Я осторожно пошевелила ногами и тут же услышала из зрительного зала хриплый баритон:

   – Дашенька, вы никак не можете поймать образ дерева. Давайте сделаем на пару минут перерыв?

   Я опустила руки, а режиссер продолжил:

   – И фразы про «Веселого бегемота» в тексте нет. Аида, где вы ее взяли?

   – Простите, Богдан, – смутилась симпатичная светловолосая девушка, – случайно вырвалось. Увидела, как Илона конфету ест, и незаметно для себя свою мысль озвучила.

   – Ага, – кивнул Богдан, – понятно. Ну, а теперь…

   – Вечно она всех телепортирует! – вскричала хорошенькая блондинка, выплывая из левой кулисы. – А меня Рашидова вообще больше всех возненавидела!

   – Телепортирует? Таня, как вы думаете, что Илона имеет в виду? – удивившись, тихо спросила я у стоявшей рядом женщины.

   Федорова усмехнулась:

   – Не удивляйтесь, Дашенька. Понимаете, жена Григория Константиновича… в общем, я не уверена, что Илона закончила школу, когда замуж вышла. И вот загадка: как она ухитрилась совсем не глупого мужчину из списка «Форбс» захомутать? Образование-то у Морозовой начисто отсутствует. Но наша Илечка хочет казаться умной, вот и употребляет слова, которые, по ее мнению, должны показать, что она человек эрудированный. Думаю, сейчас Василиса Премудрая элементарно перепутала глаголы «третировать» и «телепортировать».

   – Ясно, – улыбнулась я. – Спасибо, Танечка. Я у вас недавно, а Илону вообще сегодня впервые увидела, и меня немного удивила ее манера разговаривать. Кстати, вы обращали внимание, как они с Аидой похожи? Если Рашидовой слегка изменить прическу, чуть осветлить волосы, добавить родинку возле уха, то они станут близнецами.

   – Все блондинки друг на друга похожи, – сказала Таня. – Глаза голубые, кожа светлая… Если приглядеться, то и мы с вами как сестры. Но это, конечно, из-за фигуры, дамы, разожравшиеся до ста килограммов, не из нашей стаи. Да, Илоны не было на репетициях, уезжала куда-то с мужем, за нее роль Алевтина Валерьевна читала.

   – Я поняла, – кивнула я. – Богдан все время говорил, что одной из исполнительниц нет, но она вот-вот появится. Илона очень симпатичная внешне.

   – Согласна. Только иногда трудно догадаться, что она имеет в виду, когда произносит очередную речь, – засмеялась Федорова. – Вот как вы думаете, вас ист дас проституция?

   – Продажа собственного тела или, если брать шире, торговля какими-то своими принципами. Помнится, в одной из статей Владимир Ленин назвал Троцкого политической проституткой. А почему вы спрашиваете?

   – Вы в институте научный коммунизм сдавали, да? – сообразила Татьяна. – Современным-то студентам повезло, им никакой трухой голову не забивают. А я, сидя, скажем, на лекции по анатомии, зазубривала труды Маркса-Энгельса-Ленина и понять не могла, зачем их нужно знать будущему врачу-стоматологу. Вчера мы с Илоной в супермаркете на кассе рядом очутились. Стоим, а по радио песню про вечную любовь крутят. И тут Иля вдруг говорит: «Вечную любовь даже проституция не обещает». Я растерялась, а Морозова помолчала и добавила: «Закон нам разные права предоставляет. Но почему там не прописано право на любовь до гроба?»

   – Конституция! – догадалась я.

   – Точно, – хмыкнула собеседница.

   Богдан постучал карандашом по столу и повернулся в нашу сторону.

   – Пожалуйста, давайте не отвлекаться. Даша, Таня, у нас репетиция! Вот закончим, пойдете чай пить, тогда и обсудите свои насущные проблемы.

   – Извините, – хором сказали мы с Федоровой.

   – И я вовсе не ела шоколадку, – обиженно протянула Илона, – только пряники. Гриша ездил в Тулу и привез оттуда. Такие вкусные! Хотите попробовать? У меня целый пакет с собой.

   – Обязательно попробуем, душенька, – сказала пожилая дама, сидевшая в кресле в центре сцены, – непременно полакомимся, но – после окончания репетиции. Сейчас же всем надо четко понять, кто и что должен делать во время представления. Мы ведь хотим выиграть конкурс? Вилкино должно получить главный приз. Это будет справедливо.

   Богдан встал и, прижав руку к сердцу, поклонился.

   – Спасибо, Алевтина Валерьевна. Думаю, Владимир меня поддержит.

   – Прекрасная речь, – подхватил обрюзгший мужчина по фамилии Парамонов. – Нам нужно серьезно отнестись к конкурсу, иначе победа достанется поселку Зябликово. Или Шапкино. А ведь объективно Вилкино лучше.

   Из правой кулисы раздался звук, напоминающий стон.

   – Кому-то плохо? – встревожилась Алевтина Валерьевна.

   – Дима, перестань зевать, – сердито велел Владимир.

   – Папа, я хочу домой… – прозвучало жалобно из-за кулисы.

   – Вова, пусть ребенок уйдет, а? – попросила блондинка.

   Помнится, при первой встрече с ней меня взяла оторопь. Нина, жена Владимира, напоминает курицу гриль, которую здорово передержали в духовке – от частого посещения солярия ее кожа приобрела темно-коричневый оттенок. Волосы Нина красит в цвет майонеза и завивает их штопором. Хотя, может, это парик? Я ни разу не видела Парамонову хотя бы слегка растрепанной, у нее постоянно свежая, щедро политая лаком прическа. Кроме того, у Нины огромные губы, в них закачали, наверное, по стакану геля, а еще слишком круглые, выделяющиеся скулы, широко распахнутые глаза, окруженные чересчур длинными и густыми, чтобы быть натуральными, ресницами, брови неправдоподобно идеальной формы, а лоб подозрительно гладкий для человека, чей возраст потихоньку подкрадывается к пятидесяти. Маникюр Парамоновой тоже поражает: ногти семисантиметровой длины покрыты огненно-красным лаком с разноцветными блестками. Добавьте сюда яркий, я бы сказала, подиумный макияж, массу ювелирных украшений, кожаную мини-юбку, оранжевый коротенький свитерок, белые ботфорты, и вот вам портрет супруги Владимира, матери угрюмого девятиклассника Дмитрия, во всей ее красе.

   Правда, насчет одежды я ехидничаю зря, на стройной фигурке дамы она смотрится неплохо. Если бы не лицо и волосы, Нину запросто можно было бы принять за школьницу. Ходит она, как балерина, с идеально прямой спиной и вздернутым подбородком, а талия у нее, наверное, сантиметров пятьдесят пять. Думаю, она по полдня пропадает в фитнес-зале, и это вызывает уважение. Я вот, например, никак туда не дойду, мешает элементарная лень.

   – Нет, Дима останется, – возразил супруге Владимир. – Он член семьи и обязан проводить время с самыми близкими людьми, это объединяет родителей и ребенка.

   Богдан хлопнул в ладоши.

   – Прекрасно, господа. Однако мы отвлеклись, теперь к делу. Даша, вы – главное действующее лицо. Помните об этом?

   – У меня же роль без единого слова, – возразила я. – Стою молча, растопырив руки.

   – Правильно, – сказал режиссер, – вы ведь изображаете дерево, а деревья не говорят. Но! Ощутите свою значимость: вы не какой-нибудь там дуб…

   – Что весьма радует, – вздохнув, пробормотала я себе под нос.

   – А волшебная пальма счастья, – продолжал Богдан. – Она произрастает в центре площади и держит на ветвях мешочки с желаниями.

   – У пальмов нет веток, – раздался голос из кулис.

   Режиссер осекся.

   – Это кто сказал?

   – Ну, я.

   – Пусть «ну, я» нам покажется, – начал потихоньку злиться Богдан, – хочется посмотреть на человека с именем «ну, я».

   – Дима, иди сюда! – приказал отец.

   – И чего? – спросил парень, появляясь в зоне видимости. – У пальмов веток нет!

   – У пальм, – вздохнула Нина.

   – Не придирайся, – мрачно попросил подросток. – Как ни говори, а у пальмов ствол лысый.

   – Лучше бы тебе наголо побриться, – зашипела его мамаша, – ходишь с отвратительными колтунами.

   – У меня дреды, – возмутился сын.

   – Шмеды, бреды, вреды… – всплеснула руками Парамонова. – Я боюсь рядом с тобой в машине сидеть, все время кажется, что из твоих волос тараканы побегут.

   – Ничего подобного не случится, – решила защитить Диму Илона, – гусаки живут в помойках, а не в волосах.

   – Я не разбираюсь в повадках прусаков, – выделив буквы «пр» в последнем слове, заявила Нина, – но у некоторых мальчиков на голове просто вороньи гнезда. Да что там насекомые, скоро в этих бредах мыши расплодятся!

   Дима развернулся и молча ушел.

   – А действительно, почему Даша пальма? – спросила Аида. – Разве пальмы в Подмосковье растут?

   – Потому что других деревьев в магазине не нашлось, – хихикнула Таня. – Первоначально была яблоня, но не получилось. Ты забыла? Мы же все на собрании обсуждали.

   – Попробуем еще раз! – велел Богдан. – Васильева стоит в центре сцены, к ней энергичным шагом подходит Володя и начинает: «В нашем поселке есть…»

   Я приняла требуемую позу, навесила на лицо улыбку и попыталась представить, что нахожусь сейчас с Манюней в Париже в магазине «Ле Бон Марше», в отделе обуви… Или нет! Мы сидим на улице Бучи в кафе, едим пирожные, угощаем хозяйского пса ванильными сухариками…

   Ну почему у меня никогда не получается сказать людям «нет». Именно поэтому я часто занимаюсь совсем не тем, чем хочу. Вот сейчас, вместо того чтобы мирно валяться на диване в гостиной и читать детектив, я изображаю пальму в клубе поселка Вилкино. Впрочем, лучше расскажу все по порядку…

   – Весьма необычно, – засмеялась я.

   – А вот я рассердилась, – продолжала Алевтина Валерьевна. – Решила, что в регистратуре в очередной раз напутали. У нас там сидят просто безумные девицы, в том смысле, что совершенно без ума, не понимаю, где Илья Владимирович, владелец медцентра, их находит. В общем, я переспросила пациента: «Где вы работаете?» И тот преспокойно ответил: «Царствую в стране Новая Табаско». Поверьте, за долгие годы работы врачом я навидалась и наслышалась всякой ерунды, но с государем-императором столкнулась впервые. Признаюсь, я опешила. Знаю, психически неуравновешенный человек может стать агрессивным, если вы попытаетесь с ним спорить, а ведь «тревожной кнопки» у нас в кабинетах нет. Я решила уложить Пискунова в томограф и пойти за помощью. А он вдруг рассмеялся: «Не волнуйтесь, доктор, я вовсе не сумасшедший. Почитайте в Интернете про мое государство». Не успела я слова сказать, как пациент положил передо мной буклет. Возражать такой личности не рекомендуется, пришлось погрузиться в текст. Оказалось, Егор Фомич действительно самодержец. Он в самом конце восьмидесятых каким-то образом купил в Подмосковье колхоз – весь целиком, то есть землю и постройки, неподалеку, кстати, от Вилкина, – и придумал свою страну. В этой Табаско есть свой флаг, своя конституция, полиция, даже армия. В общем, игра, в которую вовлечено на удивление много народа. К сектам это не имеет ни малейшего отношения. Денег у подданных Пискунов не отнимает, они ему без надобности – Егор Фомич богат, владеет огромным бизнесом, производит косметику. Царствование – его хобби, способ расслабиться.

   – Никогда не слышала о такой империи, – изумилась я.

   Алевтина Валерьевна показала на окно.

   – Надо проехать через лес, и, миновав десять километров, вы увидите пограничные столбы и щит: «Республика Новая Табаско».

   – А при чем тут кирпичи? – не поняла я.

   Гарибальди посмотрела на ящик.

   – Ерунда! Вы талантливы, чудесно сыграете! – принялась уговаривать меня Гарибальди.

   Я попыталась найти более весомый аргумент:

   – В постановке должны быть задействованы исключительно жители поселка Вилкино.

   – Верно, – пригорюнилась Гарибальди, – посторонних приглашать нельзя.

   Я мысленно обрадовалась, но тут на лицо Алевтины Валерьевны вернулась радостная улыбка:

   – Скажу, что вы моя племянница, приехали пожить у меня.

   Вот тут я испугалась по-настоящему.

   – Ваша семья воспротивится проживанию в доме совершенно посторонней женщины, – нашлась я.

   – Я живу одна, – пояснила врач. – И вам нет необходимости селиться у меня.

   – Уф-ф… – перевела я дух.

   – Жюри не станет проверять, где спит Дарья Васильева, – продолжала она, – хватит моих слов о племяннице, приехавшей погостить. Неужели вы не выручите нас? У вас же дома младенцы не плачут, постоянный уход никому не нужен!

   Таня села в кресло.

   – Ну, это совсем не трудно. Алевтине Валерьевне нужен томограф и другая навороченная аппаратура, чтобы определить, какие болезни есть у человека, а я по внешнему виду пациента вижу все его проблемы.

   – Да ну! – всплеснула руками Нина. – Просто смотришь, и готово?

   – Именно так, – подтвердила Федорова.

   – Ты же дантист, – неожиданно напомнила молчавшая до сих пор Светлана Пещерина.

   Татьяна повернулась к ней.

   – Ну и что?

   – Значит, тебя учили только зубы лечить, – пояснила модельер.

   Федорова засмеялась.

   – Профильная специализация начинается не на первом курсе, сначала все будущие врачи должны вызубрить анатомию-физиологию-фармакологию. Конечно, я не стану лечить людей, как терапевт или гастроэнтеролог, но имею общее медицинское образование. И у меня наметанный глаз. Простите, Даша, мне не стоило вслух говорить о вашей проблеме, я совершила чудовищную бестактность. Чтобы хоть как-то оправдаться, уточню: головную боль можно навсегда убрать, если придерживаться простой диеты. Я от души вас пожалела, ведь наверняка вы мучаетесь, принимаете горы лекарств и не подозреваете, что через полгода забудете о своей напасти, если…

   – А у меня что? – перебила ее Нина.

   Таня замялась.

   – Ну… в общем… лучше я вам наедине объясню.

   Парамонова рассмеялась.

   – Боишься пальцем в небо попасть? Ничего ты по лицу читать не умеешь!

   У Федоровой дернулась щека. А Владимир загудел:

   – Глупость ужасная сырую морковь тоннами лопать.

   – Разве я говорила о моркови? Она, кстати, не всем подходит, – сердито возразила Татьяна, – если у человека проблемы с печенью, наоборот, она может навредить. И морковный сок нельзя пить бесконтрольно. А ведь некоторые по литру, два, даже три за день глотают. Потом больница, капельница… Я всем своим пациентам объясняю, что сначала нужно сделать диагностику, а уж после нее правильно питаться и выстраивать здоровый образ жизни.

   – Ты же стоматолог, – напомнила Светлана.

   – От вредной еды первыми страдают зубы, – отрезала Таня. – И я давно отошла от стоматологии. Вы же все знаете, что у меня фитнес-клуб, но не обычный, где только тренажерный зал, а настоящий оазис здоровья, в котором вам подберут диету, восстановят душевное равновесие. Света, почему ты так странно себя ведешь? Разве ты не в курсе, что я давно не лечу зубы? Ведь приглашала тебя в свой центр, как и всех вилкинцев. У меня договор с концерном «Бинком», и его клиенты, то есть те, кто приобретал у фирмы недвижимость, имеют у меня большие скидки. Но ты отказалась принять мое предложение. А сейчас зачем-то утверждаешь, что я дантист.

   Светлана нахмурилась.

   – А я тебе сразу сказала, когда услышала песню про твой фитнес, особые условия и прочее: «Тебя учили на зубного врача, а не на диетолога». Вот поэтому в России люди и мрут, как мухи, – их лечат непрофессионалы. Я не доверяю официальной медицине. И другим не советую доверять. Надо обратиться к народному опыту, в нем истинное исцеление.

   – А я хожу к Тане, и мне нравится, – зачирикала Илона, выходя на сцену со стаканом воды. – У нее там суперски! СПА шикарное, массажик, масочки, педикюрчик. Лежишь и вкусный травяной чаек пьешь. Правда, Алевтина Валерьевна? Вы же тоже туда ходите, я видела вас у входа.

   – Я занимаюсь в тренажерном зале, – кивнула Гарибальди. Она направилась к выходу, продолжая говорить на ходу. – Думаю, Таня права, надо следить за собой. Что же касается опыта народного… Я не против него, но тут надо быть осторожным.

   – Каждый делает выбор сам, – фыркнула Таня. – Не хочет Света в фитнес ходить? Не надо, ей же хуже. У меня от клиентов отбоя нет, я не страдаю от отсутствия Пещериной. Это она должна переживать и помнить: любую болезнь можно предотвратить, если заниматься своим здоровьем. А если не будешь этого делать, тебе кирдык.

   – Ерунда, – засмеялся Владимир, – что на роду написано, то и будет. Надо составить гороскоп, тогда станет ясно, чего ждать. Даша, вы в каком месяце появились на свет?

   – В июне, – ответила я.

   – Близнецы, – сказал Парамонов, – у них всегда проблемы с головой.

   Нина захихикала.

   – Я о мигрени, – уточнил астролог. – Еще у людей этого знака бывают слабые легкие, склонность к ожирению, истерия, жадность, психологическая замкнутость, угрюмость, зависть, эгоизм, неумение управлять собой, плохая обучаемость, полное отсутствие музыкального слуха, часто дислексия…

   – Я не такая! – испуганно воскликнула Илона. – Ой, а куда делась Алевтина Валерьевна? Я воды ей принесла… Я тоже родилась в июне, но совсем не выпендриваюсь, чтобы привлечь к себе внимание, не хожу голая с табуреткой на голове.

   – Простите, не понимаю, о чем вы говорите? – удивился Владимир.

   – Вы же сказали про эгоизм, – пояснила Иля. – Перестаньте надо мной смеяться! Я в курсе: эгоист – это такой странный человек, который бегает по вечеринкам, завернувшись в рыболовную сеть, или ездит без брюк на велосипеде.

   Повисла тишина.

   – Эпатаж? – вскинула брови Светлана.

   – Может, эксцентрик? – предложила свою версию Таня. – Фрик.

   – Где же Гарибальди? – вновь задала вопрос Илона. – Только что была здесь.

   – Пошла успокаивать Аиду, сейчас вернется, – объяснила я.

   Парамонова подошла к Тане.

   – Значит, перед тем, как консультироваться у тебя, нужно сбегать на томограф?

   – Нинуша, Дима опять влез в ботинки, которые ты ему запретила носить, – Владимир попытался переключить внимание жены на другой объект.

   Но ее оказалось трудно сбить с намеченного курса, она не отстала от Татьяны.

   – Или я ошибаюсь?

   – Правильно, – подтвердила Федорова.

   – Советуешь обратиться к Алевтине Валерьевне? – уточнила Парамонова.

   – Гарибальди доктор наук, профессор, одна из лучших специалистов по компьютерной диагностике, – спокойно объяснила Таня. – Попасть к ней большая удача, в особенности в наше время, когда вокруг полным-полно дилетантов и недоучек.

   Нина засмеялась.

   – Ясненько. Контора работает слаженно. Знаешь, Федорова, мир узок. Москва большая, но одновременно и маленькая. К тебе месяц назад обратилась Марина Зуйко, и ты сразу отправила ее к Гарибальди. Та ее по всем аппаратам погоняла, взяла обалденную сумму за исследование, а потом запела: «У вас крепкое здоровье, так, небольшие проблемы с кишечником, советую прислушаться к советам Татьяны Анатольевны, она лучшая в области здорового питания. А еще Федорова прекрасный диагност. Уверена, ее вердикт в отношении вашего состояния совпадает с моим». Дурочка Зуйко полетела к тебе, а ты ей с улыбочкой: «У вас крепкое здоровье, так, небольшие проблемы с кишечником». Добуквенно диагноз Гарибальди озвучила! Теперь Маринка носится к тебе, как на работу, а каждый прием о-го-го сколько стоит. Зуйко моя подруга, я ей втолковать пыталась: «Перестань Федоровой сумками деньги таскать. Она, может, хорошо дырки в клыках заштукатуривает, но в диетологии как коза в мясной гастрономии разбирается. С Алевтиной в паре работает, чтобы деньги с клиентов вдвоем качать». А дурочка мне в ответ: «Нет, Нинуша, она сразу проблему увидела, только на лицо мое взглянула и – хоп, готово! Уникальная женщина!»

   Татьяна вскинула подбородок.

   – Это правда, я профессионал высокого ранга, чего нельзя сказать о тебе. Ко мне, значит, ходит твоя подружка? Как ты сказала: «Москва большая, но маленькая»? Справедливое замечание. Как-то к тебе за консультацией обратилась моя пациентка Лена Бодрова. Помнишь такую?

   Нина прищурилась.

   – Помню. Патологическая ревность.

   – И что ты ей посоветовала? – засмеялась Татьяна. – Расскажи всем про нижнее белье.

   – Очень простой, но действенный прием, – пожала плечами Парамонова. – Перед тем, как муж уходит из дома, надо ему сказать: «Дорогой, утром я дала тебе особые трусы, они пропитаны раствором, улавливающим чужие женские гормоны, на мои состав не реагирует. Если ты сегодня сбегаешь от меня налево, то я вечером при стирке увижу, как вода мигом станет ярко-синей».

   – Вот, слышали? – торжествующе воскликнула Таня. – Хорош психолог!

   – Прикольно, – захихикала Илона.

   – Зачем предупреждать о коварном исподнем? – удивилась Светлана. – Пусть муж ничего не подозревает. Вот когда вода цвет поменяет, тогда и надо сообщить ему правду.

   Нина скрестила руки на груди.

   – Такого прибамбаса не существует, пока не придумали подобных трусиков. И я объяснила это пациентке.

   – В чем тогда прикол? – не понял Владимир.

   Парамонова улыбнулась.

   – Женщина должна внимательно наблюдать за реакцией мужа на ее слова. Если тот, стоя уже в пальто, устроит скандал и помчится переодеваться, или, придя домой, бросится в ванную и сам затеет постирушку, то дело ясное. А если просто покрутит пальцем у виска и спокойно уйдет, а вечером, швырнув бельишко в бачок, съехидничает: «Давай, стирай», то повода для беспокойства нет.

   Илона захлопала в ладоши.

   – Суперски!

   Таня бесцеремонно указала на нее пальцем.

   – Вот на таких Нина и наживается. Я все думала, откуда у Парамоновых деньги на дом в нашем поселке взялись? Владимир горе-астролог, сомневаюсь, что к нему клиенты косяком тянутся, Нина ерундой занимается… А потом сообразила: подобных Илоне легковерных глупышек тьма. Дурит им голову Парамонова, а люди ей платят и других идиоток к лже-психологу тащат.

   – Дорогуша, – нежно пропела Нина, – вынуждена признать, хоть и не рада такому открытию, но мы с тобой одинаково мыслим. Я тоже думала, откуда у женщины, которая, не имея специального образования и ума, сажает своих несчастных пациентов на сырые семечки, миллионы на коттедж в Подмосковье, да не где-нибудь, а в престижном Вилкине. Может, у нее любовник богатый? Но нет у Тани мужика, чем ее злость и объясняется. У Гарибальди с Федоровой тандем. Татьяна больных отправляет к Алевтине, та человека на томографе повертит, все слабые места увидит и советует ему к Федоровой обратиться. Пока клиент к диетологу несется, профессор звонит ей и полную картину состояния его здоровья выкладывает. Вот откуда волшебный дар Татьяны Анатольевны ставить диагноз с одного взгляда, ей даже смотреть на вас не надо. Алевтина, не теряясь, запихивает клиента во все свои устройства и получает хорошие деньги. Это дорогое удовольствие-то – воспользоваться аппаратом, который твои клетки насквозь просветит. А Таня обретает восторженного фаната, который, будучи от ее проницательности в экстазе, у нее любую гадость купит. Говорю же, симбиоз у них! Вот почему Татьяна ничего про мои недуги сейчас не сказала. С Дашей она угадала, но тут и я могла бы крутым диагностом выступить. Васильева сегодня щурилась, вздыхала, виски терла, воду пила, затем из блистера пилюли выщелкнула, а упаковка лекарства большая, на ней крупно написано «Migrenstop». Но со мной будет труднее. Федорова, демонстрируй свои способности! Давай, начинай! Чего молчишь? Сказать нечего?

   – Ну, ты сама напросилась! У тебя камни в желчном пузыре, незалеченная язва желудка и постоянные запоры. От этого букета вспышки злобности, которые невозможно подавить. Ярость выливается на любого человека потоком, что очень мешает тебе в жизни, друзей у тебя нет. Думаю, проблемы с желудочно-кишечным трактом стартовали в юности, а усугубились после тридцати, когда ты, поняв, что зачать ребенка не удается, Владимир-то бесплоден…

   – Эй, эй! – не дал ей договорить астролог. – Про язву у жены и прочее правда. А про мою импотенцию наглая ложь.

   – Импотенция и бесплодие разные проблемы, – парировала Федорова. – Нина догадалась тайком анализ твоей спермы сделать. А до этого себя до нервного срыва довела, по врачам бегала, кучу гормональных таблеток съела, чем окончательно желудок угробила.

   – Стоп! – взвизгнул Владимир. – У нас есть сын! Откуда он тогда взялся?

   – Давайте начнем репетицию, – пропищала Светлана, – а то приз не получим.

   Слабый голос Пещериной, пытавшейся загасить разгорающийся пожар, ссорившиеся не услышали. Таня просто отмахнулась от модельера, как от надоедливой мухи.

   – Хороший вопрос. Думаю, задать его надо вашей жене. Нина сейчас охотно во всеуслышание расскажет, как она решила проблему деторождения. И непременно составьте собственный гороскоп, посмотрите, суждено ли вам было стать отцом. Ох, чуть не забыла! Владимир, еще ваша супруга находится в первой группе риска по онкологии.

   – Почему? – попятился Парамонов.

   Татьяна начала загибать пальцы:

   – Ежедневное посещение солярия – раз. Значит, увеличивается возможность меланомы. Бесконечное осветление волос, по мнению ряда врачей, может спровоцировать рак мозга – два. Силикон, бездумно введенный в губы, скулы и подбородок, губительно действует на кровь – три. Удаление ради тонкой талии двух ребер здорово навредило позвоночнику – четыре.

   – Нинуша хочет стать красивой, – бросился защищать жену Парамонов. – Я ей постоянно говорю: милая, я люблю тебя такой, какая ты есть. Но у женщин голова по-иному, чем у мужчин, устроена, отсюда и пластические операции. Все ее старания из-за любви ко мне.

   Федорова рассмеялась.

   – Владимир, снимите розовые очки. Я уверена, что у вас проблема с потенцией, а Нина страстная женщина, она нуждается в молодом выносливом секс-партнере. Понятно?

   В зале опять возникла мхатовская пауза.

   – А вот и мы. Аида будет продолжать репетицию, – радостно заявила Гарибальди. Но осеклась: – Что случилось?

   – Аферистка! – выкрикнула Парамонова. И всхлипнула: – Аферистка.

   – Нина умеет играть на арфе? – удивилась Илона. – Вот круто! Я буду выходить на сцену под ее музыку. Алевтина Валерьевна, вы знали про арфу?

   – Дура! – завизжала Парамонова. – Олигофренка! Из-за таких, как ты…

   Она задохнулась, оглянулась по сторонам, схватила пластиковую скамеечку, на которую должна была встать я, и швырнула ее в Морозову.

   Поняв, что лавка несется прямо на меня, я, проявив несвойственную мне прыть, отскочила вправо и наступила на ногу Татьяне. А скамеечка, описав дугу, приземлилась не на пол, а ударила Илону по коленям. Та охнула, почему-то схватилась за голову, медленно осела и распласталась на плохо покрашенных досках сцены.

   – Врача! – закричал Владимир. – Скорей!

   Татьяна и Алевтина Валерьевна кинулись к лежащей неподвижно Илоне. Гарибальди приложила два пальца к ее шее, взглянула на Таню, которая опустилась около Морозовой на колени, и покачала головой.

   Федорова медленно встала и отошла к стене.

   – Почему вы бездействуете? – закричала Пещерина. – Сделайте Иле искусственное дыхание, плесните ей в лицо воды, вон бутылка на столике. Вы же врачи!

   – Ну, отдохнули? – поинтересовался Богдан, появляясь из левой кулисы. – Начинаем? Господи, что с Илоной? Упала? Ногу сломала? Григорий Константинович перестанет нас финансировать, если его жена не сможет участвовать в спектакле.

   – Она умерла, – прошептала Таня.

   – Кто? – попятился Бузыкин.

   Гарибальди выпрямилась.

   – Мгновенная смерть. Вероятно, оторвался тромб.

   – Господи… – выдохнул Парамонов. И повернулся к супруге: – Нина, ты убила Морозову.

   – Вау, крутняк! – воскликнул из-за кулисы Дима. – Мамахен в тюрьму закатают. Ваще чума!

   – Вы шутите? – с надеждой в голосе спросил Богдан. – Решили меня разыграть, да? Илона, вставай, ты неестественно лежишь. Не верю. Мертвые иначе выглядят.

   – А-а-а! – закричала Нина и помчалась к двери, ведущей в холл клуба.

   Владимир бросился за женой.

   – О, боже, – прошептал режиссер и начал креститься.

   – Кто позвонит Григорию Константиновичу? – пролепетала Пещерина.

   – Богдан, – живо решила за всех Алевтина Валерьевна.

   – Почему я? – испугался Бузыкин.

   – Ты руководитель коллектива, – пояснила Гарибальди.

   – Нет, нет, нет, – затряс головой он. – Я не могу, не умею, пусть… э… э… вы… или Таня… врачи привыкли… часто людям о смерти родственников сообщают…

   Я еле справилась с головокружением.

   – Гектор во́рон. Слова он произносит редко, а уж где набрался выражансов, понятия не имею, но…

   Окончание фразы застряло в горле. Не стоит говорить, что я была солидарна с умной птицей, Гектор подобрал верный эпитет для воришки.

   – Мафи пагль, – пустился в объяснения Гарик, – смесь собаки охотничьей породы – бигля – и мопса.

   – Похоже, в твоего пагля недоложили мопса, – вздохнула я, убирая доску. – Где ты взял это чудовище?

   – Она просто очень молодая, – обиделся Игорь, – энергичная.

   – И как Мафи будет искать цветные металлы? – спросила я.

   – Пагли обладают уникальным нюхом и крепкими лапами, они разрывают землю в месте нахождения металла, остается лишь достать клад, – объяснил Игорек. – За день можно разбогатеть на пару сотен тысяч рублей.

   – В зоомагазине собачку купил? – продолжила я интервью.

   – Не поверишь, как мне повезло! – воскликнул он. – Ехал в троллейбусе, случайно соседу на ногу наступил. Мы с парнем разговорились, я ему про Лиззи с Диззи рассказал, а он предложил: «Хочешь, продам тебе по дешевке уникального пса? Он стоит десять кусков баксов, тебе за один отдам. Натаскан на охоту за цветными металлами. Я Мафи для себя готовил, но улетаю в Германию, мне там работу предложили. Не упусти свой шанс разбогатеть».

   – И ты не упустил, – подвела я итог.

   – Разве я похож на дурака? Такое предложение не каждый день услышишь, – тарахтел погремушкой Гарик. – Кстати, я приобрел собаку с большой выгодой, заплатил десятую часть от истиной цены.

   Я уставилась на Игоря. Сказать ему честно: «Тебя обманули»? Пассажир из троллейбуса просто решил избавиться от шебутной собаки. Очевидно, у парня есть зачатки совести, выгнать пса на улицу он не мог, а тут услышал рассказ Гарика про енотов и живо скумекал: на такого идиота он более никогда в жизни не наткнется – и, опля, решил проблему, да еще и содрал с «бизнесмена» хорошую сумму. Вернее, конечно, долларов лишилась Зоя Игнатьевна, не способная ни в чем отказать своему дорогому мальчику!

   Из гостиной послышался грохот, потом грозное рычание. Позабыв про Игоря, я побежала на звук и увидела дивную картину. На полу валяется бронзовая скульптура, ранее стоявшая в углу на небольшой консоли, «сосиска» треплет плед, стянутый с дивана, на другом конце его мотается мопсиха Роза, не желающая отдавать Мафи покрывало. И это она издает рычание. Киса и Афина тихо воют, а Гектор ходит по каминной полке и приговаривает:

   – …! …! …!

   – А ну прекратите немедленно! – рассердилась я.

   Мафи замерла. Потом подскочила ко мне, подпрыгнула, ухитрилась лизнуть прямо в нос, села, замела по полу хвостом, слегка опустила уши, чуть выдвинула нижнюю челюсть и… улыбнулась, показав ровные, белые, на зависть всем, крепкие зубы.

   Я помимо воли рассмеялась.

   – Экая у нас появилась пройда и подлиза!

   Охотница за цветными металлами улеглась, сложила брови «домиком» и тихо заскулила.

   Я погладила собачку по голове.

   – Ты умна не по годам. Можешь больше не демонстрировать раскаяние, я уже не сержусь. Но больше не хулигань, пожалуйста.

   Мафи взвилась в воздух, запечатлела на моих губах сочный поцелуй, плюхнулась на пол, ухватила плед и потащила его в коридор. Роза вцепилась в противоположный край, к ней присоединилась Киса, и вся троица исчезла за дверью.

   Я вытерла губы ладонью. Интересно, что в Мафи от мопса? Скорей уж, она похожа на обезьянку.

   Резкий звонок домашнего телефона заставил меня пойти в столовую.

   – Дарья? Здравствуйте, вас беспокоит Григорий Константинович Морозов, – услышала я мужской голос. – Вы не откажетесь встретиться со мной завтра в районе одиннадцати-полудня? Хочу узнать, что случилось сегодня в клубе.

   В первый момент у меня возникло желание ответить: «Вы ошиблись, я домработница Анфиса. Хозяйка только что улетела в Париж, вернется через десять лет». Но я вовремя удержалась.

   – Хорошо. Где будем беседовать?

   – Что, если у меня? – предложил Григорий. – Вас не затруднит подъехать в Вилкино?

   – Это недалеко от моего дома, – согласилась я.

   Утром я проснулась оттого, что на лицо с размаху плюхнулась мокрая холодная лягушка. Я непроизвольно дернулась, квакушка спрыгнула. Я открыла глаза и обнаружила на одеяле свою изрядно обгрызенную розовую мочалку.

   – Мафи! – вырвался из горла крик.

   Послышался бойкий топот, пагль вихрем вспрыгнул на кровать, пару раз перекувырнулся, пробежал по тумбочке, уронил бутылку с минералкой и умчался прочь.

   Я надела халат, спустилась на кухню, выбросила в помойку останки мочалки и услышала из столовой сердитый голос Анфисы:

   – Вот сейчас веником по наглой морде заработаешь!

   Пошла туда и увидела милую картину: Мафи на задних лапах танцевала перед домработницей. Суровое выражение исчезло с лица Фисы, его сменила улыбка. Анфиса присела. Собака обхватила ее передними лапами за шею и тихо заскулила.

   – Ступай уж, – проворковала Анфиса.

   Мафи подпрыгнула и улетела в холл. Я схватила со стола бутылочку йогурта и быстро ее опустошила.

   – Видали егозу? – засмеялась Фиса. – Отняла у меня швабру, а когда я ее ругать начала, половецкие пляски исполнила и обниматься полезла. Ой, зачем вы йогурт выпили? Я его выбросить хотела, он просроченный. А ну как живот заболит?

   – Ничего со мной не случится, – отмахнулась я и пошла одеваться.

   Симпатичная горничная в белом переднике и кружевной наколке провела меня в кабинет хозяина. Наш путь лежал через просторную библиотеку, забитую большим количеством довольно потрепанных книг. Похоже, живущие в этом доме люди увлекаются чтением. Что меня немало удивило.

   – Значит, Нина швырнула скамеечку? – уточнил Морозов, когда я закончила рассказ о произошедшем на репетиции.

   – Верно, – подтвердила я. – Легкую, пластмассовую, такая никому не может нанести вреда. И она попала вашей жене в колено. Не в голову, не в лицо.

   – Парамонова терпеть не могла мою жену, – поморщился бизнесмен. – Илона жаловалась, что она постоянно ее шпыняет.

   – У меня создалось впечатление, что Нина не простой человек, – осторожно сказала я. – Она из-за чего-то нервничает и поэтому срывается на окружающих. Вчера все поругались, причем скандал разожгла именно Парамонова, начав буквально клевать Татьяну. Федоровой досталось по полной программе. Илона появилась уже в разгар ссоры. Но я абсолютно уверена, что Нина не хотела причинить ей вреда, она просто пошла вразнос. А делали ли… э… ну… в общем…

   Бизнесмен правильно понял мой недосказанный вопрос.

   – Да, вскрытие было произведено. Я настоял, чтобы патологоанатом прямо ночью начал работу. У покойной обнаружилась аневризма головного мозга. Хорошо хоть бедняжка не поняла, что уходит из жизни. Это несчастный случай. Скамейка стукнула ее по коленке, супруга, наверное, сделала резкое движение, больной сосуд лопнул, последовала мгновенная смерть. Прозектор объяснил, что это могло произойти в любой момент – от кашля, чихания, повышения голоса, в самолете во время взлета или посадки… Я побеспокоил вас, потому что хотел услышать свидетельство постороннего человека. Остальные «актеры» живут в Вилкине и могут быть необъективны.

   – Вы не знали о ее болезни? – спросила я. – Илона никогда детально не обследовалась?

   Григорий Константинович отвернулся к окну.

   – Ей летом исполнилось девятнадцать лет. Я и помыслить не мог, что у такой юной женщины есть проблемы по части здоровья. Жена всегда была веселой, энергичной, на головную боль не жаловалась. Знаете, она мечтала стать актрисой. Очень наивно говорила: «Гришенька, я снимусь в кино, прославлюсь, получу премию, мы с тобой пойдем по красной дорожке, а вокруг журналисты, фанаты. Нас будут фотографировать, просить у меня автографы. Какое мне надеть платье на церемонию?»

   Он открыл резную коробку, стоящую на столе, вынул сигарету, но не закурил, а стал крошить табак.

   – Я понимал, что таланта у нее нет, внушал ей: «Надо поступать в институт, лучше тебе учиться на журналистку». Кстати, патологоанатом объяснил: «К сожалению, вашей жене операцию нельзя было сделать – сосуд так расположен, что к нему практически нет доступа. Она была обречена».

   Морозов махнул рукой.

   Дверь кабинета приоткрылась, появилась горничная.

   – Простите за беспокойство, Григорий Константинович, там пришли люди из похоронного бюро.

   Я быстро встала.

   – Если понадоблюсь, звоните в любое время.

   – Спасибо, – кивнул Морозов. – Извините, не пойду вас провожать.

   Мы с домработницей вышли в коридор, и тут у меня в животе стихийно началась революция. Похоже, йогурт, выпитый чуть более часа назад, на самом деле оказался несвежим.

   – Простите, где у вас туалет для гостей? – обратилась я к девушке.

   – На первом этаже, – любезно ответила та. – Пойдемте, покажу.

   Дом Морозова планировал архитектор, любящий коридоры. Мы спустились вниз и пошагали по бесконечным извилистым галереям и очутились перед большой двустворчатой дверью, украшенной резными львиными головами. Я решила, что наконец-то оказалась у сортира, и обрадовалась. Ан нет! Сопровождающая девица с явным усилием распахнула дверь, мы оказались в прихожей, по диагонали пересекли ее и уткнулись в такие же массивные врата с резьбой. Девушка с трудом открыла их, и я мысленно воскликнула: «Опять коридор! Не дотерплю до сортира!»

   Йогурт в моем животе вел себя отвратительно. Если вначале он просто устроил танцы, то сейчас решил повеселиться по полной программе и принялся зажигать петарды. А горничная все шла и шла. Когда она наконец-то остановилась около створки, украшенной изображением писающего мальчика, я с такой силой рванула ручку, что едва не оторвала ее. Никогда не думала, что вид унитаза может привести меня в состояние эйфории. Боже, добралась! Больше никогда не стану пить йогурт по утрам. И по вечерам тоже. Все, это не мой продукт. Хорошо, что я нахожусь в доме Морозова. А если вот так же приспичит в дороге, в многокилометровом заторе на МКАД, что тогда? Между прочим, почему никто не додумался запустить по кольцевой магистрали передвижные туалеты? Хотя они ведь тоже застрянут в пробке… Погодите, можно же использовать вертолеты!

   Перед глазами мигом развернулась картина. Вот я выхожу из своей «букашки», говоря в мобильный телефон: «Туалет на сорок четвертый километр». И тут же прилетает вертолет, синяя кабинка начинает опускаться на тросах… Но пилот промахивается, сортир шлепается на крышу моей малолитражки, переворачивается и…

   Я захихикала. Ни секунды не сомневаюсь, что со мной произойдет именно такой казус.

   Минут через пять, когда я уже мыла руки, мысли потекли в другом направлении.

   Морозов совсем не похож на убитого горем мужа. Он разговаривал со мной спокойно, не нервничал, был деловит. И вот еще странность: Григорий Константинович ни разу не назвал умершую Илону по имени, во время беседы произносил «жена», «супруга». Так поступают люди, которые психологически дистанцируются от человека. Может, у Морозовых в браке все было совсем не так лучезарно, как казалось со стороны? Ну, да, у супругов большая разница в возрасте, Илона не отличалась особым умом…

   Послышался тихий стук в дверь, потом раздался голос горничной:

   – Простите, меня срочно вызывают. Сами найдете дорогу к выходу?

   – Конечно, – ответила я.

   Я пошла прямо, добралась до перекрестка галерей и замерла. Вроде поворачивала тут пять минут назад налево, значит, сейчас надо направо… Отлично, стены здесь уже не зеленые, а бежевые. А вот и двустворчатая дверь. Я притормозила, полюбовалась на искусно вырезанных сфинксов, толкнула дубовую створку, вдруг увидела на стене красную кнопку и удивилась. Вроде домработница просто открывала дверь, хотя и с большим трудом. Но тогда я очень хотела в туалет, думала лишь о том, как добежать до унитаза, и могла не заметить, что она нажимала на кнопку. Ну-ка, попробую надавить…

   Раздался тихий щелчок, я обрадовалась, схватилась за ручку, резко толкнула дверь и юркнула в приоткрывшуюся щель. Тяжелые врата захлопнулись, едва не прищемив мне пятки. Я неожиданно очутилась в полутьме, испугалась, хотела выйти назад в коридор, вот только дверь оказалась запертой.

   Я начала шарить по стене, но никаких кнопок не обнаружила, зато глаза привыкли к сумраку, и мне стало понятно, что в комнате есть источники света, правда, тусклые и мерцающие. А еще я с запозданием вспомнила: на створке, ведущей в прихожую, были вырезаны львы, а не сфинксы, мне не стоило входить в это помещение. Но я уже сюда забрела, значит, надо осмотреться и сообразить, как отсюда выбираться.

   И ведь сто раз говорила себе: дорогая, всегда держи в кармане мобильный. Ан нет, вечно брошу где-нибудь телефон, а потом рву на голове волосы. Хотя на этот раз я намеренно оставила трубку в машине, знала – предстоит тяжелый разговор с Морозовым, неудобно отвлекаться на звонки. Нет бы мне поразмыслить еще немного и скумекать, что звук-то у мобильника можно выключить. В общем, Даша, ты балда!

   Я сделала пару шагов к центру зала и опешила. Куда я попала? Стены и потолок затянуты черным бархатом, из того же материала и плотные гардины. Тут и там висят фонари, в которых мерцают десятиваттные лампочки, стилизованные под свечи. На полу толстый ковер, посередине установлена колонна, окруженная стеклянными подсвеченными витринами. Такие можно увидеть в музеях. Я почему-то на цыпочках подкралась к экспозиции и очутилась прямо напротив большой фотографии смеющейся круглощекой блондинки. В первую секунду мне показалось, что это снимок Илоны, но я быстро сообразила: нет, это не она, а похожая на нее девушка.

   Под портретом незнакомки, висевшим на отделанной темным деревом стеле, белела табличка. Я прищурилась и прочитала: «Лариса Морозова. 23 августа». Потом взгляд упал на какие-то бумаги, лежащие под стеклом. Свидетельство о браке, несколько фотографий, запечатлевших эту девушку вместе с Григорием Константиновичем. На красной бархатной подушечке сверкают два кольца: одно с крупным бриллиантом, второе простое, обручальное. А это что? Я вздрогнула. На последнем снимке гроб, а в нем лежит кто-то, укутанный в кружева…

   Не знаю, сколько времени прошло, пока я, бродя по кругу, изучала содержимое стеклянных витрин и наконец поняла, что нахожусь в мемориальном зале, посвященном четырем умершим женам Григория Константиновича – Ларисе, Валерии, Ирине и Наталье. С тремя из них Морозов прожил чуть больше года, с Валерией всего семь месяцев. Первой супругой была Лариса, в девичестве Козлова, она пошла в загс двадцатишестилетней. Вторая, Валерия, оказалась моложе предшественницы. Третья, Ирина, ровесница Ларисы, а Наталья одногодка Валерии.

   Меня охватил озноб, следом пришел страх. Сколько спутниц жизни может похоронить один мужчина? Я хорошо знаю, что серийные маньяки, как правило, собирают трофеи – снимают со своих жертв украшения, отрезают пряди волос, прихватывают что-то из одежды, прячут добычу в укромном месте, а потом перебирают сувениры. А вот Григорий Константинович, очень богатый человек, оборудовал целый зал для своих «игрушек».

   Почему я решила, что Морозов психопат, лишающий жизни своих жен? А что еще можно подумать, глядя на сей пантеон?

   Лариса, прожив с супругом четырнадцать месяцев, скончалась двадцать третьего августа, а пятнадцатого декабря того же года вдовец оформил брак с Валерией Охлопковой, которая оказалась в могиле в июле следующего. Думаете, Григорий Константинович, шокированный безвременной кончиной двух жен, погрузился в горе? Как бы не так! Морозов снова поспешил в загс и осенью, в ноябре, стал мужем Ирины Грушиной. Та упокоилась аккурат под следующий Новый год, тридцатого декабря. Не знаю, наряжал ли Григорий на тот праздник елку, но скорбел он недолго, весной в его доме появилась новая хозяйка, Наталья Брускова. Эта продержалась в статусе госпожи Морозовой дольше своих предшественниц – фату надела в апреле, а умерла спустя пятнадцать месяцев. И все девушки были очень похожи: голубоглазые блондинки, как Илона. Кроме одинакового цвета волос и глаз, у них были чуть вздернутые носики, пухлые губы и у всех родинки на щеке у левого уха.

   Вдруг в кладбищенской тишине зала послышалось шуршание. Я обернулась, увидела, как между дверью и стеной появляется тонкая полоска света, поняла, что сейчас кто-то войдет сюда, и в ужасе бросилась за одну из портьер. Обнаружила, что за ней вовсе не окно, а глухая стена, и тут же услышала сердитый бас Григория Константиновича:

   – Почему дверь не заперта? Я нажал на кнопку, и она отворилась!

   – Прости, – ответил приятный женский голос, – наверное, я пылесосила мемориал и забыла его закрыть.

   – Надо установить на двери кодовый замок, который сам защелкивается, – пробурчал Морозов.

   Я очень осторожно, одним пальцем, отогнула край шторы и увидела хозяина дома, около него стояла стройная, одетая в элегантное светлое платье женщина лет сорока пяти.

   – Это только возбудит у прислуги любопытство, – возразила она. – Нигде в доме нет таких замков, а тут есть. Горничные во что бы то ни стало попытаются сюда заглянуть. А так им объяснили: здесь чулан, забитый чепухой. И ни у кого никакого интереса не возникло.

   – Ты, как всегда, права, Марго, – вздохнул Морозов. – Она ушла. Понимаешь, ушла!

   – Не она, а Илона, – поправила женщина. – Как только назовешь имя, сразу станет легче. Ну, попробуй…

   – Илона, Илона, Илона, – забормотал Григорий. – Почему? Почему? Почему так получилось? Она ушла.

   – Не она, а Илона, – терпеливо повторила Марго. – И зачем ты спрашиваешь? Сам же прекрасно знаешь. Извини, Гриша, но Илона была тебе не пара. Вспомни, как она себя вела.

   – Очень глупо! – с неожиданным раздражением воскликнул Морозов. – Я опять ошибся, да?

   – Конечно, – сказала его собеседница. – Илона была не той, кто тебе нужен. И все прочие тоже. Твоя женщина уже рядом, ты ее видел, скоро она вернется.

   – Да, – повеселел Григорий Константинович. – Ты снова права. Ненужное опадает, как осенняя листва. Витрину надо сделать на левой стене. На колонне места нет.

   – А на какой высоте? – деловито уточнила Марго.

   – В сантиметрах семидесяти пяти или восьмидесяти от пола, – распорядился вдовец. – Фото повесим вот тут. Рамка, как у всех.

   Я слушала, как эта странная пара мирно обсуждает очередной экспонат, и покрывалась холодным потом. Господи, сделай так, чтобы желудок, в котором опять начался бунт, не заурчал на весь зал… Когда Морозов и Марго, наконец, уйдут?

   Досконально обговорив все мельчайшие детали, они двинулись к выходу. Я услышала хлопок двери, и сразу в замке заворочался ключ.

   Подождав для верности минут пять, я на подгибающихся ногах вышла из укрытия и только теперь обрадовалась. Меня не обнаружили! Надо бежать отсюда как можно быстрее. Я схватилась за вычурную ручку, потянула за нее и отпустила. Только сейчас до меня дошло: Марго исправила ошибку – тщательно заперла дверь.

   Меня охватило отчаяние. Но я строго сказала себе: «Спокойно. Безвыходных ситуаций не бывает, всегда есть минимум два варианта решения проблемы. Не факт, что они мне понравятся, но придется выбирать из того, что есть. Вспомним девиз американских морских котиков: «Легкий день был вчера» – и, не хныча, оглядимся по сторонам. Что видим? Гардины. А раз есть шторы, должны быть и окна. Правда, за одной из них стена, но, вероятно, за другими что-то другое».

   Я стала отдергивать портьеры. Уже за второй обнаружился обычный стеклопакет, к счастью, не зарешеченный. Бросив взгляд в него, поняла, что передо мной глухая часть двора с сараем, открыла окно, вылезла наружу, прикрыла раму и помчалась к парковочной площадке.

   Было тепло, но, несмотря на джинсы и тонкий пуловер, мне почему-то стало очень холодно. Установив личный рекорд по скорости бега, я юркнула в свою малолитражку, отъехала от дома Морозова, добралась до центральной площади Вилкина, припарковалась у супермаркета и наконец-то перевела дух.

   – Шура, объясни, как рулить…

   Тяжело вздыхая, он начинает составлять маршрут. Кстати, он удивительным образом знает, какие светофоры встретятся на моем пути, где нужно повернуть направо, а где налево. Одним словом, Александр для меня – безотказный навигатор. Но сейчас и он мне не поможет. Потому что дорогу-то я прекрасно знаю, а вот двигаться не могу из-за трясущихся рук и ног. В таком состоянии лучше не выезжать на трассу. Надо успокоиться. Схожу-ка я в магазинчик, куплю шоколадку…

   Небольшой с виду супермаркет внутри оказался неожиданно просторным. Я отправилась бродить между стеллажами, размышляя, что лучше купить, печенье или конфеты. Наконец выбор пал на зефир. Я схватила коробку и услышала характерный высокий голос Светланы Пещериной:

   – Дашенька, здравствуйте.

   – Добрый день, Светлана, рада вас видеть, – обернулась я.

   – Решили в нашем магазине отовариться? – продолжала она. – Правильно, у нас тут хороший выбор, и цены приемлемые. Вот только…

   Договорить она не успела – у ее сумки, висевшей на тележке, оторвалась ручка, ридикюль упал на пол.

   – Вот досада! – воскликнула Пещерина.

   Нагнувшись, она подняла сумку, и тут же послышался глухой звук. Я уставилась на выпавший из нее кирпич, родной брат тех, что получила в посылке Гарибальди.

   – Ой, еще и дно разорвалось! Какая незадача… – расстроилась Светлана. – Ладно, не стоит переживать, куплю новую.

   – Зачем вы таскаете с собой кирпич? – не удержалась я от вопроса.

   – Это энергетическая подзарядка, – пояснила Пещерина, бережно подбирая камень. – Хорошо, что не разбился. Подарок от Егора Фомича Пискунова. Слышали о нем?

   – Царь государства Новая Табаско? – усмехнулась я.

   Светлана осторожно уложила кирпич в корзину.

   – Егор Фомич гениальный человек. Я имею честь быть его белошвейкой. Никому пижам и халатов не шью, но для Пискунова готова что угодно сострочить. Егор Фомич производит косметику, но не химическую, которой в магазинах видимо-невидимо, а стопроцентно натуральную. В Табаско работает завод, там есть НИИ по изучению народных рецептов. Крупные-то концерны дурят народ, а современные врачи думают лишь о собственной выгоде. Вот зачем нас постоянно эпидемиями пугают? Всякий птичий грипп, свиной или собачий, коровье бешенство… Да нет таких болезней! Просто производителям лекарств нужно их наивным гражданам впарить, вот они и стараются. Егор Фомич к докторам-рвачам не ходит, он понимает, что все недуги бывают от плохой циркуляции энергии.

   Я тихонько попятилась, но Пещерина не отставала:

   – Об этом у всех древних философов и целителей Востока написано. Егор Фомич нашел уникального шамана, который живет там, где упал Тунгусский метеорит. Небесное тело разрушило церковь, ей очень много лет было, и кирпич в развалинах обладает уникальной способностью очищать ауру, направлять поток космических лучей, оздоравливать нас. Я всегда ношу его с собой и даже простудой не болею.

   – М-м-м, – пробормотала я, ища повод побыстрее удрать от общительной Светланы.

   А она продолжала:

   – Раз в год Пискунов летает в тайгу и покупает новые кирпичи, их надо регулярно менять, а то целительные свойства пропадают.

   Мне стало смешно. Тунгусский метеорит рухнул в начале двадцатого века, с тех пор больше ста лет прошло. Кстати, ученые до сих пор расходятся во мнении, что же именно прилетело тогда к Земле и взорвалось в глухой тайге. И вроде осколков никаких не найдено. Кроме того, откуда в лесной чаще взяться кирпичным постройкам? Но даже если предположить, что развалины церкви до сих пор источают целительные волны, то почему кирпичик, попав к покупателю, теряет свои свойства? Куда внезапно девается его энергия? И каковы размеры руин? Они что, больше Карфагена? Ну почему у некоторых даже неглупых людей начисто отшибает разум при встрече с мошенниками?

   – Егор Фомич всегда думает о тех, кто входит в его ближний круг, дарит друзьям кирпичи, – с воодушевлением рассказывала Света. – Тащить их тяжело, да и в самолет с таким грузом не пустят. А багажом Егор Фомич никогда камни не отправляет. Уж не знаю, почему не хочет. Мне он кирпичи из Канска, это город такой, почтой посылает. Ой, телефон! Простите. Да, алло, слушаю…

   Я, воспользовавшись тем, что модельер отвлеклась, юркнула в глубь стеллажей и наткнулась на Татьяну Федорову.

   – Рада вас видеть в нашем супермаркете, – заулыбалась та. – Собрались в гости?

   – Почему вы так решили? – удивилась я.

   – Зефир прихватили, – засмеялась она.

   – Я купила его себе, – пробормотала я.

   Татьяна нахмурилась.

   – Даша! Если вы съедите зефир, к вечеру непременно свалитесь с мигренью.

   – Правда? – удивилась я. – Почему?

   – Сладкое вызывает головную боль, – вздохнула Федорова. – И оно совсем не полезно, наоборот, вредно. Ваши друзья курага, чернослив, изюм, финики, натуральный мармелад. Подчеркиваю, не магазинный, а приготовленный дома. А вот варенье исключите из рациона, вместе с шоколадом, печеньем и прочим. Видите вон ту женщину?

   Я проводила глазами грузную даму.

   – Да.

   – Сколько ей, по-вашему, лет?

   – Ну… не знаю… наверное, слегка за пятьдесят.

   – Тридцать два года, – объявила Таня. – Это моя соседка Аня Собакина. Она уже сейчас не способна завязать самостоятельно шнурки, а что дальше будет? Посмотрите, что у Собакиной в тележке.

   – Хлеб, белый батон, масло сливочное, копченая колбаса, торт, глазированные сырки, – перечислила я. – Остальное не вижу.

   Татьяна вздернула брови.

   – Поверьте, наверняка она еще жирный сыр, сосиски, готовые котлеты, шматок свинины и мороженое прихватила. А теперь поверните голову налево. Спиной к нам стоит молодая стройная шатенка в джинсах. Какие у нее продукты?

   Федорова мне надоела, но я покорно забубнила:

   – Капуста брокколи, спаржа, кабачки, лоток с куриной грудкой, бутылка дорогого оливкового масла, помидоры, сухофрукты.

   – Интересно, правда? – улыбнулась врач. И чуть повысила голос: – Лидия Петровна, рада вас видеть.

   Шатенка обернулась, уронила кошелек, мгновенно, не сгибая коленей, наклонилась и подняла его.

   – Танюша! Как дела?

   – Прекрасно. Вы чудесно выглядите.

   – А как иначе? Благодаря вашему фитнесу! Мне всего-то двадцать один год… – Сделав паузу, собеседница засмеялась и закончила фразу: – До ста лет дожить осталось.

   Я постаралась скрыть удивление. Изумительно стройной, гибкой даме, судя по плотной сеточке морщин на лице и шее, явно было хорошо за семьдесят.

   – Бабушка, сколько можно тебя ждать? – крикнул от кассы звонкий голос.

   – Ой, прости, Танюша, внучка злится, – спохватилась Лидия Петровна и вприпрыжку понеслась на зов.

   Я почему-то стала оправдываться:

   – Совсем недавно завершила разговор с Григорием Константиновичем, разволновалась, а сладкое мне всегда помогает успокоиться.

   – Дашенька, – мягко остановила меня Таня, – вы сейчас видели двух женщин, ведущих принципиально разный образ жизни. Решайте, кто из них вам больше нравится.

   – Естественно, Лидия Петровна, – сказала я.

   – Тогда потихонечку следуйте той же дорогой, – сказала Федорова. – Вы на машине?

   Я кивнула.

   – Можете мне помочь? – попросила Таня. – Вчера я отвезла свою коняшку в ремонт. Довезите до работы безлошадную девушку, а я приглашу вас на занятия нашей группы с немудреным названием «Здоровье». Всего-то час! Выучите простые, но эффективные упражнения. Денег платить не надо. Идет?

   Я попыталась найти причину для отказа:

   – Я абсолютно не спортивный человек…

   – У нас все такие среди новичков.

   – И в чем заниматься? Нужна спортивная форма.

   Татьяна приложила палец к губам.

   – Тсс… Сейчас вернусь. Какой у вас размер обуви?

   – Тридцать восемь, – ответила я.

   Таня исчезла за стеллажами. Я оглянулась на коробки с печеньем и шоколадом. Столько вкуснятины! И что, отказаться от этого на всю жизнь? Неужели нельзя есть, что хочешь, и быть такой, как Лидия Петровна? Терпеть не могу брокколи со спаржей! И вообще, совершенно не готова переходить на рацион кролика.

   – Вот! Простая майка, черные лосины, носки и кроссовки, – весело сказала Федорова, возникая рядом. – У нас все просто, никто не наряжается на занятия в стразы и перья. Деньги с собой есть? А то я вам все сама оплачу.

   Я поняла, что попала под танк, вытащила из кошелька кредитку и поплелась к кассам.

   – Скажите, а давно Григорий Константинович живет в Вилкине? – спросила я, когда мы сели в машину.

   – Вроде год с небольшим, – не совсем уверенно ответила моя спутница. – Он купил особняк писателя Варкова, когда тот уехал в Германию. Я о Морозове ничего не знаю, он по поселку не гуляет, в магазины не ходит. Вот Иля пыталась со всеми подружиться, зазывала к себе, сама тоже набивалась в гости. Но ее неохотно приглашали. И к ней не ходили.

   – Почему? – удивилась я. – Конечно, я совсем не знала Илону, но она показалась мне милой, открытой девушкой.

   Таня начала рыться в сумке.

   – Супруга Морозова изо всех сил пыталась изображать из себя взрослую замужнюю женщину, но, скажите, может ли, допустим, Нина Парамонова ее таковой считать? У психолога сын не намного младше Илоны. Да, встречаются совсем юные люди, которые не по годам развиты, но Илона была не из их числа, наоборот, на удивление глупая, просто тупая, и к тому же очень эгоистичная. Григорий Константинович самый богатый человек в поселке, у него роскошный дом, земли больше гектара, армия прислуги. Илона на моей памяти ни разу в одном и том же платье не показалась. И к каждому наряду у нее были туфли, сумочка, украшение. Шубки она зимой меняла, как носовые платки. Ежедневно к Морозовой с утра приезжал массажист, а потом стилист делал ей укладку. Иля в нашем супермаркете выглядела волшебным созданием, принцессой среди дровосеков.

   Татьяна рассмеялась.

   – Теперь посмотрите на Пещерину. Света гордо называет себя модельером, но на самом деле она портниха, с утра до ночи с иголкой над шитьем горбатится. Сама вам фасон юбки придумает, раскроит и сострочит. Работает Пещерина быстро и качественно, но разве ей хоть сотую часть богатства Морозова накопить? У Светы домик в сто квадратных метров, мебель она в Белоруссии заказывала, искала, где подешевле, участок пятнадцать соток, машина в кредит взята. И у нее сестра больная, в инвалидной коляске после аварии сидит. Ну и какие чувства Светлана испытала, когда Илона к ней в гости без приглашения приперлась? Девица кекс принесла и завела светскую беседу, начала взахлеб рассказывать, как с «папочкой» путешествовала по Америке, что там купила, в каких ресторанах ела, снимки в телефоне показывала. И посоветовала: «Непременно слетайте на лето в Майами, вам там понравится, магазины чудесные, еда вкусная. Можно дом на три месяца снять. Хотите, телефон риелтора подскажу?» После того как Илона вон умелась, Света мне в истерике позвонила и попросила: «Пожалуйста, дай успокаивающий чай, я вся трясусь». Я испугалась, что с Ингой, сестрой Пещериной, совсем плохо, понеслась к ним. А там ее сестра рыдает: «Я отравлюсь! Света к дому привязана, все пальцы иголкой истыкала, на меня все деньги тратит, ничего себе позволить не может, а эта фифа, ни копейки самостоятельно не заработавшая, по миру летает! Почему такая несправедливость?»

   Татьяна вздохнула.

   – Кое-как я Пещериных утешила, Ингу спать уложила, села со Светланой на кухне, а она спрашивает: «Неужели Илона не видела, к кому в гости нагло ввалилась? Не поняла, что я с трудом выживаю, одна сестру тяну? Какого черта она тут хвасталась, бриллиантами сверкала, золотом звенела?» Ну и как Свете объяснить, что Иля просто дурочка? Пещерина Морозову после того чаепития старалась по большой дуге обходить. А с нашей королевой весны как было? Аида так плакала! Смешно, конечно, из-за ерунды расстраиваться, но все равно обидно.

   – Королева весны? – не поняла я.

   Федорова слегка ослабила ремень безопасности.

   – В Вилкине жизнь бьет ключом. У нас чрезвычайно активный комендант поселка, Степан Юрьев, и энергичные члены совета жильцов. Они вечно что-то устраивают, приглашают артистов, всяких знаменитостей. В клубе кто только не выступал! Работает много кружков по интересам, школа молодой мамы, гимназия развития для дошкольников. Под Новый год дома обходят Дед Мороз со Снегурочкой, дарят конфеты. Конечно, все знают, что роль дедушки исполняет Владимир Парамонов, а во внучках у него Аида, да и подарки с карамельками копеечные, но как приятно утром тридцать первого декабря увидеть на пороге этих двух сказочных персонажей в соответствующих костюмах… В марте же непременно устраивают праздник с выбором королевы весны. Недели за две до торжества на стене магазина вешают ящик, куда надо опускать записочки с именем той, кого считаешь достойной этого звания.

   – Здорово, – улыбнулась я, – в Ложкине ничего подобного не устраивают.

   – Так у вас нету наших Алевтины Валерьевны и Степана Юрьева, – усмехнулась Таня. – Переселись они в Ложкино, вы бы тоже на лужайках в маскарадных костюмах выплясывали. Листки с фамилиями подсчитывает совет жильцов. Все очень серьезно, прямо как на настоящих выборах. Итог подводят за пару суток до мероприятия, но результат объявляют на празднике. Дальше награждение – на голову избранницы водружают корону, на грудь вешают ленту, а в качестве подарка ей предоставляется десятипроцентная скидка в нашем супермаркете, корзина фруктов и парфюмерный набор. В общем, в этом году организаторы бюллетени просмотрели и домой ушли, а Гарибальди листок с именем победительницы забыла на столе. Его увидела уборщица, и на следующий день к обеду все знали, что коронуют Аиду. Никого это не удивило, Рашидову любят, она милый человек, добрый, отзывчивый. И что? Начался праздник, выходит Степан на сцену и объявляет: «Королева весны… – Юрьев делает многозначительную паузу, народ поворачивается в сторону Аиды, начинает аплодировать, а он договаривает: – Илона Морозова».

   – Большинство жителей поселка восприняло это как личное оскорбление, – сердито продолжала Татьяна. – А дурочка, когда ей на башку украшение из пластмассы водрузили, сказала Степану: «Вы корону прямо по центру головы наденьте, я сегодня стилиста попросила на макушке волосы не начесывать, чтобы награда не упала». Не сообразила Морозова, что у нее в руке микрофон, и все ее слова услышали, поняли: Иля заранее о своей «победе» знала. Люди засвистели, ногами затопали, потом большая часть ушла по домам, праздник скомкался. На следующий день люди демонстрацией направились к Степану и заявили: «Вы нам прямо в лицо плюнули! Мы же выбрали Аиду! Если не коронуете сегодня Рашидову, созовем в клубе совет жильцов поселка и устроим открытое голосование, а потом позвоним руководству «Бинкома» и потребуем смены коменданта, который за взятку от Морозова готов на любую подлость. Мы не собираемся под дудку олигарха плясать!» И что вы думаете? Юрьев не смутился!

   – Почему? – удивилась я. – Чем он объяснил свой поступок?

   Федорова усмехнулась.

   – Степан посмотрел на делегацию и спрашивает: «Хотите бесплатную автомойку? Желаете, чтобы в дом по первому вызову пришел механик, забрал вашу тачку, отмыл ее, навел блеск, а потом вернул и денег ни копейки не взял?» Народ притих, а Юрьев дальше вещает: «Будет у нас такая услуга через пару месяцев. Слышите грохот? Уже строители приехали, площадку для автодуша бетонируют. Это Григорий Константинович сделал поселку Вилкино роскошный подарок, а взамен попросил избрать Илону королевой весны. Решайте, нужна вам бесплатная банька для машин или нет. Если устроите скандал, автомойки не будет.

   Таня поджала губы.

   – Люди выбрали автомойку, – сообразила я. – Подсчитали, сколько сэкономят денег, и принесли Аиду в жертву собственной жадности.

   – Вы удивительно догадливы, – хмыкнула Федорова. – Народ к Рашидовой толпой отправился, Степан во главе всех шагал. Ввалились к ней в дом и запели: «Мы тебя любим, обожаем, считаем королевой, но подумай, как здорово даром машины мыть. У тебя тоже тачка есть, ее в порядок привести дорого стоит. Если просьбу Морозова уважим, всем будет выгодно. Но ты сама решай, как нам поступить». Вот вы бы что ответили?

   – Плевать на дурацкое звание, чистый автомобиль намного лучше, – выпалила я. – Но, наверное, все равно было бы обидно.

   – Аида именно так и сказала и сделала вид, что не расстроилась, – после небольшой паузы добавила Татьяна. – О безобразии, которое Степан устроил, я вечером после работы узнала и сразу к Рашидовой кинулась. Та вроде спокойной была, но глаза красные. Я ее утешать принялась: «Наплюй и разотри. На фига тебе дрянная корона, украшенная пуговицами?» А она горько так ответила: «Жаль, не могу тебе рассказать, сколько дерьма в жизни мне съесть пришлось, пока я на ноги встала. За моей спиной никого нет, ни отца богатого, ни мужа чиновного, защитить меня некому. Вот за Илону Григорий Константинович любому глотку перегрызет. Я на Илю не обижаюсь, она просто глупенькая избалованная дурочка. Захотелось ей корону, аплодисментов и скидку в супермаркете, последнее особенно смешно, и любящий супруг исполнил ее желание. Мне другое неприятно. Люди потом в мой дом прибежали и меня же в щекотливое положение поставили. «Решай, говорят, Аида, либо ты королева, либо все мы с автомойкой». То есть сами из лужи сухими выскочили, ответственность на меня переложили. Если кто членов совета жильцов упрекнет, те с возмущением ответят: «Мы Рашидову не предавали. Она сама от титула отказалась, предпочла бесплатно машину мыть».

   – Некрасивая история, – поморщилась я.

   – Да, гадкая, – кивнула Таня. – А потом еще хуже стало. Илону в спектакль звать не собирались. К ней не ходили, роль, как другим, не предлагали. Вот как ты поступишь, узнав, что всех зазывали участвовать в постановке, а тебя проигнорировали?

   – Сделаю вид, что совершенно не заинтересована играть на сцене, и не пойду на праздник, – ответила я.

   Татьяна стала накручивать на палец прядь волос.

   – Прикинь общий восторг, когда Богдан рассказал о спонсорстве Григория Константиновича и в клуб со счастливой улыбочкой, вся в «Шанели» и «Луи Вюиттоне», явилась госпожа Морозова. Илона поставила на стол огромную коробку конфет и зачирикала: «Угощайтесь. Мы с папочкой в понедельник прилетели из Женевы, шоколадки я в Швейцарии купила». У нас прямо челюсти отвисли. Даже Алевтина Валерьевна, уж на что образец воспитанности и доброты, от неожиданности ляпнула: «Иля? Мы вас не ждали». Потом, правда, Гарибальди спохватилась, вежливенько попросила красотку сходить в супермаркет за чаем, которого у нас в клубе почти килограмм был, и толкнула речь. Краткое содержание ее таково: «Илона совсем юная, она не виновата, что не получила нормального воспитания и вышла замуж за мешок с пиастрами. Нам надо быть толерантными, ведь мы старше, умнее…» Все это случилось незадолго до твоего прихода, ты появилась в семь, а остальные собрались в полшестого.

   – Мне сказали, что репетиция в девятнадцать, – удивилась я.

   – Верно, – согласилась Таня, – мы тоже так думали. Но утром Богдан артистов обзвонил и попросил подойти пораньше, а тебе небось сообщить забыл. Вот ты и не видела наших вытянутых лиц. Понимаешь теперь, почему Аида взбесилась? Она никогда истерик не закатывает, а тут сорвалась. Бузыкин для Или роль богини написал, Морозова должна была сидеть на троне, а Аида, исполняющая стрекозу, ей прислуживать, крыльями пыль с туфелек смахивать, вино подавать, хвалебную оду петь. Очень Богдан расстарался, небось надеялся, что олигарх его запомнит и потом на постановку великой пьесы, которую Бузыкин во все театры пристраивал, но ее никто брать не хотел, денег отсыплет. Мы все рты разинули, когда о богине услышали. Уже не первый день репетировали, и тут – бабах! Вот вам, ребята, основная звезда, раньше она тут не появлялась, потому что с мужем в Швейцарию каталась. Кланяйся, Аида! Рашидова, думаю, королеву весны вспомнила, и понесло ее. Вчера вообще все вдруг в агрессию впали. Ну с чего Парамонова ко мне цепляться стала? Хотя я тоже не права, сказала во всеуслышание про ее проблемы. Надо бы нам с Ниной помириться…

   Неожиданно пришедшая в голову мысль заставила меня перебить Таню:

   – А кто исполнял до меня роль дерева?

   – Почему ты решила, что был другой артист? – смутилась Федорова.

   – Вы же не могли репетировать без пальмы, – улыбнулась я. – Куда мешочки-то вешать? Меня пригласили, когда труппа уже работала над постановкой.

   Татьяна помолчала пару секунд.

   – Ладно, расскажу. Правда, Богдан очень просил тебя об этом в известность не ставить. Все профессиональные театральные деятели, как деревенские бабки, верят во всякую чепуху. Ну, например, если актера вводят на роль того, кто умер, то он непременно сам тяжело заболеет. Глупость вообще-то. Шекспира начали ставить несколько веков назад, все первые исполнители давно уже на том свете.

   – А может, и не глупость, – заспорила я. – В среде творческой интеллигенции существует, например, поверье, что дух Ивана Грозного не прощает тех, кто его тревожит. У художника Ильи Репина после написания картины, где царь убивает сына, отказала правая рука. А писатель Гаршин, который послужил моделью для царевича, сошел с ума и покончил жизнь самоубийством. Николай Хмелев в сорок четвертом году скончался прямо на сцене во время генеральной репетиции, когда изображал именно Ивана Грозного. А Сергей Боярский, отец Михаила Боярского, точно так же ушел из жизни, но, правда, отыграв генеральную репетицию все в той же ипостаси. Евгений Евстигнеев, исполнив в сериале «Ермак» роль Ивана IV, вскоре умер. А что, человек, исполнявший до меня роль пальмы, скончался?

   – Вон мой центр, – ловко ушла от ответа на прямой вопрос Таня. – Для клиентов парковка во дворе, сейчас открою шлагбаум. Если решишь постоянно заниматься, выдадим тебе брелок.

   – Так кто умер? – не дрогнула я. – Почему это скрывается?

   Федорова взялась за ручку двери.

   – Просто не хотели тебя нервировать. Пальму изображала одна из горничных Морозова, Лена Богатикова.

   – Что с ней случилось? – наседала я.

   – Инфаркт, – коротко ответила Таня. – Прямо рок какой-то над домом Григория Константиновича топор занес. Сначала Лена на тот свет ушла, уж не знаю, сколько ей лет было, но совсем молодая, а затем и Илона за ней следом отправилась.

   – Не заслужила Богатикова место в мемориале, – прошептала я, – не законная она жена.

   – Что? Не поняла, повтори, – попросила Таня. – О каком месте ты говоришь?

   – Можно припарковаться под окном? Не займу чужое место? – выкрутилась я, резко меняя тему.

   – Привет, Дашута, – обрадовалась та. – А Александр Михайлович на совещании.

   – Вообще-то мне ты нужна, – призналась я. – Можешь по своим каналам проверить бизнесмена Григория Константиновича Морозова? Он живет в поселке Вилкино. Боюсь, других подробностей не сообщу.

   – В принципе, да. А зачем он тебе? – заосторожничала Рая.

   Нехорошо лгать приятельнице, но, если не ответить, Раечка не станет мне помогать. Вот только нельзя произносить слова «серийный маньяк», иначе она мигом доложит о нашем разговоре полковнику, и мало мне не покажется. Александр Михайлович допросит меня с пристрастием, а потом заявит: «Вечно тебе глупости в голову лезут. Иди лучше телевизор посмотри». Я набрала полную грудь воздуха и начала фантазировать:

   – Вчера из Парижа позвонила Зайка и нашептала, что вокруг Маши увивается некий Морозов, мужик не первой свежести. Оказывает ей знаки внимания, присылает цветы, конфеты, приглашает в театр. Манюня особого интереса к ухажеру не проявляет и на свидание к нему не спешит. Но он не привык сдаваться. Аркадий улетел по делам в США, поэтому никак не может контролировать ситуацию. Зайка встревожена, ей этот ловелас совершенно не нравится. Манюня молода, наивна, ко всем людям относится приветливо…

   – Дальше не продолжай! – воскликнула Раечка. – Девочку легко обидеть. Сейчас выясню, что за птица сей джентльмен.

   – Только ни слова Дегтяреву, – попросила я.

   – Уж не дура, – фыркнула подруга. – Знаю, как полковник на информацию о том, что к Манюне чужой мужик клеится, отреагирует.

   – Дашенька, вы готовы? – крикнула из коридора Таня. – Занятия начинаются.

   – Уже бегу, – ответила я и начала спешно переодеваться.

   В спортивном зале было пять стройных женщин, сидевших на зеленых ковриках. Все они смотрели на молодого мужчину в белой пижаме.

   – Здравствуйте, – робко сказала я.

   Тренер обрадовался.

   – Вы Даша? Меня зовут Рустам. Девочки, поприветствуем новенькую.

   Женщины бойко вскочили, повернулись, легко нагнулись, достав ладонями до пола, выпрямились и хором произнесли:

   – Здоровье – наш выбор!

   Я икнула. Четырем старухам было лет по семьдесят, не меньше, а пятой оказалась Алевтина Валерьевна.

   – Берите коврик вон там в углу, расстилайте его и начнем, – велел инструктор.

   Гарибальди похлопала ладонью по полу.

   – Идите сюда.

   Я схватила подстилку, раскатала ее рядом с ней и опустилась на тонкий матрасик, поглядывая на севших старушек.

   – Отлично, – потер руки тренер. – Сначала, как водится, прилив энергии.

   Бабки выпрямили спины, задрали подбородки и ловко скрутили ноги кренделем. Вроде эта фигура называется поза лотоса.

   Инструктор закрыл глаза.

   – Даша, попробуйте выполнить это упражнение.

   Я согнула ноги в коленях, подтянула пятки как можно ближе к себе и попыталась уложить правую ступню на левое бедро. Не могу сказать, что быстро справилась с поставленной задачей, но в конце концов большой палец устроился там, где надо.

   – Теперь вторую лапку пристраивайте, – шепотом посоветовала Алевтина Валерьевна, искоса наблюдавшая за моими потугами.

   – Не выходит, – пропыхтела я и упала на бок.

   Тренер приоткрыл один глаз.

   – Ничего. Все так начинали.

   – Даша молодец, – похвалила меня Гарибальди. – Когда я заниматься начала, у меня даже присесть не получилось.

   – Да, да, – подхватили остальные «девочки».

   Инструктор сделал движение руками, словно сбрасывал с пальцев капельки воды.

   – Отлично. Все переходят к позе чистого желудка. Даша, пока не догонит остальных, будет заниматься по индивидуальной программе. Вы можете коснуться пальцами рук пола, но не согнуть колени?

   – Это легко, – обрадовалась я. Быстро выполнила упражнение… и вместо похвалы услышала:

   – Неправильно! Алевтина, покажите.

   Гарибальди, завязанная в три узла, распрямилась, переломилась в пояснице и медленно поставила ладони на пол.

   – Что не так? Я то же самое сделала, правда, дотронулась до коврика, – возмутилась я.

   – Наклонитесь, – велел тренер, – и посмотрите в зеркало.

   Я выполнила приказ и повернула голову. И увидела себя скрюченную, с горбом на месте лопаток, а Алевтину Валерьевну, стоявшую в той же позе с идеально ровной спиной.

   – Это нетрудно, – подбодрила меня она, – сейчас Рустам объяснит, как надо делать. Главное, развернуть попу, не сутулиться, тянуться вниз поясницей, а не плечами.

   – Ага, – растерянно кивнула я.

   – Сведите вместе лопатки и медленно сгибайтесь, – велел инструктор.

   – Так не получается, – пропыхтела я спустя пару мгновений, – под коленками больно.

   – Мы же только начинаем, – утешил меня Рустам.

   Через сорок пять минут я, еле живая от усталости, выползла из душа в раздевалку, где увидела совершенно не запыхавшуюся Алевтину Валерьевну и остальных старушек. Напевая себе под нос бодрые мотивчики, те вытаскивали из своих сумок купальники.

   – Помылась? – естественно перейдя на «ты», осведомилась Гарибальди.

   – Теперь выпей чаю «Молния», – так же по-свойски сказала одна из бабок, – вон он на столе. В специальном держателе возьми стакан, на нем твое имя написано.

   – Что-то не хочется, – пробормотала я, ощущая, как дрожат ноги.

   – Обязательно надо, – стала уговаривать меня Алевтина Валерьевна, – напиток полезный, из разных фруктов.

   – Очень вкусный, – добавила старушка, – сразу силы возвращаются.

   – Сделай глоточек, – вступила в разговор другая бабулька.

   Я поняла, что они не отстанут. Схватила пластиковый стакан с крышкой, на боку которого красовалось выведенное черным фломастером имя «Дарья», и залпом осушила его. Чай действительно оказался вкусным, в нем были кусочки клубники, целые ягодки черники, смородины и что-то еще.

   – Без сахара, – пояснила Гарибальди, – приготовлен на отваре кураги, поэтому сладкий. Только в следующий раз пей медленно. Ну, готова?

   – К чему? – испугалась я.

   Старушки схватили полотенца и бодрой рысцой двинулись к двери с надписью «Вход в бассейн».

   Я не сдержала удивления.

   – Неужели еще плавать пойдете?

   Алевтина Валерьевна глянула на большие часы, висевшие на стене.

   – Через десять минут занятие по аквааэробике. Я его так люблю! Хочешь попробовать?

   – В другой раз, – поежилась я. – Вы просто атомная батарейка! Неужели не устали?

   – Сегодня Рустам проводил облегченное занятие, – недовольно произнесла Гарибальди, – я даже не вспотела. Надеюсь, Марина в воде нас как следует нагрузит. Ты всегда такая бледная, или мне на ресепшен за помощью бежать?

   – Все нормально, – пробормотала я.

   Алевтина Валерьевна унеслась.

   Я поковыляла к своему шкафчику и трясущимися руками взяла одежду. Нет, не создана я для спорта. Занятия в спортзале никогда мне не нравились, в школе я всегда норовила прогулять физкультуру. Разве можно заставлять свое тело делать то, что ему не хочется? Занятие у Рустама чуть не убило меня! И совсем не комфортно чувствовать себя самой неуклюжей среди женщин, младшей из которых зашкалило за шестьдесят. Но, похоже, в центр ходит много народа, несмотря на то, что рабочий день в разгаре, все шкафчики заперты, мне достался последний свободный.

   От мыслей меня отвлек звонок телефона.

   – Гони мерзавца Морозова в шею! – заверещала Раиса, едва услышав мой голос. – Он женат, у него брак с Илоной Качановой. Знаю я таких мужиков! Находят в провинции маленькую дурочку, живут с ней годик-другой, потом коленом ей под зад. Вот и Григорий Константинович, видимо, решил игрока на поле поменять. Похоже, законную супругу хочет турнуть, потому и к твоей Манюне клинья подбивает. Ну, тут он просчитался, Машенька не сирота из провинции, у нее большая семья, ее негодяю не отдадут.

   Я молча слушала Раю. То, что в компьютерной базе не указано пока про смерть Илоны, меня не удивляло, она скончалась только вчера, сведения об этом не попали еще в документы. Но почему Емелина говорит только об одной супруге? Надо уточнить.

   – Сколько раз Григорий был женат?

   – Один. Терпеть не могу таких мачо! – не сбавила градус возмущения Рая. – Долго он в холостяках ходил, небось жил с разными глупышками, но отношений не оформлял. Зачем? Нет в паспорте штампа, нет и никаких обязательств. Потом дошло до гуляки: кто за ним в старости ухаживать будет? Вот он и завел юную жену. Рассчитал, что, когда сам превратится в дряхлую развалину, она будет в самом соку.

   – Погоди, – остановила я кипящую от негодования Раису. – Ты уверена, что у Морозова была всего одна супруга?

   – Многоженство в России запрещено, – объявила Емелина.

   – Я не так выразилась. Он ранее не разводился?

   – Нет, говорю же, такие…

   – Ты можешь посмотреть сведения на Ларису Михайловну Козлову? – перебила я. – Запиши, пожалуйста, дату ее рождения и смерти…

   – Ну ладно, – протянула Раиса. – А зачем тебе она?

   – Просто сделай, – попросила я. – Сколько времени мне ждать?

   – Компьютер на столе, пароли на вход в базы у меня есть, – удивилась вопросу Рая. – Я постоянно для Александра Михайловича такую работу выполняю. Ты же в курсе, полковник не дружит с научно-техническими новинками.

   Я хихикнула. «Не дружит» – это мягко сказано. Дегтярев до сих пор не научился пользоваться электронной почтой. А теперь он еще и почти лишился мобильной связи. Недавно Маша, приехав из Парижа в гости, подарила полковнику сенсорный телефон, а его старую трубку, напоминавшую утюг, безжалостно выбросила в помойку. Причем не поленилась пойти ко въезду в Ложкино и швырнуть раритет в бак, куда дворники сваливают мешки с опавшей листвой, шишками и другой мусор.

   – Распрекрасно знаю Дегтярева, – объяснила мне свой поступок Маня, – сейчас он восторг изображал, новый аппарат нахваливал, а сам только и ждет вечера, когда я уеду. Едва я стартую в аэропорт, Александр Михайлович ринется на кухню и вытащит из помойного ведра динозавра сотовой связи. Лень ему чему-то новому учиться.

   И точно! Не успела Манюня сесть в такси, как я застала Дегтярева у черного полиэтиленового мешка. И радостно сообщила:

   – Там только картофельные очистки.

   Пришлось Александру Михайловичу пользоваться современной техникой. Две недели у него ушло на то, чтобы понять, как набирать номер и отвечать на звонки. Сейчас полковник осваивает функцию смс. Вообще-то я тоже не могу назваться компьютерным гением, но на фоне Дегтярева выгляжу просто Биллом Гейтсом…

   – Слушай, как ты догадалась? – вывел меня из задумчивости голос секретарши Дегтярева. – Лариса была супругой Морозова и умерла от инфаркта.

   – Теперь проверь еще кое-кого, – распорядилась я. – Записывай имена и фамилии…

   – Ты мне о ком рассказываешь? – не поняла я. – О Ларисе Козловой?

   – Не-а, о всех, – пояснила Рая. – У жен Морозова, исключая Илону, было совершенно одинаковое детство. Разница только в мелких деталях. Например, у Ларисы шесть братьев, а у Валерии три сестры. Ирина бросила школу в седьмом классе и нанялась мыть железнодорожные вагоны, Наташа же ухитрилась окончить десятилетку. И все они, после того как их братьев-сестер забрало государство, из своего захолустья уезжали.

   – Вероятно, подавались в Москву, – вздохнула я. – В столице больше возможностей устроиться на работу.

   – Их жизнь до свадьбы с Григорием Морозовым скрывает туман неизвестности, – продолжала Емелина. – Если они жили в Москве, то не регистрировались. Небось торговали на рынках или вкалывали на стройках. Скитались по съемным квартирам. Вот у Илоны все иначе, чем у предшественниц. Во-первых, она самая молодая. Синюю Бороду потянуло на зеленые яблоки. Во-вторых, Качанова москвичка. И хоть у нее нет отца, но мать вполне приличный человек – учительница, ни в чем плохом не замечена. Правда, отдельной квартиры у них не было, мать с дочерью ютились в густонаселенной коммуналке в далеко не престижном районе столицы. Но девочку никто не притеснял, младших братьев-сестер у нее нет, записей о приводах в полицию тоже нет. Нормальная, но, похоже, очень бедная семья. Мама умерла, когда Илоне исполнилось восемнадцать. А та вскоре после похорон выскочила замуж за Морозова. Вот глупышка… Осталась одна и захотела решить все свои проблемы разом. Кстати! Наш любвеобильный папик постоянно менял адреса. Смотри, женившись на Козловой, он из квартиры на улице Круглова переехал в дом на проспекте Маршала Жукова.

   Я не усмотрела в этом ничего странного.

   – Захотел привести молодую супругу в новую квартиру. С деньгами у Морозова проблем нет.

   – Ты не дослушала, – остановила меня Емелина. – На Круглова у Григория были многокомнатные хоромы, и на Маршала Жукова он такие же приобрел. Когда скончалась Лариса, Морозов, женившись второй раз, опять переселился.

   – Не каждый захочет остаться там, где произошла трагедия, – вздохнула я.

   – Дашуня, он менял адреса с каждой новой бабой, – возбудилась Рая. – На мой взгляд, получался обмен типа шило на мыло, в смысле равноценный. Каждый раз много комнат, элитная недвижимость, только район другой. Короче, мотало молодожена по Москве туда-сюда, из одного конца столицы в противоположный. А с Илоной он перебрался в Подмосковье. Схожее детство жен, их преждевременная смерть, идентичное жилье… Понимаешь, о чем я?

   – У меня появились те же мысли, – призналась я. – И ты забыла сказать, что Лариса, Валерия, Ирина, Наталья и Илона просто клоны. Голубоглазые пепельные блондинки с пухлыми губами и чуть вздернутым носиком. Даже родинки у них были на одном месте – на щеке, у левого уха. И прически они носили одинаковые.

   – Нет, – удивилась Емелина, – ты путаешь.

   – Я видела фотографии, – уперлась я и рассказала Раисе про мемориал.

   – Он псих! Настоящий маньяк! – ахнула она. – Но сейчас передо мной снимки девушек, и никаких родинок на их лицах нет. Выслать тебе фотографии?

   – Давай, – велела я. Уставилась на экран, увидела снимки, сделанные для паспортного стола, на них были весьма похожие молодые женщины, однако у них по-разному уложены волосы и отсутствуют родинки.

   Я опять позвонила Раечке.

   – В мемориальной комнате были снимки почти близнецов. Думаю, Григорий Константинович отводил своих невест в тату-салон, где им и набивали родинку. А тонировать волосы и изменить форму прически ерундовое дело. Ой, второй звонок! Это Дегтярев. Минут через пять я с тобой соединюсь, ладно?

   – Жду, – коротко сказала Раиса.

   – Можешь объяснить продавцу, что мне надо? – закричал полковник. – Она не понимает!

   – Ты где? – удивилась я.

   – В магазине, – последовал ответ.

   И тут же я услышала звонкий, почти детский голос:

   – Добрый день. Покупатель хочет, чтобы в его телефоне появились сникерсы. Я ему объясняю, что шоколадные батончики лучше просить в супермаркете, а он злится, не уходит. Требует жалобную книгу, говорит, это вы ему посоветовали в наш магазин зайти.

   – Девушка, в каком бутике находится Дегтярев? – поинтересовалась я.

   – Мы торгуем сотовыми телефонами.

   – Отлично. Как вас зовут?

   – Консультант Елена.

   – Леночка, мой приятель полковник полиции.

   – Ой!

   – Он занят ответственной работой, ловит особо опасных преступников.

   – Ой!!

   – Это очень умный человек, суперпрофессионал. Но совершенно не разбирается в гаджетах.

   – Ага.

   – Александр Михайлович хочет загрузить смайлики.

   – А сказал сникерсы. Ха-ха…

   – Да, действительно смешно, – согласилась я, – он название перепутал. Но в этом виновата я. Сказала Дегтяреву: «Купи картинки в магазине» – и не уточнила, что он у него в телефоне. Пожалуйста, окажите любезность, помогите полковнику. Загрузите ему смайлики и объясните, как ими пользоваться. Александр Михайлович оплатит вашу работу.

   – Консультации посетителям мы даем бесплатно. И мне не трудно, все равно никого в салоне нет, одна тут от скуки шизею, – простодушно призналась продавщица. – Сейчас все сделаю.

   – Вы ангел! – обрадовалась я. И опять соединилась с Емелиной.

   – Как поступим? – спросила Рая. – Представляешь, что скажет Дегтярев, если мы сообщим ему о своих подозрениях?

   – Да уж, – вздохнула я. – Начнет с фразы: «Делать вам нечего, мешаете работать». А закончит словами: «Поменьше читайте Миладу Смолякову, лучше делом займитесь – суп сварите, пирожки испеките».

   – Но нельзя же оставить Морозова безнаказанным? – занервничала Емелина. – Он похоронит Илону и начнет подыскивать новую кандидатуру. Я посещала факультатив по маньякам, его в институте вел очень умный человек, психолог. Отлично помню его рассказ о почерке социопатов и их пристрастиях к одному типу жертв. Если урод убивает брюнеток, он никогда не посмотрит на блондинку. Ну это я примитивно объясняю, в реальности все сложнее, маньяк совершенствуется, вырабатывает свой почерк. Главное – понять, почему именно блондинки. Чем они ему насолили? По какой причине монстр зол именно на них? Кто его обидел, оскорбил, унизил – мать, сестра, учительница, жена, начальница?

   – Наш действует иначе, – пояснила я, – он переделывает девушек. И, похоже, не мучает их. Во всяком случае, Илону прямо-таки баловал.

   – Ага, а потом убил! – воскликнула Рая. – Вероятно, они все его разочаровали. Морозов рассчитывал что-то получить от жен, ждал от них каких-то действий или эмоций, задабривал их презентами, а потом, поняв, что они не собираются ничего делать, отправлял бедняжек на тот свет. Дашута, давай выведем его на чистую воду? Слушай, я работаю с Дегтяревым давно. Ты небось в курсе, что мой отец, Николай Сергеевич, был коллегой Александра Михайловича. Папу убили, когда он брал бандита Егорова, ну, того, который в подъезды жилых домов взрывчатку закладывал. Я тогда заканчивала школу, готовилась поступать на юридический. Смерть отца меня из колеи выбила, и вступительные экзамены я завалила, а Александр Михайлович взял неудачливую абитуриентку на работу. Маме он сказал: «Не беспокойся, пригляжу за Раисой, никогда не брошу дочь Коли». С тех пор прошел не один год, я поступила в вуз, окончила его с красным дипломом и попросила Дегтярева, чтобы меня из секретарей в свой отдел взял на любую должность. Ага, как же! Постоянно слышу: «Повзрослей, тогда и поговорим». Я, по его мнению, все еще маленькая. Скоро старенькой стану, а полковник и не заметит! Между прочим, за годы сидения в приемной я многому научилась. Можешь парней из отдела спросить, они меня давно коллегой считают. Сейчас я диссертацию по психологии преступника пишу. Но для Дегтярева я по-прежнему девочка, которая у него на коленях сидела и в карманах конфеты искала.

   – Боюсь, ты для него таковой навсегда останешься, – улыбнулась я. – Полковник просто боится за дочь погибшего друга. Он прекрасно понимает, что сотрудников отдела в любой день могут ранить, даже убить, они имеют дело не с пушистыми зайками, а с опасными и непредсказуемыми преступниками. Хотя, кстати, и милый зайка способен прокусить руку до кости. А заодно вспомни, что Александр Михайлович говорит о женщинах-полицейских. Надеюсь, для тебя не секрет, как он ответил самому главному боссу, когда тот попытался пристроить в его отдел свою протеже из отдела наркотиков?

   Рая издала стон.

   – Разве такое забудешь? При мне дело было. Дегтярев дверь в кабинет редко закрывает, говорит, что воздух ему нужен, поэтому я все слышала. Сначала Александр Михайлович вежливо от шефа отбрыкивался, гудел: «Если хотите свою сотрудницу повысить, пусть она сначала в обычном отделе убийств опыта наберется. Не надо из наркотиков сразу к нам». Босс свою линию гнул и в какой-то момент сказал: «Саша, лучше ты ее обтешешь, чем ребята из убойного». И тут Дегтярев как заорет: «Что я тебе, папа Карло, чтобы полено в Буратино превращать? Пока я за этим столом сижу, никаких баб в подразделении не будет! Хочется тетке в полиции работать? Флаг ей в руки. Пусть топает в экспертизу или с малолетними правонарушителями занимается, за компьютером сидит. У нас много работы для женщин. Только не у меня! Или я, или бабье!»

   – Боюсь, тебя полковник тоже взять не захочет, – резюмировала я.

   – Хоть ты с Дегтяревым уйму лет дружишь, а я его лучше знаю, – возразила Емелина. – Если докажу, что я суперпрофи, он свое мнение изменит. В нашем отделе нет психолога, и никто, кроме меня, не умеет в мозг преступника влезать. Дашуня, ты же хочешь Морозова разоблачить? Давай объединимся! Когда Александр Михайлович увидит результат, он меня зауважает. Между прочим, его парни давно со мной втихаря советуются. Они тут голову ломали, почему насильник Кочетков на десять лет исчез, никого не трогал, а потом из тьмы выполз и не на девушек, а на женщин в возрасте стал нападать, причем только на тех, кто носит светло-голубую одежду. А я им подсказала: Кочетков встретил женщину, которая сумела его к рукам прибрать, ведь даже насильник может влюбиться, а потом его подруга умерла. Ищите мужчину, который состоял в браке десять лет и потерял жену вследствие врачебной ошибки – неудачная операция, неверно поставленный диагноз и так далее. Женщина в голубой одежде – это врач или медсестра, они носят форму такого цвета. И что? Права я оказалась! У Кочеткова в самом деле погибла жена, ей в больнице поставили капельницу не с тем лекарством. Виновной была пятидесятилетняя медсестра. И весь персонал в той клинике носит светло-голубые костюмы. Ну и кто дело раскрыл? Мужики Дегтярева или я? Так ты мне поможешь? Я умею работать с компьютером, но по городу ездить не смогу, со службы не отпустят.

   – Вспомни, кто рассказал тебе про Морозова, и поймешь: не я помогаю тебе, а ты мне, – уточнила я. – Если найдем доказательства виновности бизнесмена, непременно расскажем Дегтяреву о том, что нарыли. И лучше не спорить, кто из нас главный, а бросить все силы на работу.

   – Я согласна! – воскликнула Раечка. – Ты меня неправильно поняла. То есть это я не совсем верно выразилась. Надо было спросить: «Даша, ты мне поможешь стать полноправным членом отдела полковника?»

   – Я постараюсь, – ответила я. – Слушай, мне в голову пришла интересная мысль…

   Я пустилась в объяснения:

   – Алевтина Валерьевна прямо-таки умоляла меня исполнить роль пальмы, потому что никто из жителей Вилкина не захотел изображать дерево. В поселке вообще не очень-то обрадовались, узнав про конкурс, похоже, всем, кроме немногочисленной инициативной группы, было наплевать на него. Пальму до меня изображала Лена Богатикова, горничная Морозова, которая несколько дней назад умерла. Татьяна Федорова рассказала мне, что режиссер Богдан и вся компания очень расстроились, без дерева счастья теряется весь смысл спектакля. Поставить муляж невозможно, дерево должно шевелить ветвями, ходить, бегать, прыгать. То есть оно молчит, но весьма активно физически. И тут внезапно появилась я.

   – Почему скончалась Богатикова? – повысила голос Емелина.

   – Правильный вопрос, – одобрила я. – Найди информацию о ней.

   – Уже в базе, – перебила меня Рая. – Спасибо великому Интернету, на его пространстве плавает много дерьма, но есть и места, где можно набрать чистой воды. Елена Кондратьевна Богатикова, уроженка деревни Зыкино, присоединенной к Москве (теперь на ее месте спальный район), окончила среднюю школу, мать пенсионерка по инвалидности, отец сидел за убийство соседа, на зоне и умер, когда дочери десять лет исполнилось. Секундочку, а что у нас стряслось с мамой, почему она здоровье потеряла? Ага, вот. Богатикова Ольга Федоровна – член мошеннической группы, вымогавшей деньги у водителей. Она кидалась под дорогие машины, имитировала наезд на себя. Шофер выскакивал из автомобиля, бросался к жертве, и тут появлялись два лба, якобы муж и брат несчастной, которые предлагали решить проблему за деньги. Мошенники действовали умно – подстерегали одиноких мужчин на выходе из клубов и ресторанов, тех, кто был не совсем пьян, но пропустил пару рюмашек. Стоит ли удивляться, что автовладельцы выкладывали требуемые суммы? А потом Ольге не повезло, она неудачно бросилась на капот машины, ее на самом деле задело передними колесами. В результате перелом позвоночника, Богатикова очутилась в инвалидном кресле. Кроме того, происшествие видела свидетельница, уборщица ресторана. Она сообщила полиции, что пострадавшая нарочно выбежала на проезжую часть. Правда вылезла наружу. Учитывая тяжелое состояние здоровья и то, что Ольга чистосердечно призналась, сотрудничала со следствием, ей дали условный срок, остальных посадили. Примерно через год после суда мать и дочь продали свое жилье, купили домик в местечке под названием Новая Табаско и переехали туда.

   Телефон издал тихое попискивание – кто-то прислал мне эсэмэску.

   – Спустя два года после переезда Елена умерла, – договорила Рая. – А еще раньше…

   – Сделай-ка мне чаю, погорячее и покрепче, – раздался вдалеке голос Дегтярева, обращавшегося к секретарше. – И позови Барашкова.

   – Ой, полковник вернулся, – шепнула Емелина, – все.

   Я снова услышала характерный звук, посмотрела на экран и улыбнулась. Александр Михайлович наконец-то обзавелся смайликами и сообразил, как их отправлять. Дисплей мигнул, пришло еще одно сообщение. Мне стало совсем смешно: Дегтярев получил новую игрушку и сейчас, как ребенок, радуется. Сначала он сбросил мне изображение сердца, потом букет цветов и торт. Правда, кондитерский шедевр со свечами более уместен как поздравление на день рождения, но не станем придираться к человеку, который час назад требовал у продавщицы в салоне сотовой связи сникерсы для своего телефона. А сейчас он прислал мне картинку в виде мопса. А у меня такого нет! Надо будет посмотреть, что Дегтяреву закачали в трубку…

   Я завела машину и выехала на проспект. Знаю, где находится Новая Табаско, нужно поговорить с матерью Елены. Согласитесь, очень странно, что молодая девушка умерла от инфаркта. А если учесть, что она служила в доме человека, который одну за другой похоронил нескольких жен, то это не просто странно, а очень и очень подозрительно.

   Телефон пискнул. Дегтярев вновь осчастливил меня сообщением, но на сей раз оно содержало еще и текст: «Спсиб за пмощ». За последним словом стояло изображение коричневой кучки с карикатурно вытаращенными глазами. Интересно, полковник знает, что послал мне какашку? Сомневаюсь, что Александр Михайлович решил выразить многолетней подруге презрение. Скорей всего, он подумал, что глазастый комок – это… что?

   Я поломала голову над последним вопросом, выкатила на МКАД, увидела, что кольцевая трасса совершенно свободна, нажала на газ и сразу забыла про Дегтярева.

   Промчавшись мимо поселка Вилкино, я вскоре увидела небольшой щит с надписью: «Государство Новая Табаско. Обратитесь за получением визы». Чуть поодаль стояла симпатичная, совершенно сказочная избушка, на которой висела вывеска «Пограничный контроль. Работаем круглосуточно».

   Внутри домика за письменным столом сидел мужчина лет сорока в оранжевой гимнастерке с вышитым львом на кармане. Услышав шаги, он оторвался от компьютера и сурово спросил:

   – Желаете проехать на суверенную территорию Новой Табаско?

   Я вступила в игру.

   – Хочется посетить вашу страну.

   – Цель приезда?

   Рассказывать о желании побеседовать с Ольгой Богатиковой мне показалось неразумным.

   – Читала в журнале об этом государстве, мне стало интересно.

   – Ознакомительный визит, – кивнул мужчина. – Ваши документы.

   – У меня только права, – расстроилась я.

   – Прекрасно, они подойдут, – сказал «таможенник». Забегал пальцами по клавиатуре и спросил: – Проживаете постоянно в Ложкине?

   – Да, – усмехнулась я, подумав: похоже, в опереточном государстве всерьез проверяют гостей – у пограничника в ноутбуке база вроде той, которой пользуются полицейские.

   Пограничник крякнул, вынул из стола прямоугольный бейджик и лист картона с надписью «Въезд».

   – Пожалуйста, прикрепите разрешение на посещение к одежде, а пропуск установите на ветровом стекле автомобиля. Прослушайте небольшую лекцию для впервые посещающих наше государство. Новая Табаско является безалкогольной и безникотиновой зоной. Распитие спиртных напитков и их продажа в местных магазинах запрещены. Но мы не против ввоза алкоголя из-за границы, если вы будете употреблять его в номере гостиницы или у друзей дома. Если почувствуете опьянение, вам лучше не выходить на улицу, так как вы будете задержаны. Аналогично обстоит дело с курением. Дымить можно исключительно в своем доме, в остальных местах запрещается. Мы не приветствуем одежду откровенно сексуального характера. Будете разгуливать по Табаско в мини-шортах и обтягивающей майке на голое тело, вам не сделают замечания. Но когда в следующий раз пожелаете посетить государство, возникнут проблемы с визой. Если гостя за какое-нибудь правонарушение арестует местный патруль, то он навсегда лишается права въезда на территорию Табаско.

   – Здесь есть полиция? – с запозданием удивилась я.

   – Конечно, – спокойно подтвердил пограничник. – И армия тоже. Она состоит из резервистов. Новая Табаско ни с кем воевать не собирается, но если на нас нападут, мы сможем дать отпор. Церковь отлучена от государства. Храмов, молельных домов, синагог и мечетей в стране нет. Нам все равно, какое вероисповедание у гражданина, главное, чтобы он был достойным членом общества и вел нормальный образ жизни. Да, чуть не забыл: нецензурная брань наказуема. Табаско является монархией, вся власть принадлежит Егору Фомичу Пискунову. Мы не агрессивны и всегда рады людям, которые приезжают с добрыми намерениями. Разрешите подарить вам бесплатную брошюру, рассказывающую об истории страны. Добро пожаловать!

   Пограничник нажал на красную кнопку в стене, с улицы послышался скрип. Я вышла из домика, увидела поднятый шлагбаум, села в малолитражку и услышала:

   – Хорошего вам дня!

   Пограничник высунулся в окно и, улыбаясь во весь рот, помахал мне рукой.

   – Извини, не знаешь случайно, где живет Ольга Богатикова?

   Ребенок приблизился к машине.

   – Здравствуйте. Меня зовут Петя Ремизов. Оля Богатикова? А в какой класс она ходит?

   – Это взрослая женщина, – улыбнулась я.

   Школьник призадумался.

   – Такой учительницы у нас нет. И в библиотеке тоже, там Вера Петровна и Елена Павловна работают.

   – Ольга инвалид, ездит в коляске, – уточнила я.

   Петя запрыгал на месте.

   – Тогда вам надо ехать в дом милосердия. Сейчас объясню дорогу. Сначала вперед, до центральной площади, на ней стоит памятник Моцарту. Там свернете налево, поедете мимо супермаркета «Вкуснота», торгового центра «Эдем», увидите дорогу через лес. Но не пугайтесь, диких зверей в нашем государстве нет. И разбойников тоже. Езжайте прямо и окажетесь у большого дома. В нем живут инвалиды. Я хорошо объяснил? Могу повторить.

   – Спасибо. Ты прекрасно описал дорогу, – похвалила я его.

   Он шаркнул ногой.

   – До свидания, хорошего вам дня. Вы в гости или хотите навсегда здесь поселиться? Ой, я слишком любопытный, да?

   – Не смущайся, я тоже задала бы этот вопрос, – приободрила я Петю. – Приехала посмотреть на ваше государство, много о нем слышала.

   – У нас лучше всех! – затараторил он. – Папа меня часто в Москву возит, мы по выходным в музеи ходим, в консерваторию. Мне там нравится, а в самом городе нет. Люди очень толкаются и злятся. В Табаско все вежливые, и наше мороженое вкуснее, его тетя Таня на ферме сама делает. Вы зайдите в магазин «Буренка», там его продают, попробуйте ягодное. Суперское!

   – Петенька, – с укоризной сказала молодая женщина с сумкой, подходя к автомобилю, – похоже, ты забыл про занятия музыкой. Владлен Михайлович тебя ждет.

   – Ой! Вера Петровна, тетя дорогу в дом милосердия спрашивала, – начал оправдываться малыш.

   – Беги скорей к педагогу, – велела Вера Петровна.

   – До свидания, – повторил Петя, – хорошего вам, тетя, дня.

   – Приятный мальчик, – похвалила я убежавшего ребенка.

   – У нас все такие, – сказала Вера Петровна. – Присматриваете дом? Обратите внимание на коттедж на Сиреневой улице. Участок неплохой, дом с виду кажется маленьким, но внутри очень просторный – восемь спален, пять ванных, гостиная, кухня-столовая, терраса. Мы с мужем хотели его купить, но потом подумали и на старом месте остались, поленились переезд затевать. Еще есть хорошее здание на Еловой, там земли даже побольше, тридцать пять соток, но оно соседствует со школой, а дети очень шумят.

   – Здесь можно купить особняк? Я думала, что Новая Табаско – закрытое государство.

   – Хорошим людям мы всегда рады, – заулыбалась Вера Петровна. – Цены на недвижимость тут смешные. Вон тот дом на днях приобрели за десять тысяч долларов.

   Я посмотрела на двухэтажный коттедж, похожий на наш ложкинский.

   – Вы шутите?

   – Говорю серьезно, – заверила работница библиотеки. – Более того, когда вы соберетесь уезжать, государство выкупит у вас дом за ту же цену. Но есть нюансы: земля и все постройки принадлежат Егору Фомичу. Если вы приобрели домик, его нельзя завещать, хотя после смерти владельца его дети и внуки могут спокойно в нем жить. Любой человек может поселиться в Новой Табаске при условии, что есть свободное жилье.

   Мне стало интересно.

   – А вдруг мне захочется переделать дом, например, расширить его, пристроить террасу, лишнюю комнату, этаж?

   Вера Петровна поставила на землю пакет, который держала в руках.

   – Что ж, пожалуйста. Если размер участка позволяет и архитектурное управление не против, вам ничего не запретят. Подайте заявку в горсовет, дождитесь положительного решения, и вперед. Правда, есть кое-какие ограничения. Нельзя ставить сарай и другие хозблоки ближе чем за пять метров до забора. То же самое с детской площадкой. Если надумали обзаводиться бассейном, его можно рыть только на заднем дворе. И еще кое-что, наизусть не помню. Только, если решите покинуть государство, расходы вам не компенсируют. Купили дом за десять тысяч, а потратили тридцать на ремонт? Получите только десять. С домами легко, с гражданством намного труднее. Процедура его получения такова: покупаешь жилье, вселяешься и становишься кандидатом. Три года испытательный срок. Если не нарушаешь законы, приветлив с окружающими, честно работаешь, не пьешь, не куришь, не скандалишь, выучил историю Табаско, уважаешь флаг страны, то через тридцать шесть месяцев пиши заявление с просьбой о гражданстве. Его рассмотрит парламент, и коли большинство его членов проголосует положительно, идите оформлять паспорт. Но получение его не означает, что вы навечно стали табаскинцем. Почему дом на Сиреневой продают? Там жила семья Деминых, мать, отец и сын. Тихие, приветливые, работящие люди. Но мальчик побил ученицу параллельного класса, да так сильно, что ее на «Скорой» в Москву отвезли. У нас есть своя больница, очень хорошая, в ней работают прекрасные врачи, вам живо помогут, и аппендицит удалят, и протезирование зубов сделают. Но если сложный случай, пациента в столицу отправляют. Инцидент случился не в школе, педагоги жестко пресекают любые попытки детей решать проблемы кулаками. Нет, Глеб позвал Катю на опушку леса и там с ней расправился за то, что девочка не дала ему списать контрольную. В тот же день парламент единогласно проголосовал за выселение семьи. Через трое суток все они уехали. Мать так плакала! И я ее понимаю – из райского места в ужас большого города… Кошмар!

   – Жестко, – поежилась я.

   – Мы не хотим впускать в Табаско агрессию, – пояснила Вера.

   – А работать надо обязательно здесь? – полюбопытствовала я.

   – Почему? Если желаете, катайтесь в Москву, – усмехнулась собеседница. – Но что-то мало кто этого хочет. У нас тут несколько школ, больница, магазины, институт культуры, экономики и менеджмента, банк, полиция, библиотека, где, кстати, я и работаю, два кинотеатра, прачечная. Ну и, конечно, НИИ, это градообразующее предприятие. В научно-исследовательском институте трудится много народа, там не только лаборатории, но и производственные цеха.

   – Вы служите в библиотеке, – остановила я собеседницу, – вероятно, знаете Ольгу Богатикову, она мне очень нужна.

   Вера Петровна прищурилась.

   – Всех посетителей я не помню. Женщина, о которой вы говорите, не входит в библиотечный совет и не является постоянной читательницей. Может, когда-то и брала книги, но не у меня. Извините, в этом я вам не помогу.

   – Наверное, здесь есть администрация, где можно навести справки о жителях страны? – предположила я.

   Вера Петровна стерла с лица улыбку.

   – Не советую вам идти туда и задавать вопросы. Игорь Львович, наш мэр, строго запретил рассказывать служащим о том, кто в каком доме живет. У нас был неприятный случай: три года назад сюда примчался бывший муж одной табаскинки, узнал в мэрии, где находится особняк разведенной супруги, и устроил там дебош. С той поры у всех чиновников рты на замке, они вам ответят: «Сами ищите свою подругу. Позвоните ей, пусть даст точный адрес». Я бы и рада вам помочь, но в Табаско проживает более десяти тысяч человек, всех знать невозможно.

   – Ничего себе! – ахнула я. – Думала, что Табаско совсем маленькая страна.

   – Вы, похоже, не читали брошюру, которую на границе всем гостям дают, – догадалась библиотекарь. – Официально мы называемся «Научно-производственное отделение Новая Табаско». Егор Фомич владеет НИИ и заводом, производящим косметику. Среди жителей много ученых. Много лет назад Пискунов потерял свою жену и мать. Женщины возвращались из театра, к ним пристали какие-то подонки, ограбили и убили. Преступников не нашли. Егор Фомич поклялся создать в память о своей семье государство Новая Табаско, где не будет никакого насилия. И, как видите, ему удалось воплотить свою мечту в жизнь. Мы очень любим нашего правителя и благодарны ему. В стране спокойно, комфортно, дети играют на улицах, нет пьяных, хулиганов, в семьях хорошие отношения. Местным школам позавидует любая московская, в них преподают удивительные учителя. Да, еще есть театр, спектакли ставит самодеятельный коллектив, и приезжают гастролеры с антрепризами.

   Я облокотилась о руль.

   – Все, что вы рассказали, очень напоминает научные городки, которые во времена СССР были разбросаны по всей стране.

   – В точку, – согласилась Вера. – Мы, по сути, именно такой город. А то, что Новая Табаско именуется государством и правит в нем монарх, никого не смущает, наоборот, радует. Пискунов решает все проблемы, люди занимаются наукой и творчеством. Вы кто по профессии?

   – Преподаватель французского языка, Даша Васильева, – представилась я.

   – Здорово! – обрадовалась Вера Петровна. – Надумаете перебраться в Табаско – без работы не останетесь. Школы, институт… Если в учебных заведениях штат заполнен, то в НИИ или на заводе определенно наберутся группы желающих заняться языком. Народ у нас обожает получать знания. Несколько лет назад в государстве появился тренер по йоге, и все так увлеклись! Я вам сказала про наш спортивный комплекс? В нем есть тренажерный зал, бассейн, разные занятия: цигун, йога, пилатес. Мы тут не скучаем.

   – Что такое дом милосердия? – спросила я.

   – Грубо говоря, дом отдыха и интернат для больных одиноких людей. Там нет граждан Табаско, потому что среди наших нет брошенных. А образно говоря, дом милосердия – это рука помощи тем москвичам, кому совсем плохо морально. Попасть на работу туда сложно, Зинаида Борисовна, главный врач, тщательно отбирает персонал. Вы съездите туда, полюбуйтесь на прекрасный парк.

   – Меня пустят? – усомнилась я.

   – Конечно, – заверила библиотекарь, – по территории может гулять любой табаскинец или гость. Непременно зайдите в дом. Вас встретят приветливо, проведут экскурсию. Ранее это была барская усадьба барона Вестгаузена. В комнатах сохранились роспись и лепнина на потолке, в столовой роскошный резной буфет. Там вообще много интересного, например, батареи чугунные с орнаментом. Егор Фомич с любовью все реставрировал. А вот если захотите устроиться туда на службу, будьте готовы, что Зинаида Борисовна вас под микроскопом изучит. Еще Пискунов открыл аптеку, непременно зайдите туда, она как раз по дороге в дом милосердия. Удивительное место, там работает Ирина Львовна, уникальный травник. Она вылечила мою мигрень, я навсегда забыла про головную боль. Ох, заболталась я с вами! Пора бежать. Живу на Тихой улице, дом семь. Устанете – заходите чайку попить. Хорошего вам дня.

   – Наверное, тут в основном пожилые люди, – предположила я.

   – Полно молодежи, что нас совсем не радует, – грустно возразила медсестра. – Мы не можем взять хроника с тяжелым заболеванием, сердечника, инсультника или, допустим, с болезнью Паркинсона. Таким людям необходим особый уход, который у нас обеспечить не смогут. Здесь обитают в основном те, кто пострадал во время автокатастроф, а это, как правило, отнюдь не пенсионеры.

   Одна из дверей, выходивших в коридор, приотворилась, высунулась девушка с румяным лицом.

   – Ирина Викторовна, у меня очень голова болит.

   – Что случилось, Полиночка? – встревожилась медсестра. – Можно мы к тебе вдвоем заглянем? Это Даша, я показываю ей наш дом.

   – Виски ломит, – прошептала девушка, – и тошнит.

   – Господи, да у тебя аллергия! – всплеснула руками Ира. – Сядь в кресло, я сбегаю за шприцем, сделаю укол. Дашенька, можете пока тут побыть?

   – Конечно, – заверила я.

   Медсестра умчалась.

   – А вы кто? – прошептала Полина, прижав ладони к горящим щекам.

   – Даша, – повторила я свое имя.

   – В смысле, новый врач? Или в НИИ пахать собрались? На фабрике? – девушка засыпала меня вопросами.

   – Хочу переселиться в Новую Табаско, – соврала я. – Одна моя знакомая, Ольга Богатикова, рассказывала, как тут очень хорошо.

   Полина напряглась.

   – Вы знаете Ольгу?

   Я решила переплести ложь с правдой:

   – Ее дочь, Лена Богатикова, служила горничной в доме Григория Константиновича Морозова. Мы там встретились. Она рассказала мне о Табаско, пригласила меня в гости, я приехала и обнаружила, что оставила дома ее записку с адресом. Вы случайно не в курсе, на какой улице находится дом Ольги?

   Полина встала.

   – Я с мотоцикла упала, теперь пальцы левой руки не работают. Обещают, что подвижность восстановится, да я уже на это надежду потеряла. Можете помочь мне умыться? Самой очень неудобно.

   Мне стало бесконечно жаль Полину – по виду ей чуть больше лет, чем Манюне, а она уже инвалид.

   – Конечно. Где ванная?

   – Дверь слева, – громко произнесла хозяйка комнаты.

   Когда мы вошли в санузел, Полина пустила сильную струю воды и зашептала:

   – Говори свой адрес.

   – Город Богданов, улица Касимова, – услышала в ответ.

   – Так ты не москвичка! – воскликнула я.

   – Не-а, – замотала головой Полина. – Я воспитывалась в детдоме, родителей не знаю, я подкидыш, у меня нет никаких родственников. Приехала в Москву учиться, но в институт не поступила. Сняла угол у бабки, устроилась на работу. Однажды поехала с приятелем кататься на мотике – и вот теперь инвалид. Парень сразу в кусты, ни разу в больнице меня не навестил. Зачем ему увечная? Вы меня на платформу доставьте, дальше я сама. До Богданова недалеко, всего двое суток.

   – Деньги на билет есть? – поинтересовалась я.

   – Черт! – вырвалось у Полины. – Так удрать хотела, что не подумала о бабках. Ничего, я заработаю. Только до вокзала подбросьте. На железке всегда нужны люди, пойду вагоны мыть.

   – Ладно, сейчас отправимся ко мне, а потом подумаем, как поступить, – решила я.

   – Нет! – уперлась девушка. – Ваш муж заругается, дети крик поднимут. Посторонний человек в квартире лишний, своим разместиться надо, а тут еще инвалид. То-то вашим родным будет радости!

   – Я живу в просторном доме, ты никому не помешаешь, – отрезала я. – Наоборот, поможешь, если расскажешь, что случилось с Богатиковыми.

   Полина потрогала щеки.

   – Чешутся… Ладно, останусь у вас. Но даром жить не хочу, буду дом убирать. Не смотрите, что однорукая, я ловкая. А с Ленкой так получилось…

   Я осторожно нажала газ, вцепилась в руль и вся превратилась в слух.

   …Полина впервые столкнулась с Леной в парке. Та плакала в укромном месте у фонтана Аполлона.

   – Лицо болит? – от души посочувствовала незнакомке Поля, приняв ее за постоялицу дома милосердия. – Не реви. Слезы кожу разъедают, хуже станет. Попроси у Ирки таблетку розовую, они круто помогают. Ты здесь давно? Не видела тебя раньше.

   – Я живу в Табаско, – прошептала Елена. – У меня на днях мама умерла. Она очень хотела в дом милосердия попасть, но Зинаида Борисовна отказала.

   – Сюда только приезжих берут, – сказала Полина, – у аборигенов и так все есть, живете, как в раю. Нам не разрешают за территорию парка выходить, но местные сюда гулять часто приходят, рассказывают о ваших суперских условиях.

   – Не все здесь счастливы! – взвилась Лена. – Знаешь, что нам с мамой пережить пришлось?

   Похоже, Елена совсем пала духом, ей очень хотелось выговориться. На Полину вылился рассказ о мошенниках, о переломе позвоночника у матери и о том, как Лена растерялась, когда ее мама очутилась в инвалидной коляске. Дочь не знала, как теперь жить. Громоздкая конструкция на колесах не проходила в дверной проем, в ванную больную приходилось таскать на руках, о прогулках на улице не стоило даже мечтать. Оставить Ольгу одну на целый день было нельзя, но Елене же приходилось работать, иначе они бы умерли с голоду…

   Ранее Леночка не задумывалась над тем, откуда в семье берутся деньги, их приносила в дом мать. Дочь считала, что она работает бухгалтером, и, кстати, это было правдой, Ольга служила на небольшом предприятии, мошенничество было ее «хобби». Богатиковы жили небогато, но и не бедствовали, у них даже имелся небольшой запас на черный день. Девушка училась в техникуме на первом курсе.

   Беда с мамой случилась, когда Лена сдавала сессию. Накопления быстро улетучились, доход теперь складывался из стипендии Лены и пенсии по инвалидности Ольги. Пришлось бросить учебу и наняться в домработницы. С утра до поздней ночи младшая Богатикова орудовала шваброй, потом неслась домой, и там начиналась вторая смена – покормить, умыть, приободрить маму, приготовить для нее на завтра обед-ужин, постирать…

   Дни и ночи слились в бесконечные сутки сурка. В первое время Елена наивно верила, что неприятности вот-вот закончатся, но вскоре поняла: мама никогда не выздоровеет. На глаза постоянно накатывали слезы, потом ее словно заморозило. Лена молча вставала в пять утра, до полуночи выполняла бесконечные обязанности и падала в постель. Иногда в голове возникали праздные вопросы: за что ей это? Почему именно в их доме случилось несчастье? Да еще Ольга устраивала истерики, говорила, что покончит с собой. Поэтому, уходя из квартиры, Лена прятала ножи, лекарства…

   В момент, когда жизнь показалась ей беспросветно черной, одна из хозяек (квартир, где убиралась Леночка, было несколько) поинтересовалась, почему горничная так исхудала. Богатикова расплакалась и выложила правду. Через два дня работодательница велела Лене ехать в Вилкино, в дом Морозова. Григорий Константинович взял ее на работу, назначил хороший оклад и познакомил с Егором Фомичом, предварительно сказав:

   – Пискунов сострадательный человек, я попросил его тебе помочь. Пообещай ему, что никаких проблем с вашей семьей не будет, и поселишься в Табаско, ваша с матерью жизнь изменится.

   Егор Фомич, в отличие от Морозова, разговаривал с ней сурово:

   – Нам в государстве мошенницы не нужны. Твоя мать за дело пострадала, она не случайная жертва, сама под колеса кинулась.

   – Пожалуйста, пожалейте нас, – зашептала Лена. – Да, мамочка оступилась, но она с уголовниками из-за меня связалась, хотела мне хорошие продукты и красивую одежду покупать, нормальное образование дать.

   – Любишь мать? – слегка оттаял Пискунов.

   – Очень, – кивнула Елена.

   – Ну ладно, – смилостивился Егор Фомич, – продавай свою квартиру, покупай в Табаско за десять тысяч дом, и живите. Но помни, если Ольга безобразничать начнет, я не посмотрю, что она в инвалидной коляске катается. И парламент не сжалится. Выгоним вас в одночасье. Согласна на мое условие?

   Перебравшись в Табаско, Леночка от счастья летала над землей. Теперь мать легко выезжала на улицу, спокойно сама ездила в магазин, библиотеку, гуляла в парках. Люди вокруг были приветливы, дети воспитанны. Если кресло попадало колесом в ямку на дороге, кто-нибудь непременно бросался на помощь. Богатиковы теперь жили не в тесной двушке, а в просторном коттедже. Лена со спокойной душой уходила на работу, Григорий Константинович никогда не задерживал зарплату, у девушки завелись деньги. Все шло лучше некуда, пока однажды Ольга не заехала на территорию дома милосердия и не познакомилась с одной из отдыхающих.

   Тем же вечером мать заявила:

   – Хочу в санаторий.

   Леночка возразила:

   – Мамуля, туда берут исключительно инвалидов.

   – А я кто? – возмутилась старшая Богатикова.

   – Одиноких! – уточнила дочь.

   – Я сижу день-деньской без тебя, – закапризничала Ольга. – Мне рассказали, что там очень вкусно кормят, кино показывают и кремы для лица дают. От них кожа делается бархатной, молодой, морщины исчезают.

   – Мамулечка, я куплю тебе любые продукты и косметику, – пообещала Лена.

   – Нет, хочу туда, – тоном избалованной девочки потребовала Ольга. – Неужели трудно за родную мать похлопотать?

   Лена пошла в дом милосердия и поговорила с Зинаидой Борисовной. Главврач оказалась приятной женщиной, однако она вежливо отказала Богатиковой:

   – Мы принимаем несемейных и нетабаскинцев. Исключений никогда не делаем. Если твоя мать хочет употреблять наши кремы, то в магазине при фабрике вы найдете любые, там же можно получить бесплатную консультацию косметолога.

   Узнав, чем закончился поход дочери, Ольга устроила истерику. Но на следующий день, к удивлению Лены, о своем желании отдохнуть в доме милосердия не заговаривала. Поехала на прогулку, вернулась веселой, много смеялась.

   Через неделю после того, как Лена побывала у Зинаиды Борисовны, у Ольги по вечерам стала подниматься температура. Невысокая, не более тридцати семи и двух. Затем возник зуд, по коже лица и шеи поползли красные пятна. Мать скрывала от Лены свое состояние и, как выяснилось позже, пила таблетки от аллергии, жаропонижающую микстуру, чай с малиной. А потом градусник показал сорок, и перепуганной Ольге пришлось сообщить правду. Лена вызвала местных врачей. Пока те ехали, Ольга призналась:

   – Доченька, я влюбилась.

   Леночке показалось, что мать бредит, и она начала ее успокаивать.

   – Сейчас тебе помогут, это обычный грипп, сделают уколы.

   – В нашего соседа, Владимира Ивановича, – всхлипнула Ольга. – Он холостой, и я ему тоже нравлюсь. Володя всегда, когда домой идет, если в садике меня видит, останавливается, спрашивает, как дела. Недавно мне букетик подарил.

   Лена онемела. Неужели мамуля не понимает, что тридцатилетний Владимир, между прочим, талантливый ученый и, несмотря на молодой возраст, уже доктор наук, просто воспитанный человек, он проявляет внимание к живущей рядом больной? Мать забыла, что ей стукнуло пятьдесят и она не способна ходить?

   А Ольга тем временем продолжала:

   – Я и подумала: мне счастье улыбается, надо хорошо выглядеть. Поболтала с Лидой, и та мне дала таблетки, которые в доме милосердия тестируют. Это огромный секрет, никому не рассказывай, иначе Лиду накажут, выгонят из программы. Они сразу от тех, кто их не слушается, избавляются.

   Елена кое-как справилась с изумлением.

   – Мамочка, кто такая Лида? Что за пилюли?

   Ольга понизила голос.

   – Лидия Варсавина моя новая лучшая подруга. Она далеко не юная, а выглядит потрясающе, потому что попала в программу тестирования капсул молодости.

   У Лены снова отвалилась челюсть. А Ольга шептала и шептала, не замечая, что дочка, узнав правду, впала в ступор.

   Оказывается, Ольга, поняв, что ей не позволят отдыхать в доме милосердия, не успокоилась. Богатикова продолжила ездить в парк при санатории. Почему она так поступала? Ну, во-первых, там ее окружали люди с ограниченными возможностями, среди которых ей не приходилось стесняться своего инвалидного кресла, а во-вторых, ей очень хотелось заполучить хоть немного экспериментальных средств. Бывшая мошенница ни на секунду не сомневалась, они намного лучше тех, что продаются в магазине при производственном объединении. Если она станет выглядеть моложе, Владимир точно предложит ей руку и сердце.

   Ольга подружилась кое с кем из постояльцев, особенно сблизилась с Лидой Варсавиной, и рассказала ей о своем романе. На самом деле никаких отношений с соседом у Ольги не было, она выдавала желаемое за действительное, но Лидия ей поверила. И открыла тайну: в милосердном заведении, куда охотно пускают всех желающих посмотреть на красивый интерьер и устраивают для них обзорную экскурсию, есть секретное отделение. Зинаида Борисовна сама отбирает «кроликов» и «обезьянок», на которых предстоит испробовать некий новый препарат. Все подопытные подписывают бумагу о неразглашении тайны, и им, в отличие от остальных обитателей, платят хорошие деньги. В доме милосердия не скрывают, что инвалиды должны пользоваться еще не запущенными в производство средствами для лица и тела, но и не кричат об этом на всех углах. Большинство табаскинцев понятия не имеет, что на самом деле происходит в вотчине Зинаиды Борисовны. Верноподданные Пискунова пребывают в уверенности, что санаторий благотворительное учреждение, и одобряют Егора Фомича. Но на самом деле это заведение – полигон для опробования косметики.

   Всем постояльцам в день прибытия честно говорят:

   – Вы обязаны пользоваться теми наборами, что вам даст Ирина Викторовна. Но сначала мы сделаем полное обследование вашего здоровья и подберем нужное. Если ощутите дискомфорт, сразу сообщите врачу.

   Некоторые люди отказываются выполнять это условие, их отправляют домой, но таких капризных единицы. Наоборот, почти все женщины – а их среди испытуемых подавляющее большинство – с радостью хватают баночки-скляночки. Пенсии у инвалидов копеечные, о покупке средств по уходу за лицом и телом они думают в последнюю очередь и подчас не могут себе позволить даже самый дешевый крем. А тут такая возможность! И многие уезжают домой заметно похорошевшими, получают на прощанье сумку подарков и мечтают еще раз очутиться в замечательном месте. Никто никого не мучает, не заставляет пользоваться средствами, которые наносят вред. Если постоялец жалуется на зуд, температуру, покраснение кожи, ему сразу окажут помощь и предложат другой набор косметики.

   С таблетками дело обстоит иначе. Если начал курс, обязан пройти его до конца, несмотря на недомогание. И никто твоего согласия на участие в эксперименте не спрашивает. Кое-кого из подопечных Зинаида Борисовна приглашает к себе в кабинет, дает пилюлю, велит проглотить ее в своем присутствии, а потом объявляет:

   – Вы теперь в программе полного омоложения. Вот договор, подпишите его. И знайте, если откажетесь от участия, то более лекарство не получите. Проглоченная капсула начнет действовать, но, поскольку новая порция в организм не поступит, в вашем организме запустится механизм стремительного старения, через три месяца вы будете выглядеть на двадцать лет старше своего возраста. Если же, несмотря на плохое самочувствие, вы пропьете весь курс, то сбросите годы, как старые тапки, и еще получите деньги.

   Как думаете, кто-то из женщин отказался продолжить курс? Ответ очевиден…

   – Отвратительно! – возмутилась я.

   – Вот и я так считаю, – согласилась Полина. – Но у некоторых теток башню от любви напрочь сносит. Мать Лены сказала Лиде, что прямо сейчас помчится к Зинаиде, упадет ей в ноги и попросит поделиться волшебным средством. Лидия испугалась, объяснила, что подмахнула не глядя тот самый контракт, где был пункт о неразглашении. На нее подадут в суд, накажут. А Ольга ничего не добьется, главный врач никогда не берет в программу табаскинцев. Лучше сделать так: Лида будет тайком приносить Ольге пилюли, она знает, где их достать.

   – И Богатикова согласилась? – не выдержала я. – Вот глупышка!

   – Говорю же, Ольга мечтала выйти замуж за молодого соседа, – хихикнула Полина. – Сто лет в обед отпраздновала, а хотела невестой стать.

   Меня покоробили слова девушки. Похоже, Полина не очень добрый человек.

   Рассказ беглянки продолжился.

   – Не нервничай, – успокаивала ее Лидия, – у всех так. Кое-кто вообще лежит пластом.

   – Откуда ты знаешь? – удивилась Богатикова. – Пациентам же запрещено рассказывать об эксперименте.

   – Догадалась, – ухмыльнулась Варсавина. – Я все время обедать садилась с Юлией Мельниковой, у нее тяжелая травма бедра, еле ходит с палкой. В понедельник она кашлять начала, во вторник к обеду не появилась, и я к ней в комнату заглянула, спросила, как дела. Она ответила: «Простудилась сильно, температура поднялась». А в четверг я вошла к Мельниковой в спальню – кровать заправлена, вещей нет. Я у Ирины поинтересовалась: «Где Юля?» Медсестра пояснила: «У нее сильная аллергия на гель для душа, пришлось ее временно в нашу больницу поместить, хотим, чтобы она под постоянным наблюдением специалистов побыла». И я сообразила, в доме есть где-то палаты для тех, кому совсем хреново. Всех-то постояльцев я не знаю, их человек пятьдесят. Кормят нас в любое время, с девяти утра до девяти вечера, приходи, когда хочешь, ешь, что пожелаешь. Потерпи, Оля, скоро тебе станет легче.

   Богатикова стиснула зубы, крепилась еще два дня, но когда на градуснике появилась цифра сорок, сдалась, призналась в своей афере дочери.

   – Надо рассказать врачам, которые будут тебя лечить, об этих таблетках, – заявила Лена.

   – Нет! – испугалась Ольга. – Дай честное слово, что этого не сделаешь! Не знаю, где Лида пилюли брала, но думаю, легально ей их никто не давал, Варсавину накажут. Она пострадает за свое доброе сердце, за то, что помочь подруге решила. Мне и так плохо, не нервируй мать, поклянись молчать.

   – Ладно, – нехотя выдавила из себя дочка.

   Ольгу увезли в больницу, где она быстро пошла на поправку, все симптомы заболевания исчезли.

   – Вот видишь, – радовалась она, – говорила же, что подхватила грипп. Как я выгляжу? Стала моложе?

   – Выглядишь ты прекрасно, но пить неизвестный препарат нельзя, – заявила Лена. – Если узнаю, что ты опять встречаешься с Лидией, устрою скандал.

   Через неделю Ольгу, совершенно здоровую, выписали домой, а ночью она умерла.

   – Аневризма сосудов головного мозга, – сказал рыдающей Лене патологоанатом. – Вашей матери когда-нибудь делали томограмму головы?

   – Нет. Хотя я точно не знаю. Может, в клинике, где она с переломом позвоночника лежала, – предположила Лена.

   Прозектор развел руками.

   – Все под богом ходим. Смерть была мгновенной, больная ничего не почувствовала, не поняла, что умирает. Это лучше, чем медленное угасание.

   Но Лену эти слова не утешили, она сказала Полине:

   – Я уверена: маму убили те таблетки. Непременно разузнаю, что здесь происходит, выведу убийц на чистую воду, сдам их в полицию.

   – С ума сошла? – встревожилась Полина. – Не вздумай ничего предпринимать. Если твои подозрения верны, ты окажешься в большой опасности.

   – Нет, я сделаю все осторожно, – возразила Богатикова. – Попрошусь сюда на работу, разнюхаю их грязные тайны.

   – Не дури, лучше уходи скорей из парка и более здесь не показывайся, – велела Полина. – Мать твою уже не вернуть, подумай о себе.

   Разговор состоялся во вторник, а в четверг Полина столкнулась с Еленой в коридоре дома милосердия. Богатикова быстро сказала:

   – Иду на собеседование, я уверена…

   – Девушка, я с вами не знакома, – громко заявила Поля, хорошо знавшая о камерах. – Отстаньте.

   – Ты чего? – обиделась Лена. – Неужели забыла наш разговор? Я тебе рассказала о странной смерти мамы…

   Полина быстро пошла прочь в надежде, что Лена сообразит – сейчас лучше замолчать. Но Богатикова оказалась глупой. Она догнала Полину и схватила ее за руку.

   – Вот ты какая? Я уж обрадовалась, что подругу нашла, поделилась сокровенным, думала, ты поможешь найти тех, кто мою мать убил. А ты…

   Полина вывернулась и закричала:

   – Да пошла ты, психопатка! Мы никогда не встречались! Пойди, прими лекарства от шизы!

   Лена заплакала, Поля сбежала.

   Через несколько дней Полина встретила в парке одну из жительниц Табаско, пожилую Нину Сергеевну, с которой иногда перебрасывалась парой слов о погоде. Всегда улыбчивая старушка выглядела подавленной и на слова Поли, что сегодня хороший день, отреагировала мрачно:

   – Да, солнце светит, поэтому очень не хочется думать о смерти.

   – Вы заболели? – насторожилась девушка.

   – К счастью, нет, – вздохнула Нина Сергеевна. – Соседка умерла, она через дорогу жила. Совсем юная еще, а инфаркт случился. Вот оно как бывает, сегодня жив, завтра нет. Сначала у Лены мать скончалась, тоже, между прочим, не пожилая, а теперь и дочь за ней ушла.

   – Богатикова! – ахнула от неожиданности Полина. И тут же прикусила язык…

   Я миновала въезд в поселок и сказала спутнице:

   – Приехали.

   Полина скрестила руки на груди.

   – Понимаете, да? Ее точно убили. Нельзя в двадцать с небольшим лет сыграть в ящик. Ленка небось куда-то нос сунула, главврач поняла, что от ее любопытства возникнет куча неприятностей, и отправила ее на тот свет.

   Я молча нажала на брелок, и решетчатые ворота в заборе начали медленно отползать в сторону.

   Увы, слабое сердце может оказаться и у юной девушки, и даже у ребенка. К сожалению, от инфарктов-инсультов умирают не только глубокие старики. Но если вспомнить о кончине Ольги, то смерть ее дочери Лены и правда выглядит очень и очень подозрительно.

   А теперь вернемся к супругам бизнесмена Морозова. Все они оказались в гробу в том возрасте, когда жизнь только-только начинается. У Илоны обнаружилась аневризма головного мозга, та же сосудистая патология, что у старшей Богатиковой и у Натальи Брусковой. У Валерии случился инсульт, у Ларисы инфаркт… Вспомним о Морозове и Пискунове. Эти два мужчины явно косят траву на одном поле – Егор Фомич разрабатывает и производит косметику, а Григорий Константинович, небось, продает ее в своих многочисленных магазинах, которые открыты не только по всей России, но и в ближнем зарубежье. И они поддерживают приятельские отношения. Почему я так решила? Так ведь Полина только что рассказала, что владелец торговых предприятий попросил Пискунова приголубить свою горничную, Лену Богатикову. Не мог же Морозов обратиться с такой просьбой к совсем уж постороннему человеку. И, вполне вероятно, бизнесмен в курсе, что в доме милосердия тестируют какое-то лекарство для омоложения, прекрасно понимает, сколько женщин бросится покупать средство, возвращающее им молодость. Возможно, он даже один из спонсоров создания волшебного препарата и знает о побочном действии тестируемых на беззащитных инвалидах таблеток, подозревает, что те могут вызвать проблемы со здоровьем и даже убить.

   – Какой красивый дом! – восхитилась Полина, идя к крыльцу.

   Я вынырнула из мрачных мыслей, потянула на себя тяжелую дверь.

   – Мы его долго строили, старались сделать уютным. Секундочку, свет зажгу.

   Под потолком вспыхнула яркая лампа, в ту же секунду из коридора вылетела Мафи, подпрыгнула до уровня моего носа, лизнула в лицо, упала на четыре лапы, вновь взвилась вверх, запечатлев поцелуй на шее Полины, и вихрем унеслась в сад.

   – Кто это? – взвизгнула гостья, вытирая ладонью подбородок.

   – Собачка, – сказала я. – Не бойся, она не злая, просто слишком энергичная, в ней бушуют гены охотничьего пса, энергии через край.

   – Ой, мама! – заголосила Полина и попыталась встать между шкафом для одежды и стеной. – У вас свиньи живут? До смерти их боюсь, меня в десять лет у бабушки в деревне хряк едва не затоптал. Заикалась три года, мама меня по врачам затаскала.

   – Это мопсы, – обиделась я, – Киса и Роза. Присмотрись внимательно, разве поросята покрыты шерстью?

   – Нет, – сказала девушка и осеклась. – А там кто?

   – Афина. Она большая, но очень тихая, не то что…

   Договорить я не успела – в прихожую снова влетела Мафи, держа в зубах мужской ботинок размера этак сорок пятого. Пагль бросил его мне под ноги и удрал. Я присмотрелась к подарку. Где собака взяла обувку? Может, порылась в помойке? Хотя кто же станет выбрасывать почти новую вещь из кожи крокодила! Может, Игорь решил полежать на раскладушке в саду, а псинка стащила ботинок хозяина? Сразу два унести не смогла и сейчас небось полетела за вторым.

   Я отвела Полину в столовую, познакомила ее с Анфисой и услышала тихий сигнал мобильного. Меня разыскивал Дегтярев.

   – Почему Николай сказал, что у меня неважное чувство юмора? – спросил он.

   – Понятия не имею, вероятно, ты не очень удачно пошутил, – предположила я.

   Александр Михайлович стал потихоньку закипать.

   – У нас с новым начальником не те отношения, чтобы шутить. Он столкнулся со мной в коридоре, странно поглядел и заявил: «А вы, полковник, оказывается, шутник. Но ваш юмор весьма груб». И дальше потопал. Фразу произнес таким тоном, что стало ясно: он обижен насмерть. Не понимаю, в чем дело.

   – Ты мог с кем-то пооткровенничать, покритиковать нового шефа, а коллега выслушал тебя и наябедничал новоиспеченному боссу, – пояснила я. – Или поспорил с ним на совещании.

   – В моем отделе доносчиков нет и никогда не было, – отрезал Дегтярев. – С Николаем мы ничего не обсуждали, он противник общих собраний, ввел новый стиль руководства – компьютерный. Велел всем приобрести ноутбуки и завести там почту. Мол, будет подчиненным, как он выразился, брифы рассылать. Ты, часом, не в курсе, что за зверь такой?

   – Бриф? – уточнила я. – Письмо, задание.

   – А-а-а… – протянул Александр Михайлович. – Весело заживем, однако! И еще сказал, что нужно, чтобы в компьютере у всех имелся… черт, слово забыл, простое такое… Скальп!

   – Может, скайп? – старательно сохраняя серьезность, спросила я.

   – Точно! – обрадовался полковник. – А это как понимать? За каким шутом эта фигня нужна?

   Я не удержалась от замечания:

   – Неужели ты, возглавляя такой серьезный отдел, совсем ничего не знаешь о программе скайп и прочих компьютерных радостях?

   – Мне это неинтересно, – возразил полковник. – И не нужно. Если по работе возникает вопрос, связанный с Интернетом, я велю Геннадию им заниматься. Я предпочитаю живое общение с людьми. Наш новый шеф просто ребенок, не наигрался еще в машинки, а я из-за этого, как идиот, должен ему эсэмэски посылать. Потому что, цитирую дословно его речь: «Нехорошо жить птеродактилем, когда на дворе двадцать первый век. Я вас всех научу современным технологиям, вытащу из тьмы пещеры на вершину небоскреба».

   Я удивилась. Александр Михайлович только что вспомнил Гену, талантливого айтишника, вежливого человека, готового до бесконечности объяснять неофитам, как пользоваться дарами научно-технического прогресса. Почему Дегтярев не пошел со своими проблемами к Геннадию, а позвонил мне? Да, я освоила сенсорный телефон, общаюсь по скайпу со своими родными, живущими в Париже, отправляю и получаю емайлы, но это все. Меня нельзя назвать продвинутым пользователем, я овладела всего парой-тройкой операций.

   – Я прекрасно жил до сих пор в своей неандертальской пещере, нельзя меня насильно осчастливить, – злился приятель. – И, как назло, Генка в отпуск ушел. Вместо него временно прислали детсадовку какую-то. Выглядит девчонка моложе Маши на тринадцать лет, причесана отвратительно. По-моему, она голову никогда не моет. Сидит у компьютеров, все время кофе хлещет, печенье ест и умничает. Спросил у нее: «Вы умеете пользоваться таким телефоном, где пальцем по экрану водить надо?» Она на меня поверх своих очков взглянула, скорчила рожу: «Прикалываетесь, да? Скорей уж я заторможу при виде ископаемого со шнуром, который у вас в кабинете на столе громоздится. Правду говорят, что он из цельного куска камня вытесан и вам его лично изобретатель Эдисон подарил?» Нет, какова нахалка! Не понимает, что с начальником отдела разговаривает, или просто идиотка? Похоже, безобразница хорошая пара нашему новому боссу – тот птеродактилей упоминает, и Генкина замена об ископаемых речь завела. Правда, она работает отлично, претензий по службе к ней нет.

   Ну, теперь мне стало ясно, почему полковник не получил консультацию у специалиста, а обратился ко мне. Геннадий отдыхает, временно же сидящая в его протертом кресле девочка слишком молода, ей любой человек старше двадцати пяти кажется египетской мумией. Охотно верю, что Дегтярев для нее – представитель каменного века. Она не шутила по поводу Томаса Эдисона, который, кстати, умер в тысяча девятьсот тридцать первом году и теоретически мог преподнести телефон в подарок родителям Александра Михайловича.

   – Смайлик, – поправила я.

   – Я сообщил ему в ответ: «Отчет давно вам сдан. Пошел в столовую». И, чтобы этот прогрессивный больше меня птеродактилем не называл, тоже припечатал рожу. Вернее, поставил ее вместо слова «столовая». Вот ведь кретин! Вместо того чтобы на собственном столе порыться и найти папку с бумагами, которая третий день перед его носом пылится, он сникерсы рассылает!

   – Смайлики, – вздохнула я.

   – Замолчи, – приказал приятель. – И объясни, почему шеф меня грубияном обозвал? Мы с ним почти не общались.

   Так мне молчать или говорить? Дегтярев, похоже, здорово разозлился.

   – Кстати, ты получила мои сообщения? Теперь я тоже сникерсами обзавелся, – продолжал полковник.

   Я вспомнила полученную от него картинку-какашку, захихикала и вдруг сообразила: Александр Михайлович пока не очень разобрался в смешных изображениях. Вдруг он послал начальнику нечто неподобающее?

   – Эй, ты здесь? – окликнул меня Дегтярев. – Отзовись!

   – Можешь переслать мне эсэмэску, которую отправил Николаю? – попросила я.

   – Ты заснула? – взвился Александр Михайлович. – Я сто раз повторил: «Отчет давно вам сдан. Пошел в столовую».

   – Помню текст, но хочу на него посмотреть.

   – Зачем?

   Я сгребла в кучу остатки терпения.

   – Считай это капризом блондинки. Сможешь перебросить текст? Сейчас объясню, как это сделать.

   – Давай, – прокряхтел полковник. – А то мы, птеродактили, мумии египетские, до сих пор топором бреемся.

   Минут через десять, получив штук пять пустых сообщений, я наконец узрела последнее и опешила. Дегтярев действительно набил: «отчт двно вам сдан. Пошел в…» Вместо слова «столовая» красовалось изображение круглой попы с небольшими ушами.

   Оценив по достоинству увиденное, я осторожно осведомилась:

   – Где ты взял прикольный значок? И почему решил, что он обозначает столовую?

   У Дегтярева сегодня было на редкость плохое настроение, он возмутился:

   – Ну почему тебе все приходится разжевывать? Девушка в магазине запихнула в мой телефон сусликов. Правда, я не понял, где она их взяла, но это неважно. Отдал ей тридцать рублей и ушел.

   Я подавила вздох. Наметился некий прогресс: Александр Михайлович перестал называть смайлики сникерсами, теперь именует их сусликами. Полковник напомнил мне сейчас Илону, та, помнится, путала фарс с фаршем и вместо глагола «третировать» употребляла «телепортировать».

   – Давай мыслить логически, – бубнил приятель. – Столовая – это еда, так?

   – Угу, – подтвердила я. – Есть картинки, изображающие тарелку с супом, котлету, рыбу, пирожное. Почему ты выбрал… э… мадам Сижу?

   – Нет там никаких мадамов, – прошипел полковник, – и мяса с кастрюлями в сусликах я не обнаружил, зато нашел абрикос. Но это ведь тоже харч. По-моему, совершенно ясно. А вот присланная тобой фуражка летчика глупость.

   Я подавила смешок.

   – Так это фрукт?

   – Да, черт возьми! – заорал полковник.

   – Нет, милый, – простонала я, – ты послал своему шефу… Как бы поприличнее выразиться? Самую объемную мышцу человеческого тела, причем снабженную органами слуха.

   В телефоне повисло зловещее молчание. Затем Дегтярев неуверенно произнес:

   – Ерунда.

   – Изучи смайлик, – потребовала я. – Что у него по бокам?

   – Сейчас, – буркнул приятель и отсоединился. Но через минуту позвонил снова и забормотал: – Наверное… э… э… э… ну… пельмени. Я в Италии их ел, с тыквой и кабачками. Вероятно, с абрикосами их тоже делают.

   – Нет, я вижу маленькие уши, – не согласилась я. – Согласна, попа по форме слегка смахивает на абрикос, но от этого никому лучше не стало. Твое сообщение, если принять во внимание смайлик с пятой точкой, выглядит неприлично: «Отчет давно вам сдан. Пошел в…» А теперь сам заверши последнюю фразу, учитывая, что перед глазами, пардон, задница. И, раз уж у нас зашел разговор о прикольных смайликах, то я недавно получила от тебя какашку.

   – Врешь! – по-детски отреагировал полковник. – Я отправлял конфету, смешную такую, с выпученными глазами.

   – Думаю, надо удалить из твоего телефона программу с излишне веселыми значками и закачать более традиционную, например рожицы, – посоветовала я. – Пойди к Николаю и честно объясни: «Пару часов назад я научился отправлять эсэмэски, еще не разобрался во всех тонкостях, не хотел вас обидеть». Расскажи начальнику правду.

   – Чтобы он потом надо мной издевался? – заорал полковник. – Я никогда не ошибаюсь! Не дурак, как некоторые! Там абрикос, тебе пришла конфета, закончен разговор!

   Из трубки понеслись короткие гудки.

   Как все мужчины, Александр Михайлович ненавидит признавать свои ошибки. Эх, жаль, я не видела лица Николая, когда он читал эсэмэску, полученную от Дегтярева.

   Ладно, надо пойти проверить, удобно ли Полине в гостевой комнате.

   Убедившись, что девушка хорошо устроилась, я поднялась в свою спальню и попыталась соединиться с Раечкой. Та почему-то не отвечала, хотя обычно сразу берет трубку. В конце концов я перестала терзать телефон, пошла в ванную, встала у рукомойника и взглянула в зеркало.

   Хотелось бы мне стать такой, как в восемнадцать лет? Ну, честно говоря, я даже в юности не отличалась особой красотой – не имела огромных, бездонно-синих глаз, густых черных ресниц, губ, как у голливудских киноактрис, точеного носика. Да и волосы у меня всегда вели себя как хотели, а на щеках весной и осенью проступали веснушки. Нет, сейчас я выгляжу лучше, чем много лет назад.

   Я открыла кран и начала мыть руки. Не следует врать самой себе. Да, я не родилась Василисой Прекрасной, но раньше у меня не было морщин, а щеки напоминали персики. В молодости я была моложе (извините за тавтологию), с этим не поспоришь. А теперь вопрос дня: предложи кто-нибудь сейчас пилюли, способные вернуть мне внешность юной девушки, я соглашусь их принимать? Ну, если лекарство оставит мне повзрослевший мозг, то, наверное, да. В юные годы я частенько вела себя как полная балда, не хочется снова совершить дурацкие ошибки.

   Я схватила полотенце. Даша, не лги! Ты даже не вспомнишь об уме, увидев заветную коробочку! Сцапаешь ее и бросишься бежать, боясь, что отнимут. И я не единственная, кто так поступит, женщины всего мира сойдут с ума, узнав о волшебном средстве. Представляете, сколько денег получит человек, который первым выкинет на рынок чудо-пилюли? И ради будущих миллиардов кое-кто готов убить любое количество людей. Ольга Богатикова мечтала вернуть свое молодое лицо, а Елена хотела выяснить правду о смерти матери. Вероятно, Зинаида Борисовна, главный врач дома милосердия, застала Лену, когда та рылась в ее кабинете или шарила в каком-нибудь другом месте, где нельзя появляться посторонним, и избавилась от нее.

   Теперь вспомним Морозова. Григорий Константинович женится на юных особах и пытается превратить их в другого человека – велит покрасить волосы, изменить прическу, набить на щеке родинку. Вот только довольно быстро игрушка надоедает хозяину, он ее ломает и выбрасывает. Бизнесмен, естественно, не хочет, чтобы его заподозрили в убийствах, поэтому действует хитро – идет в лабораторию НИИ, где работают над чудо-пилюлями, и берет там немного таблеток, которые вызывают у его жен инфаркт, инсульт, аневризму. Затем платит специалисту, который убирает из всех баз упоминания об умерших. И, опля, перед нами снова завидный холостяк. Новая пассия ничего не знает о прежних его супругах и не настораживается.

   Что ж, стройная версия. В ней только один изъян – у меня нет ни малейших доказательств вины Морозова. Все обвинение я построила на зыбучем песке, оно покоится на одних предположениях, а не на крепком фундаменте фактов.

   Я вышла из ванной и села на кровать. Время совсем не позднее, а я почему-то здорово устала, все тело ломит. Наверное, это реакция на занятия в центре «Здоровье». Я вспомнила Алевтину Валерьевну, перед глазами возникла ее стройная фигура, ловко гнущаяся в разные стороны.

   И тут зазвонил телефон.

   – Ты меня искала? – спросила Рая. – Извини, я не подошла. У Александра Михайловича припадок случился.

   – Господи! – испугалась я. – Врача вызвала? В какую больницу повезли Дегтярева? Сейчас поеду туда…

   – Успокойся, – велела Емелина, – со здоровьем у него полный порядок. А вот с поведением странности. Вошел в приемную, взглянул на меня, произнес: «Абрикосы, абрикосы, абрикосы-кокосы» – и к себе в кабинет удалился. Я решила, что он проголодался, фруктов ему захотелось. Правда, прежде он меня всегда в буфет за пирожками с мясом гонял, но ведь никогда не поздно перейти на правильное питание. Помчалась я в супермаркет, благо тот в десяти шагах, схватила самые зрелые абрикосы и уже разбитый кокос, принесла Дегтяреву. Ну ты не поверишь, как он отреагировал, когда фрукты увидел! Покраснел, пробурчал: «Дарья не способна язык себе прищемить, все тебе доложила…» Я стою, моргаю, а Дегтярев хватает абрикос и кидает в доску, на которой во время совещаний записи делает. Швыряет и приговаривает: «Абрикосы с ушами. Пошел в …» Все плоды разбил и убежал. Я уборщицу вызвала, кабинет же отмыть надо. Ты знаешь, что с ним стряслось? Чем ему фрукты не угодили?

   – Объясню как-нибудь потом, – пообещала я. – Меня смущает кокос. Вероятно, была еще какая-то эсэмэска, о которой он мне не рассказал.

   – Ты о чем? – спросила Рая.

   – Ерунда, забудь, – сказала я, – у нас есть дела поважнее. Слушай, что я разузнала…

   – Думаю, да, – согласилась я.

   – Пошуровать, что ли, в базе медучреждений… – протянула Раиса. – Ладно, попытаюсь. А ты чем займешься?

   Я зевнула.

   – Попью чаю и лягу спать.

   – Хорошая идея, – одобрила Рая и отсоединилась.

   В столовой, куда я спустилась, как обычно, было много народа. Зоя Игнатьевна, сверкая бриллиантовыми серьгами, церемонно произнесла:

   – Надеюсь, Дашенька, день прошел прекрасно.

   – Замечательно, – заверила я и положила на тарелку хорошую порцию жареной картошки с грибами, подумав: перейду на здоровое питание утром, нет смысла начинать новую жизнь вечером.

   – Мы уже познакомились с Полиночкой, – сообщила Глория. – Мама, у тебя из кольца один камень выпал.

   Зоя Игнатьевна посмотрела на массивный перстень на указательном пальце левой руки.

   – Странно, Глория, что ты лишь сейчас заметила дефект. Изумруда нет уже пятьдесят лет.

   – Да ну? – удивилась дочь.

   Зоя Игнатьевна взяла ломтик хлеба и начала аккуратно намазывать его тонким слоем масла.

   – Кольцо, как и серьги, достались мне от бабушки. В них прекрасные бриллианты в обрамлении кабошонов.

   – Капюшоны? – спросила Полина. – Как у куртки?

   – Нет, дорогая, – приветливо возразила Зоя Игнатьевна, – кабошон. В середине слова буква «б», а не «п». И «о» вместо «ю». Изумруды зачастую шлифуют без граней. Посмотрите на мои серьги, там бриллианты, они сверкают в электрическом свете. Кстати, как вы думаете, почему воспитанные дамы никогда не выйдут с этими камнями днем?

   – Не знаю, – пожала плечами Полина. – Если б у меня такие имелись, я бы их не снимала, пусть все видят и завидуют.

   Зоя Игнатьевна отложила вилку, промокнула льняной салфеткой губы, потом откашлялась.

   – Зависть разрушающее чувство, с ним надо бороться. А с бриллиантами все просто. При естественном освещении они теряют блеск, смотрятся стекляшками, зато при лампах или свечах начинают искриться. Чем лучше огранен алмаз, тем он ярче сверкает. Для этих камней очень важна правильная обработка и прозрачность. А вот для изумрудов основным критерием является цвет, чем они темнее, тем они дороже, светло-зеленые стоят совсем дешево. Количество граней при обработке изумруда значения не имеет, поэтому часто их делают просто шлифованными, то есть кабошонами. И украшения с глазом русалки, как с легкой руки сказочника Ганса Христиана Андерсена стали называть изумруды, можно спокойно надевать в любое время суток. Почему? Они одинаковы при любом освещении. Все правила, которые придумали люди, существуют не просто так. Современный человек их не знает и считает глупостью, он рассуждает примитивно: «Не украсить себя с утра сережками? Вот ерунда, пойду в бриллиантах на работу». Оставим в стороне вопрос морали, не будем спрашивать, стоит ли вызывать у коллег зависть, посмотрим на проблему иначе: как заиграют изумруды в полдень? Никак.

   Полина показала на перстень Зои Игнатьевны.

   – У вас там большой изумруд, по цвету, как винная бутылка, очень темный.

   – И баснословно дорогой, – уточнила старшая Маневина. – Да, из его обрамления выпал крохотный камешек, но я не желаю нести кольцо ювелиру, боюсь, он его испортит.

   – Ой, смотрите, псинка притащила посуду! – воскликнула Глория.

   Я повернула голову и увидела Мафи, которая, держа в зубах фарфоровую мисочку, медленно шла в сторону кухни.

   – Как аккуратно несет! – начала восторгаться моя будущая свекровь. – Сильно зубы не сжимает, словно понимает, что тогда…

   – Ты где плошку взяла! – заорала Анфиса. – Целый день я ее искала и не нашла. Не собака, а чума. Верни немедленно!

   – Не ругай Мафи, – попросила я. – Она ни при чем, это я оставила пиалу в беседке, читала там книгу и пила чай с вареньем. Чашку потом унесла, а пиалу, в которой был джем, забыла. Собака решила навести порядок. Похоже, она сообразительная, догадалась, что пиале место на кухне. А еще Мафи приволокла в прихожую мужской ботинок, правда, один. Темно-коричневый, из крокодиловой кожи. Игорь, это случайно не твой?

   – Нет, – ответил он. – И Мафи вовсе не умна, наоборот, просто дурочка. Никак не желает землю копать. Сегодня таскал ее по поселку, по лесу, и ни одного куска цветного металла она не обнаружила. Зато приперла откуда-то губку для мытья посуды и швырнула в моей ванной.

   Я покосилась на весело прыгающую псину. Нет, Мафи совсем не глупа, только не разбирает, какая мочалка для тела, а какая для кастрюль. Но ведь притащила ее туда, где Игорь принимает душ.

   – Ничего, я ее выдрессирую, – без особой уверенности в голосе сказал Гарик.

   – Конечно, дорогой, – поспешила похвалить его Зоя Игнатьевна.

   Полина зевнула, я наклонилась к ней и тихо спросила:

   – Устала?

   – Глаза слипаются, – пробормотала девушка.

   – Вам еще травяной чай принести? – крикнула из кухни Анфиса.

   Я посмотрела на пустой стеклянный чайник.

   – Кто-нибудь хочет пить?

   – Я опустошила уже две кружки, – протянула Глория. – Спасибо, нет. Лучше лягу, вроде ничего особенного сегодня не делала, а руки-ноги не шевелятся.

   – Наверное, погода меняется, – заметила Зоя Игнатьевна, – я чувствую себя разбитой, совершенно нет сил.

   – Дождь собирается, давление упало, вот мы и ползаем дохлыми мухами, – с видом знатока заявил Игорь, – гран мерси за вкусный ужин, хочу на боковую.

   Я посмотрела на остатки чая в своей кружке. Зря, наверное, положила в него столько варенья, получилось очень сладко, выпила всего треть и больше не могу.

   Что-то рано сегодня все разбрелись по спальням, может, правда завтра пойдет дождь?

   Но утром на небе продолжало сиять солнце. Я спустилась на первый этаж, вошла в кухню, не зажигая света, увидела на столешнице длинную тушку и удивилась. Что это? Вернее, кто? Кролик? Но Анфиса всегда покупает его уже разделанным, порубленным на порционные куски, а я вижу зверушку, так сказать, целиком. И у нее длинный тонкий хвост. Вроде у кроликов такого нет. Может, это рыба? И у нее лопушистые уши и серо-коричневая шерсть?

   Сзади послышались шаркающие шаги, я обернулась.

   – Фиса, что ты собралась готовить на обед?

   – Еще за завтрак не принималась, – простонала домработница. – Состояние как с похмелья. Может, я отравилась вчера? Вы как?

   – Нормально, – ответила я. – Ощущаю легкую слабость в ногах, но это от занятий фитнесом. Кто лежит на разделочном столике?

   – Никого туда не клала, – удивилась Анфиса и щелкнула выключателем.

   Под потолком вспыхнула пятирожковая люстра.

   – Мафи! – в один голос закричали мы с Анфисой.

   Тушка вздрогнула, подняла голову, попыталась встать и шлепнулась на пол. Кое-как все же поднялась, шатаясь, пошла в угол, где лежал матрасик мопсов, рухнула на него и захрапела.

   – Вот нахалка! – в сердцах воскликнула Фиса. – Залезть на кухонный стол…

   – Как она туда запрыгнула? – восхитилась я.

   – У Мафи ноги-пружины, – сердито проговорила домработница. – Что за звук противный, словно стая комаров пищит? Вроде от вас летит.

   Я засунула руку в карман халата, вытащила мобильный и пошла на террасу.

   – Привет, – бодро сказала Рая. – Мне, как всегда, пришла в голову гениальная мысль. Если у человека инвалидность, то он должен где-то лечиться, так?

   – И правда гениальная, – съехидничала я.

   – Смейся, смейся, – не обиделась Емелина. – А еще я сообразила. В дом милосердия принимают только тех, у кого нет родственников и друзей. Следовательно, Юлия и Лидия одинокие. Значит, если они подхватят, например, грипп или другую заразу, ухаживать за ними будет некому. Именно этого, то есть остаться без помощи, боится большинство людей с ограниченными возможностями. И, пораскинув умом…

   Я не выдержала:

   – Раечка, можешь сразу сообщить, что ты узнала?

   – В Москве существует «Луч надежды», милосердное общество, которое абсолютно бесплатно помогает таким больным. Основатели его – психолог Нина Парамонова, проживающая в поселке Вилкино, и ее муж Владимир. Ты мне о ней рассказывала, вы вместе участвовали в самодеятельном спектакле.

   – Психолог и астролог, родители угрюмого Димы? – удивилась я. – Вот уж никогда бы не подумала, что они занимаются благотворительностью.

   – Причем весьма успешно, – продолжила Раиса. – Нина организует аукционы, разные другие мероприятия и акции, получает деньги от сострадательных граждан. У общества есть сайт, где вывешивается информация, куда уходят пожертвования. Похоже, у организации все прозрачно. Так вот, в списках получивших материальную помощь я нашла Юлию Андреевну Мельникову с травмой бедра. И там же обнаружилась Лидия Олеговна Варсавина, которой после автомобильной аварии удалили часть правой ноги, «Луч надежды» покупал бедняжке импортный протез. Мельникова не так давно скончалась в больнице от инфаркта, а Лидия Олеговна жива и здравствует. Судя по документам, она не работает, не имеет семьи, никогда не рожала. Но, думаю, она где-то служит, просто не оформлена, как надо, получает зарплату в конверте. Сейчас поясню, почему я так решила. Варсавина живет в самом центре Москвы, в престижном доме, в огромной квартире, которая ей досталась от покойных родителей. Лидии еще нет пятидесяти, и она может не сообщать нанимателю о своем физическом недостатке. Если протез хорошего качества, она скорее всего даже не хромает, наденет брюки, и никто ни о чем не догадается. Квартплата за многокомнатные хоромы в Центральном округе должна быть огромной, и машину содержать не дешево.

   – У Варсавиной есть автомобиль? – не поверила я своим ушам. – У нее же нет ноги.

   – Может, машина с ручным управлением? – предположила Рая. – В документах просто сказано: «Мини-купер», цвет темно-синий». Был такой летчик, Алексей Маресьев, он во время войны обе ноги потерял, но не пал духом, научился управлять истребителем на протезах. Помню, папа мне в детстве книгу о нем дал, называлась «Повесть о настоящем человеке».

   – Хорошее произведение, жаль, сейчас позабытое, его написал Борис Полевой, – пробормотала я. – Ты в курсе, сколько стоит «Мини-купер»? Эта крошечная, игрушечная на вид машинка имеет совсем не соответствующую своим миниатюрным размерам цену. Она требует дорогого техобслуживания, дядя Вася из простого автосервиса на коленке «малышку» не починит, придется отдавать ее в центр официального дилера. И бензин для нее нужен экстра-класса. Кроме того, «Купер» скоростной, разгоняется мгновенно. Во всех смыслах не подходящий для инвалида автомобиль.

   – Есть еще и другая странность, – после паузы добавила Рая.

   – Варсавина оказалась первой, кому общество «Луч надежды» собирало деньги. Потом были кампании для Андреевой, Филимонова, Гореловой, Касаткиной и так далее. Филимонова в прошлом году умерла, ей исполнилось восемьдесят девять лет. Андреева, Горелова и Касаткина живы, их до сих пор опекают. Ко всем праздникам на сайте общества вывешивают сообщение: «Вы можете обрадовать того, кому тяжело. Купите подарок или передайте небольшую денежную сумму на его приобретение», и далее список. Андреева – нужен утюг, Горелова – теплый халат, Касаткина – зимнее пальто… То есть, собрав Андреевой деньги на операцию по замене тазобедренных суставов, «Луч надежды» ее не бросил, продолжает помогать бабуле. И всем остальным тоже. А вот Варсавиной нет. Я внимательно изучила архив сайта. Лидии приобрели протез, и все, более о ней не упоминается. Почему?

   Я призадумалась.

   – Сколько Лидии лет?

   – Сейчас сорок шесть.

   Я села на подоконник.

   – Молодая женщина, не пенсионерка, вполне способна работать. Варсавина научилась пользоваться протезом и более не нуждается в поддержке.

   – Все равно странно, – не сдалась Емелина. – Ты совершенно права, есть люди, которым «Луч надежды» один раз помог, и они вернулись к активной жизни. На сайте есть раздел «Никогда не сдавайся», там идет речь о таких инвалидах. Но! Все они без исключения сотрудничают с фондом, выступают на разных организуемых им мероприятиях. А Варсавина как утонула. Ее на сайте нет. Мой тебе совет: прежде чем отправляться беседовать с Лидией, пообщайся с Ниной Парамоновой, выясни, что у них произошло с самой первой подопечной. Интуиция мне подсказывает: случилась какая-то неприятность.

   – Ты права, – согласилась я. – Надеюсь, Нина дома.

   – Парамонова принимает клиентов в Вилкине, – уточнила Рая. – У нее есть личный сайт, там можно записаться на прием. Я подсуетилась и тебя сегодня на двенадцать часов зарегистрировала.

   – Ну ты даешь! – восхитилась я.

   Увидев меня на пороге, Нина не стала скрывать удивления.

   – Так это вы попросились на консультацию в двенадцать? Я увидела фамилию Васильева, но даже предположить не могла, что это наша пальма. Проходите сюда, устраивайтесь. Вон в том кресле будет очень удобно.

   Я опустилась на мягкую подушку и оглядела уютную гостиную, объединенную с кухней, в которой сейчас находилась.

   – Чай, кофе? – предложила Парамонова. – У меня есть замечательный чай. Голову на отсечение даю, никогда такого не пили.

   – С удовольствием попробую, – улыбнулась я.

   – Мне жаль, что Вилкино не будет участвовать в конкурсе, у нас были все шансы на выигрыш, – защебетала психолог. – Но после смерти Илоны ставить спектакль аморально. Ну, пробуйте.

   Я сделала пару глотков из чашки…

   – Очень расстроитесь, если я назову сорт? – спросила я.

   Парамонова опустилась в стоящее напротив кресло.

   – Попытайтесь.

   – «Марко Поло». Фирма «Марьяж Фрер».

   – Вы первая, кто точно попал в цель, – удивилась Нина. – Я попробовала его в Париже, пришла в восторг и привезла в Москву чемодан, набитый банками с чаем.

   – Делаю то же самое, – засмеялась я. – Всякий раз опасаюсь, что на границе откроют багаж, а там горы коробок, вещей почти нет, один чай. Ну и как объяснить таможеннику, что я не челночница, везу пуд чая исключительно для ублажения собственного желудка?

   Минут пять мы самозабвенно обсуждали разные сорта любимого напитка, потом в разговоре возникла пауза. Первой ее нарушила Нина:

   – Дашенька, думаю, пора приступить к рассказу о проблеме. Буду очень рада вам помочь.

   Я изобразила смущение.

   – Неудобно получилось… Прежде чем я объясню цель своего визита, хочу предупредить: мне не нужна консультация психолога по вопросам семьи, брака и отношений с мужчинами. Хочу поговорить на другую тему. Но я оплачу потраченное на меня время.

   Лицо Нины стало менее приветливым.

   – Излагайте.

   Я сложила руки на коленях.

   – Моя невестка Ольга, дома ее зовут Зайка, очень активный и сострадательный человек, давно помогает разным людям. Зая никакие фонды не организовывает, не просит народ сдавать средства, просто по своей инициативе что-то кому-то покупает. Честно говоря, я не очень хорошо знаю, где Зайка находит тех, кому протягивает руку помощи. Но в курсе, что ей на почту пишет разный люд. Оля добрый, отнюдь не глупый человек, и прекрасно понимает, что далеко не все из тех, кто жалуется на тяжелую жизнь, на самом деле нуждаются. Поэтому невестка тщательно проверяет личность человека, прежде чем расстегнуть кошелек. Некоторое время назад к ней обратилась Лидия Варсавина, инвалид без ноги…

   – Стойте! – замахала руками Нина. – Знаю, как развивались события дальше. Варсавина прислала копию своей истории болезни, выписки из больницы, протокол ГАИ об автокатастрофе, в которой якобы побывала.

   – Якобы? – повторила я.

   Нина вскочила и забегала по гостиной.

   – Лидия отвратительная прохиндейка, а мы полные дураки, которых мошенница обвела вокруг пальца. Слабым оправданием мне служит лишь то, что Варсавина оказалась первой нашей клиенткой. Мы проявили поразительную наивность! Ой, извините, прошло немало времени, а я до сих пор выхожу из себя, когда слышу фамилию паразитки. Начну по порядку. У моего мужа есть сестра, которая после несчастного случая очутилась в инвалидной коляске. Когда это произошло, у меня в корне изменилось отношение к жизни, стало понятно, что в любой момент все может буквально перевернуться с ног на голову. Утром ты весела, здорова, строишь планы, выходишь в магазин за булочкой, а на темечко падает с крыши сосулька, и конец всем мечтам. С Катей случилось именно так. Мы изо всех сил старались ей помочь, обошли армию врачей, насмотрелись в клиниках на никому не нужных, одиноких больных, дрались за Катерину, выдирали ее из лап паралича – и преуспели. Сейчас Катя ходит, правда, опирается на трость, но это уже ерунда. Катюша умный, талантливый человек, она одна из тех, кто создал крупную российскую социальную сеть. Наверное, вы догадываетесь, что сестра мужа совсем не нищая. Мы с Володей тоже неплохо зарабатываем, но наши гонорары копейки по сравнению с доходами Кати. Кстати, этот дом она нам купила.

   Психолог минуту помолчала.

   – Идея организовать фонд «Луч надежды» тоже принадлежит ей. Но она не захотела, чтобы ее фамилия (она не Парамонова) светилась на сайте, поэтому официально основателями милосердной организации считаемся мы с супругом. Катюша запустила проект в Интернете, и через день нам пришло письмо от Лидии. Помню, мы с золовкой плакали от жалости, читая его. Варсавина представила пакет документов, потом мы встретились с ней в кафе. К столику подошла бледная, изможденная, с черно-синими кругами под глазами женщина. Она опиралась на костыли, до колена пустая штанина ее брюк была заколота булавками. Господи, как она выглядела! На лице ни грамма косметики, седые волосы, чистая, но еле живая от старости блузка, затасканная матерчатая сумка, а на груди брошка-камея. Украшение меня окончательно добило, у мамы было точь-в-точь такое. Несчастная постаралась принарядиться ради встречи с нами, ужасные черные теплые брюки (а на улице стоял жаркий июль) и старательно заштопанная кофта – это ее праздничный наряд. Вела себя Варсавина безупречно. «Я опытный бухгалтер с прекрасными характеристиками, – сказала она, – но со старой работы после аварии меня уволили, а на новую я устроиться не могу. Кадровики видят костыли и сразу находят сто причин, чтобы отказать мне. А вот если я получу хороший протез, жизнь, надеюсь, наладится. Дома стоит искусственная нога, выданная мне бесплатно, но качество очень плохое – она тяжелая, страшная, причиняет сильную боль, я не могу ею пользоваться. На современный же, легкий и удобный протез, сделанный в Германии, денег нет. Все небольшие накопления я потратила, пока лежала в больнице».

   Рассказчица наконец села и продолжила:

   – Катюша, я видела, давилась слезами, и сама я тоже носом хлюпала. Мы предложили Варсавиной пообедать. Думаете, она на еду накинулась? Пакостница оказалась умнее. «Большое спасибо, – обронила Лидия, – я не голодна». Выпила чашку чаю и с достоинством съела половину булочки, а вторую украдкой завернула в салфетку и положила в сумку. В общем, надо признать, мерзавка ловко обработала двух наивных заек, сыграла роль филигранно. Ни одной фальшивой ноты! Мне, как психологу, следовало бы застрелиться, я не усмотрела в ее поведении ничего подозрительного. Лидия отказалась от нашего предложения купить ей продукты и дать денег на оплату коммунальных услуг. Понимаете? Паразитка замахнулась на крупный куш! Можно я не стану озвучивать стоимость протеза немецкого производства? Вас стошнит от суммы. Завершая разговор, Варсавина встала и произнесла проникновенную речь: «Я не привыкла клянчить и всегда сама решала свои проблемы, но сейчас нахожусь в безвыходном положении. Деньги я вам непременно верну. Устроюсь на работу и буду отчислять часть с каждой заплаты».

   Нина схватила со столика чашку и разом ее опустошила.

   – Ну а теперь представьте себя на нашем месте. Лидия ушла, мы сопли пустили. У Кати были еще свежи воспоминания о ее беспомощном состоянии, я вся от жалости вспотела. «Луч надежды» только организовался, Варсавина была первая, обратившаяся к нам. С одной стороны, мы, наивные маргаритки, желающие поддержать нуждающихся, с другой – пустая штанина, костыли, заштопанная кофта, древняя брошка, отказ от обеда и покупки харчей, одним словом, гордая нищета. Короче, мы не стали ждать, когда народ деньги присылать начнет, Катя отдала свои, позвонила Лидии и сообщила: «Мы собрали для вас средства». Та расплакалась и выслала нам номер расчетного счета немецкой фирмы, которая делает протезы. У нее в Москве есть представительство, издаются буклеты, солидная организация.

   Нина замолчала.

   – И вы перечислили деньги, – договорила я за Парамонову.

   – Да, совершили глупость, – подтвердила она. – И некоторое время считали, что помогли прекрасному человеку. Потом решили узнать, как у нее дела, позвонили ей. К телефону подошел мужчина, который о Варсавиной даже не слышал, купил не так давно этот номер и пользуется им. Прекрасно помню, как, повесив трубку, я сказала Володе: «Вот странно. Мы ей деньги десятого числа перевели, а одиннадцатого телефон Лидии приобрел другой человек». Муж, еще более наивный, чем мы с Катюхой, выдвинул предположение: «Наверное, совсем у нее с деньгами кирдык, пришлось от мобильного отказаться». Я вздрогнула, неуютно вдруг стало. У такой женщины, как Лида, подумала, вообще не должно быть сотового, ведь за связь надо платить. Да и с кем Варсавиной беседовать? Она пять раз нам повторила: «Вынуждена к вам обратиться, потому что никого рядом нет, ни родных, ни друзей, я ни с кем не общаюсь, совершенно одинока». Смотрим мы друг на друга, и Катя говорит: «Она электронные письма отсылала, значит, Интернетом пользовалась…» Володя снова: «Вероятно, к приятелям пошла или к коллегам. Может, в интернет-салон заглянула». А я все одно и то же думаю: «Никого у нее нет, а в салоне платить надо».

   – И как вы поступили? – заинтересовалась я.

   – Нинуша, ты дома? – раздался из коридора знакомый голос. – Очень надо с тобой поговорить. Прямо сейчас.

   Парамонова быстро встала.

   – Дашенька, можете минуточку побыть одна?

   – Конечно, – заверила я, – никуда не спешу.

   Нина вышла за дверь, и до меня донесся ее вопрос:

   – Что случилось? У меня клиент.

   – Прости, прости, прости! – зачастила женщина, и я узнала характерные интонации Татьяны Федоровой. – Пожалуйста, если можешь! Я подло поступила!

   – О чем ты? – разыграла удивление Нина.

   Федорова разрыдалась.

   – А ну пошли сюда, – приказала хозяйка, и все стихло.

   Я встала, осторожно выглянула за дверь, потом на цыпочках подошла к соседней створке и, чуть-чуть потянув ее на себя, прижалась ухом к образовавшейся щели. Да, понимаю, подслушивать неприлично, но ведь я пытаюсь поймать маньяка, а на войне как на войне, иногда приходится забывать о хорошем воспитании. Сейчас тихий внутренний голос подсказал: «Дашенька, вдруг визит Тани как-то связан со смертью Илоны?»

   – Перестань плакать, – попросила Нина.

   – Не знаю, чего меня понесло, – всхлипнула Татьяна, – почему тебе при всех мерзостей наговорила в клубе. Навыдумывала про твоего любовника, сказала, что ты Диму не от Володи родила.

   – Ах это… – засмеялась Нина. – Да ерунда! Я тоже хороша, начала цепляться к тебе, сомневаться в твоих профессиональных навыках.

   – Не понимаю, что меня зажгло? Прямо в голове потемнело! – пожаловалась Федорова. – Такая злость невесть откуда поднялась. Сейчас от стыда сгораю. Мы же в хороших отношениях, ты знаешь, я совсем не агрессивный, не злой человек, и вдруг такое… Прости, если сможешь. Вот, возьми, тут в конверте двести тысяч. Обычно я в фонд по пятьдесят перевожу, а сейчас хочу больше дать. Ночью мне несчастная сестра приснилась, будто Оксана на меня с небес смотрит и расстраивается, что я так с тобой поступила. Умоляю, пожалуйста, забудь о моем хамстве!

   – За деньги огромное спасибо. Ты нам регулярно помогаешь, мы знаем, ты милосердный человек, – заговорила Парамонова. – Я ничего дурного не помню, пролетело над головой и пропало. Но меня волнует твое состояние. Знаешь, почему я с тобой скандал затеяла, сорвалась? Проблем много: Дима отвратительно учится, вечно с нами ругается, выглядит хуже бомжа. У Володи с работой беда, люди не особенно рвутся гороскопы составлять, я ищу клиентов где могу. Ну, ты же понимаешь, каково это от людей зависеть – то они косяком идут, то никого. А у нас выплаты по кредиту за машину. Дима явно на хорошие баллы ЕГЭ на будущий год не сдаст, значит, готовьте, предки, сумму на платный вуз, иначе неразумное чадо в армию загремит. Меня денежный вопрос извел, постоянно думаю, как выкрутиться. Да, я могу взять сколько угодно денег у сестры мужа, но не хочу. Две недели назад позвонила женщина с телевидения и предложила поучаствовать в шоу. Оно рассчитано на полгода, надо давать во время программы советы участникам, стать экспертом. Канал, где действо затевается, кабельный, но все равно у него есть зрители. Я обрадовалась, подумала, помелькаю на экране, ко мне клиенты потянутся. И за съемки заплатят. Отправилась в студию, а там, оказывается, кастинг. Телевидение пригласило шесть психологов, из них выбирали одного эксперта. Меня не взяли. Понимаешь, в каком настроении я пошла на репетицию? Следовало дома остаться, но я не хотела всех подводить и рассчитывала слегка отвлечься. Вот и отвлеклась, обвинила тебя в непрофессионализме. Прости меня. Наверное, с тобой тоже какая-нибудь неприятность произошла, отсюда и скандал. Хочешь, поговорим об этом? Сейчас у меня человек, но если заглянешь через часок…

   – Спасибо, Нинуша, но нет, – сдавленно произнесла Федорова, – сегодня не получится. Я, может, в среду забегу. Еще раз – прости.

   Послышался шорох, я поняла, что владелица фитнес-клуба сейчас покинет комнату, и быстро вернулась назад.

   Едва я плюхнулась в кресло, появилась хозяйка.

   – Извините, Дашенька, приходила женщина, принесла деньги для фонда. Прекрасный человек, постоянно нам помогает. У нее случилась трагедия, сестру изнасиловали, а потом убили. Давно беда случилась, а рана до сих пор кровоточит. В память о ней она нам и помогает. Горе сделало ее милосердной. Я считаю, что хороших людей на свете больше, чем плохих, но, к сожалению, нет-нет да и встретится индивидуум, которого нельзя назвать человеком. Это выродки, как, например, Лидия Варсавина. Мы нашли в документах ее московский адрес, и оказалось, что красотка прописана в шикарной квартире в самом центре столицы. Поехали безо всякого предупреждения к ней домой. Дверь открыла незнакомая милая женщина. Только она услышала наш вопрос и как закричит: «Поймайте, наконец, гадючку! Это меня зовут Лидия Варсавина, пару лет назад я потеряла паспорт, а теперь страдаю. Мошенница использует мой документ, берет у людей деньги, кредиторы потом сюда приезжают. Нет сил более терпеть!» И мы ушли.

   – В полицию, конечно, не обращались, – вздохнула я.

   – А смысл? – поморщилась Парамонова. – Сильно сомневаюсь, что Лидию искать станут. Мы посоветовались с юристом, а тот нам объяснил: «Варсавина в руки деньги от вас не получала, они были отправлены на счет фирмы. Понятно, что вам, доверчивым женщинам, мошенница дала вовсе не реквизиты производственного объединения. Но даже если ее найдут, она легко отмажется, заявит: «Ни копейки не получила. Спросите у тех, кто отсылал, куда они деньги направили». Совершенно уверен, перевод затеряется в финансовых дебрях. Думаю, аферистка действует не одна, вы стали жертвами хорошо спланированной акции. Да, можно пойти в полицию, а еще вывесить на вашем сайте объявление: «Осторожно, обманщица». Но хорошо ли это для благотворительного фонда, который собирается существовать на пожертвования? Люди прочтут и подумают: «Не стану с ними связываться. Один раз «Луч надежды» уже лопухнулся, может опять в лужу угодить, отдам на доброе дело свои кровные, а они утекут в карман к подлецам». И мы сделали вид, будто ничего не произошло. В общем, Дашенька, гоните Лидию прочь. Объясните своей невестке, что Варсавина сволочь. И я с вас ничего за наш разговор не возьму, даже не предлагайте. Если пожелаете, можете перечислить посильную сумму в фонд, реквизиты найдете на сайте.

   – Да, – звонко ответил приятный женский голос.

   – Здравствуйте, Лидия, – затараторила я, – меня зовут Даша, вы оставили в нашем фонде заявку на получение помощи. Простите, пожалуйста, мы переезжали в другой офис, я потеряла ноутбук, там все рабочие записи остались, ваш мобильный наизусть я не помнила, пришлось номер по справочной искать. Спешу сообщить, что принято положительное решение, вам переведут полмиллиона рублей. Нам надо непременно встретиться для обсуждения всех формальностей. Пожалуйста…

   – Девушка, – наконец-то перебила меня владелица телефона, – произошла ошибка, Лидия Варсавина тут не живет, она сдала мне жилплощадь.

   – Ой, ой, ой! – запричитала я. – Давно?

   – Не особенно, – ушла от точного ответа собеседница.

   – Шеф меня убьет, – заныла я. – Что делать? Запишите мой телефон и передайте его Варсавиной. Вообще-то он у нее есть, Лидия обращалась к нам пару лет назад, ей отказали, а сейчас у фонда появился новый спонсор, он велел отыскать ее.

   – Мы не общаемся, – отрезала незнакомка.

   – Кто же ей арендную плату передает? – удивилась я.

   – Я внесла всю сумму разом за год, – вывернулась собеседница. – Впрочем, ладно, диктуйте номер. Маловероятно, что я буду с Варсавиной беседовать, но совсем это исключить нельзя.

   Я живо продиктовала цифры.

   – Название фонда сообщите, – деловито уточнила квартиросъемщица.

   – «Надежда», – сказала я.

   Из трубки понеслись гудки. Я положила телефон в сумку, но он снова зазвонил.

   – Дашенька, дорогая, вам не сложно подъехать домой? Это Зоя Игнатьевна, – раздалось из трубки.

   Я не на шутку испугалась – до сих пор пожилая дама ни разу не звонила мне.

   – Что случилось? Феликс заболел?

   – Маленькая неприятность произошла, – уклончиво сообщила Маневина-старшая.

   Мне стало еще страшнее.

   Вчера поздно вечером Феликс связался со мной и предупредил, чтобы я не волновалась. Университет, где он сейчас читает лекции, любит устраивать для студентов и преподавателей выездные семинары. Группа людей с рюкзаками уходит в глубь одного из крупнейших национальных заповедников США и проводит там неделю, живя в палатках и готовя еду на костре. Особую пикантность походу придает наличие в округе диких зверей, в частности, медведей. Мобильные телефоны с собой брать нельзя. Конечно, группу сопровождают рейнджеры, и у них есть все средства связи, если кому-то станет плохо, помощь тут же вызовут. Но поболтать со мной, как всегда, после полуночи Маневин семь дней не сможет.

   Я посоветовала Феликсу не отходить далеко от лагеря и не брать с собой в поход любимые шоколадные конфеты, на их запах точно прибегут все косолапые, а потом спокойно заснула. Но сейчас, услышав голос Зои Игнатьевны, сразу подумала, что Феликс в лесу, где полно диких зверей, а рейнджеры просто люди, они могут зазеваться.

   – Все здоровы, – сказала Зоя, – никто не болен.

   Я перевела дух. Главное, что нам не требуются врачи, машина реанимации и срочные операции, остальное чепуха.

   – Мы вас ждем, – торжественно сказала пожилая дама. – Далеко находитесь?

   – В десяти минутах езды от дома. Уже мчусь, скоро прибуду в Ложкино, – пообещала я, спеша к машине.

   Глория и Зоя Игнатьевна встретили меня в гостиной. Лори была заплаканной, и я снова испугалась.

   – Что случилось?

   – Убедительная просьба, проверьте свою шкатулку с драгоценностями, – неожиданно попросила Маневина-старшая.

   – Я не держу дома ценные украшения, храню их в банке, – удивилась я.

   – Вчера на вас сверкали симпатичные серьги, небольшие, очень элегантные, – продолжала Зоя Игнатьевна, – но сейчас их нет. Где они?

   Держа цветы таким образом, чтобы прикрыть лицо, я подошла к двери, поискала домофон, с удивлением увидела, что его нет, с трудом открыла тяжеленную дверь, которую, кажется, не меняли со дня сдачи дома в эксплуатацию, и очутилась в грязном подъезде. Стало понятно, что сюда пока не добрались риелторские компании, расселяющие клоповники. Можно было не тратиться на букет: консьержа, которому я собиралась спеть песню о доставке цветов, тут и в помине нет.

   Слава богу, нужная мне квартира располагалась на втором этаже, долго подниматься по загаженным ступенькам и вдыхать подъездные «ароматы» мне не пришлось. Очутившись на площадке, я вытащила из сумки электронную отмычку, выкраденную из стола Дегтярева, и аккуратно воткнула ее в замочную скважину, надеясь, что Варсавина не запирается днем на задвижку. А то ведь все современные суперсредства, отпирающие любые хитрые замки, бессильны перед ржавой щеколдой, которую наши бабушки никогда не забывали задвинуть перед сном.

   Дверь без скрипа отворилась, я на цыпочках вошла в квартиру. Увидела круглый холл с красивым диваном и двинулась вперед по наборному, сверкающему лаком паркету туда, откуда слышалось бормотание телевизора.

   Мой план удался на сто процентов. Варсавина совершенно не ожидает увидеть непрошеную гостью, а я огорошу ее своим поведением – нагло усядусь и не уйду, пока она не расскажет все, что разузнала в доме милосердия. Правда, отлично придумано? Повезло, что полковник сохранил отмычку.

   Помнится, отнимая ее у меня, он страшно злился, кричал:

   – Только идиотка могла полезть тайком в квартиру, где живет серийный убийца! Ты чудом осталась жива! Дай честное слово, что никогда не повторишь такой глупости.

   Мне пришлось божиться и клясться, но я при этом предусмотрительно сложила пальцы крестиком. Поэтому сейчас не испытываю ни малейших угрызений совести. Я не нарушаю данного слова, всем же известно: если вы скрестили пальцы, то все ваши обещания недействительны. Конечно, с тем социопатом я погорячилась, но ведь осталась жива и здорова. Лидия всего-навсего мошенница, а плуты не убивают людей. Вот Морозов страшный человек, и его необходимо вывести на чистую воду. Варсавина отдыхала в доме милосердия, небось прошерстила все здание от подвала до крыши. Каким-то образом она доставала омолаживающие таблетки для Ольги Богатиковой, значит, знала об эксперименте, и ей известно многое, в том числе и где хранят пилюли. Вполне вероятно, что она может сообщить мне нечто, изобличающее Морозова, или хотя бы подсказать, как часто и когда Григорий Константинович приезжает в дом милосердия. Вдруг она слышала разговор маньяка с главным врачом? Видела, как он берет коробку с лекарством? Меня устроит любая информация.

   Я прокралась на кухню, увидела хрупкую женщину, стоявшую ко мне спиной, и громко сказала:

   – Привет.

   Далее произошло то, что я и ожидала. Варсавина обернулась, уронила сковородку и заорала:

   – Вы кто?

   – Даша, – спокойно ответила я. – Успокойтесь, я не собираюсь вас грабить. Хочу просто поговорить.

   – Что случилось, Тата? – раздалось из коридора.

   Я насторожилась. Раиса уверяла, что Варсавина прописана в квартире одна, но получается, здесь еще кто-то есть.

   В кухню быстро вошла вторая хрупкая дама, отдаленно похожая на ту, что стояла у плиты.

   – Сестры! – подпрыгнула я. – Вот здорово! Лидия ходит по благотворительным фондам, а вы обеспечиваете ей алиби. Когда сюда заявляются разгневанные люди, вы рассказываете им сказку о потерянном паспорте. А если все же потерпевшие отнесут в полицию заявление, то Варсавина с обидой воскликнет: «Избавьте меня от мошенницы! Она надевает парик, гримируется, чтобы стать похожей на меня, и разбойничает. В тот день и час, когда якобы я беседовала с обворованными мною людьми, я находилась на работе. Меня там видело сто человек». И ведь не врете! Как вас зовут?

   – Немедленно покиньте нашу квартиру, пока мы не вызвали полицию, – без тени волнения ответила вошедшая.

   Я села на стул.

   – Сомневаюсь, что вы помчитесь набирать ноль два. Любой человек на вашем месте уже бы давно схватился за телефон. Кстати, я сама из полиции.

   Сестры переглянулись, а меня понесло:

   – Наш отдел не занимается мошенниками. Мы охотимся на серийных убийц. Лично мне отвратительны люди, грабящие инвалидов, но еще больше я ненавижу тех, кто убивает ни в чем не повинных женщин. В процессе поиска одного социопата, на совести которого много жертв, мы вышли на Лидию, отдыхавшую в доме милосердия, расположенном в Новой Табаско.

   Тетки снова посмотрели друг на друга.

   – Предлагаю вам сделку, – не останавливалась я. – Никому не сообщу о том, что Варсавина зарабатывает на жизнь, прикидываясь тяжело больным человеком, а вы ответите на мои вопросы касательно смерти Ольги и Елены Богатиковых. У вас десять секунд на размышление. Время пошло. Раз…

   Одна из сестер попыталась наклониться.

   – Не стоит трогать сковородку, – предупредила я. – Два… Если попытаетесь напасть на меня, будет плохо. Три… Вы не глупы… четыре… и должны понимать, что никто не отпустит сотрудника одного на задание, неподалеку дежурит группа захвата. Пять… На мне микрофон. Шесть… И как только я произнесу условное слово, сюда ворвется ОМОН, злые, как голодные питбули, мужчины. Тогда я ничем не смогу вам помочь. Семь… Ну подумайте, как я открыла вашу дверь? У полиции есть электронные отмычки. Восемь… Девять…

   – Хорошо, – быстро произнесла та, что стояла в дверях, – договорились.

   Я слегка расслабилась. Моя бабушка Афанасия, заядлая картежница, не раз говорила мне:

   «Жизнь напоминает игру в покер. Побеждает тот, кто ничего не боится, идет на риск и умеет блефовать. Хочешь устроиться на интересную работу с солидной зарплатой, но понимаешь, что вряд ли справишься со служебными обязанностями? Гони прочь сомнения и уверенно заявляй кадровику: «Прекрасно знаю все нюансы». Оформляйся, а потом накупи книг, запишись на курсы и быстро повышай свою квалификацию. За пару месяцев испытательного срока ты во всем разберешься и заткнешь коллег за пояс. Никогда не говори: «Ой, я этого не могу». Нет слова «не могу», есть «не хочу». Вот так!»

   – Ладно, не кипятитесь, – продолжила женщина, – меня зовут Лидия, а ее Наташа. Мы двоюродные сестры и ничего плохого не делали.

   – Никогда не брали деньги у больных и бедных, – подхватила Наталья. – Фондами пользовались, но искали такие, где спонсоры только прикидываются милосердными, а на самом деле в руководстве сидят богатые дамочки, которым претит работать, зато охота на страницах журналов свои фотографии видеть. Вот, например, Анна Брутто. Ее муж миллиардер. Ну и почему бы ему чуток денег супруге на благое дело по-тихому не дать? Брутто могла без шума людям инвалидные коляски покупать. Так нет, создала фонд помощи, стала призывать всех: «Дайте, сколько сможете, хоть рубль». В Интернете шум подняла, в газетах, щиты на дорогах поставила. Да на бабло, выброшенное на уличную рекламу, можно десяток инвалидов осчастливить! И каков итог работы Брутто? Шумная вечеринка с банкетом, тьмой журналистов и армией тусовщиков, во время которой Анна объявила: «Мы купили на собранные средства одну инвалидную коляску и сегодня передаем ее владельцу». Одну коляску! Вам не смешно?

   – Лично мне противно, – скривилась Лидия. – Таких, как Брутто, нужно наказывать. И мы это с радостью делали.

   – В доме милосердия вечеринок не устраивают, – остановила я обличительные речи сестер, – а реально помогают страждущим.

   – В санатории жила я, – призналась Наташа, – и со знанием дела скажу: там внешне все идеально, а по сути жуть.

   – Вот с этого момента поподробнее, – велела я и включила в кармане диктофон.

   Сестры обменялись взглядами, и Наталья завела рассказ.

   …Лида и Тата дружат с детства. Они практически не расстаются. Обе окончили театральный вуз и служат в известном театре, куда мечтают попасть на работу многие лицедеи. Но не все работающие даже в таком храме искусства яркие звезды. Главный режиссер не замечал двоюродных сестричек, им никогда не доставались главные роли. Они изображали горничных, гостей на вечере, прохожих на улице, иногда им доверяли произнести фразу типа: «Барин, карета подана». И это все.

   Не помню, кто из великих сказал: «Нет маленьких ролей, есть маленькие артисты», – но этот человек был не прав. Даже если у тебя огромный талант, он никогда не раскроется за двадцать секунд пребывания на сцене. Лида с Натой ощущали свою нереализованность и очень хотели показать, на что способны, но время шло, а ничего в жизни не менялось, их даже ни разу не пригласили поучаствовать в сериале. Похоже, судьба пыталась объяснить сестрам: вам не стоило взбираться на подмостки. Но ни Лидия, ни Наталья не желали сдаваться.

   Как-то раз летом, когда в Москве в очередной раз отключили горячую воду, Лида шла домой после спектакля, не сняв грима. Путь был недалек, время подкатывало к полуночи, на улице стоял слякотный, аномально холодный июнь, моросил дождик, вот актриса и подумала: «Не буду умываться в уборной ледяной водой, побегу так, определенно не встречу ни одного прохожего». Варсавина накинула на голову платок, закуталась в куртку и отправилась домой.

   Незадолго до описываемых событий она подвернула ногу и теперь слегка прихрамывала. Проходя мимо супермаркета, она остановилась у витрины и вспомнила, что в доме закончился хлеб – Наташа, в тот день имевшая выходной и не желавшая выходить под дождь, звонила, просила купить по дороге батон. Артистка уже хотела войти в магазин, но притормозила, сообразив, что выглядит, мягко говоря, неважно, ведь только что в спектакле изображала больную, которая является в кабинет врача и падает у порога. Лидия всегда гримируется сама и делает это виртуозно. Сейчас ее волосы покрывал особый спрей, который сделал их тусклыми, безжизненными, кожа лица приобрела землисто-желтый оттенок, под глазами чернели синяки, губы потеряли цвет, а веки казались красными. Одним словом, смотрелась она полутрупом. Стоит ли заходить в таком виде в супермаркет?

   Пока она, поджав ноющую ногу, терзалась сомнениями, невдалеке притормозила дорогая иномарка. Из нее вышел хорошо одетый мужчина и направился к магазину. Но увидел Лидию, остановился, открыл кошелек, достал несколько крупных банкнот, визитную карточку и сказал:

   – Вижу, вы инвалид. Обратитесь в благотворительный фонд «Улыбка», там помогают тем, кому плохо.

   Варсавина растерялась. Добрый самаритянин ушел.

   У сестер, как вы догадываетесь, не было большого дохода, в театре им платили гроши. Слава богу, у них было две квартиры, расположенных в Центральном округе. Когда родственницам стало понятно, что к ним тихим шагом подкрадывается нищета, Наташа перебралась жить к Лиде, а свое жилье сдала. Получаемая арендная плата позволяла держаться на плаву, но вспомните, мы говорим о двух актрисах. Им же просто необходимо следить за собой – регулярно посещать салон, красить, стричь, укладывать волосы, делать маникюр-педикюр, покупать модную одежду. Средств на все нужды катастрофически не хватало. Триста долларов, которые Лидия сейчас держала в руке, пришлись очень кстати, однако Варсавина решила отыскать незнакомца и вернуть ему деньги. Но найти его в толпе покупателей она не смогла. Лида купила хлеб, подошла, хромая, к кассе и пристроилась в хвост очереди.

   – Пропустите инвалида, – внезапно сказал парень, стоявший впереди. – У нее всего один батон, а стоять трудно.

   – Идите, идите, – закивали люди.

   Дома Лидия рассказала сестре о своем приключении, а та вместо того, чтобы посмеяться, сделала вывод:

   – Мы очень талантливы, странно, что главреж этого не замечает.

   – Да уж, – улыбнулась Лида, – никто из покупателей не усомнился, что я одной ногой почти в могиле.

   Тата повертела в руках визитку.

   – Но тебе не поверят в фонде, там постоянно видят недужных.

   – Спорим, я так изображу умирающую, что мне дадут любые деньги? – обиделась Лида.

   – Нет, не получится, – стояла на своем Наташа.

   – Ха! Вот увидишь, – завелась Лидия.

   Так, с простого спора, все и началось. Через год сестры стали жить припеваючи.

   Они не считали себя мошенницами, наоборот, полагали, что совершают добрые дела. Прежде чем откусить деньги у какого-то фонда, кузины наводили о нем справки и начинали атаку на благотворителей, только если знали, что они в основном занимаются самопиаром и устройством вечеринок.

   У Лиды и Наташи были незаурядные пробивные способности и большой актерский дар, также их обеих отличало умение настоять на своем. В общем, они всегда получали неплохой куш.

   Не все милосердные организации оказывают финансовую поддержку нуждающимся, часто предоставляют какие-нибудь бесплатные услуги. Мошенницы ездили на халяву отдыхать, посещали бесплатно салоны красоты, получали продукты. И хорошо знали, где работают сострадательные люди. Ну, например, Дом книги в Медведкове. Там стараются помочь людям с ограниченными возможностями, даже сделали особый туалет, куда въезжает инвалидная коляска. Лида и Тата знали: если придут в открытое при магазине кафе и робко попросят дать чашечку самого дешевого кофе без сахара, добрая девушка за прилавком моментально сделает им большой бокал латте, положит к нему пару прекрасных пирожков и возьмет за все две копейки. Можно чудесно отдохнуть на мягком диване, попивая кофе и читая книгу.

   Что бы там ни говорили, добрых и сострадательных людей на свете больше, чем злых и жестоких. А сестры действительно прекрасные актрисы, и они хлебали доброту и сострадание полной ложкой.

   Еще Лидия виртуозно умеет подделывать любые документы, поэтому ни история болезни, ни другие бумаги не вызывали в фондах и прочих организациях ни малейших подозрений. Почему Наташа решила отдохнуть на дармовщинку именно в Табаско? Ей понравилось, что там предложили отдельную комнату, пятиразовое питание и ежедневное посещение СПА. Ни в каком другом санатории, куда мог поехать инвалид, ничего подобного не обещали.

   – Вы же говорите, что наказывали организации, которые мало помогают людям, а тратят собранные средства на самопиар, – не выдержала я. – При чем тогда дом милосердия? Его сотрудники не собирают пожертвований.

   – Ага, вам так сказали, а вы и поверили, – скривилась Наталья. – У них на сайте написано: «Принимаем только совершенно одиноких людей, инвалидов, тех, кто ограничен в общении». Очень подозрительным нам это условие показалось. Почему бы им не позвать больного человека, имеющего родственников? Ведь заодно бы и близкие его отдохнули. Мы сразу поняли – нечисто там дело. И не ошиблись. Но лучше я по порядку расскажу…

   – Пора сделать полную диагностику. Сегодня вас отвезут в центральную больницу Табаско и проведут исследование на томографе.

   Врач в клинике была крайне внимательной и дотошной, она долго занималась с пациенткой, потом сказала:

   – Результат вам сообщат.

   На следующее утро Зинаида Борисовна пригласила актрису, протянула ей несколько сколотых листов и попросила:

   – Распишитесь в конце. Можете не читать договор, он стандартный. Забыли дать вам его в день приезда. Это ваше согласие на использование нашей продукции, кремов и прочего.

   Артистка не настолько глупа, чтобы подмахивать какие-либо бумаги, тщательно не изучив их. Но ведь в дом милосердия она приехала не как Наталья Одинцова, а с документами двоюродной сестры. Поэтому она поставила закорючку, прекрасно зная: если вдруг возникнет скандал и к настоящей Лидии, размахивая бумагой, придут полицейские, та сделает круглые глаза, расскажет о потере паспорта и гневно воскликнет: «Сделайте графологическую экспертизу, и вы поймете, что у меня другой почерк!»

   Кстати, насчет украденного паспорта. Вступив на путь мошенничества, Варсавина сбегала в отделение, написала заявление о срезанной в магазине сумке и получила новый документ. Старым пользовались при выходе на дело…

   – Вы рисковали, – не выдержала я, – фамилия Варсавина не из самых распространенных, имя Лидия тоже. Отчего не меняли всякий раз удостоверение личности?

   Наталья пояснила:

   – Я легко на компьютере любую справку состряпаю, а вот с паспортом сложнее, его на принтере не распечатать. Когда я отправлялась в какой-нибудь фонд, Лида всегда шла в театр, маячила на виду у многих людей, создавала нерушимое алиби. Мы с Лидой слегка похожи, а я, идя на дело, тщательно гримировалась под нее, надевала парик. Так что если кто-то увидит сестру, сразу поймет: к ним приезжала другая, чуть смахивающая на нее женщина. Один раз к нам домой приехали тетки из какой-то конторы, Лида их встретила. Визитерши потоптались в прихожей, извинились и ушли. Более проблем не было.

   – Верится с трудом, – пробормотала я.

   – Но это так, – ухмыльнулась Варсавина. – Во всех организациях сидят чиновники, они получают зарплату, отдают нуждающимся не свои деньги и вовсе не парятся. Забирают у просителя бумаги, передают начальству с пометкой: «Проверено, копии истории болезни и заключения врача прилагаются». И все. Если принимается положительное решение, денежки падают на счет. Главное…

   – Спасибо, не надо мне рассказывать подробности вашей деятельности, – поморщилась я. – Вернемся к санаторию в Табаско.

   …После того как Наталья подмахнула бумаги, Зинаида Борисовна всплеснула руками:

   – У вас плохие анализы, счастье, что мы поймали проблемы со здоровьем в самом начале. И еще одна хорошая новость: сейчас разработано новое лекарство, экспериментальное, оно пока не поступало в продажу, но вы его получите и непременно поправитесь. Очень вас прошу, не говорите никому из отдыхающих о препарате. Количество его ограничено, мы не можем охватить всех нуждающихся в нем, поэтому выбираем тех, чье состояние вызывает наибольшее опасение. Вы мне очень симпатичны, я вас включаю в исследовательскую группу. Лекарство совершенно безвредное, состоит исключительно из натуральных компонентов, создано на базе народных средств, одним словом, это прекрасный препарат. Вы будете довольны результатом. Никакой опасности для здоровья и в помине нет. Повторяю, мы вынуждены давать эти пилюли вам тайно, чтобы остальные пациенты не бросились требовать их для себя, мы не сможем всех удовлетворить. Оцените свое везение и держите язык за зубами, иначе лишитесь шанса выкарабкаться из болезни. Кстати, по окончании эксперимента вам заплатят. Вот капсула и вода. Принимайте в моем присутствии.

   Одинцова взяла лекарство, сделала вид, что глотает его, а сама спрятала капсулу в ладони, прижав большим пальцем. Выйдя из кабинета, Наташа, знавшая уже о камерах видеонаблюдения, засунула руки в карманы брюк и медленно пошла в сад, намереваясь выбросить дрянь в укромном месте. Но не успела осуществить задуманное, потому что столкнулась с Ольгой Богатиковой. А та заговорщицки прошептала:

   – Я узнала такую тайну!

   – Правда? – вяло отреагировала актриса, не испытавшая ни малейшей радости при виде инвалида. Богатикова по непонятной причине считала ее своей подругой.

   Познакомились они в первый день пребывания в санатории, Одинцова, по документам Варсавина, пошла гулять в парк и столкнулась с колясочницей. Ольга обрадовалась, спросила, давно ли она приехала, что знает о Новой Табаско, и принялась рассказывать о государстве. Наталья, не понимая, с кем имеет дело, приветливо побеседовала с Богатиковой – мошеннице хотелось получше изучить место, где она собиралась отдохнуть. На следующий день Тата снова увидела Ольгу, явно поджидавшую новую знакомую. Не успела актриса спуститься со ступенек, как та буквально вцепилась в нее. И все – каждое утро Ольга караулила Наталью у выхода в парк и сразу начинала рассказывать о своем романе с молодым соседом, клянчила баночки с кремами, которые стояли у обитательницы дома милосердия в ванной, короче, очень ей надоедала. Наташа именовала про себя Ольгу прилипалой и старалась избегать встреч с ней, но не тут-то было. Богатикова словно чуяла, когда она соберется на прогулку, и подстерегала ее. В тот день – тоже.

   – Вчера я случайно узнала такую вещь! – ажитированно шептала Ольга. – Ты замертво упадешь!

   – Постараюсь удержаться на ногах, – хмыкнула актриса.

   – Пошли к фонтану Аполлона, – попросила Ольга, – там нас не подслушают. Знаешь, тут, оказывается, испытывают капсулы молодости…

   Услышав от нее пространный рассказ, перемежающийся припевом: «Вот бы мне попасть в группу счастливиц, которым вернут юность», Наташа сообразила, что за пилюли она получила от главврача, и порадовалась своей предусмотрительности. Вероятно, в лекарстве полно гормонов, ни в коем случае не стоит его принимать.

   – Может, предложить ей коллекцию монет? – ныла Ольга. – Она очень дорогая.

   – Ты о чем? – встрепенулась Одинцова-Варсавина.

   Богатикова оглянулась по сторонам и еще более понизила голос:

   – У меня есть золотые червонцы, берегла их на крайний случай, даже дочка Лена о них не знает, я их надежно спрятала. Если отдать монеты Зинаиде…

   У мошенницы в голове мигом возник план.

   – С ума сошла? Главврач никогда не возьмет взятку, а у тебя будут неприятности. Зинаида Борисовна пожалуется в парламент Новой Табаско, вас с дочерью выселят. Сама мне рассказывала, как здесь наказывают хулиганов и тех, кто нарушает закон.

   – Это мой последний шанс выйти замуж, – всхлипнула Ольга.

   – Ладно, попробую тебе помочь, – пробормотала Наташа. – Знаю в санатории человечка, очень нуждающегося в деньгах. Привози свои червонцы и получишь лекарство.

   Через час аферистка взяла замшевую коробочку и отдала Богатиковой капсулу со словами:

   – Завтра принесу вторую.

   Неделю Наталья передавала Ольге свое лекарство. А потом та вдруг перестала приезжать, и актриса обрадовалась: слава богу, избавилась от липучки, которой честно вручала пилюли.

   Еще через пару дней Зинаида Борисовна сказала подопечной:

   – Вы великолепно реагируете на медикамент. Ни малейших побочных эффектов. Чудесно стали выглядеть.

   Наташа спрятала усмешку. Конечно, она же перестала рисовать под глазами черные круги и пользоваться тональным кремом, придающим коже землистый цвет. Но следующая фраза главврача разом погасила ее веселье.

   – В понедельник перейдем к новой стадии, будем ставить капельницы.

   На тот момент любопытная мошенница успела выяснить много интересного и даже вычислила тех, кого Зинаида Борисовна отобрала для экспериментов. Отметила для себя, что кое-кто из обитателей дома милосердия перестал бывать в столовой и гулять в парке, а лежит теперь в своих комнатах. Наталья заскочила к нескольким пациентам с визитом и увидела: инвалидам плохо, их сильно тошнит. Правда, большинству потом делалось лучше, и они выползали на солнышко, а вот одна женщина пропала.

   Решив разузнать, что случилось с отдыхающей, Ната сказала старшей медсестре:

   – Давно не вижу Юлию Мельникову, а в ее комнате поселили какую-то тетку.

   – У Юлечки закончился срок пребывания, – без капли волнения ответила Ирина Викторовна. – Ей не очень повезло, досталась короткая путевка.

   Актриса сделала вид, что поверила, хотя очень хорошо помнила, как неделю назад сидевшая с ней рядом в столовой Мельникова ликовала:

   – Повезло мне попасть сюда! Девяносто дней на всем готовом, да еще и денег дадут.

   – За что? – искренне удивилась тогда Наташа, еще ничего не знавшая об эксперименте.

   – Да так, – смутилась Юлия, – не обращай внимания, глупость несу. Имела в виду, что сэкономлю деньги, пока тут кантуюсь.

   Непонятное исчезновение Мельниковой насторожило мошенницу. А слова Зинаиды Борисовны про капельницы просто испугали – вливание ведь не капсула, его в ладони не спрячешь. И Наталья позвонила Лидии.

   В тот же день, когда большая часть отдыхающих и персонала села обедать, в столовую влетела молодая женщина, кинулась к главврачу и закричала:

   – Вы убили мою маму! Она умерла от инфаркта! Что за омолаживающие таблетки ей давали?

   – Боже, вот горе… – заохала Зинаида Борисовна. – Леночка, разрешите выразить вам соболезнование. Оля Богатикова была очень больным человеком, психически не совсем адекватным. Мы не используем лекарства, у нас исключительно кремы, сыворотки…

   – Врешь! – затопала ногами Елена и начала сбрасывать на пол тарелки с едой.

   – Позовите скорей охрану, – крикнул кто-то.

   Чем закончился скандал, Одинцова не видела, отвлеклась на телефонный звонок. С ней связалась Лидия и задала вопрос:

   – Тебе еще ничего не сообщили?

   – Нет, – ответила Наташа.

   – Странно, я разговаривала с дежурной на ресепшен полтора часа назад. Вот корова, небось лень начальству доложить! – рассердилась Лидия. А затем изложила свой план.

   После обеда Наташа пошла в библиотеку, где ее и нашла Ирина Викторовна. Медсестра поинтересовалась:

   – Ты знаешь Семена Петровича Кондратьева?

   Актриса профессионально изобразила удивление:

   – Где-то слышала эту фамилию. А что?

   – На ресепшен звонил мужчина, назвался участковым…

   – Точно! – перебила Наталья. – Вспомнила! Он полицейский, приходил в наш дом на собрание жильцов, представился, обещал решить все проблемы, связанные… Ой, мама! Что случилось?

   – Произошла неприятность. В твоей квартире пожар, я вызвала такси, – вздохнула старшая медсестра. – Не волнуйся, машина за наш счет. Езжай скорее, выясни, что да как, и возвращайся.

   Одинцова помчалась во двор. А на следующий день позвонила в Табаско и завсхлипывала:

   – Это Варсавина. Не могу продолжить отдых, надо привести жилплощадь в порядок.

   – Ужасное происшествие, – посочувствовала администратор. – Понимаю, вам сейчас не до развлечений, но очень прошу, заберите свой чемодан.

   Наталье совсем не хотелось ехать в дом милосердия, но, согласитесь, было бы странно, если нищая женщина бросила свои вещи, поэтому пришлось ехать. Едва она появилась в доме, как ее отвели к Зинаиде Борисовне, а та начала уговаривать ее остаться, приводила разные аргументы:

   – Вы принимаете экспериментальное лекарство, если прервете курс, вам станет плохо.

   Затем проявила агрессию:

   – На вас потрачены большие деньги, мы вас никуда не отпустим.

   И тут у мошенницы зазвонил телефон.

   – Все в порядке? – спросила Лида.

   – Коля! – воскликнула Наташа. – Ты уже подъехал? Сейчас прибегу.

   – Это кто? – бесцеремонно спросила Зинаида.

   – Мой любовник, – заявила «Варсавина». – Он в машине у шлагбаума, работает в полиции шофером.

   – Вы же написали в анкете, что не имеете ни родных, ни друзей! – возмутилась Зинаида Борисовна. – Нарушили наше условие, мы берем исключительно одиноких! И мы проверяли, вы не замужем, детей нет.

   – Очень хотелось отдохнуть, вот я и наврала, что у меня никого нет, – пояснила аферистка, – гражданского супруга ваша проверка вычислить не может.

   Главврач побагровела.

   – Убирайтесь! И не надейтесь, что когда-нибудь придете в Табаско. Егор Фомич навсегда внесет вас в черный список. Я велю сложить ваш багаж – в корпус вам вход запрещен, ступайте на склад.

   Одинцова усмехнулась и пошла в подвальное помещение. Кладовщица вынесла ее дешевый матерчатый саквояж, с которым она, нищая и убогая, приехала в дом милосердия. Наташа поблагодарила женщину, вдруг заметила на ее стуле маленькую розово-голубую сумочку с брелоком в виде мишки и воскликнула:

   – Очаровательная вещица! Небось дорогая?

   – Ерундовая, – ответила работница склада, – купила внучке на рынке, день рождения у нее завтра.

   – Поздравляю, – улыбнулась Наташа и ушла, понимая, что вовремя унесла ноги.

   А ридикюльчик принадлежал, между прочим, Юлии Мельниковой. Та не расставалась с ним, всегда держала его при себе и охотно рассказывала, что накануне поездки в санаторий отрыла торбочку в секонд-хенде.

   – Совсем новая сумка, а обошлась мне в двадцать рублей, – радовалась девушка. – Мишка очень прикольный. Смотрите, какая прелесть!

   Юлия бы никогда не рассталась с приобретением, значит, она не уехала домой, с ней что-то стряслось. Вещи Мельниковой попали на склад, а кладовщица решила поживиться. Но почему она не побоялась приватизировать чужой ридикюль? Скорее всего, знала, что владелица никогда за ним не явится…

   – Это все? – нахмурилась я, когда Наталья замолчала.

   Она сладко улыбнулась.

   – Ну да. Золотые монеты, полученные от Ольги, мы с Лидой решили передать больному человеку. Сами найдем нуждающегося.

   – Верно, – кивнула Варсавина, – сделаем подарок бедняге.

   – Вы не встречали в доме милосердия Григория Константиновича Морозова? – спросила я.

   – Нет. А кто он такой? – удивилась Одинцова.

   Я не обратила внимания на ее слова.

   – Может, кто-то упоминал его имя?

   – Нет, – повторила собеседница. – За время моего пребывания в доме милосердия туда приезжали визитеры, но все – женщины. Там вообще мужчин мало, в основном охрана, угрюмые парни, Александр, Олег, Петр и Иван. Персонал – молодые бабы, кроме главврача. И в местной больнице одни тетки. Они там, похоже, хорошо зарабатывают, врачихе, которая меня на томографе проверяла, лет немало, а одета шикарно, в брендовые шмотки. Интеллигентно так наряжена, фирменные знаки в лицо не бьют, но я сразу поняла: розовая блузка на ней от Шанель. Видела такую в бутике, очень красивая, с вышитой на воротничке орхидеей. А на пальце у нее кольцо было – в центре огромный синий камень, вокруг маленькие ромашки из камешков, оригинальная вещичка.

   – Возник вопрос, – посмотрев в глаза Наталье Одинцовой, произнесла я, – вы же здоровы. Почему врачи в санатории этого не поняли?

   – Дорогая, – снисходительно ответила Наташа, – на томографе невозможно диагностировать маниакально-депрессивное состояние. Я была инвалидом с таким диагнозом. Подобные больные совершенно неагрессивны, здоровы физически, у них неполадки с душой…

   Я завела машину и поехала в сторону поселка Вилкино.

   Я узнала правду о «бизнесе» сестер-разбойниц и абсолютно уверена, что Ольга Богатикова умерла из-за омолаживающих таблеток. Экспериментальное лекарство опасно, оно вызывает у людей инфаркты, инсульты, проблемы с сосудами. Почему же никто до сих пор не забеспокоился?

   Хотя кому поднимать шум… Для отдыха в санаторий приглашают самых незащищенных людей, отбирают тех, у кого нет ни родных, ни друзей, ни коллег по работе. Что происходит, когда такой человек погибает? А ничего. Врач не видит никаких признаков насилия и спокойно выписывает справку о смерти, тело даже на стол к патологоанатому не попадает. Зачем делать вскрытие? Понятно же, что инвалиды имеют проблемы со здоровьем.

   На светофоре зажегся красный свет, я притормозила и пригорюнилась. Нарыла много всего, выяснила, чем промышляют бойкие сестрички Лида с Натальей, сообразила, что Зинаида Борисовна тестирует на гостях не только косметику, но и какое-то зелье. Однако вся эта безусловно интересная информация никак не относится к Морозову. Одинцова, чье любопытство острее, чем у кошки, не слышала о Григории Константиновиче, он в доме милосердия при ней не появлялся. Ольга Богатикова скончалась из-за приема экспериментальных таблеток. Наверное, несчастная Юлия Мельникова, чья сумочка оказалась в руках кладовщицы, тоже не уехала восвояси здоровой и веселой. Но я поняла, что Морозов не виноват в смерти горничной Лены, Богатикова-младшая погибла из-за того, что узнала правду о кончине матери. Ну и что теперь делать? Мало мне серийного маньяка, так теперь еще и убийцы из дома милосердия!

   Стоящий на торпеде телефон начал подпрыгивать. Обо мне вспомнил полковник.

   – Ты где? – деловито поинтересовался он.

   – На МКАДе. Неподалеку от съезда на Дмитровское шоссе.

   – Здорово! – обрадовался Александр Михайлович. – То, что надо! Едешь в сторону центра или области?

   Я ухмыльнулась.

   Дегтярев опытный профессионал, поймавший немало опасных преступников. Находясь на службе, он логичен, адекватен, способен принимать нестандартные решения, демонстрирует фантазию и выдвигает такие оригинальные версии, что подчиненным остается лишь смущенно бубнить:

   – Да уж… Мы о таком и подумать не могли…

   А теперь объясните мне, куда девается этот умный мужчина, когда садится за руль своего автомобиля? Неужели это он совсем недавно выговаривал Раечке:

   – С детства ты живешь в Москве и не знаешь, что Староваганьковский переулок расположен в самом центре города, в нескольких шагах от Кремля, а вовсе не около Ваганьковского кладбища?

   Устроившись на месте водителя, толстяк превращается в географического кретина. Отлично помню, как один раз мы с ним договорились встретиться на Ломоносовском проспекте. Прождав Дегтярева полчаса, я позвонила ему и услышала гневный рык:

   – Я уже корни пустил, ожидая тебя! Куда ты подевалась?

   Оказалось, что он стоит на… улице Радищева. На мой робкий вопрос, как можно перепутать две столь разные по названию магистрали, прозвучал ответ:

   – Это ты вечно приезжаешь не туда. И вообще, они оба писатели!

   А еще Александр Михайлович плохо водит машину, неверно оценивает габариты своего седана и паркуется так, что все блондинки умирают от смеха, наблюдая за этим действом. Ездить Дегтярев предпочитает в левом ряду, причем с огромной скоростью – этак километров шестьдесят в час. Если сзади начинают сверкать фарами и гудеть, полковник ни за что не уйдет вправо. Как большинство мужчин, он не любит уступать дорогу. Ежели какой-нибудь шофер, обгоняя тихохода, высунется в окно и обругает его или сделает неприличный жест, полковник ему мстит. Он нажимает на педаль газа, нагоняет обидчика, машет из окна полосатым жезлом, тормозит автомобиль, предъявляет служебное удостоверение, представляется, назвав свое звание, и вкрадчиво спрашивает:

   – Что вы хотели мне сказать? Извините, я не расслышал.

   Для меня остается загадкой, почему никто не воскликнет в ответ: «Вы не сотрудник ГАИ, патрулирующий дорогу, не имеете права никого останавливать!»

   Нет, услышав слово «полковник», все потеют и мямлят извинения.

   А еще я покрываюсь испариной, сидя около Александра Михайловича и видя, что он собирается кого-то обогнать. Честно скажу, этот маневр он совершает редко, но впечатлений остается на год вперед. Сначала Дегтярев садится на хвост чужой машине и некоторое время буквально висит у нее на багажнике, потом резко обходит автомобиль, появляется у него перед капотом и резко тормозит. Не поверите, но отчего-то до сих пор никто не въехал ему в задний бампер. О том, сколько водителей заработали гипертонический криз, пытаясь избежать аварии, история умалчивает.

   – Ау, отзовись! – начал злиться Александр Михайлович. – Ты катишь в сторону центра или области?

   – Еду по кольцу, – повторила я.

   – Не работай попугаем. В центр или в область?

   – Дорогой, – вздохнула я, – МКАД круглая, но с нее можно съехать и далее двигаться либо в столицу, либо прочь от нее. Я нахожусь на внешней части.

   – Чего?

   – Кольца, – терпеливо пояснила я.

   – Значит, в область, – хмыкнул полковник. – Смешно, когда человек не может дать ответ на элементарный вопрос. Но, с другой стороны, чего ждать от женщины? Как минуешь Волгоградку, увидишь здоровенный торговый центр, я буду ждать там на парковке. Десять минут тебе хватит?

   – Конечно, нет, – сказала я, – до Волгоградского ехать часа полтора.

   – С ума сойти! – завопил Александр Михайлович. – Ты же вроде у Дмитровки.

   – Уже миновала это шоссе.

   – Идешь пешком? Тянешь машину на веревке? Или запрягла собак? – начал ехидничать приятель. – Хотя, думаю, даже верхом на Афине ты очутишься у Волгоградки максимум через пятнадцать минут, там расстояние всего несколько километров.

   И тут меня осенило:

   – Вероятно, ты имеешь в виду Волоколамку?

   Дегтярев хмыкнул.

   – Конечно. А ты что услышала? Хватит болтать, поторопись. Времени у меня немного, я должен вернуться к семи, а в городе сплошная пробка.

   Я нажала на педаль газа. Почему меня не удивляет, что Дегтярев перепутал Волгоградское и Волоколамское шоссе?

   – Нам сюда, – приказал Александр Михайлович, когда мы вошли в магазин. – Налево, в отдел бытовой техники.

   – Ты собрался покупать стиральную машину? – поразилась я. – Или холодильник? Что у вас с Темой сломалось? Посоветовался с сыном, прежде чем идти в магазин?

   – Темы нет в Москве, – отмахнулся полковник. И закричал: – Молодой человек, стойте! Вы продавец?

   – Нет, – лениво ответил юноша в зеленой рубашке.

   – Но у вас бейджик с именем, – удивилась я.

   – Я консультант, – гордо объявил сотрудник магазина.

   Александр Михайлович начал багроветь.

   – Прекрасно! – воскликнула я. – А теперь подскажите, где найти человека, который продаст нам…

   – Нужен такой маленький, с кнопочками, забыл, как называется, – забубнил приятель. – Нажимаешь, и появляются картинки.

   Консультант горестно вздохнул:

   – Телевизор?

   – Нет, – рассердился Александр Михайлович. – Крутится слово в голове, а вспомнить не могу, устал сегодня. У нас четыре трупа, одна расчлененка… эксперты вспотели, я не ел, не пил… а тут еще босс со своими дурацкими идеями. Вы должны знать, как он называется. Ну, вот такой… серый или черный… Габель? Вупель? Дабель? Слово не русское…

   Я растерялась. Понятия не имею, что имеет в виду Дегтярев. Габель? Вупель? Дабель?

   – Может, дюбель?

   – Лучше молчи, – скривился мой спутник. – Разве мы находимся в строительном отделе?

   Консультант попятился, но полковник схватил его за руку.

   – Сосредоточьтесь. Штуковина с крышкой или без нее. С кнопками, серая. А лучше черная. Цветная не нужна, по-детски выглядит. Есть экран, на нем картинки меняются.

   – Телефон? – пропищал парень. – Пи-эс-пи?

   – Ну, если вам надо в туалет, то идите, но сначала позовите коллегу, чтобы тот занялся моей проблемой, – потребовал Александр Михайлович.

   Продавец тихо икнул.

   – Пи-эс-пи – это название игровой приставки, – быстро ввела я Дегтярева в курс дела, – очень популярной среди младших школьников.

   – Я что, по его мнению, в детство впал? – обиделся приятель. – Зачем ерунду предлагает? О, вспомнил! Записал же название на листке, сейчас, секунду…

   Я молча наблюдала, как полковник роется в недрах кейса родом из восьмидесятых прошлого века. Маша несколько раз дарила Александру Михайловичу красивые кожаные мужские сумки. Дегтярев приходил в восторг, хвалил качество, восхищался презентом и… прятал его в шкаф. До сих пор продолжает ходить с потертым монстром, смахивающим на сундук.

   – Где-то здесь… – бубнил толстяк. И неожиданно протянул мне конверт: – Подержи.

   Я хотела взять и – уронила. Из конверта высыпались фотографии и разлетелись по плитке.

   – Мама… – побледнел консультант. – Меня тошнит, мне плохо…

   Парень схватился рукой за рот и умчался.

   – Ну и молодежь пошла, – закряхтел полковник, подбирая снимки с места происшествия, на которых был запечатлен чей-то окровавленный труп. – Совсем больное поколение. С чего ему подурнело?

   – Тебе надо ходить в спортзал, – вздохнула я, – ты не можешь достать до пола, не согнув коленей.

   Никак не отреагировав на мое замечание, Дегтярев вдруг бурно заликовал:

   – Вот же он! Нашел листок! Нужен Аплэ!

   – Apple! Компьютер?

   – А я что говорил, – пожал плечами Александр Михайлович. – Странные здесь сотрудники. Девушка, стойте!

   Симпатичная брюнетка, проходившая мимо, притормозила.

   – Вы продавец? – налетел на нее полковник. – Можете не отвечать, кофта зеленая, на груди бейджик. Мне нужен Апель! Такой, чтобы с собой таскать, с крышкой.

   – Ноутбук Apple, – уточнила я, недоумевая, зачем меня позвали в магазин.

   Да, я умею пользоваться продукцией компании, основанной гениальным Стивом Джобсом, но, как уже говорила, не являюсь продвинутым пользователем, я неофит, освоивший пару простейших операций.

   – Давайте кликну вам вон того молодого человека, – предложила девушка. – Он прекрасно разбирается…

   – Нет, – закапризничал бравый полицейский, – я уже пытался пообщаться с одним парнем, так его затошнило.

   Я кинула взгляд на бейджик.

   – Пожалуйста, Галина, помогите нам.

   – Попробую. Ноутбуки там, пойдемте, – после короткой паузы согласилась брюнетка.

   Через пару секунд мы очутились около бесконечно длинного стеллажа.

   – Вот легкий удобный вариант, – объяснила Галина. – Правда, у него небольшой экран, и если человек в возрасте…

   – У меня глаза орла! – гордо заявил Дегтярев. – А как его включить?

   Галина улыбнулась.

   – Просто нажимаете эту кнопку и удерживаете. Мышка не нужна, она встроена, но, если хотите, можно ее подсоединить.

   – Мышь? – с недоверием переспросил приятель.

   – Она не живая, – на полном серьезе уточнила продавщица. – Вот, видите? Вожу пальцем, и стрелочка бегает.

   – Угу, – протянул Дегтярев. – А почему вон тот ноутбук больше по размеру, но стоит наполовину дешевле?

   – Это не Мак, – ответила Галина, – тот работает с операционной системой «Виндоус», а вы хотите «Эппл».

   Дегтярев повернулся ко мне.

   – Она на каком языке разговаривает? Ни слова не понял.

   – Может, все же лучше позвать вон того юношу? – снова предложила Галя. – Наверное, я не очень доходчиво объясняю. Вообще-то я…

   – Шеф, естественно, о деньгах не подумал, велел купить именно такой, – перебил продавщицу Александр Михайлович. – Делать нечего, надо брать. А как он закрывается? Просто захлопывается?

   – Да, попробуйте, – предложила Галина, – опустите крышку.

   – Можно? – усомнился полковник. – Не сломаю?

   – Нет, ноутбук крепкий, – успокоила его продавщица. – Потренируйтесь.

   – Совсем легко, – через пару минут сказал Дегтярев.

   – Вот видите, уже кое-что умеете, – приободрила его девушка. – Поверьте, ничего сложного в пользовании ноутбуком нет. А какой комп у вашего босса? Вот нашему шефу очень нравится, когда мы под него подстраиваемся.

   – У него такой, пальцем надо тыкать, называется… э… а… – снова напрягся Дегтярев.

   – Айпад, – обрадовалась Галя. – Супервещь.

   – Точно, отпад, – кивнул мой приятель. – Похожий у одного из наших есть. Но это же не компьютер, а игровая приставка, баловство для школьников. Михаил пару раз на совещание с ним приходил, а я потом увидел, уже в кабинете, что он на экране танки гоняет, и запретил ему на работе ерундой заниматься.

   Галина бросила на меня быстрый взгляд, и я процитировала песню Андрея Макаревича:

   – «Вот море молодых колышет супербасы, мне триста лет, я выполз из тьмы». Александр Михайлович ас в своем деле, и у него в отделе есть гениальный компьютерщик, который занимается техническими вопросами, емайлы на имя шефа получает секретарь, которая потом их распечатывает, отдает ему и записывает ответы. И бригада, которой руководит ваш покупатель, не занимается правонарушениями, связанными с новейшими технологиями, но среди сотрудников полковника много молодых спецов, продвинутых пользователей. Понимаете?

   – Так вы полицейский! – сообразила Галя. – Здорово. У меня папа был участковый, сейчас на пенсии. Может, вам лучше айпад взять? Он компактный, легкий, удобный в управлении. А игрушки нравятся не только детям. Сейчас покажу. Толя, у тебя «Энгри бердс» есть?

   – А то, – ответил из-за стеллажа звонкий голос.

   – Можешь на секунду дать? – попросила девушка.

   Над полками показалась рука с планшетником. Галя взяла гаджет.

   – Вот. Надо бить свиней птичками. Нажмите сюда.

   Дегтярев ткнул пальцем в экран и по-детски удивился.

   – Она упала!

   – А теперь эту, – азартно предложила Галя.

   Через пять минут я решила остановить радостно вскрикивающую парочку.

   – Дорогой, у тебя мало времени.

   – Беру его, – заявил полковник, – отпад. А птички там будут?

   – До фига игрушек найдете, – пообещала продавщица.

   Мы пошли к кассе, Галя помахала нам рукой и исчезла в глубине магазина.

   – Можешь заплатить? – спросил приятель. – Я поехал за ноутбуком, почти до МКАДа добрался, и тут меня осенило, что кошелек в сейфе оставил. Верну деньги вечером.

   – Так вот почему ты мне позвонил, – протянула я. – Теперь понятно. Ладно, выручу. Но что бы ты делал, если бы я не смогла сюда приехать? Или забыла карточку дома?

   – Только идиотки выходят из дома без кредиток, – отмахнулся полковник, – ты не такая глупая.

   Я рассмеялась. Нет, мой лучший друг неподражаем.

   – Нас обслуживала милая девушка, – обратился к кассирше полковник, – хочется написать ей благодарность, пусть начальство поощрит прекрасную сотрудницу. Дайте книгу жалоб и предложений.

   – Галка, что ли? – лениво поинтересовалась тетка. – Так она не наша, косметикой торгует, заходила кредит на стиралку оформить. Я слышала, как Галя вам сказать пыталась, что не работает в электронике, а вы в ее руку, словно крокодил, вцепились и не слушали.

   Дегтярев побагровел, но, слава богу, удержался от комментариев. К выходу мы шли вдоль рядов компьютеров. Внезапно Александр Михайлович остановился около монитора с клавиатурой.

   – Смотри, какой интересный ноутбук, похоже, он разборный.

   Я хотела сказать, что это стационарный компьютер, полковник ошибочно принял его за лэптоп из-за того, что у экрана есть подставка, меняющая высоту. Сейчас она находится в максимально низком положении, экран вровень с «клавой», но при желании он легко поднимается.

   – Может, все-таки следовало взять такой? – продолжал приятель. – Солиднее смотрится.

   – Это не Apple, – начала я, – и не…

   Договорить мне не удалось. Александр Михайлович схватил монитор сверху и одним движением уложил его на клавиатуру. Послышался тихий звон. Я онемела, а полковник приподнял опущенный дисплей и растерялся:

   – Разбился…

   Ко мне вернулся голос:

   – Это не ноутбук, его нельзя закрыть. Теперь придется оплачивать сломанный аппарат. Пожалуйста, больше ничего не трогай.

   Александр Михайлович стал похож на перезревший бакинский помидор.

   – Полное идиотство. Одни захлопываются, другие нет. Что за дурак это придумал? Все, мне некогда, бегу на совещание. Разберись тут сама. Вечером принесу деньги.

   Александр Михайлович покрепче прижал к себе коробку с айпадом и был таков, а я поплелась искать продавца, чтобы рассказать ему про случайно поломанный товар.

   Едва я села на руль, как позвонила Анфиса с вопросом:

   – Вы где?

   – Выехала на МКАД, – ответила я.

   – Чегой-то у меня машина не заводится, – пожаловалась домработница. – Вообще не фурычит. Когда домой соберетесь, купите, если не трудно, пакет сухого корма и консервы для мопсов.

   – Конечно, заеду в магазин, – пообещала я. – Но утром видела в кладовке под лестницей почти полный пакет «сухариков» и штук тридцать банок. Куда все подевалось?

   – Не знаю, сама удивилась. Полезла в чуланчик, а собачьих харчей нет, и хрустики отсутствуют, – запричитала Фиса. – Может, у нас завелись мыши?

   – У которых вместо зубов открывалки для банок, – засмеялась я. – И грызуны на редкость аккуратны – слопали еду и унесли пустую тару. Наверное, положили ее в мусорный бак при въезде в поселок.

   – Вот вам весело, а я всю голову сломала, да так и не поняла, кто корм сожрал, – вздохнула домработница. – Думаете, только хавка исчезла?

   – Есть еще пропажи? – встрепенулась я.

   – Рулоны туалетной бумаги, бутылочки с жидким мылом, батарейки, – перечислила Анфиса.

   – Может, мыши дочь замуж выдают? Приданое ей собирают? – предположила я. – Хорошо, приторможу в начале нашего шоссе, там большой магазин недавно открылся.

   В лавке для животных, кроме меня, оказалась еще одна покупательница, стройная блондинка в красных брюках, она вертела в руках коробочку с изображением канарейки. Услышав мои шаги, девушка, не отрывая глаз от упаковки, спросила:

   – Можно дать этот корм попугаю?

   – Простите, не знаю, – ответила я, – ищу консервы для собак.

   Посетительница повернула голову.

   – Даша! Рада вас видеть. Когда вы подошли, я подумала, что наконец-то продавец появился. Дверь открыта, товар как на ладони, а на кассе никого, берите что хотите и уходите.

   Я прищурилась.

   – Аида! Вы изменили прическу и осветлили волосы. Вам идет.

   – Ой, правда? – обрадовалась она.

   – Очень похорошели, – улыбнулась я. – Вы щеку запачкали, вот здесь, пониже уха, темное пятно.

   – Это родинка, – ответила Аида.

   – Какая-то она странная, – пробормотала я, – вроде опухла, вокруг краснота.

   – Расческой утром задела, повредила слегка. Я поехала к врачу, он мазь выписал, – пустилась в слишком пространные объяснения Аида.

   Я молча слушала Рашидову. Изменение цвета волос, прически, родинка чуть ниже уха… У меня неожиданно вырвался вопрос:

   – Сколько вам лет?

   – Двадцать шесть. А что, выгляжу старше?

   – Это же не родимое пятно, – сказала я, – хорошо помню, что вы приходили на репетиции, собрав свои роскошные волосы в хвост, и щека была чистой. Сделали татуировку? Похоже, совсем недавно посетили мастера, поэтому кожа покраснела.

   – Какое вам дело до моей личной жизни? – вспыхнула Аида.

   Я схватила ее за руку.

   – И еще каре вместо локонов. Все это – перекрашенные волосы и татушка – ради Григория Константиновича? Вы стали один в один похожи на Илону!

   Рашидова попыталась высвободиться.

   – Отстань, сумасшедшая!

   Но я вцепилась в глупую девицу, как питбуль в батон колбасы.

   – На совести Морозова пять убитых жен, включая Илю.

   Аида замерла.

   – Врешь.

   – К сожалению, это правда, – поежилась я. – У Морозова в особняке есть мемориальная комната, там хранятся фотографии всех несчастных, лежат их обручальные кольца.

   – Врешь, – жалобно повторила Рашидова.

   Я подтолкнула ее к выходу из магазина.

   – Пойдем поговорим в кафе, оно в двух шагах отсюда.

   Аида неожиданно покорно пошла к двери.

   – Одна знакомая посоветовала, – призналась Аида. – Пришла вечером в гости и с места в карьер завела: «Свадьба с Григорием сразу решит все твои проблемы. Могу помочь его охомутать. На раз-два получится, не сомневайся. Знаю, на какие кнопки нажимать. Чихнуть не успеешь, как станешь госпожой Морозовой».

   Я уронила на пол меню.

   – Тебе не показалось странным предложение твоей знакомой? Илона только умерла, рановато вдовцу думать о новой жене. Не находишь?

   – Она сказала: «Григорий скоро из поселка смоется, не останется в Вилкине. Упустишь свой шанс, пеняй на себя. Я тебе объясню, как себя вести надо». – Рашидова всхлипнула. – А у меня…

   Аида вдруг опустила голову на сложенные руки и тихо заплакала. Я погладила ее по волосам.

   – Успокойся. Что случилось?

   Она вытащила из вазочки салфетку, вытерла лицо.

   – Все вокруг считают меня обеспеченной, думают, я дочь Тахира Рашидова.

   – Владельца сети дорогих бутиков? – уточнила я.

   – Ага, – жалобно подтвердила глупышка. – Ее тоже Аидой зовут, и у меня отчество Тахировна. Имена Аида и Тахир у мусульман не редкость, фамилия Рашидов распространенная. В Вилкине большая часть жителей поэтому мне во весь рот улыбается. А между тем я своего биологического папочку ни разу в жизни не видела. От него лишь фамилия с отчеством достались, внешне я в маму пошла. Но ее тоже не помню, воспитывалась у тетки. Хотя слово «воспитывалась» не подходит. У Земфиры было пятеро детей, муж, свекровь, свекор, три незамужние сестры, меня сделали домработницей. Первое детское воспоминание – тетка лупит меня по щекам и орет: «Разбила блюдо, косорукое чучело! Мать наркоманкой была, и у дочери руки трясутся!» Мне, наверное, лет пять или шесть тогда было, я посуду мыла и не удержала тяжелую тарелку. А еще она постоянно визжала: «Родилась у Тахира не нашей веры дочка, вся в мать-украинку удалась, ничего от Рашидовых в тебе нет!»

   Аида скрестила руки на груди и продолжала говорить без остановки.

   …В пятнадцать лет девочка сбежала из дома тетки – села «зайцем» в электричку и покатила куда глаза глядят. Пересаживалась с одного поезда на другой и в конце концов очутилась в Москве. Поселилась на вокзале, стала просить милостыню. К счастью, то ли от скудного питания, то ли от стресса у бедняжки начались кожные проблемы, лицо, шею, руки, все тело покрыли ярко-красные, зудевшие пятна, которые бедная Аида расчесывала до крови, а лоб и щеки обсыпали прыщи. Люди считали ее заразной и гнали вон. Но, повторяю, к счастью – малопривлекательная внешность отпугивала от несчастной сутенеров, иначе бы стала сирота проституткой.

   Через два года полуголодной жизни в центре Москвы Аида сильно заболела, у нее зашкалила температура, начался грудной кашель. Девочка решила, что пришла пора умирать, и испугалась, ей не хотелось расставаться с жизнью в мрачном подвале, в полном одиночестве. А еще она боялась, что ее тело съедят крысы, поэтому выползла на шумную площадь.

   Был солнечный летний день, вокруг гомонил народ, и никому не было дела до маленькой, грязной, еле живой бродяжки. Аида упала на газон и поняла: подняться уже не сможет. Сколько времени она пролежала на траве, неизвестно. В какой-то момент, открыв глаза, она увидела ангела, который всматривался в ее лицо и что-то говорил. Вот только слов Аида не разобрала, лишь успела подумать: «Вот здорово! Значит, бог существует, наверное, он меня пожалеет». А затем провалилась во тьму.

   Очнулась она в постели. Обвела глазами комнату, пощупала одеяло, подушку, обозрела тумбочку, на которой стояли пакет с соком, тарелка с фруктами, и поняла, что ангел ей не привиделся, жизнь после смерти продолжается, ей повезло попасть в рай. Вон как здесь чисто, и у самой Аиды руки белые, а не серо-грязные, как обычно.

   Дверь открылась, появилась бабушка в халате. Остановившись на пороге, она крикнула через плечо:

   – Фира Моисеевна, ваша красавица очнулась.

   В комнату вошла еще одна женщина – молодая, высокая, красивая – и сразу объяснила:

   – Не бойся, ты в больнице. Все будет хорошо.

   Аиде действительно повезло – ее, лежащую в беспамятстве на газоне, заметила доктор Штокман. Фира Моисеевна вызвала «Скорую помощь» и доставила девушку в клинику. Потом вылечила ее, помогла получить паспорт и пристроила на работу к хорошим людям няней.

   Так Аида попала в дом преподавателей Хлудовых. Максим и Таня, узнав, что у прислуги лишь шесть классов образования, принялись учить ее. Через некоторое время бродяжку стало не узнать, она превратилась в симпатичную, правда, не особенно общительную девушку. Аида окончила техникум по специальности «секретарь-референт». Хлудовы уехали на постоянное жительство в Австралию, но прежде Максим нашел Аиде хорошее место работы. Рашидова сняла квартиру, начала самостоятельную жизнь и несколько лет была вполне всем довольна. Ей повышали зарплату, начальник прекрасно относился к ней. Однажды даже предложил:

   – Зачем тебе отдавать немалые деньги за съемную квартиру? У меня в поселке Вилкино пустует коттедж, я его выстроил для дочери. Сейчас Аня учится в Англии, ей еще долго там над учебниками корпеть. Перебирайся в особнячок и живи спокойно. Оплачивай только электричество, газ, телефон и прочие коммунальные услуги и следи за порядком.

   – Как-то неудобно, – замялась Аида. – Вы ведь можете дом за хорошие деньги сдать.

   Шеф поморщился.

   – Не хочу пускать туда посторонних людей, неизвестно, чем они там заниматься будут, разведут грязь, попортят мебель. А ты человек аккуратный. Заодно снимешь с моих плеч обязанность раз в неделю мотаться в Подмосковье для проверки хозяйства.

   Аида переселилась в Вилкино и почувствовала себя невероятно счастливой. Лишив ее нормального детства, Фортуна опомнилась и развязала мешок с подарками. Жаль только, что щедрости богини хватило ненадолго.

   В конце июля этого года начальник скоропостижно скончался, а вскоре его вдова сказала Аиде:

   – У меня настали трудные времена, тебе придется съехать. И бизнес мужа я продаю.

   – Куда же мне деваться? – испугалась секретарша.

   – Даю тебе три месяца, – расщедрилась вдова, – за это время подыщи жилье и новую службу.

   После этого разговора Аида прошерстила Интернет и впала в панику. Выходит, до сих пор она находилась в эксклюзивном положении – зарабатывала восемьдесят тысяч в месяц и жила в коттедже, не платя за аренду. А все объявления, представленные в Сети, обещали оклад в два раза меньше, из которого львиную долю придется отдавать хозяину квартиры. Нет, можно, конечно, найти однушку за небольшие деньги, но в такой трущобе, что тошно и думать об этом.

   Аида понимала – девяносто дней пробегут быстро. Что ей делать, если не найдет ни места секретарши, ни подходящей норки? От стресса у Рашидовой стал болеть желудок, и она пошла в поликлинику «Бинком», работавшую в соседнем поселке. Внимательный пожилой доктор велел ей сдать массу анализов, потом усадил Аиду в своем кабинете и спокойно сказал:

   – Деточка, у тебя нет проблем.

   – Постоянно болит под ребрами, – жалобно протянула Аида, – что ни съем, прямо крючит.

   – Это невроз, – пояснил врач. – Надо перестать дергаться, иначе на самом деле появятся сложности со здоровьем. Никакой мужчина не стоит того, чтобы из-за него серьезно болеть.

   Аида вспыхнула факелом.

   – Отчего вы решили, что дело в парне?

   Доктор улыбнулся.

   – У меня дочь примерно твоих лет, я знаю, что ее растревожить могут лишь любовные проблемы. Не переживай, жизнь наладится, еще встретишь свое счастье. Ты умница, красавица, здорова, женихи все ступени перед твоим домом истопчут.

   Аида знает за собой одну особенность: если кто-то начинает ее ругать, она моментально выпрямляет спину, улыбается и всем своим видом демонстрирует, что ей плевать на все. Но если ее хвалят или, что еще хуже, жалеют, вот тут она теряется, не знает, куда деть руки, что ответить на ласку, глупо хихикает и может пустить слезу. Когда добрый врач сказал про ее красоту и ум, Аида испугалась, что сейчас расплачется, попыталась засмеяться и не удержалась от горестных рыданий.

   – Что стряслось-то? – встревожился доктор и сунул ей бумажный носовой платок.

   И Аида совершенно неожиданно для себя рассказала ему всю свою жизнь, пожаловалась на безвыходность ситуации, в которой очутилась. Надо отдать должное врачу, тот понял, что у нее истерика, и дал ей выговориться.

   Рашидова покинула его кабинет с ощущением, будто сбросила с плеч бетонную плиту. Ей стало легче, боль в желудке прошла. Оказавшись во дворе, она вдруг услышала голос врача:

   – Девушка, вы кое-что забыли в кабинете.

   Вздрогнув, Аида начала озираться. И до нее донеслось:

   – Я тут, посмотрите на здание поликлиники. Если опущу вашу торбочку на скамейку, внутри ничего не разобьется?

   Рашидова повернула голову, увидела доктора, высунувшегося из открытого окна первого этажа с ее клатчем в руке, и промямлила:

   – Нет.

   Ярко-красная сумочка спланировала на лавочку, мужчина исчез.

   Секретарша внезапно ощутила дискомфорт. Было ли распахнуто окно, когда она плакала в кабинете? Сейчас скамейка пуста, но на ней вполне мог кто-то сидеть и все слышать. А Аиде менее всего хотелось, чтобы любопытный человек узнал о ее прежней жизни и нынешних проблемах.

   – Ты в тяжелой ситуации. Могу тебе помочь. Хочешь стать женой богатого человека?

   – Вы кто? – опешила Аида.

   – Твой единственный друг, – заявила незнакомка. – Знаю, мои слова могут показаться тебе бредом, но, если ты послушаешься, через пару месяцев сыграешь свадьбу с Григорием Морозовым.

   – Вы сумасшедшая, забудьте мой номер телефона, – велела девушка.

   – Погоди! – не смутилась собеседница. – Завтра многие жители поселка пойдут к Григорию Константиновичу с соболезнованиями. Это же естественно – поддержать вдовца. Ты тоже загляни к нему в дом.

   – Я не настолько знакома с олигархом, – невольно ввязалась в разговор Аида, – видела случайно его всего один раз.

   – Неважно. Двери дома будут открыты для всех с полудня до пяти вечера. На первом этаже в холле положат книгу, в которой следует написать слова соболезнования. Ты непременно черкни в ней пару строк. Но только появись ровно в двадцать один ноль-ноль. Ни раньше, ни позже.

   – Так меня не пустят… – возразила Рашидова. – Да и неприлично приходить так поздно, если просили до семнадцати.

   – Не волнуйся, хозяин очень обрадуется тебе, – пообещала незнакомка. – Но есть маленькое условие. Тебе нужно слегка изменить цвет волос, сделать их чуть потеплее и немного подкорректировать прическу, предпочтительно каре до плеч.

   – Никогда! – отрезала Аида, не понимавшая, почему она до сих пор не прервала беседу.

   – Ожидаемый ответ, – хмыкнула тетка. – Выгляни на крыльцо, там лежит пакет, открой его, я подожду.

   Заинтригованная Рашидова вышла из дома, и действительно обнаружила картонную упаковку. В ней были прекрасно сделанный парик из натуральных светлых волос, ярко-голубое платье, серые туфельки и черный фломастер.

   – Слышишь меня? – спросили из трубки.

   – Да, – ошарашенно подтвердила Аида. – Что все это значит?

   – Это решение твоих проблем, – объяснила незнакомка. – Надень завтра этот наряд, он придется тебе впору. Надеюсь, и лодочки подойдут. Видела у Илоны родимое пятно чуть пониже уха?

   – Ну да, она его не скрывала, – ответила Аида.

   – Очень аккуратно нарисуй себе черным фломастером такое же. И приходи в девять к Морозову.

   – Это розыгрыш? – пробормотала Аида. – Собираетесь поставить меня в идиотское положение? Кто вы?

   – Ты лишилась работы и вот-вот потеряешь жилье, – резко оборвала ее собеседница. – Многие в Вилкине полагают, что ты дочь богача Тахира Рашидова, но мы-то с тобой знаем правду. Думаешь, я хочу подшутить? Нет. Я предоставляю тебе шанс выбраться из нищеты. Сделай, как велю. Что ты потеряешь, если меня послушаешься? Ничего. В жизни каждого человека бывает момент, когда ему надо решить, куда он повернет на перекрестке. Налево? Хорошо, там его ждет богатство и счастье. Направо? Увы, там нищета, горе и болезни. Но как понять, что где? Указателя на этой дороге нет, приходится угадывать, и ой как часто люди ошибаются. Тебе повезло, есть советчик. Я кричу: «Аида, туда иди, туда!» Но решение принимать тебе. Такой шанс дается лишь один раз. Съезди в салон или, на крайний случай, напяль парик, нарисуй родинку возле уха, надень платье, туфли. И еще! Когда Морозов предложит тебе поужинать, он спросит: «Вы любите барабульку?» Знаешь, что это такое?

   – Нет, – призналась Аида.

   – Маленькая рыбка, – пояснила тетка, – водится в море. Ты должна ответить: «Да, в особенности с белой спаржей и жареными помидорами». Во время ужина Морозов будет расспрашивать тебя о жизни. Скажи, что сейчас работаешь секретаршей, но мечтаешь стать профессиональной журналисткой, сотрудничаешь с интернет-изданиями и хочешь получить интервью от Григория Константиновича. Причем не собираешься задавать ему вопросы о личной жизни, исключительно о работе…

   Замолчав, Аида осторожно поправила волосы и взяла чашку с кофе.

   – Ты поступила так, как велела незнакомка, – поняла я. – И что получилось?

   Девушка начала теребить край скатерти.

   – Я кажусь вам дурой? Но слова про выбор на меня подействовали. Да, я нарядилась, как советовала звонившая, и ровно в девять вошла в дом олигарха.

   Услышав это, я с большим трудом удержалась от восклицания: «Идиотка!» А Рашидова заговорила с удвоенной скоростью.

   …Трудно поверить, только все получилось так, как обещала странная женщина. Посреди просторного помещения на пюпитре лежал том, вокруг стояли корзины цветов, вазы с букетами. Илону в Вилкине не любили, однако ее смерть потрясла жителей поселка, многие выразили Морозову соболезнование.

   Аида приблизилась к поминальному фолианту, взяла ручку и вдруг услышала возглас:

   – Яна!

   Рашидова вздрогнула, обернулась и увидела Григория Константиновича. Хозяин в длинном темно-синем халате и с полотенцем в руках стоял в проеме одной из дверей, выходивших в прихожую.

   – Яна… – повторил он. – Господи, Яна! Ты вернулась! Я так тебя ждал!

   – Меня зовут Аида, – быстро произнесла она.

   – Аида? – повторил вдовец, не двигаясь. – Откуда у вас это платье? И туфли?

   – Купила в магазине, – соврала Рашидова, которой интуиция подсказала, что правду говорить не стоит.

   – Удивительно… – пробормотал Григорий Константинович. – А вы кто? Зачем пришли?

   Она показала на книгу.

   – Хотела оставить запись. Простите, что явилась поздно, но дверь была открыта. Мы с Илоной участвовали в постановке самодеятельного спектакля, мне ее очень жаль.

   Морозов бросил на пол полотенце.

   – Извините мой внешний вид. Каждый вечер ровно в девять я иду поплавать в бассейне, поэтому сейчас в халате.

   – Вы у себя дома, это я совершила бестактность, – смутилась Рашидова. – Мне пора.

   – Стойте! – закричал Григорий Константинович. – Вы ужинали? Не откажетесь со мной потрапезничать? Марго, немедленно сюда! Марго!!!

   Слева от хозяина открылась дверь, появилась стройная женщина.

   – Звали, Григорий Константинович?

   Владелец особняка не успел ответить, горничная увидела Аиду и ахнула:

   – Яна?!

   Рашидова сразу узнала хрипловатый голос и поняла, что ей звонила эта самая Марго.

   – Я Аида, – пробормотала обескураженная секретарша.

   – Платье… – продолжала Марго. – Григорий Константинович, это же… О! Простите, простите!

   – Ничего, Маргоша, – произнес хозяин, – я сам в шоке. Накрой нам поесть. Что у тебя сегодня на ужин?

   – Барабулька, – отрапортовала Марго.

   – Вы знаете, что такое барабулька? – поинтересовался олигарх у Рашидовой.

   Аида кивнула.

   – Да, маленькая рыбка. Очень люблю ее, особенно со спаржей и жареными помидорами.

   Горничная всхлипнула и убежала.

   – Пойдем, милая, – ласково попросил Григорий Константинович, – я тебя давно жду. Понимаю, то, что я говорю это в день смерти Илоны, может шокировать. Не бойся, я совершенно нормален и не собираюсь тебя заманить в дом, а потом обидеть. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Только, пожалуйста, не говори сейчас ни слова, не отказывай сразу. Дай мне шанс.

   Аида, совершенно обалдевшая от происходящего, пошла с Морозовым в столовую.

   Во время ужина Григорий Константинович расспрашивал гостью о ее жизни. Аида, помня указания, полученные по телефону, рассказала о желании получить интервью.

   Морозов неожиданно схватил ее за руку.

   – Дорогая! Наша встреча… она… извини… сейчас…

   Он вскочил и выбежал из комнаты, а в столовую тут же вошла Марго и спросила:

   – Вам понравилась барабулька?

   – Очень, – на сей раз честно ответила Аида, – необыкновенно вкусно.

   Домработница приложила палец к губам и положила перед Рашидовой лист бумаги. «Иди к воротам гаража немедленно. Молчи. Жди там», – прочла Аида.

   Минут через пятнадцать в указанном месте к ней подошла Марго.

   – Это я тебе звонила.

   – Поняла уже, – прошептала секретарша. – Что происходит?

   – Слушай меня и в ближайшем будущем станешь госпожой Морозовой, – пообещала горничная. – Все объясню, но не сейчас. Григорий Константинович очень разнервничался, я его уложила, однако он может в любой момент меня позвать, чаю попросить. Значит, так. Завтра срочно отправляйся в салон и сделай татуировку на месте нарисованной родинки. Вот тебе фото, это Яна. Дай снимок мастеру, чтобы он набил тату в нужном месте, а то ты ее чуть выше нарисовала. Григорий не заметил, а я увидела.

   – Кто она такая? – не сдержала любопытства Аида, рассматривая снимок молодой и очень похожей на нее девушки.

   – Потом, – отмахнулась Марго. – Встретимся в среду, в десять вечера. Видишь вон там беседку? Приходи со стороны леса через маленькую калитку, она будет открыта. Я тебе все объясню. Ты умеешь вязать?

   – Да, а что? – спросила Рашидова.

   – Я давно тебя приметила, – вздохнула Марго. – Видела пару раз в супермаркете и всякий раз думала: «Очень девушка на Яночку смахивает. Вот бы Григорию Константиновичу на нее Илону сменить». Ладно. Ушла. Ой, чуть не забыла! На похороны не ходи. На поминках не появляйся.

   Вконец растерянная Аида вернулась домой, пошла в ванную, вынула из сумочки снимок, посмотрела на него, затем взглянула в зеркало и вздрогнула. Ее и незнакомую Яну можно было принять за близнецов. Неужели жизнь подкинула Аиде сладкий пряник? Вдруг Григорий Константинович на самом деле поведет ее под венец? Конечно, в ее душе нет нежных чувств к олигарху, но она так устала от одиночества, материальных проблем и отсутствия собственного жилья, что готова не раздумывая нестись в загс с любым, кто ей поможет…

   Аида сцепила пальцы рук в замок.

   – И зачем только я тебе все это рассказала? Умоляю, пожалуйста, никому ни слова! Просто ты меня испугала заявлением про серийного маньяка. Скажи, что соврала! Морозов хороший человек, да?

   – Тебе не показалось странным его поведение? – спросила я. – У человека скоропостижно скончалась жена, а он в этот же день делает предложение незнакомой девушке.

   – Он принял меня за Яну, – прошептала Аида, – наверное, это все объясняет.

   – Фото с тобой? Покажи, – потребовала я.

   Рашидова вытащила из сумки снимок.

   – Действительно заметное сходство, – отметила я, доставая телефон. – Алло, Раиса? Добрый день, беспокоит Васильева, отправляю вам снимок. Женщину на нем предположительно зовут Яна. Попробуйте выяснить, кто она такая и какое отношение имеет к Григорию Константиновичу Морозову.

   – Ты не одна? – догадалась Емелина. – Хорошо, я попытаюсь. Послушай, наш последний разговор прервал приход Дегтярева, я не успела тебе сообщить, что Ольга, мать Елены Богатиковой, умерла. Она скончалась раньше дочери, у нее случился инфаркт. А вскоре на тот свет ушла и Елена. Извини, не получилось перезвонить, Александр Михайлович завалил меня работой, заставил…

   – Очень интересно, – перебила я Раису, – непременно выслушаю вас, но позднее. Сосредоточьтесь на поисках Яны.

   – Вы из полиции, – прошептала, снова переходя на «вы», Аида и шмыгнула носом. – Григорий Константинович… Значит, он… мне не стать супругой богатого человека… я окажусь на улице… без работы…

   – Он убил всех?

   – Точно не знаю, но думаю, да, – сказала я. – Наверное, Марго ищет для хозяина жертв и приводит их в дом. Раньше я думала, что Григорий Константинович сам занимается охотой, но после разговора с тобой поняла, что верная прислуга играет немалую роль в этой истории. Обрати внимание, супруги Григория, все как одна, были молоды, происходили из неблагополучных семей. Заботливых родителей, близких друзей, высшего образования у них не было. До встречи с женихом они не имели собственного жилья, счета в банке. Если такая девушка внезапно умрет, некому будет поднять шум.

   – Ужасно, – прошептала Аида.

   – Думаю, эта Яна много значила для Морозова, – продолжала я, – но она исчезла. Может, бросила его, навсегда уехала из России, не желает иметь с ним дела. Григорий же Константинович пытается ее заменить, создать новую Яну. Марго находит подходящую кандидатуру, уговаривает девушку слегка изменить внешность и подсовывает ее Морозову. Тот женится на красавице, но через некоторое время понимает: она лишь внешне похожа на ту единственную, душевно у очередной жены ничего общего с образцом нет. Небось Марго тщательно инструктирует несчастных, объясняет, что нужно делать, а чего нельзя. Тебе она посоветовала сказать о любви к барабульке и журналистике. Я уверена, что Яна обожала эту рыбу, имела литературный дар и носила голубое платье с серыми туфельками.

   Аида побледнела, а я продолжала:

   – Маньяк сначала считывает внешний вид. Сейчас он возбужден, полагает, что нашел Яну. Ты действительно на нее феноменально похожа. К гадалке не ходи, Морозов вскоре покинет Вилкино, переберется в другое место. Он так всегда делает, когда расписывается с новой супругой. Первое время вы будете счастливы. Надолго ли? Никто из твоих предшественниц не прожил с ним и двух лет. Дольше всех продержалась Наталья Брускова, которая, если я не ошибаюсь, имела статус госпожи Морозовой пятнадцать месяцев, а самый короткий брак, кажется, семь месяцев, у маньяка был с Валерией Охлопковой.

   – Жуть, – выдохнула Аида. – Жуть!

   – Ладно, допустим, вы поженились, – не утихала я. – Сначала все идет хорошо. Григорий тобой очарован. Но постепенно с его глаз съезжают очки с туманными стеклами, и приходит прозрение. Ты выдрессируешь себя, отрепетируешь жесты, будешь жестко контролировать свои слова, эмоции, но настанет ночь, и муж заметит: жена спит не в той позе… В его душе будут накапливаться сомнения, разочарования, обида, раздражение, гнев…

   – Кошмар, – передернулась Аида.

   – Его надо остановить, – решительно заявила я. – Однако ни одной улики против Морозова пока нет. Поэтому мне очень нужна твоя помощь. Сходи на свидание к Марго, запиши тайком все, что она скажет. Не сомневаюсь, дамочка будет детально инструктировать очередную жертву. Я потом передам диктофон полковнику, он занимается поимкой особо опасных преступников.

   – Нашли дуру! – подпрыгнула Рашидова. – Не собираюсь быть подсадной уткой, сегодня же убегу из Вилкина. И зачем только я татушку сделала…

   – А куда направишься? – поинтересовалась я.

   Аида приподняла брови.

   – Ну… в отель… недорогой… сниму комнату…

   – Давай поступим так. У нас в Ложкине есть небольшой уютный гостевой домик. Он стоит на значительном удалении от основного особняка, в лесу. В коттедже две спальни, гостиная, кухня-столовая, все удобства. Можешь жить там, сколько пожелаешь, – предложила я. – Тебе не придется платить даже за коммунальные услуги. Далее. Один из моих приятелей, Константин Бышевой, крупный бизнесмен, ищет помощницу. Костя женат, прекрасно воспитан, интеллигентен, он не из тех мужчин, что пристают к подчиненным. Работа очень интересная, будешь летать с Бышевым по всему миру, он иногда за неделю три-четыре страны меняет. Сегодня утром Костя звонил и спрашивал, не могу ли я порекомендовать ему секретаря, зарплата более чем достойная. Короче, я решу твои проблемы, а взамен прошу лишь сходить на встречу с Марго.

   – Вдруг они меня убьют? – прошептала Аида.

   – Исключено, – отрезала я, – маньяки не меняют почерк, поэтому их и ловят. Сейчас и Марго, и Григорий Константинович будут с тобой беспредельную нежны. Морозову хочется жениться на «Яне», желание избавиться от супруги у него возникает не сразу. Подумай! Если примешь мое предложение, получишь жилье, прекрасную работу и спасешь других женщин, которых Морозов непременно отправит на кладбище, если его не остановить.

   – У вас мобильный вибрирует, – подсказала Аида.

   Я взяла трубку и услышала возбужденный голос Раи:

   – Яна Максимовна Ковалева. Понимаешь, мы с тобой конкретно ступили. Помнишь, женившись на Ларисе Козловой, Григорий уехал с улицы Круглова?

   – Да, – согласилась я и, заметив, что Аида встала, спросила: – Ты куда?

   – В туалет, – ответила она.

   – Никуда, – удивилась Емелина, – сижу перед компьютером. Кстати, о ноутбуке…

   – Погоди, вопрос адресован не тебе, – пояснила я. – Аида, самое глупое, что ты можешь сделать, – это удрать. Марго знает твои имя, отчество, фамилию и адрес, она тебя вмиг найдет.

   – Я сумку на столе оставила, куда без нее деться, – пробормотала Рашидова. – Тошнит очень, желудок словно веревками скрутили… ой…

   Зажав рот рукой, она побежала к двери с табличкой «Уголок, где моют руки и не только».

   – С кем ты разговариваешь? – продолжала удивляться Емелина.

   – Подробности потом, я временно осталась одна, поэтому объясни быстро, при чем тут улица Круглова.

   – Мы не проверили, с кем Морозов жил там, – затрещала сорокой Раечка. – Я только сейчас сообразила: он перебирался из одних апартаментов в другие в связи с женитьбой, не хотел жить с новой бабой в старом интерьере.

   – Ничего интересного пока от тебя не услышала, – попыталась я притушить энтузиазм Раи.

   – Мы считали Ларису его первой женой, – не остановилась она. – И на фига ему тогда уезжать с улицы Круглова? Можно было привести Козлову в холостяцкую берлогу.

   – Козлова была не первой госпожой Морозовой? – сообразила я.

   – Молодец, – похвалила меня Емелина. – Хотя мы обе дуры, следовало раньше понять: если он сменил адрес, значит, до Ларисы у него была баба. И точно! В квартире на названной улице числилось двое жильцов – наш фигурант и Яна Максимовна Ковалева. Я стала копать глубже, выяснилось много интересного. Брак Морозов и Ковалева зарегистрировали за год до переезда в апартаменты на Круглова, а прежде они жили в трехкомнатной квартире, которую Григорий Константинович купил, заработав первые деньги. До обретения финансовой свободы наш мачо делил маленькую двушку со своей теткой. Та умерла раньше, чем племянник разбогател. Следишь за моими словами?

   – Да, сначала двухкомнатная квартира, потом трехкомнатная, женитьба на Яне и покупка шикарных апартаментов на Круглова, – повторила я. – Небось новоиспеченный супруг планировал рождение детей. Одному ему и скромной трешки хватало, а для семьи захотелось простора. К тому же и средства появились.

   – Яна Ковалева была журналисткой. Пришла брать у Морозова интервью, и более они не расставались, – продолжала Емелина. – Поженились через неделю после первой встречи.

   – Где ты раздобыла эту информацию? – изумилась я. – О таком в полицейских базах не пишут.

   – Из некролога, – вздохнув, пояснила Рая. – Ковалеву любили на работе. Надев обручальное колечко на палец, Яна не бросила службу, писала статьи в издание «Мир без границ», часто летала в командировки, ее заносило в весьма экзотические места. Однажды отправилась в Боливию, чтобы написать о затерянном племени, которое ведет первобытный образ жизни. Прибыв в город Ла-Пас, Яна и летевший с ней фотокорреспондент наняли маленький самолет частной авиакомпании и отправились на поиски дикарей. Все. Более их никто не видел. Что случилось с журналистами, пилотом и «Чесной», осталось загадкой. «Мир без границ» опубликовал большую статью. В ней описано, как Яна и Морозов полюбили друг друга, рассказано об их счастье, о таинственном исчезновении репортерши. Спустя несколько лет Григорий повел под венец Ларису. Понимаешь теперь, что происходит?

   – Морозов потерял любимую женщину, похоронить ее не мог и… – начала я.

   Но Раиса перебила:

   – Стресс оказался слишком сильным, у Морозова поехала крыша. Он думает, что Яна жива, женится на девушке, которую считает ею, затем понимает: это не она – и убивает супругу.

   Я увидела, как из туалета выходит бледная Аида, и быстро велела Рае:

   – Попробуй разузнать что-либо о Марго. Она работает в доме Морозова, ничего, кроме имени, я не знаю. – Затем отсоединилась и спросила у Рашидовой: – Заказать еще чаю?

   – Лучше кофе, желательно погорячей, – клацая зубами, попросила она. – Знобит меня сильно.

   Мы просидели в кафе еще полтора часа, опять перешли на свойский тон, и в конце концов Аида решилась:

   – Хорошо, я пойду на встречу с Марго. Но ты там тоже должна присутствовать.

   – При постороннем человеке она не станет откровенничать, – возразила я.

   – Одна я не отправлюсь, – уперлась Аида. – Точка!

   Долго искать укрытие не пришлось. Около беседки росла старая сосна, и за ее массивным стволом легко мог спрятаться даже толстяк Дегтярев. И мне не придется стоять – несколько мощных корней выпирает из земли, создав импровизированную лавочку. Я села на нее, посмотрела на небольшую дыру в земле, уходящую под хвойную красавицу, и стала ждать развития событий, предусмотрительно выключив мобильный. Без пяти десять послышались осторожные шаги, повеяло ароматом ландышей, потом в сгустившихся сумраках промелькнула тень, заскрипели ступеньки, раздалось покашливание. Я замерла. Вскоре я уловила шуршание, к беседке приближался еще один человек. Снова скрип ступенек.

   – Пришла! Молодец! – обрадовалась Марго.

   Я включила диктофон и положила его на один из корней.

   – Не знаю, правильно ли я поступила, – ответила Аида. – Все так странно и непонятно. Что происходит? Кто такая Яна? Григорий Константинович любил Илону? Почему он в день ее смерти сделал мне, впервые увидев, предложение?

   – Отвечу на все вопросы. Но давай сначала познакомимся. Меня зовут Маргарита Васильевна Настина. Я не домработница, не горничная, не экономка, а – куратор.

   – Кто? – изумилась Рашидова.

   – Сейчас растолкую, наберись терпения.

   И полился рассказ…

   Григорий Константинович рано потерял родителей. Его отец с матерью были художники, обожали повеселиться, вели богемный образ жизни, не имели постоянного заработка. Константин писал портреты, Светлана иллюстрировала книги. Если у них случались заказы, они были при деньгах. Но ни муж, ни жена не откладывали денег на черный день, не думали о будущем, жили сегодняшним днем, сразу тратили заработанное. Например, неделю гуляли, шиковали, потом на месяц, если не больше, затягивали пояса и, ожидая очередного клиента, ели пустые дешевые макароны и пили кипяток без сахара. Зачем таким людям ребенок? Морозовым не стоило обзаводиться потомством.

   Но у них родился сын, после появления которого на свет папа с мамой свой образ жизни не изменили. Младенца они повсюду таскали с собой, кормили его, когда заблагорассудится, не обращали внимания на его плач и совершенно не заморачивались по поводу режима. При этом Света считала себя идеальной матерью, обижалась на замечания сестры, учительницы математики Валентины Михайловны, упрекавшей безалаберную парочку в безответственном отношении к отпрыску.

   – Перестань нас пилить! – говорила художница. – Сын всегда при нас, под присмотром, мы не отдали его в ясли на попечение чужим людям.

   Удивительное дело, но Гриша, с пеленок вдыхавший густой сигаретный дым, никогда не гулявший в парке, получавший абы какую еду и засыпавший, когда ему заблагорассудится, рос здоровым. Ни аллергии, ни проблем с желудком, ни простудных или инфекционных заболеваний у него не было. И он оказался совершенно не капризен, мог часами тихо играть в кроватке.

   Став чуть старше, мальчик самостоятельно научился брать продукты из холодильника. Мать о его питании вообще не беспокоилась. Трехлетка съел шпроты из открытой неделю назад банки? Ну и что, она сама их с хлебом обожает. Пообедал крутым яйцом с майонезом? Прекрасно. Главное, ребенок сыт. Откусил прямо от батона колбасы? Слопал сырые сосиски? Ха-ха, ай да молодец сынишка, не растерялся.

   В пять лет Гриша сам уходил во двор гулять, благо семья жила не в центре, а потом, проголодавшись, прибегал домой. В семь мамаша отвела его в ближайшую школу. Она понятия не имела, что это учебное заведение считается одним из лучших в Москве и туда принимают лишь после тестирования, которое во времена детства Григория называли «проверкой способностей дошкольника». Представляете изумление матери, когда ее ребенок бойко читал и декламировал стихи какого-то неизвестного ей поэта. Ведя сына домой, Светлана спросила у него:

   – Кто показал тебе буквы?

   – Тетя Вера из нашего дома, – пояснил мальчик, – я к ней в гости хожу, мы книжки читаем.

   В первом классе выяснилось, что у Гриши феноменальная память, редкие математические способности, дар ясно и четко излагать свои мысли, а также недетское желание овладевать знаниями. Он живо стал любимцем учителей, которые прощали ему абсолютную невоспитанность. Ученик Морозов мог встать посреди урока и, не спросив разрешения, выйти из класса, не умел пользоваться вилкой, не имел при себе носового платка, не причесывался, редко мылся и носил мятую форму с грязной рубашкой.

   Через год Светлана и Константин отправились на очередную вечеринку. Хотели прихватить с собой сына, но он идти с родителями отказался, предпочел готовиться к предстоящей контрольной. В квартире, где собралось много безалаберного пьяного народа, вспыхнул пожар. Старшие Морозовы надышались дымом и скончались. Опеку над сиротой оформила Валентина Михайловна. Она переехала из своей коммуналки в двушку Морозовых, и для Гриши настала другая жизнь.

   Тетка его была старой девой. Она понимала, как надо правильно воспитывать детей, но поскольку своих не имела, жалости к ребятишкам не испытывала. Она принялась обтесывать племянника, резко закрутив гайки. Ясное дело, Гриша не желал слушаться, и тогда Валентина Михайловна стала его бить. Колотила она мальчика всем, что попадало под руку, приговаривая при этом:

   – Ради твоего блага стараюсь. Сделаю из тебя хорошего человека, достойного члена общества, не похожего на Светку-шалаву.

   В семнадцать лет Гриша получил аттестат и золотую медаль, но на выпускной бал тетка его не пустила, сказав:

   – Там будут пить и курить. Нечего развратничать, сиди дома. Эка невидаль, медаль! Нечем тут хвастаться, у тебя нет настоящих знаний, в вашей школе требования занижены.

   Юный Морозов молча проглотил обиду, сдал вступительные экзамены в вуз и ушел из дома. Сняв угол у пенсионерки, Гриша разгружал по ночам вагоны, мыл трамваи, разносил перед занятиями почту, голодал, ходил в рванье, но не желал общаться с Валентиной Михайловной. А та один раз заявилась в институт, нажаловалась ректору на племянника, которого кормила, поила, учила, и потребовала, чтобы тому велели жить дома. Но руководитель вуза ответил:

   – Гриша отличный студент, никогда не пропускает лекций, у профессуры к нему претензий нет. И он уже совершеннолетний, я не имею права ему приказывать.

   Григорий вернулся в родительскую квартиру лишь после смерти тетки. А став успешным бизнесменом, перебрался в другой дом – хотел начать жизнь с чистого листа, не вспоминая ни родителей, ни Валентину Михайловну.

   Все мысли Морозова были заняты работой, женщин рядом с ним не было. Хотя симпатичный молодой человек вызывал активный интерес у представительниц слабого пола. Григорию тоже иногда нравилась какая-нибудь девушка, он приглашал ее на свидание. Вот только через пятнадцать минут после того, как они устраивались в кафе, спутница напоминала ему либо мать, либо Валентину Михайловну. От одной пахло духами, которыми пользовалась Светлана, другая морщила нос, как родительница, третья поправляла очки жестом Валентины Михайловны. А четвертая весело восклицала:

   – Обожаю эклеры с шоколадным кремом!

   Гришу немедленно затошнило – именно эти пирожные предпочитала тетка-учительница.

   Морозов вежливо провожал красавиц домой и более с ними видеться не желал.

   Так продолжалось довольно долго, пока в кабинете Григория Константиновича не появилась Яна Ковалева.

   Чем не особенно красивая девушка тронула сердце бизнесмена средних лет? Нет ответа на сей вопрос. Это была любовь с первого взгляда. Пока корреспондентка шла от двери к креслу, Григорий успел мысленно сделать ей предложение и сыграть свадьбу. Вот позвать журналистку на обед он собрался не сразу, боялся, что при первой – личной, не рабочей – встрече он разочаруется, поэтому долго занудничал с интервью, правил его, не желал визировать. Но в конце концов пригласил Яну… в кино. Больше они не расставались. В Ковалевой Морозова устраивало абсолютно все. Они расписались в загсе и были счастливы.

   Когда жена пропала, Григорий Константинович проявил удивительное хладнокровие. Он моментально вылетел в Боливию, заплатил кучу денег местной полиции, частным детективам, сам пытался искать Яну, но ничего не добился. Морозов вернулся домой, достал из сейфа пистолет и направил дуло себе в сердце.

   Трудно поверить в подобное, но он не умер. Полиция, которую вызвали бдительные соседи, услышавшие звук выстрела, взломала дверь, обнаружила хозяина в луже крови и отправила его в больницу. Хирург, к которому попал раненый, увидел, что пуля наткнулась на ребро, изменила траекторию и вышла наружу, не затронув ни один жизненно важный орган. И, конечно, опытный врач сразу сообразил, что перед ним не жертва грабителей или бандитов, а самоубийца. В палату к Морозову пригласили психолога.

   Через какое-то время покинув клинику, Григорий уже сам обратился к психотерапевту. Нашел одного из лучших специалистов, владельца крупного центра помощи тем, кто очутился в кризисной ситуации, и начал регулярно посещать тренинги. Однако легче ему не стало. После курса занятий вдовец месяц, другой, третий вел привычный образ жизни, депрессия вроде отступала, окружающий мир более не виделся в черных тонах, появлялась надежда на возвращение Яны. Но потом вдруг Морозов просыпался ночью от удушья, видел пустую половину кровати, ощущал ужас и слышал шепот в ушах: «Больше ничего хорошего с тобой не случится, впереди старость, болезни, тоска, смерть. Лучше сейчас уйти из жизни, чем ждать неотвратимой кончины».

   Вкрадчивый голос был настойчив, Григорий Константинович терял самообладание, начинал плакать, швырял на пол посуду, рвал одежду. Один раз он помчался в ванную, бритвой порезал руку, увидел кровь и словно протрезвел. На следующий день Морозов в отчаянии поспешил к своему психотерапевту и, рассказав о произошедшем, спросил:

   – Может, я схожу с ума? Не собирался лишать себя жизни, не пойму, как такое получилось.

   – У вас посттравматический синдром, – объяснил специалист. – Он может проявиться не сразу, а спустя месяцы, даже годы после тяжелого переживания. Я советую вам взять куратора.

   – Это кто такой? – не понял Морозов.

   – Хороший друг, – пояснил владелец центра. – Он живет у вас в доме, всегда находится рядом, его можно и даже нужно разбудить среди ночи и рассказать о желании совершить суицид. Куратор всегда найдет правильные слова, чтобы стабилизировать ваше состояние и настроение. На мой взгляд, иметь рядом понимающего, сочувствующего человека намного лучше и полезнее для здоровья, чем пить горстями антидепрессанты. В России кураторство не развито, таких специалистов почти нет, а вот в Америке они востребованы, помогают наркоманам, алкоголикам без срывов пройти период реабилитации, занимаются трудными подростками, людьми с серьезными душевными проблемами. Если примете мой совет, могу познакомить вас с Маргаритой Васильевной Настиной. В России она лучшая на своем поле. Но сразу предупрежу: ее услуги не из дешевых.

   – О деньгах не беспокойтесь, – отмахнулся Григорий Константинович. – Уверены в успехе? Если я приглашу куратора, перестану слышать по ночам голос?

   – Со временем проблема должна исчезнуть, – осторожно ответил хозяин медцентра. – Попробуйте пообщаться с Настиной. Все, кто ее нанимал, благополучно выбрались из омута.

   Вот так в доме Морозова появилась Марго.

   Ну, например, капли для носа. На их упаковках написано: «Используйте не более пяти дней». И если вы откладываете флакончик по истечении указанного срока, то ничего неприятного с вами не случится. Но некоторые люди продолжают их употреблять неделю, вторую, третью… А насморк не проходит, вам делается все хуже. Почему? Препарат теперь провоцирует заложенность носа. Немедленно выкиньте эти капли! Немного помучаетесь с затрудненным дыханием, а потом забудете о проблеме. Продолжите ими пользоваться? Не расстаться вам с ними годами.

   То же самое происходит и с болеутоляющими таблетками. Постоянно глотаете пилюли, а голова раскалывается на части? Скорей всего, боль вызывает само лекарство.

   Впрочем, думаю, большинство людей знает об этой проблеме и, купив в аптеке препарат, не станет им злоупотреблять. Но вот о чем мало кому известно, так это о зависимости пациента от психолога. На общение с душеведом подсаживаются, как на наркотик.

   Не секрет, что клиентами психотерапевта становятся люди особого душевного склада. Не стоит считать их слабаками, не способными без посторонней помощи навести порядок в собственном внутреннем мире. Нет, очень часто это успешные, реализовавшиеся, хорошо зарабатывающие мужчины и женщины. Взбираясь на вершину финансового благополучия, они растеряли настоящих друзей, задавили своей чудовищной работоспособностью и желанием во что бы то ни стало добиться успеха членов семьи, и теперь им некому пожаловаться, не с кем посоветоваться. А человек, как собака, стайное животное, ему требуется тот, кто в нужную минуту подставит плечо, скажет слова поддержки, утешит. Поверьте, это необходимо всем, от президента до распоследнего бомжа, но совсем не каждый имеет такого друга. Осознав, что он один во всем мире, человек пытается справиться с тоской, часто терпит неудачу и обращается к психотерапевту, и вот тут может сработать правило капель от насморка. Один сеанс, второй, третий, десятый… двадцатый… Вы привыкаете к внимательному душеведу, он превращается в лучшего друга, без которого шагу не ступить.

   Я знаю нескольких очень успешных мужчин, владеющих крупным бизнесом. В офисе это жесткие дельцы, за секунду принимающие правильное решение, в частной же жизни они полностью зависят от своего психоаналитика, без совета с ним боятся даже хлеб купить.

   Одни специалисты, заполучив такого клиента, радостно потирают руки – сеансы стоят дорого, а чем их больше, тем выше доход. Другие, заметив признаки зависимости пациента, жестко обрывают контакт. Марго была из третьей категории. Через год она поняла, что стала для Григория Константиновича костылем, и начала аккуратно снижать градус общения с подопечным. Прежде всего сказала, что хочет поехать на неделю в отпуск.

   Когда через семь дней Марго вернулась, Морозов пребывал в ужасном состоянии. Он бросился к ней и рассказал, что, как только она улетела, голос, нашептывавший ему всякие гадости, вернулся.

   – Пока ты тут, он молчит. Никогда больше не бросай меня! – умолял Григорий. – Не смогу быть один!

   Марго поняла, что пациента оставлять нельзя, но и возникшую зависимость надо разорвать. Как? Да очень просто: клиенту нужно найти жену, завести семью. Вот только Григорий не замечал женщин. Настина посоветовала ему походить по вечеринкам. Он согласился, стал исправно посещать тусовки, но ни одна из красавиц, фланировавших по залам, не произвела на него впечатления.

   Как-то раз вернувшись после очередной гулянки, Морозов с тоской сказал Марго:

   – Скопище избалованных богатыми родителями или бывшими мужьями дур вызывает у меня тошноту. Бабенки мнят себя королевами, полагают, что они – дорогой подарок. Им не нужны ни искренняя любовь, ни общение, они думают исключительно о том, чтобы поразить окружающих драгоценностями, машинами и статусом в обществе. Смешно и противно. Ни одной из этих обезьян не приходит в голову, что нормальному мужчине хочется заботиться о женщине, она должна быть слабее своего партнера.

   Марго поняла, что нужно сменить тактику, и предложила подопечному:

   – Почему бы тебе не организовать конкурс красоты среди покупательниц твоих магазинов?

   – Отличная идея! – загорелся бизнесмен.

   Настина усмехнулась про себя. Уж она присмотрит, чтобы в финал состязания вышли симпатичные девушки, в основном из провинции, не имеющие ни малейшего отношения к так называемому светскому обществу.

   Григорий Константинович увлекся мероприятием, с удовольствием принимал в нем участие. Было понятно, что общение с простыми, не избалованными молодыми женщинами ему нравится. И в магазинах Морозова изрядно возросли продажи. Но! Марго снова просчиталась, он не обратил особого внимания ни на одну из трех победительниц. Григорию была нужна исключительно Яна.

   Душевное состояние его ухудшалось, а тут еще, как назло, случилась неприятность. Григория Константиновича неожиданно попросили приехать в отделение полиции и там спросили:

   – Где вы находились сегодня ночью?

   – Дома, – удивился он.

   – Может это кто-нибудь подтвердить? – продолжил следователь.

   – Многие, – пожал плечами Морозов. – В квартире, например, проживают еще Маргарита Настина, домработница, охранник. А в чем дело?

   Полицейский положил на стол пластиковую карту.

   – Узнаете?

   – Да, – подтвердил Григорий, – похоже, это одна из моих кредиток.

   – Похоже? – повторил дознаватель. – Вы не уверены, что она ваша? На ней есть фамилия и имя.

   Морозов спокойно ответил:

   – Я имею не одну карту. Четыре лежат у меня в портмоне, одна у Марго, две у домработницы и шофера. Прислуга ездит за продуктами, оплачивает коммунальные расходы, водитель следит за машиной. Все средства оформлены на мое имя, у обслуживающего персонала доверенности на их использование. А что случилось?

   Следователь положил на стол фото.

   – Сегодня ночью, где-то от двух до четырех часов, была изнасилована и убита Оксана Петрова. Под ее телом обнаружили вашу пластиковую карту.

   – Сделайте одолжение, уберите снимок, не могу на него смотреть, – попросил Морозов. – И, пожалуйста, принесите воды, голова закружилась.

   – Вы не хотите позвонить своему адвокату? – поинтересовался полицейский, ставя перед ним одноразовый стаканчик.

   – Зачем? – пожал плечами Григорий Константинович. – Я не нападаю на женщин. Поговорите с моими служащими. Но я абсолютно уверен, что никто из них не мог совершить столь омерзительное преступление. Вероятно, Володя или Наташа просто потеряли кошелек. А я ночью спал. В доме, где я живу, есть консьерж, в подъезде висят камеры, на парковке круглосуточно дежурит охрана, и там тоже ведется видеонаблюдение. Легко доказать, что я не покидал квартиру после того, как в десять вечера вернулся из офиса.

   – Шофер сейчас с вами? Вас не затруднит подождать в коридоре, пока мы с ним побеседуем? – спросил следователь.

   – Если не долго, то посижу, – неконфликтно согласился бизнесмен.

   Григорий Константинович устроился на продавленном диване невдалеке от кабинета и пересказал Марго разговор.

   – Неприятная история, – поморщилась она. – Но на тебе произошедшее никак не отразится. Думаю, водитель Володя забыл карточку на кассе, он уже пару раз косячил таким образом. Правда, его всегда останавливали и возвращали кредитку. Пойду, принесу тебе бутылку воды из автомата.

   Психолог отошла. Вдруг раздался крик:

   – Это он убил Оксаночку!

   Марго обернулась и увидела двух женщин. Одна, постарше, вцепилась в Григория Константиновича, вторая, молодая, пыталась оттащить свою спутницу от него.

   Куратор кинулась на помощь подопечному. Откуда ни возьмись в коридоре столпились любопытные, а вот полицейских не было видно. Слава богу, появился Володя. Он оттолкнул тетку и заорал:

   – Эй вы, полицаи! Чего попрятались, как тараканы? Тут у вас на людей нападают!

   И только тогда рядом возникли парни в форме, а из своего кабинета выглянул следователь.

   Рыдающих женщин увели, дознаватель, глядя на расцарапанное лицо Григория Константиновича, сказал:

   – Можете написать заявление о нанесении незначительного ущерба вашему здоровью. Но лучше пожалейте нападавшую. Она дальняя родственница Петровой, заменила девушке мать. Наверное, услышала, что в отделении находится мужчина, которого допрашивают в связи с гибелью Оксаны, и потеряла над собой контроль.

   – Хороши порядки в вашем отделении! – возмутилась Марго. – Я считала, что сотрудники МВД, как врачи, обязаны тщательно хранить служебную тайну, а тут, как на деревенской завалинке, – сидим, семечки грызем, сплетничаем… Григорий Константинович напишет жалобу, но не на несчастную, обезумевшую от горя, а на тех, кто призван следить за порядком в этой лавочке. Пошли, Гриша, нам тут больше делать нечего.

   По пути домой шофер пробормотал:

   – Не знаю, где оставил карту. Может, в супермаркете «Синие паруса»? Вчера вечером как раз там покупал продукты.

   – Тебя в этом магазине прекрасно знают, сразу бы вернули кредитку, – возразила Настина. – Помнишь, на какой кассе расплачивался?

   Владимир кивнул.

   – Давайте заедем в магазин, – предложила Марго.

   Девушка, пробивавшая чеки, увидев Морозова с сопровождающими, испугалась. Услышав вопрос Марго, залепетала:

   – Володю вижу здесь часто. Два раза он кредитку оставлял, но я всегда его окликала. Наверное, он обронил ее, когда покупки в пакеты запихивал. Можно попросить у охраны запись посмотреть, у нас повсюду камеры висят.

   Секьюрити любезно разрешили бизнесмену посидеть у монитора. Вот только ничего интересного Григорий, Марго и Владимир не заметили. За шофером в очереди стояла молодая женщина с тремя детьми, смахивающими на вертлявых обезьянок, за ними старушка, выложившая на ленту скромные покупки. Ни многодетная мать, ни бабуля не походили на воров. Да они и не приближались к Владимиру. Вопрос, где шофер посеял кредитку, так и остался открытым.

   Григорий Константинович заказал в банке другую карточку и хотел побыстрее забыть неприятную историю. Но не тут-то было.

   «Если ты богат и знаменит, то закон для тебя не писан. Зарабатывающий продажей некачественной косметики господин Морозов недавно был допрошен по подозрению в изнасиловании и убийстве Оксаны Петровой. Под телом несчастной нашли его кредитную карту, но даже эта улика не смутила полицию. Убийца ловко выкрутился, сообщив, что карточка, на которой выбито его имя, на самом деле принадлежит… водителю. А следователь поверил Морозову. Интересно, почему полицейский не усомнился в словах Григория Константиновича? Может, борцу с преступностью надоело жить в коммуналке? Хотел бы я работать шофером у доброго парня, который даст мне свою платиновую карту и скажет: «Трать деньги, не стесняйся». Вот какие у нас олигархи! Относятся к прислуге, как к родным детям. Есть ли в России справедливость? Может быть. Но точно не для Оксаны Петровой».

   Марго возмутилась, связалась с секретарем Морозова, тот немедленно позвонил в редакцию издания. Журналистов вынудили опубликовать опровержение. Но папарацци неохотно признаются в своих ошибках, информацию о том, что Григория Константиновича оклеветали, напечатали на одной из последних страниц самым мелким шрифтом. Сообщение почти никто не заметил, а клевету прочли все.

   Конечно, ситуация была неприятной, на Морозова начали коситься соседи. Но Марго полагала, что успешный бизнесмен давно привык к комьям грязи, которые швыряют в него завистники и конкуренты, поэтому не должен остро реагировать на случившееся. Наверняка же понимает: любая сенсация живет максимум неделю, потом какой-нибудь депутат сядет пьяным за руль или известная в России певичка затеет развод с мужем-спортсменом, и стая воронья перелетит на другой забор. Одним словом, состояние Морозова опасений у Настиной не вызывало. Да, он разозлился на папарацци, но гнев в данном случае являлся положительной эмоцией, сжигал негатив.

   Но спустя неделю, когда у газет уже появились новые герои для скандальных репортажей, Марго услышала ночью шум из ванной, пошла туда и обнаружила Григория Константиновича… с бритвой в руке.

   Она отняла у него лезвие и проговорила с ним до утра. Морозов признался, что полностью выбит из колеи произошедшим. Его, мол, все ненавидят, а после того как умерла Яна, рядом нет ни одного друга. Да, пока с ним находится Марго, но в конце концов она уйдет к другому клиенту. И что останется делать ему, Григорию? Его все покидают, никому он не нужен.

   Марго заверила подопечного, что не собирается дезертировать, а сама поняла: необходимо действовать быстро и решительно. Морозову нужна Яна? Он ее получит.

   Через два месяца куратор подстроила встречу Григория Константиновича с Илоной. Перед тем как устроить «случайное» свидание, Марго как следует поработала с девушкой – отвела ее в салон для корректировки цвета волос и прически, отдала в руки тату-мастера, сделавшего родинку. А еще объяснила:

   – Морозова точно зацепит твое внешнее сходство с Яной, и тебе придется первое время старательно изображать ее. Не волнуйся, я всегда буду рядом, выручу тебя в трудной ситуации, подскажу, как себя вести. Потом станем потихоньку менять твое поведение, приучать мужа к мысли, что вторая жена так же понимает его, ценит и любит, как первая. Но она не Яна. Григорию просто повезло встретить женщину, напоминающую ту, которой он лишился. Новая любовь вырастет из воспоминаний о Ковалевой. Со временем и ты, оценив щедрый, добрый характер супруга, начнешь испытывать к нему нежные чувства.

   Марго казалось, что она правильно подобрала «близнеца» Яны. Илона родилась в бедной семье, мечтала о хорошей жизни, была не злой, не жадной, симпатичной и не очень умной, управляемой. Психолог предполагала поработать с год кукловодом, добиться привыкания Григория к Илоне, а потом оставить его наедине с женой. Однако ее расчет не оправдался.

   Нет, первое время Илона очень старалась, послушно следовала советам Настиной. Она понравилась Морозову, стала его супругой. Пара перебралась в Вилкино. А вот тут девочка решила, что жизнь удалась, и стала демонстрировать свой подлинный характер и пещерную глупость. Как ни старалась Марго, ей не удалось удержать Илону от идиотских поступков и укоротить ее язык. Григорий Константинович, первое время околдованный внешностью девушки, считал, что в доме живет вторая Яна, и не замечал невероятной тупости жены. Потом пелена с глаз его медленно сползла, и он сказал Марго:

   – Мне кажется, что я воспитываю дочь, трудно считать Илону взрослой женщиной.

   – Перестань исполнять ее желания, – посоветовала Марго, – заставь пойти учиться в институт, ограничь в тратах. Илона и впрямь походит на капризную двенадцатилетку. Зачем ты поддался на ее хныканье и сделал королевой весны? Жители поселка проголосовали за другую кандидатуру, а ты подкупил жюри бесплатной автомойкой.

   – Не велик расход, – улыбнулся Морозов. – Жена так радовалась, прямо прыгала от восторга. Приятно, когда человек испытывает такие эмоции. И понимаешь… как бы это получше объяснить… ну… э… возникли некие проблемы.

   – Ты ее больше не хочешь в постели, – догадалась психотерапевт, – а поэтому стал баловать еще сильнее.

   Подопечный смутился.

   – Неудобно как-то – молодая красивая женщина ждет ласки, а я удираю в кабинет со словами: «Извини, солнышко, надо документы посмотреть». Знаешь, раньше у нас с ней так не было.

   – Вы кто?

   – Даша Васильева. Но сейчас совершенно неважно, как меня зовут, – отмахнулась я. – Слышала вашу беседу с Аидой и хочу задать вам несколько вопросов.

   – Вы кто? – растерянно повторила Настина.

   – Лучше объясните, почему не сказали Аиде о Ларисе Козловой, Валерии Охлопковой, Ирине Грушиной и Наталье Брусковой, – налетела я на психолога.

   Она попятилась и уперлась спиной в один из столбов, поддерживающих крышу беседки.

   – Откуда вы знаете о них?

   Я плюхнулась на жесткий стул.

   – Меня радует, что вы не стали врать, будто никогда не слышали о безвременно ушедших из жизни женах Морозова. Может, теперь выложите нам всю правду? Покажете мемориал? Безутешный вдовец уже повесил там фотографию Илоны? Положил в витрину ее кольцо?

   Марго пришла в себя и села к столу.

   – Кто вам рассказал о зале памяти?

   – Так это правда? – побледнела Аида.

   – А ты думала, что я тебе наврала? – изумилась я.

   – Нет. Но она так хорошо объяснила… их не Григорий искал… не он… – начала заикаться Аида.

   – Кто вам рассказал о зале памяти? – попугаем повторила Настина.

   – Вас только это заинтересовало? – поморщилась я. – Какая разница, как я об этом узнала. Вы сейчас бессовестно лгали Аиде.

   Маргарита Васильевна потерла щеки ладонями.

   – Ни слова неправды здесь не прозвучало. Просто я не сообщила кое о чем. Да, Морозову удивительно не везет. Я с ним работаю давно. После той истории с вызовом в полицию я быстро нашла заместительницу Яны, но ею стала не Илона. Дело происходило в то время, когда Иля была еще маленькой девочкой. Ковалеву изображала Лариса. Прекрасная девушка, она отвечала всем моим требованиям: тяжелое детство, нет родственников, близких друзей. Такая не заведет речь об отсутствии любви к Морозову, ухватится за шанс изменить жизнь к лучшему, наизнанку вывернется, а сохранит брак.

   Мне стало любопытно.

   – И где вы нашли Козлову?

   – Там же, где и всех, – пожала плечами душевед, – в социальных сетях. В них огромное количество одиноких женщин. Они заводят странички, куда никто не заглядывает, выставляют фото, где всегда одни. Я познакомила Гришу с Ларой, пару месяцев контролировала ситуацию, потом поняла, что они справятся сами, и взяла другого клиента, наркомана, который слез с иглы и нуждался в кураторе на время реабилитации. Но, естественно, поддерживала связь с Морозовым и первой узнала, что у Ларисы случился инфаркт.

   – Вас не насторожила смерть молодой женщины? – налетела я на Марго.

   – Нет, – ответила та. – Болезнь сердца бывает и у совсем юных людей. Поймите правильно, мне жаль Лару, но она умерла. А мой подопечный снова впал в депрессию, следовало помочь ему.

   – И появилась Валерия, – кивнула я. – Которая через семь месяцев скончалась от инсульта. Но вы не успокоились, привели Григорию Константиновичу Ирину.

   – Не надо делать из меня монстра, – вздохнула Настина. – Я решила, что Морозову тотально не везет.

   – Он их убивал… – прошептала Аида.

   – Господи! Конечно, нет! – подскочила Маргарита Васильевна. – Григорий не способен даже муху обидеть!

   – Странно слышать такие слова о человеке, который с нуля раскрутил в России успешный бизнес, – хмыкнула я. – Полагаю, никого из наших, да и зарубежных, олигархов нельзя назвать белыми и пушистыми котятами. У всех в темном углу спрятано грязное бельишко.

   Марго прикрыла глаза.

   – Сейчас речь идет не о работе, а о личной жизни. Дарья, большинство тех, кто выглядит уверенными хозяевами мира, на самом деле ранимы, полны страхов, фобий. Но давайте не лезть в психологические дебри. Просто поверьте, Гриша дома и Григорий Константинович на работе – два разных человека. Гриша не способен жить без Яны. Лишившись даже той, кто ее замещает, он пытается совершить самоубийство. Утром и днем Морозов спокоен, но стоит ему одному лечь в кровать и заснуть, как вылезает чудовище. В районе часа ночи он просыпается, хватается за бритву, нож, любой острый предмет и пытается лишить жизни себя. Он не социопат, не психопат, у него другие проблемы. Я бы никогда не стала покрывать серийного убийцу. Смерть Ларисы я сочла несчастным случаем, кончина Валерии была… ну… вроде как опровержением поговорки про снаряд, который дважды в одну воронку не попадает.

   – А Ирина с Натальей? С ними как? – уже без прежней агрессии спросила я.

   Марго прижала руки к груди.

   – И Грушину, и Брускову перед тем, как знакомить их с Григорием, я отвела на обследование. Они были здоровы!

   – Тем не менее у первой оторвался тромб, а вторая погибла от аневризмы аорты, – протянула я.

   – Свертываемость крови могла нарушиться уже после похода в загс, – возразила Настина. – А с Наташей я допустила ошибку, не проверила ее голову на томографе. А аневризма потихоньку зрела в мозгу.

   – Думаю, Илону вы просветили насквозь, от макушки до пяток, – предположила я.

   – Конечно! – с жаром подтвердила психолог. – Ни малейших отклонений, идеальное здоровье. Но с Илоной иная ситуация. Эта девушка резко отличалась от других заместительниц Яны. Я спросила себя: «Ну почему Грише так патологически не везет?» И нашла ответ! Разыскивая очередную «Яну», я всегда обращала внимание на девушек с очень неблагополучным детством и прошлым, одиноких, без родственников и друзей. Понятно, почему я так поступала? Представим на секунду, что у Ларисы есть любящая мать. Дочка расскажет ей о моем предложении сыграть роль Ковалевой, и как отреагирует родительница?

   – Можете не объяснять очевидное, – остановила я собеседницу. – Вам требовались женщины, готовые на все ради личного благополучия и чтобы ими удавалось легко манипулировать.

   – И я подумала вот о чем, – продолжила Марго. – Что, если сытая, полная удовольствий и любви жизнь провоцирует развитие болезней?

   – Оригинально, – хмыкнула я. – Обычно-то наоборот: нищая, наполненная тяготами жизнь вызывает нелады со здоровьем.

   Настина побарабанила пальцами по столешнице.

   – Вы не поняли. Вспомните известный факт: во время Отечественной войны люди не болели ни гриппом, ни простудой, не страдали от сердечных болезней, даже аппендицит у них не воспалялся. А почему? Все силы народ бросил на Победу, некогда было хворать. А после разгрома фашизма последовал всплеск инфекций, участились инфаркты, инсульты. Произошло расслабление – и пожалуйста, вылезли болячки. Вполне вероятно, что Лариса, Валерия, Ирина и Наташа слишком много пережили ранее, а в браке с Морозовым постоянное напряжение спало, и вот вам инфаркт, инсульт, тромб, аневризма аорты. Я решила отыскать девушку моложе Яны из приличной, просто не очень обеспеченной семьи, сироту. У Илоны была хорошая, хотя и одинокая мама. Правда, обитали они в коммуналке, достатка никакого. Но, несмотря на нищету, девушка получила любовь полной мерой, значит, ей не пришлось с пеленок жить в стрессе, который провоцирует большие проблемы со здоровьем. Именно она и показалась мне чудесным вариантом. А что случилось потом, вы уже знаете. Лара, Лера, Ира и Наташа прекрасно жили с Григорием, они были умными, тонкими молодыми женщинами, хорошими хозяйками. Илона же оказалась глупой, у нее с Морозовым не получилось нормальной семьи, слишком эгоистична была девица. Может, в этом виновата ее молодость или избалованность? Короче, я ошиблась в выборе заместительницы Яны. Хотела как лучше, а получилось хуже.

   – Ага, несмотря на счастливое детство, девушка тоже скончалась от аневризмы, – напомнила я. – Неужели вы не подумали, что дело нечисто?

   – Нет, – растерялась Настина.

   – А зачем мемориал? – прошептала Аида. – Вы же постоянно подсовываете Григорию женщин, чтобы он думал: Яна жива. Глупо устраивать в доме поминальную комнату. Хозяин поймет, что супруга умерла.

   – А вот и нет, – оживилась психотерапевт, – все наоборот. Когда бедняжки внезапно уходили на тот свет, Гриша впадал в депрессию, говорил: «Яна всегда меня бросает». Я же отвечала: «Нет, посмотри, это ушла Лариса. Вот ее фото, кольцо. Она была прекрасным человеком, но теперь ты должен понять, что ошибался. Лара не Яна. Не переживай, она точно вернется». Потом я знакомила подопечного с новой невестой, советовала ему сменить квартиру и начать жизнь с чистого листа. Мемориал имел огромное психологическое значение. Заходя в зал, Григорий понимал: смерть забрала не Яну, а другую, его любимая скоро к нему придет. Ну подумайте, разве убийца устроит в своем доме выставку фотографий жертв? Да еще в таком месте, куда, в принципе, легко может попасть любой человек? Конечно, я не хотела, чтобы кто-нибудь из прислуги шарил в зале, сама там убирала. Горничным было сказано, что это кладовка, где хранятся вещи покойной тетки Григория, а он не желает, чтобы их видели посторонние. Но я иногда забываю запереть замок, не очень к тому же сложный, на окне нет решетки, у двери не висят камеры, и если некто поставит себе целью проникнуть в мемориал, он добьется успеха. Я изучала в институте криминальную психологию, поэтому знаю: серийные убийцы часто берут у жертв «сувениры». Но тщательно прячут их, не выставляют напоказ. А у Морозова музейная экспозиция. Он мог вклеить фото жен в альбом, положить кольца в коробочку, уложить все в сейф, вынимать украдкой. Зачем мемориал? К чему такой риск? Да именно потому, что Григорий Константинович не убийца, а человек с посттравматическим синдромом. Чтобы он не впал в депрессию, не думал о суициде, мы вешаем снимки, я объясняю: умерла не Яна. Ой, давайте не буду повторять уже сказанное… И вот еще что. Оформлять витрины помогает рабочий. Он давно служит у Морозова и не болтлив. Но все равно, разве маньяк допустит кого-то к своим сувенирам, а?

   Я вспомнила, как беспрепятственно вылезла в окно поминальной комнаты, и поняла – Марго говорит правду, Морозов не преступник, а просто псих.

   – Интересно, у кого из них сильнее съехала крыша, у куратора или у клиента? – жалобно протянула, глядя на меня, Аида.

   Я исподлобья посмотрела на Рашидову. И это спрашивает женщина, которая, зная о том, что все супруги Морозова в могиле, собралась за него замуж. Ладно, с мемориалом более или менее ясно, но у меня назрел новый вопрос:

   – Зачем понадобилось убирать из документов Григория Константиновича сведения о его женитьбах?

   Марго оперлась ладонями о стол.

   – Понимаю, к чему вы клоните. Пожалуйста, поверьте, мой подопечный очень несчастный человек, у него незаживающая душевная рана. Ну сколько можно повторять? Морозов не способен на убийство вообще. Он каждый раз полагал, что живет с Яной, и никогда не причинил бы ей вреда.

   – Вот бредятина… – прошептала Аида. – И чего, мужик не видит, что баба другая?

   – Видит, но отказывается это осознавать, – пояснила куратор. – А документы не имеют отношения к истории с Ковалевой. Григорий Константинович торгует косметикой, конкуренция в его бизнесе колоссальная, надо постоянно что-то придумывать, чтобы удержаться на плаву. Один из способов оставаться в лидерах – это заключить контракт на эксклюзивную поставку. Вот, например, фирма «Морго». Она хорошо известна, но представлена только в магазинах Морозова, более нигде в России ее пудру-румяна-кремы вы не купите.

   – Ну да, как и «Vivalin cosmetiklove», – решила я на всякий случай прощупать обстановку.

   – Это что такое? – удивилась Марго.

   – Хорошая косметика, делается на заводе в местечке Новая Табаско, – ответила я.

   – А-а-а… – протянула куратор. – Наслышана о Егоре Фомиче. Странный человек – объявил себя царем, пропагандирует какие-то шаманские средства, на магазине в поселке Вилкино висит его объявление про открытие в Табаско прекрасной аптеки. Я туда ради интереса съездила. Ерунда! Никаких нормальных лекарств! Пискунов боится традиционной медицины. Но ведь инфарктнику или онкологическому больному не станет легче от чая из малины. У самозваного монарха, похоже, большие психологические проблемы.

   – Сейчас у тебя весь сон пропадет, – пообещала я и вошла в прихожую.

   – Приятно услышать эти слова, когда уже влез в пижаму, – пробурчал приятель.

   Я, не обращая внимания на его ворчание, вихрем влетела в гостиную, увидела на столе айпад, кучу бумаг и спросила:

   – Осваиваешь технику?

   – Ну, так… – вдруг смутился Дегтярев.

   И тут из планшетника полились характерные квакающие звуки.

   – Ты уже и скайпом обзавелся? – удивилась я.

   Александр Михайлович покраснел.

   – Погоди минуту. Куда тут ткнуть надо? Забыл.

   – Сюда, – подсказала я, нажимая пальцем на клавишу.

   – Я нашла, как открыть сундук! – закричала появившаяся на экране растрепанная девушка. – Надо взять в сарае зеленый кристалл, поместить его в гнездо вороны… Ой, это не полковник.

   – Верно, – рассмеялась я. – Очень надеюсь, что не похожа на Дегтярева, да и по характеру не хочу быть такой, как он.

   – Отойди, – прошипел Александр Михайлович, отпихивая меня в сторону. – Катенька, спасибо, позвоню позднее.

   Айпад икнул, изображение исчезло.

   – Сундук, кристалл, гнездо вороны… – повторила я. – Игрушкой забавляешься? Скачал бродилку? А кто у нас Катенька? Нет, не отвечай, сама догадаюсь. Это та самая противная девчонка, которая заменяет Геннадия?

   – Что плохого в играх? – взвился полковник. – И вовсе я не забавляюсь. У меня новое дело, оно связано с геймерами.

   – Ага, – кивнула я.

   – Занят исключительно рабочими вопросами.

   – Понятно.

   – Разве я похож на глупого мальчишку?

   – Определенно нет.

   – Не увлекаюсь всякой ерундой.

   – Естественно, – ухмыльнулась я и постучала пальцем по экрану. – Ого! Сколько их тут! Раз, два, три, четыре… «Зомби нападают», «Детектив из Вила», «Расследование Неда», «Поиски жертвы»… Бегал в торговый центр к приветливой продавщице или научился скачивать игрушки из Интернета?

   Дегтярев выхватил у меня планшетник.

   – Очень неприлично залезать в чужой девайс.

   Я обомлела. Девайс? Полковник быстро превращается в продвинутого юзера. Еще совсем недавно он обзывал смайлики сникерсами, вместо «гаджет» говорил «гадина», а теперь выучил кучу новых слов, например «геймер». Напомнить ему, как он опустил в торговом центре монитор на клавиатуру?

   – У меня к баловству исключительно служебный интерес, – повторил Александр Михайлович, – некогда ерундой заниматься. А какова цель твоего визита? Изучить мой айпад или что другое?

   Я опустилась в кресло и выложила всю историю про Морозова.

   Думаю, не стоит повторять все слова, которыми Дегтярев стал фонтанировать, узнав, что мы с Раечкой открыли охоту на серийного убийцу. Выговорившись, полковник мрачно приказал:

   – Ступай домой, а завтра в два часа дня жду тебя в своем кабинете.

   – Дай честное слово, что поможешь Рае начать карьеру профайлера! – потребовала я. – Она не может вечно сидеть в приемной. Маленькая дочка твоего покойного друга давно выросла, получила прекрасное образование, скоро защитит диссертацию, а ты до сих пор заставляешь ее исключительно кофе подавать. Ты не даешь Рае развиваться!

   – Завтра в четырнадцать ноль-ноль, – прошипел толстяк.

   Я вышла на улицу, сделала пару шагов, услышала тихое покашливание, обернулась и увидела двух местных охранников, Виктора и Юрия.

   – Добрый вечер, – хором сказали парни.

   – Скорей уж ночь, – улыбнулась я. – А вы теперь в одной смене? Вроде раньше по очереди работали.

   – Всех сейчас в поселок вызвали, – пояснил Юра, – из постели вытащили.

   – Что случилось? – насторожилась я.

   – У Голиковых ребенок пропал, – ввел меня в курс дела Витя. – Ушел и не вернулся.

   – За воротами он точно оказаться не мог, – подключился к разговору Юра. – Вот теперь ходим, под все травинки заглядываем.

   – Погодите, я знаю Аню и Сергея, они совсем недавно поселились через дорогу от нас. Их сынишке Максиму еще года нет, он не умеет пока ходить, – удивилась я. – И сейчас совсем поздно, как малыш мог покинуть спальню?

   – Уполз, наверное, – хмыкнул Витя. – У меня дочка очень ловко на четвереньках передвигалась. Теща ее на одеяло в саду положит, отлучится на пару минут, вернется, а Нюся уже на участке соседей.

   – Я тебе как отец троих детей скажу: не оставляй ребятенка без присмотра. А теще вломи, чтобы от внучки на пару минут, которые у нее небось на полчаса растянулись, не отходила, – вступил в разговор Юрий. – У нас похожий случай был. Приходим с женой домой, смотрим, у Мишки синяк во весь лоб. Теща дорогая соловьем заливается: «Ой, не понимаю, как это вышло! Отвернулась, а он за калитку удрал, упал». Я тогда сурово сказал: «Ступайте, Валентина Ивановна, вон. Больше вам с внуком сидеть не разрешу. Доверие потеряли». Жена в истерику, а я ее встряхнул, спросил: «Хочешь, чтобы Мишку машина сбила? Пока твоя мать сериал смотрела, мальчишка на дорогу выбрался. Все, сама теперь с ним занимайся, с работы увольняйся». Голиковы не знают, куда их Макс усвистел. А почему? Нянька ихняя в отпуск уехала, мать с ребенком почти не знакома, у нее дел полно – то в фитнес съездить, то по магазинам пошляться. Мне горничная Голиковых рассказала, что Макс последнюю неделю днем хнычет, а ночью вообще не спит, кричит, требует любимую няню. Так Анна чего удумала! Вечером, когда ей ребячий вопль надоедает, стелит на террасе плед, кладет туда пацанчика, игрушек ему навалит, а сама в дом, телик зырить. Еще и дверь на веранду закроет, чтобы детский крик кайфовать не мешал. Макс поорет, устанет и заснет, на воздухе-то дети всегда кемарят, тогда мать его в кровать укладывает. Такой мамаше надо руки оборвать! Извините, резко высказался. Пошли, Витек.

   – Надеюсь, вы скоро найдете малыша, – пробормотала я и поспешила домой.

   Экономная Анфиса, укладываясь спать, выключила свет на участке, не оставила гореть даже лампочку при входе. А вот входную дверь она, зная, что я побежала к Дегтяреву, не заперла. И даже не захлопнула как следует. Конечно, в Ложкине спокойно, но хорошо бы прикрывать дверь, в особенности когда большая часть обитателей дома видит пятый сон.

   Я вошла в холл, зажгла люстру и удивилась. Роза, Киса, Афина и Мафи стоят кружком, не обращая ни малейшего внимания на меня, а Гектор сидит на вешалке и тоже рассматривает нечто, привлекшее внимание собак.

   – Эй! – окликнула я зверье.

   Роза обернулась и тут же снова уставилась в прежнюю точку. Гектор повернул голову и четко произнес:

   – Офигеть.

   Я сделала пару шагов и поняла, почему собаки и ворон впали в глубочайшее изумление. На кафельной плитке, в окружении двух женских, совершенно точно не принадлежащих никому из тех, кто живет в доме, рваных резиновых сапог, грязного чужого портфеля, пары тряпок и потрепанного веника сидел мальчик в голубых ползунках и кофточке, украшенной принтами в виде разноцветных машинок. Он абсолютно не испугался животных и сосредоточенно пытался вытащить из пасти Кисы зубы, мопсиха покорно стояла и лишь вздыхала, когда крошка дергал ее за клыки и язык.

   Я схватила младенца.

   – Ты, наверное, Макс? Как ты сюда попал?

   Отличные вопросы, в особенности если учесть, что мальчишечка не умеет разговаривать. И не следует гадать, как он очутился в нашем доме, надо срочно отнести храброго путешественника родителям.

   Я прижала крошку к груди и рванула к Голиковым.

   Когда Аня и Сережа перестали целовать сыночка, я пробормотала:

   – Спокойной ночи. – И отступила к двери.

   – Дашенька, давайте мы вас хоть чаем угостим, – захлопотал Сергей.

   Я попыталась отказаться от любезного предложения.

   – Ночь на дворе, наверное, вы спать хотите.

   – Так перенервничали, что ни в одном глазу сна нет, – признался Сергей, включая чайник. – Как Макс к вам добрался?

   – Судя по его грязным ползункам, просто приполз, – засмеялась я. – Вот негодник!

   – Нет, коленки у него чистые, и локотки тоже, – недоумевала Аня. – Зато на спине разводы, и такое ощущение, что сзади одежду жевали. Похоже, Максюша передвигался именно на спине.

   Интересную беседу прервал телефонный звонок, хозяйка схватила трубку.

   – Вы из-за нас не спите? Нашелся Максик! Живой, здоровый! Представляете, он у соседки в доме обнаружился…

   Аня неожиданно замолчала, потом протянула мужу трубку.

   – Сережа, она плачет!

   – Да и понятно почему, – сказал муж, отнял у нее мобильный и пошел в коридор.

   Аня проводила супруга глазами.

   – Вот горе-то! Ну, ничего, Сережа сейчас ее уболтает, он прекрасный психолог, правда, работает с детьми, но и Гарибальди сможет утешить.

   У меня вырвался вопрос:

   – А что случилось у Алевтины Валерьевны? Может, ей нужна помощь?

   Я кивнула.

   – Да, мы вместе участвовали в репетициях самодеятельного спектакля. Очень милая пожилая дама.

   – Потрясающая! – воскликнула Голикова. – И даже сейчас, несмотря на все испытания, красавица. А уж раньше… Вот, смотрите.

   Аня взяла с этажерки толстый альбом, полистала его и показала мне цветной снимок.

   – Узнаете?

   Я принялась разглядывать фото. В центре определенно Гарибальди. Аня права, Алевтина Валерьевна была на редкость хороша собой. И модно оделась. На фотографии она в нежно-голубом платье с розовым поясом, в тон ремешку лаковые туфельки, на указательном пальце левой руки кольцо оригинального дизайна – большой ярко-синий кристалл в центре, вокруг него ромашки из бело-желтых камней. Врач сидела в кресле, на ручке пристроилась белокурая девочка лет четырнадцати, державшая плюшевого мишку. Чуть правее, на маленькой скамеечке, сгорбилась девушка, тоже со светлыми локонами, наверное, десятиклассница. За невысокой спинкой кресла видна молодая женщина. Черты ее лица размыты, сколько ей лет, непонятно.

   – Узнаете? – повторила Аня.

   – Только Алевтину Валерьевну, – улыбнулась я.

   Голикова показала на девочку с медведем.

   – Это я. Моя мама дружила с Гарибальди. Раньше, до того, как Таня задумала дом в Вилкине купить, мы жили на одной лестничной клетке. Танюша сейчас крутая бизнесвумен, у нее фитнес-центр. А моя мамочка отговаривала ее дело начинать, убеждала: «Ерунда тебе в голову пришла, народ ленив, никто в твой клуб не пойдет. Сейчас продашь трешку, которая тебе в наследство досталась, пустишь деньги по ветру».

   – Какая Таня? – перебила я.

   – Макарова, – пояснила Анечка, показывая на женщину за креслом. – Она выучилась на дантиста, замуж вышла, фамилию поменяла, развелась и осталась по бывшему супругу Федоровой. А на скамеечке несчастная Оксана Петрова.

   – Таня Федорова? – переспросила я. – Стоматолог по профессии?

   – Да, да, – закивала Голикова. – Сейчас у нее суперский центр здоровья, моя мама была не права, у Танюши бизнес обороты набрал. А Алевтина святая, воспитала двух девочек.

   Мне оставалось только моргать.

   – Федорова дочь Гарибальди?

   – Нет. Сейчас все расскажу, – пообещала Аня. И затрещала сорокой.

   …У Алевтины Валерьевны было две двоюродные сестры, которых она очень любила. Сама Гарибальди детей не имела, а вот у Тамары и Жанны были дочери, Таня и Оксана, которую родные звали Ксюня. Сестры Гарибальди обожали отдых на природе, особенно походы на байдарках, Алевтина же Валерьевна предпочитала пляжное безделье. Таня терпеть не могла лодки, поэтому всегда ездила с ней, а Оксана была еще слишком мала, чтобы сплавляться по реке. В то роковое лето Тамара и Жанна в очередной раз отправились в отпуск на Урал. Танечка сдавала сессию, Оксана переехала к Алевтине. Ничто не предвещало беды, но она случилась. Байдарка сестер перевернулась, их не смогли спасти. Таня и Оксана осиротели – ни у той, ни у другой девочки не было отцов. Папа старшей умер, когда дочке исполнилось десять, а Жанна никому не сообщила имя мужчины, от которого родила.

   Танюша тогда уже училась в мединституте, а Ксюнечка еще даже не ходила в детский садик, Жанна поздно произвела на свет ребенка. Татьяна не интересовала органы соцзащиты, а вот крошечной Оксане предстояло отправиться в приют. Гарибальди кинулась по всем своим знакомым, обратилась к многочисленным пациентам и всеми правдами и неправдами добилась опеки над ребенком. Таня тоже переехала к Алевтине. Гарибальди всегда имела большое влияние на старшую племянницу, Танюша решила пойти в медицину именно благодаря ей.

   Анечка, ровесница Ксюни, жила в соседней с Гарибальди квартире, и, конечно, две маленькие девочки подружились.

   Шло время, Татьяне надоело работать стоматологом, она решила продать квартиру матери, а на вырученные деньги открыть фитнес-клуб. Дело неожиданно быстро стало успешным. И у Гарибальди с благоприобретенными дочками все шло хорошо, пока в один черный день Ксюня не пошла на день рождения подруги. Что конкретно случилось с девушкой, так и осталось покрытым мраком неизвестности, ее нашли мертвой.

   – Это был такой удар для Алевтины! – печально сказала Аня. – Она попала с нервным срывом в клинику, потом кое-как оправилась. Ксюнечку Алевтина считала любимой доченькой, просто ее обожала. Сейчас, когда у меня родился Макс, я вообще не понимаю, как тетя Аля весь тот ужас пережила. Вскоре после несчастья они с Таней переехали из Москвы в Вилкино. А недавно Гарибальди подсказала нам, что в Ложкине дом на торги выставлен. Ой, так нам повезло! У прежнего хозяина возникли проблемы, он очень спешил от недвижимости избавиться, отдал коттедж за четверть цены. Мы городскую квартиру продали, Алевтина Валерьевна немного в долг дала, мы въехали, уже третий месяц тут живем.

   Голикова забрала альбом и поставила его на полку, продолжая говорить:

   – Я так рада, что вы зашли! Вечно сижу одна, Сережа день-деньской на работе. С соседями пока познакомиться не успела, поговорить не с кем. Подруги все в Москве, и они заняты, некогда им сюда ездить. Раньше мы с девчонками могли в обед пересечься, а теперь Макс родился, мне от него не отойти. Вечерами Сережа дома, он сердится, если я с приятельницами болтаю. Одним словом, в загородной жизни свои трудности, но ради Максика я готова их терпеть. И жутко благодарна тете Але. Она удивительная! Знаете, какое у нее главное качество? Справедливость. Она нам с детства твердила: «Если тебя наказали за дело, нельзя обижаться. Ты набезобразничала, значит, справедливо поставлена в угол. На справедливости мир держится». Один раз Ксюнечку в школе побил старшеклассник, да так сильно, что ей пришлось швы накладывать. Алевтина Валерьевна кинулась к директору. Вернулась домой мрачная и сказала Ксюне: «Ты наказана – не пойдешь с классом в театр». Моя подруга заплакала, а я возмутилась: «Это еще почему? Наказывать надо того, кто ее побил!» Гарибальди ответила: «Мальчик рассвирепел, потому что Оксана назвала его маму шлюхой, которая родила сына неизвестно от кого. Вроде Ксюня несчастная, обиженная, но, если разобраться, поступила омерзительно и заслуженно получила по носу». Вот какой человек Алевтина Валерьевна. Обожала приемную дочку, но справедливость для нее превыше всего. Гарибальди наш добрый ангел. Она работает в разных местах, в частности в Табаско, в тамошней больнице…

   У меня закружилась голова. Доктор с необычным кольцом, о котором говорила Наталья Одинцова – сестра Лидии Варсавиной, врач, проводящий обследование инвалидов и решающий, кто из них может принимать омолаживающие пилюли, – это Гарибальди? Или существует два столь необычных перстня?

   А Анечка трещала без умолку:

   – Алевтина пошепталась с Егором Фомичом, и тот взял Сережу психологом в детское отделение. Пискунов странный – объявил себя царем, спит, примотавшись к батарее проволокой, открыл аптеку, где сушеными лягушачьими лапами торгуют. Но лечиться у знахарей он никого насильно не заставляет. В Табаско открыты нормальная поликлиника и больница. У Сергея всего два рабочих дня, а зарплата…

   – Аня, – сказал муж, входя в комнату, – имей совесть. Заболтала бедную Дарью, ей давно спать хочется.

   Сергей посмотрел на меня.

   – Анечка прикована к дому, ведь Макс еще маленький. Конечно, у нас няня есть, но все равно не очень хочется малыша с посторонним человеком надолго оставлять. У жены дефицит общения, ей поговорить охота, а не с кем. Извините, мне завтра рано вставать.

   Я поняла намек и поднялась.

   – Если Макс еще раз к нам приползет, сразу верну его назад.

   – Спасибо огромное, – заулыбалась Голикова, – непременно приходите завтра чайку попить.

   А Сергей демонстративно зевнул.

   Я откланялась, вышла во двор, завернула за угол их особняка и услышала из открытого окна жесткий, злой голос хозяина:

   – Какого черта! Ты совсем дура? Сколько раз повторять можно? Перестань распускать язык с посторонними. В Москве соседям все детали нашей личной жизни докладывала и здесь за старое принялась?

   – Я ей вообще ничего не сказала, – плаксиво соврала Аня.

   – Слышал твои слова про два рабочих дня, – настаивал муж.

   – Так это моя мечта ходить на службу, когда Максик подрастет, на два дня, не больше, – вдохновенно солгала жена.

   – А что здесь делает фотоальбом? Анна! Надеюсь, ты ничего не растрепала про Гарибальди?

   – Нет, нет! Конечно, нет!

   – О чем Таня просила, когда нашла нам дом в Ложкине? Повтори ее слова. Немедленно!

   – Она сказала: «Ребятки, никому не говорите о нашем родстве с Алевтиной, и ни слова о том, что случилось с Оксаной, и вообще лучше не подчеркивать наши дружеские отношения».

   Аня чуть не плакала.

   – Значит, помнишь, – холодно заметил Сергей. – А почему нам нельзя откровенничать с людьми, а?

   Жена попыталась прекратить неприятный разговор:

   – Ну чего ты пристал? Устроил допрос…

   – Отвечай, пока не получила как следует! – заорал муж.

   – Таня объяснила, что они с Алевтиной работают в паре, – завсхлипывала Аня. – Когда к Федоровой приходит новый клиент, она его сразу отправляет к Гарибальди. Тетя Аля просвечивает человека на томографе, рассказывает Танюше, что у того болит, а Федорова потом клиенту слова Гарибальди повторяет. Человек думает: «Вот какая Татьяна умная» – и покупает у нее годовую карту. Они так не со всеми поступают, а только с известными богатыми людьми. Те сразу много контрактов берут, всем членам семьи, прислуге. А звезды еще и пиарят ее клуб бесплатно. Если станет известно, что Танечка и тетя Аля родственницы, их могут заподозрить в сговоре, бизнес пошатнется. Я не дурочка, все понимаю и язык за зубами держу.

   – Гарибальди столько для нас сделала! – впал в еще больший раж Сергей. – Нашла мне подработку в Табаско, одолжила денег на покупку жилья в Ложкине. А ведь могла вообще нам не сообщать о том, что здесь выставлен на продажу на очень выгодных условиях дом. Алевтина первой узнала от своего пациента-риелтора, что у хозяина проблемы с законом, поэтому он спешно распродает имущество, и тут же звякнула мне. Нам бы никогда не потянуть загородный дом, но мы купили его за бесценок. И кто помог? Кто дал недостающие деньги в долг? А ты дрянь трепливая!

   Раздался грохот, звон разбившейся посуды, затем визг Голиковой и крик Сергея:

   – Как же ты меня достала! Ни хрена не делаешь, ребенком не занимаешься… Макс сегодня мог умереть!

   – Не говори-и-и-и та-а-а-ак, – заплакала жена.

   – И вечно язык распускаешь, не баба, а радио, – орал Сергей. – Что наболтала Дарье про Гарибальди? Фотки показывала? Вечно всем снимки суешь! Вот я их сейчас в камин кину… Дура! Идиотка! Раз попросили пасть заклеить, значит, заткнись!

   Аня истерически зарыдала.

   Я поежилась и помчалась к дому Дегтярева.

   – Ты в курсе, который час? – сердито спросил полковник, открывая дверь.

   – Неважно, – отмахнулась я. – Знаю, кто убивает жен Морозова, и понимаю, почему. Но никаких улик у меня нет, одни догадки. Пошли в гостиную, все расскажу. Давай, не спи на ходу!

   – Иногда мне кажется, что после смерти я непременно попаду в рай, – заныл Александр Михайлович. – Добрый боженька точно простит все мои грехи за то, что я терпел тебя.

   Я села на диван и приказала:

   – Слушай! Ты ведь помнишь мой предыдущий рассказ о том, что Морозов не совсем нормальный человек?

   – Да, – кивнул полковник, устраиваясь в кресле. – Он свихнулся после того, как пропала его любимая жена. Ужасно, когда человек не видит покойного и не может его похоронить. Конечно, он понимает, что близкий погиб, но все равно где-то внутри теплится надежда – а вдруг жив? Ко мне в отдел давно ходит Елизавета Фаломеева, у нее исчезла в свое время дочь, я еще в убойном простым бегуном работал, когда женщина впервые появилась. Ну никак не способна несчастная мать смириться, все надеется на возвращение ребенка. Жаль Фаломееву, но ей помочь невозможно.

   – С Морозовым та же ситуация, – согласилась я, – только у него развилось душевное заболевание. Марго снабжает его женами, а тот считает, что вернулась Яна, и радуется. Когда очередная супруга умирает, Григорий Константинович пытается покончить с собой. Куратор приводит ему новую «Ковалеву», и Морозов снова идет в загс. Не знаю, кто из них более ненормален, бизнесмен или его психолог, по-моему, оба с левой резьбой. И вот что интересно. В обычном общении и в офисе Морозов совершенно нормален, он успешный бизнесмен. Дома же становится, мягко говоря, странным.

   – Помню я некоего Зиновьева, – зевнул Дегтярев. – Прекрасный семьянин, верный муж, отец двоих детей, любитель животных. Трудился на нефтяных платформах вахтовым методом – месяц дома, тридцать дней на службе. А потом открылось, что у него есть вторая семья, и там он тоже любящий супруг, нежный родитель, хозяин двух пуделей и кошки, работает на нефтяных платформах. А чтобы содержать две семьи, Зиновьев работал наемным киллером. Меня трудно чем либо удивить, навидался психов всех мастей…

   – Григорий Константинович не может убивать жен, наоборот, он их любит, балует, заботится о них, – продолжала я. – Но кто-то так ненавидит Морозова, что всякий раз отнимает у него супругу. Марго рассказала об одном случае, который произошел с Морозовым. Его кредитка была найдена под трупом Оксаны Петровой, несчастную сначала изнасиловали, потом лишили жизни. Григория Константиновича вызвали на допрос, и очень быстро выяснилось, что карточкой пользуется Владимир, шофер предпринимателя. Водитель ранее несколько раз забывал кредитку на кассе супермаркета, а накануне происшествия с Оксаной и вовсе где-то ее посеял. У Морозова было крепкое алиби, его отпустили. После того как Григорий Константинович вышел из кабинета, на него накинулась обезумевшая от горя женщина, которая с малолетства воспитывала девочку, ей нашептали, что у следователя сидит подозреваемый в убийстве Оксаны. Тетю погибшей с трудом оттащили от Григория Константиновича. А вскоре в желтой прессе появилась большая статья, где говорилось о кредитке, о вызове бизнесмена в полицию, об инциденте в участке. Григорий Константинович попал в очень неприятное положение. Его имя полоскали на страницах газет, а он тесно связан с иностранными партнерами, людьми весьма щепетильными, способными отказаться от сотрудничества с человеком, чья репутация пострадала. Прибавь сюда тяжелую депрессию, развившуюся после исчезновения Ковалевой, и несколько попыток самоубийства. Прежде Марго пыталась справиться с суицидальными наклонностями Морозова разными способами, но после той сцены в полиции поняла, что ему нужна исключительно Яна. Тогда она познакомила его с Ларисой, и он воспрял духом.

   – Ну и что? – зевнул Дегтярев. – Да, неприятное приключение. Но не вижу в нем криминала.

   – Почему ты так решила? – спросил Дегтярев.

   Я пересказала свой разговор с Аней и подслушанный под окном Голиковых семейный скандал, потом стала задавать вопросы:

   – Зачем Гарибальди и Федоровой скрывать свою родственную связь и хорошие отношения с Аней и Сергеем? Почему Федорова просила Голиковых никому не рассказывать о том, что случилось с Оксаной? Ответ один: Алевтина и Татьяна считают Морозова убийцей девушки и мстят ему.

   – Проще было бы не селить Голиковых в Ложкине, – возразил полковник.

   Я начала фантазировать:

   – Верно. Но Гарибальди знает Анечку с детства, ведь та дружила с Оксаной, и, наверное, считает ее близким человеком. Поэтому, узнав, что в Ложкине удивительно дешево продается дом, врач немедленно сообщает семейной паре о выгодном предложении. Алевтина Валерьевна понимает: такая удача редкость, грех ею не воспользоваться. Она и дальше патронирует семью – пристроила Сергея в поликлинику Табаско. Голиковы совсем не безразличны Гарибальди, муж с женой для нее почти родные люди. Между прочим, ей и Татьяне скрывать родство совсем не трудно. Хозяйка центра здоровья носит фамилию Федорова, и, чтобы узнать, что она племянница Алевтины, надо тщательно покопаться в архивах. На момент смерти матери Таня училась в институте, опекунство над ней Гарибальди не оформляла. Знаешь, как они убивают жен Морозова?

   – Говори! – приказал полковник.

   – В Табаско открыт дом милосердия для инвалидов, – зачастила я. – Вроде благородное дело помогать тем, кому тяжело, но тут есть интересные детали. В санатории не имеют права отдыхать верноподданные Егора Фомича, путевку дают только тем, у кого нет родных, друзей, коллег по работе, и главврач Зинаида Борисовна отбирает здоровых инвалидов. Понимаю, оборот «здоровый инвалид» звучит странно. Однако, если в результате аварии, упав с мотоцикла, девушка неудачно ломает руку, отчего потом исчезает подвижность пальцев, она вообще-то здорова и в то же время инвалид. Или травма бедра – человек ходит на костылях, а проблем с сердцем, почками, печенью нет. Почему в санаторий приглашаются именно такие люди? Да потому что на них тестируют новую косметику. Все вроде бы совершенно законно, документы правильно оформлены. Участники эксперимента довольны – отдыхают, хорошо питаются, общаются, а при отъезде еще и получают в подарок наборы разных средств по уходу за лицом и телом. Сказка! Только кроме кремов с гелями в доме милосердия испытывают на людях «таблетки молодости». И вот с ними все нечисто, инвалидов обманом вынуждают принимать пилюли. Сначала отобранным кандидатам проводят полную диагностику у Гарибальди. Если та подтверждает, что человек в принципе здоров, его начинают потчевать препаратом. А лекарство опасно, кое у кого вызывает сосудистые изменения и, как следствие, инфаркт, инсульт, тромбоз, аневризму аорты. Я уверена, Алевтина Валерьевна осведомлена о побочном эффекте. Она берет эти пилюли и дает их женам Морозова.

   – Все было логично до последней фразы, – прервал меня полковник. – Пресловутые «таблетки молодости» не мгновенного действия, это же не цианистый калий. Как Гарибальди заставляла женщин постоянно глотать эту дрянь?

   Я втянула ноги на диван.

   – Алевтина вручает таблетки Татьяне. У Федоровой фитнес-клуб, и если ты проверишь список клиентов, то определенно найдешь в нем имена умерших заместительниц Яны. Небось хозяйка центра здоровья заманивала их большими скидками и разнообразными услугами. Когда-то она пригласила Морозова в свой клуб, но он ходил туда недолго, слишком занят, а вот его жены не работали, и он мог им порекомендовать клуб Федоровой, ведь ему там понравилось. Григорий Константинович много работает, чем заниматься его супруге? А тут и йога, и бассейн, и СПА – настоящий рай для женщин. И вот интересный момент. Все посетители получают особый чай, его разливают в стаканы, на которых пишут: «Дарья», «Маша», «Лена». Правда, мило? Очень легко с приятной улыбкой подать витаминный напиток с опасным «наполнителем» той, что обречена на смерть.

   Александр Михайлович крякнул. А я не останавливалась:

   – С чего началось наше с Алевтиной Валерьевной знакомство? С моего визита. Я привезла ей посылку с кирпичами, которую почта доставила не в Вилкино, а в Ложкино. Мне пришлось покаяться, сказать, что Анфиса, не посмотрев на адрес, вскрыла чужую собственность. Потом я не сдержала любопытства и поинтересовалась, зачем Гарибальди кирпичи. Она сначала изобразила недоумение, потом вдруг «вспомнила» про своего пациента Пискунова, «царя» государства Новая Табаско, и поведала, что тот знаком с целителем, который лечит людей особыми камнями. Мол, Егор Фомич постоянно ездит к знахарю и был настолько любезен, что прислал ей парочку кирпичей для поддержания здоровья. При этом Гарибальди ни словом не обмолвилась, что прекрасно знает Пискунова, работает у него в больнице, а представила дело так, словно тот обычный клиент, который пришел к ней на прием и разговорился. Врач четко дала мне понять, что ей с Егором Фомичом не по пути, она верит исключительно традиционной медицине. Я про себя посмеялась над мужчиной, которого явно надувает предприимчивый таежный знахарь, и могла бы благополучно забыть про эту историю. Но Гарибальди уговорила меня поучаствовать в самодеятельном спектакле, и я познакомилась кое с кем из жителей поселка Вилкино. В частности, со Светланой Пещериной, в сумочке которой увидела… кирпич, точь-в-точь как тот, что получила Гарибальди. Ну как было не спросить: «Зачем вы таскаете тяжесть?» В ответ я услышала дивную историю про Егора Фомича, которому Света шьет пижамы. Он, по словам портнихи, потрясающий человек, щедрый, умный, даже гениальный, поддерживает талантливых людей, целителей, тех, кто не желает травить народ химией. У Пискунова в НИИ разрабатывают исключительно натуральную косметику…

   – Бред! – прервал меня полковник. – Я не специалист в данном вопросе, но, думаю, любой крем, если в него не насовать от души консервантов, загнется в холодильнике через пару-тройку суток. Слова о «натуральной» косметике – маркетинговый ход.

   – Ты прав, – кивнула я, – но я лишь передаю слова Светланы. Пещерина посоветовала мне не связываться с Таней Федоровой, не садиться на предложенную ею антимигреневую диету, а съездить во владения Пискунова, в открытую Егором Фомичом аптеку, и купить там травяной сбор. Что же касается кирпича, то это средство для улучшения энергетики, повышения иммунитета, оберег от сглаза. Камень омолаживает его владельца, отражает весь негатив, в общем, волшебная вещь. Но купить его можно только у колдуна, живущего далеко от Москвы. К сожалению, кирпич действует лишь год-полтора, потом теряет силу, и Пискунову приходится катить на край карты за новым.

   – Грамотный, но обычный развод, – пожал плечами полковник.

   – Егор Фомич верит деду, – продолжала я пересказывать речи Светланы, – и приобретает много стройматериала. А чтобы не тащить его в самолете через всю Россию, отправляет кирпичи в посылках тем, кого любит и хочет облагодетельствовать. В том числе Пещериной. Но, как мы знаем, и Гарибальди получила подарочек. Значит, у Алевтины Валерьевны очень хорошие отношения с монархом Табаско. А в аптеке я увидела пакет с ее фамилией, то есть она покупает там всякие снадобья. И зачем все это скрывать от меня?

   – Гарибальди медик, профессор, занимается компьютерной диагностикой и, небось, стесняется того, что пользуется услугами народной медицины, – предположил Дегтярев. – Ей не хотелось, чтобы ты кому-то рассказала о ее «кирпичетерапии», вот она и открестилась от Пискунова.

   – Может, и так, – согласилась я. – Но, думаю, дело в другом. Предполагаю, что об испытании «омолаживающих» таблеток известно очень ограниченному кругу людей. Наверное, в него входят сотрудники лаборатории, где разрабатывают пилюли, главврач дома милосердия, старшая медсестра, еще парочка людей из персонала и Алевтина Валерьевна, которая проводит диагностику. То есть я хочу сказать следующее. Гарибальди очень не хочет, чтобы посторонние узнали, что она общается с Пискуновым, работает у него, имеет доступ к экспериментальным пилюлям. Почему? Да потому, что использует их для убийства жен Морозова!

   Дегтярев поморщился.

   – Или ей запрещает распространяться на эту тему контракт, наверняка в нем имеется пункт о штрафных санкциях за разглашение тайны. А ты вольно трактуешь факты в пользу своей версии. В общем, иди домой. Завтра сиди в Ложкине и жди моего звонка. Запрещаю тебе покидать участок.

   Я надулась.

   – Не имеешь права ограничивать свободу человека! Посадить под замок можно лишь по приговору суда!

   Дегтярев закатил глаза.

   – Хорошо, скажу иначе: прошу тебя не покидать участок.

   – Раз так, тогда ладно, – кивнула я. – Но и у меня в свою очередь есть просьба.

   – Можешь не произносить ее вслух. Я знаю, чего ты хочешь, – зарычал Александр Михайлович. – С Раисой разберусь сам, нечего тут лоббировать ее интересы.

   Я посмотрела на раскипятившегося приятеля. Если честно, полковник не ошибся: моей целью было вырвать у него обещание не ругать Раечку, а перевести ее на работу в отдел. Но мне не хотелось, чтобы толстяк был уверен в своей правоте!

   – Ты не дал мне договорить. О Рае я уже с тобой побеседовала. Зачем повторяться?

   – Да? – изумился Дегтярев. – Так чего тебе надо?

   Я на мгновение растерялась, но потом быстро нашлась:

   – Дай турку для кофе, моя сломалась.

   Полковник поднял брови.

   – Бери. Хотя странно. Как джезва могла прийти в негодность? Она ведь железная!

   – Ручка отскочила, – заявила я и ушла домой с совершенно не нужной кухонной утварью.

   Долгожданный звонок прозвучал лишь в четверг, когда я, давно забыв о приказе полковника не уезжать из поселка, стояла в магазине возле прилавка с печеньем для собак.

   – Можешь приехать ко мне на работу? – спросил Дегтярев.

   Я решила сказать, что занята, освобожусь часа через три-четыре и вот тогда, вероятно, постараюсь найти в своем плотном графике минут десять, чтобы встретиться с человеком, который не держит данных им обещаний. Но тут приятель прибавил:

   – Надо поговорить до того, как здесь появятся Татьяна Федорова и Алевтина Гарибальди.

   – Уже в пути! – закричала я. И кинулась на улицу, не обращая внимания на продавца, который почему-то закричал:

   – Девушка, стойте! Эй, подождите.

   В приемной Дегтярева восседала Раечка.

   – Ты почему не отвечаешь на звонки? – налетела я на нее.

   – Полковник запретил, – зашептала Емелина. – Велел сотовый выключить, а по рабочему, если определится твой номер, не отвечать. Я побоялась своевольничать – он такой злой! Во вторник никак не мог через реку перейти, в среду утром наконец до другого берега добрался, а там гоблины с плазменной винтовкой. Но сегодня он их всех разгромил и резко подобрел.

   – Сходи в медпункт, померяй температуру, – посоветовала я. – Какие гоблины, реки и несуществующее оружие? Ты бредишь?

   – Про компьютерную игрушку говорю, – еле слышно объяснила Рая, – босс на них подсел не по-детски. Слушай, а мы правы насчет…

   Дверь кабинета распахнулась, в приемную выкатился полковник.

   – Опять шушукаетесь?

   – Нет, – испугалась Рая, – беседуем о… э… о… э…

   Приятель поманил меня пальцем.

   Я быстро юркнула за его спину.

   – Садись и слушай. Молча. Я справедливый человек, поэтому признаю: многое из сказанного тобой в нашу последнюю встречу подтвердилось. Да, все жены Григория Морозова посещали центр Федоровой. Да, им предоставляли эксклюзивные контракты. Да, в доме милосердия тестируют «капсулы молодости». Да, они вызывают кое у кого сильные побочные явления: тошноту, повышение давления и, вероятно, смерть. Сейчас в Табаско работают наши люди, они раскопают правду. Я решил, что пока не следует ничего говорить Гарибальди о Морозове. Какие у нас улики на руках? Один пшик. А к таблеткам она отношения вроде бы не имеет, официально просто проверяет инвалидов на томографе. Но мне пришла в голову мысль вызвать Гарибальди к налоговому инспектору. Роль последнего сыграл Миша Леонов, ты его хорошо знаешь. Леонов звякнул фигурантке, представился сотрудником налоговой полиции, вызвал ее на прием. Когда дама явилась, разговор состоялся такой…

   – У нас есть сигнал о том, что вы прячете свои доходы, скрываете работу в поликлинике в Табаско, – сказал Михаил. – Ну как же так? Уважаемый врач, и обманываете государство.

   Гарибальди не смутилась.

   – Это неправда. Можете проверить мои декларации, там указана зарплата в названной вами клинике. Но вы правы в другом – я не афиширую свои консультации в Табаско. Больница и поликлиника принадлежат Пискунову. Егор Фомич направо и налево говорит о своем увлечении народными способами врачевания, что не помешало ему поставить в Табаско современный томограф и пригласить для работы на нем меня, одного из лучших специалистов. Я не отказываюсь от дополнительного заработка. Табаско находится неподалеку от поселка Вилкино, где я живу, ездить мне недалеко, платит Егор Фомич отменно, и занятость у меня там не велика. Наведываюсь в Табаско в свои выходные дни, основное место моей работы – частный медцентр «Диагностика без страха». А тамошний главврач ненавидит, как он говорит «шарлатанов и мракобесов», к коим причисляет не только разнокалиберных знахарей-колдунов-шаманов-бабок, но и гомеопатов, которые, кстати, хорошо лечат ряд болезней. Я опытный врач, имею научное звание, вес, авторитет, но на пятки наступают сорокалетние доктора. А я уже не молода, опасаюсь потерять прекрасное место в «Диагностике». Поэтому не распространяюсь о дружбе с Пискуновым и никогда никому не рассказываю, что часто заглядываю в аптеку в Табаско. Я управляю самой современной аппаратурой и вроде должна с предубеждением относиться к целителям. Но столько раз становилась свидетелем того, как обреченный на скорую смерть пациент, обратившийся к ним, неожиданно вопреки прогнозам выздоравливал, что поняла: медицина пока далеко не все знает. Надо быть справедливой и признать – возможно, существуют люди с необычными способностями. И народные средства подчас весьма действенны…

   Дегтярев сложил руки перед собой, как школьник за партой.

   – Ну, как тебе эта речь?

   – И тут не обошлось без ее любимого словечка «справедливой», – поморщилась я.

   – Миша обратил внимание на то, что Гарибальди его постоянно повторяет, – кивнул Александр Михайлович. – Алевтина Валерьевна не обмолвилась ни про тестирование омолаживающего средства, ни о супругах бизнесмена.

   – А ты полагал, что она тут же покается налоговому инспектору: «Убиваю жен Морозова экспериментальными таблетками»? – хмыкнула я. – Вот уж не ожидала от тебя такой наивности.

   Полковник надулся.

   – Ладно, сейчас сообщу самое важное обстоятельство, которое может разрушить вашу с Раисой версию. Действительно, Оксана Петрова воспитывалась Алевтиной Валерьевной. Девушка погибла от рук насильника, Гарибальди испытала мощный стресс. Анна Голикова сказала тебе правду, она попала в психиатрическую клинику после попытки самоубийства и провела в палате пару месяцев. Этот факт своей биографии Гарибальди тоже не афиширует. Да оно и понятно почему – мало найдется людей, желающих попасть на прием к врачу, который лежал в сумасшедшем доме. И все же документы хранятся на полках, если захотеть, их можно отыскать. Но!

   Дегтярев сделал паузу.

   – Убийцу Оксаны вычислили. Делом занимался следователь Михаил Реутов, я соединился с ним, чтобы выяснить некоторые подробности. А Михаил Львович огорошил меня сообщением: «Очень хорошо помню дело Петровой. Не было никаких зацепок, кроме найденной кредитки. Помог случай. Тот же мерзавец напал вскоре на Ольгу Зарецкую и здорово просчитался – девушка выглядела Дюймовочкой, но профессионально занималась боевыми искусствами, работала личным охранником, поэтому скрутила насильника и передала полиции. Негодяй, ошарашенный таким поворотом событий, признался в убийстве Петровой. Я вызывал к себе Гарибальди, чтобы рассказать о поимке преступника, однако та лежала в психушке, ко мне пришла сестра Оксаны. Я сообщил ей подробности, предупредил, что ее могут вызвать в суд. А заседания не состоялось – гаденыш сбежал. Умело инсценировал в СИЗО сердечный приступ, был привезен в больницу, и адью, испарился. До сих пор не найден».

   Александр Михайлович взглянул на меня.

   – Все поняла? Тетя и племянница знали, что Морозов не виноват. Выстроенная тобой версия рушится. Зачем им мстить? Мотива нет.

   – И все же именно Федорова и Гарибальди убили жен бизнесмена. Больше просто некому, – пробормотала я.

   – Глупо стоять на своем, когда ясно, что ты не права, – укоризненно произнес полковник.

   Я уставилась в окно. Нет, я чувствую, что не ошибаюсь. Но как это доказать? Если Татьяна знала про арест преступника, то… Таня знала? А Гарибальди лежала в клинике… Сумасшедший дом… самоубийство… Марго приводит Морозову жен… Что, если… Справедливость! Вот что мне поможет – любимое слово Алевтины!

   Я схватила полковника за руку.

   – Где Татьяна? И Гарибальди?

   – С Федоровой я потолковал вчера, она подтвердила, что знала о поимке убийцы, о его побеге, и попросила не обсуждать эту тему с тетей, у той может прихватить сердце. Сегодня я попросил Алевтину Валерьевну приехать к четырем. Наверное, она уже в приемной сидит. Сейчас меня очень интересует незаконное испытание лекарства на людях.

   Я посмотрела на настенные часы, выскочила из кабинета, подбежала к Гарибальди и спросила:

   – Разве справедливо убивать жен Морозова, зная, что Григорий Константинович ни в чем не виноват?

   Она шарахнулась в сторону.

   – Даша? Что происходит? О чем вы?

   Татьяна отреагировала куда более остро. Она вскочила и стала отталкивать меня с криком:

   – С ума сошла, идиотка? Отстань!

   Раечка бросилась нас разнимать.

   – Прекратить! – заорал Дегтярев, возникая в приемной.

   Но меня было не остановить. Я поднырнула под руку Раи, снова очутилась нос к носу с Гарибальди и села на стул рядом с ней.

   – Оксану убил вовсе не Григорий Морозов, а другой мужчина, который признался в содеянном. Следователь Реутов рассказал об этом одной Тане, потому что вы лежали в психушке и не могли общаться с ним.

   – Танюша, о чем она говорит? – испугалась Алевтина.

   Федорова дернула ее за руку.

   – Ничего. Просто дура и психопатка. Мы уходим.

   Я вцепилась в плечо Алевтины Валерьевны.

   – Нет! Татьяна не сказала вам правду? Сколько попыток самоубийства после смерти Оксаны вы предприняли? Три? Пять?

   – Ну ты у меня сейчас заткнешься! – завопила Федорова, хватая стул.

   Опустить его мне на голову она не успела. В приемную влетела охрана, вызванная Раечкой, и Татьяну скрутили.

   – Что она говорит? Это правда? Убийца Оксаны был пойман? – лепетала Гарибальди.

   – Да, – подтвердил Дегтярев. – Однако преступнику удалось сбежать, мерзавец ушел от наказания, и следствие пока не располагает сведениями о его местонахождении.

   – Мне жарко… – прошептала Гарибальди, закрыв глаза. – Душно, воздуха… Это несправедливо, неправильно… Совсем не справедливо…

   – Если Алевтина умрет, то виновницей ее смерти будет Дарья! Которая уничтожила все, что я для тети сделала! – закричала Федорова.

   Я попятилась, в конце концов очутилась за дверью – и перевела дух. В кармане завибрировал телефон, я вытащила трубку и услышала бойкий голос:

   – Дарья, здравствуйте, вас беспокоят из магазина «Марквет», мы торгуем товарами для животных.

   – Прекрасно знаю вас, – с трудом произнесла я. – Уже привезли корм для Розы и Кисы? Я заказывала ящик консервов для мопсов.

   – Пока нет, – ответила женщина. – Вы ведь сегодня заглядывали к нам, интересовались собачьими бисквитами с начинкой из курицы.

   – Да, – подтвердила я.

   – У вас в руке был айпад, – продолжала продавщица, – со списком запланированных покупок.

   – И что? – не поняла я. – Мне удобнее делать записи в планшетнике.

   – Вам кто-то позвонил, – бубнила тетка, – вы побежали к двери, прихватив неоплаченное печенье, бросили его в сумку.

   Я быстро заглянула в замшевую торбочку.

   – Ой! Простите! Как неудобно… Сейчас приеду и отдам деньги. Поверьте, я не имела намерения украсть товар.

   – Знаю, вы наш постоянный покупатель, печенье забирайте в подарок для своих мопсиков. Но к нам все равно загляните.

   – Зачем?

   – Вы оставили свой айпадик на прилавке, – засмеялась собеседница. – И кошелек до кучи.

   Через две недели я приехала к Дегтяреву на работу и спросила у незнакомой женщины, восседавшей на месте Раечки:

   – Полковник свободен?

   – Как о вас доложить? – холодно поинтересовалась новая помощница Александра Михайловича, одетая в кофту, украшенную перьями.

   Я улыбнулась.

   – Скажите, Даша пришла.

   В умело накрашенных глазах секретарши вспыхнуло неприкрытое любопытство.

   – Васильева?

   – Она самая, – кивнула я.

   Секретарь вскочила, уронила со стола коробку со скрепками и исчезла в кабинете начальника. Я присела на корточки и начала собирать скрепки. Похоже, в последние дни моя персона является главной темой обсуждения местных сплетников.

   – Иди сюда! – закричал Дегтярев.

   Секретарша выскочила в приемную и заявила:

   – Александр Михайлович просит вас проследовать в его кабинет для аудиенции.

   Я шмыгнула в дверь, подумав: надо спросить у полковника, где он раздобыл это чудо в перьях.

   Немного удивленная, я села в кресло. Кажется, новая секретарша успела повлиять на Дегтярева, скоро и он будет говорить: «Запишитесь ко мне на аудиенцию».

   – Нет, пить не хочу, надеюсь услышать от тебя новости по делу об убийстве жен Морозова.

   – А тебя не заинтересовало, как Гарибальди и Федорова очутились в одном поселке с Григорием Константиновичем? – неожиданно спросил полковник.

   Пришлось ответить:

   – Нет, об этом я не подумала.

   – После смерти Оксаны Татьяна поняла: Алевтина Валерьевна не сможет жить в квартире, где все напоминает об убитой племяннице. И затеяла переезд. У Федоровой давние связи с «Бинкомом», она предоставляет жильцам поселков корпорации скидки, поэтому Таня поспешила к руководству фирмы, рассказала о трагической гибели сестры и попросила о помощи. Ей пошли навстречу, продали с хорошей скидкой два дома в Вилкине. Почему два? Коттеджи крошечные, в них всего по одной спальне, плюс кухня-столовая и небольшие подсобные помещения. Двум даже очень хорошо относящимся друг к другу женщинам такой домик мал. А еще они в тандеме, профессор посылает владелице фитнес-центра клиентов, и наоборот. Вот милым дамам и не хотелось афишировать близкие отношения, в присутствии посторонних они всегда держали дистанцию. То есть родственницы уже несколько лет обитали в Вилкине, а Морозов перебрался туда недавно, после свадьбы с Илоной, по чистой случайности оказался рядом с Федоровой и Гарибальди. Его присутствие в поселке взволновало их обеих, женщины сразу выставили свои домики на продажу. Но на такие крошечные коттеджи охотников было мало.

   Я поморщилась.

   – Григорий Константинович по территории не разгуливал, хотя я представляю, каково Алевтине Валерьевне было знать, что он живет под боком. Да еще Богдан, автор и режиссер конкурсного спектакля, выпросил у олигарха денег на постановку и в довершение всего сделал по его просьбе Илону центральной фигурой действа. Небось ненависть скручивала Гарибальди в бараний рог. А почему Татьяна не рассказала ей о поимке настоящего преступника?

   Дегтярев потер затылок.

   – Самый правильный вопрос! Ладно, слушай…

   Федорова была уверена, что убийца сестры именно Морозов. Она писала жалобы на следователя, ходила на прием к полицейскому начальству, требовала, чтобы Реутову приказали работать лучше. А одновременно следила за Григорием Константиновичем – подкупила одну из его домработниц, и та, естественно, за немалую плату, докладывала Федоровой обо всем, что происходит в доме бизнесмена. А потом Михаил Львович вызвал Татьяну и рассказал ей о поимке насильника. Она не поверила следователю. Решила, что его начальнику надоели ее жалобы, он отругал подчиненного, а тот, чтобы не получать больше выговоров, воспользовался старой уловкой – пообещал какому-то уголовнику: «Тебе терять нечего, возьми на себя еще и убийство Петровой, а я сделаю твое пребывание на зоне сносным, будешь работать не на лесоповале, а в библиотеке и получать больше, чем положено, посылок».

   Татьяна сделала вид, что обрадована сообщением о задержании мерзавца, и спросила:

   – А когда состоится суд? Мы с Алевтиной Валерьевной хотим прийти на заседания.

   – Непременно извещу вас, – пообещал Михаил Львович.

   Гарибальди тогда находилась в больнице, ей кололи сильные транквилизаторы, и лечащий врач посоветовал Федоровой не сообщать ей никакой информации, связанной с Оксаной.

   Через пару недель Таня вновь приехала к следователю и спросила, когда же состоится суд. Реутову пришлось рассказать о побеге преступника.

   – Вы подлец! Покрываете убийцу! Спасаете Морозова! Прекрасно знаю, что это он лишил жизни Оксану! – закричала Федорова. Швырнула на пол телефон полицейского и убежала.

   Михаил решил не предавать скандал огласке, понимая, в каком состоянии находится сестра погибшей девушки. Просто пожалел ее.

   А Татьяна вернулась домой в полной уверенности: Григорий убийца, и он счастливо живет на этом свете.

   Дальнейшее известно: Гарибальди подлечили, женщины переехали в Вилкино, Алевтина Валерьевна с помощью своей подруги Алисы Бойкиной нашла подработку в Табаско…

   – Помню эту даму, – пробормотала я, – видела ее в доме Алевтины, когда привезла кирпичи.

   А Дегтярев продолжил…

   Подкупленная домработница рассказала Федоровой о женитьбе Морозова на Ларисе, и в голове у Татьяны созрел план мести.

   Именно в это время Гарибальди рассказала племяннице об экспериментальных таблетках, которые тестируют в санатории. Алевтина Валерьевна присматривала за состоянием здоровья испытуемых и была недовольна: препарат казался ей недоработанным. К тому же в лаборатории, производящей лекарство для опытов, работала близкая приятельница Гарибальди, та самая Алиса Бойкина. И она нашептала Алевтине, что у нее есть данные, свидетельствующие о том, что одновременный прием «молодильных» таблеток и некоторых трав, например, совершенно невинного чабреца, вызывает в организме людей патологические изменения кровеносных сосудов.

   – Представляешь, что получится? – сказала Алиса подруге. – Купит женщина пилюли, начнет их глотать по утрам, вечерами же будет баловаться чаем с чабрецом, а спустя некоторое время у нее случится инфаркт или инсульт. Совершенно не изучено, что происходит при сочетании препарата с антидепрессантами, средствами для понижения давления. На мой взгляд, преждевременно давать капсулы добровольцам. Но разве Егора Фомича остановишь? Он на все разумные замечания отвечает: «Лекарство изготавливается на основе народных рецептов, от него не может быть вреда. Работаем дальше. Кто-то умер? Это простое совпадение». А про чабрец Пискунов и слушать не захотел.

   Татьяна прекрасно знала, что у приятельницы Алевтины Валерьевны нет семьи, Бойкина буквально живет на рабочем месте, к тому же страдает гастритом. Федорова стала забегать к ученой даме, приносить ей еду: паровые котлетки, протертые супы. Алиса Ивановна доверяла племяннице Гарибальди, оставляла ее одну в лаборатории. А Таня тайком брала омолаживающие таблетки из ее стола и уходила. Федорова действовала осторожно, вытряхивала из коробки четыре-пять пилюль, не больше, хозяйка кабинета не замечала пропажи.

   После случая с Оксаной и побега подозреваемого Таня позвонила Григорию и пригласила в свой клуб, он ему понравился, и потом бизнесмен рекомендовал его своим женам, сам туда не ходил – времени не было. Потом супруги Морозова получали в спортклубе «оздоровительный» чай с лекарством и ароматными травами, среди которых непременно был чабрец, и… Никто из обреченных на смерть молодых женщин не прожил долго, они умирали через семь месяцев, двенадцать, пятнадцать…

   – Значит, мы с Раисой были правы, – улыбнулась я.

   – Не во всем, – покачал головой Дегтярев. – Алевтина Валерьевна понятия не имела, чем занимается ее племянница. А Федорова, узнав, что в доме Морозова намечаются очередные похороны, говорила тете: «Смотри, справедливость торжествует. Подлец отнял у нас Ксюнечку и остался безнаказанным. Но бог не полиция и вершит свой суд, у Морозова опять умерла жена. Нет и не будет мерзавцу никогда счастья!»

   – Только при чем тут жены бизнесмена, Татьяне, по логике, следовало травить его! – воскликнула я.

   Полковник начал вертеть в пальцах карандаш.

   – Я задал Федоровой вопрос, почему она ополчилась именно на жен, и услышал в ответ: «Знала от горничной, что Григорий обожал этих дур. Намного больнее хоронить тех, кого любишь, чем умереть самому. Убийце надлежало жить долго и видеть, как от него уходят те, кто ему дорог».

   – А об Ольге и Елене Богатиковых тебе удалось узнать? Как они погибли?

   Дегтярев кивнул.

   – Мать обожала фиточай под названием «Ароматный сбор», пила его несколько раз в день, а он как будто специально создан для того, чтобы во много раз увеличить побочный эффект омолаживающих пилюль. К тому же Ольга колясочница, из-за отсутствия физической активности ее сердечно-сосудистая система сильно ослабела. Ну а теперь сложи вместе все факторы: таблетки, заварку из чабреца и плохо работающее сердце. Сразу станет понятно, почему Ольга быстро скончалась. Ее же дочь действительно умерла от инфаркта, Лену никто не убивал, сказался длительный стресс. Ну сама подумай, каково ей пришлось. Сначала мать попадает в больницу, становится неходячим инвалидом. Выясняется, что она зарабатывала на жизнь мошенничеством. Денег в семье нет, Елена тяжело и много работает. Затем ей вдруг улыбается счастье – переезд в Табаско, служба у Морозова. Но для сердца не очень хорош как отрицательный, так и радостный пик. Существует статистика смертности от сосудисто-сердечных заболеваний у молодых женщин, тех, кто не достиг тридцатилетия. Знаешь, в какой момент ушли из жизни пятнадцать процентов бедняжек? Накануне своей свадьбы. Не выдержали счастливых переживаний. Наш эксперт пришел к выводу, что здоровье Богатиковой-младшей уже было сильно подорвано, а уход матери буквально доконал ее. Скажи, почему ты решила, что Лена – одна из жертв Морозова?

   – Разве не ясно? – удивилась я. – Она светленькая, с голубыми глазами, молодая. Тот типаж, что у несчастных, которых убивала Федорова.

   – Но у нее не было родинки, – напомнил полковник.

   – Про это я не подумала, – призналась я. – А что теперь будет с домом милосердия? Привлекут ли к ответственности Егора Фомича, Зинаиду Борисовну и других людей, которые сделали из инвалидов подопытных кроликов?

   – На твои вопросы ответов пока нет, – поморщился Дегтярев. – Предстоит большая работа по выяснению всех обстоятельств. Сейчас санаторий закрыт, все пациенты направлены в больницы, где тщательно проверяют их физическое состояние, особенно сердечно-сосудистую систему. Пискунов нанял армию ушлых адвокатов. Гарибальди в клинике, у нее случился нервный срыв. К Алевтине Валерьевне претензий нет, она не знала, что творила племянница. Федорова в следственном изоляторе. Да, чуть не забыл! Раиса теперь будет работать психологом в отделе Кости Леонова, к себе я ее не возьму. Ты права, для меня Емелина навсегда останется маленькой девочкой, это помешает ее службе.

   Я вышла из кабинета приятеля и всю дорогу, пока катила в Ложкино, старалась думать исключительно о хозяйственных делах. В последнее время у нас куда-то пропадают разные вещи. Анфиса сказала, что из кладовки исчезли упаковки зубной пасты, рулоны бумажных полотенец…

   Припарковав машину под навесом, я направилась в сторону дома и вдруг услышала радостный детский смех. Он несся от забора. Я повернулась и онемела. От изгороди медленно шла Мафи, неся в зубах маленького Макса, уцепив его за ползунки. Ребенок был в восторге, хохотал во весь рот.

   – Мафи! – закричала я. – Стой!

   Пагль осел на задние лапы, а затем помчался в дом. Я кинулась за ним. Несмотря на довольно тяжелую ношу, Мафи оказалась быстрее: когда, запыхавшись, я влетела в дом, собака уже исчезла в коридоре.

   – Мафи! Мафи! – надрывалась я.

   – Нашла! Нашла! – завопила в ответ Анфиса.

   – Немедленно отними у нее Макса! – обрадовалась я. – Отнесу его Ане. Неразумная мать опять оставила сынишку одного на террасе, а наша Мафи его приватизировать решила. Похоже, она любит детей.

   – Какого такого Макса? – удивилась Фиса, выходя из кухни. – Я обнаружила, куда вещи подевались. Пошли, покажу. Мафи решила свой порядок навести, уносила припасы из чулана и складировала их в сауне, которой отродясь никто не пользовался. Кстати, зачем вы ее покупали, если туда ни один член семьи не заглядывает?

   – Это была идея Зайки, – начала я оправдываться. – Оля полагала, что после работы все захотят косточки погреть. Но мы зашли в парную только один раз, в тот день, когда установщик объяснял, как ею пользоваться. Потом я поняла: чем дольше в доме баня, тем меньше ею пользуются. Надо бы ликвидировать ее, но жаль оборудования, оно дорогое.

   – Зато Мафи скумекала, как использовать свободное пространство, – засмеялась Анфиса. – Натащила туда всякого добра. И не только нашего, там полно чужой обуви, одежды. Похоже, она по соседним участкам носится, все, что плохо лежит, тырит и домой тянет. Хозяйственная!

   – Ой, надо немедленно забрать у пагля Макса, – опомнилась я. И услышала голос Гарика:

   – Анфиса!

   – Тута мы, – отозвалась домработница.

   В кухню вошел Игорь. На руках он держал совершенно счастливого малыша в жутко грязных ползунках.

   – Ну и дела! Его приволокла Мафи.

   Я отобрала у Гарика Макса и отдала его Анфисе, велев ей вернуть ребенка родителям. А сама стала рассказывать Игорю о сауне, где пагль складировал кучу нашего и чужого имущества, о мальчике, которого собака во второй раз утянула с соседской террасы…

   – Вот оно! – завопил Игорь. – Мафи не хочет искать закопанные цветные металлы, но я чувствовал, что у нее есть талант. Теперь ясно, какой. Она – няня. Решено, буду продавать собак-гувернанток, их с руками оторвут. Гениальная идея! Беспроигрышный бизнес! Дашуня, оцени мой замысел. Платить няньке-собаке не надо, отдельную спальню она не требует, по всякому поводу капризничать не станет, с мужем хозяйки амур не заведет. Идеальная воспитательница! Да?

   Я уставилась на Гарика. Сказать ему прямо: «Игорь, ты идиот»? Но вроде неудобно адресовать эти слова человеку, который живет у тебя на правах гостя и к тому же является обожаемым сыночком бабушки твоего жениха.

   – Вижу, ты тоже в восторге, – продолжал прожектер, – даже дар речи потеряла. Ну, я побежал…

   – Куда? – пискнула я.

   – Поищу в Интернете, где можно приобрести паглей, – ответил «бизнесмен», направляясь к лестнице. – Надо срочно купить дюжину собак, пусть Мафи их обучит.

   Вот теперь я на самом деле лишилась дара речи. Двенадцать бешено-активных псов в моем доме? Ну уж нет! Пусть Зоя Игнатьевна смертельно обидится на меня, но я сегодня честно скажу ей, что думаю о «гениальной» идее Гарика.

   Наконец судья объявила перерыв, все кинулись к выходу, началась давка. Я встала в конец очереди, которая медленно проползала мимо клетки, в которой сидела Татьяна. Толпа, затормозившая у узкой двери, как-то быстро рассосалась, все вышли в коридор. Я заторопилась, споткнулась, уронила сумку, та открылась, всякая ерунда рассыпалась по полу. Пришлось сесть на корточки и собирать добро.

   – Тетя Аля! – крикнула Таня.

   – Сиди тихо, – вяло приказал ей охранник.

   – Пожалуйста, остановите ее, – попросила Федорова.

   – Замолчи, ща конвой придет и уведет, – буркнул парень в форме.

   – Пожалуйста, мне надо тете сказать два слова! – взмолилась Татьяна.

   – Не положено, – отрезал служивый. Потом чуть мягче добавил: – Не шуми, хуже будет.

   – Она ушла, – зарыдала Федорова. – Появилась здесь всего один раз, бросила меня одну, а обещала… Сказала: «Я пожилой человек, сразу в тюрьме умру, мне нельзя за решетку. Помоги, Танюша, вспомни, что я для тебя сделала, возьми все на себя, я найму лучшего адвоката… Заверь следователя, что я ничего не знала… что это твоя идея была, не моя… ты мстила, не я, а мне ничего не говорила…» Я ей поверила, пожалела, она же мне как мать…

   Забыв про разбросанные мелочи, я с разинутым ртом слушала подсудимую.

   – Заткнись! – рявкнул охранник. – Где этот чертов конвой?

   Татьяна схватилась за железные прутья, начала их трясти и кричать:

   – Не виновата я, не моя идея! Выпустите, расскажу всю правду. Все Алевтина придумала! И даже опытного защитника мне не взяла! За что она так со мной?

   – Замолчи! – заорал охранник. И тут в зал заседаний вошли три конвоира.

   Я выскочила в коридор, села на подоконник, подождала, пока конвой уведет бьющуюся в истерике Федорову, и заглянула в зал.

   – Перерыв, – устало сказал охранник, сидевший на стуле, – сейчас сюда нельзя.

   – Видите, сумочка валяется? – пробормотала я. – Это моя, я уронила, когда выходила. Можно подобрать?

   – Ладно, – согласился полицейский.

   Я быстро собрала мелочи и осторожно спросила:

   – Федорова сейчас тут кричала…

   – Она вам кто? – перебил охранник.

   – Соседка, – соврала я.

   Секьюрити встал.

   – Все преступники говорят, что не виноваты. Раз дело до суда дошло, значит, ваша знакомая виновна. Не жалейте ее, лучше подумайте о тех, кого она убила. Сумку взяли? Уходите.

   Я вышла в центральный холл и села на скамейку.

   Значит, это Гарибальди мстила за Оксану. Она все знала, сама давала племяннице таблетки, рассказала ей про чабрец и другие травы. А потом испугалась наказания и убедила Федорову взять вину на себя. Оксана была для нее практически дочерью, она воспитывала девочку с малолетства, а о Тане стала заботиться, когда та уже училась в институте. Да, Алевтина Валерьевна прекрасно относилась к Федоровой, но собственная свобода оказалась сильнее добрых чувств. И что теперь делать? Никто процесс не остановит, пересмотра дела не затеет. Одна убийца попадет на зону, а вторая, более хитрая, жестокая и не совсем нормальная, останется на воле. Как мне поступить?

   Время шло, стрелки часов, висящих на стене, шли по кругу, а я все никак не могла встать, ноги не слушались. Потом сами собой закрылись глаза, мне стало тепло, на плечи будто легло мягкое одеяло…

   – Вам плохо? – прогремел над головой чей-то голос.

   Я с трудом подняла веки. В холле было пусто, около меня стояла женщина в форме.

   – Вам плохо? – повторила она. – Вызвать врача?

   – Нет, – пробормотала я. – Который час?

   Она глянула на часы.

   – Шесть. Суд закрылся. Уходите.

   Я опешила. Надо же, заснула на скамейке, рядом лежит забытый кем-то номер «Желтухи» с большим заголовком «Приват-танец мисс Марпл. Интервью владельца крупнейшего детективного агентства».

   – Валентина! – закрякала рация на поясе у охранницы. – Труп увезли, документы у Никитина. Если кто будет про эту Гарибальди спрашивать, отправляй его к Владимиру Михайловичу. Усекла?

   – Принято, – ответила тетка.

   Я схватила ее за руку.

   – Гарибальди умерла?

   – Родственница, что ли, твоя? – напряглась собеседница.

   – Нет, мы живем по соседству, – пробормотала я. – Пожалуйста, скажите, что с ней?

   – Ступай в двадцать девятую комнату… – начала тетка.

   Я выхватила из сумочки кошелек, выгребла оттуда всю наличку и сунула в руки охранницы. Та подобрела.

   – Ладно, скажу. Умерла твоя соседка, сердечный приступ у нее случился, нашли ее в коридоре у туалета. Хорошо, паспорт при ней был.

   – Спасибо, – прошептала я и, еле передвигая ноги, выползла на улицу.

   Вот и конец всей истории. Надо ехать домой. А что я держу в руке? Господи, зачем-то схватила «Желтуху»! Глаза снова наткнулись на название статьи «Приват-танец мисс Марпл». Стало холодно. Может, это я та самая мисс Марпл, которая решила по глупости исполнить приват-танец? Пришла к Алевтине, радостно согласилась исполнить роль пальмы, и вот что получилось… Следует ли мне жалеть о том, что я задумала разобраться в запутанной истории?..

   Я медленно шла вдоль тротуара к припаркованной машине. Услышала бодрую мелодию своего мобильного, вытащила трубку и сказала:

   – Алло.

   – Никак не успокоишься? – взвизгнул противный дискант. – Не суй свой нос куда не просят! Оторвут!

   – Что вам от меня надо? Перестаньте мне названивать, – устало сказала я.

   – Ах ты дрянь! – завопила незнакомка. Но я уже не слышала ее, потому что увидела… Полину.

   Воровка, одетая в темно-голубой брючный костюм, садилась в иномарку цвета «золотой песок».

   – Стой! – закричала я, кидаясь к автомобилю.

   Полина, устроившаяся на переднем сиденье, посмотрела в лобовое стекло, увидела меня и что-то сказала водителю, темноволосому парню в очках. Он резко стартовал с места, но я успела сфотографировать седан на телефон.

   Ну погоди, Полина, я тебя непременно найду.

   Мобильный снова затрезвонил – меня опять беспокоил абонент, пожелавший скрыть свой номер.

   Я с шумом выдохнула. Спокойно, Дашенька, с женщиной, которая в последнее время звонит и говорит тебе гадости, ты разберешься потом. И Полину можно отыскать, есть зацепка. Главное, не нервничать, не торопить события, соблюдать правило второй мышки – и тогда ты достигнешь успеха.

   О каком правиле я веду речь? Слышали поговорку: «Кто первым прибежал, тот все пряники забрал»? Спору нет, престижно быть впереди, но помните: сыр из мышеловки получает тот мышонок, который подходит к ловушке вторым.