Я прислонилась к большой мраморной доске, на которой в специальных подставках белели образцы заполнения разных банковских документов. Я не верю в приметы, но недавно заметила, если утром, проснувшись, подумаю: «Какая чудесная погода», то через полчаса налетит ураган и поломает в Ложкине деревья. Еще хуже будет, если в голову заскочит мысль: «У меня на сегодня намечено всего одно небольшое дельце, быстренько разберусь с ним, потом смотаюсь в книжный магазин, накуплю детективов и с ощущением полнейшего счастья залягу на диване». Подобные размышления госпоже Васильевой нужно пресекать на корню, потому что стопроцентно все пойдет не так, как ожидалось!

   Я закрыла глаза и попыталась внушить себе, будто нахожусь в нашей гостиной в окружении собак в компании с чашечкой горячего какао. Мне хорошо, уютно, спокойно… Вот только до трясучки раздражает орущий во всю мощь телевизор! Ну кому пришла в голову мысль включить звук на полную громкость?

   Внезапно заныла спина, я сменила позу и открыла глаза. Нет, как ни старайся, обмануть себя не получается! Я нахожусь в банке, жду, когда ко мне наконец-то соизволит выйти представитель вип-отдела, чтобы разрешить идиотскую ситуацию, в которую я попала. Заодно слушаю, как мужчина средних лет, одетый в дорогой костюм, рычит на девушку, сидящую за окошком с надписью «Касса».

   – Сколько можно твердить! Это платежка за детский сад моего сына! Почему я не могу внести деньги?

   – Простите, этот документ недействителен, – вежливо прозвучало в ответ.

   – Еще чего! Зачисляй бабки! – повысил голос хам.

   – Извините, операцию осуществить невозможно, – сохраняя профессиональную корректность, сообщила кассирша. – Вы мне даете квитанцию старого образца.

   – Какая, блин, разница! – заорал посетитель с такой силой, что одна из вошедших в зал клиенток, симпатичная стройная девушка лет двадцати, вздрогнула и уронила сумочку. – Некогда мне бла– бла-бла разводить, – не утихал грубиян, – не видишь, кто перед тобой? Непонятно? Не бомж, а деловой человек. У меня каждая секунда на счету.

   Девушка попыталась еще раз объяснить ему ситуацию:

   Я слегка повернула голову и увидела две фигуры, одетые в черное. Одна, держа небольшой автомат, шла к кассе, вторая двигалась к столу. Я вжалась в пол.

   – Эй, – прошептали справа, – чего там? Блин, упала и укатилась!

   Я скосила глаза, обнаружила рядом темноволосую девушку и одними губами ответила:

   – Банк грабят. Лежи молча, есть шанс, что массивный стол спасет нас от пуль.

   – Угарно, – прошелестела незнакомка.

   – Деньги, – полетел по залу все тот же скрипучий голос, – живо в сумку, не тормози. Эй! Снимай!

   И я, и девушка лежали головами под столом, а наши ноги высовывались наружу. Мне пришлось осторожно сместиться влево, чтобы лучше видеть происходящее в зале. Один грабитель сгребал с мраморного прилавка кассы пачки купюр, второй снимал кольца с пальцев блондинки с начесом. Негодяи решили не только потрясти банк, но и ограбить клиентов, среди которых были лишь женщины и маленький ребенок. Двое охранников замерли на полу у входной двери, они не шевелились: то ли ранены, то ли слишком напуганы.

   Я подтянула руки к голове и попыталась снять цепочку. Пару месяцев назад Маша помогала нашим соседям Сыромятниковым, у которых прооперировали кота. Бедному животному требовалось два раза в день делать уколы, перевязки, обрабатывать шов. Манюня в этом году поступила во Франции в Ветеринарную академию, прошла без конкурса как победитель практически всех олимпиад, которые устраивало это учебное заведение. Маша отлично справилась с задачей. Перс благополучно выздоровел, а банкир Сыромятников вручил ей конверт со словами:

   – Добрые соседские отношения не подразумевают эксплуатации. Любой труд требует оплаты.

   Это были первые заработанные Маней рубли, и она решила купить мне подарок. Выбор пал на бижутерию. Маруся приобрела кулон в виде сочной груши. Желтый фрукт имел темно-коричневую веточку с двумя листочками, щедро усыпанными блестящими зелеными камушками, и ушко для тонкой цепочки. Когда Манюня отдала мне коробочку, я чуть не разрыдалась от умиления, надела украшение и с тех пор не снимаю его, даже когда ложусь спать, – считаю своим талисманом. Маленькая деталь – фирма, изготовившая «грушу», славится копиями эксклюзивных драгоценностей. Не знаю, как пираты решают вопрос с авторскими правами, но они бойко выпускают на рынок двойники колье, диадем, колец, серег, полностью повторяя дизайн бешено дорогих украшений.

   «Груша» была представлена уважаемым ювелирным домом в качестве эксклюзива, в оригинале она выполнена из платины со специальным покрытием, украшена большим количеством изумрудов и желтых бриллиантов. Вроде бы ее купил кто-то из арабских шейхов для своей жены. На шее у меня подделка с дешевыми стразами, но мне она дороже всех сокровищ Алмазного фонда. На беду, кулон очень правдиво имитирует подлинник, сейчас мерзавцы дойдут до стола и непременно отнимут мой талисман – он смотрится как настоящий!

   Я стянула цепочку, судорожно осмотрелась, увидела чуть поодаль корзину для мусора, подползла к ней и закопала Манин презент в груде испорченных квитанций.

   На душе сразу стало легче, я перевела дух и повернула голову. Девушка по-прежнему лежала на полу, ее ноги торчали из-под стола. Грабитель спокойно переступил через них, нагнулся и велел мне:

   – Эй, снимай серьги и часы!

   Я высунулась из-под столешницы:

   – Вы мне говорите?

   Черная фигура погрозила автоматом:

   – Вякни еще!

   Я живо вытащила из ушей подвески.

   – Забирайте, но хочу вас предупредить: серьги дорогие, а часы копеечные, и в сумке нет ничего ценного.

   Рука, схватившая с моей ладони золотые розочки, усеянные бриллиантами, на секунду замерла, я увидела на кутикуле крохотное розовое пятнышко и ощутила резкий запах дешевого парфюма.

   Бандит засунул добычу в карман куртки. Я не могла рассмотреть даже цвета его глаз. Голову парня обтягивал черный шлем, а в прорези, через которые он дышал и смотрел на мир, была вставлена сетчатая ткань. В следующую минуту по залу полетел скрипучий голос:

   – Серега! Не бери дрянь! Там «Милли» лежит и последняя «Шанель»!

   Я постаралась не ойкнуть от удивления. «Милли» – это фирма-производитель моих очень дорогих перчаток. При первом удобном случае расскажу, где купила аксессуар, стоящий нереальных денег.

   Мерзавец схватил мою сумочку. На секунду мне стало жалко симпатичный бежевый ридикюльчик на цепочке. Между прочим, он тоже от «Шанель», правда, я купила его в Париже, поэтому отдала за него меньше денег, чем московские модницы. Надо было не бросать сумку на стол, а лезть под него глубже, прихватив ее с собой, но в момент ограбления трудно трезво мыслить.

   Бандит, держа добычу, шагнул влево, я тоскливым взглядом провожала любимую сумочку. Преступник чувствовал себя уверенно, второй тоже не стеснялся, он успел сгрести у кассы деньги. Время остановилось, люди двигались будто в замедленном темпе, в зале неожиданно воцарилась тишина, или это я оглохла, но глаза фиксировали происходящее.

   Маленькая девочка, почему-то одна, ковыляла через зал. Вера Касаткина встала на ноги, сделала шаг к ребенку, второй…

   Первый грабитель застыл посередине зала и принялся вновь палить из автомата. Я испугалась еще сильнее, начала отползать глубже под стол, нечаянно толкнула мусорницу, та опрокинулась, из нее посыпались скомканные бумажки. Я, сжавшись в комок, ощутила в районе бедра боль и услышала «чпок», такой звук издает бутылка шампанского, открытая умелым официантом. Вера изогнулась и медленно опустилась на пол. От ужаса я затряслась, бедро заболело сильней, я отползла еще дальше и наткнулась на девушку, которая ухитрилась развернуться, теперь ее ноги были под столом, а голова и руки торчали наружу, и она тоже смотрела на упавшую Веру.

   Бандиты вылетели из зала на улицу, вокруг воцарилась мертвая тишина.

   Но через минуту поднялся визг, послышался оглушительный детский рев, мат, мы с темноволосой девушкой обнялись и будто вросли в плитку, я стала молиться, незнакомка, очевидно, тоже. Потом в поле зрения появились ноги, обутые в грубые черные ботинки. Корзинка для бумаг была отброшена в сторону и покатилась. В зале снова наступила тишина.

   – Граждане, – нарушил ее хриплый баритон, – вставайте, кто может! Опасность миновала.

   В ту же секунду я опять почувствовала резкую боль в бедре, встала на четвереньки и увидела, что именно травмировало мою ногу: спрятанная в корзинке «груша» выпала и оказалась подо мной. Наверное, это случилось в тот момент, когда я, ошалев от испуга, искала под столом наиболее укромное местечко.

   Дрожащими руками я схватила талисман, надела его на шею, скрепила застежку и попыталась принять вертикальное положение. Мои глаза словно жили отдельно от меня, они зафиксировали рыдающую кассиршу, старушку, обнимающую девочку в синей курточке, даму, чья искусно уложенная башня из волос развалилась на отдельные пряди, темноволосую девушку, выползающую из-под стола, охранников, по-прежнему лежавших на полу, пять здоровенных парней в черной форме местных секьюрити и Веру в луже крови. Оцепенение мигом покинуло меня.

   – Ее ранили! – закричала я, бросаясь вперед.

   Кто-то схватил меня за талию.

   – Стойте!

   – Почему вы не вызываете «Скорую»? – возмутилась я. – Это Вера Касаткина, начальница вип-отдела банка.

   – Мы знаем, – ответил парень. – Вы с ней знакомы?

   Отличный вопрос, если учесть, что секунду назад я громко назвала имя и фамилию раненой!

   – Сейчас нет времени на пустую болтовню, немедленно звоните врачам, – топнула я ногой.

   – Они уже едут, – сказал молодой мужчина и отвел глаза.

   Дверь в зал открылась, появился еще один боец с куском брезента в руках, без слов он набросил его на Веру, прикрыв ее с головой.

   Я снова осела на пол.

   – Вам плохо? – уже участливо спросил юноша.

   – Ей просто здорово, – зло ответила темноволосая девушка, встав около меня, – она каждый день валяется на грязном полу и видит трупы. Более глупые вопросы есть? Лучше усади человека на стул и принеси ей кофе вон из того автомата.

   Около получаса мы просидели в зале, а потом примчался Михаил Федорович, управляющий банком, и отвел всех в свой шикарный кабинет. Вышколенная секретарша подала чай, конфеты, печенье, бутерброды, девочке принесли детский творожок и кефир, прибежал врач с аппаратом для измерения давления и полной сумкой лекарств.

   – Кошмар! Ужас! – экзальтированно твердил Михаил Федорович. – Беда! Несчастная Вера! Она сегодня работала последний день! Ее с повышением перевели в филиал!

   Слава богу, девочка не плакала, а ее бабушка не устроила истерику. Мы с темноволосой девушкой познакомились, мою подругу по несчастью звали Анастасией.

   – Понес меня черт за мобильный платить, – вздыхала Настя. – Сегодня зарплату дали, я испугалась, что деньги потрачу, а тут по дороге банк, ну и забежала. Лучше б я туфли купила. Не умерла от страха только из-за родителей, как им без меня жить? Вот влипла. Унесли, гады, мою сумку! Там все бабки! Похоже, и твою прихватили!

   Я кивнула:

   – Да, но, к счастью, там была только косметика, расческа… Документы я за пару секунд до налета отдала несчастной Вере, вероятно, мне их скоро вернут. О боже! Сумка!

   – Что? Очень дорогая? – спросила Настя. – Эксклюзив по спецзаказу? Муж орать будет?

   – Намного хуже, – простонала я, – супруга у меня нет, зато есть невестка, Оля, дома ее зовут Зайка.

   – Мило, – улыбнулась Настя, – обычно снохи получают другие клички.

   – Зая работает на телевидении, она звезда, ведет спортивную программу, поэтому обязана безупречно выглядеть. Оля тщательно следит за собой, лишнюю крошку хлеба не съест, и она еще очень молода, никаких проблем с морщинами. Одна беда, в детстве Зайку отдали в секцию фигурного катания, она там прозанималась всего неделю, упала и выбила два передних зуба, уже не молочных.

   – Ничего себе повезло! – присвистнула Настя.

   – В те времена в стоматологии не было современных материалов, – сказала я, – а врачи не отличались особым мастерством. Прибавь к этому отсутствие хороших обезболивающих, и станет понятно, почему девочке дырку в челюсти прикрыли кое-как. Плохие штифты иногда выпадали, в конце концов Зая решилась поставить импланты. К слову сказать, она жутко боится дантистов.

   – Я тоже, – кивнула Настя, – меня прямо всю крючит по дороге к кабинету.

   – Сделать качественные протезы сложно, – продолжала я. – Заюшка обратилась в клинику «Голливуд», там работают исключительно квалифицированные врачи, а главврач, Аркадий Залманович, просто волшебник! Но он очень скрупулезный, работает медленно, создает идеальную челюсть. Ольге пришлось пройти большой подготовительный период, в конце концов у нее образовалась папка с анализами и результатами исследований. Стоматолог сказал Зайке: храните документы, потеряете – придется повторять все процедуры. Оля испугалась и вчера попросила меня отнести бумаги в банк.

   – Вот уж странно! – вскинула брови Настя. – Неужели нельзя дома спрятать?

   Я помотала головой.

   – Похоже, у нас живет домовой-озорник! Сколько раз я лишалась всяких справок, паспортов! Недавно не смогла найти ПТС на свой «Мини-купер». Точно помнила – положила его в ящик стола! И нету! В конце концов я приняла соломоново решение, сделала копии всех удостоверений и документов, а оригиналы положила в хранилище. Бандиты украли сумку, а в ней папка для стоматолога. Понимаешь размер бедствия? Домой мне лучше не возвращаться.

   – Что же ты не размножила историю болезни невестки? – упрекнула меня Настя.

   – Сделала ксерокс, – мрачно ответила я, – сегодня, но в сумке лежали и оригинал, и его копия.

   – Жесть! – оценила ситуацию Настя. – Но скрываться нет смысла, твоей Зайке понадобятся анализы.

   – Через три недели! – воскликнула я. – Не раньше! У меня будет достаточно времени, чтобы найти украденное. Страшно подумать, как расстроится Ольга, узнав о пропаже папки, но еще хуже, что ей придется снова проделывать неприятные медицинские манипуляции! Она с таким ужасом рассказывала об ультразвуковой обработке десен и измерениях длины ложа корня зуба.

   – Ну ты же не виновата, что бандиты налетели на банк, – попыталась утешить меня Настя.

   – Да, – согласилась я, – но от этого мне не легче. Значит, так, я сниму номер в маленькой гостинице и начну поиски грабителей. Я готова выкупить у них содержимое своей сумки.

   Настя постучала себя пальцем по лбу.

   – За фигом бабло на отель тратить? Живи спокойно дома, невестке наври, что документы в ячейке.

   Я опустила глаза.

   – Тут есть маленькая проблема, впрочем, даже не одна. Ольга моментально поймет, что я лгу. И еще – видишь мое лицо? Я сбегала с утра к доктору, сделала уколы красоты. А домашние категорически запретили мне даже думать о ботоксе и геле, но я не послушалась. Результат перед тобой. Стоит мне сегодня прикатить в поселок, как домочадцы отругают меня за совершенную глупость, а потом будут шутить и подкалывать до конца дней. В середине девяностых я зашла в парикмахерскую и сдуру пошла на поводу у мастера, предложившего сделать химическую завивку. Ясное дело, хитрая баба хотела содрать с клиентки побольше денег, правда, из салона я ушла с вполне приличной укладкой, а вот по дороге домой попала под дождь, и волосы вздыбились, словно сошедшие с ума пружины. Сколько лет утекло с тех пор, а Кеша нет-нет да и скажет: ремонт в старой квартире мы делали в тот год, когда мать косила под пуделя, больного лишаем. Или: летом, когда мать решила стать родной сестрой мериносного барана, я зарабатывал мойкой машин.

   – Круто тебя обработали, – хмыкнула Настя, – я думала, ты мулатка.

   Я в ужасе подпрыгнула в кресле.

   – Что, кожа почернела?

   – Не, – успокоила меня Настя, – ты как была серая в красную крапинку, так и осталась. Не знаю, как назвать ребенка, если у него отец эскимос, а мать из Кении. У тебя глаза – щелки, а щеки – во! Губы как бананы!

   – Эскимосу трудно встретить девушку из Африки, – только и сподобилась ответить я.

   – Красивый кулон, – сменила тему беседы Настя, – наверное, эта груша очень дорогая. Здорово, что тебе удалось ее от бандитов уберечь, с шеи не сдернули, повезло.

   Я засмеялась:

   – Заранее побеспокоилась, спрятала украшение в мусорную корзинку. Оно копеечное, это подделка, таких в магазинах много, но мне вещица очень дорога.

   – Молодец, не растерялась, – вздохнула Настя, – а я дура, осталась без рубля.

   Нашу пустую болтовню прервал мужчина, пригласивший меня в соседний кабинет для беседы. Минут пятнадцать следователь, назвавшийся Николаем Петровичем, пытался выяснить, что я видела и слышала, но никакой полезной информации я сообщить не смогла, лепетала чушь вроде:

   – Рост у бандитов средний, костюмы черные, на лицах лыжные шапочки, прорези в них затянуты сеткой. Не пойму, как они смотрели и дышали.

   – Оружие описать сумеете? – безнадежно спросил допрашивающий.

   – Ну… э… оно черное, – выдавила я из себя, – стреляло громко, очередями: бах-бах-бах. Можете отдать мои документы? Их в момент нападения держала Вера.

   Николай Петрович кашлянул.

   – Ваш паспорт испорчен, на него попала кровь погибшей Касаткиной, права и кредитки повреждены, на них наступили в момент освобождения заложников.

   – Что же мне делать? – растерялась я.

   Следователь протянул мне визитку.

   – Позвоните в понедельник, я все улажу, а сейчас выдам вам справку для ГАИ. По поводу карточек идите к управляющему:

   Я обрадовалась, поторопилась к Михаилу Федоровичу и была им обласкана сверх меры.

   – Новые кредитки? Без проблем, сейчас сделают, – засуетился он. – Наличные нужны? Какими купюрами? Чем еще могу быть полезен?

   Не прошло и четверти часа, как я получила карточки, собралась покинуть кабинет, но была остановлена управляющим.

   – Дарья, дорогая, вы наш лучший клиент!

   Последние слова были столь откровенной лестью, что я засмеялась.

   – Спасибо, но это слишком сильно сказано. Состояние нашей семьи хранится в Швейцарии, в Россию поступают не очень большие суммы, предназначенные для бытовых расходов. Скоро из-за того, что Маша перебралась жить в семейный дом в Париже, а Аркадий и Ольга тоже подумывают об отъезде во Францию, наш счет в вашем банке совсем похудеет.

   Михаил молитвенно сложил руки:

   – Дашенька! Кто говорит о деньгах! Когда вы входите в мой кабинет, в нем словно солнце поселяется. Красавица, умница, всегда с улыбкой! Иной вкладчик миллиарды принесет, но находиться с ним рядом – просто мука. Вы же – ангел!

   – Что вам надо? – остановила я водопад патоки.

   Михаил почти вплотную приблизился ко мне.

   – Любой скандал вредит банковскому бизнесу. Могу я попросить вас никому ничего не рассказывать об ужасном происшествии, свидетелям которого вы, к моему огромному огорчению, стали? Сейчас нелегкие времена, мы сражаемся буквально за каждого клиента. Если информация об ограблении выйдет за двери нашего офиса, кое-кто испугается и заберет свои сбережения.

   – Можете рассчитывать на мое молчание, – пообещала я, – но похоронить информацию у вас не получится, думаю, репортеры «Желтухи» и «Трепа» уже начистили фотоаппараты, наточили перья и оцепили улицу вокруг банка.

   Михаил оттянул узел галстука.

   – Пока нет, я полностью контролирую ситуацию. В обмен на ваше молчание я готов оказать вам любую услугу.

   – Грабители унесли мою сумку, – горько сказала я.

   – Мерзавцы, – возмутился управляющий – тупые ослы! Вы лишились крупной суммы наличных? Мы готовы вам ее компенсировать.

   – В сумке денег не было, но там лежала история болезни Ольги Воронцовой. Мне позарез нужны эти документы, – призналась я, – готова их выкупить у бандитов. Если, паче чаяния, преступников быстро задержат, позвоните мне, но только на мобильный.

   Михаил пообещал «лучшей клиентке» полное содействие, а потом вдруг усмехнулся.

   – Вы могли бы сказать, что хранили в кошельке пару тысяч евро, однако не соврали!

   – Если вас удивляет мое поведение, то его легко объяснить, – улыбнулась я в ответ, – покойная бабушка мне внушила: «Никогда не бери чужих денег, они приносят несчастье. Утаишь случайно полученную сдачу, получишь в кошелке лишний рубль, а с ним тридцать три несчастья в придачу. Если торговец ошибся, верни ему деньги со словами: «Мне чужого не надо, своего хватает». Иногда люди на ассигнацию свои беды начитывают и постороннему вручают».

   – Неужели вы верите в наговоры? – развеселился управляющий.

   – Нет, – ответила я, – но вдруг они работают?

   – Эй, иди сюда. Хочешь латте? Угощаю.

   Я вошла в крохотный зал.

   – Давай лучше я тебя покормлю, мне в банке деньги дали.

   – Мне тоже, – похвасталась Настя, – их управляющий спросил, что было в моей сумке, ну я честно и ответила: зарплата пятнадцать тысяч, мобильный, не шикарный, но и не самый бросовый, ай-под и книжка Смоляковой. Жаль все, сумку я на распродаже оторвала за десять процентов стоимости, но ведь на ней не написано, что она по дешевке куплена. Мужик выслушал, открыл сейф, протянул мне две тысячи баксов и сказал: «Банк не хочет, чтобы кто-то из клиентов уходил обиженным. Возьмите компенсацию, а еще я хочу предложить вам эксклюзивные условия обслуживания и, если пожелаете, кредит на выгодных условиях».

   – Ну и ну! – покачала я головой.

   Настя схватила с тарелочки пирожное.

   – Чудеса, да и только. Я попыталась объяснить управляющему, что с моей зарплатой денег не откладывают и в долг не берут. Я случайно проходила мимо банка и решила заплатить за мобилу. А мужик в ответ: «Откроем вам счет, положим на него тридцать тысяч рублей. Только очень прошу, никому ни слова об ограблении». Может, я ему понравилась? Типа, он ухаживать начал?

   Я воткнула соломинку в густую пену поданного официанткой латте.

   – Настя, ты очень привлекательна, но Михаил Федорович женат, просто он хочет замазать ограбление, отсюда и ливень денег.

   – А кому штамп в паспорте мешает? – хмыкнула девушка. – Управляющий старый, ему уже небось лет сорок, а я так устала копейки зарабатывать, что готова и с мумией в загс пойти при условии, что эта мумия с бабками. Развести кренделя с его бабой не трудно.

   – Но только не в случае Михаила Федоровича, – предостерегла я Настю, – он женат на дочери хозяина банка, где служит управляющим.

   Настя скорчила гримасу:

   – Упс. Облом! Слушай, у тебя лицо еще больше раздулось. Что делать будешь?

   Я осторожно пощупала горевшие огнем щеки и пробормотала:

   – Не знаю. Домой мне возвращаться нельзя, сейчас позвоню в Ложкино и совру, что остаюсь на недельку пожить у подруги Наташи Расковой, дескать, она превратила празднование дня рождения в многодневное действо. Потом начну искать грабителей.

   Настя отодвинула пустой стакан.

   – Глупая идея. Как ты их обнаружишь?

   – Не имею понятия, – призналась я, – надо успокоиться, завтра прийти в банк и попытаться восстановить ход событий, авось вспомнится некая деталь.

   – А работа? Скосячишь службу? – прищурилась Настя.

   – Я сижу дома, – отчего-то испытывая неловкость, призналась я, – но так было не всегда, я много лет преподавала французский язык в институте.

   – Здорово иметь высшее образование, – протянула Настя, – у меня за плечами только школа, я работаю курьером в фирме. Значит, ты поедешь в гостиницу?

   – С отелем ничего не получится, мой паспорт испорчен, а без документов номер не снять, – пригорюнилась я.

   – Есть места, где никто удостоверения личности не требует, – подмигнула Настя, – комната с почасовой оплатой.

   – Нет, – поспешила я отказаться от этой идеи, – не хочу соваться туда, где проститутки клиентов развлекают.

   – Тогда остается два выхода, – пожала плечами Настя, – либо домой, либо к подруге.

   – Оба мне не подходят, я слишком уж «похорошела» и потеряла анализы Зайки. Единственный человек, у которого я могла бы пересидеть, – Оксана, моя подруга, но она уже три месяца живет в Дубаи и пробудет там еще год. Арабские шейхи совсем не дураки, приглашают в свои больницы лучших из лучших. Платят специалистам огромные деньги, поэтому те никогда не отказываются от работы.

   Настя щелкнула пальцами.

   – Тогда поживи у меня.

   Я поспешила отмести радушное предложение.

   – У тебя же родители, им не понравится посторонний человек в квартире.

   Настя засмеялась.

   – Места полно! Двенадцать комнат! Самый центр, Барабанный тупик, знаешь, где он находится? Вернее, находился, теперь улицы нет, потому что на ее месте огромный дом возвели, он всю территорию занял.

   – Барабанный тупик? – с недоверием переспросила я. – Это неподалеку от метро «Белорусская»?

   – Верно, – подтвердила моя новая знакомая, – мне нужны деньги, тебе жилье, вот и договорились. Отец с матерью мухи не обидят, когда увидишь их, поймешь. Документы у тебя испорчены, домой возвращаться не хочешь, по-моему, самое время поехать ко мне. Я немного заработаю, а ты спокойно займешься своими делами. Ну как?

   – Спасибо, – обрадовалась я, – сколько ты хочешь за аренду площади?

   – Договоримся, – заулыбалась Настя, – побежали к метро.

   Я ткнула пальцем в окно:

   – Вон там на парковке стоит желтый «Мини– купер» с черной крышей, это моя машина.

   – Похоже, тачка не дешевая, – пробормотала Настя, когда я вклинилась в плотный поток автомобилей.

   – Но и не безумно дорогая, – поспешила уточнить я.

   – Если я наскребу бабок, куплю нормальную машину, – вздохнула Настя, – без дизайнерских выкрутасов. Отец мечтает о седане типа «Форд Фокус» или «Фольксваген», «Ниссан», «Киа», и я с ним согласна.

   – Ты назвала много марок, и у каждой есть тьма разновидностей, они отличаются и внешним видом, и ценой, – менторски ответила я, – что собрался приобрести твой папа?

   – Он просто мечтает, – повторила девушка, – без конкретики. Слушай, у тебя же нет документов! Вдруг нас менты остановят?

   – Постараюсь не нарушать правила, – спокойно ответила я, – а еще…

   Договорить мне не удалось, прямо перед капотом «миника» материализовался гаишник и начал отчаянно размахивать полосатым жезлом. Я нажала на педаль тормоза, опустила стекло и недовольно спросила:

   – Что не так? Тащусь в крайнем правом ряду, за троллейбусом. Неужели вы покажете мне радар с цифрой сто пятьдесят в окошке?

   – Ваши права, – потребовал страж дорог.

   – Сначала ответьте, почему меня остановили, – не сдалась я.

   – Плановая проверка, – выкрутился гаишник, – я нахожусь при исполнении.

   – Нет проблем, – пожала я плечами и протянула парню кожаный переплет, – там бумаги на «Мини-купер», кстати, аптечка и огнетушитель в багажнике, мы с пассажиром пристегнуты ремнями, окна автомобиля не затонированы, знак аварийной остановки имеется в наличии. Что еще?

   – Где права? – требовательным тоном спросил страж дорог.

   Настя горестно вздохнула, а я жестом фокуснику вынула из кармана куртки сложенную вчетверо бумажку и подала зануде:

   – Прошу, читайте!

   Гаишник уставился в текст, шмыгнул носом и с плохо скрытой растерянностью воскликнул:

   – Эт-та чего?

   Я вырвала из его рук листок.

   – Могу огласить вслух. Справка, дана Васильевой Дарье в том, что ее права испорчены во время нападения бандитов и находятся во временном распоряжении полковника Лукашенко. Паспорт Д. Васильевой признан непригодным из-за потеков крови, заливших документ. Считать данную справку удостоверением личности Д. Васильевой и правами на вождение всех видов автотранспорта, кроме грузового, специального, трамвая, троллейбуса и автобуса». Подпись и пара печатей. На мой взгляд, все ясно и понятно.

   Гаишник моргнул и пошел к тротуару, я высунулась в окно:

   – Можно ехать?

   Парень обернулся и кивнул, а я, не забыв включить поворотник, нажала на педаль газа.

   – Похоже, ты его шокировала, – хихикнула Настя, – вот здесь налево, дальше прямо.

   Следуя указаниям девушки, «Мини-купер» запетлял по большим переулкам. Те, кто недавно приехал в Москву или кто ездит в центр только пару раз в год по праздникам, думают, что район Тверской улицы – визитная карточка города, наполненная шикарными магазинами и ресторанами. С одной стороны, это правда, но с другой… В самом сердце столицы России есть такие закоулки, о которых известно лишь коренным жителям. А еще здесь стоят дома самой причудливой архитектуры. Считается, что наиболее странные здания встречаются исключительно в Питере, но это мнение разделяют лишь те, кто не очень хорошо изучил Москву. Поверьте, по части сумасшедшей планировки квартир мой родной город впереди планеты всей.

   – Стой, – скомандовала Настя, – приехали.

   Я внимательно осмотрела пейзаж. Там, где некогда был Барабанный тупик, сейчас торчит уродливая огромная башня, спроектированная по типу американских небоскребов. Неподалеку от нее желтеет будка, оштукатуренная в прошлом веке, году этак в семидесятом, то ли бойлерная, то ли трансформаторная подстанция.

   – Пошли, – велела Анастасия.

   Я двинулась следом, пытаясь погасить удивление. Двенадцатикомнатная квартира в центре Москвы, да еще в новостройке должна стоить не один миллион евро. Значит, родители Насти более чем богатые люди, но, судя по словам моей новой знакомой, ее отец мечтает о машине отнюдь не представительского класса и до сих пор ею не обзавелся. Сама Настенька пользуется метро, одевается, похоже, в дисконт-центрах и служит курьером. Девушка завидует тем, кто получил высшее образование, ей самой не довелось стать студенткой. Она такая глупая, что папа с мамой не пожелали тратить деньги на образование дочери? Или ее предки отпетые скупердяи, повторяющие каждое утро: «Нам никто не помогал, мы сами в люди выбились. Не будем ребенку помогать, пусть покрутится. Денежки с неба не падают, их надо заработать»?

   – Эй, – крикнула Настя, – чего застыла?

   Я стряхнула с себя оцепенение и поспешила за изящной фигуркой, которая успела дойти до облупившейся со всех сторон будки.

   – Осторожно, – предупредила моя спутница, – лестница крутая.

   Я не успела понять, о чем говорит Настя. До башни оставалось еще метров двести, но тут новая знакомая дернула на себя ободранную дверь и с большим усилием распахнула ее.

   Мои глаза поползли на лоб. Прямо от порога начиналась ведущая вниз длинная лестница.

   – Вы живете под землей, словно хоббиты? – с трудом выдавила я вопрос.

   – При чем тут хобот? – удивилась Настя, продемонстрировав незнание культовой книги Толкиена. – Поторопись, дверь очень тяжелая.

   Судя по грохоту, с которым захлопнулась дверь, она была выполнена из бронебойной стали.

   – Сначала будет неудобно, потом привыкнешь, – деловито сказала Настя, когда мы спустились к подножию почти отвесной лестницы и очутились перед новой дверью, у которой вместо ручки был здоровенный круг, похожий на штурвал.

   Хозяйка уверенно повернула его, и мы очутились в коридоре, который, похоже, был с полкилометра длиной. Он был застлан красной ковровой дорожкой, с потолка свисали стеклянные фонари, забранные железной сеткой. Стены выкрашены серо-голубой масляной краской. По дороге нам попалась тумбочка, на которой стоял гипсовый бюст.

   – Это кто? – ошарашенно показала я на скульптуру.

   – Ленин, – обыденно ответила Настя, – Владимир Ильич. Не узнала? Говорят, раньше такие везде стояли.

   – Глазам своим не поверила, – честно призналась я, – в последний раз я видела подобный интерьер не помню в каком году в райкоме комсомола, когда собралась поехать в командировку в Болгарию. Прости, пожалуйста, неприлично критиковать убранство чужой квартиры, у меня случайно вышло, не обижайся.

   – Плевать, – отмахнулась Настя, – ну, запоминай. Справа три двери. Первая ведет в мамину спальню, вторая в папину, третья ко мне. Слева комнаты для гостей, можешь поселиться в любой, пока все свободны. Я тебе советую выбрать с видом на море.

   Меня охватила тревога. Дашутка, сегодня явно не твой день. Сначала ты ухитрилась превратить свое лицо в подушку с утиным клювом, затем встретилась с грабителями, лишилась сумки с историей болезни Зайки, а потом наивно поехала с незнакомой девушкой. И вот сейчас выясняется, что Настя не совсем здорова психически. Вдумайтесь в последнюю фразу: мне предложено занять комнату, из окон которой можно любоваться бесконечной водной гладью. С одной стороны, ничего странного в этом нет, но, если учесть, что я нахожусь в глубоком подвале, в центре Москвы…

   – Огромное спасибо, – сказала я, – всегда мечтала пожить на берегу моря, только сначала схожу в машину, я забыла там сотовый.

   Попытка трусливо удрать не возымела успеха.

   – Здесь мобильный не берет, – пояснила Настя и впихнула меня в комнату, – ну как?

   Интерьер произвел впечатление. У одной стены громоздится железная кровать с серым одеялом и двумя подушками, около нее стоят массивные, похоже, дубовые тумбочки, а на них – ночники. Напротив располагается трехстворчатый шкаф с зеркалом и висят пустые книжные полки, далее растянулся письменный стол, покрытый синим сукном, с настольной лампой под зеленым абажуром. Еще тут было два кожаных черных кресла, темно-красный ковер с традиционным черным орнаментом и огромный, словно высеченный из гранита, телефонный аппарат с наборным диском и трубкой на витом шнуре. Но самое сильное впечатление на меня произвело окно, по бокам которого висели две пыльные бархатные гардины. За стеклом синело бескрайнее море, над ним сияло солнце, вдали, почти у самого горизонта, виднелся силуэт корабля.

   – Фотообои, – догадалась я через минуту.

   – Ну да, – кивнула Настя, – ты же не надеялась увидеть здесь реальный океан. Подходит? Или посмотришь лес? Мебель везде одинаковая, а пейзаж за окном разный, есть даже пустыня, но бесконечный песок, на мой взгляд, очень угнетает, хотя моей маме нравится, она в «Сахаре» живет, а у отца вообще не пойми что, камни да ущелья!

   – Море в самый раз, – ожила я.

   – Отлично, – обрадовалась Настя, – двигаемся дальше. Иди сюда, за дверку, тут хозчасть. Сначала кухня, плита электрическая, холодильник, мойка, большой стол, за него двадцать человек легко усядется.

   – Ничего себе кухонька! – заметила я. – Метров пятьдесят!

   – Четыре туалета, – продолжала «экскурсовод», – и столько же душевых, ванн нету. Туда, в ответвление, не ходи, стопудово потеряешься, выхода не найдешь!

   – А что там, в дальней галерее? – не сдержала я любопытства.

   – Склад продуктов, лекарств и всего остального, – ответила Настя, – только папа там ориентируется. Я не знаю, где коридор заканчивается, и предпочитаю туда не соваться. Давай угощу тебя чаем, и договоримся об оплате.

   – С другой стороны, это даже хорошо, – говорила Настя, – какой смысл новости смотреть? Только пугаться. Я купила себе телик и дивидюшник, киношкой на дисках наслаждаюсь.

   – Какая у вас необычная квартира, – не выдержала я.

   Настя засмеялась.

   – Чума, да? Мой папка служил в армии, до того, как меня родить, они с мамой по гарнизонам намотались и двух младенцев похоронили. Мальчики у них рождались больные, врачи сказали – девочка должна выжить.

   Я подперла кулаком щеку и стала слушать рассказ девушки.

   Отец Насти, Владимир Петрович Куваев, человек порядочный и, что весьма странно для военного, абсолютно непьющий. И у Куваева начисто отсутствовали карьерные амбиции, он дослужился всего лишь до прапорщика. Никакого высшего образования Володя не имел, состоял в частях шофером, а его жена Зинаида работала в столовой поваром. Пределом мечтаний семейной пары было получить хорошую квартиру и достойную зарплату. Куваевы всегда жили честно, Зинаида никогда не воровала продукты, а Володя не «химичил» с бензином, и в конце концов им повезло. Положительную во всех смыслах семью выделил из общей массы полковник Андрей Серебров. Вот уж кто изо всех сил лез наверх, так это он.

   За короткий срок Володя стал для нового начальника не только водителем, но и адъютантом, электриком, сантехником, плотником и чернорабочим в одном флаконе. Зиночка превратилась в повариху, горничную, а заодно и няню детей Сереброва. Переводясь c места на место, Андрей всегда брал с собой Куваевых, а Володя с Зиной не уставали радоваться своему счастью. Серебров был им как отец родной, он всегда следил, чтобы его прислуга получила хорошую комнату в общежитии, паек и обмундирование. В конце восьмидесятых у Куваевых случилось сразу два радостных события: Андрей, успевший стать генералом, очутился в Москве и перетащил туда своих верных вассалов, а Зиночка родила дочь, слава богу, здоровую девочку.

   Страну медленно втягивало в гражданскую войну, жить в столице становилось все опаснее, служба в армии в начале девяностых потеряла всякую престижность, зарплату личному составу не платили месяцами, но Серебров постоянно твердил:

   – Спокойно, я решу все проблемы.

   Володя с Зиной верили в хозяина, тот обладал активностью охотничьего пса, мимикрировал как хамелеон и казался окружающим безобидным, как белый кролик. В голодном девяносто втором году Андрей привез Куваевых в Барабанный тупик, открыл вход в подземелье и спросил:

   – Нравится? Будете здесь жить?

   Зиночка обомлела от восторга.

   – Это наше?

   – Мое, – уточнил Андрей, – но и ваше тоже.

   – Это бункер? – поинтересовался Володя.

   Серебров кивнул:

   – Да. Таких помещений в Москве несколько, все состояли на балансе у разных служб: Министерства обороны, Комитета госбезопасности, кое-каких других структур. Оборудовали бункеры в самый разгар холодной войны с Америкой. В начале шестидесятых годов двадцатого века мир всерьез готовился к ядерной войне. Вы сейчас находитесь в убежище, которое предназначалось для высокопоставленных чиновников и членов их семей. Мне удалось приватизировать несколько таких катакомб в столице и в Питере. Короче, живите здесь в свое удовольствие, приглядывайте за хозяйством, я вас сюда пропишу. Пока будете получать небольшую зарплату, но за коммунальные услуги платить не придется. И никаких проблем с едой, в дальней галерее есть продуктовое хранилище, там полно тушенки, крупы и макарон.

   У любой семьи, предложи им кто поселиться в подобном месте, возникла бы масса вопросов. Каким образом Серебров ухитрился заполучить в собственность такую площадь? Будет ли законной их прописка? Не вредно ли жить без дневного света? Какой, в конце концов, почтовый адрес жилища? Но Володя с Зиной, долгие годы обитавшие в небольших каморках в густонаселенных бараках, очумели от радости. Двенадцать комнат, обставленных мебелью и застеленных коврами! Огромная кухня с утварью! Ванные! Туалеты! Кладовки с бельем и едой! Радость не померкла даже при дальнейших уточнениях Сереброва.

   – Вам принадлежат четыре помещения, в остальных иногда будут останавливаться нужные мне люди, ваша задача – уборка, готовка и мелкий ремонт.

   Фактически Куваевы стали управлять небольшой гостиницей, но Володя и Зина, похоже, так этого и не поняли.

   Настя в детстве ездила по бесконечным коридорам на трехколесном велосипеде. Мама и папа очень любили дочку, баловали ее и никогда не наказывали. Постояльцы, приезжавшие в бункер, вели себя сдержанно. В основном это были малоразговорчивые мужчины, тенью шмыгавшие к выходу. Но спустя несколько лет Настя узнала имена постоянных гостей: Арама, вечно ходившего в темно-синем костюме «Адидас», дядю Гошу, который произносил вместо звука «г» – «хе», Виталика, щедро разукрашенного наколками, и сурового с виду Анатолия Михайловича, никогда не расстававшегося с небольшим портфельчиком. Иногда дядьки привозили девочке подарки. Арам угощал ее вкусной чурчхелой, дядя Гоша – семечками, Виталик дарил кукол, а Анатолий Михайлович вручал книги.

   Собственно говоря, до сего времени ничего не поменялось, Серебров по-прежнему присылает гостей, Володя с Зиной следят за порядком, зарабатывают они немного, поэтому Настя иногда жульничает, говорит предкам:

   – Можно у нас поживет тетя моей подруги Нины? Она всего на недельку в Москву прикатила.

   Папа тут же ответит:

   – Нет, Андрей Валентинович строго-настрого запретил пускать сюда посторонних, только его гостей.

   – Конечно, папочка, – кивает Настя и всхлипывает, – как ты приказал, так и будет. Правда, Нина обидится, перестанет со мной дружить, а я так одинока! Подруг домой привести нельзя, помочь им я тоже не могу…

   Отец крякает и дает задний ход:

   – Ну ладно, в виде исключения, пусть пока въедет. Но если Серебров кого из своих пришлет, ей придется сматываться.

   Настя соглашается и… зарабатывает небольшую сумму себе на мелочи.

   – Зря отец Сереброва боится, – по-юношески беззаботно щебетала моя новая знакомая, – тот сюда никогда не заглядывает. Я бы на месте папки бизнес основала, типа отеля. От клиентов не отбиться будет, но родители не хотят.

   – Неужели они ни разу не поймали тебя на лжи? – удивилась я.

   Настя захихикала:

   – Раньше не прищучили, а сейчас и подавно не смогут. У них… да ладно, увидишь моих родичей, сама поймешь. Отец никогда не врет, поэтому считает, что все говорят исключительно правду. И потом, я подрабатывать начала, когда они немного странными стали, наверное, постарели, вообще на улицу выходить не хотят. Держи ключи, устраивайся. И, уж извини за совет, сходи к врачу, у тебя лицо стало как ошпаренное, глаза совсем затекли.

   – Пойду в машину, – пробормотала я, – позвоню Эле Москвитиной, может, это естественная реакция на ботокс?

   – Валяй, – кивнула Настя и ушла.

   Я преодолела длинный коридор, с огромным трудом открыла толстенную дверь, поднялась по бесконечной лестнице на улицу и потрясла головой. Ну и ну! А еще в газетах постоянно пишут об угрозе терроризма, рассказывают об обязательной регистрации гостей столицы. Однако милый Арам с чурчхелой и дядя Гоша с семечками преспокойно живут временами в бункере. Очень надеюсь, что они простые контрабандисты, нелегально привозят в Москву восточные сладости и украинские продукты. Но что-то мне подсказывает – все совсем не так радужно. Вероятно, у Арама всегда при себе есть пара килограммов героина, а чем занимаются дядя Гоша, Виталик и солидный Анатолий Михайлович – лучше не знать.

   «Мини-купер» приветствовал меня бодрым попискиванием, я села за руль, взяла мобильный и соединилась с Наташей Расковой.

   – Все поняла, – ответила подруга, выслушав мою просьбу, – праздную без остановки, ты остаешься у нас на десять дней.

   – Маловероятно, что Кеша или Маня будут тебе звонить, – уточнила я, – но на всякий случай предупреждаю.

   – Да без проблем, – засмеялась Ната, – он блондин?

   – Кто? – не поняла я.

   – Твой «обоже», – вкрадчиво промурлыкала Раскова, – тот, с кем ты намерилась весело провести время.

   – Даже и не думала, – возмутилась я.

   – Ладно, ладно, не хочешь рассказывать – не надо, – зачастила Ната, – я могила. Очень за тебя рада, давно пора завести себе мужика, а то сохнешь в одиночестве. И перестань оглядываться на детей! Я бы на твоем месте не пряталась, а назло Машке и Аркадию привела бы кавалера и…

   – Ната, дети тут ни при чем, – попыталась я остановить подругу.

   – …сказала, – не дала мне договорить Раскова, – вы эгоисты! Лишили мать секса и прочих радостей! Лишь о себе думаете!

   – Натуся! Погоди…

   – Считаете меня старухой! – возбудилась Раскова. – Похоронили заживо!

   – Ты ошибаешься.

   – Как бы не так! Покажи нахалам зубы! Интересно у вас получается, – кипела Наташка, – почему ты боишься правду сказать: мне нужен мужик!

   – Дело не в любовнике, – ляпнула я, – просто…

   Я тут же прикусила длинный язык: нельзя рассказывать об уколах, Наташка мигом раструбит по всем знакомым.

   – Просто что? – разозлилась она.

   – Ну… я хочу отдохнуть… в одиночестве, – глупо соврала я.

   – Господи, – возмутилась Натка, – Васильева, ты никогда не могла набрехать по-человечески! Всем сразу ясно: Дашка лжет!

   – Неужели так трудно понять: мне не нужен любовник! – отбивалась я.

   – Ничего стыдного в физиологических потребностях нет, – заявила Ната, – сон, еда, секс! Рок-н-ролл и наркотики не предлагать. Ладно, можешь прикидываться монашкой, меня бесит не твоя старперская стыдливость, а поведение Машки и Кеши! Затоптали мать! Сели ей на голову! И Зайка хороша!

   Оставалось только ждать, пока Раскова перестанет бить копытами в землю и успокоится, что и наступило после десяти минут фонтанирующего недовольства.

   – Хорошо, – выдохнула Ната, – езжай со своим блондином куда пожелаешь, я тебя прикрою.

   Сделав несколько глубоких вдохов, я позвонила в Ложкино, но городской номер был занят, поэтому я спешно соединилась с Москвитиной.

   – Ну, понравилось? – сразу спросила Эля. – Ты уже красавица?

   – Легко займу первое место на конкурсе «Утка, больная водянкой», – ответила я и описала свой внешний вид.

   – Вау! – испугалась Эля. – Срочно беги к врачу! Это похоже на аллергию.

   – Мне нужно ехать в кабинет, где принимает Вилли? – спросила я.

   – Он уже улетел из России, – засуетилась Москвитина. – Так, вот, записывай. Емельянов Бурдюк, отличный специалист! Гений! Спасал после неудачных операций актеров и телезвезд. Непременно ему позвони!

   – Ты уверена, что светило зовут Бурдюк? – на всякий случай уточнила я. – Несколько странное имя, так называется мешок с водой, который возят при себе кочевники в пустыне.

   – За дуру меня держишь? – возмутилась Элька. – Я отправила к нему с десяток знакомых. Точно знаю, он Бурдюк! Не тормози, доползет отек до мозга – и кирдык. Ты мне дорога, как память о глупо проведенной юности.

   Весьма испуганная словом «кирдык», я набрала полученный номер и попросила:

   – Мне нужен господин Бурдюк Емельянов.

   – Весь внимание, – бойко ответил баритон.

   – Ваш телефон мне дала…

   – …Эля Москвитина, – перебил врач. – Что случилось?

   Я слегка расслабилась, похоже, у доктора ярко выраженные экстрасенсорные способности, он с ходу угадал, что я собиралась ему сказать, значит, он отличный диагност!

   – У меня лицо красное! Щеки толстые! Губы – бананы, – изливала я ему свои жалобы, – кожа серо-фиолетовая в красную точку! А еще на лоб словно надвинули шапку из цемента, давит сильно.

   – Сколько вам лет? – спросил врач.

   – Какая разница? – разозлилась я. – Тридцать!

   – Трудно поставить диагноз по телефону. Подъезжайте в начале ноября, но предварительно запишитесь на прием, сейчас дам вам телефон регистратуры, – вежливо проинструктировал меня врач.

   – А вдруг кирдык до мозга доберется? – чуть не зарыдала я.

   – Кто? – воскликнул Бурдюк.

   – Простите, я оговорилась, отек! Что будет, если он проникнет в черепную коробку?

   – Будет нехорошо, – весело пообещал специалист по пластике, – но я почему-то уверен: столь мрачная перспектива вам не грозит.

   – Не разделяю вашего оптимизма, с утра мое лицо увеличилось втрое, – дрожащим голосом возразила я, – и продолжает расти!

   – Вы опухаете? – посерьезнел доктор.

   – Говорила же про щеки и губы!

   – Я решил, что вы слишком самокритичны. Можете подъехать прямо сейчас?

   – Да! Записываю адрес, – обрадовалась я.

   В отличие от доктора Вилли, принимавшего пациентов в однокомнатной квартире, Бурдюк занимал кабинет в современной клинике. Перед дверью с табличкой «Главный врач, д.м.н. профессор Емельянов» сидели обрюзгший брюнет и девочка лет четырнадцати.

   – Вы к хирургу? – вежливо спросила я.

   Дядька кивнул. Девочка приоткрыла рот.

   – Видишь, Анечка, – неожиданно сказал мужчина, – вот она сюда правильно явилась! Как с такой мордой лица жить? А ты себе в голову чушь вбила! Уши у тебя оттопыренные! Нашла беду! Ты на тетку глянь, у нее ваще лопухи, как у слона Дамбо!

   Я машинально схватилась за свои ушки. Так, похоже, все, что прикреплено к моей голове, стихийно увеличивается в размерах.

   – Пап, а она не заразная? – прошептала школьница.

   – Хрен ее знает, детка, – забеспокоился отец, – пошли лучше отсюда! Теперь понимаешь, что ты красавица? Всегда полезно урода увидеть и себя объективно оценить!

   Высказавшись, родитель заботливо схватил испуганную дочь и потащил ее прочь. Я опустилась на стул. Кто еще думает, что слово «блондинка» синоним вселенской глупости? Как вам нравится брюнет и его восхитительное поведение? Уши как у слона Дамбо! Даже если и так, кто его просил произносить это вслух?!

   Дверь кабинета приоткрылась, оттуда вынырнула женщина с повязкой на носу. Я подождала минутку, потом постучала.

   – Входите, – крикнули изнутри.

   Емельянов быстро стучал пальцами по клавиатуре ноутбука.

   – Садитесь, – не поднимая головы, сказал он, – излагайте свою проблему.

   – Щеки красные…

   – Губы – бананы, – усмехнулся Бурдюк, отодвинул компьютер и крякнул: – М-да! Интересная картина! И почему с вами такое случилось?

   – Доктор Вилли уколол мне ботокс, – залепетала я, – и гель в губы. Они с возрастом теряют половину объема…

   – Вилли-Билли-Шмилли, – протянул Бурдюк, – а вам, значит, хочется губки – бантиком, бровки – домиком?

   Мне стало обидно.

   – Я решила избавиться от морщин!

   – Скажите своему Дилли-Милли спасибо, – потер руки Бурдюк, – лично я не вижу на представленном к осмотру фейсе ни единой складочки. Ровненький арбузик!

   – Глаза исчезли, – прошептала я.

   – Ох уж эти женщины, – покачал головой Бурдюк, – совершенно непредсказуемы. Вы хотели иметь натянутую кожу? Получайте! Так нет, теперь ей очи нужны. Надо понимать так, что ласты над подбородком и крышки от кастрюли вместо ушей – предел ваших мечтаний? Кстати, где ваш нос?

   – С утра был на месте, – окончательно пала я духом.

   – Слава богу! А то я уж решил, что его забыли прикрепить при рождении. Ну, что вы хотите?

   – Неужели не понятно? – стараясь не зареветь в голос, ответила я. – Сделайте, как раньше было!

   – А как было раньше? – с явным интересом повторил доктор.

   Я начала размахивать руками.

   – Ну… обычно! На конкурсе красоты у меня никогда не было шансов на первое место, но для обыденной жизни я выглядела вполне привлекательно. Глаза голубые, блондинка.

   Бурдюк откинулся в кресле.

   – Глаза голубые, блондинка!

   – Это не значит, что перед вами дура! – возмутилась я. – Между прочим, у меня диплом о высшем образовании, я преподавала в институте французский язык!

   – Я не имел ни малейшего желания вас оскорбить, – сказал профессор, – просто уточнил: глаза голубые, блондинка. Но это все, что я пока знаю о прежней внешности пациентки. Не очень обширная информация. Можете показать фотографию? Некоторые дамы носят при себе, допустим, свой снимок на пляже…

   Я зашмыгала носом.

   – В моей сумочке всегда лежит групповое фото наших собак, у нас дома их целая стая: пуделиха Черри, мопс Хуч, ротвейлер Снап, питбуль Банди, йоркшир-терьер Жюли. Но сегодня утром у меня украли ридикюль, хорошо хоть ключи от машины были в кармане.

   Бурдюк взял стопку бумаг с левой стороны стола и переместил ее вправо.

   – Мопсы – милые собаки, но сомневаюсь, что вы хотите иметь их щеки, да и уши пуделя в комплекте с челюстью пита и лбом ротвейлера не лучший вариант для дамы. Единственное, что могу посоветовать, – это пересадка волос от йорка. Не пугайтесь, я глупо пошутил, мне действительно желательно взглянуть на ваше нормальное изображение.

   – Его нет, – расстроилась я.

   – Сойдет и то, что на правах. Вы упомянули о ключах от машины, следовательно, имеете права? – предположил хирург.

   – Они испорчены, их раздавили охранники, понимаете, сегодня утром я стала участницей ограбления банка!

   Глаза врача округлились.

   – Все в порядке, – поспешила уточнить я, – я не являюсь членом банды, пряталась от преступников под столом, а мои документы попали под ноги секьюрити.

   Бурдюк побарабанил пальцами по столешнице.

   – Ну да! Понятно! Заедем с другого бока. Что вам вколол доктор Килли?

   – Вилли, – педантично поправила я, – ботокс.

   – Угу, – кивнул Емельянов, – а в губы?

   – Гель! – радостно возвестила я. – Его же он ввел в носогубные складки.

   – Гель, – обрадовался Бурдюк, – отличная вещь! А какой именно?

   – Ну… такой… наверное, жидкий, – осторожно предположила я, – Вилли его в шприц набрал.

   – Хорошо бы услышать название, – вздохнул профессор.

   – Он бывает разный? – удивилась я.

   – Конечно, – потер руки хирург, – один для мытья посуды, другим чистят кастрюли. Если Офигилли вколол вам первый, то очень скоро проявится побочный эффект: вы начнете пускать носом пузыри, а вот ежели Попадилли воспользовался субстанцией для полировки сковородок…

   – Вы издеваетесь, – прошептала я.

   – Нет, просто удивляюсь вашей глупости, – заявил Бурдюк. – Фамилию Крокодилли знаете?

   – Он Вилли!

   – Это имя. А дальше? Откуда прибыл сей врач?

   – Вроде из Лондона, нет, из Америки, я не в курсе! Но могу спросить у Эли.

   – Звоните, – кивнул Бурдюк и пошел к стеклянному шкафу, который стоял возле кушетки.

   Я вытащила мобильный и попыталась устроить подруге допрос.

   – Что ты ко мне пристала? – возмутилась в конце концов Москвитина. – Вилли вся Москва знает! Он уже много лет своих колет, бабы довольны, молятся на него! А с тобой вечно если не понос, так золотуха приключается. Зачем Вилли фамилия? Я не в курсе!

   – Она не в курсе? – прищурился Бурдюк, когда я запихнула сотовый в карман.

   – Если вы телепат, то лучше используйте свой талант, чтобы мне помочь, – огрызнулась я.

   Емельянов сел за стол и начал быстро писать.

   – Таблетки продаются в любой аптеке, мазь тоже не дефицит, рецепта у вас не потребуют. Лекарство принимайте три раза в день перед едой, лоб и щеки мажьте утром и вечером. Косметикой пока не пользуйтесь. Через пару суток отек пройдет, звоните, если возникнут вопросы.

   – Так просто? – обрадовалась я.

   – Хотели операцию по пересадке лица? Я пока их не делаю, – отбрил Бурдюк, – вот счет, оплатите в кассе. И помните, никогда не пейте бензин на автозаправках! Даже если вам предложат его бесплатно.

   Я обернулась от двери.

   – Спасибо за совет. Непременно им воспользуюсь. Вот только мне и в голову не придет смаковать топливо. Даже блондинка с голубыми глазами способна понять, что нефтепродукт здорово отличается от кофе!

   – Дама, которая отправилась в подпольный кабинет к врачу, чья фамилия и страна проживания ей неизвестны, сумасшедшая, разрешившая вколоть себе неизвестную гадость, даже не поинтересовавшись ни дипломом специалиста, ни тем, что он с ней собирается делать, идиотка, ставшая благодаря своей пещерной тупости похожей на помесь ванильного пудинга с сардельками, вполне способна хлебнуть бензина из канистры, – ехидно пропел Бурдюк, – хорошо хоть вы не решились на установку грудных имплантатов по Интернету. А я-то, наивный человек, все удивлялся, ну кто из нормальных людей способен приобрести набор «Сам себе стоматолог» и применить его на практике! Видели на сайте «Куплю-продам» такое предложение? Поинтересуйтесь, вам понравится, сможете сама ставить пломбы себе, членам семьи и своим собакам.

   Я вылетела в коридор, забыв попрощаться с зубоскалом. Возмущение улеглось только в аптеке, когда приветливая провизор положила на прилавок тюбик с таблетками и вдруг спросила:

   – У вас аллергия на уколы красоты?

   – Жутко выгляжу, – поежилась я.

   – Не расстраивайтесь, – начала утешать меня фармацевт, – отек спадет. Хотите, я дам вам великолепное средство? Вот, принимайте по таблетке два раза в день и назавтра о нем забудете.

   Я решила проявить бдительность:

   – Что это?

   – Специально разработанный американскими врачами комплекс, помогающий побороть осложнения после пластических операций, – объяснила провизор, – в России мода на изменение внешности началась пару лет назад, а в США она уже не первое десятилетие длится, поэтому там проблема изучена вдоль и поперек. У них много чего придумано, берите, не пожалеете.

   – Почему же профессор выписал мне другие пилюли? – не успокаивалась я.

   Аптекарша сдвинула аккуратно выщипанные брови.

   – Я вам советую биологически активную добавку, она состоит из экологически чистых водорослей, никакой химии, дополняет лечение, но не заменяет его. БАД дорогая, не всякому по карману, вот доктор и не стал вам ее предлагать, но средство великолепное. Наши врачи оглядываются на кошелек пациента. Например, статины! Давно доказано, что эта группа препаратов снижает уровень холестерина, продлевает человеку жизнь. А почему их массово не выписывают и молчат о великолепных средствах? Они стоят о-го-го как! Вот и весь ответ.

   – Давайте, – согласилась я, – попробую. И еще добавьте бутылку минералки, прямо сразу приму препараты.

   Вернувшись в машину, я внимательно изучила себя в зеркале и пришла к радостному выводу: лицо перестало увеличиваться, а поскольку моя лучшая подруга по профессии хирург, то я знаю – отсутствие отрицательной динамики можно считать доказательством правильного лечения.

   На душе стало спокойнее, надеюсь, скоро щеки начнут «сдуваться». Продолжая улыбаться, я позвонила в Ложкино. На этот раз телефон оказался свободен. Отчего я не воспользовалась сотовыми номерами никого из домашних? Есть простой ответ на этот вопрос: врать о своем желании веселиться у Расковой нужно исключительно Ирке, остальные могут заподозрить неладное, а трубку в коттедже всегда снимает домработница.

   – Алло! – откликнулся звонкий голосок.

   – Ируся, передай нашим, – бойко начала я, – Наташа…

   – Это Зайка, – прозвучало в ответ, – я сегодня иду на тусовку, приехала переодеться. Так что там про Наташу?

   Отступать было поздно, собрав воедино все свои весьма хилые актерские таланты, я продолжила:

   – Раскова закатила суперпраздник! Здесь клоуны, дрессированные собаки!

   – Здорово! – восхитилась Зайка. – Повеселись от души.

   – Хочу задержаться у Натки на пару деньков, максимум на недельку, – расхрабрилась я.

   – Давно пора оттянуться, – одобрила Ольга, – у Расковой много народа?

   – Толпа! – соврала я.

   – Отлично! Расслабься по полной. Прослежу, чтобы ни Машка, ни Кеша, ни Дегтярев к тебе не приставали, незачем им туда звонить, – пообещала Заюшка, – распусти хвост и вперед! Чмоки, убегаю!

   Мобильный принялся издавать частые короткие гудки, я бросила его на пассажирское сиденье. Если вечером вас засыпало снегом, то утром непременно появится солнце и растопит сугроб, не стоить думать, что жизненные неприятности вечны. С утра мне не везло, зато сейчас я договорилась с Зайкой! Ольга любит меня, ворчит она обычно из-за усталости или стресса, значит, я пока свободна, как ветер, и могу заниматься поисками папки с анализами. Но теперь лучше вернуться в бункер и лечь спать. День сегодня оказался нервным. Начался он у Вилли, продолжился налетом в банке, а завершился визитом к Бурдюку. Надо отдохнуть, а завтра, прямо с утра, поехать на место происшествия и трезво оценить ситуацию!

   …На следующий день в операционном зале банка ничто не напоминало о трагическом происшествии. Помещение, где принимали коммунальные платежи, выглядело самым обычным образом, но охранники у двери и девушка на кассе были другие. Я подошла к мраморному прилавку и облокотилась о него. Именно здесь я стояла после того, как не смогла попасть в отдел по обслуживанию вип-клиентов. Дашутка, напряги память и постарайся припомнить мельчайшие детали.

   Так, я спокойно ждала представителя вип-отдела, рядом ругался с кассиршей мужчина, похоже, бизнесмен средней руки, который не знал, сколько лет его сыну. Костюм у него был дорогой, а на запястье сверкали здоровенные золотые часы. Значит, грубиян никак не из списка «Форбс». Олигархи скорее пошлют в банк помощника, и они давно поняли: таскать на запястье кирпич из платины с бриллиантами – это моветон, нынче в моде элегантная строгость: кожаный ремешок и «простые» часы. То, что такой скромненький механизм стоит дороже хорошей квартиры, известно лишь своим.

   Я потрясла головой: не стоит сейчас строить предположения по поводу крикуна, он ушел до появления бандитов. Сосредоточимся на свидетелях происшествия.

   Глаза обежали зал. Настя находилась у стола, заполняла бланк. Тетка с башней на голове изучала стенд, на котором рекламировались банковские услуги. Бабушка с девочкой топтались по правую руку от меня, возле закрытого окошка с цифрой «2». Но я могу ошибаться, потому что только краем глаза заметила старушку с малышкой, когда ко мне приблизилась Вера.

   Я отошла от прилавка, вроде мы с бедняжкой Касаткиной стояли здесь, и что потом? Ворвались двое в черном, начали палить из автоматов длинными очередями. Я свалилась на пол, залезла под стол, попыталась наблюдать оттуда за происходящим, увидела, как кассирша швыряет одному бандиту пачки денег, услышала требование второго снять драгоценности и поспешила спрятать в корзинке для бумаг свой талисман. Дальше память стала меня подводить. Вроде один грабитель отобрал у меня часы и серьги. Настя в этот момент лежала, уткнувшись лицом в пол, ее голова и верхняя часть туловища находились под столом, а ноги торчали наружу. Не успели мои серьги перекочевать к негодяю, как его подельник заорал:

   – Серега! Не бери дрянь, там «Милли» лежит и последняя «Шанель»!

   Я чуть не заорала от счастья. Вспомнила имя! Но уже через секунду радость померкла. Интересно, сколько мужчин в Москве откликается на имя Сергей? Вот если бы у поганца в паспорте было имя Навуходоносор или Эврипидий, был бы повод ликовать. Увы, «Серега» ничего мне не дает. Надо как следует сосредоточиться. Я опять вернулась к мраморному прилавку, но в голову ничего не приходило. Помню лишь звук выстрела и вижу, как падает Вера, а потом удирают бандиты…

   В конце концов ко мне приблизился один из секьюрити.

   – Вам помочь?

   – Спасибо, не надо, – попыталась я от него отделаться, но он уже поманил девушку в строгом костюме:

   – Займись клиенткой.

   – Желаете оплатить счет? – заученно улыбнулась сотрудница банка. – Мы рады всем, кто решил стать нашим клиентом.

   – Я давно являюсь вашим клиентом, – ответила я, – обслуживаюсь в вип-отделе. Вчера оказалась в зале во время ограбления. Мой психотерапевт посоветовал посетить место происшествия и таким образом восстановить душевное равновесие.

   Ресницы служащей взметнулись вверх.

   – Ограбления? – с наигранным удивлением воскликнула она. – Вы шутите? У нас не случалось таких инцидентов, но даже если кому-то взбредет в голову совершить налет на банк, он никогда не полезет в этот зал!

   – Почему? – заинтересовалась я.

   Девушка спохватилась.

   – У нас великолепная охрана и рамка у входа! Пронести оружие невозможно.

   – И тем не менее вчера тут стреляли из автоматов, – возразила я, – палили очередями!

   – Можно вам воды предложить? – проявила она участие.

   – Спасибо, – отказалась я, – лучше просто так посижу.

   Служащая сочувственно улыбнулась:

   – Сейчас погода меняется, многие на здоровье жалуются, увеличивают дозу лекарств.

   – Намекаете на мое сумасшествие? – уточнила я.

   – Что вы! – испугалась девушка. – Иногда у совершенно нормальных людей бывают галлюцинации.

   – Здесь были бандиты, – отрезала я, – они убили Веру Касаткину, заведующую вип-отделом.

   Девица подвинула ко мне табуретку.

   – Присядьте, сейчас позову нашего врача!

   Я ухватила ее за руку.

   – Как вас зовут?

   – Елена Гаврилова, дежурная по залу, – отрапортовала красавица.

   – Леночка, – вкрадчиво сказала я, – отлично понимаю, что Михаил Федорович строго-настрого приказал подчиненным держать язык за крепко сжатыми зубами, но мне лгать бесполезно.

   Елена чуть наклонилась вперед:

   – Вера Касаткина в очередном отпуске, с ней ничего плохого не произошло. Потом она будет руководить нашим филиалом.

   Я закатила глаза:

   – Ясно! Короче, оставьте меня в покое! Как вкладчик банка я имею полное право находиться в зале и заполнять квитанции, ваша помощь мне не требуется, прощайте!

   Гаврилова послушно повернулась, шагнула в сторону, но потом снова вернулась ко мне.

   – Я не хотела вас обидеть!

   – Конечно, нет, вы просто выполняете приказ управляющего, – отмахнулась я.

   Елена обвела рукой зал.

   – Говорите, стреляли очередями?

   – Я сама слышала, – заверила я ее.

   – Ну и где следы налета? – спросила Гаврилова.

   Я встала и внимательно оглядела стены. Владельцы банков обычно стремятся создать роскошный интерьер в офисах. Клиент должен понять: он пришел по правильному адресу, здесь не испытывают финансовых проблем, смело тратятся на хрустальные люстры, гранит, наборный паркет и прочие красоты. Одни банкиры собирают живопись и устраивают выставки, другие организовывают благотворительные мероприятия, третьи спонсируют молодые таланты, содержат футбольные команды, и все лишь для того, чтобы произвести выгодное впечатление на вкладчиков. «Комобанк» не исключение, стены здесь облицованы светлым мрамором, мебель стилизована под эпоху классицизма, все очень достойно, богато и шикарно. Гаврилова права, беспорядочная стрельба должна была повредить отделку зала, но панели сверкают чистотой, на них нет ни царапины.

   – Странно, – прошептала я, цепляясь за столешницу.

   – Вы просто устали, – улыбнулась Елена, – хотите пройти в вип-отдел?

   – Не знаю, – растерялась я.

   Гаврилова осторожно взяла меня под руку.

   – Сюда грабители никогда не полезут! Здесь зал расчетов, мы специально выделили особое подразделение для обслуживания тех, кто оплачивает коммунальные расходы, штрафы, пошлины. В кассе не скапливаются большие суммы. Так, мелочь! Если уж затевать ограбление, то лучше напасть на соседнее отделение, где совершаются операции другого рода. Вот там можно поживиться. Думаете, преступники – идиоты?

   – Наркоману и сто рублей пригодятся, – не сдавалась я, – охрана здесь хреновая, вчера у двери было два носорога в темной форме, не похожи они на отважных секьюрити.

   Елена кивнула.

   – Какой смысл ставить здесь суперпрофи? Хватит и простых мужиков, в их задачу входит не пускать всякий сброд, все тех же героинщиков или мелких воришек.

   Ждать пришлось недолго, минуты через две высунулся красномордый охранник и хрипло спросил:

   – Ищете чего?

   – Я клиентка вашего вип-отдела, – завела я, – только что была в зале расчетов, а выходя, лишилась пуговки. Куртка очень дорогая, сшита из кожи гаванского судака, пуговицы из афрокитайского тополя, если не найду потерю, вещь можно выбрасывать.

   – Че, нельзя все эти застежки поменять? – вполне разумно спросил секьюрити.

   Я всплеснула руками:

   – Испортить дизайнерскую модель? О боже! Лучше помогите мне искать!

   Мужик оказался приветливым, он не разозлился на мою просьбу, а стал изучать лестницу, бормоча себе по нос:

   – Гаванский судак! Никогда о таком не слышал! А ведь всю жизнь рыбачу!

   – Не помню налета! Нормальный день был, с удачей! Никаких морс-фажоров!

   – Форс-мажоров, – машинально поправила я. – Вы считаете ограбление нормой? В банк часто заглядывают бандиты? Лучше не врите.

   Алкоголик пощупал рукой затылок.

   – В голове мутно, но память не спит! Я отработал без проблем.

   Я уперлась кулаками в стол.

   – Попробуйте внимательно меня выслушать, для простоты восприятия буду краткой. В банке несколько помещений, в них с улицы ведут разные входы. Налетчики по неясной причине решили поживиться в отделе коммунальных платежей. Навряд ли двое парней с автоматами просто шли по улице и вдруг подумали: «Залезем в банк, срубим рублишек на кино». Так дела не проворачивают. К нападению готовятся, изучают план здания, проверяют пути отхода, выясняют день, когда в кассах бывает наибольшее количество денег. Цель грабителей – миллионы. Ну а теперь объясни, зачем вламываться туда, где платят за квартиру и свет, когда чуть поодаль есть помещение с куда более серьезными суммами?

   Митрич нахмурился.

   – Я здесь ни при чем.

   – Не перебивай, – приказала я. – У налетчиков были автоматы, но при входе в банк стоит рамка, миновать ее нет ни малейшей возможности. Если попытаться пройти сквозь нее с оружием, моментально прозвучит сигнал. Дальнейшее развитие событий зависит от действий секьюрити. Если датчик среагировал на тихую старушку размером с кролика, то охранник попросит ее открыть сумочку и, вероятнее всего, обнаружит железный совочек, засунутый туда внуком. Или пенсионерка расскажет о титановом тазобедренном суставе, который ей вшили после перелома… В любом случае божий одуванчик не представляет опасности, хотя, конечно, бывают разные варианты. Но вот парень, облаченный в черный костюм, шапку-шлем с прорезями для рта, глаз и носа, сжимающий в руке автомат, явно притопал в банк не для того, чтобы оплатить счет от ветеринарной клиники за лечение своего хомячка. Ладно, ты не заметил оружия, решил, что «люди в черном» просто модники в эксклюзивной одежде от экстравагантного модельера, но почему не пищала рамка? Я бы непременно услышала звук, он весьма пронзительный.

   Митрич сосредоточенно слушал меня, но никак не реагировал, я продолжала:

   – Банк оборудован системой сигнализации, ответственные сотрудники имеют тревожные кнопки, думаю, они двух видов: стационарные и на брелке. Неужели у охранников нет подобных приспособлений?

   Алкоголик покрутил шеей.

   – Есть спецпедаль, она спрятана под тумбой, около которой старший по смене стоит.

   – Так почему ее не нажали? – не успокаивалась я. – Отчего не было рева сирены?

   – Фиг его знает, – пробормотал Митрич.

   Я поерзала на неудобной табуретке.

   – Могу подсказать ответ на этот вопрос. Рамку отключили, и сделал это Митрич, который сейчас пытается изобразить, что ничего не слышал о преступлении.

   – Чегой-то я? – отпрянул алкоголик.

   – А кто? – пожала я плечами. – Ни кассиры, ни тем более посетители не имели возможности обесточить рамку. Вас у входа было двое: Николай Сергеевич, ветеран труда, положительный человек, ранее охранявший самые секретные отделы банка, и ты, Митрич. Тебя недавно приняли на службу из чистой жалости. И тебе постоянно нужны деньги на выпивку. И кто из вас польстился на вознаграждение от грабителей?

   – Митрич не вор! – выкрикнула Олеся. – Поставь около него ящик водки, без спросу не возьмет!

   Я по достоинству оценила ее выступление.

   – Сильный аргумент, но иногда люди отступают от своих принципов.

   Олеся стиснула кулаки.

   – Валите все на нищих!

   Митрич стукнул кулаком по столу.

   – Не пыхти! Сам разберусь! Не было никакого разбоя! А может, и был! Не знаю!

   Мне стало смешно.

   – Митрич! Тебе же не десять лет! Расскажи, кто тебе предложил…

   Хозяин схватил стеклянный кувшин, наполненный жидкостью красного цвета, со стоном выхлебал его содержимое и вдруг совсем по-детски сказал:

   – Чес слово, не помню! Повело меня от чая на сторону, наверное, тама слишком много кукулеки было!

   Олеся тяжело вздохнула и вновь потянулась к сковородке, но я успела схватить ее за рукав:

   – Погоди, Митрич вполне адекватен. Если я правильно поняла, некто угостил его чайком с загадочной кукулекой.

   – Николай Сергеевич поделился, – кивнул бывший охранник, – у него баба заботливая, дает с собой бутеры вкусные и термос. Еще у Николая фляжка есть, он ее на пост берет, если засыпать начинает, хлебанет и очухивается, чай тама с травой кукулекой.

   – Может, с элеутерококком? – предположила я.

   – Во! – обрадовался Митрич. – Точняк! Николай жалуется на пониженное давление, у всех оно вверх скачет, а у него обваливается, вот ему жена и делает микстуру. Николаша не жадный, он меня частенько угощает. Вштыривает знатно, потом всю смену стоишь огурцом.

   – И вчера он с вами этим питьем тоже поделился, – без тени сомнения сказала я.

   – Наплескал, – согласился Митрич, – но мне не понравилось. Какой-то горьковатый отвар оказался, обычно кисленький, на заварку с лимоном смахивает. Николай сказал, его баба кукулеки переложила.

   – Ой, дурак, – ожила Олеся, – раз от чая отворачивало, даже пробовать не надо было. Лизнул чуток, покоробило тебя – вылей, организм подлянку чует.

   – В принципе я с тобой согласна, – поддержала я хозяйку.

   – Николая обижать не хотел, он от чистого сердца предложил, – заявил Митрич.

   Я решила не обсуждать больше эту сложную этическую проблему.

   – Хорошо, угостились, что дальше?

   Митрич громко рыгнул.

   – Сначала ничего, потом плохо видеть стал, вроде свет притушили. Я у Николая спросил: «Кто люстру вырубил?» А он не ответил, рот, правда, разевал, а слов не слышно.

   – Понятно, – вздохнула я, – могу предположить, что после этого вы отключились.

   – Земля закачалась, ваще ничего не помню, – признался Митрич, – потом вдруг увидел Михаила Федоровича. Как я в комнате отдыха охраны очутился – не знаю. Открываю глаза – управляющий стоит и злым голосом требует: «Эй, очнись!» Короче, выперли меня вон. Он сказал, что я пьяным на работу вышел, упал у дверей, создал опасную ситуацию для клиентов и сотрудников, наплевал на их безопасность, всунули мне конверт в зубы и под зад ногой.

   – А что было в конверте? – проявила я любопытство.

   – Деньги, – пожал плечами Митрич, – зарплата.

   – Странно, по идее, банк мог вам не платить, – удивилась я, – наоборот, еще бы и оштрафовали за безобразное поведение. Пожалуйста, попытайтесь вспомнить, в котором часу Николай с вами чайком поделился.

   – Мы у двери стояли, – уточнил пьянчуга.

   – Когда в банке началась заваруха, сколько времени на часах было? – изменила я вопрос.

   – Я на них не гляжу, – засопел алкоголик, – далеко висят, а своих нет, и бандитов не припомню, клиенты не буянили.

   – Можете описать посетителей? – не отставала я.

   Митрич подергал себя за ухо.

   – Баба с ребенком, девчонка все время капризничала. Еще бухгалтер!

   Я сделала охотничью стойку.

   – Вы знаете женщину?

   – Нет, – зевнул собеседник.

   – Но называете ее бухгалтером, – напомнила я.

   Митрич принялся делать круговые движения руками.

   – Волосы такие… высокие… их обычно бабы из бухгалтерии в стог укладывают. Я не первую работу меняю, везде главбух так выглядит.

   Хозяин умолк и уставился в окно.

   Я решила его поторопить.

   – Значит, две посетительницы?

   Митрич заморгал:

   – Не-а! Еще девка, тетка и мужик.

   – Хорошо одетый бизнесмен, хотел внести плату за детский садик, – кивнула я.

   – Орал сильно, – вынырнул из нирваны алкоголик, – перепутал квитки!

   – У вас отличная память, – обрадовалась я.

   – И жирдяйка, – объявил Митрич, – толстуха!

   – Такой не было, – возразила я.

   – А ты откуда знаешь? – фыркнул пьяница и в тот же момент щелкнул пальцами. – Я тебя вчера видал! Стояла в стороне, ничего не делала! Сумочка на плече висела.

   – Да, я заходила в зал, – признала я, – поэтому совершенно уверена: полной женщины там не было.

   – Неправда, – уперся Митрич, – жирдяйка за фикусом копошилась, у предбанника, который ведет в туалеты и к служебному лифту, там еще здоровенная тумба с деревом стоит. Для красоты поставили.

   Я порылась в памяти и вынуждена была признать:

   – Не смотрела в ту сторону.

   – Тогда не спорь, – без всякой агрессии велел алкоголик, – баба еще в кепке была, долго возилась за растением.

   – И вас не заинтересовала клиентка, которая спряталась за фикус? Хороша охрана! – разозлилась я.

   Митрич взял со стола чайную ложку и легко ее согнул.

   – Никакая она не вкладчица. Наша, банковская. С бейджиком. Вошла с улицы, шмыг за кадушку! Старательная!

   Я удивилась:

   – Сотруднице незачем таиться в укромном углу!

   Бывший охранник встал, открутил кран, набрал в стакан холодной воды и одним глотком выпил.

   – Уборщица она! На бейджике буквы «М» и «Ч», на куртке написано «Отмываем все, кроме денег». Таких в банке много, везде шныркают, моют, трут, чистят. Михаил Федорович может за соринку скандал устроить. Мы с Николаем на пост заступили, потом поломойка пришла, сначала на улице пыхтела, ступеньки мыла, ходила между раздвижными дверьми, затем за кадку двинула. Говорю же, старательная, наверное, недавно нанялась. По первости все из штанов выпрыгивают, а потом косячить начинают. И…

   Митрич примолк, я потрясла его за плечо:

   – Эй, выйди из тьмы.

   – Коротнуло там, – вдруг невпопад сказал он, – вспыхнуло ярко!

   Я покосилась на сковородку, может, мозг алконавта перенес его в другую действительность и пора применять чугунотерапию?

   – В глазах запрыгало, голова заледенела, – продолжал ничего не подозревающий о моих намерениях Митрич, – в носу ветром зашуршало, уши во тьму ушли.

   Мне стало смешно: последний пассаж про уши прозвучал особенно интригующе.

   – Вбок меня потянуло, – описывал свои ощущения Митрич, – в пену засосало. Я стал задремывать, тут из-за фикуса яркий свет вспыхнул. Коротнуло! И все погасло. Чернота пришла! Тьма египетская!

   А Митрич, похоже, поэт! То у него органы слуха скрываются в сумерках, то электричество шалит, устраивает в банке «тьму египетскую». Мне нравится рассказ об уборщице, которая, старательно протирая кадку, повредила проводку. Фикусы, знаете ли, всегда подключены к розеткам.

   Митрич опять рыгнул и начал валиться на стол.

   – Адрес Николая Сергеевича скажи! – заорала я.

   Алкоголик завис в Г-образной позе:

   – Улица Волкова, дом сто восемь, квартира семь, вход со двора, теща – сука.

   Голова Митрича с треском опустилась на клеенку, глаза сомкнулись, раздался храп.

   – Все, – констатировала Олеся, – теперь хоть топором бей, он не очнется. Интересно человек устроен. Может, мы с другой планеты, оттого и странные.

   Я протянула ей деньги. Очень надеюсь, что мои предки и родичи Митрича прилетели на Землю из разных галактик. Не хочется даже думать, что у нас с пьянчугой есть некое генетическое сходство. Хотя у алконавта завидное здоровье, годы потребления «огненной воды» не повредили его мозг. Ну и где справедливость? Я почти не прикасаюсь к рюмке, стараюсь питаться здоровой едой, веду правильный образ жизни… и регулярно падаю в кровать с мигренью. А Митричу все трын-трава. На моих глазах он сначала дверью по башке получил, затем эмалированным ковшиком, потом тяжеленной сковородкой – и хоть бы хны! Ни разу на головную боль не пожаловался. И какая память! Уходя в астрал, без запинки назвал координаты Николая Сергеевича, а мне, чтобы вспомнить почтовый адрес Оксаны, с которой дружу всю жизнь, приходится лезть в телефонную книжку!

   – Люди, осторожно, лестница! – нервно восклицал он. – Умоляю, лестница! Помните про ступени!

   Мне стало почти до слез жаль вдовца, тяжело потерять любимую жену, тут недолго и умом тронуться, гроб уже в автобусе, а несчастный ни к селу ни к городу вспоминает про лестницу.

   Тетки вокруг меня стали перешептываться.

   – Ох, бедолага!

   – Страшно Юрке, вот он и нудит!

   – Юра, – позвали из автобуса, – залазь!

   – Ступеньки, – всхлипнул мужчина, – я не переживу, если они споткнутся! Умру в секунду!

   – Хватит горлопанить, – оборвал вдовца прокуренный бас, – не боись! Нету здесь лестниц.

   – А в крематории? – напрягся несчастный муж. – Там полно! Обложите гроб поролоном! Пусть на тележке везут! Нести не надо. Не встряхните домовину! Умоляю!

   Из автобуса выскочили два парня, бесцеремонно подняли мужичонку и забросили в салон.

   – Вот грубияны, – не сдержалась я.

   – Иначе Юрка не сядет, – пояснила одна из соседок.

   Я редко осуждаю людей, но сегодня не утерпела:

   – Разве можно так себя вести? У человека горе, он неадекватен, про лестницу твердит, не останавливается. Надо врача позвать! Дать ему валерьянки!

   Тетки фыркнули. Одна, самая бойкая, ткнула пальцем в сторону удаляющегося «Икаруса»:

   – Галка Юрку со свадьбы изводила, била его, деньги отнимала, вечно орала. Муж у нее в прислугах ходил, рот открыть боялся. Десять лет назад Галка померла, осложнение после гриппа случилось. Юра для приличия заплакать хотел, но у него не получилось. Никто мужика не осуждал, наоборот, радовались люди. Юрка участливый, чего ни попросят – сделает, всем здесь мебель чинит. Галка же скандалистка была, на соседей в милицию жаловалась, с часами стояла, если кто ремонт завел: едва время выйдет, она к участковому: «Оштрафуйте строителей, они в поздний час стены долбят».

   Я понимающе кивнула. Когда-то под нашей с Кешей квартирой обитала Любовь Ивановна Пызникова. Вежливая тетенька всегда здоровалась с нами в лифте и произносила дежурную фразу:

   – Отвратительная погода на дворе.

   Где работала Любовь Ивановна, я не знаю, может, в школе? Было у нее в глазах выражение скрытой беспощадности, какое порой мелькает на лицах злых педагогов. У нас с Кешей в то время была крохотная собачка по кличке Снапик, мы нашли несчастное животное на берегу пруда и выкормили слепого щенка из пипетки. Поскольку мать Снапика во время беременности не получала ни витаминов, ни минеральных подкормок и питалась чем бог пошлет, ее сыночек получился маленьким, он легко умещался в моем кармане и весил менее килограмма.

   Каждый вечер, примерно в девять часов, Любовь Ивановна начинала стучать по батарее, а спустя минут десять заявлялась к нам собственной персоной и заявляла:

   – Прекратите шум! Из-за вас я не могу узнать о событиях в мире! Программу «Время» нужно смотреть в полной тишине.

   Вначале я пыталась беседовать с Пызниковой как с нормальным человеком, терпеливо отвечала:

   – Аркаша уже спит, а я спокойно сижу в кресле и читаю.

   – Не надо лгать! – отвечала Любовь Ивановна. – У меня над головой грохочет молотилка.

   В таком духе мы препирались целый месяц, а затем Пызникову осенило. Когда я в очередной раз распахнула дверь и увидела красную от злости соседку, она заорала:

   – Бессовестные! Ваша собака носится по моей голове, цокая когтями!

   От столь неожиданного заявления я растерялась, но возразила:

   – Снапик меньше кофейной чашки, он передвигается практически бесшумно.

   Но Пызникова только сильнее обозлилась.

   Через месяц к нам пожаловал участковый и показал донос. Документ на пяти страницах поражал своим размахом. Любовь Ивановна припомнила все прегрешения соседки Васильевой: два раза в неделю возвращается домой после одиннадцати вечера, несет в авоське овощи, с которых на общую лестницу сыплется пыль, слишком часто к Дарье заглядывают гости, они вытаптывают плитку на полу подъезда… В особенности меня умилил последний пассаж кляузы: «В квартире гр. Васильевой живет опасное животное, бегающее с ужасающим грохотом, из-за чего я не могу нормально есть, спать, работать и гулять по улице».

   Я продемонстрировала участковому Снапа. Милиционер сначала долго щурился, пытаясь обнаружить «слона» в диванных подушках, а потом развеселился и сказал:

   – Пойду к Пызниковой, разберусь.

   Часа через три, когда я начисто успела забыть о представителе власти, он снова возник у меня в прихожей и, вытирая пот со лба, сказал:

   – Устал, как Савраска, но договорился с Любовью Ивановной, она больше не станет тебя тревожить и заявления мне строчить.

   Я захлопала в ладоши:

   – Огромное спасибо!

   – Погоди, – притушил мою радость участковый, – есть одно условие. Снапик должен ходить дома в шерстяных носках и валенках.

   Я от удивления сморозила глупость:

   – Где можно купить для собачки валяную обувь?

   Милиционер пожал плечами:

   – Без понятия.

   Валенки для Снапуна я искать не стала, Пызникова продолжала наведываться к нам с Кешей ежедневно до тех пор, пока мы не перебрались на другую жилплощадь. Понимаете, почему меня не удивило сообщение о скандальном характере покойной Галины? В каждом доме непременно найдется борец за правду и справедливость. Вот послушайте дальше. Избавившись от Пызниковой, я встретила на новом месте обитания человека по фамилии Татарников. Первый раз увидела его на лестничной площадке с линейкой в руке около своей двери.

   – Возмутительно, – заорал старик, – вы обили кожзамом дверь и сократили тем самым лестничную клетку на три миллиметра. А если пожар? Или наводнение? Цунами?

   – В Москве? – хихикнула я. – С таким же успехом можно опасаться быть съеденным бенгальским тигром, эти хищники массово обитают у входа в метро.

   Татарников юмора не понял и стал бегать по разным инстанциям, требуя, чтобы я содрала дерматин. Самое удивительное, что отвязный скандалист жил на этаж выше нас с Кешей, мы ему ничем не мешали, просто у него был потрясающе вздорный характер, и, вероятно, он питался отрицательными эмоциями.

   – Вздорная баба, – продолжала тем временем соседка, – всех на место ставила, поучала, мораль читала. Чужих детей наказывать пыталась!

   – Десять лет назад померла, – включилась в разговор симпатичная толстушка, – положили Галку в гроб…

   – Эй, стойте, – затрясла я головой, – вы ничего не путаете? Вроде как ее сегодня на кладбище повезли.

   – Верно, – хором ответили сплетницы.

   – В двухтысячном ее инфаркт хватил, – уточнила толстушка, – приехала «Скорая» и отволокла Галку в морг.

   – На третий день ее хоронить стали, – вмешалась другая тетка, – несут гроб вниз, лифта у нас нету, короче, споткнулись мужики о ступеньку и уронили домовину.

   Я поежилась:

   – Неприятное происшествие.

   – А Галка очнулась! – подпрыгнула соседка. – Села на полу и спрашивает: «Какого черта?»

   – Летаргический сон! – с умным видом заявила ее подружка, и женщины заговорили, перебивая друг друга:

   – Врач сказал: «Такое раз в сто лет случается».

   – Юрка жену бальзамировать не стал, денег у него не было, ее просто в холод сунули.

   – Если б не споткнулись, ее б закопали.

   – Она еще десять лет прожила.

   – А позавчера откинулась, вот почему Юрка без остановки про ступеньки лопочет!

   – Боится, что Галка снова воскреснет! – завершила толстушка. – Я его понимаю. Надеялся свободным стать, а сам еще на червонец в рабство угодил, так и свихнуться недолго.

   Толпа начала редеть, я подождала, пока основная масса людей разбредется, поднялась к квартире Николая Сергеевича и позвонила в дверь. Спустя некоторое время мне стало ясно: дома никого нет. Я порылась в сумке, нашла блокнот, ручку, нацарапала короткую записку, спустилась во двор, села в свою машину и услышала бодрое пение мобильного:

   – Даша? – прохрипел незнакомый голос. – Вы просили Николая Сергеевича позвонить?

   – Это вы! – обрадовалась я. – Можно к вам зайти? Хочется задать вам пару вопросов.

   – Валяй, – милостиво разрешил охранник, – только тихо, в дверь не колоти. Ленке в ночную выходить, она спать легла.

   Я вернулась в подъезд, увидела, что записка, засунутая между косяком и створкой, пропала, и замерла в ожидании. Минут через пять соседняя квартира приоткрылась, на лестичную площадку выполз древний дед, похоже, участник сражения войска Александра Невского с псами-рыцарями.

   – Быстро прилетела, – просипел он, – ну, спрашивай. Только каждый ответ свою цену имеет.

   – Вы Николай Сергеевич? – недоверчиво уточнила я.

   Старичок, еле державшийся на ногах, никак не походил на бравого секьюрити. Если Михаил Федорович назначил подобную личность охранять вход в зал расчетов, значит, управляющий принадлежит к уникальной породе бизнесменов, для которых основная задача – благополучие служащих, а не получение прибыли. Вы встречали таких финансистов? Я нет. Тогда сделаем другое предположение: Михаил Федорович настолько не боялся эксцессов в зале коммунальных платежей, что решил сэкономить, поставил у входа не нормального охранника, а, так сказать, его дисконт-вариант.

   – Нет, – кашлянул дедок, – меня Алексеем Сергеевичем кличут. Я записку увидел, прочел и решил тебе помочь. Сколько дашь за его адрес? Уехал Колян.

   – Далеко? – приуныла я. – Надолго?

   Алексей Сергеевич сделал выразительный жест пальцами, я вытащила из кармана кошелек.

   Дед живо заныкал купюру в домашнюю тапку.

   – Колька на две недели подался в деревню, отпуск у него с сегодняшнего утра. Рано они с женой и тещей отвалили, едва пять на будильнике натикало, как Колян нам свою кошку принес. Он Мусю всегда Ленке оставляет, запас корма припрет, матрас, миску. Ну, типа, все! Приходи в конце месяца.

   – Вы обещали сообщить, куда уехал Николай! – напомнила я.

   Алексей Сергеевич вытащил пачку дешевых сигарет.

   – С Курского вокзала надо около часа ехать на электричке, потом на маршрутке через лес и пешком недолго.

   – Отлично, осталось услышать, как называется деревня, – взбодрилась я.

   Дедуля затянулся дымом.

   – Обычно. Александровка, Петровка или Павлово.

   – То есть вы не знаете? – констатировала я.

   – Знаю, но забыл, – с достоинством возразил старичок, – вот улицу помню, где изба стоит, Ленинская. Да ты не горюй, вернется Колян, я ему тут же о тебе расскажу.

   – И на том спасибо, – кивнула я и побежала по лестнице вниз.

   Если пытаешься найти некую вещь или улику и терпишь полнейшее поражение, не стоит впадать в уныние, лить слезы. Какой смысл посыпать голову пеплом, а раны солью! Нужно решать проблему. Лучше всего вернуться на исходную позицию и начать все сначала, твердо зная: всегда остаются следы, ничто и никто не растворяется в воздухе, и если ты до сих пор не подцепил ниточку, значит, был недостаточно внимателен и не умеешь мыслить логически.

   С трудом найдя для «Мини-купера» свободное место на парковке, я медленно пошла к банку и притормозила у газетного ларька. Неужели вышла новая книга Милады Смоляковой «Правда с три короба»? Такую я еще не читала.

   – Дайте новинку, – попросила я у продавщицы.

   Часто информатор, чтобы заработать побольше шуршащих бумажек, работает на несколько фронтов, оповещает конкурентов: «Желтуху», «Треп» и так далее. Чем скандальнее события, тем большее количество объективов бывает на месте происшествия. Но вчера возле банка царила тишина. А я отлично знаю, что репортеры прослушивают милицейскую волну. Если вызывают оперативников, то одновременно с ними, а то и раньше, примчатся машины, набитые журналюгами.

   Из туалета вышла женщина в темно-синей жилетке и кепке. Головной убор украшали буквы «Ч» и «М», в руках уборщица несла ведро со шваброй. Неторопливым шагом она двинулась в сторону двери с надписью «Только для служащих». Я проводила ее взглядом, увидела на спине жилета слоган «Отмываем все, кроме денег» и не удержалась от окрика:

   – Стойте!

   Женщина обернулась.

   – Вы мне?

   – Да, простите, я вип-клиент этого банка. Меня зовут Даша Васильева, а как обращаться к вам?

   – Нина, – настороженно представилась уборщица, – вы хотите на меня пожаловаться?

   – Ой, ну что вы, – заулыбалась я, – наоборот, я восхищена чистотой, которую вы ухитряетесь соблюдать в столь людном месте. Пол блестит! Сантехника сияет!

   Из глаз Нины исчезло напряжение.

   – Спасибо на добром слове, я работаю не за страх, а за совесть.

   – Давно ищу домработницу, – продолжала я, – но все попадаются неряхи с косыми руками, бьют посуду, оставляют пыль по углам. Может, пойдете ко мне?

   – А где вы живете? – заинтересовалась Нина.

   – Коттеджный поселок «Зайкино», сто пятьдесят километров от Москвы, – лихо соврала я, – на машине можно быстро докатить!

   – У меня нет автомобиля, – усмехнулась уборщица, – а на автобусе к вам не наездишься. Спасибо за предложение, но нет!

   – Может, согласится кто-нибудь? – не отставала я. – Похоже, в вашей команде все безупречно работают. Возьмите мою визитку, сделайте одолжение, передайте своим коллегам. Знаете, лучше, если вызовется убирать женщина крупного телосложения, у нас надо тяжести носить.

   Уборщица сняла кепку.

   – Извините?

   – Я отдам предпочтение высокой, крепкой уборщице, размера этак пятьдесят четвертого.

   – У нас такой нет, – перебила меня Нина, водружая головной убор на место, – все худенькие.

   Я понизила голос:

   – Вот странно! Вчера я видела тут толстую тетю в такой форме, как у вас, она за фикусом пыль протирала. Сначала, правда, лестницу мыла, затем сюда пришла.

   – Вы что-то перепутали, – сказала Нина, – этот зал я и Капитолина убираем. Вчера ее смена была, и слава богу. Кино тут снимали, весь пол изляпали. Капа полночи порядок наводила. Она совсем мелкая, вроде вас, ничего не весит.

   – Кино, – оторопела я, – про шпионов?

   Нина подхватила ведро.

   – Вроде того, но об этом клиентам рассказывать не велено.

   Я схватилась за ручку швабры.

   – Постойте. Вчера здесь было ограбление, вы хотите сказать, что оно не настоящее?

   Нина поджала губы.

   – Ничего не знаю.

   Я полезла за кошельком.

   – Я заплачу!

   – Один раз возьму деньги и лишусь хорошей работы, – не дрогнула поломойка, – прощайте.

   Я вернулась в зал и снова стала изображать из себя тупую тетку, неспособную правильно и быстро заполнить бланк. Если сложить воедино все сведения, добытые мной сегодня, то получается загадочная картинка.

   Со всех сторон положительный Николай Сергеевич угощает алкоголика Митрича чаем с элеутерококком. Вместо того чтобы обрести щенячью бодрость, Митрич практически сразу отключается. Грабители входят в банк уже после того, как секьюрити перестали воспринимать действительность. Никто из присутствующих в зале не заметил происшествия с Митричем, а Николай Сергеевич не поднял тревогу, не вызвал врача. Он не успел, потому что сам отключился до того, как в зал ворвались преступники, или не стал шуметь, так как был с грабителями в одной команде?

   Последнее, что увидел Митрич, это короткое замыкание, случившееся в кадке с фикусом. Я сейчас довольно внимательно осмотрела укромный уголок за растением и убедилась: там нету розеток. Можно, конечно, проигнорировать слова профессионального выпивохи, но, думаю, он поймал взглядом вспышку камеры. Папарацци снимал нападение, это сверкнул фотоаппарат.

   Незадолго до «чаепития» Митрич видит уборщицу, толстую бабу, которая надраивает лестницу. Вот вам и ответ, как журналист незамеченным попал в зал и почему о нем не вспомнил никто: ни клиенты, ни сотрудники.

   Наденьте спецовку, возьмите в руки чемоданчик с инструментами или швабру, и тут же станете невидимкой. Медсестра, пробегающая мимо охраны, не удивит секьюрити больницы, мойщик окон не насторожит сотрудников офиса, слесарь в женском сортире не вызовет ни малейшего ажиотажа. Представляете, как будут возмущаться девушки, если в их туалетную комнату заглянет мужик в обычном костюме? А при мрачном дядьке в комбинезоне, разбирающем бачок, они спокойно станут наводить красоту. Разве сантехник мужчина? Он что-то вроде умывальника.

   Журналист поступил очень просто, добыл форму фирмы «Ч» и «М», которая заключила договор на уборку банка, и сосредоточенно мыл ступеньки перед входом, затем с деловым видом вошел внутрь и нырнул за фикус. Поступи так клиент, охрана могла бы заинтересоваться, а кто обратит внимание на поломойку?

   Я скомкала очередной бланк, на котором рисовала каракули, бросила его в корзину и вздохнула. Итак, я снова вернулась к гипотезе о связи репортера с бандитами. Корреспондента предупредили о предстоящем налете, и он поспешил приготовить отличное укрытие для съемки.

   Но если я приму эту версию, тогда возникает очередной вопрос: почему именно «Комобанк»? Да еще зал расчетов. Сто тысяч рублей – впечатляющая сумма для пенсионера или бюджетника, но для налетчика это копейки.

   – У вас трудности? – спросил, подходя ко мне, парень в темном костюме и галстуке.

   Я посмотрела на бейджик, прикрепленный к пиджаку клерка.

   – Нет, Володя, спасибо, я жду знакомую.

   – Но вы рвете квитанции, хотите, помогу заполнить нужную? – не успокаивался молодой человек.

   – Пару часов назад здесь дежурила девушка, – вздохнула я, – симпатичная, в элегантном пиджаке.

   – Она ушла домой, отработав свою смену. Если сомневаетесь в моей профпригодности, могу позвать заведующую залом, – привычно улыбнулся служащий.

   – Ваша коллега обещала дать мне телефонный номер кассирши, которая здесь вчера работала, – сказала я. – Попросила зайти после обеда и, получается, обманула.

   – Елена согласилась предоставить конфиденциальную информацию о кассире? – поразился Владимир. – Это строго-настрого запрещено!

   Я опустила глаза в стол, затем, придав лицу выражение истинной блондинки, прошептала:

   – Меня обслуживает вип-отдел. Как правило, любыми моими проблемами занимается Михаил Федорович, но вчера я случайно очутилась здесь в момент ограбления. Не передать словами, как я испугалась! Руки-ноги тряслись, я нырнула в укрытие и молилась, совсем голову потеряла.

   – Не стоит себя корить, – приободрил меня клерк, – люди теряются в экстремальных обстоятельствах.

   – А вот кассирша даже глазом не моргнула, – завела я, – припрятала мою сумку, спасла документы и немалую сумму денег, которая находилась в кармашке. Я упала на пол, а ваша сотрудница схватила мой ридикюль, швырнула в сейф и заперла.

   – Она не имела права так поступать, – нахмурился Владимир, – это грубейшее нарушение инструкции. Лучше никому не рассказывайте, Васю уволят, Михаил Федорович очень бдительно следит за соблюдением правил.

   – Васю? – повторила я. – Но в окошке сидела девушка.

   Уголок рта Владимира слегка поднялся вверх.

   – Она Василиса.

   – Прекрасная, – на автопилоте добавила я.

   Владимир хмыкнул:

   – С красотой у нее проблемы, зато характер покладистый.

   Я встала.

   – Понимаете, денежных трудностей я не испытываю, не сочтите это за хвастовство, но банк выдал мне черную кредитку «Инфинити», вот она.

   Владимир подождал, пока я расстегну кошелек, продемонстрирую ему пластиковую карточку, и тихо сказал:

   – Понятно.

   – С потерей сумки, денег и документов еще можно смириться, – пела я, словно лисица, пытающаяся выманить у вороны сыр, – но в сумке лежал медальон, подарок покойного мужа. Василиса сохранила крайне значимую для меня вещь. Я хочу вознаградить отважную кассиршу, купить ей машину или шубу. Пусть сама выбирает. Но как с ней поговорить? Если я буду ее дергать на рабочем месте, то, как вы верно заметили, Василиса может очутиться на бирже труда. К тому же мне очень трудно возвращаться сюда, всплывают воспоминания о вчерашнем.

   Владимир чуть сгорбился.

   – Думаю, Михаил Федорович вам все объяснит.

   И тут ожил мой мобильный, я схватила трубку. Ну надо же, помяни черта, и он тут.

   – Дашенька, солнышко, – замурлыкал Михаил Федорович, – хочу пригласить вас сегодня поужинать. Какой ресторан вы предпочитаете?

   Я чуть было не ответила честно: «Веселый бургер» (там замечательные сэндвичи с индейкой, луком и помидорами), но вовремя сообразила, что упаду в глазах управляющего, и сказала:

   – Может, «Лермонтов»?

   – Превосходно, – возликовал Михаил, – восемь вечера вас устраивает?

   – Самое лучшее время, – ответила я, быстро соображая, где купить наряд для свидания.

   Ну не идти же в роскошный «Лермонтов» в джинсах, рубашке с надписью «Хелло, Кити» и укороченной курточке, весьма смахивающей на одеяние «Буратино».

   – Вы восхитительны, – сделал свой ход управляющий, – я боялся, что откажете.

   – Как я могу упустить шанс посидеть за одним столом с приятным мужчиной, – отбила я подачу.

   Мы поиграли еще минуту в словесный пинг– понг, потом я запихнула трубку в карман и стала откровенничать с Володей:

   – Михаил Федорович предложил мне перекусить с ним. Он приятный человек.

   – Великолепный начальник. – Володя не упустил момента прогнуться.

   Я экзальтированно закатила глаза.

   – У вас все чудесные. Эта девочка Василиса! Если достанете для меня ее мобильный номер, я расскажу управляющему о том, что в зале оплаты счетов сегодня дежурил потрясающий, умный, талантливый человек по фамилии…

   – Никитин, – живо подсказал парень.

   – И что крайне неразумно не использовать мощный потенциал многообещающего сотрудника на более ответственной работе, – завершила я свой пассаж.

   Владимир порозовел.

   – Дайте мне визитку, думаю, вскоре я раздобуду то, что вам нужно.

   – Лучше я продиктую вам свой номер, – выдвинула я встречное предложение.

   И через пару минут ушла из банка в полной уверенности: Никитин пророет носом тоннель с севера на юг Москвы, но пришлет мне эсэмэску с необходимой информацией.

   Я расстроилась: таблетки и крем, выписанные ехидным Бурдюком, еще почему-то не подействовали, но затем ко мне вернулось самообладание. Хуже ведь не стало! Очень хорошо, что пока я сама на себя не похожа. В «Лермонтове» вечером можно запросто встретить знакомых. Начнутся расспросы, поцелуи, а в облике опухшего гадкого утенка Дашутку никто не узнает. Надеюсь, меня пустят в ресторан. Впрочем, на всякий случай я попробую слегка задрапировать свое чудесное личико. Я подошла к рецепшен и попросила администратора:

   – Хочу купить вон те солнечные очки с огромными стеклами и шелковый платок.

   Девушка немедленно открыла стеклянную витрину и протянула мне аксессуары. Большая оправа прикрыла часть лица, подбородок отлично маскировался косынкой, завязанной пышным бантом на шее.

   – Остаются щеки, – расстроилась я, – их никак не скрыть.

   – Попросите мастера сделать побольше локонов, – предложила девушка, – и закрыть ими щеки.

   – Надеюсь, вы не насмехаетесь над клиенткой с короткой стрижкой, – беззлобно отвергла я дурацкое предложение.

   Администратор полезла в другой шкафчик и достала с полки пучок белокурых кудряшек.

   – Смотрите, можно прикрепить шиньон, многие так делают.

   – Не мой вариант, – помотала я головой, – отлично знаю, что в какой-то момент эта «красота» непременно отвалится.

   Девушка засмеялась.

   – Такое прежде случалось, шиньон прикалывали к голове, а шпильки легко выскакивали. Но теперь изобретена новая технология. Мастер при помощи специального аппарата «приварит» к вашим волосам искусственные. Мы даем гарантию на пару месяцев. В любой момент накладку можно снять. Придете к нам и обретете прежний вид. Дорого, конечно, но результат того стоит.

   – А я не буду похожа на куклу с синтетической мочалкой на макушке? – засомневалась я.

   Администратор чуть наклонила голову.

   – Как вам моя прическа?

   Из моей груди вырвался завистливый вздох.

   – Хозяин салона правильно поступил, посадив встречать клиентов красавицу с шикарной копной волос. Вам не предлагали сниматься в рекламе шампуня?

   Девушка засмеялась.

   – Увы, у меня на голове три волосины, это нарощенная грива. Ее можно мыть, красить, укладывать, короче, производить любые манипуляции.

   – Хочу такие волосы, – загорелась я, – есть у вас «запчасти» для блондинок?

   Администратор кивнула.

   – Естественно, любой цвет по желанию клиента. Я вас посажу к Лёне, он у нас лучший мастер.

   Ерзать в кресле пришлось долго, но результат меня ошеломил. Минут пять я ощупывала блестящие белокурые «спиральки» и потрясенно спрашивала:

   – Как это?

   – Ловкость рук и никакого мошенничества, – усмехался Леня, которого явно обрадовала реакция клиентки. – Приходите на коррекцию, если это делать вовремя, можно хоть всю жизнь такой красотой хвастаться.

   – И они не отвалятся? – прошептала я.

   Леонид постучал себя в грудь.

   – Фирма гарантирует. Я усовершенствовал методику, улучшил состав средства, при помощи которого родные волосы склеиваются с накладными, смело купайтесь в бассейне, ходите в баню.

   Осторожно неся голову, я оплатила гигантский счет и не почувствовала, чтобы меня душила жаба. Мне всю жизнь хотелось обзавестись пышной шевелюрой, но во времена моей молодости никто в СССР не знал, как этого добиться. Как я жаждала в детстве косу до колен! И вот сейчас моя мечта сбылась!

   В «Лермонтов» меня впустили без проблем. Михаил устроился на втором этаже за маленьким столиком в нише.

   – Вы очаровательны, – на первый взгляд искренне воскликнул управляющий.

   Я небрежно тряхнула белокурой копной, рискнула снять темные очки и делано равнодушно ответила:

   – Просто сходила от скуки в парикмахерскую! Ничего особенного.

   – Вы милы и со своим обычным хвостиком, – проворковал Михаил, – но эта укладка вам удивительно к лицу.

   Я села за стол и расправила салфетку. А еще женщины тратят огромные средства на косметику, одежду и салонные процедуры. Ну почему мы так уверены, что представители противоположного пола замечают изменения в нашей внешности? Я никогда не стягивала волосы махрушкой, мне просто нечего собирать в хвостик. Управляющий смутно помнит прическу вип-клиентки. Полагаю, все восторги Михаила Федоровича по поводу изменения моей внешности лживы, ему по какой-то причине необходимо расположить к себе вкладчицу, а каков самый короткий путь к сердцу женщины? Надо изо всех сил восхищаться ее красотой! Интересно, в какую степь зайдет наша беседа?

   Некоторое время мы достаточно живо обсуждали меню, затем повисла пауза. Я выжидательно глянула на финансиста.

   – Дашенька, вы мне очень нравитесь, – сладко запел устроитель встречи, – веселая, красивая, умная.

   – Вы женаты, – на всякий случай напомнила я.

   Михаил Федорович смущенно улыбнулся.

   – Пожалуйста, поймите меня правильно. Давайте дружить?

   – С удовольствием, – согласилась я, – вот только выпить на брудершафт не получится, я приехала в «Лермонтов» на машине.

   – Можно скрепить новую фазу наших отношений совместным поеданием салата, – засмеялся управляющий, наблюдая, как официант ставит на стол тарелки. – Перейдем на «ты»?

   Я постаралась изобразить радость.

   – Конечно, давно пора.

   Михаил поправил узел галстука, воткнул вилку в гору латука и проникновенно продолжил:

   – Мне нужен хороший совет, и я хочу услышать его от тебя, ведь все говорят о твоем редком уме. Я наделал много глупостей.

   – Ошибки нас украшают, – приободрила я собеседника, – что случилось? Ты проиграл в казино весь валютный запас банка? Решил без согласия клиентов вложить их деньги в паевой фонд, а тот лопнул?

   Михаил отложил столовые приборы.

   – Конечно, нет! Речь идет не о сумасшествии, а об оплошности, но все равно я ощущаю дискомфорт и не знаю, как себя вести. Сейчас непростое время, любая копейка пригодится, отказываться от заработка было бы глупо. Поэтому я воспользовался одним выгодным предложением и теперь пребываю в растерянности. Может разразиться скандал пострашнее того, в который вляпался Саша Акмолов.

   – Директор компании «Пулико»? – оживилась я и вспомнила подробности. Упомянутого Александра милиция поймала в машине с двумя проститутками в самый разгар, как бы это поделикатнее выразиться, интимного отдыха. История стала достоянием прессы, об Акмолове не написал разве что журнал «Разведение черепах», да еще ночные бабочки добавили перца. Сказали – он импотент, сколько они ни старались, ничего у него не получилось, легче мертвого возбудить. Насколько я помню, от Акмолова после этого ушла жена. Сейчас любитель горячих приключений не у дел, никто не хочет брать на работу человека с подмоченной репутацией. Что может быть хуже?

   По лицу Михаила скользнула тень.

   – В конце сентября ко мне обратился продюсер Константин Рыбкин со студии «Молливуд». У него в производстве стосерийный детектив по романам Смоляковой.

   – Здорово! – обрадовалась я. – Милада мастерски закручивает сюжет.

   – Константин очень хочет, чтобы лента была максимально правдоподобной, поэтому он предпочитает снимать не в павильоне, а на натуре, понимаешь?

   – Пока не очень, но, если ты продолжишь, я непременно въеду в ситуацию, – пообещала я, вытаскивая из горы листьев крошку, отдаленно напоминающую кусочек креветки. И этот салат в «Лермонтове» называют «Гигантский омар в сопровождении зелени»? Следовало назвать его: «Обрывки латука по цене деликатесного океанского гада».

   Михаил снова отложил вилку.

   – Мне предложили пятьдесят тысяч долларов за аренду зала.

   Я поперхнулась маслиной.

   – В смысле?

   – Я разрешаю киношникам снять сцену ограбления и получаю бабки, – через силу признался управляющий.

   – Угарно, – от неожиданности я произнесла слово, которое никогда не употребляю.

   – Константин выдвинул условие: ни сотрудники, ни охрана не должны ничего знать, – зачастил управляющий. – Рыбкин хотел заснять естественную реакцию обычных людей на ограбление, их страх, изумление. Пятьдесят тысяч в валюте за ерунду!..

   – Офигенно у них получилось, – щелкнула я языком, – я не заметила камер.

   – Их установили ночью, – пояснил Михаил, – спрятали в разных местах.

   – Вот почему грабили расчетный зал, – кивнула я, – туда заходят только обычные посетители.

   – Мы любим и уважаем каждого клиента, – заученно отреагировал управляющий.

   – Конечно, – подхватила я, – но кое-кого в банке любят и уважают больше других. Ваши постоянные вкладчики могут не тратить время на возню со счетами, не забивать себе голову такой ерундой, как коммунальные расчеты. Надо только подписать специальное поручение, и необходимые суммы за свет, газ, воду и прочие услуги будут переводиться автоматически. В зал, куда ворвались преступники, заглядывают либо случайные, либо совсем бедные люди, которым нечего копить. Вот ты и решил пожертвовать ими, да и охрана там у двери никакая.

   – Ужасно, что ты обо мне такого мнения, – заморгал Михаил. – В зале не должно было быть ни одного человека с улицы. Снаружи стояли сотрудники Рыбкина и останавливали всех, кто собирался войти внутрь.

   – Хочешь сказать, что бабка с девочкой, «бухгалтерша» и девушка, забившаяся под стол, актеры?

   – Ну конечно! – обрадовался Михаил. – Когда из зала вышел бизнесмен, хотевший оплатить садик, началась съемка.

   – Малышка гениальна, – кивнула я, – она так натурально себя вела, так достоверно изобразила испуг. Кстати, зачем этот фарс продолжили в твоем офисе? Предполагаю, что следователь, опрашивавший пострадавших, тоже шут с киностудии.

   – Да, – осторожно согласился Михаил, – но произошла нестыковка. Как ты попала в зал коммунальных платежей?

   Я не упустила возможности тряхнуть шикарными локонами.

   – Поднялась в вип-зону, но тамошняя охрана меня не впустила. Моя внешность не соответствовала фото на пропуске, лицо опухло из-за… э… аллергии на… э… капли от насморка!

   – Козлы, – возмутился Михаил, – всех уволю с позором. Какое право они имели так тебя унизить?

   – Не наказывай бдительных парней, – делано испугалась я, – наоборот, им следует выписать премию, они не пошли на поводу у богатой клиентки, честно несли службу.

   – Дураков спасло лишь твое заступничество, – торжественно объявил управляющий, – доведу это до их сведения, они должны знать, за кого им нужно молиться, ведь потерять работу сейчас легко, а найти практически невозможно.

   Я кивнула, выражая полнейшее согласие с Михаилом. Хотя мне кажется, что пресловутый кризис очень удобен для нечестных бизнесменов. На неблагоприятную экономическую обстановку удобно ссылаться при любой проблеме, можно втихаря выгнать вон всех, кого прежде не позволял сократить закон. Кризис! Зачем сейчас оставлять на службе беременную? Она должна понять, в какой трудной ситуации находится страна, и сама уволиться. Думаю, часть людей заработала на экономическом зигзаге большие миллионы. Это те, кто громче всех кричит о тяжести нашего положения и призывает к жесткому контролю над расходами.

   – И куда ты направилась, когда эти уроды тебя не пустили? – спросил Михаил.

   – Позвонила в вип-отдел, меня попросили подождать внизу.

   – Дряни! – взвыл управляющий. – Так обращаться с лучшим вкладчиком!

   – Я села в лифт, – продолжала я, – приехала на первый этаж и вошла в зал.

   Михаил Федорович схватил салфетку.

   – Вот! Лифт расположен в небольшом холле, клиент входит в банк, попадает в предбанник и уж потом либо садится в подъемник, либо идет в отдел расчетов. Ты вышла из лифта и поэтому оказалась среди участников съемок.

   – Ну надо же, – всплеснула я руками, – а я так испугалась! Чуть не умерла!

   Михаил взял меня за руку.

   – Прости! Виноват! Черт меня попутал! Когда съемки закончились, я сообразил, какую травму тебе нанес.

   – Пострадали и твои сотрудники, – напомнила я, – кассирша, охранники.

   – Они профессионалы, их готовят к разным форс-мажорным ситуациям, они обязаны реагировать правильно, но, увы, облажались. Секьюрити без чувств упали, девчонка в кассе остолбенела, – вскипел мой собеседник, – по-хорошему их наказать бы надо! Что это пищит?

   – Мне эсэмэска пришла, – объяснила я. – А Вера? Касаткину ведь убили.

   Управляющий вытер губы салфеткой.

   – Она жива-здорова.

   – Я сама видела лужу крови! – воскликнула я.

   – Это кинотрюк, – коротко пояснил Михаил Федорович, – под блузкой у Касаткиной был пакет с краской. Константину Вера понравилась, эффектная красотка, вот он и решил дать ей роль погибшей при налете жертвы!

   – Ваша рыба, – объявил официант, ставя передо мной овальную тарелку.

   – По мне, так нет ничего лучше доброго куска мяса, – потер руки Михаил, – телячья вырезка с грибами не сравнима ни с какими деликатесами.

   Я взяла вилку. Наверное, не стоит ловить собеседника на мелких нестыковках. Скажите на милость, откуда Вера могла знать, что меня не пустят в вип-отдел и ей придется идти вниз на встречу с клиенткой? Ладно, Касаткиной по сценарию предстояло бежать в зал, она была в полной боевой готовности, «заряженная» мешком с кетчупом или что там нынче используют в качестве фальшивой крови. И тут внезапно звоню я. Почему Вера не всполошилась, не обратилась к Михаилу, не попросила отложить съемки, мол, на первый этаж некстати забрела Дарья Васильева, уведите клиентку из кадра? Нет, Касаткина преспокойно спускается вниз. Михаилу не хватило ни времени, ни фантазии, чтобы придумать более правдоподобную ложь. Или он считает меня клинической идиоткой? Хотя, думаю, верно и первое и второе предположение. Управляющий занервничал и решил: Дарье легко задурить голову, она проглотит крючок с наживкой про съемку. Тогда пусть он сейчас убедится в правоте.

   Я вытаращила глаза и прижала руки к груди.

   – Веру не убили?

   – Нет, – натужно засмеялся управляющий.

   – Охранники тоже актеры?

   – Верно, – кивнул он.

   – И грабители?..

   – Талантливые ребята!

   – Том Круз отдыхает, – ахнула я, – одно непонятно, как Касаткина вернется на работу? Представляю шок коллег, ведь все знают про налет и ее смерть, а заведующая как ни в чем не бывало выйдет на службу!

   Михаил почмокал губами:

   – М-м-м, как вкусно. В «Лермонтове» отличная кухня, слава богу, без итальянских заморочек. Ненавижу салат «Цезарь» и рукколу с козьим сыром. Вера в Москве не появится. Ей предложили место с повышением, она займет пост управляющей новым филиалом в Новосибирске. Касаткина не имеет семьи, родителей у нее нет, переберется в другой город без проблем.

   Я разозлилась. Конечно, Михаил держит меня за дуру, но всему же есть предел!

   – Не боишься слухов, которые неминуемо поползут по офису? – спросила я. – Народ будет болтать.

   – Нет, – отрезал Михаил, – банки иногда устраивают учения. Инсценируют грабеж и никого из работников об акции не предупреждают. А как иначе выяснить их готовность к нападению? Вчерашняя учебная атака выявила массу недочетов. Например, кассирша. Она действовала по инструкции, отдала деньги, но не положила в купюры ни пакет с краской, ни радиомаяк, охранники не воспользовались тревожной кнопкой. Кругом сплошная лажа! Сегодня я всем объявил: вчерашнее происшествие – проверка, и вы ее не выдержали.

   – А от меня ты чего хочешь? – прямо спросила я.

   Михаил оперся о стол.

   – Дашенька, не рассказывай никому об ограблении. Ты очутилась в центре событий случайно. Если народ узнает, как «Комобанк» поступил с вип-клиентом, начнется отток вкладчиков. Я готов оказать тебе любую услугу. Сейчас нелегкое время…

   – Понимаю, – прервала я очередное исполнение припева про тяжелое финансовое положение, – и не собираюсь причинять тебе вред. В том, что случилось, никто не виноват, я уже забыла о происшествии.

   – Ты ангел! – заломил руки управляющий. – Подобных тебе людей нет!

   – Но что ты сделаешь с еженедельником «Фонарь»? – с самым наивным видом поинтересовалась я.

   – С кем? – на этот раз искренне поразился Михаил.

   Я вынула из новой сумки сложенный вчетверо листок и протянула «другу».

   – Что за дрянь, – выпалил наконец управляющий, – где ты откопала эту мерзость?

   – В ларьке, в двух шагах от входа в твой банк, – злорадно сообщила я. – Ох уж эти папарацци! Везде пролезут!

   – Посиди секундочку, – засуетился Михаил, – я сейчас вернусь!

   Схватив со стола свой мобильный, управляющий почти бегом порысил в сторону черной бархатной занавески, за которой скрывался вход в туалеты. Я досчитала до двадцати и последовала за ним.

   На мое счастье, в просторном помещении с писсуарами никого не было, а вот из кабинки с плотно закрытой дверью доносился судорожный шепот. Я приблизилась к ней и вся обратилась в слух.

   – Катастрофа, – шипел Михаил, – я тут ни при чем. Видела «Фонарь»? Откуда мне знать? Господи, зачем я согласился! Скоро приеду! Не знаю! Сижу с одной дурой в «Лермонтове»! Прямо отсюда к тебе! Нет! Только у тебя! Больше нигде! Ты с Анатолием поработала? Ответь! Ей-богу, я ни при чем! Ограбление было настоящее!

   Из коридора в туалет вошел мужчина, не заметив меня, он расстегнул брюки и устроился у писсуара.

   – Что значит день рождения? – шипел Михаил. – Произошла катастрофа. Надо это срочно обсудить.

   Посетитель вздрогнул, обернулся, встретился со мной взглядом и медленно приоткрыл рот. Я прижала палец к губам и на цыпочках покралась к выходу.

   – Тебе придется выполнить договор! – взвизгнул в кабинке управляющий. – Ты получила, что хотела!

   Я поравнялась с остолбеневшим мужиком и шепнула:

   – Простите, вы писаете на пол!

   Он икнул, я выскочила из туалета и в три прыжка оказалась за столом. Аппетит пропал, рыба, лежавшая на тарелке, не вызывала ни малейшего желания ее съесть.

   – Извини, бога ради, – загудел, возвращаясь, Михаил, – мне захотелось покурить. Ничего не могу поделать с никотиновой зависимостью. Выберем десерт?

   – Ой, только не сладкое, – закатила я глаза, – спасибо за перекус, меня ждут в кино! Пока тебя не было, мне пять раз звонили! Не хочешь пойти с нами? Шикарный триллер! Вся Москва в экстазе!

   – Увы, – скорчил мину Михаил, – мне предстоит вернуться на работу. Завален отчетами по брови. Дашенька, я тебя обожаю!

   Помахав кавалеру ручкой, я убежала и затаилась в своей машине. Минут через пять из ресторана вышел управляющий «Комобанка». На его лице застыло хмурое выражение. Он открыл черный «Бентли» и сел за руль. Я завела мотор. Будем надеяться, что наглый врун не принадлежит к породе дорожных хулиганов и не погонит свою тачку на огромной скорости, наплевав на светофоры и сплошные двойные линии. Хотя «Бентли» не тот автомобиль, на котором безобразничают.

   Слава богу, Михаил водил машину не очень уверенно – то ли он недавно уволил шофера и сам сел за руль, то ли у новенького блестящего «Бентли» не закончился период обкатки, – но объект моей слежки скорость не превышал, аккуратно включал поворотники, никого не подрезал и резко не тормозил. Потолкавшись в пробке на Третьем транспортном кольце, мы оказались на Велозаводской улице. Михаил остановил машинку у большого кирпичного дома, построенного в середине пятидесятых годов прошлого века, и нырнул в подъезд. Я последовала за ним, но не стала вызывать лифт, а побежала по лестнице пешком. Едва добралась до третьего этажа, как сверху донесся женский голос:

   – Без паники!

   – Ужасно… – взвизгнул Михаил.

   – Не стоит нервничать, – засмеялась незнакомка, – дело закончилось.

   – Ты меня бросишь? Мы договаривались о другом!

   – Не вопи! Соседи услышат.

   – Пошли в квартиру.

   – У Вити день рождения, у нас гости, – пояснила женщина, – около пятидесяти человек, и большую часть из них я не знаю.

   – Нам надо поговорить, – понизил голос Михаил, – я не хочу в тюрьму.

   – Так и я не предполагала, что ты убийство устроишь, – возразило контральто, – мы о другом речь вели.

   – Я не трогал Веру!

   – Ну да, она себе сама башку прострелила!

   – Говорю же, я сам в шоке.

   – Да ладно тебе, не ври.

   – Хорошо, встретимся завтра, – дал задний ход управляющий, – но пообещай, что займешься Анатолием.

   – Нет уж, стой! Ты не затевал пиф-паф?

   – Нет, – гаркнул Михаил.

   – Тогда почему Касаткину пришили? – поинтересовалась незнакомка.

   – Понятия не имею. Кто растрепал газетам про налет? – вскипел Михаил.

   – Откуда мне знать? – возмутилась дама.

   – Хэппи берздей ту ю! – взвыл хор пьяных голосов. – Хэппи берздей ту ю, хэппи берздей ту Виктор, хэппи берздей ту ю!

   Послышались крики и нестройные аплодисменты.

   – Пей до дна! – заорал нетрезвый баритон. – И об пол рюмаху!

   – Нас посадят, – захныкал Михаил.

   – За что? – с отлично сыгранным изумлением поинтересовалась хозяйка квартиры. – Я к банку и на километр не приближалась!

   – Юля, мне плохо!

   – Тогда спускайся вниз, не вздумай помереть под моей дверью!

   Послышались топот, скрип, стук, и зазвенел детский дискант:

   – Мама, ты где?

   – Здесь, Никиточка, я курю, – отозвалась Юлия.

   – А где сигарета? – мигом поймал ее на лжи дотошный мальчик. – Папа хочет торт.

   – Уже иду! Сделай одолжение, налей воды в чайник.

   Снова донесся топот, скрип и стук.

   – Я боюсь! – еле слышно ответил Михаил. – Зачем только согласился?

   – Поздно пить «Боржоми», – хмыкнула Юлия.

   – Не понимаю, – гундел Михаил, – что произошло? Мы четко договорились. Я выполнял наш договор.

   – Мама! Я наполнил чайник, – снова перебил их Никита.

   – Теперь включи его, – без малейших признаков раздражения велела мать.

   – Я офигел, когда узнал, – бубнил Михаил, – хожу как пыльным мешком оглушенный, не знаю, что делать.

   – Ступай домой, – посоветовала Юля, – жена забеспокоится.

   – Уже шесть раз звонила, – устало сообщил Миша.

   – Не надо сейчас ее бесить, купи цветы – и в норку. Подумаешь, газета написала хрень, кто это читать будет?

   – Люди, – сказал управляющий.

   – Прекрати, статья интересна лишь один день, завтра о ней забудут! Случится новая сенсация!

   – Может, ты и права, – повеселел банкир.

   – Я никогда не ошибаюсь, – засмеялась Юля. – Завтра поговорим.

   – Когда… ну… это… того, – забурчал Михаил, – ты свою часть выполнишь?

   – Дорогой… – начала было женщина.

   – Юляша! Ты где? Народ жаждет торта! – забасили на лестнице.

   – Проваливай, – приказала Михаилу Юлия, – живо сматывайся и больше здесь не показывайся. Мы не знакомы.

   Я развернулась, опрометью кинулась вниз, добежала до первого этажа и спряталась в темном углу, где заканчивалась труба мусоропровода. Лифт с грохотом раздвинул створки, хлопнула железная входная дверь. Я выскочила из укрытия и посмотрела в окно на улицу: шикарный «Бентли» торжественно отъезжал от тротуара.

   В Москве теперь на каждом углу стоит по супермаркету, и мне не пришлось долго колесить по району в поисках бутылки. Купить красивую упаковку коньяка, завернуть ее в золотистую бумагу и перевязать голубой лентой не составило никакого труда. Не прошло и четверти часа, как я вернулась и поднялась на нужный этаж. Едва дверь в квартиру Юлии распахнулась, я весело сказала:

   – Пардон за опоздание! Везде пробки! А где именинник?

   Худенькая девушка в шелковых брюках и белой блузке заулыбалась:

   – Боюсь, папа уже не способен к нормальному общению.

   – Пустяки, – хихикнула я, – Витя имеет право на расслабуху! Куда подарок деть?

   – Идите в столовую, – велела дочь хозяина, – там на столик поставьте.

   Вечеринка была в разгаре: мужчины сняли пиджаки и стянули галстуки, у женщин растрепались прически и смазался макияж.

   – Мани, мани, мани, – летел из больших динамиков бессмертный хит группы «АББА».

   В центре большой комнаты самозабвенно топтались танцующие, несколько дам сбились в кружок и сосредоточенно сплетничали, двое мужчин чокались рюмками. Три тетки в передниках расставляли на столе блюда с пирожными, и повсюду стояли пустые бутылки и недопитые бокалы.

   Внезапно одна из сплетниц, прервав упоительное перемывание костей знакомых, увидела меня и завизжала:

   – Танька! Ну ты даешь! Че у тебя с мордой?

   – Ботокс уколола, – нашлась я, – и получилось супер. Куда подарок поставить?

   – Алена, не видела, где Витя? – закричала полная блондинка, выглядывая из коридора.

   Женщина, назвавшая меня Танькой, помотала головой и, сказав: «Неа! Спроси у Киры, она недавно с ним плясала», снова повернулась ко мне.

   – А че в упаковке?

   – Коньяк, – ответила я, – французский.

   – Значит, Юлька тебя позвала, – заговорщицки шепнула Алена, – после всего, что было! Ну, крута!

   – Люди! Слушай анекдот! – возвестил, входя в комнату с балкона, бородач, не очень твердо стоящий на ногах. – Едет «Скорая», в ней сидят баба– врач, фельдшер, студент-практикант и шофер…

   Моей ноги коснулось что-то мягкое, я посмотрела вниз и увидела котенка с всклокоченной шубкой. Он взирал на происходящее испуганными глазами. Я наклонилась, подняла малыша и стала гладить его по голове. К сожалению, некоторые люди считают, что четвероногие не способны испытывать эмоции. Поверьте, это не так. Детеныш сейчас сильно испуган, похоже, он никогда раньше не сталкивался с таким количеством пьяного народа, не слышал громкой музыки и не метался между ногами гостей. Если ты собираешь вечеринку, предоставь своему четвероногому любимцу тихий уголок.

   – Катят они на вызов, – продолжал бородач, – и вдруг фельдшер за горло хватается, хрипит, глаза закатывает, ногами дергает. Врач берет железный чемоданчик с лекарствами, хрясь им коллеге по башке! Тот сразу затих, сел прямо, едут дальше!

   – Ха-ха-ха, – заржала Алена, – Витька, ты, как всегда, в ударе!

   Котенок стал интенсивно чесаться, потом пару раз чихнул.

   – Это еще не конец, – пообещал хозяин. – Прошло пара минут, у водителя такой же приступ! Рот беззвучно разевает, руками сучит, корчится. Врач и его по темечку хренак! Опять порядок, крутит руль дальше. Практикант прибалдел и спрашивает: «Чего с ними? Это не заразно?» – «Не парься, – отвечает врачиха, – у меня муж вчера повесился, вот они и дразнятся».

   – Жесть! – взвизгнула девушка, открывшая мне дверь. – Ваще! Супер!

   Котенок еще энергичнее заработал задней лапой и расчихался.

   – Отдайте Томаса, – дернул меня за рукав мальчик лет десяти, – он мой!

   Я протянула ему кота:

   – Похоже, у него аллергия.

   Школьник показал мне язык и умчался. Я дежурно улыбалась. Ни Витя, рассказавший отвратительную байку, ни его сын не показались мне приятными.

   Алена, сгибаясь пополам от хохота, унеслась в коридор, я продолжала подпирать стену и строить в уме план беседы с хозяйкой.

   – Танька, ковыляй сюда, – поманила меня рукой Алена, показываясь в проеме полукруглой арки.

   Я поспешила на зов.

   – Топай, – велела Алена, – налево, направо. Пришли! Разберись с ней!

   Тревога сдавила мое горло. Прямо по курсу возле коричневой двери стоял великан в спортивном костюме. Гигант вытянул руку, схватил меня за шиворот, легко оторвал от пола, вынес на черную лестницу и проникновенно спросил:

   – Че приперлась?

   – На день рождения, – пискнула я.

   – Тя звали?

   – Да, – незамедлительно соврала я.

   Монстр с силой ущипнул меня за шею.

   – Ай! – взвизгнула я.

   – Повторяю вопрос! Тя звали?

   Я решила изменить показания:

   – Нет.

   – Че приперлась?

   – Поздравить Витю, – прочирикала я, – коньяк ему в подарок купила.

   Людоед снова меня ущипнул, на этот раз за плечо.

   – Ой! – не утерпела я. – Больно.

   – Че приперлась? – не успокаивалось чудовище.

   – Сейчас уйду, – поспешно пообещала я.

   – Хотела Юльку, мою сестрицу, загнобить, сука?

   – Что вы, и в мыслях этого не имела, – заверила я гибрид человека и уссурийского медведя, – решила Юлю порадовать и Вите сувенир передать.

   Великан разжал руку, я шлепнулась на плитку пола и не удержалась от очередного вскрика.

   – Ты кто? – вдруг вполне мирно осведомилось страшилище.

   Коней на переправе не меняют, называться Дашей сейчас глупо.

   – Таня.

   – Которая? – допытывался «добрый» братец Юли.

   – Андреева, – сообразила солгать я.

   Если сейчас танк, облаченный в костюм для занятий фитнесом, наедет на меня, я живо скажу: «Я Таня Андреева, но не та, которая обидела Юлю, другая!»

   – Ты кто? – опять прогудел великан и захрустел пальцами.

   Настало время для заготовленной речи.

   – Я Таня Андреева, но не та, что обидела Юлю, другая Таня Андреева, хорошая Таня Андреева, милая Таня…

   – Ну ваще, – выдохнул людоед и рывком поставил меня на ноги, – ты того, типа, блин, прости, Алена, зараза, вечно всех баламутит…

   В процессе разговора гигант, рядом с которым медведь гризли легко мог сойти за двухдневного щенка, сильно похлопывал по моей спине рукой, смахивающей на лопату для снега.

   – Пожалуйста, остановитесь, – взмолилась я, – у меня сейчас голова отвалится.

   – Отряхнуть тебя хочу, пыль из одежды выбить, – объяснил гигант. – Ты ваще откуда?

   – С улицы, – честно ответила я. – А почему вы хотели убить Таню?

   – Стал бы я руки марать, – вздохнула гора мышц, – чуток бы ее поучил, и гуляй! А не ложись под чужого мужа!

   – Витя изменил Юле с Татьяной, – осенило меня, – то-то Алена так удивилась, когда услышала мое имя. Ей и в голову не пришло, что Тань на свете немерено!

   – Алена дура, а Витька дерьмо, – от всего сердца высказался Гулливер.

   – Наверное, ваша сестра очень любит мужа, раз терпит его походы налево. И лучше не влезать в чужие отношения, – посоветовала я.

   – Куда Юльке деваться? – загудел добрый братец. – Сороковник накатил, двое детей растут, зарплата – слезы. Витька при деньгах, ребят обожает, но кобель! Везде у него бабы! Метит каждую стерву, как дворняга столбик. Да любой пес лучше моего зятя. Он своей суке не изменяет! Лучше уж с Бобиком спать! Ты когда-нибудь видела пса, который материт жену?

   – Нет, – ответила я. – Вы, похоже, любите животных?

   Гулливер смутился:

   – Воспитываю чихуа-хуа, пять штук!

   – У меня тоже много собак, – обрадовалась я встрече с родственной душой, – а дочь учится на ветеринара.

   – Давно собак держишь?

   – Не первый год, – ответила я.

   – Отчего у них уши красные бывают? Мои чешут их постоянно и жалуются!

   – Надо посмотреть, но лучше отвезти их к врачу.

   – Можешь глянуть? – попросил великан. – Я живу этажом выше.

   – Пошли, – согласилась я, – а как тебя зовут?

   – Жорик, – представился он.

   Мы преодолели пролет черной лестницы, очутились в просторных апартаментах, и я увидела стаю чихуа-хуа, со всех лап несущихся к Жорику.

   – Тише, девочки, папа вернулся, – засюсюкал мужик. – Эй, Полли, иди сюда. Лолли, не прыгай, Долли, не грызи тапки, Нолли, сядь, Волли, перестань лаять.

   Я схватила одну из псин и приказала хозяину:

   – Зажги яркий свет.

   – Чего с ними? – с тревогой заныл Жорик.

   – Чем ты их кормишь? – задала я вопрос.

   Жорик начал загибать пальцы.

   – Денег на них не жалею. Едят они лучше меня: яичницу, колбасу докторскую, котлеты, картошку жареную, творог, йогурт, кефир. Еще мороженое обожают, а Долли хлеб белый трескает, для нее лучшего лакомства, чем кусок батона, нет. Вот только в росте не прибавляют.

   – Чихуа-хуа никогда не станут размером с волкодава, – вздохнула я, – а из всех перечисленных тобой продуктов собакам более или менее подходит кефир, остальное строго запрещено. Удивительно, что у твоей стаи только аллергия. Купи питомцам готовый корм, но лучше обратись к ветеринару, могу тебе дать телефон Дениса, он детально объяснит, какая диета лучше для чихуа-хуа. Откуда они у тебя? Похоже, до них ты не имел дела с животными!

   Жорик поскреб ухо, а у меня зачесалась макушка и защекотало в носу.

   – Я медбратом работаю, – сказал великан, – в неврологической клинике, частной. Зарплата лучше, чем у других, служба интересная. В сентябре приехал по вызову, бабу забирали, белая горячка у нее приключилась, она с сачком по комнатам носилась, зеленых гномиков ловила. Муж ее сдавал! Гляжу, в коридоре корзина, а в ней эти копошатся. Поболтал чуток с мужиком, а тот и говорит: «Жена собачат купила, вместо детей их завела, но я с ними нянькаться не стану, выброшу вон». Ну я и взял их себе!

   Вот вам наглядный пример того, насколько внешность человека не соответствует его внутреннему содержанию. Меньше всего Жорик походит на типа, способного пригреть стайку чихуа-хуа.

   – Хочешь чаю? – гостеприимно предложил хозяин. – Давай угощу!

   – Почему ты не гуляешь на дне рождения? – завела я беседу, получив двухлитровую чашку с почти черной заваркой.

   Жорик бросил в свою кружку пять кусков рафинада.

   – Юлька меня стесняется. Она умная, институт закончила, а я сквозь медицинское училище еле– еле прополз. У нас отец один, он в прежние времена очень большой человек был, сначала с моей мамой жил вот в этой квартире, а потом развелся и на другой женился, от нее Юляха родилась. Папа сильно нас любил, поэтому из этого дома уезжать не стал, на этаж ниже спустился. Я всегда Юльку защищал, мы с ней крепко дружили, а после смерти отца вообще как один человек стали. Но потом у Юльки Витька появился и ну меня отваживать. Теперь я к ним лишний раз не суюсь, но за Юлькой присматриваю: мало ли чего! Всех ее приятельниц знаю!

   – Витя жене изменяет? – уточнила я.

   Жорик пригорюнился.

   – Сволочь он. А что делать? Юляха по нему до сих пор сохнет, восемнадцать лет вместе живут, а любит его. Чего она только с собой не делала! Сиськи вшила, волосы красит, не жрет ни фига, чтобы тощей оставаться, двоих детей поганцу родила! А он говнюк! Отправит семью на лето на Кипр, снимет им дом на три месяца, а сам гудит! Никого не стесняется. Я его одни раз в угол зажал и сказал: «Опомнись, тебе не двадцать лет! Подумай о семье, стыдно ж Юльке перед соседями и знакомыми, ты всех обтрахал! Не прекратишь, правду о тебе Юле расскажу, чем ты в ее отсутствие занимаешься». Но разве Витьку смутить! Он рожу сморщил и затявкал: «Если не нравится летать на самолете, выходи. Я не держу Юлю насильно, она сама решение принимает. Но посмотри на ситуэйшен трезво. Это тебе она красавицей и молодой кажется. Для остальных Юлия – сорокалетняя бабень. Уйдет она от мужа, и что? Будет жить на свою зарплату? Знаешь, сколько твоя сестрица получает? Даже на пару туфель ей не хватит, а она привыкла ни в чем себе не отказывать, детей избаловала, любит поспать до одиннадцати, пожрать черной икорки, в ресторан забежать, магазины прошерстить. Думаешь, она случайно на Кипр сматывается? Не будь наивным! Донесешь сестре о моих маленьких радостях, она тебе спасибо не скажет».

   – Не слишком приятный человек, – согласилась я, почесывая голову.

   – Теперь я его бабенок от Юляши отгоняю, – горько сказал Жорик, – не поверишь, какие суки встречаются! Перепихнутся с чужим мужем, оценят квартиру, машину, бизнес и в бой кидаются. Одна приехала сюда и законной жене скандал закатила, другая в Юльку банку чернил кинула, третья у машины колеса проткнула. Я их на путь истинный наставляю.

   – Помогает? – заинтересовалась я.

   Жорик показал мне пудовый кулак.

   – Ага! Разговоров интеллигентных они не понимают, но как меня увидят – мигом в кусты и больше не появляются.

   – У Юли есть приятель по имени Михаил Федорович? – подобралась я к интересующей меня теме.

   – Не припомню, – призадумался брат.

   – Последнюю любовницу Вити звали Верой? – продолжала я допрос. – Она служит в «Комобанке»?

   Жорик допил чай.

   – Про Таньку я слышал, она с Юляшей в одной конторе работает. Танька в мае с Витькой снюхалась и с той поры сюда носа не покажет! Знает, я шутить не буду. Ты на нее здорово похожа, волосами и фигурой, а вот лицо, конечно… уж извини… Таняха сучонка, но красивая. Алена сказала, что стерве морду от какого-то укола раздуло, но она все равно к Витьке внаглую на день рождения приперла! Я тебя и начал трясти. Алена мне обо всех Витькиных телках нашептывает.

   – Наверное, сама хочет у подруги мужа отбить, – предположила я, – убирает конкуренток твоими руками. Удобно устроилась, спускает тебя с цепи и командует: «Фас», а ты и рад стараться.

   – Нет, – покачал головой братец, – для Витьки в жизни главное секс, а у Алены операция была по нижней части, ей мужики без надобности, она просто за Юльку переживает.

   Я решила пойти ва-банк.

   – Можешь привести сюда Юлю?

   – Зачем? – удивился Жорик.

   – Мне с ней поговорить надо.

   – Она не пойдет, – насупился Жорик, – еще когда перешла в седьмой класс, сказала: «Сам к нам заходи, а я к вам не сунусь!»

   – Почему? – задала я напрашивающийся вопрос.

   – Не объяснила, – протянул Жорик.

   – Юлия, кажется, впуталась в неприятную историю, – я решила напугать ее брата, – она может очутиться в тюрьме.

   – За что? – отшатнулся Жорик.

   – Не могу рассказать, но речь идет о серьезном правонарушении, – уточнила я.

   Жорик неожиданно повеселел.

   – Нет! Юляшка – трусиха, она даже в автобусе без билета не поедет, боится, что поймают. Вот придумать шкоду – это запросто. У нее в школе училка была по русишу, Раиса Ивановна, мерзкая стерва, вечно орала на учеников. Так Юлька один раз ребятам сказала: «Надо у нее перед дверью в квартиру пол салом натереть. Райка выйдет, шлепнется, ногу сломает и в больницу попадет. Нам другую русичку найдут».

   – Восхитительная идея, – хмыкнула я.

   – Ребятам из ее класса тоже понравилась, – одобрил Жорик, – они и рады стараться. Вышло, как Юля думала, Раиса Ивановна грохнулась, и ее на «Скорой» увезли. А через три дня в школу мент пришел, сыну училки соседи рассказали, что дети около их двери возились. Шум поднялся!

   – Юлию наказали? – предположила я.

   – За что? – наивно удивился Жорик. – Она и близко к дому Райки не подходила, с родителями в тот день за покупками ездила.

   – Историю с салом придумала твоя сестра, – напомнила я.

   – Юляша просто сказала, – пожал плечами брат, – кто виноват, что другие решили ее болтовней воспользоваться? Если я сейчас заяву сделаю: «можно из окна прыгнуть», а назавтра какой-то дурак с пятого этажа сиганет, что, я виноватым буду? Чушь!

   Я посмотрела на мужика, который нежно гладил своих чихуа-хуа. Жорик бесконечно наивен, а Юлечка – штучка с винтом, с детства любит таскать угольки из огня чужими руками.

   – Если Юлия сюда не спускается, то отведи меня к ней и попроси поговорить с гостьей.

   Жорик опустил собак на пол.

   – Бесполезняк. Она пошлет нас на легком катере к такой-то матери, ей гостей надо развлекать.

   – Предлагаю другой вариант, – сказала я. – Завтра привезу тебе пакет корма для собак-аллергиков мелких пород. Ты вылечишь у чихуа-хуа уши, потом переведешь их с лечебного питания на нормальное. В ответ окажешь мне услугу, убедишь Юлю со мной пообщаться. Если она заартачится, скажи ей – «Комобанк».

   – «Комобанк», – повторил Жорик, – это чего?

   Я встала.

   – Она поймет.

   На улице накрапывал нудный дождь, я медленно ехала в сторону дома Насти. На дороге почему-то отсутствовали пробки. Часы показывали одиннадцать вечера, но в столице позднее время ничего не значит. Один раз я простояла на МКАД почти сорок минут без движения. Маленькая деталь: затор случился ночью, когда город должен мирно похрапывать. Но сегодня я неслась птицей и легко нашла место на парковке около супермаркета. Мне показалось неприличным явиться в бункер с пустыми руками. Конечно, я заплатила Насте за постой, но воспитание требовало принести к столу торт или коробку конфет.

   Погуляв между прилавками, я повезла тележку на выход. Естественно, из всех касс работала лишь одна, и к ней стояла очередь. Я повисла на ручке коляски и невольно подслушала беседу двух девушек впереди.

   – Вечно ты, Ленка, к парням придираешься, – говорила одна, – и то плохо, и это не так. Не боишься одна остаться? Тебе уже двадцать три!

   – Я не тороплюсь, – спокойно ответила Лена, – уж лучше без мужика, чем с твоим Борей. Оторвала ты себе счастье, Светик, нечего сказать.

   Светлана не обиделась.

   – Кто ж предполагал, что он наркоша? Приличным казался!

   – Сколько ты с ним до загса встречалась? – зевнула Лена.

   – Два, – коротко ответила Света.

   – Года? – прищурилась Ленка.

   – Дня, – сказала Светлана. – Потом мы расписались, он мне наврал про собственный остров в океане, вот я и побоялась богатого упустить!

   – А я не спешу, – еще раз заметила Лена, – присматриваюсь к кавалеру внимательно, если возникают сомнения, заворачиваю кренделя вон. Вчера Андрюху турнула.

   Света с грохотом швырнула на резиновую ленту банку сгущенки.

   – Офигела? Андрей замечательный! Не курит, не пьет, не гуляет, работает!

   – Странности у него, – вздохнула Лена.

   – Сексуальные? – понизила голос Света. – Типа, наручники? Это прикольно.

   – Не, – вяло отозвалась Лена, – в постели он обычный. С едой у него напряг.

   – Ну ты даешь, – покачала головой Светлана, – может, он мусульманин? Свинину не жрет? Или как у Катьки с Яшей получилось? Ей муж велит мясо отдельно от всего готовить, и в этой кастрюле даже кашу на молоке варить нельзя. Забудь про хавку, у всех мужиков придурь в башке, главное, что в сексе хорошо.

   Лена чихнула.

   – Я тоже так думала, даже когда Андрюха ко мне в постель в носках полез, смолчала.

   – И чего у них у всех идиотский прикол с носками! – возмутилась Света. – Одежду снимут, а носки нет.

   Я постаралась не засмеяться. Мой первый муж Костик, придя домой, вешал носки на подлокотник кресла. Мне удалось справиться с кое-какими привычками супруга, например, он научился гасить свет, выходя из ванной, и даже иногда закрывал за собой дверь шкафа, но носки всегда торжественно жили в кресле. Бывший супруг Оксанки поступал иначе, он тщательно заталкивал носочки в ботинки и устраивал скандал, если жена говорила: «Брось их в стиральную машину».

   У другой моей подруги, Ники, муж сам стирал носки, а потом непременно сушил их на кухонной батарее. Может, столь странное отношение к этому предмету туалета является одним из вторичных половых признаков? Мне ни разу не встречалась женщина, чьи колготки бы уютно расположились, допустим, на ручке духовки. Можно представить, какой крик подняли бы все мои бывшие мужья, увидев чулки в сахарнице! Женщины готовы простить парням все, мы сами их балуем, а потом злимся за их капризы.

   – Но с едой у него беда, – продолжала Лена, – прикинь, он лопает жареную картошку со взбитыми сливками. Это нормально?

   Света замерла, я не выдержала и рассмеялась. Тут открылась соседняя касса, часть покупателей кинулась к ней, но я оказалась самой проворной, мне удалось подбежать к кассирше первой.

   – Кредитка или наличные? – спросила девушка, чье личико украшал здоровенный фингал под глазом.

   – Карточка, – ответила я и ощутила резкий, противный и почему-то хорошо знакомый запах парфюма.

   Аромат был въедливым, я по непонятной причине занервничала, пару раз чихнула, потом спросила:

   – Простите, чем вы надушились?

   Кассирша посмотрела на меня.

   – А что?

   – Очень приятные духи, – покривила я душой, – хотела бы купить такие.

   – Не получится, – радостно сообщила девушка, – это эксклюзив. Называется «Голубое эхо любви». Существует всего два пузырька, больше не выпускали.

   – Кажется, совсем недавно от кого-то пахло точно так же, – бубнила я, запихивая покупки в пластиковый пакет.

   – Ошибаетесь, – возразила кассирша, – их не продают!

   – Хорош трепаться, – возмутился мужчина из очереди, – давай бей чеки, работай, а то завела: «Голубое эхо любви»! Тьфу, кругом одни пидарасы.

   Я пошла к машине.

   Каюсь, я не способна запомнить мелодию и путаюсь в цифрах, но запах! Нюх у меня как у ищейки, натасканной на наркотики. Готова поспорить на что угодно, на днях я уже нюхала этот необычный аромат, в нем мелькают ноты клубники, перца и свежего огурца, сдобренного шоколадом. Ужасное сочетание, но оно привлекает внимание своей варварской композицией. Внутренний голос отчего-то нашептывает мне: «Дашенька, попытайся вспомнить, где ты ощутила вонючее амбре, это очень важно».

   Я привыкла слушать свой внутренний голос, но не могла сообразить, где столкнулась с «Голубым эхом любви» и отчего это кажется мне важным.

   С трудом распахнув сначала одну, потом вторую железную дверь, я преодолела длинные коридоры, поздоровалась с бюстом Ленина и вошла в кухню.

   За столом сидел мужчина в темно-зеленой рубашке, у плиты возилась маленькая женщина в халате мышиного цвета.

   Я представилась:

   – Здравствуйте, меня зовут Даша. Вот, принесла сладкое к чаю. Куда поставить?

   Хозяйка взяла с мойки толстый рулон, умело отодрала один полиэтиленовый мешочек, натянула его на тарелку, открыла кастрюлю и стала накладывать кушанье, отдаленно похожее на рагу.

   – Здрассти, – растерянно повторила я.

   Тетка плюхнула полную тарелку перед мужиком, тот отложил в сторону калькулятор, отодвинул толстую общую тетрадь и стал медленно есть. Жена, взяв со стола маркер, подошла к холодильнику и написала на белой эмали: «Соли хватает?»

   Муж оттопырил большой палец.

   «Перца добавить?» – на холодильнике появилась новая надпись.

   Отец Насти помотал головой.

   Очевидно, это был привычный для них способ общения.

   – Вы, наверное, Владимир Петрович? – предприняла я новую попытку познакомиться. – И Зинаида, извините, отчества не знаю. Попробуйте торт, он со свежей малиной.

   Мужчина встал и молча ушел. Женщина взяла его тарелку, сняла с нее пакет, выбросила его в помойку, сунула посуду в шкаф и, преспокойно обогнув меня, удалилась.

   – Похоже, я не пришлась по душе твоим родителям, – выдавила я.

   – Забей, они ни с кем не разговаривают, – бросила на ходу Настя. – Ой, ты торт притаранила. Спасибо, но больше не траться.

   – Владимир Петрович и Зинаида глухонемые? – запоздало сообразила я. – Но ведь ты свободно владеешь речью.

   – Нет, они просто молчат, – сказала Настя, вынимая из коробки кусок торта. – Чай будешь?

   – Не откажусь, но ведь я не оплачивала еду, отдала деньги только за проживание, – напомнила я.

   Настя пошла к плите:

   – Ты десертом угощаешь, а я заваркой, справедливо?

   – Что значит – просто молчат? – спросила я.

   – Слов не произносят, через холодильник общаются, – пояснила девушка, – или записки друг другу царапают.

   – Как-то странно, – протянула я.

   Настя кивнула.

   – Я тоже сначала удивлялась, а потом сообразила: мне так лучше, никаких претензий. Папа, если меня отругать хочет, пишет мне: «Дура», а мама: «Идиотка». А теперь скажи, много ты встречала родителей, которые бранятся таким образом? У других предки заведутся на месяц и лаются, а у нас тишина! Хорошо, что они поругались.

   Я впала в еще большее изумление.

   – Твои родители не общаются из-за ссоры?

   Настя осторожно разлила в чашки кипяток.

   – Угу. Они, правда, и раньше не очень говорливые были, голоса никогда не повышали. Сделает мама чего не так, отец ей на часы покажет и объявит: «За подгорелую кашу я не общаюсь с тобой с четырнадцати до восемнадцати».

   Едва стрелки шесть покажут, он снова разговаривает. У папеньки такой воспитательный метод. Три года назад мама зеркало разбила, большое, в раме. Папа обозлился, он очень домовитый, все расходы в тетрадь записывает, не любит зря деньги тратить. Больше всего ему не нравится, когда вещи ломаются, это прямо бритвой по шее. Ну он и сказал матери: «Зина, ты дура! И это плохая примета, теперь будет семь лет несчастий!» Мама обычно молчала в таких случаях, а тут вдруг ответила: «Ну и молчи семь лет! Дуйся в углу». Отец зубы оскалил: «Могу и двадцать лет слова не вымолвить». Мать понесло: «Не получится у тебя, ты жрать запросишь. А вот я влегкую даже «а» тебе не скажу». Короче, они поцапались, и оба заткнулись. Папка не желает мамке уступать, а она ему, ждут, кто первый сдастся.

   Я с трудом переварила услышанное.

   – Они столько лет не произносили ни слова? Разве такое существование можно назвать счастливой семейной жизнью?

   Настя отковырнула от своего куска верхушку.

   – Не, у них все здорово. Мама об отце заботится, готовит, убирает. Он продукты покупает, недавно они мамульке новое пальто приобрели.

   – Молча?!

   – Ага, – кивнула Настя, – их все устраивает, и мне хорошо. Не обращай внимания, живи спокойно.

   – Почему Владимир Петрович ел на тарелке, засунутой в пакет? – попыталась я решить еще одну загадку.

   – Чтобы посуду не пачкать, – с набитым ртом ответила Настя. – Папа подсчитал, сколько моющих средств и губок уходит в год, и понял: дешевле запастись рулоном мешков, он их в оптовом магазине за копейки берет. В принципе это удобно, ничего ополаскивать не надо.

   Я испугалась. Может, веселая семейка, проживающая в бункере, состоит из сумасшедших?

   Настя потянулась к коробке:

   – Можно еще кусочек?

   – Конечно, – дрогнувшим голосом ответила я, – угощайся.

   Девушка водрузила бисквит на блюдечко и засмеялась:

   – Не, мы не психи, просто у каждого человека свои заморочки. Не пугайся, родители тихие, ты им по барабану.

   – С чего ты взяла, что я боюсь? – делано возмутилась я.

   – По лицу видно, – хмыкнула Настя, – выражение на нем такое… как у пекинеса: глаза вытаращенные.

   Мне стало неудобно.

   – Нет, я в порядке. Хотела задать тебе вопрос.

   – Давай, – согласилась Настя.

   – Сегодня я пошла в банк за деньгами, встретила управляющего Михаила, а он сказал, что никакого ограбления не было. В зале якобы снимали кино, служащие и охрана ничего не знали, а все посетители, кроме меня, актеры.

   – И я тоже? – фыркнула Настя. – Он идиот? Надо же такое соврать! Глупо! Никогда не хотела актрисой стать, я до восьмого класса плаваньем занималась, но не вышло из меня олимпийской чемпионки. Слушай, зачем он врет?

   – Хочет скрыть правду, боится оттока вкладчиков, пытается придумать вариант, при котором и волки сыты, и овцы целы.

   – А пастуха съели, – деловито заметила Настя, доедая второй кусок бисквита.

   Я отхлебнула остывший чай.

   – Ты о чем?

   – Если волки сыты, а овцы целы, значит, хищники сожрали пастуха, – пояснила Настя. – Управляющий – брехун. У меня до сих пор в ушах выстрелы звучат! Купила сегодня «Фонарь», там фотки из банка и большая статья.

   – Видела, – кивнула я. – Михаил Федорович тоже с ней ознакомился и здорово занервничал. Мне даже подумалось: вдруг он сам организовал налет?

   – Грабить свой банк глупо, – обронила Настя, – лучше брать чужой.

   – Но ты хозяин, знаешь все ходы-выходы. Может, управляющему понадобились деньги, вот он и решил проблему, – выдвинула я свою версию.

   – За сто тысяч рублей рисковать карьерой? – нараспев произнесла Настя. – Вдруг поймают? По голове за шахер-махер не погладят. Пустить жизнь под откос за копейки?

   Меня удивила последняя фраза.

   – Сто тысяч ты считаешь копейками?

   Настя встала.

   – Мне за эту сумму почти год пахать надо, но для управляющего банком она как курьеру пятачок. В «Фонаре» написали, что преступники взяли именно столько, не особенно они поживились. И человека хлопнули.

   – Михаил утверждает, что Вера жива, якобы она изображала труп, – пробормотала я.

   – Вот кретин! – с чувством произнесла Настя. – А у тебя в банке много денег? Чего управляющий так тебя обхаживает? Боится, что ты убежишь и ларчик унесешь?

   – Капитал нашей семьи хранится в Швейцарии, – честно сказала я, – в «Комобанке» только постоянно пополняемая сумма на расходы. Но Михаил Федорович надеется, что когда-нибудь мы переведем в Россию все накопления. Я для него перспективный клиент. Значит, ты случайно очутилась в зале?

   – Ну да, хотела мобильный оплатить, чтоб не отключили, – пожала плечами Настя. – Если надумаешь душ принимать, иди в первую ванную, в остальных напор воды хуже. Да, совсем забыла спросить, ты нашла грабителей? Отобрала у них историю болезни невестки?

   Я покосилась на Настю. Поскольку вопрос задан исключительно из вежливости, он не требует детального ответа. С другой стороны, история с ограблением более чем странная, мне лучше не откровенничать с Настей.

   – Нет, даже не понимаю, с какого конца браться за это дело.

   Куваева кивнула.

   – Извини за прямоту, но ты задумала глупость. Искать преступников – дело профессионалов, а если ты нападешь на их след и начнешь искать, тебе грозит опасность. Забудь о дурацкой идее, живи здесь, пока отек не спадет, а затем возвращайся домой. Хочешь совет?

   – Давай, – согласилась я.

   – Езжай к стоматологу невестки, объясни ему ситуацию, заплати, пусть он скажет твоей Лисичке…

   – Зайке, – поправила я.

   – …что ей надо пройти дополнительное обследование для повышения качества коронок, – договорила Настя. – О пропаже карты он промолчит, и ты будешь ни при чем. Здорово я придумала? Вот в этом случае и волки сыты, и овцы целы, и пастух не пострадал. Кто виноват, что у Зайки челюсть сложная?

   Мне предложение Насти пришлось не по вкусу. Но говорить гостеприимной девушке: «Я волнуюсь не из-за себя, а из-за неудобств, которые ожидают Зайку» я не стала, наоборот, воскликнула:

   – Здорово! Спасибо, именно так я и поступлю.

   – Молодец, – похвалила меня Настя, – а то я волноваться за тебя начала. Налетчики – опасные люди, убьют – не чихнут. Пообещай, что бросишь свое расследование.

   – Конечно, – честно глядя Насте в глаза, произнесла я, – уже забыла. Спасибо тебе, спать пора, освежусь, и в кровать.

   – Не забудь кулон снять, – заботливо сказала Настя, – я один раз помылась с подвеской, так с нее мигом позолота слезла.

   Я потрогала «грушу», висевшую на шее.

   – С ней ничего не случится, сто раз в ванне с цепочкой лежала, не люблю расставаться с талисманом даже на минуту. За последние полгода я сняла его только вчера, в банке, испугалась, что грабители примут его за украшение из настоящей платины с бриллиантами и отнимут.

   – Так оно дешевое, – подмигнула мне Настя, – можно в магазине запросто купить! Отдала бы спокойно!

   – Это подарок Маши, – пояснила я, – мне он дороже бриллианта «Орлов».

   Завязав голову полиэтиленовым пакетом, я приняла душ и отправилась в спальню. Обычно мне не приходит в голову мысль беречь прическу, короткие волосы легко ополоснуть, и потом их не надо укладывать. Но длинные локоны требуют заботы, поэтому я даже легла на подушку носом вниз, чтобы не причинить роскошной гриве даже минимальный урон.

   Я почти уснула и тут внезапно уловила тихие шаги и моментально села.

   – Кто там?

   – Ой, прости, – сказала Настя, – ты уже спишь?

   Я зевнула и включила ночник.

   – Почти. Что случилось?

   – У тебя нет смывки? – спросила девушка. – Начала стирать лак и разлила последние капли, во! С такой красотой на работу не пойти, видишь, пятна!

   Настя растопырила пальцы и вытянула руки. Я глянула на мелкие розовые пятнышки на кутикуле, окружавшей аккуратные ноготки.

   – Извини, нет. Не вижу ничего ужасного, никто не заметит небольших пятен.

   Настя скривилась.

   – Это все равно что натянуть под джинсы рваные колготки. Посторонние не узнают, а самой неприятно. Спокойной ночи, я больше тебя не побеспокою.

   – Приходи, если что, – сонно пробормотала я и вырубила свет.

   Из тьмы выплыла фигура с оружием.

   – Давай серьги и часы, – проскрипела она.

   Я судорожно расстегнула украшения и положила их на раскрытую ладонь мерзавца. Преступник сжал пальцы, на кутикуле вокруг его ногтей розовели пятнышки, на меня повеяло терпким запахом парфюма. Дуло автомата закачалось перед моими глазами.

   – В первую очередь убивают идиоток, – сказал вдруг Михаил Федорович. – Юля, она дура!

   – Не надо, – закричала я, пытаясь отползти в сторону, – оставьте меня в покое, иначе газета «Фонарь»…

   Договорить мне не удалось, в голове взорвалась петарда, а по спине кто-то треснул клюшкой для гольфа.

   Я уперлась руками в матрас и попыталась сесть. Нечасто мне снятся столь реальные кошмары. Почему кровать жесткая, как надгробная плита? Куда подевалась тумбочка?

   Я поползла по ложу, удивляясь его бесконечности, и вдруг поняла: я на полу, свалилась во сне с кровати.

   Кряхтя и охая, я села на койку, зажгла ночник и посмотрела на мобильный, который в бункере мог исполнять лишь функцию часов. Ровно семь. Можно еще подремать. Ну и гадость мне привиделась. Преступник… его рука… все выглядело слишком реально, нос вновь ощутил тот запах.

   Внезапно сон как рукой сняло. Я чуть было опять не рухнула с койки. «Голубое эхо любви»! Вот чем несло от грабителя! Теперь понятно, почему мне показался знакомым аромат, исходивший от кассирши в супермаркете! А если прибавить к нему маленькие розовые пятнышки на кутикуле пальцев налетчика… Ну-ка, скажите, найдется ли на свете парень, пользующийся туалетной водой «Голубое эхо любви»?

   Название отпугнет любого! Значит, преступник… женщина.

   Я вскочила, побегала по спальне и попыталась привести в порядок мысли. Мне бандит, отобравший серьги и часы, показался высоким и мощным. Но не забывайте, я лежала на полу, а из такого положения да еще под дулом автомата даже карлик покажется родственником Гаргантюа. Следовательно, один член банды – баба. Но второй-то крикнул: «Серега!» И что это значит?

   Девушка по имени Сережа? Маловероятно! Я, конечно, слышала о несчастных, которых нарекли Радий, Искра, Гений или Даздраперма, что расшифровывается как «Да здравствует Первое мая», но вряд ли кто решится указать у девочки в метрике «Сергей», это уж слишком. Вероятно, «Серега» – это кличка. Преступница носит фамилию Серегина, Сергеева, Сергунькова и так далее. Гадать бесполезно, но хорошо, что я определилась с полом одного из налетчиков. Заснуть мне теперь точно не удастся, надо вставать.

   Ни Владимир Петрович, ни Зина, ни Настя мне не встретились. Около восьми я села в «Мини-купер», порылась в мобильном, отыскала в архиве эсэмэску, которая пришла в тот момент, когда я сидела в «Лермонтове» с Михаилом Федоровичем, и еще раз прочитала сообщение от клерка Володи.

   «Адрес Василисы Нифонтовой: Родионовская, 5, кв. 100. Телефон не достал»

   Кассирша жила в коммунальной квартире. Я изучила с десяток звонков, прилепленных на косяке, и ткнула пальцем в тот, который украшала табличка «В. Кайло». Мне известна фамилия сотрудницы банка – Нифонтова, но таковой на косяке не нашлось, и это была единственная буква «В» среди инициалов.

   – Заходите, – вкрадчиво зашептал тихий голосок, – вам погадать или мужа от любовницы отвернуть?

   – Вы Василиса? – спросила я, вступая в кромешную темноту.

   Послышался смешок и лязг захлопывающейся створки.

   – Спасибо на добром слове, мне вчера семьдесят три стукнуло. Вася в последней комнате по коридору живет, идите, не бойтесь, мы собак не держим.

   – Где у вас свет включается? – поинтересовалась я.

   – Не жгем в коридоре, – ответила старушка, – ступайте тихонько, не торопитесь, там на стене корыто висит.

   Я потащилась дальше, пару раз больно стукнулась о какие-то предметы, налетела на велосипед, затем приложилась лбом о нечто, возникшее передо мной неожиданно.

   «Бам!» – прогудело препятствие, это было то самое корыто, сбоку пробилась полоска света.

   – Эй, кто там шарится? – спросил кто-то, высовываясь из комнаты.

   – Свои, – ответила я, – не волнуйтесь, я иду к Васе.

   – Свои о таз для варенья не колотятся, а Вася – это я, – представилась девушка.

   Я сделала шаг вперед, зацепилась ступней за какой-то выступ, попыталась удержаться на ногах, но упала.

   Вася вскрикнула, и в ту же секунду мне на голову плеснулось нечто мягкое, вроде подушки с желе, оно стало стекать по моему лбу, щекам.

   – Черт! – разозлилась Василиса. – Ирка меня убьет! Ты разлила ее варенье!

   Я ужаснулась:

   – У меня на голове банка джема?

   – Пластиковое ведерко, – уточнила Вася. – Не жить мне теперь! Ирке мать домашнюю заготовку с Украины прислала.

   – Надо быть совсем тупой, чтобы хранить запасы в общем коридоре, – заныла я. – Посмотри на мои волосы!

   – Чего на них глядеть, – вздохнула Василиса, – шла бы осторожнее, тогда бы не споткнулась о крысоловку.

   Я подпрыгнула:

   – Мама!

   – Крыс тут нет, – поспешила успокоить меня хозяйка.

   – Не боюсь грызунов, – дрожащим голосом ответила я.

   – Чего тогда орешь? – укорила Вася.

   – Кто-то трогает меня за шею мягкими лапами!

   – Это сова, – пояснила Василиса.

   Я постаралась сделать вид, что ничего странного не происходит. Подумаешь! Я частенько забредаю в коммуналки, колочусь лицом о тазы, падаю, обливаюсь вареньем и общаюсь с ночной птицей, летающей по коридорам. Ладно, продолжу беседу.

   – Наверное, совушке у вас комфортно, они любят темноту.

   – Это чучело, – хмыкнула Вася, – дуй в ванную, народ на работу ушел, хоть помоешься спокойно, в квартире только я и баба Катя.

   – А как мыться?

   Поодаль замерцал лучик света.

   – Держи свечку, – распорядилась Вася, – поставь на раковину.

   Я взяла эмалированную кружку, в которой торчала горящая свеча.

   – Почему бы вам лампочки не ввернуть?

   – За электричество платить надо, – пояснила Василиса, – здесь почти все жильцы временные, сегодня живут, завтра смылись, намотают на счетчик и съедут, а нам с бабой Катей платить? Держи, это шампунь и полотенце, дверь можешь на щеколду не запирать, никто сюда не полезет. Давай куртку и действуй.

   Мерцающий огонек тускло освещал лишь небольшое пространство вокруг свечки. Ванная комната казалась мне огромной, потолок парил в высоте, стены тонули во мраке. Если сделать тут приличный ремонт, санузел может заменить СПА-центр, но жильцы явно не беспокоились о красоте и комфорте. Раковина словно выпала из шестидесятых годов прошлого века, неподалеку от ванны на веревках болталось белье, никакой занавески не было и в помине, впрочем, коврика на полу и крючков для полотенца тоже. Ну не бросать же его на пол?

   Я еще раз огляделась, потом закинула любезно предоставленное Василисой полотенце на свободную часть веревки, сняла футболку и тут поняла: вымыть липкие волосы можно лишь в раковине, потому что здесь отсутствует шланговый душ.

   Я отвернула краны и обрадовалась – есть горячая вода. Экономные жильцы ведь могли и ее отключить, за нее тоже требуется вносить плату.

   Потекла тонкая струйка, я открутила пробку у шампуня, попыталась подлезть под кран, но он был расположен слишком низко. Я не болею гидроцефалией, но протиснуться под носик не смогла.

   Любая преграда преодолима. Надо лишь захотеть, и вы заберетесь на отвесную, отполированную до блеска стену. Я еще раз оглядела помещение и приметила кастрюльку, сиротливо стоящую на табуретке. Рука потянулась к посудине, и тут моей голой спины коснулись острые коготки. От неожиданности я подскочила и свалила свечку. Огонек потух, и мне стало понятно, что чувствует внезапно ослепший человек. На ум пришло воспоминание, вот я читаю маленькой Маше «Энциклопедию сурков», главу про всякие аварийные ситуации. «Если в вашем доме внезапно погас свет, не паникуйте, подождите, пока заработает резервный генератор. В случае неисправности автономного источника тока зажмурьтесь, досчитайте до десяти, потом откройте глаза, и поймете, что они привыкли к отсутствию света и вы различаете предметы».

   На наличие резервного генератора рассчитывать не приходится, поэтому надо воспользоваться вторым советом. Я постояла с закрытыми глазами, открыла их, закрыла, опять открыла и поняла, что никакой разницы нет. Вокруг по-прежнему сгущалась тьма. Звать на помощь Василису неудобно, хорошего мнения будет обо мне хозяйка! Мало того что гостья упала, не заметив крысоловку, разлила чужое варенье, так еще и не сумела помыть голову.

   Твердо решив справиться со всеми трудностями самостоятельно, я пошарила руками по сторонам и нашла кастрюльку, та мирно стояла на табуретке, справа от раковины. Я схватилась за длинную ручку и удивилась, вообще-то предполагала, что ковшик находится слева, и вроде он был эмалированный, а не пластиковый, но, значит, я ошиблась.

   Я сунула его под кран, наклонилась и вылила собранную воду на голову, потом повторила действие. Давненько мне не приходилось приводить себя в порядок подобным образом. Слава богу, в Ложкине не затевают профилактического ремонта труб. Ледяной душ в течение трех недель – экстремальное летнее развлечение для жителей столицы. И где шампунь? Поскольку волосы уже были мокрые, а я не хотела намочить джинсы, мне пришлось ощупывать борта раковины, не разгибая спины. В конце концов пальцы наткнулись на здоровенный флакон, я живо справилась с пробкой и вылила на волосы немного содержимого. Жидкое мыло сильно пахло алкоголем и не давало пены, но если учесть, что Василиса экономит на всем, даже на лампочке в ванной, то, скорее всего, она пользуется другими марками шампуня, нежели я.

   Дареному коню зубы не пересчитывают, использую то, что дали. Кое-как я отскребла волосы от варенья, сдернула с веревки полотенце, навертела его на голову тюрбаном и, соблюдая крайнюю осторожность, пошла по коридору, выкрикивая:

   – Василиса! Открой дверь!

   Комната у кассирши оказалась маленькая, в нее влезли только диван, кресло и крохотный столик. Немногочисленная одежда девушки висела на крючках, прибитых к двери.

   – Садись, – велела мне хозяйка.

   Я опустилась в кресло.

   – Меня зовут Даша, я была в банке в момент налета, лежала под столом.

   Вася подпрыгнула на диване.

   – Ух ты! Я тоже! Сидела на кассе! Так испугалась!

   – Я сама чуть в обморок тогда не свалилась, – вздохнула я. – Значит, это ты отдала им деньги?

   Василиса кивнула.

   – Ага, сто тысяч, вернее, девяносто восемь семьсот. Больше не было. Ну зачем я с Радой поменялась, не в свою смену вышла! Не зря мне бабушка в детстве повторяла: «Не хочешь себе зла, не делай другим добра».

   – Постой, – насторожилась я, – тебя не должно было быть в банке?

   Вася втянула ноги на диван.

   – Предстояло работать Раде, но у нее ребенок заболел. Радка – мать-одиночка, а с температурой в садик малыша не возьмут, вот она и упросила меня, и я, на беду, согласилась.

   Меня всегда настораживают странные совпадения.

   – Раде следовало взять бюллетень. Почему она не вызвала врача?

   Василиса щелкнула пальцами.

   – А деньги? Кто ей на жизнь даст? Дед Мороз?

   – Бюллетень оплачивается, – напомнила я.

   Кассирша обхватила колени руками.

   – Может быть, но не в «Комобанке». Михаил Федорович за копейку удавится, когда я на работу нанималась, менеджер по персоналу сразу предупредила: «Заболеешь – уволим, нам инвалиды не нужны! Забеременеешь, сразу уходи, мы не станем тратить деньги на твой декрет».

   – Это противозаконно! – возмутилась я.

   – Попробуй поспорь с управляющим, – вздохнула Вася, – он на коне, а ты в заднице, несколько неравные позиции.

   – Михаил Федорович – воспитанный, интеллигентный человек, наверное, твое непосредственное начальство прикрывается его именем, а управляющий не знает, что творится на местах. Надо бороться за свои права, – поучала я Васю, – вот охранники о Белажерском другого мнения.

   – С парнями он сахар, а с бабами гоблин, – буркнула Вася и спросила: – Зачем ты пришла? Откуда взяла мой адрес? Чего надо?

   – Уже сказала. Я очутилась в банке во время налета и теперь хочу получить от него компенсацию! Поговорила с адвокатом, он посоветовал подать коллективный иск, по ним больше выплачивают, – лихо врала я. – Нам нанесли и моральный, и физический урон, неужели мы ничего не предпримем? Пришли оплатить квитанции, и тут такое!

   – Ни фига у вас не выйдет, – отрезала Василиса. – Мишка хитрущий, у него целый юротдел есть, скажет на суде: «А мы при чем? Спрашивайте с бандитов. Мы не приглашали их в банк и тоже пострадали».

   – Сто тысяч для солидного финансового учреждения капля в море, а у нас найдутся контраргументы. Банк обязан охранять вкладчиков, налет произошел на его территории, и он несет ответственность за наши страдания!

   – А я тут при чем? – тоскливо спросила Вася.

   – Как это? – удивилась я. – Ты больше всех испугалась. Неужели не хочешь заработать? Нам нужно объединиться в одну команду.

   – Что у тебя на голове? – внезапно сменила тему девушка.

   – Полотенце, – ответила я, – махровое, ты мне его любезно дала.

   – Я принесла синее, а это бордовое, – возразила Василиса.

   Я схватилась за тюрбан, размотала его, встряхнула и осталась с открытым ртом.

   – Подштанники, – заржала Василиса, – бабы Кати сын носит, такие прикольные, с начесом. Где нарыла эту красоту?

   Я обрела дар речи.

   – Стащила с веревки, случайно перепутала с полотенцем!

   – Вау! – подскочила Вася. – Ух ты!

   – А что теперь? – насторожилась я.

   – Голова, – воскликнула кассирша и примолкла.

   – У меня рога выросли? – язвительно спросила я. – Чем ты так удивлена?

   – Волосы у тебя красивые, – ответила Вася.

   Я гордо кивнула, ни за какие пряники не расскажу о наращенных прядях!

   – Давай вернемся к банку. Михаил придумал сказку…

   – Про проверку, организованную службой безопасности? – скривилась Василиса. – Уже слышала! Наши заткнулись, головы в плечи втянули и рот на замок.

   Михаил врун, мне нафантазировал про съемки, а в банке озвучил иную версию.

   – Ты видела грабителя лучше всех, он у тебя деньги брал, можешь его описать?

   – Зачем? – не дрогнула Василиса.

   – Михаил хочет замазать это дело, он и с ментами договорится, а мне нужна компенсация от банка, – терпеливо повторила я. – Если мы сами найдем преступников, получим большие деньги.

   – Я в такие игры не ввязываюсь, – решительно заявила Вася, – ничего не получится. У тебя будет просто облом, а меня пенделем под зад вышибут. Рекомендацию не дадут, попробую в другое место устроиться, из отдела персонала в «Комобанк» звякнут, а там и скажут: «Прогнали за некорпоративное поведение. Василиса Нифонтова плохо проявила себя в момент имитации ограбления. Маячок в пачку не всунула, пакет с краской не положила, тревожную кнопку не нажала». И ведь это правда.

   – Неужели ты не хочешь отомстить Михаилу Федоровичу? – давила я на девушку. – Сама рассказывала, какой он гад, из-за него Рада попросила тебя о помощи.

   – Вот пусть Радка ему утю-тю и делает, – отрезала Вася, – сейчас в банках сокращения, а у меня кредит на машину не выплачен. Я тебе не помощник.

   – Ну хоть на пару вопросов ответь! – изобразила я отчаяние.

   – Ладно, спрашивай, – смилостивилась кассирша.

   – Ограбление было настоящим?

   – Конечно, – кивнула Вася. – Мой парень Гена в охране работает, в зале ячеек, он всегда знает, когда спектакль готовится, потому что его сестра спит с замом Мишки. Антон все Люське разбалтывает, она Генке нашептывает, а тот мне. Поэтому я в прошлые разы себя правильно вела, не боялась парней с автоматами. Да и пьесу по-иному разыгрывают, в зал впускают фальшивых клиентов, а настоящих на подходе отсекают. Но в этот раз Генка ничего не знал, я на него наорала, он к Люське помчался, та на Антона насела, ну и выяснила – это было взаправдашнее ограбление. Они там, наверху, перепугались, вот концы в воду и прячут. Веру жаль, она хорошая была. Ей всю жизнь не везло, вечно мужики попадались нищие, а тут встретился богатый, щедрый, подарками ее завалил, но женатый. Вера мучилась, переживала, что в чужое счастье влезла, но она не виновата. Витька ей вначале о супруге не говорил, признался лишь тогда, когда Касаткина совсем в него влюбилась.

   Я схватила Васю за руку.

   – Вы с Верой дружили?

   Девушка выдернула ладонь.

   – Касаткина раньше в нашей квартире в соседней комнате жила, она мне подсказала, куда учиться пойти, и в банк пристроила, говорила: «На меня посмотри, я заведую отделом, а тоже из кассиров поднималась, ходила по вечерам в институт, получила диплом, делаю карьеру, квартиру купила. С тобой так же будет».

   – Ее любовника звали Витя, у него жена Юлия и двое детей, мальчик с девочкой? – выпалила я.

   – Ты откуда знаешь? – нахмурилась Вася. – Вера никому про роман не рассказывала! Хранила тайну. Он на ней жениться обещал. Верушка ему поверила! Я ей говорила: «Твой любовник тобой пользуется, ты ему в обход банковских правил сразу несколько кредитов оформила! Уволят тебя, и Витя сразу исчезнет! Рискуешь карьерой из-за обманщика». Но она мне не верила. Ребеночка рожать собралась. А потом – бац – нового кавалера нашла! Аборт сделала и мне сказала: «Наконец-то счастье поперло. Такого мужика оторвала! Не поверишь!» И все враз закончилось! Она погибла.

   Новая информация заставила меня вздрогнуть.

   – Вера была беременна?

   – Девять недель, – уточнила Вася, – внешне не видно, я ее упрашивала аборт сделать, надеялась – уговорю. Родителей у нее нет, любовник женат, хуже не бывает. Но Вера не слушала! Втемяшила себе в голову – если родит, Витя семью бросит. А потом вдруг раз – и в клинику. Жаль я ее расспросить как следует о новом кавалере не успела, налет случился! И зачем она в наш зал спустилась? Я спать не могу, закрою глаза и слышу: «Тра-та– та-та, тра-та-та-та… чпок!» – и Вера падает! Видела, как она на пол валилась? Вперед лицом!

   – Тра-та-та-та, тра-та-та-та, – повторила я, – потом «чпок». Я в этот момент лежала под столом, тоже слышала автоматные очереди, уткнулась лицом в пол, испугалась, как никогда в жизни, – сначала были очереди, и через секунду, словно аккуратно открыли бутылку с шампанским, – чпок. Потом тишина, или я ошибаюсь?

   – Нет, – задумчиво проговорила Василиса, – я от ужаса оцепенела, сразу поняла – это не спектакль, взаправду грабят, ну, и пошевелиться не могла. Надо под стол падать, тревожную кнопку жать, а у меня ступор, глазами хлопаю и будто замедленное кино вижу. Четко-четко, словно людей по контуру черным карандашом обвели. Две фигуры, лиц не видно, из стволов палят, в разные стороны дулами водят. Мимо меня стреляли, хорошо, не попали. Старуха с девочкой побежала через зал, я еще подумала: «Бабка дура, потащила малышку!» Она внучку даже за руку не взяла, сайгаком прыгала, девочка за ней неслась. Пенсионерка первой до фойе перед туалетами долетела, к стенке прижалась, руками голову обхватила и трясется. А ребенок-то маленький, ножки коротенькие, топает еле-еле, одна в центре зала! У меня чуть сердце не остановилось, подстрелят ведь! Случайно зацепят! Может, это не бабушка была, а нянька? Им на детей плевать, родная на руки б схватила, к себе прижала, телом своим прикрыла! А эта! Девочка вдруг остановилась и тут… чпок! Вера рушится. Малышка упала, потом на четвереньках рванула к старухе, а та ее… отпихивает! Вот сука! Потом, когда охрана прибежала, бабка давай ребенка обнимать, утешать, сюсюкать. Мне так хотелось ей сказать: «Не прикидывайтесь, вы девочку не любите». Но я не стала, не мое это дело, в конце концов. Малышка так перепугалась, правда, она молчала, но потом ее заколотило! И кровь из носа потекла! Похоже, у нее от ужаса случился спазм сосудов.

   – Бедная крошка, – пожалела я ребенка. – А дама с начесом, она как реагировала?

   – Вроде тихо стояла, особо не парилась, вот только головой трясла. Еще две посетительницы под столом спрятались. Слушай, а ты где была?

   – Как раз под этим столом, – ответила я.

   – Да? – с недоверием протянула Вася. – Вообще-то у тебя такие волосы, что ни с кем не перепутаешь.

   – Обзавелась шикарной гривой после ограбления, – призналась я, – они наращенные.

   – Прикольно, – кивнула Вася, – ты, наверное, не в офисе работаешь?

   – Верно, – подтвердила я, – у меня диплом преподавателя французского языка.

   – Училка? – заморгала Василиса. – Ну-ну! И тебе директор с коллегами ничего не сказал? По поводу причесона?

   Я пощупала голову и поняла, что от красивых локонов и следа не осталось. Волосы беспорядочно торчали в разные стороны и вроде как стали кудрявиться.

   – Укладка пропала, я же вымыла голову, даже не высушила ее феном. Зайду в салон и снова стану красавицей.

   – А цвет? – не успокаивалась Вася.

   – Чем тебя цвет поразил? Золотистая блондинка, самый обычный, не экстремальный, даже без мелирования, – улыбнулась я.

   Василиса сунула руку под подушку, вынула довольно большое зеркало и протянула его мне:

   – Любуйся!

   – Поприкалывайся потом, я тоже не прочь повеселиться, но момент неподходящий. Кстати, у меня есть дети, поэтому я знаю магазин, где можно купить отрубленный палец из латекса, собачьи какашки из глины, пукальную подушку, исчезающие чернила и другие штучки, вроде зеркала, в которое вставлен снимок монстра. Извини, но все это вчерашний день. Сейчас в Интернете можно найти сайт, где предлагается бесплатная фотоуслуга: заходишь на страницу, видишь объектив, принимаешь желаемую позу, кликаешь на «пуск», слышишь характерный щелчок, читаешь надпись: «Подождите десять секунд, идет загрузка» – и… выскакивает изображение страшилища: волосы синие, морда красная, зубы зеленые… Кое-кто пугается и бежит в ванную изучать свое лицо.

   – У меня обычное зеркало, – сказала Василиса, – а у тебя лохмы сине-оранжевые, кожа красно-черная, а вот зубы обычные, желтоватые!

   Я снова схватила зеркало.

   – Оно без подвоха? Тогда кто там отражается?

   – Ты, – пожала плечами Вася.

   – Не может быть, – пролепетала я.

   – Высунь язык, – посоветовала кассирша.

   Я подчинилась, отражение повторило мое действие. В комнате Василисы было прохладно, в Москве еще не начали топить, и в городских домах, особенно в таких старых, как этот, стояла промозглая сырость. Но меня обдало жаром.

   – Господи! Почему мои волосы так странно выглядят? Одни пряди оранжевые, курчавые, напоминают шерсть пуделя, вздыблены, как пружины, другие прямые, голубые. Я напоминаю персонаж из фильма «Звездные войны». А лицо? Что со мной?

   – Ты такая пришла, – быстро сказала Вася, – я сначала подумала, что ты вареньем перепачкалась, а когда из ванной вернулась, я поняла – кожа не отмылась, пятна не от джема.

   – Васька, – раздался в коридоре голос гадалки, – зачем мою синьку извела?

   – Нужна она мне сто лет, – отозвалась девушка, – больше дел нет, как с бельем нянчиться. Я постель в прачечной стираю, это дешево стоит.

   – Значит, Степановы, ироды, набасурманили, – закряхтела баба Катя. – Я положила в свой пластиковый ковшик на донышко синего порошку, а теперь его нет! Кастрюля мокрая, на раковине потеки и… фу! Самогонка! Вот он где ее прячет! Скажу Равиле! А еще мусульманин!

   Вася открыла дверь.

   – Чего ты возмущаешься?

   Бабка всунула голову в комнату.

   – Не повезло нам с новыми соседями! И когда они съедут! Раньше синька спокойно в ванной жила, никто на нее не покушался. Стоило Степановым поселиться – исчезла. А Равиля из пятой комнаты на мужа жаловалась: домой возвращается трезвый, никуда не выходит, а к ночи пьян. Я сейчас на раковине початую бутылку из-под мыла нашла, так в ней – самогонка. Ловко Равиль придумал, в ванной выпивку ныкает, маскирует под гель. Ты тоже хороша: шампунь забыла, на, держи, он у тебя хороший, розами пахнет. Степановы сопрут, пожалеешь.

   Из моей груди вырвался стон. То, что я вылила себе на голову, не мылилось, воняло дешевой водкой… А еще я перепутала ковшики, налила воду в тот, где была синька. Вот отчего волосы такие стали.

   Бабка перекрестилась:

   – Спаси и сохрани! Вась, чего это у девки в кресле с головой? Теперь так ходят?

   Василиса, явно изо всех сил сдерживавшая смех, издала только:

   – М-мэм-м.

   – Страхолюдская у тебя подруга, – сказала гадалка, – но это правильно, чем гаже, тем за своего мужика спокойней.

   – Баба Катя у нас сама откровенность, не обижайся, и волосы твои ничего смотрятся, а кожу тоном замажешь, – стала утешать меня Вася.

   Я очнулась и попыталась мыслить конструктивно.

   – Сейчас запишусь к мастеру, который мне пряди нарастил, он их уберет. Ладно, с этим я разберусь, лучше ответь на вопрос: ты случайно не записала имен клиентов? Тех, что были застигнуты налетом.

   – Откуда мне их знать? – ответила кассирша. – Баба с начесом не успела к кассе подойти, та, что с малышкой, тоже. Я возилась с мужчиной, который хотел за садик бабки внести, а потом узнал, что сын его давно в школе. Он отвалил, и тут эти ворвались. Тра-та-та-та… тра-та-та-та… чпок!

   И тут только я поняла, что мне казалось странным в рассказе Васи.

   – Вспомнила, – подскочила девушка, – один из гадов крикнул: «Серега!»

   – Интересно другое, – прошептала я, – треск автоматов.

   – Громкий такой, оглушительный, – кивнула Вася, – или мне это со страху показалось?

   – Все дело в звуке, – сказала я, – автомат стреляет очередями, но он может издавать и одиночные выстрелы, надо лишь перевести оружие в этот режим. Оставим в стороне весьма странное поведение преступника, который сначала строчил, как безумный, а затем решил вдруг выпускать пули по одной, и мы услышали тихое «чпок».

   – Вера ему не понравилась, – вздохнула Василиса, – и он решил ее пристрелить.

   Я вскочила из кресла.

   – Огромное спасибо за помощь, я побегу!

   – Валяй, – пожала плечами Вася, – иди к двери осторожно, помни про корыто и сову.

   Вытянув вперед руки, я благополучно миновала все западни темного коридора, бегом достигла своей машины и впервые пожалела, что не затонировала стекла «Мини-купера». Итак, сначала займусь своей внешностью, а потом грабителями, к которым подобралась вплотную. Собственно говоря, я уже знаю, кто организовал ограбление. Где мой телефон?

   – Могу предложить приехать к девяти вечера, – прокурлыкала девушка из салона, услыхав мою просьбу снять фальшивые волосы.

   – Пожалуйста, мне нужно пораньше, – взмолилась я.

   – Извините, у нас очень плотная запись, – заученно сказала дежурная.

   – Приеду в девять, – сдалась я, решив немедленно купить очередной платок и спрятать безобразие под ним.

   Следующий звонок я сделала Бурдюку.

   – Здравствуйте, – четко произнес профессор.

   – У меня кожа почернела! – забыв представиться, закричала я.

   – …вы позвонили по телефону, принадлежащему хирургу Емельянову…

   Автоответчик!

   – …Сейчас я не могу разговаривать, но обязательно свяжусь с вами, если вы оставите свой номер.

   Я начала жаловаться в трубку, потом отсоединилась. Надеюсь, Бурдюк не обманет, услышит мою мольбу о помощи и позвонит мне. Теперь настала очередь Жорика. Скажу ему про пакет диетического корма, купленный для чихуа-хуа, прихвачу по дороге в любом торговом центре косынку – и вперед!

   Платок в магазине нашелся сразу, тональный крем цвета загара тоже. Преследуемая взорами покупателей и продавцов, я забежала в туалет, тщательно заправила волосы под нежно-голубой шелк, щедро нанесла на лицо толстый слой декоративной косметики и с удовлетворением оглядела творение своих рук. Конечно, красавицей меня нельзя назвать, но, по крайней мере, народ перестанет на меня пялиться. Бурдюк будет недоволен, он запретил мне покрывать кожу чем-либо, кроме лечебной мази, но пусть попробует сказать хоть слово упрека, я мигом спрошу:

   – А сами пробовали разгуливать по Москве в образе двухнедельной утопленницы? Нет? Вот и не ругайтесь! У нас разный жизненный опыт.

   Получив пакет, Жорик незамедлительно заглянул внутрь и завопил:

   – Сухари какие-то! Где еда?

   – Ты ее держишь, – сказала я.

   – Чепухня, – надулся медбрат, – мясо, творог, мороженое, торт – это хавка, а в мешке лабуда какая-то.

   Мне пришлось потратить довольно много времени, объясняя принцип работы собачьего желудка.

   – Ладно, попробую, – сдался наконец Жорик.

   – Веди меня к Юле, – тут же приказала я.

   – Пошли по черной лестнице, – предложил Жора, – она никогда туда дверь не запирает.

   – Предупредил сестру? – на всякий случай уточнила я по дороге.

   – Не успел, – не стал врать мой спутник, входя в коридор, – но она дома, машина у подъезда стоит, Юлька пешком не ходит, Витька на службе, дети в восемь возвращаются, сейчас подходящий момент – сеструха одна.

   – Ты меня обманула! – раздался в квартире мужской голос.

   – Еперный театр! – оторопел Жорик. – Кто тут шумит?

   Я дернула гиганта за рубашку:

   – Тсс!

   – Нет, – ответила Юля, – просто наш договор расторгнут.

   – Конечно! – взвизгнул мужик. – Ты получила, что хотела!

   – Вовсе нет, – не соглашалась Юля, – мы о другом договаривались.

   – Имей в виду, – с отчаянием заявил ее собеседник, – один я отвечать не стану! Про тебя расскажу!

   – Сколько угодно, – весело сказала Юля. – Я сидела у Никиты в школе на спектакле, среди армии родителей и учителей. Постоянно на глазах у людей крутилась, за каждую секунду отвечу. А ты? Да, совсем забыла! Анатолий даже не видел меня. Скажу, что ты врешь! Лучше молчи, иначе будешь дебилом выглядеть.

   – Запросят больницу и выяснят, что Вера делала аборт, – попытался запугать Юлю гость.

   – А я при чем? Витька кобель, это всем известно. У него бабы хороводом ходят, я давно не обращаю на сучонок внимания. Кстати, кто такая Вера? Впервые о ней слышу.

   – Ты газету читала? Читала?! Сегодня «Фонарь» опять…

   – Не ори! Я не беру в руки желтую прессу, мне неинтересны глупости.

   – Да я… да мне… я… мне… я…

   – Что? Выскажись наконец и проваливай! Кстати, ты кто? Мы незнакомы! Ввалился ко мне без спроса! Назвался мастером из Мосгаза!

   – Я… тебя… я… я…

   Жорик начал закатывать рукава.

   – Если хочешь сохранить с сестрой дружбу, лучше уходи, – прошептала я. – Поверь, она совсем не обрадуется твоему появлению.

   – А если мужик ее обидит? – потемнел Жорик.

   – Нет, я отлично знаю этого человека, он трус, ступай к себе, – приказала я.

   Жорик кивнул и скрылся на черной лестнице. Этот маневр медбрат проделал вовремя, не успела за ним затвориться дверь, как в коридор вылетел Михаил Федорович и, беззвучно потрясая кулаками, кинулся в прихожую.

   – Лучше остынь, – громко сказала я.

   Управляющий замер и обернулся.

   Я помахала ему рукой:

   – Привет! Неожиданная встреча! Хотя хорошо, что ты здесь! Между прочим, на улице похолодало, все-таки октябрь, не лето, а ты после бурного выяснения отношений вспотел! Выскочишь из подъезда, простудишься, получишь воспаление легких. Оно тебе надо? Лучше задержись.

   – Юля! – заорал Михаил. – Юля!

   Из комнаты царственно выплыла хозяйка.

   – Ты еще не ушел?

   – Юля!

   – Что? – с раздражением спросила дама.

   – Добрый день, – подала я голос.

   Юлия резко повернулась:

   – Вы кто?

   Я указала на управляющего.

   – Знакомая Михаила Федоровича Белажерского, которой пришло в голову задать себе вопрос: почему сначала автоматы налетчиков выводили «тра– та-та-та», а потом неожиданно один ствол издал «чпок»?

   – Это кто? – попятилась Юля.

   – Даша Васильева, – живо представилась я. – Предлагаю вам выгодную сделку. Михаил отдает мне историю болезни Ольги, а я вызываю сюда Дегтярева, поверьте, лучше иметь дело с полковником, чем с другими ментами. Александр Михайлович умный, честный, ему не нужны деньги. Ну согласитесь, в рядах МВД такие кадры – исключение. Пошли в гостиную, ну, очнитесь!

   Михаил развернулся, Юля последовала за ним.

   – Какой-то бред, – сказала хозяйка дома, сев на диван. – Сначала пришел незнакомый мужик, прикинулся газовщиком, пристал ко мне с идиотским разговором, теперь вы, впору мужу звонить.

   – Пожалуйста, – обрадовалась я, – пусть послушает, ему будет интересно. Вы специально решили убить Веру в день рождения Вити? Приготовили супругу подарок?

   Юля попыталась встать.

   – Лучше вам меня выслушать. Я находилась в банке в момент нападения и все мучилась: что было не так? А потом сообразила: звук выстрела. Тихое «чпок». Автомат можно перевести в режим одиночной стрельбы, но от этого изменится только количество вылетающих из ствола пуль, а вот громкость останется прежней. Следовательно, не «чпок», а «бах». Понятно объясняю? – спросила я.

   Михаил и Юля молчали.

   – Продолжим разговор, – сказала я. – Бандиты не жалели пуль, но где следы от них? Стены в полном порядке, пол в идеальном состоянии. Думаю, дело обстояло так. Юля решила убить Веру. Касаткина закрутила роман с Витей и забеременела от него, она собиралась оставить ребенка, небось сказала кавалеру: «Рожаю для себя, ничего у тебя не прошу, просто хочу малыша от любимого».

   Но мы-то старые полковые лошади, мы-то знаем, что, как только младенец появится на свет, песня изменится, матери захочется обеспечить ребенку папу. Пеленки, распашонки, няня, памперсы, чем старше чадо, тем крупнее расходы. И Юля решила защитить своих деток. Но как убить соперницу? Если Касаткина погибнет, моментально заподозрят либо Витю, либо его законную женушку. А вот если Вера станет жертвой грабителей, напавших на банк, где она работает, тут никакого интереса к жизни заведующей вип-отделом не возникает, она случайная жертва.

   «Чпок» – это звук выстрела из оружия с глушителем. У следственных органов возникнет вопрос: а где пули от автоматов? Впрочем, порой налетчики пользуются муляжами оружия или берут игрушки. Нынче для детей делают такие копии боевых моделей, что их не отличить от подлинного автомата, и стреляют они так же шумно, но пуль нет! Преступники рассчитывают, что люди испугаются и не поймут, в чем дело. Зачем зря убивать народ? Но Михаил не обращался к уголовникам, он нанял актеров, те изобразили ограбление. А вот несчастные посетители, включая маленькую девочку, были обычные люди. Отлично вышло! Но один-то выстрел был из настоящего пистолета.

   – Все не так! – отмерла Юля.

   – Да неужто? – ехидно спросила я. – Что именно не так? Вера не спала с Витей? Она не была беременна? Вы не знакомы с Михаилом?

   – В первый раз ее вижу, – взвизгнул управляющий.

   – Ну, на моих глазах уже второй, – вздохнула я, – вчера ты тоже сюда приезжал. Юля, вы связались с идиотом, он и сам потонет, и вас погубит.

   – Все не так, – с застывшим взглядом твердила хозяйка, – все не так.

   – Готова выслушать вашу версию, – любезно предложила я.

   – Скажи своей б… – пусть забирает свою дерьмовую косметику!

   – Чего пылишь? – пожал тот плечами. – Ее кто-то из твоих подружек забыл.

   – Мои девочки пользуются только фирменной продукцией, – заявила Юля, – а вот твои шлюхи обожают говно!

   Витя силой усадил Юлю в кресло, навис над ней и четко произнес:

   – Я тебе не изменяю. Не нравится лететь на самолете – выходи. Но если выпрыгнешь, солому подстилать не стану, сама барахтайся. Или мы вместе, и ты не скандалишь, или ты одна, и мне по барабану, как будешь жить. Выбирай, можешь подумать до завтра.

   У Юли два года назад родился первый ребенок, мама умерла до появления внучки, институт женщина не успела окончить из-за беременности. Витя же уверенно добывал деньги, и Юлечка решила: лучше быть всепрощающей женой успешного человека, чем бедной одинокой матерью.

   С тех пор они редко ругалась, а если Юля вдруг выражала негодование, Витя, не повышая голоса, произносил свою любимую фразу:

   – Не нравится лететь на самолете – выходи, насильно не держу.

   Чтобы не потерять любовь супруга, Юля сидела на диете даже во время второй беременности, а едва родив Никиту, бросилась к пластическому хирургу исправлять форму груди. Фитнес, ботокс, полный отказ от сладкого и жирного, массаж… Юлечка следила за собой так, как не всякая кинозвезда, но, увы, с течением времени Витя практически забыл дорогу к супруге в спальню. Вот деньги давал ей легко, никогда не корил за траты, не протестовал против хоровода ее подружек в доме, и Юля смирилась. Какое-то время она жила спокойно, но потом появился новый страх: вдруг Витя уйдет к другой? Правда, муж никогда не заикался о разводе, а когда его близкий приятель Максим Руков неожиданно свалил от своей супруги к двадцатилетней фифе, сказал: «Вот кретин! Повесил себе на шею новые неприятности. И о детях не подумал! Неужели ему любовница важнее сына?» Но Юля не успокоилась: неизвестно, как поведет себя Виктор, если на его пути встретится предприимчивая молодая особа. Сейчас муж осуждает Макса, но люди частенько замечают в чужом глазу бревно, предпочитая в своем не видеть соринку. Юле оставалось лишь ждать момента, когда Витя постареет и уйдет из большого секса. Но, похоже, ему от рождения досталась рекордная доза тестостерона.

   Говорят, что мысли материальны и с человеком непременно случится то, чего он боится. Начнешь опасаться увольнения со службы, станешь каждый день представлять себе начальника, который вопит: «Пшла вон отсюда, безрукая неумеха!» – и дождешься этого события.

   Я абсолютно уверена, что мы сами приманиваем несчастья, программируем развитие собственной судьбы. Надо всегда рисовать радужные картины будущего, наплевав на ухмылки окружающих. Ну, допустим, каждый день говорить себе: «Я непременно стану известной балериной. Ничего, что мне исполнилось пятьдесят лет и я никогда не умела танцевать. Какие мои годы! Все еще впереди».

   Главное – не сомневаться в успехе. И вдруг – о чудо! – по дороге со службы домой вы увидите объявление «Приглашаем учеников всех возрастов в школу танца». Значит, ваша мечта долетела до ангела-хранителя, а он быстренько нашел для своей подопечной шанс. Если просто мечтать, ничего не получится, провидение лишь открывает дверь – перешагнуть через порог надо самой. Далее возможны варианты. Вы записываетесь на занятия, осваиваете румбу, танго, ча-ча-ча, едете на конкурс, занимаете первое место, отправляетесь за рубеж. И вот она – слава. Кто сказал, что надо непременно надевать пачки Одетты-Одиллии? Есть танцевальные соревнования для тех, кому «за тридцать». Вариант второй. Проходите мимо призывного плаката с мыслью: «Это не для меня, старовата уже». Все, повторного шанса вам не дадут. Поэтому думайте только о хорошем и не упустите свою удачу, поверьте, она предоставляется каждому. Если вам не нравится собственная судьба, ее можно переломить в любом возрасте.

   Но Юля вела себя иначе, она постоянно думала о любовнице, которая непременно уведет Витю из семьи, и… дождалась.

   Как бы баба ни нравилась Вите, он всегда ночевал дома, а тут вдруг стал ездить в командировки. Питер, Уфа, Казань, Екатеринбург. Юля молчала, но потом не выдержала и сказала:

   – Ты очень много работаешь, возьми тайм-аут. Так можно себя угробить.

   – Мы расширяемся по России, – ответил муж, – открываем филиалы, не до отдыха сейчас.

   Юлия сделала вид, что удовлетворена услышанным, а сама наняла частного детектива. Почему вдруг она именно теперь предприняла попытку узнать правду? Юлечка не могла бы ответить на этот вопрос, просто ей стало очень тревожно, и, как выяснилось, не зря.

   Бизнес Виктора не расширялся по городам и весям, просто у него появилась очередная баба. Вера Касаткина, так звали новую пассию бизнесмена, работала в банке, занимала там ответственный пост и пользовалась заслуженным уважением коллег и начальства. Чем дольше Юля читала отчет сыщика, тем гаже делалось на душе. Касаткина всего добилась в жизни сама, без чьей-либо поддержки выплыла из болота нищеты и сейчас была финансово независима. Вите никогда не нравились успешные дамы, он предпочитал тех, кто обвивается вокруг мужчины плющом и полностью зависит от партнера. Он привык командовать и ждал от своих любовниц полного подчинения. Вера не поддавалась на его манипуляции и делала, что считала нужным. Виктор и близко не подпускал никого из своих прежних кошечек к делам фирмы. Вера же помогала любовнику в финансовых вопросах, организовала для него несколько крупных кредитов. А уж когда Юля прочитала, что муж позволил любовнице порулить своим джипом, то ей стало совсем плохо. Машину супруг обожал как ребенка, супруге не разрешал даже снег с нее смести. Пока испуганная жена размышляла, как следует себя вести, детектив принес очередную весть. Вера беременна, похоже, она собирается оставить ребенка, Виктор ездил вместе с любовницей к гинекологу.

   Вот тут Юлю охватил ужас. Самые худшие ее предположения сбывались. Чтобы не разрыдаться на глазах у детей, она села в машину и поехала по МКАД. Юля отнюдь не ас вождения, но за рулем всегда успокаивалась, внимание переключалось с тягостных мыслей на дорогу. Только в тот день ничего подобного не произошло. В мозгу постоянно возникала одна и та же картина. Витя открывает дверь и кричит:

   – Убирайся вон, не смей ничего забирать, живи где хочешь. Никита и Катя остаются со мной.

   И придется брошенной супруге идти неведомо куда…

   Неизвестно, до чего бы додумалась Юля. Поток сознания был прерван ударом. Она не заметила машину, припаркованную у тротуара, и въехала ей в багажник. Вместо того чтобы выйти из автомобиля и оценить размер бедствия, Юля зарыдала, потом засмеялась, снова заплакала, стала задыхаться, кашлять и потеряла сознание.

   Когда Юля очнулась, она лежала в чужой машине на заднем сиденье. Под головой таинственным образом возникла подушка, тело прикрывал плед.

   – Ну как? – спросил мужчина, занимавший водительское место. – Можете сесть?

   – Вы кто? – удивилась Юлия. – Как я сюда попала?

   – Меня зовут Михаил, – представился незнакомец, – вы въехали в зад моему «Бентли».

   – Я ехала по МКАДу, – прошептала Юля, – но вроде сейчас мы стоим на маленькой улочке.

   – Верно, – согласился Михаил. – Думаю, вы не заметили, как съехали с Кольца, или забыли после аварии про маневр.

   – Надо вызвать ГАИ, – пролепетала Юлия.

   – Может, сами разберемся? – предложил Миша. – Ущерб невелик, всего-то погнуты номерные знаки. Я сам виноват: не включил аварийку, устроился в темном узком проулке, где запрещена остановка.

   – Откуда плед с подушкой? – спросила Юля.

   – Я вожу их с собой, – пояснил Миша, – на всякий случай.

   – Вы укрыли одеялом незнакомую женщину, поцарапавшую ваш «Бентли»? – прошептала она. – Перетащили в свой автомобиль?

   – Вы так разнервничались, зарыдали, потом упали в обморок – вот я и решил вас согреть, – прозвучало в ответ, – а в вашей малолитражке нормально лечь не получится.

   – Вы могли уехать, я не запомнила ни номер вашего автомобиля, ни даже его марку, – зашептала Юля.

   – Бросить женщину на дороге в беспомощном состоянии? – удивился Михаил. – Вы привлекательны, хорошо одеты, легко могли стать добычей преступника!

   Витя никогда не баловал супругу излишним вниманием и комплиментами, он считал, что возможность тратить деньги вполне заменяет ласковые слова, букеты и конфеты. В преддверии праздников он говорил Юле:

   – Купи себе сама что хочешь.

   Виктор был готов пойти на лишние расходы, а вот делиться своим временем и эмоциями не собирался.

   У Юли в носу защипало, к горлу подкатил комок, слезы хлынули из глаз, и она выложила совершенно постороннему мужчине всю правду о своей семейной жизни.

   Беседа затянулась на несколько часов, Михаил, в свою очередь, тоже разоткровенничался и признался:

   – Я женат на дочери богатого человека. Наши общие знакомые уверены, что я не испытываю к Майе никаких чувств, живу с ней исключительно по расчету, полностью завишу от тестя, служу управляющим в его банке. Но это не так. Я люблю Майю, мы вместе немало лет. Детей, правда, не завели. Супруга не работает. Короче, у нас полярная ситуация, я никогда не изменял жене, а она порой увлекается другими мужчинами. Ничего серьезного, флирт для самореализации. Но некоторое время назад Майя сильно изменилась, записалась в фитнес– зал, сменила прическу, стала интересоваться молодежной музыкой, в ее речи проскакивают ранее несвойственные ей выражения, возник стойкий интерес к Интернету. Мне стало понятно – у жены появился любовник намного моложе ее, ну я и решил проследить за ней.

   Самые худшие опасения подтвердились быстро. Майя связалась с двадцатипятилетним парнем, завсегдатаем клубов, Анатолием. Мало того что юноша был намного моложе Майи, так еще имел репутацию альфонса. Толя предпочитал женщин за сорок, замужних, с деньгами. Он охотно разрешал дамам оплачивать счета в ресторанах, не отказывался от подарков и был с любовницей мил и приветлив до тех пор, пока та не заговаривала о более серьезных отношениях. Едва речь заходила о свадьбе, Толечка убегал прочь, но, видно, Майя показалась жиголо более привлекательной добычей, с ней он общался в несколько раз дольше, чем с остальными, и, похоже, намеревался занять место Миши.

   – Сегодня Майя пришла домой в чудесном настроении, – грустно завершил рассказ управляющий. – Я услышал, как она напевает в ванной, и быстро уехал, испугался, что не выдержу, скажу ей что-нибудь резкое. Сначала я катался по МКАДу, затем съехал в тупик, хотел подумать в тишине.

   – И тут я вломилась в твой «Бентли», – улыбнулась Юля. – Удивительно, до чего одинаковые поступки могут совершать разные люди. И сколько таких, как мы, гоняет вечерами по Кольцу?

   – Под каждой крышей свои мыши, – протянул Михаил. – Забавно другое. Я управляющий «Комобанка», Вера Касаткина служит у меня заведующей вип-отделом.

   – Неспроста нас судьба столкнула! – подпрыгнула Юля. – Слушай! Я придумала план! Хочешь отвадить альфонса, вернуть себе Майю?

   – Да, – кивнул Михаил, – но только она влюблена в этого красавчика.

   – Твоя жена вмешивается в дела банка? – азартно спросила Юлия.

   – Никогда, – помотал головой управляющий, – она ни разу не появлялась в офисе.

   – А тесть? – не успокаивалась Юлия. – Держит руку на пульсе?

   – Интересы Андрона Николаевича лежат в сфере природных ископаемых, – обтекаемо ответил Миша, – финансовую структуру он создал в качестве приданого Майи. Пока я ей муж – управляю банком, если мы разводимся, «Комобанк» переходит в другие руки, или его продадут. В любом случае мне его не подарят. Но сейчас никто в финансовые дела не суется, я полноправный хозяин.

   – Супер! – обрадовалась Юля. – Моя задумка очень простая. Ты начнешь ухаживать за Верой, пообещаешь ей золотые горы, повышение по службе, прибавишь оклад. Касаткина – карьеристка, она не упустит возможности подняться вверх по лестнице. Витька – собственник, он не станет крутить роман с бабой, которая ему рога наставила, а я отобью у Майи Анатолия. Уж поверь, смогу обвести мальчика-геронтофила вокруг пальца. Как только игра склеится, Вите и Майе «добрые» анонимы сообщат о случившемся. Мой муж мигом бросит Касаткину.

   – Майя тоже не станет строить отношения с изменником, – согласился Миша.

   – Еще вчера я хотела нанять парня-стриптизера, – окончательно раскрыла свои карты Юля, – но они ненадежны, болтливы и легко продадут любого за деньги. Ты меня не выдашь, я тебя не продам.

   – Это судьба, – сказал Миша. – Ты права, не зря она нас друг с другом свела.

   В комнате наступила тишина, я решила не затягивать паузу:

   – Что же нарушило ваш замечательный план?

   – Он решил убить Веру, – Юлия ткнула пальцем в управляющего. – Это его личная инициатива!

   – Я не способен на преступление, – задергался Михаил Федорович. – Это чистая случайность! Было ограбление! Веру убили при налете.

   Юля расправила на коленях платье.

   – Врешь! Я знаю, что случилось! Ты постарался! Переспал с Веркой, а она сделала аборт и в тебя клещами вцепилась. Касаткина – помесь пираньи с бультерьером. Витю умело окрутила, а затем скумекала: от управляющего банка больше навара, вот и переметнулась к Михаилу! Я не сомневалась, что так и случится! Знала, сучка к мужику прилипнет, про Витю забудет.

   Михаил отпрянул.

   Я с жалостью посмотрела на Белажерского.

   – Ох, и не повезло тебе. Могу рассказать поучительную историю из детства Юлечки. Наверное, она помнит, как предложила одноклассникам натереть салом пол у двери в квартиру противной училки. Глупые дети легко попались на эту удочку. Когда Раиса Ивановна очутилась в больнице, учеников сурово наказали, одна Юлечка выскочила сухой из воды, не замочив даже пяток, ведь она сама не принимала участия в злой шалости, всего лишь поделилась с одноклассниками. У французов есть поговорка: «Глупая обезьяна всегда таскает каштаны из огня для умной собаки». Извини, Михаил Федорович, в спектакле тебе отвели роль мартышки. Значит, ты соблазнил Веру?

   Управляющий молча вертел верхнюю пуговицу.

   – Думаю, Касаткина сделала правильный выбор, – сказала я. – Вера сбегала на аборт, отшила Виктора и вцепилась в Мишеньку, он оказался в малоприятном положении. Юля, снимаю перед вами шляпу, вы избавились от опасной соперницы и сами вроде ни при чем. Вы же не приближались к Анатолию?

   – Впервые слышу это имя, – нагло объявила дамочка, – у меня нет знакомых с именем Толик.

   – Тварь, – процедил Михаил.

   Я погладила его по плечу.

   – Что же было дальше? Слушок о твоей связи с подчиненной пополз по банку? Касаткина требовала развода с Майей? Почему ты устроил спектакль с ограблением? Впрочем, причина понятна – ты хотел избавиться от Верочки, понял, что некоторые дамы только кажутся ангелами…

   – Я не в курсе, – поспешила сказать Юля. – Пошутила насчет романа Михаила с Веркой. Ну, вроде как люди болтают: «Я тебе луну подарю!» Никто ведь не собирается этого делать! Чья вина, что Мишка серьезно отнесся к моим словам? Он мне звонил, хвастался, что Вера мигом на него запала, пылинки сдувает. Я думала, он просто врет, как все мужчины. А тут он примчался без спроса ко мне домой! И давай пургу гнать: Касаткину застрелили. А я при чем? Если сам свою девку пришил, на других не сваливай!

   Михаил вскочил с дивана, я подумала, что он сейчас накинется на ухмыляющуюся Юлю, и быстро повисла на его плече.

   – Я ее не трогал! Мы с Юлей часто общались, она уверяла, что прибрала к рукам Анатолия, скоро можно будет сообщить Майе об его измене, обещала съездить с жиголо в Турцию, сделать там компрометирующие фото.

   – Боже, что он несет! – закатила глаза Юля. – На море? С чужим мужиком? Я похожа на психопатку? Неужели подставлю под удар свое счастье? Дам дураку шанс меня шантажировать?

   Михаил дернулся.

   – Понимаю, я в дерьме! Но я верил ей, рассчитывал, полагал… Сам-то я выполнил свою часть, вручил Юлии снимки.

   Я на секунду опешила, потом решила, что ослышалась.

   – Ты заснял свои постельные упражнения с Верой?

   Михаил уставился в одну точку.

   – Да, чтобы потом Юлия показала их Виктору. Я идиот?

   – Круглый! – вырвалось у меня.

   Хозяйка встала.

   – Короче, всем ясно, что у этого господина расслоение мозга. Признаюсь: Витя мне изменяет, а я иногда выпиваю и под влиянием алкоголя болтаю всякие глупости. Михаил неправильно меня понял, зачем-то прислал фото с Веркой. Бред какой-то! Но он творился без моего участия. Я просила убивать Веру? Отвечай!

   – Нет, – уныло произнес управляющий.

   – Можешь продемонстрировать доказательство моих встреч с Анатолием? – не успокаивалась Юля.

   Михаилу пришлось повторить «нет».

   – Альфонс даже имени моего не слышал, – подбоченилась мерзавка, – а вот твои скабрезные фотки с Верой спрятаны в сейфе. Короче, валите отсюда оба, в противном случае Михаилу будет ох как плохо. Он жене изменил, использовал служебное положение, соблазнил подчиненную, а потом ее убил, инсценировав налет на свой банк.

   Михаил вскочил и бросился к двери, я пошла за ним, но на пороге остановилась и сказала:

   – Советую больше не прибегать к помощи обезьян, таскающих из огня каштаны. До сих пор тебе везло, на пути встречались дураки, но рано или поздно удача от тебя отвернется.

   Юля округлила глаза:

   – Ничего не понимаю. Пшла вон!

   Михаила я нашла на улице возле супермаркета и сразу спросила:

   – Где твой «Бентли»?

   – Что? – очнулся он.

   – Куда ты поставил машину?

   На лице Михаила появилось мученическое выражение:

   – Не помню.

   Я усадила его в свой «Мини-купер» и тихо произнесла:

   – Дурак!

   Михаил Федорович кивнул, затем затрясся в ознобе и заявил:

   – Не убивал я, просто хотел отвадить Анатолия от Майи. Я не способен на насилие. Что за смысл мне заказывать Касаткину, если можно убрать жиголо? Нанять киллера, чтобы пристрелил альфонса!

   – Предположим, я поверю тебе, – тихо сказала я, – но откуда взялись налетчики?

   – Понятия не имею, – простонал управляющий.

   – Зачем тогда ты кинулся к Юле домой? – не успокаивалась я.

   – Испугался, что она прочла статью в «Фонаре» и теперь откажется довести до конца дело с Анатолием, не поедет с ним в Турцию, раз Веры больше нет, – признался Михаил. – Я потерял голову: когда узнал про публикацию в газете, сразу к ней полетел. Если Веры нет, то Юля может наплевать на наш договор. Меня прямо заколотило от такой перспективы.

   – Мозгов ты лишился еще раньше, – уела я собеседника, – перестал соображать в тот момент, когда согласился участвовать в пьесе, которую написала незнакомая тебе баба.

   – Юлия казалась мне милой, интеллигентной, – кинулся защищать мерзавку управляющий, – мы встречались, когда составляли план действий. Юля рассказывала о премьерах, которые посещала, о книгах, она любит классическую музыку, обожает поэзию, мы с ней люди одного круга, сходного воспитания…

   – Лучше иметь дело с дурой, которая фанатеет от песен группы «Киски», пьет пиво, наслаждается сериалами про несчастную любовь и никогда не врет, чем договариваться с лживой интеллектуалкой, – отрезала я. – Высшее образование и чтение философской литературы не гарантируют, что этот человек порядочен. Можно восхищаться Пушкиным и быть сволочью, но бывает и наоборот: человек вообще неграмотный, распевает в караоке «Любовь моя вечна» и никогда не кривит душой, не подличает, готов всем помочь. Юлька тебя обманула. Следующий вопрос: если ты не причастен к нападению…

   Михаил перекрестился:

   – Пусть меня молнией убьет, если вру!

   Я усмехнулась:

   – Извини, этот аргумент не принимается, а вот логика работает. Если ты ни сном ни духом не подозревал об ограблении, то почему не дал делу ход? Ты вызвал милицию?

   – Нет, – буркнул Михаил.

   – Откуда взялся мужчина, который допрашивал нас в твоем кабинете? Он кто?

   – Это наш замначальника охраны, в прошлом опер, – признался управляющий. – Я не хотел выносить сор из избы.

   – Под сором ты имеешь в виду Веру? – взорвалась я.

   Михаил Федорович застонал:

   – Нет! Вера погибла случайно. Ей не надо было спускаться в зал расчетов, она побежала туда за тобой. Если бы тебя впустили в вип-отдел, Касаткина осталась бы на рабочем месте. Откуда я знал, что ты придешь в банк с лицом пьяной хрюшки? Вера недавно села за руль, над ней весь банк смеялся, народ специально поджидал, когда Касаткина подъедет, чтобы за ее парковочными маневрами понаблюдать. В цирк ходить не надо: посмотришь, как баба пытается авто пристроить, и потом весь день веселишься. Если такая в аварию вляпается, никто не удивится! Какой смысл устраивать ограбление, если ее можно было на трассе подсечь?

   – Пожалуйста, спокойно и честно расскажи мне, что произошло в тот день, – попросила я.

   Михаил сцепил пальцы рук в замок.

   – Я сидел в кабинете, вычитывал свое интервью журналу «Прогноз», это издание для финансистов. Потом мне позвонили из службы безопасности. Банк грабят! За пять минут все закончилось. Бандиты скрылись, наша охрана очухалась, когда они уже умчались. Ну я и побежал вниз.

   – Так, дальше, – потребовала я.

   – Сплошная чушь, – вздохнул управляющий. – Назар, начальник службы безопасности, меня перехватил и говорит: «Дело странное. Взяли копейки».

   – Зачем налетчики полезли в зал расчетов? – спросила я.

   – Вот и я так же отреагировал, – кивнул Михаил, – тот же вопрос задал. Назар и говорит: «Носом чую, нас подставляют, но кто и зачем, не знаю. Касаткину убили. Вы возвращайтесь к себе в кабинет, мы приведем туда участников событий и нашего Николая, он с ними поработает».

   – Почему понадобилось занимать офис управляющего? – попыталась я уличить Михаила в нестыковке. – Неужели в банке нету зала для пресс– конференций или переговоров?

   – Есть, – согласился он, – но мой кабинет каждое утро проверяют на наличие жучков, за остальными помещениями контроль тоже строгий, но не ежедневный. Мы не хотели ни малейшей утечки.

   – И тем не менее сведения просочились в печать, – констатировала я, – в «Фонаре» появилась статья и снимки.

   – Ума не приложу, как это стало возможно, – простонал Михаил. – Мы с Назаром перекрыли все источники информации. В банке объявили, что производилась проверочная операция, Касаткина жива, переведена в филиал с повышением, якобы мы хотели изучить реакцию сотрудников на предельно опасную ситуацию.

   – Бред, – оценила я этот замысел.

   Михаил встряхнулся, словно выскочившая из воды кошка.

   – Не скажи. Мы объяснили людям, что предполагаем уволить тех, кто оказался не стрессоустойчив. В банке предстоят сокращения, и мы не хотим, чтобы увольнения выглядели как прихоть начальства, поэтому организовали этот спектакль. Мест лишатся только те, кто реагировал неадекватно, так будет по-честному.

   – И все поверили в эту глупость? – усомнилась я.

   – Банк похож на аквариум, – сделал неожиданное сравнение Михаил, – внутри него особая среда, в ней есть и паразиты, но флора и фауна чувствуют себя отлично. Стоит же запустить извне носителя посторонней инфекции или убрать часть родной экосистемы, может произойти крах. Мне все равно, что думают клерки, главное, что банк на плаву. Налета не было, мы проверили сотрудников. Кто посмеет усомниться в правдивости этих объяснений и вслух сказать о грабителях, того уволят через пять минут. Точка.

   – Ладно, – согласилась я, – служащим ты заткнул рот, с клиентами тоже разобрался по-дружески, кому денег дал, кого обласкал. Но смерть Касаткиной! Как ее скрыть?

   Михаил заерзал на сиденье:

   – Я позвонил хорошему знакомому, который…

   – Держит в банке сбережения или получил от вас жирный кредит, – нарушила я правило никогда не перебивать человека, из которого желаешь вытянуть информацию. – Он служит в милиции и помогает добрым банкирам в щекотливых обстоятельствах.

   – У всех есть свои люди в органах, – пожал плечами Михаил. – Игорь примчался и разрулил бедлам. Конечно, нам это много стоило, но зато смерть Веры считается несчастным случаем. В заведующую якобы попала пуля охранника.

   – Предполагаю, Николая Сергеевича, который спешно отбыл на рыбалку, – догадалась я.

   Михаил поднял руки.

   – Все по-честному. Секьюрити владеют оружием на законных основаниях, Вера оказалась на линии огня, Николай целился в грабителя, он защищал сотрудников и посетителей. Охранник не знал, что ограбление постановочное, произошедшее – трагическая случайность.

   – Можешь не продолжать, – устало сказала я. – Да уж, чтобы выкрутиться, «Комобанку» пришлось, наверное, много заплатить не только Игорю, но и другим людям из милиции, раз они тебе «поверили». Все было так хорошо завуалировано, вот только репортаж в «Фонаре» взорвался бомбой!

   – Ты читала оба материала? – насупился собеседник.

   – Нет, только статью, опубликованную на следующее утро после налета.

   Михаил сунул руку в карман и вытащил сложенный лист.

   – Изучай!

   Я развернула газету и погрузилась в текст.

   «Скандал в «Комобанке» набирает обороты. Нашему корреспонденту стала известна некрасивая правда об ограблении. Вы не поверите, но налетчики были… актерами, которые подрабатывают в подобных спектаклях. Да, мы слышали, что финансисты больше всего на свете любят деньги, к людям они относятся намного хуже, но это уж слишком!

   Управляющий банка Михаил Белажерский решил устроить проверку своим подчиненным, инсценировав преступление. Вот только многоуважаемый меценат и добрый семьянин совершенно не принял в расчет простых людей, которым во время спектакля не повезло очутиться в зале. Трудно описать, что пережили несколько женщин и крохотный ребенок, когда в помещение ворвались мужчины в масках и начали палить из автоматов. Какая теперь разница, что оружие было не настоящим! В тот момент все казалось чудовищно реальным. И случилась трагедия.

   Когда кассирша Василиса Нифонтова, от страха забывшая нажать тревожную кнопку, швыряла в сумку деньги, один из охранников (мы специально не указываем его фамилию, он не виноват, он только исполнял служебный долг) попытался снять преступника выстрелом. Но в отличие от «бандитского» в его пистолете находились настоящие пули. Бах! И жизнь Веры Касаткиной, заведующей вип-отделом «Комобанка», оборвалась в самом расцвете. Кто убил молодую женщину? Секьюрити? Конечно, нет, он сам жертва, ему предстоит раскаиваться в содеянном до конца дней. Настоящий преступник – Михаил Белажерский. На его совести две жизни. Сегодня в детской больнице имени Яковлева скончалась самая маленькая участница трагических событий, шестилетняя Ася Войтюк. Ее бабушка всего-то хотела заплатить за мобильный телефон. Простой поход в банк закончился страшной трагедией. Ася Войтюк была крайне напугана стрельбой, дома она впала в истерику, у нее начались судороги, потом наступила кома. Все усилия врачей по спасению девочки пропали даром. Безутешные родители спрашивают: «Кто призовет к ответственности Михаила Белажерского?»

   А мы, испытывая глубочайшую скорбь по двум невинно убиенным, задаем управляющему вопрос: «Скажите, вы случайно выбрали для акции зал расчетов, куда заходят простые клиенты? Или понимали, что в вип-отделе не стоит устраивать триллер со стрельбой из автоматов? Вы готовы пожертвовать жизнями малообеспеченных людей, чтобы проверить, достаточно ли хорошо подготовлены служащие, которые заботятся о деньгах олигархов?»

   Мы будем следить за развитием событий и не позволим Михаилу Белажерскому жить спокойно. Ваш Серж Вит».

   – Девочка умерла? – воскликнула я.

   Михаил молча кивнул.

   – Ужасно, – прошептала я, – она выглядела такой маленькой, хрупкой.

   Управляющий начал раскачиваться из стороны в сторону:

   – Я не виноват. Не я налет устроил! Не я! Никто этому не верит! Мне конец!

   Из груди Михаила вырвались хрипы.

   Я взяла из подставки бутылку с водой.

   – Пей! И прекрати блажить. Хочешь найти грабителей?

   – Зачем? – еще сильнее испугался Михаил.

   – Чтобы узнать, кто придумал историю с ограблением, и обелить свою репутацию, – растолковала я очевидное.

   – Это опасно, – быстро сказал управляющий, – лучше забыть про кошмар.

   – Боюсь, ничего не получится, – пожала я плечами. – Серж Вит пообещал не оставлять тебя в покое. Кстати, ты его знаешь? Почему он к тебе привязался?

   Михаил сделал пару глотков.

   – Никогда о нем не слышал.

   – Скорей всего, Серж Вит – псевдоним, – протянула я. – Значит, так. Хочешь по-прежнему управлять «Комобанком» и жить с Майей?

   – Дурацкий вопрос, – выдохнул Михаил.

   – Не более глупый, чем твое поведение, – отфутболила я мяч. – Ну, так да или нет?

   Управляющий вскинул голову:

   – Это нужно произнести вслух? Да!!!

   Я округлила глаза.

   – Не следует злиться на человека, который может оказаться единственным желающим объективно разобраться в событиях. Мне с каждой минутой все меньше хочется помогать тебе!

   На торпеде заерзал мобильный, я схватила телефон, глянула на экран и обрадовалась:

   – Доктор Бурдюк!

   – Весь в вашем распоряжении, – пророкотал профессор. – Что случилось?

   – Мне стало намного хуже! Теперь по коже ползут черные пятна!

   – Немедленно приезжайте! – приказал Бурдюк. – Жду!

   Я вернула сотовый на место и ощутила прилив энергии.

   – Миша, вынырни из небытия! Погрузишься в тоску, когда жизнь наладится.

   – Когда жизнь наладится, мне этого не захочется, – разумно возразил Михаил.

   – Ну и отлично. Зачем ныть и жалеть себя? Твой начальник охраны надежный человек?

   – Назар? До сих пор меня не подводил, а что?

   – Прикажи ему найти охранника Николая Сергеевича. Или нет, получится испорченный телефон. Лучше побеседовать с ним напрямую. Сообщи Назару, что он со всем своим батальоном переходит под мое командование, – распорядилась я.

   – Ладно, – после небольшого колебания согласился Михаил, – альтернативы, похоже, у меня нет. Но сейчас я не способен говорить с Назаром, мне необходимо принять душ, смыть весь негатив…

   – Выпить чашечку кофе, принять ванну, – процитировала я бессмертную комедию «Бриллиантовая рука». – Если ты не уцепишься за крохотный шанс выбраться из кучи навоза, то очень скоро поедешь в край вечной мерзлоты рубить тайгу. Серж Вит от тебя не отстанет, он докопается до ментов, которые получили взятки, и вот тогда господину Белажерскому мало не покажется. На зоне кофе в фарфоровых чашках не подают, и принять ванну там проблематично. Прекрати капризничать, займись спасением собственной шкуры. Я сейчас поеду к врачу, но Назар пусть звонит мне в любое время, я сразу отвечу.

   Я перебила профессора:

   – Искусственный загар распространяется на все тело. Я нанесла на лицо тональный крем.

   – Ну и кто вы после этого? – рассердился Бурдюк. – Просил же – никакой косметики. Идите за ширму, умойтесь и предстаньте в естественном виде.

   Я шмыгнула в отгороженную часть кабинета. Похоже, большинство клиенток приходят сюда при полном параде, иначе зачем Бурдюк предусмотрительно выставил на полочке молочко для снятия макияжа, пенку, чтобы смывать остатки красоты, упаковку ватных дисков, лосьон и банку питательного крема.

   – Вы решили помыться целиком? – окликнул меня хирург. – Не садитесь в раковину, она рухнет.

   Я промокнула лицо бумажным полотенцем и вышла из укрытия.

   Бурдюк издал странный булькающий звук, а потом сказал:

   – Вспомнился мне один анекдот. Едут в купе трое мужчин. Один хвастается: «Моя жена удивительно хороша собой, как только люди видят ее фото, сразу восклицают: «Это ангел!» Давайте покажу». Вынимает бумажник, достает снимок, двое других, рассмотрев его, приходят в восторг: «Ангел!» Второй попутчик, в свою очередь, вытаскивает из кармана фото. «Моя супруга настоящий цветок». Пассажиры всматриваются в изображение и соглашаются: «Роза, роскошная и прекрасная». Настал черед третьего парня, у него тоже нашелся при себе портрет жены. «А моя женушка напоминает всем деву Марию». Соседи по купе уставились на карточку и в ужасе заорали: «Матерь божья!»

   – Не смешно, – пожала я плечами, – и непонятно, к чему рассказана эта байка.

   – Увидев ваше лицо, я хотел спрятаться под стол с воплем: «Матерь божья!» – возвестил Бурдюк. – Отчего у вас такой вид?

   – Я предполагала услышать ответ от вас, – разозлилась я. – Кстати, прием у профессора Емельянова стоит не две копейки!

   Мой гневный спич прервал телефонный звонок.

   – Да! – в запале рявкнула я. – Не молчите!

   Из трубки донесся приятный баритон:

   – Вас беспокоит Назар, начальник охраны…

   – Знаю, кто вы, – оборвала я его, ощущая, как в крови кипит адреналин, – слушайте меня внимательно. Найдите охранника Николая Сергеевича и любым способом вытрясите из него правду про чай с элеутерококком, которым он заботливо угощал коллегу Митрича. Кто заваривает чай, где хранится термос, имеют ли посторонние доступ к нему. Выясните в газете «Фонарь» настоящее имя Сержа Вита и разнюхайте о нем всю подноготную: родители, образование, жена, места работы. Особенно обратите внимание на базу клиентов банка, составьте список тех, кому отказали в кредите или в приеме на работу. Вероятно, ограбления – это месть. Раздобудьте адреса и паспортные данные свидетелей, которые присутствовали при инциденте. Пока все. По выполнении доложить.

   Я запихнула сотовый в сумку и уставилась на Бурдюка.

   Профессор втянул голову в плечи.

   – Не смотрите так, я всегда боялся генералов. Вы столь суровы, наверное, руководите ФСБ? Не сочтите за труд показать мне язык.

   – С удовольствием, – ответила я и выполнила просьбу.

   Бурдюк почесал ухо.

   – Что вы сегодня ели?

   Я устало ответила:

   – Пила кофе.

   – Случайно не наплескали в напиток чернил? – поинтересовался Бурдюк. – Вместо сливок, для лучшего вкуса!

   Утихшее возмущение разгорелось с новой силой.

   – Издеваетесь?

   – Конечно, нет, – залебезил профессор, – я пытаюсь поставить диагноз. Пожалуйста, снимите платок!

   Я решила покапризничать:

   – Это необходимо?

   – Врачи редко отличаются праздным любопытством, не стесняйтесь, навряд ли я увижу нечто удивительное, – приободрил меня хирург.

   Делать нечего, я сдернула косынку.

   – Матерь божья! – подпрыгнул профессор.

   – Прекратите цитировать тупой анекдот, – потребовала я.

   – Случайно вырвалось, – раскаялся Емельянов, – неконтролируемая реакция, вроде нервного тика. Ярик, зайди.

   Последние слова Бурдюк произнес в селектор. Дверь кабинета незамедлительно открылась, появился молодой врач в белом халате.

   – Звали? – спросил он.

   – Можете еще раз продемонстрировать язык? – опять попросил меня профессор.

   Чувствуя себя обезьяной, выставленной на потеху для всеобщего обозрения на базарной площади, я покорилась.

   – Матерь божья! – взвизгнул Ярик.

   Мне захотелось пульнуть в эту парочку бронзовой фигурой медведя, стоявшей на углу аэродромоподобного стола Емельянова. Остановила меня простая мысль: я не смогу одним предметом попасть в двух хамов. Вот если Бурдюк окажется на одной линии огня с Яриком, тогда возможны варианты.

   Неожиданно последнее рассуждение показалось мне невероятно важным. Линия огня… о чем мне говорят эти слова… линия огня…

   Но парень в белом халате повторил: «Матерь божья!» – и я, забыв обо всем, выхватила шашку из ножен:

   – Вы с Бурдюком сговорились?

   Ярик моргнул:

   – Она от Эли?

   – Точно подмечено, – не стал спорить профессор.

   Мое негодование выросло до размеров океана.

   – Женщины, которых присылает Москвитина, лишены права на приличное обращение?

   – Извините, – опустил голову Ярик, – это неконтролируемая реакция, вроде тика.

   Нет, они точно сговорились издеваться над больными! Сейчас же покину клинику, позвоню Эле и попрошу ее найти мне другого специалиста.

   Бурдюк быстро снял со стола фигурку медведя.

   – Готова поспорить на любую сумму, что этот косолапый уже попадал в голову хозяина, – не выдержала я. – Зря вы его тут держите, это искушение для пациентов.

   Емельянов повернул ко мне большое зеркало на кронштейне.

   – Высуньте язык и полюбуйтесь.

   Я не люблю конфликтов, готова в любой момент помириться, поэтому выполнила приказ и заорала:

   – Матерь божья!

   – Вот видите, – потер ладони Бурдюк, – никто не хотел над вами насмехаться.

   – Что со мной? – пролепетала я.

   – Ярко-синий язык совпадает по цветовой гамме с голубыми прядями в оранжевых волосах, – влез со своими никому не нужными комментариями Ярик. – Легкий диссонанс в картину вносят черные пятна на коже.

   – Вероятно, в роду Дарьи были леопарды, – с самым невинным выражением лица предположил Бурдюк, – или ягуары. Редкая наследственная мутация.

   Я попыталась издать звук, но голосовые связки мне не подчинились.

   – Атипичная краснуха! – поднял палец Ярик.

   – Не похоже, высыпания не розовые, – отмел его диагноз Бурдюк.

   – Атипичная! – подчеркнул молодой эскулап.

   – Нет, – вновь не согласился профессор, – подошло бы что-то вроде синюхи опоясывающей, но о такой хвори я не слышал. Что же вызвало изменение цвета волос и языка? Ба! У нее и ногти синие!

   – Тяжелая сердечная недостаточность, – обрадовался Ярик, – цианоз.

   – Организм кажется здоровым, – задумчиво протянул Бурдюк, – нет проблем с дыханием. Вероятно, это пищевое. Пили синьку? Ау, Дарья!

   С огромным трудом я отодрала тяжелый язык от зубов.

   – Ногти у меня покрыты декоративным лаком.

   – Синим? – поразился Ярик. – Некрасиво же! Сразу на ум морг приходит и утопленники.

   – Зато модно, – воскликнула я. – Голову я случайно облила синькой, а что с языком – не имею понятия. Можете смело отмести два симптома: про ногти и волосы – и заняться третьим.

   – Моя бабушка, когда, как вы, поседела от старости, – понес ахинею Ярик, – решила голову в чернилах полоскать, получался прикольный, едва заметный фиолетовый оттенок.

   – У меня нет седины, я налила воду в ковшик, в котором лежал порошок синьки, а потом опрокинула его содержимое на себя, – прошипела я.

   Но Ярик не собирался умолкать.

   – Вы не видели, что берете?

   – Нет, в ванной не было света, – сообщила я чистую правду. – Я уронила свечку, огонь погас, пришлось орудовать в кромешной темноте.

   – Вы живете в столь ужасных условиях? – удивился Ярик. – Без электричества?

   – В нашем особняке полный порядок, но люди, в чью квартиру я зашла помыться, из экономии вывернули почти все лампочки, – вздохнула я.

   – Вы посещаете частную сауну? – подмигнул мне Ярик. – Паритесь в темноте? Супер. Иногда надо давать выход первобытным инстинктам.

   – Вот глупость! – закричала я.

   – Тише, тише, – предостерег меня Бурдюк, – мы выясняем важный момент, врачам надо предоставить полную информацию.

   Я откашлялась:

   – Я пришла в квартиру, споткнулась о крысоловку в коридоре, там же сшибла варенье в ведре, которое висело на стене, вернее, сначала я ударилась лицом о таз, потом испугалась совы, она задела меня крыльями, и уронила сироп с ягодами, или наоборот! Сначала обрушила тару со сладким, а потом разнервничалась из-за совы. Ясно?

   Ярик осторожно попятился к выходу.

   – Конечно, мой ангел, – запел Бурдюк, – проще некуда. Вас испугал то ли филин, то ли неясыть, которые парили в коридоре, поэтому, разлив свисавший с потолка джем, вы живо пошли в ванную и вылили на себя синьку!

   – Я хотела смыть варенье! – повысила я тон. – Не смогла влезть под кран в раковине, вот и уцепила ковш с синькой! Я же не знала, что на дне его порошок!

   – Чего под душ не встали? – спросил Ярик.

   – Тогда пришлось бы всей мыться, а я не могла.

   – Водобоязнь! – немедленно отреагировал Ярик. – Отсюда посинение языка.

   – Она же сказала, что хотела влезть под кран в раковине, – укоризненно напомнил ему Бурдюк. – Нужно внимательно слушать пациента, иначе упустишь нечто важное!

   – Глупо мыться под рукомойником, если рядом есть душ! – отстаивал свою позицию Ярик.

   – Она же сюда не за лекцией по логике пришла, – улыбнулся Бурдюк, – продолжайте, Дашенька. Вылили синьку, а дальше? Допили из кастрюльки капельки? Не стесняйтесь, мы, врачи, всякого навидались.

   – Ничего внутрь я не принимала. Обмыла голову синькой, потом самогонкой…

   О нелепой смерти Олега Никитина забыли завтра же, ну кому интересен простой врач? А вот про настоящую фамилию Лады, ее возраст, наличие сына и роман с Котовым не написал после публикации в «Фонаре» только ленивый. Серж Вит снял сливки и отдал молоко коллегам.

   Стоит ли удивляться тому, что тираж еженедельника взлетел до небес? Целый месяц Вит ничего не писал, потом запустил новую ракету.

   В квартире обожаемого россиянами актера Алика Полуянова побывали воры. Момент для грабежа выбрали со знанием дела, Алик находился на съемках сериала в Белоруссии. Не стоит задавать вопрос, почему апартаменты Полуянова, битком набитые ценностями, не были подключены на пульт вневедомственной охраны. «Чистильщики» орудовали ночью, их никто не заметил, кроме соседа по лестничной площадке, пенсионера, а ранее ответственного сотрудника милиции Геннадия Волкова. Хоть Геннадию Петровичу немало лет, он считал себя вполне активным и физически сильным, а еще он имел ключи от квартиры Алика, следил в отсутствие кумира телезрительниц за кранами, газовой плитой, электрощитком, а также имел наградной пистолет. Ощущение собственной силы частенько оказывает человеку плохую услугу. Волков решил тряхнуть стариной, тихо просочился в комнату, направил на черные тени оружие с криком: «Руки вверх!» – и был немедленно убит выстрелом в сердце, преступники исчезли до того, как поднялась суматоха.

   Продюсеры сериала, в котором снимался Алик, очень хотели скрыть факт убийства человека в квартире звезды. Но Серж Вит был начеку, и «Фонарь» расписал эту историю в самых ярких красках. Репортер точно назвал количество картин, статуэток и драгоценностей в квартире, но с особым сладострастием описал секс-игрушки, которые воры вытащили из тумбочки в спальне и бросили на пол у постели. Вся страна узнала, что брутальный, вечно плохо выбритый, накачанный секс-символ Полуянов на самом деле гей. Фотографии весьма специфических приспособлений для интимных утех не оставляли места для сомнений, подобными пользуются лишь гомосексуалисты. Про убитого соседа никто не вспомнил, зато Алику перемыли кости со смаком, обсудили состояние актера, посмеялись над интервью, которые Полуянов давал разным изданиям, утверждая: «Я натурал, просто не хочу беседовать о личной жизни! Откуда взялись все эти гейские штучки, понятия не имею, никогда не держал подобного дома».

   Вот это было по-настоящему смешно, но еще больше народ развеселился, когда один из журналистов, услышав в очередной раз фразу: «Я даже не знаю, где находятся секс-шопы», – с самым наивным видом спросил у звезды: «Наверное, грабители притащили фаллоимитаторы с собой, а потом забыли их забрать». – «Да, – брякнул Алик, – вполне вероятно, что они все пидоры».

   Эта фраза Полуянова вмиг стала самой цитируемой в Интернете, и в конечном итоге артист обрел еще большую популярность.

   А затем, после очередного месячного перерыва, Серж Вит напечатал историю про «Комобанк».

   – Интересное кино получается, – протянула я, – неужели нельзя найти этого репортера?

   – Он внештатник, – пояснил Назар, – говорят, присылает материалы по е-mail, всякий раз из нового места. Связи с ним нет.

   – Она есть, – вздохнула я, – просто вы ее не нашли.

   – Фразу «Работать надо лучше» я в своей жизни слышал много раз, – окрысился Назар.

   – Но она от этого не потеряла своей актуальности, – возразила я. – Есть гонорарная ведомость, за денежками Серж непременно приходит, подружитесь с бухгалтерией и получите сведения.

   – Уже, – сказал Назар, – но я так ничего и не разузнал. Только слухи собрал, поговаривают, будто Серж Вит – человек нового главного редактора. «Фонарь» давно существовал на рынке и тихо загибался, никто его не покупал. Там печатали материалы про знаменитостей, гладко причесанные интервью, без малейшего налета желтизны. Сейчас такое не в моде. Хозяин газетенки поменял журналистам атамана, в кресло главного редактора сел Федор Браков, ну и завертелась карусель. На Сержа Вита в «Фонаре» молятся, благодаря его перу едва не умерший листок опередил по тиражам таких зубров, как «Желтуха» и «Треп». Кстати, парню не платят, на всех репортажах стоит пометка «автор отказался от гонорара».

   – Вит работает просто так? Впервые встречаю журналиста, который не интересуется деньгами, – усмехнулась я. – Естественно, писака не трудится задаром. Стопроцентно главный редактор сам передает парню конверт. Браков специально идет на финансовое нарушение, чтобы не светить своего лучшего автора. Про гонорарную ведомость не одна я знаю, мне следовало это учесть и забыть про «белую» бухгалтерию.

   – Самокритика – двигатель прогресса, – хмыкнул Назар.

   – Похоже, Серж Вит – злой человек, – вздохнула я.

   – На добрячка он явно не похож, – согласился Назар.

   – Приставь к Федору Бракову своего человека, авось редактор поедет на встречу к автору и приведет за собой хвост, – распорядилась я.

   – Уже приставил, – ответил начальник отдела охраны.

   – Теперь Николай Сергеевич и чай, – сказала я.

   – Мамонов работает в «Комобанке» со дня его основания, за время службы проявил себя как инициативный и дисциплинированный кадр, – зачастил Назар.

   – Не читай служебную характеристику, перескажи своими словами, – попросила я.

   – Так я те же слова произнесу, – отрапортовал Назар. – Отличный дядька, без заморочек, ни разу на работу не опоздал, пример для подражания. Ранее служил в горячих точках, имеет боевые награды, женат, двое взрослых детей, внуков пока нет. С квартирным вопросом порядок, у семьи приличная трешка. Дочь живет у мужа, сын у жены, родителей они оставили, но часто навещают, отношения хорошие. Пару лет назад Надежде Петровне, супруге Мамонова, потребовалась сложная операция, вот тогда он впервые попросил кредит, ему дали беспроцентную ссуду, а потом простили долг.

   – Благородно, – похвалила я банкиров, – почему же столь ценный кадр очутился у двери зала расчетов?

   – Паркинсон у него обнаружился, – признался после некоторой заминки Назар, – он всем говорит, что у него глаукома, но мне врать не стал.

   – И вы разрешили больному человеку охранять помещение? – укоризненно протянула я.

   – Так болезнь в самом зародыше, – принялся оправдываться Назар, – он исправно лекарства пьет. Что же, его теперь вон выставить? Когда ему совсем поплохеет, отправлю его конверты штемпелевать. Но Николай, даже хворый, десятку здоровых фору даст, поэтому и стоит у двери, там много силы не надо. Чай ему Надежда заваривает, прочитала, что элеутерококк бодрит, и старается. Мамонов приносит напиток в большом термосе, знаете такие чайники с помпой?

   Забыв, что Назар меня не видит, я кивнула.

   – Николай ставит его в комнате отдыха и пьет по часам, – продолжал начальник службы безопасности. – Он педант, над ним по этому поводу беззлобно посмеиваются, по мужику можно секундомер настраивать. Ровно в двенадцать десять, четырнадцать двадцать, шестнадцать сорок, ну и так далее, он вкушает свой настой. Чайная церемония стала частью местного фольклора. Николай не обижается на подколы, всем предлагает попробовать настой. Кое-кто из сотрудников угощался элеутерококком, другие даже близко не подходят.

   – Как же Мамонов ухитряется соблюдать расписание приема настоя, если он стоит на вахте? – поинтересовалась я.

   Назар крякнул:

   – Отольет во фляжку, положит ее в карман и отхлебнет украдкой. Непорядок, конечно, но я вроде не в курсе. И Митрича, напарника своего, он угощал. Тот вечно с похмелья! Не вели Михаил Федорович, ни за какие бы медали я Митрича не взял, гнилой мужик.

   – В день ограбления ваш распрекрасный охранник пил чай? – перебила я Назара.

   – Как всегда, в двенадцать десять отхлебнул и Митрича попотчевал, – признался собеседник. – Минут через пять у Николая закружилась голова. Последнее, что он помнит, это как в дверь входят два парня в черном и с автоматами. Но оказать им сопротивление он не смог, потерял сознание.

   – Напрашивается элементарный вывод: в термос, к которому имел доступ любой из сотрудников, подсыпали некий препарат. Следовательно, у бандитов есть сообщник в коллективе «Комобанка», – с небольшой долей злорадства заметила я. – Вероятно, вся акция с налетом инспирирована вашими заклятыми друзьями-конкурентами, ищите засланного казачка. Да! Чуть не забыла! Фирма «Ч» и «М»!

   – А с ними что? – спросил Назар. – Тихие бабы, ползают с тряпками! Мы всех под микроскопом проверили, они москвички, с хорошей биографией, никаких труднопроизносимых фамилий.

   Я рассказала Назару про женщину, которая сначала мела лестницу, а потом шмыгнула за фикус и вела оттуда съемку.

   – Да я этих прошмандовок на молекулы разнесу, – заревело в трубке, – в томографе просвечу, на куски нарублю и под микроскоп засуну.

   – Неплохая идея, – одобрила я, – но у меня возникла своя. Бабенка, сидевшая за кадкой, подсыпала наркотик в чай. Она зарядила термос, пошла мести лестницу, поджидая момента, когда охранники хлебнут пойла, вернулась в зал и спряталась. Она и есть сообщница бандитов! Как вам мое предположение?

   – Значительно лучше, чем наличие казачка среди кадровых сотрудников, – вздохнул Назар. – Хотя это тоже неприятно, у нас с «Ч» и «М» длительный договор, они нас никогда не подводили.

   – Теперь сведения о свидетелях нападения, – потребовала я.

   – Антонина Федоровна Войтюк, пенсионерка, проживает на улице Карасева, с ней была внучка Ася. Старушка хотела оплатить свой мобильный, а попала под обстрел, – забубнил Назар. – Представляю, как отреагировал ее сын, когда узнал, что случилось!

   – Вам он пока претензий не предъявлял? – заинтересовалась я.

   – Успеет нанять адвоката, – фыркнул Назар, – не до того им сейчас, ребенка хоронить надо. Мать девочки работает в Египте в отеле, муж при ней, они лишь сегодня прилетели. В зале еще находилась Феоктистова Нинель Панкратовна, старший бухгалтер фирмы «Едем с улыбкой», она народ с квартиры на квартиру перетаскивает, офисы перевозит. Женщину в банк отправила дочь, велела ей штраф в ГАИ оплатить. Та и послушалась.

   – Митрич оказался прав, – усмехнулась я.

   – Что? – не понял Назар.

   Я не стала рассказывать ему, как выпивоха Митрич легко определил по начесанной укладке профессию Феоктистовой, и попросила:

   – Продолжайте.

   – В зале была еще девушка, Анастасия Куваева, курьер бюро «Федра».

   – Красивое название, – одобрила я.

   – Обычное, – вздохнул Назар, – жулики они, дисками торгуют пиратскими, через Интернет заказываешь кинушки, и получай развлекаловку, оплата на месте. Настю хвалят, она аккуратно посылки доставляет, претензий к ней нет. Странно, конечно, что молодая девушка на такую службу польстилась, зарплата там небольшая, разве что чаевые перепадут. Анастасия, как и Войтюк, хотела оплатить мобильный, девчонка шуметь не станет, Михаил Федорович ей деньжат подбросил, она и убежала довольная.

   Я покосилась на часы.

   – Спасибо. Значит, Антонина Федоровна живет неподалеку от банка, ей идти до него пару кварталов.

   – А Куваева просто проходила мимо, – подхватил Назар.

   – Ну да, – вздохнула я, – люди, как правило, оплачивают счета либо в банке около дома, либо возле работы. Если ваш человек, присматривающий за Браковым, что-то выяснит, звоните мне. А еще пусть кто-нибудь пороется в старых газетах и попробует выяснить, где раньше работал Серж Вит.

   – Думаешь, это его настоящее имя? – с легкой иронией спросил Назар, переходя на «ты».

   – Уже отвечала, – напомнила я, – нет сомнений, что Серж Вит – это псевдоним.

   – И он постоянно под ним скрывается? – явно издевался надо мной главный охранник банка. – Прикипел к кличке душой и не меняет ее.

   – Имена могут быть разными, – неконфликтно ответила я, – а манера письма останется.

   – Не понял, – искренне признался Назар.

   – Ты Смолякову читаешь? – Я решила пояснить свою мысль на примере.

   – Бабские детективчики? Конечно, нет, – он слишком поспешно открестился от моего предположения.

   – Неужели ни одного ее романа никогда в руки не брал? – настаивала я.

   – Было разок, – нехотя признался Назар, – на море в Испании, там вся пресса не на нашем языке, а сестра Смолякову прихватила, я и полистал книжонку. Забавно, но, конечно, ни малейшей доли правды, хотя повесть «Миллион пластмассовых роз» у нее прикольная, и «Кабриолет для хомячка», несмотря на кретинское название, цепляет. А вот «Абориген из Пингвинии» меня разочаровал, я сразу убийцу вычислил, и в «Поездке в Париж» тоже, а «Четверку за пятерку» за один день прочел, круто там все запутано. Неровные у Милады книги, то классные, то бросовые.

   Я постаралась не рассмеяться. Навряд ли сестра Назара прихватила с собой на отдых все собрание сочинений писательницы. Кстати, «Абориген из Пингвинии» появился на свет неделю назад. Даже я еще не успела насладиться романом, а Назар уже вычислил, кто там убийца.

   – Я Колышевского уважаю, – бубнил тем временем собеседник, – вот это мужское чтиво.

   – Отлично, – обрадовалась я. – А теперь представь, что Смолякова с Колышевским выпустили романы на один сюжет. Книги будут похожи?

   – Конечно, нет, – развеселился Назар.

   – Правильно, у этих литераторов разный стиль. Журналисты тоже неодинаково подают материал. В прессе надо поискать репортажи на криминальные темы, «бомбы», эксклюзивные заметки, написанные так, словно автор лично присутствовал при совершении тяжких преступлений. Думаю, нужно обратить внимание на издания, которые тихо загибались, а потом, заполучив чудо-автора, резко поднялись. На этом пока все, держи меня в курсе.

   – Ладно, – согласился Назар и отсоединился.

   – Это вы? Какими судьбами? Если собрались переезжать, то я с удовольствием вам помогу, сделаем скидку.

   – Огромное спасибо, – улыбнулась я, – очень любезно с вашей стороны.

   Феоктистова осторожно поправила сильно начесанную и тщательно заколотую конструкцию из вытравленных добела волос.

   – Вас ведь Дарьей зовут? О какой любезности может идти речь в нашем случае! Мы вместе пережили ужасное происшествие! Теперь стали как родственники!

   – Ужасное происшествие, – эхом откликнулась я, – до сих пор перед глазами стоят фигуры в черном, а в ушах звучит стрельба.

   – Я с тех пор спать не могу, – призналась Нинель, – наверное, придется работу менять. Очень жаль, место хорошее, платят прилично, коллеги не конфликтные, но я иду утром мимо входа в «Комобанк», и давление подскакивает. Дочь себя виноватой считает, сто раз извинилась, что попросила меня штраф оплатить, но девочка-то ни при чем. Она, кстати, мне велела после пяти в банк отправиться, но я подумала, днем меньше народа, все на работе. А оно вон как повернулось.

   – Обидно уходить со службы, – вздохнула я, – сейчас трудно устроиться на работу.

   – И не говорите, – отмахнулась Феоктистова.

   – Может, есть другой вариант? – озабоченно продолжала я. – Например, не приближаться к дверям, при виде которых оживают малоприятные воспоминания.

   – Тогда придется ездить от другой станции метро на маршрутке, – пояснила Нинель, – тратить на дорогу больше времени, раньше вставать, позже возвращаться домой и постоянно думать, что все эти неудобства из-за бандитов. Даже если их поймают, я никогда больше не отправлюсь платить за коммуналку в «Комобанк». Лучше побегу на перекресток к улице Карасева, там целых два отделения разных банков.

   – Уж и не знаю, смогут ли задержать преступников, – я старательно изображала испуганную обывательницу, – меня попросили описать грабителей, припомнить что-нибудь интересное, но я ничем не сумела помочь. А вам удалось заметить что-то примечательное?

   Нинель махнула рукой:

   – Я от ужаса разума лишилась! Даже не догадалась сесть на пол! Стояла и шпильки из волос вытаскивала, спросите зачем, не отвечу, руки сами орудовали. Потом увидела, как крохотная девочка одна через зал бежит к бабке, которая успела в укромном уголке притаиться. Еще подумала: «Малышку может пуля задеть». Но она благополучно зал пересекла. А в остальном полный провал. Даже не скажу, сколько мерзавцев в зал ворвалось. Трое? Двое?

   – У вас забрали ценности? – не успокаивалась я.

   – Обручальное кольцо, серьги, а сумку оставили, – печально вздохнула Нинель и вдруг оживилась: – Ой! Вот только сейчас на ум пришло! Представляете, подошел ко мне подонок и велел: «Гони бронзулетки».

   Я не поняла, о чем он ведет речь, но потом догадалась: хочет мои украшения – и попросила: «Оставьте мне кольцо, это память о муже, с которым я тридцать лет вместе прожила! Я вдова». А мерзавец в ответ: «Снимешь сама или палец тебе отстрелить?»

   Я мигом кольцо стащила, серьги из ушей вынула, а ему мало, он за сумку ухватился, дорогая вещь, из натуральной кожи, дочка на прошлый Новый год мне ее преподнесла, она не призналась, сколько за подарок отдала, но, думаю, не меньше десяти тысяч. Я уж ее отругала, мне и со старой нормально было. Только паразит за дочкин презент схватился, второй как заорет: «Не хватай дерьмо! Вон там Милли лежит!» Представляете? Назвать дорогую вещь таким словом. А кто такая Милли, я не поняла. Подонок сразу направился к столу, про меня, слава господу, забыл. Не хотите воды?

   – Спасибо, нет, – отказалась я.

   – Моя дочь никогда не будет нуждаться, – гордо заявлял папаша, – у нее должно быть только самое лучшее.

   Может, это было и неплохим желанием, но деньги на наряды, фрукты, кукол, врачей и прочее добывала Дина, которая давным-давно из щадящего режима работы (сутки на рецепшен, двое дома) перешла на экстремальный: семьдесят два часа за стойкой – двадцать четыре на восстановление сил. Спать в отеле приходилось урывками, зато денег стало в несколько раз больше, а управляющий всем ставил Войтюк в пример.

   В мае Римма вышла на балкон, чтобы повесить белье, перегнулась через перила и увидела Антонину Федоровну с внучкой, девочка была разодета, как кинозвезда на красной дорожке перед вручением «Оскара».

   – Помаши папе ручкой, – сюсюкала Антонина.

   Асечка сделала пару неловких движений.

   Илья поцеловал дочь и ушел. Девочка попыталась побежать за ним, упала и зарыдала. Отец уже завернул за угол, он не видел, какие события разворачивались в пустом дворе. Антонина рывком поставила внучку на ноги и со злостью шлепнула, Ася замолчала. Бабка подвела девочку к высокой скамейке, усадила и приказала ей, как собаке:

   – Сидеть!

   Ася замерла.

   Римма вешала на веревку бесчисленное количество детских колготок и спустя короткое время услышала рев, она посмотрела вниз. Антонина волокла за руку вопящую Асю, та не хотела идти в подъезд, упиралась, но бабка упорно тащила капризулю. Почти у самой двери Войтюк не сдержалась и наподдала внучке с такой силой, что та упала на колени. Телесное наказание подействовало на плаксу парадоксальным образом. Как правило, после рукоприкладства малыши начинают орать еще громче, но Ася живо замолчала, кое-как встала и поплелась домой, не издав больше ни звука.

   – Правда, странно? – спросила у меня Римма.

   – Только не для ребенка, который приучен к тумакам, – мрачно ответила я, – если тебе постоянно достаются колотушки, быстро просекаешь простую истину: довела взрослого до раздачи зуботычин, немедленно замолчи, вторая оплеуха, как правило, оказывается крепче первой, третья еще больнее. Похоже, бабушка втихаря поколачивала Асю.

   – И я о том же подумала, – кивнула Римма.

   – Ты сказала о своих наблюдениях Дине?

   – Намекнула, аккуратненько так спросила: «Тебе не кажется, что Антонина строга с Асей?» – а Дина ответила: «Если девочку сейчас не воспитать, потом с ней будет не совладать. Может, Антонина Федоровна когда Асю и накажет, так ведь не со зла!» Но мне показалось, что бабка именно со злостью орудовала, – сказала Римма, – знаешь, Ася у них очень вовремя умерла.

   Я поежилась.

   – Ты говоришь ужасные вещи.

   Римма оперлась грудью о стол.

   – Но это правда. Асю с сентября определили в особую школу, в обычную ее не взяли, Антонине хлопот прибавилось. Но главное другое. Дине предложили уехать в Египет, заведовать там отелем, который принадлежит к той же сети, что и московский. Зарплата супер! Управляющей предоставляют домик из четырех комнат, можно взять с собой семью. Контракт на три года, дальше – как получится. Илья собрался писать диссертацию, ему без разницы, где ее кропать. Антонину в Москве ничто не держит. Одна беда – Асю врач не отпустил, девочке с ее проблемами нельзя климат менять. Дина очень расстроилась, да и Илья тоже, он хотел дачу, машину и квартиру побольше, но если не поехать в Египет – конец мечтам. В Москве на все аппетиты муженька Дине не заработать, здесь ей хорошую должность не предложат, в иностранных фирмах суровые порядки. Один раз отказалась, продемонстрировала нанимателю, что семья тебе дороже службы, – и упустила шанс навсегда. Дина такая расстроенная ходила, потом прибегает счастливая, с порога закричала:

   – Антонина Федоровна – святая, согласилась с Асей в Москве остаться, только просит ей в помощь няню нанять. Илюша, конечно, дергается, он без матери скучает, но это единственный наш шанс!

   Муж с женой улетели в июле, а в октябре Ася умерла.

   – Сомневаюсь, что такое горе можно посчитать удачей, – тихо сказала я.

   Римма пожала плечами.

   – С какой стороны посмотреть. Ребенка-инвалида воспитывать тяжело, и денег и сил в Асю с каждым годом приходилось вкладывать все больше. Дина хотела еще раз забеременеть, но Илья не согласился, категорично заявил:

   – Появится в доме новый малыш, Асе достанется меньше любви.

   Зато теперь они смогут нормального малыша родить, деньги хорошие заработают, нянька больше не понадобится, расходов меньше. Мужики не бабы, Илья быстро утешится, увидит здоровенького младенца и про Асю забудет. Поверь, всем от такого поворота событий лучше.

   Я встала.

   – Спасибо за вкусный кофе. Пока я не чувствую в себе сил беседовать с осиротевшей бабушкой, обращусь к ней позднее.

   Поскольку моя машина осталась на парковке у банка, я пошла назад пешком, бездумно рассматривая попадающиеся по дороге вывески. Магазин «Чума». Интересно, чем там торгуют? Чумовой одеждой или возбудителями опасной болезни? Ателье, банк «Орхо», еще один банк с зазывным плакатом в витрине «Наш вкладчик никогда не потеет». На секунду я притормозила у чисто вымытого окна. Если у человека отказали потовые железы, то он либо умер, либо сильно заболел. Согласитесь, обе перспективы неприятные. Сотрудникам пиар-отдела, выдающим креативные слоганы, следует иногда включать здравый смысл.

   – Вы заходите? – спросил у меня юноша в коротенькой кожаной куртке.

   Я посторонилась:

   – Нет.

   Парень приоткрыл и тут же захлопнул дверь.

   – Жесть.

   – Много народа? – бесцельно спросила я.

   – Ваще! – протянул молодой человек. – Я хотел на мобилу бабло бросить, но лучше внутрь не соваться.

   – Чуть подальше есть «Комобанк», – посоветовала я, – загляните туда.

   – Не, – помотал головой незнакомец, – на перекрестке кучу времени простоишь, светофора нет, никто не тормозит. Лучше зарулю в мини-маркет, что за парикмахерской, у них автомат стоит, очереди никакой, загрузил деньги, и гуляй.

   – Тогда вам не стоило в этот банк даже заглядывать, – улыбнулась я.

   – У меня бывшая девчонка на кассе в супермаркете сидит, – признался парень, – неохота было с ней встречаться.

   – Наверное, это не единственная подружка, с которой ты расстался. Так и будешь от всех скрываться? Вот уж глупо, – завершила я никчемную беседу и побежала к перекрестку, чтобы успеть пересечь опустевшее шоссе.

   В парикмахерской меня встретили как родную. Симпатичная, чуть полноватая девушка с бейджиком «Карина» на лацкане розового халата усадила меня в кресло и сказала:

   – Платочек снимите.

   – Только вы не пугайтесь, – предупредила я.

   Карина заговорщицки мне подмигнула:

   – Вы даже не представляете, чего я навидалась! Сильно сомневаюсь, что кому-нибудь удастся меня поразить.

   Я с шумом выдохнула и сдернула голубой платок.

   – Матерь божья! – подпрыгнула мастер. – Что с вами случилось?

   – Уронила на голову шкафчик, – солгала я, – на нем стояла банка с синькой и бутылка водки, все разбилось, попало на волосы.

   – Хорошо хоть череп не пострадал, – зацокала языком Карина, – сейчас посмотрю… М-да! Ленка-а-а!

   На крик прибежала другая мастерица, она тоже незамедлительно ахнула:

   – Матерь божья!

   Похоже, эти слова будут произносить все, пока моя голова не потеряет окрас перьев амазонского попугая.

   – Че это с вами? – испугалась Лена.

   – Уронила на голову шкаф с годовым запасом синьки и водки, – устало повторила я.

   Лена сделала шаг назад.

   – Я про лицо. Губы… э… ну… в общем…

   – По ним проехал трамвай, – разозлилась я, – неужели вы никогда не видели девушек, закачавших в себя гель? Лучше займитесь прической, мой рот не в вашей компетенции.

   Карина ткнула пальцем в мою макушку:

   – Во!

   – Вау! – снова отшатнулась Лена.

   – Что на этот раз? – прошипела я. – Снимайте накладку. Мастер, который мне ее приделал, сказал, что никаких проблем не будет, уберите шиньон, а мои родные волосы перекрасьте.

   – Мы не будем вас обслуживать, – объявила Карина.

   – Это еще почему? – вскипела я.

   – Блохи! – хором ответили парикмахерши.

   – Маленькие, черные, – уточнила Лена.

   – Скачут, – добавила Карина.

   Я знаю, что иногда мастера не могут или не хотят выполнить просьбу клиента. Вероятно, Лена с Кариной не умеют работать с приклеенным шиньоном или боятся красить мои собственные волосы, имеющие слишком экстремальный цвет. С одной стороны, я их понимаю, вдруг шевелюра клиентки позеленеет, потом хлопот не оберешься, но с другой – меня возмутил повод, который придумали девчонки, чтобы отказать даме с разноцветными волосами.

   – Блохи? – повысила я голос. – Вы с ума сошли! Немедленно займитесь моей прической!

   В ту же секунду Лена щелкнула меня по макушке, потом взяла пинцет и спросила:

   – Хотите поглядеть? Я одну поймала!

   Я уставилась на никелированные щипцы и ахнула:

   – Господи! Этого не может быть! Вот почему я чесалась! Думала, у меня аллергия началась.

   – Не переживайте, – с сочувствием сказала Карина, – в Москве что угодно подцепить можно, схватились в метро за поручень…

   – Сели на диван, где до вас бомжара кучковался, – подхватила Лена, – вот вам и туберкулез, чесотка, грипп и все прочие удовольствия.

   – Я не пользуюсь подземкой, – прошептала я, изо всех сил сдерживая желание яростно поскрести ногтями макушку.

   – Заразу в любом месте можно подхватить, – «утешила» меня Карина.

   – Мы видим, что вы приличная дама, – зачастила Лена, – иначе б в салон не впустили.

   – Может, вы собачку погладили? – предположила Карина.

   – Кожные паразиты с собак не перепрыгивают на людей, – не согласилась я.

   – Кошечку, – дудела свое Карина.

   Мне моментально вспомнился маленький котенок, которого я взяла на руки, когда без приглашения заявилась на день рождения Вити. Вот только блошки с котов тоже не атакуют человека, на нас перебираются лишь те паразиты, которые обитают на медведях. Но я не встречала вчера в городе топтыгина, не здоровалась за лапу, не целовалась, не пользовалась с косолапым одной расческой.

   Карина внезапно наклонилась к самому моему уху:

   – Вам ведь пряди Ленька делал?

   – Да, – кивнула я.

   Девушки понимающе переглянулись.

   – Вы что-то знаете? – сообразила я. – Немедленно рассказывайте.

   Лена вздохнула.

   – Небось Леонид песню вам спел про особые, им разработанные крепления?

   – Точно, – согласилась я.

   Карина оглянулась на дверь и, понизив голос, забормотала:

   – Он накладные пряди хрен знает чем присобачивает, нам его клей не отодрать. Сам сюда заявится через десять дней, уперся отдыхать. Ленька – жулик. Наращенные пряди – дорогая услуга, так паразит берет фиг знает где «левые» лохмы!

   – Да ладно тебе, – перебила товарку Лена, – раз уж начали честно говорить, не надо на полпути останавливаться. Приходит сюда девка, предлагает волосы, только мы у нее ничего не покупаем, потому что кудри самопальные, никому не известно, откуда они. Может, с трупа срезанные. Я предпочитаю иметь дело с фирмой, это дороже, но потом никаких проблем.

   – А Ленька не брезгливый и совершенно бессовестный, – зашептала Карина. – Берет левый товар, приваривает его бабам, а деньги получает как за фирменный, разницу в карман кладет.

   – Он так только с одноразовыми клиентками делает, если тетка регулярно ходит, Ленька нормально ее обслуживает и не обдуривает, – раскрывала чужие махинации Лена. – Но мы вам ничего не рассказывали. Леонид – подлый, он нам отомстит!

   – Блохи из плохо обработанных волос выскочили, – резюмировала Карина.

   – Так снимите их немедленно, – затряслась я.

   Карина развела руками.

   – Не имеем права работать с заразой. Не дай бог, в санэпидемстанцию стукнут, что мы клиентку с паразитами обслужили, нас штрафами задушат.

   – Будет еще хуже, если я сама стукну в санэпидемстанцию про «левые» накладки! – в ажиотаже пригрозила я.

   Лена нахмурилась.

   – Ни фига не докопаются.

   – Вот вы какая, – с укоризной подхватила Карина, – мы же от доброты душевной правду рассказали. Чего плохого мы вам сделали?

   – Извините, нервы не выдержали, – пробормотала я, – подскажите, как мне поступить?

   Карина порылась в ящике столика и протянула мне бумажку.

   – Вот, езжайте в центр санобработки, при них есть парикмахерская, спросите Женю, скажите, Якушева прислала. Но ему заплатить придется.

   – Нет проблем, – обрадовалась я и, покрепче завязав платок, поспешила к машине.

   Женя оказался здоровенным мужиком в темно-синем халате, а салон походил на тюремную камеру. Стены здесь гламурно выкрасили в темно-синий цвет, рукомойник напоминал железный таз, приделанный к стене, а кресло было тщательно обернуто полиэтиленовой пленкой. В предбаннике маячили три опухшие личности экзотического вида. Один посетитель, чей пол определить не представлялось возможным, был в валенках и драной шубе, двое других, похоже, женщины, одеты в оранжевые куртки с надписью «Богдановская служба канализации» и то ли шаровары, то ли кальсоны, то ли просто колготки очень большого размера.

   Я испугалась, но одна из теток вежливо сказала:

   – Вы идите, не стесняйтесь. Женя денежных клиентов без очереди берет, а нам торопиться некуда.

   – Налысо? – попятилась я.

   – А ты как хотела? – удивился мастер.

   – Другого способа нет? – чуть не зарыдала я.

   – Есть, – согласился парикмахер, – ступай в магазин, купи сухариков подешевле, колбаски, сырку.

   – Зачем? – поразилась я.

   – Начнешь блох прикармливать, меньше кусаться будут, – заржал Женя, – не рыдай, волосы не зубы, быстро отрастут!

   И что мне было делать?

   – Медальон убери, – приказал Женя.

   Я потрогала «грушу».

   – Зачем?

   Мастер ткнул пальцем в бутыль из темно-коричневого стекла.

   – Дезинфекция качественная, капну на твое украшение и испорчу.

   Я кивнула и аккуратно сняла Манин подарок. Женя открыл ящик столика.

   – Сюда клади, не волнуйся, ко мне постоянные клиенты в брюликах приходят, телефоны дорогущие при себе имеют, и ничего никогда не пропадало.

   – Вот странно, – пробормотала я, рассматривая бижутерию.

   – Че не так? – проявил любопытство мастер.

   – У «груши» была темно-коричневая веточка, а теперь она красная, – пробормотала я.

   – Свет здесь плохой, – махнул рукой Евгений, – все жалуются. Ну, вперед и с песней?

   – Начинайте, – храбро согласилась я и закрыла глаза.

   Процедура длилась около часа, мне долго мыли голову вонючими растворами, затем Женя схватил ножницы и яростно ими защелкал, приговаривая:

   – Чертовы капсулы, машинкой не пройти.

   Я покорно сидела в кресле, понимая, что «стрижка» будет страшнее некуда. Перед тем как глянуть в зеркало, нужно себя морально подготовить, поэтому я мысленно твердила: «Сейчас, конечно, я буду похожа на оживший бильярдный шар, но это ненадолго, уже на следующие сутки волосы чуть– чуть подрастут, а через неделю я превращусь в симпатичного ежика. Нынче люди позволяют себе разные, подчас диковинные эксперименты с внешностью, я не привлеку к себе повышенного внимания. Главное, не испугаться, не зарыдать и не упасть в обморок».

   – Готово, – объявил Женя, – ну, открывай глаза!

   Я повиновалась, приподняла веки и заорала:

   – Матерь божья!

   – Чего, так плохо? – расстроился парикмахер. – Я старался, как для родной мамы.

   Я, лишившись дара речи, молча пялилась на отражение в мутном зеркале. В последнее время газеты активно печатают снимки вируса свиного гриппа, и, вероятно, вы видели фото, на котором изображен круглый шар непонятного цвета, весь утыканный странными короткими трубочками. Я была похожа на этого возбудителя болезни, как сестра-близнец.

   Судорога, сжавшая горло, отпустила.

   – Что это торчит из моей головы? – прошептала я.

   Женя объяснил:

   – Капсулы, при их помощи фальшивые волосья к настоящим крепятся.

   – Снимите их, пожалуйста, – взмолилась я.

   – Так не могу, – развел руками парикмахер, – нет нужных растворов, а сбрить не получается, машинка их не берет, ножницами отрезать не могу, слишком близко к коже расположены, надо чуток повременить, а лучше идите завтра туда, где их ставили, они отцепят.

   Я вспомнила, как Карина говорила, что никто, кроме наглого парня, не сможет растворить этот клей, а Леня выйдет на работу только через неделю, и прошептала:

   – Катастрофа!

   – Платок я тебе обработал, – заботливо продолжал Женя, – можешь его повязать. Эй! Не вздумай рыдать! Ну не красавица ты, зато, похоже, при деньгах. Сходишь к хирургу, поправишь рот, кожу отшлифуешь, нет проблем. А про волосы вообще не думай, отрастут.

   От его сочувственных слов я расстроилась еще больше и, повязывая мятый платок, изо всех сил сдерживала слезы.

   – М-да, – крякнул Женя, – некрасиво получается! Будто ты косынку на мелкие бигуди нацепила. Не хнычь! Вот! Держи!

   Мастер вытащил из шкафчика нечто похожее на дохлую ворону и протянул мне.

   – Носи на здоровье, не бойся, парик совершенно чистый. Ну, примерь!

   Я нахлобучила парик. Пришлось признать: короткая стрижка и иссиня-черный цвет волос сделали меня вполне приятной брюнеткой.

   – Вечно бабы реветь начинают, – неодобрительно заметил Женя, – нет бы спокойно подумать: на любую неприятность есть своя приятность.

   Я достала кошелек, отсчитала деньги, пару раз судорожно почесалась и испугалась.

   – Вы уверены, что все блохи сдохли?

   Женя ткнул пальцем в большую бутыль, украшенную наклейкой «Яд. Хранить отдельно от пищевых продуктов».

   – Чернобыль! Ни одна поскакушка его не вынесет. Не сомневайся, я на даче этой штукой всех отравил: мышей, крыс, соседей! Шутка про соседей! А про грызунов правда.

   – Но я продолжаю чесаться, причем даже сильнее, чем раньше! – выдвинула я контраргумент.

   Женя надулся.

   – После химической обработки кожу всегда дерет! И психический эффект! Пройдет до завтра.

   Ко временному пристанищу я подкатила около полуночи, запарковала «миник» и пошла ко входу в бункер. Похоже, мне придется задержаться у Насти надолго, а может, я останусь здесь навсегда! Вдруг лицо никогда не примет прежний вид, а волосы не отрастут? Я не рискну показаться на глаза домашним, куплю билет в Австралию, улечу на край света…

   – Эй, тетка, – грубо произнес ломающийся бас, – гони кошелек!

   Я вздрогнула. Ну сколько неприятностей может еще свалиться на голову одного-единственного человека? Теперь я наткнулась на наркомана, который грабит прохожих.

   – Давай, шевелись, – прогудел парень.

   Я протянула ему портмоне.

   – Сымай золото, – приказал он.

   – Его нет, – ответила я, – можешь забрать деньги вместе с сумкой.

   – Брешешь, – не поверил хулиган, – цепочка точно есть.

   Я вздрогнула. «Груша»! Сейчас подонок отнимет у меня подарок Маши, не поверит, что безделушка копеечная.

   – И правда, ничего, – вдруг по-детски разочарованно протянул грабитель. – Куда же твоя цепка подевалась?

   Я схватилась за шею и не нашла ставший привычным талисман. К глазам подступили слезы, но я вдруг вспомнила: перед тем как избавить меня от блох, Женя попросил:

   – Снимите украшение, оно может испортиться.

   Я покорно положила «грушу» в ящик столика и благополучно там ее забыла. Парикмахер, сказавший: «На всякую неприятность имеется своя приятность», оказался прав, моя забывчивость сослужила мне хорошую службу.

   Грабитель плюнул на тротуар и убежал, ему досталось только портмоне с не очень большой суммой наличных.

   Стараясь не шуметь, я тихо спустилась по лестнице, вошла в спальню, пару секунд тихо посидела в кресле, потом взяла пачку сигарет. Сейчас подымлю у входа и успокоюсь. Но не успела я приоткрыть первую железную дверь, как услышала голос Насти:

   – Ну, давай!

   Ответ собеседника девушки прозвучал невнятно, разобрать слова я не смогла.

   – То есть как «нет»? – возмутилась Настя. – Что значит – не она? Ты перепутал? Урод! Ничего тебе поручить нельзя! Ну погоди, разберусь с тобой! Связалась с идиотом. Исчезни навсегда!

   Меньше всего мне хотелось болтать с Настей, которая ссорилась со своим кавалером. Я беззвучно прикрыла дверь и, подавив желание покурить, вернулась в спальню.

   Когда я утром вышла на кухню, Настя стояла у плиты спиной к двери.

   – Привет, – не оборачиваясь, воскликнула она, – давай яишенкой поделюсь.

   – Спасибо, есть совершенно не хочется, – ответила я, – выпью кофе.

   Настя сняла сковородку, повернулась, вздрогнула и воскликнула:

   – Матерь божья!

   – Это парик, – живо уточнила я, – вот, решила имидж поменять. Здорово?

   – Офигенно, – объявила Настя, – но я про шею и плечи!

   – А что с ними? – насторожилась я.

   – В ванную не заглядывала?

   – Не сочти меня за неряху, но мне так захотелось кофе, что я прямо из постели пришла сюда, – улыбнулась я.

   Настя кашлянула.

   – М-да! Поставлю-ка я чайник, а ты пока умойся.

   Хоть под потолком была очень тусклая лампочка, ее света хватило, чтобы я увидела в зеркале маленькое личико, обрамленное черной стрижкой. На секунду я обрадовалась. То ли мне помогли многочисленные таблетки, выписанные Бурдюком, то ли биологическая добавка, которую я по личной инициативе приобрела в аптеке и принимала два раза в день, то ли просто аллергия начала утихать, но «клюв» сегодня стал значительно меньше, глаза чуть приоткрылись, щеки слегка «сдулись». Если процесс пойдет теми же темпами, через несколько дней я буду походить на прежнюю Дашу. Но я не торопилась прыгать от счастья, потому что всю мою шею и плечи покрывали большие пятна зеленого цвета. Это выглядело шокирующе.

   – Эй, ты жива? – просунула голову в ванную Настя.

   – Я читала про то, как лягушка превратилась в женщину, – дрожащим голосом ответила я, – а вот обратный процесс в литературе не описан. Если я трансформируюсь в жабу, не выгоняй меня на улицу!

   Настя захихикала.

   – Прикол! Тебе везет! Сплошная непруха.

   Я начала чесаться.

   – Это аллергия, – тут же поставила диагноз Настя, – ты правильно сделала, что сняла цепку, она может шею поцарапать.

   – Ты о чем? – промямлила я, изучая себя в зеркале.

   – Талисман, – пояснила Настя, – его нет!

   Я вздохнула и рассказала ей про визит к Жене.

   – Вау! – восхитилась Настя. – Ты человек-невезуха.

   – Просто пока иду по черной полосе, зато впереди ждет белая, – я продемонстрировала остатки оптимизма.

   Кофе я пить не стала, от созерцания собственной шеи и рук пропал не только аппетит, но и жажда, быстро оделась, вышла наружу – над Москвой лил мелкий противный дождь – и соединилась с профессором Емельяновым.

   – М-м-м, – раздалось из трубки.

   – Вы спите? – возмутилась я.

   – М… уже нет, это кто? – пробурчал Бурдюк.

   – Дарья Васильева. Сегодня утром я позеленела!

   – Полностью? – уточнил врач.

   – Нет, частично, – ответила я.

   – Это вам сильно мешает? – зевнул профессор.

   Меня охватило негодование.

   – Нет, здорово помогает! Окружающие будут считать меня Василисой Прекрасной, заколдованной в жабу, не дай бог еще Иван-дурак встретится и пристанет с намерением жениться.

   – Вы противница брака? – полюбопытствовал Бурдюк.

   – Я противница зеленых пятен на коже! Вылечите меня!

   – Приезжайте к шести вечера, – велел Бурдюк.

   – Здорово! – закричала я. – Добрый доктор Айболит! Приходят к нему лечиться ворона и лисица, а он им и говорит: «Погодите умирать до ужина, сначала я высплюсь, выпью кофе, приму ванну». Может, вам лучше называться врачом «Пошли все на фиг»?

   Бурдюк издал смешок:

   – Даша, я нашел Вилли.

   Мою злость словно водой смыло.

   – Правда?

   – Именовать его врачом преступно, – продолжал Бурдюк, – никакого медобразования у него нет, но отсутствие диплома не мешает прощелыге ездить в Россию и колоть дам, которые абсолютно уверены: только тот, кто явился из-за границы, профессионал экстра-класса. Ваш Вилли – ветеринар, который в один момент понял: возиться с животными – никчемный труд, лучше прикинуться гуру по ботоксу. Результат у вас на лице.

   – Остальные его клиентки стали красавицами, – пролепетала я.

   – Далеко не все, – отрезал Бурдюк, – с другой стороны, чем женщина отличается от козы? Вилли умеет делать уколы зверушкам. Короче, сегодня в четыре часа шарлатан начинает очередной прием в Москве.

   – Дайте адрес, – потребовала я, – поеду туда и устрою грандиозный скандал.

   – Нет, – остановил меня Бурдюк, – не женское это дело – с мошенниками разбираться, и вам Вилли в очередной раз соврет. С мошенником побеседует Ярик, моего помощника ему обмануть не удастся, мы узнаем, какую дрянь Вилли в вас вкачал, и сможем помочь, поэтому я и прошу вас подъехать к шести, раньше ассистенту не обернуться.

   Мне стало стыдно.

   – Извините, спасибо.

   – Ерунда, – перебил меня Бурдюк, – правда, зеленые пятна на шее вызывают удивление, но, думаю, мы избавимся и от них. Кстати, язык синий по-прежнему?

   Я вытащила из сумочки зеркальце и разинула рот.

   – Ау, – заволновался Емельянов, – не молчите!

   – Матерь божья! – помимо воли вырвалось у меня.

   – Так ужасно? – насторожился врач.

   – Язык стал ядовито-зеленым, – обмерла я, – аж глаза режет от яркого цвета.

   – Стебно, – перешел на подростковый сленг Бурдюк, – а как самочувствие в целом?

   – Нормально, – дрожащим голосом сообщила я. – Что мне делать?

   – Наденьте водолазку, она закроет шею и руки, не показывайте прохожим язык, приезжайте в мою клинику к назначенному времени, – коротко наметил план действий врач, – не пугайтесь. Один раз я вылечил дипломата из Африки, который внезапно покрылся розовой сыпью. Правда, нужно признать: розовое на черном выглядит симпатичнее, чем зеленое на белом.

   Я сунула мобильный в держатель. Москвитина права, Емельянов хороший врач, он потратил время на поиски Вилли, отправил к мерзавцу Ярика. Бурдюк намерен вылечить меня, просто он ведет беседу в идиотской манере. Встречаются люди, которые скрывают свою доброту под налетом иронии. Отчего-то сейчас, поговорив с Емельяновым, я успокоилась и обрела твердую уверенность: мое лицо станет прежним, и все будет хорошо. Сейчас заеду в торговый центр, куплю водолазку, затем поеду к Жене за «грушей», а по дороге буду теребить Назара: пусть поторопится с выполнением моего задания.

   Дождливая осенняя погода загнала москвичей в дома, по магазину бродило несколько человек, продавщицы скучали у вешалок. Когда я вошла в небольшой бутик, две девушки, самозабвенно болтавшие у кассы, тут же бросились ко мне. Я не люблю, когда за мной по пятам трусит менеджер, поэтому решительно притормозила девиц:

   – Спасибо, я хочу побродить в одиночестве!

   Они решили не настаивать, вернулись на прежнее место и предались болтовне. Их резкие голоса сопровождали меня в процессе поиска водолазки, и я невольно стала свидетельницей их разговора.

   – Сидит Верка в кафе, пьет капучино, и тут подваливает крендель, весь из себя упакованный!

   – Че, прямо так подошел?

   – Не перебивай! Иначе не расскажу!

   – Знаешь, Лизка, ты очень долго тянешь, никак до главного не доберешься.

   – Мне замолчать? – обиделась Лиза.

   – Не дуйся, – замела хвостом Кристина, – мне интересно.

   – Так слушай! У парня на руке часы с турбийоном, костюмчик от «Бриони», ботинки «Прада», портфель от «Монблан», садится он и говорит Вере: «Здавствуй, Йовин!»

   – Кто? – не сообразила Кристина.

   – Конь в пальто, – захихикала Лиза, – Йовин! Верка в непонятках, но ведь не отшивать же парня, на котором реально родные брендовые шмотки и часы стоимостью с квартиру! Ну она с ним повела разговор и осторожненько выяснила: мужик – топ– менеджер из нефтяной компании!

   – Вау!

   – Деньги лопатой гребет.

   – Вау!!

   – Девки на него вешаются, а он боится, что вся их любовь из-за бабла.

   – Вау!!! – твердила Кристина. – Вау!!!

   – Днем он на фирме пашет, ночью в Интернете шарится. Назвался там нищим, типа на «Жигулях» рассекает, никто на него не клевал, но потом он скорешился с Йовин – это ник такой для Интернета, – и завязался у них виртуальный роман.

   – Вау!

   – Верка сначала туману нагнала, а потом призналась: ошибочка вышла, она в Сеть не ходит, мол, прости.

   – Он ее бросил? – жадно спросила Кристина.

   – Нет! – торжествующе провозгласила Лиза. – Предложение сделал! Верка через месяц замуж выходит.

   – Ей круто повезло, – вздохнула Кристя.

   – С некоторыми чудеса случаются, – с завистью заметила Лиза.

   – Может, и нам счастье привалит, – без особой надежды подхватила Кристина, – в нашей семье бывает везение. Мой дед из-за путаницы выжил, он в милиции работал, в форме с пистолетом ходил. А в Москве тогда банда орудовала, ментов убивали, оружие отнимали. Эти суки в засаде у отделения притаилась, дед пьяного в обезьянник сажал, алкоголика на него вырвало.

   – Фу! Перестань! – возмутилась Лиза. – Вечно твои тупые истории!

   – Пришлось деду натягивать гражданскую одежду и в ней домой переть, – продолжала Кристина, – бандюганы его не тронули, решили, что ночью из отделения простой человек вышел, ни кителя, ни фуражки на нем, значит, и бабахалки нет, поэтому они другого сотрудника прирезали, тот через четверть часа после дедули домой отправился. Повезло деду.

   Я замерла, держа в руках водолазку. В голове стремительно сложилась картинка. Деда перепутали с обычным гражданином! Ему действительно повезло, и Кристине, кстати, тоже: погибни тогда дед, не родилась бы она на свет. Удача, везение, случайность, путаница… линия огня… Отчего я вспомнила про линию огня?

   – Да, – кивнула я, – сейчас заплачý и надену водолазку в примерочной.

   – Пожалуйста, – обрадовалась Кристина.

   Тщательно спрятав от чужих взоров зеленые пятна под обновкой, я пошла в кафе на первом этаже, заказала латте и постаралась оценить внезапно сложившийся пазл. Самое интересное, что я пару раз почти приближалась к разгадке. Но что-то меня отвлекало, и внимание переключалось на другое. И лишь сейчас, услышав историю про деда Кристины, я невольно подумала: «Как правило, если кому-то повезло, то другому нет. Убить должны были родственника Кристи, но он ускользнул от опасности, зато пострадал его коллега». Умер не тот!

   Я вздрогнула и вцепилась в стакан с латте. Смерть Веры случайна, Михаил Федорович не врал, он не собирался ее убивать! Я раскрыла весьма некрасивую историю, которую замутила Юля, узнав правду о семейной жизни управляющего, но она не имеет никакого отношения к ограблению. Вера вообще не должна была находиться в зале расчетов, она прибежала за мной, а мое появление в банке было неожиданным, я никого не предупреждала о своем желании спрятать в ячейке историю стоматологических мучений Зайки. Но среди многих холостых выстрелов прозвучал один настоящий. Ограбление лишь прикрытие, на самом деле в банке произошло убийство, которое замаскировали под несчастный случай.

   Я затряслась над быстро остывшим кофе. Здорово придумано! Ясное дело, специалисты будут заниматься расследованием грабежа, а любого убитого клиента банка посчитают случайной жертвой. Станут ли рассматривать его смерть отдельно? Конечно, нет. Поэтому заказное убийство останется нераскрытым. Так вместо кого погибла Вера?

   Забыв о посетителях кафе, я просунула под парик палец и начала самозабвенно чесаться. Меня можно сбросить со счетов. Как я уже говорила, никто не знал о моем визите в банк, я как жертва отпадаю. Настя? Курьер фирмы по продаже пиратских дисков тоже ненароком зарулила в этот район. Куваева просто бежала мимо и решила оплатить мобильный. Остаются Антонина Войтюк, Нинель Панкратовна и сотрудники банка. Бухгалтершу дочь попросила внести штраф, она могла подставить мать, но есть маленькая деталь: по словам Нинель (а у меня нет ни малейших оснований ей не верить), дочь сказала: «Мама, лучше зайди в банк после пяти, тогда у кассы меньше народа».

   Главбух не стала спорить с дочкой, однако отправилась платить в предобеденное время, посчитав, что именно в этот момент посетителей будет меньше. Значит, дочь понятия не имела, что мать очутится в зале около полудня. И это автоматически исключает дочь бухгалтерши из списка подозреваемых. Остается Антонина Войтюк, и в этом случае у меня возникает куча вопросов.

   Бабушка пришла в банк вместе с девочкой: Ася не из тех детей, кого можно оставить одних дома. Войтюк, как и Настя, хотела оплатить мобильный телефон, но посмотрите, как странно ведет себя старушка. Зачем ей тащиться в «Комобанк»? Рядом с ее домом есть два офиса, где спокойно примут платеж. Ну, предположим, там клубился народ, и Войтюк не хотела топтаться с внучкой в душных залах. Но ведь неподалеку расположен магазин, где есть автомат, который принимает деньги за телефон. Парень, что мне об этом рассказал, не хотел встречаться с бывшей девушкой, которая там служит, поэтому побежал в другое место, но у Антонины-то не было подобной проблемы. Тем не менее она все же потащилась в «Комобанк», несмотря на оживленный перекресток, через который больную девочку с большой долей вероятности пришлось переносить на руках. Сколько неудобств! Похоже, Антонине Федоровне понадобилось попасть именно в вотчину Михаила Белажерского. Почему?

   Может, кто-то назначил ей там встречу? И, кстати, тогда становится понятно, отчего бандиты выбрали такое странное время для налета и по какой причине они задумали напасть на зал, где не бывает крупных сумм денег.

   Посудите сами, банк начинает работу в девять, навряд ли до обеда касса наберет гигантскую выручку. Логично нагрянуть сюда вечером, до того момента, как собранные за день деньги отправятся в хранилище. А вот если мы примем версию о заказном убийстве, тогда все вопросы исчезнут. Утром в зале расчетов посетителей никогда не бывает много. Вот подразделения, где выдают кредиты, переполнены, там, где разбираются с постоянными вкладчиками, тоже клубится толпа, а режиссеру спектакля не нужны были зрители. Похоже, жертвой наметили Антонину Федоровну.

   Хотя, может, я ошибаюсь, и пуля, сразившая Веру, предназначалась охранникам или кассирше? Я вытащила из сумки ручку, блокнот и попыталась набросать схему места происшествия. Мы с Настей лежим под столом, охранники, которым в чай подлили сильнодействующее лекарство, валяются у двери. Кассирша Василиса Нифонтова застыла на своем рабочем месте, Нинель Панкратовна в ужасе вжалась в стену. А вот Вера находится почти в центре зала, в небольшом предбаннике около туалета схоронилась Антонина Федоровна. Она некрасиво поступила с внучкой. Василиса видела, как бабка бросила Асю и ринулась спасать свою жизнь. Но Войтюк не знала об убийце, она пряталась от грабителей. Стрелок дождался, пока пенсионерка очутится на открытом пространстве, и спустил курок. Вот только Вера сделала шаг и загородила собой Антонину. Войтюк спаслась, она и не подозревает, что избежала гибели. Окажись целью бандита кассирша, тот стрелял бы в противоположном направлении, а чтобы убить любого из охранников, преступник направил бы пистолет влево и не задел бы начальницу вип-отдела. Но пуля сразила Веру, а в непосредственной близости около нее на короткое мгновение очутилась только Войтюк. Надо попытаться соединиться с Антониной и объяснить, что ей грозит опасность.

   Резкий звонок заставил меня вздрогнуть, я схватила мобильный, на дисплее высветился номер Назара.

   – Газета «Рекорд», – забыв поздороваться, зачастил он, – выпускалась много лет, потом стала загибаться, и вдруг там начали печатать убойные материалы. Некий Сергей Быстров добывал эксклюзив, ухитрялся первым сообщать о преступлениях, остальным журналистам оставалось лишь локти кусать. За полгода «Рекорд» опубликовал шесть репортажей, снабженных такими подробностями, что милиция всерьез могла бы заподозрить парня в причастности к преступлениям.

   – Надеюсь, ты достал его опусы? – нетерпеливо перебила я Назара.

   – Держу в руках, а что?

   – Предполагаю, речь шла о воровстве, нападениях или похищениях, жертвы оставались живы, зато погибали случайные люди.

   – Ты медиум? – поразился Назар.

   – Нет, я не общаюсь с миром мертвых. Или ты, говоря о медиуме, имел в виду экстрасенса? – спросила я.

   – Просто я удивился твоей догадливости, – ответил Назар. – Репортажи Быстрова рассказывали о двух попытках ограбления магазинов. И в первом и во втором случае бандитам не удалось ничего взять, но погибли случайные посетители. Дальше нападение с целью изнасилования, жертва была насмерть испугана, вообще ничего сказать не смогла, хотя маньяк не успел даже джинсы с нее стащить. Помешал ему парень, живший на первом этаже, преступник прямо под его окном в палисаднике завалил девушку, юноша бросился на помощь и был застрелен. Затем неудачное похищение студентки. Она возвращалась поздно вечером с дискотеки, на нее налетели двое, стали запихивать в машину, и тут, на счастье девушки, но на свою беду, вышел гулять с собакой отставной военный. Он ринулся на мерзавцев, в результате второкурсница жива, только стала заикаться, а майор и овчарка на кладбище.

   – Дальше можешь не продолжать, думаю, Сергей Быстров – это Серж Вит, – сказала я.

   – Опрометчиво делать выводы, основываясь лишь на том факте, что во время описанных журналистом событий погибали посторонние люди, – завел Назар.

   – Сергей по-французски «Серж», – заметила я.

   – И что? – не принял этот аргумент Назар.

   – Слово «вит» в переводе все с того же языка мушкетеров означает «быстро», – дополнила я. – Серж Вит и Сергей Быстров означает одно и то же.

   – Неубедительно, – отрубил Назар.

   – Она сама ушла, – буркнул Карасев, – обиделась на нас.

   – Наверное, коллеги затравили девушку, – предположила я, – зря вы это им разрешили. В хорошем коллективе лузеру помогают, стараются вытащить из аутсайдеров, а в вашем ее заклевали, может, она была не безнадежна? У девушки все валилось из рук от такой «дружеской критики». Читали автобиографию Милады Смоляковой? Она там рассказывает, как много лет работала в городской газете, была матерью-одиночкой, получала копеечные деньги, мечтала хоть раз в году купить себе обновку, но окружающим было плевать на ее молодость, неопытность и тяжелое финансовое положение. Над Миладой смеялись, исчеркивали ее статьи правкой, и почти каждая летучка начиналась словами: «Смолякова опять напортачила, может, она наконец поймет, что у нее нет литературного дара, и отправится получать другую профессию?»

   Но Милада хотела писать, вот только она не очень уверенный в себе человек, а ругань лишала Смолякову остатков куража. Будущая писательница старалась изо всех сил и от усердия совершала оплошности, в конце концов ее выгнали. И что же теперь? Милада любима миллионами, ее книги продаются по всему миру, а имен тех, кто над ней издевался, никто не помнит.

   Валентин крякнул:

   – Ваш вдохновенный панегирик в честь автора детективных романов вышибает слезу, но у Торопыги не было таланта. Ушла она под Новый год, когда всем сотрудникам, кроме нее, выписали премию. Расстались мы, мягко говоря, некрасиво, девчонка влетела в мой кабинет и заохала: «Где мой конверт? Я не получила денег!»

   Пришлось ей объяснить, что вознаграждение выдается лишь тем, кто хорошо работает. И тут она схватила со стола ручку, вмиг нацарапала заявление, швырнула его мне в лицо и заявила: «Я ухожу! Но ты, сукин сын, об этом еще пожалеешь!»

   – Ладно, – кивнула я, – с ней разобрались, но вы рисковали, взяв на работу ее брата, тот мог оказаться худшим вариантом.

   – Так я не знал, что они родственники, – пояснил Валентин. – Нам прислали материал, очень качественный, про ограбление поезда. Автор был мне незнаком, текст пришел по электронке, я не рискнул связаться с темной лошадкой, а потом пожалел. Почту мы получили первого июня, а третьего почти все издания про налет на состав написали, я упустил сенсацию. Вечером мне позвонил мужчина, представился Сергеем Быстровым и сказал:

   – «Рекорд» переживает непростые времена, но я готов с вами сотрудничать. Буду давать один репортаж в месяц, снимки мои, оплата через кафе «Рио-Маргарита».

   – Это как? – удивилась я.

   Карасев хмыкнул:

   – Просто. Мне предписывалось на следующий после опубликования статьи день привезти конверт в указанное заведение и отдать бармену. Такой противный тощий малорослый парень, с усами, бородкой, в очках, волосы у него прикрывали уши. Просто крыса! Гонорары наша бухгалтерия выплачивала два раза в месяц, по строго определенным числам. Но Быстров сразу заявил: «Таких, как я, у вас нет. Гоните бабки без задержки, я ничего не подписываю: ни ведомостей, ни договоров. Не хотите сотрудничать на таких условиях – обращусь в «Сплетник».

   – И вы, чтобы конкурент не дай бог не заполучил топового автора, решили согласиться? – предположила я.

   – Без риска нет газеты, – уныло сказал Валентин. – Сергей не обманул, он нам присылал настоящие бомбы! Мы раньше других сообщали о сенсациях, хотя у меня вначале возникали сомнения, но на четвертом репортаже я их затоптал.

   – Сомнения в чем? – Я пыталась найти в рассказе Карасева ниточку, которая вывела бы меня на Быстрова.

   Валентин погладил себя по животу.

   – Речь человека характеризует его социальный статус, образование и воспитание. Если собеседник употребляет глаголы «лужить» и «покласть», ставит неправильное ударение в слове «звонит», мимоходом говорит: «ихняя», вряд ли вы станете ждать от него статью с идеальными лексическими оборотами.

   – Быстров не владел литературным языком?

   – В принципе он изъяснялся нормально, но с интонацией бывшего уголовника. Пару раз употребил специфические сленговые слова, и я подумал: человек, с которым я общаюсь, не Быстров, это его помощник, который прикидывается репортером. Настоящий Сергей тщательно соблюдает секретность.

   У меня сам собой напросился вопрос:

   – Почему?

   Карасев поморщился:

   – Вот и я озадачился. Действительно, зачем ему это надо? Потом отмахнулся и был наказан. Сергей прислал репортаж о любовнице крупного политического деятеля, депутата. Народный избранник вел двойную жизнь, изменял жене с девочками из стриптиз-клуба. Одна из танцовщиц понравилась государственному мужу, он снял ей квартиру, давал денег на содержание. Девица не растерялась и родила младенца, политик уговорил дурочку отдать малыша приемным родителям. Сам забрал сынишку и, вместо того чтобы отвезти в новую семью, утопил его в реке. Представляете масштаб сенсации? Этот депутат постоянно в СМИ светился, вещал о семейных ценностях. Я, старый болван, руки потирал, подсчитывал, насколько тираж подскочит. Идиот!

   Карасев откинулся на спинку кресла.

   – Шум получился оглушительный, но совсем по другому поводу. В репортаже не оказалось ни слова правды! Все ложь: любовница, младенец, речка.

   – Красиво! – восхитилась я.

   – Рад, что вам понравилось, – огрызнулся Валентин, – но лично мне это никакого удовольствия не доставило. Депутат обратился в суд, среди прочих документов он представил справку о своем бесплодии, присоединил к ней анализы, сделанные в институте «Мать и дитя». Всем стало ясно – чиновник не мог оплодотворить женщину. Адвокат, защищавший газету, не сумел найти ту самую проститутку, домашний адрес, указанный Сергеем в материале, оказался фикцией. Я помчался в кафе «Рио-Маргарита» и налетел на бармена с требованием дать мне номер Быстрова, а составителя коктейлей уж не было, мне передали записку:

   «Можете меня всю жизнь искать – не найдете. Это вам за мою сестру, Торопыгу, будете знать, как над женщинами издеваться». Мне прямо там плохо стало, из забегаловки увезли в реанимацию.

   – Граф Монте-Кристо отдыхает! – воскликнула я. – Сначала вам присылали эксклюзивные материалы, усыпили вашу бдительность, а потом подставили.

   – Депутат выиграл процесс, на газету наложили огромный штраф, мы разорились, – монотонно перечислял свои несчастья Карасев. – Сотрудники разбежались, я в конце концов пристроился в фирму «Базел», от «Рекорда» осталось лишь название, главный редактор из владельца превратился в наемного работника на окладе.

   – И вы не попытались найти Торопыгу? Неужели в отделе кадров не осталось ее координат? – удивилась я.

   – Сохранился адрес, который она указала при приеме на работу, – нехотя обронил Карасев, – я лично туда поехал, но в квартире другие люди живут. Они сказали, что хозяйка сдала им апартаменты уже давно, а сама куда-то съехала. Ни телефона, ни ее местопроживания они не знают. Арендную плату забирает парень, но когда он заявится, неизвестно, иногда юноша по три-четыре месяца не показывается. Теперь понимаете, почему я не могу положительно характеризовать Быстрова? Он подонок! Если тема исчерпана, то у меня обед.

   – Три маленьких вопросика, – заныла я, – мы управимся за пять минут. Где находится кафе «Рио-Маргарита»?

   – Вы не поверили моему рассказу? – надулся бывший хозяин некогда популярной газеты. – Все еще хотите пригласить мерзавца на работу?

   Я втянула голову в плечи.

   – Надо мной есть начальство, распоряжение спущено сверху. Если я не выполню задания, получу по шапке, меня могут даже уволить. Если вам не трудно, помогите.

   Карасев потянулся к ноутбуку.

   – Нет проблем. Я счел своим долгом предупредить вас о моральном облике Быстрова, остальное не мое дело. «Рио-Маргарита» находится в Одинцове, Торопыга имела прописку по улице Ромашкова, дом шестнадцать, квартира семь.

   – Вы предвосхитили мой второй вопрос, – сказала я, – третий может показаться вам неожиданным. Видели газету «Фонарь»?

   Карасев нахмурился.

   – Листал пару раз, ничего хорошего, издание, потворствующее дурному вкусу, бульварная пресса в самом плохом ее понимании.

   Я старательно кивала. Давно заметила, если мужчина, демонстративно скривившись, говорит: «Бильярд – глупейшая игра, я им не балуюсь», – значит, он постоянно проигрывал на зеленом столе своей жене.

   Чтобы оправдать собственную неудачу, надо принизить противника, сделать презрительную мину и объявить боулинг, домино, карты и прочее идиотским занятием, в котором принимать участие интеллигенту стыдно.

   Успешный человек не станет никому завидовать, у него нет для этого причины. Если газетчик швыряет комки грязи в корреспондента, который добился успеха, это говорит о том, что его собственные дела плохи. И самая черная зависть направлена у журналистов на знакомых коллег, которым удалось выплыть из океана безденежья и неизвестности.

   – В «Фонаре» случайно не работают ваши бывшие сотрудники из «Рекорда»? – вкрадчиво поинтересовалась я.

   Валентин сдвинул брови.

   – Федор Браков. Он там за главного, вечно всем задницы лизал, вот и пробился.

   – Подхалимы стелются перед начальством и любят обижать подчиненных, – сказала я. – Не припомните, какие отношения были у Торопыги с Федором?

   – Он над ней беззастенчиво издевался, – не замедлил с ответом Карасев, – розыгрыши затевал, подчас жестокие. Больше я не намерен беседовать о том, что давно миновало, у меня фиксированный обеденный перерыв, а вы уже пять минут из него украли.

   Я встала и начала расшаркиваться:

   – Извините, огромное спасибо, вы мне очень помогли. Попытаюсь разыскать сестру Сергея, Виталину Быстрову, вероятно, она выведет меня на брата.

   – Виталина не Быстрова, – проскрипел Валентин, – в газете она подписывалась псевдонимом «Вит», вначале хотела ставить под материалами «Вит Сергей», но я воспротивился, и она придумала прозвище попроще – Маринова. Отчего ей это в голову пришло, не знаю.

   – Сергей Вит… – повторила я. – Странный выбор для журналистки, зачем ей прикидываться мужчиной?

   – Выпендривалась, – оценил поведение бывшей подчиненной Карасев, – оригинальной хотела казаться, вот и переделала фамилию в имя, а имя в фамилию.

   Я заморгала.

   – Имя в фамилию? Виталина – Вит, это понятно, но при чем здесь Сергей?

   – Психопатка по паспорту Виталина Сергей, – хохотнул Карасев, разворачивая сверток с бутербродами.

   – Некоторые родители не задумываются о том, каково потом жить их дочери, которую будут окликать Виталина Сергей! Второе-то имя мужское! – вздохнула я.

   Валентин откусил от сандвича.

   – Сергей – это фамилия.

   – Фамилия? – поразилась я. – Сергей?

   – Глупо, правда? – с набитым ртом засмеялся Валентин. – Девушка Сергей. Смешнее только юноша Маша. А я знал такого, у меня в армии сержант Маша был. Он требовал, чтобы ударение в фамилии ставили на последний слог – Машá, но его все равно за глаза звали – милый мальчик Мáша. Тема исчерпана, прощайте.

   Аккуратно обходя лужи, я добралась до машины, села за руль и помчалась к парикмахеру Жене за «грушей». Надеюсь, мастер вспомнил, как попросил блохастую, но солидную клиентку снять кулон, и сейчас он спрятан подальше от посетителей-бомжей. По дороге я отступила от своего твердого правила никогда не болтать во время управления автомобилем, позвонила Назару и попросила:

   – Добудь адрес и телефон Виталины Сергей, отчество я не разузнала, но имя с фамилией очень редкие, второй такой в базе не окажется. Еще мне нужен контакт с редактором журнала «Фонарь» Федором Браковым, сделай по-быстрому.

   – Лады, – согласился Назар, – сейчас займусь.

   Я без особых приключений добралась до вошебойки и вошла внутрь.

   – Только что о тебе подумал! – обрадовался Женя. – Ты оставила вчера цепочку с медальоном, я ее спрятал.

   – Огромное спасибо, – обрадовалась я, – это подарок от дочери, очень ценная для меня вещь, но не в материальном плане.

   – Сейчас получишь ее назад, – пообещал мастер, выдвинул один из ящиков, порылся в нем и начал насвистывать бравурную мелодию.

   Мужчина, сидевший в кресле, возмутился:

   – Может, мною займешься? Я парился в очереди четыре часа!

   Женя глянул на клиента.

   – Простите, господин президент, не узнал вас! Будешь выступать, соберу всех блох с пола и тебе за шиворот натрясу! Нашелся самый главный. Ванька!

   Из подсобки высунулся подросток и подобострастно спросил:

   – Слушаю, Евгений Михалыч.

   – В ящике лежал медальон!

   – Не видел, – замотал головой ученик.

   – Золотой! С брюликами! – заорал мастер.

   – Ой! – перепугался паренек. – Я не брал, чес слов! Шоколадку стырить или шампуня отлить могу, а дорогое не сопру, за такое в тюрьме быстро очутишься.

   – Так где медальон? – рычал Женя. – Кого ты стриг, пока я на часок отбежал?

   Глаза парнишки забегали, словно шарики ртути.

   – Чес слово! Ни одного клиента не посадил.

   – Брешешь! – гаркнул парикмахер.

   – Лучше тебе, пацан, правду сказать, – посоветовал клиент, – быстрее скандал закончится.

   – Я бомжару машинкой обработал, – покаялся мальчик, – ради практики, но он смирно сидел!

   Женя бросил расческу в рукомойник.

   – Ты его одного оставлял?

   – За дезраствором отходил, – прошептал Ваня.

   – Сгинь, – приказал парикмахер.

   Подросток исчез со скоростью таракана, заметившего человека с тапкой.

   Женя достал все из ящика.

   – Фу! – радостно выдохнул он. – Нашлась! Завалилась твоя красота под журнал. Держи!

   Я взяла «грушу».

   – Вот видишь, не стоило бедного Ваню убивать, парнишка не виноват.

   – Прав он не имеет даже бомжар стричь, – строго заявил Женя, – за дело огреб.

   – Теперь она снова коричневая, – пробормотала я.

   – Кто? – не понял мастер.

   – Вчера, когда я сняла «грушу», удивилась, что ее веточка цвета шоколада неожиданно покраснела, – протянула я, – а вы сказали, что здесь плохой свет.

   – Верно, – кивнул Женя, – я не люблю энергосберегающие лампы.

   – Но сейчас-то ветка опять коричневая, – протянула я, – а освещение прежнее.

   Евгений уставился на медальон.

   – Он ведь не золотой?

   – Нет, и камни фальшивые, – подтвердила я.

   Женя пнул мужчину в кресле:

   – Слезай! А ты садись и забудь про «грушу», она твоя, говорил же, здесь ничего не пропадает. Как в аптеке! Капсулы тебе снять? Наверное, неудобно с ними, – предложил мне мастер.

   – Никуда я не пойду, – уперся мужик, – взял манеру бедных клиентов туда-сюда шугать.

   – Не нравится, езжай в салон на Тверскую, за двадцать тысяч рубликов девки тебе волосы вымоют и воду выпьют, – окрысился Женя, – вот там права и покачаешь, а здесь я порядки устанавливаю. Стаскивай платок и повесь цацку на шею, – сказал он мне.

   – Матерь божья! – взвизгнул клиент, вскочил с кресла и шустро унесся из комнаты.

   Я никак не отреагировала на побег маргинала, посмотрела, как Евгений втыкает в розетку прибор, похожий на щипцы, и съехидничала:

   – Вчера вы уверяли, будто не умеете работать с креплениями для наращивания волос. Неужели за одну ночь научились?

   – Лень было возиться, – безо всякого стеснения признался мастер, – но больше всего я не хотел за Ленькой косяки исправлять.

   – Вы знакомы с Леонидом? – удивилась я.

   – Не одна ты от него с блохами притопала, – развеселился Евгений. – Ленька – гопник. Народ у нас тупой, считает, если я в бомжатнике работаю, а Ленчик – в крутом салоне, значит, у меня руки из задницы растут, а у него правильно приверчены! Не могут понять, что я здесь полный хозяин и красиво для своих работаю. Неудобно мне перед тобой стало, сиди, не елозь!

   Приятную беседу прервал звонок моего мобильного.

   – На женщину Виталину Сергей не зарегистрировано ни одного номера! – объявил Назар.

   – Однако, – вздохнула я, – а что с адресом?

   Назар назвал улицу.

   – Это прописка, – остановила я его, – нужно фактическое место проживания.

   – Анализ крови президента США не хочешь? – прозвучало в ответ.

   – Значит, облом, – резюмировала я. – Надеюсь, координаты Федора Бракова тебе удалось раздобыть?

   – Легко, сейчас пришлю эсэмэску, – пообещал Назар.

   – И на том спасибо!

   – Кстати, ты ошибалась, – уязвил меня Назар.

   – Постоянно совершаю оплошности, – засмеялась я, – о какой из них ты ведешь речь?

   – Виталина Сергей не единственная жительница Москвы с такой фамилией, есть еще Марина Сергей. Она старше Виты на четыре года, адрес по прописке у девушек долгое время был одним.

   – Сестра! – предположила я.

   – Точно, – подтвердил Назар. – Марина Сергей в четырнадцать лет попала в колонию за убийство.

   – Ух ты! – подпрыгнула я. – Можешь раздобыть ее дело?

   – Уже, – гордо ответил Назар, – у меня везде свои люди, все схвачено, всем заплачено, кругом глаза и уши!

   Я решила перекрыть поток безудержного хвастовства начальника службы безопасности «Комобанка».

   – Лучше вернемся к делу Марины.

   – Ничего особенного, – зевнул Назар, – надоест слушать, чихни. Виталину и Марину воспитывала мать, Вероника Петровна Сергей, директор школы. Поскольку отец девочек умер, когда младшей исполнился год, мать была вынуждена отдать Виту в ясли. Через некоторое время Катерина Андреевна, воспитательница группы садика, куда ходила Марина, пожаловалась Веронике Петровне на поведение старшей девочки. Ясли и садик находились в одном здании. Когда деток укладывали после обеда отдыхать, Марина старательно изображала спящую, дожидалась, пока Катерина Андреевна уйдет пить чай, вставала и бежала к Вите.

   Если сестра была мокрой или плакала, Марина меняла ей трусики и била обидчиков. Пятилетняя малышка легко расправлялась с годовалыми мальчишками и девчонками, она колотила их нещадно и в конце концов была застигнута на месте преступления.

   Вероника Петровна сурово побеседовала с дочерью, но положительного результата не достигла. Марина просто стала умнее, научилась орудовать исподтишка.

   Когда Вита пошла в школу, Марина начала строить ее одноклассников. Дети знали, что сестры Сергей – дочери директрисы, и предпочитали не связываться ни с младшей, ни со старшей, а учителя закрывали на проделки Марины глаза.

   Несмотря на откровенно агрессивный характер, с Мариной было легко справиться, ее отличало гипертрофированное чувство справедливости и патологическая любовь к сестре. Она не таила своих эмоций, моментально бросалась в бой, всегда высказывала человеку в лицо свое мнение, не сплетничала, не затевала интриг, просто била кулаком в нос.

   Вита росла очень замкнутой, что у скромной девочки на уме, не знал никто. Болезненная, худенькая, с огромными глазами на бледном личике, она вызывала желание приголубить ее, пожалеть. Виталина ни с кем не ссорилась, всегда мило улыбалась и отлично училась. Ее ни разу не видели плачущей, даже в тот день, когда малышка, участвуя в школьных соревнованиях по бегу, упала и содрала колени почти до костей, она не зарыдала, просто села на дорожку и сказала испуганному учителю физкультуры: «Ничего, я потерплю, только помогите добраться до медпункта».

   Вита не ябедничала педагогам и не бегала к маме жаловаться. Марина легко открывала дверь в кабинет директрисы и кричала: «Накажи Петрова из седьмого «А», он Витку ударил». Младшая охотно давала всем списывать и всегда присылала на контрольных шпаргалки тонущим одноклассникам. Марине не было ни малейшего смысла просить помощи, она училась на хилые тройки, которые ей, боясь обидеть Веронику Петровну, натягивали педагоги.

   И тем не менее Марину все любили, а Виту нет. Младшую сестру считали хитрой, даже подлой, а еще всех отпугивала жадность Виталины, той всегда хотелось больше игрушек, конфет, денег. Если у Виты появлялась новая кукла, она заглядывалась на пупса Марины и немедленно его получала. Когда старшая девочка праздновала день рождения, гости знали: надо непременно одарить и Виталину, если просто поцеловать младшую сестру и сказать: «Поздравляем с именинницей», – то она ничего гадкого не затеет, кивнет и уйдет в комнату. Зато Марина затопает ногами и закричит: «Зачем Витку обидели?»

   Несчастье случилось, когда Вита пошла в четвертый класс. На одной из перемен десятилетнюю девочку толкнул Никита Фомин. Виталина упала, разорвала колготки, но, как водится, тихо ушла на урок.

   Едва прозвенел звонок на следующий перерыв, Марина кинулась на Никиту, надавала обидчику сестры оплеух, а затем с силой толкнула мальчика. Фомин не удержался и упал. К несчастью, он ударился головой о чугунную батарею и умер до приезда «Скорой».

   Разразился масштабный скандал, Марину засунули в колонию для малолетних, Веронику Петровну уволили из школы, и она не смогла найти себе работу по профессии. Дурная слава имеет быстрые ноги, не прошло и недели, как средние учебные заведения столицы облетела весть: дочь Вероники Сергей убила ученика из школы матери. С карьерой преподавателя Веронике пришлось распрощаться, она устроилась в районную библиотеку выдавать книги, зарплата была маленькой, служба скучной. Вита практически не общалась с мамой, сидела взаперти в своей комнате. Младшей девочке пришлось сменить школу, в новом классе отношения не складывались, Марина была за решеткой, защитить сестру она не могла. А потом стало совсем плохо. Вероника Петровна скончалась от инфаркта, и Виту отправили в детдом.

   Очутившись в тесной спальне на двенадцать воспитанниц, Вита не стала ни жаловаться, ни плакать. В интернате она неожиданно обрела популярность, в приют незамедлительно просочился слух, что Марина мотает срок в малолетке, и Виту взял под крыло местный лидер Паша Рожков, а еще девочка начала зарабатывать деньги.

   Вита придумала замечательный бизнес. Детдомовские посещали обычную школу, в классе Сергей учились практически одни домашние дети, ленивые до изумления. Заниматься они не хотели, а родители требовали от них пятерок. Виталина открыла «агентство шпаргалок» и установила таксу. Хочешь списать домашку по русишу? Плати. Не сумел решить математику? Другая цена. Желаешь уцепиться за спасательный круг во время контрольной? Сумма возрастает.

   Обманывать Виту побаивались, за ее спиной постоянно маячил здоровенный Рожков с кулаками, размерами превышающими средние арбузы. Иногда Паша заглядывал в комнату, где младшие воспитанники интерната готовили уроки, и по-отечески журил Виталину:

   – Заканчивай над учебниками сохнуть. Скоро отбой.

   – Ой! – пугалась девочка. – Мне еще доклад по истории для Черешковой писать и сочинение Гордееву.

   – Наплюй, – приказывал Паша.

   – Нет, – трясла головой Вита, – мне деньги нужны. Маришке надо чаю, конфет и масла послать.

   – Всего не заработаешь, – элегически замечал Рожков.

   Вита молча кивала, но один раз она внезапно откровенно ответила:

   – Верно, но у меня нет стоп-сигнала. Если просят поработать, я сразу соглашаюсь, хочу много-много рубликов иметь, миллион миллионов.

   – Зачем тебе столько? – поразился Рожков.

   Сергей принялась загибать пальцы:

   – Выкуплю Маринку с зоны, уйду из интерната, остальное спрячу на черный день, а еще я стану очень знаменитой.

   – И как тебе это удастся? – засмеялся Паша.

   – Я в спортивную секцию записалась! – похвасталась Виталина.

   – В какую? – заморгал Рожков.

   – Буду стрелять из винтовки, – объявила Вита, – стану победительницей всех соревнований!

   – Ух ты, класс, а мне можно? – позавидовал ей парень.

   – Меня взяли, потому что тренеру в команде нужны девочки, – снисходительно пояснила Вита, – а тебе ничего не светит, мальчишек там полно!

   Виталина бегала на тренировки, ездила на соревнования, но больших успехов на спортивном поприще не достигла. Зато в аттестате у нее стояли одни пятерки.

   Когда Виталина покинула интернат, Марина уже вышла из колонии, сестры стали жить вместе в своей старой квартире. Старшая постоянно меняла места работы, из-за гневливого характера она нигде надолго не задерживалась. Продавщица, уборщица, доставщица пиццы, курьер, мойщица окон – всего и не перечислить. Марина хваталась за любую работу, Вита попыталась поступить в МГУ, амбициозная сверх меры девочка решила обрести деньги и славу на ниве журналистки. Но, несмотря на отличные знания, Вита срезалась на последнем экзамене.

   – Меня элементарно завалили, – горько объясняла она Марине, – абитуриенты рассказывали, что в МГУ все куплено, а если вдруг простые, вроде меня, по две пятерки на вступительных получат, их в самом конце непременно затопчут, чтобы своим место освободить.

   Марина сжала кулаки:

   – Ну я им покажу!

   – Не стоит, – попыталась остановить сестру Вита, – я отнесу документы в педагогический.

   Но Марина помчалась в университет и устроила там скандал. Старшую сестру забрали в отделение и, учитывая рецидив, дали ей срок за хулиганство, по счастью, небольшой. Марина оказалась на зоне в Подмосковье, Виталина прошла на вечернее отделение в не очень престижный вуз и устроилась корреспондентом в газету «Рекорд». Младшая сестра жила тяжело. В еженедельнике платили мало, а Марине требовалось возить продукты и сигареты. Экономить приходилось буквально каждую копейку. Виталина перестала даже пользоваться маршрутным такси, бегала от метро пешком, несколько рублей, которые следовало отдать за поездку в комфорте, пробивали брешь в скудном бюджете. Но плохо было не только с деньгами. Виту с первого дня появления в редакции невзлюбили коллеги. Почему она не понравилась людям, которые о ней ничего не знали, Сергей не понимала, но над Виталиной стали подшучивать, затем откровенно смеяться, издеваться. Вита растерялась, принялась делать ошибки. Чем больше ее ругали, тем сильнее девушка хотела доказать коллегам свое право писать и тем хуже работала. Сергей мечтала о больших деньгах и масштабной славе, но на деле имела самый крохотный среди журналистов заработок. Вот известность она обрела, правда не ту, которую хотела. Виталину прозвали Торопыга и сделали этаким мерилом, во время летучек коллеги то и дело роняли фразу: «Материал Ивановой в два раза лучше репортажей Торопыги» или – «Интервью Петровой ужасно, как заметка Торопыги».

   Когда Марина освободилась и вернулась домой, Вита еще некоторое время цеплялась за должность репортера газеты «Рекорд», но потом уволилась. Марина пристроилась продавщицей в супермаркет, и далее ее след потерялся. Виталина тоже исчезла.

   – Квартира у сестер Сергей хорошая, трехкомнатная, недалеко от метро в приличном доме. Жилплощадь их мать еще в начале восьмидесятых годов получила, похоже, они хоромы сдали, себе сняли квартиру поменьше, попроще, а на разницу живут. Так сегодня многие поступают, – завершил рассказ Назар.

   – Хорош трепаться, – приказал Женя, – полюбуйся на себя.

   – Перезвоню через пять минут, – сказала я Назару, сунула сотовый в сумку и осторожно глянула в зеркало.

   Слова «Матерь божья» застряли в горле.

   – Здорово? – спросил Женя, явно ожидавший выражения восторга.

   – Супер, – выдохнула я, – теперь похожа на дикобраза, который сначала искупался в чернилах, а потом заболел паршой и лишился иголок.

   – Паричок натяни, – заботливо напомнил мастер и, увидав, что я полезла за кошельком, быстро предупредил: – Сегодня бесплатно, извини, что вчера поленился.

   – Спасибо, – кивнула я и нахлобучила на голову парик иссине-черного цвета.

   – Здесь не обедают, – предупредил меня парень, составляющий коктейли, – только напитки и выпечка.

   – Чай и что-нибудь типа булочки, – попросила я.

   – Ватрушка пойдет? Их только что испекли.

   Я заколебалась, в незнакомом месте лучше не брать никаких кисломолочных продуктов, творожок мог скиснуть, и его, чтобы не выбрасывать, смешали с сахаром и пустили в дело.

   Бармен принял мое молчание за знак согласия и крикнул:

   – Одну варшавскую!

   Из отверстия в стене высунулась рука и метнула тарелочку с круглой плюшкой, покрытой золотистой корочкой. Бармен переместил ее ко мне и завозился около чайника. Я вдохнула исходящий от сдобы аромат, сглотнула слюну и, наплевав на меры предосторожности, вонзила зубы в ватрушку.

   – Ваш чаек! – возвестил бармен. – Лимон добавить?

   Через десять минут, уложив в желудок три ватрушки и залив их отлично заваренным чаем, подобного которому не подают даже в пафосном «Лермонтове», я перевела дух и сказала:

   – Если остальные блюда в меню такие же вкусные, как выпечка, тогда понятно, отчего у вас толпа.

   Бармен заулыбался:

   – К нам со всего Одинцова прибегают, конкуренты давно мечтают Анжелу, повариху нашу, переманить, даже из московских ресторанов подкатывали, обещали ей много денег, но Анжелка не уйдет.

   Я навалилась на стойку.

   – Раньше я жила в Одинцове, но не удосужилась заглянуть в «Рио-Маргариту».

   – Зря, – улыбнулся бармен, – лишили желудок радости.

   – Но вы, похоже, тут недавно работаете, – начала я подбираться к нужной теме.

   – Верно, – кивнул парень, – весной пришел.

   – В кафе есть старые работники?

   – Боря, капучино! – крикнула одна из официанток.

   Бармен начал священнодействовать около кофемашины.

   – Людочка, – ответил он, нажимая на кнопки, – ей уже тридцать восемь стукнуло.

   Удивительно, до чего бестактны люди, которым нет двадцати пяти. Даже тех, кому исполнилось на год больше, чем им, легко записывают в старики. Ну ничего, Боря еще справит пятидесятилетие, решит закадрить симпатичную студентку, а та ему и заявит: «Дедуля, смотри не рассыпься от древности, я с мумиями романов не завожу».

   Я залпом допила чай и постучала пальцем по прессу.

   – Люда здесь давно служит?

   – Вечность, – ответил Борис, – лет семь, не меньше.

   – Где ее найти? – обрадовалась я.

   Бармен повернулся к нише и заорал:

   – Барабанова!

   – Чего? – донеслось из недр «Рио-Маргариты».

   – Выйди!

   – Не могу! Потом!

   – Вылезай! Тебя спрашивают!

   – Кто?

   – Человек! – надрывался Борис.

   Слева от стойки приоткрылась дверь, оттуда вышла женщина в фартуке и резиновых перчатках.

   – Ну? – сердито спросила она. – У кого под хвостом печет?

   Я ринулась к ветерану кафе.

   – Люда, у вас есть минутка?

   – Нет, – отрезала посудомойка.

   – Не задержу вас надолго, всего пара вопросов! – залебезила я.

   Люда нахмурилась:

   – Если ты притопала за Анжелой, даже не пытайся, она отсюда не уйдет, хоть ты ей луну пообещай. Во ушлый народ! Тебе сказали, что мы с Анжелой дружим? Через меня к ней подобраться решила?

   – Анжела замечательно готовит, я чуть тарелку вместе с ее ватрушками не проглотила, – улыбнулась я.

   Люда кивнула:

   – Божий дар у нее…

   – Но я не собираюсь переманивать повариху.

   – А чего тебе надо? – удивилась Люда.

   – Ищу бармена, который здесь раньше работал, невысокого роста, тощий, небольшие усики, бородка, очки, волосы ниже ушей, – перечислила я приметы парня, названные Карасевым.

   Люда собрала лоб складками.

   – Ну… помню, хоть и не вчера он тут крутился.

   – Как его звали? Можете назвать его адрес? – обрадовалась я.

   Люда стянула резиновые перчатки и швырнула их на табуретку.

   – Какая мне радость с тобой балаболить?

   Я вытащила кошелек, извлекла из его чрева пару купюр и отдала их Люде со словами:

   – Лекарство от немоты.

   Посудомойка засмеялась:

   – Хорошее средство, помогает всем, но я назову лишь имя – Сергей. Хотя он просил, чтобы к нему обращались Серж, похоже, он пидор. Щуплый, руки-ноги маленькие, маникюр делал, ногти полировал, бесцветным лаком покрывал, в ухе серьга болталась, и ходил он по-бабски, задницей вилял. Смотреть противно! Но коктейли у него вкусные получались.

   – Она гомосеков не любит, – влез в нашу беседу Борис.

   – За что их обожать? – надулась Люда. – Они у баб мужиков отбивают.

   – Просто Сергей? – вернула я посудомойку к нужной теме.

   – Угу, – кивнула Люда.

   – А фамилия?

   – Забыла, – сказала она, – или не знала.

   – Где у вас отдел кадров? – не отпускала я ее.

   – Чего? – хором спросили Люда и Борис, и бармен засмеялся:

   – Тут все просто, если понравился хозяину, он тебя возьмет, нет – вали вон. Никаких анкет, вот санитарная книжка нужна, но ее в Интернете купить запросто.

   – Можете позвать владельца кафе? – не сдавалась я.

   – Он на свадьбу уехал, – сообщил Боря, – вернется через две недели, племянницу в Казани замуж выдает, он татарин, хороший человек, честный, работящий.

   – Сергея сюда Лариска, наша официантка, привела, – вдруг добавила Люда, – он ей то ли соседом, то ли просто приятелем был.

   Я повернулась в сторону, где сновали девушки с подносами.

   – Которая из них Лара?

   – Так она сто лет как уволилась, – пояснила Людмила.

   Мне не хотелось признавать свое поражение, поэтому я взмолилась:

   – Ну припомните хоть что-нибудь про Сергея! Важна любая деталь.

   Борис занялся посетителями и перестал подслушивать наш разговор. Люда прижалась боком к стойке.

   – Так нечего сказать. Пришел, смену отстоял, ушел, не особенно он болтал, брезгливый, в наш туалет никогда не заходил, с посетителями вежливый, но видно было, что ему с людьми работать тяжело. Народ разный приходит, терпение нужно бесконечное. Сергей иногда на задний двор выбежит, в стенку кулаками поколотит и назад, он так злость выпускал. Больше ничего не знаю.

   По дороге в лечебницу я предавалась совсем невеселым раздумьям. Местожительство сестер Сергей остается неизвестным. Но если согласиться, что в налете на банк принимала участие женщина, и вспомнить, как один из бандитов крикнул: «Сергей», то можно сделать предположение: одна из сестер промышляет грабежами. Учитывая биографию сестриц, я решила, что к преступникам примкнула Марина. Старшая девочка всегда защищала младшую, и на зону Марина дважды попала исключительно из-за того, что разбиралась с обидчиками Виты. Как вы полагаете, что сделала Марина, когда, вернувшись домой после второй отсидки, услышала от Виталины рассказ о ее отношениях с коллегами? Но вот что странно: вместо того чтобы схватить нож, камень, бейсбольную биту и ринуться крушить редакцию «Рекорда», Марина проворачивает настоящую спецоперацию. Такое поведение не в ее стиле. Скорее всего, хитроумный план с участием репортера Сергея Быстрова составила Вита, а Марина была на подхвате, выполняла какую-нибудь грубую физическую работу.

   Разобравшись с Валентином Карасевым и практически уничтожив «Рекорд», девицы решили продолжить охоту за обидчиками и взялись за «Фонарь». Однако у Виталины море фантазии. Не сомневаюсь, что это она разработала стратегию: сначала редактор издания получает эксклюзивные материалы, и в них нет ни малейшего намека на обман – описаны реальные кровавые происшествия, а потом ему подсовывается чистая ложь, в которую втянут высокопоставленный человек. Не зря следователи говорят о почерке преступника, криминальные элементы любят действовать привычным образом, если один раз устроил успешный спектакль, то и во второй он пойдет тем же путем. И что дальше?

   От неожиданной мысли я чуть не заорала. Хорошо, что в этот момент «Мини-купер» мирно стоял на светофоре, а не летел по шоссе. Если Вита и Марина задумали стереть с лица земли Федора Бракова, то, соответственно, именно они ограбили квартиру актера Полуянова, убив при этом его соседа, бывшего милиционера Геннадия Волкова, и похитили сына у Лады, солистки группы «Киски», пристрелив в момент получения выкупа ни в чем не повинного доктора Олега Никитина. На совести сестер не одно убийство, а в деле «Комобанка» они оставили после себя сразу две жертвы – Веру Касаткину и несчастную Асечку Войтюк. Но я уже догадалась, что бандиты охотились на Антонину Федоровну, Вера и девочка погибли случайно, налет задумали, чтобы пристрелить пенсионерку. Чем старушка насолила сестрам? Она должна их знать! Мне необходимо срочно поговорить с ней, прямо сейчас!

   Я припарковала «миник» у клиники Емельянова и набрала номер сотового Войтюк. Телефон неожиданно оказался включен, мне ответил тихий усталый голос:

   – Слушаю.

   – Можно Антонину Федоровну? – попросила я.

   – Что вы хотите?

   – Побеседовать с госпожой Войтюк.

   – Вы из газеты? – потускнела говорившая.

   – Нет, нет, меня зовут Даша Васильева, мне надо сообщить ей кое-какие детали налета.

   – Вы из милиции?

   – Я из службы безопасности «Комобанка».

   – Антонина отдыхает.

   – Но я звоню на ее мобильный.

   – Правильно, ее телефон у меня.

   – А вы кто?

   – Приятельница, Жанна Ефимовна.

   – Дорогая Жанна Ефимовна, – пылко воскликнула я, – пожалуйста, разбудите свою подругу, дело очень-очень важное!

   – Важнее завтрашних похорон Асечки? – агрессивно спросила женщина.

   – Антонина Федоровна в опасности, – сказала я, – ее хотят убить.

   – Перестаньте нести чушь! – резко отреагировала Жанна Ефимовна.

   – Пожалуйста, позовите Войтюк.

   – И не подумаю, – отрезала тетка, – и не вздумайте трезвонить завтра! Постыдитесь! Утром погребение, потом поминки, нам не до глупостей!

   – Будет много народа, – испугалась я, – не знаете, не приглашен ли случайно…

   – Это уж слишком, – не дала мне договорить Жанна Ефимовна, – я поняла, вы таки из газеты! Решила поживиться на чужом горе? Прикидываешься следователем? Мразь!

   – Не вешайте трубку! – закричала я, но в ухо уже летели короткие гудки.

   Собравшись с духом, я еще раз набрала номер Войтюк. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – ответил девичий голос.

   Я положила сотовый в сумку и пошла в клинику. Никогда не прерывайте собеседника, даже если он вам не знаком и вроде бы несет чушь! Вдруг в его словах есть смысл? Будем надеяться, что убийцы не рискнут приехать на кладбище, побоятся орудовать при большом скоплении народа, и Антонина Федоровна сможет спокойно похоронить бедную Асеньку, а послезавтра я непременно поговорю с бабушкой, которая чудом избежала смерти и продолжает оставаться в опасности.

   – Вы сегодня в образе цыганки Азы, – заявил Бурдюк, едва я переступила порог его кабинета. – Стали жгучей брюнеткой. Купили парик?

   – Нет, – возразила я, – за ночь отрастила новые волосы.

   Каков вопрос, таков и ответ.

   – Подобный трюк невозможен, – изумился Ярик.

   – Даша шутит, – пояснил Бурдюк. – Итак, есть две новости.

   – Одна плохая, другая еще хуже? – поинтересовалась я, усаживаясь в кресло.

   – Нет, обе замечательные, – отозвался Бурдюк. – Вилли – шарлатан, однако препараты у него хорошие. У вас случилась аллергическая реакция, это неприятно, но излечимо, хотя я страшно изумлен, отчего мои лекарства и проверенный крем пока не сработали. Поэтому возьму у вас немного кровушки, сделаю анализ и кое-что выясню. Вам придется подождать двадцать минут, пока лаборатория закончит колдовать над пробирками. О’кей?

   – Согласна, – кивнула я, – а вторая новость?

   – Гель в губах рассосется, – улыбнулся Бурдюк, – через месяц ваш рот приобретет нормальный вид.

   – Тридцать дней! – ахнула я.

   – Ну, сорок, – быстро добавил Емельянов, – вы и не заметите, как время пролетит.

   – Новый год встретите красавицей, – пообещал Ярик.

   – А до прихода Деда Мороза мне придется жить в бункере? – едва не зарыдала я. – Никто из домашних не поверит, что Наташка Раскова празднует день рождения три месяца подряд! Меня будут искать. Сделайте что-нибудь! Откачайте гель назад!

   – Не получится, – «обрадовал» меня Ярик.

   – Если что-то куда-то влили, то это определенно можно вылить, – топнула я ногой.

   – Не в вашем случае, – промурлыкал Бурдюк. – Теперь давайте посмотрим на пятна, которые вас беспокоят.

   Я стянула водолазку, она снялась вместе с париком.

   – Матерь божья! – стандартно отреагировал Емельянов.

   Я посмотрела на Ярика.

   – Ну, теперь ваша реплика.

   – Ой! Блин! – заорал ассистент. – Вы чудовище!

   – Фу, какая бестактность, – рассердилась я, – не смейте так говорить!

   – Случайно вырвалось, – начал оправдываться Ярик.

   – Скорее уж она инопланетянка, – сказал Бурдюк.

   Я кинулась к зеркалу.

   – Матерь божья! Чудовище!

   – Сами выражаетесь, а других ругаете, – упрекнул меня Ярик.

   Следовало поставить на место наглого парня, но я в ужасе рассматривала свое отражение. Зеленые пятна, сделавшие меня утром похожей на диковинного леопарда-мутанта, расползлись по всей коже, слились вместе и превратили меня в монстра из голливудской страшилки. Вероятно, лицо у меня тоже цвета сочной травы, но оно покрыто толстым слоем тонального крема, поэтому щеки, лоб, нос и подбородок кажутся загорелыми.

   – Садитесь, – заворковал Ярик, – больно не будет, я мастер брать анализы.

   Двигаясь, словно марионетка, я села на стул, протянула ассистенту руку и застыла.

   – Еще одна замечательная новость, – приободрил меня Бурдюк, внимательно наблюдавший за процедурой, – кровь у вас красная.

   Я икнула, оцепенение прошло, зато заболел желудок.

   – Вы можете предложить свои услуги в Голливуде, будете играть марсиан, – хохотнул Ярик, исчезая в коридоре.

   Я снова икнула.

   Бурдюк покосился на мою сумочку.

   – Можно взглянуть на вашу косметику?

   – Да, – прошептала я, издавая квакающие звуки.

   – Вам плохо? – прищурился врач.

   – Тошнит, – прошептала я, – где здесь туалет?

   – Прямо по коридору, в самом конце, – ответил Бурдюк.

   Я вскочила и кинулась к двери.

   – Ау, наденьте кофту! – крикнул вслед Бурдюк, но я уже бежала в сторону сортира.

   Дверь одной из кабинок открылась, оттуда вышла блондинка с губами, как у рыбы, вытатуированными, неправдоподобно черными бровями, истошным румянцем и глазами-щелками. Красавица сделала шаг вперед, увидела меня, открыла было рот, но, очевидно, пластический хирург слишком натянул ей кожу, потому что в результате этого простого действия нимфа была вынуждена закрыть глаза, потом она кое-как разлепила веки и прошептала:

   – Матерь божья!

   Я вздохнула. Ну до чего у всех людей стандартная реакция на меня!

   – Что с вами? – пролепетала дама. – Кто сделал такое?

   – Доктор Бурдюк, – мстительно сказала я, – теперь это самый модный оттенок кожи, ваш загар даже не вчерашний, а позавчерашний день, нынче весь Голливуд позеленел.

   – Какая красота! – тут же изменила свое мнение жертва пластической хирургии. – Где принимает врач, который такой финт отмочил?

   – Идите по коридору, увидите на двери табличку «Профессор Емельянов», – сладко улыбаясь, объяснила я, – у него и потребуйте придать вашей коже оттенок «майская зелень». Он вам предложит «июньскую траву», не соглашайтесь, стойте на своем. Придете потом на тусовку, все фотообъективы будут ваши.

   – О! Гран мерси! – закатила глаза мадам и спешно удалилась.

   Я вошла в кабинку, воспользовалась унитазом, потом решила спустить воду. Знаете ли вы, сколько микробов находится на ручке слива? Даже если вы посетили безупречно чистый туалет, как в клинике Емельянова, не советую вам хватать руками железный рычажок, но оставить после себя грязный унитаз нельзя. Мои подруги по-разному выходят из этого щекотливого положения. Эля Москвитина носит при себе пузырек с мирамистином и щедро поливает им свои руки после выхода из кабинки. Ната Раскова пользуется дезинфицирующими салфетками, Оля Калягина натягивает одноразовые бумажные перчатки. Но я придумала очень простой способ: поднимаю ногу и нажимаю на торчащую из бачка ручку, а если, как сейчас, из стены выглядывает круглая никелированная блямба, то просто надавливаю на нее ступней.

   Я задрала ногу, ткнула ею в сливное устройство, не услышала шума воды, поднажала, увидела, как унитаз очищается, и… не смогла пошевелиться, что-то крепко держало мою ступню в стене.

   Пару секунд я стояла на одной ноге, потом предприняла новую попытку освободить вторую и потерпела неудачу. Что случилось?

   Осторожно прыгая на левой ноге, я согнула правую в колене, приблизила лицо к стене почти вплотную и стала изучать сливное устройство. Блестящая кнопка, включавшая воду, уходила внутрь железного гнезда, моя ступня въехала в крепление, а выехать оттуда не могла, ей мешал край никелированной рамки. Надо лишь согнуть пальцы, и я освобожусь.

   Я попыталась осуществить задуманное, дернулась и взвизгнула: что-то острое пребольно оцарапало кожу. Следующие пять минут я и так и эдак дергала ногой и в конце концов сообразила: нужно ощупать то, что причиняет мне неудобство, вероятно, я смогу что-нибудь отогнуть и обрету свободу.

   Мой рост невелик, и я постоянно испытываю сложности в магазинах. Попробуйте допрыгнуть до банок, которые стоят на самом верху! А кинотеатр? Вечно передо мной усаживается здоровенный тип и закрывает собой экран. В машине мне приходится подсовывать под филейную часть подушку, иначе меня не видно из-за руля, еще мне невозможно подобрать готовые брюки, приходится их укорачивать и ушивать. Но есть и преимущества, в придачу к метру с кепкой прилагаются тонкие кости и отсутствие веса, поэтому я легко пролезаю между прутьями любого забора, могу одеваться в магазинах «Наш малыш» и, надвинув на лоб бейсболку, запросто сойду за девочку-подростка. У меня никогда не было на кухне ершика для мытья банок, моя кисть легко входит даже в тару от майонеза. Может, среди моих предков были куры? Если честно, мои ручонки очень похожи на лапки несушки.

   Сопя от напряжения, я изогнулась, просунула пальцы к ступне, нашарила какую-то заточенную штуковину и попыталась ее согнуть. Увы, большую физическую силу мне при рождении тоже забыли отсыпать, ничего путного из этой затеи не вышло. Я застыла, пытаясь трезво оценить ситуацию. Сейчас, наверное, около семи, а то и начало восьмого, клиентов в центре Бурдюка мало, шанс, что кто-нибудь заглянет в сортир, невелик. Мобильный остался в сумке, а та висит на крючке, привинченном к двери. Даже обладай я растяжкой выдающейся спортсменки Светланы Хоркиной, добыть трубку не смогла бы! Понадеяться на уборщицу? А теперь представьте, как отреагирует гастарбайтерша с ведром и шваброй, когда, услышав призыв о помощи, рискнет сломать дверь и увидит… зеленого человечка в голубом кружевном лифчике и джинсах, пытающегося то ли влезть, то ли вылезти из стены. Лично я, насмотревшись американских фильмов, абсолютно уверена: инопланетные монстры всегда выскакивают из раковины или унитаза. Окажись перед моими глазами некто зеленый, пыхтящий над толчком, я мигом бы умчалась прочь, не забыв покрепче запереть дверь снаружи. Я умру здесь от голода и жажды, из унитаза пить не стану, да мне и не наклониться до него.

   – Эгей, Дарья, с вами все в порядке? – раздался голос Ярика.

   – Нет, – завопила я, – помогите!

   – Как? – спросил ассистент.

   – Иди сюда! – надрывалась я.

   – Не могу! – ответил Ярик.

   – Почему? – возмутилась я.

   – Туалет женский!

   – И что?

   – Я мужчина, – гордо возвестил помощник Емельянова.

   – Идиот! – не выдержала я. – Здесь никого нет!

   – Ну ладно, – с сомнением согласился ассистент, – я у раковин, а вы где?

   – Открой кабинку! – приказала я.

   – Готово, – сообщил Ярик, – но вас тут нет!

   – Я нахожусь в соседней, – сквозь зубы процедила я.

   – Она заперта!

   – Ломай замок!

   – Нельзя! Это запрещено, – испугался ассистент.

   Я постаралась не заорать. Ярик не виноват, он такой уродился, надо убедить его, а не спускать на мямлю Полкана.

   – Яринька, – засюсюкала я, – ты подписывал договор о найме на службу?

   – Конечно, я оформлен по закону, – ожидаемо ответил зануда.

   – Теперь напрягись и вспомни, разве в нем была фраза «Категорически приказываем никогда не ломать дверей в женском туалете», а?

   – Пожалуй, нет, – признал он.

   – Что не запрещено, то разрешено! Действуй! – распорядилась я.

   Послышался треск, и Ярик взвизгнул:

   – Матерь божья! Зачем вы туда лезете?

   – Потом объясню! Вызволи меня отсюда! – заныла я. – Устала стоять, нога онемела, спина болит.

   – Но я не умею, – забубнил ассистент, – меня такому не учили, надо вызвать слесаря, если позвонить в отдел обслуживания, они завтра мастера пришлют!

   – Я не собираюсь корчиться здесь до утра! Засунь руку под мою ступню и отогни железку. Давай, шевелись, айн, цвай, драй, – вопила я, – ах ты мямля и рохля! Трус! Не хочешь женщину спасти!

   Ярик насупился, запыхтел, как наш мопс Хуч, когда ему не дают со стола сыр, и втиснул свою ладонь в никелированную рамку.

   – Жми! – скомандовала я.

   – Не получается, – засопел горе-спасатель.

   – Напрягись! – приказала я.

   – Ничего не выходит. Ой! Ай! Ой! – завизжал Ярик.

   – Прекрати, – рявкнула я, – ладно, иди за помощью.

   – Так рука застряла, – чуть не заплакал мой храбрый рыцарь.

   – Жесть, – выдохнула я, – но есть и хорошая новость, нас здесь двое, в компании веселее. Фу, чем это от тебя пахнет?

   – Я моюсь каждый день, – испугался Ярик, – моя невеста Олечка очень аккуратная, она требует, чтобы я, как только войду в ее квартиру, бежал в душ, а потом надевал домашнюю одежду. И про голову нельзя забывать, на волосах много заразы оседает.

   – Она тебя часом не кипятит? – хихикнула я. – В автоклаве, в течение получаса.

   – Человека нельзя подвергать термической обработке, – на полном серьезе ответил ассистент Емельянова. – Это приведет к летальному исходу, а вот водные процедуры с применением мыла и мочалки полезны.

   – Кто бы мог подумать! – воскликнула я. – Не волнуйся, от тебя несет не потом, а чем-то отвратительно-сладким, тошнотворным!

   – Двойная французская ваниль, – гордо сообщил Ярик, – духи!

   – Совершенно не мужской парфюм, – простонала я, – отодвинься подальше, меня мутит.

   Ярик фыркнул:

   – Оля очень ревнивая, она боится, что меня уведут.

   – Это навряд ли, – усомнилась я.

   – В нашей клинике полно женщин, – не обращая внимания на мое зубоскальство, продолжал помощник Бурдюка, – придут не ахти какие, а уходят красавицами. Оля напрягается, вот она и придумала фокус: перед тем как меня на службу отпустить, обпшикивает своими духами.

   Меня охватило здоровое любопытство.

   – Зачем? Хотя я поняла! Наверное, Оля полагает, что отвратительный запах отпугнет конкуренток. Когда мопс Хучик был щенком, мы так же поступили с диваном. Хуч решил, что в дождь лучше не выходить на улицу, намного приятнее пописать на мягкую мебель, пришлось купить баллончик «Антигадин» и обпшикать им все предметы. Правда, потом мы сами не могли войти в гостиную, там стояла кошмарная вонь, но это уже издержки кампании по воспитанию мопса. В твоем случае «Двойная французская ваниль» служит как «Антибабин».

   – Вы неверно все поняли, – занудил Ярик. – Олечка меня метит, клиентки понюхают и поймут – этот мужчина занят, от него исходит аромат женского парфюма.

   Внезапно мне показалось, что в этом тупом разговоре прозвучало нечто невероятно важное.

   – Что это? – спросил Бурдюк, вваливаясь в сортир.

   – Простите, босс, – испугался Ярик, – Даша меня заставила! Я не хотел входить сюда, но она принудила!

   Свободной рукой я ухитрилась сильно ущипнуть парня за плечо.

   – Трус!

   – Ай! – взвизгнул ассистент. – Синяк останется! Как я Олечке объясню, откуда он взялся?

   – Сообщишь, что нашлась тетка с хроническим насморком, – прошипела я, – ей ваниль нипочем!

   – Что это? – сердито повторил Емельянов.

   – Мы застряли, – уныло объяснила я.

   – Нет, это что? – настаивал врач.

   Тут только я увидела у Бурдюка в руках банку и честно ответила:

   – Биологическая активная добавка, ее делают из морских водорослей, она помогает организму бороться с аллергией.

   – Ты это принимала? – не отставал Емельянов.

   – Да, – пискнула я, – хорошая вещь, экологически чистая.

   – Где взяла? – танком поехал на меня профессор.

   – В аптеке, покупала прописанные вами лекарства, и провизор посоветовала взять это в качестве дополнительного средства, – затараторила я.

   – В фармацевты нужно нанимать немых! – заревел Емельянов. – Никто не просит у идиоток совета, их задача – пилюли отпускать, а не доктора из себя корчить. И как ты пила сие дерьмо?

   – Одну капсулу утром, – на всякий случай я преуменьшила дозу вдвое.

   – М-м-м, – простонал Бурдюк, а потом неожиданно ласково спросил: – Почему именно такую дозу?

   – Девушка в аптеке проинструктировала, – призналась я.

   Емельянов затряс банкой.

   – Здесь на этикетке четко написано: «Растворите одну капсулу в литре воды и пейте два раза в сутки по столовой ложке. Раствор храните в холодильнике. Наша новая экономичная упаковка рассчитана на три года приема. Не превышайте дозу».

   – Я позеленела от избыточного приема водорослей? Что теперь со мной будет? – затряслась я.

   – Отрастут плавники, хвост и жабры, – огрызнулся Бурдюк.

   – Очень глупо принимать лекарство, опираясь на указания аптекаря, – решил подольститься к начальнику Ярик, – это безответственно по отношению к собственному здоровью!

   – Еще глупее застрять в сортире в креплении для слива! – заорал Бурдюк и со всего размаха треснул здоровенным кулачищем по стене, чуть выше никелированной конструкции.

   Две кафельные плитки тут же отвалились, вместе с ними выпала железная рамка и повисла на моей щиколотке и запястье Ярика. Емельянов, сопя, засунул в образовавшееся пространство пальцы.

   – Рука! – закричал ассистент.

   – Она тебе при такой голове не нужна, – парировал хирург, – хорошо бы оторвать тебе обе цапалки из милосердного отношения к будущим пациентам.

   – Не моя рука, а ваша, – застрекотал Ярик, – они же у вас золотые! Не дай бог, вы поранитесь, оперировать не сможете.

   – Ничего – пропыхтел Бурдюк, – одной левой справлюсь. Фу, готово! Дарья! Вынимай!

   Я неожиданно легко освободилась из плена и решила защитить расстроенного Ярика.

   – Он не виноват! Я первая застряла, ассистент мне помочь хотел!

   – Да, – воспрял духом Ярик, – это святая правда! Я кинулся на подмогу.

   – Идите в кабинет, – приказал Емельянов.

   Примерно через полчаса, пообещав профессору никогда более не принимать ничего по совету провизора, друзей и знакомых и получив штук шесть уколов, я вышла из кабинета и увидела даму, с которой ранее столкнулась в туалете.

   – Послушайте, – заговорщицки прошептала она, – профессор отказался мне помочь, выгнал. Как его уговорить придать моей коже изысканно зеленый цвет? Хочу удивить всех! Понимаете, мне необходимо попасть в светскую хронику, пропиарить свой бизнес!

   – Простите, пожалуйста, я глупо пошутила. Бурдюк здесь ни при чем, я пила в сверхдозе вот эту добавку и позеленела, – смущенно ответила я.

   – Можно посмотреть? – попросила тетка.

   Я протянула ей банку:

   – Любуйтесь.

   – Дорогая штука? – поинтересовалась бизнесвумен.

   – Доступная, продается в аптеке.

   – Вам не жалко дать мне пару капсул? – молитвенно сложила руки собеседница.

   – Забирайте всю упаковку, – вздохнула я.

   – Просто так? Без денег? – поразилась дама.

   – Мне БАД не нужна, принимайте, если хотите, но осторожно, сначала изучите листовку, – предупредила я, – много не глотайте.

   Тетка вынула из сумки визитку.

   – Держите, если понадоблюсь – сразу звоните, я ваша должница.

   Я машинально посмотрела на карточку: «Милявская Рената, генеральный директор фирмы «Такси везде».

   – Спасибо, меня зовут Даша Васильева, я сама за рулем, не пользуюсь наемным транспортом.

   – Всякое случается, – возразила Рената, – а еще я уверена: в жизни любая встреча важна, не зря мы с вами столкнулись.

   От составления меню меня оторвал телефонный звонок из Парижа.

   – Муся, – заговорщицки зашептала Манюня, – ты там как?

   – Замечательно, – ответила я. – Почему ты так тихо говоришь?

   – Зайка велела тебя не беспокоить, – застрекотала Маруська, – но я соскучилась.

   – По какой причине Ольга решила ограничить наши беседы? – изумилась я.

   Из трубки послышался шорох, затем смущенное бормотание:

   – Ну… э… м…м… м…

   – Говори, – приказала я, – лучше, если я узнаю о планах Зайки заранее.

   – Мусечка, – зачастила Манюша, – просто я хочу сказать: никогда не буду противиться твоему счастью. Если он тебе нравится, то я с ним непременно подружусь!

   – С кем? – не поняла я.

   – С ним! – загадочно ответила Маша. – Я не Катька Иванова!

   Беседа стала совсем загадочной.

   – Кто? – спросила я.

   Маруся повысила голос:

   – Катька Иванова, мы в один класс ходили. Ее мама давно развелась с мужем, а через пару лет нашла себе любовь. Нет бы Ивановой порадоваться, что у матери все хорошо, но она дома террор устроила, стала скандалы закатывать, дудела матери в уши: «Он шофер, зачем тебе тупой дядька, нам и без него хорошо». Можно подумать, что сами Ивановы к королевской фамилии принадлежат! А потом она и вовсе сказала: «Выбирай: либо я, либо он!» И как тебе такая заява?

   – Катя – махровая эгоистка, – по достоинству оценила я поведение незнакомой девочки, – сама через несколько лет выйдет замуж, а мать останется одинокой.

   – Отвратительно! – воскликнула Маня. – Поэтому я сейчас и звоню. Муся, мы с Кешей с любым твоим мужем найдем общий язык, единственное, чего хотелось бы, так это чтобы он любил животных, остальное ерунда. И Зайка того же мнения, и Дегтярев, и даже Ирка с Иваном.

   Тут только до меня дошел смысл разговора.

   – Маня, ты полагаешь, что у меня роман?

   – Мусечка, – затарахтела девочка, – Ольга велела всем сделать вид, будто мы ничего не знаем, но я подумала, вдруг ты предполагаешь, что я, как Катька Иванова, начну истерики мутить, и поэтому соврала про день рождения Наташи Расковой?

   Я оценила масштаб неприятности.

   – Почему вы вдруг решили, что у меня объявился ухажер?

   Маруся хихикнула.

   – Ната Раскова позвонила Вере Луганцевой и сказала: «У Даши появился мужик, она с ним решила недельку провести, а чтобы ее семья не взбесилась и не заперла шебутную маменьку в погребе, наврала, будто гуляет у меня на днюхе. Никому не рассказывай, это секрет». Вера звякнула Кире Поповой со словами: «Прикинь, Васильева отрыла себе парня, он голь перекатная, живет в подвале, у них любовь-морковь и прочее. Никому не рассказывай, это секрет». Кирка поделилась новостью со Светой Ильиной, нашептала ей: «Дашка связалась с парнем, украинцем, он на рынке морковью торгует. Никому не рассказывай, это секрет». Светка пошла делать маникюр и растрепала про тебя мастеру Тане. Лена Ильина на следующий день прибежала в салон на укладку, а там все уже переругались, одни на твоей стороне, кричат: «Подумаешь! Какая разница, кто он по происхождению? У парня отец богатый, он всю оптовую торговлю мясом в Москве контролирует и имеет монополию на продажу корейской моркови. Наплевать, что юноше девятнадцать лет!»

   Другие им возражают: «Нельзя русской женщине за пожилого корейца замуж выходить, ничего хорошего из-за разницы в возрасте и менталитете не получится. Что Васильевой делать с дедушкой на девятом десятке?»

   Ильина тут же Зайке звякнула и спрашивает: «Олюшка, почему мне не прислали приглашение на свадьбу Даши?»

   Зая прибалдела и ответила: «Дашутка не собирается под венец».

   «Вот ты какая! – обиделась Лена. – Все только и говорят про ее жениха, шейха из Дубаи, который богат до неприличия, он осыпал невесту рубинами размером с морковь!»

   Ольга попыталась разобраться в сплетнях, пошла по цепочке, добралась до Наты Расковой, и та призналась: «Все правда. Дашутка попросила вам соврать, что я отмечаю день рождения в течение недели. Она боится вам признаться про отношения с сыном чернокожего эмигранта из Марокко, будущий свекор – бизнесмен, имеет ювелирный магазин, где продает эксклюзивные украшения, медальоны из эмали в виде овощей, на верхней крышке у них выложено бриллиантами «Любовь-морковь».

   – Круто, – только и сумела вымолвить я, когда Манюня остановилась, чтобы набрать воздух в легкие.

   – Мусечка, знай, – продолжала Маруся, – нам все равно, кто он: кореец, индус, украинец или негр. Черный, белый, синий, фиолетовый, лишь бы тебе было хорошо, привози его смело в Ложкино, ни Кеша, ни Зайка, ни я, ни Ирка с Иваном ничего не скажем, а Дегтярев с Темой вообще его не заметят. Помнишь, как у нас в доме жил Орландо из Испании? Когда он через четыре месяца в Мадрид улетать собрался, полковник увидел в прихожей чемодан и сказал испанцу: «Очень рад, что у нас гости. Вы сегодня прибыли? Располагайтесь, чувствуйте себя как дома».

   – Угу, – пробубнила я.

   – Ты не можешь говорить? – заговорщицки подытожила Маруська. – Чмок-чмок!

   Я положила трубку на пассажирское сиденье. Знаю, что сплетни разносятся среди знакомых со скоростью огня, бегущего по бикфордову шнуру. Но чтобы такое придумать! И как мне лучше поступить? Поругаться с Расковой? Очень хочется высказать Натке все, что я о ней думаю, но смысла нет.

   Мобильный снова ожил, я посмотрела на дисплей и обрадовалась:

   – Привет, Назар, есть новости?

   – Да, нам надо встретиться, – ответил главный секьюрити банка, – не хочу по телефону говорить. Как насчет совместного ужина? Ты сейчас где?

   – Почти в центре, – уточнила я.

   – В районе Бронных улиц есть ресторан «Марья Иванна», – продолжил собеседник, – там хорошо кормят.

   – Знаю, очень милое заведение с домашней кухней, стилизовано под квартиру, по залам ходят собака породы чихуа-хуа по кличке Шурик и котик, чье имя я забыла. Могу быть там через десять минут, – пообещала я.

   До сих пор я общалась с Назаром исключительно по телефону, но, очутившись в трактире, сразу поняла, что начальник службы безопасности уютно устроился у окна. Он был здесь единственным мужчиной, одетым в костюм и белую рубашку с галстуком, остальные представители сильного пола мало походили на охранников. Их здесь всего было трое. Один – юноша лет двадцати с рыжими волосами, второй – пижон средних лет в клетчатой модной толстовке с короткими рукавами, открывавшими бицепсы, украшенные масштабными татуировками, и секьюрити в пиджачной паре.

   Я быстро подошла, села напротив него и весело воскликнула:

   – Привет!

   Назар оторвался от макарон и, окинув меня оценивающим похотливым взглядом, ответил:

   – Добрый вечер.

   Я никогда не испытывала расположения к самцам, которые мысленно раздевают женщин, но с Назаром нас связывают рабочие дела, поэтому постараюсь сделать обстановку дружеской.

   – Угостишь пирожком? – улыбнулась я и, не дожидаясь ответа, схватила с тарелки кусок кулебяки с капустой.

   – Положи на место, – буркнул Назар, – я себе заказал.

   Грубость его удивила, о партнере у меня составилось положительное мнение, но лучше не делать поспешных выводов, вероятно, сама того не желая, я наступила секьюрити на больное место. Есть люди, которые очень не любят делиться своей едой.

   – Не будь жадиной, – улыбнулась я, – лучше предложи девушке чаю.

   – И где здесь девушка? – скорчил гримасу собеседник. – Тетя, ты какого года рождения? Тысяча восемьсот двенадцатого? Наполеона помнишь? Пора на пенсию.

   Я разозлилась:

   – Знаешь, Назар, всякие шутки…

   – Назар-базар, – стукнул ладонью по столу банковский сторож. – Эй, официант! Немедленно уберите отсюда бабушку русского секса! Я думал, сюда с улицы не пускают!

   От неожиданности я проглотила кусок кулебяки, машинально схватила второй и воскликнула:

   – С ума сошел? Я Даша.

   – Маша-каша-простокваша, – заорал хам, – на… мне твое имя!

   Я опешила.

   – Вы Назар? – догадалась спросить я.

   – Нет, – гаркнул дядька, – и не Демьян с Епифаном! Ты кто? Ку-ку?

   Пижон в клетчатой толстовке, с большим интересом наблюдавший за нашей беседой, внезапно поднял руку, помахал ею и сказал:

   – Я Назар, иди сюда.

   Подскочив, словно ужаленная осой, я бросилась за его столик.

   – Эй! Кулебяку отдай! – заревел хам. – Сейчас же!

   Я плюхнулась на стул, Назар повернулся в сторону грубияна:

   – Никогда не требуй невозможного. Как она тебе ее вернет? Выплюнет назад? Экий ты жадный, угости женщину! И скажи спасибо, что она у тебя макароны не отняла, а ведь могла!

   Я поманила официантку:

   – Принесите вон тому экземпляру пироги с капустой! Тройную порцию! Очень неудобно получилось!

   – Зато прикольно, – засмеялся Назар, – прибежала, сожрала чужой ужин. Ладно, скажи, как ты до этого дошла?

   – Сделала неверный вывод, – вздохнула я, – мыслила стандартно – раз начальник охраны, да еще коммерческого банка, значит, непременно дресс– код: костюм, сорочка. А у тебя толстовка и татушки не пойми какие.

   – На правой руке битва с гоблинами, на левой – Горлум с кольцом Всевластья и Фродо, – охотно пояснил Назар. – Ты читала Толкиена?

   Я кивнула. Назар стал резать отбивную.

   – Тогда чему удивляешься? Надо лишь внимательно посмотреть на картинки. И я спрашивал не про твое выступление у соседнего столика. Как ты догадалась, что на самом деле планировались убийства, замаскированные под несчастный случай при совершении другого преступления?

   – Ну… не знаю, – честно ответила я, – внутренний голос подсказал и еще простая логика. Возьмем похищение сына у солистки «Кисок» Лады. За мальчика потребовали сто тысяч долларов, это огромная сумма для простого человека, но не для поп-певицы, которая «чешет» по городам и весям, давая по три «фанерных» концерта в день. Это в Москве Хрюкину, взявшую себе псевдоним Рерих, мало кто знает, а в Тьму-Тараканске и области она звезда из столицы. Киднеппинг не простое дело, его долго готовят, и организаторы не станут ломаться за сто штук. Как правило, требования похитителей начинаются с миллиона в валюте, далее возможны варианты. И очень часто, получив выкуп, преступники убивают ребенка или вымогают деньги, когда он уже мертв. С Ладой было иначе, у нее попросили приемлемую сумму и вернули сына.

   – Я нашел документы по Хрюкиной, – хмыкнул Назар. – Она разбиралась с похитителями сама, позвала на помощь двух своих приятелей, Марка Попова и врача Олега Никитина. Когда Олег случайно погиб, Ладе пришлось рассказать о похищении, сына она допросить не дала, показала справку от врача о том, что подросток на грани нервного срыва, его нельзя тревожить. Марк Попов утверждал, что он ничего не знает, дескать, Лада попросила его поехать на какую-то встречу, цели не объяснила, сказала: «Очень надо».

   А певица рыдала в кабинете у следователя, повторяя: «Найдите мерзавцев, убивших Олежку», – но никакой полезной информации не дала, несла чушь про трехметровых великанов, которые вылетели из джипа и стали палить во все стороны, истерила, лишилась чувств.

   – Полагаю, дело стало висяком и уехало в архив? – спросила я.

   – Да, – кивнул Назар, – но я поинтересовался, как сложилась судьба основных фигурантов, и выяснил весьма интригующие детали. Сын Хрюкиной сейчас учится в закрытом пансионе в Швейцарии, об интернате практически ничего не известно, кроме одного: там занимаются с детьми, у которых серьезные проблемы с психикой, жертвами инцеста, сексуальных маньяков, насильников. Марк Попов женился на Ладе, певичка по-прежнему чешет по городам и весям, супруг – ее продюсер. Раньше мужиков, существующих за счет бабы, называли альфонсами, но теперь, если ты удачно обзавелся поющей супругой, можешь представляться красивым иностранным словом – продюсер.

   Порылся я и в биографии убитого, выплыли малоаппетитные подробности. Олег был психотерапевтом, работал с трудными подростками, в основном занимался наркоманами, сын Лады на момент похищения числился среди его подопечных. Никитин пару раз менял местонахождение кабинета, в котором вел прием. Выяснилось, что переезжал Олег обычно после очередного скандала, связанного с обвинениями в сексуальных домогательствах, направленных на пациентов-детей. Правда, заявлений в милицию их родители не подавали.

   – Понятно почему, – перебила я Назара, – жертве насилия необходимо пройти через крайне неприятные процедуры: осмотр эксперта, взятие анализов, придется многократно рассказывать о случившемся хмурым милиционерам, которые не преминут задать вопрос: «Секс был не по обоюдному согласию? Советуем подумать перед тем, как дать окончательный ответ, экспертиза не лжет, если соврете, мы сразу вас уличим».

   Еще налетят газетчики, которых хлебом не корми, дай написать о педофилах. Журналисты не пощадят жертву, сообщат ее имя, опубликуют фото.

   – Вот-вот, – подхватил Назар, – из-за нежелания доставлять своему ребенку дополнительные переживания родители не шли в отделение. Пусть урод и дальше детей мучает, лишь бы моего не побеспокоили. Олег перебирался на другое место и спустя пару месяцев принимался за старое. Думаю, мы никогда не узнаем, какое количество мальчиков пострадало от его действий.

   – Не стоит осуждать мам, которые защищали своих ребят, – вздохнула я. – Сам знаешь, как грубо подчас обращаются представители закона с пострадавшими. Порой людей намеренно доводят до того, чтобы они отчаялись и забрали заявление, не портили милиционерам статистику раскрываемости. Очевидно, Лада решила сама расправиться с Никитиным, наняла убийцу и разыграла спектакль. Милиции преподнесли версию о киднеппинге, и следствие быстро зашло в тупик, кончину Олега Никитина признали случайной, никто в биографии психотерапевта не копался. Мальчика отправили на реабилитацию и учебу в Швейцарию. Попов стал мужем Лады, он и Хрюкина ни за что не расскажут правды, да и улик никаких нет, одни догадки.

   Назар молча кивнул.

   Назар посмотрел на свою тарелку.

   – Почему считается неприличным доедать подливку? Это же самое вкусное!

   – Кто тебе сказал, что это неприлично? – улыбнулась я.

   – Мама, – коротко ответил Назар, – она всегда повторяла: воспитанные люди не лузгают семечки, всегда оставляют подливку, не лопают котлеты со сковородки и не лезут пальцами в сахарницу.

   – В принципе, твоя матушка права, но, поскольку сейчас за тобой никто не наблюдает, бери ложку и наслаждайся, – посоветовала я.

   – Нет, не положено, – с сожалением констатировал Назар.

   – Отлично, – кивнула я, взяла кусок хлеба, обмакнула его в соус, повозила им в тарелке собеседника и мгновенно засунула в рот.

   – Эй, что ты делаешь? – воскликнул Назар.

   – Обожаю бешамель, – отозвалась я, – если тебе мешает воспитание, то я свое временно оставила у гардероба. Конечно, на приеме по случаю дня рождения английской королевы и даже на менее значимых вечеринках я не позволю себе подобный моветон. Но в «Марье Иванне» под завистливое поскуливание чухуа-хуа Шурика слопаю вкуснотищу без остатка. Уйди, пес, тетя тебе ничего не даст, на меня гипноз не подействует. По сравнению с Хучем ты ребенок, я закалена мопсом-попрошайкой и не собираюсь наносить вред твоей печени, дав хлебушка с подливкой. Жирный соус будет убивать мой желчный пузырь.

   Назар выхватил из корзиночки ломоть хлеба и последовал моему примеру.

   – Только не рассказывай маме, кто научил тебя плохим вещам, – хихикнула я, наблюдая за тем, как начальник службы безопасности вытирает тарелку дочиста. – Кстати, ты спишь в смокинге?

   – В пижаме, – ответил Назар, – дураком меня считаешь?

   – Нет, просто иногда слишком много воспитания плохо, надо позволять себе мелкие слабости, – объяснила я.

   – Лучше не начинать, – возразил босс охранников, – засосет.

   – Вернемся к Полуянову, – предложила я.

   Назар открыл крышку принесенного официанткой чайника, помешал его содержимое ложкой и разлил заварку по кружкам.

   – Там тоже интересно. Полуянов живет в доме, построенном в начале двадцатого века, у него трешка, на мой взгляд, огромная для холостяка, но у Алика было другое мнение. Он выяснил, что до революции апартаменты принадлежали известному адвокату и состояли из шести комнат. Полуянов собрал кучу бумаг и обратился в соответствующие инстанции с ходатайством, суть которого я выражу коротко: здание признано памятником архитектуры, давайте вернем его внутренним помещениям первозданный вид, объединим жилплощадь в шестикомнатную. Кроме этого аргумента, у Алика был еще один: в особняке пять этажей, на четырех все квадратные метры выкуплены богатыми людьми, они расселили коммуналки и стали обладателями просторных квартир. И только Полуянов, любимый народом актер, мается в затрапезной трешке, отселите Геннадия Петровича Волкова, продайте звезде его жилплощадь, которая ранее была единым целым с квартирой селебритис, по цене БТИ.

   – Ну и ну! – возмутилась я. – А ничего, что Геннадий Петрович тоже мог написать подобное заявление? Потребовать себе квартиру Полуянова?

   – Волкову она на фиг не нужна, – отмахнулся Назар, – денег у него мало, да и необходимости в шести комнатах у Волкова не было.

   Чиновники ответили Алику: «Отселяйте Геннадия Петровича сами, а мы сделаем исключение, вы получите его жилье по остаточной стоимости».

   Вот только Волков наотрез отказался покидать дом, дескать, здесь он счастливо жил с женой и не хочет лишиться воспоминаний. Но поскольку Геннадий Петрович любил артиста, он решил проблему по-своему, пришел к Алику и сказал: «Врачи нашли у меня опасную, быстро прогрессирующую болезнь, больше двух лет я не протяну. Мои хоромы приватизированы, я оставлю их тебе в наследство. Много лет рядом живем, пусть лучше тебе достанутся, чем посторонним, из Волковых в живых давно никого нет, я последний».

   И началась у Полуянова с пенсионером любовь. Геннадий Петрович получил ключи от квартиры Алика, следил за порядком, когда лицедей уезжал на съемки. Артист в ответ покупал Геннадию Петровичу продукты и лекарства.

   Когда воры одним выстрелом убрали бывшего мента, они удрали, прихватив из апартаментов малозначимые мелочи. Почему грабители не сняли со стен ценные полотна или не сгребли ювелирные изделия? Следователь нашел простой ответ на этот вопрос: у мерзавцев не хватило времени, они испугались поднятого шума и сбежали. Но у меня возникло сомнение: что это за воришки, которые, чистя квартиры, держат за поясом кольт «Двуглавый орел»? Слышала о таком?

   – Никогда, – ответила я, – совершенно не разбираюсь в оружии.

   Назар улыбнулся:

   – Кольт «Двуглавый орел» выпускался только с 1990 по 1997 год. Этот пистолет целиком выполнен из нержавеющей стали, по сравнению со своими современникам «Орел» слишком тяжел. Возможно, поэтому он и не пользовался особой популярностью, в результате чего его выпуск был прекращен. И охотники за чужим добром стараются никогда не брать с собой «пукалку», они отлично знают: срок за чистку чужой квартиры и срок за убийство – разные сроки. Выстрелишь в хозяина или случайного свидетеля – и сиди на зоне до глубокой старости. И я попросил отследить пулю, от которой погиб Волков.

   Назар отодвинул пустую чашку и торжествующе посмотрел на меня.

   – Она оказалась идентична той, которой убили Олега Никитина и Веру Касаткину? – выпалила я.

   Назар вытащил сигареты.

   – Бинго! Не подумай, что своей догадливостью ты сломала мне эффект. Я начал копать совсем глубоко и нашел совпадение еще с парочкой убийств, все жертвы случайны, они оказались не в то время не в том месте.

   – Готова поспорить, что репортажи об этих происшествиях давала некоторое время назад газета «Рекорд», – подпрыгнула я. – Странно, что человек, продумавший преступления, не учел возможности баллистической экспертизы.

   – Вероятно, он полагал, что менты не объединят дела, для этого не было ни малейших причин. Легче связать случай с бабушкой Красной шапочки с нападением на Трех поросят: там и там орудовал Серый волк, чем провести аналогию между ограблением, похищением и насилиями в разных частях мегаполиса, – грустно резюмировал Назар. – Знаешь, я когда-то на земле пахал и отлично представляю, как это бывает. Дело раскрыто, все путем, и тут телега сверху приползает, надо проверить, не было ли у местных сыскарей случая, когда, допустим, жертву удавили красными колготками. Смотрит следак на бумагу, чешет репу и думает: «Во блин! Чертовы колготки! Но я бумаги благополучно сдал, преступник на зоне, а то, что он твердил: «Я никого не убивал», так большинство такую арию поет. Братков послушать – все они белые лебеди. А теперь чего? Все заново? Начальство по башке настучит, лучше не думать, какой геморрой начнется!»

   Ну и прикидывается, что ничего о красных колготках не слышал.

   – Вот мерзавец! – обозлилась я. – Наш Дегтярев никогда подобным не занимается. Александр Михайлович – честный полковник!

   – Я же не говорю, что все такие, – поспешил сгладить острые углы Назар, – но попадаются разные! Поэтому не спрашивай, почему эти дела не объединили.

   – Ты тоже таким был? – не выдержала я.

   – Нет, – рубанул Назар, – поэтому и ушел в частную структуру, понял, не сегодня завтра сослуживцы меня сломают, придется по их законам жить, иначе подставят, под статью подведут, наркоту подсунут, проститутку подложат, а та об изнасиловании заявит. Перспектива у меня была: или скурвиться, или срок получить, вот я и удрал, можешь считать меня трусом: я отступил, размахивая белым флагом.

   – Извини, – промямлила я, – нахамила тебе, нервничаю из-за пропавшей истории болезни Зайки, а еще лицо болит, тело горит и чешется, вот я и сорвалась.

   – Ерунда, – не стал лезть в бутылку Назар, – забудь.

   – Интересно, чего хотят от Антонины Войтюк? – перешла я к другой теме. – Не могу предупредить ее о грозящей опасности, старуху не подзывают к телефону!

   Назар поманил официантку:

   – Принесите нам еще чайку. Самое интересное, Даша, я приберег на десерт, смотри.

   На столе появилась фотография.

   – Съемка видеокамеры с места происшествия. Красная пунктирная линия – это траектория, по которой летела пуля, убившая Касаткину. Синими прямоугольниками отмечены клиенты банка, желтыми – сотрудники, а зеленая цепочка – передвижение Аси Войтюк. И что ты видишь?

   – Ничего нового, – отрапортовала я, – в кассе сидит Василиса Нифонтова, охранники свалились у двери, главбух Феоктистова справа у стены. Правда, на этом снимке стола, под которым мы прятались с Настей, не видно.

   – А где Антонина Войтюк? – прищурился Назар.

   – Она оказалась самой сообразительной, мигом догадалась, что надо забиться в укромное место у туалетов, и бросилась туда.

   – Теперь вспомним, что госпожа Войтюк после пережитого, общаясь с моим замом, сказала: «Я впервые пришла в этот банк, гуляли с внучкой и забрели сюда по дороге». Откуда она узнала про предбанник у лифта для клерков? Проход в него закрывают кадки с растениями. Если она никогда не посещала зал платежей, как поняла, куда драпать?

   – Точно, – согласилась я, – это укромное место. Стой!!!

   – Что? – спросил Назар. – Догадалась?

   Я тыкала пальцем по зеленой цепочке, показывающей, как перемещалась по залу Асенька Войтюк.

   – Девочка! Она была инвалидом, ходила не очень твердо. За ограблением наблюдала кассирша, она оцепенела от ужаса, но все видела. Нифонтова рассказала мне, что Антонина бросила внучку и убежала, а девочка кинулась за ней, но сильно отстала! Понимаешь? Войтюк не подхватила Асю, не унесла ее с линии огня. Линия огня! Кто же сказал эти слова? Не помню! Но они меня зацепили, тогда я не поняла чем, а теперь знаю. Целью была Ася! Вот почему Антонина Федоровна потащила девочку через неудобный перекресток в «Комобанк», а не заглянула в ближайшие офисы или супермаркет, где есть автомат по оплате счетов за телефон! Старуха знала про ограбление, ей заранее показали, куда спрятаться, чтобы пуля, предназначенная Асе, не задела бабулю. На первый взгляд тупое преступление, в результате которого бандиты взяли из кассы всего сто тысяч рублей и кучку малоценной бижутерии у перепуганных женщин, на самом деле является заранее спланированным спектаклем. Но карты негодяям случайно смешала я. Чтобы забрать клиентку Васильеву, Вера Касаткина спустилась вниз. Может, она и была не разборчива в связях с мужиками, но в момент налета заведующая вип-отделом решила спасти ребенка. Она кинулась к девочке, и тут прозвучал выстрел. На долю секунды сотрудница банка закрыла малышку, но этого хватило для того, чтобы пуля попала не в крошку, а в Веру. Рванись Касаткина к Асе позже или раньше, она бы осталась жива, а девочка погибла бы не в больнице, а в банке.

   Назар тихо захлопал в ладоши.

   – Молодец, я пришел к такому же выводу, но мне не ясен мотив убийства ребенка.

   Я кивнула:

   – Сейчас объясню. Ася родилась больной, ее не брали в обычный садик, Антонине Федоровне пришлось уйти на пенсию и заниматься внучкой-инвалидом. Думаю, решение избавиться от Аси пришло ей в голову, когда невестке Дине предложили руководить отелем в Египте. Антонина Федоровна так радовалась возможности выползти из нищеты, и вдруг мечты разлетаются в прах. Врач запрещает Асе ехать в жаркий климат. Дина хочет отказаться от работы, и Антонина Федоровна совершает подвиг, она остается с больной в Москве. Бабушке понадобилось совсем мало времени, чтобы понять: одной с инвалидом жить очень трудно. Вот если Ася умрет, тогда все будут в выигрыше: Антонина Федоровна отправится к сыну в Александрию, Дина родит здорового малыша, квартира в Москве будет приносить доход. Вот счастье!

   Думаю, примерно так рассуждала старуха, заказчикам убийств свойственно оправдывать свои замыслы благими намерениями. Надо задержать Антонину Федоровну.

   – На каком основании? – склонил голову к плечу Назар.

   – Я достаточно подробно все изложила! – ответила я.

   – Это слова, а нужны улики. И потом, правление «Комобанка» не хочет привлекать к делу официальное следствие, – после короткого колебания объяснил начальник охраны.

   – Тогда давай поедем и поговорим со старухой – загорелась я, – заставим ее признаться. Пусть выведет нас на киллеров, их надо остановить.

   Собеседник посмотрел на часы.

   – Уже поздно, и она сегодня хоронила ребенка.

   – Сомневаюсь, что Антонина Войтюк убивается по внучке, – не согласилась я, – думаю, она сейчас празднует победу. Сначала весь ее план полетел к чертям, потом удача ей улыбнулась – Ася скончалась в реанимации. Банзай, еду в Египет! Там клубника в октябре за три копейки!

   – Завтра после двенадцати отправимся к бабке, хорошо? – предложил Назар.

   – Слушай, дай еще раз посмотреть снимок с места происшествия, – попросила я.

   Назар положил фото на стол.

   – Что-то не так?

   – Смотри, – велела я, – красная пунктирная линия – это выстрел?

   – Да, – кивнул Назар.

   – И кто спустил курок?

   – Один из бандитов.

   – Не получается, они стоят на другой траектории.

   Начальник охраны стал водить пальцем по изображению.

   – Действительно. Почему я этого не заметил? Похоже, целились от стола.

   – Нет, под ним тряслись от ужаса мы с Настей, больше там никого не было, – возразила я.

   – Я сказал: «от стола», а не «из-под стола», – уточнил Назар, – вероятно, преступник затаился сбоку.

   – Опять не выходит, – заспорила я, – отлично помню, как обстояло дело. Бандиты находятся в зале, мы с Куваевой в тот момент дрожим под столом, охрана у двери, Вера убита, девочка бежит, Антонина в укрытии, главбух у стены, кассирша на рабочем месте. Так кто палил из «Двуглавого орла»?

   – Не знаю, – развел руками Назар.

   – Выходит, в зале был еще один человек, которого никто не заметил, – подвела я итог, – и в поле зрения видеоаппаратуры преступник не попал.

   Назар неотрывно смотрел на снимок, потом перевел взгляд на меня:

   – И кто он?

   Я подпрыгнула на стуле.

   – Зачем мы гадаем? На этом фото стола не видно, у тебя, вероятно, при себе имеется еще несколько снимков. Камера должна была зафиксировать еще одного преступника.

   Назар крякнул.

   – Тут такое дело. В зале расчетов сейчас в рабочем состоянии не вся аппаратура: та камера, которая направлена на стол, не фурычит.

   – У вас неисправны какие-то камеры? – возмутилась я.

   Назар опустил глаза.

   – Техника имеет обыкновение ломаться, техническому отделу сократили финансирование. В первую очередь велено чинить камеры в вип-зале, хранилище и помещении ячеек. Расчетный отдел на последнем месте. Я уже сто раз просил устранить неполадки, а мне в ответ: «Не сейчас, денег нет, в следующем месяце, хватит в зале платежей и пары камер». А оно вон как повернулось.

   – Ты ждешь от меня ответа?

   – Действительно, глупо, – пробормотал Назар. – Это я от изумления так отреагировал.

   – Почему «глупо»? – обиделась я. – Смотри, ограбление по времени заняло меньше пяти минут. Налетчики действовали четко, думаю, они приходили в банк несколько раз, осматривались, примерялись. Один из бандитов – женщина, от нее пахло духами «Голубое эхо любви», а еще она совершила ошибку, не надела перчаток, правда, догадалась стереть лак с ногтей, но на кутикуле остались крохотные розовые пятнышки, я их заметила, когда мерзавка, заполучив мои серьги, сжала их в кулаке. В момент эмоционального напряжения многие люди запоминают именно мелкие детали, а вот описать общую картину не способны. Затем преступница сделала шаг назад, хотела схватить сумку Насти, и тут раздался голос второго налетчика, он крикнул что-то вроде:

   – Там «Милли» лежит и последняя «Шанель»!

   – Кто? – заморгал Назар.

   Я торжествующе потерла руки.

   – Вот! Что и требовалось доказать! Скажи, что такое «Шанель»? На что намекал бандит?

   Назар отхлебнул из чашки давно остывший чай.

   – Ну, вроде так звали француженку, которая придумала духи.

   – Великая Коко Шанель – автор множества гениальных вещей, – улыбнулась я, – маленькое черное платье, парфюмерная линия, брюки для женщин. Но у нас сейчас не о моде лекция. Дело в другом, дом «Шанель» выпускает очень дорогие сумки, многие женщины хотели бы заполучить ридикюльчик на цепочке, но далеко не каждая может выложить более ста тысяч рублей.

   – Сколько? – оторопел Назар.

   Я кивнула.

   – Ты не ослышался. В московских фирменных бутиках «Шанель» цена на сумочки стартует именно с этой суммы. В Париже они дешевле, а если знать в столице Франции правильные места, то можно приобрести мечту модниц почти в два раза дешевле.

   – Пятьдесят тысяч. Тоже офигеть, – выдохнул начальник охраны.

   – Короче, у меня была при себе последняя новинка от «Шанель» из светло-бежевой кожи, и именно про нее кричал второй бандит. Из внешнего кармашка сумки торчали перчатки «Милли». Предполагаю, ты о них тоже не слышал?

   – Не-а, – по-детски ответил Назар.

   – Боюсь нанести тебе травму, если скажу, что перчатки стоят десять тысяч долларов.

   – Врешь! – подпрыгнул собеседник.

   Я начала загибать пальцы:

   – Кожа новорожденного ягненка, подкладка из натурального шелка с вышивкой. И узор, и сами перчатки выполнены вручную, производят «Милли» исключительно в Лондоне, никаких таек, вьетнамок или китаянок в небольшом ателье нет, там служат исключительно англичанки с хорошей репутацией, отворот перчаток украшают три пуговички из чистой платины. Каюсь, сумку я купила собственноручно, а перчатки мне преподнес бывший муж Макс Полянский. Кстати, это не самый его безумный подарок, золотой мопс в натуральную величину стоил Максу дороже «Милли»!

   – Сумасшествие! – потрясенно произнес Назар.

   Я обиделась и указала на его запястье:

   – Часы «Вашерон Константин». Боюсь ошибиться, но, похоже, ты отвалил за них около двадцати тысяч евро.

   Назар с нежностью посмотрел на циферблат:

   – Такой механизм не бывает дешевым, это статусная вещь, необходимая высокопоставленному сотруднику банка. Мы должны производить достойное впечатление на вкладчиков. Нацеплю электронную лабуду, и у солидного клиента возникает подозрение: небось у «Комобанка» дела идут плохо, раз они даже руководству маленькие оклады назначили, мужик ничего себе позволить не может.

   – Не продолжай – засмеялась я, – такие игрушки известны: зажигалки, часы, ремни, авторучки, автомобили и суперколеса для них. А у нас, девушек, свои погремушки: сумки, духи, перчатки, обувь. Но мы с тобой отвлеклись от основной темы. Можно предположить, что, если второй налетчик отлично знал про «Милли», значит, он тоже девица.

   – Ну, вероятно, – согласился главный секьюрити, – и что нам это дает?

   Я пощупала бока чайника и сказала:

   – Первое: в банде состоят женщины. Теперь давай вспомним про сильное снотворное, подмешанное в чай охранника Николая Мамонова. Это мог сделать только кто-то из своих.

   Назар крякнул:

   – Маловероятно! Каждого сотрудника перед приемом на работу мы просвечиваем под микроскопом.

   Я улыбнулась:

   – Не сомневаюсь, но не сбрасывай со счетов такую возможность: клерк был абсолютно добропорядочен, а потом, когда он уже служил в «Комобанке», его соблазнили хорошими деньгами за помощь преступникам. Понимаю, тебе, как руководителю службы безопасности, неприятно это слышать, но в комнату отдыха сотрудников имеют доступ только свои. На мой взгляд, тебе следует в первую очередь проверить кассиршу Раду. В день ограбления была ее смена, но она упросила выйти вместо себя Василису Нифонтову, напела ей про больного ребенка и нежелание брать больничный.

   Назар схватил со стола мобильный.

   – Подожди, – остановила я его, – хочу честно признать, я иногда не сразу должным образом реагирую на важную информацию, оцениваю ее по достоинству позднее. Как только я услышала от Василисы про обмен сменами, сразу заподозрила: дело нечисто. Но через секунду посмотрела в зеркало, и все мысли вылетели из головы, осталась лишь одна: что со мной случилось? А сейчас мне внезапно вспомнилась еще одна деталь. Когда я приехала на следующий день после налета в «Комобанк», то встретила дежурного по залу, Владимира Никитина.

   – Ну, есть такой, – скривился Назар, – совсем зеленый парень, он не готов к ответственной работе, пока предел его карьеры – помощь клиентам при заполнении бланков и консультация о наших стандартных услугах.

   – У вас всегда в зале есть представитель администрации? – вкрадчиво спросила я.

   – Естественно, – кивнул Назар, – наше первое правило: прояви внимание к любому посетителю, вероятно, он будущий выгодный вкладчик. Это как в русских народных притчах: вытащил Иван-царевич из капкана жабу, а она в принцессу превратилась!

   Я опустила голову. Теперь ясно, что у Назара нет не только супруги, но и детей, давненько он не читал сказок. Иван-царевич лягушку чуть было из лука не подстрелил, в капкан бедолага не попадалась. Но я не стану поправлять собеседника, не о Василисе Прекрасной речь, интересно другое.

   – И куда же подевался на время ограбления клерк, призванный облизывать посетителей? Из сотрудников были только охранники и Нифонтова. Кстати, почему работала одна касса?

   У Назара на скулах заиграли желваки, он вцепился в сотовый, набрал номер и каменным голосом сказал:

   – Костя? Есть вопросы. Почему кассир Рада Кузина поменялась в день происшествия сменами? Что значит «не знаю»? Ты не в курсе? Девки сами своим временем распоряжаются? Думаю, Михаила Федоровича этот факт не обрадует.

   – Попроси у него адрес Рады, – зашептала я.

   Назар даже бровью не повел на мою просьбу, он начал медленно закипать:

   – Кто дежурил в зале? Куда она ушла в полдень? И работала одна касса! Ага, угу, ага. Уточняй! Даю тебе пять минут! Время пошло! Да ну? Константин, при данных обстоятельствах ты плохо выглядишь. Пришли мне адрес Кузиной.

   Положив мобильный на столешницу, Назар исподлобья глянул на меня.

   – Константин – старший по персоналу. Говорит, что в связи с эпидемией гриппа в отделе кредитования заболело восемь человек, в том числе четыре кассира. Косте пришлось оголить направление коммунальных платежей, он решил оставить там одну Раду.

   – Смелый шаг, – ехидно заметила я, – пусть те, кто не приносит «Комобанку» прибыль, толкаются в очереди, зато те, кто будет платить жирные проценты, не должны испытывать ни малейших задержек, а то еще передумают оформлять ссуду. И куда подевалась дежурная?

   Назар покосился на телефон.

   – Сейчас Константин это выяснит.

   – Я еще больше утвердилась во мнении об участии в планировании нападения ваших служащих, – безжалостно сказала я, – очень уж правильный момент выбран. Из сотрудников в помещении только Василиса и два охранника. Николай Мамонов – человек расписания, он хлебает чаек из фляжки всякий раз в одно и то же время. Бандиты дождались нужного часа и вошли в тот момент, когда сознание мужиков помутилось. И кто им сообщил о привычке Мамонова?

   Сотовый отчаянно запищал, Назар вцепился в трубку, я стала ждать, пока он разберется с Константином. Было видно, что главному охраннику хочется заорать, на лбу у него выступили вены, но усилием воли он удержался от крика, даже процедил «спасибо», закончив беседу.

   – Ну и? – не сдержала я любопытства.

   Назар почесал лоб.

   – Нифонтова заменила Раду Кузину, а дежурная Кира Егорова покинула зал, пошла обедать строго по расписанию. Егоровой положен в полдень перерыв, в двенадцать сорок пять она вернулась из столовой. Обедала Кира полчаса в большой компании, потом отправилась в курилку. Я не знал, что в зале дежурила Егорова, но она вне подозрений. Прежде чем ты спросишь «почему», отвечу. Егорова – студентка Финансовой академии, дочь Павла Ефимовича, члена нашего правления. Кира из более чем обеспеченной семьи, родители ее обожают, но не балуют бездумно. Очень исполнительная, аккуратная девушка, помолвлена с сыном Андрея Фомина, члена правления «Комобанка». Кира не из тех, кто может связаться с преступниками. Поехали.

   – Куда? – изумилась я.

   – К Раде, – коротко ответил Назар.

   – Уже поздно, – напомнила я, – у нее маленький ребенок.

   – Ничего, – зло сказал Назар, – значит, точно застанем ее дома. Ты со мной?

   Я кивнула, и мы поторопились к машинам.

   Рада жила в блочной девятиэтажке, жильцы которой не захотели потратиться на лифтера. Впрочем, на уборщице они тоже решили сэкономить, и в подъезде было очень грязно. Стены здесь расписали футбольные фанаты, а почтовые ящики покрывала копоть. Квартира Кузиной находилась на втором этаже, поэтому мы поднялись пешком по лестнице. Назар нажал на звонок.

   – Кто там? – послышался встревоженный голос.

   – Свои, открывай, – приказал главный охранник.

   – Никого не жду, уходите, сейчас милицию вызову, – пригрозили из-за створки.

   – Не дури, – рассердился мой спутник, – мы из «Комобанка».

   Послышалось тихое шуршание, дверь в квартиру приоткрылась, в щелке заблестел один глаз, и створка распахнулась.

   – Назар Кириллович, – прошептала худенькая темноволосая девушка, одетая в стеганый халат, – ой!

   – Подвинься, – сурово приказал Назар.

   Рада посторонилась:

   – Что случилось?

   Начальник службы безопасности прошел в комнату и сел на диван, я устроилась рядом.

   – Что случилось? – дрожащим голосом повторила Рада.

   – Здесь одна комната? – спросила я.

   – А вы кто? – спросила в ответ Кузина.

   – Быстро отвечай, – велел ей Назар.

   – Сами видите, – огрызнулась Рада, – пентхауз общей площадью двадцать пять квадратных метров. Хотите мне большую квартиру подарить? Не откажусь.

   – Не смей хамить! – гаркнул Назар.

   Но Рада уже пришла в себя и решила, что нападение – лучшая форма защиты.

   – Вы ко мне ворвались, а не я к вам! На часы посмотрите! Я уже спать ложусь, в гости никого не звала.

   – Если у вас одна комната, значит, ваш малыш должен находиться в ней, – не обращая внимания на сердитое заявление Кузиной, продолжала я, – но где детская кровать? Игрушки? Книжки? Сам ребенок?

   – Какое вам дело до Таньки? – нахмурилась Рада.

   – Куда дочь дела? – рявкнул Назар.

   Рада скрестила руки на груди, я поняла: она из породы людей, которые в ответ на окрик превращаются в упрямых баранов, и решила сменить тактику.

   – Извините нас за вторжение, сейчас все объясню. Назару Кирилловичу позвонили из ФСБ и сказали, что недавно в аэропорту Домодедово задержали иностранку, вывозившую из России девочку без документов. После беседы мадам сообщила: «Купила ребенка за двадцать тысяч евро у сотрудницы «Комобанка» Рады Кузиной».

   Хозяйка всплеснула руками.

   – Ну ваще! Чтобы я Танюшкой торговала? Отвезите меня прямо сейчас к этой падле! Пусть в лицо мне соврет! Таня у бабушки.

   – Правда? – ехидно осведомился Назар.

   Кузина взяла с дивана мобильный.

   – Могу дать номер мамы, звякните ей, поговорите с Танечкой, ей, правда, всего пять лет, но болтает она бойко, все вам про себя расскажет.

   – Значит, вы отправили дочку к бабуле, – уточнила я, – а куда?

   Кузина заметно расслабилась.

   – Мама живет в Лобне, у нее там свой дом, большой участок.

   – Наверное, вы скучаете по Тане, – сочувственно сказала я.

   Рада кивнула:

   – А что делать? Ее отец меня бросил, мама на пенсии, я зарабатываю на жизнь, в выходной домой езжу. В Лобне хорошо, но работать там негде, вот и приходится в Москве жить. Эта квартира мне от тетки в наследство досталась, повезло, что снимать не надо.

   Назар молча слушал наш разговор.

   – С одной стороны, плохо, что девочка не с тобой, – чирикала я, – с другой – с родной бабушкой ей намного лучше, чем в муниципальном садике.

   – Это точно, – согласилась Рада.

   – И в случае болезни девочки нет необходимости брать бюллетень, – пела я, – в отделе кадров плохо относятся к одиноким матерям, могут уволить, если ребенок слабенький и мать регулярно остается с ним.

   – Верно, – кивнула Рада, – у меня душа спокойна, мамуля за Таней доглядит, а я в выходной продукты привезу, игрушку в подарок.

   Я посмотрела на Назара.

   – У нас возник интересный вопрос, – вступил он в беседу, – зачем накануне ограбления вы попросили Василису поменяться с вами сменой? Наврали про грипп у дочки, жаловались на тяжелую жизнь матери-одиночки, которой никто не помогает.

   – Ну… Вася неправильно меня поняла… я говорила… Таня захворала, скучает по мне…

   Я встала, приблизилась к Кузиной, села на корточки и, глядя снизу вверх на врунью, проникновенно сказала:

   – Рада, поймите, нам не составит труда проверить, приезжали ли вы в Лобню. Но если Назар Кириллович отправит туда своих ищеек, по вашей малой родине поползут слухи, опрошенные соседи будут судачить. Сами знаете, какие легенды рождаются в народе. Вам нужна досужая болтовня? Мы с Назаром Кирилловичем ни минуты не сомневаемся: вы хороший, честный человек, просто вас обманули, пообещали что-то, втянули в некрасивую историю.

   Девушка зашмыгала носом:

   – Я в кафе познакомилась с парнем. Он мне понравился, глаза голубые, фигура красивая, волосы вьются. Понимаете?

   – Конечно, – кивнула я, – сама бы не устояла при виде такого кавалера.

   – Он богатый, – с придыханием вещала Рада, – занесен в список «Форбс», очки носит, бороду с усами.

   Назар крякнул.

   – Не верите! – воскликнула Кузина. – Но я не вру. Зовут олигарха Юрий Прохоров, я потом проверила в Интернете, есть такой, но там на фото он бритый и не блондин, зато очки на месте.

   – Потрясающее сходство, – не вытерпел Назар, – волосы не такие, усы-борода отсутствуют, хорошо хоть очки имеются. Ну прямо две капли воды.

   – Это он! – торжественно заявила Рада. – Юра стал красиво за мной ухаживать! Вот, колечко подарил!

   На секунду у меня защемило сердце от жалости к Кузиной. До сих пор ей не везло в личной жизни, и вот вам – олигарх в самом цвету, принц на белом коне. Я не знакома с Прохоровым, но полагаю, что он не посещает рестораны, куда может себе позволить заглянуть Рада, и, думаю, олигарх не станет преподносить понравившейся девушке дешевое кольцо с фианитом.

   – Бриллиант! – гордо сказала Кузина. – Это раритет! Оно переходит в его семье от жениха к невесте уже двести лет.

   – Шикарная вещь, – похвалила я дешевку. – Это Прохоров попросил тебя поменяться с Василисой сменами?

   – Да, – кивнула Рада.

   – Зачем? – спросил Назар.

   Девушка растерялась.

   – Ну… не знаю!

   Начальник охраны встал с дивана.

   – Не приближайтесь, – заплакала Рада, – он… он…

   – Велел тебе налить в термос Николая Мамонова снотворное, – подсказала я, – а потом посоветовал: «Лучше, «зарядив» термос, смойся!» Ведь так? И ты позвонила Василисе!

   Кузина заплакала.

   – Он же мой жених! Неужели я ему откажу?

   Терпение Назара с треском лопнуло.

   – Идиотка, – заорал он, – сколько времени ты с парнем знакома?

   – Десять дней, – прошептала Кузина.

   Я вспомнила, как в супермаркете слышала разговор двух девушек, одна из них рассказывала, что до свадьбы встречалась с женихом всего два раза и быстро побежала в загс с практически незнакомым парнем, не желая упустить «олигарха с личным островом в океане», и не стала укорять Раду. Все мы ждем принца на белом коне, но в случае Кузиной жеребец прискакал один.

   – Блин, бабы-дуры! – топнул ногой начальник охраны. – Тебя использовали по полной программе. Этот бородатый-усатый объяснил, зачем нужно в чай лекарство подмешивать?

   Рада вытерла ладонью глаза.

   – Прохоров задумал «Комобанк» купить… он… ну… он… просто сказал: «Накапай капли в термос, это надо для проверки охранников перед приобретением банка, и мы улетим с тобой на Сейшелы».

   Назар сел на диван.

   – Кому сказать – не поверят, впервые с такой идиоткой встречаюсь. Ну, и почему ты до сих пор в Москве, а?

   – Прохоров по делам уехал, – прошептала Кузина.

   – И куда? – не отпускал жертву Назар.

   – Не знаю, мобильный отвечает: «Номер недействителен!» – зарыдала Кузина.

   – Хотел бы тебя пожалеть, да не получается, – припечатал Назар, – сразу смерть Веры Касаткиной вспоминаю.

   – Она сказала, что у Юры возникли сложности, – обморочно прошептала Кузина, – поэтому необходимо временно расстаться, но это ненадолго. Она… она…

   – Кто? – хором спросили мы с Назаром. – Вера?

   Рада сжалась в комок.

   – Не скажу, вы меня с работы уволите.

   – Тебя и так вытурят! – гаркнул главный секьюрити. – Я лично позабочусь, чтобы ты очутилась на улице без рекомендации.

   Я схватила Раду за руку.

   – А я попробую тебе помочь, имею большое влияние на господина Белажерского, уговорю Михаила Федоровича оставить тебя в покое, но мне нужно знать правду.

   Рада ткнула пальцем в Назара:

   – Он злой!

   – Детский сад, – прошипел мужик.

   Я села на ручку кресла и обняла Кузину за плечи.

   – Солнышко, лучше признайся, он и правда очень злой, просто бешеный! Сейчас кликнет своих сотрудников, и я тебя не спасу! Убита Вера Касаткина, твой жених имеет прямое отношение к ее смерти. Прохорова, хотя я сильно сомневаюсь, что это его настоящая фамилия, поймают, он расскажет о твоем участии в убийстве, тебя посадят, Таню отправят в детдом. А вот если ты сама поделишься деталями, мы тебя вытащим из навоза, в который ты угодила. Ну? Пойми, к тебе на самом деле прискакал белый конь верхом на принце. Ты ошиблась в человеке, он мерзавец.

   Рада закрыла лицо руками.

   – Прохоров решил купить «Комобанк».

   – Уже слышали это! – огрызнулся Назар.

   Я укоризненно посмотрела на него, он притих, кассирша, не обращая внимания на замечание Назара, монотонно говорила:

   – Он сказал: нельзя сразу деньги отдавать! Надо собрать информацию. Ну, допустим, по кредиткам и счетам вкладчиков, по их кодам к системе «Инетбанк».

   – Кредиткам и счетам «Инетбанка»? – переспросил Назар. – Час от часу не легче.

   – Что такое «Инетбанк»? – не поняла я.

   Назар шумно задышал.

   – Управление активами при помощи Интернета. Клиент получает личный номер и пароль, ну вроде пин-кода, как у карточки. Вкладчик входит в систему и может сам производить операции: конвертировать рубли в валюту, перебрасывать деньги со счетов, отправлять свои средства куда пожелает. С одной стороны – это удобно, ты не ограничен временем работы финансового учреждения, а с другой… я противник этой услуги, она небезопасна, я просил управляющего хотя бы изменить порядок, пусть клиент сам придумает себе пароль, так надежнее. Но Белажерский порой бывает крайне упрям, он не согласился.

   – Следовательно, получив такую информацию, преступник может обчистить банк, не выходя из дома? – с недоверием осведомилась я.

   Назар совсем помрачнел.

   – Угу. Ты что, не слышала про «Инетбанк»? Всем вкладчикам дают памятку об услугах.

   – Я не пользуюсь компьютером, – вздохнула я, – могу лишь с трудом получить почту.

   Назар посмотрел на Раду.

   – Понимаешь, что ты хотела натворить?

   – Я ему скачала из базы всякое-разное, – прошептала кассирша.

   Назара опять сдуло с дивана.

   – Что? Как ты подобралась к строго секретным сведениям?

   – Через Антона, – с вызовом ответила Рада.

   Назар попятился.

   – Нашего ответственного сотрудника?

   – Ага, – торжествующе подхватила Кузина, – видать, придется вам обо мне помалкивать, потому что я живо до Михаила Федоровича доберусь и расскажу: Антон со мной спал, а чтобы я его жене не растрепала, пообещал по жизни мне помогать. Я и воспользовалась этим предложением. Он мне коды дал!

   – Это невозможно! – отрезал Назар.

   Рада захихикала:

   – Хороший вы начальник, у себя под носом ничего не видите. Руководство тоже может говна навалять, не только нищие кассирши воду баламутят.

   – Нонсенс, – не успокаивался Назар.

   Я вспомнила свою беседу с Василисой и подлила масла в огонь:

   – Кузина не врет. Василиса Нифонтова крутит роман с неким Геннадием, у того есть сестра Люся, которая спит с Антоном и информирует брата о всех планах твоей службы. Гена делится информацией с Васей, вот почему та всегда безупречно действует в момент проверок.

   – Точняк! – воспряла духом Кузина. – Люська Махова в международном отделе секретарем пашет. Генка – мастер по сейфам, типа слесарь.

   – Безумие какое-то, – потряс головой Назар, – чтобы Антон…

   – Если мужик на сторону бегает, а разводиться не собирается, его легко прижать, – сказала Рада, – ваш Антон – дрессированный кролик, на все готов, чтобы правда не выплыла.

   Я глянула на ошарашенного Назара и тут же решила в ближайшие дни сбежать из «Комобанка», закрыть там все счета и перебраться в другой банк, где руководство имеет безупречную репутацию. Можете сейчас посмеяться над Дашенькой. Но мне кажется, что человек, поступающий некрасиво по отношению к своей семье, легко «кинет» и вкладчиков. Честность не бывает избирательной: с клиентами – безупречен, а жене постоянно врет. Привычка лгать – это черта характера, рано или поздно она проявится и в работе.

   – Говори дальше, – приказал Назар.

   Рада сгорбилась.

   – У меня не сразу получилось базу скачать. Юра очень расстраивался, но в день ограбления мне неожиданно повезло, офис открывается в одиннадцать, а я пришла в восемь утра. Учусь в институте вечером, пишу курсовую, Михаил Федорович разрешает студентам библиотекой пользоваться. Я вроде как туда направилась, а сама в кабинет к управляющему проникла.

   Я повернулась к Назару.

   – У вас есть библиотека?

   Тот кивнул:

   – Да, помимо литературы, там хорошие компьютеры. Белажерский и члены правления поощряют тех, кто учится. Растим кадры в своем коллективе.

   Кузина захрустела пальцами.

   – Ну и у меня получилось, я скачала данные из его компа, вынула флешку и позвонила Юре. А он сказал: «Передай носитель моей секретарше Маше, прямо сейчас. Она тебе через секунду позвонит, отпросись с работы».

   – И ты поторопилась! – воскликнул Назар. – Соврала Василисе про больную дочку.

   Рада сложила руки на коленях.

   – Маша звякнула мне в четверть одиннадцатого, сказала, что у Прохорова возникли сложности и он спешно улетел в Америку, но мне волноваться не стоит, надо сидеть тихо. Юра вернется, и мы отправимся на Сейшелы. Еще попросила зайти в кафе около офиса, сесть в углу за столик и ждать, она подойдет.

   – Пришла? – спросила я.

   Рада кивнула:

   – Да.

   – Как выглядела Маша? – ожил Назар.

   – Блондинка, волосы до плеч, очки, помада яркая, куртку она не снимала, взяла флешку и сказала: «Вот спасибо, прикольная у нее упаковка». Я ответила: «Чтобы можно было спокойно из банка вынести». И все. Долго мы не болтали.

   – Чем флешка удивила Машу? – продолжил допрос Назар.

   – Она была сделана в виде медальона, – воскликнула Рада, – повесишь на шею, и никто не допрет, что он открывается, а внутри флешка. Охрана сумки при выходе-входе шерстит, хоть парни и тупые, да вдруг заинтересуются носителем. А так у меня на шее украшение, им до бижутерии дела нет.

   – Экая ты продвинутая, – выдохнул Назар.

   – Юра мне подвеску принес, – призналась Рада, – сказал, на Горбушке купил. Это его идея была.

   – Любимое развлечение олигархов из золотой сотни «Форбс» – прогулки по рынку в поисках дешевых дисков с фильмами, – вновь разозлился Назар. – Чтобы завтра, ровно в девять, явилась в мой кабинет.

   – Коды мне Антон дал, – мгновенно огрызнулась Рада, – если меня гнобить будете, я молчать не стану.

   Я поманила Назара:

   – Пошли, ночь не лучшая советчица. Думаю, больше Кузиной каяться не в чем.

   Рада демонстративно перекрестилась:

   – Пусть господь меня накажет, если вру, я только капли в термос подлила и базу скачала. Это все.

   – Ну да, – кивнул Назар, – мелкие шалости, не о чем говорить. Если решишь удрать, то знай: из-под земли тебя достану.

   К бункеру я подкатила далеко за полночь и тут же почувствовала, что проголодалась, как верблюд, который пару месяцев брел по пустыне. Хорошо, что неподалеку расположен круглосуточный супермаркет.

   Схватив около дверей коляску, я повисла на ее ручке и уныло потащилась вдоль рядов с банками, бутылками и пакетами, потом зарулила в отдел гастрономии и пристроилась за крохотным мужчиной. Наверное, он забыл, что на дворе октябрь, незнакомец был одет в дубленку и ушанку. Чтобы не терять времени зря, я стала изучать витрину.

   – Четыреста пятьдесят грамм, – объявила продавщица, – семьсот сорок два рубля.

   – Граммов, – менторски поправил покупатель.

   Тетка за прилавком заморгала:

   – Чего?

   – Следует произносить не грамм, а граммов, – пояснил дядечка, – вы уверены в весе?

   – Весы электронные! – надулась фея прилавка.

   – Тогда киньте на них вон ту пачку масла, – потребовал покупатель.

   – На ней вес указан, сто восемьдесят грамм, – рыкнула девица-красавица, – нет нужды вешать!

   – Граммов, – терпеливо поправил мужчина, – и не вешать. Взвешивать! Положите пачку на место сыра!

   – И почему по ночам зануды стаями летают? – пригорюнилась торговка, но просьбу выполнила.

   – Замечательно, – потер руки покупатель, – эксперимент удался. В окошке выскочила цифра двести тридцать. Напоминаю, на упаковке выбито другое число – сто восемьдесят.

   – Я тута ни при чем, – залебезила тетка, – настройка у весов сбилась, это случается. Давайте сыр в колбасном отделе взвесим?

   – Отлично, – согласился дядечка.

   Мы переместились чуть левее.

   – Полкило ровно! – объявила тетка.

   Я прикусила губу, а мужик ласково спросил:

   – Как вас зовут? Меня – Леонид Петрович.

   – Фаина, – прозвучало в ответ.

   – Уважаемая Фая, право, это странно. Мы уже выяснили, что в весах отдела сыров сбилась настройка, они показывают на пятьдесят граммов больше, – зажурчал Леонид Петрович, – но сейчас видим полкило! А было-то четыреста пятьдесят!

   Фаина громко фыркнула и перенесла нарезку в молочный отдел.

   – Триста девяносто! – сообщила она.

   – Вот это похоже на правду, – кивнул Леонид Петрович.

   – Семьсот сорок два рубля, – обрадовалась продавщица.

   Леонид Петрович поднял бровь.

   – Любезная Фаина, столько же вы хотели за четыреста с лишком граммов.

   – Ну перепутала я, – не стала возражать тетка, – значитца… ща… восемьсот двенадцать.

   – Меньший вес не может стоить больше, – укоризненно покачал головой карлик, – в последней сумме есть неточность.

   – Семьсот! – объявила Фаина.

   Леонид вынул из кармана калькулятор.

   – А если подумать?

   – Шестьсот восемьдесят, – быстро уменьшила сумму Фаина.

   Леонид Петрович быстро произвел вычисления на калькуляторе.

   – Пятьсот двенадцать, – плаксиво произнесла Фаина, – ей-богу! Честное слово! В витрине цена другого сорта указана!

   – Прекрасно, – кивнул Леонид Петрович, взял пакет и пошел к кассе.

   Фаина повернулась ко мне:

   – Вот привязался! И говорю не так, и весы плохие, и считаю неверно. Эх, жаль, Лариски сегодня нет! Видать, ей мужик снова морду начистил! Пару дней фингалом светит.

   – Она у вас на кассе сидит? – спросила я.

   – Во! – подняла указательный палец Фаина. – Знаешь, чем Рожкова промышляет? Дождется, когда народ с работы попрет и очередь к ней погуще встанет, выберет мужика с полной телегой жрачки или девку молодую с мобильником и давай химичить. Покупатель ставит четыре йогурта, Ларка пять бьет, он выложит килограмм российских яблок, Рожкова их по цене импортных посчитает. Разница у них с администратором в кармане оседает. Парни редко чек проверяют, а девки по мобиле болтают, клювом щелкают. Ларка умная. Вот с пенсионерами она честная. Знаешь, сколько она в месяц навару имеет? Вообще охамела! Жаль этот Леонид Петрович с ней не встретился. Ларку муж бросил, удрал от нее на днях, она теперь горе в вине топит, на работу не ходит. Смылся ее распрекрасный Пашенька, некому Ларке синяки под глазами ставить.

   Поколотив в дверь несколько минут, я устала и растерялась. Только сейчас до меня дошло, что я не знаю мобильного номера Насти. Да и не поможет он сейчас! Под землей ее сотовый не сработает. Куда же деваться? Вдобавок ко всем неприятностям стал накрапывать нудный дождь. Когда мое негодование достигло точки кипения, послышался грохот, дверь открылась, я увидела Владимира Петровича, отца Насти, и безмерно обрадовалась.

   – Извините, разбудила вас. Можно войти?

   Он помотал головой.

   – Нет? – удивилась я. – Тогда позовите свою дочь!

   Владимир Петрович вынул из кармана блокнот, ручку и написал: «Уходи!»

   – Мне нужна Настя, – попыталась я сопротивляться.

   «Она уехала».

   – Куда?

   «Не знаю. Домой».

   Я ощутила себя Алисой в стране чудес.

   – Разве Куваева не здесь живет?

   «Нет».

   – А где?

   «Не знаю».

   – Уважаемый Владимир Петрович, – рявкнула я, – понимаю, что вы с женой не разговариваете, но с посторонним человеком можно и нормально побеседовать! Перестаньте царапать в блокноте! Я заплатила Анастасии за постой и хочу переночевать в тишине и покое.

   Мужчина невозмутимо забегал ручкой по бумаге.

   «Я немой. Слышу хорошо. Настя сказала, что ты ее подруга из Питера. Сегодня она уехала. Куда не сказала. Больше не вернется. Уходи. Ключ отдай. Я закрыл дверь на задвижку».

   Я попыталась прийти в себя.

   – Куваева не ваша дочь?

   «Нет. Я не женат».

   – Но я видела Зинаиду, – поймала я его на лжи.

   «Зина – моя сестра. Немая. Слышит хорошо. Уходи. Буду стрелять».

   Сохраняя невозмутимое выражение лица, Владимир Петрович одной рукой приподнял край пуловера, за ремнем брюк чернел пистолет.

   – Не надо нервничать, – быстро сказала я, отступая назад, – прощайте!

   Он захлопнул дверь, и я, стоя под усилившимся дождем, услышала, как гремят многочисленные замки.

   «Мини-купер» – юркая, требующая мало места для парковки машина, это идеальный вариант для густонаселенного города, но спать в ней невозможно. Если вас постигла судьба котят-сирот, вышвырнутых на улицу злой теткой, то не советую бродить под окнами вышеупомянутой особы с жалобным плачем: «Тетя, тетя кошка, выгляни в окошко, есть хотят котята, ты живешь богато».

   Ищите другой выход из ситуации, и он непременно найдется, надо лишь сосредоточиться. Я вынула мобильный, порылась в телефонной книжке и набрала нужный номер.

   – М-м-м, – простонал мужской голос.

   – Ты уже спишь? – тихо спросила я.

   – М-м-м, нет, – прокряхтел Назар.

   – Пусти меня переночевать.

   – Это кто? – зевнул он.

   – Даша Васильева. Я стою на улице, промокла под дождем, очень хочу есть, пить, а вокруг темно, никого нет. Приюти меня всего на одну ночь, завтра я что-нибудь придумаю, – вдохновенно исполнила я песню котят-сиротинушек.

   – Господи, что случилось? – испугался Назар.

   – Долго рассказывать, важны не факты, а их последствия, я запросто заработаю воспаление легких, – сгустила я краски, – не помешаю тебе, могу лечь на полу, на коврике у входной двери.

   – Дегтярный переулок, – Назар сразу же начал диктовать адрес.

   Я обрадовалась, далеко ехать не придется, это совсем близко от того места, где расположен бункер.

   Быть начальником охраны в коммерческом успешном банке, похоже, выгодно. У Назара нереально большая зарплата, раз он может позволить себе квартиру в самом центре Москвы, в старинном доме, где недавно сделали шикарный ремонт. И апартаменты Назара занимают весь этаж, на лестничной клетке только одна входная дверь.

   Я позвонила и безо всяких вопросов была впущена в темную прихожую. Пришлось попросить:

   – Зажги свет и дай тапочки.

   Под потолком вспыхнула люстра, я увидела спину Назара, обтянутую велюровой домашней курткой, мой компаньон по расследованию рылся в высокой ботиночнице, притулившейся у противоположной от вешалки стены.

   – У меня только сорок третий размер, – сказал он.

   – Сойдет, – согласилась я, – еще выдели мне полотенце, надо обязательно умыться. Обещай не падать в обморок при виде моего личика, так сказать, а-ля натурель. Гадкий Бурдюк, хоть его и превозносят, как супер-пупер-врача, ничего пока не может сделать с моей внешностью. Поверь, я не такая страшная, просто совершила одну малюсенькую глупость и заработала аллергию.

   Хозяин обернулся, я ахнула.

   – Вы? Что вы здесь делаете?

   Профессор Емельянов поставил передо мной клетчатые тапки.

   – Живу с самого детства, эта квартира некогда принадлежала моим родителям.

   Я прислонилась к вешалке.

   – А где Назар?

   Бурдюк пожал плечами.

   – Он кто?

   Я плюхнулась на пуфик, обитый темно-бордовым бархатом.

   – Ничего не понимаю. Я позвонила Назару, попросила его приютить меня на одну ночь, а попала к вам.

   Емельянов засмеялся.

   – Вы мне звякнули, наверное, случайно перепутали номера в книжке.

   – Простите, – расстроилась я, – сейчас уйду.

   Бурдюк погрозил мне пальцем:

   – Ну уж нет! Для начала предлагаю скрепить наши дружеские отношения переходом на «ты». Надевай тапочки, иди в ванную, идею смыть косметику я приветствую. Могу выдать халат, но он будет тебе здорово велик.

   Мне неожиданно стало весело:

   – Плевать, главное, чтобы он был теплым, я замерзла до озноба.

   Профессор притащил безразмерное одеяние из коричневого велюра, я привела себя в порядок, пришла на кухню, получила кружку чая и пару бутербродов. Процесс чаепития затянулся, мы увлеклись беседой, но в конце концов я опомнилась:

   – Тебе завтра на работу.

   – У меня не операционный день, – отмахнулся Бурдюк, но я все равно поднялась. – Гостевая спальня имеет небольшой изъян, – пояснил Емельянов, впуская нежданную гостью в комнату, – из родственников у меня осталась тетушка, которая на склоне лет увлеклась фотографией. Между нами говоря, работы у нее странноватые, лучшие, с ее точки зрения, она дарит мне. А я пристраиваю их на стены в малопосещаемом помещении: если их не повесить, тетя обидится.

   Я мерно кивала в такт словам Бурдюка. Наплевать, что снимает пожилая дама, я не буду зажигать верхний свет, бухнусь под одеяло и провалюсь в вожделенный сон.

   Утром меня разбудило солнце, бившее прямо в глаза. В первую секунду я подумала, что лежу в своей кровати в Ложкине, и удивилась, почему нет штор. Затем вспомнила про бункер и поразилась еще больше: под землю ярким лучам не пробиться. И лишь спустя минуту я сообразила, что провела ночь в гостях у Бурдюка.

   Я села на не очень просторной кровати и начала изучать интерьер. Ничего примечательного я не увидела. Емельянов – поклонник классических дубовых шкафов, таджикских ковров и всевозможных козеток. Из общей картины выбиваются лишь очень странные фото на стенах. На них запечатлены коробки, из-под которых торчат руки и ноги, тетушка Емельянова оказалась адептом современного искусства, она не запечатлевала милых щенков, шаловливых котят и улыбчивых младенцев. Дама укладывала натурщиков на пол, засыпала их разноцветными картонками, просила выставить наружу конечности и снимала эти странные конструкции. Я медленно натянула на себя джемпер. Руки, ноги, фото… Неожиданно мне вспомнился снимок с места происшествия в «Комобанке», наши с Настей ноги, торчащие из-под стола. Потом вдруг на ум пришла другая диспозиция, теперь видны лишь руки Куваевой, а я нахожусь целиком в укрытии.

   В дверь спальни постучали.

   – Даша, будешь кофе? – спросил Бурдюк. – Я уже сварил.

   Я хотела ответить: «С удовольствием», запах арабики добрался до моего носа, и я с наслаждением втянула в себя аромат. Ну почему ни один из великих парфюмерных домов не додумался создать туалетную воду на основе кофейных зерен? Зачем выбрасывать на рынок ужас вроде «Голубого эха любви»?

   Я замерла на месте. Запах! «Голубое эхо любви». Кассирша с фингалом под глазом. Ее зовут Лариса Рожкова, она беззастенчиво обманывает покупателей. Настя Куваева не имеет никакого отношения к Владимиру и Зине, они вовсе не два идиота, решившие не разговаривать друг с другом, снимки с места происшествия, руки, ноги, покушение на Асю Войтюк, папарацци за фикусом, газета «Рекорд»… В одну секунду в моей голове сложилась яркая картинка. Я кинулась в прихожую.

   – А кофе? – удивился врач, выглядывая в коридор.

   – Потом, – на ходу крикнула я, сдирая с вешалки куртку, – некогда, прости, Бурдюк.

   – Ты куда? – не успокаивался Емельянов. – Эй, что там у тебя на спине болтается?

   Но мне было не до объяснений.

   Забыв сказать гостеприимному профессору «спасибо», я выбежала во двор, завела машину и понеслась в «Комобанк». Назар занимал кабинет на том же этаже, где и управляющий. Я бежала по красному ковру, изредка навстречу попадались банковские служащие: мужчины в костюмах и галстуках и женщины в строгих платьях или элегантных комплектах: юбка-пиджак-шелковая блузка. Все они вежливо здоровались, потом замирали у стен и провожали меня изумленным взглядом. Еще вчера столь странная реакция клерков могла меня раздосадовать, но сегодня я не имела ни малейшего желания отвлекаться на ерунду, неслась вперед, держа в руках куртку, которую сняла, войдя в банк.

   – Что случилось? – с тревогой спросил Назар, увидев меня на пороге. – Ты позвонила, ничего толком не объяснила.

   Я упала в кресло.

   – Немедленно попроси фирму «Федра» прислать тебе фото Насти Куваевой, а заодно поинтересуйся, где их курьер.

   – Зачем? – изумился Назар.

   – Выполняй! – приказала я.

   Начальник охраны взялся за телефон, но его довольно долгий разговор не дал результатов, я не выдержала, выдернула у него трубку и зачастила:

   – Ясно, вы не имеете ни анкет служащих, ни их снимков, курьеры оформлены по договору, они не штатные сотрудники. Примите срочный заказ, нам нужен диск с фильмом «Бриллиантовая рука», если его в кратчайшее время доставит в «Комобанк» Анастасия Куваева, она получит сто долларов чаевых, и «Федре» мы заплатим такую же сумму. Время пошло.

   – Что происходит? – возмутился Назар.

   Я отдала ему телефон.

   – Соединись со своими людьми, пусть выяснят кое-что о Марине Сергей, в частности имена, фамилии ее одноотрядниц во время последнего заключения. Еще нужны данные на одного мальчика из интерната, где воспитывалась после смерти матери Вита Сергей. Объясню тебе потом все по порядку, но сначала действуй.

   Пока хозяин кабинета вел беседу, я нервно барабанила пальцами по столу, перестала только тогда, когда в комнату вошла круглолицая девушка с короткими волосами цвета меди.

   – Доставка из «Федры», – сказала она.

   Я схватила диск, отдала ей обещанную мзду и спросила:

   – Вы Настя Куваева?

   Курьер кивнула, Назар уставился на незнакомку, а я поспешила со следующим вопросом:

   – Вы знакомы с Витой Сергей?

   Куваева захлопала глазами.

   – Такие имена часто встречаются. Со мной в классе два Сергея учились.

   – Это фамилия, – уточнила я.

   – Сергей? – удивилась девушка. – Я бы такую запомнила, но никогда о ней не слышала.

   – Вы не теряли паспорт? – не успокаивалась я.

   – Как вы узнали? – поразилась Настя. – У меня сумку в августе в метро срезали, там документы были, три диска на доставку, удостоверение курьера из «Федры», бланк заказа. Я много времени на восстановление паспорта потратила, хорошо не заставили деньги за DVD фирме возмещать.

   – Вы оформили в милиции дело о краже? – отмер Назар.

   – Не-а, они сказали, что лучше про потерю сообщить, так проще, – ответила Настя.

   – А ваши волосы, – не успокаивалась я, – они от природы такого цвета?

   – Я недавно покрасилась, – пояснила Настя, – надоел свой оттенок.

   – Ну что за сволочи, – возмутился Назар, когда Куваева ушла, – ментам не хотелось заранее провальное дело открывать. Воров они искать не стали, выдали девчонке новый паспорт и умыли руки. Слушай, а как ты догадалась, что свидетельница налета не Куваева? Я прямо тобой восхищаюсь.

   Я отмахнулась:

   – Потом расскажу, сейчас недосуг, и я не заслужила твоего восторга, наоборот, меня нужно отругать за глупость. Поскольку я была абсолютно уверена, что Настя Куваева присутствовала при ограблении, то не пошла в «Федру». С Феоктистовой встретилась, а о семье Войтюк мне рассказала их соседка, мать близнецов Римма, а вот о Насте я даже не побеспокоилась. Зачем? Мы же рядом находились. Девица воспользовалась чужим паспортом и удостоверением курьера «Федры», и ей все поверили.

   Из факса медленно выполз лист бумаги, Назар схватил его и протянул мне.

   – На, здесь ответы на заданные тобой вопросы про Марину Сергей, ее сестру Виту и парня из интерната.

   Я прочитала справку, потом ткнула пальцем в одну строчку:

   – Нам надо срочно ехать по этому адресу.

   Назар кивнул, подошел к сейфу, достал оттуда пистолет, спрятал его в кобуру на поясе и надел пиджак:

   – Я готов.

   Мы вышли в коридор и направились к лифтам. Очутившись в кабине, я не выдержала.

   – Почему весь банк на меня глазеет? Конечно, в связи с аллергией я выгляжу не лучшим образом, но сегодня щеки у меня почти нормальные, глаза раскрылись, нос вернулся на свое место. Может, людей интригует парик?

   – Он здорово сделан! – восхитился Назар. – Я думал, это родные волосы.

   – Нет, я появилась на свет блондинкой, – уточнила я, – кстати, вполне симпатичной. Мы с тобой раньше в банке не сталкивались, но спроси у Михаила, тот подтвердит: я не уродина. У меня… э… аллергия на лекарство… э… от кашля! А парик я натянула, потому что неудачно покрасилась.

   Я гордо вскинула голову, встала у дверей лифта перед Назаром и услышала тихий смешок, перешедший в деликатное покашливание. Мне пришлось обернуться и спросить:

   – Что тебя развеселило?

   Начальник охраны смутился:

   – Твоя спина.

   – Она вся белая? – фыркнула я. – Ты, как Эллочка Людоедка, обожаешь тонкий юмор?

   Назар опустил глаза.

   – Нет, там висит, в общем, такая деликатная вещь!

   – Что? Сними немедленно, – потребовала я.

   – Как-то неудобно, – замялся спутник.

   – Прекрати! – рассердилась я. – Не пори чушь! Неудобно спать на потолке, потому что одеяло падает. Снимай!

   – Сейчас, – промямлил Назар, – вот!

   Я увидела лифчик небесно-голубого цвета в его руке и ойкнула. Сегодня утром, когда я вдруг поняла весь механизм преступления, я занервничала, натянула водолазку от волнения прямо на голое тело и не заметила, что к ней крючком от застежки прицепился бюстгальтер. Вот почему клерки таращили глаза: не часто в банк заглядывают дамы, у которых на спине болтается предмет интимного туалета.

   – Красивое белье, – неожиданно похвалил мой спутник, – мне такое нравится.

   В эту секунду лифт притормозил на первом этаже, раскрыл двери, и мы шагнули в холл. Присутствующие начали перешептываться. Я обернулась, поняла, что Назар торжественно следует за мной с лифчиком в руке, выдернула его, судорожно запихнула в сумку, надела куртку и прошипела:

   – С ума сошел? Теперь пойдут сплетни, что начальник охраны и гражданка Васильева покинули здание вместе, причем он нес нижнее белье Дарьи.

   Назар пожал плечами, потом остановился и громко заявил:

   – Люди! Лифчик не принадлежит клиентке Васильевой. Я нашел бюстгальтер в лифте! Кто его потерял, приходите после обеда в мой кабинет.

   Я втянула голову в плечи и короткими перебежками понеслась на улицу.

   Кассирша Рожкова выглядела ужасно, все ее лицо покрывали бордово-фиолетовые пятна, губы распухли намного сильнее, чем у меня, на месте верхнего резца зияла дырка, и от красавицы исходил стойкий запах алкоголя.

   – Чего надо? – заплетающимся голосом спросила она, распахнув перед нами дверь.

   Я незамедлительно чихнула и машинально ответила:

   – Шоколада.

   Лариса громко рыгнула, села на пол и монотонно произнесла:

   – Касса не работает по техническим причинам, идите в соседнюю.

   – Она пьяна, – констатировала я, – теперь надо ждать сутки, пока дама очнется.

   Назар пошел к двери.

   – Сейчас вернусь и ускорю протрезвление.

   Его не было минут пять, за это время Лариса успела уснуть. Иногда она вздрагивала, судорожно вздыхала и издавала далеко не мелодичные звуки.

   – Ну, каковы новости? – спросил Назар, возвратившись.

   – Изменений нет никаких, – мрачно ответила я.

   – Сейчас будут, – оптимистично пообещал он, вынул из кармана продолговатый черный предмет, похожий на авторучку, и ткнул им в предплечье Ларисы.

   Рожкова даже не вздрогнула.

   – И что дальше? – безо всякой надежды спросила я. – Хотя на данном этапе я являюсь бомжом и могу остаться здесь на сутки, чтобы не дать этой наяде поправить здоровье новыми возлияниями.

   – Неправильный опохмел ведет к запою, – объявил Назар, – но твой подвиг не понадобится, сейчас произойдет спонтанная реанимация. Ну… уан, ту, фри.

   Лариса открыла глаза, ее зрачки больше не плавали из стороны в сторону.

   – Где я?

   – Дома, – объяснил Назар.

   – А вы кто? – тряхнула головой хозяйка и со стоном схватилась за лоб. – Башка раскалывается.

   – Сейчас пройдет, – пообещал Назар, – давай руку, помогу тебе встать.

   Лариса не стала спорить, и мы наконец-то переместились из прихожей в кухню.

   – Как вы сюда попали? – вяло поинтересовалась Рожкова.

   – Вы нас впустили, – пояснила я.

   – Не помню, – призналась Лариса. – Чего вам от меня надо?

   Я села напротив хозяйки, сложила руки на столе и сказала:

   – Двадцать лет за убийство нескольких человек в составе преступной группы. Вам нравится такая перспектива? Если выживете на зоне, выйдете на свободу на пороге пенсии.

   В глазах Рожковой заплескался ужас.

   – Ничего не скажу! Нигде ни с кем не была!

   Назар открыл было рот, но я его опередила:

   – И много вы выполнили заказов? – спросил Назар.

   – Я не считала, – ответила Лара, – моя роль была скромной – махать игрушечным автоматом. Киллером работала Вита, она здорово стреляет.

   – Ну да, – кивнула я, – в свое время она посещала секцию стрельбы, мечтала стать чемпионкой, чтобы заработать много денег. А откуда у нее пистолет?

   Лариса пожала плечами:

   – Паша ей принес, сказал: «Очень редкий ствол, его не определят, в милиции о таком не слышали!»

   – Паша начитался газет, насмотрелся телепередач и благодаря стараниям репортеров решил, что в МВД работают одни дураки, – констатировала я, – но никогда не следует считать себя самым умным. Кольт «Двуглавый орел» встречается нечасто, вот только экспертам по баллистике он распрекрасно известен, а данный конкретный образец имеет нехорошую историю. Пистолет принадлежал коллекционеру, которого убили в момент ограбления. Дело было давно, Паша и Вита только вышли из интерната, вероятно, они уже тогда попытались осуществить свою мечту стать богатыми и совершили первое преступление. Смерть коллекционера не раскрыли, убийцу не нашли, но сейчас ствол выплыл наружу. Сотрудники МВД похожи на скуповатую хозяйку, у которой ничего не пропадает. Любая найденная на месте происшествия, на первый взгляд абсолютно не нужная вещь запаковывается и убирается: вдруг пригодится. Паша рассчитывал, что оружие не смогут определить, а получилось наоборот, в архиве мигом нашли аналогичную пулю, теперь легко связать все преступления вместе. Опытный преступник пользуется разными револьверами и тут же их бросает. Рожков совершил элементарную ошибку. Впрочем, журналистам свойственна самоуверенность дилетанта, они уверены, что много знают, а на самом деле не видят дальше собственного носа, а Паша у нас фотокорреспондент на вольном выпасе. Теперь я понимаю, как обстояло дело в банке, но вам все равно придется ответить на мои вопросы. Итак, Антонина Федоровна Войтюк решила избавиться от внучки?

   – Да, – прошептала Лариса.

   – Ни один человек, кроме судьи, не имеет права выносить приговор, – вскипела я, – а вы объявили себя санитарами общества, убивали тех, кто, по-вашему, заслуживал смерти. И, кстати, получали за свою работу деньги.

   Рожкова прищурилась.

   – Считаете, что жена человека, который насилует собственную дочь, должна была обратиться в милицию? Здорово получится. Сначала ребенка протащат через унизительные медицинские процедуры, затем заставят в присутствии посторонних рассказывать стыдные подробности, но на этом кошмар для него не закончится. Впереди суд, на процессе придется давать показания, стоять под любопытными взглядами публики, попасть в объектив папарацци. Каково потом прийти в школу? Выйти во двор? Люди злы, кое-кто непременно скажет: «Сначала соблазнила родного отца, а потом засадила его в тюрьму».

   И смертная казнь в России отменена, пройдут годы, и насильник выйдет на свободу и вернется… на место прежней прописки. Никто мерзавцу другую квартиру не предоставит, вот каково наше правосудие! И что остается людям? Идти к Паше! Мы защищаем народ, а менты все продажные оборотни, служат тому, кто им больше заплатит.

   – Это тебе Рожков внушил? Здорово он жене мозги промыл! – вскипел Назар.

   – А что, неправда, да? – закричала Лариса.

   Я с укоризной посмотрела на Назара: если хочешь добиться от преступника чистой правды, не следует так себя вести, потом заставила себя улыбнуться Рожковой.

   – Хорошо, не буду сейчас лезть в давние дела, напомню лишь про Олега Никитина.

   – Он был педофил, – выпалила Лариса, – таким нет места на земле!

   – Ладно, – согласилась я, – а пенсионер Волков? Он в чем провинился?

   – Отвратительный тип, – с жаром продолжила Лариса, – провертел дрелью сквозную дыру в квартиру артиста Полуянова, подглядывал за ним.

   – Даже если это и правда, – снова слетел с катушек Назар, – то вуайерист не заслуживает смерти, наказание должно соответствовать преступлению.

   – Вот почему у нас насильники получают крохотный срок, – села на любимого конька Лариса.

   – Ну не расстреливать же парня, который подсматривает за бабами в бане, – ввязался в никому не нужный спор начальник охраны.

   – Вернемся к налету на банк, – твердо заявила я, – и покушению на Асю Войтюк. Как можно оправдать смерть маленькой девочки? Она тоже насильница?

   Лариса вздрогнула:

   – Нет, мы сделали это из жалости. Ася родилась инвалидом, у нее было плохо с головой, такие дети мучаются… их… их… надо…

   – Пристрелить, – безжалостно закончила я, – проявить милосердие по отношению к убогим. Вроде господин Геббельс проповедовал те же идеалы, ему не нравились люди, непохожие на арийцев: евреи, славяне, гомосексуалисты, темнокожие. Думаю, Павел Рожков понравился бы идеологу нацистов. Интересно, ваш муж верит в свои идеи или просто потчевал ими вас, чтобы иметь безропотную помощницу?

   Рожкова вжалась в кресло, а я продолжала:

   – Поправьте, если я ошибаюсь. Павел, переодевшись уборщицей, беспрепятственно проник в банк и притаился за фикусом. В его задачу входило сделать снимки, чтобы отправить их в газету. Заказчица, оплачивающая убийство, естественно, не знала, что в зале присутствует папарацци. Вита и Паша действовали хитро, они не только получали немалые деньги за свои преступления, но одновременно и мстили тем, кто унижал журналистку Торопыгу, твердил, что она не умеет писать, смеялся над ее репортажами. Младшая Сергей испытывала огромное удовлетворение, читая в «Рекорде» свои не тронутые редакторской правкой материалы. Представляю, как она наслаждалась, зная, что ждет издание. Но оставим в стороне психологию, вернемся в зал расчетов.

   Павел притаился за большим растением и сделал прицельный снимок. Фотокорреспонденты всегда так поступают, им необходимо «порепетировать». Вспышку увидел охранник Митрич, но поскольку он уже нахлебался чая со снотворным, то принял яркий свет из-за ветвей за короткое замыкание. Митрич неумен, он алкоголик, но глаза у него хорошие, и память не подвела. Дальнейшее заняло считаные минуты.

   Охранники падают без чувств. Снова Павел совершил ошибку, не подумал, что тому, кто будет расследовать преступление, придет в голову вопрос: «Каким образом сильнодействующее лекарство попало в чай?»

   В зал врываются Марина и Лариса. Вита – Настя, которой предстоит выстрелить в Асю, – падает под стол. Знаете, как я догадалась, что стреляла Настя? Внимательно изучила снимки с места происшествия и удивилась: на одном видны наши с Настей – уж простите, я ее под этим именем знаю – ноги, я отлично помню, что мы обе лежали, спрятав верхнюю часть тела под столом. Потом я увидела, как грабитель отнимает у посетителей вещи, и поползла прятать свой медальон в мусоре. В этот момент я упустила Настю из вида. Когда прозвучал одиночный выстрел, я находилась лицом к корзинке. А вот когда я обернулась, Настины руки были направлены в сторону зала. Вопрос: зачем ей изменять позицию? Глупо высовывать в опасный момент голову из укрытия, любой нормальный человек поступит наоборот. Если вы слышите звук выстрела, то инстинктивно закроете самую главную часть тела, но если знаете, что автоматы игрушечные и вам ничего не грозит, вот тогда осмелеете.

   Марина пинает меня по ногам и требует украшения. Я отдаю ей серьги, вижу остатки лака на ее кутикуле и ощущаю запах отвратительных духов под названием «Голубое эхо любви».

   Лариса обхватила себя за плечи.

   – Вита – гипнотизерка, зыркнет своими глазищами, и человек сразу в ее власти, не пойму, как она этого добивается. Даже мою мать Зинку и ее брата, дядю Володю, она охмурила. Родня мне досталась психованная, Зинаида и Владимир однажды чуть не погибли, свалились с моста в реку, подробностей я не знаю, до моего рождения это случилось. Дядя Володя военный был, сестра с ним по гарнизонам ездила, что уже странно, правда? Обычно жены с мужьями катаются. А потом они в воду угодили и речи лишились. Я своего отца не знаю, мать о нем не рассказывала. Живут они…

   – …в бункере! – не удержалась я. – Неподалеку от супермаркета, где ты на кассе в свободное от участия в налетах время сидишь.

   – Точно, – согласилась Лариса, – я хотела к семье поближе быть, но они со мной не общаются. Я в семнадцать лет взбунтовалась и удрала от них. Скажи, это нормально, жить под землей, не разрешать дочери ни с кем дружить, не пускать ее к подругам? На родительские собрания в школе вообще не показываться, сидеть крысами в подземелье?

   – Ненормально, – признала я правоту Ларисы, – куда же ты отправилась?

   – К учительнице, – тоскливо пояснила она, – Вера Ивановна единственный человек, который меня любил, она хотела мать к порядку призвать, но не сумела, зато смогла меня в свою квартирку прописать. Мне эта однушка после ее смерти досталась. Вера Ивановна умерла за пару месяцев до моего ареста. Я очень испугалась, когда попала под следствие, попросила маме о беде сообщить. Но она никак на это не отреагировала, даже записки не прислала.

   Я об этом рассказала Марине, а она разболтала Вите. Та хитрющая, давай мне на мозги капать: помирю вас с матерью, расскажи о своем детстве, ой, как интересно! Я ей поверила, подумала: надо попробовать, мать-то одна в жизни. И пошли мы к Зине.

   Лариса прижала руки к груди. Я неожиданно для себя погладила ее по плечу.

   – Думаю, тебя Зинаида выставила вон, а с Виталиной подружилась.

   Лара кивнула:

   – Вита сука. Вроде прекрасно себя ведет, помогает, сочувствует, а на самом деле иголки тебе в сердце втыкает. Мне она ненароком говорила: «Не волнуйся о маме, сегодня я была у нее, Зина в порядке, но на тебя пока злится, даже имени твоего слышать не хочет».

   – Здорово, – кивнула я. – Настя-Вита мигом просекла, как выгоден бункер, и стала использовать его в своих целях. Да уж, настоящая дочь барона Мюнхгаузена, пригнала мне телегу лжи, изложила чужую семейную историю, наболтала про каких-то таинственных людей, регулярно живущих в бункере, короче, так запудрила мне мозги, что я перестала адекватно оценивать действительность. Правда, я заметила, что Настя весьма уверенно говорит об условиях аренды «номера», похоже, она уже не раз сдавала комнату! И сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что на какие-то моменты не обратила внимания. Настя обронила фразу «сто тысяч – это копейки», но она служит курьером, имеет небольшую зарплату, для такой девушки упомянутая сумма огромна.

   Я примолкла.

   – Ну и? – поторопил меня Назар. – Продолжай, чего остановилась?

   – В голову внезапно пришла одна мысль, – протянула я, – промелькнула и исчезла. Так вот, о Насте, в смысле, о Вите. Она меня расспрашивала о поисках медицинских документов, которые у меня в сумке лежали. Я посчитала ее интерес дежурным проявлением внимания к женщине, которой она сдала комнату, и отделалась сообщением о том, что никаких успехов не достигла. А Настя предложила мне вообще забыть об истории болезни и посоветовала договориться со стоматологом, чтобы тот велел невестке еще раз пройти исследование, мол, одного для качественного вживления имплантатов недостаточно.

   – И что ты ей ответила? – насторожился Назар.

   Неожиданно платок, который я повязала на шею, чтобы скрыть зеленый цвет кожи, стал меня душить. Поколебавшись секунду, я развязала косынку, почесалась и ответила:

   – Согласилась. Внутренний голос мне подсказал: «Дашенька, не откровенничай с Настей», не знаю, почему я вдруг перестала ей доверять.

   Назар очень внимательно посмотрел на меня.

   – Одни называют подобное ощущение – чутьем, но я считаю его демонстрацией таланта детектива. Ум не оценивает ситуацию, путается в версиях, а дар уже сработал. Ты подсознательно начала подозревать Настю, сама еще не поняла, чем она внушила тебе подозрение, а интуиция сработала.

   – Нет, – вздохнула я, – ты ошибаешься. Никаких особых способностей я не имею, просто подумала: Анастасия не поймет, почему я хочу вернуть анализы, и подыграла ей. И у меня до сих пор полно вопросов без ответов. Почему Настя пригласила меня к себе пожить?

   – Вау! – вытаращила глаза Лариса и бесцеремонно ткнула пальцем в мою шею. – Что это у тебя?

   Я инстинктивно прикрыла руками зону декольте. Погода в Москве меняется часто, как настроение у подростка, поэтому я давно взяла за правило возить в машине сменную обувь и одежду. Зайдя в любое кафе, могу сменить наряд в туалете. Сегодня с утра лил дождь, я нацепила водолазку, в районе обеда тучи ушли, неожиданно засияло совсем не по-осеннему яркое солнце, и я нацепила легкую блузку с V-образным вырезом, а на шею повязала платок.

   – Что там такое? – не успокаивалась Лариса.

   Я разозлилась на Рожкову:

   – Цвет моей кожи не имеет никакого отношения к теме беседы. Могу тебя заверить, я абсолютно здорова, просто принимала пищевую добавку из водорослей, потому слегка позеленела.

   Лариса замотала головой:

   – Я про медальон!

   – Это совсем недорогая вещь, подарок дочери, а что? – удивилась я.

   – Прикольно, – протянула Рожкова, – он открывается? Где его твоя девчонка взяла?

   – Верхняя часть «груши» приподнимается, – ответила я, – в каком магазине Маша приобрела вещицу, не знаю.

   – Она ходит на «Горбушку»? – не успокаивалась Лариса.

   – До отъезда в Париж частенько туда заезжала, – кивнула я, – Манюня кино любит.

   – Прекратите пустопорожний треп, – возмутился Назар.

   Хозяйка квартиры положила ногу на ногу.

   – Вита сказала Паше, что потеряла флешку, и объяснила, как дело было. Она приобрела на «Горбушке» носитель информации в виде «груши», точь-в-точь как у тебя. А Павел отдал безделушку Раде.

   Я ахнула:

   – Верно! Кузина говорила про оригинальную «дискету» в виду кулона, который висел у нее на шее. Охрана в любой момент могла проверить сумку сотрудницы банка, а на медальон никто не обратил внимания.

   Лариса скривилась.

   – Рада никак не могла информацию скачать, у нее это получилось незадолго до налета на банк. Кузина побежала в кафе и отдала «грушу»…

   – …секретарше олигарха Прохорова, – подхватила я, – роль которой исполняла Вита, а та повесила ее себе на шею, времени отнести подвеску в укромное место у нее не было.

   – Ага, – со злорадством выпалила Лара, – Пашка с Витой эту ситуацию на кухне обмусоливали. Рожков начал ее упрекать: «Ну как ты могла самую ценную вещь потерять?» – а та ему давай по лбу щелкать: «Кто придумал олигарха Юрия Прохорова? Кто купил «грушу»? Кто вообще весь этот план разработал?»

   И давай всю историю вываливать! Пришлось Паше заткнуться, а Вита решила огонь притушить, забубнила: «Милый, извини, я сильно нервничаю. Ты прав, я виновата. Когда лезла под стол, подвеска была под топиком, ее никто не видел. Понять не могу, почему замок цепочки расстегнулся! «Груша» упала на пол, откатилась в сторону, я хотела ее взять, но тут чертова баба, которая лежала рядом, стала ползать туда-сюда, зацепила ногой флешку, и та очутилась под ней».

   Я вскочила:

   – Точно! Я много раз вспоминала обстоятельства ограбления, но постоянно что-то забывала, видела картинку урывками, меня подводила память, какие-то подробности ускользали.

   – В психологии такое явление называется посттравматический шок, – щегольнул эрудицией Назар.

   Я не отреагировала на заявление начальника охраны, потому что перед глазами во всех деталях развернулась сцена налета.

   Вот я лежу, вжавшись в пол.

   – Эй, что там? – шепчет Настя и вдруг добавляет: – Блин, упала и укатилась!

   Находись мы в обычных условиях, я бы удивилась и спросила: «Что упало и укатилось?»

   Но в тот момент мои мысли были заняты исключительно бандитами, а потом я забыла о странной фразе подруги по несчастью. Зато сейчас понимаю: она в тот момент поняла, что уронила флешку.

   А я умудрилась снять свой талисман и засунуть в мусорку. На душе сразу стало легче, я перевела дух и повернула голову. Настя по-прежнему лежала на полу, ее ноги торчали из-под стола. Грабитель спокойно переступил через них и отобрал у меня серьги и часы, а потом схватил сумку с перчатками!

   Когда он застыл посередине зала и снова стал палить из автомата, я испугалась еще больше, отползла поглубже под стол, толкнула мусорницу, та опрокинулась, из нее посыпались скомканные бумажки. Я ощутила в районе бедра боль и услышала «чпок», такой звук издает бутылка шампанского, открытая умелым официантом. Вера сильно изогнулась и стала медленно оседать на пол. Я затряслась от ужаса, бедро заболело еще сильнее, я отползла вбок и наткнулась на Настю, которая ухитрилась развернуться, теперь ее голова и руки торчали наружу, она тоже смотрела на упавшую Веру.

   Я потрясла головой и вернулась из прошлого в сегодняшний день.

   – Ну, ваще, – сказала Лариса. – Витка Пашке говорила: «Не волнуйся, любимый, эта тупая баба сейчас рядом со мной, я добуду носитель. Уже купила на «Горбушке» новую «грушу», сумею незаметно ее подменить!»

   Я ахнула:

   – Вот почему девица пригласила меня в бункер! Она хотела заполучить свой медальон. Да только ей никак не удавалось осуществить задуманное. Настя заботливо предложила мне не забыть снять перед походом в душ украшение, а я ответила, что много раз мылась с ним и ничего страшного не происходило. Тогда Настя подождала, пока я засну, вошла в спальню, но ее снова ждала неудача: я проснулась. Пришлось мерзавке спешно придумывать предлог посещения моей комнаты, просить… ацетон, чтобы смыть лак. Представляю, как она злилась, но отступать не собиралась. Настя наняла парня, который напал на меня неподалеку от бункера. Он потребовал у меня драгоценности, но снова облом! Я забыла «грушу» у парикмахера Жени. После встречи с хулиганом я решила покурить, взяла сигареты, пошла к лестнице и услышала беседу Насти. Она что-то требовала у мужчины, а тот ей ответил: «Я перепутал, не она попалась», я подумала в тот момент, что Настя ссорится со своим кавалером, и тихо вернулась в спальню. Но сейчас понимаю: она злилась на «наркошу», который не смог выполнить ее заказ. Я в тот день нацепила парик из темных волос, вот парень и подумал, что ошибся объектом. Утром Настя увидела, что на моей шее ничего нет, я рассказала ей про посещение парикмахера и бесхитростно сообщила: «Поеду к нему во второй половине дня».

   Настя вне себя от радости. Вот он, шанс! Девица несется к парикмахерской и, наверное, платит одному из бомжей за обмен «груши». Все, дело сделано. Я ей больше не нужна. Настя спешно покидает бункер, Владимир не желает со мной общаться. И еще один интересный момент: снимая в кресле у Жени талисман, я удивилась: на нем веточка с листочками показалась мне красной, а не коричневой, как всегда. Но когда парикмахер вернул мне медальон, он выглядел как прежде: желтые, зеленые и шоколадные тона. Я не стала заострять свое внимание на этой мелочи, решила, что все дело в освещении.

   – Вита-Настя могла бы просто утащить из парикмахерской флешку, – фыркнул Назар, – за фигом она ее меняла?

   – Во дурак! – обрадовалась Лара. – Это ежу понятно: Вита хитрее всех лисиц! Она не хотела, чтобы у Дарьи возникли хоть какие-то подозрения по поводу «груши».

   – Похоже на правду, – кивнула я, – Настя и правда талантливая преступница, но все же совершила ошибки, потому-то мы сейчас здесь и сидим.

   Лариса мигом потеряла свою наглость и захныкала:

   – Я все вам рассказала! Оставьте меня в покое! Я ни в чем не виновата! Просто стреляла из игрушечного автомата!

   – Где Настя и Павел? – перебил Рожкову Назар. – Куда они скрылись?

   – Не знаю! Муж меня побил и ушел, пообещал, если стану его искать, мало мне не покажется, приказал сидеть молча. Забыть его и все, чем мы занимались.

   – Повезло вам! – вздохнула я.

   – В чем? – оторопела Лариса.

   – Он тебя не убил, – ответил за меня Назар. – В подобных случаях свидетелей в живых не оставляют.

   – Марина Сергей уехала с сестрой? – насела я на Рожкову.

   – Не знаю, – застонала Лариса, – понятия не имею! Могу дать адрес их с Витой съемной квартиры, но их там нет, никто трубку не снимает, мобильные твердят: «Номер не существует». Они меня кинули! Отняли Пашу! Сволочи! Гады!

   – Замолчи, – приказал Назар, – сиди здесь! Даша, пошли на кухню, поговорить надо.

   Мы втиснулись в пятиметровое пространство, я села за крошечный столик, Назар прислонился к мойке.

   – Тебе не кажется, что идея найти грабителей, чтобы забрать у них анализы твоей невестки, нелепа до крайности? – спросил он. – Историю болезни выкинули в первую же помойку. Но даже если налетчики случайно и сохранили ее, они бы предпочли, если бы ты к ним заявилась, расправиться с тобой. Ты всегда так безрассудна?

   – Стоило хотя бы попробовать, – грустно ответила я, – но ты прав, это не лучшая мысль. Думаю, мне придется возвращаться домой с повинной, бедная моя невестка, ей предстоит повторно пройти неприятные процедуры.

   – Очень уж ты активная, – улыбнулся Назар, – когда только успела съездить в интернат, где жили Павел и Виталина?

   – Я ни разу там не была, даже не знаю адрес заведения, – призналась я.

   – Но ты сказала Ларисе про беседу с воспитателями, – напомнил Назар.

   – Я блефовала, – отмахнулась я, – хотела вызвать у нее еще большую ревность.

   Назар улыбнулся:

   – Я бы взял тебя на работу.

   – Стоять у дверей в черной форме? Спасибо, не хочу, – хмыкнула я.

   Назар внезапно стал серьезным.

   – Придется вызвать сюда одного моего товарища по прежней работе.

   – Мента-оборотня? – скорчила я гримасу. – Ты так ругал бывших коллег.

   – Накатывает на меня иногда, – признался начальник охраны, – но Максим – отличный спец и порядочный человек, он все сделает правильно.

   – Может, лучше обратиться к Дегтяреву? – предложила я.

   Назар сел на табуретку.

   – Думаю, тебе здорово влетит дома, если ты расскажешь, как провела последние дни.

   Я поджала хвост. Назар абсолютно прав, пусть уж лучше официальным расследованием займется его Максим, я готова понести справедливое наказание за потерю анализов, о погоне за грабителями умолчу. Пусть домашние считают, что я завела роман с прекрасным блондином, чем пилят меня за участие в расследовании.

   – Думаю, Виту, Павла и Марину нам не найти, – вздохнул Назар, – они уже сменили документы и сбежали. У Михаила Федоровича истерика. Пока мы разбирались с налетом, со счетов самых крупных вкладчиков «Комобанка» со скоростью ветра исчезло много денег. Боюсь, моя карьера как начальника охраны закончена.

   – Ой, какой Аркадий умный! – подпрыгнула я. – Хорошо, что он велел хранить в Москве маленькие суммы, наш счет для бандитов не представляет интереса.

   – Что ты делаешь сегодня вечером? – внезапно спросил Назар.

   – Пока не знаю, – пожала я плечами, – наверное, возвращаюсь в Ложкино.

   – Давай встретимся? – предложил мой собеседник.

   – У нас остались невыясненные вопросы? – удивилась я. – Или ты хочешь, чтобы мы пообщались с твоим Максимом?

   Назар неожиданно смутился:

   – Полагаю, Максу ты тоже понадобишься. Но… ладно, скажу откровенно. Ты мне нравишься, потому и предлагаю тебе поужинать вместе. Ну не сегодня, так завтра, в семь часов, в «Лермонтове». Идет?

   Я растерялась. В последний раз меня приглашали на свидание в бог знает каком лохматом году, и я не ожидала от Назара подобного предложения.

   – Послушай, – зачастил он, – зачем ты гримасы корчишь? Не хочешь – так и скажи. Но еще лучше, если ты дашь мне шанс, поверь, я не идиот, не дурак, не сволочь, хорошо зарабатываю, не обременен никакими обязательствами, не имею ни детей, ни жены, обеспечен квартирой и машиной. Мне не нужны твои деньги, ты мне просто очень понравилась как женщина.

   – Ладно, – кивнула я, – завтра в «Лермонтове» в семь.

   Назар расцвел, и тут у него запел мобильный.

   – Максим приехал, – сказал он и вышел в коридор.

   Я хотела последовать за ним, но была остановлена звонком своего сотового. На экране высветилось «Бурдюк».

   – Как у нас дела? – спросил Емельянов.

   – Намного лучше, – отрапортовала я.

   – Отлично, думаю, нам надо встретиться, – весело воскликнул пластический хирург, – можете приехать?

   – Если через час, – предложила я, – не поздно?

   – Я подожду, – коротко сказал профессор.

   Оставив Назара объясняться с Максимом и пообещав последнему завтра дать все необходимые сведения, я поехала к Бурдюку, продемонстрировала ему свое почти нормальное лицо с губами-сардельками и спросила:

   – Регистратура уже закрыта, касса тоже, могу я заплатить за визит тебе?

   Бурдюк закашлялся, потом смущенно ответил:

   – Не надо денег, лучше окажи мне услугу.

   – Пожалуйста, – необдуманно согласилась я.

   – Давай вместе поужинаем, – неожиданно выпалил профессор, – ты мне очень понравилась!

   Я прикусила губу, а Емельянов торопливо сказал:

   – Послушай, я не идиот, не дурак, не сволочь, хорошо зарабатываю, не обременен никакими обязательствами, не имею ни детей, ни жены, обеспечен квартирой, машиной, дачей. Мне не нужны твои деньги, ты мне просто понравилась как женщина, даже с такими губами!

   Ну надо же! Они с Назаром произнесли почти одинаковый текст. Хотя у Емельянова среди перечисленных материальных благ оказалась еще и дача, а потом фигурировали мои губы.

   – Так как? – спросил профессор. – Ужин тебя ни к чему не обязывает.

   – Видишь ли, Бурдюк, – я решила перейти с Емельяновым в фазу дружеских отношений, – я очень благодарна за твою доброту, ты не выгнал меня вчера на улицу и…

   – Я не Бурдюк, – вдруг засмеялся хирург.

   – А кто? – испугалась я. – Ты разве не главврач?

   – Нет, нет, я Емельянов, но мое имя Богдан. Отец с матерью долго мечтали о детях, я родился у них поздно, вот и назвали меня «Богом данный» – Богдан, – пояснил врач.

   Я вцепилась пальцами в сиденье стула.

   – Но Эля Москвитина тебя так представила.

   Хирург расхохотался:

   – Знаю, поэтому, когда человек входит в кабинет и произносит гениальную фразу: «Вы Бурдюк?», я сразу просекаю: клиент от Москвитиной. И Ярик знает об этой кличке.

   – Ага, – в полнейшей растерянности кивнула я, – значит, у тебя нет экстрасенсорных способностей. Понятно, почему Ярик тоже сразу угадал, кто направил меня в клинику. Ужасно глупо вышло, тебе следовало сразу прояснить ситуацию.

   Емельянов крякнул:

   – Меня веселит имя Бурдюк. Так что насчет ресторана?

   Отказать человеку, которого вместо Богдана ты долго обзывала мешком для переноски воды, невозможно, и я кивнула:

   – С удовольствием.

   – Завтра в семь, в «Лермонтове», – обрадовался врач.

   – Лучше в четверг, – быстро поправила я, – в среду у меня… э… я иду к дантисту.

   Бурдюк (никак не могу отвыкнуть от дурацкой клички) галантно проводил меня до двери. Я вышла во двор и услышала тихое:

   – Даша! Не пугайтесь, это Ярик.

   – Что ты здесь делаешь? – хватаясь за сердце, спросила я.

   – Жду вас! Извините! Я хотел… Короче! Вы удивительная женщина! Я не идиот, не дурак, не сволочь, не обременен обязательствами, не имею ни жены, ни детей. Правда, пока не достиг материального благополучия, не обзавелся ни квартирой, ни машиной, но мне не нужны ваши деньги. Вы мне понравились как женщина!

   Я стряхнула с себя оцепенение.

   – Ты хочешь пригласить меня на свидание?

   – Да! – гордо заявил Ярик. – Завтра, в семь вечера, в «Лермонтове». Пожалуйста, не отказывайтесь, дайте мне шанс!

   – А как же Оля, которая метит тебя духами? – пробормотала я.

   – Мы расстались, – сказал Ярик, – я после происшествия в туалете понял, что вы мой идеал!

   Я заморгала. Здорово, наверное, на вопрос: «Где вы впервые поняли, что созданы друг для друга?» ответить: «В сортире».

   – Если вы мне откажете, – заныл ассистент, – я этого не переживу!

   – Извини, но я гожусь тебе в матери, – только и сумела выдавить я.

   – Нет, у вас глаза горят, – запел помощник Бурдюка, простите, Богдана, – не лишайте меня надежды. Ужин всего лишь ужин. Завтра в семь, в «Лермонтове».

   – Давай в пятницу, – сдалась я, – в четверг у меня дантист, а в среду окулист, нам, пожилым дамам, надо следить за здоровьем.

   – Ни слова о возрасте, – обрадовался Ярик.

   Я села в машину. Вот здорово, я обзавелась сразу тремя кавалерами. Может, зря распределила свидания по дням недели? Следовало собрать претендентов за одним столом и посмотреть, кто победит в открытом бою.

   Я отпустила педаль тормоза, «Мини-купер» тронулся с места. Ладно, возвращаюсь в Ложкино, честно расскажу о походе к Вилли, выслушиваю ругань Зайки и во время аутодафе подумаю о том, что жизнь иногда делает резкие повороты. Еще десять дней назад я и не помышляла ни о каких романах, а сегодня имею трех кандидатов в сердечные приятели. И если уж быть честной, то двое из них, Бурдюк и Назар, мне очень нравятся.

   Ларисе Рожковой, активно сотрудничающей со следствием, суд обязательно уменьшит срок. Мне, с одной стороны, жаль безоглядно влюбленную в мерзавца и брошенную женщину, с другой – Лариса состояла в банде, и никакие чувства не оправдывают ее поведение.

   Антонина Федоровна Войтюк выкручивалась ужом, она отрицала все обвинения в свой адрес и говорила, рыдая:

   – Какой ужас! Асенька погибла не при ограблении. Хотя это нанесло девочке сильную травму. Моя внучка очень испугалась, через пару часов впала в кому и умерла. Но при чем здесь я? Предъявите улики! У вас одни догадки!

   Приехавший из Египта Илья кинулся защищать мать, рассказывал о ее самоотверженной любви к больной внучке, грозился подать в суд на тех, кто клевещет на его родительницу.

   Еще чуть-чуть, и Войтюк бы выскочила из капкана, но тут следователю Максиму пришло в голову проверить записи видеокамер больницы, в которой скончалась Ася. Антонина Федоровна не знала, что главврач, желая избежать исков от родственников, приказал установить аппаратуру не только на входах, выходах и в коридорах, но и в самих палатах. На одной из пленок было отчетливо видно, как добрая бабушка делает Асе укол. Войтюк пришлось признаться в убийстве.

   Когда тщательно спланированное покушение на девочку сорвалось, старуха, больше всего на свете желавшая избавиться от нее и уехать к сыну в Египет, попросту вкатила внучке лекарство, от которого та скончалась. Тело Аси было кремировано, вскрытия не производили. Почему? Ответ на этот вопрос ищет Максим, и я не сомневаюсь, что он его найдет. Впрочем, я абсолютно уверена и в том, что Павла Рожкова, Виталину и Марину Сергей рано или поздно поймают.

   Мое лицо снова стало прежним, губы медленно, но верно уменьшаются. Не хочу рассказывать, как отреагировала Зайка, увидев меня в образе утенка. Самое интересное, что известие об утере истории болезни Ольгу ничуть не взволновало, а вот ботокс и гель на лице свекрови довели до нервного припадка. Да, стригусь я теперь только у Жени, и сегодня как раз вышла от него и стала ловить такси. Мой «Мини-купер» проходит очередное техобслуживание, но не отменять же из-за этого стрижку и укладку?

   Не успела я поднять руку, как ко мне из левого ряда, наперерез всему потоку, ринулась машина. Симпатичная новая иномарка была выкрашена в цвет сочной травы, а ее дверь украшала надпись «Такси с другой планеты. Летаем быстрее ракеты!».

   Я села на заднее сиденье и сказала:

   – Пожалуйста, в техцентр на Ново-Рижском шоссе.

   – Будет сделано, – отозвался водитель.

   На повороте со МКАД мы вклинились в пробку, и шофер решил развлечь меня беседой:

   – Решили себе колеса присмотреть?

   – Я отдала свой автомобиль для смены масла и колодок, – ответила я.

   – На чем рулите? – полюбопытствовал мужчина.

   – Сейчас на «Мини-купере», – ответила я.

   – Шикарная тачка, – с легкой завистью заметил таксист, – зря ее некоторые бабской считают.

   Я хотела высказать свое мнение по поводу «миника», но тут водитель обернулся, и слова застряли в моем горле. Лицо и шея мужика были ярко-зеленого цвета, а то, что я ошибочно приняла за лысину, оказалось резиновой розовой шапочкой, из которой торчал ярко-красный рог.

   – Мама, – прошептала я, – вы кто?

   – Инопланетное такси, – гордо представился шофер, – я типа монстр из «Звездных войн». Круто?

   Я перевела дух.

   – Да уж! Сколько пассажиров у вас от страха умерло?

   – Ни одного, – отрапортовало чудище, – дети в восторге, гаишники, правда, поначалу привязывались, но у нас с ними разговор короткий: «Покажи в правилах пункт, запрещающий водить машину человеку с зеленой кожей. Притеснение по расовому признаку получается. На черно-белом фото меня узнать можно, и отстаньте».

   – Наверное, тяжело каждый день наносить краску? – отмерла я.

   – Наша хозяйка, Рената, нечеловеческого ума баба, – хохотнул водитель, – раздобыла где-то таблетки, типа натуральные, из водорослей, пьешь их и зеленеешь. Прикол! Мы довольны, заказов лом.

   – Владелицу таксомоторного бизнеса зовут Рената? – воскликнула я. – Ну и ну!

   – Знаете ее? – спросил водитель, выруливая к офису техцентра.

   Я с трудом удержалась, чтобы не воскликнуть: «Да, мы встретились в туалете клиники пластической хирургии, это я дала Ренате добавку из «морской травы». Мимолетная встреча имела далеко идущие последствия, предприимчивая Рената теперь рассылает по Москве такси с монстрами за рулем.

   Машина притормозила, я опустила стекло и сказала Назару, маячившему на крыльце:

   – Заплати за меня, наличных нет.

   – Сейчас, – кивнул он и пошел к своему автомобилю.

   – Типа, дрессированный мужик у тебя, – крякнул шофер, – сайгаком помчался.

   Да уж, я нахожусь в стадии начинающегося романа с Назаром и Бурдюком. Ни один, ни второй не собираются от меня отказываться, а я пока, честно говоря, не знаю, который из кавалеров мне больше по душе. Понимаю, что рано или поздно цветочная стадия закончится, придется переходить к более серьезным отношениям и делать выбор, но пока за мной ухаживают оба. А насчет того, что Назар готов беспрекословно выполнять мои желания, я могу сказать одно: мужчина всегда готов сделать для женщины что угодно, лишь бы на ней не жениться.

   Да, небольшой совет тем, кто хочет выглядеть моложе: не колите ботокс, не вкачивайте в губы силикон. Я решила поступать иначе. При знакомстве просто прибавлю себе десять лет и потом буду наслаждаться комплиментами.