© Донцова Д.А., 2013

   © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

   Я уронила ложку, которой помешивала бульон, и посмотрела на няню.

   – Простите, Роза Леопольдовна, что вы сказали?

   – Да вот, пришла в голову интересная мысль, – сообщила она. И менторски произнесла: – Невозможно поддерживать хорошие отношения с каждым человеком, с кем-нибудь непременно поругаешься. А еще подумалось…

   – Справедливые слова, – быстро вклинилась я в ее разглагольствования, – но, уж извините, мне пора бежать. Суп для Кисы готов, и если Егор захочет, то может тоже его поесть, я специально сварила побольше. Мальчику я сделала на второе котлеты, а девочке – куриную грудку. Пожалуйста, не давайте ей бифштексы и жареную картошку.

   Роза Леопольдовна нахмурилась, открыла рот, чтобы продолжить беседу, однако я ужом юркнула в коридор и в сопровождении мопсих, Фиры и Муси, поспешила в гардеробную.

   – Пока не знаю. А что? – задала я свой вопрос.

   Няня вышла в коридор.

   – В доме, где я живу, начинают капремонт, собираются менять трубы, батареи, плитку на лестнице и лифт.

   – Жуть! – поежилась я. – От души вам сочувствую.

   Роза Леопольдовна сложила руки на животе.

   – Моя квартира на девятом этаже, тяжело по ступенькам бегать. И шум ведь будет стоять безбожный.

   Я вспомнила о воспитании.

   – Могу я чем-то помочь?

   Няня не стала ломаться.

   – Да. Разрешите временно пожить у вас в свободной гостевой комнате? Строители обещают за тридцать дней управиться. В благодарность за постой буду убирать все апартаменты, стирать-гладить белье, готовить. И вы можете не спешить с работы, чтобы отпустить меня, я спокойно положу Кису спать и за Егором пригляжу.

   Я растерялась. У нас с Максом просторные апартаменты, места в них всем хватит. Но согласитесь, не очень-то хочется, чтобы в квартире жил посторонний человек. Роза Леопольдовна работает у нас не так уж долго, и я довольна няней, она аккуратна, внимательна, однако очутиться под одной крышей с малознакомой женщиной не очень приятно. Мы с Максом привыкли обсуждать дома служебные вопросы, оба любим ходить по квартире в халатах, ценим уют и покой. Очень приятно прийти домой, запереть дверь и подумать: «Как у нас хорошо, спокойно. Мой дом – моя крепость». Но если я буду знать, что в одной из комнат обитает, пусть и временно, чужой человек, ощущение душевного комфорта может пропасть.

   – Понимаю вас, – кивнула няня. – К сожалению, жильцов предупредили о ремонте за двое суток до старта катастрофы. Иначе б я ни за что не нанялась приглядывать за Кисой.

   Роза Леопольдовна начала развязывать фартук, продолжая говорить:

   – Никогда не соглашаюсь на работу с проживанием – и мне неудобно, и родителям ребеночка стеснительно. Когда Елена Красько собралась в Австралию, она захотела, чтобы и я с ней отправилась. Но, естественно, услышала в ответ мое твердое «нет». Тогда Лена дала мой телефон Галине Вишняковой, у той мальчики четырех лет. Мне с пацанчиками легче, я их лучше понимаю, чем девочек, и зарплата предлагалась достойная. К тому же был большой плюс – никуда ездить не надо, дом Гали в пяти минутах ходьбы от моего. Но я отказалась, потому что Вишняковой требовалась женщина, которая поселится в ее апартаментах. Вот почему я выбрала Арину – ей искали приходящую воспитательницу.

   – Понятно, – кивнула я, одним глазом косясь на часы.

   – От шума и пыли у меня точно начнется аллергия, – бормотала Роза Леопольдовна. – Извините, я не привыкла подводить людей, но ничего не поделаешь. Если нельзя у вас недолго пожить, мне придется уволиться и наняться к Вишняковой. Галина по сию пору воспитательницу найти не может.

   Краузе повесила передник на крючок.

   – Подождите, – растерялась я, – вы же не можете вот так уйти.

   Она обернулась.

   – Простите, Лампа, но я вынуждена. Конечно, я привязалась к Арише, полюбила ваших прелестных собак, однако… После работы мне нужен нормальный отдых, жить в шуме, вдыхая строительную пыль, я не смогу, должна срочно найти временное пристанище.

   Я представила, что опять придется искать няню, и язык сам собой произнес:

   – Роза Леопольдовна, оставайтесь. Мы с Максом будем рады, если вы поселитесь у нас. Я задержалась с ответом на ваш вопрос лишь потому, что думала, удобно ли будет вам в гостевой комнатке. Она очень маленькая, всего десять метров.

   Няня сняла с крючка фартук и начала завязывать его на талии.

   – Огромное спасибо. Я прекрасно разместилась бы даже на двух квадратных метрах. И напомню: мое пребывание здесь временно. Зато вы можете сегодня не мчаться сломя голову домой, я никуда не уеду, дети будут под бдительным присмотром. Как насчет картофельной запеканки на ужин? Не хочу хвастаться, но это мое коронное блюдо. Впрочем, если желаете сходить с мужем после работы в ресторан, то отправляйтесь со спокойной душой, зная, что я на боевом посту.

   Я перевела дух и поспешила к выходу. Слава богу, катастрофы не произошло, гувернантка нас не покинула.

   Не успели ноги донести меня до двери, как раздался звонок городского телефона. Я, забыв посмотреть на определитель номера, схватила трубку и, услышав знакомый голос, разозлилась на себя. Ну когда я научусь сначала проверять, от кого поступил вызов, и лишь затем реагировать на него? Сейчас на том конце провода Ира Звягина, а это значит, что я совершенно точно опоздаю на утреннее совещание.

   Конечно, Макс не скажет мне ни слова упрека, но представляю, какими взглядами обменяются другие сотрудники, когда он произнесет:

   – Начинаем сегодня без Романовой, она подъедет попозже.

   Вот почему мне не хотелось служить в агентстве Макса. Все, что я делаю или не делаю, моментально вызывает пересуды, а затем местный люд подводит один и тот же итог: «А что вы хотите, ребята? Романова жена шефа, она на особом положении». Даже если я на глазах своих теперешних коллег перепрыгну без разбега трехметровый забор, они не удивятся, не захлопают в ладоши, не станут хвалить меня, просто небрежно скажут: «А что вы хотите, ребята? Романова жена шефа, Макс купил северный ветер, тот и перенес его супругу через преграду».

   – Ну и как тебе мое предложение? – врезался в ухо вопрос Иры.

   – Прекрасное, – ляпнула я, совершенно не слушая Звягину.

   – Спасибо, ты настоящая верная подруга! – заорала Ирина. – Записывай адрес: улица Павлова, дом семь. Ровно в четырнадцать, не опаздывай.

   – Зачем мне туда? – удивилась я.

   – Ты не поняла? – удивилась Ирина. – Повторить прекрасную новость?

   – Сделай одолжение, – попросила я, – с утра голова плохо работает.

   – Хорошо тебе, все уже давно вкалывают, а ты только встала, – позавидовала Ира.

   Я хотела сказать, что легла спать около трех утра, так как разбирала служебные документы, но промолчала.

   – Буду говорить медленно, – пообещала Звягина, – это я от большого количества положительных эмоций в раж вошла, зачастила.

   Я села на диванчик у входа.

   Не знаю, как у вас, а со мной всегда безотказно срабатывает правило трех неприятностей. Если, допустим, утром вместо зубной пасты я хватаю тюбик с кремом для бритья и начинаю давиться мылом, то нужно ждать еще две незадачи. Ну-ка, посчитаем сегодняшний улов неприятностей. Я чуть не лишилась няни, а теперь попалась в лапы Звягиной. Что еще меня ждет? До вечера далеко.

   Но при этом есть и нечто хорошее: передряг обычно бывает именно три, следующего цикла нужно ожидать примерно через неделю. Вздохнув, я начала внимательно слушать подругу.

   Ира всю юность и большую часть зрелости благополучно просидела за спиной у мужа. Николай Звягин делал карьеру, а его жена занималась домом, детей у них не было. Год назад Коля уехал в командировку в Киев и вскоре прислал жене письмо, содержание которого повергло ее в шок. Супруг написал, что не собирается возвращаться в Россию, он, видите ли, решил остаться на Украине, где у него есть любимая женщина и новорожденный сын. Ирише он благородно оставил квартиру в Москве и машину.

   Сначала Звягина впала в истерику. Затем решила, что супруг глупо пошутил. Но потом стало ясно: Николай действительно ее бросил, надо как-то жить без него. И, значит, в первую очередь необходимо найти работу.

   Если женщине, мягко говоря, за тридцать, у нее нет в кармане диплома о высшем образовании и трудового стажа, то на какое место она может рассчитывать? Первый логичный ответ на вопрос – устроиться уборщицей в супермаркет. Но даже там хотят видеть юную особу с хорошей характеристикой от прежнего работодателя!

   Рыдающая Звягина обзвонила всех своих подружек. Одна из них, жена владельца телеканала «Сорок девять и пять», насела на своего благоверного, и тот пригласил Ирину на должность редактора в новое шоу «Выбираем вместе».

   Эта программа совсем недавно поселилась в эфире, и она на самом деле веселая и полезная, никаких скандалов или драк там не бывает. Ведущий, приятный молодой актер, засветившийся в нескольких сериалах, дает советы, как лучше выбирать в магазинах тот или иной товар. Формат шоу прост, как веник. В студию приходит человек с какой-то мелкой проблемой, ну, допустим, он не знает, какую купить скороварку, тогда ведущий зовет эксперта, а тот детально объясняет, на что нужно обратить внимание, и демонстрирует различные варианты чудо-сковородок.

   В задачу Ирины входит находить и приглашать на съемки этих самых героев, желающих получить дельный совет. Думаете, это простая задача? Звягиной тоже так показалось, когда она подписывала трудовой договор. Ира полагала, что не счесть людей, которые захотят засветиться в телеэфире, а потом получить от программы в подарок кофемолку, электрогрелку или комплект постельного белья. И в каком-то смысле она права – такое желание выражают многие. Но! Совсем не каждый из «героев» нравится Федору Кравчуку, продюсеру шоу.

   Федя смотрит на людей, которых нашла Ирина, и начинает капризничать. Один, по его мнению, просто урод, другой не умеет разговаривать, у третьего нет передних зубов, четвертый кривой, пятый косой, шестой заика, седьмой горбатый, восьмой пузатый, девятый излишне тощий. Вот десятый идеально подходит по всем параметрам, однако… не нравится Федору. Почему? Да просто не нравится, и все. У вас еще есть вопросы?

   Не прошло и недели после устройства на работу, как Звягина поняла, что попала в натуральный сумасшедший дом. Но поскольку Ирину более нигде не хотели принимать в штат, она изо всех сил цеплялась за это свое наконец-то найденное место руками, ногами и зубами.

   А противный Кравчук, словно чуя ее безответность, каждый день орал на нее:

   – Где у нас нормальные герои? Если до начала съемок не отыщешь приличного человека, уволю на фиг! Глянь в окно, у нашего подъезда змеится хвост кретинок на твое место.

   Про очередь он соврал, но Ириша все равно испугалась. До сих пор ей кое-как удавалось удовлетворять желания привередливого продюсера, но сегодня случился нереальный форс-мажор – женщина, которой предстояло стать главным действующим лицом очередного выпуска шоу, сломала ногу.

   – Катастрофа! Ужас! Я лишусь зарплаты! – рыдала сейчас Звягина в трубку.

   Я попыталась успокоить ее.

   – Попробуй объяснить продюсеру, что травмировать ногу может любой человек. Где тут твоя вина? Разве ты толкнула даму или подставила ей подножку?

   Ирина всхлипнула.

   – Ты отважишься внушать голодному крокодилу, что вегетарианство очень полезно?

   – Существуют задачи, за решение которых не стоит даже браться, – вздохнула я.

   – Федор и есть такой аллигатор! – отрезала Ира. – Если ты не поможешь, мне конец.

   Я удивилась.

   – Что я могу сделать?

   – Приходи сегодня на съемку. Заменишь ту недотепу, которая, как будто мне назло, в больницу загремела.

   – Ой, не хочу! – заорала я. – То есть, прости, у меня много дел.

   – Понятно… – мрачно протянула Ира. – Не очень-то я и надеялась. Если через неделю увидишь меня в вагоне метро с протянутой рукой, можешь не подавать мне копеечку, обойдусь без твоей милостыни. С таким трудом устроилась на работу, и упс! Придется наниматься на железную дорогу шпалы таскать.

   Я устыдилась.

   – Ириша, я просто не справлюсь с предлагаемой ролью. Актриса из меня, как из слона балерина.

   – Лампочка! – заголосила Звягина. – Дело это нехитрое, оно любому по плечу. Скажи, ты когда-нибудь покупала хлебопечку?

   – Нет, – честно ответила я. – Хотя вообще-то давно хочу обзавестись этим прибором. Говорят, в нем получаются потрясающие булочки.

   – Точно! – обрадовалась Ира. – И как раз тема передачи, на которую планировалась тетка со сломанной ногой, звучит: «Как правильно выбрать хлебопечку». И тебе в финале ее подарят. Ничего изображать не надо, просто будь сама собой. И все. Лампулечка, подумай, как будет здорово: ты спасешь меня от увольнения, получишь импортную бытовую технику и уйдешь счастливая. Съемки займут от силы полчаса. Умоляю! Стою на коленях!

   – Ладно, – сдалась я.

   Звягина завизжала от радости. Потом уже вполне нормальным голосом сказала:

   – Ты лучше всех! Ты потрясающая! Ты настоящий друг! Ты…

   В эту секунду раздался звонок в дверь. Муся и Фира оживленно залаяли.

   – Извини, Ириша, – заторопилась я, – кто-то пришел.

   – Не забудь, в тринадцать десять жду тебя у входа в телецентр, – скороговоркой произнесла Звягина.

   – Погоди, ты же говорила про четырнадцать ноль-ноль, – напомнила я.

   – Это начало записи, а прийти надо заранее – грим, прическа, инструктаж от режиссера, то да се… Не опаздывай! – оттарабанила Ирина и отсоединилась.

   Я поспешила в холл. Ну что ж, две неприятности уже случились: Роза Леопольдовна чуть не уволилась и теперь временно поселится у нас, а сегодня днем вместо того, чтобы заниматься работой, я должна тащиться на съемку в телестудию. И, похоже, здравствуй, третья напасть. Кто, интересно, сейчас стоит за дверью?

   Я приветливо улыбнулась.

   – Доброе утро, Валечка. Мы же с тобой договорились: ты зовешь меня просто Лампа, без отчества. Иначе я буду обращаться к тебе баба Валя Весенина.

   Но гостья даже не улыбнулась.

   – Хорошо. Можно зайти? Или на лестнице лучше пошушукаться? Я не хочу, чтобы кто-нибудь нас услышал.

   Я поманила Валю.

   – Пойдем в кабинет Макса, он звукоизолирован. А почему ты не на работе?

   Валентина сгорбилась.

   – Вчера было сорок дней со дня смерти мамы, люди приходили. Потом я полночи посуду мыла, квартиру в порядок приводила. Хорошо хоть Боря помог.

   – Прости… – пробормотала я. – Неужели уже столько времени прошло? Кажется, Раечка только вчера скончалась…

   – Посоветоваться мне не с кем, – сказала Валя, когда мы вошли в кабинет. – Да и боюсь откровенничать.

   – Даже с самыми близкими? – удивилась я. – С папой, женихом и сестренкой?

   Валя села в кресло и сложила руки на коленях.

   – Ларисе всего пятнадцать, и она очень эмоциональна. Помните, что с ней случилось два года назад?

   Я кивнула.

   Младшая дочь Весениных серьезно занимается балетом. Лариса на редкость работоспособная, талантливая девочка, влюбленная в свою будущую профессию. Чтобы успеть к восьми утра на занятия в хореографическое училище, Лара встает в пять тридцать, обливается холодной водой, делает особые упражнения, а потом бежит к метро. Мечта Ларисы – стать примой Большого театра, получить контракт в Ковент-Гарден, ну и так далее. В мире балета ни малейшего значения не имеют деньги и социальное положение родителей. Даже если отец танцовщицы самый богатый человек в стране, ей никогда не исполнить партию Жизели или Одетты-Одиллии, если нет таланта и отсутствует трудолюбие.

   У Ларисы самая обычная, правда, хорошо обеспеченная семья, глава которой, Николай Георгиевич, проделал путь от простого автомеханика до владельца большого салона по продаже иномарок. Его жена Раиса заведовала детским садом, а старшая дочь Валентина работает в банке. Весенины-старшие любили друг друга и детей. Наверное, у них, как и у всех, бывали ссоры, но никто из соседей ни разу не видел, чтобы Коля кричал на Раю и девочек или приходил домой пьяным. И зять Весениным попался замечательный. Вернее, Боря пока жених, но дело у них с Валечкой плавно катится к свадьбе, осенью они отпраздновали помолвку, бракосочетание планировалось в мае. Но праздник не состоялся, потому что Раиса неожиданно скончалась от… кори.

   – Конечно нет, – произнесла Валя. – Но папа далек от искусства, он даже в музыкальную школу в детстве не ходил. Знакомых никаких в театрах не имеет. Ему что, явиться с мешком денег к директору коллектива и сказать: «Здрассти, я Весенин, хочу вам заплатить за продвижение Ларисы»? Уж наверное, такие дела по-иному делают. Но я пришла сейчас не для разговора о карьере Лары. Вы же знаете, моя мама умерла от кори… Вам это не кажется странным?

   – К сожалению, у взрослых людей детская инфекция протекает крайне тяжело, – вздохнула я.

   Валя быстро оглянулась и понизила голос:

   – Три дня назад к нам прилетела тетя Аня, старшая сестра мамы. Она живет в Хабаровске, билеты дорогие, путь неблизкий, работа у Ани тяжелая, с ночными сменами, и начальство ее не отпускало даже за свой счет. На похоронах Аня не была, а на сороковины сумела вырваться, но очень ненадолго, сегодня в пять утра назад уже умчалась. Мы с теткой много плакали, фото семейные разглядывали. Аня их с собой привезла, подумала, ни у папы, ни у нас с Ларой таких снимков нет. И нам парочку оставила. Есть кое-что интересное. В общем, смотрите!

   Валентина раскрыла книгу, которую принесла с собой, и я поняла, что это альбом. Девушка быстро пролистала страницы, вытащила одну карточку и протянула мне.

   Я вгляделась в черно-белый снимок. Две девочки (одна чуть постарше, ей по виду лет пятнадцать), одетые в байковые халатики, сидят на кровати, тесно прижавшись друг к другу. Судя по тумбочке у изголовья кровати и по голой стене за спинами подростков, они находятся в больнице. На мой взгляд, ничего интересного в запечатленной картине не было.

   – А вы переверните фотку, – посоветовала Валя.

   Я послушно выполнила просьбу и прочитала сделанную фиолетовыми чернилами надпись: «Грустное шестнадцатилетие Раи. Больница. Девочки болеют корью».

   Валентина обхватила руками колени.

   – Аня моложе мамы на два года. Она вспомнила тот день. Во времена ее юности паспорт выдавали в шестнадцать лет. Раиса очень ждала эту дату, ей казалось, что она, взяв в руки документ, сразу станет взрослой. Мама пригласила на праздник приятелей, дедушка с бабушкой придумали всякие развлечения, стол собрались обильный накрывать. Но за неделю до торжества мама заболела корью и заразила Аню. Сестер уложили в клинику, потому что уж очень сильно их хворь скрутила. А вот взрослые не поддались инфекции, они ее уже в детстве перенесли, поэтому у них был иммунитет. Такая гадость эта корь оказалась! Почти вся школа, которую сестры посещали, свалилась. И у меня вопрос появился: каким образом мамочка могла снова корь подцепить? Может, вовсе и не корь у нее была?

   Я положила альбом на столик у дивана.

   – Иммунитет с годами ослабевает. Вероятно, Раисе не повезло, и она подцепила болячку второй раз. Такое редко, но случается.

   Валентина наклонила голову.

   – Я весь Интернет перерыла и стала специалистом по кори. Да, считается, что через пятнадцать лет устойчивость к заразе у перенесшего заболевание начинает ослабевать, хотя многие врачи называют цифру в четверть века. Во всех справочниках указано, что повторно подцепить корь можно, но сложно. И если такое случится, болезнь будет протекать в ослабленной форме, как у привитого человека, скорей всего, даже температура особенно не поднимется. А маме стало плохо почти мгновенно, сразу возник сильный кашель, появилась сыпь. Разве так бывает при вторичном заражении?

   – Валечка, все люди разные, это не йогурт, который в назначенный день начинает портиться, – произнесла я. – Ты, допустим, не заболеешь второй раз и спустя пять десятилетий после перенесенной инфекции, а Лариса может захворать быстро.

   Валя прищурилась.

   – Очень хорошо, что вы сейчас про нас вспомнили. Мама так над нами тряслась, что уберегла от всех ребячьих недугов. Мы с Ларой не подцепили ни ветрянку, ни свинку, ни скарлатину, ни краснуху. Лариса физически выносливая, она очень редко болеет, не могу даже припомнить, когда сестра в постель с температурой укладывалась. Нервный срыв после аварии не считается, это не зараза. Но я – другое дело. Мне в двенадцать лет поставили диагноз диабет, поэтому я такая толстая и вечно с прыщами на лице.

   – У тебя нормальная фигура, – покривила я душой, – просто ты не похожа на грабли. А высыпания на коже почти не заметны. И, в конце концов, не во внешности счастье. Слышала поговорку «не родись красивой, а родись счастливой»? Сколько девушек модельной внешности не могут выйти замуж! У них параметры девяносто-шестьдесят-девяносто, а счастья нет. У тебя замечательный жених, скоро состоится свадьба.

   – Отлично знаю, что я не похожа на Мисс мира, – отмахнулась Валентина, – только я говорю не о внешней красоте, а о здоровье. Да, детские болезни меня миновали, но сейчас я цепляю любую инфекцию. Кто рядом чихнет – караул, мгновенно у меня в горле скрести начинает. Всегда делаю прививку от гриппа и все равно непременно подхвачу вирус. Правда, переношу болезнь в ослабленной форме, но она ко мне обязательно прилипнет. И что? Никто из нашей семьи, включая меня, задохлика, от мамы не заразился. Правда, странно?

   – Ну… – протянула я.

   Валя выпрямилась.

   – Во всех медицинских энциклопедиях написано: корь особенно заразна в тот момент, когда человек понятия не имеет, что ею инфицирован. Он кашляет, температурит, носом шмыгает, полагая, что у него элементарная простуда. Больной даже на работу может в инкубационный период сбегать и лишь потом, когда столбик термометра вверх пошарашит, в постель укладывается. Но до этого успевает бациллы куче людей передать. Мама первое недомогание ощутила дома. У нее в садике в тот день дезинфекцию проводили, тараканов травили, родители детей не привели, а заведующая, естественно, находилась на рабочем месте. После отъезда сотрудников санэпидемстанции она пришла домой, попила чайку и ощутила недомогание, возникли кашель, насморк, голова заболела. Мама решила, что простудилась.

   – Не подумала про аллергию на яд против насекомых? – спросила я.

   Валя покачала головой.

   – Нет. Мама не ходила по помещениям, сидела в своем кабинете, а там прусаков не было. То есть никак не контактировала с отравой. И жидкость, которую в садике распыляли, для людей не опасна. Кстати, для животных тоже. У них там в зооуголке и хомячки, и попугай, и морская свинка были, так все чудесно себя чувствовали. Мама погрешила на простуду, прилегла на диван. А когда вечером вернулся с работы папа, она уже вся горела от высокой температуры. Но пятен на коже не было, поэтому вызванный доктор и поставил диагноз грипп. Ближе к полуночи ей совсем стало худо, вот тогда и проступила сыпь. Маму отвезли в клинику, там сразу решили: корь, начали лечить от нее. А на следующий день ее не стало.

   – Мне очень жаль, – пробормотала я.

   Валя вцепилась пальцами в ручки кресла.

   – Ну а теперь оцените случившееся. Корь заразна до того, как появились ее признаки, значит, мама ходила на работу, не подозревая, что больна, контактировала с малышами, их родителями, сотрудниками. В детском саду никто не заболел, ни один ребенок или воспитатель, в семье тоже все здоровы. Что это за инфекция такая особенная? Специально для моей матери? На остальных не действует?

   – Иммунитет, – начала я, – он…

   – Знаю, слышала, – отмахнулась Валя, – у всех разный. Но ведь так не бывает, что все люди вокруг поголовно здоровые, одна мама хилая! Хоть один-то должен был сыпью покрыться. Но нет!

   – Ты в этом уверена? – остановила я Валечку. – Разговаривала с коллегами матери?

   Девушка вскочила и начала ходить по кабинету.

   – Да. Едва доктора поставили диагноз, папа немедленно позвонил в садик и велел: «Срочно объявляйте карантин. У Раисы Измайловны корь». На похороны пришли все ее подчиненные, многие родители детей, наши знакомые. И все, как один, шептали: «Господи, как же бедной Раечке не повезло. Скончалась от детской болезни, никто, кроме нее, даже не чихнул ни в саду, ни дома».

   Валентина остановилась и в упор уставилась на меня.

   – Может, это вовсе и не корь была?

   – А что? – удивилась я.

   Она пожала плечами.

   – Не знаю. Очень похожая на нее болезнь, которую врачи спутали с корью, неправильно лечили и загубили маму. Я хочу узнать правду. Вы с мужем возьметесь за это дело?

   Я подошла к Вале и обняла ее.

   – Солнышко, понимаю, как тебе тяжело. Я тоже пережила смерть своей любимой матери и не стану говорить глупую фразу: «Время лечит». Это неправда. Сколько бы лет ни прошло, но всякий раз, думая о ней, ты будешь испытывать тоску. Тут ничего поделать нельзя. Мне помогает простая мысль: я живу так, что мама мной гордилась, стараюсь не делать ничего, что могло бы ее расстроить, веду себя таким образом, словно она жива.

   – Вы возьметесь за это дело? – перебив, повторила Валя вопрос. – Насчет оплаты можете не сомневаться, я хорошо зарабатываю.

   – Обвинить врача в неправильной постановке диагноза очень сложно, – осторожно сказала я. – Даже если удастся собрать неопровержимые доказательства непрофессионализма медработника, его навряд ли сильно накажут. В России суды по непонятной для меня причине всегда на стороне людей в белых халатах, хотя в последнее время кое-кого из нерадивых эскулапов все же удается привлечь к ответственности. Но это происходит очень редко и лишь при вопиющих случаях.

   – Значит, смерть моей мамы ерунда? – взвилась Валентина.

   – Конечно нет, – забубнила я, – но доказать виновность врача чрезвычайно трудно, подчас невозможно.

   – Я поняла, – вдруг спокойно произнесла Валя, – и готова попробовать. К вам пришла, потому что знаю, Макс честный человек, он не обманывает клиентов. Имейте в виду, если вы откажетесь, я возьму бесплатную газету, найду сто объявлений от частных детективов и обращусь к первому попавшемуся.

   Я ее предостерегла:

   – Валюша! Нельзя искать сыщика с помощью прессы или в Интернете. Знаешь, какое количество людей обращается к Максиму после того, как их обманули доморощенные «Шерлоки Холмсы», пообещавшие мигом справиться с проблемой? Эти горе-детективы вытянули из них кучу денег, но ничего не сделали.

   – Вот поэтому я и пришла к вам, – отчеканила Валя. – Повторяю, все равно затею расследование. Если вы откажете мне, я точно попаду в лапы мошенника.

   – А как к твоей идее относятся родственники? – поинтересовалась я.

   – Ни папе, ни тетке, ни тем более Ларе я ничего не говорила. Зачем их зря волновать? – пожала плечами Валя. – Сначала надо правду выяснить. Так как, мне идти за газетой?

   – Ладно, – сдалась я, – не стоит никуда ходить. Но ты должна пообещать, если мы поймем, что диагноз был верен, лечили Раису Измайловну правильно, что не станешь искать то, чего нет. Хорошо?

   – Согласна, – кивнула Валентина. – Мне нужна правда, одна правда, и только правда. Если мама погибла из-за халатности врача, я добьюсь его наказания. Если и в самом деле умерла от кори, приму это. Вот аванс.

   Я посмотрела на конверт, который она положила на столик.

   – Сейчас не нужно платить деньги.

   – Заключая договор, надо внести тридцать процентов, – уперлась Валя, – так на сайте агентства Макса написано.

   – Посиди здесь пару минут, – попросила я, – схожу за бланком договора.

   На самом деле необходимые бумаги лежали в секретере, и мне достаточно было протянуть руку, чтобы их достать, но я хотела позвонить мужу и вкратце описать ему ситуацию.

   – Спасибо. Теперь слушайте продолжение.

   – История с корью еще не все? – удивилась я.

   Валя вынула из кармана телефон.

   – Это сотовый Ларисы, папин подарок. С виду простой, совсем неприметный гаджет, но на самом деле он сделан по спецзаказу и стоил больших денег. Пару лет назад у одного папиного знакомого, тоже владельца автосалона, на сына напали какие-то отморозки, увезли его в лес, привязали к дереву, пытали. Отец наш тогда перепугался и заказал для нас с Ларой два ничем внешне не примечательных аппарата. Подобными – по виду, не по сути – мобильниками средней ценовой категории пользуется большая часть россиян.

   Я внимательно слушала Валечку и вот что узнала.

   Трубки сестер Весениных являются очень хитрыми устройствами. Если кто-то позвонит девушкам с угрозами или наговорит им гадостей, дочерям Николая следует нажать всего одну клавишу, и разговор запишется. В случае нападения им предписывалось воспользоваться находящейся на боковой панели кнопкой, тогда на пульт охраны поступит сигнал, а на экране компьютера высветится точка, указывающая, где они находятся. Перечислять все таланты нафаршированных электроникой мобильных телефонов не имеет смысла, главное для нас – это их способность фиксировать речь звонивших.

   Сегодня утром Лариса проспала. Вчера сестры легли поздно – убирали квартиру после сороковин. Валентина, понимая, что работы по дому будет много, заранее отпросилась на полдня со службы, договорилась прийти в банк после трех. А Лариса никогда не пропускала занятий, поэтому, вскочив слишком поздно, умчалась в училище, не позавтракав и забыв взять сотовый.

   Валя нашла ее трубку в кухне на полочке и в первую секунду решила позвонить Ларе. Потом ей стало смешно – сотовый-то сестры дома! Валя повертела мобильник, поняла, что батарейка полностью села, и поставила телефон на зарядку. Завозилась по хозяйству, а потом вдруг услышала характерный звук, который издал аппарат младшей сестры – кто-то прислал ей эсэмэску. Валя никогда не роется в телефоне Лары, Весенины уважают друг друга, не читают предназначенные не им сообщения, не подслушивают, о чем разговаривают родственники. Но сегодня Валентина, сама не понимая почему, нажала на кнопку и увидела текст, сообщавший, что некто не смог вчера дозвониться до Ларисы и оставил ей сообщение на автоответчике. Почему у Вали сжалось сердце? По какой причине она подумала: «Лучше мне первой выслушать послание»? Наверное, у старшей сестры сработала интуиция. «Чуйка», как говорит Макс. Благодаря этой самой «чуйке» некоторые люди, уже приехав в аэропорт, спонтанно отказываются от полета и не попадают в авиакатастрофу. Или выхватывают из кипы лотерейных билетов выигрышный.

   Валентина перевела дух.

   – Лучше сами послушайте. Секундочку… Включаю.

   Я посмотрела на телефон, который она держала в руке. Из него послышался незнакомый мужской голос:

   – Ты убила свою мать. Знаю, что это ты сделала. Раиса погибла из-за тебя. Ты виновата. Ты убийца. Живи и бойся. Я все знаю.

   Послышался щелчок, запись прервалась.

   – Ничего себе заявление! – не сдержала я эмоций.

   Валя протянула мне аппарат.

   – Возьмите. Я записала разговор. Лариска звонила из училища на домашний номер, спрашивала, не лежит ли где ее трубка. Я соврала, сказала, что нигде ее нет. Сестра расстроилась, воскликнула: «Так и знала! Я вчера сотовый в плаще забыла, и его, наверное, в метро утром из кармана вытащили. Около меня все время парень какой-то крутился, постоянно толкал, наступал на ногу, видимо, он вор. Папа расстроится».

   – Зачем ты записала голосовое сообщение? – не поняла я.

   – Я рассказала только что, какие нам трубки сделали, – заморгала Валя, – особенные, с функцией, которая позволяет…

   – Я помню твои слова, – остановила я ее. – И понимаю ход мыслей Николая Георгиевича. Он хотел иметь возможность найти того, кто станет угрожать его детям. Но сообщение на автоответчике будет храниться в памяти телефона, пока его не удалят.

   – Ой, действительно… – пробормотала Валя. – Совсем я растерялась, только время ваше потратила зря, вещала про функции наших гаджетов. Меня огорошило обвинение мужчины, и я решила ни за что не отдавать Ларисе мобильник. Вдруг этот человек ей еще раз звякнет? Она забыла, что вынула вчера трубку и положила ее в кухне на полку, пусть продолжает считать, будто мобильник утром в метро сперли.

   Я с жалостью посмотрела на Валю.

   – Не самая удачная идея. Лара купит новый аппарат, возьмет у мобильного оператора копию симки, и шантажист получит второй шанс.

   – А вот и нет. У нашего папы пунктик, – хмыкнула Весенина, – если кто-то из нас телефон посеет, нужно купить другой номер. Никакие уговоры на отца не действовали, взял с нас обеих клятвенное обещание сделать именно так. Понятия не имею, почему он решил, что, приобретая другой аппарат, опасно пользоваться прежним номером, но сейчас нам это на руку. Не хочу, чтобы кто-нибудь разволновал Лару. Прямо счастье, что сестра дома трубку забыла, а я ее взяла. Я сначала подумала, что ее обвинил кто-то из танцоров. Ларису в училище терпеть не могут за талант, в лицо ей улыбаются, а за спиной судачат. И досужими разговорами дело не заканчивается. Папа заказал Ларе пачку, очень красивую и дорогую, с ручной вышивкой и кружевами, когда ей предстояло выступать в конкурсе. Он хотел, чтобы его дочка была неотразима. Лариса привезла пачку в гримуборную, повесила ее на штангу и вышла с кем-то поговорить. А когда вернулась, наряд был искромсан ножницами.

   – На сцене балерины кажутся ангелами, – вздохнула я.

   – Ага, – кивнула Валя. – Только кое у кого нимб на рогах держится, а под юбкой хвост прячется. Поэтому первыми у меня на подозрении оказались танцоры. Но потом я подумала – а вдруг тот мерзавец сам имеет отношение к смерти мамы? Возможно, кто-то сильно ненавидит нас, всю семью. Понимаете, издали многим кажется, что у нас не жизнь, а сплошной шоколад. Папа владеет прибыльным бизнесом, любил жену, Лариса гениальная балерина, а я, прыщавая толстуха, жениха-красавца отхватила. Зависть страшная штука. Что, если маму отравили? А теперь, спустя сорок дней после ее кончины, за Лару принялись, задумали довести ее до психушки? Следующая, наверное, я на очереди. А может, отец. Раз вы взялись расследовать смерть матери, вам обязательно надо о звонке знать.

   – Можешь оставить телефон Ларисы у меня на некоторое время? – попросила я.

   – Забирайте насовсем, – махнула рукой Валентина, – все равно Лара считает трубку украденной. Пока подлец ее новый номер узнает, пара недель пройдет. Не хочу, чтобы Ларка дергалась. У нее вот-вот будет показ перед французами, представители парижской труппы уже в Москве. Ни словом ей о звонке не обмолвлюсь. Вы ведь тоже промолчите, да?

   Я хотела сказать, что одно из главных правил детектива гласит: «Держи рот на замке, а глаза раскрой пошире», – но не успела. Из верхнего кармана платья Вали понеслась веселая трель. Она вытащила свой сотовый.

   – Привет, Борь. Я? Сейчас вернусь домой, отбежала на проспект за хлебом. Ты пришел? Уже несусь обратно.

   Я молча смотрела, как Валя засовывает трубку на место, встает и направляется к двери. Когда она шагнула в коридор, я не выдержала:

   – Врать надо уметь.

   Весенина оглянулась.

   – Я стараюсь вообще не лгать. А что?

   Я приблизилась к Валюше.

   – Понимаю, ты не приучена врать, поэтому сказала Борису глупость про булочную.

   Щеки девушки вмиг покраснели.

   – Не хочу никому говорить о нашем с вами договоре. Отец после смерти мамы пребывает в истерике, Ларисе, как я уже объяснила, надо хорошо выступить перед французами. Жених мой очень внимательный, заботливый парень, но не всегда меня понимает. Боря не любит про свое детство рассказывать, но по кое-каким оговоркам я поняла, что ему не очень сладко пришлось. Внешне он мне сочувствует, но в душе, по-моему, удивляется, почему я так убиваюсь. Мол, все умирают, это закон жизни. И Боря ненавидит полицию. Соответственно, ему не нравятся частные детективы, среди которых много бывших сотрудников МВД. Не знаю, кто и когда из людей в форме обидел его, но мое обращение к вам он точно не одобрит, а я с ним выяснять отношения не хочу, потому что очень его люблю. Думала, успею до прихода Бори с вами поговорить, но задержалась. Он уже в родительской квартире, у него ключи есть.

   – Солнышко, в домашних тапочках, даже в таких милых, как у тебя, в виде щенков, на улицу не выходят. Платье тоже не очень подходящее, за версту видно, что оно домашнее, – улыбнулась я. – И где хлеб, который ты якобы купила?

   – Вот черт, – расстроилась Валя. – Правда, глупо получилось. О, я придумала! У вас есть целый батон? Дайте мне, скажу, к Лампе за хлебом забежала.

   – Думаю, Борис запомнил твои слова про булочную, – возразила я. – Лучше надень мои туфли. Они самые обычные, черные, навряд ли он знает всю твою обувь. Еще скажи ему, что очень торопилась и не стала курточку набрасывать, подумала, что тепло, а в результате продрогла. Только побыстрей верни лоферы, они мне нужны. И больше не обманывай жениха по пустякам, а то рискуешь потерять его доверие.

   – Спасибо, – сказала Валя, надевая мои туфли. – Чуть великоваты, но это ерунда. Ой, смотрите, тут на мыске для украшения пряжки пришиты, и у одной язычка нет. Это не я потеряла.

   – Вчера отвалился, – пожаловалась я. – Буду так носить, починить это невозможно.

   – А вы попробуйте их в мастерскую, что в нашем супермаркете открыта, сдать, – посоветовала Валя. – Там работает Ашот, у него руки золотые, он нам кучу обуви реанимировал. И еще замок на куртке поменял, фурнитуру к сумке подобрал.

   Соседка убежала. Я еще раз позвонила Максу, обсудила с ним неожиданно упавшее на голову дело, посмотрела на часы и поняла: пора собираться на телевидение. Надела ярко-голубое платье, привезенное мужем из Америки, накрасилась и пошла в прихожую, где застыла в задумчивости перед шкафом с обувью. Что выбрать? На улице апрель, вроде тепло, но постоянно моросит дождик. Я езжу на машине, поэтому не боюсь луж и могу смело надеть шпильки. Но от высокого тонкого каблука у меня быстро заболят ноги. Сапоги или ботильоны никак не сочетаются с элегантным шелковым платьем. О босоножках рано думать. Ну и что остается? Мокасины? Но они будут плохо выглядеть на телеэкране. Лучше всего подошли бы лоферы. Они не очень парадные, на широком каблуке и сейчас на пике моды. И зачем я предложила Вале именно их? Ну почему не дала ей серые замшевые туфли на танкетке?

   Раздумья прервал звонок в дверь. Я глянула на экран домофона, обрадовалась и быстро распахнула створку.

   – Боря чаю попил и неожиданно на диване заснул, устал очень, – заговорщицки прошептала Валя, ставя на пол лоферы, – а я живенько к вам, чтобы туфли вернуть.

   Мы быстро распрощались, я схватила сумку и поспешила на парковку.

   Возле мрачного охранника, стерегущего вход в здание телецентра, меня встретила растрепанная девочка, одетая совсем не по-весеннему в тяжелый свитер крупной вязки, бесформенные темно-синие брюки и угги.

   – Романова? – лениво спросила она. – Побежали.

   Не успела я моргнуть, как сопровождающая стартовала и на приличной скорости понеслась по длинному коридору, ловко лавируя между людьми. Я попыталась следовать за ней, через минуту безнадежно отстала и позвонила Ире.

   – Пришла? – обрадовалась Звягина. – Тебя разве не встретили?

   – Была какая-то девочка в теплых сапогах, – ответила я, – но так быстро умчалась, что я ее потеряла.

   – Сейчас оторву дуре голову, – пообещала Ирина. – Где ты находишься?

   – Возле буфета с сосисками, – отрапортовала я.

   – Отлично! Ступай вперед до первого поворота, потом иди по левой галерее до двери с номером сто десять, – приказала подруга.

   Я послушно выполнила указание и очутилась в просторной комнате, где находились Звягина и масса снующих туда-сюда людей.

   – Ольга, это героиня на хлебопечки! – заорала Ира.

   Полная тетка, державшая в одной руке пачку листков с напечатанным текстом, а в другой большую пухлую булку, окинула меня оценивающим взглядом.

   – Хлебопечки отменили.

   – Мне никто не сказал, – обиженно протянула Звягина.

   Ольга скорчила гримасу.

   – Прости, дорогая, постоянно забываю, что ты здесь главное лицо.

   – Можно уходить домой? – обрадовалась я.

   – Нет! – гаркнула толстуха и вцепилась зубами в плюшку. – Хлебопечки заменили на батареи.

   Я растерялась.

   – Но мне батарея не нужна.

   Ольга бросила листки на диван.

   – Офигеть! Ирина, ты кого приглашаешь? Не хочет работать, нехай катится в задницу. Веди сюда героиню на батареи. Времени тебе на все… э… пять, нет, четыре минуты. Иначе грим не успеют наложить, съемку задержат, и тебя, несмотря на то, что ты у нас тут наивысшее начальство, вон выпрут.

   Ира умоляюще посмотрела на меня.

   – Ладно, – пробормотала я, – пусть будут радиаторы.

   Ольга закатила глаза.

   – Спасибо тебе, дорогая, что согласилась нам помочь. А теперь на рысях переодеваться.

   – Чем плохо мое платье? – не поняла я. – Оно модное, новое, дорогое.

   – Кисонька, – сладким голосом завела Ольга, – по сценарию ты тетка пятидесяти восьми лет, живешь в крошечной однушке на скромную пенсию. Разве такая карга может носить шмотку ценой в три моих зарплаты? Извини за неудобство, но наша Ирина никак не может сообразить, кого надо приглашать. Уважь мою просьбу, переоденься. А заодно и переобуйся.

   Звягина, стоявшая за спиной толстухи, снова молитвенно сложила руки и начала корчить гримасы.

   Я тяжело вздохнула. Назвался груздем – полезай в кузов.

   – Куда идти?

   – Ты ангел во мраке телевидения, – обрадовалась Оля. – Лена, ты где?

   – Аюшки? – заорала в ответ такая же корпулентная дама. – Чего надо?

   – Одень героиню, – распорядилась, доедая булку, Ольга.

   – А ее размера нет, – ответила Лена, – дохлая очень.

   – Знать ничего не желаю! Заколи булавками, зашей, замотай скотчем. Работай! Здоровья вам всем и счастья.

   – Здоровья вам всем и счастья, – эхом отозвалась Лена.

   Ольга схватила листки и с неожиданной для такой толстухи скоростью куда-то умчалась. Лена взяла меня за плечо и еще раз повторила:

   – Здоровья вам всем и счастья. Добро пожаловать в сумасшедший дом. Первый раз на съемках? Ничего, научишься. Иди сюда. Стой прямо. Садись на табуретку.

   Я растерялась от противоречивости указаний.

   – Стоять, идти или сидеть?

   – Однофигственно, – пропела костюмер. – Можешь даже лежать или прыгать. Во! Супер прикид. Нравится?

   Я посмотрела на бесформенное платье цвета детской неожиданности и ответила:

   – Ничего красивее до сих пор не видела. Горю желанием примерить.

   – Здоровья вам всем и счастья.

   – Спасибо, – машинально ответила я.

   Костюмерша рассмеялась.

   – Тебе, похоже, тысяча рублей за съемку не нужна?

   – Нет, – ответила я. – Даже не знала, что за выступление в шоу деньги платят.

   Елена открыла шкаф и начала рыться на полках.

   – Ирка попросила ей по дружбе помочь? Сделай одолжение, переоденься в это дерьмо. Другого, честное слово, нет.

   – Разве запрещено помогать подругам? – спросила я в свою очередь. – Ире нельзя приглашать на эфир своих знакомых?

   – Да все редакторы так поступают, – мирно пояснила Лена. – Давай поясок повяжем, а? Точно лучше станет. А сзади я аккуратненько заколю. Хотелось бы мне иметь твой размер, но я никогда не стану стройной, потому что очень жрать люблю, и чем еда вреднее, тем она для меня вкусней.

   В комнатушку без стука вошла женщина в темном костюме, на плече у нее висела большая сумка из серой замши.

   – Елена? Ольга велела вам дать мне шаль.

   – Здоровья вам всем и счастья, – пробормотала Лена. – А вы кто?

   Дама слегка покраснела.

   – Главная героиня вашего сегодняшнего шоу.

   – Здоровья всем и счастья, – выдохнула костюмер. – Сейчас вот девушку одену и поищу платок.

   – Я основное действующее лицо, а не второстепенный персонаж! – возмутилась тетка. – Нужно уделить внимание мне, а не остальным! Я могу пожаловаться Степану.

   – А кто у нас Степан? Здоровья вам всем и счастья, – пробубнила Елена, застегивая на моей талии пояс.

   – Безобразие! – прошипела незнакомка, резко повернулась на каблуках и уронила сумку.

   Она плюхнулась на пол, из нее вывалилась масса вещей: расческа, пудреница, конфеты, пачка сигарет, ежедневник, телефон и странный, изогнутый во все стороны ключ с большой зеленой пластиковой подвеской в виде дома. Поскольку последний предмет отлетел прямо к моим ногам, я нагнулась, подняла его и увидела, что брелок представляет собой бирку наподобие тех, что вешают на чемоданы. Ну, знаете, такие, где с одной стороны прозрачный кармашек. В тот, что держала я, была вставлена карточка с текстом: «Семейное счастье на Якиманке».

   – Немедленно отдай! – взвизгнула тетка и в ту же секунду буквально выдрала из моей руки ключ, больно оцарапав мою ладонь своими длинными, острыми ногтями. – Кто разрешил чужое хватать, а? Хамло!

   – Я хотела вам помочь… – растерялась я.

   – Тебя не просили! – гаркнула мадам, быстро запихивая в мешок из замши то, что из него выпало. – Ну, я пошла к Степану.

   – Передайте ему от нас привет, здоровья вам всем и счастья, – крикнула в спину уходящей Лена. Потом повернулась ко мне. – Видела ханыгу? Главная героиня… У нас таких нет. Вот как некоторых плющит. Один раз в жизни позвали на телевидение, и крыша у бабы от собственной значимости унеслась прочь. И кто такой Степан? Прямо интересно стало.

   – Вероятно, дама имела в виду одного из героев передачи «Спокойной ночи, малыши», – улыбнулась я. – Он на экране не одно десятилетие выступает, наверное, пользуется авторитетом в кулуарах. Правда, Степашка не с вашего канала, но это ерунда, он везде порядок наведет.

   Лена расхохоталась и протянула мне шоколадку.

   – Здоровья вам всем и счастья. Держи, она суперская.

   Мне не хотелось обижать костюмершу, поэтому я отломила кусочек от плитки и сделала вид, что пришла в восторг от угощения.

   Минут через тридцать, а вовсе не через пять, как говорила Ольга, меня наконец-то привели в студию и представили ведущему, симпатичному парню лет двадцати пяти.

   – Здоровья вам всем и счастья, – зачастил он, глядя на планшетку, которую держал в руках. – Очень рад. Сергей. Вы Екатерина, хотите приобрести велотренажер?

   Я удивилась. Но тут же вспомнила умоляющие взгляды Иры и на всякий случай ответила:

   – Да.

   – Здоровья и счастья! – заорал с потолка чей-то бас. – Серега, у тебя что в башке? Макароны с мясом? Снимаем раскладушки.

   – Здоровья и счастья, здоровья и счастья… – завел Сергей, опять косясь на листок, прикрепленный к картонке. – Извините, у нас произошла путаница. Вы Надежда, хотите купить обои? Ваня! У меня в карточке нет макарон с мясом!

   – Здоровья вам всем и счастья. Серега, спагетти у тебя под черепом вместо мозга, – прогремело с потолка, – сейчас раскладные кровати.

   – А вот тебе два раза здоровья и счастья, – загудел Сергей. – Нет таких в сценарии. Вы кто? Что хотите? Как вас зовут?

   Последние вопросы были обращены ко мне.

   – Лампа, – представилась я.

   – Ваня, у нас лампочки, – мгновенно сообщил Сергей.

   – Нет, нет, – быстро поправила его я, – меня позвали купить хлебопечку, но потом переделали ее в батареи. Лампа это имя.

   Сергей заморгал и зачем-то постучал ладонью по своему левому уху.

   – Вань, слышал?

   – Да, – неожиданно спокойно ответили с потолка. – Мир сошел с ума. Девушка, как вас зовут?

   – Лампа, – снова представилась я. – Полное имя Евлампия.

   Повисла тишина. Затем невидимый Иван нежно промурлыкал:

   – Здоровья и счастья. Чудесно выглядите, мы вам рады, сделайте одолжение, представьтесь Машей. Хорошо?

   – Пожалуйста, – согласилась я.

   – Вы чудо, – обрадовался Иван. – Все знаете? Редактор объяснила?

   – Проинструктировала полностью, – отрапортовала я.

   – Заинька вы наша, – умилился Ваня. – Я в восхищении. Уж простите нас, тут…

   Раздался дикий грохот, я вздрогнула.

   – Эй! – заорал Иван. – Что там, здоровья и счастья вам, случилось?

   – Крыша упала, – завопил женский голос из-за задника.

   – Чья? – поинтересовался Ваня. – Надеюсь, того редактора, который, здоровья ему семь раз и счастья двенадцать во все печенки, сценарий на эту программу сляпал?

   – Не-а, – ответили из темноты. – Крыша от макета дома, которым в первой рубрике хотели мопед заменить, а потом придумали вместо чемодана в шестой эпизод дать. Реквизиторы крышу на скотч посадили, а она – того самого. В общем, нет ее.

   – Все телевидение держится на скотче, – хмыкнул ведущий.

   – Здоровья всем реквизиторам и счастья, – гаркнуло с потолка.

   – Опять мы крайние! – взвизгнула тетка в комбинезоне, пробегая мимо нас с Сергеем. – Правильно, давай, бей реквизиторов. А то, что редакторы, здоровья им всем и счастья, на ходу сценарий кромсают, ерунда. Реквизиторы – вот кто ужас и кошмар телевидения.

   – Дорогая Керосинка, – нежно пропел Иван, – вы уж простите нас, снимаем третий день подряд по пять программ, так что немного того-самого, не свежие мы.

   Тетка, успевшая пересечь съемочную площадку, замерла.

   – Эй, ты с кем говоришь-то?

   – С героиней, – неожиданно тихо произнес Иван. – Здоровья и счастья всем, кто приходит сниматься в шоу. Имя у человека такое, Керосинка. И что? Ничего удивительного.

   – Меня зовут Лампа, – поправила я.

   – Простите, – снова извинился Иван. И закричал: – Ну, хватит! Мотор на запись! Поехали! Здоровья и счастья!

   – Тишина в студии! – заорали сбоку. – Публика улыбается. Аплодисменты. Эй, в зале! Выпрямили спины, на всех лицах счастье, не спать!

   – Это программа «Покупаем вместе», – зачастил Сергей, – и сегодня к нам пришла Маша. Здравствуйте, Машенька! В чем у вас проблема?

   – Стоп, – завопил Иван, – надо «Выбираем вместе»! Сергей, ты перепутал названия!

   – Чтоб у тебя здоровья больше, чем у всех, было, – пробурчал ведущий. – Название совершенно идиотское. Поехали заново. Можно?

   – Давай, – согласился Ваня.

   – Добрый вечер, добрый вечер, – затараторил Сергей.

   – Стоп!

   – Что опять не так? – возмутился ведущий. – Я еще ничего не сказал! Два слова всего произнес!

   – И оба неверные, – перебил Иван. – Забыл, когда эта программа будет в эфире? В одиннадцать утра. Ну, еще разок, начнем по новой.

   Минут через десять Сергею наконец удалось произнести текст без ошибок, и он повернулся ко мне.

   – К нам пришла Маша. В чем же у нее проблема?

   – У меня новая квартира, – затараторила я текст, который велела выучить Ольга, – голые стены. Нужны батареи. А какие выбрать? Радиаторов много, все разные по цене и качеству.

   – Прекрасно. Сейчас мы вам поможем! – обрадовался ведущий. – У нас в студии почетный сантехник дома номер семь по Лобанской улице Андрей Петров со своими батареями. Встречаем его бурными овациями…

   Зрители в студии забили в ладоши. Бархатная занавеска в левом углу раздвинулась, и появился мужчина. За ним шли две женщины, одна постарше, другая совсем молоденькая, обе они были одеты в экстремально короткие, обтягивающие платья, отделанные стразами, отчего походили на сардельки, которые кто-то обвалял в бутылочных осколках. Улыбаясь во весь рот, троица прошагала в центр площадки.

   – Техническая пауза! – заорал Сергей. – Доброго здоровья, Ваня. Что происходит? Он должен выйти с чугунными гармошками, а с кем пришел?

   – Это мои жена и дочь, – пояснил Андрей, – они тоже хотят поучаствовать.

   – Здоровья и счастья, – устало сказал Сергей. – Ну просто полный комплект здоровья и счастья со всех сторон. У нас редактура собирается работать?

   – Андрюша, – прощебетал Иван, – нам от вас нужен совет, как выбрать батарею. Девушкам-красавицам придется сесть в зал.

   – Не-а, – хором возразили сверкающие «сардельки», – мы лучше с папой постоим.

   – Ладно, – неожиданно согласился Иван, – только ничего не говорите.

   – Не болтливые мы, – заверила супруга сантехника.

   – Продолжаем, – велел Ваня. – Реквизит! Где батареи?

   Раздался грохот. Двое парней в комбинезонах выдвинули в центр студии тележку, затем медленно и торжественно начали снимать с нее разнокалиберные радиаторы. Пять штук. Действо заняло минут пятнадцать. Потом юноши с угрюмым видом удалились за кулисы.

   – Супер! Молодцы. Даже гроб в могилу быстрее опускают, здоровья вам, – восхитился Ваня. – Погнали. Снимаем.

   – Андрей, какие обогреватели лучше выбрать нашей героине и почему? – заулыбался Сергей.

   Сантехник откашлялся.

   – Ну… это… типа… ваще… конечно… должно подходить и греть. Если не греет и не подходит, брать… это… типа… ваще… конечно… не надо. Подходить и греть ваще-то! Зачем брать-то это… типа… если не подходят и не греют? Ваще… типа… того… Да!

   – Батареи разные, – вдруг заговорила жена сантехника, – например, чугунные. Чем они хороши?

   Я воззрилась на нее. Ведущий тоже уставился, а тетка четко, ясно и конкретно рассказывала о всех недостатках и преимуществах представленного в студии товара.

   – Гениально, – выдохнул Сергей после того, как она замолчала. – Маша, вы все поняли?

   – Да, огромное спасибо, – сказала я.

   – А теперь самое интересное, – объявил ведущий, – Андрей посчитает, сколько секций нужно купить Маше. У нее квартира двадцать шесть квадратных метров.

   Андрей начал чесать в затылке, жена снова пришла ему на помощь:

   – Очень легко узнать…

   Сергей поднял руку.

   – Нет, это должен сказать мужчина, он у нас эксперт. Спасибо за помощь, но вам лучше помолчать. Андрей, начинайте.

   – Значит, двадцать шесть квадратов… – прогундосил сантехник. – Тут математика требуется, надо посчитать количество кубометров нагреваемого воздуха.

   – Считайте! – велел Сергей.

   – Длину, значит, квартиры умножаем на ширину и высоту, – вдруг бойко заговорил сантехник, – и из полученной суммы извлекаем третичный корень.

   Математика не мой конек, если честно, ученица Романова так и не выучила таблицу умножения, поэтому слова про третичный корень показались мне весьма загадочными. А сантехник, вдохновленный удачным выступлением супруги, вещал дальше:

   – Результат нам надо поделить на четыре, потому что в одном литре воздуха содержится четыре атома холодного кислорода, нагрев его, получим ровную температуру помещения и умножим на шесть для поддержания оптимальной сухо-влажности, что хорошо для здоровья и для общей жизни. Вот.

   Сергей потряс головой.

   – Замечательно. А теперь конкретно. Сколько батарей надо купить нашей Маше?

   – Сначала считать? – насупился Андрей.

   – Нет! Назовите число, – потребовал ведущий.

   Сантехник посмотрел на жену.

   – Любаня, сегодня вторник? Запутался я чего-то… День какой у нас?

   Сергей заулыбался еще шире.

   – Я имел в виду число радиаторов. Цифру назовите. Еще раз озвучиваю главный вопрос дня: сколько радиаторов необходимо приобрести нашей Маше для квартирки общей площадью двадцать шесть километров? Ох, простите, квадратных метров.

   Андрей приподнял брови и отчеканил:

   – Семьдесят две штуки.

   Я едва удержалась от смеха. Даже если Маша приделает в своей крохотной норке батареи ко всем стенам в три ряда, привинтит их к потолку и загородит радиаторами окна, семьдесят две секции в нее никогда не поместятся! Сейчас Иван остановит съемку, и дребедень начнется заново. Хитрая Иришка, обещая, что я проведу на телевидении от силы полчаса, обманула меня, наивную. Я здесь простою сутки.

   – Отлично! – закричал Иван. – Машенька, к вам, милая моя, просьба. Сейчас Сергей произнесет заключительные слова, а вы должны обнять батарею, вон ту, самую большую, и изобразить на своем лице наиболее радостную из всех радостных радостей. О’кей?

   – Постараюсь изо всех сил, – пообещала я.

   – Вы чудо! – умилился Иван. – Красавица, умница и яркий талант. Сергей, очнись, доброго тебе здоровья во все зубы. Поехали! От винта! Взлетаем!

   Ведущий раскинул руки в стороны.

   – Дорогие мои, мы решили проблему. Машенька, вы довольны?

   – Совершенно счастлива, – ответила я, – огромное спасибо.

   – И это еще не все! – повысил голос Сергей. – Вам же нравится вон та батарея?

   – Очень! – с жаром воскликнула я. – Лучший радиатор на свете. Он прекрасен! Просто принц из моей мечты!

   – Ну так забирайте его себе! – провозгласил ведущий. – Наша программа дарит вам батареи для отопления вашей квартиры. Это было шоу «Выбираем вместе», приходите к нам, задавайте вопросы, получайте ответы и прекрасные подарки!

   В первую секунду, услышав про презент, я обомлела. За каким чертом мне семьдесят две чугунины? Но потом, вовремя вспомнив указание Ивана, я присела около одной из «гармошек», нежно обняла ее, положила голову на холодную железяку и замерла, стараясь удержать на лице выражение безграничного счастья.

   – Всем спасибо, снято! – прогремело с потолка. – Дорогая Керосинка, вам надо выступать на сцене. Огромное вам мерси и грациа! Вы супер! Лучшая! Аппаратная от вас в восторге.

   Я встала и отряхнула балахон. Сергей отошел в сторону, сгорбился и прошептал:

   – Здоровья всем на свете и счастья.

   Иру я не увидела. Костюмерша Лена живо переодела меня и протянула влажную салфетку.

   – Грим снимать будешь?

   – Спасибо, – поблагодарила я и протерла лицо.

   – Ты молодец, – похвалила меня Лена. – А сантехник редкий идиот. Семьдесят две батареи!

   – Но Иван ему замечания не сделал, – улыбнулась я.

   Елена начала рыться в ящике стола.

   – Ваня прекрасный режиссер, но он просто уже опупел, четыре проекта одновременно снимает. Ну, прямо до фига у него здоровья и счастья!

   – Почему вы все постоянно повторяете эти слова? – удивилась я. – Про здоровье и счастье?

   Лена выпрямилась.

   – Знаешь, в жизни бывает форс-мажор, бывает перманентный бардак, а бывает телевидение. Ну прямо каждый день, как свадьба в психушке, весело, аж жуть, только доброго доктора с волшебными таблетками, к сожалению, тут нет. А как стресс снять? Ругнуться надо. Выскажешься от души, и полегчает. Друг на друга никто у нас никогда не обижался. А что такого? Сегодня тебя послали, завтра ты пошлешь. И вообще, коллектив у нас хороший, дружный. Но осенью прошлого года в телецентр пришел новый директор и сразу издал приказ: кто крепкое словцо употребит – на выход с вещами. Мы сначала решили, что мужик прикалывается. Ан нет, начальничек двоих за ворота выставил. Время трудное, безработица вокруг, вот мы и говорим про здоровье и счастье вместо того, чтобы по известному адресу отправить. Теперь сплошное здоровье и счастье, а не жизнь у нас. Я так привыкла, что и в обычной жизни таким макаром выражаюсь. Наорет на меня кто, скажем, в магазине, а я ему в ответ здоровья да счастья желаю. И тишина повисает…

   – Романова тут? – закричал из коридора мужской голос. – Адрес скажите, улицу, номер дома, квартиры.

   Я машинально сообщила о себе сведения и спохватилась:

   – Зачем вам нужна эта информация?

   Ответом послужило молчание.

   – Держи, – сказала Лена, протягивая мне пряжку. – Туфли у тебя шикарные, а аксессуар сломался, язычок отлетел. Вот, нашла в своем барахле точь-в-точь такую же, но целую. Попросишь мужа, он легко переставит. Или в ремонт обуви загляни.

   – Спасибо, – обрадовалась я. – Сколько я тебе должна?

   – Офигела? – возмутилась костюмерша. – Кто я, по-твоему? За ерунду денег не беру.

   Я протянула Елене свою визитку.

   – Дай мне свой контакт. Созвонимся и попьем вместе кофе, я знаю кондитерскую с великолепными пирожными.

   – От такого предложения не откажусь, – обрадовалась Лена, доставая из сумки карточку. – Обожаю эклеры!

   – Поскольку я не понимаю, с чего начать, то поеду к Раисе на работу, порасспрашиваю там сотрудников. Может, Валя напутала, и весь детский сад переболел корью.

   – Давай, – согласился Макс. – Телефончик Ларисы я забрал, он уже в лаборатории, Леня пытается разобраться с автоответчиком. Антон проверяет Весениных.

   – Есть что-нибудь интересное? – спросила я.

   – Пока ничего, – вздохнул муж, – вроде со всех сторон добропорядочная семья. В конце девяностых у Николая возникли проблемы с налоговой, но он их решил и с тех пор спит спокойно. С деньгами у мужика порядок, бизнес колосится, кредитная история в ажуре. Раиса всю жизнь в одном учреждении работала, пришла воспитательницей, дослужилась до директрисы. Валентина окончила институт, теперь работает в банке. Не замужем, но есть жених. Лариса восходящая звезда, лауреат нескольких конкурсов, надежда российского балета. Полиция Весениными никогда не интересовалась. Ну, это, так сказать, верхний, черноземный слой, попробуем копнуть глубже. Что же касается телефонного звонка танцовщице… Лариса еще ребенок, трудно заподозрить ее в связи с женатым мужчиной, ревнивая жена в данном случае отпадает. Остается банальная зависть.

   – Ларе пятнадцать лет, – возразила я, выруливая на проспект, – сейчас подростки другие, чем в середине девяностых, намного психологически взрослее. Я бы не стала сбрасывать со счетов обозленную даму, с супругом которой младшая Весенина закрутила роман. Надо поработать и в этом направлении. Мне очень не понравились слова анонима про убийство Раисы. Что, если ее действительно насильно лишили жизни? Согласись, ситуация с вирусом, которым заразилась исключительно одна заведующая детсада, выглядит немного странно.

   – Скоро получу историю болезни Раисы и сразу проконсультируюсь у профессора Богатикова, – пообещал Макс. – Он лучший специалист по кори, доктор наук, профессор. Если Лев Викторович сочтет, что Весенина была инфицирована ею, значит, так оно и есть.

   – Что-то мне в этой ситуации не нравится, – пробормотала я, – тревожно на душе.

   – Разберемся, – спокойно произнес Макс. – Со знакомыми людьми всегда так – начинаешь беспокоиться на пустом месте. Скорей всего ничего криминального нет, Раисе не повезло, она заболела и умерла. А Ларисе завидуют менее талантливые балерины, и одна из них могла подговорить своего кавалера на гадость. А! Вот и документы Весениной из клиники.

   Меня внезапно осенило.

   – Там же, наверное, указано время смерти?

   – Да, – после короткого молчания подтвердил Макс, – летальный исход наступил в двадцать один час тридцать минут.

   – Посмотри, когда звонили Ларе, – попросила я.

   – Вот черт, – пробормотал муж, – ровно на сороковой день после кончины Раисы, в двадцать один час тридцать минут. Я бы не догадался сравнить время. Как эта идея пришла тебе в голову?

   – Не знаю, – честно ответила я. – Тихий голос в мозгу подсказал.

   – Кто мог знать, когда Рая ушла из жизни? – занервничал Макс. И сам ответил на свой вопрос: – Лечащие врачи, патологоанатом, медсестры, родственники.

   – Людям важна дата, – перебила я, – про часы с минутами никто не думает. Это же не рождение ребенка, когда мать точно запоминает момент появления на свет младенца. Время смерти необходимо лишь для занесения его в историю болезни. Это, если, конечно, уместно так выразиться, техническая деталь.

   – Но кто-то решил причинить боль Ларисе именно в тот момент, когда душа матери отлетела на небеса, – перебил Макс. – Валя не поняла этого. А аноним рассчитывал на обратное, полагал, что балерине станет совсем плохо, когда она сообразит: ей позвонили прямо в минуту ухода матери, ровно сорок дней назад именно в девять тридцать вечера Раисы Измайловны не стало. Тут уж, пожалуй, не просто зависть к более талантливой коллеге, а патологическая ненависть. Слушай, теперь и мне история со звонком очень не нравится, попахивает социопатией.

   – Подъехала к садику, – отрапортовала я.

   – Быстро управилась, – удивился Макс.

   – В пробку не попала, – пояснила я.

   – Нехорошо лгать мужу, – уличил меня Макс, – в столице не бывает пустых улиц.

   – У меня сегодня день удач, получила в подарок семьдесят две батареи, – засмеялась я.

   – Что? – не понял супруг.

   Я рассказала ему о том, как снималась в шоу.

   – Хочешь сказать, что гора радиаторов поместилась в твою малолитражку? – усомнился Макс.

   – Нет, естественно. Слава богу, мне батареи не достались, – весело сказала я. – Телевидение огромный обман, пообещали и не дали. Героиня укатила, никто об обогревателях и не вспомнил.

   Макс откашлялся.

   – Скажи спасибо, что они оставили радиаторы в студии. Куда б мы их дели?

   В кабинете заведующей сидела приятная женщина лет пятидесяти. Она назвалась Софьей Борисовной и заметно испугалась, увидев мое рабочее удостоверение.

   – Частное детективное агентство? Вас из-за пропажи комбинезона наняла мать Сережи Колесникова?

   – Нет, – успокоила я директрису, – речь идет о Раисе Измайловне Весениной.

   – Так она умерла, – еще больше занервничала Софья Борисовна.

   – Не откажите в любезности, – попросила я, – ответьте на пару вопросов о своей покойной коллеге.

   – Ладно, – протянула Софья, – задавайте.

   – У вас в коллективе были случаи кори среди детей или персонала? – начала я.

   – Нет, – решительно заявила заведующая, – миновала нас эта напасть. Детки здоровы, сотрудники тоже. Одной Раечке не повезло. Не зря говорят, бог к себе лучших забирает. Весенина была прекрасным педагогом, ее все любили, и коллеги, и родители, и малыши. Всегда приветливая, с улыбкой на лице, позитивная. Можете с любым человеком у нас потолковать, и только хорошее о Раечке услышите. До нее здесь Галина Михайловна Андрюхина царствовала, вот она жаба гадкая, прости господи, за злое слово. Сама воровала и коллектив подобрала соответствующий. А Раечка порядок навела, нечистых на руку выгнала, взяла прекрасных людей. Святой человек была!

   Софья Борисовна достала из ящика стола бумажный платок и приложила к глазам. Затем продолжила:

   – И почему именно с ней беда приключилась? Жить бы Рае да жить. Семья у нее крепкая, Николай садику спонсорскую помощь оказывал, недавно мы на его средства стеклопакеты поставили. Нам не положена ставка детского психолога, так Весенин на него денег дал. И много еще чего хорошего сделал для учреждения. Я у них дома на сороковинах была, и Коля сказал: «Софа, не беспокойся. Как помогал, так и дальше помогать стану. В память о Раечке останусь вашим благотворителем». Вы знаете, какие у нас детки?

   – Маленькие, – улыбнулась я, – еще в школу не ходят.

   Софья Борисовна выбросила салфетку в корзинку.

   – Садик предназначен для малышей с синдромом Дауна. Таких заведений в Москве немного. Раечка мечтала, чтобы даунят, как в Америке и в Европе, принимали в общие учреждения. Они солнечные, ласковые, милые ребята, и здоровым малышам полезно общаться с теми, кто появился на свет с лишней хромосомой. Это учит сострадательности. Но, к сожалению, пока в России такой практики нет. Рая старалась сделать наш сад вторым домом малышей. У нас тут есть лекторий для родителей, занятия с психологом, кружки, в общем, настоящий семейный центр. Мы мечтаем о собственной школе, Раиса бегала по инстанциям, выбивала участок под строительство. И вот…

   Софья Борисовна снова схватилась за упаковку с платками.

   Около получаса я слушала рассказы новой заведующей, воспитателей и нянечек, которых она вызвала в свой кабинет. Женщины в один голос твердили: «Случаев кори ни в детском учреждении, ни у кого-то дома не отмечено; Раиса Измайловна лучшая из лучших, нельзя найти человека, который бы затаил на Весенину зло; она была идеальной, верной и любящей женой, прекрасной, заботливой матерью». Повествуя о покойной, все сотрудницы искренне плакали и восклицали:

   – Почему Раечке так не повезло? Она очень радовалась, когда Валечка с Борей познакомилась, раньше-то переживала, что старшая дочь из-за не очень привлекательной внешности в девках останется.

   Я начала прощаться, и тут вдруг Софья Борисовна воскликнула:

   – Вещи! Может, вы их заберете?

   – Не понимаю, о чем речь, – удивилась я.

   Софья встала и показала на большой шкаф.

   – Рая свою фитнес-сумку оставила в кабинете, домой не захватила. Забыла, наверное.

   – Фитнес-сумку? – повторила я. – Раиса посещала тренажерный зал?

   Заведующая подошла к гардеробу, распахнула створку, вытащила темно-синий баул с надписью «Sport» и поставила его на пол.

   – Пару лет назад у Раечки возникли проблемы со здоровьем. Извините за откровенность, климакс подкрадывался, начались гормональные нарушения, увеличился вес. Врачи ей посоветовали регулярные занятия физкультурой. Весенина купила абонемент и три раза в неделю ездила тренироваться. Уходила в понедельник, среду и пятницу в пять вечера, раньше, чем рабочий день заканчивается. Но никто не возражал, потому что в остальные дни Раиса Измайловна задерживалась, приходила в садик по субботам, и дело не страдало. Весенина и правда похудела. Она мне частенько повторяла: «Сонюшка, старости не избежать, но только от тебя зависит, какой она будет. Не хочу превращаться в заржавленного бегемота, который скрипит суставами при ходьбе и не может наклониться, достать ладонями до пола. Нет, я буду веселой, стройной старушкой в узких брючках».

   У Софьи Борисовны перехватило горло.

   – Почему вы не отдали сумку родным? Ездили же на сороковой день к Весениным, – пробормотала я.

   – Не смогла, – прошептала заведующая, – не хотела их травмировать, в особенности Ларочку. Младшая дочка нежный бутон, очень ранима. Представила, как вхожу в их квартиру, говорю: «Это вещи Раи», и Лара в обморок валится… А выкинуть нельзя, вдруг там что-то ценное, нужное. Уж, пожалуйста, отвезите, избавьте меня от тяжкой обязанности. Вы человек посторонний, у вас не будет сильных эмоций…

   Не договорив, Софья Борисовна разрыдалась. Я подождала, пока она успокоится, попрощалась, взяла баул, села в машину и открыла молнию на сумке.

   Внутри я увидела футболку, черные лосины, белые носки, кроссовки в специальном пакете и сумочку, где лежали непочатый гель для душа и мочалка. В общем, ничего особенного, обычный набор человека, собравшегося в тренажерный зал. Разве что меня удивила новизна вещей.

   Я стала закрывать сумку, сдавила ее с боков и поняла, что во внешнем кармане находится нечто твердое. Запустила туда руку и вытащила ключи прихотливой формы с зеленым брелоком в виде домика. Находка показалась на удивление знакомой. Пару секунд я разглядывала ее, потом вспомнила. Точь-в-точь такой ключ выпал из серой замшевой сумки тетки, зажигавшей сегодня звезду в костюмерной телецентра. Только у скандальной особы в брелок была вставлена бумажка с надписью «Семейное счастье на Якиманке», а у Раи в прозрачном кармашке была картонка, на которой значилось «шкафчик 12».

   Я подошла к рецепшен, показала симпатичному пареньку за стойкой ключ и спросила:

   – Будьте любезны, где…

   – Вы перепутали вход, – перебил юноша, – вам в дом номер шесть, соседний подъезд. Клуб расположен там, у нас территория спорта.

   – Ага, – кивнула я, – спасибо.

   В холле указанного дома за большим столом сидел охранник.

   – Вы куда? – лениво осведомился он.

   Я показала ключ, который продолжала держать в руке.

   – Извините, я вас пока не знаю, – смутился секьюрити, – проходите. Недавно к нам переехали? Если что в квартире не устраивает, звоните управляющей. Знаете ее телефон?

   – Нет, – ответила я.

   – Вот народ, – неодобрительно пробасил он, – ничего человеку не объяснили. Как звать-то вас?

   – Лампа, – представилась я.

   – Ефим Николаевич, – важно произнес дежурный. – Вы на какой этаж въехали?

   Я глупо улыбнулась. Что происходит? Причудливый ключ не от шкафчика в спортзале? Он открывает некую квартиру? Раиса снимала апартаменты? Нельзя показывать секьюрити свое рабочее удостоверение, лучше прикинуться настоящей блондинкой, к ним никто не относится настороженно.

   Я кокетливо стрельнула глазами.

   – Ой, ну что с памятью делать? Может, попить какие-нибудь травки для лучшего соображения? Ну, например, валерьянку. Не запомнила циферки. Вечно их путаю. Этаж и номер квартиры из ума выпал. Сейчас опишу вам вход, авось подскажете. Там есть дверь. Хорошая, закрыта на замочек, он такой блестящий.

   Охранник крякнул.

   – Не расстраивайтесь. У баб вообще соображение хлипкое. Дайте-ка ключик.

   Я протянула связку с брелоком, и он постучал пальцем по колечку.

   – Вот, видите, здесь выдавлена цифра «двенадцать». И на бирке кто-то ее написал, но только со словом «шкафчик». Во люди! Шкафы ведь в зале, а не у нас.

   – Не заметила отметки на кольце, – призналась я, – очень уж мелкая.

   Ефим Николаевич кивнул.

   – Согласен. Недоработка хозяйская. Но я тут последний человек, моя задача народ посторонний внутрь не пускать, здесь секретная территория. На рецепшен в фитнесе считают, что тут работает закрытый клуб для особых клиентов. Им приказано о нем молчать, никому ничего не рассказывать, а тем, кто с нашими ключами, помогать по всем направлениям. Вам на четвертый этаж, последняя квартира в доме. Хорошая, теплая. Значит, Семен Петрович снова женился? Ну и правильно, не горевать же ему вечно.

   – Семен Петрович? – удивилась было я. И тут же пропищала: – Ах, ну да, Семен Петрович!

   – Хороший вам муж достался, – заулыбался охранник. – По секрету скажу, лучший в доме. У других ссоры случаются, недопонимания, Семен же Петрович никогда голоса не повышает. А уж внимательный! Сегодня рано приехал, с букетом. Я постеснялся его спросить, для кого цветы, жена-то умерла месяца, наверное, два назад. Да вы ступайте, разболтался я, небось молодого супруга поскорей увидеть хотите. Лифт за колонной.

   Ничего не понимая, я двинулась в указанном направлении.

   – Лампа! – окликнул охранник.

   Я обернулась.

   – Да?

   Ефим Николаевич встал и приосанился.

   – Добро пожаловать в «Семейное счастье». Живите долго в любви и согласии.

   Подъемник еле-еле дополз до четвертого этажа и со скрипом раздвинул двери. Я очутилась в круглом холле, из которого тремя лучами расходились коридоры. В начале каждого висела табличка с номером квартиры и указующей стрелкой. Я двинулась в крайнюю левую галерею, ощущая, как под ногами пружинит ковровая дорожка, достигла двери с номером «12», всунула ключ в замочную скважину и легко повернула его.

   Глазам открылась просторная прихожая, за которой начинался коридор. Я сбросила туфли, прошла в глубь квартиры, услышала чье-то тихое пение, вошла в большую гостиную и замерла на пороге, зажмурившись от яркого солнечного света, бившего в окно, расположенное напротив полукруглой арки, в которой я стояла.

   Песня оборвалась, раздался голос:

   – Рая! Ты вернулась! О, господи…

   Я быстро вышла из пятна солнечного света, увидела невысокого лысоватого мужчину в коричневом халате и произнесла:

   – Простите, не хотела вас напугать. Вы Семен Петрович?

   Хозяин квартиры схватился рукой за книжные полки.

   – Да. Как вы сюда попали?

   Я показала ключ.

   – Открыла дверь.

   – Кто вы? – попятился Семен Петрович. – Чего хотите? Почему вломились сюда без разрешения?

   Я подняла руки.

   – Пожалуйста, давайте побеседуем спокойно. Меня зовут Евлампия Романова, вот мое рабочее удостоверение. Разрешите, я присяду?

   – Частное детективное агентство… – ахнул Семен. – Кто вас нанял? Светлана Евгеньевна?

   Я без приглашения опустилась в кресло.

   – Нет, Валентина Весенина.

   – Дочь Раечки? – подпрыгнул собеседник. – Час от часу не легче! Что она хочет?

   – Узнать правду о смерти матери, – ответила я. – Вале кажется кончина Раисы Измайловны странной.

   – Валентина знала про нас? – ужаснулся Семен Петрович. – Невероятно! Раечка соблюдала крайнюю осторожность.

   – Нет, Валентина, похоже, никогда не слышала про клуб «Семейное счастье», – успокоила я хозяина апартаментов. – Ключ я обнаружила в спортивной сумке Весениной, которую она оставила в своем кабинете на работе.

   Мужик заметно расслабился.

   – Слава богу! Но вы меня обескуражили. Почему Валя обратилась к сыщикам? Раечке не повезло, она скончалась от банальной кори.

   Я оставила его вопрос без ответа и задала свой, совершенно бесцеремонный:

   – Скажите, вы с Раисой были любовниками?

   – Любовниками? – возмутился Семен Петрович. – Нет! Мы жили в счастливом браке.

   – Простите, но у Раисы Измайловны официально зарегистрирован брак с Николаем Георгиевичем Весениным, – уточнила я.

   – Это всего лишь бумажка, – отмахнулся собеседник. – Мы с Раечкой были единым целым. Счастливой семьей. Господи, а я еще вначале, когда Маргарита Львовна ее привела, взбрыкнул. Ну кого мне предлагают? Кузнечика в джинсах?

   – Кто такая Маргарита Львовна? – немедленно поинтересовалась я.

   Семен Петрович поджал губы и отвернулся к окну.

   – Вы любили Раису? – спросила я.

   – Очень, – грустно ответил он. – Сомневаюсь, что кто-либо сможет мне ее заменить.

   – Значит, вам не безразлично, почему умерла Рая, – продолжала я. – Есть вероятность, что Весенину убила не корь, а другая болезнь, которую врачи не сумели правильно диагностировать. Возможно, Рая погибла из-за ошибки докторов.

   – Валентина рассчитывает призвать к ответу нерадивого эскулапа? – нараспев произнес Семен Петрович. – Наивная. Но, даже если и удастся доказать, что Раю неправильно лечили, это ее не вернет. Не вижу ни малейшего смысла в действиях Вали.

   Я сгустила краски.

   – Старшая дочь подозревает, что мать отравили, а теперь опасность грозит Ларисе.

   Хозяин квартиры вскинул брови.

   – Никто не мог желать Рае зла, она была святым человеком. И кто способен навредить Ларисе, милому юному созданию? Лара вся в творчестве, она из дома бежит в училище, а потом назад. У девочки совершенно нет личной жизни, Раиса очень переживала по этому поводу.

   – Вероятно, мать не располагала всеми сведениями о Ларе, – мягко возразила я, – а про саму Раису Измайловну хорошо знающие ее люди в один голос твердят: она была верной женой и прекрасной матерью. О вашем… э… браке никому не известно.

   Семен Петрович поерзал в кресле.

   – Да, Раиса являлась образцом супруги.

   – И вдруг случайно выясняется, что Весенина вместо занятий фитнесом три раза в неделю общалась с другим мужчиной! – воскликнула я. – Вовсе не с Николаем Георгиевичем проводила свободное время.

   – Правильно, потому что ее муж я, – кивнул собеседник.

   – Вот только в паспорте у нее стоял штамп об оформлении брака с Колей, – терпеливо повторила я, понимая, что разговор закольцевался и сейчас плавно потечет по второму кругу.

   Может, мне элементарно припугнуть Семена, который прикидывается этаким Ромео на пенсии? Сказать ему: или откровенно выкладываете правду об отношениях с Раисой, называете имена общих знакомых, или я иду прямиком к вашей законной половине. Едва увидев меня, Семен Петрович с тревогой спросил: «Кто вас нанял? Светлана Евгеньевна?» Думаю, он вспомнил о своей настоящей женушке. Конечно, нехорошо прибегать к шантажу, но, если другие методы не срабатывают, приходится действовать грубо.

   Семен Петрович встал, подошел к окну и повернулся к нему лицом.

   – Ладно, я постараюсь ввести вас в курс дела. Вы любите шпинат?

   Я ожидала какого угодно вопроса, но этот застал меня врасплох.

   – Шпинат? Зелень?

   – Ну да, – не оборачиваясь, подтвердил хозяин квартиры. – Полезное растение, рекомендуется всеми диетологами мира, я ем его с огромным удовольствием. Раиса готовила шпинат с рыбой на пару – пальчики оближешь!

   Перед моими глазами моментально развернулась картина. Столовая в родительской квартире. Воскресенье. Мы с папой сидим за накрытым кружевной скатертью столом. Мама торжественно вносит большое блюдо и, как церемониймейстер, объявляет:

   – Сегодня у нас на воскресный обед особенное второе. Судак со шпинатом на пару. Андрей, давай тарелку.

   Получив свои порции, мы с отцом начинаем ковырять вилками белые куски рыбы, старательно забывая про темно-зеленые листья. Мама хмурится, вздыхает, потом говорит:

   – Милый, думай об учебе. У нас с тобой нет больших денег и влиятельных знакомых. Золотая медаль, полученная с аттестатом о среднем образовании, твой пропуск в Московский университет. Еще успеешь погулять.

   Сын не подкачал. Он поступил на юридический факультет, стал адвокатом, защитил кандидатскую, потом докторскую диссертации, стал отлично зарабатывать. А потом вдруг остановился и спросил себя: «Дальше-то что? Карьера налажена, дача-квартира-машина куплены, мама в шубе и с бриллиантами. Может, пора обзавестись семьей?» Светлана Евгеньевна сообразила, что пришло сыну время остепениться, и запела песню о внуках.

   Обеспеченный, интеллигентный холостой мужчина желанный объект охоты для многих женщин. Следующие несколько лет Семен Петрович был постоянным гостем на ярмарках невест, у него случались краткосрочные романы, но всякий раз любовные отношения ничем не завершались, потому что потенциальные снохи категорически не нравились Светлане Евгеньевне, с которой преданный сын продолжал жить в одной квартире.

   Надо отметить, что все претензии пожилой дамы были справедливыми, она безошибочно вычисляла охотниц за деньгами и тех, кто хотел при поддержке Сени сделать научную карьеру.

   – Дорогой, тебе нужна простая девушка, москвичка в третьем поколении, – твердила Светлана Евгеньевна, выпроваживая вон очередную кандидатку на роль невестки. – Пожалуйста, никаких жадных провинциалок! А то оглянуться не успеешь, как она пропишется в нашей квартире и потом оттяпает жилье с большой частью имущества. Возраст у невесты должен быть за тридцать, ни в коем случае не моложе, пусть перебесится до замужества. Естественно, брак с тобой у нее будет первый, и лучше, если до тебя у нее не было интимных отношений с мужчинами. Никаких детей от других браков. И хорошо бы, чтобы девушка была сиротой. Но со своей квартирой, плюс материально обеспеченная. После свадьбы твоей супруге придется бросить работу и заняться исключительно мужем и рождением мне внуков. Поскольку ты ищешь не гетеру на час, а законную половину, то обрати внимание на состояние здоровья избранницы. Пусть она сдаст анализы, пройдет медицинское обследование. Нам не нужны в семье инвалиды.

   Семен Петрович про себя посмеивался над матерью. Он-то понимал, что нарисованный Светланой Евгеньевной портрет не имеет ничего общего с действительностью. Может, конечно, где-то и живет умная, красивая, богатая девственница, потерявшая родителей и готовая ради семьи забыть о полученном высшем образовании, приковаться к плите и пеленкам, служить верой и правдой мужу со свекровью, но Кутузову такие дамы никогда на жизненном пути не встречались. И для самого Семена главным было совсем другое – он искал ту, с кем ему будет легко, комфортно, просто, не домашнюю хозяйку, не мать детям, а надежного, верного друга, готового находиться рядом с ним в минуты горя и радости. Увы, такие женщины так же редки, как сироты в бриллиантовых колье.

   После нескольких лет активного поиска супруги Семен махнул рукой на брачные игры, подумал, что не всем суждено иметь счастливую семью, и записался в фитнес-клуб. Затем увлекся велосипедным спортом, начал ездить вместе с инструктором и другими клиентами клуба в путешествия и окончательно забыл о матримониальных планах. Для коротких отношений женщин ему хватало, а Светлана Евгеньевна к мимолетным подругам сына не придиралась, желчь из дамы фонтанировала, когда Сенечка общался с одной и той же красоткой более двух месяцев.

   Как-то раз к Семену Петровичу, пыхтевшему в зале со штангой, подошла владелица фитнеса Маргарита Львовна, тоже страстная поклонница велосипедного спорта, и неожиданно сказала:

   – Сеня, ты ведь, я знаю, не женат. Извини за нескромный вопрос, почему?

   Кутузов пожал плечами.

   – Причина банальна. Принц не нашел Золушку.

   – Еще раз прости, – пропела Маргарита Львовна, – но мы с тобой вроде друзья, вместе на велосипедах по Европе катаемся, я с мужем бываю у вас со Светланой Евгеньевной в гостях… Одним словом, я понимаю, что твоя мать ревнует тебя к женщинам.

   Семен улыбнулся.

   – Есть немного. Но тут уж ничего не поделаешь.

   – Может, тебе попробовать снять квартиру, чтобы не приводить девушек в родительский дом? – предложила Маргарита. – Очень некомфортно заниматься любовью, зная, что мать за соседней стенкой. Вдруг она войдет в комнату к сыночку?

   – Я собирался найти съемное жилье, но не подобрал подходящее, – живо откликнулся Семен. – Попадалось либо ужасное, либо чудесное, но слишком дорогое. И нет ощущения дома. Понимаешь?

   – Конечно, – мягко улыбнулась приятельница. – Поэтому у меня есть для тебя предложение. В соседнем с фитнесом здании работает клуб «Семейное счастье». Членов там мало, за каждым закреплены просторные хоромы. В доме всего двенадцать квартир, и, если к нам захочет присоединиться тринадцатый человек, его не примут из-за отсутствия места. Но иногда, крайне редко, кто-то нас покидает, и как раз сейчас одни апартаменты освободились. Арендная плата будет тебе по карману. Только скажи – и весь интерьер переделают на любой лад по твоему вкусу. Убирают там горничные, они глухонемые, в подъезде сидит охранник, верный цепной пес, который впускает лишь тех, кто показывает особый ключ. Если в дом попытается ворваться посторонний, секьюрити нажмет на кнопку, и в секунду прилетят вооруженные парни. В качестве бонуса – подземная парковка.

   – Почему ты называешь здание клубом «Семейное счастье»? – удивился Семен.

   Маргарита взяла приятеля под руку.

   – Дорогой, это самый интересный вопрос. Потому что я помогаю мужчинам найти достойную пару. Нельзя привести в наш клуб даму, которую выбрал сам. Женщины приходят только от меня.

   – Проститутки… – протянул Сеня. – Нет, спасибо.

   Рита закатила глаза.

   – Никакой продажной любви! Я подбираю постоянные пары. Ну, смотри. Среди клиентов есть, например, владелец банка. Он давно женат и разводиться не собирается, но потерял к супруге интерес, как физический, так и душевный. Заводить любовницу он опасается, потому что «добрые люди» вмиг супруге в уши нашепчут, а расстраивать человека, с которым его связывают двадцать пять совместно прожитых лет, он не намерен. Эскорт-услуги ему категорически не нравятся. Как решить проблему? Очень просто. У финансиста есть в моем доме квартирка, где ему гарантировано полнейшее сохранение тайны. Я подобрала ему пару, он всегда мечтал именно о такой женщине, у него счастливая новая семья, и первый, официальный, брак сохранен. Поверь, я знаю, кому что нужно, и для тебя у меня есть та, кто станет самым любимым человеком. Но, я уверена, твоей маме она не понравится. Кроме того, у нее есть штамп в паспорте.

   – Фу, – скривился скептически настроенный Семен.

   Маргарита протянула ему причудливый ключ с брелоком.

   – Это, так сказать, тест-драйв. Я постаралась обставить квартиру по твоему вкусу. Загляни, осмотрись. А через два часа приедет та самая дама. Никто тебя не обязывает с ней амурничать. Не понравится, пришлю другую. Не следует отказываться от экзотического блюда, не попробовав его. Откуси от манго, вдруг оно тебе понравится больше, чем морковка с бабкиного огорода.

   Кутузов собирался сказать категоричное «нет», но почему-то протянул руку к ключу…

   Мой собеседник прикрыл глаза рукой и понизил голос:

   – Сначала Раечка не произвела на меня никакого впечатления. Простая женщина не юных лет, правда, с отличной фигурой – я не люблю толстух, тех, кто похож на комок манной каши. Раиса состояла в официальном браке, имела дочерей. То есть совершенно неприемлемый для меня вариант. Но, понимаете, неудобно, окинув человека беглым взглядом, говорить: «До свидания. Вы мне не подходите». Исключительно из вежливости я предложил гостье чашечку чаю.

   Семен Петрович посмотрел на меня.

   – Мы проговорили несколько часов. Трудно поверить, но Рая, совершенно вроде не яркая внешне, такую из толпы взглядом не выхватишь, оказалась той, кого я всю жизнь искал. Мы совпали по всем параметрам: читали и любили одни книги, слушали одну музыку, любили и ненавидели одинаково, боялись одного и того же. Две идеально подходящие половинки. А когда мы очутились в постели, выяснилось, что и там у нас все прекрасно. Идеальные отношения. Они длились почти два года и завершились трагически, Рая умерла. Я понимаю: второй такой, как она, мне не найти. В «Семейном счастье» нельзя жить холостяку, но, учитывая ситуацию, Маргарита сделала для меня исключение, дала полгода на зализывание раны, пообещала: «Сеня, ты снова будешь счастлив, я гарантирую». Но я пока даже думать о другой партнерше не могу.

   – Примите мои соболезнования, – сказала я. – И извините за вопросы, но мне придется их задать. Все вокруг твердят об идеальном браке Весениных…

   Семен Петрович усмехнулся.

   – Дорогая, это фикция. Да, Раечка никогда до встречи со мной не изменяла мужу, очень нежно к нему относилась, подарила супругу двух очаровательных дочек, создала прекрасный дом. Когда Коля решил завести свой бизнес, она не стала его отговаривать, пошла на риск. Весенин выставил на торги их трехкомнатную квартиру и дачу, перевез семью в съемную однокомнатную халупу, а вырученные деньги пустил на создание своего первого автосалона. Не было никакой гарантии, что дело у него пойдет. Торговля машинами непростое, а в нашей стране еще и связанное с криминалом дело. Николай легко мог прогореть, конкуренты могли убить лишнего игрока на рынке. И что тогда? Рая остается с двумя детьми на улице, у нее ничего нет. Да подавляющее большинство жен закричало бы: «С ума сошел? Бомжами нас сделать решил? Дочерей осиротить? Нет моего согласия, забудь дурацкую идею. Ходи на работу, как все, приноси зарплату, а выходные проводи с семьей». Но Рая не стала возражать. И как же отблагодарил ее супруг, когда достиг пика успеха? Весенин отдалился от жены, у них не стало общих тем для разговоров. Однажды Рая осторожно намекнула ему: «Коля, ты давно мне ничего не рассказываешь…» Муж отреагировал агрессивно: «А о чем мне с тобой беседовать? Ты же клуша, занята ерундой! Я шел вперед, развивался, а ты застыла на месте. Сидишь в своем детском саду и ничего более знать не желаешь. Мне с тобой неинтересно». Правда, Николай сразу осекся, принялся извиняться, а на следующий день предложил оказать материальную помощь садику, которым заведовала Рая, и с тех пор регулярно вливал в него средства. Но эмоциональная связь между супругами прервалась. И вот года два назад Рая поняла: у Николая есть любовница. Брак Весениных фактически перестал существовать, хотя внешне и казался идеальным. Оформить развод Рая не могла, но ей, как любой женщине, нужна была любовь.

   – Почему Раиса Измайловна не могла подать заявление о разводе? – удивилась я. – Насколько я изучила ее характер, она была не из тех женщин, кто станет жить с мужем ради материальной обеспеченности.

   – Вы правы, – кивнул Семен Петрович. – Дело в дочерях, вернее, в младшей дочке. Только не подумайте, что Раечка обожала Лару и третировала Валю. Обе девочки купались в ее любви. Но Лариса… У них с Раисой была невероятная связь. Доходило до смешного. Например, скажет Рая: «Ой, чувствую, сейчас Лара позвонит, в магазине она». И точно, через пару минут мобильный у Раечки тарахтит, дочурка не может без совета с ней шарф выбрать.

   Я пожала плечами.

   – Уйти от мужа не значит бросить дочек. Как правило, дети остаются с матерью.

   – В том-то и проблема, – подхватил Кутузов, – Лара и Валя очень любят отца. Тут есть еще один момент… Не знаю, имею ли право о нем говорить, не моя это тайна, а Раисы… Ладно, слушайте. Когда Раечке стукнуло четырнадцать, ее отец ушел из семьи. Банальная ситуация, мужику вожжа попала под мантию, типичное проявление кризиса среднего возраста. В общем, завел он молоденькую любовницу, решил уйти от законной супруги, уходи лесом. Думаю, мать Раисы не испытала радости от фортеля супруга, но для девочки буквально рухнул мир. Пубертатный возраст и так тяжело переносится, а добавьте еще крушение надежд Раи на карьеру балерины.

   – Что? – воскликнула я. – Раиса хотела стать профессиональной танцовщицей?

   – А вы не знали? – в свою очередь удивился собеседник. – У нее был яркий талант, Раю приняли в то же заведение, где сейчас учится Лара. Но в двенадцать лет она упала, элементарно поскользнувшись на улице, сломала ногу. Ей сделали несколько операций, почти год Раечка провела в больнице, мать сидела у ее кровати. В результате никакой хромоты у девочки не осталось, но на балетной карьере пришлось поставить жирный крест.

   – Надо же, – пробормотала я, – в документах нет ни слова об этом инциденте. Там лишь указано, что Раиса Измайловна, окончив общеобразовательную школу, поступила в пединститут.

   – В официальных бумагах нет и упоминания о двойном самоубийстве, которое пытались предпринять Раиса и Анна Константиновна, – мрачно произнес Семен Петрович.

   Кутузов оперся о стол руками.

   – Давайте пройдем в столовую, налью вам чашечку кофе.

   – Лучше чаю, – попросила я, когда мы переместились в другую комнату. – Пожалуйста, расскажите о суициде. Вы совершенно правы, в документах нет никаких сведений о попытке Раисы добровольно уйти из жизни.

   Хозяин дома начал аккуратно наливать в чашку темно-бордовую заварку.

   – Измаил, отец Раи, сделал все, чтобы этот случай не всплыл, боялся, что дочь запихнут в психиатрическую больницу, ведь в советские года всех, кто резал вены или глотал горсть таблеток, объявляли сумасшедшими. А у Раечки не было помутнения рассудка, это у ее матери случилась беда с головой. Хотя ее трудно винить. Она возила дочь по врачам, ежедневно объясняла рыдающей девочке, что конец едва начавшейся балетной карьеры вовсе не финал жизни, впереди ее непременно ждет счастье. А когда Анна Константиновна в прямом и переносном смысле снова поставила Раю на ноги, муж объявил: он полюбил другую. Измаил воспользовался тем, что жена поглощена больным ребенком, и загулял. К тому же уходил он некрасиво – потребовал раздела жилплощади и нажитого имущества. Бывшей жене предстояло ехать в коммуналку, вот Анна и сорвалась. Сказала дочке, что жить нет смысла, им лучше умереть вместе, потому что без мамы Раю отправят в приют, а там она подвергнется издевательствам, старшие мальчики изнасилуют, педагоги будут бить. Короче, Анна задавила девочку, запугала ее до предела. Раечка, недавно покинувшая клинику, слабая, деморализованная, согласилась с матерью. Они написали Измаилу прощальное письмо и выпили снотворное. Анна отключилась сразу, а Рае стало очень страшно, и она позвонила отцу. Слава богу, Измаил был неподалеку и быстро примчался. Он нашел уже мертвую жену, а Раю без сознания, вызвал своего друга, врача, заведующего реанимацией, и девочку удалось спасти. Измаил представил дело так, будто Анна скончалась от сердечного приступа, а у Раи, увидевшей внезапно умершую мать, случился гипертонический криз. Правда не выплеснулась наружу, но у Раисы на всю жизнь остался шрам на душе. Поэтому она рано выскочила замуж – хотела создать свою любящую семью. И что получилось? Николай пошел налево.

   Кутузов вздохнул. Потом подлил в чашки чаю и продолжил рассказ:

   – В отличие от матери Рая не думала о самоубийстве, старалась вести себя как обычно, а если очень хотелось заплакать от обиды, уходила в гараж. Отрыдается там, приведет себя в порядок и с улыбкой на лице возвращается в квартиру. Развод был невозможен из-за девочек, которые обожали отца. У Ларисы повышенная эмоциональность, у Вали диабет. Малейшее волнение, и у младшей девочки происходит нервный срыв, а у старшей сахар зашкаливает. Вот почему Рая изображала счастливую жену. А потом мы встретились, полюбили друг друга, и Николай стал для нее просто соседом. Они жили как бы параллельно, хоть и спали в одной комнате.

   Семен Петрович с минуту помолчал. Я не нарушала тишину, переваривая полученную информацию.

   – Знаете, – снова заговорил Кутузов, – за пару дней до своей внезапной смерти Раечка сказала мне: «Сеня, Ларе скоро предстоит показ перед хореографом из парижской труппы. Надеюсь, тот по достоинству оценит ее, Лариса подпишет контракт и летом уедет во Францию. Там у нее начнется своя, взрослая, жизнь. У Валечки роман с Борей. Он прекрасный человек. Уже состоялась помолвка, скоро свадьба, Николай купил молодым квартиру, так что и старшая дочь вот-вот вылетит из гнезда. Понимаешь, что это для нас значит?» – «Конечно, милая, понимаю, – ответил я. – Когда девочки покинут отчий дом, ты разведешься с Колей, мы поженимся, проживем долго в любви и согласии и умрем в один день». Но судьба распорядилась иначе.

   – Раиса знала, с кем у Николая роман? – спросила я.

   – Имени она не называла, – поморщился Кутузов, – Рая никогда не лазила по карманам мужа, не изучала эсэмэски в его телефоне, не заявлялась к нему в офис, свалившись снегом на голову. Подобные поступки просто не в ее характере и ниже ее достоинства. Скандалов Раечка тоже не устраивала. Полагаю, Весенин понятия не имеет, что его грязные тайны были известны супруге, которую он считал недалекой дурочкой. Весенин явно полагал: любая баба будет счастлива, получив в подарок шубу, и за последние два года купил Раисе аж четыре. Ему даже в голову не пришло, что супруга не носит мех из этических соображений, она против убийства животных. Рая благодарила дурака, вешала манто в шкаф и забывала о нем. А доморощенный душевед посмеивался: «Бережешь обновку? Экономная ты моя…» Николай простой мужик, и интересы у него обычные – рыбалка, картишки с приятелями, посидеть с ними и попить пивка, закусить рыбцом. Весенину повезло подняться в бизнесе, но он как был по менталитету рядовым автомехаником, так им и остался. Когда юная Раечка, мечтавшая спрятаться за крепкую спину, впопыхах выскочила за него замуж, Коля был молодой необеспеченный слесарь. Потом стал богатым слесарем, вот и вся разница.

   Слушая собеседника, я мысленно с ним согласилась. Пожалуй, Кутузов нарисовал верный портрет нашего соседа.

   – Мы с Раей детально обсудили ситуацию, – продолжал Семен Петрович, – и я ей сказал: «Николай не чувствует вины перед тобой. У каждого своя шкала ценностей, Весенин даже весьма собой доволен. Денег семье хватает? Супруга шубы имеет? Отдыхать в Турцию семья летает? Квартира хорошая? Дочки одеты-обуты лучше других? Машина иностранная? По всем вопросам ответ: да. Какие претензии к мужу-кормильцу? Он свои обязательства выполняет. Да еще и денег на детсадик, где жена трудится, отсыпает. Николай воспитывался в такой среде, где мужчины считают материальные ценности основополагающими, а любые женские эмоциональные всплески называют истериками. Такие говорят приятелям: «Чего еще моей дуре надо, не пойму. Все у нее есть, барахло из ящиков наружу лезет». Завести любовницу для такого индивидуума естественно, потому что у него к жене лишь материальная, а не душевная привязанность. И такие экземпляры редко рвут брачные узы. Жить с одной женщиной и периодически спать с другими – это нормально, так все его окружение поступает. А вот честно объясниться и уйти от супруги – подлый поступок, потому что семья рушится, соседи его не одобрят. Думаю, Николай давно от Раи налево ходил, но раньше он был моложе, и его сексуального пыла хватало на двух женщин. С течением времени потенция ослабла, и пришлось выбирать, с кем спать. Николай стал избегать интима с Раей, и это ее насторожило.

   Семен Петрович посмотрел мне прямо в глаза.

   – Наверное, вы сейчас думаете про меня: хорош гусь, амурничал с чужой женой, а рассуждает о честности в отношениях, да и Рая Сене под стать, прикрывалась фитнес-занятиями, а сама на свидания бегала. Повторяю, весь обман был из-за девочек. После свадьбы Вали и отъезда Лары в Париж мы собирались поговорить с Николаем. Но вот не успели. Уважаемая Лампа, у вас телефон звякнул, вероятно, эсэмэска прилетела.

   – Ерунда, – отмахнулась я. – Значит, имя любовницы Весенина вам неизвестно?

   – Нет, – ответил Кутузов. – Но могу помочь вам узнать его. Николай ведь торгует автомобилями и, вероятно, подыскивает любовниц среди клиенток.

   – Хорошая идея, – кивнула я, – вот только найти женщину в этом случае труднее, чем иголку в стоге сена.

   – Меня всегда удивляло это сравнение, – улыбнулся Семен Петрович. – В сухой траве достаточно легко обнаружить нечто стальное, больно колющее, а вот среди множества иголок найти одну определенную весьма затруднительно. С клиентками же, думаю, все просто. Полагаю, чтобы завязать очередные отношения, Николай давал понравившейся ему бабенке большую скидку. Не знаю, каков размер сейла в его бизнесе, но если вы поднимите бухгалтерские документы и увидите, что симпатичная малолитражка стоимостью, допустим, в миллион, отдана госпоже N за шестьсот тысяч, то наверняка данная N и есть его пассия. Обращайте внимание на типично дамский автомобиль, на который сделана неприличная сорока– или пятидесятипроцентная скидка, и попадете в яблочко.

   – Спасибо, – пробормотала я, – мне это в голову не пришло. А ваша мать даже не подозревала, что у вас есть конспиративная жилплощадь и связь с Раисой?

   Семен Петрович встал.

   – Понимаю ход ваших мыслей – нащупываете того, кто мог желать смерти Раисе. Светлану Евгеньевну спокойно вычеркивайте из этого списка. Ей за восемьдесят, у нее соответствующий возрасту букет болячек. Мама редко выходит на улицу и всегда либо со мной, либо со своей верной домработницей. Но, главное, Светлана Евгеньевна не способна на преступление. Она брюзглива, капризна, вечно всем недовольна, ее, как большинство леди в таком возрасте, бесят девушки в коротких юбках и декольтированных кофтах, но лишить кого-либо жизни она не способна. И, предвидя ваши следующие вопросы, добавлю: Интернетом мама не пользуется, компьютера у нее нет, близкие подруги умерли. Нашей домработнице Наталье Владимировне шестьдесят пять лет, и более всего на свете она боится опоздать с оплатой счетов за электричество, потому что тогда в дом заявится монтер, перережет провода и – прощай, любимый сериал. Не очень-то Наташа похожа на киллера.

   Сев в машину, я вынула телефон, увидела сообщение от мужа и позвонила ему в офис.

   – Есть новости, – сообщил Макс. – Приедешь сюда или будешь слушать по телефону?

   – У меня тоже есть интересные сведения, – доложила я. – Уже лечу в агентство.

   И опять мне повезло – по дороге не встретилось ни одной пробки.

   – Похоже, у Раисы не было кори, – заявил муж, едва я переступила порог его кабинета.

   – Кто это сказал? – удивилась я.

   – Профессор Богатиков. Он мировая величина в медицине, занимается вирусными заболеваниями, в свое время писал по кори кандидатскую диссертацию, – отрапортовал Макс. – Я дал Льву Викторовичу историю болезни Раисы, и он все мне растолковал. Пойдем по пунктам. Корь – острая вирусная инфекция. Заражение происходит воздушно-капельным путем. Больной становится опасен для окружающих за четыре дня до появления сыпи, и девяносто пять из ста ранее не болевших людей после контакта с ним подхватывают корь. Таким образом, Валя справедливо забеспокоилась, узнав, что никто ни в садике, ни в семье не заболел. Это очень странно. Вернее, невозможно. Далее крайне важным диагностическим признаком является этапность возникновения сыпи. В первый день это бледно-розовые пятна на части шеи, за ушами и на щеках. Потом цвет высыпаний темнеет, они покрывают лицо, спускаются на грудь и спину. На второй день обсыпано все туловище, на третьи сутки поражены конечности. Распространение сыпи происходит только так, исключений не бывает. А у Раисы быстро поднялась температура и тут же обсыпало руки-ноги, а вот живот и грудь остались чистыми, на лице же появилось лишь не очень сильное покраснение. Короче, никакой кори у Весениной не было. Думаю, второй врач, приехавший к ней, заподозрил вирусную инфекцию, узнав, что она – заведующая детсадом. Этот некомпетентный доктор сложил вместе температуру, насморк, пятна и получил корь. О порядке высыпаний сей горе-эскулап не подумал или элементарно его не знал.

   – А что тогда с Раей случилось? – спросила я.

   Макс развел руками.

   – Профессор Богатиков предположил аллергию. Кашель, насморк, сыпь, температура, проблемы с дыханием могут быть симптомами реакции организма на некое вещество. Также вероятно отравление.

   – Хочешь сказать, что Раису убили? – воскликнула я.

   Муж забарабанил пальцами по столу.

   – Тело кремировано, теперь точно причину смерти не узнать. К тому же, поскольку пациентка умерла в больнице, на глазах у врачей, которые думали, что диагноз установлен верно, вскрытие не производилось.

   – Почему? – возмутилась я.

   – По просьбе ближайших родственников, – пояснил Макс, – дочери умоляли не трогать тело матери. Токсикологического исследования никто не проводил. Нам остается лишь гадать.

   – Хороши доктора! – разозлилась я. – Не определили, что кори нет!

   Макс посмотрел на ноутбук.

   – Весенин купил для семьи полис в дорогой коммерческой клинике. Интерьер там роскошный, на рецепшен сидят красавицы, а вот насчет врачей… К ним есть вопросы.

   – В последнее время на докторов этой клиники участились жалобы, их обвиняли в некомпетентности, – заговорил Макс. – Отличились и медсестры. Одна перепутала препараты и капала больному лекарство, предназначенное другому пациенту. Но всякий раз начальству удавалось купировать скандал. Теперь рассмотрим случай с Раисой. Первый раз Николай Георгиевич вызвал терапевта вечером. Приехала мадам в белом халате, которая, думаю, имеет о кори весьма смутное представление. То есть выучила в институте симптомы, но благополучно забыла половину из них в процессе практики. Кстати, на сию докторицу тоже имелась жалоба, но она – племянница главврача. Ясно?

   Я кивнула.

   – Дама поставила диагноз: грипп, – продолжил Макс, – и ее вообще-то трудно в чем-либо упрекнуть. У Раи поднялась температура, возникли кашель и насморк. Не всякий врач при виде взрослого больного заподозрит детскую инфекцию. Терапевт прописала Рае антибиотики и удалилась.

   – Ан-ти-би-о-ти-ки? – по слогам повторила я. – Прикольно. Грипп вирусное заболевание, антибиотики на него не действуют, требуются другие препараты. Даже я, профан в медицине, знаю это.

   – Ага, – кивнул Макс, – я тоже. А гиппократша посоветовала нечто из пенициллинового ряда. Николай рванул в аптеку и купил жене пилюли. Через час появились высыпания, Рая потеряла сознание. Весенин бросился к телефону, и вновь вызвал «Скорую». Тут уже приехал врач-мужик, который и заподозрил корь, узнав о месте работы пациентки. Раису привезли в клинику, устроили в специальном боксе, начали лечить, но, увы… Лучше бы Весенин пригласил муниципальных докторов, набрал ноль-три. Ну да, приехал бы старый мини-вэн, в котором нет носилок, врач вошел бы в квартиру без бахил, но это был бы профессионал высокого класса, который знает про сыпь на ногах и не посоветовал бы антибиотики при вирусной инфекции.

   – Коммерческой клинике все сойдет с рук? – возмутилась я. – Мы ничего не сможем сделать? Медики поставили неверный диагноз, и пусть живут спокойно?

   В кабинет без стука влетел Антон, заведующий IT-отделом. Забыв поздороваться со мной, он быстро сказал:

   – Макс, ты просил проверить платежи за новые автомобили по салону «Никвес», те, что проданы со слишком высокой скидкой…

   – Да! – хором ответили мы с мужем. – Нашел?

   – Пока нет, – радостно сообщил Тоша.

   – Тогда зачем прибежал? – удивилась я.

   Антон повернул голову в мою сторону.

   – О! Привет, Лампа, не заметил тебя. Я работаю по новым, так называемым женским машинам, отпущенным из салонов Весенина. Но в процессе поиска обнаружил любопытный факт и подумал, вдруг он Макса заинтересует.

   – Выкладывай! – велел муж.

   Тоша плюхнулся на диван.

   – В общем, я решил очень внимательно…

   – Короче! – остановил его Макс. – Говори исключительно суть, не живописуя тернистый путь к ней.

   Антон, обожающий длинно и нудно, в мельчайших деталях, повествовать о том, как он искал информацию, надулся. И вдруг произнес:

   – Сто тысяч долларов.

   – И что? – не поняла я.

   – Вы потребовали краткости, – обиженно пробубнил парень, – и вот вам сухой остаток: сто тысяч американских рубликов.

   Макс уставился на него. Антон втянул голову в плечи и как бы нехотя объяснил:

   – Николай Весенин через неделю после смерти жены внес на свой личный счет в банке эту сумму наличными.

   – Спасибо, Антоша, – поблагодарил Макс, – интересный факт. Теперь постарайся найти женщин, которые получили от доброго владельца автомобильной лавки бибику по бросовой цене.

   Тоша вскочил.

   – Уже бегу. А ведь немного странно в наше время приносить в банк деньги в чемодане, не находишь?

   – Ничего удивительного, – вздохнул Макс, когда Антоша исчез. – Тот, кто дает взятку, не станет ее безналом перечислять.

   – Да, бумажками удобнее, – подхватила я. – Если спросить у Николая, откуда денежки, он спокойно ответит: «Приятель долг отдал. Брал очень давно, и наконец-то у мужика совесть проснулась, принес сумму, с которой я уже простился».

   Макс побарабанил пальцами по столу.

   – Спустя семь дней после кончины Раи? Странное совпадение.

   – Думаешь, Николаю заплатило руководство клиники – за молчание? – предположила я.

   – Все возможно, – кивнул Макс. – Чем больше думаю об этой истории, тем сильнее она мне не нравится. В медкарте Раисы нет никаких упоминаний об аллергии, до своей неожиданной смерти Весенина была здорова. Понимаю, последние слова звучат странно, но они справедливы. Все именно так: не имевшая никаких хронических заболеваний женщина внезапно умерла.

   – Анафилактический шок может случиться и от укуса осы, – заметила я, – и тогда все равно, насколько ты был до этого здоров. Если рядом не окажется врача с нужными инъекциями, уедешь на тот свет.

   – Что-то тут не так… – пробормотал муж. – Очень меня сто тысяч смущают. Думаю, надо поговорить с кем-нибудь из клиники.

   – Ага, задать вопрос: «Это вы всучили Николаю Весенину кучу валюты за неразглашение информации о некомпетентности персонала?» – усмехнулась я.

   – Да, – совершенно серьезно кивнул муж. – Только надо определиться, к кому с ним обратиться. Где тут у нас перечень сотрудников, уволенных из славного центра?

   Макс начал водить «мышкой» по коврику. Я молча смотрела на супруга, а тот вдруг засмеялся.

   – Вот замечательная кандидатура – Нина Егоровна Белкина, сорока шести годков от роду. Работала со дня основания учреждения. Уволилась с поста секретаря генерального директора по собственному желанию. Секундочку, гляну, кого на ее место посадили… О! В штате появилась Алиса Викторовна Селезнева, двадцатилетний розовый бутон. Расклад ясен?

   – Поблекшую красавицу, чей возраст плавно подбирается к пенсионному, заменили на юную нимфу, – усмехнулась я. – Наверное, Нина Егоровна не испытывает добрых чувств к руководству коммерческой больнички.

   – Полагаю, да, – подхватил Макс. – Запиши адрес и контакты дамы. С ней необходимо завтра побеседовать. А ты что разузнала?

   Я рассказала Максу про клуб «Семейное счастье», а потом спросила:

   – Что с записью разговора на телефоне Ларисы? Звуковик с ней поработал?

   Муж открыл ящик стола и начал в нем рыться.

   – Пока разбирается. Сама знаешь, Леня у нас товарищ неторопливый. Как на телевидении позвездила? Когда на тебя смотреть?

   Я поморщилась.

   – Надеюсь, никто из знакомых не включит богом и зрителями забытый дециметровый канал «Сорок девять и пять» и не станет свидетелем моего позора. Хотя узнать меня там трудно, я наряжена в нечто мешкообразное и откликаюсь на имя Маша.

   Макс положил на стол зеленую папку.

   – Все так плохо?

   Я вкратце пересказала мужу свои телеприключения, услышала тихий смешок и вопрос:

   – Значит, мы меняем батареи?

   – Да ну тебя! – отмахнулась я, жалея о том, что разболтала о глупой съемке. Макс теперь будет потешаться надо мной. – Просто я выручила Звягину. Надеюсь, мое выступление поможет ей закрепиться на телевидении. Вроде я режиссеру понравилась.

   – Лампудель, ты лучше всех! – заявил Макс.

   Я встала.

   – Вот после этой бодрой фразы я поеду домой, проверю, как Роза Леопольдовна устроилась в маленькой гостевой.

   – Постараюсь не задерживаться, – пообещал Макс. – Часов в девять, максимум в десять появлюсь перед твоим взором, о халва моей души.

   – Или в одиннадцать, в двенадцать, в час, – хихикнула я. – Но халва все равно будет ждать своего принца. Если вздумаешь опаздывать, представь, как я рыдаю у окна.

   – Плачущая халва – душераздирающее зрелище, – без тени улыбки заявил Макс, взяв зазвонивший телефон. – Алло, слушаю…

   Я не стала дожидаться, пока муж завершит разговор, спустилась в гараж, села в машину и поехала в сторону дома.

   Прежде чем подняться в квартиру, я решила зайти в наш супермаркет и поискать там разрекламированного Валечкой мастера Ашота.

   Небольшой закуток с многообещающей вывеской «Чиню все, кроме мозгов» нашелся возле камеры хранения. Я вошла в крохотное помещение и, поздоровавшись, спросила:

   – Можете поправить украшение на моей обуви? Одно, к сожалению, сломалось.

   Темноволосый черноглазый мужчина с густой щетиной на лице взглянул на мои ноги.

   – Предлагаю варианты. Ставлю вам две новые пряжки, которые подберу сам, или приносите свои. Могу еще приделать бантики или цветочки.

   – Надолго туфли придется оставить? – предусмотрительно поинтересовалась я.

   – Посидите на табуретке минут десять, и будет готово, – пообещал Ашот. – Вот, газетку под ноги подстелите. Дать посмотреть, какие аксессуары имеются в наличии? Хотите золотой или серебряный?

   – У меня есть запасная пряжка, – сказала я и стала копаться в сумке в поисках подарка костюмерши Лены.

   – Здравствуйте, Лампа, – произнес чуть хриплый баритон. – Вы тоже к Ашоту ходите?

   – К Ашоту все ходят, – не упустил момента похвастаться мастер.

   Я подняла голову, увидела Бориса, жениха Валентины, и сказала:

   – Да, надо туфельку реанимировать.

   Боря с интересом посмотрел на обувь.

   – Красивые. И необычные. Вроде мужские, но на каблуках.

   – Называются лоферы, – пояснила я. – Вы правы, их для сильного пола в начале тридцатых годов прошлого века придумал некто Сполдинг. А в конце шестидесятых появился вариант для женщин, и теперь обувку делают как без каблука, так и с ним.

   – Вечно вы все у нас отнимаете, – засмеялся Боря. – Сначала брюки, потом эти ваферы.

   – Лоферы, – поправила я. – А мужчины, кстати, тоже носят предметы женского гардероба. Например, юбки.

   – Ашот, ты придешь на работу в мини? – без тени улыбки спросил Борис. – Или в штиблетах на каблучищах?

   – Что я, дурак? – фыркнул сапожник.

   – Шотландцы преспокойно носят килты, – уперлась я.

   – Так они и овсянку едят, – поморщился жених Валентины. – Ашот, ты геркулес уважаешь?

   – Гадость, – поморщился мастер. – Лучше мяса ничего нет. Но женщины его готовить не умеют. Маринуют в уксусе. Брр!

   – А как надо? – заинтересовался Борис.

   – Записывай, дорогой, – снисходительно произнес Ашот, – наш семейный рецепт от прадеда.

   Я навострила уши. Но узнать рецепт маринада не удалось – в сумке затрезвонил мобильный.

   – Вы сегодня участвовали в записи программы «Выбираем вместе»? – произнес грубый мужской голос.

   – Да. А что случилось? – забеспокоилась я.

   – Евлампия Романова? – проигнорировав мой вопрос, продолжал мужчина.

   – Верно, – подтвердила я. – Кто со мной разговаривает?

   – Беспокоит бригадир грузчиков-доставщиков Оболенский Турсун-Заде. Сегодня вечером дома будете? Привезем подаренные вам батареи в количестве семидесяти двух штук, – проревело из сотового.

   Я захихикала.

   – Уж не знаю, кого мой муж подбил на этот глупый звонок, но на сей раз ему не удастся поймать меня. Никогда не поверю, что участнице шоу отдадут радиаторы. Это же телевидение, а не благотворительная организация. И в следующий раз, когда Макс обратится к вам с просьбой помочь ему разыграть свою наивную супругу, не называйтесь Оболенским Турсун-Заде. Лучше уж Пушкиным-Лермонтовским.

   – Так дома будете? – не сдавался незнакомец. – Неохота зря кататься. И радиаторы наверх переть не самое суперское развлечение.

   – Экий вы непонятливый, я отлично знаю, кто вас подбил на идиотский разговор.

   – Так везти или нет? – заорал собеседник.

   – Давайте, – распорядилась я, – тащите все семьдесят две штуки. Имейте в виду, каждую батарею я изучу с лупой. Не дай бог поцарапаете, по судам затаскаю.

   – С кем это вы так сердито разговаривали? – полюбопытствовал Борис, следя, как Ашот ловко приделывает пряжку к моему лоферу.

   – Макс обожает розыгрыши, – пояснила я, – и иногда ему удается запудрить мне мозги. Но порой он совершает оплошность, и я мигом понимаю: муж хочет поймать меня на крючок. Вот сейчас как раз такой случай.

   – Весело у вас. Хорошо, когда так, – улыбнулся Борис. – Лампа, можно мне Ашот ботинки Вали отдаст? Они готовы, просто взять их надо, а вам пряжки прикреплять придется минут пятнадцать, наверное.

   – Конечно, конечно! Почему вы раньше не попросили, – укорила я парня.

   Мастер встал, открыл шкаф, достал огромные кроссовки, размера этак сорок шестого, и протянул их Боре со словами:

   – Держи, дорогой, я сделал твоей невесте лучшую профилактику.

   Борис попятился.

   – Ашот, ты чего? Валя отдавала бежевые лодочки. Там на каблуке стразы и пара камушков отклеилась, поэтому их в ремонт и сдали.

   Сапожник широко улыбнулся.

   – Видишь, и я шутить умею. Не только у нее муж веселый, моей жене тоже повезло.

   – Лучше б ты работал руками, а не языком, – раздался за цветастой драпировкой женский голос.

   Затем занавеска чуть раздвинулась, и стало видно красивую статную армянку, сидевшую за здоровенной швейной машинкой. Она сдвинула широкие брови и продолжила:

   – Зачем людей держишь? Им домой надо. С дедом нашим поюморишь вечером у телевизора.

   – Молчи, Мариам, – вяло огрызнулся мастер, – потеряй свою речь.

   – Если женщины онемеют, мужчины вмиг назад в обезьян превратятся, – спокойно ответила Мариам.

   – Эй, что ты несешь? – рассердился Ашот. – Что бы вы, бабы, делали, не будь на свете мужиков?

   – Мы бы тогда дрессировали других животных, – ответила Мариам и задернула занавеску.

   – Совсем мир с ног на голову встал, – пожаловался Ашот, – младшая сестра старшему брату замечания делает. Нет на нее нашего прадедушки. Держи, дорогой, ботинки, пусть твоя невеста их спокойно носит, больше ни один камушек не отвалится, гарантия Ашота. Мужчина пообещал – мужчина сделал.

   – Точно, – раздалось из-за занавески, – мужик дал честное слово, что елку вынесет, значит, вынесет, и нет нужды ему о бывшей лесной красавице сто раз в середине апреля напоминать.

   Боря взял туфли, положил их в пакет и ушел, а Ашот занялся моими пряжками.

   Я подошла к рукомойнику, посмотрелась в зеркало, взяла пенку, нанесла ее на лицо и начала умываться. И именно в этот момент раздался звонок в дверь.

   – Сейчас открою, – крикнула Роза Леопольдовна.

   Но я уже успела вытереть лицо, побежала к домофону в твердой уверенности, что пришел муж, забывший, как всегда, прихватить ключи.

   – Кто там? – автоматически поинтересовалась я, не глядя на экран.

   – Оболенский Турсун-Заде с батареями, – прозвучало в ответ, – доставка для Евлампии Романовой.

   – Ну, сейчас кому-то больно будет… – пригрозила я, гремя замком. – Совсем не смешно! Я из-за тебя нормально умыться не успела. Где твои ключи, милый, а?

   Продолжая изображать негодование, я распахнула дверь и онемела. На лестничной клетке возвышалась гора радиаторов, а на пороге стоял щуплый дядька в темно-синем комбинезоне и кепке с надписью «Доставка хоть куда».

   – Вы Романова? – пробасил он.

   У меня нашлись силы кивнуть.

   – Пересчитывайте, – коротко распорядился грузчик. – А то потом вонять будете, что стырили у вас подарок.

   – Вы в самом деле привезли батареи? – обомлела я.

   – Вот бабы! – покачал головой бригадир. – Позвонил, предупредил, а все равно недовольна.

   – Простите, – пролепетала я, – думала, муж шутит.

   – Какие уж тут шутки, – нахмурился бригадир. – Эй, ребята, заносим…

   Из-за Эвереста секций выдвинулись два шкафоподобных парня.

   – Дядя Митя, куда их переть? – спросил один из них.

   – Нехай хозяйка распорядится, – ответил начальник. – Где она место определит, туда и ложите!

   – Простите, но мне не нужны радиаторы, – испугалась я.

   – Тю! И чего теперь? – разозлился дядя Митя. – Позвонил, предупредил, спросил, привез, опять недовольна? Назад «гармошки» не поволокем, их уже на вас оформили, склад возврат не примет. И у нас смена через полчаса заканчивается. Я же позвонил, спросил и чего услыхал? Сначала над фамилией моей постебались, потом доставку подтвердили.

   – Извините, пожалуйста, – смутилась я, – думала, муж очередной розыгрыш затеял. У вас очень красивая фамилия, но редкая.

   – Самая обычная, – буркнул дядя Митя, – Оболенский Турсун-Заде. Чего в ней редкого? У нас вся родня Оболенские Турсун-Заде, и никто не удивляется. Начинайте, парни, а то мы тут до утра застрянем.

   – Стойте! – взмолилась я. – Оплачу вам лишние часы работы, только увезите радиаторы.

   – Нельзя, – категорично отказал бригадир, – не положено.

   – Тогда оставьте их на лестнице, – попросила я.

   – Невозможно, – отрубил главный грузчик. – Правилами пожарной безопасности запрещено общее пространство личными предметами занимать. Да вы порадуйтесь, это ж бесплатно! Халява! Втаскивай, парни. А вы на листиках мне пока распишитесь.

   Юноши начали вносить в холл секции и выстраивать из них подобие горной системы Большой Кавказ.

   – Сколько тут документов… – обреченно сказала я.

   – Так положено, на каждый подарок восемь копий, – объяснил дядя Митя. – У нас не горе-контора, а надежная организация, с квитками порядок, все по закону.

   – Простите, Лампа, за неуместное любопытство, – затараторила Роза Леопольдовна, когда грузчики покинули квартиру, – но зачем вам столько железа, и что вы с ним собираетесь делать?

   – Хороший вопрос, – вздохнула я. – Сама не знаю, как мне со всем этим богатством поступить.

   – Тесно стало, – отметила няня. – Хорошо еще, что доставщики не поленились и почти до потолка штабеля сложили.

   – Это радует, – пробормотала я и бросилась звонить Звягиной.

   – Батарейки приперли? – обрадовалась Ириша. – Вот молодцы, не подвели. Скажи мне спасибо!

   – За что? – не поняла я.

   – Думаешь, все люди обещанное вот так, прямо вечером того же дня получают? – зачастила Звягина. – Нетушки! Наши герои, если сразу на себе презент не уносят, потом по полгода ждут. А теперь скажи, легко ли батареи на горбу от телецентра тащить?

   – Нет, – признала я, – даже с одной штукой не справиться. А тут семьдесят две, вообще нереально.

   – Но я редактор, – гордо заявила довольная собой Звягина, – и не поленилась одного пнуть, второго щипнуть, третьего пугнуть. Так что, битте-дритте, пользуйся, Лампуша! Здорово?

   – Ага, – уныло ответила я.

   – Ты счастлива? – не успокаивалась Звягина. – Очень уж я хотела доставить тебе удовольствие. Отблагодарить за помощь. Почему ты молчишь?

   – От восторга онемела, – прошептала я. – Извини, Ирина, Макс дверь открывает, больше разговаривать не могу.

   – Вау! Мы готовимся к ледниковому периоду? – воскликнул, входя в квартиру, муж.

   Я шмыгнула носом.

   – Глупо получилось.

   – Откуда дровишки? – весело осведомился супруг.

   Я чуть не заплакала.

   – Я рассказывала тебе, что получила подарок на телешоу. Думала, ведущий просто так сболтнул, но нет, вот они, мои семьдесят два приза.

   – Хочешь послушать, что Леня сказал про запись на телефоне Ларисы? – предложил муж.

   Я мгновенно забыла про обогреватели.

   – Конечно.

   – Пошли в кабинет, – велел Макс. – У Леонида уши лучше, чем у летучей мыши.

   – И глаза такие же, – хихикнула я, идя за супругом, – без трех пар очков ничего не видит.

   Макс сел за стол и включил компьютер.

   – Для нас сейчас главное его слух. Леня поработал над материалом, очистил его, изучил фоновые шумы, и вот что у него получилось. Говорила женщина, но ее голос был изменен примитивным прибором, который легко приобрести на рынке. Это не профессиональная аппаратура, штукенция для шутников, которые хотят либо посмеяться, либо поиздеваться над знакомыми. Серьезный человек воспользуется другим прибором. Звонившей лет двадцать с небольшим, она коренная москвичка, образование среднее. Скорей всего – курит.

   Я не стала уточнять, каким образом Леонид ухитрился вытрясти такую уйму сведений из коротенькой записи. Ну, предположим, про москвичку понятно, мы все сильно акаем. А вот остальное? Но раз эксперт по звуку дал такое заключение, значит, оно верное. Леонид ас своего дела, я не помню, чтобы он ошибался.

   – После изучения фонового шума стало понятно, что девушка в момент звонка сидела в кафе. И Леня установил его название.

   – Это уж слишком! – выпалила я. – У него открылся третий глаз?

   – Скорей четвертое ухо, – улыбнулся муж. – Вот, сама послушай.

   Я затаила дыхание. Из ноутбука донеслись звяканье, гул голосов, чей-то смех, потом мужской голос заорал: «Чупака-тарапака! Ура!» Раздались аплодисменты и щелчок.

   – Ну, что скажешь? – поинтересовался Макс.

   – Чупака-тарапака? – повторила я. – Вас ист дас?

   – Вопрос не в бровь, а в глаз, – похвалил муж. – На Марфинском валу работает «Дизайн-кафе восемь», почему оно так называется и где находятся семь остальных, одному богу известно. Но в этой харчевне в районе двадцати одного часа всегда подают особое блюдо под названием «Чупака-тарапака». Повара выносят из кухни подносы, на которых лежат небольшие, размером с грецкий орех, сверточки из фольги. Посетители их расхватывают. Потом шеф кричит: «Чупака-тарапака!» И народ быстро съедает содержимое упаковки. Кто первый правильно назовет, из чего сегодня приготовлено блюдо, тому машина в подарок.

   – И владелец харчевни еще не разорился? – удивилась я. – Сколько бесплатных колес он раздает в месяц? Тридцать?

   Муж хмыкнул.

   – За пару лет стать обладателем иномарки умудрились лишь два человека. Все не так просто, как кажется на первый взгляд. Тебе может попасться ломтик красной рыбы, и ты завопишь: «Семга!» Но нужно назвать все ингредиенты, которые использовал шеф-повар, а тот засунул туда картошку, морковку, лук, специи. Последние тоже надо перечислить все до единого.

   – Хитро, – сказала я, – выиграть практически невозможно. Не удивлюсь, если те двое, получившие автомобили, подставные лица, которых нанял сам хозяин, дабы подогреть страсти. А откуда Леня знает про чупаку-тарапаку?

   – Ходит туда иногда, – засмеялся Макс, – участвует в действе, облизывается на седан.

   – Отвечу на все ваши вопросы, – пообещала бывшая секретарша хозяина клиники, где скончалась Раиса. – Илья Владимирович подло со мной поступил. Я служила его отцу, как верный пес, более двадцати лет, отдала лучшие годы жизни, а сынок на улицу меня выставил. Вначале заявил: «Нина, тебе, наверное, тяжело работать каждый день, поэтому я нанял еще одну секретаршу, ты обучи ее, будете приходить в офис по очереди. Зарплата твоя останется прежней, даже чуть ее повышу, а занятости поубавится». Я, дурочка, обрадовалась: ну наконец-то шеф меня по заслугам оценил. И три месяца идиотку, которую отдел персонала прислал, в человека превращала. Нет бы мне насторожиться, спросить себя: «По какой причине босс сладким голосом поет? Почему в приемную силиконовую куклу посадить надумал?» Но нет, ничего в мозгу не щелкнуло. Дальше – больше. Выписали мне премию, в отпуск аж на три недели отпустили. Я путевку купила, отдохнула на славу. Вернулась в клинику, и – ба-бабах! Приказ о моем увольнении готов. Ринулась к начальству, а меня новая помощница не пускает. Нет, представляете? Меня, которая столько лет…

   Нина Егоровна задохнулась от возмущения, а я решила направить ее рассказ в нужное мне русло.

   – В клинике часто случаются неприятности с больными?

   Белкина немедленно откликнулась.

   – Все расскажу! Но вы, когда в своей газете материал напечатаете, меня не упоминайте.

   – Конечно нет, – пообещала я, прикинувшаяся корреспондентом популярного издания, – личность информатора всегда сохраняется в тайне.

   Белкина расправила на коленях широкую юбку.

   – Больницу основал Владимир Ильич Громов. Вот при нем никакого безобразия не было, он врачей через лупу проверял, сначала на испытательный срок брал. А когда пару лет назад Илья Владимирович отца сменил, тут и началось. Открыли отделение пластической хирургии. На фиг оно нужно? Илья набрал в штат приятелей, тех, с кем когда-то учился, выпивал-гулял. Раньше врачи чувствовали ответственность. С похмелья к операционному столу? Им бы такое и в голову не пришло. А Илюшины друганы без головы, дипломы не пойми как получили. Ну и побежали хорошие специалисты от нас прочь, а взамен шушера пришла. Очень быстро из прекрасной клиники с безупречной репутацией получилось то, что получилось. Больных по старой памяти много, но, думаю, скоро у Ильи и его гоп-компании лафа закончится, потеряют они всех приличных клиентов.

   – Странно, почему никто из тех, кому не оказали нормальную помощь, не обратился в суд, – подначила я Белкину.

   – А, – махнула рукой собеседница, – врача наказать трудно. И потом, многие ведь не понимают, что им не то сделали. Вот вам пример. Пришел один полковник с жалобами на боль в животе, ему поставили диагноз гастрит. Вот прямо так сразу, на глазок, без гастроскопии определили. Таблеток выписали и отпустили. Ночью его жена звонит: «Пришлите «Скорую», супругу совсем плохо». И что? Инфаркт. Думаете, полковник возмутился? Нет, конечно. Он человек далекий от медицины, понятия не имеет, что боль в животе может являться одним из симптомов проблем с сердцем. Понимаете? Еще и обрадовался, что его госпитализировали и лечить начали. Спрашивать, почему его раньше к кардиологу не отправили, не стал.

   Я кивнула.

   – Но кое-кто все-таки возмущается?

   – Бывает, – согласилась Нина Егоровна. – Но на такие случаи у Ильи Зинаида Максимовна имеется. Если человек активно права качать принимается, она в сейф залезает. Ну а дальше – с кем за сколько договорится.

   – Весенину Раису помните? – напрямик спросила я.

   – Она от кори умерла, – кивнула Белкина. – Я как раз в отпуск собиралась, последний день отрабатывала, когда ее муж пришел и у Ильи в кабинете скандал закатил. Услышала, как он воскликнул: «Я знаю, вы убили мою жену!» О чем они дальше говорили, понятия не имею, главврач обе двери наглухо закрыл. А потом Зинаида принеслась. Долго они сидели, несколько часов, Илья приказал их не беспокоить. Потом Зинка к себе умчалась и назад с портфелем причапала. Минут через двадцать супруг покойной вышел с тем самым дипломатом. Ну, думаю, достигли они консенсуса, заплатили вдовцу, чтобы помалкивал. Привет Илье от Аллы Михайловны Зотовой.

   – Кто она такая? – немедленно среагировала я на незнакомое имя.

   Нина Егоровна смутилась.

   – Очередная жертва Ильи. Знающий врач, защитила диссертацию по вирусным заболеваниям, затем увлеклась гомеопатией. Аллу еще Владимир Ильич привел и очень ею доволен был. Когда старший Громов умер, младший, возглавив клинику, своих бездарей созвал, я уже говорила. Аллочку он месяца за три-четыре до смерти Весениной выпер. Думаю, это она вдовцу подсказала, как действовать надо.

   – Если Зотову уволили до того, как скончалась Раиса, каким образом она оказалась в курсе происходящего? – не поняла я.

   Нина Егоровна опустила глаза.

   – Неохота сплетничать.

   – Я умею хранить секреты, никто о вашей откровенности не узнает, – пообещала я. – Если хотите, чтобы восторжествовала справедливость, рассказывайте все, и Илье Владимировичу мало не покажется.

   Белкина поерзала на скамейке.

   – У них роман был.

   – У Николая Весенина и Аллы Михайловны? – уточнила я. – Откуда вы знаете?

   Нина Егоровна придвинулась ко мне.

   – Маскировались они хорошо. Но то, что у Аллы мужик появился, мне сразу понятно стало. Прежде она все в костюмах на работу ходила, юбка за колено, блузка с пиджаком, туфли на низком каблуке, косметикой не увлекалась, волосы в хвост собирала. Этакая серая неприметная мышь. Аллу Михайловну многие старой девой считали, она первой на работу приезжала, а домой не торопилась, в отделении долго сидела. Раньше у нее подруга была, веселая такая, смешливая, вот она Аллу теребила, то в кино ее потянет, то в театр. Мужественная женщина с тяжелой судьбой. Один раз, давно дело было, года три назад, я задержалась на службе, уж не помню, по какой причине. И захотелось мне часиков в восемь вечера чаю со сладким. Заварка в шкафу всегда есть, печенье с конфетами тоже, так нет, торт мне понадобился, прямо затрясло при мысли о бисквите с розами. Ну и пошла я в первую хирургию – у них всегда в сестринской в холодильнике этого добра навалом, родственники больных тащат. Заглянула я в комнату – никого. Но ведь неприлично без спроса на полках шарить, вот я и пошла по коридору, решив, что дежурная сестра в холле у телика устроилась. Слышу, из перевязочной голоса доносятся, сунулась туда. А там Алла и медсестричка из хирургии бровь той веселой подружке Зотовой зашивают. Увидели меня, смутились. Я сделала вид, что ничего не поняла, инструментов не замечаю, про торт спросила. Через полчаса прибегает ко мне Алла Михайловна и просит: «Ниночка, никому не рассказывай, что видела. У Инны муж патологический ревнивец, он ее в очередной раз побил, надо было рану обработать». Я удивилась. Вот же характер какой у этой Инны – все хихикает да веселится, а у самой дома кошмар. А потом она умерла. Да так страшно! Представляете, ее супруг, тот, что руки распускал, такое сделал! Волосы на голове от ужаса зашевелились, когда я узнала! Этот мерзавец…

   Я кашлянула.

   – Нина Егоровна, давайте вернемся к Николаю Весенину и Алле. Откуда вы знаете, что у них были близкие отношения?

   – Случайно с ними в супермаркете столкнулась, – пояснила бывшая секретарша. – Я к тому времени успела понять, что Аллочка роман закрутила. Потому что стала носить яркие платья, волосы постригла-покрасила, обзавелась губной помадой, а главное, глаза у нее горели, как у влюбленной девушки. Вообще-то я не охотница в дорогие продовольственные магазины заглядывать, но тут прямо потянуло в один. Зашла в зал, взяла кой-чего, подхожу к кассе, становлюсь в очередь, передо мной человек семь с тележками. Гляжу, впереди Алла покупки в пакеты складывает, а мужчина, ее любовник, рассчитывается. Сразу видно, собрались они вместе приятный вечерок провести – кавалер купил бутылку дорогого вина, швейцарские конфеты, фрукты, сыр всякий, баночку икры, рыбку деликатесную и пачку презервативов.

   – Говорящий набор, – пробормотала я.

   Нина Егоровна хихикнула.

   – Да уж. Я за Аллочку порадовалась, наконец-то ей счастье улыбнулось, но даже не намекнула, что наблюдала за ней у кассы. А потом Зотову уволили. Вернее, она сама ушла, потому что Илья ей невыносимые для работы условия создал. Когда же я мужа умершей Весениной увидела, то сразу в нем того незнакомца из супермаркета узнала и сообразила: небось Алла и помогла вдовцу хозяина клиники ощипать. Уж не знаю, чего у них там с любовью получилось, но дружба осталась.

   Завершив беседу с Белкиной, я позвонила Максу и попросила:

   – Проверь Аллу Михайловну Зотову, бывшего врача клиники, в которой умерла Раиса. Вроде у нее был роман с Николаем, она вполне могла заточить зуб на законную половину своего любовника. Зотова, по словам Белкиной, хороший доктор, защитила диссертацию по вирусам.

   – Думаешь, Зотова могла отравить Раису? – уточнил Макс.

   – А с какой стати у Весениной аллергия появилась? – задала я свой вопрос. – В медкарте нет никаких указаний на непереносимость ею пищи или лекарств.

   Макс тут же нашел что сказать.

   – Многие люди понятия не имеют, что их организм отвергает сверчков, жареных во фритюре, а потом едут отдыхать в Таиланд, пробуют экзотическое угощение и – здравствуй, отек Квинке.

   – Считаешь, что смерть Раи следствие банальной ошибки медиков? – перебила я. – А что, если вся история – хорошо продуманный Николаем спектакль, чтобы получить большую сумму денег от больницы? Алла Михайловна подсказывает любовнику, что надо подлить жене в чай, чтобы у той возникла болезнь, очень похожая на корь. Зотова прекрасно знает, что новый руководитель клиники выгнал опытных специалистов и набрал своих друзей, врачей-недоучек. Алла рассчитывает, что сии Гиппократы ошибутся в диагнозе, и оказывается права. Никакой аллергии у Весениной не было, несчастную отравили. Что же происходит потом? Николай отправляется к хозяину медучреждения и после длительных переговоров уходит из его кабинета с портфелем, который чуть раньше принесла ему бухгалтер Зинаида. Учти интересный момент, за несколько месяцев до происшествия Аллу Михайловну увольняют. Получается, что Зотова убила двух волков одним камнем – избавилась от супруги Николая и навредила Илье, который выпер ее на улицу.

   – Интересная история, – одобрил Макс, – надо бы ее проверить. Но… О, вот это поворот!

   – Что там? – занервничала я.

   – Алла Михайловна Зотова скончалась месяц назад, – сообщил Макс.

   – Ее убил Николай! – ахнула я. – Все правильно, убрал сообщницу. Жены нет, деньги на руках, зачем ему Алла, которая могла его шантажировать?

   – Погоди, – остановил меня Макс. – Женщина умерла после операции, ей пересаживали почку. Все случилось в Германии, тамошние врачи прислали документы. Ничего криминального. Трансплантация почки сейчас не такое уж редкое дело, но иногда больной погибает. К сожалению, именно так случилось с Зотовой.

   – Не знаю, как Николай проделал это, но ему удалось избавиться и от жены, и от любовницы, – упорно повторила я. – Весенины только казались дружной, крепкой семьей, на самом деле Николай Георгиевич бабник.

   – Бабник… – задумчиво повторил Макс. – Хм, может, и так, большинство мужиков не упустит возможности совершить зигзаг. Понимаешь, Лампа, основную часть женщин на измену толкает эмоциональная холодность партнера. Вам нужны чувства. Женщина вообще живет чувствами, поэтому полагает, что мужчина, свернувший налево, испытывает к той, кого тайком уложил в койку, любовь, и это ранит вас сильнее всего. Но правда лежит совсем в другом углу. Для девяносто девяти мужиков из ста секс вне брака просто интересное приключение, нечто вроде охоты на уток. И большинство мужей, спеша из дома любовницы к семейному очагу, искренне думает, что их законная половина лучше всех. Кроме того, сильный пол ленив, чурается перемен. Жена – это удобные разношенные тапки, а посторонняя тетка, пусть неземная красавица, похожа на тесные лаковые туфли, в которых с ума сойдешь, пока они по ноге сядут. Пару месяцев парень побалуется с прекрасной принцессой, потом думает: «Ну разведусь с Таней, поменяю ее на Маню. И что? Куча проблем появится – квартиру делить, к новой бабе привыкать, с ее матерью и другими родственниками отношения налаживать… И новая супруга захочет ребенка родить. Снова памперсы, бессонные ночи… А ну ее, Машу, на фиг. С Таней мне хорошо, удобно, основные задачи решены, нам есть где жить, сынишка в школу пошел, теща мне улыбаться начала». И прощай, Маша! Через полгода любящий муж закрутит новый роман с Дашей, но от Тани он никуда не денется. Если не хочешь получить ненужных проблем, никогда не меняй жену на любовницу, – вот первое мужское правило.

   – Слушай скорей! – раздался на заднем фоне голос Антона. – На телефон новое звуковое сообщение пришло, он был к сети подключен…

   Муж мигом забыл про меня и, похоже, положил трубку на стол, потому что теперь до моего уха долетало малоразборчивое бормотание. Я почувствовала нарастающее беспокойство и начала звать:

   – Макс, Макс, Макс…

   – Да? – наконец-то ответил муж.

   – Что стряслось? – спросила я.

   – Мобильный Ларисы, тот, что дала нам Валя, был подключен к сети. На него никто не звонил, а сим-карту, кстати, хозяйка не блокировала. Пять минут назад пришло звуковое сообщение. «Ты убила Валентину. Живи и радуйся», – процитировал, огорошив меня, супруг. – Голос, похоже, тот же, что и в первый раз. Сейчас Леня разбираться будет.

   – Но Валя жива! – закричала я.

   – Ты уверена? – спросил Макс. – Когда ты ее видела?

   – Вчера утром, – ответила я. – А вечером в обувной мастерской столкнулась с Борисом, женихом девушки. Тот был совершенно спокоен, шутил, забирал Валины туфли, очень красивые, бежевые, со стразами на каблуках. Это чья-то злая шутка. Ларису хотят выбить из колеи. Погоди, если на ее мобильный прилетело сообщение, значит, отправивший его не в курсе, что Лара лишилась сотового? Он точно не член семьи Весениных, близким юная танцовщица непременно рассказала о потере.

   – Близких-то у девушки всего двое, отец да сестра, – напомнил мне муж. – Сделаем так. Позвони Весениным домой и скажи Николаю Георгиевичу, что хочешь купить новую машину, поэтому просишь его о консультации. Послушай, что он скажет. Если будет спокоен, пригласит тебя в салон, значит, с Валей все о’кей. Сбрасываю тебе все контакты Весенина…

   Дома у Николая никого не оказалось, зато по мобильному владелец автосалона отозвался сразу.

   – Здравствуйте, Николай Георгиевич, – защебетала я, – вас беспокоит Лампа Романова, соседка по дому.

   – Очень приятно, – вежливо ответил Весенин.

   – Ваш мобильный номер мне дала Валечка, когда услышала, что я хочу купить новую машинку, – продолжила я. – Ой, у вас такая милая дочка! Вернее, дочки.

   – Да, у меня хорошие девочки, – согласился Николай. – Приезжайте в любое время в мой салон. Вы уже определились, чего хотите?

   Я старательно играла роль настоящей блондинки.

   – Я на распутье. Охота красивенькую, как конфетка, небольшую. Красненькую или зелененькую. А может, голубенькую.

   Весенин издал смешок и тут же замаскировал его под кашель.

   – Я вам все объясню, покажу, сделаю хорошую скидку. Вам не о чем будет волноваться. Порядок такой: выбираете колеса, оставляете десять тысяч рублей задатка и ждете. Если автомобиль есть на складе, томиться долго вам не придется. Привезете свою старую машину в мой салон «Никвес», ее оценят, стоимость пойдет в зачет новой, просто доплатите разницу. Если у вас напряженка со средствами, у нас открыто отделение банка. Никуда не выходя, оформите кредит. Уедете скорехонько в новенькой иномарке, с номерами и страховкой. Оформление в ГАИ и выписка полиса наша проблема.

   – Ой, как здорово! – восхитилась я.

   – Все для любимых клиентов, – засмеялся Весенин. – Когда вас ждать?

   – Точно не скажу. Хочу приехать вместе с мужем, а у него ненормированный рабочий день, – ловко увильнула я от прямого ответа.

   – Правильно, – согласился автоторговец, – нельзя одной крупную покупку совершать. Ну, до встречи.

   – Николай Георгиевич, не знаете, где Валечка? – остановила я вдовца.

   – На работе, очевидно, – удивился тот.

   – Звоню, звоню ей на мобильный, а она не отвечает, – пожаловалась я. – У вас в квартире тоже трубку не берут.

   – Так там никого нет, – без тени волнения уточнил вдовец. – Лариса в училище, я в салоне, Валя на службе, в банке. Если не откликается, значит, на совещании. Я дочери стараюсь в рабочее время не звонить. Зачем ей мешать? И, кстати, она с нами не живет. Я ей квартиру купил в соседнем доме, в желтой башне, которую у супермаркета построили. Замуж Валюша собралась, это ей приданое. Молодым лучше жизнь самостоятельно начинать, без чужого пригляда. Но Валечка, хоть и отделилась, обо мне заботится. Мы вчера с Ларой около одиннадцати вечера домой пришли, Валюши нет, но кругом чистота и ужин на столе. Вот какая у меня дочка! Дать вам ее новый домашний номер?

   – Спасибо, – поблагодарила я. – Мне очень надо с Валюшей по одному финансовому вопросу посоветоваться, насчет налогового вычета.

   – Ну это вы по адресу обратитесь, у Валентины голова светлая, – похвалил старшую дочь отец.

   Едва Весенин отсоединился, я набрала полученный от него номер и стала слушать длинные гудки. На шестом, когда мое терпение было готово с треском лопнуть, послышался хриплый бас:

   – Алло?

   – Можно Валентину? – попросила я.

   – Кто спрашивает? – поинтересовался незнакомец.

   – Ее знакомая, Евлампия Романова.

   – Лампа! Добрый день, – прокашляли из трубки, – это Боря.

   – Вы заболели? – спросила я.

   – Похоже, грипп. Вчера пришел домой, чувствую, в озноб кинуло. Затем в жар бросило, голова заболела, тело заломило. Поставил градусник, а он аж тридцать восемь показал, – пожаловался Борис. – Хотя, может, простуда? Попью чай с малиновым вареньем, аспирин съем – и быстро пройдет.

   – Больше похоже на вирусное заболевание. И лучше вам не заниматься самолечением, вызывайте срочно врача, – посоветовала я.

   – Не знаю, куда обратиться, – растерянно признался Борис, – никогда не болел.

   Я посоветовала:

   – В районную поликлинику, там вам обязаны оказать помощь. Полис есть?

   – В паспорте лежит, – с трудом проговорил Боря, – но я тут не прописан.

   – Это неважно. В вашем случае, когда температура высокая и налицо все признаки гриппа, регистрация не имеет значения. Немедленно звоните в муниципальную лечебницу, – скомандовала я, – вирусная инфекция опасна осложнениями, ее надо начинать лечить сразу, не затягивать с приемом лекарств.

   – Понятия не имею, где находится поликлиника, и номер телефона не знаю, – закашлял Борис.

   – Спросите у Вали, она точно в курсе, – подсказала я.

   – Звоню ей с восьми утра, не отвечает, – пожаловался Боря.

   – Во сколько же она уехала на работу? – удивилась я.

   – Ну, наверное, как всегда, в девять, – почти перейдя на шепот, ответил парень.

   – Вы набирали ее номер в восемь, – повторила я, – а из квартиры Валюша ушла в девять? Немного странно, вы ведь живете вместе.

   – Сегодня Валя ночевала у отца, – объяснил Борис. – Позвонила мне вчера вечером, сказала: «Сегодня не приду. У папы в доме дел полно, гора грязных рубашек, надо их перестирать и погладить. К тому же я нанесла на кафель в кухне особую пасту для чистки, ей надо сохнуть часа два».

   – У Весенина нет домработницы? – пробормотала я.

   – Не-а, – чуть более внятно ответил парень, – он не хочет в дом чужую женщину пускать. Вместо прислуги у Весенина старшая дочь, она по хозяйству носится, за папашей и младшей сестрой ухаживает. Но ничего, скоро мы поженимся, и я этот порядок поломаю. Моя жена должна исключительно своим мужем заниматься, придется Николаю Георгиевичу горничную приглашать.

   – И вы не заволновались, когда Валечка не прибежала к вам? – удивилась я. – Оставила заболевшего жениха одного… На нее это совсем не похоже.

   Борис раскашлялся, потом прогундосил:

   – Я не стал ей ничего говорить. Да и вчера я чувствовал себя вполне нормально, просто в горле чуть-чуть першило. Поплохело мне рано утром. И сегодня я Вале названивал, хотел предупредить, чтобы не приходила, пожила у отца, пока я не поправлюсь. Это все мальчишка виноват! Я в среду в магазин за продуктами ходил, за мной в кассу мать с сыном стояли. Пацан кашлял, чихал, ни разу рот рукой не прикрыл. Я его мамаше замечание сделал, а та чуть не с кулаками на меня налетела, орала: «У ребенка был бронхит, это остаточные явления! Не нравится с людьми встречаться, дома сиди!» Остаточные явления… Ясно – грипп у парня, а маменька его на улицу выволокла. Да уж, мы не в Японии живем, где заболевший человек об окружающих думает и сразу медицинскую маску надевает, если недомогание ощущает!

   – Выздоравливайте поскорей, – пожелала я парню.

   Затем соединилась с Максом. Когда он ответил, доложила о результатах:

   – Жених полагает, будто Валя осталась ночевать у отца, а тот в твердой уверенности, что дочь спала в своей квартире. И оба совершенно не волнуются, думают, что Валя сейчас на работе, сидит на совещании, поэтому не берет мобильный. Но, похоже, она не ночевала ни там, ни там. Борис уверяет, что Валя позвонила ему вечером, посетовала на гору белья для стирки, грязный кафель на кухне и предупредила, что останется в отцовской квартире. Николай обмолвился, что он вчера пришел поздно, в районе одиннадцати, заботливая Валя накрыла для него стол, а затем ушла.

   – У меня тоже есть новость, – в свою очередь сообщил Маркс. – Ребята еще не проверили до конца всю бухгалтерию Весенина. Кстати, она у него плохо защищена, Антоша легко залез в нужные файлы. Но даже поверхностное изучение принесло свои плоды. Полтора года назад некая Юлия Викентьевна Панина приобрела в принадлежащем Николаю салоне малолитражку голубого цвета. Стоимость этой машины в стандартной комплектации, с механической коробкой, составляет восемьсот тысяч рублей. А Панина получила автоматику и полный набор удовольствий: подогрев сидений и зеркал, кожаные сиденья, парктроники и многое другое. Заплатила же Панина за все это всего четыреста тысяч. Угадай, где сейчас Юлия? Дам подсказку: там, куда она отправилась, колеса совершенно не нужны.

   У меня по спине побежали мурашки.

   – Она умерла.

   – Абсолютно верно, – подтвердил Макс.

   – Николай серийный убийца, – прошептала я, – он избавляется от надоевших ему женщин. И делает это очень умело, никто его ни в чем не заподозрил. Алла Михайловна Зотова скончалась после операции на почке. Раиса вроде бы подцепила корь. А что произошло с Юлией?

   – Обычная семейная ссора. Ее убил муж, Олег Панин, – мрачно пояснил Макс. – Супруги заспорили из-за того, что Юля потратила без спроса деньги, купила шубу. Олег разозлился, начал сыпать упреками, Юлия наговорила в ответ гадостей. Муж махнул рюмку водочки и сел смотреть телевизор. Жене показалось, что скандал слишком быстро закончился, и она принялась дергать благоверного. Панин изо всей силы толкнул Юлию, та отлетела к окну, ударилась затылком о батарею и скончалась на месте. Олег бросился вызывать «Скорую», приехавшие медики моментально оповестили полицию. Панин продемонстрировал на суде глубочайшее раскаяние, но нанял одного из лучших московских адвокатов, кстати, своего приятеля. Думаю, тот подсказал ему, как надо рыдать и что следует говорить, чтобы произошедшее посчитали несчастным случаем, а не убийством из ревности. Сейчас Олег отбывает наказание, но сидеть ему недолго, срок он получил меньше маленького.

   – Полагаешь, Панин намеренно швырнул Юлию на радиатор? – уточнила я.

   Из трубки донеслось шуршание – Макс ворошил документы.

   – О Николае Весенине в деле не упоминается, сомневаюсь, что следователь поинтересовался размером скидки на купленный Юлией незадолго до трагедии автомобиль. Но поставь себя на место супруга. Жена вдруг приобретает хорошую иномарку за смешные деньги! У редкого мужика в подобном случае не возникнут сомнения. Небось Панин устроил своей половине допрос с пристрастием, Юлия призналась в адюльтере, и Олег приложил ее головой о чугунную секцию. Думаю, в реальности дело выглядело именно так. Когда приехала «Скорая», в квартире около Олега (кстати, тот почти коллега Весенина, торгует колесами, покрышками, дисками, имеет большой склад, где люди за плату хранят комплекты несезонной резины) уже находился его ближайший друг еще со школьных лет, Роман Жабов, по профессии адвокат. У него нежная кличка Питбуль, клиенты к Жабову толпой ломятся, он берет высокий гонорар, но отрабатывает его по полной. Рома взял Олега под свое крыло и добился для него минимального наказания.

   – Дело принимает скверный поворот, – констатировала я.

   Мне его затея показалась глупой.

   – О чем их спрашивать-то? Вы не видели, как некая девушка во время одного из ваших конкурсов говорила по мобильному? Представляешь, сколько в забегаловке девиц толчется в момент выноса блюда? Запись-то длилась всего десять секунд. Бессмысленная окажется поездка.

   – Второе звуковое сообщение прислали утром, в девять сорок, – возразил Макс, – телефон Ларисы зарегистрировал время. А до этого на него звонили пару раз. Антон вызовов не слышал и не сразу заметил сообщение, так как у аппарата был выключен звук. Наш компьютерный гуру занимался другими делами, на трубку балерины взглянул, случайно проходя мимо.

   – И что? – не поняла я.

   – Цепляюсь за соломинку, – признался Макс. – Пришла в голову идея: вдруг нужная нам особа работает в кафе уборщицей или официанткой?

   – Великий айтишный мозг догадался проверить, на кого зарегистрирован телефон той, что звонила Ларисе? – поинтересовалась я.

   – Обижаешь, начальник, – прогудел муж. – Сотовый приобрела Вера Петровна Галкина восьмидесяти двух лет. Ныне она…

   – Отлично! – перебила я Макса. – Вместо того чтобы ездить в харчевню, где точно вытащу пустышку, отправлюсь к Галкиной и порасспрашиваю ее. Пусть попытается вспомнить, кто мог взять ее паспорт. Вот это настоящая ниточка. Идет?

   – В принципе ты права, – неожиданно быстро согласился Макс. – Есть лишь крохотная загвоздка…

   – Давай адрес Галкиной, – нетерпеливо потребовала я.

   – Митинское кладбище, – усмехнулся Макс. – Я все пытаюсь тебе сказать: бабушка умерла четыре года назад. Старый, как мир, трюк. Продавец мобильника забивает в компьютер данные покойного человека. Не удивлюсь, если на имя старушки до сих пор берут в магазинах так называемые быстрые кредиты. Рули в трактир, вдруг там тебе улыбнется удача.

   – С Валей, похоже, случилось нечто нехорошее, – запоздало испугалась я. – Надо ее искать.

   – Будем надеяться, что она по дороге из дома отца в свою квартиру встретила подружку, зашла к ней и осталась ночевать, – пробормотал Макс.

   – Сам веришь в это? – возмутилась я.

   – Нет, – честно ответил Макс. – Поэтому уже отправил одного парнишку побродить по району. Кратчайший путь от нашего дома к той новой башне, где Весенин приобрел гнездышко для новобрачных, идет по небольшой улице, на ней есть вагончик с шаурмой, палатка с продуктами и аптека. Возможно, кто-то из продавцов заметил девушку.

   – В аптеке торгует тетушка лет шестидесяти, – хмыкнула я.

   – На нее не рассчитываю, она заканчивает работу в восемь, – пояснил Макс, – Валентина должна была идти позднее.

   – А Лариса? – вспомнила я. – Она не видела сестру?

   – У Лары был спектакль, она участвует в очередной театральной постановке. Николай заехал за младшей дочерью и привез ее домой. Поздно вечером они вдвоем вошли в квартиру, увидели, что Валентина навела порядок, спокойно съели приготовленный ею ужин и легли спать. Говоришь, у Бориса грипп внезапно начался? – протянул Макс.

   Я подвердила:

   – Да. Вчера мы с ним столкнулись в мастерской по ремонту обуви, и парень выглядел здоровым, шутил. А сегодня утром так хрипел в трубку, что я его не узнала. Боря грешил на школьника, который пару дней назад стоял за ним в очереди в кассу, кашлял и шмыгал носом. Думаешь, с женихом Вали приключилось что-то неладное?

   – Валентина исчезла, а ее любимый рано утром внезапно занедужил… – задумчиво пробормотал Макс. – Знаешь, тут лучше перебдеть, чем недо-бдеть. Отправлю-ка я к нему врача, попрошу Андрея Яковлевича заглянуть к парню. А ты рули в кафе.

   Когда я выехала на третье кольцо, мой мобильный запищал. К сожалению, Москва славится не только пробками, в столице отвратительно работает сотовая связь. Есть места, где вы слышите собеседника как бы пунктиром, через два слова на третье. И я как раз очутилась в такой зоне.

   – …мпа? – спросил мужской голос.

   – Да, – крикнула я.

   Глупо орать, если на линии помехи, но я все равно повышаю голос. И сейчас у нас с незнакомцем состоялся чудесный диалог.

   – …ампия…оманова?

   – Да!

   – …оставка батарей… Заде…

   – Спасибо! Все получила!

   – …огда приеха..?

   – Вчера. Вечером.

   – …огда?

   – Вчера! – надрывалась я, понимая, что начальник отдела доставки решил проверить выполнение заказа. Семьдесят две новые батареи стоят приличную сумму, и, вероятно, люди с телевидения подозревают, что грузчики нечисты на руку.

   – …оставка… да? Хорошо?

   – Отлично! – проорала я. – Супер! Все чудесно, не переживайте!

   – …дома есть?

   – Да, да, да, – зачастила я, – полная квартира, аж до потолка.

   – …ом…ем, – прозвучало напоследок и полетели гудки.

   Я поправила наушник хэндс-фри. Какие слова скрываются за «…ом» и «…ем» осталось за гранью моего понимания, но мне и неинтересно знать, что сказал проверяющий. Буду считать, что он пожелал мне хорошего дня и успеха во всех начинаниях.

   В кафе оказалось малолюдно. Я села за круглый столик в глубине зала, изучила меню и спросила у официантки:

   – Салат «Цезарь» вкусный?

   – Замечательный, – заверила молодая женщина. – Вам с курицей или с креветками?

   – Лучше с грудкой птицы, – выбрала я. – А когда чупаку-тарапаку вынесут?

   Подавальщица заулыбалась.

   – Не сейчас, вечером.

   Я прикинулась разочарованной.

   – А-а-а, значит, я неправильно поняла, подумала – в обед. Каждый день машину разыгрывают? И что, кто-то получил автомобиль?

   – Уже двое отсюда уехали! – радостно воскликнула девушка.

   – Небось дешевенькие отечественные колеса, – скривилась я. – А народу полно толчется. Нет шансов победить. Разве мне удастся мужиков переорать? Как завопят, мигом одинокий женский голос заглушат.

   – Кричать не надо, – принялась растолковывать официантка, – наша хозяйка Надежда Михайловна все хорошо продумала. Зотова каждого отдельно спрашивает.

   Я постаралась не измениться в лице.

   – Вашу владелицу зовут Надежда Михайловна Зотова?

   – Да. А почему вы удивляетесь? – не поняла девушка.

   – У меня была подруга, врач, Алла Михайловна Зотова, – недолго думая, брякнула я и тут же пожалела о сказанном.

   Подавальщица округлила глаза.

   – Надо же! У нашей Надежды Михайловны была сестра Алла, она сюда частенько заглядывала. Умерла бедняжка, ей операцию сделали неудачно. А вот и хозяйка… Надежда Михална, тут посетительница про вашу Аллу спрашивает! Говорит, они дружили!

   Стройная брюнетка, вышедшая из служебного помещения, быстрым шагом приблизилась к столику.

   – Здравствуйте. Вы общались с Аллочкой? Что-то не припомню вас.

   Я начала изворачиваться.

   – Ваша сотрудница неправильно меня поняла. Алла Зотова лечила меня, я пациент коммерческой клиники Громова, где она работала.

   – Ясно, – протянула Надежда, – Лена, принеси гостье бизнес-ланч за счет заведения.

   – Спасибо, не надо, – смутилась я.

   – Клиентка хотела «Цезарь» с курицей, – влезла со своим замечанием Лена, – спрашивала про чупаку-тарапаку, интересовалась, какую машину дают в награду. Не «Жигули» вовсе, иномарки. Их спонсор представляет, вон на стене плакат!

   Я проследила взглядом за рукой девушки и скрыла за улыбкой изумление, прочитав надпись крупными буквами: «Ешь чупаку-тарапаку, угадывай, из чего сделано блюдо, и выиграй классный седан. Машина представлена салоном «Никвес». Обязательно зарегистрируйся как участник».

   – Ступай выполнять заказ, – велела официантке Надежда Михайловна и села за мой столик. – От чего вас лечила Аллочка?

   – Воспаление легких, – с самым честным видом солгала я.

   Зотова склонила голову к плечу.

   – Интересно… Судя по вашему цветущему виду, сестра оказалась на высоте. Давно общались с Аллой?

   Начав врать, трудно остановиться.

   – Года полтора назад.

   – И вы до сих пор ее вспоминаете? – продолжала Надя.

   – Хорошие доктора редкость, – нашлась я.

   – Согласна, – кивнула хозяйка. – А ко мне, значит, вы за чупакой? В Интернете про конкурс прочитали? У нас в социальных сетях группы фанатов имеются. Люди обмениваются впечатлениями, пытаются прогнозировать рецепт. Некоторые у черного входа дежурят, надеются увидеть, какие нам продукты привозят. Очень настроены автомобиль выиграть.

   – Нет, мне приятельница рассказала, – выдвинула я свою версию, – она сюда иногда заглядывает.

   – Как ее зовут? – мгновенно поинтересовалась Надежда.

   – Катя Романова, – ответила я. – Она тоже врач, как ваша покойная сестра, только хирург.

   – Откуда вы знаете, что Алла умерла? – прогнав с лица доброе выражение, осведомилась Надежда.

   – Ваша официантка сообщила, – отрапортовала я. – Скажите, чтобы участвовать в состязании, нужно зарегистрироваться?

   – Да, – медленно подтвердила Надя. – Постоянные посетители, а их довольно много, имеют специальные карточки, им положен ужин со скидкой. А тем, кто нерегулярно заглядывает или вообще впервые пришел, необходимо ответить на пару вопросов в анкете. Мы не допускаем к игре несовершеннолетних и лиц без московской регистрации тоже.

   – Фамилию, имя, отчество и номер телефона они указывают? – поинтересовалась я.

   – Зачем? – удивилась Надежда. – Если выиграете автомобиль, наш спонсор, естественно, попросит паспорт, без него машину не оформить. Но во время состязания безразлично, кто как назовется, главное, точно перечислить ингредиенты блюда.

   – Нелогично получается, – протянула я. – Просите указать в бумаге возраст, а паспорт человека не изучаете. Что мешает пятнадцатилетнему подростку указать в соответствующей графе «восемнадцать»?

   – Наверное, я не совсем точно выразилась. Если мы видим юное лицо, то, извинившись, непременно потребуем студенческий билет или паспорт, – напряженным голосом ответила хозяйка кафе. – Слушайте, лучше вам не начинать, уходите сразу. Не стоит ваньку валять. И скандалить не надо. Ничего у вас не получится.

   – Простите, что вы имеете в виду? – искренне удивилась я.

   Зотова провела ладонью по скатерти.

   – Аллочка не могла вас лечить от воспаления легких. Она в свое время интересовалась вирусами, защитила кандидатскую, но затем резко изменила сферу деятельности, стала сначала гомеопатом, позднее фитотерапевтом. В отличие от многих травников, у Аллы было классическое медицинское образование, и она понимала: иван-чай, полынь, валерьяна и прочий огород не во всех случаях помогут, человеку могут потребоваться операция, антибиотики, противовирусные препараты. Моя сестра была не из тех, кто лечит воспаление легких медом с редькой, онкологию керосином, а конъюнктивит хозяйственным мылом. Неудачная попытка, дорогая. Неужели тебе не стыдно? Использовала имя покойной, чтобы тут вынюхивать да расспрашивать. Тебя Юрий послал? Можешь не отвечать, я отлично знаю, что он. Ну и о чем говнюк свою очередную фанатку попросил?

   Надежда положила руки на стол.

   – Послушай, ты ведь не первая. Конечно, время уходит, часы тикают, семьи нет, а тут Юрик, обалденно красивый, поет сладко. Пойми, у Приходько идея-фикс, а ты лишь орудие для ее осуществления. Пошли.

   – Куда? – напряглась я.

   – В мой кабинет, – сказала Зотова. – Не будем посетителям мешать, хоть их и немного сейчас. Понимаю, тебе велено скандал закатить, но удержись, выслушай меня спокойно.

   В пеналообразной комнате, где кроме письменного стола и сейфа еще было два стула, Надежда предложила:

   – Садись. Вот документы, можешь их внимательно изучить. Но только я тебе в лотерее участвовать не разрешу, потому что ты увидишь, из чего чупаку-тарапаку в тот или другой день готовим. По-моему, это честно.

   – Зачем мне изучать рецепты? – не поняла я.

   – Юрий постоянно сюда скандалисток присылает, – сказала Надя. – Думаешь, ты одна, кого он в кафе направил? Раньше его бабы тут такие фейерверки устраивали! Зажигали не по-детски. Потом Приходько создал в Интернете сайт, написал, что разоблачит нас, мошенников. Дескать, много составляющих в чупаке нет. Два человека, которые машины выиграли, подставные морды. В общем, объявил нам войну… и вдруг пропал. Давно я о мерзавце не слышу, и глупые его бабы сюда более не заглядывают. А сегодня ты заявилась с неправдоподобным рассказом о лечении у Аллы и расспросами про чупаку. Короче, посмотри наши бумаги и тихо уходи. Явно у мужика напрочь снесло крышу. Приходько прикинулся влюбленным в тебя, а когда понял, что может из очередной бабы веревки вить, велел сходить в «Дизайн-кафе восемь», собрать материал, потому что он хочет разоблачить мошенников, которые привлекают в свой ресторан народ пустыми обещаниями, наживаются на наивных клиентах. Дорогая, до тебя здесь штук пятнадцать Юркиных «самых-самых любимых» побывало. А больше всего ему не мне, а Николаю Георгиевичу навредить хочется, он на Весенине помешался, не первый год его преследует. Да только ничего не получается, потому что Коля на редкость честный, хороший человек, у него лишь одна, да и то простительная слабость – очень женский пол любит. Николай всего достиг собственными усилиями, он трудяга, а Юрий…

   Надежда умолкла. Я попыталась сообразить, как дальше действовать, но, как назло, ничего путного в голову не приходило. Зотова же вдруг, пристально глядя на меня, произнесла:

   – Выглядишь ты прекрасно, но я в прошлой жизни, до открытия кафе, была врачом-косметологом и умею вычислять возраст женщины. Ты значительно старше Юрки.

   На всякий случай я кивнула.

   – И давно вы вместе? – с жалостью поинтересовалась владелица трактира. – Месяца три? Или уже четыре?

   – М-м-м… – пробормотала я.

   – И Юрий тебе рассказал, что он известный журналист, работает в популярной газете, занимается разоблачением нечестных бизнесменов, – продолжала Надежда Михайловна, – что на данном этапе он собирает информацию о хозяине автосалона «Никвес», потому что тот гребет деньги лопатой, не платит налоги, надувает клиентов. Кроме того, Николай совместно со своей любовницей Надеждой организовал конкурс, где в качестве приза обещана иномарка из его салона. Но это развод, выиграть в состязании невозможно… Ну и так далее. Верно?

   – Вроде того, – стараясь выглядеть смущенной, подтвердила я.

   – Тебя как зовут-то? – вздохнула Зотова.

   – Лиза, – соврала я. – Фамилию не скажу.

   – Она мне и не нужна, – спокойно произнесла Надя. – Елизавета, ты оказалась игрушкой в руках очень злого человека, который ненавидит Весенина и всех, кто к нему хорошо относится. Юрий приходил в автосалон к Коле и безобразничал там. Один раз, изображая обычного покупателя, исцарапал несколько дорогих машин. Пакостник выбрал для хулиганских действий самое лучшее время – за пару дней до Нового года, когда объявляются наиболее большие скидки и в «Никвес» побежали покупатели, а продавцы разрывались на части. На вандала не сразу обратили внимание, он успел нанести значительный ущерб. Готова спорить, что об этой акции Юрий тебе не сообщил. Ну согласись, портить новые машины – это ведь не очень вяжется с журналистским расследованием, а?

   Я молчала. Собеседница сложила руки на груди.

   – Думаешь, после того как охрана выставила Юрия вон, он успокоился? Как бы не так! Твой возлюбленный натянул парик, приклеил усы – ну прямо детский сад! – и снова приперся в «Никвес». На сей раз он иномарки не трогал, действовал иначе: подходил к людям, которые явно хотели приобрести автомобиль, и говорил, что в салоне завышены цены, а машины не новые, с пробегом, хитрый владелец скрутил спидометры, почистил, помыл что надо и выдает, так сказать, старую больную лошадь за резвую юную кобылку. Его опять под ручки вывели. Очень вежливо.

   Надежда встала, приоткрыла дверь и крикнула:

   – Принесите нам чаю и ватрушек.

   Потом вернулась за стол.

   – Не хочется перечислять все гадости, подстроенные мерзавцем. Чтобы Приходько более не проник в «Никвес», Коля был вынужден раскошелиться на очень дорогую систему видеонаблюдения, способную вычислить определенного человека и сигнализировать о его появлении. Юрий понял, что теперь ему в торговый зал не попасть, и переключился на личную жизнь Коли. Пожалуйста, пойми, Приходько сумасшедший! Но он нравится женщинам, в особенности таким, как ты, извини, не особенно юным, незамужним, мечтающим о семье. Юра дурит очередной своей жертве голову, поет ей массу ласковых, приятных песен, обещает жениться. Выбирает он всегда тех женщин, кто минимум лет на десять его старше, и за считаные дни превращает бедняжку в свою верную рабу. А потом приказывает ослепленной любовью подруге выполнять разные задания. Одна принесла в «Никвес» канистру с дерьмом. Хорошо, ее схватили вовремя за руки… Другая заявилась сюда и в тот момент, когда вынесли чупаку-тарапаку, распылила слезоточивый газ из баллончика… После того как возлюбленная совершит пару акций, Юрий видит, что Весенин по-прежнему торгует машинами и все у него хорошо. Тогда он живо прогоняет ту, что ему верно служила, и ищет новую исполнительницу своих задумок. Теперь вот ты у него на побегушках. Пожалуйста, просто уходи. И немедленно разорви отношения с подонком, ничего хорошего из них не вырастет. Юрий работал в маленькой газетенке, где его держали в память о покойной Лиане Иосифовне. Мать поганца преподавала на журфаке, выучила многих корреспондентов, кое-кто из них сейчас имеет большой вес в мире СМИ. Лиана давно умерла, но ее помнят, а Юрий этим пользуется. Правда, думаю, теперь он не у дел. И правильно, лентяй никому не нужен. Все понятно?

   Я решила подать голос.

   – Я могла бы вам поверить, но этому мешает одно обстоятельство. Почему Николай Георгиевич столь толерантен по отношению к хулигану? По вашим словам, Юрия просто выгоняли из салона, а хозяин «Никвеса» разорился на какие-то особенные видеокамеры. Отчего Весенин в самый первый раз, когда Приходько изуродовал новые иномарки, попросту не вызвал полицию? Юрий бы пошел под суд, получил срок. И вы сейчас беседуете со мной, уговариваете. Что-то тут не так.

   Надежда поморщилась.

   – Да просто мне тебя, дуру, элементарно жалко! Я понимаю, каково это одной жить. А насчет полиции… Ну правду тебе очаровашка Юрашка не сообщил. Приходько никому из своих марионеток правду не открывает. Ведь он считает себя сыном Весенина.

   – Офигеть! Но это неправда, у Николая две дочери, – ляпнула я и тут же замолчала.

   Сейчас Надежда встревожится и спросит: «И откуда тебе это известно?» Хотя я могу ответить: «Юрий часто о девушках рассказывает». Но Зотова не заметила моей оплошности.

   – Правильно! Только Юра вбил себе в голову, что мать родила его от Николая Весенина и все беды у него от того, что родной папенька сына знать не желает. Мне даже иногда бывает жаль Приходько. Ты в курсе его семейной истории?

   Я отрицательно покачала головой.

   – Ну так я расскажу подробности, и ты все поймешь, – пообещала Надежда. – Чего молчишь? А, понятно, думаешь: «Какого черта Зотова со мной время теряет? Отчего решила мне глаза на Юрия открыть? Почему сразу вон не выгнала, в кабинет завела да еще ватрушками угощать собралась?» Отвечу. Я в молодости стала жертвой мужика, похожего на Юрку, только с возрастом у нас наоборот было, мне шестнадцать, ему тридцать восемь. Внешне хорош был мой принц! Слов не хватит его красоту описать. Меня обожал безмерно, предложение делал, свадьбу планировал. Одна неприятность – была у королевича жена. Ну, не стану долго рассказывать, как подбил он малолетнюю дурочку дачу поджечь, где супруга законная проживала. Я туда приехала с канистрой керосина, облила деревянные стены, а спичкой чиркнуть не успела, потому что хозяйка меня поймала. Полицию она не вызвала, усадила меня на кухне, накормила, напоила. Проговорили мы всю ночь, и я уехала, понимая, какой беды избежала. В общем, меня посторонний человек спас, теперь я обязана другим подобную услугу оказать, подальше их от подлеца отвести, правду о нем сообщить. Ты, Лиза, пока ничего дурного не совершила, выгонять мне тебя из кафе не за что. А вот предостеречь стоит. Услышишь мой рассказ, авось Юркин гипноз и лопнет. Но начать придется с детства Николая Георгиевича.

   Надежда Михайловна помолчала секунду и продолжила. Вот то, что она поведала.

   Весенин родился в так называемой неблагополучной семье. Отец и мать пили с утра до ночи, на сына внимания не обращали, он с малолетства бегал голодный, полураздетый и точно бы пропал, но, на счастье, в соседней с алкоголиками квартире жил автослесарь Сергей Николаевич. Вот он-то и приголубил пацанчика, подкармливал Колю, отдавал ему одежду своего старшего сына и даже ходил в школу, где учился паренек, когда того решили из-за хронической неуспеваемости оставить на второй год.

   Когда Коле исполнилось четырнадцать, Сергей Николаевич взял его к себе в помощники, выучил как следует и сказал:

   – Машины всегда ломаться будут, я тебе верный кусок хлеба в руки дал, работай старательно, и масло на нем появится. Главное, никогда не пей.

   – Не буду, дядя Сережа, – клятвенно пообещал Коля, который, насмотревшись на жизнь родителей, давно дал себе слово не прикасаться к бутылке.

   В восемнадцать лет Весенина забрали в армию. Через два года Коля вернулся домой и узнал совсем не радостное: Сергей Николаевич умер, а родители парня продали квартиру и сгинули в неизвестном направлении. В небольшой двушке, где Николай был прописан с рождения, теперь жила другая семья. Более или менее образованный человек сразу мог бы пойти с заявлением в милицию и подать в суд, ведь нельзя продавать жилплощадь, если там зарегистрирован юноша, находящийся на действительной службе. Но Николай законов не знал. Он попытался задавать вопросы новым жильцам, и те спокойно ответили:

   – Разговаривай с продавцами и риелторами, они предъявили документы, из которых следовало, что вы давно выписаны. Мы честно отдали деньги за жилье.

   Никаких близких людей у молодого человека не было, посоветоваться он ни с кем не мог. Спасибо, брат Сергея Николаевича, которому отошел гараж покойного родственника и где он незаконно оборудовал небольшую автомастерскую, взял бывшего сержанта на работу. Платил он Коле копейки, зато разрешил жить в боксе. Весенин спал на продавленном диване, кипятил воду при помощи «Шмеля» и не очень-то понимал, что ему дальше делать.

   После лета и осени, как правило, наступает зима. В железном сарае стало холодно, теплой одежды у парня не было, согреться он мог только в бане, куда из-за скудного заработка чаще, чем раз в две недели, попасть не мог. В конце концов Весенин заболел. Его начал бить кашель, сотрясал озноб, но он не бросал работу, боялся, что хозяин скажет: «Не собираюсь держать у себя лентяя. Если занедужил, катись вон, найму другого помощника».

   Так продолжалось неделю. В субботу шеф велел Коле отогнать отремонтированную машину постоянной клиентке, Лиане Приходько. Ехать было недалеко, через две тихие улочки. Коля хорошо знал приветливую женщину, которой было лет тридцать с небольшим.

   Николай выполнил поручение. Припарковал «Жигули» у подъезда, поднялся на нужный этаж, позвонил в дверь, увидел вдруг, что на него падает потолок, и закрыл глаза. Когда их раскрыл, он обнаружил, что лежит в уютной комнате на кровати с чистым бельем, а рядом в кресле с вязанием в руках устроилась Лиана и смотрит работающий без звука телевизор…

   Надежда ненадолго прервала рассказ. Посидела молча. И снова заговорила.

   – Тебе, наверное, будет трудно это представить, но преподавательница, увидев, что пригнавший ей машину слесарь упал в обморок, вызвала врача и ухаживала за парнем, пока тот не встал на ноги. А потом предложила ему временно пожить в своей квартире. Просто так, без оплаты. Лиана элементарно пожалела Колю. Уверена, ты думаешь: «Вот враки, такого не бывает!»

   Перед моими глазами на секунду возникла темная улица, затем появился яркий свет фар, послышался визг тормозов, и прозвучал гневный голос Кати Романовой:

   – С ума сошла?!

   – Папа Коля, я вернулся в Москву, – сообщил мужской голос. И добавил: – Мне нужна твоя помощь.

   – Кто это? – удивился Весенин.

   – Вот здорово! – обиделся незнакомец. – Родного сына забыл!

   Весенин назначил встречу в кафе и по душам поговорил с парнем, объяснил ему, что общей крови у них нет.

   – Мама умерла, – надулся Юра, – спросить мне об отце не у кого.

   – Мы можем пойти в лабораторию, – предложил Николай, – сейчас не проблема сделать исследование ДНК.

   – Зачем? – пожал плечами Юра. – Я знаю, что ты мой отец. Не хочешь помогать – не надо, сам выживу. Хотя мне сейчас очень трудно. Отчим после смерти мамы быстро женился, родил своего сына, ему вся его любовь досталась. И деньги тоже. Правда, меня муж матери особо не притеснял, я к Олегу претензий не имею. А вот его жена! Отчим скончался шесть месяцев назад, и мне ничего не завещал. По закону я ему никто, ни на что претендовать не могу. Олег только обещал меня усыновить, но так бумаги и не оформил. Мачеха меня вон из квартиры выставила, я приехал в Москву. В Питере климат плохой, я там постоянно болел. Хочу жить в столице. Купи мне квартиру!

   Николай оторопел от такого поворота беседы, а Юра начал злиться:

   – Мне жить негде. Я буквально на улице оказался. Прикажешь в подъезде на картонке спать? На гостиницу бабла нет. Ты мой отец, обязан меня содержать. Ни копейки алиментов не заплатил, за восемнадцать лет приличная сумма набежала. Вот теперь и отдай ее мне. Ты даже с днем рождения меня не поздравлял.

   – Олег просил не тревожить его семью, – пробормотал Весенин, – поэтому я перестал общаться с Лианой. Муж Приходько выдвинул такое условие, а я не хотел портить твоей матери жизнь и устранился.

   – Сейчас, когда все умерли, можно придумать любой бред, – прошипел Юра. – Ты все врешь, хочешь свалить свою вину на другого. Дескать, ты хороший, а Кириленко гад, отпугнул от дома моего родного отца. Я тебе не верю. За тобой долг накопился. Купи мне квартиру.

   И тут Николай Георгиевич совершил роковую ошибку. Он открыл кошелек, дал Юре внушительную сумму и велел:

   – Сними однушку. А я подумаю, чем тебе помочь. Ты кто по образованию?

   – Поступил в ЛГУ на журфак, – сказал парень, – но теперь хочу перевестись в МГУ. В Питер не вернусь.

   Вас удивляет, что Николай не настоял на проведении анализа ДНК? Перед ним же был сын Лианы, женщины, которая от чистого сердца помогла ему самому. Он к появлению Юры на свет не имел никакого отношения. Но Коля решил, что наступил час, когда надо отплатить за добро, и в данном случае совершенно безразлично, родной ему Юра или нет.

   Весенин взял шефство над парнем. И тут выяснилось, что «сыночек» солгал – в Ленинградском университете не было студента Приходько. Однако Николай простил Юру, устроил его в институт, снял ему квартиру, давал денег. Но у парня росли аппетиты, ему захотелось машину, и он постоянно повторял:

   – Купи мне жилье. Ты обязан. И дай денег побольше. Мне не хватает на жизнь, добавь еще рублей.

   Николай Георгиевич сначала спокойно объяснял, что сейчас в России не самая благоприятная ситуация для продавцов машин, их доходы падают, но Юре все было по барабану. Он начал откровенно шантажировать Весенина, говоря ему:

   – Интересно, как отреагируют твоя жена и дочери, узнав о моем существовании? Когда единственного сына со своей семьей познакомишь?

   – Чуть позднее, – отвечал Николай. – Раиса не очень хорошо себя чувствует, ей волнения ни к чему. И сколько раз тебе повторять? Я прекрасно отношусь к тебе, потому что ты сын Лианы, но общей крови у нас с тобой нет.

   Юра поджимал губы и замолкал. А в один далеко не прекрасный день Весенин, вернувшись домой, обнаружил в столовой… Юру, Раису и притихшую Валю. Слава богу, Ларисы в квартире не оказалось.

   – Что ты тут делаешь? – взвился Николай Георгиевич.

   Юра повернулся к Раисе:

   – Видите, как он ко мне относится? Даже не поздоровался, мигом кричать начал. Бросил нас с мамой, алименты не платил. Я ему родной сын! И что получаю от него? Жалкие подачки?

   У Николая Георгиевича потемнело в глазах. Он ринулся в ванную, схватил ватную палочку, примчался назад в комнату, заломил парню голову, заставил его открыть рот, насильно взял образец слюны и приказал:

   – Уходи подобру-поздорову. Результат исследования сообщу тебе первому.

   Ясное дело, никакого сходства ДНК не выявилось. Рая и Валентина перестали дергаться, все решили ничего не сообщать Ларисе, мала она еще и слишком эмоциональна.

   – Ты будешь и дальше Юре помогать? – спросила Валя.

   – Веди он себя иначе, я с радостью бы принял его в нашем доме, как родного, – с грустью заговорил отец. – Я его устроил в вуз, оплатил разом все годы обучения. Сначала снял однушку, а потом поганцу купил двухкомнатную квартиру. Юрий каждый месяц получал от меня деньги. Но он не желает учиться, не собирается работать, вознамерился сесть мне на шею и свесить ноги. А я не хочу тащить на своих плечах дармоеда! Это плохо не только для меня, но и для него самого. Из лентяя с потребительским менталитетом никогда толк не выйдет. Имейся у меня родной сын с такими замашками, он живо бы ремня огреб! И какие у Юрки претензии? Он мне никто! Слава богу, анализ есть, теперь нахал уйдет из моей жизни. Хватит! Я ему и так помог, но дальше пусть плывет один.

   – Думаю, бумажкой ему рта не заткнуть, – произнесла Рая. – Ты же не станешь бланк из лаборатории на груди носить и каждому встречному-поперечному демонстрировать. И Юрий, на беду, здорово на тебя похож.

   Николай затопал ногами.

   – Я обычный российский мужик: нос – картошкой, глаза серые, волосы русые, лицо круглое. Таких – каждый второй на улице. Но это только внешность. Внутренне мы с Юрием разные, как Северный и Южный полюс. Ни одной присущей мне черты характера у гаденыша нет! И о чем тут толковать? Приходько не мой ребенок, понятия не имею, от кого его Лиана родила, но, похоже, папаша его еще тот гнилой фрукт был. Все, более о Юрии не беседуем, он выметен из нашей жизни.

   Как же Николай ошибся, произнеся последнюю фразу. Приходько на некоторое время затаился, но потом высунул голову из тины и стал с удовольствием Весенину пакостить…

   Из коридора послышались тихие шаги, затем кто-то робко поскребся в дверь.

   – Разрешите, Надежда Михайловна?

   – Тебя, Лена, только за смертью посылать, – сердито отозвалась Зотова. – Полчаса назад, а может, и того больше я попросила чаю с ватрушками!

   Створка осторожно приотворилась. Сначала появился круглый поднос, затем показалась худенькая темноволосая девушка.

   – Это я, Надежда Михайловна.

   – Здравствуй, Яна, – сменила гнев на милость хозяйка. – А куда Лена подевалась?

   Вошедшая отвела глаза в сторону.

   – У нее зуб заболел, к врачу побежала. Извините за задержку.

   – К тебе у меня претензий нет, – сердито ответила Надежда, – менеджер не обязан угощение подавать. Это Елена должна с подносом ходить, а твое дело вечеринки в кафе устраивать, клиентов привлекать. Если не ошибаюсь, в среду она колено ушибла и в травмпункт пошла в разгар рабочего дня.

   – На плитке в коридоре поскользнулась, – по-прежнему не глядя в лицо Зотовой, подтвердила Яна.

   – Помнится, неделю назад ей горячее масло со сковородки на руку плюнуло, и снова Леночка у доктора пару часов провела, – хмыкнула Зотова.

   – Не везет ей, – промямлила менеджер.

   Надежда Михайловна вздернула подбородок.

   – Когда Елена вернется, передай ей: если не перестанет филонить, птица удачи от нее улетит, уволю лентяйку ко всем чертям.

   – Ой, не надо! – испугалась Яна. – Лене очень деньги нужны.

   – Тогда ей следует прилежно работать, – заметила владелица кафе. – Если переживаешь за подружку, устрой ей взбучку.

   – Не волнуйтесь, Надежда Михайловна, – залепетала Яна, – все-все Ленке объясню.

   – Волноваться она будет, – отбрила хозяйка, – а я совершенно спокойна. Таких «эксклюзивных» специалистов, как Елена, на рынке оптом по рублю за сотню продают. Иди в офис.

   Яна убежала, Зотова налила мне чаю.

   – Не люблю, когда это говорят, но молодежь сейчас совсем распустилась. Официантку найти проблема. А ведь оклад неплохой, плюс чаевые, со мной всегда договориться можно. Что еще надо? Так нет! Вот Яна хорошая девочка, старательная, раньше всех придет, позже уйдет. Тяжело жить сиротой, да еще, когда твой отец…

   Зотова замолчала и поставила чайник на поднос, я, взяв в руки чашку, спросила:

   – Откуда вам в деталях известна история Николая Георгиевича?

   Надя протянула руку к ватрушке.

   – Мы близкие друзья. Когда Алла заболела, Коля ей денег на пересадку почки дал. А подробности про Приходько я узнала после того, как одна дурочка, Юркой подученная, на кухню незаметно пролезла и во все кастрюли слабительного налила. Хорошо, что ее поймали! Привели идиотку сюда, усадила я ее на стул и спокойно спрашиваю: «Дорогая, что происходит? Мы где-то на кривой дорожке столкнулись? Я тебе что-нибудь плохое сделала? Или у тебя хобби такое, по кафе ходить и пурген в еду кидать?» Тут она мне и выдала про подлого Николая Георгиевича, который людей совместно со мной обманывает. Вскочила со стула и заорала так, что слюни, как у собаки, в разные стороны веером полетели: «Берете по пять тысяч рублей за участие в конкурсе, обещаете машину, а она никому не достается. Мы вас на чистую воду выведем! Из-за вас уже трое повесились! Люди все семейные деньги сюда принесли, вы хуже казино!»

   – Трое повесились? – перебила я Зотову. – Это правда?

   Надежда Михайловна отложила так и не надкушенную ватрушку.

   – Конечно нет. Все брехня. Участие в конкурсе стоит четыреста рублей. За эту сумму получишь большую пиццу и стакан безалкогольного коктейля по выбору. Если не наелся, заказывай по меню. За чупаку-тарапаку мы ничего не берем. К нам на конкурс ходят компаниями, есть постоянные участники. Мы никого не надуваем, сразу предупреждаем: выиграть очень трудно. Но ведь и приз недурен – новенькая иномарка. Я все это хулиганке объяснила, а потом спросила:

   «Откуда ты сумму в пять тысяч рублей взяла? С потолка?» Та ответила: «Ее Юра назвал, сын Николая Георгиевича». Я тут же Весенину звонить кинулась. Он приехал и свою историю мне подробно изложил. Очень переживал, что у меня неприятности случились. Но просил в полицию не обращаться. Весенин более с Юрием дел иметь не желает, но вредить дураку не хочет. Тот сын Лианы, а Николай ей по гроб жизни обязан. Вообще говоря, я думала, что Юрий за ум взялся. Подосланных им хулиганок давно здесь не было. И тут ты! Пожалуйста, пойми, у Приходько талант зомбировать женщин. Не понимаю, как у него это получается, но бабы ради мерзавца на все готовы, пляшут под его дудку, как крысы в сказке. Неужели ты хочешь стать одной из толпы?

   – Нет, – пробормотала я.

   – Тогда порви отношения с мерзавцем, который собрался использовать тебя в своих целях, – посоветовала Зотова. – Не переживай, еще встретишь настоящую любовь. А от таких, как Юрий, надо бежать без оглядки. Нехороший он человек. Видишь, я даже не спрашиваю, что он тебе сделать велел. Да ты угощайся ватрушками…

   – Спасибо, не хочется, – вздохнула я, – аппетит пропал.

   – Лучше горькая правда, чем сладкая ложь, – вздохнула Надежда Михайловна. – Поверь, я знаю, о чем говорю. Давай я тебе ватрушек с собой положу.

   – Правильно ли я понял? – спросил Макс, когда мой фонтан красноречия иссяк. – Надежда дружит с Николаем, он спонсор конкурса чупака-тарапака, поставляет Зотовой машины?

   – Точно, – подтвердила я.

   – Все интереснее и интереснее, – отметил Макс. – Сейчас попробуем найти координаты Приходько.

   – Можно спросить его адрес или телефон у Николая, – предложила я.

   – Весенину пока не надо знать, что мы в курсе его истории, – не согласился муж. – Не нравится мне, как складываются дела. Бориса отвезли в больницу. Наш врач нашел его в ужасном состоянии, с температурой под сорок. Сейчас жених Валентины в палате реанимации.

   – Его тоже чем-то отравили? – испугалась я. – Как Раису?

   – Все симптомы похожи на тяжелый грипп, – возразил Макс. – Надеюсь, все закончится хорошо, молодой человек в руках опытных специалистов, а не у коновалов, которые корь с аллергией путают.

   – А что с Валечкой? – забеспокоилась я.

   – Полнейшая неизвестность, – вздохнул супруг. – На службе она не появилась, ни домой, ни отцу не звонила. Николай Георгиевич кинулся в полицию, думаю, ты догадываешься, что ему там ответили.

   – Валентина взрослый человек, не стоит сеять панику. Она небось просто загуляла. Давайте подождем трое суток, вот увидите, дочь скоро вернется, – предположила я. – Так?

   – Стопроцентное попадание, – мрачно подтвердил Макс. – После общения с муниципальными Шерлоками Холмсами Весенин позвонил мне и с места в карьер заявил: «Вы владеете частным детективным агентством, помогите. Валюша не тот человек, чтобы по гулянкам таскаться. С ней приключилась какая-то беда. Полиция не желает дело заводить, а я понимаю, чем раньше начнем поиски, тем больше шансов найти мою дочь живой. Ваша жена хочет купить новую машину. Если прямо сейчас, бросив все другие заботы, будете искать Валюшу, то получите не только гонорар сполна, но и бонус в виде автомобиля для супруги. Пусть она любой выбирает!»

   Я облокотилась на руль.

   – Николай Георгиевич не зря торопится, восемьдесят пять процентов людей погибает через сутки после похищения. Десять из ста проживают два дня. Это если речь идет о тупом желании преступника получить деньги. В случае же серийного маньяка прогноз совсем неутешительный, ему нужна жертва, и щадить ее психопат не собирается.

   – О похищении говорить рано, – перебил меня Макс, – ведь выкупа пока никто не назначал, что довольно странно. Как правило, требование собрать деньги поступает быстро.

   – Вспомни дело Алеши Козырева. Тогда о миллионе долларов сообщили через сутки, – сказала я.

   – Будем надеяться, что Валя не повторит судьбу Алексея, – прервал меня супруг. – Козырев пропал бесследно, даже трупа не нашли. Между прочим, Валентину могли убить во время изнасилования или ограбления.

   – Ты считаешь, это лучше похищения? – воскликнула я.

   – Сейчас наши люди проверяют канализационные и прочие колодцы на пути от дома Весениных до башни, где Николай купил ей квартиру, и в близлежащих дворах, – словно не слыша меня, продолжал Макс. – Телефон отца мы прослушиваем. У Бориса, несмотря на его состояние, удалось узнать, как была одета Валя, когда он ее в последний раз видел. Песочный тренч с клетчатым воротником и таким же поясом, бордовое трикотажное платье с расклешенной юбкой, светлые колготки и туфли молочного цвета на небольшом каблучке, который украшен крупными стразами. До своего исчезновения она отпрашивалась со службы из-за сороковин матери. В первый день Валя принимала тех, кто приходил помянуть Раю, а на следующий до обеда приводила в порядок квартиру отца. Помыв посуду, она бросилась в банк, сидела в офисе с пятнадцати до закрытия и опять помчалась в родительскую квартиру, потому что не успела все дела переделать. В свою двушку не заглядывала. До этого момента все ясно. Дальше непонятно. Николай и Лариса сказали, что вернулись домой около одиннадцати, съели приготовленный Валентиной ужин и легли спать, думая, что та у себя дома. А Борис сообщил, что невеста ему позвонила и предупредила: «Останусь у папы». Рано утром парень ощутил первые признаки недомогания и попытался поговорить с Валей, но ее мобильный не отвечал. Следовательно, она пропала в промежутке с пол-одиннадцатого вечера до семи утра. А это, как ты понимаешь, большой временной интервал.

   Голос Макса прервался, послышалось тихое попискивание.

   – Извини, – сказала я, – кто-то по второй линии звонит. Секундочку… Ой, это из дома. Надеюсь, с Аришей ничего не случилось. Роза Леопольдовна до сих пор меня не беспокоила. Алло! Слушаю.

   – Здравствуйте, Лампа, это ваша няня, – церемонно представилась женщина. – У нас произошло нечто странное. Я понимаю вашу исключительную занятость, однако размах случившегося вынудил меня…

   – Ариша здорова? – занервничав, перебила ее я.

   – Судя по тому, что девочка хорошо поела, поспала и сейчас играет, физическому и моральному самочувствию ребенка ничто не угрожает, – доложила госпожа Краузе.

   – Фу! – вырвалось из моей груди. – А Егор где?

   Роза Леопольдовна безо всякой спешки занудила:

   – Четверть часа назад он звонил из гимназии, предупредил о задержке, хочет разобраться с уравнениями. Извините, я не запомнила их названия.

   – Собаки в порядке? – нашла я новый повод для волнений.

   Няня утратила часть своего тевтонского хладнокровия.

   – Разорвали пять носков Максима, прежде чем я поняла, чем они занимаются.

   Я успокоилась.

   – И что же у нас произошло?

   – Вам привезли семьдесят две батареи, – отрапортовала Роза Леопольдовна. – Их доставил человек со странной фамилией…

   – Знаю, Оболенский Турсун-Заде, – остановила я зудящую, как осенняя муха, Краузе. – Это вчерашняя новость. Радиаторы штабелями громоздятся в холле и коридорах.

   – Сейчас прибыла новая партия, – объявила Роза Леопольдовна. – Этот Мазде…

   – Турсун-Заде, – машинально поправила я.

   – Простите, меня память на фамилии и в юности подводила, а с течением времени стала еще хуже, – вещала няня.

   И тут только до меня дошел смысл услышанного секунду назад.

   – Еще раз приволокли батареи?!

   – Вы правильно вникли в суть произошедшего, – похвалила меня Роза Леопольдовна.

   – Зачем вы их приняли? – завопила я. – Почему не сказали грузчикам об ошибке?

   – Именно эти слова про оплошность я и произнесла, когда бригадир появился, – прогудела Краузе, – а он сообщил, что звонил вам на мобильный и вы ему сказали: «Я дома, привозите в любое время».

   – Вот врун! – заорала я и тут же осеклась.

   А ведь был разговор! Только я находилась в зоне плохого приема, слышала лишь обрывки слов и подумала, что шеф проверяет, как Оболенский Турсун-Заде выполнил свою работу, не увез ли налево выигрыш участницы шоу. В голове моментально возник вопрос: «Неужели ребята, таскавшие тяжеленные секции, не вспомнили, что они нам уже вручили одну партию?»

   – А сегодня прибыли другие, – словно услышав мои мысли, произнесла Роза, – женщины в количестве шести человек. Они молодцы, подсказали, как лучше поступить. Вот что значит хозяйки! Мужики в прошлый раз штабеля в длинном коридоре и холле соорудили, а дамы поумнее оказались. Грузчицы разместили новый подарок в тупике, где кладовка. Очень компактно получилось, туда мы редко заглядываем.

   – Еду домой! – заявила я.

   Роза Леопольдовна совсем не обрадовалась моему решению.

   – Зачем? Работайте спокойно. У нас полнейший порядок. Подумаешь, лежат в квартире сто сорок четыре радиатора, кушать-то они не просят, и ботинки им не надо покупать.

   Но я уже завела мотор и начала перестраиваться в левый ряд, одновременно названивая Звягиной.

   – Чего тебе? – прошептала Ирина. – У нас съемка, я в студии.

   – Мне привезли батареи! – закричала я.

   – Поздравляю, носи с удовольствием, – ответила подружка. – Но зачем сегодня вчерашнюю новость преподносить? Я уже ее слышала.

   – Их притащили еще раз! – прошипела я.

   Звягина издала странный звук, смахивающий на хрюканье.

   – Это как? Не поняла. Вчера приперли одну половину, сегодня вторую?

   Я лихо проскочила на желтый свет, услышала свист и притормозила.

   – Нет, новую партию притащили. Еще семьдесят две штуки. К кому обратиться, чтобы их забрали?

   Ирина захихикала.

   – Опять у доставщиков компьютер заглючило. Бывает такое. Хотя, как мне рассказывали, обычно их ноутбуки в сторону выгоды заворачивает, высвечивается пометка «Заказ выполнен», а реально ни фига не сделано. Тебе повезло. Радуйся.

   – Ну я просто вне себя от восторга! – разозлилась я. – Сто сорок четыре «гармошки» в квартире! Сбылась мечта детства! В особенности прикольно батареи будут смотреться на потолке.

   – Правда? Здорово получилось! – пришла в восторг Звягина.

   – Шутка, – процедила я. – Немедленно дай телефон разгильдяев, приславших вторую партию.

   – Ноль девять сорок, – скороговоркой произнесла подруга, – пашут с десяти до двадцати двух. Везет же некоторым, они просто оазис спокойствия в океане сумасшествия. Я на работу прибегаю к восьми, а ухожу, когда отпустят, ни сна, ни отдыха…

   – Дальше! – потребовала я.

   – А дальше все, – удивилась Ирина. – Не поспишь хорошо, не поешь вовремя, не заметишь, как огрызок ночи пролетит, и пора опять в королевство Останкинской башни бежать. Хоть мы и не на улице Королева сидим, свое здание имеем, но с вышкой связаны и…

   – Слово «дальше» относилось к номеру телефона, – пояснила я, наблюдая в зеркале заднего вида, как к моей малолитражке, лениво помахивая полосатым жезлом, еле-еле переставляя ноги, тащится гаишник.

   – Ноль девять сорок, – повторила Звягина.

   Я начала терять самообладание.

   – В Москве таких номеров нет! Только не говори, что подразделение, доставляющее барахло, расквартировано в деревне Малые Козы, Красноярской области.

   – Не-а, они в нашем здании находятся, номер местный, – пояснила Ира.

   Я вцепилась в руль и приказала себе: Лампа, сосчитай до десяти и только потом продолжай диалог. А Звягина, ничего не подозревавшая об обуревавших меня эмоциях, шептала:

   – Городского не знаю. Да и не нужен он мне. Лампуша, не дергайся. Сейчас съемка завершится, я сбегаю к диспетчеру и все улажу. Лично. Не слезу с парня, пока он к тебе грузчиков не пришлет и лишние радиаторы на склад не увезут. Я решу твою проблему, а ты спи спокойно.

   – Добрый день, сержант Егоров, ваши права и документы на машину, – раздалось от окна.

   – Что у тебя там? – спросила Ира.

   – Новая неприятность, которую ни на кого нельзя свалить и захрапеть с чистой совестью, – фыркнула я, отсоединилась и начала беседу с дорожным полицейским.

   Минут пять мы с ним вяло препирались, потом я полезла в кошелек и пригорюнилась.

   – Налички нет. Все из-за дурацких батарей! Услышала, что их теперь в квартире сто сорок четыре штуки, и забыла у банкомата остановиться.

   – Зачем вам столько? – удивился гаишник.

   И тут меня прорвало. Я рассказала о съемках, о сантехнике и его математических потугах, Оболенском Турсун-Заде и отделе доставки телеканала, где заглючило компьютеры.

   – Замучаешься теперь их вытаскивать, – посочувствовал мне полицейский. – Во как бывает, чего человеку не надо, того у него навалом, а тому, кому надо, ни фига не достается. Теща дачу строит, высосала мне мозг через трубочку. Каждый день на темечко ядовитой слюной капает: «Миша, дай денег на батареи. Для внуков стараюсь, чтобы на свежем воздухе жили!» Вот ведь хитрюга. У нас с женой детей пока нет, а теще через год на пенсию, для себя она фазенду мастерит. И где мне столько бабла нарубить? Зарплата, как слезы у курицы!

   – Вам нужны радиаторы? – обрадовалась я.

   – Аж пятнадцать штук, – подтвердил сержант.

   – Вот, держите визитку, – нашлась я. – Созвонимся и приезжайте, отдам вам обогреватели.

   – Почем хотите? – деловито осведомился Михаил.

   – Подарю их вам с огромным удовольствием, – пообещала я.

   – Подарите даром? – не поверил своим ушам гаишник.

   – Мне они не нужны, а вам необходимы, – еле-еле удерживаясь от желания расцеловать парня в румяные щеки, сказала я, – здорово у нас получается. Только приезжайте с приятелем и на вместительной машине.

   – В пятницу после обеда можно? – оживился Михаил.

   – Прекрасно, – кивнула я, – жду с нетерпением.

   – Ничего, скоро эти семьдесят две штуки заберут назад, а свой выигрыш я пристрою. В конце недели за пятнадцатью радиаторами приедет Михаил. Потом, глядишь, и другие обретут хозяев.

   – У вас замечательный характер, – опять похвалила меня Роза Леопольдовна. – Другая б на вашем месте сердечный приступ заработала и волосы на голове от нервного потрясения вырвала.

   – Ну, это глупо, – улыбнулась я. – Как потом жить лысой? Уж лучше в состоянии злости выщипывать растительность на ногах, заодно и на эпиляции сэкономишь. Пойду чайку попью. Как у вас дела?

   Няня принялась отчитываться:

   – Нормально. Ариша, правда, поздно пообедала, потому что грузчицы по квартире ходили. Только-только ребенка спать уложила, весь режим сбился. Вам какой заварить?

   – Фруктовый, – попросила я, заходя в ванную, – тот, что Макс из Лондона привез.

   Когда я вошла на кухню, Роза Леопольдовна засуетилась.

   – Садитесь, Лампа. Не спросив разрешения, сделала вам горячие тосты с сыром и помидорами.

   – Большое спасибо, вы меня балуете, – улыбнулась я и показала на большую картонную коробку, стоявшую в центре стола. – Что это?

   – Егор очень хороший брат. Первый раз вижу подростка, который так о маленькой сестре заботится, – похвалила сына Краузе. – Вчера вечером он принес настольную игру, называется «Русская народная викторина». Основана на нашем родном фольклоре. Плохо, когда малыши про всяких американских человеков-пауков и говорящих уток с мышами знают, а о своих избушках на курьих ножках и не слышали. Зарубежные сказки ужасны. Ну чему хорошему они научить могут? Лампа, только подумайте! Золушка без спроса отправляется на бал, пьет, гуляет там, пляшет до глубокой ночи, а потом одна несется босиком через лес. Странно, что ее никто не изнасиловал. Разве с такой героини можно брать пример? А Кот в сапогах? Он ведь и сам постоянно врет, и учит своего наивного хозяина выдавать себя за богатого человека, а потом еще нахально сжирает людоеда, когда тот превращается в мышь, и внаглую селит парня-дурака в замке, который ему никогда не принадлежал и на который он сам не заработал. Кот нарушил кучу законов, он уголовник! И кто вырастет из мальчика, услыхавшего сию сказочку? Бандит. Я уж молчу о Белоснежке, которая живет одновременно с семью гномами. Настоящий разврат и порнография. Нет, нам такие герои не нужны. Ариша должна воспитываться правильно. Хорошо, что вы сегодня пораньше пришли. Я хотела сначала сама викторину опробовать, нельзя же ребенка за нее сажать, не выяснив, в чем там дело. Но нужны два участника. Вы не против протестировать подарок Егора?

   Я глянула на часы.

   – Давайте посмотрим.

   – Отлично, – обрадовалась няня, снимая с коробки крышку. – Я изучила инструкцию и поняла, как надо действовать. Видите углубления на краю поля? Туда нужно поместить ладони, а пальцы просунуть в дырочки, там внутри есть нечто вроде перчаток, этакие узкие мешочки из кожи.

   Я послушно выполнила указание. Роза Леопольдовна уселась напротив, нажала на большую кнопку на боку коробки и тоже устроила свои руки в узких кожаных мешочках.

   – Здравствуйте, детки! – ласково прозвучало из отверстия в центре коробки. – Вам понравятся бабушкины загадки. Если дадите правильные отгадки, станете хороши, как поросятки, если ошибетесь разок, получите от бабушки в носок.

   – Что под этим имеется в виду? – удивилась я.

   – Просто стишок, – предположила няня.

   – Ваши пальчики, ребята, заберу пока я в плен, – вещала викторина, – захотите убежать, надо правильно играть. Кто ответа нам не даст, тот получит сразу в глаз.

   Я была поражена оригинальностью виршей, но долго думать о том, что за Пушкин их сочинил, не пришлось. Кожаные мешочки довольно сильно стиснули мои пальцы. Я попыталась выдернуть руку, но коробка грозно произнесла:

   – Сиди, не рыпайся. Играй в загадки, давай отгадки, и пойдешь, счастливый, пить чай с малиной.

   – Все ясно! – заквохтала Роза Леопольдовна. – Как только мы правильно ответим, нас отпустят. Очень забавно. Викторина не только развивает ум и сообразительность, но заодно обучает усидчивости.

   – Зачем в коробке посередине квадратная ярко-красная кнопка? – поинтересовалась я.

   – Понятия не имею, – призналась Краузе, – в инструкции ничего о ней не сказано. Вероятно, там блок питания, электронная начинка.

   Передо мной на поле вспыхнула цифра «1».

   – Отвечай-ка ты, дружок, – раздался приказ, – бабушка задает вопросок!

   Сначала я не поняла, что означает слово «вопросок», но потом догадалась, что создатели развлечения не смогли подобрать рифму к «дружок».

   – Загадка тебе, отгадка мне! – торжественно объявил другой, скрипучий голос. – Горшочек умен, семь дырочек в нем. Что это? Минута на размышление. Тик-так.

   Круглый секундомер, находящийся в левом углу коробки, ожил, большая стрелка медленно поползла по кругу.

   – Понятия не имею! – воскликнула я. – Стиральная машина?

   – Это старинные русские народные загадки, – напомнила Роза Леопольдовна, – наши предки не слышали о таких агрегатах. И в автоматической прачке всего один слив, а речь идет о семи дырках.

   – Решето? – выдала я следующую версию.

   – Со столь малым количеством отверстий? – снова раскритиковала меня няня.

   Раздался гудок.

   – Говори ответ! – потребовала коробка.

   – Не знаю, – честно призналась я.

   Красная пластмассовая крышечка в центре игрового поля откинулась, оттуда быстро вылетела небольшая боксерская перчатка на пружине и прежде, чем я успела моргнуть, стукнула меня по носу, затем убралась назад.

   – Ошиблась разок, получила от бабушки в носок, – злорадно констатировал злобный голос.

   – Она дерется! – возмутилась я. Попыталась освободить пальцы, но потерпела неудачу.

   – Больно? – испугалась няня.

   – Нет, – процедила я, – просто неожиданно и обидно.

   – Отгадка! – заорала игра. – Горшочек умен, семь дырочек в нем. Что это? Голова человека.

   Мы с Розой Леопольдовной на секунду замерли. Я первая обрела дар речи.

   – Вопрос неправильно поставлен. Не «что это», а «кто это». Голова живая, одушевленный предмет.

   Роза Леопольдовна решила защитить подарок Егора.

   – Ну, мы же спрашиваем «чья голова?».

   – Я не поняла, а почему семь дырочек? Их шесть. Рот, нос, два уха и столько же глаз.

   – Две ноздри! – уточнила Краузе.

   Мне пришлось согласиться.

   – Верно. Но…

   Продолжить фразу мне не удалось – перед няней вспыхнула цифра «два», и голос пропел:

   – Отвечай, милый друг, проводи весело досуг. Загадка! Маленьким, кругленьким докинешь до неба. Что это? Минута на размышление. Время пошло. Тик-так.

   – Тут и гадать нечего, – засмеялась моя визави, – камень.

   – Разве булыжник можно швырнуть до облаков? – засомневалась я.

   – Аллегорическое народное выражение, – уперлась Роза Леопольдовна, – сказочный образ. Древнерусскому человеку казалось, что существуют великаны, способные попасть кирпичом в горизонт.

   – В былинные времена кирпичей не существовало, – хмыкнула я и услышала требование:

   – Говори ответ!

   – Камень, – выпалила няня.

   Пластмассовая крышечка с треском открылась.

   – Ложись! – заорала я.

   Роза Леопольдовна живо пригнула голову.

   Боксерская перчатка замерла в воздухе.

   – Долго мне в таком положении находиться? – прошептала Краузе. – Хлопалка спряталась?

   – Нет, выжидает, покачивается, – тоже очень тихо ответила я. – Наверное, снабжена хитрыми датчиками и… Мама!

   Пружина резко изогнулась, боксерская перчатка треснула няню по затылку и убралась.

   – Не имеешь ума, не садись на вола, – язвительно заявила игра.

   – При чем тут вол? – удивилась Краузе.

   – Полагаю, для рифмы, – пробормотала я. – Однако от оплеух не спрятаться.

   – Отгадка! Маленьким, кругленьким докинешь до неба. Что это? Глаз человека! – сообщила детская забава.

   – С ума сойти! – подпрыгнула няня. – Кому ж в голову взбредет глазами швыряться? Хотя загадочки древнерусские, времена тогда дикие были… Может, наши предки не считали такое поведение жестокостью? Выковырнут у врага очи и ну их подбрасывать.

   – Думаю, речь идет о взгляде, – пояснила я. – Человек может увидеть небо, глаз маленький, круглый, но зоркий.

   – В условии ясно прозвучал глагол «докинешь», – заспорила Роза Леопольдовна, – значит, предмет надо швырнуть.

   – Есть ведь выражение «кинуть взгляд», – напомнила я и, тщетно пытаясь освободиться, подергала руками. – Зато теперь нам понятно, что игрушка интересуется частями тела. Их у людей не так уж и много, рано или поздно мы угадаем ответ, и нас отпустят.

   – Загадка! – протрубил голос. – Слушай, дружок, пока из тебя не сыплется песок.

   – Да говори уже, – вздохнула я.

   – Идет свинья из Саратова, вся исцарапана. Что это? Минута на размышленье, не гадай до воскресенья. Тик-так.

   – Ваши вопросы легче моих, – обиделась я.

   – У нас одна команда, наша задача совместными усилиями победить викторину, – вздохнула Роза Леопольдовна. – У меня же еще ужин не приготовлен. Где у человека в организме свинья?

   – И где Саратов? – напряглась я. – Что древние русичи могли так называть?

   – Печень! – отрубила няня.

   – Почему? – не поняла я.

   Роза Леопольдовна расправила плечи.

   – Я рассудила логически. Вспомним загадку. Идет свинья из Саратова, вся исцарапана. Это что-то больное, несчастное, ноющее, ущербное. Сомнений нет, печень. А свинья подсказка. Слопаешь кусок жирной ветчины, и живо в правом подреберье будто ежи дерутся.

   Я не согласилась.

   – Моя печень в полном порядке, зато спина порой побаливает, особенно между лопатками. Может, Саратовом в древности называли позвоночник?

   – А свинья зачем? – прищурилась Роза Леопольдовна. – Хрюшка либо про грязь напоминает, либо про жир.

   – Или про холодец, – хихикнула я.

   – И снова печень, – обрадовалась няня. – Студень сокрушительный удар по органу наносит.

   Наш спор прервал возглас:

   – Отвечай скорей, не томи людей!

   Я на всякий случай резко отклонилась в сторону и бодро возвестила:

   – Печень!

   На этот раз перчатка ухитрилась треснуть меня по уху.

   – Насмешила ты народ, держи на замке глупый рот. Отгадка. Идет свинья из Саратова, вся исцарапана. Что это? Терка!

   – Где у меня терка? – заморгала няня. – Сердце, легкие, руки-ноги, желудок, уши еще.

   – Терка, терка, терка… – забормотала я. – Понятно! Игрушка перестала интересоваться частями человеческого тела, переметнулась к кухонным принадлежностям.

   – А при чем тут Саратов? – чуть не заплакала Роза Леопольдовна.

   – Спросите что-нибудь полегче, – хмыкнула я. – Например, какое отношение к теркам имеет свинья?

   – У нее спина шершавая! – обрадовалась няня. – Ясно! В древности хозяйки, чтобы измельчить овощи на «оливье», терли их о хребет хавроньи.

   На секунду перед моими глазами возникла дивная картина. Солнечное морозное утро. К добротной избе-пятистенку подходит мужик в тулупе и кричит:

   – Эй, Фекла, я принес из лесу елку. Иди ее наряжать.

   – Погоди, Аваакум, – отвечает жена, – я пока в сарае натираю на хрюшке мясо рябчиков для «оливье».

   – Вам кого?

   – Позовите Юрия Приходько, – попросила я. – Добрый вечер.

   – Он тут больше не живет, – ответила молодая мать.

   – Приходько прописан по этому адресу, – сказала я. – Извините, я не представилась. Людмила, помощник адвоката.

   Хозяйка отступила в прихожую.

   – Что случилось? Я бывшая жена Приходько, гражданская, он нас с дочкой бросил. Больше тут не живет.

   – Разрешите войти? – спросила я.

   – Заходите, – пожала плечами женщина. – Кухня справа. Туфли снимите, я полы недавно помыла.

   Я сбросила обувь, повесила плащ на крючок, втиснулась в крошечное, едва ли пятиметровое пространство и опустилась на странную табуретку с треугольным сиденьем.

   Собираясь к Юрию, я понимала, что ему не стоит сразу говорить ни о смерти Раисы, ни о пропаже Валентины, ни о мерзких сообщениях, которые адресовались Ларисе, но, слава богу, не дошли до нее. Повод для беседы с Приходько я выбрала такой: у Лианы Иосифовны была троюродная сестра, живущая в Америке, дама с имуществом и деньгами. Увы, она скончалась, завещав небольшой домик и скромный счет в банке единственному родственнику – Юрию. Адвокат прислал меня к наследнику с этим сообщением, Юрию для начала нужно заполнить небольшую анкету, ответить на простые вопросы.

   Я должна исхитриться и постараться пройти по всей его квартире, чтобы выяснить, не прячет ли он там Валентину. Если ее в доме нет, надо аккуратно выведать, есть ли у Приходько еще какая-то недвижимость. Ну, например, гараж, домик в деревне. Или, может, он арендует бокс на складе, ездит на рыбалку-охоту и имеет в лесу некое укрытие.

   Мы с Максом почти на сто процентов были уверены: все беды семьи Весениных устроил Приходько. Он ненавидит Николая Георгиевича, а заодно и всех его родственников. Надежда Михайловна рассказала, какие гадости совершал Юрий. Похоже, у него от злости крышу снесло. Сначала он царапал машины в салоне, затем отпугивал посетителей, потом решил объявить друга покойной матери мошенником. А заодно досталось и Зотовой – мерзавец подсылал к ней в кафе своих любовниц со слезоточивым газом и слабительным.

   Весенин, до сих пор испытывающий благодарность к Лиане, не хочет вызывать полицию, он просто покупает дорогую видеоаппаратуру для слежения в автосалонах, нанимает побольше охраны, которая отлавливает мерзавца на подходе к магазину. А еще Николай взял у сына Лианы образец слюны для анализа и доказал, что пакостник ему по крови чужой, потом перекрыл для него кран деньгопровода.

   Представляете, как разозлился неудачливый журналист? Полагаю, он сделал целью своей жизни отнять у «папы» все самое дорогое. А что у Николая в тот момент было наиболее ценным? Жена Рая и дочки. Уж не знаю, каким образом и что Юра подсыпал Раисе, но это точно был какой-то препарат, вызвавший у нее резкую аллергию. Приходько повезло, нерадивые врачи диагностировали у нее корь, никто не обратился в полицию.

   Мерзкий тип почувствовал полнейшую безнаказанность и похитил Валентину. У Юрия есть мотив, имя ему «ненависть».

   Я покосилась на хозяйку, которая села на узенький диванчик. Значит, у сына Лианы есть гражданская супруга. Не она ли звонила Ларисе?

   – Что вы хотите? – бесцветным голосом поинтересовалась женщина.

   – Как вас зовут? – спросила я.

   – Марина Королева, – представилась она.

   – Не хочу пока вас сильно обнадеживать, – защебетала я, – но у Приходько есть шанс получить наследство. Не очень большое, хотя все равно приятно.

   Марина погладила захныкавшую девочку по голове.

   – Деньги нам не помешают, да только мне ни копейки не достанется. Где Юрка, я понятия не имею. Он меня бросил. Трудно понять, чего мужики хотят. Я беременеть не собиралась, материальное положение не позволяло детей заводить – зарплата маленькая, родственников нет, собственного жилья тоже. Я иногородняя, приехала из Костромы. Да вы небось сами поняли, что не с коренной москвичкой разговариваете, никак от волжского говорка не избавлюсь.

   Я вспомнила: Леонид, эксперт по звуку, указал в отчете, что незнакомка, решившая поиздеваться над Ларисой, как раз коренная москвичка. А Леня никогда не ошибается.

   – И вдруг познакомилась с Юрием, – продолжала Марина. – Вы его когда-нибудь видели?

   – Пока не довелось, – ответила я.

   – Он обалденный красавец, – встрепенулась Королева, – прямо картинка. И натуральный гипнотизер. Незаметно залезает в душу, так что теряешь над собой контроль и начинаешь делать то, что он велит. Вся в его власти оказываешься, с потрохами. Я бы не поверила, расскажи мне кто о таком. Неужели один человек столько власти над другим получить может? И посмотрите, что со мной стало.

   Марина дала капризничающей девочке сушку и продолжала:

   – Через три недели я забеременела, потому что Юра хотел ребенка. Обязательно девочку. Он с меня потом девять месяцев пылинки сдувал, фрукты покупал, соки давил, в хорошую больницу на учет поставил. Где деньги брал, не спрашивайте, я не интересовалась. И сначала, когда Лиана родилась, тоже безупречным казался. Он дочку в честь своей покойной мамы назвал, повторял: «Вернулась Лиана, я теперь не один, у меня семья». Твердил эту фразу, как молитву, утром, вечером, в обед. А потом исчез. Просто ушел на работу и не вернулся.

   – И вы сидите сложа руки? – удивилась я. – Не обратились в полицию?

   – Кто меня там слушать будет? – грустно спросила Марина. – Не москвичка же, в городе на птичьих правах. Приехала работу искать, пристроилась на стройку штукатуром, зарегистрировалась в общежитии, а сейчас тут, в чужой квартире, устроилась. Правда, Лиану Юра зарегистрировал, доченька моя полноправная столичная девочка. А мама ее шантрапа провинциальная.

   Королева мрачно улыбнулась.

   – В полицию идти смысла нет. Юрка ночевать не пришел, а на следующее утро мне позвонил и сказал, что решил заработать для нас с дочкой побольше денег, поэтому нанялся куда-то за границу, сейчас улетает. Куда направляется и что делать собирается, не сообщил. Я не пыталась его подробно расспрашивать, но все же поинтересовалась: «Юра, почему ты мне раньше о своих планах не рассказал?» А он ответил: «Ты бы меня не отпустила. Живи спокойно в моей квартире, я непременно вернусь с большими деньгами». Вот я и жду его.

   Мне стало жаль Марину.

   – На что вы живете?

   – Нам хватает, – вздохнула Королева. – Сначала-то я растерялась, запаниковала, потом сказала себе: от слез толку нет, вылезай, дорогуша, из дерьма, нечего ждать доброго Деда Мороза, он к плохим девочкам вроде тебя не приезжает. Всегда есть выход, надо на свои силы рассчитывать, а не подарки у судьбы клянчить. Таких, как я, гастарбайтерш одиноких с детьми, полным-полно. В ясли или садик они малышей пристроить не могут, там и для москвичей мест не хватает. Я объявление по району развесила: «Приглашаю деток от двух до пяти лет в домашнюю группу». Сейчас ко мне семерых водят. Больше жилплощадь не позволяет.

   – Сколько у вас комнат? – заинтересовалась я.

   – Стандартная распашонка, одна комната побольше, другая поменьше, – пояснила Марина. – Но Юре повезло. Его мать квартиру от МГУ получила, она в университете преподавала. Поэтому жилье чуть получше стандартного. Кухня, правда, – не повернуться, но санузел раздельный, есть коридор. И комнатушки не проходные.

   – Никогда не видела такую планировку, – соврала я. – Можно посмотреть?

   – Пожалуйста, мне не жалко, – разрешила Марина. – Пошли.

   Я встала с табуретки.

   Почему Юрий завел ребенка? Неужели от всего сердца полюбил Марину? Может, и так. Но, несмотря на это, Приходько врал Марине. Свою квартиру его мать продала перед переездом к мужу в Питер. Макс уже успел проверить слова Надежды Михайловны, рассказавшей историю детства и юности Юры, все оказалось правдой. И я знаю, что вот эту, не самую плохую двушку, где сейчас нахожусь, подлому парню приобрел Весенин.

   Марина радушно продемонстрировала комнаты, ванную, туалет. Я посетовала на то, что нет кладовки.

   – Неудобно, когда припасы поставить некуда. Всегда мучаюсь в конце лета, где спрятать домашние консервы. Моих соседей выручают гаражи или погреба на фазендах. А вы где банки держите и овощи?

   – Я не делаю заготовок, – ответила Марина. – Вы правильно заметили, тут места для банок-склянок, тем более для картошки с морковкой нет. У Юры ничего, кроме квартиры, не имеется, машиной он не обзавелся, дачей тоже. Домик в деревне мне бы не помешал, хотелось бы маленькую Лиану на лето в Подмосковье вывозить. Овощи я в магазине беру, они недорогие совсем. А то, что по карману бьет, манго, например, на огороде все равно не вызреет.

   – Если Юрий вдруг позвонит или вернется, пусть соединится с нашей адвокатской конторой по любому из этих телефонов, – попросила я, вынимая из сумочки заранее заготовленную бумажку. – Извините, у меня визитки вчера закончились, поэтому от руки номера нацарапала. Здесь мой мобильный контакт и офиса. Пусть Приходько спросит Максима, тот непосредственно занимается вопросом его наследства.

   – Непременно передам, – пообещала Марина. – Но от Юры уже давно известий нет. Иногда мне так страшно делается… Вдруг его убили? Сейчас много злых людей вокруг. Может, шел Юрий по улице, на него напали, хотели ограбить, а он сопротивляться начал, вот бандиты и озверели. По телевизору постоянно о таких случаях говорят.

   – Эй, она вам наврала, что он исчез.

   От неожиданности я замерла.

   – Идите сюда, – прошептали слева, – дверь открыта.

   Створка, украшенная пластиковой панелью, имитирующей красное дерево, приоткрылась. Я приблизилась к ней, увидела милую бабулю в светло-бежевой блузке и спросила:

   – Вы меня зовете?

   – Кого ж еще, – кивнула она, – имя плохо расслышала. Ева Лампи? Так?

   – Нет, просто Евлампия, – удивилась я. – Мы встречались?

   – Заходите скорей, – занервничала старушка. – Ну не стойте же.

   С этими словами она схватила меня за руку, втащила в прихожую, бесшумно закрыла дверь и приказала:

   – Ступайте на кухоньку. Меня зовут Ада Глебовна. Сколько он вам должен?

   – Кто? – спросила я, втискиваясь в крохотное помещение, до отказа набитое шкафчиками, посудой и разными мелочами.

   Ада Глебовна села за стол.

   – Юрка. Можете не стесняться, он у всего подъезда тысяч набрал и смылся. Да что там у нас, мы здесь не особо богатые. К Маринке люди на дорогих машинах прикатывали, требовали от нее нехилые суммы. Но у нее отмазка есть. Пакостница ныла: «Беременную меня любовник бросил». Или на коляску кивала: «Ращу девочку одна, где ее отец, понятия не имею, он нас кинул». Не верьте, это сплошная брехня. Договорились они, чтобы Юрку от кредиторов спрятать. Надеются, побегают сюда люди и перестанут. Надо сказать, идея парочке в голову правильная пришла, вот уж месяцев шесть, как Королевой никто истерик не закатывает. Так много он у вас вытянул? Зря вы про наследство сказочку придумали. Королева вам ни на крошку не поверила, она еще хитрее Юрки.

   – Откуда вам известно содержание нашего с Мариной разговора? – поразилась я.

   Ада Глебовна показала рукой на круглую табуретку.

   – Вы садитесь, сейчас все растолкую. А потом предложение сделаю, очень выгодное. Я в этом доме сорок лет живу, и остальные жильцы тоже не пришлые, мы давно как родные, помогаем друг другу, если чего. Надо мной раньше в квартире, где потом, на общее несчастье, поселился Юрий, куковала Таня Стефаненко. Судьба у нее незавидная – ни мужа, ни детей не завела, все на работе пропадала, не до личной жизни ей было, а потом пенсия подкатила, и выперли Татьяну со службы, велели ей нагретое место для молодого сотрудника освободить.

   Ада Глебовна замолчала, затем задала неожиданный вопрос:

   – Слышите стук? С потолка несется.

   – Да, – ответила я.

   – Девчонка Маринкина бегает, – вздохнула хозяйка. – Звукоизоляцию в доме строители паршиво сделали, и со временем она лучше не стала. Я всегда Таню слышала, как она ходит, и совсем не раздражалась. Уйдя со службы, Стефаненко в одиннадцать утра вставала. А зачем пенсионерке раньше-то вскакивать? Жила одна, обязанностей никаких, только себя обслужи.

   Я терпеливо ждала, пока Ада Глебовна подберется к сути вопроса. Старушка степенно продолжала…

   Шум над головой даму не злил, она к нему давно привыкла. Но однажды Ада Глебовна не услышала привычных звуков. Сначала не удивилась – может, Таня решила поваляться в кровати до обеда? Но тишина не нарушалась до вечера, и она забеспокоилась, поднялась на этаж выше, начала звонить в дверь к Стефаненко. Не услышав ответа, вызвала милицию. Соседку обнаружили на кухне – та лежала на полу, не имея возможности пошевелиться. Она упала и сломала обе ноги.

   После того, как Татьяна вернулась из больницы домой, муж Ады Глебовны, по профессии физик-экспериментатор, человек – умелые руки, используя вентиляционные шахты, сделал переговорное устройство, которое работало проще некуда. Если с Татьяной вновь приключится беда, ей надо лишь громко позвать соседей, и звук долетит до ушей супругов Фединых. На кухне и в санузле слышимость была прекрасной, в комнатах похуже, но все равно докричаться можно. Открывалось и закрывалось приспособление при помощи небольших выключателей для люстр, которые рукастый муж Ады спрятал под подоконниками, на виду они не торчали, вопросов ни у кого не вызывали. Как устроена система, Ада Глебовна не знала, просто ею пользовалась. После смерти мужа Фединой стало очень тоскливо. Дети жили отдельно, каждый день ее навещать не могли, и чтобы не чувствовать себя одной на белом свете, она перестала закрывать «прослушку», Стефаненко тоже оставляла ее открытой. Женщины так привыкли друг к другу, что стали считать себя почти родственницами. Иногда Ада Глебовна кричала:

   – Танюша, включи телик! Там по первому каналу чудесный концерт. Почему не смотришь?

   – Газету читаю, – отвечала соседка сверху. – Хочу потом в молочный сгонять. Тебе купить кефир?

   Почему бы подругам не пользоваться телефоном? Ну, до аппарата еще надо дойти. Хотя главное не это. Когда разговариваешь по телефону, то понимаешь – собеседник далеко. А при «живом» общении у женщин создавалась иллюзия, что они совсем рядом, бок о бок живут и вовсе не одиноки. Сын и дочь Ады Глебовны знали о дружбе, которая связывает их мать со Стефаненко, и заодно помогали, чем могли, и той. Даже сделали в ее квартире ремонт.

   Через год Татьяна умерла, и Федина закрыла переговорное устройство. А вскоре у нее над головой поселился новый сосед, парень по имени Юра. Ничего в своем жилище он перестраивать не стал, лишь приобрел мебель в комнаты, кухня и саноборудование остались от прежней хозяйки. Молодой человек сразу понравился всем в подъезде, в особенности женщинам. Приходько был очень хорош собой, воспитан, всегда вежливо здоровался и, если видел, что кто-то из старух тащит тяжелую сумку, помогал донести ее до квартиры. Жены у парня не было, зато к нему постоянно заглядывали девушки, многие оставались на ночь. Исповедуя принцип «птичка в своем гнезде не гадит», Юра не затевал романов с теми, кто обитал с ним в одном подъезде, хотя некоторые из молодых соседок усердно кокетничали с холостым красавчиком. Где работает добрый молодец, Ада Глебовна точно не знала, но во дворе говорили, что Приходько сотрудник коммерческого банка.

   Как-то раз Юрий заглянул к Фединой и спросил:

   – Ада Глебовна, хотите заработать?

   – Конечно, дружок, – засмеялась она. – Но, боюсь, меня никто в силу возраста на службу не возьмет.

   – Никуда ходить вам и не придется, – заверил Приходько. – Банк, где я заведую отделом, предлагает новую услугу – вклад «Праздничный». Вы помещаете деньги на счет, а вам каждый месяц капает пять процентов прибыли. Понимаете, как это выгодно? Одно условие – внесенные средства нельзя изымать в течение двух лет. И еще. Услуга эксклюзивная, ее оказывают исключительно ВИП-клиентам, проверенным людям, партнерам нашего бизнеса. Я к вам отношусь с искренней симпатией, благодарен судьбе за наше приятное соседство, очень ценю вашу неконфликтность – вы ни разу не возмутились, что у меня допоздна музыка играет. В общем, предложение сделать вклад – только для вас. Пожалуйста, не рассказывайте о нем другим жильцам. Они тоже захотят получать пять процентов в месяц, а начальство меня на ковер вызовет, будет пытать, почему о ВИП-услугах вся Москва знает. Придется тогда мне боссу о вашем вкладе сообщить, и он договор расторгнет, вы лишитесь прибыли.

   Позже, вспоминая тот разговор, Ада Глебовна пришла к выводу, что Приходько обладает даром гипнотизера. Ведь он смог в одночасье уговорить ее, до той поры не доверявшую никаким банкам. Короче, Федина подписала договор. Более того, ощутила себя совершенно счастливой. Ей действительно никуда ехать не пришлось. Приходько принес документы с собой и быстро обстряпал дело. Ада Глебовна отдала соседу хранившиеся под матрасом накопления, двести пятьдесят тысяч, посчитала, что каждого тридцатого числа будет получать двенадцать с половиной, и впала в эйфорическое состояние. Это же больше ее пенсии!

   Ровно через месяц Приходько принес Аде конверт.

   – Вот ваши проценты.

   Затем смущенно добавил:

   – Не дадите мне вашу копию договора? Забыл штамп на подпись поставить.

   Федина увидела сумму наличкой и враз потеряла бдительность. Ей и в голову не пришло спросить:

   «Юрочка, ты же, оформляя вклад, принес с собой все необходимое. Почему бы и сейчас не прихватить печать и не шлепнуть ее на договор в моей квартире?»

   Но встаньте на место пожилой дамы – она держала в руках деньги и мысленно уже тратила их на подарки внучке. В общем, договор оказался у Приходько, Федина о нем напрочь забыла.

   Пролетела пара месяцев. Ада Глебовна в указанный день получала обещанные тысячи. Но никому из соседей, как ее просил благодетель, ничего о дополнительном источнике дохода не сообщала. Юрий улыбался соседке при встречах во дворе. Незадолго до заключения договора с ней у Приходько родилась дочь. Ада Глебовна купила симпатичную розовую шапочку, погремушку, поднялась наверх, от души поздравила Юру и мать ребенка, симпатичную женщину по имени Марина, и предложила:

   – Если вы очень устанете, звоните мне, я всегда могу с вашей прелестной лялечкой во дворе погулять. Вырастила двух детей, опыта мне не занимать.

   Одним словом, ничто не предвещало беды.

   Двадцать девятого числа очередного месяца Федина столкнулась с соседом на лестнице, тот нес гору пакетов с памперсами.

   – Куда столько взял? – засмеялась Ада Глебовна. – Тут небось на полгода!

   – Вечно их купить забываю, – пропыхтел Приходько, – Марина ругается. Вот и решил запастись.

   – Где же хранить такую прорву собрался? – не успокаивалась Федина.

   – Куда-нибудь запихну, – легкомысленно отмахнулся Юра. – Ада Глебовна, занесу вам деньги завтра ближе к ночи, у нас совещание на работе допоздна планируется.

   – Нет проблем, дружочек, – сказала та, – если задержишься, не переживай, заглянешь в среду.

   – Вы ангел! – воскликнул Приходько.

   Тридцатого Юра не появился, и Ада Глебовна не встревожилась. Но когда сосед не позвонил ей в дверь и на следующий день, забеспокоилась. Нет, у нее в голове не появилось даже мысли об обмане – Федина волновалась, не заболела ли Юрина дочка, не случилось ли у Приходько неприятности. И старушка пошла наверх. Дверь ей открыла Марина, которая огорошила ее сообщением: любовник их с дочкой бросил.

   – Ой, как денег жаль! Может, Юрочка вернется и отдаст их нам? Он хороший мальчик, наверное, с ним беда приключилась.

   А вот Ада Глебовна кинулась в полицию. Там ей сказали:

   – Заявление о пропаже человека принимается только от его родственников. Деньги вы соседу отдали добровольно. Названия финансового учреждения не знаете. Может, ваш вклад спокойно где-то лежит. Тут нет состава преступления.

   А еще жильцы дома искренне жалели Марину, оставшуюся с крошечной девочкой.

   – Вот несчастная, – вздыхали местные кумушки, – надо ей вещи от наших ребят отдать. Откуда у бедняжки деньги на покупки?

   Ада Глебовна сначала тоже переживала за Марину, забегала к ней с испеченным собственноручно кексом. А потом вдруг поняла: Королева не бедствует. Да, Марина худенькая, с синяками под глазами, вид у нее болезненный, затюканный, но она так же выглядела и в дни совместной жизни с Юрой.

   Во время следующих визитов к соседке Федина стала внимательно оглядываться по сторонам. Вот на подоконнике апельсины, их много, пара килограммов, мать очистила один девочке, предложила гостье, а когда та отказалась, сама спокойно его съела. Бедные люди едят картошку и крупы, на фрукты у них денег нет. Вот Марина кормит дочурку. И не чем-нибудь, а импортными пюре из банок, специальным детским печеньем. Федина не поленилась зайти в супермаркет и посмотрела, сколько стоят консервы. Цифра ее впечатлила. Намного дешевле было бы сварить Лиане куриный супчик и простую манную кашу. Ванная у Королевой завалена косметикой – детское масло, пена для мытья, крем для малышки. Еще средства, которыми явно пользовалась сама Марина, всякие шампуни, гели, баночки-скляночки-флакончики.

   Как-то раз, воспользовавшись тем, что Марина пошла мыть Лиану, Ада Глебовна заглянула в холодильник и увидела сыр, колбасу, масло, дорогие импортные йогурты, в пластиковых коробах хранились овощи-фрукты. И Федина утвердилась в своих подозрениях: молодая мать всех обманывает, у нее водятся неплохие денежки.

   Ада Глебовна, пытаясь разобраться в ситуации, стала осторожно расспрашивать Королеву о работе. Та слишком охотно пояснила:

   – Делаю людям сайты в Интернете. Это очень удобно, нет нужды ездить в офис. Платят копейки, но мы с Лианой кое-как выживаем, хотя материально нам приходится трудно.

   Для Ады Глебовны все, что связано с компьютером, темный лес, и все равно она не поверила Королевой.

   И вот еще один момент, настороживший старушку. Поздними вечерами, ближе к полуночи, над головой Фединой часто звучали шаги. Не дробный топот Лианы, не тихое шарканье Марины, а тяжелая мужская поступь. К Королевой тайком приходил гость! Тогда Ада Глебовна решила открыть законсервированное переговорное устройство, о котором никто, кроме нее и покойной Татьяны, не знал. Федина надеялась, что механизм, сделанный ее рукастым мужем, не подведет. Она заглянула в очередной раз к Королевой, улучила момент и нажала на крохотный выключатель под подоконником в кухне. А вернувшись домой, поняла: система по-прежнему работает, ей хорошо слышно, что происходит у соседки. Ада Глебовна закрыла у себя заслонку и стала ждать, когда же к Королевой придут гости.

   Через пару дней над головой раздались тяжелые шаги. Старушка быстро открыла «ухо» и услышала разговор Марины с незнакомцем. Тот требовал сказать, где находится Юра, угрожал, а Королева плакала и повторяла:

   – Господи, он меня кинул, как и вас. Бросил с девочкой без средств к существованию, мы голодаем…

   Ада Глебовна прервала повествование и неожиданно спросила:

   – Ну, Евлампия, вы по-прежнему будете утверждать, что работаете адвокатом?

   Я закатила глаза.

   – Вы очень проницательны, я не имею ни малейшего отношения к юриспруденции, просто нашла повод для беседы с Мариной.

   – За версту понятно, что вы не адвокат, – удовлетворенно заметила Ада Глебовна. – Марину за дурочку приняли, а она, хитрущая лисица, раскусила вас за секунду и сыграла перед вами роль одинокой матери. Детский сад, видите ли, у нее на дому… Никто к Королевой малышей не водит, уж я-то точно знаю, все слышу. А теперь вот вам мое предложение. Скажу, где прячется Приходько, но вы заплатите мне за информацию.

   Я погладила свою сумочку.

   – Заманчиво. Почему вы решили помочь именно мне? К Королевой, по вашим словам, приходит много людей. Большинство из них охотно заинтересовалось бы подобной… э… услугой.

   Ада Глебовна скорчила гримасу.

   – Буду честна. Во-первых, я не сразу адрес негодяя выяснила, а во-вторых, упустила нужный момент. Раньше – да, появлялись у Марины незваные гости. Но вот уж почти шесть месяцев, как никто посторонний наверху не появляется. И Королева собралась отсюда съезжать, вчера с риелтором обсуждала цены на жилье. План у нее такой: Юркину двушку продать, а себе с дочкой в другом, не таком хорошем районе, как наш, похожую квартирку купить. Собралась больше получить, меньше отдать и сто раз уточнила: «Говорите, если есть генеральная доверенность от владельца жилплощади, то я без проблем могу все операции одна произвести?» Сначала Марина хочет снять однушку и перекантоваться там, пока Юркины квадратные метры с молотка уйдут, потом приобрести новые хоромы, и к ней тогда Приходько вернется. Он сейчас от многочисленных кредиторов прячется, а я знаю адрес, где мерзавец залег. Не один день разговоры наверху прослушивала, и наконец мозаика сложилась. По рукам?

   Я решила обсудить денежный вопрос.

   – Сколько вы хотите?

   Ада Глебовна приподняла брови и перегнулась через стол. Я подалась ей навстречу, пожилая дама прошептала мне на ухо цифры.

   – Это невозможно, – отрезала я, – такими средствами я не располагаю.

   – Не похожи вы на бедную девушку, – протянула хозяйка, – одеты не за копейки.

   – Наряды можно и в секонд-хенде приобрести, – ухмыльнулась я.

   Ада Глебовна откинулась на спинку стула.

   – Серьги тоже в скупке купили? Хорошие камушки, их цена издали в глаза бьет. Мы не на базаре, не хотите платить, не надо. Я другим предложу.

   – Сами сказали, к Марине давно никто не наведывается, – вкрадчиво промурлыкала я. – И Королева вот-вот уедет. Юра тоже легко может сменить убежище. Сделает себе паспорт на другую фамилию, и останетесь вы с пустыми руками.

   Ада Глебовна нахмурилась, затем слегка сбавила цену. Однако и новая сумма показалась мне чрезмерной. Некоторое время мы с ней азартно торговались и в конце концов договорились. Я галопом сносилась в круглосуточный супермаркет в соседнем доме, сняла деньги с карточки в местном банкомате, отдала Аде Глебовне купюры и узнала адрес: улица Водопьянова, центр доктора Радищева.

   Подавив желание прямо сейчас, поздним вечером, поехать на другой конец города и припереть Приходько к стенке, я покатила домой. Вошла в квартиру и увидела мопсиху Мусю, которая со всех лап кинулась к хозяйке. Наклонившись, погладила отчаянно виляющую хвостом собачку.

   – Здравствуй, я тоже очень люблю тебя. А где твоя подруга Фира? Почему не выходит меня встречать?

   Из маленького коридорчика, ведущего в кладовку, раздалось раздраженное фырканье и сопение. Я заглянула туда и увидела Фирусю, которая скребла лапой одну батарею из штабеля.

   – Мячик она туда закатила, – пояснила возникшая словно из воздуха Роза Леопольдовна, – достать не может. Придется ей подождать, пока радиаторы уберут.

   Я пришла в негодование.

   – За ними еще не приезжали? Хотя глупый вопрос, и так понятно, что нет. Ну, Звягина, погоди!

   Я схватила мобильный и быстро набрала номер.

   – Видите? Сейчас в полиции произошли изменения к лучшему. Со мной вежливо поговорили. Как вы там? Держитесь, скоро приедет помощь.

   – Роза Леопольдовна, не набирайте номер, – вздохнула я.

   – Почему? – не поняла Краузе. – Надо же вашу руку вытащить. И Фиру освободить. Алло!

   – Скорая психиатрическая помощь, – прозвучало из трубки.

   – Ой, наверное, я не туда попала, простите, – извинилась Краузе, – мне нужен начальник ОМОНа по борьбе с радиаторами. В полиции номер подсказали.

   – Не волнуйтесь, – весело ответили из телефона, – я соединю вас с доктором. Ждите.

   – Врач не нужен! – отреагировала Роза Леопольдовна.

   – Это Люся, – представил меня Константин Львович.

   – Здравствуй, – приветливо кивнул Юра, – рад встрече. Пошли.

   Я взяла сумку, Приходько протянул руку.

   – Тяжелая? Давай помогу.

   – Сама донесу, – воспротивилась я.

   Юра не стал спорить.

   – Как хочешь. Но ведь ничего плохого нет в том, что физически сильный человек решил помочь более слабому. Ты не станешь хуже, если избавишься от груза. Не стоит так агрессивно защищаться, ничего дурного я не имел в виду. Нам сюда.

   Приходько открыл дверь.

   – Заходи. В моей спальне очень уютно. Если останешься у нас, твоя комната будет не хуже, но на пять человек.

   – Действительно уютно, – одобрила я, осматривая крошечное помещение с одной узкой кроватью, двумя креслами, книжными полками и телевизором. – Здесь можно смотреть передачи?

   – Почему нет? – удивился Юрий. – Наш центр вовсе не тюрьма. Хотя говорят, что сейчас даже за решеткой телик не запрещают. Ну, давай побеседуем. Что привело тебя сюда?

   – Мне пообещали занятия с профессиональным психологом, – надулась я. – С какой стати я должна тебе свои беды выкладывать? Это очень интимное дело.

   – Люся, – произнес Юра. – Когда человек рассказывает о своих проблемах, он осознает их, готов к работе по искоренению того, что мешает ему жить. Тебе придется вспомнить все хорошее и плохое, сделанное тобой за всю жизнь, потому что последний, двадцать пятый, шаг программы – это посещение людей, которых ты когда-либо обидела или унизила.

   – Зачем с ними встречаться? – фыркнула я.

   – Чтобы попросить прощения, – пояснил Юра. – Это непросто. У меня не сразу получилось. Зато потом, когда преодолеваешь сей рубеж, становится хорошо на душе, легко. Но тебе пока далеко до двадцать пятого шага, давай сделаем первый, крохотный шажочек. Ты расскажешь мне о том, что тебя мучает.

   – Ага, – протянула я, – а ты потом всем растреплешь, что узнал.

   – Наступит день, когда ты сама захочешь перед всеми открыться, – без малейшего признака агрессии заметил Приходько.

   Я вскинула подбородок.

   – Маловероятно. Я не привыкла ныть и жаловаться.

   – Это беседа с друзьями, которые готовы помочь, – мягко сказал Юра. – Одной не справиться с огнедышащим чудовищем, а вместе его легко победить. Если ты категорически не желаешь раскрыть душу, тогда наш дом не для тебя. Чего ты боишься, Люся?

   – Ты обо мне все узнаешь, а я о тебе ничего, – выпалила я. – Нечестно получается. Как я могу считать человека другом, если увидела его всего пять минут назад? Я не из тех, кто приятельствует с каждым, кто встретился на улице.

   Юрий развел руками.

   – Можешь задать мне любой вопрос.

   – И ты честно ответишь? – усомнилась я.

   – Конечно. Я же друг, который хочет помочь тебе и готов служить примером того, как надо начинать путь к излечению, – заверил Приходько.

   – Не обидишься на мое любопытство? – не успокаивалась я.

   – Нет, – улыбнулся Юра. – Отлично тебя понимаю. Сам в первый визит в приют заполз в свой домик-раковину и захлопнул створки. Спасибо Жене, куратору, он со мной долго возился. Теперь я сам комиссар, и мой долг подать тебе руку помощи. Спрашивай.

   Я решила не деликатничать.

   – У тебя есть семья? Мама, папа, жена, дети…

   Юрий откашлялся.

   – Мама скончалась. Родного отца я не знал и долгое время считал таковым постороннего мужчину, друга матери. Именно друга, не сексуального партнера. Потом мать вышла замуж за хорошего человека, тот решил заменить мне отца, но, будучи бездетным, не понимал, как управляться с подростком, полагал, что лучше всего проявлять строгость, этим он убережет мальчика от глупостей.

   Я незаметно включила лежавший в кармане широкой юбки диктофон. Конечно, сейчас Приходько наврет с три короба, но у нас в агентстве есть прекрасные специалисты, они сумеют обнаружить в повествовании крупицы правды и, вероятно, догадаются, где спрятана Валентина. А Юра, ничего не подозревавший о моих действиях и мыслях, говорил спокойно, словно уже не раз пересказывал свою историю…

   Отчим изо всех сил пытался воспитывать пасынка. Подросток же отчаянно сопротивлялся. Ни взрослый мужчина, ни школьник не шли на уступки, конфликты превратились в затяжную войну, где применялись все виды оружия. На беду, мать мальчика скончалась, отчим женился вновь, и мачеха невзлюбила пасынка, начала третировать его. А вскоре в семье появился еще один ребенок.

   В конце концов, Юра, озлобленный на весь свет, вернулся в Москву. Ему было негде жить, работать, в столице не было друзей. Впрочем, и в Питере Приходько тоже не мог похвастаться обилием приятелей. Но зато в Белокаменной проживал человек, которого парень считал родным отцом. К тому времени Весенин был женат на Раисе.

   Не подумав о том, как отец и его семья отреагируют на его появление, Юра, как кирпич с крыши, свалился на голову владельца автосалона «Никвес». Николай Георгиевич принял юношу приветливо, однако сказал:

   – Я не являюсь твоим биологическим отцом, но благодарен Лиане по гроб жизни за то, что она для меня сделала, поэтому готов тебе помогать. Сниму тебе квартиру, устрою на учебу, но в гости не позову. Моя жена Рая ревнива, еще вобьет себе в голову глупости, я ей никогда ничего о твоей матери не рассказывал.

   – Я ваш сын! – возмутился Юрий. – Вы обязаны были алименты мне платить!

   Я постаралась сохранить на лице выражение любопытства. Очень странно, но пока Приходько совершенно честно повествует, как отвратительно себя вел по отношению к Весенину.

   Николай Георгиевич оказался благодарным и благородным человеком. Ради Лианы, некогда спасшей бездомного нищего Колю, он долго терпел выходки Юры. Купил ему небольшую двухкомнатную квартиру, оплатил обучение в институте. Но чем больше добра Весенин делал парню, тем злее становился последний. В особенности его бесило, что Николай Георгиевич отрицает свое отцовство. Чтобы окончательно внести ясность, Весенин предложил Юре сделать анализ ДНК, чем привел юношу в ярость. Как? Мужику нужны доказательства? Он что, не ощущает своей кровной связи с сыном, не понимает, что Юра ему роднее некуда? Прикидывается чужаком, любит только Валю и Ларису? И молодой человек решил отомстить Николаю, разрушить его счастливый брак, поссорить Весенина с дочерьми, отнять бизнес. Пусть тот лишится всего, станет таким же несчастным, как он сам. Вот тогда, превратившись в убогого бомжа, отец приползет на порог его квартиры, а Приходько спокойно скажет:

   «Чего надо? Сам говорил, ты мне не родня!»

   И захлопнет дверь.

   Чтобы осуществить этот замысел, требовалось собрать о Весенине информацию, и Юра начал следить за Николаем Георгиевичем. Делал он это с маниакальным упорством и большой изобретательностью. Владелец автосалона не замечал, что за ним постоянно кто-то бродит, и вел себя привычно. Меньше месяца понадобилось Юре, чтобы понять: Весенин изменяет жене, встречается в специально снятой квартирке на Северо-Западе Москвы с женщиной по имени Юлия Панина.

   Приходько потер руки. Затем раздобыл сведения о любовнице отца, узнал, что та замужем за парнем со взрывным характером, и решил натравить ее супруга на Николая Георгиевича. Сам Юра не собирался участвовать в скандале, предпочитал действовать чужими руками и предвкушал удовольствие. Вот будет здорово! Олег Панин примчится к Весенину домой, затеет ссору в присутствии Раисы и дочерей, может, вспыхнет драка, соседи вызовут полицию, все узнают, что Николай Георгиевич ходит налево, и его жена подаст на развод.

   Юра сделал несколько снимков Юлии и Николая, запечатлел, как они, нежно обнявшись, выходят из подъезда, ухитрился зафиксировать страстный поцелуй любовников в машине, а затем, положив снимки в конверт, приехал к Панину домой и отдал его Олегу в руки.

   – Что это? – удивился тот. – Вы кто?

   – Служба доставки, я курьер, – соврал Приходько и удрал, не чуя под собой ног от радости.

   Но, как вскоре выяснилось, ликовал интриган зря. Вопреки его расчетам, Панин не помчался бить морду владельцу автосалона, он убил свою жену.

   Газета «Желтуха», падкая на такого рода случаи, уделила происшествию место на первой полосе. Но, к огромной досаде Юрия, в заметке даже не упоминалась фамилия Весенина. В интервью адвокат говорил, что Олег в состоянии аффекта, разозлившись на супругу, которая без спроса потратила отложенные деньги на покупку шубы, просто толкнул жену, а та неудачно упала, ударилась головой о батарею, то есть произошел банальный несчастный случай.

   Посиневший от злости Приходько никак не мог понять, почему Олег Панин не покажет следователю фото прелюбодеев. Отчего он молчит и на суде только кивает в такт словам юриста?

   (А вот для меня все было ясно. Если бы стало известно, что Панин знал о неверности супруги, судья не поверил бы в «простую ссору» и «банальный несчастный случай», дело выглядело бы совсем иначе. Тогда Олега скорее всего обвинили бы в запланированном убийстве, и ему грозил бы немалый срок. Хитрый адвокат в мгновение ока просчитал это и велел Олегу, своему давнему приятелю, крепко прикусить язык, ничего не говорить о снимках.)

   Когда Панину дали до смешного маленький срок, Приходько опомнился и заскрипел зубами. Черт побери, он свалял дурака! Надо было отправить фотографии судье или прокурору!

   В общем, его затея сорвалась. Николай Георгиевич, Раиса, Валентина и Лариса продолжали жить как ни в чем не бывало. Чтобы замутить новую историю, Приходько продолжил слежку за Весениным. Юрий был уверен, что очень скоро папаша обзаведется новой дамой для постели. И хорошо бы та оказалась замужней, обремененной детьми и скандальной свекровью.

   Почему он не отправил снимки, подтверждающие факт измены мужа, Раисе? Мало какая жена сможет удержаться от бурного скандала, полюбовавшись на документальное свидетельство измены супруга, и, с большой долей вероятности, она выгонит прелюбодея вон.

   Да только Юрий хотел полюбоваться не на тлеющий уголек, а на жарко пылающий костер. Ну наорет Рая на Колю, выставит его чемодан за дверь, и что? Где тут позор? Даже если про это узнают соседи и коллеги по работе, то женщины начнут жалеть Раису, приговаривая: «Не бери в голову, все мужики козлы», а сильный пол будет сочувствовать Николаю, запоет свою песню: «Вот уж не повезло тебе, попался, как дурак».

   Нет, Юра мечтал об ином. Он хотел сделать Весениных изгоями общества, и в его голове созрел поистине иезуитский план. Конечно, неприятно узнать о неверности своей половины, но есть нечто похуже. Если Валентина или Лариса станут преступницами и угодят за решетку, тогда их родители выплачут свои глаза от горя. Особенно тяжелым оно будет, если одна из дочерей убьет любовницу отца…

   Услышав это, я постаралась не выдать своего негодования, а Приходько продолжал говорить с таким видом, словно пересказывал сюжет романа, не имеющий к нему ни малейшего отношения.

   Как следует поразмыслив, Приходько решил сделать убийцей Ларису. Почему ее? Элементарно, Ватсон! На младшую дочь возлагали большие надежды, полагали, она станет всемирно известной танцовщицей, прославит фамилию Весениных. Преступление, совершенное Ларой, привлечет прессу, ведь девчонку уже сейчас, в тринадцать лет, называют восходящей звездой балета, приглашают участвовать в спектаклях. А Валентина обычная девица, таких в Москве полно.

   Определившись с главной героиней, Юра очень скоро обнаружил, что Николай Георгиевич, который, похоже, существовать не мог без любовниц, завел себе новую бабу, Инну Петрову. Дальше все покатилось по уже проторенной дорожке. Весенин использовал для свиданий все ту же квартиру на Северо-Западе Москвы, и довольно скоро в распоряжение Юры попали новые фривольные снимки. Но на сей раз Приходько не отправился с ними к Петру Комарову, мужу Инны. Нет, он начал… ухаживать за Ларисой. Парень с подростковых лет знал, что очень нравится женщинам, и поэтому презирал их. Правда, клевали на красавчика исключительно особы с комплексом неполноценности, те, что избирали участь жертвы, готовые унижаться перед любовником, исполнять любые его желания. Самодостаточные, уверенные в себе девушки никак не реагировали на заигрывания Юры, и это здорово его злило. Зато он научился вмиг вычислять тех, из кого можно вить веревки, особ, впадавших почти в гипнотический транс от одного его взгляда.

   Лариса была подростком, и Юра надеялся, что сможет быстро окрутить ее.

   Познакомиться с Ларой удалось просто. Приходько купил себе фальшивое удостоверение корреспондента широко известной газеты и, предъявив «служебный» пропуск, без особых проблем проник за кулисы театра «Балет столицы», где Лара исполняла в детской постановке роль феи. Спектакли для ребят, как правило, начинаются в полдень, и после того, как занавес закрылся, «журналист» подстерег Ларису на выходе из гримерки, помахал перед ее лицом бордовой книжечкой, назвался Александром Кузнецовым и попросил дать интервью.

   У Лары не было опыта общения с прессой, неожиданно возникший перед ней представитель популярного издания оказался очень симпатичным, к тому же был за кулисами, куда трудно попасть простому зрителю. И постановка-то дневная, на улице вовсю светит солнце. Корреспондент не звал ее невесть куда, не тянул к себе домой, а предложил посидеть в кафе, расположенном около театра, где всегда клубится народ. Ларочка, наверное, подумала о том, как обрадуются члены ее семьи, выписывавшей не первый год газету, чье удостоверение предъявил журналист, когда увидят на развороте интервью с ней, поэтому и согласилась на разговор.

   Они болтали около двух часов, и к концу беседы Лара по уши влюбилась в «Сашу Кузнецова».

   Не надо забывать, что она очень эмоциональна, и к тому же росла среди людей, которые нежно к ней относились. До сих пор Лариса ни разу не столкнулась с людской подлостью, ее никто никогда не обижал, не унижал, не обманывал. Вообще девочка, с пяти лет стоявшая у станка, не знала ничего, кроме танцев. День у нее начинался рано, заканчивался поздно и был заполнен занятиями, репетициями, спектаклями. Сверстницы Лары, учившиеся в обычных школах, после уроков гуляли, по выходным бегали друг к другу в гости и лет с восьми постоянно влюблялись то в одного, то в другого одноклассника. А у Ларисы в жизни был только балет, ее окружали такие же одержимые своей профессией люди. Что же касается мальчиков, то о них Лара думала только как о партнерах по сцене. С одним было комфортно в паре, другой демонстрировал неуклюжесть, третий не мог правильно и вовремя сделать поддержку. Балерины рано становятся профессионалами, и на момент знакомства с «Сашей» Лариса была вполне сформировавшейся танцовщицей, понимавшей, что ей всю жизнь придется шлифовать технику, разучивать новые партии, не стоять на месте, творчески и эмоционально развиваться. Она не может получить диплом и потом до пенсии повторять то, что узнала в училище, ее предназначение – штурмовать все новые и новые вершины. Ведь Лариса хотела блистать на лучших сценах мира, а значит, и сама должна стать лучшей из лучших.

   Мало кто из обычных школьниц, сверстниц Весениной, имеет похожие мысли. Ну, разве что те, кто профессионально занимается спортом и намерен бороться за олимпийские медали.

   Естественно, в отношениях с парнями у Ларисы не было ни малейшего опыта, вот она и влюбилась мгновенно. Впервые в жизни.

   Была весна, очень красивый и заботливый «Саша» приносил на свидания цветы, дарил плюшевые игрушки, которые так нравятся девочкам. И дома, и в училище знали об исключительном трудолюбии Ларисы, поэтому ей удавалось всех обманывать. Родителям и старшей сестре Лара, ранее говорившая только правду, врала теперь про репетиции нового спектакля, а педагогам, чтобы те не удивлялись, почему Весенина два-три раза в неделю убегает с занятий раньше, спела песню про болезнь отца, которого надо регулярно навещать в клинике. Если б кто другой рассказал подобную «охотничью историю», классная руководительница могла встревожиться и позвонить родителям для проверки. Но сверхответственная Весенина никогда ранее не отлынивала от занятий, и педагог не встревожилась.

   Через пару месяцев девочка была готова по приказу «Саши» прыгнуть в огонь. И тогда он рассказал ей, что Николай Георгиевич изменяет жене с Инной Петровой.

   Юрий хорошо изучил характер Лары и ожидал от нее бурной реакции, вероятно, слез, крика: «Нет! Ты ошибся, папа не такой! Он очень любит маму!» Но Лариса вдруг побледнела, стиснула кулаки, прижала их к груди и прошептала:

   – Она покончит с собой.

   – Кто? – не понял Приходько.

   – Мамуля, – еле слышно уточнила Лара. – У нас есть семейная тайна, я о ней совершенно случайно узнала, не хотела подслушивать, но так получилось. Летом у родителей был юбилей свадьбы, отец снял ресторан, позвал гостей, все веселились, было очень здорово. Между горячим и десертом все пошли танцевать, а я побежала в туалет. Перед ним была своеобразная гостиная с диванами, из нее шли коридоры к женским и мужским санузлам…

   Лариса недолго пробыла в кабинке, пошла назад и увидела в гостиной родителей: они целовались. Девочка никогда ранее не заставала папу с мамой в столь интимной ситуации и сильно смутилась, не знала куда деваться. Чтобы попасть в зал ресторана, следовало пройти через гостиную, а там уединились родители.

   Лариса, не замеченная ими, замерла. А Раиса Измайловна вдруг сказала:

   – Коля, если ты когда-нибудь изменишь мне, я покончу жизнь самоубийством. Поступлю, как моя мама.

   – Что за глупость пришла тебе в голову? – возмутился Николай Георгиевич. – Более верного и надежного человека, чем я, не найти, я все делаю ради нашей семьи, даже не смотрю на других женщин.

   – В прошлый понедельник я заезжала к тебе в салон… – вздохнула Раиса и замолчала.

   Весенин засмеялся и поцеловал жену.

   – Понятно! Увидела, как я улыбался и отпускал комплименты блондинке в красном кожаном платье? Солнышко, эта силиконовая долина – супруга одного олигарха. У нее хобби – раз в три месяца покупать новую иномарку, а старую выставлять на продажу. Она постоянная выгодная клиентка, о такой владельцы автомагазинов мечтают. Вот почему я целовал ей руку, смахивающую на засушенную куриную лапку, и говорил о ее небесной красоте. Милая, это бизнес, ничего более. Неужели ты не знаешь, что лучше тебя для меня никого нет? А насчет твоей матери… Извини, но она поступила ужасно. Мало того, что отравилась сама, так еще подбила дочь на добровольный уход из жизни. Хорошо, что твой отец успел вовремя вызвать «Скорую», иначе б я остался без жены, а наши дети не появились на свет.

   – Мама боялась оставить меня сиротой, – напряженным голосом произнесла Раиса. – И не она виновата в случившемся, а отец, который ушел к другой женщине. Иногда мне бывает так страшно! Что я буду делать, если ты бросишь меня? Наверное, я тоже… как мамочка…

   – Не говори глупостей! – вспыхнул Николай. – Для меня существует одна женщина на свете – ты!

   И он начал снова целовать жену.

   Лариса превратилась в каменное изваяние. Ее бабушка отравилась и хотела, чтобы дочь тоже ушла из жизни? До сих пор мама рассказывала другое, Валя и Лариса знали, что бабушка рано скончалась от инфаркта, про суицид им никто не рассказывал. Про своего же отца Раиса предпочитала не вспоминать, лишь один раз обронила:

   – Я его совсем не помню, он погиб в автокатастрофе, когда мне едва исполнился год.

   И вот сейчас открылась правда… Пока девочка пыталась справиться с нахлынувшими эмоциями, в предбанник перед туалетами вошли несколько гостей и закричали:

   – Они целуются!

   – А ну пошли торт есть, дома миловаться будете!

   – Люди! Я им завидую! Столько лет в браке, а забились в укромный уголок и обнимаются…

   Продолжая шутить, приятели увели чету Весениных.

   Ларочка в шоковом состоянии просидела некоторое время на диване, потом кое-как собралась с духом и отправилась туда, где веселилась тусовка.

   Неделю потом у Ларисы все валилось из рук. В конце концов она приняла решение: у каждого человека есть личные тайны, и если мама не хочет делиться с дочерьми правдой, не стоит подавать вида, что она знает о той давней истории. И категорически нельзя вводить в курс дела Валю. У нее диабет, еще заболеет от стресса…

   Лариса не выдала секрет матери старшей сестре, а вот сейчас не сдержалась. Когда «Саша» сообщил о походе Николая Георгиевича налево, она поделилась с ним тем, что знала.

   Юрий от такого известия пришел в восторг. Дело складывалось намного легче, чем он рассчитывал. Лара в панике, значит, сделает что угодно, лишь бы избавить мать от переживаний…

   Я наконец-то справилась с изумлением, в котором пребывала с того момента, как Приходько начал свой рассказ. Юрий сумасшедший? Он спокойно повествует о таких вещах, о которых многие и на исповеди заикнуться не решились бы. Выкладывает перед совершенно незнакомой женщиной всю свою подноготную. Да только правда ли это?

   Конечно, я знаю людей, которые склонны выдумывать удивительные истории. А следователи рассказывают о личностях, которые после сообщений прессы о громком убийстве приходят в полицию и гордо заявляют: «Ищете маньяка, что зарезал в парке двадцать человек? Это я».

   Почему они так поступают? Потому что больны душевно и хотят прославиться, произвести впечатление на окружающих. Юрий из их породы? Или затеял хитрую игру, суть которой мне пока не понятна? Приходько раскусил меня, не поверил, будто я страдаю клептоманией, сообразил, что в приют пришел детектив, и сейчас разыгрывает очередной спектакль?

   Нужно, чтобы сюда спешно приехал Макс. Слава богу, мой телефон имеет особую функцию, нажмешь на одну клавишу три раза, потом держишь ее несколько секунд, и в мобильном мужа зазвучит сигнал SOS. Максу остается лишь посмотреть на карту, и он увидит, где я терплю бедствие. Одна беда, столица России превратилась в одну огромную пробку, и супругу из офиса до клиники Радищева за пять-десять минут не добраться. Моя задача не отпускать Юрия.

   Но Приходько и не собирался уходить. Он очень спокойно, словно пересказывая увиденный фильм, продолжал повествование.

   – Мужчины не прощают измен. Надо сделать так, чтобы Николай Георгиевич понял: Инна ему неверна. Тогда твой отец непременно бросит любовницу.

   – Ты уверен? – всхлипнула Лара.

   – Конечно! – с жаром заверил «Саша». – Твой папа замечательный человек, он обожает свою жену. Но, понимаешь, встречаются подлые, ужасные бабы, которым в радость разрушить чужое счастье. Сами они не способны на светлое чувство, поэтому завидуют другим. Инна замужем за Петром, но в их браке нет ничего хорошего. Она даже не поменяла фамилию, оставила прежнюю. Николай Георгиевич ей не нужен, она действует из спортивного интереса, проверяет, насколько сильна ее привлекательность для противоположного пола. А твой папа, наивный, добрый, никогда не изменявший жене человек, попался на крючок. Петрова им вертит как хочет, заставляет себе подчиняться.

   Как видите, Юрий умолчал про Юлию Панину и про регулярные походы Весенина налево. Приходько сообразил, что ни в коем случае нельзя порочить отца в глазах дочери, надо представить его жертвой наглой женщины-вамп. Девочка должна думать, будто она избавляет родителей от огромной беды по имени Инна.

   – Я тебе помогу, – пообещал интриган, – все будет отлично. Петрова регулярно ездит в гости к своей родне в Бобринск и всегда садится на один и тот же рейсовый автобус. «Икарус», как правило, гоняет туда-сюда полупустой, у тебя не возникнет ни малейшей проблемы устроиться рядом с Инной. По дороге ты угостишь ее кофе из термоса. Она обожает этот напиток и не откажется. Инна быстро заснет. Я встречу автобус на конечной остановке и, изображая мужа Петровой, посажу ее, сонную, в машину. К тебе даже не подойду, не удивляйся. Дальше – просто. Отвезу Инну в лесок, раздену, положу на плед, поставлю неподалеку корзинку с бутербродами, бутылку, сам прилягу рядом и сделаю фото. Потом отправлю снимки Николаю Георгиевичу. И что он увидит? Его разлюбезная Инночка, голая и пьяная, лежит в объятиях молодого парня.

   На этом месте повествования Юрий вдруг закашлялся. Я терпеливо ожидала продолжения.

   Неужели Лариса поверила ему? Не стала задавать вопросы? Я бы на ее месте поинтересовалась бы, например, зачем Юрий предлагает ей угостить Инну кофе? И вообще, зачем он втягивает ее, Лару, в сомнительную историю? Может ведь сам сесть в «Икарус» и попотчевать Петрову.

   Впрочем, на последний вопрос легко найти ответ. Не всякая женщина согласится взять из рук незнакомца чашечку с кофе, а вот если ее угостит девушка, то скорей всего она не откажется от напитка. Но дальше-то полнейшая чушь!

   Представьте, Инна крепко заснула, так беспробудно, что встречающий «муж» выносит ее из автобуса на руках. Потом Юрию придется нанять такси, чтобы отвезти «жену» на пикник. Это ж сколько свидетелей вокруг! Шофер «Икаруса» и пассажиры, люди на автовокзале (многие запомнят человека, который нес то ли пьяную, то ли больную, то ли спящую бабу), водитель легковушки… Совершенно идиотский план.

   Хотя… Хорошо мне сейчас с высоты лет и опыта хладнокровно оценивать ситуацию. А Ларисе было всего тринадцать лет, она без памяти влюбилась в Приходько, боится за мать, хочет вернуть отца в семью. Ну и не стоит сбрасывать со счетов гиперэмоциональность юной балерины, она живет, опираясь не на рассудок, а на чувства. Лара не заметила в словах «Саши» ничего настораживающего.

   Думаю, она рассуждала примерно так. Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет, Инна поступила подло, затеяв интрижку с чужим мужем, а теперь ей отомстят. Правда, тоже подлым образом, но… А на что рассчитывала Петрова? На шоколадный торт от дочки соблазненного ею мужчины? Спасибо Саше, он такой хороший, решил помочь вернуть отца в семью…

   Наконец Приходько продолжил повествование.

   Я слегка ошиблась, у Ларочки все же возник один вопрос, она поинтересовалась:

   – А вдруг Инна позвонит отцу, расскажет, что заснула в автобусе после того, как попутчица угостила ее кофе, и опишет меня?

   – Милая, кто же ей поверит? – успокоил Юра Лару. – Нет на свете такого идиота. Фотки у меня получатся убедительнее любых ее слов.

   И Лариса согласилась участвовать в акции «кофе для разлучницы».

   Я постаралась не измениться в лице. Мне известна другая версия событий.

   Весенин был занят на строительстве нового автосалона, поэтому не спрашивал, куда младшая дочь собралась в воскресенье, а матери Лара соврала про репетицию в театре. Потом, когда выяснилось, что девочка ехала на автобусе в Бобринск и сошла в Головино, ощутив дискомфорт в желудке от съеденного на автовокзале бутерброда с ветчиной, Лара созналась во лжи, рассказала о приглашении на съемки фильма и о том, что ей очень не хотелось явиться на площадку вместе с гиперзаботливой матерью. Родные были так счастливы, увидав Ларису живой, что не стали сердиться на нее за обман. Но сейчас мне стало понятно: история об участии в кинофильме придумана девочкой, чтобы объяснить, по какой причине она очутилась в том «Икарусе». Лариса, оказывается, прекрасно умеет лгать.

   А Юрий методично продолжал.

   Он нацепил парик, приклеил небольшую бородку, надел вместо обычных джинсов с пуловером костюм с галстуком. И девочка, приехав на автовокзал, сначала не узнала его.

   Юра дал ей сумку с термосом и чашками и обнял.

   – Ну, давай, иди к кондуктору.

   Лариса приблизилась к женщине с билетами и сказала то, что велел «Саша»:

   – Сделайте одолжение, посадите меня рядом вон с той тетей. Я еду одна, не хочу, чтобы около меня оказался мужчина.

   – Не волнуйся, все будет хорошо, – пообещала работница автовокзала. – Эй, Витя, устрой ребенка рядом с блондинкой!

   Шофер выполнил просьбу кондуктора, Лара села у окна, поискала глазами на площади любимого, не нашла его и затряслась.

   – Тебе холодно? – заботливо осведомилась Инна. – Попроси у водителя плед.

   Вот так Петрова сама начала разговор с юной попутчицей. Лариса его поддержала. А когда «Икарус» стал подъезжать к городку Головино, девочка, как ей было велено, открыла термос и предложила сидевшей рядом Инне кофе.

   Юра помолчал, затем протяжно вздохнул.

   – Меня в салоне не было, я точно не знаю, как развивались события, но абсолютно уверен, что Лариса налила Инне кофе и бросила в него порошок из пакетика, который я ей дал.

   – Но это был не обычный сахар, – не выдержала я, глядя в безмятежно спокойные глаза Юры, – а яд, так?

   Приходько переменил позу.

   – Я рассчитывал, что Петрова скончается сразу. Далее возможны варианты. Лариса подумает, что Инна спит, и спокойно доедет до конечной остановки, где выяснится правда. Либо девчонка начнет кричать, и водитель затормозит на дороге. И в том, и в другом случае шофер вызовет полицию, скажет, что рядом с покойной сидела девочка. Пассажиров допросят, осмотрят их сумки, найдут у Весениной термос с кофе. После патологоанатомического исследования выяснится, что Петрову отравили, яд попал в организм с кофе. Ну и завертится история. А я щедро плесну масла в огонь – анонимно сообщу о любовной связи между Инной и Николаем Георгиевичем, назову адрес их любовного гнездышка, да еще отправлю снимки их встреч журналистам. Желтая пресса взбесится, опубликует материалы под броскими заголовками типа «Дочь убивает любовницу отца», «Балерина – киллер», «Белый лебедь с ядом». Газетам плевать на презумпцию невиновности, они до суда обвинят Ларису.

   – И ты не боялся разоблачения? – снова не сдержалась я.

   Юрий исподлобья взглянул на меня.

   – Каким образом полиция могла выйти на мой след?

   – Лариса могла рассказать правду, сообщить следователю о романе…

   – С кем? – перебил Приходько. – С Александром Кузнецовым? Знаешь, сколько мужчин носят такое имя с фамилией? Только «Вконтакте» их больше пятнадцати тысяч. Отчество и год рождения я Ларисе не сообщал, моего домашнего адреса она не знает, в одно кафе мы с ней два раза не ходили, постоянными посетителями нигде не были. И я на время нашего романа изменил внешность – носил цветные контактные линзы, перекрасил волосы. Девочке никто бы не поверил. Ее осудили бы и отправили на зону. Но ее могли и оправдать, отпустить. Только мне судьба Лары была безразлична, главное – позор для Весенина, лай прессы об убийстве, презрение, которое Николаю Георгиевичу продемонстрировали бы друзья, знакомые и, конечно, жена со старшей дочкой. Однако все сорвалось!

   Юра поставил локти на колени и облокотился на руку.

   – Я думал, что предусмотрел все мелочи. Мне и в голову не могло прийти, что у Инны патологически ревнивый муж, который подложил в ее сумку взрывчатку. Узнал я обо всем, когда СМИ принялись кричать, мол, Петрова тщательно скрывала от всех, каким агрессивно-злобным был Петр Комаров. Он, оказывается, бил ее, Инна стоически сносила побои, не хотела разрушать брак из-за детей, полагала, что лучше им иметь такого отца, чем расти в неполной семье. Петр к сыну с дочкой относился хорошо, колотушки доставались исключительно ей, верной, любящей жене. Все семейные секреты Петровой полоскались в прессе, но никто не упомянул о ее романе с Весениным. Я решил не сдаваться, отправил снимки Инны и Николая сначала в «Желтуху», потом в «Сплетник». Но ни одно издание не отреагировало, фото не опубликовали, сенсации не получилось.

   Кажется, рассказчик вновь испытал досаду, что его план мести не удался. Во всяком случае, он довольно раздраженно хлопнул ладонями по коленям. Помолчав минуту. Приходько продолжил.

   – Я терялся в догадках. То ли Петр проследил за женой, понял, что она бегает к Николаю, и решил убить бабу, то ли ему окончательно снесло крышу, и он лишил жену жизни, так и не узнав ничего о ее любовнике. В конце концов я склонился в пользу второй версии, потому что Комаров ни разу не упомянул имени владельца автосалона. На суде он просто кричал: «Я не виновен, меня оболгали!» Затем сменил пластинку: «Инна мне изменяла, она шлюха, но я взрыв не устраивал!» О Ларисе в прессе упоминали вскользь, фамилию не называли. Сообщили лишь, что все пассажиры автобуса, включая шофера, погибли, чудом спаслась одна девочка, которой стало плохо в дороге, из-за чего она вышла в городке Головино, где «Икарус» сделал остановку. Автобус-то взлетел на воздух, едва отъехав от него. Похоже, у Весенина есть суперответственный и гипервлиятельный ангел-хранитель. Смерть Юлии Паниной и Инны Петровой никто с ним не связал. Меня чуть от злости не разорвало, и я в пылу гнева рассказал Брониславу, сыну Инны, все про ее любовника. А заодно про Ларису, которая решила отравить его мать, чтобы избавить от переживаний свою собственную.

   – О господи! – вырвалось у меня.

   Приходько кивнул.

   – Таким я был, и об этом никогда не забуду. Ум туманила злоба, очень хотелось уничтожить Весенина, причем не физически, а морально. Того, кто умер, ничего не мучает, а Николай Георгиевич, считал я, должен пройти все круги ада на земле.

   – И как отреагировал Бронислав? – спросила я.

   – У меня была надежда, что парень, услышав про яд, который Лариса подсыпала его матери, кинется к Весениным и устроит в их доме драку. Или подстережет на улице балерину, изобьет ее, – продолжал Юрий. – Вот тогда наконец-то разразится скандал, о котором услышит пресса, и получится так, как мне давно хотелось. Я постарался натравить Бронислава на Ларису, изобразил ее капризной, себялюбивой, подлой девчонкой, которая, узнав о связи отца на стороне, испугалась, как бы он не стал тратить деньги на чужую бабу, помогать ее детям, и убила Инну из простой жадности. Я прямым текстом заявил Брониславу: «Она лишила твою мать жизни, сделала вас с сестрой сиротами. Неужели ты простишь это? Гадине повезло, что автобус разлетелся на куски через считаные минуты после отъезда из Головино, никто не успел заметить, что одна из пассажирок мертва. У судмедэкспертизы не было сомнений в причине смерти пассажиров, поэтому анализов на наличие отравляющих веществ не делали. Но где-то хранятся образцы крови погибших, их брали, чтобы по ДНК определить, кому принадлежат останки. Инна пострадала больше всех, ее образец точно взяли, и можно использовать его, чтобы найти следы отравы». Бронислав слушал молча, ошеломленный, как мне показалось, известием.

   – Еще бы… – пробормотала я.

   – Он просто бросил трубку.

   Приходько взял с подоконника бутылку с водой, сделал большой глоток и продолжил рассказ.

   Он тогда еще пару раз набрал номер сына Инны, но услышал фразу: «Абонент находится вне зоны действия сети». Поздним вечером он позвонил ему на квартиру. Долго никто не отзывался, наконец ответила девушка. Юрий представился знакомым Бронислава, сказал, что хочет выразить тому соболезнования в связи со смертью матери, но сотовый младшего Комарова не доступен.

   Собеседница, оказавшаяся сестрой Бронислава Яной, пояснила:

   – Броник служит в армии, его отпустили на похороны, сегодня он уехал назад в часть. Мобильный брат случайно разбил, уронил во время разговора с кем-то. Новый пока не купил. Я передам ему ваши добрые слова. Спасибо!

   Юра хотел поговорить с Яной, сообразив, что Бронислав, беседуя с ним, в порыве злости швырнул трубку о пол. Решил накрутить сестру, которая непременно доложит брату о звонке. Но она быстро отсоединилась и больше не откликалась на звонки.

   Через неделю Приходько поехал к дому Комаровых, хотел опустить в почтовый ящик письмо с описанием того, что сделала Лариса. Но его остановила консьержка, объяснив:

   – Бронислав в армии, а Яна куда-то отбыла, адреса мне не дала. Квартира заперта, корреспонденцию лучше не оставлять, девушка ее не получит.

   Мститель скрипнул зубами, поняв, что судьба снова отвела меч от головы Весенина. Но не таков был Приходько, чтобы сдаться, он продолжил слежку за отцом. А тот не долго горевал об Инне. Николай Георгиевич завел новую любовницу, врача Аллу Михайловну Зотову.

   У Аллы была младшая сестра Надежда. Она владела небольшим кафе и изо всех сил старалась зазвать к себе побольше посетителей, поэтому придумала конкурс с блюдом «чупака-тарапака». Алла и Весенин регулярно ходили в трактир и общались с хозяйкой. Младшая сестра, похоже, была в курсе амурных делишек старшей, поощряла их. И не упустила собственной выгоды – владелец автосалонов стал спонсором викторины, выставил в качестве приза победителю новенькую иномарку. Видно, сильно Аллочка зацепила любовника, раз тот так расщедрился.

   (Я изо всех сил старалась не смотреть Юрию в глаза. Мне уже было известно, что Весенин постоянно изменял жене, но при этом старался, чтобы Раиса ничего не узнала. Какая черная кошка пробежала между супругами? Может, они жили вполне дружно, нестыковка была в интимной сфере? Если у жены постоянно по вечерам болит голова, то рано или поздно у пары начнутся скандалы, или супруг, при условии, что у него нет других претензий ко второй половине, заведет любовницу для удовлетворения своих сексуальных желаний. Николай пошел по второму пути, он не хотел терять семью. И он оказался щедрым человеком. Паниной он легко отдал дорогую машину меньше чем за полцены, позже решил поддержать младшую сестру Аллы, причем даже после смерти любовницы не отказался от спонсорства. В кафе, где выносят раз в неделю «чупаку-тарапаку», до сих пор висит плакат, сообщающий, что иномарку победителю подарит салон «Никвес».)

   – Я был ужасен, – говорил тем временем Юрий, – меня целиком захватили мысли о мщении, ненависть к тому, кого я считал своим отцом. Я совершенно не думал, что калечу судьбы людей, ни в чем не повинных. Что дурного сделали мне Юлия Панина, Инна Петрова и Алла Зотова? Не говоря уже о Надежде. Та вообще в чужом пиру похмелье собирала – я подсылал к ней женщин, которые безобразничали в ее кафе. И я очень подло поступил с Брониславом и его сестрой Яной. Парень никак не отреагировал на мой звонок, не поехал к Весениным, не стал обвинять Ларису в убийстве своей матери, но, думаю, разговор со мной нанес ему глубокую рану. Пытаясь уничтожить Николая Георгиевича, я совсем забросил работу, не получал денег. А моя тогдашняя любовница Марина была беременна, ей стало трудно белить потолки и красить стены. Я начал мошенничать, втирался в доверие к людям, прикидывался сотрудником банка, брал у них деньги, обещал проценты, потом исчезал. Ограбил даже соседей по дому. Хотя им одно время честно платил «проценты»…

   Я слушала Приходько и удивлялась. Похоже, он в самом деле говорит чистую правду. Но сколь отвратительна эта правда!

   А он продолжал:

   – Марина меня раздражала. Слишком уж она правильная! Я гнал ее вон, выставлял на улицу, но она всегда возвращалась и твердила: «Юрий, ты очень хороший, просто запутался, погряз в ненависти. Давай вместе бороться с твоим характером». От Марины было невозможно избавиться. Выталкиваешь ее за дверь, она лезет в окно и лепечет: «У нас скоро родится ребенок, я люблю тебя больше жизни, у нас семья». И я в какой-то момент сдался, крикнул ей в сердцах: «Хорошо. Хочешь тут жить, оставайся. Но я буду делать, что пожелаю». А она ответила: «Юра, я тебя из грязи вытащу. Ты прекрасный человек, тебя просто недолюбили». В общем, у меня постепенно появился дом. В квартире уютно, на столе всегда обед-ужин. Но, главное, нашелся человек, с которым я мог говорить откровенно, не прикидываясь никем другим, не боясь, что меня осудят. Я беседовал с Мариной часами, а она слушала и повторяла: «Юра, ты прекрасный человек, просто запутался, слишком мало тебе досталось любви. Мы справимся». Марина не пугалась всплесков моей ярости, я стал в ее присутствии успокаиваться. Когда родилась дочка, у нее оказались глаза, как у покойной мамы. И во мне что-то перевернулось, будто лопнула сильно натянутая струна…

   Приходько неожиданно встал, подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал:

   – Не закрывайся в своей раковине. Ты выслушала мою историю, надеюсь, она напугала тебя. Пойми, к бездне человек подходит мелкими шажками. В понедельник сделал один плохой поступок, во вторник второй, увидел, что это сошло с рук, осмелел и в среду совершил подлость покруче. Оглянуться не успеешь, как очутишься на дне пропасти. Главное, вовремя осознать, что падаешь в яму, и остановиться. Мне повезло, я встретил Марину, это она привела меня сюда, в клинику, познакомила с Константином Львовичем и сказала: «Или ты лечишься по программе «Двадцать пять шагов», или погибаешь. Неужели ты хочешь, чтобы Весенин уничтожил тебя?»

   Юрий отошел в сторону и прислонился к книжному шкафу.

   – Да, да, именно так Марина выразилась. И бросила мне в лицо: «Думаешь отомстить Николаю? Доставить ему мучения? Но на самом деле это он, сам того не зная, уничтожает тебя, ты раб своей мании, она тебя погубит! И какой судьбы ты хочешь для нашей Лианы? Ей предстоит стать сиротой? Узнать, что она родилась от сумасшедшего?» И я вдруг понял: Марина права! Николай Георгиевич живет счастливо, у него семья, дети, бизнес, а я нищий, ничего не достиг, не думаю о себе, все мысли о нем. Надо как-то выкарабкиваться, потому что Лиане нужен хороший отец, а не чудовище. У меня был долгий путь, я шел к очищению не один месяц. Не скрою, подчас становилось невыносимо. Но сейчас борьба окончена, я выздоровел. Пока живу здесь, но очень скоро перееду. Свою прежнюю квартиру планирую продать, куплю другое жилье. Хочу начать судьбу с нуля вместе с Мариной и дочкой. Я теперь другой человек, и цель моего пребывания на земле – помочь запутавшимся людям побороть своих демонов. Ты сделала первый важный шаг, пришла к нам. Зачем я честно рассказал тебе свою историю? Люся, пойми, люди могут совершать страшные поступки, а потом, искренне раскаявшись, изменить собственную жизнь, повернуться к свету. Возьми с меня пример и шагни вперед, откройся, не прячься от прошлого. Только откровенность поможет тебе выздороветь. Забыл тебя предупредить: ученики Константина Львовича могут рассказывать о себе все, но не имеют права критиковать чужие истории и обсуждать их между собой в отсутствие того, кто поделился своим секретом. Из клиники никакая информация не выносится, все остается здесь. И уж, конечно, Радищев никогда не вызовет полицию, даже если узнает нечто совсем криминальное. Мы тут не хотим никого наказывать или отдавать в руки правосудия. Наша задача в ином: человек должен осознать совершенные ошибки и захотеть стать другим. А мы ему поможем. Я сейчас устраиваюсь на работу, собираюсь вернуть деньги всем, кого обманул. Сходил уже к следователю, рассказал о том, как подталкивал на преступление Олега Панина.

   Я подпрыгнула на стуле.

   – Неужели?

   – Именно так, – кивнул Приходько. – Нашел человека, который вел дело Панина, и рассказал ему правду, сообщив, что готов понести наказание.

   – Думаю, полицейский не особенно обрадовался, – пробурчала я.

   – Ты права, – согласился Юрий, – он ответил: «Дело закрыто, Панин действительно толкнул супругу на батарею, значит, осужден правильно. Он сам, пусть и не нарочно, убил жену. Вот я, например, сколько меня ни подначивай, на свою бабу не брошусь. Иди, парень, домой. Если хочешь получить отпущение грехов, так это не ко мне, ступай в церковь».

   – А об отравлении Инны Петровой тоже сообщили? – задала я вопрос.

   – Нет, – спокойно ответил Приходько, – пришлось бы открыть чужую тайну, рассказать об участии в деле Ларисы. Видишь, как легко быть откровенным? Попробуй. Поверь, жить честно намного легче, чем во лжи. Ну, что у тебя стряслось? С чем ты не можешь справиться? Почему обратилась в клинику?

   – Честно? – подняла голову я.

   – Да, говори откровенно, – сказал Юра.

   Я посмотрела ему прямо в лицо.

   – Где Валентина? Я ищу старшую дочь Весенина.

   Собеседник опешил. И тут раздался стук в дверь.

   На пороге появился Макс, он хотел что-то сказать, но я повторила свой вопрос.

   – Где Валентина? Не стесняйтесь, Юра, спокойно говорите при этом мужчине, он свой человек.

   – Валентина? – переспросил Юрий. – У меня нет знакомых женщин с таким именем. И в клинике сейчас нет ни одной Вали.

   – Речь идет о старшей дочери Николая Весенина, – уточнила я.

   – Мы с ней никогда не общались, я видел ее всего раз в жизни, когда без приглашения ввалился в дом Николая Георгиевича, – без малейших признаков волнения отреагировал Юра. – А что случилось?

   – Вы живете в этой комнате? – спросил Макс.

   – Да, – ответил Приходько. – Объясните, пожалуйста, причину вашего появления.

   Дверь снова распахнулась, и в спальню вошел Радищев, который с порога осведомился:

   – В чем дело? Вы кто?

   Макс достал служебное удостоверение.

   – Так… – протянул Константин Львович, тщательно изучив документ. – Что привело вас сюда?

   – Исчезновение Валентины Весениной, – сухо произнесла я, – дочери человека, которого истово ненавидел Юрий.

   – Я давно осознал свои ошибки, – без тени страха или агрессии сказал Приходько. – Я знаю, что Николай Георгиевич не мой отец, уже извинился перед ним.

   – О том, что просил у владельца автосалонов прощения, вы не говорили, – возразила я.

   – Думал, это и так понятно, – пояснил Юра. – Мы встретились в ресторане, Весенин выслушал меня и сказал: «Рад, что ты наконец-то поумнел и более не веришь в наше кровное родство. Я на тебя зла не держу, но приглашать тебя в гости все же не стану. Давай держаться подальше друг от друга». Я не обиделся. И, кстати, вовсе не рассчитывал на его дружбу. Далеко не все готовы общаться с тем, кто доставил им неприятные переживания. Например, когда я позвонил Надежде Зотовой и попросил о встрече, та закричала: «Новую гадость замыслил? Пошел к черту!» Я повесил трубку и более сестру Аллы не беспокоил. Если с вами не желают разговаривать, примите это как наказание за свои ошибки и не настаивайте. Лариса, между прочим, услышав мой голос, просто бросила трубку.

   Я не поверила своим ушам.

   – Вы решились побеспокоить девочку? Не испугались, что она побежит к отцу, а тот наймет парней, которые намнут вам бока?

   – Значит, так тому и быть, – вдруг вмешался в беседу Радищев. – Здесь важно желание человека искренне попросить прощения, а не то, что потом последует.

   – Однако немного странно, – протянула я. – Вы считаете нормальным бередить раны девочки, поскольку хотите очиститься от грехов? Погодите, а вы рассказали Николаю Георгиевичу о том, как подослали Лару к Инне Петровой? И остались после признания живы?

   Приходько моргнул.

   – Нет. Нельзя раскрывать чужие тайны. И не стоит перечислять собственные подлости, надо произнести: «От всего сердца прошу у вас прощения за все причиненные страдания. Я испытываю глубокий стыд за свое поведение. Прошу поверить, теперь я стал другим, осознал всю глубину своей подлости и более никогда не нанесу душевных ран другому человеку».

   – Очень удобно, – хмыкнула я. – Нечто вроде «простите меня за то, о чем знаете, и пусть то, что вам неизвестно, останется покрыто мраком».

   – Давайте не будем углубляться в психологию, – попросил Макс. – Юрий, вам придется повторить мне то, что вы рассказали Лампе…

   – Она не Людмила? – с запозданием сообразил Радищев. – И не страдает клептоманией? Значит, вы подослали в мою клинику ищейку, которая обманула нас, начала разнюхивать…

   У меня закончился запас терпения и толерантности.

   – А вы пригрели в своем центре подлеца, который чудом избежал наказания за совершенные преступления.

   – Юрий исправился! – возмутился в ответ Константин. – Мы помогаем людям осознавать свои ошибки!

   – Да уж, слово «ошибка» замечательно звучит в свете рассказа Юрия, – выдохнула я.

   – Вы не имеете права разглашать что-либо из услышанного в этих стенах! – разозлился Радищев.

   – Я не в претензии, Константин Львович, – тихо произнес Юра. – Я хотел помочь женщине, доказать ей, что она хороший человек, объяснить, что честность – лучшее лекарство от всех психологических проблем.

   – Вот только гостья не нуждалась в нашей поддержке, – почти спокойно произнес Радищев.

   Я подняла руку.

   – Давайте вспомним о бедах, которые постигли семью Весенина.

   – Вы не похищали Валентину? – спросил Макс. – Не приказывали какой-нибудь своей любовнице говорить Ларисе гадости по телефону, обвинять ее в смерти матери?

   – Нет, я изменился, – твердо ответил Юра. – А когда происходили все эти события?

   – Раиса скончалась полтора месяца назад, – пояснила я, – и в день сороковин некто прислал Ларе злобное сообщение, что она убила мать. На днях исчезла Валя, ее судьба нам пока неизвестна.

   Юрий посмотрел на Радищева.

   – В клинике запрещено пользоваться сотовым, а городской телефон находится только в кабинете Константина Львовича, звонить можно исключительно в его присутствии. Я уже не ученик, а комиссар, но все равно подчиняюсь этим правилам, потому что пока живу в приюте. Чтобы выйти в город, надо взять у нашего учителя пропуск, без него охрана не выпустит. Проходная одна, там установлены камеры.

   – Видеоаппаратура есть и по периметру забора, – вмешался в разговор психолог, – можете убедиться, что Королев не покидал территорию уже давно. Да, он регулярно общается с Мариной, но беседы ведутся из моей рабочей комнаты и в целях безопасности записываются.

   – Пусть возьмут звуковые и видеоматериалы, – предложил Юрий, – мне скрывать нечего.

   – Кто такой Королев? – не понял Макс.

   Юра поднял руку.

   – Я. Как только покину клинику, а это скоро произойдет, сразу оформлю брак с Мариной и возьму ее фамилию. Но уже сейчас прошу не называть меня «Приходько». Я теперь Королев.

   Радищев кивнул.

   – Так поступают многие из моих учеников. Фамилия это нечто, тесно связанное с вашей личностью. Поэтому женщины, как правило, меняют ее в браке.

   – Не все, – возразила я.

   Константин Львович прищурился.

   – Верно. Но большинство предпочитает получить новый паспорт. Как бы сообщают всем: я теперь не та, что прежде.

   – Мне всегда казалось, что имя важнее фамилии, – продолжала я, – лучше уж изменить имя.

   Юрий сложил руки на груди.

   – У каждого свое мнение. Я хочу отринуть именно фамилию, показать, что не имею ничего общего с Приходько, с подлым человеком. И я действительно стал другим. Если надо, готов хоть сто раз повторить рассказ о своих плохих поступках, покаяться прилюдно. Но я не трогал Раису и понятия не имею, что случилось с Валентиной.

   – Жива? Нашли?

   – Пока нет, – мрачно ответил Макс.

   Весенин сгорбился и пошел в гостиную. Мы двинулись за ним, сели в кресла, и Макс начал неприятную беседу.

   – Николай Георгиевич, вам придется прослушать одну запись, которая скорее всего взволнует и сильно огорчит вас. К сожалению, это необходимо. Потом нужно будет ответить на несколько вопросов, и я сомневаюсь, что они придутся вам по вкусу. Но нам надо понять, кто хотел навредить вам и похитил Валю. До сегодняшнего дня у нас был всего один подозреваемый – Юрий Приходько.

   Весенин вздрогнул.

   – Ну почему вы не рассказали нам о том, что творил Юра! – воскликнула я. – Мы бы сэкономили массу времени, не искали в неправильном направлении.

   Хозяин квартиры откашлялся.

   – Юра сын женщины, которая спасла мне жизнь. Я нянчил его в младенчестве, искренне любил парнишку, но судьба развела нас. Юрий появился вновь в моей жизни, уже став взрослым, и он был, мягко говоря, не адекватен. Лучше не вспоминать, что выкидывал парень. Вот только я обязан отплатить Лиане за добро. Повторяю, когда-то я любил этого мальчика, вот и пытался привести его в норму. Но чем больше Юра от меня получал, тем наглее себя вел. А главное, требовал, чтобы я официально признал его сыном. И в конце концов я порвал с ним отношения, посчитал, что долг перед Лианой погашен – приобрел ему квартиру, дал возможность получить образование, оплатил обучение в вузе. Хватит! Не в коня пошел корм. Пусть теперь пробивается сам.

   – Приходько извинился перед вами? – поинтересовался Макс, когда Николай замолчал.

   На лице Весенина появилась кривая усмешка.

   – Да. Юрий неожиданно, после длительного перерыва, позвонил, попросил о свидании, и я скрепя сердце согласился с ним встретиться. Заподозрил, конечно, что пакостник задумал новую гадость, но все-таки решил пойти ему навстречу. А он попросил прощения, я отпустил ему грехи. Правда, сразу предупредил: зла не держу, однако дружбу заводить не хочу и прошу его более никогда в поле моего зрения не появляться. Юра ответил: «Понимаю вас. Я это заслужил. Прощайте». Меня немало удивили и разговор, и его поведение. Честно говоря, я ждал, что за беседой последуют некие действия с его стороны. Ведь парень замечательный актер. Вроде говорил искренне, а мне все казалось, что лицедействует, задумал нечто глобально мерзкое или понял, что лучше иметь меня в приятелях, этак удастся больше денег высосать. Но нет, продолжения не последовало, больше «сыночек» не проявлялся.

   – Хорошо, послушайте запись, – попросил Макс, нажимая на кнопку диктофона.

   Голос Приходько неожиданно громко зазвучал в комнате. Я отвернулась к окну. Вероятно, нужно было предварительно зарулить в аптеку и приобрести успокаивающие капли. Вдруг владельцу «Никвеса» станет плохо? Может, сбегать на кухню и принести стакан воды?

   Но Весенин с недрогнувшим лицом выслушал откровения парня и хрипло сказал:

   – Это неправда.

   – Что именно? – уточнил Макс. – Юлия Панина, Инна Петрова и Алла Зотова не имели к вам отношения?

   – Нет, – медленно произнес хозяин автосалонов. – То есть да. Постарайтесь меня понять. Я искренне любил Раису, никогда не хотел другой жены, но она… Рая была совсем юной, когда мы сыграли свадьбу. Сейчас-то я богат и успешен, а тридцать лет назад ничего собой не представлял, обычный автослесарь со скромными заработками и неясными перспективами. Скорее уж меня можно было обвинить в расчете. Сначала жил из милости у Лианы, потом купил себе комнатушку. А у Раи имелась квартира, просторная двушка с коврами, хрусталем, оставшаяся от покойной матери. По советским временам Раиса считалась богатой невестой. Да еще сирота, что тоже удачно. Правда, после свадьбы Рая рассказала, что у нее жив отец, но она с ним отношений не поддерживает. Я узнал про самоубийство ее матери и поклялся, что никогда не брошу жену.

   Николай Георгиевич встал и принялся расхаживать по комнате.

   – Раиса была идеальной хозяйкой, ни к чему невозможно придраться. Дом в чистоте, в холодильнике обед-ужин… Даже в самые бедные наши годы жена ухитрялась стряпать очень вкусно, прямо мастерица сварить суп из топора. Я всегда ходил в свежих рубашках, девочки в отглаженных платьях. Никаких скандалов у нас не случалось, ну, разве что по какой-то мелочи. Рая работала, ее уважали в коллективе. Но… В интимном плане у нас было много проблем. Секс, в понимании Раи, это пять минут в пятницу под одеялом, в пижаме, при выключенном свете. Никакого удовольствия жена в постели не получала, подчинялась мне исключительно потому, что надо исполнять супружеский долг, о страсти с ее стороны речи не было. Секс для Раисы был нудной обязанностью, чем-то сродни мытью посуды. Ну нельзя же оставить тарелку с объедками, а мужа не удовлетворенным!

   Николай Георгиевич усмехнулся.

   – Методичный человек, Рая всю жизнь пользовалась ежедневником, составляла план на неделю. Ну, допустим: понедельник. Утром работа, вечером родительское собрание в школе, приготовить ужин. Вторник: сходить в магазин, постирать постельное белье. В среду, естественно, служба, сварить обед на два дня, сбегать в химчистку. Так вот, мне казалось, что в пятницу в ее ежедневнике стояло: с двадцати двух ноль пяти до двадцати двух десяти потрахаться с мужем. Ничего такого супруга, конечно, не писала, но отметка точно была – у нее в голове. Понимаете?

   Я решила защитить заведующую детским садиком.

   – Раисе едва исполнилось восемнадцать, когда она вышла замуж. Вам следовало проявить больше такта и терпения. Женская сексуальность, в отличие от мужской, развивается медленно, и многое зависит от мужа.

   Весенин потер шею.

   – Да чего я только не делал! Даже предложил ей сходить в консультацию «Семья и брак», были когда-то такие в Москве, в них работали сексопатологи. У меня один приятель свою жену на прием затащил, и потом все наладилось у них в постели. Но Рая ни в какую не соглашалась туда идти. А мне, как на грех, достался сильный темперамент. И как быть?

   – Завести любовницу показалась вам лучшим решением, – подсказал Макс.

   Николай Георгиевич встал напротив моего мужа.

   – Вы-то меня поймете. Раз в неделю по пять минут это же голодный паек. Другой бы развелся и поискал страстную партнершу. Хорошо, когда в хозяйстве порядок, но лучше, если жена с радостью ждет мужа в спальне, это приятнее, чем кастрюля борща.

   – Интересно, что бы вы запели, начни Раиса бросаться на вас с порога, раздевать и тащить на диван, забыв приготовить еду и постирать рубашки, – вклинилась я в беседу.

   Весенин сделал вид, что не услышал ехидного замечания.

   – Я не собирался разводиться, любил Раю, девочек, но всегда имел женщину на стороне. Выбирал замужнюю и честно предупреждал: «У меня крепкий брак, нужен исключительно секс». Партнерши тоже не хотели изменений в своей жизни, и у нас складывались прекрасные отношения.

   Весенин сел на диван и продолжил:

   – Я снимал для любовных утех квартиру и не испытывал мук совести. У семьи ничего не отбирал, денег жене и девочкам на их прихоти с лихвой хватает, в отпуск ездили вместе, выходные-праздники проводили бок о бок. Ну да, я иногда срывался на Раю, один раз очень некрасиво на нее наорал, обозвал клушей, которая не желает учиться ничему новому. Но тут же устыдился и стал оказывать ее садику спонсорскую помощь. И сейчас продолжаю давать учреждению деньги в память о жене.

   Весенин снова потер шею.

   – Любовницы у меня все, как одна, были прекрасные женщины, им в голову не приходило устраивать скандалы, выяснять отношения. Они ничего не требовали. Когда страсть иссякала, мы спокойно расходились, но оставались добрыми знакомыми. Я до сих пор хожу лечить зубы к Насте Фоминой, с которой десять лет назад состоял в связи. Могу только хорошее сказать о Юлии Паниной. Вот ее муж натуральный псих. Если жена подавала на стол суп, который ему не приходился по вкусу, урод выливал его Юле на голову. И он почти ничего не покупал ей, хотя прекрасно зарабатывал. Она мечтала о машине, но мерзавец сказал: «Дам двести тысяч. Если мало, свои докладывай». Я хотел подарить Юле колеса, но она категорически отказалась, еле-еле уговорил ее на скидку.

   – И вас не насторожило, что Панин вскоре после того, как Юля села за руль иномарки, убил ее? – удивилась я. – Почему вы не пошли в полицию и не рассказали честно о связи с Юлией? Глядишь, Олег бы не отделался мизерным сроком.

   Весенин ответил.

   – Панину были свойственны приступы ярости. Гнев у него вскипал в секунду, его мог вызвать пустяк. Один раз Олег, взбешенный тем, что Юля, когда мыла окно, надела наушники и слушает музыку, толкнул ее в спину. Юля чудом не свалилась с пятого этажа, как-то успела зацепиться за раму.

   – И осталась жить с тем, кто фактически покушался на ее жизнь? – поразилась я.

   Николай Георгиевич скривился.

   – Юля твердила: «Олег хороший, просто очень нервный, много работает, чтобы обеспечить детей. Он прекрасный отец». На мой же взгляд, Панин подлый и хитрый мужик. Сначала налетит на жену, даст волю агрессии, а когда поймет, что натворил, падает на колени и плачет. Ну натурально рыдает, без преувеличения, слезы по щекам текут. Ползет к Юле и стонет: «Обожаю тебя. Прости. Я скотина. Не уходи. Умру без тебя и детей! Все для вас сделаю». Ну и так далее. Неделю муж идеален, затем снова бесится, и все по новой. Юля мне говорила: «Люблю Олега за минуты раскаяния». Нет, в полицию я не пошел. Был уверен, что Панин в припадке очередной агрессии, возникшей на пустом месте, толкнул жену, а та неудачно упала виском на батарею. Никак не предполагал, что их ссора имела отношение ко мне.

   – А Инна Петрова? – безжалостно продолжала я.

   Весенин оттянул ворот трикотажного пуловера.

   – Петр патологический ревнивец, он бил Инну. До того, как мы с ней познакомились, у Петровой не было любовников, она не изменяла мужу, жила с уродом из-за детей, Бронислава и Яны. Инна обожала сына с дочерью, а те очень любили мать. Комаров бил супругу постоянно, но он много зарабатывал, и, как это ни странно, являлся хорошим отцом. Бронислав с Яной имели все, что хотели. Инна понимала, что после развода никогда не сможет обеспечить детям такой же уровень жизни, и терпела побои. Петр же действовал иезуитски – в присутствии ребят ее не трогал, но стоило им уйти, добрый папочка принимался учить уму-разуму их мамочку.

   – И дети не спрашивали, откуда у нее синяки и ссадины? – усомнилась я.

   Весенин сдвинул брови.

   – У российских женщин безбрежное море жертвенности. Посмотрите на Инну и Юлию – их судьбы очень похожи. У обеих злые, агрессивные мужики, хорошо зарабатывающие, но совершенные профаны в области секса. Ни малейшей фантазии в постели, никакого желания доставить своим женам удовольствие. Зато у них в избытке присутствовали ярость и гнев. Панин натуральный психопат, Петр Комаров садист, и оба оправдывали свое поведение просто: мы зарабатываем деньги, обеспечиваем семью, балуем детей, значит, молчи, баба, утирай слезы. Ну как можно жить с пьяницей, наркоманом, садистом? Любая европейская дама давно б засудила такого, как Петр. А Инна повторяла: «Комаров образцовый отец, все делает для детей. Пусть они вырастут, и тогда я уйду. Нельзя наносить ребятам травму, лишать их материального достатка. Ну что я смогу им дать после развода? Моей зарплаты даже на еду не хватит. Броня и Яночка привыкли отдыхать за границей в дорогих отелях. Отец пообещал мальчику машину, если тот сможет получить аттестат».

   – Что значит «если сможет получить аттестат»? – не понял Макс.

   – Инна считала Петра образцовым отцом, а я видел, что Комаров портит детей. Те с пеленок усвоили простую истину: если мама запрещает есть конфеты перед обедом, ступай к папе, он разрешит. Бронислав отвратительно учился, Яна получше, но тоже ехала на хилых тройках. Парень остался на второй год в восьмом классе, менял постоянно школы, в дневнике одни замечания, а папеньке казалось, что учителя придираются к его отпрыску. Кое-как красавчик получил аттестат о среднем образовании, но пристроить его ни в один вуз Петр так и не сумел. Даже на коммерческое отделение не желали брать человека, пишущего в анкете: «РАдился в Москве, хАдил в школу». Пришлось мажору отправиться в армию. Хотя, конечно, папенька подсуетился, дал кому следует на лапу, и Бронислав служил в элитной части, расквартированной в столице. На выходные и праздники его отпускали домой, вместо казармы было прекрасное общежитие, где жили по двое в комнате. Отличная служба! Вот Яна попала в вуз. Не спрашивайте его названия, не помню, вроде девочка училась на пиарщицу. А потом Петр убил жену. Пришло же негодяю в голову подсунуть бомбу в автобус! И я абсолютно не заподозрил участия в этом Юрия, просто очень испугался, когда сообразил, что Лариса ехала в том же «Икарусе». Позже, когда ужас меня отпустил, я весьма удивился встрече, которую судьба устроила моей дочери и Инне. Мне очень жаль Петрову, но я никак не причастен к ее гибели. Понимаю, почему вы расспрашиваете о женщинах, с которыми я поддерживал отношения в последние годы, и отвечу: нет, ни у кого из них не было повода для мести. Так уж получилось, что две мои подруги погибли. У Паниной две дочки, они сейчас живут у бабушки в Перми, одной десять, другой двенадцать лет. Олег в тюрьме, из-за решетки нагадить мне не мог. Петр Комаров отбывает пожизненное заключение. Бронислав, по словам Яны, уехал после службы искать счастья в Америку, сестре не пишет. Сама Яна работает у Надежды Зотовой, младшей сестры Аллы. Девушка организует в кафе тематические вечеринки, дни рождения, юбилеи. Инна меня, естественно, с детьми не знакомила, Бронислава я никогда в жизни не видел, а вот с Яной изредка встречаюсь, но она не знает, какие отношения связывали меня с ее матерью.

   Я моментально вспомнила худенькую, болезненно бледную девушку, которая принесла в кабинет Зотовой кофе с ватрушками, поняла, что это дочь Петровой, и воскликнула:

   – Вы попросили Надежду пригреть Яну?

   – Надя, Алла и Инна дружили давно, – пояснил Николай Георгиевич. – Аллочка была прекрасным врачом, она постоянно лечила Петрову. Хочу внести ясность. У вас не должно создаться впечатление, что Комаров этакий мужлан, который с порога бьет женщину кулаком. Нет, мерзавец намного коварнее, настоящий иезуит. Допустим, Петр в очередной раз заподозрил супругу в измене. Сразу он карать ее не станет, а затаится, обмозгует ситуацию, составит план мести и лишь потом начнет действовать. Ну, например, такая была история…

   Поехала семья на теплоходе в круиз. Инна перед тем, как подняться на судно, захотела в туалет и побежала его искать. Когда возвращалась, ее остановил молодой парень с вопросом:

   – Простите, не знаете, есть ли на пристани аптека?

   – Да, вам вон туда! – ответила Петрова.

   Юноша улыбнулся и поблагодарил Инну, та тоже улыбнулась. Все. Обычная житейская ситуация.

   Но Петр, издали наблюдавший за супругой, посчитал иначе. Думаете, он налетел на жену, когда та подошла? Закатил сцену ревности? Вовсе нет. Петя и глазом не моргнул, семья спокойно села на теплоход. Через два дня капитан устроил для пассажиров вечером прием. Инна надела красивый вечерний наряд с широкой юбкой, вошла в зал, где веселился народ, хотела направиться к фуршетному столу, но вдруг ее остановила незнакомка и прошептала:

   – Дорогая, вам надо вернуться в каюту, позади на юбке огромная дыра.

   Инна покосилась на одну из зеркальных панелей, которыми было облицовано помещение, и ахнула. От поясницы до колен юбка распадалась на две части. Маленькая деталь. Некоторые женщины не надевают под шелковое одеяние трусики, потому что они некрасиво проступают сквозь ткань, Инна тоже решила обойтись без нижнего белья и теперь сверкала голой попой.

   Окружающие интеллигентно сделали вид, будто ничего не заметили. Чуть не сгоревшая от стыда Петрова кинулась в каюту, куда вскоре пришел муж и сказал:

   – Здорово ты выступила. Весь народ исключительно о твоей жопе судачит.

   Инна, понявшая, кто аккуратно подпорол шов юбки, сделав так, чтобы она некоторое время была целой, а потом, при движении, развалилась, не сдержала эмоции:

   – Это ты придумал! За что ты меня так ненавидишь?

   – А нечего молодым парням на пристани глазки строить! Только и думаешь, как бы с кем потрахаться! – рявкнул Петр и избил супругу.

   Свой рассказ Весенин завершил почти риторическим вопросом:

   – Понимаете иезуитскую манеру Комарова?

   Я кивнула. Николай Георгиевич прислонился спиной к подоконнику.

   – Алла умела быстро «тушить» синяки Инны, зашивала пару раз раны на ее лице…

   – Бровь! – воскликнула я.

   Весенин и Макс с недоумением воззрились на меня.

   – У тех, кого избивают, часто травмируется бровь, – пробормотала я.

   – Верно, – в один голос согласились мужчины.

   А я вспомнила.

   Нина Егоровна Белкина, верная секретарша директора клиники, где работала Алла Михайловна, рассказала мне, как поздним вечером, захотев полакомиться тортом, отправилась в хирургическое отделение в надежде найти бисквит там в холодильнике. Медсестры в комнате отдыха не оказалось, и Белкина, человек старого воспитания, не стала брать торт без спроса, а пошла искать кого-нибудь из персонала. Услышала голоса в перевязочной, заглянула туда и увидела Аллу Зотову, которая зашивала бровь своей подруге Инне. И ведь Нина Егоровна попыталась рассказать мне подробности, воскликнула что-то вроде: «Я хорошо знала Инну, она часто прибегала к Алле, милая женщина, но муж у нее натуральный урод. Представьте, что он сделал…»

   Белкина явно намеревалась рассказать мне про взрыв автобуса, но я решила, что услышу порцию совершенно не относящихся к Зотовой сплетен, и остановила ее. Я допустила ошибку, мне следовало дать Белкиной выговориться, и уже тогда бы стало ясно: со взрывом автобуса что-то нечисто. Выстроилась бы цепочка – Лариса вроде случайно оказалась в «Икарусе», но женщина, чей муж устроил взрыв, подруга Аллы, любовницы Весенина. Впредь будет мне наука, нельзя прерывать человека, даже если его несет не в ту степь, может, именно в этой степи и зарыта собака.

   А Николай Георгиевич тем временем продолжал рассказывать.

   Спустя пару недель после кончины Инны он пошел в клинику на прием к гомеопату Зотовой. О ней Весенину не раз говорила Петрова. Алла Михайловна понравилась Николаю. Она составила для него капли от бессонницы и вдруг спросила:

   – Вы не так давно приобрели семейный контракт в нашем медцентре, впервые у меня на приеме. Не ошибусь, если предположу, что обратиться сюда посоветовала вам покойная Инна Петрова?

   – Да, – поразился Весенин. – Как вы догадались?

   – Инночка была моей лучшей подругой, – ответила Зотова, – я все о вас знала.

   Николай подождал, пока Алла завершит прием, и позвал ее в кафе. Вот так и начался их роман, который продолжался до смерти Аллы, умершей через несколько дней после трансплантации почки.

   – А что это за история была с деньгами, полученными от клиники? – спросил Макс.

   Николай Георгиевич сжал губы в тонкую линию, потом нехотя сказал:

   – В день, когда Рае стало плохо, Аллу положили на очередной диализ. Я не имел возможности соединиться с ней, посоветоваться, рассказать, что с женой, и, естественно, вызвал «Скорую» из клиники. Аллочка там уже не работала. И, кстати, она предупреждала меня, что лучше разорвать контракт с этой клиникой, в ней не осталось знающих специалистов. Прежний владелец умер, дело перешло к его сыну-балбесу. И если в первое время после смерти старого хозяина все еще шло по накатанной, то теперь клиника превратилась в скопище неучей. Но, понимаете, я думал, что в Зотовой говорит обида. Ее заставили уволиться, поступили некрасиво с врачом, которая служила не один год, выставили на улицу больную женщину.

   – Ясно, – протянул Макс.

   – Я попал в ужасное положение, – бормотал Весенин, – Рая скоропостижно умерла, у Вали от стресса началось обострение диабета, Лариса впала в истерику, да еще Аллочке стало совсем плохо, ее поместили в стационар. Но через пару дней ей полегчало, Алла вернулась домой, и я рассказал ей о своем горе. Зотова попросила медицинские документы Раисы, и я ей их передал. Она позвонила мне ночью и сказала: «Коля, это не корь! Врачи ошиблись, неправильно лечили Раису, ты должен подать на них в суд». Я был шокирован. На следующий день Алла объяснила, как поняла, что Раису свела в могилу не детская инфекция. А я ей сказал, что судиться с центром пустое дело. Кроме того, мне не хотелось травмировать дочерей. Будь я один, наверное, начал бы процесс, но Валя с Ларой, подумал я, не переживут, если узнают, что их мать можно было спасти. Только Алла упорствовала: «Я напишу тебе, что надо говорить. Ступай к балбесу Илье, он заплатит тебе за молчание». Но я опять отказался. Не собирался получать деньги за смерть Раисы.

   – И тем не менее взяли их! – напомнил Макс.

   Весенин нахмурился.

   – А вы бы проверили не только приход на моих счетах, но и расход. Вся сумма, до цента, отправилась в Германию. В России Аллу поставили в очередь на трансплантацию, она оказалась в списке двадцать второй. Вроде не очень долго ждать? Как бы не так! В нашей стране донорство не развито, родственники умерших не дают согласия на изъятие органов. Очередь практически не двигалась. Почка у Аллы отказала почти мгновенно. Мы поехали жарким летним днем купаться. Еще радовались, как дети, что смогли урвать сутки для себя. Раиса тогда отправилась в командировку в Питер, на слет директоров детских садов России, Лара умчалась на гастроли в Минск, а Валя отдыхала с подружками на Кипре. Нам с Аллой выпал уникальный момент, вот мы и отправились на озеро Круглое. Я попробовал воду и расхотел купаться, холодно показалось. Аллочка же наплавалась вдоволь, на берег выходить не хотела, я ее еле вытащил. Потом мы на травке повалялись. Вечером у Аллы заломило поясницу. Сначала она решила, что радикулит прихватил, но нет, началось воспаление в почке, и почти сразу та перестала функционировать. Мы начали бороться. Я понял, что в Германии у Аллы есть шанс, и предложил ей лететь за границу, пообещал оплатить все расходы. Но она категорически отказалась: «Спасибо, Коля, не хочу грабить твою семью. Никогда не жила за чужой счет и сейчас не намерена. Положение мое не трагично, подожду бесплатной трансплантации. Ее в России прекрасно делают, у нас много хирургов с золотыми руками». Вот только Аллочке делалось все хуже. Когда умерла Рая, я испугался, что потеряю еще и ее…

   Николай Георгиевич закашлялся.

   – И тогда вы сказали Зотовой, что выбьете сто тысяч из медцентра и на них она отправится в Германию. Деньги не из бюджета вашей семьи, взяты у врачей, неправильно лечивших Раису, – продолжила я.

   – Вам это кажется диким? – поднял на меня печальные глаза Весенин. – Ну да, со стороны выглядит не очень красиво – взять деньги за смерть жены и вылечить любовницу… Но Раю-то уже не вернуть, а Аллу можно было спасти. Мы с Надей двое суток уламывали ее, пока она не сдалась и не согласилась! Аллочка была удивительным человеком, однако господь решил и ее у меня забрать. Я и предположить не мог, что за смертью Инны и Юли стоит Юрий. Если б он рассказал… если б я знал… Когда Приходько явился с извинениями, мне даже в голову не пришло подумать о Петровой и Паниной, я решил, что он просит прощения за свое хамство в отношении меня. Почему подонок отважился разоткровенничаться? Это неспроста!

   – Юрий встретил Марину, она родила ему ребенка и смогла изменить Приходько, тот отправился к психологу, кардинально переменился, – пояснила я.

   – Не верю! – отрезал Николай Георгиевич. – Черного кобеля не отмыть добела. Не бывает такого. Наверняка подлец задумал новую игру. Он готов признаться в преступлениях, за которые ему ничего не грозит. Олега Панина осудили, Комаров отбывает пожизненное, никто их дела пересматривать не станет, да и причин нет. Панин признался, что в состоянии аффекта толкнул жену, и вину Петра, хоть он ее и отрицал, следствие доказало полностью. Юрию даже пальцем не погрозят. Я понял! Он затеял все это, чтобы отомстить мне!

   – Каким образом? – не сообразила я. – Вы о чем?

   – Лариса! – воскликнул Весенин. – Негодяй оболгал девочку, представил ее убийцей Инны. Натянул овечью шкуру, но держит в укромном месте нож. Следующий этап – он со своими признаниями идет в «Желтуху». Я его убью! Лариса никогда бы не связалась с такой мразью, и уж тем более ей не пришло бы в голову угощать Петрову кофе с ядом.

   – Ваша дочь не знала про отраву, – пояснил Макс, – считала, что в сахаре снотворное.

   – Пусть так! Но все равно Лариса ни при чем! – возмутился Весенин. – Она ангел! Наивный ребенок! А Юрий монстр! Это он похитил Валентину. Устройте ему кровавую баню, выбейте из него адрес, где негодяй прячет мою дочь. Только он затаил на меня злобу, больше некому. Я этого так не оставлю! Я добьюсь, что Юрия посадят навечно!

   – Принеси ему воды, – тихо попросил меня Макс.

   Я встала и хотела пойти на кухню, Николай Георгиевич перестал кричать, стоял молча, хватая ртом воздух. В комнате повисла тишина, которую нарушил едва слышный шепот:

   – Папочка, это правда.

   – Кто здесь?

   В гостиную проскользнула худенькая девочка с идеально прямой спиной.

   – Лариса? Ты же должна быть в училище! – опешил отец.

   Растерянный взгляд Николая Георгиевича переместился на Макса.

   – Лара никогда в такое время не бывает дома.

   – Папочка, – все еще шепотом заговорила Лариса, – у нас форс-мажор. Около училища строят дом, и рабочие что-то там нарушили, у нас в здании погас свет, перестала подаваться вода, ни канализация, ни душ не работают, в залах темно. Всех учащихся по домам на два дня распустили.

   – Но почему ты мне ничего не сказала? – допытывался отец. – Отчего не подошла, когда приехала?

   – Я вернулась домой в девять тридцать утра, – пояснила Лара, – из твоей спальни ни звука не доносилось. Я решила, что ты уже уехал, и упала в свою постель. Очень спать хотелось. Проснулась от громких голосов и сначала испугалась – вдруг в дом проникли посторонние? Затем твой голос произнес имя сестры. И мне пришло в голову, что тебе стало известно, где она. Но ты же ничего мне не расскажешь. Вот я и подошла к двери в гостиной, стала подслушивать.

   – Всю ночь заснуть не мог, – начал оправдываться отец, – а под утро отключился. Кое-как из-под одеяла к обеду вылез, пошел чаю заварить, и тут Максим с Лампой пришли… Ты подслушивала? О боже!

   Лариса подошла к отцу и обняла его.

   – Пожалуйста, не сердись. Юрий сказал правду. Ну, про Инну.

   Николай Георгиевич вывернулся из рук дочери.

   – Ты… ты… ты…

   – Ларису обманули, – засуетилась я, – она понятия не имела, что за «сахар» был в пакетике. Она собралась подсыпать Петровой снотворное.

   – Катастрофа! – воскликнул Весенин. – Слава богу, Рая до этого не дожила!

   – Она знала, папочка, – пробормотала дочь.

   Мы все одновременно уставились на юную балерину. Первым очнулся Макс.

   – Что ты имеешь в виду?

   Лариса села на диван и скрестила ноги.

   – Я влюбилась в Юрия прямо без памяти. И совсем ничего плохого в его плане не усмотрела. Наоборот, считала, что Петрову надо наказать, раз она отнимает у нас отца. У меня не было колебаний, когда я садилась в автобус, беспокоилась только об одном: смогу ли уговорить Инну выпить кофе. А еще постоянно пакетик с сахаром в кармане нащупывала, думала, как с Инной ничего не значащий разговор завести. Но она сама начала беседу.

   Лара аккуратно расправила на коленях платье, встряхнула головой, кистями рук, словно сбрасывая нечто, прилипшее к пальцам, и заговорила без пауз…

   Ехать предстояло долго. Инне стало скучно, и она решила поболтать с симпатичной юной соседкой. Ларисе было противно любезничать с Петровой, но она изо всех сил старалась поддерживать диалог, понимая, что ей надо наладить контакт с вызывающей омерзение попутчицей, тогда та с удовольствием примет угощение.

   Сначала Инна говорила о пустяках, потом вдруг спросила:

   – Ты спортсменка?

   – Нет. Почему вы так решили? – удивилась Лара.

   – Осанка красивая, – улыбнулась Петрова. – Сейчас твои ровесники все кривые, косые да скрюченные, потому что день-деньской сидят у компьютеров.

   – Я занимаюсь танцами, – пояснила Лара. И тут же прикусила язык. Ведь Саша велел ей назваться Таней Ивановой, не сообщать о себе никаких правдивых сведений.

   – Правда? – обрадовалась Инна. – Будешь балериной?

   – Нет, – соврала Лариса, – просто хожу в секцию спортивного рок-н-ролла, не хочу быть профессиональной танцовщицей.

   – А вот у одного моего знакомого дочь станет второй Улановой, и даже лучше, – похвасталась Инна. – Девочка невероятно талантлива, фантастически трудолюбива, умница…

   Лариса покраснела, а Петрова продолжала нахваливать юную Весенину. Затем принялась рассказывать, какой прекрасный человек Николай Георгиевич. Ларе делалось то жарко, то холодно, и в конце концов она не сдержалась, выпалила:

   – Вы так говорите о мужчине, словно влюбились в него!

   Инна осеклась.

   – Что, заметно? Да, Николай мне очень нравится. Но он женат, у него дочери, у меня тоже двое детей. Я не хочу рушить его семью. В общем, все очень сложно.

   – Нет, просто! – забыв о предписанной роли, выпалила Лара. – Не надо вешаться на шею тому, кто носит обручальное кольцо. Вокруг полно холостых.

   Инна усмехнулась.

   – Ну, в моем возрасте вокруг одни разведенные или давно увязшие в болоте брака мужики. Тебе кто-нибудь нравится?

   Лара кивнула.

   – Очень-очень? – не успокаивалась Инна.

   – Прямо до смерти, – призналась Лариса, – жить без него не могу.

   – Теперь представь, что твой любимый обременен семьей, – продолжала Петрова. – Уйдешь в сторону, навсегда оставишь его, или продолжишь бегать на свидания? Только честно.

   Лариса нахмурилась.

   – Его зовут Александр, и если он постоянно встречается со мной, значит, разлюбил жену. Зачем цепляться за умершие отношения? Не стоит жить вместе, когда нет чувств, нужно развестись. Но мой любимый свободен.

   – Ты еще такая молодая… – вздохнула Инна. – Потом поймешь, страстная любовь в семье не основное.

   Время до городка Головино незаметно пролетело в разговорах, и когда «Икарус» подъехал к небольшой площади, Лариса поняла: она не может сделать с Петровой то, что придумал Александр. Инна оказалась совсем не наглой, не хамкой, она умная, приятная женщина, а главное, не собирается уводить отца из семьи. Просто ей, не очень счастливой в браке, захотелось немного любви.

   Ни отец, ни мать никогда не беседовали с Ларисой на тему сексуальных отношений, первой, кто поговорил с ней о супружеских обязанностях и разных интимных вещах, оказалась эта попутчица в автобусе. И девочка вдруг сообразила, что ее суждения о браке очень детские, кое-чего она не знает и, похоже, никогда не узнает. И еще одна неожиданная мысль пришла ей в голову. Отец вовсе не дряхлый пень, и он не только ласковый папа, но и мужчина, а мама женщина. Вдруг у них нет согласия в постели? Вполне возможно, что родители не так уж счастливы, но прикидываются таковыми ради детей. Вот Инна, например. Ей тяжело с Петром, однако она и вида не подает, так как хочет, чтобы ее сын и дочь жили в достатке, ни в чем не нуждались. И что же получается? Дети заедают жизнь матери? Может, и она, Лара, не лучше? Она-то хочет, чтобы отец и мать всегда были вместе, но о чем мечтают они сами, ей неведомо.

   В растрепанных чувствах Лариса сошла в Головино, так и не угостив Инну кофе. Лара поняла, что не станет делать гадость Петровой. И не может ехать до конечной остановки, потому что если она еще немного проговорит с папиной любовницей, то не выдержит и признается ей во всем.

   Юная балерина помахала вслед отъезжающему «Икарусу» и увидела, как Инна, пересев к окну, подняла в ответ руку и послала воздушный поцелуй. А потом Лара позвонила Саше, чтобы рассказать ему о своем решении.

   – Номер не обслуживается, – ответила трубка.

   Лариса не удивилась и не забеспокоилась. Вероятно, Саша уже на месте, ждет приезда «Икаруса» с одурманенной Инной. Сотовая связь в Подмосковье работает плохо, вот мобильный у него и отключился. Конечно, Александр удивится, когда Петрова бойко выскочит из салона автобуса, а Лары там не окажется, но она все объяснит ему, и любимый ее одобрит. Саша очень чуткий, он всегда все понимает. Надо подождать, когда на остановку прибудет автобус в Москву, и ехать назад. Лариса изучила расписание, поняла, что у нее полно времени, купила пакет пончиков и отправилась гулять по улицам местечка.

   Головино только называлось городом, а в реальности было большой деревней. Лара забрела на улочку с покосившимися домиками, около одного забора стояла овца, она заблеяла при виде девочки. Балерина подошла поближе и решила угостить овечку. Достала из пакета пончик, увидела, что с него исчезла вся пудра, вытащила из кармана пакетик сахара, данный Сашей, посыпала пончик и протянула овце.

   Та схватила угощенье. Лара, только сейчас вспомнив, что песок не простой, а в нем снотворное, спохватилась и крикнула:

   – Выплюнь!

   Овца пошатнулась и упала на траву. Сначала Лариса испугалась, потом подумала, что овечка заснула. Нагнулась над ней, увидела остекленевшие глаза, разинутую пасть и поняла: бедняжка умерла. Похоже, пончик, посыпанный сахаром Саши, оказался смертельным блюдом.

   Ларисе стало плохо, ее стошнило, закружилась голова. Девочка кое-как добралась до аптеки, зашла туда и сказала провизору:

   – Дайте что-нибудь… Мне очень плохо. Съела бутерброд с ветчиной, наверное, отравилась.

   Насчет бутерброда Лариса соврала, а вот по поводу своего состояния нет. Ее колотило в ознобе и одновременно бросало в жар, ноги леденели, голова горела огнем, в животе бурлило, желудок то и дело поднимался к горлу, перед глазами возникали то несчастная мертвая овца, то посылающая воздушный поцелуй Инна.

   Провизор поняла, что девочке на самом деле худо, накапала ей каких-то капель и уложила в комнате отдыха. Лариса мгновенно заснула. Фармацевт разбудила ее вечером перед закрытием аптеки. Добрая женщина сама пребывала в шоковом состоянии, она и рассказала Ларисе о взрыве пассажирского автобуса…

   Я молча слушала Лару. То, что случилось дальше, мне уже было известно. Младшую Весенину в Москву привез сын участливой провизорши, Лара попала в клинику неврозов, но справилась со стрессом и вернулась к занятиям.

   Закончив рассказ, Лариса притихла. Затем почти прошептала:

   – Папа, ты очень хороший, замечательный, но невнимательный, слышишь лишь то, что тебе говорят.

   – А что надо еще слышать? – не понял Николай Георгиевич.

   Лариса молча отвернулась к окну.

   – Иногда надо понять, что женщина чего-то не договаривает, – пояснила я, – и постараться узнать, что же она скрывает. Наверное, Раиса почувствовала, что ты не все рассказала о своей поездке. Ведь так? – спросила я.

   Лара кивнула.

   – И ты ей во всем призналась? – не останавливалась я.

   Девочка прижала руки к груди.

   – Да! Я совсем тогда с ума сошла. Саша исчез. По телефону не отвечал, сам не звонил, просто испарился. И я вдруг сообразила, что совсем ничего про него не знаю, кроме имени и фамилии. Ну и еще название газеты, где он работает. Я нашла в Интернете телефон редакции и соединилась с секретарем, она со мной очень вежливо беседовала, сказала, у них есть фотокорреспондент Александр Кузнецов, но ему за пятьдесят. Правда, предупредила: «Внештатных сотрудников много, я их всех не знаю». Но я уже поняла: Саша обманщик. И тут, словно нарочно, в мою комнату вошла мама…

   Лариса тем временем рассказывала…

   Раиса, посмотрев на дочь, сразу догадалась, что у той неприятности, и принялась задавать вопросы. Ларочка разрыдалась и призналась во всем. Но, рассказав матери правду, сообразила, что натворила, и упала в обморок.

   Когда врачи привели девочку в чувство, Раиса легла к ней на кровать, обняла дочку и сказала:

   – Никогда тебя не покину. Да, моя мама покончила с собой из-за того, что от нее ушел муж. Я не смогла простить отца, оборвала с ним связь, вам с Валей лгала, что дедушка давно умер, и не говорила о том, как ушла из жизни ваша бабушка. Но это не означает, что я тоже могу убить себя.

   – Я слышала, как вы разговаривали с папой на празднике в честь юбилея вашей свадьбы, – всхлипнула Лара. – Ты ему сказала: «Если изменишь мне, я покончу с собой!»

   – Солнышко, – вздохнула Раиса Измайловна, – я редко употребляю алкоголь, а тогда выпила много шампанского и понесла чушь. Я всегда буду рядом с тобой.

   – И ты не расстроилась, что у папы… что он встречается с другой женщиной? – пролепетала Лариса.

   Мать нахмурилась.

   – Честно? Мне очень неприятно и обидно. Я старалась быть хорошей женой, с любовью создавала домашний уют, а сейчас чувствую себя преданной.

   Лариса снова начала всхлипывать.

   – Что же теперь делать? Вы разведетесь?

   Раиса села на кровати.

   – Нет. Я столько вложила сил в Колю, в нашу семью, долгие годы потратила на создание того, что сейчас имею, и все потерять из-за какой-то бабы? Никогда.

   – Мама, я тебя не узнаю! – изумленно воскликнула Лариса.

   Раиса усмехнулась.

   – Солнышко, ты меня совсем не знаешь. Я имею в виду – как человека, видишь только любящую мать. Да, раньше я была очень эмоциональна, наивна, ну прямо как ты, но жизнь сдула пыльцу с крылышек. Я не молодею, мне хочется комфорта, обеспеченности. Ну, заявлю я мужу: «Ты предатель. Развод и девичья фамилия!» И что дальше? Николай уйдет к другой, ей достанется материальный достаток, который твой отец с моей помощью обрел. Это я, а не она ютилась в каморке и ела пустую перловку, пока Коля бизнес поднимал, я, а не она без нянек-мамок на медные гроши дочек до ума доводила. И от всего отказаться? Сегодня у него Петрова, завтра Сидорова, послезавтра Васильева…

   Раиса Измайловна сложила фигуру из трех пальцев и повертела ею в воздухе.

   – А вот им! Они невесть кто, а я законная жена. Коля не дурак, никогда меня на любовницу не променяет.

   – Мама, – ахнула Лариса, – ты ли это?

   – Я, доченька, – откликнулась Раиса. – Ничего отцу не скажу, и ты молчи, будем и дальше жить счастливо. Кто такой Саша Кузнецов, я понятия не имею, но хорошо, что он исчез. Дай мне честное слово, что никогда более не станешь чужого человека слушаться, как бы он тебе ни нравился.

   Лариса с матерью проговорили не один час. Дочь долго плакала, но в конце концов успокоилась и дала торжественное обещание никому никогда ничего ни о Саше Кузнецове, ни об Инне Петровой, ни о пакетике с сахаром не рассказывать. На все вопросы про катастрофу с «Икарусом» Лара решила отвечать: ехала по делам, утром не успела позавтракать, купила на автовокзале бутерброд с ветчиной, по дороге почувствовала недомогание, вышла в Головино подышать свежим воздухом, поняла, что продолжать путь нет сил, и пошла в аптеку.

   Лариса именно так и озвучила историю следователю, который занимался делом о взрыве. Он предупредил, что еще раз вызовет ее, но больше младшую Весенину не трогали. Экспертиза установила, что взрывное устройство находилось в сумке Инны, и полицейские занялись Петром Комаровым. Про подростка, счастливо избежавшего смерти, забыли.

   Лариса приступила к занятиям, Раиса Измайловна руководила садиком, Николай Георгиевич торговал машинами, Валя делала карьеру в банке. Жизнь Весениных текла привычным чередом. Но Ларисе стало казаться, что мама грустная. Она почти перестала смеяться, не заглядывала в парикмахерскую, не покупала обновок, то есть медленно превращалась в старушку, которой ничего не нужно и ничто не интересно. Лара забеспокоилась, стала думать, как вытащить мать из депрессии, и в конце концов ей в голову пришла гениальная, по ее мнению, идея.

   Восьмого марта дочка вручила матери конверт и затараторила:

   – С праздником! Со мной вместе учится Федор Вельцев, а его мать, Маргарита Львовна, владелица элитного фитнес-клуба, куда просто так, с улицы, не попасть, только по рекомендации. Называется заведение «Семейное счастье». Там большой тренажерный зал, бассейн, спа-салон и еще много всего. Клиенты приличные люди. Я добыла тебе годовое членство. Мамуля, начинай ходить на занятия три раза в неделю. И не пропускай! Спорт тебя взбодрит.

   – Так это ты отправила мать в «Семейное счастье»… – пробормотал Макс.

   Я в ту же секунду пожалела, что не сижу рядом с мужем и не могу незаметно наступить ему на ногу. Вдруг Макс сообщит о том, что Раиса полюбила Кутузова и планировала уйти от мужа к нему, когда дочери вылетят из гнезда? Лара-то понятия не имеет, что возле клуба есть дом с квартирами для нелегальных «семей», девочка просто хотела встряхнуть Раю.

   – Да, – подтвердила Лара. – Маме там сначала не понравилось, она говорила: «Нудное занятие ворочать гантели и качать пресс, тоска смертная». Но потом на тренировке познакомилась с Маргаритой Львовной, владелицей клуба, подружилась с ней и вскоре изменила свое мнение. Мамочка похудела, постриглась, повеселела, стала покупать вещи, и фитнес даже под страхом смертной казни не отменила бы, бежала в зал, как на праздник. Отличная идея мне в голову пришла! Мамуля буквально преобразилась.

   Я тихонечко кашлянула. Макс кивнул. Я расслабилась. Нет, мой муж не собирается сообщать Николаю Георгиевичу и его дочери про любовь, которая вспыхнула между Раисой Измайловной и профессором Кутузовым. Ученый ни малейшего отношения к смерти Раи не имеет, и незачем наносить рану Весенину, пусть считает покойную Раису верной супругой. Вы не согласны? Думаете, раз Коля ходил налево, то ему должны быть безразличны амурные похождения жены? Вовсе нет. Мужчина по природе своей нелогичен, он вроде разлюбил супругу, встречался с любовницами, потерял интерес к домашней курице. Но стоит этой клуше распушить перья и пококетничать с другим, как законного мужа начинают обуревать разнообразные чувства. Злость на соперника – как он посмел покуситься на его собственность! Обида на свою вторую половину – да как она могла предпочесть ему какого-то придурка! И бесполезно ему говорить:

   – А Валентина?

   – Ее там не было, – мрачно ответил муж.

   – А курьер? – не успокаивалась я. – За ним проследили?

   Макс молча стащил с себя куртку.

   – Скрылся? – воскликнула я. – Упустили?

   – Нет, – устало сказал муж. – Надежда Михайловна, хотите кофе?

   – Где ты встретил Зотову? – наконец-то догадалась спросить я.

   – Угадай с трех раз, – пробурчал Макс.

   Я попятилась.

   – Надя? Она пришла за деньгами?

   Хозяйка кафе тяжко вздохнула.

   – Нет, за сумкой. Меня Яна попросила прихватить ее саквояж по дороге. Я еще сильно удивилась, когда в подъезд вошла. Здание под снос, условия ужасные. А потом мне страшно стало: ну совсем дом нежилой, в комнате грязь. Но баул на кровати стоял, и я его взяла.

   – Яна… – пробормотала я, – дочь покойной Инны…

   – Девушку сейчас привезут, – перебил Макс.

   – Вы объясните мне что-нибудь? – потребовала Надя. – Почему я тут?

   – Идите в комнату, я распоряжусь насчет кофе и бутербродов, – сказал Макс.

   Я повела Надежду по коридору.

   – Что происходит? – недоумевала та. – Вообще ничего не понимаю.

   – Вы сумку открывали? – задала я вопрос.

   – Конечно нет! – возмутилась Зотова. – Она же чужая.

   – Опасно брать чужую вещь, не зная, что в ней может быть, – укорила я.

   Надежда Михайловна покраснела.

   – Яна объяснила, что ей подруга из Киева передала посылку с вещами и книгами.

   – Странно, однако. Вы начальница, девушка ваша подчиненная, и такая просьба, – не утихала я.

   Зотова расправила плечи.

   – Яна дочь моей покойной подруги, ей от жизни по полной досталось – ее отец убил мать. Петр патологический ревнивец, он взорвал автобус, в котором ехала жена, отправил на тот свет не только Инну, но и ни в чем не повинных людей. Я б его расстреляла, но в России мораторий на смертную казнь, поэтому Комаров отбывает пожизненное заключение. Я взяла Яну к себе на работу…

   – Чупака-тарапака, – пробормотала я.

   – Ну да, – кивнула Зотова, – есть у нас такой конкурс… Меня на улице, когда я хотела в свое кафе с сумкой войти, остановили мужчины и сюда привезли. Я ошарашена происходящим, до сих пор плохо соображаю… Секундочку! Вы же любовница Приходько? Где я, черт побери, нахожусь?

   – Меня зовут Евлампия, – представилась я. – Подружкой Юрия не являюсь, а работаю в частном детективном агентстве, где вы сейчас и находитесь. А в сумке, которую якобы прислали Яне из Киева, лежит миллион долларов.

   – Что? – ахнула Надя. – Откуда?

   – Деньги принадлежат Николаю Весенину, – объяснила я.

   – Коле? – заморгала Зотова. – Ничего не понимаю. Кто же оставит такую гигантскую сумму без присмотра в здании, где нет замков? Полный бред!

   – А вас не смутило, что посылка находится в столь странном месте? – усмехнулась я.

   – Ну, – протянула Надежда, – сумку Яне, как она сказала, доставил парень, который играет в рок-группе, у него нет денег на гостиницу или съем квартиры. Приезжая в Москву, музыкант спит в доме в Волочаевском тупике. Бытовые условия его не волнуют, главное, есть где устроиться на ночь. Я знаю, жилье под снос часто используют бомжи и те, у кого не хватает средств на приличный ночлег. У нас в кафе работал водопроводчик, гастарбайтер из Молдавии, так он жил неподалеку в бараке, который расселили. И ничего, нормально обустроился там. А насчет того, что я поехала туда… Яна мне не чужой человек, и она сегодня ногу подвернула. Очень переживала, что сумку украсть могут. Яна одинокая, у нее никого нет, вот я и решила ей помочь. Миллион долларов? За что ей такие деньжищи дали? А вы ничего не путаете? Валюта принадлежит Весенину? Господи, ничего не понимаю…

   Дверь в комнату распахнулась, появились Макс, Антон, Леня и темноволосая девушка, та самая, что приносила в кабинет Зотовой ватрушки.

   – Яночка! – кинулась к ней Надежда. – Объясни, пожалуйста, что происходит? Какой миллион долларов? Почему деньги в сумке? Зачем ты про Киев и рок-музыканта говорила?

   Яна молча смотрела на Зотову.

   – Тебе плохо? – надрывалась Надя.

   – Сядьте все! – приказал Макс. – Яна, слушайте меня внимательно. Бесполезно врать. Наш эксперт по звуку возьмет сейчас образец вашего голоса и вмиг докажет, что именно вы звонили Ларисе и оставляли ей сообщения. Верно, Леонид?

   – Как пальцами щелкнуть, – кивнул Леня. – Вы полагали, что прибор, купленный на Горбушке, изменил ваш голос до неузнаваемости? Ну да, для розыгрыша подружек он сойдет, но для серьезной работы нет. Довольно легко все вернуть на свои места. Кстати, вы позвонили один раз в момент выноса блюда «чупака-тарапака», что доказывает присутствие фигурантки в кафе и…

   – Не стоит долго говорить, – остановил эксперта Макс. – Яна, поймите, вы совсем не умелый преступник. И то, что послали за выкупом Надежду Михайловну, вас не спасет. Вы поможете себе, если скажете, где Валентина.

   – Выкуп? – эхом повторила Зотова. – Господи, Яна, что ты натворила?

   – Комарова похитила старшую дочь Николая Георгиевича, а затем потребовала у ее отца миллион, – ответила я. – Сама Яна побоялась отправиться за сумкой, попросила вас ее привезти. Детский сад, да и только!

   Яна по-прежнему молчала.

   – Мы понимаем, что ты замыслила отомстить Ларисе за смерть своей матери, – сказал Макс. – Юрий позвонил вам с братом и рассказал о роли Весениной в этой истории. Ты полагаешь, что Лара отравила свою попутчицу. А преступнице повезло – автобус взорвался, следователи решили, что Петрова погибла при взрыве. Но вы знали от Приходько: вашу маму убила Лариса Весенина.

   – Боже мой… – прошептала Надежда Михайловна. – Дайте воды, голова кружится.

   Я потянулась за бутылкой, а Макс продолжил:

   – У нас к тебе много вопросов. Но главный из них один: где Валя? Куда ты ее отвезла?

   Яна не переменила позы. Кажется, она даже моргать перестала.

   – Валентина диабетик, ей необходимо ежедневно принимать лекарство, – вклинилась я в беседу. – У нее может случиться кома, она умрет, если не оказать ей вовремя помощь. Тебя будут судить за убийство.

   Комарова даже не пошевелилась.

   – Господи, господи… – бубнила Зотова. – Что с людьми стало? Яна, немедленно отвечай! Как тебе в голову подобное пришло?

   – Девочка, – почти ласково перебил Надю Макс, – звонки Ларисе можно расценить как хулиганство, мы забудем о них. Но на смерть человека нельзя закрыть глаза. Пойми, тебе придется всю жизнь носить клеймо убийцы.

   – Лариса не угощала твою мать кофе с ядом! – воскликнула я. – Она разговорилась с ней и поняла, что не станет предлагать ей напиток. Юрий обманул Лару, он, подлец, сказал ей, что Инна просто крепко заснет, Лара не собиралась убивать любовницу отца, она лишь хотела вернуть его в семью.

   Ни один мускул не дрогнул в лице Яны.

   – Пожалуйста, скажи, где Валя? – взмолилась я. – Понимаю, ты нам не веришь, полна решимости отомстить за смерть матери. Но Лара правда ничего плохого ей не сделала. Мы можем дать тебе послушать признание Приходько, Юрий честно рассказал, как использовал Лару и как звонил после гибели Инны ее детям. В смерти твоей мамы и других пассажиров автобуса виновен твой отец. Если ты и дальше будешь изображать каменную статую, то погубишь Валентину.

   – И себя тоже, – добавил Антон. – Угодишь на зону лет на десять, а там ой как несладко.

   – Я знаю! – закричала вдруг Зотова. – У Инны был дом в деревне, по Рязанке, я покажу, мы там раньше летом бывали. Село умерло, жителей почти нет, изба Петровой разваливается, но нам там нравилось. Устраивали девичники – жарили шашлыки, отдыхали. Наверняка туда Яна Валентину увезла!

   – Нет! – ожила Комарова. – Вранье! Та изба сгорела! Давно!

   Я выдохнула.

   – Быстро! Едем! – скомандовал Макс. – Надеюсь, еще не поздно. Яну отведите в первую допросную, пусть при ней неотлучно находятся Семен и Анатолий.

   Яна схватила со стола бутылку и швырнула в Надю. Зотова ухитрилась увернуться. Антон и Леня бросились к Комаровой. Я нажала на кнопку под столешницей. В коридоре замигал красный свет, послышался воющий звук, следом громкий топот, в комнату вбежали несколько крепких парней. Я не стала дожидаться, пока разбушевавшуюся Яну отволокут в специально оборудованную комнату. Ушла в кабинет Макса, легла на диван и – неожиданно заснула.

   Разбудило меня тихое покашливание. Я резко села и в тусклом свете настольной лампы увидела Макса, который рылся в ящике письменного стола.

   – Нашли Валю? – воскликнула я. И услышала:

   – Да.

   – Жива? – понизив голос, спросила я.

   – Нет, – коротко ответил муж. Помолчав, пояснил: – Она скончалась, по мнению эксперта, более суток назад, примерно в то время, когда на телефон Ларисы пришло второе сообщение со словами: «Ты убила Валентину». И она умерла не из-за комы. У нее травма головы, несовместимая с жизнью, нанесена тупым предметом, вероятно, палкой. Точнее будет известно после вскрытия. Тело было завернуто в плед. Валя одета в плащ, платье, на ногах бежевые туфли с каблуками в стразах. То есть одежда на ней не домашняя.

   – Ну и кто из нас сообщит об этом Николаю Георгиевичу? – прошептала я.

   – Он уже в курсе, – сухо произнес Макс. – Надо поговорить с Яной. Эксперт считает, что Валентину убили не в деревенском доме, а где-то в другом месте, и лишь потом привезли в избу.

   Я встала с дивана.

   – Тебе не кажется удивительным, что хрупкая девушка Яна, которая весит килограммов сорок пять, не более, справилась с перевозкой тела?

   Макс взял бутылку с минералкой и сделал прямо из горлышка несколько глотков.

   – Еще нюанс. У Яны нет машины, она не получала права и, вероятнее всего, не умеет водить автомобиль. Можешь не напоминать мне, что кое-кто берет тачку при необходимости у приятелей и ездит без документов. Думаю, это не наш случай. У Яны явно был сообщник.

   – Бронислав Комаров? – тут же воскликнула я. – Яна так упорно молчала, что у меня создалось впечатление: она кого-то покрывает. А кто у нее есть из близких людей? Мать погибла, отец отбывает пожизненное заключение, мужа нет. Зотова обмолвилась, что любимого человека у ее сотрудницы нет. Остается брат. Где сейчас парень? Пусть Антон найдет его.

   Макс поставил бутылку на стол.

   – Исчез. Судя по документам, Бронислав прописан вместе с Яной в той квартире, где они живут с детства. Он вернулся из армии, а далее никаких следов. Комаров нигде не работает, не учится, не имеет кредиток, не пользуется мобильным телефоном…

   – Можно купить паспорт на другое имя, – пожала я плечами.

   – Верно, – согласился Макс, – только в таком случае Антон бессилен. Компьютер великая вещь, но если сведения не занесены в базы, их нельзя узнать. Яна, похоже, очень любит брата и ничего о нем не расскажет. Кстати, первое, что ей посоветует адвокат, это не говорить ни слова о сообщнике. Потому что, если преступников двое…

   Муж махнул рукой и пошел к двери.

   – То это уже группа лиц, – закончила я фразу, – и наказание за преступление будет серьезное.

   Макс потер лоб ладонью.

   – Почему Валентина? По идее детям Петровой следовало убить Ларису. Ведь Юрий назвал Брониславу ее имя, рассказал, что это она отравила Инну. Валя вообще ни при чем.

   – А меня смущает история с выкупом, – протянула я. – Очень уж глупая ситуация.

   – Почему? – нахмурился муж. – Младшим Комаровым нужны деньги. Яна работает у Зотовой за маленькую зарплату, Бронислав, наверное, тоже где-то служит, но в не очень престижном месте, может, продавцом на рынке. Они нуждаются и обозлены на весь мир. Комаровы, наверное, поинтересовались, как идут дела у Весениных. Внешне у семьи владельца автосалонов не жизнь, а сплошной шоколад со взбитыми сливками, вот брат с сестрой и решили похитить Валю и потребовать грандиозный выкуп. Но что-то у них пошло не так, девушку пришлось убить.

   – Им следовало похищать Ларису, – упорствовала я. – За версту видно, что отец больше любит младшую дочь. И, повторяю, это она, по мнению милых деток, убила их мать. Хорошо, пусть Яна и Бронислав зациклились на Валентине, что не логично, но возможно. Похитили ее, случайно убили и решили, несмотря на смерть пленницы, получить миллион долларов. Но как организована передача выкупа? Яна просит Надежду Михайловну, свою работодательницу, привезти сумку. Более тупого варианта и не придумать! Создается впечатление, что никакого плана у преступников не было, они действовали с бухты-барахты.

   Дверь кабинета приоткрылась, в щель всунулся Антон и отрапортовал:

   – Сделал.

   – Отлично! – обрадовался Макс. – Пошли. Всем молчать, говорить буду я сам.

   Яна сидела у стола, на котором стояли пустой стаканчик из-под кофе и тарелка с крошками.

   – Доброе утро, – поздоровался Макс. – Вижу, ты уже позавтракала. Особых деликатесов у нас нет, но кормим намного лучше, чем в СИЗО или на зоне. Ты выспалась?

   Яна демонстративно отвернулась.

   Мы сели за стол, и Макс продолжил:

   – У нас для тебя печальное известие. Вчера поздним вечером твой брат Бронислав попал под машину. К сожалению, он погиб. При нем были документы на другие имя и фамилию, но экспертиза точно установила: жертва наезда – Бронислав Комаров. Вот сводка происшествий.

   Макс положил перед Яной листок, взятый у Антона. Девушка молча начала читать.

   – Мы понимаем, – снова заговорил мой муж, – что ты защищаешь единственного родного человека, но нам ясно и то, что одна бы ты никогда не перевезла труп Валентины. Бронислав мертв, теперь ты можешь все рассказать.

   Яна подняла глаза, и я вдруг увидела в ее взгляде… неприкрытый восторг.

   – Жаль Броню, – обронила она. – Но мы с ним давно не виделись. Брат ушел из дома, где он жил, понятия не имею. Мне ведь положен адвокат? Пусть придет. Больше ничего не скажу.

   Макс молча взял изготовленную компьютерщиком фальшивую справку. А я недоумевала. Судя по тому, как была организована передача выкупа, глупее Яны никого на свете нет. Но девица не попалась на удочку Макса, поняла, что ее обманывают. Однако не сумела скрыть радость. Почему преступница повеселела, поняв, что ее водят за нос? Похоже, она уверена, что мы не знаем, где Бронислав, а вот ей прекрасно известно местонахождение брата. Но почему она даже не забеспокоилась? Под машину может попасть любой человек, все мы ходим по улицам, значит, находимся в зоне риска. Стоп! Если Яна не испугалась, не поверила, что Бронислав стал жертвой ДТП, не означает ли это, что ее брат не выходит из дома? Ну, согласитесь, если ваш родственник, допустим, болен, лежит в кровати, то он никак не окажется на шоссе!

   Макс встал.

   – Хорошо. Скоро приедет юрист.

   Яна вздернула подбородок.

   Мы с Антоном тоже поднялись и вышли за Максимом в коридор.

   – Не сработало! – воскликнул компьютерщик, когда мы отошли от допросной.

   Я хотела поделиться своим предположением насчет болезни Бронислава, но вдруг поняла, что падаю, и взмахнула руками. Антон тут же схватил меня за плечи, удержал на месте и сообщил:

   – Ты сломала каблук.

   – Ой, как жалко! – расстроилась я, стаскивая с ноги лодочку. – Такие были удобные туфли. Ладно, не буду плакать, отнесу их Ашоту, он… Ой!

   – Что случилось? – занервничал Макс. – Ты подвернула ногу? Больно? Почему молчишь?

   – Я знаю, где находится Бронислав Комаров! – выпалила я. – Он лежит в больнице под именем Бориса Петрова. Жених Валентины – это брат Яны. Парень после того, как его отца, Петра Комарова, отправили отбывать пожизненное заключение, взял фамилию матери. И понятно почему – молодой человек не хотел иметь ничего общего с папашей-убийцей. Пусть Антон проверит по своим каналам Бориса Петрова.

   Компьютерщик, не говоря ни слова, ринулся в свой кабинет.

   Макс отобрал у меня испорченную туфлю.

   – Оригинальное предположение. Как оно пришло тебе в голову?

   Я стащила лодочку со второй ноги.

   – Сначала меня удивила реакция Яны на сообщение о несчастном случае с братом. Но больше всего помог мой сломанный каблук.

   Я пошла по коридору босиком, говоря на ходу:

   – Валентина не хотела, чтобы кто-нибудь, даже Борис, знал о том, что она решила наказать врачей, неправильно лечивших Раису Измайловну. Она не собиралась ставить домашних в известность о сообщении, которое пришло на телефон Ларисы. Похоже, Валя очень любила отца, Бориса и сестру. Она втихаря наняла нас для выяснения ситуации. И еще, Валечка не умела складно врать. Мы с ней как раз сидели у нас и обсуждали обстоятельства дела, когда позвонил жених, имевший ключи не только от новой жилплощади невесты, но и от квартиры Николая Георгиевича. Борис сказал, что находится дома у Весенина и не понимает, куда подевалась невеста, наводившая там порядок после сороковин. Валя, не подумав, ляпнула: «Выбежала за хлебом, сейчас приду». Мне стало смешно – на ее ногах были смешные домашние тапочки, то ли в виде собачек, то ли в виде кошек, не помню точно, в таких на улицу не выходят. Чтобы Борис не уличил Валю во лжи, я дала ей свои лоферы. Девушка заметила, что на одном из них сломалась пряжка. Она быстро принесла их назад и посоветовала сходить в супермаркет, где работает мастер Ашот, который легко все исправит. Я отправилась к сапожнику и столкнулась в его мастерской с Борисом, который забирал из починки очень красивые, светло-бежевые туфельки Вали с небольшими каблучками, украшенными стразами.

   – Ну и что? – не понял Макс. – Мы спрашивали Петрова, когда тот последний раз видел Валентину, и Боря ответил: «Вечером она позвонила, сказала, что в квартире отца полно дел, поэтому заночует там. Я сходил в супермаркет, поужинал и рано лег, потому что не очень хорошо себя чувствовал. А утром хотел предупредить Валю, чтобы не приходила домой, осталась у Николая Георгиевича, так как у меня, похоже, грипп. Но Валя на звонок не ответила. Я решил, что она в банке на совещании, и не забеспокоился».

   – Вот! Валентина была у отца и, по словам жениха, более в их двушке не показывалась. Так каким образом в момент гибели на ее ногах оказались бежевые туфли со стразами на каблуках? Если Валя не заходила в свою новую квартиру, то никак не могла надеть обувь, которую Боря забрал у Ашота в районе девяти вечера. Жених опять же, по его словам, с ней виделся днем после сороковин у Весенина, где она делала уборку. В это время ее лодочки еще были в мастерской. Но на трупе именно они. Следовательно, Борис соврал. То есть где-то Валя с ним встречалась. И ведь он, когда описывал нам одежду, в которой последний раз видел Валентину, упомянул те самые бежевые туфли. Только тогда я не обратила внимания на его слова, а вот сейчас сломала каблук, и меня осенило. Стало понятно, отчего Яна не расстроилась при известии о смерти брата. Она знает, что, во-первых, он в больнице, значит, по улицам не ходит, под колеса угодить не мог, а во-вторых, зовут его не Бронислав Комаров, как указывалось в фальшивой сводке, а Борис Петров. Кстати, в каком он сейчас состоянии?

   Макс не успел ответить, в конце коридора возник Антон и почти побежал к нам.

   – Звонили из клиники, – запыхавшись, сообщил он. – Больной очнулся и заявил, что его отравили. По документам парень Бронислав Петров. Фамилию менял официально, в заявлении написано: «В связи с тем, что мой отец Петр Комаров отбывает пожизненное заключение за смерть моей мамы и пассажиров взорванного им автобуса, хочу взять фамилию покойной матери».

   Макс прищурился.

   – Почему же ты сразу не нашел упоминания о том, что Бронислав Комаров стал Брониславом Петровым?

   – Глюк системы, – забормотал Антон, – случается такое. Я вводил данные Комарова – и ничего. А стал искать Петрова – вывалилось сообщение про изменение данных.

   – Ладно, – процедил Макс. – А теперь, дружок, объясни, почему мы не узнали столь важную подробность раньше, когда ты проверял Бориса Петрова? Почему ты не выяснил, что он Бронислав, а?

   – Я его не изучал, – жалобно произнес Тоша, – ты велел прогнать по базам только семью Весениных.

   – Отлично! – покачал головой Макс. – А Боря-то у нас кто? Жених Вали.

   – Но ведь не муж, – возразил Антон. – Вот после росписи его можно считать членом семьи.

   – И поэтому ты его оставил без проверки? – уточнил мой муж.

   – Да. – Отведя взгляд в сторону, айтишник забубнил: – Я действовал по твоему приказу, шерстил исключительно родственников.

   – Понятно… – протянул Макс.

   Когда мы сели в машину, я решила защитить Антона.

   – Не злись на компьютерного гения. Ты ведь знаешь, какой он зануда. Произошло недопонимание, Тоша прекрасный специалист.

   – Вполне вероятно, – перебил меня муж, – но он у нас больше не работает. Найду другого парня. Проверь Антон вовремя и тщательно Бориса, мы могли бы во всем разобраться намного раньше, и, вероятно, Валя была бы жива. Косяк служащего наложился на глюк системы, и то, что Боря Петров и Бронислав Комаров одно и то же лицо, выяснилось только сейчас. А что в результате? Антон грамотный специалист, но я ему уже не смогу доверять. В последнее время он стал халатно относиться к своим обязанностям. Да еще попытался свалить вину на меня, дескать, шеф неправильно сформулировал задание. Не желаю иметь с ним дела. Да, у нас дружеские отношения, но они не должны мешать работе. Все. Закрыли тему.

   Увидев нас, Борис приподнялся на локтях и сказал:

   – Меня отравили. Думаю, тем же средством, что и Раису Измайловну.

   – Смерть жены Весенина результат действия яда? – уточнил Макс. – Вы знали о том, что ее убили, и молчали?

   – Не мог сказать, ну… вот… так… не… не думал, что… – забормотал больной. И вдруг оживился: – Я все расскажу, только пусть ее посадят. Она жуткая! И сделайте так, чтобы меня не арестовали. Я не хочу! Я жертва шантажа! Я пострадавший!

   Макс сел на стул.

   – Боря, за что вас могут арестовать?

   Петров оперся спиной на подушку и еле слышно произнес:

   – За воровство. Она меня шантажировала.

   – Кто? – не вытерпела я. – Назовите имя.

   – Валя! – выпалил парень.

   Мы с Максом переглянулись.

   – Понимаю, вы не верите, – простонал он. – Но, честное слово, клянусь! Весенины ужасная семья.

   – Ваш отец, Петр Комаров… – начал Макс. Однако Борис не дал ему договорить.

   – Да, я поменял фамилию. Конечно, мне не хотелось после всего совершенного папашей оставаться Комаровым. Но я не знал, что Валя дочь любовника моей мамы!

   – Верится с трудом, – вздохнула я. – Вы решили отомстить Ларисе за смерть Инны, прикинулись влюбленным юношей, обманом проникли в семью Весениных и отравили Раису Измайловну. А потом убили Валю, вместе с сестрой Яной отвезли тело в деревню, решив получить еще и миллион долларов.

   – Что? – подскочил Боря. – С ума сойти… Я ничего об этом не слышал!

   – Яне не удалось обогатиться, – продолжала я, – она задержана.

   – Так это Янка придумала! – закричал Боря. – Вот дурочка! Она решила меня спасти, изобразить дело так, будто Валю похитили. Раз я попал в клинику и лежу там, значит, не виновен в смерти Валентины.

   Макс потер затылок.

   – Спокойно. А то у меня голова заболела. Хотите нас уверить, что Яна действовала одна на свой страх и риск? Придумала историю с похищением, надеясь выручить вас?

   – Да, да, да, – закивал Боря. – Но она ни при чем! Янка дурочка! Это Валя шантажистка! Можно, я все по порядку расскажу? Пожалуйста!

   – Начинайте, – велел Макс.

   …В тот год, когда Петр Комаров взорвал автобус, Бронислав, которого все приятели и сестра Яна звали Борисом, служил в армии и страшно злился на родителей, в особенности на мать. Ну почему Инна не отмазала его от службы? Да, Петрова пристроила любимого сына в особую, расквартированную в Москве, часть, Боря проводил дома выходные и праздники. Но в остальные дни недели приходилось заниматься тупой работой под окрики сержанта и ночевать в убогой комнатушке, где жил еще один, на редкость противный парень. А придя в пятницу вечером домой, Борис чаще всего становился объектом критики матери, которая грызла сыну мозг.

   – Возьмись за ум, – жужжала она осенней мухой, – смотри, как плохо жизнь начал. В институт не попал, служишь в армии. Подумай над своим поведением.

   Ну и так далее, хоть в домой не заглядывай.

   Справедливости ради следует отметить, что Яне тоже доставалось. Только текст был иной:

   – Еле-еле удалось тебя в дерьмовый вуз пристроить. И что? Опять сплошные тройки получаешь. Надеешься всю жизнь на нашей шее просидеть?

   Инна надоедала детям, а отец не ругал их. Зато он «воспитывал» жену.

   Я старалась не меняться в лице, слушая парня. Мне давно стало понятно, что Петрова очень любила сына и дочь, только из-за них она терпела жестокое обращение супруга – боялась лишить Бориса и Яну материального благополучия. Отчитывала она отпрысков исключительно ради их же блага, надеялась, что брат с сестрой возьмутся за ум, перестанут бегать по клубам, вспомнят про учебу. Но младшие Комаровы хотели только веселиться. День за днем Инна сыпала замечаниями, и в конце концов добилась совсем не того эффекта, на который рассчитывала – дети возненавидели мать. Яна с Борисом мечтали о том, чтобы «вредная скандальная баба» куда-нибудь исчезла, тогда бы они смогли жить в свое удовольствие.

   А потом Петр подложил в сумку жены бомбу. Инна погибла, Комаров очутился на зоне, и брат с сестрой наконец получили свободу. Совершенно не тоскуя ни о матери, ни об отце, отвязная парочка пустились в загул. Боря, правда, тогда еще служил, поэтому мог отрываться только в выходные, а вот Яна, забыв об учебе, гуляла напропалую. Когда наступило время сессии, нерадивая студентка пришла в учебную часть и заплакала на груди у доброго куратора курса, исполнила песню с одним припевом:

   «Никак не могу опомниться! Вы же знаете, какая трагедия случилась в моей семье!»

   Яну принялись жалеть, гладить по головке, и в зачетке прогульщицы волшебным образом появились слова «зачет» и «хорошо».

   Где братец с сестрой брали деньги? Да просто бездумно тратили накопленные родителями и ощущали себя счастливыми. Единственное, что доставляло им неудобство, это звонки от Виктора Никитина, сына водителя взорванного автобуса. Парень раздобыл домашний телефон Комаровых и стал докучать им. Чего он хотел? Денег. Материальной компенсации за смерть своего отца.

   Сначала Борис пытался разговаривать мирно, объяснял Виктору:

   – Мы ни при чем. Все претензии к Петру Комарову, обращайтесь в суд.

   Но Никитин не успокаивался, трезвонил по ночам и кричал:

   – Убийцы! Живете в большой квартире, вот и продавайте ее, заплатите нам с мамой за причиненное горе!

   Боря купил аппарат с определителем номера и перестал снимать трубку. Сын шофера стал звонить с других номеров. Потом привлек своих приятелей, и те тоже на разные голоса твердили про компенсацию. Пик активности Никитина и его друзей пришелся на первый-второй месяц после взрыва. Поэтому, когда с Борисом связался Юрий Приходько и стал излагать историю про Ларису, младший Комаров решил, что это очередной прикол помощников Виктора, и молча слушал его. Почему он просто не бросил трубку? Да потому, что успел убедиться: если сразу отсоединиться, Никитин и его дружки как с цепи срываются, звонки идут лавиной. А вот если дать им выговориться и еще буркнуть: «Хорошо, я подумаю», – на неделю наступает затишье.

   Именно так Борис и поступил. Обронил два слова и тут же забыл о беседе.

   Боря уже вернулся из армии и решил устроиться на работу водителем в солидную фирму, где обещали хороший оклад. Демобилизованного воина, коренного москвича, в отделе кадров встретили с распростертыми объятиями. Но через два дня Комарову позвонили и вместо фразы: «Приходите оформляться», сухо сказали:

   – Извините, вы нам не подходите.

   Облом случился еще в нескольких местах, а потом одна сотрудница из очередного отдела персонала, куда обратился Борис, шепнула симпатичному парню:

   – У вас отец отбывает пожизненное заключение, это огромный минус.

   – И что теперь делать? – растерялся Комаров. – Я-то никого не убивал!

   – Поменяйте фамилию, – посоветовала менеджер. – И измените данные о родителях.

   – Как это? – не понял молодой человек.

   Девушка вздохнула.

   – Допустим, станьте Петровым. В графе о родителях пишите: мать – Инна Петрова, отец неизвестен. Если не полезете в серьезные организации, вас досконально проверять не станут.

   Боря сгонял в паспортный стол и поступил так, как ему посоветовали. А вскоре устроился в крохотную фирму экспедитором. Платили мало, работать заставляли много, так что долго парень там не задержался. Потом он несколько раз нанимался в шарашкины конторы, где зарплату выдавали в конвертах, и в очередном офисе познакомился с очаровательной девушкой, с которой сразу закрутил роман.

   Нина подружилась с Яной и месяца через три после знакомства предложила приятелю способ легко заработать деньги: брать кредиты.

   – В месяц можно миллион получить, – щебетала она.

   – Ага, – ухмыльнулся Боря, – а отдавать будет Пушкин?

   – Возвращать долги не придется, – заверила Ниночка. – Я тебя познакомлю с дедушкой, который научит, как поступить.

   Дед оказался крепким мужиком лет пятидесяти.

   – Система простая, – объяснил он. – Идешь в банк, подходишь к человечку, которого я тебе укажу, тот выдаст кредит. Десять процентов от суммы твои. И все. О возвращении средств не парься, дальше не твоя забота. Взял сотку, получил десятку и гуляй.

   – Так мало? – попытался спорить Боря.

   – Не нравится, пошел вон! – гаркнул дед. – Желающих полно.

   Борис испугался, что не получит непыльную работу.

   – Согласен. Но мне придется предъявлять паспорт. Где гарантия, что долги на мне не повиснут?

   Дед вынул из стола стопку темно-бордовых книжечек и похлопал по ней рукой.

   – Все схвачено, не дрейфь. Люди, которые выдают кредиты, тоже наши.

   Полгода Борис получал неплохие суммы, расслабился и поверил в то, что система работает безотказно. В основном он заглядывал в одни и те же банки. Менеджеры, отсчитывавшие деньги, часто менялись, но Борю текучка не смущала. Парень знал, что дед отправляет его только к своим, поэтому не нервничал.

   Не нервничал Петров и в тот день, когда вошел в банк «Московский дворик». Офис был мошеннику знаком, он сюда уже заглядывал. На сей раз он должен был обратиться к Елене Заикиной.

   Боря быстро оглядел зал. Табличка с нужными именем и фамилией находилась перед столом, за которым восседала на редкость страшная девица, шатенка с прыщавым лицом, толстая, на вкус Бориса. Петрову-то нравились худенькие блондинки, чем субтильнее, тем лучше. Но ведь спать с ней мошенник не собирался.

   Старательно посадив на лицо улыбку, Борис устроился в кресле и тихо произнес:

   – Я от Филиппа.

   Елена быстро спросила:

   – Что вы хотите?

   – Сто тысяч на личные нужды, – привычно ответил Петров.

   – Давайте паспорт, – потребовала Заикина.

   Она оформила кредит и, отдав деньги, вдруг спросила:

   – Не хотите выпить со мной кофе?

   Борис чуть не выпалил: «С ума сошла? Я скорей застрелюсь, чем с таким чудовищем на улице покажусь». Но вслух сказал:

   – В другой раз непременно. Сегодня я тороплюсь, на работе совещание.

   Елена кокетливо прищурилась.

   – У тебя есть выбор. Или мы идем вместе обедать, или я нажимаю на красную кнопку. Тогда сюда прибегает охрана и хватает вора. Паспорт не твой, фото в нем чужое.

   – Офигела? – прошептал Петров. – Тебе Филипп голову оторвет. Чего творишь, дура? Кредит выдала и не пищи.

   – Деньги я дала, чтобы мошенника с поличным взяли, применила хитрость. Кто такой Филипп, не знаю. А вот тебя арестуют. Выбирай: кафе или полиция, – отрезало чудовище.

   Борис испугался. Но вида не подал, перегнулся через стол.

   – Заикина, думаешь, Фил тебя не достанет?

   Прыщавая девица захихикала.

   – Елене час назад стало плохо, ее в больницу увезли с приступом аппендицита. Извини, я забыла табличку поменять.

   Боря заморгал, а толстуха схватила пластмассовую рамочку со словами «Елена Заикина», поставила другую, на ней значилось «Валентина Весенина», и подмигнула, обронив:

   – Ошибочка вышла, да? Предложение остается в силе. Решай скорее.

   И Петров поплелся с чудовищем в сетевую кофейню. А что ему оставалось делать?

   За столиком Валя разоткровенничалась, пожаловалась, что у нее нет кавалера, а в пятницу банк устраивает в честь дня своего учреждения вечеринку для служащих. И неожиданно предложила:

   – Сходи со мной на тусовку. За это я тебя не выдам, даже помогу заработать. Ты мне очень понравился. Наверное, не один аферу с кредитами проворачиваешь? Сколько тебе дают? Десять процентов? Рискуешь за копейки и рано или поздно попадешься. Есть лучший способ заработать, безопасный.

   – Какой? – живо заинтересовался Борис.

   Валя погрозила ему пальцем.

   – Расскажу и научу. Но сначала вечеринка. Все девчонки обзавидуются, когда меня с тобой увидят. Как же, толстуха Весенина, уродина прыщавая, самого красивого парня в Москве отхватила!

   Петров рассмеялся – девчонка-то прикольная… и согласился.

   Так началось их деловое сотрудничество.

   Валентина придумала очень простую аферу. Не все клиенты банка тщательно проверяют свои счета, некоторые весьма обеспеченные люди легко тратят много тысяч в день. Ну, например, бизнесмен Сергей Михайлов. У него есть неработающая жена и две дочери-студентки. Все женщины имеют кредитки, присоединенные к его счету. Михайлов мужик щедрый, позволяет своим бабам бегать по магазинам и сидеть в ресторанах, никогда не смотрит, на какую сумму они поели или что приобрели. Валечка осторожно «откусывала» от денег бизнесмена малую толику, не более тридцати-сорока тысяч в месяц, и заносила на особый, тайный счет. Михайлов не замечал «утечки», он считал не тысячи, а миллионы.

   Валентина прекрасно изучила клиентскую базу и знала, у кого можно без последствий оттяпать хороший кусок, а кто способен поднять бучу из-за пяти рублей. Счет, куда стекалась добыча, был оформлен на Борю. К тому же Весенина посоветовала ему оформиться в риелторскую контору агентом, сказав:

   – Там свободный график, сам себе хозяин будешь.

   Боря и ахнуть не успел, как Валечка растрепала всем, что он ее жених. Даже вынудила Петрова прийти к себе домой.

   – Я тебе даю деньги, – сказала девушка, – и ты обязан их отрабатывать. Мать мне всю голову продолбила, постоянно твердит: «Валентина, займись собой, сбрось вес, иначе замуж не выйдешь». Не желает понимать, что у меня диабет! Достала совсем, вечно Лариску в пример ставит, селедку сушеную.

   Боря скрипнул зубами, но отправился в гости к Весениным. Он решил, что визит к родителям Вали ни к чему его не обязывает. Сейчас не восемнадцатый век, никто не заставит его жениться на девушке, с которой он два раза танцевал вальс.

   Надо сказать, как человек Валентина нравилась Борису – веселая, с авантюрным складом характера, никогда не осуждает его, влюблена, как кошка, легко срывается с места, не ноет, как другие девчонки, не обижается, не требует подарков, наоборот, сама преподносит милые пустяки, не закатывает сцен ревности. Если б не полнота и прыщи, Петров мог закрутить с Весениной настоящий роман, но непривлекательность Вали отталкивала. Правда, она начала следить за собой, села на диету – и слегка похудела, стала посещать косметолога – и высыпаний на ее лице значительно поубавилось. Еще постриглась, покрасила волосы… Но все равно, как человек Валя идеально подходила Борису, а вот как женщина категорически его не устраивала.

   Познакомить его с родителями Валентина решила в свой день рождения. Боря немного опоздал к началу торжества, и когда вошел в квартиру, там уже вовсю веселилась компания – четыре подружки именинницы, их кавалеры, старшие Весенины, сестра Лариса.

   Увидев юную балерину, Петров мгновенно влюбился в нее. Худенькая до прозрачности, светловолосая, изящная, с фарфоровой кожей, она была полным антиподом тяжеловесной Вали. Но, как быстро выяснилось, Лара еще школьница, и лучше ему даже не смотреть в сторону наивного, нераспустившегося бутона. Но ведь любовь заглушает голос разума. Боре хотелось почаще видеться с Ларой, а встретить ее он мог только в доме Весениных. Поэтому он стал при каждом удобном случае забегать к ним…

   – Хочешь сказать, что ты не понял, к кому наведываешься? – уточнил Макс. – Не сообразил, что Весенин был любовником твоей матери?

   – Конечно нет! – вспыхнул Борис. – На суде о нем никто не упоминал, хотя я был только на одном заседании.

   – Тебе же звонил Юрий, – напомнила я, – и в подробностях поведал о тайных встречах Инны и Николая, обвинил Ларису в смерти Петровой.

   Больной натянул одеяло до подбородка.

   – Так когда это было… Я сразу забыл про тот идиотский звонок, посчитав его, как уже говорил, очередной выходкой друзей сына погибшего водителя. А Весенины при мне ни разу о трагедии с автобусом не заговаривали. Я ни о чем не подозревал, можете мне поверить. Вот так судьба подшутила – столкнула нас с Валентиной в банке, чтобы потом мы с Ларисой потеряли друг от друга голову.

   – Значит, вы все-таки завязали с ней отношения! – воскликнул Макс.

   – Нет, это Лара их со мной завязала! – взвизгнул Борис. – Постоянно глазки строила. Подойдет вплотную и тихо-тихо спрашивает: «Не хочешь кофе? Я сварю». А потом вдруг позвонила мне на сотовый и сказала: «Боря, помоги, пожалуйста. Я без спроса мамины бусы взяла и уронила их за комод. Достать не могу, надо его отодвинуть, а он тяжелый. Если не трудно, приезжай, пожалуйста. Мать разозлится, когда узнает, что я ее украшения беру, она запрещает их трогать». Ну, я и помчался. Ничего не заподозрил, решил Лару выручить. Так все и получилось – в квартире никого, девчонка в крохотных шортиках и прозрачной маечке… И она была не девственницей. Поверьте, честное слово! По виду Лариса школьница, зайка пушистая, а по сути совсем другая. Я не вру.

   – Как ты только не побоялся… – протянул Макс. – Дело, наверное, днем происходило?

   – В обед, около часа, – уточнил Борис.

   – Вот-вот, – продолжил муж, – в любую минуту домой могли вернуться родители или Валентина.

   – Нет, – решительно возразил Петров. – Весенины, как электрички, живут по строгому расписанию. Николай Георгиевич в восемь утра уезжает на работу и раньше десяти вечера никогда не возвращается. Раиса Измайловна ни свет ни заря неслась в свой садик и куковала там до семи. Еще она три раза в неделю занималась фитнесом, причем даже если бы на Землю комета упала, не пропустила бы занятий. Лариса целый день либо в училище, либо на репетиции, либо на спектакле. Валя в банке. Днем у них в квартире пусто. Лара прекрасно семейный распорядок знала и воспользовалась этим. Мы с ней встречались у нее дома днем.

   – Отчаянный ты человек, – покачал головой Макс.

   – Лара мне очень нравилась, – оправдывался Борис, – я ее полюбил. Но постепенно понял: с такой лучше не связываться.

   – Почему? – влезла я в разговор.

   Петров стал мять край пододеяльника.

   – Видели, как молоко закипает? Миг – и шапка пены из кастрюли лезет, в долю секунды поднимается. А выключишь огонь, враз вниз падает. Вот такая и Лариска. У нее за минуту любовь трансформируется в ненависть и наоборот. С Ларой общаться, как на качелях летать: вверх-вниз. Можете посмотреть эсэмэски от нее в моем телефоне. «Обожаю! Не могу дождаться встречи!»; «Почему не отвечаешь? Ненавижу тебя! Чтоб ты сдох!» И Ларисе все подавай сразу, терпелки у нее нет. Видит в магазине туфли? Купите сейчас! Завтра она их в шкаф бросит и не вспомнит. Лара напролом идет, когда что-то получить хочет. Вот решила со мной в постель лечь – и устроила так, чтобы дома в час дня оказаться. Не знаю, как ей это удавалось в самый разгар занятий. Врала, небось, педагогам. Она вообще мастер художественного свиста.

   Борис секунду помолчал.

   – Вот вам пример творчества Ларки. Ей отец заказал для участия в конкурсе пачку, очень красивую, но не такую, как дочь просила. Знаете, что она сделала? Раскромсала наряд ножницами, прикинулась расстроенной, плакала, сетовала на завистливых коллег, вышла на сцену в каком-то барахле, спешно найденном костюмером. И назавтра папаша ей в зубах другое одеяние приволок, то, о котором Ларка мечтала. Кстати, на том конкурсе она победила. Лариса на редкость талантлива, но как человек – дерьмо. Я постепенно стал понимать, что Валентина, хоть и страшилище, намного ее лучше, любовь к Ларе таяла, зарождалось чувство к Вале. Я запутался и очень устал. Ну, а потом… Весенины меня считали зятем, дали ключи от квартиры, просили на рынок за картошкой сходить, белье в прачечную отнести. Я не отказывался, помогал им. У Николая Георгиевича пунктик, он терпеть не может домработниц. Мы с Валей уже были помолвлены…

   Макс спросил:

   – И как отнеслась к данному факту Лариса?

   – Смеялась, говорила: «Давай, Боря, женись на Вальке, ты ее единственный и последний шанс. Папа тебе в благодарность много чего сделает. Нам с тобой сейчас хорошо, но я скоро уеду за границу, буду танцевать на лучших сценах мира, в мои планы брак и дети не входят. Ты мой временный каприз. Я хорошая девочка, так что как только ты распишешься с Валькой, мы прекратим наши отношения, мне чужого мужа не надо».

   На сей раз не сдержалась я.

   – И тем не менее вы поддерживали с балериной связь?

   Борис скуксился.

   – Лара мне нравилась. Физически. Морально уже нет. А от Вали я уйти не мог, она бы тогда рассказала о мошенничестве со счетами и кредитами.

   – Вот это сомнительно, – снова подал голос Макс. – Сама ведь была замешана в афере. А кроме того… Валя дочь обеспеченного человека – ты с пустым карманом. Весенин боялся, как бы Валентина старой девой не осталась, и будущего зятя на руках носил, купил для вас хорошую квартиру, пообещал тебя после свадьбы сделать управляющим своего нового салона. Можешь больше нам о своих психологических переживаниях и о том, как спал с обеими сестрами, одна из которых школьница, не повествовать. Что случилось с Раисой Измайловной и Валей? Ты точно знаешь правду!

   Боря почти сполз под одеяло.

   – Один раз мы с Ларой веселились в ее комнате, и вдруг звонок в дверь. Второй, третий. Потом крик мамаши: «Эй, откройте!» Мы перепугались, я быстро оделся, Лара затаилась в спальне. Дайте водички, пожалуйста!

   Макс протянул ему бутылку. Петров схватил ее, я молча смотрела, как парень делает большие глотки. Выпив минералку до дна, Борис продолжил рассказ…

   Когда будущий зять распахнул дверь, Раиса воскликнула:

   – Зачем ты щеколду задвинул?

   – Случайно, – пробормотал Боря. – Вот, решил вам сюрприз сделать. Хотел на ужин мясо приготовить.

   – Молодец, – обрадовалась Раиса Измайловна. – Я тебе помогу, свободный денек выдался.

   – Да ну? – промямлил Боря.

   Весенина улыбнулась.

   – Неужели забыл? Я же в пятницу за ужином рассказывала, что у нас в садике в понедельник будет дезинфекция. Раз в году ее делают. Детей сегодня не приводили, утром приехали дезинфекторы. Обычно они до вечера возятся, а в этот раз какую-то новую аппаратуру привезли, вжик, и в полдень все свободны. Я сейчас домашними делами займусь, уборку затею. Ну, где мясо? Что готовить надумал? Вот хорошо, избавишь меня от стояния у плиты.

   Она открыла холодильник.

   – Сейчас приду, – пробормотал Боря. Шмыгнул в комнату к Ларисе и зашептал: – У матери в садике тараканов травили, она дома останется. Тайком тебе к двери не пройти, из кухни холл как на ладони. И в спальне не спрячешься, она собирается комнаты в порядок приводить.

   – Блин, совсем забыла, – одними губами произнесла Лара.

   – Что делать-то? – запаниковал Петров. – Мать же тебя увидит! Вот скандал-то!

   – Тсс! – шикнула Лара. Потом порылась в своем шкафу и протянула любовнику пакетик с таблетками. – Сунь ей три штуки в чай.

   – Зачем? – насторожился Борис.

   – Это успокаивающее, – пояснила Лара. – К нам в училище его один парень приносит. Вечером так устанешь, что заснуть не можешь, а слопаешь пилюлю – и до утра дрыхнешь. Не волнуйся, они безвредные, их многие у нас пьют. Я худенькая, мне одной дозы хватает, а матери лучше три дать. Давай, не тормози, иди. А когда она уснет, я убегу.

   Борис вернулся на кухню. Весенина-старшая наливала себе грейпфрутовый сок. Парень незаметно бросил в стакан таблетки.

   Через короткое время будущая теща стала зевать, пожаловалась на головную боль и сказала:

   – Прямо ноги подкашиваются, что это со мной?

   – Погода меняется. Может, вам лечь? – предложил Боря.

   Раиса ушла в спальню. Минут через десять он заглянул в комнату и увидел, что она, одетая, спит на кровати. Тогда он поспешил к Ларисе.

   Балерина убежала, а Петров спокойно сделал гуляш и пошел в банк к Вале. В тот день они намеревались отправиться по магазинам – Валентина хотела поискать занавески в свое новое жилище.

   Вечером, когда пара вошла в квартиру Весениных, оттуда как раз уходила врач, та самая, что поставила Раисе диагноз грипп.

   – Идите-ка вы ночевать к себе, – велел Николай Георгиевич, – а то еще заразитесь. И Ларису с собой возьмите.

   – У нас там не благоустроено, – заикнулась было старшая дочь.

   – Глупости! – вспылил отец. – У Лары скоро экзамены, не хватает только ей инфекцию подцепить.

   Дальнейшее известно.

   – Как ты мог промолчать о лекарстве, которое приняла Раиса? – налетела я на Бориса. – Это оно вызвало аллергическую реакцию, которую некомпетентные врачи приняли за корь. Весенину могли спасти!

   Петров опять натянул одеяло до подбородка.

   – Я подумал, что у нее на самом деле детская зараза. Она в садике работает, там легко что-то подобное подхватить. И Ларка сказала, что таблетки хорошие, их многие принимают и прекрасно себя чувствуют.

   – А тебя не смутило, что Раисе стало плохо почти сразу после того, как ты ее угостил неведомо какой дрянью? – вскипела я. – Тысяча людей преспокойно используют аспирин, а тысяча первый проглотит малую толику ацетилсалициловой кислоты, и покойник.

   Борис растерянно заморгал.

   – Как я мог про пилюли сообщить? Признаться, чем мы с Ларисой занимаемся? Между прочим, она названия лекарства не знает, получила его в пакетике. Не только другие, она и сама их несколько раз глотала, и ничего, никто не жаловался.

   Я задохнулась от возмущения. Макс сложил руки на груди.

   – А что случилось с Валентиной? Когда вам с Яной пришел в голову гениальный план похищения девушки?

   Боря замахал руками.

   – Нет, нет, я совсем ни при чем! Это Яна. Ее идея. Мне Валя с каждым днем все больше и больше нравилась, даже перестала казаться страшилищем. А когда мы стали отдельно жить, все почти наладилось. Лариса готовилась к экзаменам, ко мне не часто приходила.

   – Избавь нас от подробностей своей бурной сексуальной жизни, говори по делу! – оборвала его я.

   Макс погладил меня по плечу, я постаралась успокоиться. Петров же принялся сыпать словами…

   Парень числился в риелторском агентстве, но там особенно не утруждался, ждал свадьбы и поста управляющего автосалоном тестя. На следующий день после сороковин Боря сходил на службу, помаячил недолго в офисе, соврал начальнику, что едет показывать кому-то загородный дом, и отправился на квартиру к Весенину. Борис знал, что Валя взяла на первую половину дня отгул, после поминок приводит комнаты в порядок, и рассчитывал на вкусный обед. Но невесты у плиты не оказалось. Парень позвонил Валентине, та ответила:

   – Отбежала за хлебом, сейчас вернусь.

   И действительно примчалась минут через пять. Борис галантный кавалер, поэтому решил помочь Вале снять уличную обувь. А еще он внимателен, вот и отметил:

   – Красивые у тебя туфли. Новые? Я их раньше не видел.

   – Нет, давно лежат, – ответила Валя, – просто я их не носила.

   – Жаль, пряжка сломалась.

   – Отнесу Ашоту, починит, – улыбнулась она.

   Малозначительный разговор был забыт Борей через секунду. Но потом он пошел в супермаркет – Валентина все никак не могла завершить уборку и попросила его взять из ремонта бежевые лодочки. Борис купил немного еды и зарулил к Ашоту. Входя в мастерскую, он совершенно не помнил про туфли со сломанной пряжкой, но у сапожника находилась соседка, Лампа Романова, которая отдавала в починку… туфли Вали. Парень сразу узнал оригинальную обувь со сломанной пряжкой, а в процессе разговора понял: лоферы принадлежат жене Макса.

   Боря скрыл удивление, взял лодочки невесты, вернулся к себе домой. А когда Валя вечером вошла в квартиру, сказал:

   – Вот, смотри, Ашот подклеил стразы.

   Валентина надела туфли и воскликнула:

   – Супер!

   И тут же поинтересовалась, заметив, что жених какой-то не такой:

   – Борюсик, а чего ты надулся?

   – Нехорошо, когда близкий человек тебе врет, – отрубил Петров. И рассказал про лоферы Евлампии.

   Валентина смутилась.

   – Прости, не хотела тебя волновать, поэтому солгала. Но сейчас все объясню. Понимаешь, у меня возникли подозрения, что мамина смерть не случайна. И еще кто-то звонил Ларисе с гадким сообщением. Вот я и пошла к Романовой. Ее муж владеет одним из самых крупных сыскных агентств, Лампа сама там работает, и она согласилась взяться за это дело…

   Борис замолчал, потом спросил:

   – Понимаете мои чувства?

   – Думаю, они были не совсем радостные, – предположила я. – Профессионалы могли раскопать много всякого. Роман с Ларисой, например.

   – Или доказать, что Весенина скончалась от тех дурацких таблеток! – выпалил Боря. – Ну какого черта Вальку понесло к детективам? Я начал ее уговаривать отказаться от этой затеи, говорил: «Ничего они не сделают, только деньги высосут», но Валентина уперлась. Мы здорово поругались, наорали друг на друга, я в пылу обозвал ее прыщавой коровой. Валя, взбешенная услышанным, схватила кусок трубы – у нас еще шло благоустройство квартиры, надо было кое-что переделать в ванной, мы закупили материал, ждали в четверг мастера – и кинулась ко мне, замахнулась. Я отнял у нее железку и, поверьте, безо всякого злого умысла стукнул Валю. Просто хотел ее немного проучить. Рассчитывал попасть по плечу, а получилось…

   Борис закрыл лицо руками.

   – По голове, – договорил Макс. – И что ты предпринял дальше?

   – Позвонил Яне, – прошептал парень. – Сестра сразу примчалась и начала действовать. Я от переживаний ничего не понимал, меня колотило. Яна велела завернуть труп в плед, потом мы отнесли тело в машину, уложили на заднее сиденье. Было так тяжело! Еле-еле справились.

   – Повезло, что никого из соседей не встретили, – процедила я.

   Петров неожиданно оживился, пустился в объяснения:

   – Дом только заселяется, мы первыми въехали, народу там немного живет, к тому же ночь…

   – Вы спрятали тело в избе, – перебил его Макс. – Дальше!

   – Вернулись в Москву. Я отвез Яну домой, сам вернулся в нашу с Валей квартиру и вдруг почувствовал себя очень плохо. Физически плохо, – еле слышно произнес Борис. – Тут я испугался.

   – Чего? – не поняла я.

   Петров съежился.

   – Подумал, Лариска меня отравила. Она прибегала, когда я домой с туфлями вернулся, и я ей сказал: «Сегодня ничего не получится, я устал». Она вроде меня пожалела, чай заварила и ушла. И вот, когда мне стало совсем худо, в голову пришла неожиданная мысль: «Лариска ведь никогда хозяйством не занимается, что это она на кухне принялась хлопотать? Не подложила ли чего в чаек?» Страшно было так, что не передать словами. Уснуть никак не удавалось, и я звякнул Яне. Знаете, когда с Валей… ну, когда этот несчастный случай произошел, я смог нервы в кулак зажать, а вот ближе к рассвету сдал, закатил истерику. Кричал Янке: «Меня посадят, как отца! Судья скажет: «Яблоко от яблони не далеко падает, Петр убийца, и сын его преступник». Закатают меня пожизненно! Или сдохну от Ларкиного яда!» Яна меня долго успокаивала, пообещала: «Не волнуйся, я сделаю так, что исчезновение Валентины с тобой не свяжут. А Ларка, хоть и убила собственную мать, никакого яда тебе не подсыпала. Какой в этом смысл? Лариса подлая, но не дура. Ты просто гриппом заразился. Сам рассказывал про мальчишку, который в очереди к кассе во все стороны чихал и кашлял. Выпей аспирин». Я вроде в себя пришел. Принял лекарство, немного лучше стало, задремал. Потом Лампа позвонила, я вновь разнервничался, лег отдохнуть и – очнулся в больнице. Сейчас я уверен: точно Ларка меня отравила! Я на краю смерти!

   Бориса заколотило, он начал закутываться в одеяло.

   Макс поморщился.

   – Нет, это грипп. Заболевание тяжелое, чреватое осложнениями. Но у докторов нет опасений за твою жизнь.

   – Я выживу? – обрадовался Боря.

   – Думаю, да, – подтвердил Макс.

   – Выходит, Яна знала, что случилось с Раисой Весениной? – задала я вопрос.

   Больной закрыл глаза.

   – Плохо мне опять, тошнит. Да, я сестре все рассказываю, а она мне. Янка Лару ненавидела, повторяла: «Разорви отношения с гнилым лебедем, женись на Вале, тогда мы будем в полном порядке. От Лариски же можно ждать любой подлости. Когда-нибудь вы с ней попадетесь, и тебя Николай из семьи вытурит. Опять нищими станем. Опомнись, братишка! Вот бы эта гадина побыстрее из России смылась куда-нибудь подальше плясать».

   – Ясно, почему Яна Ларисе сообщения посылала и по телефону звонила, – подытожил Макс. – Хотела ее напугать, надеялась, что та поскорей контракт подпишет и из Москвы за границу уедет.

   Борис перекрестился.

   – Провалиться мне под землю, если сейчас вру, но я ничего не знал о Янкиной инициативе. Накануне сороковин сказал сестре: «Завтра вечером у Весениных люди соберутся. Раньше десяти не разойдутся. Яна еще спросила: «Чего так поздно? Будний же день, всем утром на работу». И я пояснил: «Раиса скончалась в двадцать один тридцать, Николай Георгиевич хочет, чтобы все сообща помолились именно в это время».

   Я посмотрела на мужа.

   Понятно, откуда Яна узнала точное время смерти заведующей детским садом. И ясно, почему ей взбрела в голову мысль инсценировать похищение Вали. Девушка рассуждала примитивно: Борис лежит в больнице, ему плохо, а кто-то требует у Весенина выкуп, значит, брат вне подозрений; его Николай Георгиевич никогда не заподозрит. Смерть Раисы сошла Борису и Ларе с рук, авось и исчезновение Вали прокатит. Тело спрятано в деревне, куда давно не заглядывают ни местные, ни приезжие.

   Яна не умна и, как большинство недалеких людей, уверена в собственной гениальности. Идея послать за сумкой с деньгами Надежду Михайловну показалась ей очень удачной. Ну не самой же идти за выкупом… Хотя, думаю, Яна полагала, что Николай Георгиевич не обратится к профессионалам, ведь «похититель» строго предупредил отца: «Позовете полицию, Валя покойница». И мысль использовать дешевый изменитель голоса определенно показалась ей умной. Готова поспорить, что продавец на рынке сказал ей: «Ваш голос невозможно будет опознать, он станет мужским». Зачем Яна отправила Ларе сообщение: «Ты убила Валентину»? Хотела переполошить юную любовницу брата, напугать ее, заставить поскорей уехать из Москвы. Наверняка девица считала себя очень хитрой и ловкой.

   Вот такая глупая история. Можно было бы посмеяться над наивностью и недалекостью сестры Бориса, но мне почему-то совсем не весело. Сам же Борис вызывает омерзение. Как вдохновенно он нам врал, рассказывая про звонок Вали и про свои попытки связаться с невестой утром по телефону. А бедная девушка в тот момент уже лежала мертвая в заброшенной избе, и Петров прекрасно об этом знал. Может, права пословица про яблоко? Отец убийца, и сын преступник.

   – Огнетушитель Прометея! – вздохнул Макс.

   – Что? – не поняла я.

   – Огнетушитель Прометея – термин, придуманный европейскими психологами. Что сделал герой древнегреческого мифа? Он подарил человечеству огонь. Люди начали готовить на кострах пищу, перестали страдать от холода, а потом поняли, что можно поджечь жилище соседа. Прометею не хватило огнетушителя, чтобы быстро гасить устроенные глупцами и подлецами пожары. Титан хотел помочь человечеству, но он не подумал, что его подарок можно использовать и в преступных целях. И вот теперь огнетушителем Прометея в психологии называют того, кто, совершив необдуманный поступок, пытается исправить его непредвиденные последствия, опять не размышляя о том, какую негативную реакцию вызовут его новые действия, вновь терпит неудачу, делает лишь хуже себе и массе других людей. Яна – типичный огнетушитель Прометея.

   После откровенного разговора у Бориса резко подскочила температура, ему сделали несколько уколов, и парень уснул.

   Макс поставил у палаты Петрова охрану, велел секьюрити глаз не спускать с двери, никого, кроме докторов, не впускать, следить, чтобы пациент не сбежал, и умчался в офис. А я поехала домой. Хотелось принять душ и переодеться.

   Не успела я очутиться в квартире и направиться в ванную, как в дверь позвонили.

   – Роза Леопольдовна, пожалуйста, спросите, кто там, – попросила я няню, заперлась в санузле и открыла кран.

   – Лампа, – вскоре закричала под дверью Краузе, – приехали грузчики, с ними мужчина, тот, со странной фамилией.

   – Отлично! – заорала я в ответ, направила душ на волосы и схватила бутылку с шампунем.

   – Так… радиаторы… – донеслось сквозь шум воды. – Много… хочет…

   – Отдайте все! – завопила я.

   – Что? – не поняла няня.

   Я попыталась смыть пену, но мыло попало в глаза и, вопреки обещаниям производителей, стало интенсивно их щипать.

   – Роза Леопольдовна! – взвыла я. – Сделайте все, что просит Оболенский Турсун-Заде.

   Спустя минут сорок, от души намазавшись кремом с запахом ванили, я в чудесном настроении вышла из ванной и остолбенела. Весь коридор был забит «гармошками», для прохода оставалось узенькое пространство шириной в две мои ладони.

   – Почему грузчики переставили батареи? – возмутилась я.

   – Они больше никуда не вмещались, – донесся из недр квартиры голос няни. – И мне почему-то кажется, что новые семьдесят две штуки шире и длиннее, чем те, что в первых двух партиях. Хотя, наверное, я ошибаюсь. Радиаторы же стандартные, да?

   Я приросла ногами к паркету.

   – Что? Новые семьдесят две штуки? Оболенскому Турсун-Заде вменялось забрать вторую, ошибочно доставленную партию.

   – Не знаю, – откликнулась издалека Краузе, – он привез новые обогреватели.

   – Почему меня не позвали? – надрывалась я, пытаясь протиснуться между штабелями и стеной.

   – Вы ванну принимали, – ответила няня, – приказали мне сделать все, что этот Заде пожелает. А он хотел занести радиаторы.

   Мне удалось наконец миновать коридор. Я немедленно схватилась за телефон.

   – Офигеть не встать! Никогда такого косяка не происходило, – зачастила Звягина, услышав мой гневный рассказ. – Сейчас все улажу.

   – Лучше тебе на самом деле утрясти этот вопрос, – прошипела я. – Если до восьми вечера безголовый Оболенский Турсун-Заде не освободит нашу квартиру от чертовых радиаторов, я найму «Газель» и привезу все богатство к тебе.

   – Не надо, – испугалась Ирка, – они мне всю карму дома испоганят!

   – Действуй, Звягина, – каменным тоном велела я, – иначе в твоих апартаментах еще и аура скиснет, с потолка польется отрицательная энергетика, а на подоконнике вырастет венец безбрачия.

   – Ой, мамочки! – пискнула Звягина.

   И тут вновь прозвучал звонок в дверь.

   – Кто там? – забыв про домофон, завопила я.

   – За батареями, – ответили с лестницы.

   – Оболенский Турсун-Заде! – закричала я. – Дорогой! Ты вернулся! Дошло наконец, что ты напутал!

   Роза Леопольдовна быстрее молодой белки ринулась открывать дверь. Распахнула ее и попятилась.

   – Полиция…

   – Сержант Егоров, можно просто Миша, – представился круглолицый парень в форме. – Здесь женщина живет, Лампа, она мне обещала радиаторы бесплатно подарить. О! Здрассти. Помните, мы на шоссе познакомились?

   Я бросилась к парню с распростертыми объятиями.

   – Миленький, забирай все!

   – Мне надо пятнадцать штук, – опешил Михаил.

   – Возьмите тридцать, – азартно предложила Краузе, – радиаторы часто ломаются.

   Неожиданный гость почесал в затылке.

   – Хватит с тещи и пятнашки, неладно ее баловать. А можно Андрюха подъедет? Он как раз ремонт затеял.

   – Зови весь батальон! – завопила я. – Прямо сейчас приятелей приглашай, звони им!

   Роза Леопольдовна уцепила гаишника под руку.

   – Пойдемте, дружок. Сядете с комфортом в столовой, принесу вам свой фирменный кофе, пирожок с корицей. Закусите, друзей подождете. Не хотите еще и соседям помочь? Нагревателей всем хватит!

   Миша неожиданно перепугался.

   – А почему это вы такие добрые?

   Краузе прижала руки к груди.

   – Мы с Лампой очень любим дорожную полицию. Я в детстве мечтала работать светофором.

   – Да, да, – подтвердила я, – обожаю гаишников. Хочется их порадовать.

   – Вы испугались? – заулыбалась няня. – Мы похожи на Бабок-ягок?

   Меня разобрал смех – Роза Леопольдовна придумала множественное число от «Баба-яга». И тут же до моего слуха донесся еще один оригинальный вариант.

   – Ничего я не боюсь, – ответил полицейский, – и вы совсем на Баб-ягов не смахиваете.

   – Чудесно, тогда пошли чаем наслаждаться, – обрадовалась Роза Леопольдовна, подталкивая гостя ко входу в столовую. – Будьте уверены, пирога, подобного моему, вы не пробовали.

   Через несколько часов в нашей квартире не осталось ни одной батареи. За последними секциями пришла милая женщина, которая осторожно спросила:

   – Здесь спонсор гаишникам без денег радиаторы раздает?

   – Забирайте, – кивнула я, – правда, всего семь штук осталось.

   – Мне как раз столько и надо! – обрадовалась тетушка. И вдруг смутилась. – Сама я не служу в ГАИ, но сдаю комнату сержанту, который на дороге стоит. Можете у него спросить! Дать телефон парня?

   Я засмеялась.

   – Верю вам на слово. Но как вы унесете батареи? Они же тяжелые.

   – Так я с шурином и свояками, – зачастила тетка. – Эй, парни, хватайте скорей!

   В прихожую вошли мужчины и начали споро выносить «гармошки». Из той, что проплывала мимо меня последней, высунулась мышь. Я помахала ей рукой и одними губами сказала:

   – Удачи тебе, дорогая, на новом месте, живи там счастливо!

   – Что будет с Борисом? – спросила я.

   Муж пожал плечами.

   – Из больницы переедет в следственный изолятор.

   – А Яну оставили на свободе под подписку о невыезде?

   Супруг кивнул.

   – Да. Она не убивала Валентину. И не похищала ее.

   – Зато вымогала деньги, – напомнила я.

   Макс взял чайник.

   – Прокурор решил, что Яну можно до суда оставить на воле. Дальнейшую ее судьбу предсказывать не берусь. Надежда Зотова наняла ей хорошего адвоката, хочет во что бы то ни стало спасти свою сотрудницу от зоны.

   – Ну и ну! Надя ведь дружит с Весениным! – удивилась я. – Она и Борису собралась помогать?

   – Петрову предоставили бесплатного защитника, – сообщил муж. – Сохранятся ли хорошие отношения у Нади с Николаем, после того как она решила помогать Яне, не знаю.

   – Странно, почему Николай Георгиевич не понял, что жених его дочери сын Инны, – пробормотала я.

   – А как он мог разобраться? – откликнулся супруг. – С детьми Инны Николай никогда не встречался, только слышал про их существование. И парень представился будущему тестю как Борис Петров. Скажи он «Бронислав Комаров», Весенин бы сразу сообразил. Меня другое привело в недоумение. По какой причине Борис, рассказывая про одежду пропавшей невесты, честно описал наряд, который был на Вале? Зачем упомянул туфли со стразами? Легко мог соврать, и тогда, вероятно, ты бы не догадалась, что к чему.

   Я взяла из вазочки печенье.

   – А на мой взгляд, ничего удивительного тут нет. У парня начинался грипп, поднималась температура, он сильно нервничал, ведь совсем непросто, убив, пусть и случайно, невесту, потом вынести ее труп из квартиры и отвезти в деревню. Борис забыл, что ее лодочки забирал у Ашота на моих глазах, вот и допустил оплошность. Все преступники рано или поздно совершают ошибки, поэтому их и ловят. Так что оговорка Петрова про туфли не вызывает у меня удивления. Поражает другое. Весенин впустил в семью постороннего парня и даже не проверил его паспорт!

   Макс налил мне чаю.

   – Много ты знаешь людей, которые, услышав от дочери: «Познакомьтесь, это мой жених, мы любим друг друга и намерены пожениться», – сурово говорят: «Ну-ка, покажите для начала свои документы, молодой человек, а заодно заполните анкету из ста пятидесяти вопросов про ваших родственников»?

   Я не нашлась, что ответить, и предпочла промолчать.

   А супруг продолжал:

   – И не забудь, Валентина была далеко не красавицей, родители даже сомневались, что у нее получится выйти замуж. И тут Борис! Слышала анекдот? Сватается к девушке парень. Ее мать после того, как жених уходит, выговаривает мужу: «Тебе надо было иначе вести себя!» «Хочешь сказать, что я был с ним неприветлив?» – пугается тот. «Да нет, все нормально, – успокаивает его супруга, – но падать на колени и протягивать к жениху руки со словами: «Спаситель ты наш», – на мой взгляд, не следовало». Насчет будущего Ларисы Николай Георгиевич не тревожился, а вот судьба Вали его беспокоила.

   – Лариса… – протянула я. – Девочка не промах. Повезло ей, что отец быстренько отправил ее за границу.

   – Да уж, – подхватил Макс. – Весенин очень испугался, когда пропала Валя. Помнишь, как он говорил нам: «Хорошо бы Лару в другую страну увезти, вдруг и ее украдут». Вот и исполнил свое желание. Полагаю, Лариса не скоро вернется в Россию, если вообще вернется. Диплом об окончании училища она не получит, поскольку не сдала выпускные экзамены, но это формальность. Девчонка талантливая балерина, станцует перед каким-нибудь балетмейстером и подпишет контракт. Если уже не подмахнула бумагу.

   – Думаешь, Николай Георгиевич простит ей смерть Раисы? – спросила я.

   Муж встал и включил чайник.

   – Лара хитрая манипуляторша и прекрасная актриса. Вспомни, как она, подслушав нашу беседу с ее отцом, с видом несчастного зайчика поведала о своей поездке с Инной в автобусе. Расхвалила Петрову, рассказала, что не выполнила приказ Юрия, не отравила любовницу отца. Почему Лара вдруг вмешалась в наш разговор со своими признаниями? Думаю, она поняла, что ее непременно допросят, вытащат на свет некрасивую историю. Вот и опередила события, изобразив трепетную незабудку, каковой отнюдь не является. Ясное дело, отец решил спасти доченьку, которая столько пережила из-за того, что он завел шашни на стороне. Что же касается ситуации с Раисой… Полагаю, юная прощелыга вновь нашла правильные слова для родителя. Например, свалила вину на Бориса. Не удивлюсь, если она плакала и говорила: «Он меня изнасиловал, потом принуждал к сексу, а я боялась в этом признаться, не хотела разрушить счастье Валюши». Да еще, возможно, добавила, что Петров по собственной инициативе кинул в сок матери большую дозу снотворного. И вот Раиса умерла, Валентины тоже нет. Кто остался у Весенина? Одна Лара. Николай Георгиевич ради младшей дочери теперь на все готов, он оправдает ее в любом случае.

   – Считаешь, Лара соврала насчет Инны? – пробормотала я. – А на самом деле все же отравила Петрову, угостив ее кофе с тем сахаром? Что ж, похоже на то. Балерина несколько раз заходила ко мне, плакала, просила узнать, как идет следствие по взрыву. Я думала, она находится в состоянии стресса, успокаивала ее. Но Ларе просто хотелось убедиться, что она вне подозрений, никто не понял, что Инна умерла до взрыва.

   Макс встал лицом к окну.

   – Как все происходило, мы никогда точно не узнаем. Одна версия. Приходько спел девочке песню про снотворное. Лариса понятия не имела про яд и предложила соседке кофе. Инна, выпив его, скончалась. Лара испугалась, сошла в Головино, убежала с остановки и впала в истерику. А взрыв автобуса скрыл ее преступление. Второй вариант. Инна действительно помахала девочке рукой. «Икарус» покатил по дороге, чтобы взлететь спустя десять минут на воздух. Есть и другие версии, но чего гадать, если правду все равно не выяснить.

   – Неужели Юрий останется безнаказанным? – не могла успокоиться я.

   – Полагаешь, кто-нибудь захочет пересматривать дела Паниной и Петровой? – спросил Макс. – Этого не будет. Надеюсь, его теперь совесть замучает. Авось она тех, кто под влияние Радищева попал, поедом ест. Пошли спать.

   – Сейчас чашки в посудомойку поставлю и приду, – ответила я.

   Макс отправился в коридор, я начала собирать посуду и услышала тихое дребезжание мобильного. Звонок в полдвенадцатого ночи всегда вызывает тревогу, и я, вздрогнув, схватила трубку.

   – Слушаю.

   – Извините за поздний звонок, вас беспокоит канал «Сорок девять и пять», программа «Выбираем вместе». Меня зовут Елена Гвоздева, – произнес незнакомый голос. – Могу я побеседовать с Евлампией Романовой?

   – Вы с ней уже беседуете, – ответила я. – Сразу предупреждаю, если вы наконец сообразили, что ошиблись, засыпав мой дом батареями, и хотите получить их назад, то опоздали. Радиаторов нет, они согревают квартиры и дачи сотрудников ГАИ.

   – Лампа, это Лена, – перебила меня звонившая, – костюмер. Помнишь, я тебе платье подбирала на программу и дала пряжку для лоферов?

   – Привет! – удивилась я. – Что-то случилось?

   – Ирина Звягина, узнав о моей проблеме, посоветовала к тебе обратиться, – ответила Лена, – мне очень нужен совет. Пожалуйста, не откажи.

   – Хорошо, – после небольшого колебания ответила я, – давай завтра встретимся, записывай адрес офиса.

   – А сегодня никак? – взмолилась Лена.

   – Скоро полночь, – напомнила я.

   – Я стою под твоей дверью, Ирка адрес дала, – прошептала Гвоздева. – Звонком я не воспользовалась, Звягина предупредила, что у тебя двое детей, девочка совсем маленькая, рано спать ложится. Впусти меня, а…

   – Ладно, – пробормотала я, – сейчас открою.

   Войдя в прихожую, Елена сразу заговорила:

   – Спасибо, спасибо… Сейчас объясню суть…

   – Пошли на кухню, – вздохнула я, – не у вешалки же нам беседовать.

   – Ирка говорила, ты очень хороший человек, наверняка поможешь, – бормотала Лена, на цыпочках шагая за мной по коридору. – Тут такая ситуация. Есть девушка, скромная, интеллигентная, прекрасная…

   – Садись, – велела я, – сейчас чайник поставлю.

   – Тихая-тихая девушка… – мямлила Лена, наблюдая, как я открываю банку с заваркой. – Так вот – она в беде.

   Я молча заваривала чай.

   Да, иногда тихие-тихие девушки попадают в беду. И знаете, чем тише омут, тем активнее живущие в нем черти.