– Лампа, где леопард? – заорали над ухом. – Куда подевался этот чертов зверь?

   Я села на кровати, потрясла головой, увидела темную фигуру и пробормотала:

   – Стоит под лестницей.

   – Нет его там! – обозлился лысый человек, нагло ввалившийся в мою комнату в слишком ранний час.

   Меня неудержимо клонило в сон, я стала тихо опускаться на матрас, глаза закрылись.

   – Не спать! – заорал нахал и почесал щеку со шрамом. – Немедленно отвечай, почему леопарда нет там, где ему положено находиться?

   Я с большим трудом вернулась в вертикальное положение и промямлила:

   – Зверь вчера мирно куковал справа от гостиной, а когда я пошла спать, переместился в чуланчик.

   – Он испарился, похоже, удрал в пампасы! – нервничал мужчина.

   – Зяма! – завизжал из коридора женский голос, – Зяма! Леопёрдина нашлась!

   – Где? – закричал в ответ лысый.

   – В кухне, – надрывалась тетка.

   – Какого дьявола он делает у плиты? – возмутился Зяма. – Рита, ты уверена, что это именно он, а не орангутанг?

   – Не знаю, – вопила Рита, – не понимаю!

   – Ну ваще! – окончательно разозлился Зяма. – кем надо быть, чтоб не отличить хищника от обезьяны?

   Дверь в мою спальню распахнулась, на пороге появился человек, похожий на грабли в ризе. Вот только не помню, пасхальную службу батюшки проводят в красном или зеленом облачении, но оно стопроцентно щедро разукрашено золотой вышивкой.

   Садовый инвентарь упер руки в костлявые бока и обиженно прогудел:

   – Леопёрд в пятнышках, а гиббон ровно коричневый, и он слегка на человека смахивает. «Не знаю» относилось к твоему вопросу про плиту. Я вообще без понятия, как зверюга там очутилась!

   – У нас теперь еще и гиббон есть? – пискнула я. – Меня забыли предупредить!

   Зяма поднял вверх палец.

   – Орангутанг! Почувствуйте разницу!

   – И в чем она? – не замедлила с вопросом Рита.

   Зяма растерялся, пару секунд молчал, потом разозлился:

   – Только полный, химически чистый идиот мог спросить такое! Гиббон – он гиббон, а орангутанг – орангутанг, это же ясно. И вообще мне нужна кровожадная кошатина. Пошли, Рита, а ты, Лампа, спи пока спокойно. Начнем в десять.

   Я упала в подушки.

   – Лучше в девять! – заорал Зяма, снова врываясь в мою спальню. – Есть изменения в первой проходке.

   Я натянула одеяло на голову. Сгинь, рассыпься, исчезни, жуткое явление. Очень надеюсь, что в действительности я сейчас сплю и вижу кошмар.

   Внезапно раздался грохот, перешедший в звон, затем короткий вопль, и снова визг Зямы:

   – Если вы, неуклюжие тупицы, уронили торт, то мало никому не покажется!

   В комнате неожиданно наступила восхитительная тишина, от которой у меня сразу пропал сон. Вас удивляет моя странная реакция? По идее, мне бы следовало воспользоваться отсутствием шума и мигом захрапеть. Но жизненный опыт меня научил – если в доме, где находится уйма народа, внезапно становится тихо, жди беды.

   – Чтоб вас, дураков, перевернуло и из окна выбросило! – завизжал Зяма. – Торт разбили! Его целый день склеивать придется! У кого руки трясутся?

   – Я не виновата, – заканючил в ответ дискант. – Блюдо под тяжестью треснуло, бисквит упал и дырку в полу пробил. Неудобно получилось.

   – Плевать! – бесился Зяма. – Важен чертов торт. Немедленно собрать его, склеить и унести вниз, авось будет незаметно, что…

   – Отлично прокатит, – включилась в беседу Рита. – Развалился аккуратненько, четыре куска получилось. Ага, во! Опаньки! Снова целый! Утаскивай его, ребятки.

   Я встала и начала искать халат. Больше заснуть не удастся, и мне лучше объяснить вам, где я очутилась и что вообще происходит.

   Дом большой и до крайности бестолковый. Комнат в нем немерено, и все они расположены на первом и втором этажах. Третий, мансардный, отдан под кухню и туалет. С двух сторон к основному зданию прилегают флигели. В одном расположена столовая и здоровенный стометровый зал. Во втором обитают хозяева, некие Груздевы. Сами ли они нарисовали проект избушки сумасшедшего кролика или воспользовались услугами архитектора-наркомана, я не знаю, но особняк являет собой апофеоз маразма. Кухня, как уже упоминалось, устроена под крышей, в ней нет ни обеденного стола, ни стульев, ни даже самой завалященькой табуретки. Помещение заполнено шкафами, буфетами и панелями с «запасами», здесь же громоздятся два холодильника. Если вы решили попить чайку или слопать бутербродик, вам предстоит подняться под крышу, вскипятить чайник, соорудить сэндвич, а потом с кружкой и тарелкой в руках спуститься на первый этаж, чтобы устроиться за столом. Если пожелаете воспользоваться туалетом, нужно вновь бежать наверх: на все квадратные метры есть один сортир. Думаете, он расположен возле душа? Ан нет, забудьте. Унитаз находится под крышей, а душевая размещена в подвале.

   Теперь представьте, как будет протекать ваше утро, если вы рискнете поселиться в уютном особнячке. Вскочив по звонку будильника, вы понесетесь (пардон за подробность) пописать на третий этаж, затем скатитесь по ступенькам в подвал, совершите омовение и снова – кросс под крышу: надо же сварить кофе! Наплескав в чашку кипяток и прихватив тосты, вы поспешите на первый этаж, чтобы с комфортом устроиться в столовой. Это идеальный сценарий, но, как известно, «план писали на бумаге, да забыли про овраги, а по ним бродить». В процессе бега по лестницам кофе выплескивается на ступеньки, тосты падают с тарелки, а добравшись наконец до стула, вы замечаете: сыр с маслом забыты на кухне. И скачете обратно в мансарду.

   Почему Капа выбрала в качестве базы столь странное место? Ее привлекла цена, хозяева сдают помещение недорого и сами обслуживают тех, кто рискнул воспользоваться их гостеприимством. Чаще всего в доме играют свадьбы, отмечают дни рождения или корпоративные праздники. Особняк не гостиница, его надо снимать целиком, нельзя занять один номер. Думаю, в летнее время народ, имевший глупость устроить праздник в доме Груздевых, бегает по малой нужде в кустики – добраться до них гораздо удобнее, чем карабкаться по крутой, почти отвесной лестнице с узкими, сделанными будто для ног гномика, ступеньками. Но сейчас на календаре конец ноября…

   Я сначала поспешила наверх, затем спустилась в подвал, с радостью отметила, что душевая пуста, вошла в отсек, отделанный простейшим белым кафелем, повесила на крючок мешок с банными принадлежностями и открыла оба крана.

   – Эй ты, модель-красавица, поосторожней с водой, – прогремело с боку.

   Знакомьтесь, за стеной находится Михаил Матвеевич Груздев, хозяин этого райского места. Он здесь комендант, администратор, плотник, слесарь, электрик, закупщик продуктов и всяческих мелочей, охранник – един во многих ликах.

   – Михаил Матвеевич, – крикнула я в ответ, – вы замучаетесь, если будете за каждым наблюдать.

   – Во всем порядок нужен, – загремело снаружи. – Прослежу, чтобы ты мылась быстро, не лила воду попусту. У меня все схвачено. Не спорь. Ты не из клиентов, сама дом не снимала, живешь тут бесплатно.

   Михаил Груздев – патологический скряга, степень его жадности невозможно представить нормальному человеку. Отец семейства экономит буквально на всем, в туалете на бачке лежит такой раритет, как газета, аккуратно порезанная на небольшие, размером с половину моей ладони, кусочки. Каждый клочок пронумерован. Вечером, перед тем как заснуть, хозяин непременно пополняет запас, он скрупулезно аккуратен и, если замечает, что домочадцы использовали слишком большое количество печатного издания, фыркает, как разбуженный зимой еж.

   На двери душевой висит расписание. «Аня – понедельник. 19–00–19-15. Наташа – вторник. 19–00–19-15. Антон – четверг. 19–10–19-30». Анна – жена Михаила, Наташа – его дочь, Антон – зять. Гости имеют право купаться столько, сколько хотят, плата за горячую воду включена в обслуживание. Кстати, для постояльцев в сортире припасен рулон пипифакса. Вот на своих Михаил Матвеевич тратиться не намерен. Вам кажется, что подогрев воды – ерунда? Ну-ка подсчитайте, сколько газа потребляет котел, вспомните о техобслуживании бойлера. А если, не дай бог, перегорит мотор, подающий воду из скважины? Нет уж, лучше сурово регламентировать посещение родными душевой. Остается удивляться, когда совершает водные процедуры сам хозяин. Его имени в листке на двери нет.

   В качестве моющего средства семья Груздевых использует гель домашнего производства. Да, да, я не ошиблась, именно домашнего. Могу открыть секрет его приготовления. Покупаете самый дешевый кусок мыла, в идеале – хозяйственного, семидесятидвухпроцентного. Делите брусок на двенадцать частей. Первого числа каждого месяца трудолюбиво измельчаете один на терке, насыпаете в три пластиковых бутылочки, по числу членов семьи, исключая самого старика. Потом наливаете обычной воды и разбалтываете. Получается гель. На каждой таре нарисованы несмываемым маркером деления, это ваша порция для душа. Правда, гениально? В качестве полотенец домашние используют махровые тряпочки размером с мужской носовой платок.

   При всей своей патологической жадности Груздев кристально честен, он никогда не тронет чужого. Если кто-то из гостей забудет в душе пустую бутылочку из-под шампуня, Михаил подойдет к человеку и скажет:

   – Милый друг, ты там на полке хорошее мыльце бросил.

   Как правило, в этом случае постоялец улыбается и отвечает:

   – Ерунда, выбросьте, пожалуйста.

   Лишь поняв, что емкость обречена попасть в мусорное ведро, Михаил Матвеевич наполнит ее водичкой и тщательно потрясет. Прикиньте, сколько душистого дорогого средства осело на стенах и осталось на донышке пластикового цилиндра, с которым транжира решил расстаться?

   Потом Михаил отдаст раствор Наташе со словами:

   – Держи, дочка, пользуйся экономно!

   Ясное дело, молодая женщина лишается своей доли домашнего геля до той поры, пока не иссякнет «подарок» от папеньки.

   Никто из Груздевых никогда не возьмет продукты из гостевого холодильника, не притронется к чужим вещам, но и не допустит посягательств на свою собственность. Михаил Матвеевич не стесняется поинтересоваться, как посторонние ведут себя в сортире, отматывают бумагу от своего рулона или тянутся к его газете? Кстати, печатные издания дармовые: Анна ходит в супермаркет и утаскивает оттуда ежедневники с бесплатными объявлениями.

   Для меня остается загадкой: где Груздевы находят клиентов? Впрочем, я уже сообщала, что, как правило, все торжества длятся не более двух дней, из которых три четверти времени гости проводят в состоянии алкогольного опьянения и похмелья. Им трудно в полной мере оценить комфорт особняка. Хотя меня насторожил бы в договоре о найме пункт, который гласит: туалетная бумага, полотенца, халаты, тапочки предоставляются за отдельную плату.

   Девушек, мечтающих стать «Мисс Комареро», и большую команду конкурса Груздевы принимают впервые. Будущим супермоделям, наверное, не особенно нравятся условия на базе, но они стоически переносят трудности, потому что понимают: будешь капризничать, требовать по десять махровых простыней, ежедневную смену белья и фуа-гра на завтрак – живо вылетишь вон. Начинающая модель бесправна, ее дело помалкивать, улыбаться и изо всех сил стараться понравиться каждому: фотографам, устроителям, спонсорам, журналистам, стилистам и даже кошке, которая ловит в зале мышей. Почему не ропщут те, кто устраивает шоу? Капа не нанимала сверхдорогих профессионалов, обошлась специалистами, так сказать, средней руки, а они отнюдь не завалены работой, потому очень рады заказу.

   На фоне серой массы сотрудников выделяются три ярких личности: режиссер Зиновий, которого все, кроме участниц, кличут Зяма, его правая рука Рита и стилист Тамара. По какой причине эти люди безропотно терпят малокомфортабельные условия, я не понимаю.

   А еще меня поражает, что Михаил Матвеевич ухитряется одновременно находиться в нескольких местах. Только что старик Груздев бдительно прислушивался, сколько воды выливаю на себя я, а уже через секунду я услышала его голос где-то в глубине дома. Похоже, хозяин освоил телепортацию и перемещается в пространстве, рассеиваясь в коридоре на атомы и собираясь в человеческий организм за миллидолю секунды.

   Я вышла из душа и двинулась в сторону спальни. По дороге мне попалась высокая блондинка, она протянула:

   – Лампа! Мне выдали блестящие колготки!

   – Супер, – кивнула я, пытаясь понять, кто передо мной. Лена, Катя, Оля, Сандра? Может, Олеся? Или Нина? Вера? Надя? Конкурсантки все на одно лицо, похожи, словно куриные яйца.

   – Издеваешься, да? – захныкала красавица.

   Я решила рискнуть и назвать очаровашку по имени:

   – Ну что ты, Катенька! И в мыслях этого не имела.

   В глазах девицы вспыхнул злой огонь.

   – Ну теперь ясно, кто победит! Катьке все лучшее отдают. Я Алиса!

   – Прости, дорогая, – смиренно ответила я. – Объясни, чем колготки плохи?

   – Они с лайкрой! – закричала Алиса. – В свете прожектора на сцене будут блестеть, и мои бедра покажутся толще.

   – Не переживай так, – попыталась я утешить участницу конкурса.

   – Если я не получу первое место, повешусь! – взвизгнула Алиса.

   – Лучше избрать другой способ самоубийства, – вздохнула я. – Висельник не очень красив после кончины, твои фото в прессе буду непривлекательны.

   – Не смешно, – зарыдала Алиса, – совсем! На кону моя жизнь. Или я выиграю конкурс, или…

   Давясь слезами, красотка унеслась, я продолжила путь и наткнулась на другую светловолосую нимфу, которая тоже выразила свое недовольство.

   – Лампа! Почему у меня на голове гнездо?

   Я пожала плечами.

   – Не знаю. Может, снимешь его, если мешает?

   – Издеваешься? – закричала красотка.

   – Нет… э… Катюша, – ляпнула я.

   Дальше диалог до боли напоминал наше общение с Алиной.

   – Понятно, кого на первое место пропихивают, – красавица засучила бесконечно длинными ногами в босоножках на платформе. – Катюхе убогой планируют на лысину корону прибить. Я, между прочим, Лена.

   – Прости, бога ради, – заулыбалась я, искренне жалея, что финалисток не пометили бейджиками.

   На сцену девушки выходят с номерами, пришпиленными к одежде, а в быту разгуливают без оных, ну и как различить принцесс? Даже родная мать не сообразит, где Алиса, а где Лена: у них одинаковый цвет волос, стандартно модельные фигуры, броский макияж и гнусавые голоса. Мне ни разу не удалось подстеречь ни одну без грима. Наверное, они даже спать ложатся с румянцем, добытым из коробочки.

   – Понятия не имею, на какой помойке Капитолина нашла этих лохушек, им нельзя разрешать даже мыть сортиры на вокзале, – злилась Лена. – Неизвестно, из какого бачка с отбросами выползла обожаемая тобой Катька! Но знай! Первое будет место мое! Шота уже велел всем своим фанатам в Интернете за невесту голосовать. Конкурс финалисток – это формальность!

   – Кто такой Шота? – неизвестно зачем поинтересовалась я и тут же мысленно отругала себя за неуместное любопытство.

   Лена вскинула голову.

   – Мой жених, очень-очень-очень-очень-очень богатый. Шота Руставели. Стихи пишет! Красавец! У него на счету сто сорок миллионов долларов.

   Я попятилась. Шота Руставели? Классик грузинской литературы? Автор поэмы «Витязь в тигровой шкуре»? Вроде он жил аж в двенадцатом веке! Нет, конечно, я наслышана, что мужчины из Тбилиси темпераментны и щедры по отношению к женщинам. Но, простите, сколько лет Руставели? Восемьсот? Девятьсот? Пятьсот? Какая, в конце концов, разница? Полагаю, что, перешагнув столетний рубеж, любой дедок не станет заводить себе молоденькую любовницу – ему элементарно нужен покой, а не ежедневная дискотека.

   – Ага! – мстительно отметила Лена. – Испугалась?

   – Нет, просто пытаюсь вычислить возраст твоего ухажера, – честно призналась я. – Неужели сочинение стихов столь прибыльное занятие?

   Леночка снисходительно взглянула на меня.

   – Стихи – его хобби. Деньги Шота зарабатывает на поле.

   – Он комбайнер? – поразилась я. – Или владелец плантаций цитрусовых?

   Лена скривилась.

   – Фу! Я похожа на человека, который свяжется с фермером? Выйдет замуж за дояра? Или за куровода? Шота – футболист! Он играет за сборную Англии! Команда называется… э… ну не помню, то ли «Реал», то ли «Бавария»!

   У меня отлегло от сердца. Гениальный поэт не имеет ни малейшего отношения к Лене, он давно спит под памятником. Наша конкурсантка живет с парнем, который носится с мячом по газону. Вот только странно, что она точно не помнит название его команды. Обычно девушки спортсменов – сами ярые их фанатки и никогда не спутают клубы.

   – Я здесь главная, – возвестила Лена, – потому что невеста богатого человека. Андестенд, Лампуша? Разберись с моим гнездом.

   – Где оно? – спросила я.

   – Неужели не видно? – всплеснула руками капризница. – В волосах! Причесали меня, как деревню! Скажи стилистке, один кивок Леночки, и ее отсюда пяткой под зад вытолкнут! А мой рот?

   Пухлые силиконовые губы девушки сложились буквой «о».

   – Нравятся? – сердито осведомилась она.

   – Я не принадлежу к членам жюри, – заканючила я. – Мое мнение ничего не значит.

   – А помада, – продолжала Лена, – любуйся! Каково?

   Я поежилась. В коридоре дует, надо бы поспешить в свою комнату и натянуть джинсы со свитером.

   – Смотри! – приказала Елена.

   Я вновь взглянула на ее рот и рискнула высказаться:

   – Розовый блеск с перламутром вполне уместен.

   – На туфли позырь! – взвилась Лена. – Ищи макияж!

   Меня охватило удивление. Неужели красавица красит обувь косметикой?

   – Разве можно голубые босоножки сочетать с цветом палевой розы на лице? – заорала Лена. – Да, если туфли или ботиночки красивые, то ничего! Но с этими розовый никуда! Черт!

   – Где все? – донесся из репетиционного зала возмущенный голос Риты. – Сколько можно ждать? Отлично, начнем с теми, кто явился вовремя, остальные будут отстранены. Слишком рано кое у кого проклюнулась звездная болезнь.

   Лена резко повернулась и кинулась в сторону флигеля. Слишком высокие каблуки и мощная платформа мешали передвижению, поэтому через секунду девушка скинула голубые босоножки и помчалась на зов, держа «котурны» в руках. Я невольно отметила, что без обуви рост Лены практически совпадает с моим, и поспешила в другую сторону. Надо одеться, а потом рулить в пристройку.

   – Ты пока не очень нужна, отдышись спокойно.

   Маргарита, естественно, в курсе, что директор шоу – невестка Капы, поэтому старательно изображает мою подругу и никогда не напоминает, что за должностью директора скрывается завхоз. В наше время непрестижные профессии пытаются закамуфлировать под элегантными названиями. Если раньше в трудовой книжке писали «уборщица», то теперь там укажут «менеджер по спецобработке». Я не решаю никаких творческих задач, приглядываю за постояльцами, костюмерами, гримерами, парикмахерами, слежу, чтобы у них работали утюги, фены, отвечаю за инвентарь для съемок, приказываю рабочим притаскивать фигурки леопарда и прочих зверушек, заказываю автобус для участников и выполняю еще кучу всего. Главный по творческим вопросам у нас Зяма, от него зависит успех действа. Выше Зиновия по рангу лишь Капитолина, а я жена ее сына. Расклад понятен?

   – Встали, повернулись, руку на талию, пошли, – скомандовал Зиновий, – ать, два! Стоп! Алиса! Где твои лапы?

   – Вот они, – пропищала блондинка.

   – Это веревки, – рявкнул Зяма, – болтаются, как языки у больных коров. Все втянули живот, свели лопатки, подняли подбородок! Алиса!

   – А? – откликнулась девица.

   – Подняли, а не задрали голову, – отчеканил Зяма, – работаем! Раз, раз, раз! Делимся на два ручья. Оп! Оп! Оп! Оп! А теперь парами. Стоп! Алиса!

   – Ну почему вы меня постоянно дрючите? – заныла девушка. – Другие, че, такие правильные, а я типа коза?

   – Все встали по две, – вмешалась Рита, – одна Алисочка самостоятельно чешет!

   – Мне человека не хватило, – закричала конкурсантка.

   – Невероятно, – сказал Зяма, – вас десять. Делим это число на два. Сколько получим?

   Девушки замерли.

   – Десять на два, – повторил Зяма, – ну?

   Конкурсантки сонно моргали.

   – Имеется десять тысяч рублей, – сказала Рита, – вы можете потратить их в двух магазинах. Сколько оставите в каждом бутике?

   – Если в ювелирном, то ни на одну приличную вещь не хватит, – фыркнула Лена, которую я опознала среди десяти Барби по голубым босоножкам.

   – Ну, конечно, – протянула Алиса, – наша королева без башни привыкла тратить миллионы на брюлики!

   – Ты как меня обозвала? – сдвинула брови Лена. – Повтори, коза!

   – А ты жаба, – ринулась в бой Алиса, – королева без башни! Получила? Нравится? И что ты со мной сделаешь? Башню у нашей Леночки – королевы неземной красоты – снесло! Десять тысяч ей не деньги! Ну точно, без башни!

   – Тишина! – заорала Рита. – Вы, обе, прекратите! Забыли, что в контракте есть пункт, обязывающий вас относиться друг к другу вежливо с уважением!

   – Я пришла однажды в зоомагазин, – зачастила стоящая с самого края девушка, – спросила: «Сколько стоит вон тот прикольный котеночек?» Продавщица и говорит: «Двадцать тысяч». Я растерялась и сказала: «У меня есть лишь десять тысяч, но котика очень хочется». А она в ответ: «Нам запрещено торговать половинками животных. Идите к управляющему, если он разрешит, я разрежу перса».

   – И ты пошла? – заинтересовалась Лена.

   Девушка приуныла.

   – Неа! Подумала, ну зачем мне полкота? Хочется целенького, чтобы и голова, и хвостик! Неприкольно, когда он по частям!

   Я впала в транс. Это шутка? Или девица всерьез размышляла над вопросом приобретения половины кошки?

   Зяма хлопнул в ладоши.

   – Встали попарно.

   – Участниц не десять, а девять, – не выдержала я, – одной не хватает.

   – Кого? – разозлился режиссер.

   – Катьки! – мстительно выпалила Лена. – Она не пришла!

   Зиновий побагровел.

   – Лампа, немедленно найди сикозявку и приволоки ее сюда.

   – Ага, – не упустила момента высказаться Алиса, – обещали опоздавших от шоу отстранить! Зачем за Катькой посылать?

   – Затем, что без нее выход ломается, – спокойно пояснил Зиновий.

   Продолжения беседы я не слышала, потому что покинула зал.

   В крохотной спальне Кати не оказалось. Я на всякий случай заглянула под кровать и в шкаф, потом поспешила в душ, обыскала столовую, сбегала в туалет, посетила кухню и в завершение засунула нос во все жилые комнаты. Катерина как сквозь землю провалилась. Возвращаться в зал с заявлением «Катя исчезла», – не хотелось.

   Да и не могла девица никуда подеваться, она хочет получить гран-при.

   Я вздохнула и прошлась по дому второй раз, теперь уже открывала и буфеты, и комоды, и даже полистала глянцевые издания в столовой. Хотя, согласитесь, это откровенный идиотизм. Катя стройная девушка с параметрами 80–61 – 80, но она не блинчик, ей между страницами не уместиться.

   В тот момент, когда я, встав на колени, заглядывала в холодный камин, который Груздев никогда не разжигает – жалеет дров, – за моей спиной раздался резкий голос Маргариты:

   – Полагаешь, Катерина замыслила свершить акт самосожжения? Решила воплотить в жизнь девиз «Светя другим, сгораю сам»?

   Я почувствовала себя уязвленной.

   – Нет, просто нагнулась к очагу.

   – И где Катя? – поинтересовалась помощница Зямы.

   – Понятия не имею, – призналась я, – ее нигде нет.

   – Это невозможно! – отрубила Маргарита. – Ты плохо искала.

   – Научи, как лучше, – попросила я.

   – Пошли вместе, – приказала она.

   Мы обошли весь дом, вернулись в столовую, и Рита промямлила:

   – Точно нет. Что делать?

   – Надо сказать Зяме об уменьшении числа претенденток, – пожала я плечами, – Катя пропала.

   – Невероятно, – крикнула Рита, – куда она делась?

   – Ушла, – без особой уверенности предположила я.

   – А смысл? – нахмурилась Маргарита. – У нее все шикарно складывалось, попала в десятку, могла рассчитывать на призовое место. На хрена ей уходить?

   Я решила успокоить Маргариту.

   – Если Зяме необходима на сцене великолепная десятка, пусть возьмет в команду девушку, которая сейчас на одиннадцатой позиции. Думаю, Капа не станет перечить. Ей все равно, кто победит, главное – сам конкурс.

   – Поздно! – взвизгнула Рита. – Шоу стартует через пару часов! Давай еще раз обежим здание.

   Чуда не произошло, Катерина не обнаружилась. Мы предстали перед очами Зямы, который, увидев наши лица, все понял и заорал:

   – Девки, перерыв! Полчаса! Потом снова репетиция вход-выход, – а затем накинулся на нас с явным желанием порвать на конфетти. – Неслыханно, – бесновался Зяма, – мое представление! Воды! Скорей! Много воды сюда! Море!

   Желая услужить разгневавшемуся до красных чертей режиссеру, я опрометью бросилась выполнять его приказ, сносилась в душ, наполнила эмалированный таз доверху и, не расплескав по дороге ни капли, притащила десять литров воды в зал.

   Зяма, сотрясавший в воздухе кулаками, замер, потом спросил почти человеческим голосом:

   – Это что? Зачем?

   – Ты просил воду, – ответила я, – хотел как можно больше. А в душе есть тазик.

   Зиновий обхватил голову руками и простонал:

   – Вокруг одни идиоты! Я просил попить! Глоточек! Маленький!

   Рита, забыв о том, что режиссера не следует бесить, заржала во весь голос, а Зяма трагическим тоном произнес:

   – Ненавижу баб! Шоу разваливается. Куда подевалась эта тупая мочалка?

   – Зяма, Зяма, – завизжала Алиса, влетая в зал, – вот, нашла у себя под подушкой.

   Постановщик выхватил у претендентки на Гран-при клочок бумаги и начал читать вслух нацарапанный на нем текст.

   – «Нужно мне ваше шоу в грабу!» Рита, она так и начеркала – «в грабу»! Проверочное слово, похоже, «граб»!

   Маргарита подскочила к Зяме, я подошла с другой стороны и получила возможность лицезреть послание.

   «Нужно мне ваше шоу в грабу. Я все ровно самая кросивая и умноя. Уезжаю с Шатой Руставели. Он миня пазвал в Лондон, а Ленку бросил. Всем превед. Катя».

   – Обалдеть, – протянула Рита, – каким макаром этот Шота с ней договорился? Участницы повсюду строем ходят! Вместе из автобуса вышли, группой сели!

   – Свинья грязь найдет, – буркнул Зяма, потом зашипел. – Офигеть! Мы потеряем двух девок.

   – Почему двух? – не поняла я.

   Зяма воззрился на меня.

   – Идиотка, да? Сучонка свинтила с женихом Лены. Едва последняя услышит эту новость, она впадет в истерику. Надо молчать. Ни гугу до того, как завершится представление. Господи, дай мне сил! Если мероприятие благополучно закончится, я больше никогда не соглашусь работать на конкурсе красоты. Лучше уж постановка шоу с обезьянами, кошками, блин, черепашками, но не с девками! Нет, нет и нет!

   – Потом поистеришь, – остановила его Рита. – Что делать будем?

   Зяма примолк. Маргарита повернулась к Алисе.

   – Что хочешь за молчание?

   – Первое место, – не растерялась та.

   Рита вытащила телефон и набрала номер.

   – Капа? У нас форс-мажор.

   Продолжая разговаривать с матерью Макса, Рита быстро отошла в противоположный конец зала, потом вернулась и кивнула:

   – Хорошо. Получишь все, что просишь!

   – Вау! – завизжала Алиса, прыгая почти до потолка. – О! Иес!

   Рита схватила обалдевшую от счастья девушку за плечи.

   – Заткнись! Первое место тебе присудят только в случае соблюдения нашего уговора. Ни полслова, ни намека, ни взгляда на Лену! Она не должна ни о чем догадаться. Сегодня полуфинал.

   – Но потом-то, вечером, я смогу ей сказать? – с придыханием поинтересовалась Алиса.

   – Нет, – гаркнула Рита, – ты прикусишь свой змеиный язык. У нас на завтра назначена фотосессия, еще предстоит финал, заключительная пресс-конференция, бал всех, кто принимал участие в шоу. Набьется много журналистов, спонсоров, светских тусовщиков. Хочешь получить корону королевы красоты?

   Алиска прижала кулачки к груди и быстро закивала.

   – Тогда ни шур-шур, – отрубила Рита, – отдай послание.

   Алиса протянула записку, Маргарита ее схватила.

   – Отлично, договорились. А сейчас иди и скажи всем, что Катя сломала ногти, ей делают наращивание. Процедура долгая, поэтому больше репетиций не будет, отдохнем и поедем в концертный зал. О'кей?

   Алиса кивнула и удрала. Зяма посмотрел на Риту.

   – Я чего-то не понял?

   – Тотто-лотто, – коротко ответила помощница, – забыл!

   – Блин! – простонал режиссер. – Ё-моё! За что! Ритуля? Как быть?

   – Надо срочно найти любую девку, – ответила Рита. – Я ее мигом в Катьку превращу. Плевое дело! Парик, грим – и кушайте пончик!

   – Где? Где? Где? – словно актер в древнегреческой трагедии, завел Зяма. – Где?

   – Дай подумать, я соображу, – выпалила Рита.

   – Нет, все пропало, – трясся Зяма, – такие бабки! Нас на куски порвут и по полю разбросают! Господи!

   – Не отчаивайся, – оптимистично воскликнула помощница, – вылезали и не из такого. Звякну нашей Варьке в агентство, она пригонит новую блондинку.

   – Которая не знает сценария, – простонал Зиновий, – не видела сцену, ни разу не посетила прогон. Она завалит все дело.

   – Обучим, – не сдалась Маргарита.

   – За час? – чуть не зарыдал Зяма. – Будь проклят тот день, когда я согласился на это идиотское шоу! А все ты! Уговорила! Зудила: деньги! деньги! деньги! Кашу заварила, а расхлебывать мне! Мне!

   Я опустила глаза. Большинство мужчин не способно честно и откровенно заявить:

   – Я идиот, вляпался в некрасивую историю.

   Увы, сильный пол старается переложить свою вину на женские плечи. Зяма не исключение.

   Рита погладила начальника по плечу.

   – Все будет хорошо!

   Зиновий шарахнулся к окну.

   – Да пошла ты!

   – Может, я могу помочь? – тихо спросила я, наблюдая, как постановщик меряет шагами зал.

   – Необходимо в течение получаса найти десятую участницу, – протянула Маргарита.

   – Проще переделать выход на девятерых, – посоветовала я. – Если начнут спрашивать про Катю, можно честно сказать, что она не выдержала нервного напряжения и сбежала.

   Рита скривилась.

   – Наивняк. А тотто-лотто?

   – Что? – не поняла я.

   Маргарита опустила голос до еле слышного шепота.

   – Тотализатор. На наших девок делают ставки. Кто проиграет, кто выиграет, номер места. Если Катюши нет, нас сразу заподозрят в нечистоплотной игре и надают по шеям.

   Я замерла:

   – Девочки вроде лошадей на ипподроме?

   Маргарита закатила глаза.

   – Да они намного хуже кобыл. Скакун благородное животное, разве ему втемяшится в башку удрать с чужой конягой за десять минут до старта?

   – Думаю, нет, – осторожно ответила я.

   – А теперь вспомни Катьку. Сволочь, – зашипела Рита, – сбежала с чужим любовником.

   – Нехорошо, – согласилась я.

   – Жуть, – мрачно подтвердила Рита, – че делать? Зяма в истерике, но он в принципе прав. Нам нужна Катька! Эй! Стой!

   Я замерла.

   – Ну-ка, пройди вперед, – приказала Маргарита.

   Мне пришлось подчиниться.

   – Зяма! – завопила Маргарита. – Сколько раз тебе повторяла! Не падай духом! Все непременно устроится. Лампа поработает за Катю!

   – Никогда, – испугалась я.

   – Когда, когда, – зачастила Рита, она бросилась к режиссеру, схватила того за руки, подтащила к стулу, усадила и закурлыкала:

   – Все отлично станцовывается. Лампа знает сценарий. Посещала все репетиции. У нее шикарная фигура.

   – Мне не двадцать лет, – пискнула я, – и, если честно, не тридцать, причем уже давно.

   – Комбез! – выпалил Зяма. – Эффект второй кожи, он подтянет обвисшую!

   – Точняк! – обрадовалась Рита. – Сверху татуаж! Круто!

   – Парик, – потер руки Зиновий, – походка, губы, румяна. Штукатурки побольше. Вау! Она будет принцесса Востока. А ну покажи живот!

   Я не успела среагировать, как Рита с Зямой налетели на меня, словно коршуны на бельчонка, и вытряхнули из одежды.

   – Не надо комбеза, у старушки нет целлюлита, – обрадовался режиссер.

   – Он на костях не заводится, – пояснила Рита, – жаль, грудь у нее… мда!

   – Топик с бахромой! – взвыл Зяма, – эй, тем…

   Маргарита зажала режиссеру рот.

   – Ваще, да? Хочешь, чтобы звон пошел? Никому нельзя говорить ни слова! Сами справимся. Лампа! Сидеть!

   Словно дрессированная цирковая собачка, я свалилась на стул и засунула голые ноги под сиденье, а режиссер и Рита стали метаться туда-сюда, размахивая разноцветными тряпками и париками и жонглируя коробками с гримом.

   – Ничего не бойся. Главное, кураж. Не смотри в зал, не реагируй на девок, делай то, что должна, и получится шоколадно. Помни о деньгах, которые мы тебе с Зямой отстегнем за помощь. Спокуха!

   – Спокуха, – повторяла я, уже стоя за кулисами и глядя, как участницы выпархивают под барабанную дробь на сцену.

   – А сейчас, – завопил ведущий, какой-то молодой киноактер из популярных сериалов, – появится участница под номером десять, Катерина.

   Зяма шлепнул меня между лопаток.

   – Спишь, детка, пошевеливайся.

   Звукорежиссер прикрепил мне сзади на пояс шаровар черную коробочку с проводочками, просунул под топик крохотный микрофон и крикнул:

   – Петля готова.

   – Пошла, – приказала Рита, – не подкачай!

   – Не дыши ртом, чадра некрасиво прилипает, – дал последний совет Зяма.

   – Коробочка, – шепнула я, – та, что со звуком…

   – Катерина, Катерина, Катерина, – скандировала публика.

   – Она тяжелая, шаровары могут упасть, – пожаловалась я.

   Но Рита проигнорировала мое замечание, она пнула меня пониже пояса, и я выбежала на сцену.

   Главной задачей было не шлепнуться, невероятной высоты каблучищи могли подвернуться в любую минуту. Но мне удалось безо всяких приключений добраться до нужного места и встать между двумя девушками, Оксаной и Алисой.

   – Сука, – моментально прошипела первая, – думаешь, раз спишь с Зямой, получишь первое место? Считаешь, нацепила крутой костюмчик, последняя в линию встала и жюри твое? Ха! Дура! Кому ты, уродина, нужна!

   Продолжая извергать гадости, Оксана ухитрялась очаровательно улыбаться, глядя в зал, потом она незаметно завела свою руку за мою спину и изо всей силы ущипнула меня за филейную часть. Я постаралась придвинуться как можно ближе к Алисе, а та неожиданно прошептала:

   – Наш план в силе? Мутим игру?

   Я поняла, что Алиса и Катерина строили какие-то козни и, не желая попасть в идиотское положение, еле слышно, но вполне конкретно ответила:

   – Нет. Отмена.

   Алиса вздохнула и спросила:

   – Почему отказываемся?

   В мою задачу не входило болтать с участницами шоу, поэтому я прошипела:

   – Форс-мажор! Потом полялякаем! Не на сцене же!

   Слава богу, через пару секунд зазвучали фанфары и началась собственно конкурсная программа. Помятуя наставления режиссера и помощницы, я изо всех сил старалась выложиться на сцене, брала пример с девушек, безостановочно твердя про себя: «Лампуша, втяни живот, сведи вместе лопатки, подними подбородок, опусти плечи. И раз, и два, и три, и четыре».

   Спустя час я успокоилась. Участницы шоу не поняли, что вместо Кати среди них отплясывает Лампа – мое лицо скрывалось под чадрой.

   К тому же большинство девушек оказались вялыми, они двигались с трудом, кое-кто зевал. То ли девицы устали, то ли сильно перенервничали, но больше двух третей конкурсанток походили на сонных мух. Казалось, им наплевать, победят они или нет. Меньше всего красоток заботила «Катя». Жюри тоже не испытывало к «Катерине» никаких особых чувств, мне ставили средние оценки.

   До начала шоу Зяма и Рита, обряжая меня в шаровары, в один голос твердили:

   – Твоя задача не оказаться десятой. Лучше всего занять шестое-седьмое место. В финал выйдет пять человек, из них выберут потом трех победительниц. Никто не возмутится, если Катя не получит корону. Главное, чтобы зритель усёк – Катерина срезалась на каком-то испытании.

   Я понимала, что выигрыш мне ни к чему, но и в лузерах одна из прежних фавориток шоу очутиться не может.

   Перед последним, музыкальным, испытанием Рита подошла поправить мне костюм и шепнула:

   – Хорошо бы сейчас тебе выиграть, а то пока ты на девятой позиции. Пойдут слухи, что дело нечисто. Позавчера первая, а нынче плетешься в хвосте. Сможешь сыграть на рояле? Хоть собачий вальс! Произведешь благоприятное впечатление на уродов в жюри.

   Я протяжно вздохнула. А судьи кто? Ладно, не стоит продолжать цитировать бессмертную комедию «Горе от ума». Но люди, которые раздают оценки девушкам, действительно выглядят несколько странновато. Во главе длинного стола восседает престарелая актриса, которая из-за огромного количества пластических операций потеряла способность улыбаться. Губы ее напоминают сардельки, на лице пенсионерки двигаются только глаза, и я не понимаю, каким образом некогда популярная дива спит. Когда она моргает, ее рот приоткрывается. Неужели бабушка российского кинематографа дремлет, разинув пасть? По правую руку жертвы хирургов сидит мужчина, которого ведущий именует секс-символом нашего кино. Может быть, этот актер, хотя, если честно, я никак не могу вспомнить, где он снимался, и был когда-то молод и хорош собой, но сейчас смахивает на откормленного к зиме кабана. Интересно посмотреть на девушку, которую не стошнит при виде двухсоткилограммового мачо. Вот третий член судейской коллегии весьма симпатичен. Это восходящая звезда шоу-бизнеса, смазливый юноша в слишком узких джинсах и майке-алкоголичке, которую он нацепил, несмотря на глубокую осень. То ли повелитель фанеры нюхает некий волшебный порошок, то ли у него беда со щитовидной железой. Иначе чем объяснить, что парню жарко, когда все остальные клацают зубами в ненатопленном зале?

   На конкурсе пятибалльная система, и старая актриса ставит всем единицу. Думаю, бабушку откровенно раздражают симпатичные девочки, у которых впереди долгая жизнь и карьера.

   Слонопотам, наоборот, постоянно поднимает табличку с цифрой «5», он безобразен снаружи, но добр в душе, и даже стал мне нравиться. А вот певец пытается быть объективным. Он слишком серьезно воспринимает свою роль и наивно полагает, что от его оценок зависим исход шоу. Но самое ужасное не это. Всякий раз, перед тем как высказать свое мнение, голосистый соловей непременно исполняет отрывок из какого-нибудь хита, так сказать, а капелла.

   Публика воет от восторга, птичка раскланивается, а я, закончившая московскую консерваторию по классу арфы, испытываю приступ зубной боли. Увы, певуну не удается правильно взять ни одной ноты. Ну почему он не прихватил с собой фонограмму? Зачем вообще издавать живой звук? Живой-то он живой, но здорово покалеченный.

   Рита толкнула меня в бок.

   – Эй! Очнись! Мы выкатим на сцену рояль, принесем гитару, скрипку, виолончель, флейту, губную гармошку. Можешь хоть на чем-то слабать? Ау! Нам нужно шестое-седьмое место, тогда не будет никаких претензий. Девятое не прокатит.

   – Тащите арфу, – шепнула я в ответ.

   Маргарита поперхнулась.

   – Что?

   – Арфу, – повторила я и поторопилась на сцену.

   Не знаю, каким образом Маргарите удалось выполнить мою просьбу, но спустя рекордно короткое время на сцену вывезли затребованный инструмент. В зале повисла тишина, даже ведущий слегка сбился, произнося подготовленный текст:

   – Ну, девушки-красавицы, кто может сейчас продемонстрировать таланты? Простите, музыкальный талант.

   И тут настал мой час. Рука сама собой поднялась, из горла вылетело:

   – Я! Я! Я! Только, пожалуйста, принесите еще и стул, на арфе играют сидя.

   Миновав шеренгу мрачно насупившихся конкурсанток, я привычно положила кисти рук на струны, оттопырила мизинцы и закрыла глаза. Сколько лет прошло, а пальцы все помнят. Конечно, качество сегодняшней моей игры нельзя назвать великолепным, и, если честно, госпожа Романова всегда была фиговым исполнителем. В консерваторию я отправилась по приказу мамы, оперной певицы, и отсидела в здании на Никитской улице положенные годы, не испытывая ни малейшей радости, но тем не менее прекрасные педагоги сумели вбить в меня ремесло.

   Когда последние звуки музыки угасли, зал начал бешено аплодировать, даже престарелая актриса заставила себя пару раз хлопнуть в ладоши. Я кланялась, словно китайский болванчик, радуясь, что оркестр, который сопровождает шоу, спрятали на балконе и я не вижу лица дирижера Сергея Жилина. Вот он-то точно понял, сколько раз исполнительница облажалась! Почему же зритель в восторге? Ну, сейчас в зале не та публика, что посещает симфонические концерты и подкована по части классики, а те, кто пришел полюбоваться на красивых девушек. Вероятно, основная масса народа сегодня впервые увидела арфу. Конкурсантки тоже оказались под впечатлением. Когда мы шеренгой убегали за кулисы, девушки молчали, только Лена не удержалась и шепнула:

   – Сука! Все равно первое место мое! Можешь хоть задницей в саксофон дуть, победю я!

   Я покосилась на красную от злости Леночку. Может, Алиска не зря называет ее «королева без башни»? Похоже, девушка не умеет сдерживать эмоции.

   – Что ты молчишь? – сжала кулаки Лена.

   Я отвернулась и посмотрела на Маргариту.

   – Отлично! – одобрила меня Рита. – Слава богу! Всё. Сейчас объявят результат, полагаю, ты у нас будешь на шестом месте. Пройдем круг почета, помашем партеру лапкой и домой.

   Но Маргарита ошиблась. Вероятно, влияние Зямы на членов жюри было не столь велико, как рассчитывал режиссер, или актриса с певцом и ожиревшим секс-символом решили твердо продемонстрировать, от кого зависит судьба конкурсанток, но после длительного совещания, мэтры огласили вердикт. Первое место было единогласно отдано девушке Кате, то есть мне, Лампе Романовой.

   Едва мы вернулись на базу, как Зяма с Ритой утащили меня в комнату режиссера и начали орать:

   – Какого дьявола ты изображала из себя Паганини! – гневался режиссер.

   – Он играл на скрипке, – уточнила я, чем вызвала на свою голову еще большой гнев.

   – Чего надо? – злобно спросила красавица, впуская меня.

   – Можно полюбоваться на цветы? – промямлила я.

   – Только не лапай, – предупредила Леночка, – завянуть могут. Вот!

   – Они прекрасны, – вздохнула я.

   – Доставлены самолетом из Голландии эксклюзивно для меня, – не преминула заявить врунья.

   – Ну надо же! – восхитилась я. – Они так хорошо владеют русским! Написали записку без единой ошибочки!

   Елена села на кровать.

   – Ты не в курсе? Поздравление составил Шота!

   Я начала атаку:

   – Почерк женский.

   Лена не сдалась:

   – Уж какой есть!

   – Шота сейчас в Великобритании? – промурлыкала я.

   Собеседница не заметила подвоха.

   – Ага.

   – Цветики прилетели прямехонько из Амстердама? – спросила я.

   Леночка оттопырила губку.

   – Руставели привык дарить все самое лучшее. Если изумруды, то исключительно из Боливии, сумочки он мне в Париже заказывает, туда же мы за шмотками ездим!

   Я опустила глаза и удержала на языке вопрос: если ты катаешься с женихом в столицу моды, то каким образом очутилась на конкурсе среди покупательниц фирмы Капы? Девушка, привыкшая носить Шанель-Диор-Живанши-Гермес, пройдет мимо лавки «Комареро», даже не притормозив у витрины.

   – Розы, естественно, из Голландии, – продолжала, ничего не подозревая о моих мыслях, Лена.

   – Шота в Лондоне, – занудно повторила я. – И как он открыточку передал в Амстердам?

   На секунду во взоре Леночки промелькнуло смятение, но она живо нашла выход:

   – Это не проблема! По факсу переслал!

   Я взяла почтовую карточку, потерла пальцем слово «Шашлык» и сказала:

   – Не пачкается. Обычная шариковая ручка.

   – Ну и что? – не дрогнула Лена.

   – След от печатного порошка черный, – пояснила я.

   – Значит, Шота заранее весточку отправил, – невозмутимо отреагировала лгунья.

   – Да он экстрасенс! – восхитилась я. – Предвидел твой успех, блестящий выход невесты в финал!

   Леночка вскинула подбородок.

   – Мой Руставели – главный спонсор конкурса индиго! И знает: я получу первое место. Ясное дело, пройду в финал.

   – Наверное, ты хотела сказать «Инкогнито», – невольно улыбнулась я и снова вернулась к открытке. – Погляди-ка, на обороте указано: «Сделано в России. Комбинат бумизделий». Ай да Шота! Он же грузин?

   – Ну да, – насторожилась Лена.

   – Небось, вы с ним встречаетесь в Лондоне или в Москве, – тараторила я, – в Тбилиси заезжаете?

   – Исключительно в Англии тусуемся, – вякнула Лена. – Он в Россию ни ногой.

   – Ну совсем интересно, – обрадовалась я. – И давно он проживает за рубежом?

   – С рождения, – пояснила Леночка, – он только по имени грузин, а так англичанин, с ихним паспортом. Скоро его королева джентльменом сделает, шпагой по плечу ударит, и Шота будет благородных кровей.

   – Сделай одолжение, поясни, где он тогда раздобыл открытку, произведенную в России? – хмыкнула я, решив не говорить Лене, что венценосная особа прикосновением острого клинка посвящает человека в рыцари. Джентльменами не становятся, ими рождаются. Лена притихла, а меня понесло вскачь.

   – Такой предусмотрительный! Решил, что приятнее всего любимой получить карточку из Москвы. Наверное, его родители проездом из Тбилиси в Лондон много лет назад прикупили поздравительный набор, хранили его, и вот настал его час! Шота нацарапал на открытке теплые слова, подписался оригинально: Шашлык, Оля, Таня, Аня, переправил автограф в Голландию, там его приложили к букету и переслали в Москву. Настоящая романтика. Ромео, влезший на балкон к Джульетте, просто отдыхает. Помнится, юноша не прихватил с собой даже завалященькой незабудки. Ай да Шота, проделать такое за сорок минут!

   Несмотря на полный разгром, Елена попыталась сохранить лицо.

   – У Руставели было намного больше времени!

   Мне надоела тупая беседа, я отошла от стола, где в вазе стоял букет, села в кресло и положила ногу на ногу.

   – Прекрати! Я слышала, как ты сама делала заказ по телефону из раздевалки душевой, и в сборной Англии нет человека по имени Шота Руставели. Перестань врать!

   Ленка моргнула и заревела.

   – Руставели не существует? – уточнила я.

   Лена замотала головой.

   – Ты его выдумала? – не успокоилась я.

   – Да, – плакала дурочка.

   – Вот уж глупость! – удивилась я.

   Елена схватила с кровати ночную рубашку, вытерла ею лицо и заныла:

   – Лампа, ну плиз, никому ни слова! Мне надо выиграть конкурс! До жути! Главное для победы – деморализовать соперниц! Убедить их, что у них нет шансов!

   Я перебила фантазерку:

   – Поэтому на свет родился богатый, известный футболист Шота Руставели, который оплатил своей невесте гран-при.

   – Это техническая хитрость, – заверещала Лена, – психологический прием. Видела, как боксеры перед боем друг друга ругают? Типа «я его размажу… уже отправил в нокаут тыщу человек». Где в нашем контракте написано, что нельзя иметь богатого жениха? Ты меня не выдашь?

   – Нет, – ответила я, – но при одном условии. Шота перестанет быть основной темой твоих разговоров с соперницами.

   – Стопудово! – кивнула Лена. – Все равно я победитель!

   – Лена, почему тебе пришло в голову имя Шота в соединении с фамилией Руставели? – запоздало удивилась я.

   Девушка хихикнула.

   – Я кинушку посмотрела, из древней истории о поэте. Очень мне понравилось, как его звали! Красиво и романтично: Шо-та Ру-ста-ве-ли. Скажи, это лучше, чем какой-нибудь Джон Смит!

   – Понятно, – кивнула я, – ты девушка восторженная. Ладно, вернись к суровой действительности. Финал через несколько дней, а сегодняшний тур убедил всех, что поведение жюри непредсказуемо. Катерине прочили вылет из группы лидеров, а она захватила первое место. Помнишь, что сказал Зяма перед посадкой в автобус?

   – «Не расстраивайтесь, вы все молодцы и каждая получит подарки от спонсоров», – процитировала Лена. – А потом Сандра вылезла с вопросом: «Хорошо бы знать, кто вылетит?» Зяма ей ответил: «Я не гадалка, но думаю, Катерина займет седьмое место, она в последнее время демонстрирует расхлябанность, посмела не явиться на репетицию, ей ничего не светит!» – И что вышло? – усмехнулась я.

   Лена заговорщицки подмигнула:

   – Это они нарочно. Зиновий к Катерине при народе жуть как придирается, орет на нее, обзывает уткой толстожопой – Катюха чуть вразвалку ходит. Но на самом деле Зяма ее вверх подсаживает. Всегда Катьку в центр линии ставит, босоножки ей лучшие велел дать, голубые.

   – Мне показалось, что обувь у всех одинаковая, – удивилась я.

   Лена покачала головой.

   – Неа! Приглядись завтра на репетиции. У всех, кроме Ольги и Катьки, шикарные туфли со стразами, но у них пятка не фиксирована и ремешок вокруг щиколотки. Очень танцевать неудобно, ступня туда-сюда ездит. Ну, Ольге-то случайно повезло на хорошие тапки, а Катьке наворожили, ей достались голубые, вроде простенькие, без камушков, но у них другая застежка и есть кожаный задник. Почему Катька бальные испытания лучше всех проходит? У нее отличная обувь. И костюмы ей подбирают секси, но не слишком. В жюри старая крыса сидит, она всех девок с полуобнаженной грудью зарубила. А про сегодняшний день ваще молчу. Арфа! Кто на ней сбацать может? Зяма знал, что Катька умеет струны дергать, и дал ей шанс! Но у меня есть секретное оружие. Я его в финале использую, и все Зямкины-Катькины планы рухнут.

   – Думаешь, Катерина – любовница режиссера? – хмыкнула я.

   Лена захихикала.

   – Он пидор! Ты не поняла?

   – Не задумывалась, – ответила я. – Но если он не имеет связи с Катей, зачем ему ее протаскивать?

   Леночка легла на кровать, забыв снять тапочки.

   – Чё, первый раз на конкурсе?

   – А ты нет? – задала я вопрос.

   Девушка принялась загибать пальцы.

   – Я участвовала в «Мисс Эльдоро», это сеть кофеен, получила второе место в «Девушка «Железный крюк», ты смотрела одноименный фантастический фильм? Для его раскрутки акцию устроили. И еще в десяти шоу засветилась. Я с четырнадцати лет пробиваюсь. Порядки везде одинаковые. Просто так никогда не огребешь ленту и диадему. Либо за тебя спонсор башляет, либо ты в тёмных лошадях. Тотто-лотто.

   – Тотализатор, – с умным видом кивнула я.

   Лена привстала.

   – Знаешь, как система пашет?

   Я решила изобразить неоднократно стреляного воробья:

   – Вроде ипподрома. Там лошади, в шоу девушки. Зрители ставят на участниц.

   Лена подняла палец.

   – Во! Азартного народу много, казино запретили, вот он весь в подпольный тотализатор и двинул. На конкурсах всегда ставки делали, но они были маленькие, больше ста баксов не поднимали. Так, семечки. А теперь суммы огромные, потому что кое-кто без щекотки нервов жить не может! Смотри, Катя фаворит. Лучше всех пляшет, жопой крутит, все ответы на вопросы знает. Следовательно, на ее победу много пипла поставит. Но чем больше шансы у девки выиграть, тем меньше дадут за нее игроку в случае победы. А вот если Катька сойдет с дистанции, а на коне я оказажусь, то тот, кто на меня, типа серую мышь, бабло загрузил, кучу рубликов поимеет. Лучше всего «темненькой» быть.

   – Хочешь сказать, ты будущий лидер? – уточнила я. – Та самая «серая мышь»?

   – Нет, – занервничала Лена. – Просто объясняю, как система работает. Катька дура, решила, раз ей Зяма помогает, тортик испекся. Вот ржачно на финале будет! Катюха его просрет, опустится на пятое место.

   Я чуть прищурилась.

   – Ты уверена?

   – А то! – махнула рукой Лена. – Видела ее сегодня? Корова в крапиве! Живот висит, жопа как куль, ноги кривые. Не зря ее в восточный наряд обрядили, целлюлит прятали! Да ей специально арфу приволокли! Но в финале корону надену я! Никто другой! Алиске и туфли не помогут!

   Наверное, на моем лице появилось недоумение, потому что девушка захихикала.

   – Внимательнее надо вокруг глядеть! Сегодня в Катькиных шлепках выходила Алиска. Только ей не светит!

   – Полагаешь, Катюша отказалась от удобной обуви в угоду подруге? – спросила я.

   Лена рухнула в подушки.

   – Ха! Она ей их продала.

   – За деньги? – глупо спросила я. – Разве вам дают костюм не напрокат?

   Леночка повернулась на бок и подперла голову рукой.

   – Зямка лепит образ и велит Тамаре стилисту прикид собрать. Алиска должна Катьке что-нибудь за босоножки сделать, или она сговорилась с Томой, чтобы та Катьке неудобные тапки всучила. Может, у них своя игра.

   Я вздернула голову.

   – Хотят своего лидера вывести?

   Лена прикусила губу.

   – Ну, может, «серая лошадь» Алиса, раз ей хорошие босоножки дали. Хотя Зяме на обувь плевать. Он всегда замечание только про платье делает, про туфли молчит, небось не понимает, чем они отличаются, мужику про фиксированную пятку не вдолбить. Ладно, я спать хочу, завтра репетировать в девять.

   Я покинула ее спальню и безо всякого стеснения направилась к Алисе.

   Есть у меня теперь к ней несколько вопросов. Я толкнула дверь и влетела в комнату.

   – Офигела, да? – возмутилась девушка. – Стучать не умеешь? А если я голая?

   – Боишься испугать меня своим обнаженным телом? – фыркнула я. – Где ты нашла записку Кати?

   Алиса не отступила от первой версии.

   – Под подушкой.

   Но я не удовлетворилась ее ответом.

   – Ты дружишь с Катериной?

   – С этой выскочкой? Фу! Конечно, нет, – поморщилась Алиса. – Она тупая!

   – Объясни тогда, почему именно тебе она оставила послание? – наседала я.

   Алиска растерялась.

   – Не знаю. Ну… ну… ну…

   – Что? – перебила я. – Назови хоть одну причину!

   – Э… э… э, – тянула Алиса, – типа… моя спальня первая от входной двери. А Катькина последняя по коридору. Катя торопилась, ей ближе всего ко мне заскочить. Вот.

   – Проще всего бросить цидульку у зеркала в прихожей, – сурово перебила я дурочку. – Еще можно было бы понять поведение беглянки, если вы близко общались, иначе это странно.

   – Мы лучшие подружки, – быстро изменила показания Алиска, – всем-всем делились.

   – И ты знала про желание Кати отбить у Лены Шота Руставели? – провокационно поинтересовалась я.

   – Ага, – попалась на крючок глупышка, – он за ней приехал и в Лондон увез. Ленке фига! Катьке повезло.

   – Рискованный план, – вздохнула я.

   – Не, шикарный, – не согласилась Алиса, – футболист сюда тайком подъехал.

   – Центральный вход закрыт, – напомнила я, – другого нет.

   Алиса не смутилась.

   – У Шота отмычка была! Вот.

   Я потерла руки.

   – Отлично. Но, говоря про риск, я имела в виду не вероятность быть пойманной, а то, что твой обман мог элементарно раскрыться, что и случилось.

   – Я ваще в непонятках, о чем ты говоришь, – заморгала Алиса.

   Я уселась на стул.

   – Эй, ты, не устраивайся, как дома, – разозлилась лгунья, – завтра мне рано вставать. Если не посплю семь часов, глаза опухнут.

   – Не беда, – отмахнулась я, – намного хуже будет, когда Зяма и Рита сообразят, что их надули. Вот тогда одними набрякшими веками ты не обойдешься.

   – По какому праву ты мне нормально отдохнуть не даешь? – возмутилась Алиса.

   Я улыбнулась.

   – Спокойствие. Ты написала записку от лица Кати и продемонстрировала ее Зяме с Ритой.

   – Чтобы мне никогда в жизни туфли от Лабутен не носить, если я вру, – дрожащим голосом сказала Алиса, – нашла ее у себя на кровати.

   – Простись навсегда с обувью на красной подметке, – мстительно перебила я дурочку. – Катя не могла удрать ни с каким Шота.

   – Почему? – воскликнула Алиса.

   Следовало ответить: «Потому что его в действительности не существует» – но я не имею права подводить Лену, поэтому ограничилась заявлением:

   – Можешь мне поверить, я знаю точно. Катюша никогда не видела тезку великого грузинского поэта. Или ты рассказываешь правду, или больше не участвуешь в конкурсе.

   Алиса поступила стандартно. Сначала зарыдала, потом начала умолять меня молчать-молчать-молчать, пообещала за сохранение тайны свою вечную дружбу и добавила:

   – Я между показами работаю в салоне, мастер по педикюру-маникюру, ты всегда, в любое время, без звонка прибегай, я тебя по высшему разряду обслужу, бесплатно, как лучшую подругу.

   Но в конце концов, увидев, что я не собираюсь уходить, Алиса вновь отчаянно заревела и призналась в содеянном.

   Записку девушка составила лично. Сообразила, что Катя сбежала, и решила гарантированно оставить за собой место лидера. По хитроумному расчету Алиски, Зяма должен был перепугаться и просить ее хранить молчание.

   – На Катюху ставки сделаны, – всхлипывала красавица, – если букмекеры узнают, что девка смылась, Зяме башку отвертят и в футбол ею сыграют. Он будет молчать про Катьку! А меня наградят.

   – Но зачем приплетать к делу Шота? – допытывалась я.

   – Лена противная, – шмыгала носом Алиса, – вечно хвастается! Шота это подарил! Руставели то принес! Мы на Мальдивы, на Карибы едем! Он мне «Бентли» купит! Вот я и захотела с нее спесь согнать! На, получи, фашист, гранату! Сбёг твой футболист шоколадный с уродиной, блин, Катькой! Ничё у той красивого нет. Грудь две фиги, задница с кулак, глаза крысиные. А этот, из агентства, как ее увидел…

   Алиса уткнулась лицом в подушку.

   – Ну почему мне так не везет? Непруха!

   – Не слишком умный ход, – поддела я собеседницу. – Что, если Лена попросит у Зямы телефон, позвонит в Лондон и выяснит: Шота даже не слышал о Кате. Почему ты не приняла в расчет такую возможность?

   – Не подумала! – простонала Алиса. – В голову не пришло!

   – Ты сильно рисковала, – вздохнула я, – и о каком агентстве сейчас ведешь речь?

   Алиса вытерла лицо о подушку и затрещала рассерженной сорокой.

   Я молча слушала девушку. Алиса придумала Лене прозвище «королева без башни», но, похоже, ее саму можно назвать точно так же.

   Нет, на самом деле презенты, как правило, – наборы косметики, не очень дорогие вещи и совсем даже не элитные украшения. Спонсоры с гордым видом выкладывают к ногам победительницы шубку из норки, колье из шикарных камней, чек с неслыханными нулями. Репортеры скачут вокруг сцены, запечатлевают героинь дня в манто и бриллиантах, потом в глянце появляется роскошная картинка и какая-нибудь семиклассница, задыхаясь от зависти, говорит – непременно стану королевой красоты! Умру, но заполучу диадему!

   И осуществляет задуманное! Вот только после триумфа глупышка понимает: момент славы длился всего два часа. Сейчас она уже никому не нужна. Шуба на самом деле из кролика, а сумму, проставленную в чеке, можно потратить лишь в магазине спонсора, который торгует оборудованием для дантистов. Ну зачем вам дома бормашина или набор всяких там крючков и зеркалец на длинных ручках? Роскошная корона стаскивается с макушки, она переходящая, и скоро очутится на голове другой победительницы. Материальной выгоды никакой. Только полная дурочка может рассчитывать обогатиться за счет конкурса красоты среди слушательниц радио «Болтун», которое вещает исключительно для жителей одной из многочисленных московских парковых улиц.

   Нет, сообразительная девушка рвется в конкурсантки для того, чтобы обеспечить себе рекламу и завести связи. За кулисами, как правило, появляются богатые мужчины, которые подыскивают молоденьких любовниц, и волонтеры крупных модельных агентств Запада. Думаете, как мир узнал про большинство супермоделей? Почти всех отрыли на каких-нибудь не особо значимых конкурсах.

   Вот Алиска и решила пойти проторенным путем. Участие в нескольких шоу не принесло ей известности. Время стремительно уходит, подкрадывается старость, годика этак через четыре пора будет отправляться на модельную пенсию, а шанс все никак не появляется. Поэтому сейчас Алиса так отчаянно пытается привлечь к себе внимание, постоянно находится настороже и даже спать ложится при полном макияже: вдруг в момент сна возникнет возможность попасть в объектив фоторепортера?

   В ночь накануне того дня, когда из двадцати пяти участниц собирались отобрать десять полуфиналисток, к Алисе в комнату неожиданно заявилась Екатерина и безо всяких подготовительных маневров спросила:

   – Почему? – обиделась Алиса. – Гениальная придумка!

   – Да уж, – произнесла я, – апофигей! Получается, Катерина договорилась с «Синей звездой»? У них совместная пиар-акция?

   – Подробностями она со мной не поделилась, – сказала Алиска.

   – А ты ничего не уточняла? – мрачно спросила я.

   – Ты сама бы упустила шанс стать героиней шоу? – возмутилась Алиса. – Похищение фаворитки конкурса красоты! Да камеры мигом прикатят! Начнут интервью брать. А кто в курсе? Только я!

   Алиса торжествующе вскинула голову и повторила:

   – Дело пахло новостями дня центральных каналов! Программой «Время»!

   Мне захотелось схватить красотку за плечи, встряхнуть, как бутылку со старой простоквашей, и сказать:

   – Очнись! Первый канал не выдает в эфир «желтые» сплетни. Он свято блюдет свою безупречную репутацию. И любая новостная программа страны не станет заниматься конкурсом красоты фирмы «Комареро», это слишком мелкое, локальное событие. Во «Время» попадает лишь то, что интересно всей России. К тебе возникнет масса вопросов, и первый из них: «Почему преступник позвонил Алисе, а не Капитолиие или на худой конец Зяме?»

   Но я удержалась от замечания, лишь проговорила:

   – На мой взгляд, дело пахло совсем другим, малоаппетитным и по аромату, и по виду. Субстанцией, которой удобряют поля.

   Алиса скорчила гримасу.

   – Я поверила Катьке! И она ведь удрала! Все хорошо шло, а потом гляжу, она в прикиде шамаханской царицы за кулисами стоит. Я прифигела, у Катюхи уже на сцене тихонечко спросила:

   – Наш план в силе? Мутим игру?

   А она нервно ответила:

   – Нет. Отмена!

   Я чуть от любопытства не спеклась, потребовала:

   – Расскажи, почему отказалась от этого дела?

   Катюха прошептала:

   – Форс-мажор. Потом поболтаем.

   Я не дура, поэтому заткнулась. Голос у ней был другой. Видать, что-то серьезное похищению помешало, раз она захрипела! Вот и всё! А потом, уже вечером, до меня докатило! Катька совсем другое придумала, она меня обманула, использовала! Вот пока не пойму, что она затеяла? А с письмом я сдурила, хотела Ленку ущипнуть!

   Я посмотрела в безмятежно голубые глаза Алисы. Она говорила правду. Катерине и действительно пришла в голову «восхитительная» идея – устроить свое похищение.

   Нахалка полагала, что Зяма не сможет найти выход из непростой ситуации и разразится чудесный скандал. Но Зиновий вынул из рукава козырь. «Катя» участвовала в полуфинале. Алиса ничего не предприняла, план Зиновия сработал. Никто из зрителей, членов жюри или девушек-конкурсанток не заподозрил подмены. В полуфинале не было «говорильных» конкурсов, требовалось танцевать, маршировать по сцене, а потом демонстрировать музыкальный талант. Я не Майя Плисецкая, но, как все профессиональные исполнители, обладаю чувством ритма, и в студенческие годы с удовольствием посещала кружок балета, который в консерватории вели преподаватели Московского хореографического училища. Наше тело – интересный механизм: научившись в детстве кататься на велосипеде, оно через тридцать лет, оказавшись в седле, бойко завертит педалями и удержит равновесие. С танцами та же история. Освоив самбу, румбу, вальс, ча-ча-ча, танго, вы никогда не забудете па этих танцев. Выйдете на сцену, встанете с незнакомым мужчиной в пару – и ноги сами собой начнут двигаться. Если вам достанется в качестве партнера профессионал (а на конкурсе работают опытные танцовщики), то хватит двух секунд, чтобы с ним договориться. Устроители шоу не дают девушкам порепетировать с будущими кавалерами, это осложняет конкурсные задания, кое-кто из претенденток на корону начинает спотыкаться. Сегодня на вальсе «завалилось» трое, на фокстроте двое, а когда пять человек объявили полуфиналистками и велели сбацать румбу, Оля упала, что моментально сделало ее лузером. Я же довольно бойко запрыгала в объятиях слишком загорелого для конца осени парня. В первую секунду, правда, слегка подзадержалась, но партнер шепнул:

   – Ритм. И раз, и два!

   А потом ловко завертел меня, и я не ударила в грязь лицом.

   К журналистам победительницу не пустил Зяма, он сказал:

   – Ребята, Катюша немного простудилась, охрипла, и она вам все уже про себя рассказала раньше. Снимите лучше Лену, Алису, Олю и Сандру, поговорите с ними. Катюша поедет на базу лечиться, не забудьте, через пару дней финал, ей надо быть в форме.

   И меня вытащили на улицу через черный ход, сунули в «Мерседес» и доставили домой раньше остальных участниц.

   Лена, Алиса, Оля и Сандра раздавали интервью, снимались на фоне стенда с надписью «Комареро», обнимались с Капой, а я тем временем сняла парик, умылась, переоделась и вновь превратилась в Евлампию Романову.

   Когда счастливая четверка впорхнула в дом Михаила Матвеевича Груздева, Зяма строго сказал:

   – Катерина больна! Ее спальня заперта, не смейте лезть к подруге. Она должна выздороветь до финального шоу.

   Зиновий и впрямь тщательно закрыл дверь, а ключ сунул к себе в карман. Вот только никто не знает, что каморка Катерины пуста. Зяма отчаянно надеется найти беглянку, он попросил меня порасспрашивать девиц, авось дурочка наболтала кому-то о своих планах. Но, оказывается, у Кати были сообщница и замысел своего спектакля. Я, ответив Алисе «Нет, отмена», абсолютно того не ведая, погубила тщательно выпестованный план. Катя-то исчезла! А Алиса не стала делать заявление о выкупе. Единственное, что удалось девчонке в полной мере – это лишить равновесия Лену, которая выдумала себе жениха Шота Руставели.

   Катя где-то скрипит зубами от злости, а Алиса недоумевает.

   – Чё делать-то? – повторяла собеседница, не знавшая, какие мысли бродят в моей голове. – Не верю я в болезнь Кати! Но поговорить с ней не получается! Зяма замок запер! Я около полуночи к ней стукнула, ответа не дождалась. Как ты думаешь, завтра она на репетиции покажется?

   Я отвела глаза в сторону:

   – Не знаю. Вероятно, у твоей подруги грипп, он заразен, лучше не мечись у ее комнаты, еще подхватишь инфекцию, свалишься, не сможешь принять участие в финале.

   – Вау! – испугалась Алиса. – Я и не подумала! Теперь не пойду в левый коридор. Никогда!

   – Катя действовала очертя голову, – сердито продолжала я, – и тебя втянула в дурно пахнущую авантюру. Ты могла все потерять! Представь, что кто-то из конкурсанток случайно подслушал бы вашу беседу и сдал вас Зиновию. Чем пахнет это дело? Отстранением от участия, испорченной репутацией, дурной славой.

   – Не, – легкомысленно отмахнулась Алиса. – У Катьки не голова, а Государственная дума!

   – Полагаешь, именно в думе собрались лучшие умы человечества? – съехидничала я. – Процент идиотов в коллективе – константа.

   – Чего? – жалобно протянула Алиска.

   Я улыбнулась.

   – На сто академиков приходится двадцать кретинов, на сотню шоферов двадцать болванов, среди ста поваров, учителей, писателей, артистов, шпалоукладчиков, слесарей непременно будет два десятка дураков.

   – Больно много, – вздохнула Алиса.

   – Ладно, пусть пять, – снизила я планку, – дело не в количестве балбесов, а в том, что они присутствуют во всех слоях общества. Ладно, забудем. Слушай, а где Катерина предполагала спрятаться? Навряд ли у себя дома. Там ее живо могли отыскать досужие представители прессы. И здесь тоже.

   Главный вопрос я задала мимоходом, с таким видом, словно мне абсолютно неинтересен ответ. Алиса захихикала:

   – Она не дура! И отсюда не выйти! Входную дверь днем открывать нельзя, ночью она заперта, окна задраены.

   – Хочешь сказать, что Катя предполагала затаиться в этом доме? – недоверчиво переспросила я.

   – Супер, да? – радовалась Алиса. – Ваще, умище у Кати нечеловеческий! Разве станут на базе искать? Конечно, нет. А она туточки!

   – Где? – зевнула я. – Место назови! Навряд ли Катерина рассчитывала пересидеть в своей спальне. Совсем идиотская идея. Ванная и туалет в доме в единичном числе. Как пописать сходить, а?

   – Не знаю, – прошептала Алиса, – не думала об этом.

   – И помыться, – не утихала я, – порулит Катя в душ, а оттуда Рита с мочалкой!

   – Не знаю, – повторила Алиса.

   – Поесть захочется, – продолжала я, – потребуется на кухню заглянуть!

   – Не знаю, – твердила Алиска.

   – О чем ты вообще думала? – взорвалась я. – Согласилась на глупую авантюру!

   – В Нью-Йорк хочу! – жалобно простонала глупышка. – Там супермодели миллиардерши.

   – У Кати должен быть помощник, – зашипела я, – он ей еду притащит, горшок вынесет. И это ты!

   – Нет, нет, – испугалась Алиса, – о таком речи не было. Я лишь про выкуп должна была сказать. Это Антон. Катюха его обработала.

   В первую секунду я не сообразила, о ком идет речь, но потом поняла и впала в изумление.

   – Антон? Муж Наташи? Зять Михаила Матвеевича, хозяина особняка?

   Алиска кивнула.

   – Ага! Он как Катюху увидел, начал слюни пускать. Если вспомнить про его бабу, то это не удивительно. Наташка неуклюжая, под глазами синяки, за собой не следит, про педикюр-маникюр-эпиляцию не слышала. И вдруг Катюха! Почувствуйте разницу! Мужики кобели! И козлы!

   – Значит, по-твоему, Антон обещал спрятать Катю, – протянула я. – И где он оборудовал убежище?

   – А я откуда знаю, – огрызнулась Алиса. – Про Антона она помалкивала, я сама доперла. Точно он ей пособничал. Но какая теперь разница, если Катька в спальне с температурой лежит?

   Я опомнилась.

   – Действительно.

   – Чё мне делать? – заканючила Алиса. – Мы объявляем похищение? Плиз, ты тут директор, сделай так, чтоб я смогла поболтать с Катюхой! Хочешь пятьсот евро за услуги?

   Наглость Алисы поражала, я сложила ладони ковшиком.

   – Давай.

   Девушка нахмурилась.

   – Что?

   – Полтысячи в европейской валюте, – серьезно сказала я, – сумма подходит.

   – У меня их нет, – призналась красавица.

   Я нахмурилась.

   – Зачем тогда предлагаешь?

   Алиса заморгала.

   – Ты меня к Катьке своди, потом я с тобой расплачусь!

   Я продолжила бессмысленный разговор:

   – Где еврики возьмешь?

   – Не думала пока, – стандартно ответила финалистка конкурса красоты. – Где-нибудь.

   – Забудь, – отрезала я.

   – Ага, – кивнула Алиса.

   – Дай честное слово, что будешь спокойно заниматься танцами и спортом, – потребовала я.

   – Хорошо, – протянула девушка.

   Но мне этого обещания показалось мало.

   – Поклянись!

   Алиска схватилась за шею.

   – Это настоящая «Шанель»! Очень-очень-очень дорогие бусики. Мне их один человек подарил! Обещал жениться, но передумал! Пусть я их разорву, потеряю, если к Катьке в спальню полезу!

   Я расслабилась. Похоже, жемчужное ожерелье является для Алисы талисманом. Конкурсантка никогда его не снимает. Если Тамара подбирает девушке аксессуары, то Алиса прячет бусы под блузкой, но не расстается с ними. Кстати! Я, успев дойти до порога, обернулась:

   – Катя отдала тебе свои удобные босоножки?

   – Да, – жалобно протянула Алиса, – у нас нога одинаковая, они очень комфортные, их Зяма специально для нее заказывал!

   Секунду я переваривала информацию, потом задала новый вопрос:

   – Что значит специально? Он с Катей был знаком до начала шоу?

   Алиса захихикала.

   – Наивняк! Думаешь, сюда простые покупательницы «Комареро» попали? Меня и Сандру Тамара привела, она нас по соревнованиям «Мисс зубная щетка» знала, а Катька с Зямой роман крутила. Она мне сказала, что они давным-давно скорешились, потом секс умер, но режиссер решил бывшей бабе приятное сделать, позвал сюда. Остальные тоже не с улицы. Ну, ты меня насмешила! Зяма Катьке дорогу к победе расчистил, обувку сгоношил, а потом ему велели Сандру вытаскивать. Ну он и забыл про Катюху, прошла любовь, завяли помидоры. Бабло побеждает.

   – Рано поднялась, – отметила Ната, – вы всегда около восьми шевелиться начинаете.

   – Хорошо, когда работа с полудня, – тихо сказал Антон.

   – Лучше молчи, – фыркнула Ната, – семью накормить не можешь, идиот. Бывают же мужики, которые приносят в дом столько, что даже канарейке на воду не хватит.

   – Солнышко, я много кручусь, – попытался оправдаться Антон.

   – Ага, и копейки получаешь, – вступила на привычную тропу скандала жена, – таких уродов еще поискать надо!

   – Я стараюсь, у нас все есть, – попытался перевести беседу в мирное русло супруг.

   Наташа шваркнула в мойку чайную ложку.

   – Любовницу завел? Поэтому мне хамишь?

   – Что ты, – испугался Антон, – вчера я вообще из дома не высовывался.

   – А-а-а, – протянула супруга, – дрых в тишине! Почему не пашешь в полную силу?

   – Я зарплату получил большую, – похвастался муж.

   – А мне ерунду отдал, – насупилась вздорная баба, – небось в заначку в три раза больше отложил! Хочешь на другую бабу рублики спустить?

   – Милая, – возразил Антон, – либо я много зарабатываю и от тебя прячу, либо мало и тогда честен перед тобой. Ты уж определись!

   Наташа развязала фартук, швырнула его на столик и заорала:

   – Делаешь только то, что отец велит! Нет бы мне по дому помочь!

   – Я же в среду пылесосил, – напомнил Антон.

   – Лучше б ты ваще на диване лежал, а не путался под ногами! – объявила супруга.

   Высказавшись, она удалилась.

   – Наташа не логична, – пробормотала я, – то помоги по дому, то ничего не делай.

   Антон потер затылок.

   – На жену осень плохо влияет. А еще у нее мать странная. Когда я в женихах ходил, Анна Кирилловна услышала, что я невесте «солнышко» говорю, и ну бурчать: «До свадьбы все ласковые, потом развернется, наплачешься». Я ей сказал: «Люблю Наташу и никогда ее не обижу». Но тещу не сдвинуть. Прошел у нас год совместной жизни, я все Нате «зайка» да «киска». Анна Кирилловна дулась, дулась и новый аргумент нашла, насела на дочь: «Интересно узнать, откуда твой благоверный такие словечки знает? Нормальный мужик их не произносит. Пидор он! Помяни мое слово, поймаешь его с парнем!»

   – Интересный вывод, – улыбнулась я.

   Антон включил чайник.

   – Анна Кирилловна не способна ничего хорошего в человеке увидеть. Услышала, что у одного нашего клиента в банке большой вклад есть, и в своем духе отреагировала: «Во! У самого деньжищ лом, а жена без шубы в старом пальто приехала». Принес я на Восьмое марта два букета, она снова недовольна:

   – Мне три гвоздики, Натусе пук роз.

   Ладно, я на Пасху два здоровенных куста роз припер. Специально продавщицу попросил:

   – Пересчитайте у цветиков лепестки, померяйте длину стебля, надо, чтобы растения выглядели как из ксерокса.

   Отдал за подбор деньги и радуюсь, что теперь придраться не к чему. Щас! Анна Кирилловна на цветы посмотрела и выдала:

   – Видать, совсем у зятя с башкой нелады. Тещу с женой уравнял. Этак он скоро ко мне лапы протянет!

   – Вам не позавидуешь, – улыбнулась я. – Может, лучше жить подальше от гарпии?

   На кухню влетела Наташа, ее лицо пылало благородным негодованием.

   – Где мой шарф?

   Антон схватился за голову.

   – Ой! Забыл забрать из химчистки!

   – Забыл? – протянула супруга. – Мой шарф?

   – Прости, солнышко, – извинился муж, – совсем из головы вон!

   – Из головы вон? – с непередаваемым выражением процедила Ната.

   – Натусенька, – жалобно замямлил Антон, – не нервничай. Тебе вредно. Вот, ты какая сегодня бледненькая, под глазками синячки.

   Наташа боднула головой воздух.

   – Я бледная?

   – Да, солнышко, не надо расстраиваться, – захлопотал Антон.

   – Как смерть? – уточнила жена.

   Муж, не подумав, кивнул.

   – Я, по-твоему, страшна, как старуха с косой? – пошла в атаку Ната.

   – Э… по… ну… – растерялся Антон.

   – Жить со мной хуже, чем подохнуть? – гнула свое Наташа. – Ты готов из окна прыгнуть, лишь бы меня не видеть?

   – Кисонька, тебе лучше прилечь, – начал Антон, но был остановлен воплем:

   – Ты согласен наркотики жрать, со смертью подружиться, а меня побоку? Я уродина сиволапая?

   – Нет, нет, не сиволапая, – в ужасе замотал головой несчастный, – нет, нет, у тебя красивые ноги, ну… как… у… этой… ну в кино еще снималась… сцена на стуле… без белья… забыл название.

   – Я проститутка, по-твоему? – зловеще поинтересовалась Наташа. – Перед всеми ляжки раздвигаю?

   – О боже! Нет! – подпрыгнул Антон.

   – Сравнил жену с б…? – катила танком на беднягу Наташа.

   Я сочла необходимым вмешаться.

   – Антон не имел в виду ничего плохого.

   – Че я, глухая? – разозлилась она. – Муж дорогой хорошего слова не скажет, а сволочью обозвать не задержится. Все приличные мужики в младенчестве под трамвай попали, остались одни идиоты!

   – Солнышко, не гневайся, – попросил Антон.

   – Мерзавец! – гаркнула Ната и улетела прочь.

   – Господи, мне еще покойником заниматься, – чуть не зарыдал Антон.

   Я не удержалась от любопытства.

   – Покойником? Что вы имеете в виду?

   Антон пригорюнился.

   – У моей мамы есть машина. Она ею не пользуется, водить не умеет, ну и попросила меня ее продать. Автомобиль не новый, Наташа его покойником прозвала, она свекровь недолюбливает.

   Я вспомнила сверх меры активную, авторитарную Капу и подавила вздох. Антон продолжал:

   – Я дал объявление в бесплатной газете, сегодня человек приходит. А я только сейчас вспомнил, что один вынужден в гараж идти.

   – Вы же не маленький, – приободрила я хозяйского зятя, – сами справитесь.

   Антон чуть не зарыдал.

   – Нет. Должен еще сидеть пассажир. Спереди.

   – Почему? – недоумевала я.

   Антон откашлялся.

   – Вам нетрудно мне помочь?

   – С радостью, – защебетала я.

   – Скатайтесь со мной на продажу, – попросил Антон, – управимся меньше чем за час.

   – Прекрасно, – кивнула я и не покривила душой.

   Мне его предложение в самом деле показалось великолепным. Антон будет испытывать ко мне благодарность, я заведу с ним неспешную беседу и в процессе вытяну из него, где находится Катя. Думаю, Алиса права: Катерина соблазнила супруга Наташи.

   Конкурсантка вернется в стойло, Зяма и Рита не подведут букмекеров, шоу благополучно завершится, Капа получит вожделенную рекламу в прессе.

   Если же я не смогу найти Катерину, то к гадалке не ходи, мне придется опять отплясывать на сцене в чадре и шароварах, а затем, уже дома, выслушивать язвительные комментарии Капы в свой адрес.

   – Пошли, – засуетился Антон.

   – Куда двинемся? – на всякий случай уточнила я на улице. – Может, лучше поехать на машине? Погода не очень-то располагает к длительным пешим прогулкам, холодно, дождик собирается или может снег пойти.

   – Нам только через МКАД перебежать, – пояснил Антон, – вон мамин дом! «Покойник» стоит чуть подальше, в гараже. Если на машине, то далеко колесить до разворота, а по переходу всего пять минут.

   Я застегнула куртку, накинула на голову капюшон и последовала за споро шагающим Антоном. К сожалению, ничего в жизни не достается даром, за все приходиться платить, и я полезла в стеклянный переход.

   Спутник не обманул. На дорогу до стоянки мы затратили даже меньше озвученного им времени. Наверное, потому что бежали, подгоняемые в спину пронизывающим ветром.

   – Добрались, – объявил Антон, останавливаясь около «ракушки», которая громоздилась возле мусорных бачков, – сейчас открою. Вот. Смотрите. – Я заглянула внутрь «конюшни» и присвистнула.

   – Он кто?

   – «Мерседес», – гордо сообщил Антон.

   – На капоте знак «БМВ», – заметила я.

   – Ну да, – не смутился Антон. – Небось отец крышку менял и поставил, какая досталась! Надо его выкатить. Сейчас!

   Когда чудо автопрома с громким пуканьем выбралось наружу, я получила новый повод для удивления.

   – Я могу понять, почему к «мерсу» приделана запчасть от «БМВ», но сзади на багажнике железка с надписью «Лада».

   Антон пояснил:

   – Дело было так. Родитель приобрел у соседа «мерин», взял его в нерабочем состоянии. Отец был очень рукастый, он мог космический корабль из веников собрать. «Мерс» у него как новенький стал. Сосед прямо обрыдался, когда шарабан мимо него со свистом проехал, но было поздно. Продал, теперь кури в сторонке. Ну, конечно, пришлось вложиться в механизм. Капот «БМВ», крылья «Ниссана», колеса от «Форда», крыша с «Бентли».

   Я с интересом оглядела «покойника». Интересно, за что папенька Антона отсчитал доллары, если все железо сменить пришлось? И крыша от «Бентли»? Что-то не верится!

   – Во, – постучал ногтем по стойке Антон, – точно «Бентли»! Родитель эту деталь на Рублево-Успенском шоссе нашел, она там в овраге валялась! Отчистил, отмыл, покрасил и приладил все найденные части, один багажник покупной!

   – В этом лего что-нибудь есть от самого «Мерседеса»? – осведомилась я.

   – Руль и коврики, – отрапортовал Антон, – они родные! Заводские!

   – А почему одно сиденье черное, а другое бежевое? – не успокаивалась я.

   – Такие попались, – пояснил зять скряги, – родитель все находил в мусоре. Ну ладно! Нет нужны обсуждать внешнюю сторону, главное, продать ее выгодно.

   – Чудовище ездит? – уточнила я. – Сколько лет «покойнику»?

   Антон призадумался.

   – Точно не скажу, отец умер, когда я еще мальчишкой был. Помню, он по двору ехал. МКАД тогда однополосная была, ее только открыли, а из домов один этот стоял, а на месте остальных лес. Год… э… начало шестидесятых.

   Я удивилась.

   На вид Антону едва ли тридцать, но если году этак в шестьдесят втором – третьем он видел отца, катавшегося на шарабане, и запомнил эту картину, то ему должно быть не менее пятидесяти пяти годков. Интересно, чем Антон питается, раз сохранил на удивление моложавый вид?

   Антон внезапно обрадовался, словно щенок, получивший морковку:

   – О! Дата выплыла! Двенадцатое апреля тысяча девятьсот шестьдесят первый! Что-то в тот день интересное произошло! Вспомнил, Юрий Гагарин полетел в космос! Мать говорила, все соседи из квартир на радостях выскочили, прыгают, в воздух чепчики бросают, из мушкетов палят! И тут родители на новом авто прируливают.

   – Сюда, сюда, мы здесь!

   Я вздрогнула. Клиент походил на пятиклассника. Короткое тощее тело, руки-ноги, наоборот, длинные, шея торчит из слишком широкого воротника крутки. Сходство с подростком ему придавали еще и ботинки – здоровенные бутсы на толстой подошве, с разноцветными шнурками и железными шипами на мыске.

   – Вы Николай? – закричал Антон.

   – Вроде того, – кивнул «школьник». – А это, значит, «Мерседес»?

   Зять Груздева скрестил руки на груди и запел, словно акын, который увидел стадо голубых верблюдов.

   – «Мерс» тюнингован по спецзаказу, корпус собран вручную из эксклюзивных деталей, стекла бронебойные, салон отделан телячьей кожей. Это моя жена, зовут Лампа, хорошая женщина, работает, деньги в дом приносит, не шмоточница, не выпивоха, по мужикам не бегает, весит пятьдесят кило.

   Николай окинул «покойника» оценивающим взглядом.

   – И скока?

   – Шесть штук, – объявил цену Антон.

   Если вспомнить рассказ про папеньку, первого автовладельца, который приобрел колеса, то остается лишь восхищаться коммерческими талантами мужа Наташи.

   – Гринов, – на всякий случай уточнил Антон и правильно сделал.

   Приди мне в голову идея приобрести эту колымагу, я подумала бы, что стоимость объявлена в рублях. Больше за развалину не дать.

   – Музыка есть? – продолжил опрос претендент на тачку.

   Антон заливался соловьем.

   – Самая суперская. Сидиченджер на сорок дисков.

   У Николая загорелись глаза.

   Я подавила смешок. Хорошо, что Николай не додумался спросить, в каком году отец Антона установил в шарабане магнитофон.

   – Еще коврики отдам бесплатно, – продолжил соблазнять дурака Антон, – вот, гляньте! Велюровые, с тефлоновой пропиткой, лежат пятьдесят пять лет, а как новые.

   Коля попятился.

   – Чё? Скока им годов?

   Я решила прийти на помощь продавцу:

   – Пять. Но мы на нем практически не ездили, жалели. Катались на «Бентли», он подешевле и попроще.

   – Аха, – протянул Николай, – чой-то мне не то послышалось. – Колесики у него какие?

   – Всем молчать, – приказала Капа. – В конкурс вложена куча денег! Заключены контракты на размещение рекламы и фотографий почти во всей прессе. Продажи «Комареро» должны взлететь!

   – Если газеты сообщит о смерти одной из участниц, народ кинется в ваши магазины, – зачастила Тамара, – люди обожают такое.

   – Не факт! – отрезала Рита. – Может выйти наоборот!

   – Давайте проверим, – не успокаивалась Тома.

   – Что ты предлагаешь? – спросил Макс. – Сначала объявить «Лену убили», а потом, когда продажи замерзнут, исправить положение, сказав: «Ой, простите, мы ошиблись. Лена просто заболела»?

   – Вечно меня всерьез не воспринимают! – обиделась Тома.

   – Ну что ты! – слишком ласково сказал Макс. – Напоминаешь мне учительницу по географии, Анечку, ей было всего двадцать три года, когда она к нам в класс вошла, хороша, как картинка! Нам по тринадцать! Все мальчики в нее влюбились!

   Тамара кокетливо стрельнула глазами.

   – Правда?

   Макс кивнул.

   – Анечка одни пятерки всем ставила. Один я умудрился у нее «банан» получить.

   – Почему? – проявила неуместное любопытство Тамара.

   Максим слегка вытянулся.

   – Географичка вопрос задала: «Дети, если мы начнем рыть ход в глубь Земли, то где окажемся?» Пока класс думал, я ответил: «В психушке. Подумают, что мы с ума сошли!» Подростки отнюдь не дипломаты, я сказанул, что думал.

   – В пубертатный период ты был невыносим, – поморщилась Капа. – Только с работы приду, устала, как водовозная кляча, бац, из интерната звонят: «Забирайте своего сына, надоел всем педагогам, не слушается, хулиганит». И так по пять раз на неделе!

   Я вздрогнула. Что значит из интерната? Макс жил в детдоме? Мне он не рассказывал. Правда, никогда не упоминал и о родителях, но сейчас не время обсуждать личные темы. Я повернулась к Тамаре и с укоризной произнесла:

   – Не забыла, что на чердаке лежит тело Лены?

   Тома схватилась за виски и зарыдала.

   – Без истерик! – приказала Капа. – Необходимо решать проблему. Слушать всем! Меня! Итак! Девкам ни слова! Сорвут шоу! Кто проговорится – мой враг до конца жизни!

   Зяма передернулся, Рита ойкнула, Тамара перекрестилась.

   – Отлично, – обрадовалась Капа, – до всех дошло!

   Я подняла руку.

   – Не велите казнить, велите слово вымолвить!

   – Хватит идиотничать, – возмутилась Капа.

   Я решила проигнорировать хамство свекрови. На самом деле она пытается быть со мной вежливой, но сейчас у маменьки Макса из-за нервов отказали тормоза. Не стоит акцентировать внимание на ее словах.

   – Никто не сообщит о кончине Лены, но нам следует знать, что случилось с девушкой.

   – Она умерла, – разозлилась владелица фирмы «Комареро».

   – Просто так молодые люди на тот свет не уходят, – поддержал меня Макс.

   – Елена выглядела здоровой, – подхватила Рита. – Ни на что не жаловалась, и у участниц анализы брали. Обычный пакет: на СПИД, сифилис и тому подобное.

   – Очень предусмотрительно, – одобрила Капитолина.

   – Нам судебные иски не нужны, – пояснила Рита, – проигравшие девочки способны на многое. Не получила корону, пролетела мимо призового места, не дали хороших подарков, и она побежит в газеты с воплем: «Меня во время конкурса один из устроителей изнасиловал, сифилисом заразил!» Я слышала о подобных историях. Так вот, Елена здоровее космонавтов.

   Капа сдвинула брови.

   – Чтоб скончаться, особых причин не требуется. Например, под машину попала!

   Я вытаращила глаза, а Макс спокойно сказал:

   – Интересная версия. Даже если отбросить тот факт, что участницам конкурса категорически запрещено покидать дом, то…

   Капа, как всегда, не дала другому человеку договорить.

   – О боже! Можно подумать, что замки способны остановить глупую девицу, которая решила ночью убежать к любовнику. У них у всех ум между ног! Кольцевая дорога, вот она, рукой подать. Движение там не затихает ни на минуту, поленилась подниматься в переход, бумс! Переехал Лену грузовик.

   Я уставилась в пол. Мне лучше не возражать Капе. Пусть кто-нибудь другой объяснит владелице «Комареро» абсурдность ее предположения!

   – Над входной дверью висит камера, – неожиданно сказала Капа. – Можно проглядеть запись, и мы увидим, кто и когда покидал дом.

   – Жадный Михаил разрешил сделать в стене особняка дырки? – удивилась Тамара. – И мне никто не говорил про наблюдение.

   Рита поежилась.

   – Нам с Зямой тоже! Вы чего, за нами следили?

   Капа хмыкнула.

   – Конечно. Как иначе? Меня предупредили, что в России всякое случается. Иногда к участницам конкурсов красоты ночью мужиков приводят. Я здесь постоянно не живу, но глаз-то нужен. А Михаилу пообещали оставить аппаратуру, Груздев обрадовался, что задаром получит систему видеонаблюдения. Никому о ней знать не следует, нехорошо, если журналисты начнут писать «Конкурсантки томятся в тюрьме».

   – Непременно полюбуемся на «кино». Вот только возникает один вопрос: Лену правда сбила машина? – спокойно спросил мой муж.

   – Да, – кивнула Капа. – Никто, кроме нее самой, не виноват!

   – Бывает, – согласился Макс. – Значит, самосвал лишил девушку жизни, а та встала, отряхнулась, взяла голову под мышку, пошла на базу, залезла на чердак и мирно отошла в мир иной? Сюжет для небольшого триллера.

   Зяма судорожно закашлялся. Рита отвернулась к окну, Тамара разинула рот, а я быстро заморгала. Надо отдать должное Капитолине, та не стала защищать свою глупую версию, а сразу заявила:

   – Я ошиблась!

   Макс кивнул.

   – С каждым случается. Лично я совершенно уверен: у Лены случился приступ аппендицита!

   Я уже не первый раз за сегодняшний разговор лишилась дара речи. Аппендицит? Интересно, как Макс ухитрился поставить диагноз? Он лишь бегло взглянул на тело! И ему, профессионалу высокого класса, не свойственны поспешные выводы.

   – А чё, бывает! – оживилась Тамара. – У моей тетушки так произошло. Ныл у нее живот, ныл, потом перестал. Она обрадовалась, решила – выздоровела. А ночью ее в клинику поволокли, но не довезли. Пери… мери…

   – Перитонит, – с видом знатока кивнул Зяма.

   – О! Верно! – обрадовалась Рита.

   – С Леной то же самое приключилось, – заявил Макс, – я сразу догадался. У нее на щеке было красное пятно! Самый верный спутник гнойного процесса.

   – Не неси чушь! – возмутилась я и ощутила резкий щипок за бок.

   Недосказанная часть фразы застряла в горле, я с запозданием поняла, что Макс неспроста несет феерические глупости.

   – Чушь? – переспросил Зяма. – То есть ты считаешь, что Максим не прав?

   – Ну конечно, – смело ответила я. – Не в красном пятне дело, а в цвете лба! Легкая синева стопроцентно свидетельствует: Елена умерла от перфорации отростка слепой кишки.

   – Какая, на фиг, разница, – сказала Капа, – пятно, лоб! Главное, у нее была беда с животом. Но девкам нельзя сказать о ее смерти, идиотки перепугаются, сорвут финал.

   Макс вынул телефон.

   – Герасим, ты далеко?

   Я постаралась незаметно для окружающих выдохнуть. Герасим – кличка эксперта Гены. Прозвище он получил за необычайную молчаливость. Геннадий редко открывает рот, в основном обходится жестами, зато пишет подробные отчеты и всегда подмечает самые крохотные детали. У Гены есть собака непонятной породы. Угадайте, как ее зовут? Правильно, Муму. Вот только я не в курсе, сам Гена присвоил животному это редкое имя или постарались его коллеги. Муму никогда не лает, она спит в кабинете у Гены на кресле. Те, кто впервые попадает в офис, сначала принимают песика за плюшевую игрушку, хотят подвинуть, чтобы сесть, и пугаются:

   – Ой! Она живая!

   Макс вернул телефон на место.

   – В ближайшее время сюда приедет «Скорая помощь», в дом войдут врач и санитары. Лену вынесут из здания не в мешке, она будет лежать с открытым лицом, под одеялом. Для пущей убедительности один из санитаров возьмет в руки капельницу. Конкурсанткам и хозяевам надо сказать, что у Елены резко заболел живот и ее отправили в больницу. Я думаю, никто волноваться не будет.

   – Правильно! – одобрила Тамара. – Груздеву лишь деньги интересны. А девчонки обрадуются, когда узнают, что одна из претенденток на победу сошла с дистанции.

   Зяма и Рита переглянулись. Я поняла, о чем думают режиссер и ассистентка. Аппендицит – это форс-мажор, он брокерами воспринимается без радости, но и без агрессии, вот за побег Кати их по головке не погладят. Внезапная болезнь Лены просто перетасует ставки. Те, кто рассчитывал на ее победу, сгрызут локти от злости, остальные потрут ладошки, их шансы на успех возрастут.

   Капа встала.

   – Хорошо! Я поехала по делам. Буду на связи! Никакой самодеятельности! Я хозяйка! Мне докладывать обо всем! У меня муха мимо носа не пролетит! В фаворитках Катя?

   Зяма умоляюще взглянул на меня.

   – Да, да, – поспешила подтвердить Рита, – пока она. Ну а уж как финал пойдет, неведомо.

   Я сделала вид, что очень заинтересована своими ногтями, приглядываюсь, не сколупнулся ли где лак. Капа может сколько угодно кричать:

   – Я хозяйка!

   Но если хочешь на самом деле быть хозяйкой, никогда не доверяй руководство своим делом посторонним людям. Если уж тебе пришлось отдать бразды правления, то ежедневно очень тщательно проверяй обстановку. Допускаю, что в Америке, где Капа успешно подняла бизнес, и можно понадеяться на администратора, который за хорошую зарплату будет пахать за барыню, но в Москве подобный фокус не пройдет. Зяма с Ритой побоялись открыть Капе правду, она ничего не знает о побеге девушки-конкурсантки. А ведь шоу на грани срыва.

   – Работать, – гаркнула Капа, – не спать! Остался финал!

   Громко цокая каблуками, Капитолина прошагала к двери, Макс за ней. Я, чуть подзадержавшись, тоже поспешила следом.

   Капа носится со скоростью реактивной ракеты. Я подошла к повороту в холл в тот момент, когда мать уже напустилась на сына, и невольно стала незримой участницей их совсем не приятной беседы.

   – Не смей раздавать мне указания! – шипела Капитолина.

   – Еще раз повторяю, – спокойно произнес Макс. – Лампа моя жена, и замечания ей имею право делать только я.

   – Да что я сказала? – возмутилась свекровь.

   – Заявила: «хватит идиотничать», – процитировал Макс. – Надеюсь впоследствии ничего подобного от тебя не слышать.

   – Не пугай! – фыркнула Капа. – Я никого не боюсь! Сын обязан слушать мать! Уважать ее! Жена на пятидесятом месте!

   – У нас получилось по-другому, – мягко сказал Макс. – И, позволь заметить, чтобы, как ты выразилась, любить и уважать мать, надо быть с нею знакомым. А я тебя очень плохо помню, потому что все детство провел в Сколкине.

   – Я отправила тебя в санаторий, чтобы поправить твое здоровье, – возмутилась Капа.

   – Очень тебе благодарен, – странным голосом произнес Макс. – Уточни, пожалуйста, какая у меня была хвороба?

   – Частые простуды, – выпалила Капа, – постоянный насморк. Я очень беспокоилась, врачи посоветовали Сколкино, отличное место, дом в лесу!

   – Я попал туда в пять лет, а ушел, когда получил аттестат зрелости, – тихо произнес Макс, – один там такой был, стал местным старожилом, остальные жили по два, максимум три года.

   – Думаешь, легко сыну свежий воздух обеспечить? – вздохнула Капа. – Приходилось взятки давать.

   – А я все сопли пускал, – усмехнулся Макс. – Да такого мальчика сжечь надо, чтобы бациллами не чихал! Знаешь, я тебя забыл! Ты в Сколкино никогда не приезжала ни на Новый год, ни на мой день рождения. Сначала я плакал, а потом твое лицо из памяти стерлось.

   – А вот и неправда! – возмутилась Капитолина. – Мы встречались! До моего отъезда в Америку виделись. На свадьбе у Розы Ангеликовой! Отлично помню! И еще совместно гуляли у Леонида Сергеевича! Кто виноват, что ты был агрессивный, неуправляемый, в колонию попал? Я?

   – Нет, – тихо ответил Макс, – я сам дурак.

   – Вот видишь, – назидательно произнесла Капа, – генетика твоего отца-кобеля вылезла! С моей стороны отличная наследственность. И не забывай, я тебя родила и очень-очень-очень люблю. Мать всегда обожает сына! Каким бы он ни получился! Он ее родное дитя, и точка!

   Я начала осторожно отступать к своей спальне. Надеюсь, сейчас под ногой не скрипнет рассохшийся от старости паркет и Макс не догадается, что я стала невольной свидетельницей его откровенного разговора с Капой.

   Маневр удался, я втиснулась в комнату и села в кресло. Макс всегда шутит и ерничает, постоянно разыгрывает меня. Я поняла, что мужу по какой-то причине не хочется демонстрировать серьезные чувства. Макс способен забыть про мой день рождения. Зато он часто притаскивает мне милые пустячки, даже купил двух мопсов, Фиру и Мусю. Я не просила собаку, знала, что у Макса их никогда не было, не собиралась причислять мужа к любителям псов. Но он сам все понял и подарил мне щенков.

   А еще в его квартире, где мы сейчас живем вместе, остались напоминания о бывших пассиях. Чашки с изображением зверушек, пара розовых полотенец, чью кайму украшала надпись «I love you». Комплект постельного белья с рисунком из незабудок. Плюшевая обезьянка на шкафу.

   Поймите меня правильно, я пришла в дом к Максу, а не он переехал в Ложкино, где живет моя семья: Катюша, Лиза, Кирюша, Володя, Костян, Колечка, Сергей, мопсы Муля, Ада, Феня, и стеффордшский терьер Рейчел. Ну какое право я имела выбрасывать то, что не покупала? Не могу сказать, что испытывала чувство радости, натыкаясь на кружки или замечая мартышку, но я ничего Максу не говорила. Просто старалась лишний раз не смотреть на шкаф, где восседала макака, купила нам симпатичный чайный сервиз и засунула поглубже на полку полотенца и белье с цветочками.

   А потом все неожиданно исчезло. Обезьянка, кружки, полотенца, постельное белье и коврик из прихожей. В отношении последнего я была искренне удивлена, считала, что жуткую вещь из щетины приобрел сам Макс. Муж каким-то чудом понял: мне неприятно соседство с мартышкой и выбросил ее, заодно «убрав» и остальные напоминания о прошлом. Я так и не знаю – уничтоженные пустячки принадлежали одной женщине или нескольким. Наверное, правильно, когда мужчина не вешает на спутницу жизни груз своих прошлых связей. Я не хочу знать о тех, кого Макс любил до меня. Но про свое детство в интернате он мог мне рассказать! Равно как и о том, что побывал в колонии.

   Дверь спальни без стука распахнулась.

   – Перестала мышей ловить, – с укоризной заявил Макс, – хорошо хоть с опозданием, но ты сообразила и спела про цвет лба Лены.

   Макс сел на стул и вытянул ноги.

   – Странная архитектура у этого дома, не находишь? Вход на чердак из туалета, и полно комнат-клетушек. Сколько тут спален?

   – Много, – вздохнула я, – и при этом один унитаз на самом верху, душ внизу, кухня под крышей, а столовая на первом этаже. Логово сумасшедшего кролика. И здесь совсем неуютно. Хотя чего ожидать от здания, которое постоянно сдают и хозяин его самозабвенный скряга! Зато здесь чисто, несмотря на то, что прислугой служат родная дочь, жена и зять Михаила Матвеевича.

   – Мда, – крякнул Макс, – не позавидуешь тетенькам, небось целый день шастают тут с пылесосами!

   Я улыбнулась.

   – Странно, но нет. Правда, сервис здесь сведен практически к нулю. Постельное белье и полотенца нам со дня въезда не меняли, кровати за гостями не заправляют, но, когда мы уходим на репетицию в пристройку, хозяйки затевают уборку. Еда тут, мягко говоря, не разнообразная. Готовит Михаил Матвеевич, он профессиональный повар, варит вкусный суп, делает приемлемые котлеты, но изо дня в день подают одно и то же.

   – Странно, что бизнес Груздевых до сих пор не утонул, – вздохнул Макс.

   Я кивнула.

   – Сама удивилась, но потом сообразила. Михаил никогда не сдавал особняк надолго. Зяма рассказывал, что, как правило, тут играют свадьбы или справляют юбилеи. Народ приезжает, допустим, после обеда в субботу, а в воскресенье, к полудню, выспавшись, отправляется восвояси. Дом приводят в порядок перед появлением новых гостей и убирают после их отбытия. Хорошо выпившим людям наплевать на размер спальни, они не намерены проводить здесь ежегодный отпуск, всего-то остаются на одну ночь. У хозяина есть договор с кафе, там заказывается еда для гулянки. Угощенье привозят на машине, но можно и принести в руках, трактир в торговом центре, расположенном в двух шагах. За несколько часов до веселья прибывают официанты со своей посудой, накрывают столы и обслуживают. После того, как последний гость отползает в спаленку, лакеи живо собирают грязные тарелки-бокалы-вилки и утаскивают с собой. Михаилу Матвеевичу остается лишь организовать завтрак. Он, как правило, варит кофе, потому что человек с похмелья от любого деликатеса отвернется.

   Мы первые, кто сюда приехал на длительный срок. Я не понимаю, почему Капитолина выбрала именно это место, оно такое странное! Зал для торжеств, который у нас служит репетиционным, прекрасно оборудован. На мой взгляд, правда, с излишним новорусским шиком, но, не скрою, многим это по сердцу. Хрустальные люстры, картины в позолоченных рамах, дубовые стулья с бархатной обивкой. Но если внимательно изучить интерьер, то становится понятно: это, как говорили раньше, «кролик под котик». Полотна – на самом деле постеры в обрамлении из папье-маше, светильники из пластика, удачно имитирующего изделия от Сваровски, ну и так далее. Но, повторяю, впечатление шикарное. После обеда, в районе шести-семи вечера, Зяма впускает сюда журналистов, и писаки реагируют одинаково: войдя в пристройку, ахают: «О! Красота!»

   Крохотных спален им не показывают, в туалет не третий этаж не водят. Сам конкурс проводится в пафосном концертном зале, а участницы и сотрудники живут в весьма скромных условиях! Тебя такой расклад не удивляет?

   Макс засмеялся.

   – Нет, все объяснимо. Капитолина очень расчетлива. Конкурсную площадку посещает большое количество народа: спонсоры, фотографы, телевидение, не говоря уже о зрителях, которые приобрели билет. Капа отлично понимает, необходимо в данном случае пустить пыль в глаза. Но зачем селить девчонок в роскошном отеле? Тратиться на аренду? Отдавать нереальные бабки за то, чтобы конкурсантки мылись в шикарных ваннах, ходили по персидским коврам и наслаждались комфортом? Участницы хотят победить в соревновании, они не звезды и могут сами за собой койку прибрать. Организаторы получают от Капитолины оклад, им тоже нет нужды шиковать. Разумная экономия – вот принцип Капы. И, на мой вкус, она сумела откопать неплохое место для базы, вполне приемлемое, чтобы впустить прессу. Капа молодец, она не так давно в Москве, но уже хорошо ориентируется. Ты была в ее бутике?

   Я кивнула, а Макс продолжил:

   – Магазин на Тверской. Пафос через край! Интерьер заказывался чуть ли не самому Филиппу Старку. Роскошные примерочные кабинки, в центре зала фонтан. У каждого продавца элегантная, сшитая на заказ форма, на ней золотой купон с именем. Пластиковые бейджики Капа посчитала пошлыми. Но загляни в служебную часть. Крохотные помещения, бухгалтер сидит в бельэтаже, там высота потолка меньше двух метров. Кондиционеры отсутствуют, офисная мебель из самого дешевого сетевого магазина, ни кухни, ни гостиной для отдыха персонала нет. Владелица даже холодильник не купила, вывесила на доске объявлений листок: «Есть на рабочем месте категорически запрещено». Служащим не положена кофе-машина. И туалет один, унисекс. Капа экономит даже на туалетной бумаге, закупает рулоны отходов от производства наждака. Зато есть шикарная переговорная, куда приглашают партнеров и журналистов. Центральный вход в бутик украшен мрамором, за дверь с ручной резьбой и инкрустацией заплачены огромные деньги. А в служебную часть ведут две бетонные ступени, их даже не обложили самой дешевой плиткой, и железная, плохо покрашенная дверь. Знаешь, встречаются женщины, у которых под платьем от дорогого бренда надето дешевое, далеко не новое белье. Ну зачем тратиться на то, что посторонние не увидят?

   Я засмеялась.

   – А вдруг шикарный наряд придется снимать в присутствии кавалера?

   Макс поднял одну бровь.

   – Разве ты не сталкивалась с дамами, которые рассуждают так: «Сегодня надо нацепить симпатичный комплект, праздничный лифчик и трусики, после работы иду к врачу»? У некоторых исподнее делится на категории: обычное и выходное. Лично мне кажется, что лучше иметь под скромным платьем роскошное белье, чем напяливать рваные трусики под костюм от Диора. Но что-то нас с тобой занесло совсем не в ту степь. Давай вернемся к Лене.

   – На что спорим, она умерла не своей смертью! – воскликнула я. – Надеюсь, Герасим не задержит отчет, и мы быстро узнаем, что убило девушку!

   – Почему ты заподозрила насильственную кончину? – спросил Макс.

   Я обхватила руками колени. Макс действительно не заметил очевидных свидетельств или хочет проверить мою наблюдательность?

   – Элементарно, Ватсон! Чердак открывается неудобно. Надо встать на унитаз, вытащить из потолка пару деревяшек и выдернуть из подкрышного пространства веревочную лестницу. Идиотская система, но не будем ее обсуждать. Когда мы с Антоном вошли в сортир, вход был задраен. Кто-то заманил Лену, лишил ее жизни, потом ушел, аккуратно вернув на место вагонку. Преступник надеялся, что тело не найдут.

   Макс встал и потянулся.

   – Однако здорово. А запах разложения?

   – Разве я сказала, что уголовник все точно рассчитал? – удивилась я. – Думаю, ему пришлось внезапно расправиться с Леной. Девушка сказала или сделала что-то, напугавшее убийцу.

   – А потом пошла с ним или с нею под крышу? – прищурился Макс. – Она совсем глупая?

   – Почему? Помнишь дело Варвары Кораблевой? – спросила я. – Она стала случайной жертвой преступника. Мужчина потерял голову, когда Варя, как ему показалось, с намеком спросила: «Тебе нравятся старинные сундуки? Я в кайфе от кофров со здоровыми, железными замками, они прикольнее комодов». Бедная Варвара и понятия не имела, что ее спутник убил пять женщин и похоронил все тела в сундуках. А маньяк решил: Варя знает о его «хобби» и, недолго думая, придушил девушку. С Леной могло произойти то же самое. Она просто произнесла некую фразу, не придав ей никакого значения, а убийца испугался. У преступников нервы напряжены, как бы они ни старались выглядеть спокойными, на самом деле все дергаются, не хотят попасться.

   – Боюсь тебя разочаровать, но встречаются экземпляры с железными нервами, – не согласился Макс.

   – Послушай теперь историю про Катю, – продолжила я и рассказала Максу все, что случилось в последнее время.

   – Хотел бы я поглядеть на тебя в шароварах и чадре, – ухмыльнулся муж.

   – Полагаю, что мне придется еще раз изображать восточную красавицу, я попала по глупости в финал, – пригорюнилась я. – Зяма с Ритой боятся букмекеров и не хотят портить отношения с Капитолиной.

   – Значит, они обещали корону Алисе, если та не проболтается? – уточнил Максим. – А Елена давила на участниц психологически, постоянно рассказывала о несуществующем Шота Руставели?

   – Правильно, – кивнула я, – дурочка рассчитывала, что девушки потеряют боевой задор, решат, что первое место проплачено, им без шансов получить корону, и завалят испытания.

   – Но в середине шоу Зяма решил сделать победительницей Сандру? – пытался понять все детали Макс.

   – Так говорила Алиса, – подтвердила я. – Лидерство Кати для отвода глаз. Екатерина была уверена, что Зяма и Рита в сговоре с каким-то человеком, который сделал большую ставку на Сандру. Если победит «темная лошадка», махинаторы сорвут отличный куш. Но ничего не удастся, если Катя исчезнет, а Алиса сообщит о ее похищении.

   Макс сел на место.

   – Давай рассуждать спокойно. Катерина решила привлечь внимание к своей особе и разыграть похищение. Помочь ей должна была Алиса, но план не удался. Почему же Катерина не вернулась, когда ей стало понятно, что шума не будет?

   Я подумала секунду:

   – Побоялась?

   – Кого? – с удивлением спросил Макс. – Девчонка отлично знает про тотализатор, похоже, они все в курсе местных порядков. Катюша затаилась в укромном уголке, она надеялась на хороший бонус, но обломалось. Я бы на ее месте прямиком примчался назад и загнал Зяму с Ритой в угол, объявив им:

   – Отдавайте мне победу, иначе я расскажу журналистам, что в полуфинале участвовало подставное лицо.

   Либо потребовал бы хороших отступных. Но Катерина словно сквозь землю провалилась.

   Я привстала.

   – Полагаешь…

   Макс кивнул.

   – Да. Кто-то убирает претенденток на победу. Сначала преступник воспользовался идеей «похищения» Катерины, затем настал черед Лены.

   – Маловероятно, что убийца среди организаторов, – прошептала я. – Зяма и Рита давно устраивают всяческие шоу, у них хорошая репутация, им невыгодно убирать Катю, парочка ждет барыш от тотализатора, в их интересах сдувать с Катерины пылинки, чтобы ту считали до самого конца фавориткой. А потом – опля, из рукава вынимают Сандру, и в карман падает толстая пачка банкнот. Какой смысл уничтожать Катю, а потом, нервничая, упрашивать меня нарядиться в шаровары и завесить тряпкой лицо? Они очень рисковали, обратившись ко мне. Я могла возмутиться нечестной игрой, поднять шум, настучать Капе про их художества. Нет, режиссер и помощница тут ни при чем!

   – Есть еще Тамара, – напомнил Макс.

   – Она тоже участвует в тотализаторе, – вновь не согласилась я. – Единая команда с режиссером и его помощницей! Вероятнее всего, убийца среди девочек. Одна из них настолько сильно хочет получить первое место, что способна на все. И это полуфиналистка. Круг сужается до трех человек: Оля, Сандра и Алиса.

   – А Катя? – спросил вдруг Макс. – Почему ты ее вычеркнула из списка?

   – Вроде мы решили, что Екатерина тоже жертва, – удивилась я. – Исчезла, не показывается, не звонит.

   Макс оперся руками о подлокотник кресла.

   – А если мы ошибаемся? Если именно Катя убила Лену? Убрала, на ее взгляд, наиболее сильную противницу? Сейчас она появится перед Зямой и Ритой, вынудит их выставить ее в финале. Раз не удалось разыграть похищение, Катюша пойдет ва-банк.

   Я вновь возразила:

   – Крайне нелогичный поступок. Вспомним рассказ Алисы, что в финале корону получит Сандра. Катя должна была лишать жизни «темную лошадку», а не Лену!

   Макс потянулся.

   – Рассказ Алисы! А если девчонка наврала? Выдумала все: историю с похищением, беседу с Катериной?

   – В таком случае у нее талант литератора, – пробормотала я. – Алисе следует писать книги. Не похоже, что девушка способна столь буйно фантазировать, она очень глупенькая, непредусмотрительная, на многие мои вопросы отвечала: «Ой, я не подумала!»

   – Знавал я дурочек, которые, как потом выяснялось, оказывались умнее многих, – вздохнул Макс. – Ладно, будем считать Лену и Катю жертвами, Алису идиоткой. Ну и кто остался? Оля?

   – Вероятно, все затеяла Сандра, – предположила я. – В тихом омуте черти водятся. Красотка ходит, опустив глаза, от нее только и слышишь: «Здравствуйте», «Спасибо», «Пожалуйста». Вежлива, скромна, ни разу не закатила истерики.

   – Ну и зачем ей мочить конкуренток? – пожал плечами Макс. – И так победа у нее в кармане.

   – Полагаешь, ее предупредили? – усомнилась я.

   – Стопроцентно, – кивнул Макс. – Ни малейших сомнений! Она в курсе! Что скажешь по поводу Оли?

   Я растерялась.

   – Ничего. Она еще тише Сандры. Беспрекословно подчиняется Зяме, ни разу не высказала собственного мнения ни по одному вопросу. Всегда молчит.

   – Снова тихий омут, – констатировал муж. – Темная вода в глубокой яме, а на дне живут чудища. Имеем четверых подозреваемых, включая Катю, никого отбросить нельзя, вроде все белые лебеди, но одновременно и черти.

   – Круг намного больше, – возразила я, – есть отсеянные девушки, у них имеются родители, любовники, кое-кто горит желанием отомстить более удачливым соперницам.

   – В дом не пускают посторонних, – поспешил сказать Макс, – но нам необходимо проверить записи камеры наблюдения, хорошо, что о ней никто, кроме Капы, не знал!

   Я снова согласилась с ним.

   – Если только убийца входил-выходил через дверь.

   – Сквозь трубу влезть сложно, – парировал Макс.

   – Забыл про окна? – съехидничала я.

   – Так они все забраны решетками, – заморгал Макс.

   – Действительно, – бормотнула я.

   – Что-то мне это здание напоминает. Куча крохотных каморок с жесткими кроватями, рамы с железными прутьями, один туалет на три этажа, – протянул муж и резко сменил тему. – Не хочется думать, что преступник – кто-то из конкурсанток. Такие красивые девочки, на оленят похожи, большие глаза, трогательные мордочки, стройные ножки.

   Я, непонятно почему, разозлилась:

   – Они только притворяются пушистыми и ласковыми, а сами хитрые лисы.

   Макс рассмеялся.

   – Ревность – низкое чувство.

   Меня охватило возмущение.

   – Мне и в голову не придет ревновать тебя к раскрашенным куклам! Если ты до сих пор не понял, скажу прямо: я абсолютно лишена этого разрушительного чувства. Ты не моя собственность! Вот!

   Макс заулыбался во весь рот.

   – Похоже, твои руки действуют отдельно от головы. Мозг диктует: «Лампуша, не стоит думать о бывших бабах мужа». А лапки бац, бац, бац, расколошматили все кружки с изображением мышей. Ну чем тебе не угодили чашки, которые мне подарил клиент – владелец фабрики посуды?

   В первую секунду я испытала радость и выпалила:

   – Чашки тебе преподнес мужчина?

   Макс расплылся в улыбке.

   – Верно. Ему показалось прикольно снабдить хозяина детективного агентства предметами с мультяшными принтами. Мы с тобой один раз приняли отличное решение: будем обсуждать все назревшие проблемы совместно. Но утвержденный единогласно закон, как часто случается, не работает. Почему ты не подошла ко мне и не спросила прямо:

   – Кто приволок в дом кружки?

   Нет, вместо конструктивной беседы Лампа Андреевна предпочла методично раздолбать фарфор. Выживала врага из дома поштучно!

   – Не было такого! – рассердилась я.

   – Да ну? – Макс округлил глаза. – А почему с каждым днем бедных чашек делалось все меньше?

   – Одну я случайно уронила в мойку, – призналась я, – со второй произошла беда, налила чай, пошла к столу, расплескала кипяток на пальцы, от боли разжала их и… бац! Остались осколки! Третью сквозняк с подоконника сдул.

   – Чума поразила посуду! – тоном глашатая объявил Макс. – А я думал, что тебе привиделась армия блондинок, баб сорок-пятьдесят, которые хороводом пронеслись через мою квартиру, причем каждая с подарком. Вообще-то гусары денег не берут, но я подумал и решил выкинуть все, что могло взбаламутить твою ревность. С опозданием поясню – плюшевая обезьянка от Герасима, презент на мой день рождения.

   – Думаешь, я поверю, что эксперт способен на такое? – мрачно осведомилась я. – Не ври!

   Макс сел на ручку моего кресла и обнял меня.

   – Ты макаку рассматривала?

   – Даже пальцем к ней не притронулась! – гордо возвестила я.

   Макс погладил меня по голове.

   – Дорогой утюг, не шипи и не плюйся паром. У Герасима своя логика. Обезьянка – пособие для детей, родителям которых в голову пришла мысль рассказать малышам об анатомическом строении животных. У нее открывается живот, оттуда вытаскиваются печень, желудок, легкие.

   – Фу! – закричала я. – Притащить такое способен только Герасим! Ни одна девушка не сочтет макаку замечательным презентом. А розовые полотенца?

   – Их дали мне в подарок, когда я покупал сантехнику, – улыбнулся Макс, – решил, что пользоваться махрой с вышивкой «I love you» несолидно, выкинуть их пожадничал, запихнул поглубже в комод, где ты их и обнаружила. Что касаемо постельного бельишка в незабудках, то оно прилагалось в качестве комплимента к новым матрасам. Сама понимаешь, фирмы клиентам дорогих подношений не делают. Простыня, пододеяльник и наволочки из ситца, качество гадкое, орнамент не для мужчин, я опять-таки спрятал белье подальше и забыл.

   – Остался коврик, – прошептала я.

   Макс постучал себе в грудь.

   – Я сам приобрел половичок и замечательно шмыгал по нему подошвами, но, когда в доме возник Отелло, я обратил внимание, что в самом верху ковра идет надпись «Мария». То ли имя производителя, то ли название товара, но на всякий случай я решил удалить из холла ни в чем не виноватый паласик, выбросил его в дождь, лишил крыши над головой, поступил как свин по отношению к вещице, которая разрешала чистить о себя ботинки! Я так переживал за судьбу обитателя прихожей! Плакал! Мучился совестью! Страдал! Спрашивал себя: «Имею ли я право наплевать в душу невинного домашнего атрибута?» Но боялся реакции мавра по имени Лампа. О! Коврик! Прости! Я гад. Променял тебя на жену!

   С лица Макса смело дурашливое выражение.

   – Это-то и плохо! Зачем человеку семья? Чтобы открыто обсуждать с родным человеком разные проблемы. Извини, я хочу жить с другом, а не с домработницей, прислугу можно нанять.

   – Сам-то не очень откровенен, – ринулась я в атаку, – я ничего не знаю ни о твоем детстве, ни о юности! О том, что у спутника жизни есть мать, услышала недавно!

   – Полагала, что меня принес аист? – хмыкнул Макс.

   На этой фразе разговор был прерван стуком в дверь.

   – Войдите, – разрешила я.

   Появилась Капа с ноутбуком.

   – Вы хотели посмотреть запись с камеры? – спросила она.

   – Да, – оживился Макс. – А ты разве не уехала?

   Капитолина, проигнорировав вопрос сына, поставила на стол компьютер.

   – С вами погляжу – заявила она.

   На пленке не обнаружилось ничего интересного. Конкурсантки поодиночке не покидали здания, боясь, что их за непослушание отстранят от участия в шоу, а внутрь дома входили лишь те, кого приглашали организаторы. Михаил Матвеевич и Анна редко выбирались наружу, а вот Антон постоянно носился туда-сюда. То он рулил в магазин, то вытаскивал мешки с мусором, то приносил какие-то пакеты, ящики, подметал крыльцо, двор. Короче говоря, исполнял функции дворника, разнорабочего и доставщика еды.

   – Интересно, Михаил ему платит? – вздохнула Капа. – Зять пашет на тестя, как раб на плантации.

   Я вспомнила, как Наташа упрекала мужа за маленький оклад, и ответила:

   – Да. Странная, однако, у них семья.

   – Бизнес лучше делать с посторонними, – пробормотал Макс. – Свои сочтут, что имеют право на капризы, родственнику трудно отдавать приказы, и ругать его постесняешься.

   – Тем не менее полно фирм, в которых родители начальники, а дети подчиненные, – не согласилась Капа.

   – Случается и наоборот, – возразил Макс, – папа-мама на окладе у дочки. Кто это? Смотрите, время час ночи, а на крыльце стоит…

   – Наташа! – подпрыгнула я. – Узнаю ее отвратительное пальто и уродливую шапку! И сумка тоже принадлежит ее, такую ни с чем не спутаешь, очень уж она страшная. Бедненькая Ната, невеселая у нее жизнь. Отец скряга, мать ему поперек словечка не вымолвит, муж не пришей кобыле хвост.

   – В любой момент можно поменять судьбу, – резко возразил Макс. – Главное понять: ты сам хозяин своей жизни. Ни родители, ни начальник, ни друзья – никто над тобой не властен. Если Наташа остается здесь, значит, такое существование ее устраивает.

   Капа поморщилась.

   – Ты не прав, подчас обстоятельства сильнее нас.

   – Нет, – отрезал Максим, – никогда. Не надо распускать нюни! Не плачь! Не бойся! Рассчитывай исключительно на себя, и вылезешь из любого дерьма. Из любой ситуации есть выход, правда, не факт, что он тебе понравится. Отчего-то, говоря об этом, наши люди подразумевают дверной проем, украшенный розами, и последующую посадку в белый лимузин для отбытия в замок. Но ведь можно выползти и через сточную трубу, стать свободной, а потом отмыться.

   – Давайте лучше займемся делом, – приказала Капа. – Наташа каждую ночь выходит из дома около часа и в районе трех возвращается. Думайте, что это значит, а я пошла.

   Капа умчалась, не забыв прихватить ноутбук. Через секунду в комнату просочилась Рита.

   – Надо вести себя как обычно, – напомнила она. – Никто из девчонок не должен забеспокоиться. А тебе, Лампа, тоже нужно присутствовать в зале, иначе скосячишь финал. Сядь около Зямы и все запоминай.

   – Лучше бы мне сразу напортачить, – улыбнулась я. – Не дай бог присудят первое место!

   Маргарита окинула меня оценивающим взглядом.

   – Это навряд ли.

   – Спасибо, – вырвалось у меня.

   – Брэк, девушки, – сказал Макс, – не надо нервничать, до финала еще есть время. Авось найдем Катю. Думаю, через пару часов она притопает к Зяме с повинной головой.

   Маргарита скривила рот.

   – На чем основана твоя уверенность?

   Макс спокойно сказал:

   – Простая логика. Катерина не покидала дом, она где-то тут.

   – Где? Я пролезла по всем спальням, шкафам, – спросила я.

   – Ты знала о чердаке до того, как Антон показал тебе его? – поинтересовался Макс.

   – Нет. Не один раз заходила в туалет, но даже не предполагала, что над ним имеется помещение, – вздохнула я.

   – Высока вероятность наличия здесь подвала, – протянул Макс, – или…

   – Рита! – закричал из коридора Зяма. – Ушла, как утонула! Иди немедленно к Тамаре! Привезли мантии.

   Маргарита бросилась к двери, говоря на ходу:

   – Вы потеребите хозяев! Катерина в сговоре с кем-то из них! Скорей всего, с Михаилом! Пообещала скряге поделиться с ним денежным призом! Груздев за обгорелые спички удавится, он их в жестянку складывает, не выкидывает, потом в лампе использует.

   – В какой лампе? – не поняла я.

   Рита замерла на пороге.

   – В лампе? Ты о чем?

   – Не поняла, о чем ты говорила, что значит «не выкидывает», а в лампе использует?

   Маргарита махнула рукой.

   – Это моей мамы поговорка. Она, если речь о жадных людях заходила, всегда произносила: «Горелые спички не выкидывает, в жестянку складывает, потом в лампе использует». Ну, совсем, значит, сквалыга!

   – Рита! – завопил Зяма. – Рита!

   Она исчезла, Макс почесал затылок.

   – Предлагаю план действий.

   Резкий звонок мобильного заставил меня вздрогнуть. Муж вынул трубку.

   – Да! Понял. Хорошо.

   Беседа длилась менее пятнадцати секунд.

   – Это Герасим, – пояснил Макс, запихивая трубку в карман. – Лена убита.

   – Да он просто ураган, – удивилась я. – Сумел определить за считаные мгновенья, что смерть насильственная.

   – Долго ему сомневаться не пришлось, – объяснил муж. – Елена задушена, похоже, проволокой. В наличии странгуляционная борозда. Учитывая, что чердак был заперт и девушка не повесилась, можно предположить, что ее убили. Полное вскрытие пока не делали, но Герасим уверен: Елена не сопротивлялась, просто лежала и не пыталась обороняться.

   – Час от часу не легче, – вздохнула я. – В доме убийца. Может, это Катя?

   – Скорей она убила бы Алису, – протянул Макс, – свою сообщницу, или Сандру. Зачем ей смерть Лены? У меня родился план.

   Я не дала мужу договорить.

   – Ты будешь изучать биографии всех, кто сейчас находится в доме, а я расследую ситуацию на месте, начиная с Наташи. Если в здании имеются тайные помещения, дочери хозяина о них определенно известно. Она мне все расскажет.

   – Надеюсь на твое умение брать интервью, – хмыкнул Макс.

   – Я использую грубый шантаж, – пообещала я, – спрошу у нее: «Куда шастает по ночам добропорядочная супруга? Зачем ты около часа смывалась из дома? Знает ли муж, где проводит время его любимая? Какое снотворное ты добавляешь в чай Антону, чтобы тот храпел без просыпу, пока ты гуляешь?»

   – Действуй осторожно, – предупредил Макс, – преступник сильно нервничает. Он надеялся, что Лену не найдут.

   – Интересно, почему убийца решил, что девушку не станут искать? Он совсем тупой? – с запозданием удивилась я. – Не обнаружив Елену в репетиционном зале, Рита должна была отправиться в ее комнату и, не найдя Лену, поднять шум! И труп начнет разлагаться, пойдет запах.

   Макс щелкнул пальцами.

   – Времени мало. Ты копаешь изнутри, я снаружи. Главное понять, каков мотив убийства. Не слишком удачная ситуация для Капы. Одна участница конкурса пропала, другая убита. Плохая реклама для фирмы «Комареро».

   – За продуктами собралась? – полюбопытствовала я, глядя на сумку, которую она сжимала в руке.

   – Картошка закончилась, – кивнула дочь хозяина, переступая грубыми ботинками, – отец приказал купить.

   – Странно, что он отправил тебя тяжести таскать, – сказала я, глядя на грязные следы на полу, – мог зятя послать.

   – Антон стулья чинит, – вздохнул Наташа, – наверное, на них кто-то сел, вот и развалились. Отец очень разозлился!

   – Михаил Матвеевич не предполагал, что люди не всегда стоят? – хихикнула я.

   Наташа нахохлилась.

   – Есть мебель для использования, а есть для красоты. Отец не разрешает нам протирать бархатную обивку. Вчера он вошел в комнату, а один из парадных стульев на боку лежит! Он нам допрос устроил! Но никто его не ломал.

   Наташа махнула рукой. Я схватила куртку.

   – Давай, помогу.

   Она шарахнулась.

   – Мне?

   – Ну конечно, – кивнула я, – кому же еще? Кто собрался за картофелем? Вдвоем легче!

   – А что ты для себя попросишь? – предусмотрительно осведомилась Наташа.

   – А что можно? – улыбнулась я.

   – Ничего, – спустя короткое время ответила Наташа.

   – Вот и хорошо, – кивнула я, – потопали, супермаркет неподалеку.

   – Там дорого, – вздохнула дочь хозяина, – я всегда езжу на оптушку. Жаль, она далеко, надо на маршрутку садиться, за билет туда-обратно платить.

   – Не проще ли отовариться за углом? – засмеялась я. – Неужели в магазине за картофель тысячи за кило просят, а на рынке за десятку отдают?

   – Нет, – серьёзно ответила Наташа. – Но разница есть.

   – Приплюсуй к рыночной цене оплату за проезд на маршрутке, и получишь ту же сумму, что и в ближайшем ларьке, – не успокаивалась я.

   Наташа натянула капюшон на голову и снова не согласилась.

   – Папа считал, выходит все равно дешевле на целых двадцать рублей.

   Я взяла сапог.

   – Из-за двух десяток терять уйму времени? Ждать маршрутку, затем нести тяжеленную торбу к остановке, потом домой? С ума сойти!

   – Время бесплатное, а деньги считанные, – заученно повторила Наташа.

   Меня охватила жалость. Похоже, Наташа никогда не посещает парикмахерскую. На что угодно готова спорить, ее стрижёт мать. А ведь у женщины красивые волосы, если они побывают в руках умелого мастера, Наташа станет намного симпатичнее. Чуть-чуть косметики, педикюр, маникюр, новая одежда, улыбка на лице – и получится красавица. Ну на какой помойке Наташа отрыла жуткую ветровку из темно-синей болоньи? У моего отца была похожая, он в ней катался на рыбалку. И ботинки! Сейчас у Наты на ногах помесь гриндерсов с танком. Замечательная обувь – купил один раз и таскаешь всю жизнь. И уж, конечно, дочь Груздева не пользуется духами.

   – На двадцать рублей можно много спичек купить, – произнесла Наташа и открыла дверь.

   Мы вышли на улицу, и я поёжилась. Ледяной ветер мел в лицо поземкой, пробирался под куртку. Вроде на градуснике ноль, а такое ощущение, что все минус двадцать. С неба сыплется снег, под ногами каша, одна мысль о поездке на оптовый рынок вызывает ужас. Хотя, конечно, мы можем отправиться туда на моей машине. Я щелкнула брелком, «букашка» приветливо моргнула фарами.

   – Садись, – велела я, распахивая дверцу.

   – В автомобиль? – обрадовалась Наташа. – О! У тебя нету чехлов?

   – Залезай, – скомандовала я.

   – Прямо так? – сомневалась она. – Могу сиденье испачкать.

   – Хватит спорить, – вздохнула я, – почистить салон нетрудно.

   Наташа устроилась на пассажирском месте.

   – Здорово иметь колеса! Но папа считает их роскошью!

   – Никогда не пыталась уйти от родителей? – бесцеремонно спросила я.

   – Нет. Куда мне? – с тоской ответила Наташа.

   Я поехала в сторону большого супермаркета.

   – Можно пожить у свекрови. Навряд ли там будет хуже, чем дома.

   Наташа подперла щеку кулаком.

   – Антон сирота!

   – А его мать где? – удивилась я.

   Ната вздрогнула и прошептала:

   – Лидия Алексеевна умерла. Давно-давно нету Лидии Алексеевны! И Славы нет! Никого!

   Лицо собеседницы, и без того худое, резко осунулось, глаза словно замерзли.

   – Слава, – прошептала она, – Славы нет. Моя свекровь, Лидия Алексеевна, ушла навсегда, Слава… ох… Слава…

   Я испугалась. Наташа выглядела очень странно. До сих пор я сталкивалась с ней пару раз в коридоре, но пространных бесед мы не заводили. Ната была безукоризненно вежлива со мной, но предпочитала отделываться короткими репликами: «здравствуйте», «да», «нет», «пожалуйста». А вот глаза у нее были живыми, а не мертвыми, как сейчас. Потом вдруг Наташа при мне устроила Антону сцену, в тот момент на ее лице явственно читалось раздражение, даже злоба. Помнится, я подумала, что под маской тихони скрывается эмоциональная личность, которая вынуждена подлаживаться к авторитарному отцу и к супругу. Но сегодня в машине сидела совсем не резкая агрессивная женщина. Знаете, взгляд очень трудно подделать. У Наты были глаза старой усталой собаки. Она еще физически живет, но душой давно умерла. И собеседница постоянно, не стесняясь меня, зевала. И кто такой Слава? Неужели Лидия Алексеевна, мать Антона, умерла? Но я отлично помню, как он говорил, что его родительница наконец-то собралась продать автомобиль, оставшийся после покойного мужа. В голове роились разные мысли, а я тем временем продолжала разговор.

   – Можно снять комнату.

   – Денег нет, – уныло сказала Наташа, – папа нам мало платит.

   Я вспомнила слова Макса про выход из любой ситуации и заявила:

   – Стоит захотеть, и все уладится. Антон сбудет с рук «покойника», выручит кое-какую сумму, на нее…

   – Что? – не поняла Наташа.

   – «Мерседес», – улыбнулась я, – ту тачку, которую в вашей семье зовут «покойником»?

   На лице Наташи появилось удивление.

   – «Мерседес»? Покойник? Ты о чем? Не понимаю.

   В этот момент я въехала на парковочную стоянку.

   – Это не рынок, – прошептала Наташа.

   – Нет, – сказала я, – пошли выпьем кофе.

   – Куда? – почти с ужасом спросила она.

   – В пиццерию, – ответила я, – вон вывеска.

   – Там очень дорого, – сказала спутница, – денег нет… картошка…

   – За мой счет! – предупредила я.

   Наташа начала канючить.

   – Ну… нет… не хочу… в долг… потом… попросишь вернуть…

   – Выпитый кофе? – уточнила я. – Хорошая идея. Через месяц непременно попрошу тебя его выплюнуть.

   Ната слабо улыбнулась.

   – Не получится.

   – Хорошо, что ты это понимаешь, – обрадовалась я.

   В пиццерии Наташа растерялась. Наблюдая за тем, как она читает меню, я удивлялась все больше и больше. Совсем недавно на кухне она громогласно отчитала Антона, обзывала его по-всякому и выглядела откровенной хабалкой. После просмотра записи с камеры видеонаблюдения у меня сложилось вполне четкое мнение о дочери Михаила Матвеевича: личная жизнь у молодой женщины не удалась. Супруг ее раздражает до крайности, поэтому она его поносит, развестись Наташа по каким-то неизвестным мне причинам не может. Она завела любовника, к которому бегает тайком по ночам.

   Я предполагала провести с Наташей жесткую беседу, зажать ее в угол, пообещать рассказать Антону о ее ночных делишках и вынудить дочку Михаила Матвеевича провести для меня ознакомительную экскурсию по всем тайным местам безумного дома. Но сейчас передо мной сидит замученная, совсем не скандальная, жалкая женщина. О каких любовных связях может идти речь? И неужели Антон мне соврал? Его мать умерла, а жена, похоже, ничего не слышала про автомобиль.

   – Кофе дорогой, – шептала Наташа.

   – Ерунда, тебе за него не надо платить, – успокоила я спутницу.

   – Твоих денег жалко, – вздохнула Ната.

   Я позвала официантку.

   – Нам два латте и пирожные.

   – О! Нет, – испугалась Ната.

   – Ты сидишь на диете? – улыбнулась я.

   – Зачем? – вскинула она брови.

   – Тогда ешь спокойно. Принесите нам еще ягодный десерт! – велела я.

   – Безумство! – всплеснула руками моя спутница.

   Официантка опустила глаза.

   – Если счет более пятисот рублей, мы даем десятипроцентную скидку.

   Наташа вздохнула.

   – Полтыщи? Полтыщи?! Выкинуть просто так? Да на них неделю жить можно!

   Подавальщица с изумлением глянула на меня.

   – Несите, – распорядилась я. – Послушай, тебе платят деньги?

   – За что? – тихо спросила она.

   – За работу! – уточнила я.

   – Дочь обязана помогать родителям, – вздохнула Наташа.

   – Но не всю же жизнь, – не выдержала я. – Неужели ты сама не хочешь реализоваться? Сделать карьеру? Уйти от мрачного отца?

   – Мне и так нормально. Папа хороший, просто он малоразговорчивый!

   – Не дай бог язык протрется, придется новый покупать, деньги тратить, – выпалила я.

   Наташа вздохнула.

   – Что?

   – Извини, – смутилась я, – глупая шутка. Ты служишь у родителей кем-то вроде домоработницы?

   Наташа, испуганно смотревшая на блюдо с пирожными, которое поставила в центр стола официантка, еле слышно возразила:

   – Мы все трудимся. Папа на диване не лежит, он за всем следит, готовит. Мама чистоту наводит, Антон работает… ну и я… Тоже…

   – Хорошо идет бизнес? – осведомилась я.

   Собеседница сгорбилась.

   – По-разному. Летом много свадеб, в сентябре тоже. В конце декабря у людей Новый год. Это очень весело, ставят елку!

   На лице Наташи появилось выражение детской радости. Она снова уперлась взглядом в пирожные, но взять не решилась.

   Я, наплевав на манеры, схватила эклер и положила его на маленькую тарелку.

   – Ешь! И пей кофе. Скажи, сколько денег тебе дает отец?

   Наташа решилась отхлебнуть из стакана и ахнула:

   – Это молоко! Взбитое, словно сливки. А под ним не цикорий!

   Неужели в Москве осталась молодая женщина, которая ни разу не пробовала напиток из молочной пены и эспрессо? А слово «цикорий» сразу пояснило, что в доме Груздевых не употребляют ни кофе, ни его растворимый вариант. Правда, сейчас большинство докторов пишет о вреде обжаренных зерен и предлагают хлебать по утрам отвар из сушеных желудей. Я как-то раз, решив стать адепткой здорового питания, купила банку с надписью «Биопродукт из стопроцентного растительного сырья», но насладиться содержимым не смогла. Поверьте, цикорий походит на настоящий кофе, как самокат на «Феррари».

   – Сколько тебе платят за работу? – повторила я вопрос.

   Наташа опустила взор.

   – Ну… папа тратит эти средства на мое содержание.

   В первую секунду я не поняла, что имеет в виду бедняжка, потом до меня дошел смысл сказанного.

   – Михаил начисляет тебе зарплату, но не дает на руки, а забирает себе? Может, тебе устроиться на службу? Там никто не отнимет заработанного!

   Наташа вздохнула.

   – Я ничего не умею! Только убирать, гладить, стирать.

   Я решила подбодрить беднягу.

   – Сейчас большой спрос на прислугу. Можно устроиться к богатым людям, хорошие домработницы нарасхват!

   – Лучше убирать у мамы с папой, – прошептала Наташа. – К чужим ездить надо, деньги на транспорт тратить!

   – Тебе будут платить, – я попыталась вразумить мямлю, – да, родителям следует помогать, но дети не рабы.

   – Меня не возьмут чужие, – убежденно произнесла Ната. – Я плохая! Очень плохая! Спасибо папе, что он меня терпит. Я ем, пью, сплю, пользуюсь водой, электричеством, зимой отопление работает… на мое содержание много уходит.

   – А воздух он считает? – зло поитересовалась я. – Между прочим, ты еще и дышишь! Нехорошо получать кислород бесплатно!

   Реакцию Наташи я оценить не успела. Лавировавшая между столиками официантка споткнулась, пошатнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за мое плечо и опрокинула стакан с водой. Жидкость потекла мне за воротник. Я вскрикнула.

   – О-о-о! – испугалась Наташа. Она стиснула пальцы, прижала их к груди и прошептала: – Нет, нет, не хочу! Пожалуйста, не делайте так!

   – Мамочка, – запричитала неловкая подавальщица. – Простите, простите, пойдемте в подсобку. Дам вам чистое полотенце! Сухое! Пожалуйста, не жалуйтесь управляющему! Меня уволят! Вода чистая! Сейчас вытру вам спину! Живенько кофточку в сушилке приведу в порядок!

   Тараторя, словно испуганная сойка, официантка буквально сдернула меня со стула и потащила в сторону двери с надписью «Служебный вход». Мне оставалось лишь радоваться, что в крохотном кафе не было кроме нас с Наташей ни одного посетителя. То ли людей напугала промозглая погода, то ли время было неподходящее, завтрак уже закончился, а обед пока не наступил. Под безудержные извинения косорукой девицы я была доставлена в крохотный кабинетик, где мне с поклоном вручили рулон бумажного полотенца.

   – Снимайте кофточку – сказала женщина, сидевшая в закутке.

   Я покорно стянула мокрую одежду. На пол посыпались полурасстаявшие кубики льда. Официантка схватила кофточку и унеслась. Тетка покачала головой.

   – Уж простите Иру, с ней такое впервые.

   – С каждым может случиться, – пробормотала я, – Ирина, наверное, зацепилась каблуком или поскользнулась.

   – Вообще-то она в балетках, – удивилась служащая, – пожалуйста, не пишите жалобу. Хозяин Ирку выгонит, а у нее маленький ребенок и мужа нет. Вы, наверное, очень разозлились?

   – Скорей, испугалась, – поежилась я. – Вода очень холодная. Не волнуйтесь, я не буду затевать скандал.

   – Ну кто мог заказать в такую погоду воду со льдом, – покачала головой женщина, – вот народ! Сейчас надо горячий напиток внутрь заливать…

   – Уже высушила! – заголосила Ира, вбегая в комнатушку. – Держите, кофта как новенькая! Водичка следов не оставляет. Простите, простите, простите!

   – Обслуживание за наш счет! – быстро сказала женщина. – Можете все меню заказать, ни копейки не заплатите.

   – Давайте забудем об инциденте, – предложила я.

   – Повезло тебе, Ирка, – вздохнула тетка. – Облила ты нескандальную даму, интеллигентную.

   – Красавица! – льстиво воскликнула Ира. – Пусть вам жених отличный попадется! Не женатый, холостой! С семейным лучше не связываться.

   Я решила не поддерживать беседу, вышла в зал и села за стол. Тарелка Наташи была пустой, она съела пирожное. Я обрадовалась. Процесс пошел: Ната вроде оттаивает. Я спросила:

   – Вкусный десерт?

   – Крема мало, – ответила Груздева. – Вот кофе замечательный!

   Я поразилась метаморфозе, происшедшей в мое отсутствие. Ната выглядела бодрой, не зевала, глаза блестели.

   Я решила, что наступил подходящий момент, и спросила:

   – У вас большой дом?

   – Огромный, – кивнула Наташа.

   – Много уборки?

   – Ага, – согласилась она. – С утра начнешь и до вечера возишься!

   – Наверное, тяжело, – гнула я свое, – спину не разогнуть!

   – Точно, – не стала спорить собеседница. После сладкого она стала более разговорчивой.

   – Хочешь еще безе? – произнесла я.

   – Да! – обрадовалась Наташа.

   Меня охватило беспокойство. Что случилось? Дочь Груздева соглашается на сладкое, не вспоминая об экономии.

   Словно подслушав мои мысли, Ната сгорбилась.

   – А можно безе-то? Наверное, дорого!

   Я тут же ее успокоила:

   – Нас угощают бесплатно, это за пролитую мне за шиворот воду.

   Глаза собеседницы заблестели еще ярче.

   – Здорово! Тогда пускай принесут два, нет, лучше три куска шоколадного торта!

   – У тебя будет паралич печени, – предостерегла я, – нельзя столько сладкого есть за один раз.

   – Можно, можно, – возразила Наташа, – девушка, нам пирожных! В наборе!

   Мне стало еще больше жаль бедняжку, которой совсем не часто удается побаловать себя чем-то, кроме перловки.

   – А подвал просторный?

   Рука собеседницы на секунду замерла в воздухе.

   – Подвал?

   – Ну да, – закивала я, – под домом. Большой?

   – Ах, подвал! – пробормотала Наташа. – Типа подпол?

   – Точно, – улыбнулась я.

   – Там всякие банки хранят, – с набитым ртом уточнила Наташа.

   – Абсолютно верно, – подтвердила я.

   – Он… о… не помню, – забубнила она, – я вроде… забыла!

   Наташа бросила недоеденный кусок и схватила салфетку.

   – Ой, тошнит! Сейчас меня вырвет!

   Зажав рукой рот, Наташа со скоростью испуганной ящерицы вскочила и ринулась вон из пиццерии. Я не ожидала от нее подобной прыти и поэтому слегка замешкалась. До сего момента Наташа передвигалась медленно, говорила вяло и вела себя, словно затюканный авторитарными родителями ребенок. Но сейчас улетела со скоростью торнадо.

   Когда я выбежала из кафе, Груздевой и след простыл. Кричать на весь магазин: «Наташа» показалась мне глупым. Торговый центр большой, посреди первого этажа четыре эскалатора, от них в разные стороны ветвились коридоры.

   – Сумку забыли, – сказала официантка, выходя следом за мной, – держите!

   Я машинально взяла жуткую, грязную торбу Груздевой. Внутри что-то лежало.

   Затем спросила:

   – Где здесь туалет?

   Подавальщица принялась беспорядочно тыкать руками в разные стороны.

   – Везде! Внизу, наверное, их штук шесть или семь.

   Я огляделась вокруг и пошла к выходу. Бесполезно разыскивать Наташу. Что случилось? Ее напугал мой вопрос про подвал? Отчего несчастной стало плохо с желудком? От большого количества поглощенного сладкого или от внезапно накатившего ужаса?

   В полнейшем недоумении я добрела до машины, села за руль и заглянула в ее сумку. Издали она казалась пустой, а если вспомнить, что Ната собиралась за картошкой, то и должна быть таковой. Но внутри бесформенной, сильно потертой торбы из гобеленовой ткани обнаружился сверток из газеты.

   Я, поколебавшись секунду, развернула ее и увидела пластиковые тапочки – наиболее дешевый вариант из представленных в продаже. Кстати, почти совсем новые, похоже, их надевали раза два-три. Пару секунд я обозревала находку, потом вынула мобильный и набрала номер Катюши.

   Лучшая подруга выслушала мой рассказ и спокойно сказала:

   – Мало что помню из курса психиатрии, а психологию, когда я училась, врачам не преподавали. Запиши телефон Якова Антонова, он тебе с удовольствием даст консультацию.

   Я вбила цифры в телефон и тут же воспользовалась им. Антонов выслушал мой рассказ и сказал:

   – Поставить диагноз заочно невозможно. Лучше привести женщин в клинику.

   – Просто намекните, о чем может свидетельствовать ее поведение, – взмолилась я. – Почему Наташа то подавлена, то истерически взвинчена?

   – При всем уважении к вам, не могу понять на расстоянии, что с этим человеком, – уперся Антонов, – биполярное расстройство, истерия, депрессия…

   – Почему она испугалась, когда разговор зашел о подвале? – не успокаивалась я.

   Яков начал сердиться.

   – У психотерапевтов уходят месяцы на выяснение причин проблемы, а вы хотите мгновенного диагноза!

   Я решила подкатиться к доктору с другой стороны.

   – По какой причине человек может избегать обсуждения какой-то темы?

   Антонов издал тяжелый вздох:

   – Ее запирали в подвале в качестве наказания. Или насиловали там! В детстве с девочкой произошла трагедия, на нее напали крысы. Она увидела фильм, где женщины живут в подземелье. В подростковом возрасте занималась мастурбацией среди припасов и была поймана мамой. Хватит или продолжить? У каждого свои причины и свои истории.

   – А что вы скажете про женщину, которая идет за картошкой, прихватив с собой домашние тапочки?

   – Не могу ставить диагноз по телефону! – ответил Яков. – Это непрофессионально.

   – А если просто по-человечески? – заныла я. – Не как врач. Наташа нормальная?

   – Давайте сначала определим, какой смысл вы вкладываете в термин «нормальная», – уточнил Антонов. – Стопроцентно психически здоровых людей нет. Ваша Наташа, вероятно, жертва насилия.

   – Сексуального? – испугалась я.

   – Насилие бывает разным, – спокойно ответил врач, – часто его совершают из благих намерений. Мать, которая лупит ремнем сына за двойки, демонстрирует откровенное издевательство над личностью ребенка. Да, она хочет, как лучше, но никто не может предвидеть последствий ее поведения. Малыш может вырасти полноценным членом общества или преступником со склонностью к садизму. Но и в том и в другом случае он всегда будет зависим от чужого мнения. Физическое наказание в детстве формирует множество комплексов. Нормальный мужчина будет доказывать миру, какой он хороший, и ждать извне похвалы за свое поведение. А криминальный тип станет, наоборот, давить в себе примерного мальчика, вырываться из навязанной матерью линии поведения, назло ей совершать гадости. Но, принимая или отталкивая общественное мнение, он все равно будет от него зависеть, никогда не станет свободным, не сможет правильно развиваться. Думаю, у вашей Наталии излишне авторитарные отец, мать и старшие братья-сестры. Женщина сломана, она подчиняется силе. Не хотела идти в кафе, но вы настояли, и спутница покорилась. А вспышка истерики, которую она закатила ранее, похоже, свидетельствует о том, что Наташа недовольна собой, но не осознает этого. С ней надо работать, она может быть опасна.

   – Опасна? – поразилась я. – Наташа мухи не обидит, она боится эклер съесть!

   – Однако в какой-то момент накинулась на сладкое, – возразил Антонов, – и, забыв о робости, потребовала торт. Наташу втоптали в грязь, но у нее задатки сильной личности, и рано или поздно она проснется. Последствия могут стать непредсказуемыми. Тапочки в пакете плохой симптом.

   – Почему? – заинтересовалась я.

   – Когда мы берем с собой эти вещи? – спросил Яков и сам же ответил. – В момент отъезда из дома. Значит, Наташа подспудно мечтает уйти оттуда, но не может. Нет денег. Работы. Ей страшно. Разум шепчет: «Не рыпайся. Сиди там, где дают кусок хлеба и крышу над головой». А подсознание бунтует, у него свой резон: «Убегай, тут жизни нет». Знаете, что бывает, если сталкиваются два атмосферных циклона? Один с очень высоким, а другой с аномально низким давлением?

   – Начинается ураган, – ответила я.

   – Вот поэтому я сказал, что Наташа представляет потенциальную опасность, – подхватил Яков.

   – В тихом омуте черти водятся, – вздохнула я.

   – Порой в стоячей воде обитает Годзилла, – продолжал Яков, но тут же осекся, помолчал и добавил: – Сейчас я не даю консультацию. Диагноз по телефону не ставят, ссылаться на мое заключение нельзя, оно обывательское, не профессиональное.

   – Я вообще вам не звонила, – успокоила я врача и положила трубку на сиденье.

   Вернувшись на базу, я по громким звукам музыки, доносившимся из пристройки, поняла, что очередная репетиция в разгаре, и пошла на кухню. Там около плиты неожиданно обнаружился Антон, который мне несказанно обрадовался:

   – Лампа, вы сейчас заняты?

   – Хотите опять попытаться продать «покойника»? – пошутила я.

   Но Антон отреагировал серьезно:

   – Да. Хороший покупатель нашелся.

   С одной стороны, мне очень не хотелось выбираться на холод и топать, борясь с пронизывающим ветром, по улице. С другой, Антон не хуже Наташи мог знать тайны дома. Я справилась с нежеланием мокнуть под дождем и сказала:

   – Ладно. Но жду ответной услуги.

   – Денег нет, – быстро ответил зять Груздева, – я мало получаю, не хватает даже на пиво. А ту сумму, что выручу за «Мерседес», надо отдать маме.

   – Она жива? – поинтересовалась я.

   Антон заморгал:

   – Кто? Моя мать? Естественно! Иначе как ей выручку за авто отдать? Нина Егоровна, правда, не особенно хорошо себя чувствует, но вполне бодра.

   – Нина Егоровна? – переспросила я. – Вот странно.

   – Обычное имя, – удивился Антон, – не заковыристое. Что вас изумило?

   – Я разговорилась случайно с Наташей, – промурлыкала я, – она уверяла, что ее свекровь звали Лидия Алексеевна и что она умерла.

   Антон вытаращил глаза:

   – Ната так сказала? Чудеса! Нина Егоровна не очень общительна. Она не дружит с невесткой! Жена высказалась аллегорически, ну понимаете, будто она только для нее умерла.

   – Случается подобное, – дипломатично подтвердила я, – не всегда старшее поколение готово принять младшее, а младшее готово любить старшее.

   – Мама не нашла общего языка с Михаилом Матвеевичем, – пригорюнился Антон, – тесть хороший человек, но он… как бы поточнее выразиться… э… э…

   – Экономный, – пришла я ему на помощь.

   Антон обрадовался.

   – Верно. Михаил Матвеевич железной рукой рулит домом. Он очень справедливый, никогда не будет тратиться без причин, планирует расходы, старается не транжирить средства. А как готовит! Вы пробовали его борщ?

   Я кивнула.

   – Замечательный суп, – восхищенно продолжал Антон, – свекла, морковь, картошка. Мяса не надо, от него организму тяжело.

   На моем лице застыла натянутая улыбка. Каким образом люди становятся семьей? Где забитая, задавленная авторитарным папочкой-скрягой Наташа нашла Антона? По всем параметрам Нате следовало остаться старой девой, но доброе провидение послало ей супруга, который мог бы быть родным сыном Михаила Матвеевича. Похоже, молодой мужчина обожает тестя. Я ела суп, состряпанный стариком Груздевым, самое обычное первое, на воде, без капли жира. Моя мамочка называла это «похлебка монаха». У нас дома борщ готовили из большого количества говядины и овощей, ложка в нем стояла. У Груздева же в кастрюле находились в свободном плавании редкие кусочки накромсанных корнеплодов. Никакого аромата и вкуса варево не имело, и если оно Антону кажется замечательным, можно только пожалеть парня. Хотя со времен моего детства понятия о хорошей еде здорово изменились. Теперь мясо объявлено врагом номер один, и стряпня сквалыги подпадает под термин «полезная еда».

   Антон продолжал петь осанну кулинарным шедеврам тестя, а меня мучил вопрос. Почему вполне здоровый с виду парень живет в рабстве у Груздева? Ладно, Наташа, ее с пеленок воспитывали в системе строжайшей экономии, думаю, девочку часто наказывали, лишили ее воли, сломали. Но Антон? Он-то что забыл в семье Михаила Матвеевича? Предположим, Антоша безумно влюблен в Нату, ну прямо-таки Ромео, не способный провести день вдали от Джульетты. В таком случае ему следовало увезти жену как можно дальше. Но вместо того, чтобы освободить Нату из тюрьмы, Антон сам сел за решетку и начал преклоняться перед стариком. Может, зять рассчитывает получить после кончины тестя большое наследство? Подобное лепится к подобному? Антошу по жадности можно приравнять к Михаилу Матвеевичу?

   На смену одним подозрениям пришли другие. Капа в Москве недавно. Идея устроить конкурс красоты «Мисс Комареро» посетила мою свекровь внезапно. Кто ей подсказал связаться с Груздевым? Отчего Капа решила, что безумный дом самое подходящее место для базы? На последний вопрос имеется, конечно, ответ: Капитолина не любит разбрасываться деньгами. Я знаю, как оборудован офис для сотрудников пафосного бутика на Тверской: у них нет ни холодильника, ни кофе-машины, ни кондиционера.

   – Лидия Алексеевна! – вдруг засмеялся Антон. – Все понятно!

   – Лидия Алексеевна! – радовался Антон. – И про ее смерть ясно, Наташка всегда говорит то, что думает. Не ладит с моей мамой и считает ее для себя умершей.

   – Мне Наташа не показалась слишком говорливой, – пробормотала я.

   – Она чужих стесняется, – охотно пояснил Антон, – со своими другая. Давайте объясню. Нина Егоровна не чувствует свой возраст, одевается, как подросток, красится ярко и выглядит не очень прилично. Мини-юбка хороша на юной девушке, а моя мать уже вышла из этого возраста.

   – М-да, – протянула я.

   Антон пожал плечами.

   – Я не собираюсь делать ей замечания, но когда решил познакомить ее с Наташей, попросил: «Мать, очень прошу, давай обойдемся сегодня без боевой раскраски и кофты с вырезом до колен». Ну и представляете! Привожу невесту! Наташа из приличной семьи, Михаил и Анна одеваются скромно, но со вкусом, дочь тоже приучили к элегантности, и кого видит девушка? А? Особу с вытравленными добела волосами, свекольным румянцем, ресницами, с которых сыплется гуталин, губами, напоминающими по цвету сырое мясо, загнутыми, как у ястреба когтями, и в платье!

   Антон закатил глаза.

   – Лучше не стану описывать наряд, под который моя мать надела чулки в крупную сетку! Туфли! Браслеты! Лаковый пояс шириной в ладонь! Серьги в виде черепов! Наташа растерялась, да и кто бы на ее месте не потерял дар речи? Нина Егоровна ей говорит:

   – Заваливайся, шалава! Ты, что ли, моего мальчика охомутать решила? Чего стоишь недоенной коровой?

   В придачу к экстремальным нарядам мать не стесняется в выражениях. Наташа попятилась, а будущая свекровь заорала:

   – Антон! Привел хрен знает кого! Одета в дерьмо! Она немая? «Здрассти» сказать не может? Че, я не подхожу фифе в качестве родственницы? Эй, тля, может, у тебя папаша генерал? Мамаша космонавт?

   – Н-нет, – с трудом выдавила из себя Наташа, – отец повар, а мать домохозяйка.

   – Вали вон! – завопила Нина Егоровна. – И не показывайся тут. Я умерла. Поняла? Я для тебя мертва.

   Антон замолчал. Я, слегка удивленная его откровенностью, промямлила:

   – Вам, думаю, было не очень комфортно.

   Он кивнул.

   – Не то слово. Но Наташа человек деликатный, мы никогда не вспоминаем Нину Егоровну, она словно действительно скончалась. Моя мать, к слову, тоже не рвется общаться с ней. Иногда случается, что родители и дети становятся посторонними.

   – Однако сейчас вы озадачены продажей «покойника», – вырвалось у меня.

   – Не передать удивления, которое я испытал, когда Лидия Алексеевна позвонила и вежливо попросила заняться проблемой, – вздохнул Антон.

   Я изумилась:

   – Ваша мама как будто носит имя Нина Егоровна?

   – Ну да, – кивнул муж Наташи.

   Я совсем перестала ориентироваться в ситуации.

   – Почему вы сейчас сказали «Лидия Алексеевна»?

   Антон прислонился спиной к мойке.

   – Фамилия матери Лидия Алексеевская, она очень редкая.

   – Мне никогда не встречалась подобная, – кивнула я.

   – Я произнес фамилию, а вам послышалось «Лидия Алексеевна», – пояснил Антон. – Наташа никогда не называет свекровь по имени. Теперь понятно, почему жена произнесла слова: «мать супруга умерла». То, что Нина Егоровна функционирует как анатомический организм, ничего не значит. Она для Наты умерла. Я хорошо объяснил?

   – Более чем, – вякнула я.

   – Надо поторопиться, – спохватился Антон. – Вы мне поможете?

   – Да, – пообещала я, – но, как я уже говорила, в обмен на одну услугу.

   – Денег нет, – стандартно отреагировал Антон.

   Разговор явно пошел по кругу.

   – Речь идет об экскурсии по дому, – сладко заулыбалась я.

   – Простите? – чуть нахмурился Антон.

   Я набрала в легкие побольше воздуху и начала вдохновенно врать:

   – Я пишу книгу, она посвящена архитектуре.

   – Думал, вы директор конкурса красоты, – перебил Антон.

   – Одно другому не помеха, – продолжала я, – особых прибылей литературная работа мне пока не приносит, но доставляет истинное наслаждение. И я не теряю надежды выбиться в топ-авторы. Хотя мне скорее следует представляться исследователем, чем просто писателем. На данном этапе я работаю над рукописью «Оригинальные здания Москвы». В Сокольниках есть дом в виде кота, слышали о нем?

   Антон развел руками.

   – Нет.

   Я обрадовалась и продолжила громоздить ложь:

   – А в Матвеевском есть здание, которое падает, словно Пизанская башня.

   – Ну и ну! – удивился Антон.

   Я ощутила прилив вдохновения.

   – Я заинтересовалась этим особняком. Хочется его исследовать, заглянуть в подвал, залезть на чердак. Вероятно, тут множество потайных кладовок, чуланов. Я согласна сидеть в «покойнике» в качестве балласта, но вы за это проведете меня по особняку.

   Антон не стал спорить:

   – Хорошо. Но лучше устроить прогулку вечером, когда Михаил Матвеевич, Анна и Наташа лягут спать.

   – По рукам! – обрадовалась я. – Наташа успокоилась?

   – Ей нет причин нервничать, – ответил Антон.

   – Ваша жена плохо почувствовала себя в кафе, – пояснила я, – и она не купила картошки. Боюсь, Михаил Матвеевич отругает дочь.

   – Картошку? – засопел Антон. – В конце месяца? Картофель мы берем по третьим числам, тогда на рынок машина из Рязани приезжает. Ах да! Совсем забыл! Тесть велел дочери сегодня за ней сбегать. Давайте поступим так. Я погляжу, что поделывает супруга, и мы поспешим к гаражу.

   Около ракушки мы встретились примерно через полчаса. Антон выглядел бледным, под глазами у него внезапно залегли синяки.

   – Наташа заболела? – осторожно поинтересовалась я.

   – Торт был несвежий, – пояснил муж, – сейчас легко можно нарваться на некачественные продукты. Ее тошнит, знобит.

   – Вдруг у нее грипп? – предположила я.

   – Температуры нет, – ответил Антон, – грипп начинается с сорока градусов.

   – Может, супруга беременна? – улыбнулась я. – Токсикоз легко объясняет дурноту и перемену настроения.

   – Беременна? – без тени радости воскликнул Антон. – Конечно, нет.

   – Почему «конечно»? – удивилась я. – Супругам полагается думать о наследнике.

   – Нет, нет, – затряс головой мой спутник, – это невозможно! У Наты проблемы со здоровьем, она отравилась! Именно отравилась! Мы пока не готовы стать родителями, хотим пожить для себя! Так, вы помните, что не надо вставать, пока покупатель совершает тест-драйв?

   Последние слова Антон произнес, понизив голос, я закивала в ответ.

   – Тогда садитесь, – кивнул мне Антон, – покупатель идет!

   Я вспорхнула на сиденье и застыла на куске железа. Желающие приобрести авто оказались семейной парой, толстяк лет сорока пяти и стройная брюнеточка неопределенного возраста.

   – Странный автомобильчик, – расстроилась женщина.

   – Много ты понимаешь, – с превосходством сказал мужчина. – «Мерседес» всегда хорош!

   – Жуткий он с виду, – закапризничала тетка.

   – Юля, у тебя сколько денег? – немедленно спросил жиртрест.

   – Тысяча в кошельке, – честно ответила жена.

   – Вот и молчи, – фыркнул Анатолий. – Сколько километражу лошадь набегала?

   – Отвечу честно, – рубанул Антон, – некоторые врут, но я не умею. Десять тысяч!

   Я раскашлялась. По самым скромным подсчетам, «покойнику» лет эдак пятьдесят! Сейчас Анатолий сообразит, что его дурят, развернется и уйдет.

   – Десять тысяч для «мерса» тьфу, – продолжал Антон, – они миллионники!

   – Не читай лекций профессионалу, – высокомерно прервал его Толя, – я про машину в курсе.

   – Уродка, – со слезами на глазах произнесла Юля. – Толик, ну давай не будем ее покупать!

   Муж медленно наливался краской.

   – Уж ты определись! То купи ей тачку! То не надо! Устроила дома дискотеку! Ныла, стонала, рыдала. Хорошо, я согласен! Едем за колесами. И чего! Не надо?

   Юля молитвенно сложила ладошки:

   – Надо!

   – Во! Бабская логика! – вздохнул Анатолий. – Черное белое, а еще и красное.

   – Я хочу машину, – пролепетала Юля.

   – Вот она! – Муж ткнул пальцем в капот.

   – Эту не хочу! – заявила жена. – То есть хочу, но не хочу! Подруги обсмеют. У Лены «Микра», у Оли «Форд», а у меня?

   – «Мерседес»! – ответил Анатолий. – Ты всех сделаешь! Круче только «Ройс-Ройс»!

   – «Роллс-Ройс», – неизвестно зачем поправила я.

   Анатолий перевел на меня взгляд.

   – Думаешь, не знаю? Есть «Роль-Ройс», а еще имеется и «Рой-Ройс», он-то дороже всего. Столько стоит тачка?

   – Пять тысяч! – ответил Антон.

   – Долларов? – снисходительно спросил Толя.

   Антон хотел кивнуть, но я неожиданно ощутила азарт и воскликнула:

   – Евро, конечно!

   Антон издал звук, похожий на кваканье, а меня понесло:

   – За коврики отдельная цена, радио уникальное, за него тоже доплата, короче, сойдемся на шести! С половиной!

   Антон привалился спиной к крылу «покойника», Анатолий кивнул:

   – Ниче! Нормалек! А как резина?

   – Американская! – брякнула я. – Родная!

   – «Мерин» собирают в Германии, – пропищала Юля.

   – Когда это было! – отмахнулась я. – Теперь родина железных коней Вашингтон.

   – Хорошие шины, – одобрил Анатолий. – Надо нам покататься!

   – Ты ездить не умеешь, – попытался вразумить жену толстяк. – Права неделю назад получила и хочешь джип?

   – Да! – откровенно призналась Юля. – Как у Веры! Чтобы красненький, а на торпеде собачка!

   – Дура! – скривился Толя.

   – Сам идиот! – ответила Юля и стукнула носком сапожка по переднему колесу. – Не желаю развалюху! Жадина! Себе взял хорошую, прямо с завода, а мне секонд-хэнд? Вот доказательство твоей любви.

   – Не истери, – сурово велел Анатолий, – а то вообще без ничего останешься.

   Юля гордо вскинула голову.

   – Пусть! Я не собираюсь на барахолке отовариваться.

   Ножка в черном ботильоне снова ткнула по колесу. «Покойник» вздрогнул, заскрипел, затрещал, закачался. Я испугалась, вцепилась пальцами в кресло. Последнее, что помню, это быстро падающую на мою голову крышу. Она отвалилась столь стремительно, что я не успела пошевелиться…

   – Лампа, – сказал голос из темноты, – эй, ответь!

   – Ку-ку, – совершенно по-идиотски отозвалась я, – ку-ку. Не волнуйтесь, я жива, здорова.

   – А что от брезента случится? – спокойно сказал Антон. – Сейчас уберу.

   Самообладание вернулось, и я поняла: на меня рухнуло вовсе не железо, а какая-то плотная, воняющая то ли пылью, то ли грязью тряпка.

   В кромешной темноте появился лучик света, раздался противный скрип, материя стала медленно сползать. На всякий случай я сидела не шевелясь и очень скоро увидела Антона и Толю с Юлей.

   – Чего это с ней? – завопила женщина, тыча в меня пальцем.

   Антон, натягивающий невесть к чему прикрепленную ткань на непонятно откуда возникший кусок деревяшки, мирно пояснил:

   – «Мерс» кабриолет, зимой в закрытом катаетесь, летом можно крышу поднять, изнутри на ней обивка есть. Вы по колесам лупасили, и случайно механизм открывашки включился, крыша не сдвинулась, а подкладка упала. Ерунда.

   – Что с ней? – занудно повторила Юля.

   Антон сказал:

   – Брезентуха отстегнулась, сейчас зацеплю ее за держалки, и порядок.

   – Что с ней? – указывая на меня, талдычила Юля. – Почему она не моргает? Сидит молча с перекошенной рожей?

   – Кто, моя жена? – поинтересовался муж Наташи.

   Я постаралась не показать возмущения, вообще-то мы договаривались, что я просто посижу на железке, об исполнении роли супруги Антона речи не было!

   – Нормальная она, – гудел зять Груздева, – всегда такая. Лампа, улыбнись!

   Я покорно оскалила зубы, Анатолий потер руки.

   – Садись, Юль, катанем по округе!

   – Если ты эту… купишь, то я уйду! – гордо ответила жена.

   – Пешком? – уточнил муж. – К маме?

   – Да! – выпрямила спину Юлия. – Ты угадал!

   – Далековато до Челябинска топать, – хмыкнул Анатолий, – каблуки отвалятся, заблудишься, там вроде тайга. Хотя если попрешь вдоль рельсов, то года через два приплюхаешь. Читал недавно в газете про одного кота, тот ваще из Нью-Йорка в Париж поперся! Переплыл этот их пролив… забыл название.

   – Ла Манш? – предположила я. – Но он отделяет Францию от Англии.

   – Твоя баба в библиотеке работает? – недовольно пробурчал Толя. – Больно умная.

   – Кроссворды любит, – нашелся Антон.

   – Я что, дура, пешком к мамане шкандыбать? – возмутилась Юля. – На поезде поеду. И буду жить у мамки до тех пор, пока ты мне джип не пригонишь, новый!

   Анатолий заулыбался.

   – Договорились. Теща обрадуется. Вернулась к ней доченька. Будете вместе на даче летом огород копать, зимой огурчики свои, соленые, с картошкой сметете. Останешься у старухи до две тысячи сотого года. Раньше джип не получишь. И на своих двоих попрешь, потому как денег только тысячу имеешь! На нее, наверное, можно до Тулы докатить, а дальше, бите-дритте, становись пехотой. Ушла так ушла! А мои бабки со мной остались. По-другому не получится. Живем вместе, я тебя одеваю, обуваю, колеса покупаю, не живем вместе, отползаешь в Челябинск и художественно укладываешь навоз по грядкам. Очень справедливо.

   – Хочу сидеть спереди! – сказала Юля, которую перспектива вернуться на малую родину уже не манила. – Пусть его баба назад перелезает!

   – Давай за руль! – приказал Анатолий. – Охота полюбоваться на твой водительский талант.

   Антон кашлянул.

   – В «Мерсе» нет автоматической коробки передач. У всех машин эксклюзивной сборки механика, она надежнее. Любой «Бентли», «Феррари» или «Майбах» всегда с ручным переключателем!

   Я решила молчать, несмотря на все глупости, которые несет продавец. Но сейчас необходимо вмешаться. Отлично понимаю, что продавцы обязаны самозабвенно расхваливать свой товар и беззастенчиво привирать по поводу его исключительности, но песня про «Майбах», у которого надо во время движения дергать рычаг, это уже слишком. Ври, да не завирайся!

   – Да знаю я, – с досадой отмахнулся Анатолий, – не читай лекций! Юлька училась на «Москвиче».

   Я перевела дух. Толя разбирается в машинах, как Лампа в электричестве. Извините за невольный каламбур, но хоть убейте, я не знаю, зачем в батарейках плюс и минус!

   Юля села за баранку и повернула ключ зажигания. Мотор даже не чихнул. Я подпрыгнула на железном диске и тут же услышала урчание двигателя. Отлично! Я поняла, каким образом следует договариваться с «покойником». У гибрида «Мерседеса» с верблюдом, похоже, неплохой характер, он не вредничает.

   Одновременно с мотором ожило и радио.

   – Спонсор погоды сеть магазинов «Брут»! Сегодня в Москве ночью ноль градусов. Завтра будет в два раза холоднее. А сейчас в нашем эфире песня.

   На секунду я удивилась. Ночью ноль градусов, а завтра в два раза холоднее? Это сколько? Вроде ноль не делится! Или, наоборот, на ноль делить нельзя? Зеро это пустота, ничего, чистый лист. Ну и как можно разбить наполовину то, чего нет? Радио пообещало какую-то странную погоду.

   Юля положила руки на баранку и забормотала:

   – Ладони в положении без пятнадцати три. Нажимаем на сцепление…

   Послышался скрежет. Женщина перевела дух и продолжила:

   – Утопленную педаль держим, рычаг переводим на первую скорость.

   Раздался скрип. Юля продолжала:

   – Теперь осторожно отпускаем сцепление, одновременно поддавая газу!

   В нос пахнуло сыростью, я втиснулась в узкое пространство. Перед глазами предстало оцинкованное серое корыто, поставленное на сколоченный из необструганных досок стол, пара ведер и кран в стене.

   – До того, как стали в прачечную вещи сдавать, белье здесь стирали, – пояснил Антон, – на всякий случай оставили все в рабочем состоянии, мало ли чего! Михаил Матвеевич очень умный. Он подсчитал если дома стиральную машину иметь, то одна постирушка будет стоить пятьдесят рублей. Порошок, вода, электричество, отбеливатель, – все дорого. А если в прачку ходить, то жетон дают за сорок рэ! Червонец экономии. Поэтому Ната ходит в торговый центр. Но вдруг электричество закончится! Война случится! Народ без барабанов-автоклавов останется, а мы с корытцем. Научно-технический прогресс, это здорово, но если ядерный взрыв? Че делать? Как стирать?

   Я медленно осматривала крохотное пространство. Если произойдет конфликт с применением современного арсенала вооружений, вопрос о чистоте одежды будет не актуален. Антон странный человек, временами он говорит феерические глупости, а порой похож на нормального мужчину. Необычная смесь инфантильности и зрелости.

   Да, Кате тут негде спрятаться, разве что притаиться на дне старого корыта, заползти под ребристую доску. Надо же, никогда не встречала в реальной жизни такое приспособление, видела его только на картинках да в кино.

   – Идем дальше, – приказала я, – открывай все потайные местечки.

   Больше полутора часов Антон демонстрировал мне все секреты нелепого дома. Мне оставалось лишь удивляться количеству крошечных кладовочек, набитых всевозможным хламом. В здании была комнатенка, где стояла допотопная швейная, еще не электрическая, а ручная машинка, небольшой отсек, по размерам смахивающий на шкаф, в котором хранились чугунные утюги и самодельная гладильная доска, обшитая старыми детскими пеленками, каморка, где лежали пачки газет и журналов еще советских времен. Но ни один из укромных уголков не мог служить убежищем для девушки.

   – Все! – сказал в конце концов Антон. – Полный обыск сделали.

   Но что-то в его голосе заставило меня насторожиться.

   – Больше никаких помещений нет?

   – Честное слово, ей-богу! – заявил Антон. – Все целиком показал! Во!

   Он начал истово осенять себя крестным знамением. Я нахмурилась.

   – Одна маленькая пташка мне нашептала, что здесь есть потайная комната, просторная, с кроватью.

   Антон вздрогнул, его глаза забегали из стороны в сторону. Я поняла, что иду верным путем, и решила прибегнуть к банальному шантажу:

   – Я знакома с человеком, который собирает необычные автомобили. Он придет в неописуемый восторг при виде твоего «покойника» и непременно его купит.

   – Правда? – возликовал Антон. – Позвони ему!

   Я возразила.

   – Уже поздно. Он спит.

   – Тогда завтра, – заглотил крючок милейший Антоша, – прямо с утречка? Он богатый?

   – Мегабанкир, – вкрадчиво сказала я, – денег не считает. Ты можешь выручить за «покойника» двадцать тысяч евро.

   Над губой Антона заблестела цепочка мелких капель. Он еще не достиг уровня жадности Михаила, но через пару лет станет вровень со стариком Груздевым. Не зря зять восхищается тестем, оба вылеплены из одного теста.

   – Два десятка кусков, – с придыханием протянул муж Наташи, – два! Десятка! Ух ты!

   – Но я обращусь к приятелю только после того, как увижу дом целиком! – ответила я. – Все жилые помещения!

   Антон покраснел, надул щеки, потом вздохнул и наконец решился:

   – Ладно. Есть здесь квартира.

   – В здании? – поразилась я.

   Спутник кивнул.

   – Комнаты хорошие, удобные. Там и спальня, и кабинет, и все-все!

   – Пошли, – велела я.

   Антон помотал головой.

   – Невозможно.

   Я пожала плечами.

   – Ладно, тогда простись с надеждой сбагрить «покойника» за хорошую сумму. Не хочешь показывать аппартаменты? Твое право. А я не желаю сводить продавца колымаги с выгодным клиентом. Это мое право.

   Лицо Антона приняло страдальческое выражение.

   – Очень хочу, но не могу!

   – Аналогично, – кивнула я, – очень хочу позвонить богатому собирателю самых тухлых машин, но не могу!

   Антон схватил меня за руки. Я вздрогнула: пальцы его оказались ледяными и влажными.

   – Там живет Михаил Матвеевич, – с опаской воскликнул Антон, – сейчас тесть спит. Сон у него чуткий, очнется и увидит нас! Беда будет!

   Я сжала кисть Антона, оттащила его в свою спальню, усадила в кресло, сама устроилась на кровати и приказала:

   – Рассказывай.

   Антон поежился.

   – Двадцать тысяч! – напомнила я. – Евро! Наличными! Сразу!

   Через секунду я уже слушала его сбивчивый рассказ.

   Михаил Матвеевич очень экономный, он считает не только копейки, а даже шкурки от съеденных бананов. В свое время тесть Антона работал поваром в детском саду, его жена Анна служила там же, заведовала хозяйственной частью. Навряд ли супруги имели огромные заработки, но Груздев сумел построить большой дом, что в советские времена было практически невозможно. Каким образом тестю удалось возвести особняк, Антон не знал. Когда он женился на Наташе, Михаил Матвеевич давным-давно завершил строительные работы. Груздев немногословен, его супруга настоящая молчунья, Наташа предпочитает о родителях не рассказывать. Первый год брака Антон не замечал никаких странностей. Хозяйская половина не очень просторная, там три комнаты. В одной, десятиметровой, живут молодожены, другая, куда Антон никогда не заглядывает, принадлежит старшим Груздевым. Третья – гостиная, но в нее тесть заходить не разрешает, чтобы не портить мебель. Нельзя сказать, что в пристройке комфортные условия. Новобрачные мылись в общем душе и бегали в туалет на третий этаж. Антон наивно полагал, что старшее поколение делает то же самое, но потом его охватили сомнения.

   Теща иногда попадалась зятю около душевой. Анна шла по коридору с полотенцем, и было понятно, что она собирается привести себя в порядок. Пару раз Антоша плясал перед туалетом, в котором заседала мать Наташи. А вот Михаил Матвеевич ни разу не был замечен ни у сортира, ни у душа.

   – Похоже, твой отец вообще не подходит к унитазу, – заметил как-то раз молодой муж.

   Наташа втянула голову в плечи.

   – Нет. Он пользуется санузлом.

   – По ночам? – веселился супруг. – Тайком?

   Наташа прижала палец к губам:

   – Тсс! У папы есть квартира.

   – Где? – изумился Антон.

   Жена замялась.

   – В нашем доме.

   – Очуметь! – воскликнул Антон. – Зачем она ему? И как туда попасть?

   Наташа испуганно залепетала:

   – Нам туда нельзя. Отец с мамой давно не живет, ну, ты понимаешь, о чем я! Мать в спальне спит, а папа к себе уходит. У него там полный набор, нет нужды на общий стульчак садиться. Отцу требуется уединение. Ну и вообще!

   Несмотря на все расспросы Антона, Наташа больше не произнесла ни слова. Было понятно: она боится строгого отца и без его разрешения не станет сообщать подробностей.

   Антона разобрало любопытство, он решил понаблюдать за Михаилом Матвеевичем и очень скоро увидел, как тесть открывает ключом дверь, находящуюся на первом этаже. Она была весьма удачно замаскирована за большим тусклым зеркалом. Груздев нажимал на какие-то выступы, посеребренное стекло поворачивалось, тесть входил, внутри открывалось помещение. К входу в загадочные апартаменты вел узкий коридорчик, там находится кладовка. Антон и раньше видел, как Михаил шагает в малопосещаемую часть особняка, но всегда считал, что тесть спешит за постельным принадлежностями и полотенцами.

   Антону удалось понять, каким образом приводится в действие механизм. И один раз, когда тесть и теща отправились за покупками, он рискнул проникнуть на секретную территорию.

   Интерьер поражал своим великолепием. В помещении было три комнаты и обстановку для них приобрели не в дешевом сетевом магазине. Под полотком блестели не простенькие пластиковые светильники с двадцатипятиваттными лампочками, а хрустальные люстры, полы застилали ковры. Имелась тут и просторная ванная с пушистыми полотенцами, и кухня с холодильником, на полках которого лежали деликатесы. В апартаментах стояло ровное тепло. В остальном доме из-за постоянно отключаемых батарей зимой и осенью царила сырость, а на половине хозяина обогреватели трудились во всю мощь даже в отсутствие старика.

   Но больше всего поразил Антона роскошный домашний халат и расшитые золотой нитью тапочки. Днем Михаил Матвеевич носил весьма потрепанные брюки и простые рубашки. Тесть был аккуратен, Анна хорошо следит за супругом, она тщательно стирает и гладит его одежду, но вещи старика были не новыми, свитера поношенными, куртка откровенно старой. В толпе Михаил Матвеевич ничем не выделялся, обычный российский пенсионер, не имеющий возможности приобретать каждый сезон обновки.

   Но вечером Груздев преображался, как Золушка. Хотя сравнение с трудолюбивой замарашкой неверно. Девушка в полночь потеряла карету, кучера, платье, а Груздев, наоборот, перевоплощался в барина, пил элитный чай, ел вкусные бутерброды и расслаблялся в шикарном шлафроке.

   – Представляю, как вам обидно! – воскликнула я. – Вы попали в рабство к скупердяю! Михаил Матвеевич эксплуатирует вас, заставляет поддерживать порядок в доме, дает за службу копейки, тут же забирает их в качестве платы за проживание и постоянно требует соблюдать режим строжайшей экономии. Неприятно, но не так обидно, если тесть предъявляет те же требования к себе, любимому. Но он, оказывается, жуткий лицемер!

   – Что ты! – возразил Антон. – Я им восхищаюсь! Давай спросим, кто зарабатывает деньги? Однозначно Михаил Матвеевич. Тесть имеет полное право тратить их на себя. Ни Анна, ни Наташа ничего в дом не приносят!

   – Извини, – ввязалась я в спор. – Анна работала вместе с мужем в детском саду. Да, сейчас она на пенсии, но не сидит сложа руки, на ее плечах огромное хозяйство! И Наташа трудится вместе с ней. Они убирают, стирают, служат горничными. Михаил Матвеевич не нанимает посторонних, семейный бизнес базируется на трудолюбии и честности его женщин, супруги и дочери. Вы давно женаты?

   – Не помню, – буркнул Антон.

   Меня ответ не удивил, многие парни с ходу не назовут, сколько лет они состоят в браке. И дату, когда в паспорте появился штамп, мужчины забывают.

   – Дела тут вертятся исключительно благодаря Михаилу Матвеевичу, – кинулся защищать любимого тестя зять. – Наташа и Анна только руки! Ну кто главнее? Директор завода или дворник, подметающий территорию? Груздев пример всем! Я надеюсь стать немного на него похожим.

   Мне стало искренне жаль Наташу. Вот уж не повезло бедняжке. Родилась в семье жмота, а затем получила в мужья клон отца.

   – И тебе не тоскливо тут жить? – вырвалось у меня. – Я бы схватила жену в охапку и удрала!

   – Куда? – удивился Антон. – Нам жить негде, образование мое небольшое, так, по мелочи работаю. Электрику знаю, сантехнику, паркет перестелю, плитку положу.

   – Хорошо иметь ремесло в руках, – ободрила я его. – Никогда с голода не умрешь. Строители нынче нарасхват, тем более москвичи. Можно сколотить бригаду, делать ремонт, у тебя появятся собственные средства, снимешь квартиру!

   У Антона опустились уголки рта.

   – И отдавать свои деньги чужому дяде? Платить доллары за комнату в бараке? Ну уж нет! Мне здесь отлично. После смерти Михаила Матвеевича дом нам с Наташей достанется. Я стану во главе дела! Буду хозяином! Как Груздев! Всех за пояс заткну! Всем покажу! Тесть меня ценит. И кому еще имущество отписать? Дочери и зятю!

   – В личных покоях батюшки три комнаты? – сменила я направление беседы.

   Антон растопырил пальцы на правой руке.

   – Да! Спальня, гостиная и кабинет.

   – Надеюсь, в ближайшее время отыщется возможность заглянуть в гости к хозяину, – вздохнула я.

   – А когда ты позвонишь банкиру? – алчно поинтересовался Антон.

   – Сразу после того, как побываю на территории Михаила Матвеевича, – пообещала я.

   – Ну ладно, – без особой радости согласился зять Груздева, – завтра тесть с тещей поедут за туалетной бумагой.

   – Вот и хорошо, – улыбнулась я, – полагаю, они будут долго выбирать рулоны и измерять длину пипифакса при помощи линейки.

   Утром меня разбудил звонок Макса:

   – Как делишки? – спросил он.

   – Надеюсь, Капа больше не станет устраивать конкурс красоты, – пробормотала я, трясясь от холода, – или в следующий раз затеет его летом, на Лазурном Берегу. Хозяин базы опять выключал на ночь отопление.

   – Катя нашлась? – понизил голос Макс.

   – Нет, – ответила я, – но есть большой шанс, что девушка сейчас мирно дрыхнет в царских условиях.

   Макс выслушал мой рассказ про личные апартаменты скряги и засмеялся.

   – Думаешь, Катерина очаровала старика, и тот предоставил ей приют?

   – Нет, – не согласилась я, – в сердце Груздева есть место лишь для одной страсти, имя ей – деньги. Полагаю, Катя поняла: ей временно отведена роль фаворитки, вот и решила отомстить. Она пообещала старику заплатить за постой.

   – Натурой? – фыркнул Макс.

   – Случается такое, – вздохнула я, – но Михаилу милее рубли, Катерина здесь, камера наблюдения не запечатлела ее выходящей из особняка. Подвала в доме нет, ей негде укрыться, кроме как у хозяина. Скорей всего я сегодня попаду в секретные апартаменты и увижу проходимку.

   – Лену не задушили, – сказал Макс.

   – Погоди, а странгуляционная борозда? – напомнила я.

   – Она есть, – мрачно подтвердил Макс, – но умерла Елена от отравления.

   – Ей дали яд? – удивилась я.

   – В теле обнаружено небольшое количество разных лекарств, – продолжил Макс, – ничего особенного, пенталгин и успокаивающий сбор, валериана, пустырник, ромашка, василек.

   – Хороша отрава, – усмехнулась я, – ты перечислил компоненты так называемого ночного чая, его многие перед сном употребляют. Поройся у нас на кухне, и обнаружишь в шкафчике упаковки с надписью «nighttee».

   – Верно говоришь, – остановил меня Макс, – но мать Лены сказала, что у дочери сильнейшая аллергия на пустырник.

   – Бывает такое? – удивилась я.

   – Аллергия бывает на любую еду-питье, – ответил Макс. – Одна моя знакомая покрывалась пятнами при виде мужа! Как только ее слепоглухонемой капитан приплывал из дальнего рейса, бедняжка начинала чесаться, задыхаться, обсыпалась прыщами. Еле-еле два дня держалась, пока мужик дома кантовался. Сейчас он в космосе, уже девятисотые сутки на орбите. Представляешь, когда жена в центре управления полетами супруга на экране видит, у нее астма открывается. Вот она, сила любви!

   – На пустырник бывает аллергия?

   И услышала в ответ:

   – Да. Лена никогда не стала бы пить ничего, содержащего эту траву. Она отлично знала об особенностях своего организма.

   Я накинула на плечи тонкое одеяло и, клацая зубами от холода, стала размышлять вслух:

   – Лена сама поднялась на чердак. Втащить тело под крышу по веревочной лестнице под силу разве что Гераклу. Участницы конкурса хрупкие девушки, организаторы тоже в основном женщины, а Зяма похож на стручок молодого горошка, он с трудом поднимает стул. Наташа и ее мать отпадают, Михаил Матвеевич тоже, Антон рыхлый, у него не мускулы, а жир. Следовательно, Елена сама вскарабкалась по веревочной лестнице. Откуда она узнала про чердак?

   – Понятия не имею, – ответил Макс.

   – Зачем ей понадобилось лезть под крышу? – недоумевала я. – Там только какие-то сундуки стоят! Коробки! Она напилась чаю, отправилась на чердак, легла на раскладушку и умерла. А потом ее задушили! Глупость!

   – Герасим предположил, что напитком жертва побаловалась уже на месте смерти, – возразил Макс. – Лене сразу стало плохо, она прилегла на кровать, и все!

   – Но зачем душить уже мертвую девушку? – возмутилась я.

   – Вероятно, преступник думал, что она жива, – протянул Макс, – просто спит.

   – На чердаке? Среди хлама? Решила отдохнуть? – перебила я мужа. – Нет, они поднялись вместе. Там киллер угостил Лену чаем, а затем, для верности, задушил ее и ушел, никем не замеченный.

   – В комнате модели открывается дверь, появляется некая личность, – замогильным голосом произнес Макс, – говорит: «Елена, пошли на чердак! У меня есть чаек! Насладимся им!» И Лена с готовностью скачет к веревочной лестнице!

   – Идиотизм, – пробормотала я, – похоже на сериал с названием «Смерть на конкурсе красоты»!

   – Точно! – воскликнул Макс. – Ну как я сам не догадался! Погоди, я тебе перезвоню! Ты молодец!

   В ухо полетели частые гудки. Я нашарила тапочки, клацая зубами от холода, влезла в свитер и пошла в туалет.

   Он оказался пустым. Я еще раз подивилась архитектуре дома. Кем надо быть, чтобы запланировать один сортир на три этажа? Да еще устроить его в мансарде? Хотя в свете полученной информации об апартаментах Михаила Матвеевича все начинает выглядеть по-иному. Может, архитектор не был идиотом? Вероятно, Груздеву нравится третировать членов семьи, он издевается над женой, дочерью и зятем? Интересно, уйма комнат-клетушек на втором этаже существует со дня постройки дома или хозяин возвел перегородки и сделал из нескольких просторных комнат массу нор, когда решил сдавать коттедж под свадьбы и юбилеи?

   Я опустила крышку унитаза, села и набрала номер Макса. Муж не спешил откликнуться. Так и не поговорив с супругом, я залезла на унитаз, осторожно убрала с потолка пару деревяшек, увернулась от выпавшей веревочной лестницы, вскарабкалась наверх и очутилась на чердаке.

   После того, как мертвую Лену под видом больной увезли на «Скорой помощи», на чердаке остались ассистенты Герасима, которые самым тщательным образом изучили место преступления. Наивно полагать, что мне удастся найти некие улики, не замеченные профессионалами. С другой стороны, случается всякое. Мне хотелось понять, что могло заманить сюда Лену? Вдруг я увижу некий предмет и пойму: «Вот зачем несчастная поднялась наверх!»

   – Хватит дрыхнуть! – заорал вдалеке голос Риты. – Подъем.

   Я быстро втянула веревочную лестницу на чердак, потом свесилась, схватила длинные доски и уложила их на законное место. Сейчас финалистки конкурса и организаторы начнут бегать в туалет. Не надо, чтобы кто-нибудь меня здесь застал. Ко мне в спальню Рита не полезет. Директора конкурса не осмелятся стаскивать с кровати, как простую участницу. Репетиция начнется в десять, но мне присутствовать в зале не надо. Если опять придется изображать на сцене Катю, Зяма быстренько введет меня в курс дела.

   Есть еще одна причина, по которой мне не следует сейчас маячить в зале и внимательно заучивать указания постановщика. «Катя» должна проиграть, ее победа никому не нужна. Кстати, всем девушкам объявили, что у Катерины грипп, поэтому ее временно увезли в клинику. Но в финале Катя выступит во что бы то ни стало. Даже с температурой. Иначе пропадет весь смысл действа. У нас остались Алиса, Оля и Сандра. Зрителям будет неинтересно следить за борьбой, понятно, что троица получит призовые места, интрига лишь в том, кто наденет корону на голову! Поэтому присутствие Катерины жизненно необходимо. Я очень надеюсь, что противная девчонка, заставившая перенервничать всех организаторов, отыщется в секретных апартаментах. Мне не хочется вновь скакать по сцене в шароварах и чадре. Хотя во второй раз один и тот же прием использовать нельзя. Зяме придется выдумать новую феньку, надеюсь, на меня не натянут костюмчик Микки-Мауса или «женщины-кошки».

   Я внимательно осмотрела помещение. Сундуки, коробки, чемоданы. На первый взгляд ничего интересного. Я подошла к одному коробу и подергала крышку, та легко поддалась. Внутри оказались шапки, самые разные, из ткани, фетра, холста, кожи, украшенные бантами, помпонами, бисером. Они были старыми, но вполне пригодными к носке. В другом сундуке находились платья, которые носили модницы шестидесятых годов прошлого века, в основном из крепдешина и шелка. Я начала открывать чемоданы и поняла: на чердаке хранится исключительно одежда. Кто-то заботливо сложил ее, переслоил старыми газетами и засыпал высушенными апельсиновыми корками. Кое-где в оранжевых шкурках виднелись темно-коричневые палочки. Память услужливо развернула картину.

   Вот моя мамочка очень аккуратно очищает апельсин, а семилетняя дочь, зачарованно наблюдающая за этим процессом, восклицает:

   – Мама, зачем ты сначала надрезаешь шкурку, а потом снимаешь ее ломтиками? Лучше пальцами отковырять, быстрее получится.

   Мамочка откладывает в сторону продолговатые шкурки, достает из шкафа над разделочным столиком железную баночку с надписью «гвоздика» и, вытряхивая из нее ароматные сушеные палочки, произносит:

   – Женщина обязана все делать красиво, даже чистить фрукты. А теперь смотри, втыкаем в каждую корочку по гвоздичке, высушим ее в темном месте, не на батарее, и положим в одежный шкаф, а его полки непременно застелим газетой.

   – Зачем, мамуля? – удивляюсь я.

   – Иначе противная моль съест и твою шубку, и шерстяное платье, и шарфик, – терпеливо объясняет она, – запомни, нет лучшего средства от этой напасти, чем корки от цитрусов с гвоздикой и газета.

   Я тряхнула головой, видение исчезло. В распоряжении современных хозяев много других способов борьбы с молью. На чердаке либо поработала пожилая женщина, либо вещи складывали очень давно.

   Я медленно пробиралась дальше и в конце концов наткнулась на множество плетеных сундучков с детскими штанишками, сарафанчиками и прочим гардеробом, здесь хранились наряды детсадовцев, младших школьников и подростков. Количество вещей меня удивило. У Груздева всего один ребенок, Наташа, а Михаил Матвеевич не тот человек, чтобы покупать малышке тонны нарядов, и в корзинах много брючек для мальчика.

   В тишине чердака послышался скрип, кряхтение, тяжелое дыхание: кто-то влез под крышу. Я осторожно присела на корточки, выглянула из-за скопища чемоданов и увидела Антона, склонившегося над одним баулом.

   Он порылся в куче тряпья, вытащил наружу темно-синее платье с широкой кружевной оборкой и удовлетворенно крякнул.

   – Нравится? – спросила я.

   Антон подпрыгнул, стукнулся башкой о скат крыши, сел на пол и, прижимая к груди наряд, простонал:

   – Напугала! Я чуть не умер! Что ты здесь делаешь?

   – Вопрос переадресован тебе, – ухмыльнулась я, – только не говори, что решил озаботиться поисками прикида для новогодней вечеринки. До праздника еще далеко, и женское платье плохо сядет на твою фигуру.

   Антон смутился.

   – Ну… в общем… э… э…

   – Наши отношения стали настолько доверительными, что ты можешь честно рассказать о своих планах, – подбодрила я его.

   Антон понизил голос:

   – Ваш стилист… Тамара… – он замялся.

   – Сделай одолжение, продолжай, – попросила я.

   Начинающий скряга принялся комкать платье.

   – У Тамары страсть, она коллекционирует винтажную одежду.

   Я кивнула.

   – Отлично. Она собирает старье. А при чем тут ты?

   Антон глянул на сундуки.

   – Я сказал ей, что на чердаке тьма хороших вещей, состояние отличное, она может кое-что приобрести! Недорого!

   – Молодец! – восхитилась я. – Твоей оборотистости позавидует сам Михаил Матвеевич. Его зять вычислил человека, который хорошо заплатит за никому не нужные лохмотья.

   – Неправда! – возмутился зять Груздева. – Здесь ценные экземпляры! Тамара нашла одно, хорошо заплатила, торговаться не стала. Я удивился, как она быстро с деньгами рассталась!

   Ну еще бы! Сам Антон просто так и разорванной бумажной салфетки не отдаст!

   – Я пожалел даже, что продешевил, – бубнил он. – Следовало подороже просить.

   – Зачем ты сейчас сюда залез? – прервала я поток горьких сожалений скупца.

   Антон потряс синим платьем.

   – Вот это она тогда забраковала, посчитала скучным. А рано утром мы в коридоре столкнулись, и Тамара попросила: «Помнишь то темно-синее платье, с юбкой солнце-клеш? Хочу его тоже взять! Принеси!»

   Антон обрадовался новой возможности подзаработать и пообещал:

   – Приволоку около полуночи.

   Тамара не согласилась:

   – Нет, прямо сейчас! Срочно. Сию минуту.

   Антон стал отнекиваться:

   – Михаил Матвеевич утром по дому шастает, лучше провернуть дельце, когда он заснет!

   Но Тамара стояла на своем:

   – Волоки немедленно, до завтрака.

   – К чему такая спешка? – надулся Антоша. – Опасаешься, что наряд попадет в руки другого человека? Зря. Я порядочный! Если пообещал отдать платье тебе, то оно твое! Ну заполучишь ты его не в первую половину дня, а ближе к ночи! Не вижу проблем!

   Тамара протяжно вздохнула:

   – Юбку перешить надо. Дело это непростое, по подолу длину не убрать, придется распарывать и по талии отрезать, складки заглаживать. И рукав потребуется повыше посадить. Времени остается мало, а работать мне придется урывками. Давай беги, я заплачу за риск!

   Фраза про дополнительную оплату подействовала на начинающего скрягу вдохновляюще. Антон понадеялся, что его поход на чердак останется незамеченным, взобрался по лестнице, не забыл закрыть за собой люк и наткнулся на меня.

   – Сама ты что здесь ищешь? – запоздало удивился он.

   – Проверяю кое-что, – задумчиво ответила я и выхватила у Антона платье. – Ты ведь уже получил сумму за эту вещь? Я уверена, что Тамара расплатилась с тобой сполна!

   – Да, – подтвердил Антон, – а как ты догадалась?

   Люблю такие вопросы. Даже ежу ясно, Антон не тот человек, что будет действовать, не получив предварительно хрустящие банкноты.

   – Элементарно, Ватсон, – буркнула я, – у тебя на лбу надпись горит: «Рублишки в кармане».

   Антон пощупал лицо, посмотрел на руки и с облегчением произнес:

   – Шутишь?

   – Твоему уму и сообразительности можно позавидовать, – не удержалась я, – спускайся в туалет. Я сама отнесу платьишко Тамаре.

   – Не нравится мне твое предложение, – загудел Антон, – это наше с ней дело.

   – Думай о сумме, которую тебе вручила Тамара, и о евро, что может отстегнуть мой приятель-банкир, – сказала я.

   Антон ткнул пальцем в самый большой сундук.

   – Надо закрыть его аккуратно, – укоризненно произнес он, – опустить плотно крышку. Ты же женщина, значит, должна тщательно вести хозяйство.

   Я почему-то начала оправдываться:

   – Крышка нормально опущена.

   Антон приблизился к рундуку:

   – Тут пазики, надо в них всунуть штырьки, иначе останется щель, через нее внутрь налетит пыль.

   Продолжая наставлять меня на путь истинный, Антон чуть наклонился над коробом и не смог скрыть негодования:

   – Наружу торчит часть содержимого! Безобразие!

   – Сейчас поправлю, – пообещала я и тоже переместилась к сундуку, но Антон быстро поднял крышку и разозлился:

   – Разве можно переворошить все и бросить? Запомни, аккуратность – залог долговечности вещей.

   Он нахмурился и вытащил из сундука серый плащ, встряхнул его и продолжил:

   – Материал портится от стирки, но еще больше он стареет от глажки. Возьмем два платья, совершенно одинаковых: одно будем утюжить каждый день, другое раз в месяц. И через год…

   Антон тщательно сложил плащ и вытащил шерстяной пиджак.

   – И через год, – повторил он, – первый наряд превратится в ничто, зато второй покажется ненадеванным!

   – Никому не понравится разгуливать в мятой одежде, – возразила я, – она будет как новая, но изжеванная!

   – Кто сказал? – удивился Антон.

   – Ты, – улыбнулась я, – произнес: «платье будем гладить раз в месяц».

   – Это если горячим утюгом! – голосом умудренного опытом старца напомнил Антон. – Вещи надо распрямлять без высокой температуры, тогда срок их годности растянется на десятилетия.

   Есть ли на свете женщина, которую обрадует перспектива носить в течение даже трех лет одну и ту же кофточку?

   – Эдак придется часто тряпки покупать, – зудел Антон, наводя порядок в сундуке.

   – Как можно привести в приличный вид ткань без утюга? – пробормотала я. – Положить на ночь под матрац? Отец рассказывал мне, что, будучи студентом, он таким образом пытался сделать стрелку на брюках.

   – Глупости, – отмахнулся Антон, – женщина обязана знать разные хитрости! Если она к тридцати годам ничему по хозяйству не научилась, ей застрелиться надо! Идешь в ванную принимать душ, прихватываешь платье, устраиваешь вешалку на крючке. От горячей воды идет пар, пока моешься, под воздействием влаги ткань расправляется. Очень просто!

   Антон внезапно замер, на его лице появилось странное выражение, он вытащил светло-голубую рубашку с рисунком из ярко-красных попугаев, желтых бабочек и цветочков, смахивающих на маргаритки. Сорочка разительно отличалась от остальных вещей. Она была веселой, даже слишком. Я не докопалась до дна сундука и не видела ее.

   – Какая прикольная! – вырвалось у меня. – Наряд для отпуска.

   Антон вздрогнул и зло воскликнул:

   – На мой взгляд она ужасная! Ее надо выбросить!

   Странно слышать такие слова от человека, который считает бережливость одной из главных добродетелей.

   – Чем провинилась эта рубашка? – удивилась я.

   – Отвратительная расцветка, – сказал Антон, – желудок судорогой сводит.

   Меня почему-то охватило веселье:

   – Не надо употреблять рубашку в пищу, тогда живот не заболит. Откуда на чердаке столько одежды?

   Антон положил сорочку в сундук, тщательно закрыл его и сказал:

   – Есть наряды, которые по размеру никому больше не подходят. Анна раздобрела, Михаил Матвеевич тоже потерял стройность. Клиенты часто им свои шмотки дарят. Так ты сама отдашь платье Тамаре?

   Я кивнула и направилась к веревочнаой лестнице.

   – Эй, кто там возиться? – закричала она, услышав резкий скрип открываемой мною двери. – Нечего топтаться. И сразу предупреждаю: одежда завизирована режиссером, никакой смены. Аксессуары и обувь вам подобрали, нечего сюда шастать и…

   Тамара выглянула из-за вешалок и воскликнула:

   – Лампа? Извини, я думала, кто-нибудь из девчонок притопал. Хитрые крыски! Они не знают о том, какие платья у кого на конкурсе будут, но полагают, что лично им самое плохое предложили. И ну сюда носиться и клянчить: «Тамарочка, хочу розовое! В зеленом я плохо смотрюсь! Дай длинные серьги и браслетиков побольше!»

   Очень уж им победить хочется!

   – Красивое платье хорошо, но ведь главное, кто его надел, – поддержала я беседу.

   Тамара села на стул у стола, заваленного швейными принадлежностями.

   – Ну, ты не совсем права. Конечно, все конкурсы – это экзамен. Девочки демонстрируют свои таланты, поют, танцуют, рисуют, отвечают на вопросы. Вроде как жюри выбирает спортсменку, комсомолку, умницу, и уж в последнюю очередь просто красавицу. Вот только чем больше девки в любви к Пушкину распинаются, сообщают про чтение романов Достоевского и прослушивание фуг Баха, тем смешнее. На первом месте с короной на голове всегда окажутся самые крутые сиськи, а их надо в выигрышном декольте представить. От платья многое зависит!

   – Фуги Баха – это камень в мой огород? – улыбнулась я.

   Тамара покраснела:

   – Нет. Но знаешь, почему ты победила?

   – Из-за умения играть на арфе, – не задумываясь, ответила я.

   – На десять процентов, да, – согласилась Тамара, – а на девяносто из-за костюма. Остальные в платьях дефилировали, жюри на пятой участнице дремать задремало: вырезы, шлейфы, воланы. Вроде модели разные, но похожи. И вдруг!.. Шаровары! Чадра! Все проснулись и отметили эту конкурсантку. Основной принцип жизни: выделись в толпе. Знаешь, чем все конкурсы красоты хороши?

   Я прикинулась глупышкой:

   – Подарками от спонсоров!

   Тома взяла сантиметр и начала наматывать на палец.

   – Конечно, нет! Только полная идиотка может визжать от восторга, заполучив набор дешевой косметики и полупердон из крашеной мыши. В зале непременно присутствуют представители крупных модельных агентств. Жюри ерунда, там сидят непрофессионалы, мужики, которые пускают слюни при виде смазливых девушек, и какая-нибудь скукоженная баба, завидующая молоденьким куколкам. Агенты другое дело. Порой девчонка сразу сходит с дистанции, на первом этапе испытаний вылетает. А потом глядишь, через полгода лузерша по подиуму в Нью-Йорке или Париже вышагивает. Ее выделил из массы агент с отличным чутьем. Супермодели Водянова, Пивоварова и многие другие считались неперспективными с неправильной внешностью, у всех у них непростая судьба, и всех открыли именно так. Знаешь, кто к нам на полуфинал заглянул? Том Клампенски.

   – Клампенски? – повторила я. – Никогда о нем не слышала.

   Тамара кивнула.

   – Верно, ты не работаешь в области моды, в фэшн-мире Том человек из первой десятки. Американец. Аккредитовывается под видом журналиста и на самом деле пишет для прессы. Но основной его род деятельности – звездозажигатель. Если Том тебя заметит, пляши джигу, беги в церковь, скупай все свечи и засыпай ими алтарь, тебе повезло невероятно, ты очутишься в США и станешь лучшей!

   Я посмотрела на раскрасневшуюся Тамару. Чего она так нервничает?

   – Той девушке, которая станет королевой, «Комареро» обещало контракт в Америке, она и без твоего Клампенски попадает на лучшие подиумы, – возразила я.

   Стилист дернула плечом.

   – Не говори о том, чего не знаешь! Думаешь, все в Нью-Йорке супермодели? Да там полно никому не известных вешалок, как и у нас! Бегают по показам, получают копейки, никому не интересны. Ну подпишет дурочка договор, покантуется год в США и вернется назад без славы и денег. А Клампенски делает звезд! И ему плевать на звание супер-пупер мисс. Главное, чтобы модель выделялась. Но, правда, не все от него зависит. Клампенски дает шанс, а девчонка должна работать. Начнет бухать, нюхать волшебный порошок, таскаться по мужикам – конец карьере.

   Тома швырнула сантиметр на стол.

   – Я уверена, что он придет на финал и предложит одной из наших участниц контракт.

   Я потрясла синим платьем.

   – И ты решила представить кого-то в исключительном виде? Чтобы получилось как на полуфинале. Все в платьях, а я одна в шароварах? И кто же та счастливица, которую патронирует стилист? Это стойка с платьями, приготовленными на финал?

   Тамара кивнула.

   Я принялась перебирать вешалки.

   – Нежно-розовое в блестках! Персиковое в пайетках! Бежевое с бисером! Дорогие наряды, модные… Одна беда!

   Тамара насупилась.

   – Какая?

   Я опять пошевелила вешалки.

   – Выйдут финалистки на сцену, встанут в линию, и что? Сольются в единое целое. Все блестит, переливается и примерно одного тона: цвета пудры, созревшего персика, жемчуга. Нет ярких пятен. Красного! Зеленого! Оранжевого! Даже черное в этом соседстве заиграет. И еще. Финалисток четыре, а вещей три! Кому-то не хватило тряпочки? Или?..

   Я вернулась к стулу и взяла темно-синее старинное платье.

   – Или вот оно? То самое яркое пятно, выделяющееся не только цветом, но и фасоном. Три девочки будут словно клоны, четвертая притянет взоры. Кто эта счастливица? И каким образом ты убила Лену?

   Тамара ахнула и схватилась за горло.

   – Спокойно, – быстро добавила я, – думаю, это ты угостила дурочку, придумавшую себе супержениха Шота Руставели, напитком, который содержал пустырник. Понимаю, зачем ты устранила Лену, она могла претендовать на победу. Но кто рассказал тебе об аллергии девушки на распространенное успокоительное? Как тебе удалось заманить ее на чердак и влить в несчастную отвар? Сколько ты заплатила Михаилу Матвеевичу?

   Тамара разлепила побелевшие губы.

   – Я не общаюсь с хозяином. Зачем мне давать ему деньги?

   – За удержание Катерины в его апартаментах! – желчно пояснила я. – Катя в группе лидеров. А ты ведешь свою линию, в обход Зямы и Риты договорилась с букмекерами.

   Губы Тамары из белых стали синими.

   – Катя отвлекающий фаворит. Мне нет смысла от нее избавляться! Я отлично знаю, что на финале выстрелит темная лошадка!

   Я подмигнула стилистке:

   – Сандра?

   – Да, да, да, – излишне быстро подтвердила Тамара, – Сандра. Какой смысл мне наряжать Катю? Конечно, наивная девчонка считала себя лидером и соответственно капризничала, но недолго она ликовала.

   Меня вдруг осенило, я встала, вернулась к стойке и вгляделась в бумажки, приклеенные к верхней части вешалок.

   – Ой, как забавно! Сандре предназначено «пудровое» платьишко! Алисе персиковое, Кате жемчужное! Ты, выходит, знала, что Катерина примет участие в финале, иначе зачем ей наряд утюжить?

   Тамара опять схватилась за шею.

   – Если Катю не найдут, ее роль исполнишь ты! Нельзя же написать на ярлычке «Лампа», вдруг кто увидит?

   – Отличная попытка, – похвалила я. – Засчитано. Но вот новый вопрос. Сандре по решению Зямы и Риты предстоит получить корону от фирмы «Комареро», но ты выбрала другую девушку – Олю. Самую тихую, неприметную, она при мне ни словечка не проронила, на репетициях скользит молча, но на конкурсах выделяется. Всегда метко отвечает, словно заранее знает, что у нее спросят, и ей постоянно достаются оригинальные наряды. Только в последнем испытании облом случился, я в шароварах плясала, слабала на арфе и обошла всех на повороте! Я сейчас вспомнила, как держится Ольга, и запоздало сообразила: ею кто-то руководит, слишком уж правильное поведение у красавицы. В лидеры она вроде не рвется, но без срывов дошла до финала, не порет глупости, не капризничает, на фоне остальных смотрится очень достойно. Она спокойно стояла, когда в конкурсах побеждала Катя, не злилась, не канючила, как другие, создавалось впечатление, что Олечка замечательно воспитана, умеет делать хорошую мину при плохой игре. Но, может, дело не в интеллигентности, а в ее уверенности, что она непременно победит? Синее платье ты решила надеть на Олю!

   Дверь в костюмерную приоткрылась, в комнатушку, как по заказу, вошла Оля.

   – Ну, принес? – не замечая меня, стоящую за стойкой с платьями, зашептала она. – Давай скорей мерить!

   – Ольга! Выйди вон! – каменным голосом произнесла Тамара. – Вон! Повторяла сто раз! Никто сюда не лезет! Я сама приглашаю на примерку. Немедленно убирайся!

   Но Олечка оказалась на редкость непонятливой:

   – Тетя Тамара, ты чего? Мы же ночью договорились! Ты сказала про старинное платье, просила меня до завтрака забежать.

   – Дура! – выпалила стилист.

   Я вышла из-за ряда вешалок.

   – Тетя Тамара? Вы родственницы?

   Оля взвизгнул и хотела удрать, но я успела схватить девушку за капюшон курточки.

   – Погоди, у меня к тебе есть вопросы.

   – Я ничего не знаю, – захныкала Оля. – Тамара Владимировна, простите, я не хотела вам помешать.

   Стилист отвернулась к окну.

   – Наоборот, ты очень кстати, – заверила я девицу. – Тома, она вам кто?

   – Племянница, – сквозь зубы процедила Тамара, – дочь сестры.

   – Ай-ай-ай, – укоризненно покачала я головой. – Правила запрещают организаторам использовать служебное положение и протежировать ближайшим родственникам. Узнай кто о вас, будет скандал.

   Оля неожиданно повела себя агрессивно:

   – И что мне теперь из дома не высовываться, раз тетка стилист? Тамара Владимировна много где работает!

   – Оставим в стороне морально-этические проблемы, займемся уголовными, – решительно сказала я. – Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. Знаете эту песню? Впрочем, неважно. Тома, расскажите, как вы убили Лену? Пусть племянница послушает!

   Тамара вскочила.

   – Никого я не трогала! Лена нам не конкурент! Сколько она ни пыжилась, было понятно, ничего у нее не получится. И меня волнует не корона! Кому она нужна? В зале Том Клампенски! Вот кто должен взглядом за Олю зацепиться. Плевать на Ленок, Кать, Алисок и Сандр!

   – У Ленки любовник богатый, – вдруг произнесла Оля, – он ей все-все покупает! Клампенски всегда только одну девушку отмечает! Двух, трех никогда! Шота Руставели может со всеми договориться, он футболист! Звезда! У них власти больше, чем у президентов. Ленке свезло!

   Тетка уничтожила племянницу взглядом. Если бы взором можно было поджечь человека, от Оли сейчас осталась бы кучка пепла.

   – Говорила, приказывала, молчи, сойдешь за умную. Так нет, разинула пасть не вовремя, а оттуда лягушки выскакивают! Идиотка! Я же тебе объясняла! Лена придумала мужика! Не существует никакого Шота Руставели.

   – Тетенька, – захныкала Оля, – но она же не могла так уверенно лгать! Сколько всего рассказывала! Про поездки за океан! Подарки! Часы с бриллиантами! Шота летает и в Америку, и в Париж, и в Нью-Йорк!

   – И что с этой дурой делать? – удрученно спросила у меня Тамара. – Внешне интересная, с изюминкой. Имеет хорошие шансы на мировой подиум, попадает в последнюю тенденцию, сейчас нужны девочки-славянки, лоб с тарелку, глаза чуть проваленные, губы не пухлые. Лет пять эта внешность продержится, надо зацепиться, пока горячо. Но едва Ольга языком шевельнет!..

   – Че не так? – спросила девушка. – Вечно только по-твоему надо?

   В моем кармане заработал сотовый, я вытащила телефон и услышала голос Макса:

   – Можешь говорить?

   – Как раз в данную минуту обсуждаю нашу проблему, – ответила я.

   – Тогда послушай, – велел муж, – это срочно.

   В тоне Макса, всегда веселом, не было и намека на шутливость, и я насторожилась. Похоже, сейчас я узнаю нечто крайне важное, раз муж решил прервать мою беседу с другими людьми. Мы давно с ним договорились: если находимся в компании посторонних, не следует обсуждать ничего серьезного. Но сегодня Макс нарыл информацию, которую необходимо сообщить как можно скорее.

   – В процессе нашей утренней беседы, когда ты произнесла фразу: «Похоже на сериал с названием «Смерть на конкурсе красоты», мне в голову запала одна мысль, и я ее проверил, – заговорил Макс. – Лет пять-шесть назад случилось несколько убийств во время таких конкурсов. Сразу стало ясно: действует серийный маньяк. Пресса окрестила его «Киллер красоты». Народ кинулся на шоу, полагаю, устроители озолотились, они не ожидали такого наплыва зрителей. Публика и журналисты, затаив дыхание, ждали новых жертв. Предвижу твой вопрос, отвечу на него сразу преступника интересовали только участницы, никто из тех, кто сидел в зале, не входил в зону риска. Стилисты, администраторы и прочие не волновали убийцу. Исключительно красавицы. Думаешь, девушки разбежались?

   – Нет, – коротко ответила я.

   – Правильно, молодец, тебе конфетка, – похвалил он меня, – или, учитывая твою временную принадлежность к фэшн-миру, огурец. Сладости для красоток под запретом. Кто же упустит шанс попиариться? Газеты, журналы, радио, телевидение, все прибежали в залы, где разыгрывались разные короны, и капали слюной в ожидании новостей об очередной смерти. Не стану тянуть, в конце концов маньяка задержали, он оказался одним из фотографов, имел пропуск за кулисы, мог свободно общаться с девушками. И тут начинается самое интересное. Родители парня оказались ну очень известными людьми. Не просто богатыми и знаменитыми, а народными любимцами, культовыми фигурами. Мать актриса, отец писатель. Дня не проходило, чтобы они не мелькали на экране телевизора. Предки маньяка активно работают. Мать занята в спектаклях, снимается в кино, делает кассу любой ленте, поэтому ее рвут на части. Папаша строчит романы, по ним снимают телесериалы. Абсолютно порядочные люди, не замеченные ни в каких шалостях, совесть нации, гости на дачах у президентов, создатели благотворительных фондов.

   Особую пикантность ситуации придавала маленькая деталь. Папа и мама отморозка никогда не состояли в браке. Более того, отец отметил тридцатилетие семейной жизни с другой женщиной, мать столько же лет идет рука об руку со своим супругом. Ни в одной интрижке актриса и писатель не замечены, они образцы морали, с таких людей только иконы писать. Но случился с ними в юности зигзаг. Литератор, на тот момент никому не известный, работал редактором на съемках картины, где в крохотном эпизоде снималась начинающая актриса. Ну не справилась молодежь с соблазном. Актриса по ряду причин не могла сделать аборт и призналась мужу в прелюбодеянии. А тот простил супругу, объявил себя «автором» ее беременности, принял новорожденного мальчика, как родного, и воспитывал, не подавая ребенку плохого примера. Но он поставил в известность писателя о наличии у того сына. Прозаик тоже повел себя благородно, а его жена оказалась выше всяких похвал. Две семьи подружились и стали совместно пестовать малыша. Он у них оказался один на всех, в законных браках наследников у них не получилось. Как этим достойным во всех отношениях людям удалось сохранить секрет и почему у них, давших чаду разумную любовь вкупе с безукоризненным воспитанием, вырос маньяк, неведомо. Тайну появления мальчика на свет актриса открыла лишь в кабинете у следователя.

   Не знаю, на какие дачи помчались отчим и родной отец убийцы, но известно, что фотографа задержали вечером, а к полуночи он уже был посажен в самолет и отправлен в Швейцарию.

   – Жесть, – сказала я, – хорошо быть отпрыском богатых и знаменитых.

   «Вчера для допроса был вызван как свидетель один из журналистов, работающих в глянцевых изданиях. Милиция надеялась, что он сообщит много интересных сведений, которые помогут задержать «Киллера красоты», пока неуловимого. Увы, ожидания не оправдались». Поскольку сын знаменитостей служил фрилансером, фиксированый оклад нигде не получал, о его отсутствии не забеспокоились. Не приносит работы, ну и не надо.

   Убивал маньяк своих жертв при помощи обычной лески, такую можно купить в любом магазине для рыболовов. Чтобы не поранить ладони, убийца обматывал их салфетками, но не простыми, а такими, которыми пользуются модные стилисты: длинными трехлойслойными полосками, сверху и снизу бумага, внутри нечто типа ватной подушки. Ими удобно снимать макияж. Следователь сначала даже заподозрил кое-кого из гримеров, у них имеется в кофрах леска, на нее всегда можно нанизать разорванные бусы-браслеты или использовать вместо шнуров в корсетах. Но потом стало ясно: фотограф, постоянно сновавший за кулисами, мог спокойно отмотать от рулона бумажную ленту необходимой длины и оторвать леску. После убийства юноша оставлял на месте преступления и салфетку, и нить. Он скручивал их вместе и засовывал в трусики жертв. Газеты об этом не писали. То, что парень использовал леску, знали лишь сотрудники милиции и люди, которые обнаруживали трупы. Последних, в интересах дела, просили не рассказывать подробности. Угадай, чья фамилия есть среди тех, кто был допрошен в качестве свидетеля? Федоркина Тамара Владимировна. Она работала стилистом на одном конкурсе и нашла убитую модель. Герасим позвонил мне и сказал, что в трусики Лены засунуты скрученная бумага и леска. Но то, что кто-то пытается сделать из Лены жертву «Киллера красоты», я понял лишь после твоего замечания про телесериал. Почему не раньше? Ступил! Повторяю, об отъезде настоящего преступника за границу известно единицам, широкие массы считают его не пойманным, и они не знают о вещдоках в белье несчастных. Зато о них знает Федоркина Тамара, потому что нашла труп одной девочки в бикини и видела все в подробностях. Дальше просто. Тамара там – Тамара у нас. Думаю, у нее есть и леска, и салфетки.

   Я посмотрела в сторону широкого подоконника, заставленного баночками с тональным кремом, коробочками с тенями, тубами губной помады. Вот он, рулон трехслойной бумаги для снятия макияжа, а рядом бобина с нитью, которой пользуются рыболовы.

   Макс не переставал говорить:

   – Елена умерла от анафилактического шока, вызванного приемом пустырника. Душили ее спустя час после кончины. Поняла?

   – Да, – ответила я, – теперь все, как на ладони.

   – Будь осторожна, – немедленно предупредил Макс.

   Я засунула сотовый в карман, потом медленно приблизилась к окну, взяла рулон и леску, посмотрела на тетку с племянницей.

   Тамара и Оля сидели на кровати, прижавшись друг к другу. Я опустилась на стул и сказала:

   – Послушайте меня внимательно. Любой преступник непременно совершает ошибки, и тогда его ловят. Есть такая вещь, как криминалистическая экспертиза. Вы можете с пеной у рта отрицать свое пребывание на чердаке, твердить, что ничего о нем не слышали, узнали только тогда, когда с Леной случилось несчастье. Но! Эксперт возьмет подброшенные вами улики и сравнит куски бумаги с рулоном, а леску вот с этой бобиной. Понимаете, есть приметы, которые позволяют специалистам с уверенностью заявить: «Да! Салфетки оторвали именно от этого мотка, а ленту от этой бобины». Дальше – больше. Про анализ ДНК знаете?

   – Слюну изо рта берут ватной палочкой, – прошептала Оля, – я видела в телеке.

   – Молчи, – одними губами приказала тетка.

   – Сериалы нельзя считать школой жизни, они не дают полной информации, – сказала я. – ДНК можно получить из волос, пота, кожных частиц. Лестница, ведущая на чердак, сделана из грубых веревок. Тот, кто ею пользовался, непременно оставил на канате те самые пресловутые кожные частицы. Они микроскопические, не видимы человеческим глазом, но приборы во много раз мощнее. Криминалисты найдут чешуйки. Моток салфеток, бобина, леска, ДНК на лестнице. Судья, конечно, поверит экспертизе, а не словам Тамары Владимировны Федоркиной, которая, вот уж интересная деталь, пару лет назад проходила в качестве основного свидетеля по делу «киллера красоты».

   – Тетя! – пискнула Оля. – Ой, тетя! Откуда она узнала?

   Я перевела дух.

   – Думаю, случился форс-мажор. Вы не хотели убивать Лену.

   – Нет, нет, нет, – замотала головой Оля, – я никомушечки не сделала плохо! Я ваще перепугалась! Чуть сама не умерла!

   – Молчи! – рявкнула Тамара. – Захлопни рот. Говори меньше, целее будешь!

   Я не согласилась.

   – Ваша позиция чревата неприятностями. Антон, озабоченный получением денег, узнал о вашей любви к винтажным нарядам и предложил продать кое-что из сундуков. Отрицать это глупо, зять Михаила Матвеевича мне все рассказал. Вы, Тамара, слазили на чердак и увидели одежду. Синее платье забраковали, но потом неожиданно велели Антону добыть его. Почему? Думаю, Оля тоже видела наряд, полагаю, вы вместе, уже без Антона забрались под крышу и там пошуровали. Оля пришла в восторг от синего платья, вы нет, но молодость победила зрелость. Вы решили пойти на поводу у Олечки, которой захотелось покрасоваться в финале именно в данном наряде. Для профессионального стилиста перешить платье – как мне банан почистить.

   – Тетенька, она чего, нас подслушивала? – захлопала нереально длинными ресницами Оля. – Мы же тихохонько туда пролезли, словно мышки!

   Тамара закрыла лицо руками, а я усмехнулась.

   – На каждую жирную мышку найдется проворная кошка. Как вы заманили на чердак Лену?

   Оля вытянула вперед розовые ладошки.

   – Дело в колдунье! Это никому не навредило! Ну вялые они стали, танцевали невпопад и…

   Тамара шлепнула племянницу по затылку.

   – Заткнись. Сама расскажу! Больше ни мур-мур, иначе в рот полотенце засуну!

   Олечка отползла в дальний угол кровати, сжалась в комок и затряслась. Тамара выпрямилась и начала каяться.

   Личная жизнь Федоркиной одна сплошная неудача. Замуж ей выйти не удалось, да еще старшая сестра рано скончалась и оставила Тамаре на попечение пятилетнюю дочь. С двадцати лет Тамара тащит на плечах племянницу, из-за нее не смотрит на мужчин и все заработанные средства вкладывает в Олечку. Вот на работе у Федоркиной все хорошо, она востребованный специалист, участвовала во многих проектах, имеет в фэшн-бизнесе безупречную репутацию. Олечка тоже радует тетю, делается с каждым годом все краше и краше. Когда девочке исполнилось пятнадцать, Тамара поняла: умом Господь племянницу не наградил, зато дал ей рост больше метра восьмидесяти, нежную кожу, роскошные волосы и завидную способность поглощать пирожные с конфетами, оставаясь в весе сорока семи килограммов.

   Ни к какой профессии Оля не пристроилась, у нее обе руки левые, пришиты сикось-накось. Ни стилиста, ни модельера, ни путевой закройщицы из нее не получится. Слово «корова» она пишет через два «а», искренне считает, что Мексика находится около Японии, складывая шесть и восемь, всегда получает разный результат. Об институте в Олечкином случае даже думать нечего. Остается одно: используя внешние данные девушки, пристроить ее в модели. Побегает по «языку» и выйдет удачно замуж. Может, ей даже повезет, встретится богатый иностранец, отправит Тома девушку за рубеж, и душа ее успокоится! Приняв решение, Тамара начала пристраивать Ольгу в разные конкурсы, на которых работала сама.

   Да, по условиям соревнований никто из организаторов и техперсонала не имеет права состоять в родстве с конкурсантками, но фамилия Тамары Федоркина, а у Оли Николаева. Родная мать записала Олю на своего любовника, который даже не пожелал взглянуть на новорожденную. По бумагам девушка Ольга Петровна Николаева, правда, с Петром Николаевым она никогда не встречалась и юридически не удочерена. Тамара Федоркина и Оля Николаева, ну какая между ними связь?

   Тамара, как могла, пропихивала Олю, но, увы, никто не обращал внимания на красавицу. Федоркиной оставалось только злиться на тупых иностранцев, которые отбирали откровенных уродин, а по хорошенькой, словно ангел, Олечке равнодушно скользили взглядом.

   Время шло, племянница отметила восемнадцатилетие, стала на год старше и, наконец, плавно съехала в третий десяток.

   Тамару охватило отчаяние. Вскоре замаячит призрак модельной старости. Одному Богу известно, какое количество прелестных мордашек, фигурок с тонкой талией и стройными ножками пропало с небосклона фэшн-бизнеса, так и не получив ни денег, ни славы. Тамара решила не сдаваться. Когда она окольными путями выяснила, что Том Клампенски дружит с Капитолиной, владеющей фирмой «Комареро», и прибудет в Москву, чтобы привлечь к конкурсу интерес и придать ему статус, Тамара вывернулась наизнанку, но устроилась в шоу стилистом. Ольге тетка велела молчать и слушаться. Тамара участвовала во всех репетициях, постаралась подружиться с Зямой и Ритой, проштудировала сценарий и тщательно готовила Олю к конкурсам. В ход пошли все уловки. Ольге всегда доставалось наиболее выигрышное платье, ей делали самый эффектный макияж.

   Пока в конкурсе участвовало много девушек, на шоу работала не одна Тамара. Но когда в полуфинале осталась десятка сильнейших, экономная Капа уволила всех, кроме Федоркиной. Отчего оставили именно Тому? Та согласилась работать одна, не потребовала ни увеличения оклада, ни сменного коллегу. Том Клампенски был последним шансом для Олечки, и любящая тетушка боялась его упустить. Она бы согласилась и бесплатно работать на конкурсе. И представляете, у Тамары иногда болела рука, поэтому тени на веках у красоток были растушеванны не слишком тщательно, губная помада растекалась, а румяна накладывались чересчур близко к носу. У всех, кроме Олечки. Та выглядела безупречно.

   Как назло, претендентки на корону подобрались сильные, с опытом, жаждущие славы, денег и готовые ради исполнения мечты на все. Олечка не смотрелась лидером, Тамару потряхивало от нервного напряжения, и она вдруг вспомнила про одну свою подругу, которая бегала к бабке с жалобами на мужа-потаскуна. Знахарка дала женщине пузырек и велела вылить содержимое в еду Казановы. Через неделю в семье воцарились мир и покой. Снадобье сработало наилучшим образом.

   Тамарочка сказала, что поедет в город пополнить запасы косметики, а сама рванула к ведьме и получила заветную бутылочку. В день полуфинала Тамара твердой рукой наплескала отвар в кувшин с вишневым соком. Она была уверена, что все конкурсантки угостятся нектаром. Но Алиса и Лена не тронули питье. У Алиски расстроился на нервной почве желудок, и она не притронулась к соку, а Лена зажгла звезду. Она закапризничала:

   – Где тархун? Я употребляю только его! Почему на столе один сок? Всегда тархун стоял!

   – Был тархун, – произнесла хозяйка Анна, – куда подевался, не знаю!

   – Пей, что дают, – попыталась приструнить строптивую девицу Тамара, которая тайком убрала со стола все напитки, кроме сока.

   Оле было велено не пробовать нектар, а остальные захотят пить и наглотаются.

   Но Лена уперлась:

   – Хочу тархун!

   Анна принесла бутылку из кладовой, и «невеста Шота Руставели» выхлебала ее почти до дна.

   Колдунья не подвела, зелье подействовало на девочек. Кое-кого оно почти усыпило, красавицы еле-еле передвигали ноги, другие двигались нормально, зато путались с ответами. В финал попали Оля с Леной, не пившие отвар, Сандра с Алисой, на которых пойло не оказало ни малейшего действия, и эрзац-Катя, поразившая жюри и зрителей игрой на арфе.

   После объявления итогов Федоркина впала в бешенство. Первое место присудили Евлампии, но, понятно, она не претендует на Гран-при. В финале задача Лампы быстро проиграть и уйти, но на втором месте оказалась Лена! Оля спустилась на четвертую позицию, замыкала турнирную таблицу Сандра.

   Зяма упорно изображал, что нацелен на победу Сандры, поэтому пока придерживает девушку. Чем дальше от первого места отстоит будущая «Мисс Комареро», тем круче интрига. Но Тамара заподозрила неладное. Зиновий ведет свою игру, он, похоже, лоббирует интересы Лены. Наглую девчонку необходимо убрать! Прямо сейчас! Не дожидаясь финала! Пусть уматывает с позором! Заснет на репетиции!

   Тамара сбегала в кладовую, взяла тархун, влила в него раствор знахарки и обрадовалась. Лимонад выглядел обычно. Осталось лишь угостить им главную соперницу Оли.

   На Тамаре из-за холода в тот день была просторная толстовка с глубокими карманами. Федоркина положила в один из них небольшую емкость со сладкой бурдой и отправилась на поиски Лены. Был поздний вечер, вернее, ночь, но девушка словно сквозь землю провалилась. Ее не было ни на первом, ни на втором этаже, ни в кухне. Оставался туалет. Тамара толкнула дверь сортира, та распахнулась. Стилист увидела унитаз, открытый люк в потолке, свисающую веревочную лестницу, услышала шум наверху, живо вскарабкалась на чердак и спросила у Лены:

   – Эй, чем ты тут занимаешься?

   – Смотри, прикольное платье! – ответила девушка. – Синее, с большой юбкой. Можно мне его на финал надеть? Фасон «стиляга»!

   – Кто тебя надоумил сюда пойти? – стараясь не измениться в лице, поинтересовалась Тамара. – Ты знала про чердак?

   – Не-а, – зачастила главная соперница Олечки, – я хотела перед сном пописать, села на унитаз. Гляжу, веревочка у стены качается. Ну и дернула за нее! Вау! С потолка деревяшки посыпались, хорошо, что мне по башке не попали, толчок не разбили и сами не треснули!

   Тамара с огромным трудом удержала рвущееся с языка ругательство. Веревочка! Откуда она взялась? Выбилась из щели? Не иначе сам черт отправил Лену в сортир и помахал перед ее носом бечевкой! Никаких веревок ранее в туалете не наблюдалось!

   – Тут прикольные шлепки! – радовалась Лена. – Вау! Шапочки! Фу! Они старые. А там юбки, кофты. Ну зачем этот хлам хранят? Хотя есть кой-чего симпотное! Синее платье крутое. Тут душно!

   – Воздуха под крышей нет, – пробормотала Тамара.

   – Воняет, – скривилась Лена.

   – Старые вещи всегда неприятно пахнут, – заметила стилист и, вынув из кармана толстовки бутылочку тархуна, протянула Елене со словами:

   – Хочешь пить?

   – Спасибки, – обрадовалась та, живо отвернула пробку и одним махом выпила содержимое, – вкусно! Обожаю этот лимонад! Буду его пить всегда и везде… а… а…

   Девушка села на раскладушку, стоящую у стены, ее лицо стало сереть.

   – Эй, тебе плохо? – всерьез забеспокоилась Тамара.

   – Душно, – с трудом выдавила Лена, – воздух… исчез!

   Федоркина посмотрела на меня.

   – Она умерла очень быстро, я даже не успела понять, что произошло! Раз, и все!

   Я кивнула.

   – Елена страдала сильнейшей аллергией на пустырник, а эта полезная трава входила в состав зелья, которое вам продала бабка.

   – Я не хотела ее убивать, – перекрестилась Тамара, – даже в мыслях такого не было.

   – Верно, – кивнула я, – никто не лишает жизни людей посредством небольшой дозы успокаивающей микстуры. И Лена ни одной душе не рассказывала об аллергии. Ее мать сказала, что дочка мечтала пробиться за границу, а туда приглашают только абсолютно здоровых девочек. Лена боялась рисковать, аллергия была ее тайной. Наверное, девушке казалось, что ничего страшного не произойдет, ей просто не следует употреблять некоторые лекарства. То, что на пути встретится бутылочка с тархуном, в котором растворена хорошая доза пустырника, ей и в голову не могло прийти.

   – Правильно, – шепнула Тамара, – это трагическая случайность.

   – Увидев труп, вы запаниковали, – вкрадчиво продолжала я, – и решили представить случившееся как новое преступление «Киллера красоты». Леска, салфетки были под рукой, одну из жертв маньяка вы видели. Знали, что он засунул в трусики несчастной орудие убийства, ну и разыграли все как по нотам! Не знаю, как квалифицируют ваши действия юристы, но в кодексе предусмотрено наказание для тех, кто глумится над трупом.

   Я кивнула.

   – Пусть так. Вы не похожи на женщину, которая действует без четкого плана. Столько сил положили на то, чтобы вымостить племяннице дорогу к победе, и вдруг даете Лене зелье на чердаке! Охотно верю, что вы не собирались лишать соперницу Оли жизни, наверное, хотели усыпить ее. Зяма весьма суров с девушками и злопамятен. Пропусти Елена репетицию, режиссер разозлится на нахалку и постарается запланировать для нее поменьше сольных выступлений, не позволит продемонстрировать себя во всей красе. Если же Лена сошлется на плохое самочувствие, скажет: «Голова закружилась, упала в постель и не могла пошевелиться», – то будет еще лучше. Слух о том, что одна из финалисток не выдержала физических нагрузок, мгновенно разнесется среди участниц, администрации, журналистов. А как уже упоминалось, никто не имеет дела с моделями, у которых проблемы со здоровьем. До Клампенски непременно донесут информацию о физическом состоянии Лены, и перед излишне амбициозной девочкой опустится шлагбаум. У самой же Лены должна была возникнуть уверенность: она приболела, отсюда сонливость и слабость. Но чтобы все узнали о состоянии Лены, ей следовало лежать в своей комнате, а не на чердаке под крышей. Потчевать успокоительным соперницу Ольги на чердаке до такой степени глупо, что даже слов нет!

   И еще! Тамара, поход к знахарке за снадобьем абсолютно не в вашей стилистике. Вы мало похожи на женщину, которая читает заклинания, ворожит при помощи сушеных лягушачьих лап, поджигает локон соперницы и высыпает пепел на кладбище. И вы отлично знали, что на победу метит Сандра, а не Лена. Полагаю, вы немного слукавили, а если выражаться совсем конкретно, соврали.

   Тамара перекрестилась.

   – Нет, нет! Все именно так и было. Не слишком-то умно было идти к ведьме, но, понимаете, иногда совершаешь оплошности, в особенности в ситуации, когда никто не может помочь.

   Я подняла руку.

   – Понимаю, Тамара, отлично понимаю, что не вы бегали к знахарке, а Оля. Вы рассказали правду, но изменили главных действующих лиц. Это Оля увидела на чердаке Елену, это она предложила ей выпить тархун.

   – Нет, нет, – замотала головой Тамара, – Ольгушка ни при чем, она ничегошеньки не знала! Правда?

   Тетка повернулась к племяннице, последняя сидела, чуть приоткрыв рот и выпучив глаза.

   – Ну говори, – велела ей Тамара.

   – Че? – протянула Оля.

   – Я ничего не знала, – подсказала стилист.

   – Я ничего не знала, – эхом повторила девушка.

   – Поклянись, – приказала Тамара.

   – Поклянись, – прошептала Оля.

   Мне, несмотря на ужасную ситуацию, стало смешно.

   – Тамара, вы умная женщина. Ответьте на один вопрос. Эксперт установил, что между смертью Лены от анафилактического шока и, так сказать, удушением прошел примерно час. Почему вы ждали столь длительное время?

   Тамара заморгала, но ответ нашла быстро:

   – Не каждый день такая штука приключается. Растерялась я, испугалась.

   – У меня другая версия, – сурово сказала я. – Оля напоила Лену тархуном, а когда той стало плохо, запаниковала. Наверное, она пыталась растолкать заклятую подружку, а потом, как всегда в трудную минуту, кинулась к тете. Вы, Тамара, не потеряли головы, вспомнили про «Киллера красоты» и решили, что это вполне может прокатить.

   – Тетя, что теперь будет? – зарыдала Оля. – Меня арестуют? Я не победю в конкурсе?

   Тамара ткнула пальцем в дверь:

   – Немедленно отправляйся на репетицию! Зиновий терпеть не может опозданий! Не нервничай, я все улажу!

   – Правда, тетечка? – обрадовалась дурочка. – Честное слово?

   Тамара поманила ее пальцем:

   – Давай, сползай с кровати и ступай в зал.

   Когда Ольга убежала, стилист посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

   – К старухе ездила я. На чердаке была я. Тархун Лене подала я. Готова нести ответственность за случившееся. Не трогайте Олю, она здесь ни при чем. Моя племянница, к сожалению, не способна на хитроумные поступки. Ольга излишне прямая, говорит, что думает, сначала выпаливает фразу и лишь потом соображает, следовало ли ее озвучивать. Поверьте, я не хотела убивать Лену, и в мыслях не держала лишить ее жизни. Вот столкнуть с финальной прямой – да.

   – Вас посадят, – вздохнула я, – но сначала будет долгое разбирательство. Следователь и оперативники тщательно проверят ваши слова, непременно побеседуют с бабкой-знахаркой, покажут ей фотографии, вашу и Ольги, спросят у нее: «Кого вы узнаете?»

   Старуха ткнет пальцем в снимок. Как полагаете, чей он будет?

   На лице Тамары появился неприкрытый испуг. Именно в эту неподходящую секунду затрезвонил мой мобильный. Я быстро сбросила вызов и повторила:

   – И на кого укажет бабуля? А?

   Тамара попыталась улыбнуться.

   – Конечно, на меня. Вот только навряд ли милиционерам удастся пообщаться с травницей. Она сама приезжает к клиенткам.

   – Интересно, – сказала я.

   Тамара приободрилась.

   – Вот такая у нее практика! Отправляете ей СМС и в оговоренный срок встречаетесь в том месте, которое назовет старуха.

   – Да она настоящий Штирлиц! – восхитилась я. – Что-то мне подсказывает: фамилию ее вы не знаете, зовут знакомую Анна Ивановна, а номер ее телефона вы нашли в газете бесплатных объявлений?

   Мой мобильный опять занервничал, на этот раз я вытащила его из кармана, глянула на дисплей, увидела надпись: «Кира» и вновь сбросила. Кирка – наша соседка по старой московской квартире, владелица трех собак, мы с ней познакомились, выгуливая питомцев, и вот уже несколько лет поддерживаем самые тесные, дружеские отношения. Кира отличный парикмахер, она способна сделать даже из моих, скажем прямо, не особенно густых волос красивую прическу. Кроме умелых рук, Кира обладает чудным характером, всегда пребывает в хорошем расположении духа и часто повторяет:

   – Удар, который судьба наносит тебе кулаком в спину, заставляет сделать большой шаг вперед чисто по инерции, чтобы не упасть мордой в грязь, и ты неожиданно оказываешься в месте, где тебя ждет удача. Да здравствуют пинки, без них нет прогресса.

   А еще Кирка владеет тату-салоном, она сама мастерски набивает рисунки и наняла отличных татуировщиков.

   Тамара встала.

   – Лампа, умоляю, до завершения конкурса осталось всего чуть-чуть. Клампенски уже наводит справки об Оле! Я это знаю абсолютно точно. Племянница произвела на него впечатление. Пожалуйста, не поднимай шума. Теперь я понимаю, кто ты. Сообразила, ты работаешь на Зинку. Я заплачу тебе за молчание, найду деньги, в конце концов продам дачу, у меня есть домик в Подмосковье. Халабуда маленькая, по правде говоря, дощатый сарай, но участок большой, недалеко от столицы. Я не прошу вообще забыть про эту историю, просто отсрочь свое обращение к ментам. Пусть Оля уедет с Клампенски, после этого делай со мной, что хочешь.

   – Кто такая Зинка? – искренне удивилась я.

   Тамара скривилась.

   – Ну не надо! Мы вроде разговариваем начистоту. Я заплачу тебе, получится двойная прибыль. От Зинки и от меня!

   – Честное слово, я не знаю никакой Зинаиды, – пробормотала я.

   Тамара сказала:

   – За неделю до того, как мы въехали в этот жуткий, отвратительный, неприспособленный для жизни дом с одним туалетом на третьем этаже, я совершенно случайно столкнулась с тобой в кафе «Рисо». Помнишь?

   – Конечно, нет, – ответила я, – впервые увидела тебя здесь в тот день, когда мы разместились на базе.

   Тома погрозила мне пальцем.

   – Все тайное непременно становится явным. Я люблю «Рисо», там лучшие в городе яблочные пончики.

   – Ты не оригинальна, – кивнула я, – за этим десертом в кафе народ и ходит.

   Тамара втянула ноги на кровать.

   – Я обратила внимание на ярко-рыжую девушку, она звенела браслетами, брелоками, имела кучу татуировок на руках и, несмотря на холодную осень, сидела в майке. Помнится, я еще подумала: «Вот идиотка. Наделала себе картинок, и теперь хвастается». По тебе просто скользнула взглядом, присмотрелась лишь тогда, когда ты поцеловалась с Зинкой, она к вам подошла.

   Я напрягла память.

   – Молодая женщина с волосами цвета морковки – моя подруга Кира. Она парикмахер и владелица тату-салона, сама отличный «набивщик». Наколки у нее не для понта, это состояние души, сюртучок она скинула, потому что выпила горячий какао. А Зину я напрочь не помню, в «Рисо» много народа, наверно, я столкнулась с кем-то из своих не очень близких знакомых. Ничего удивительного.

   Тамара подпрыгнула на матрасе.

   – Хитрюга! Зинаида – владелица магазина «Леона», бутик расположен через десять метров от «Комареро», он тоже на Тверской. До того, как Капитолина начала бизнес в Москве, Зинка одна держала на центральной столичной улице точку с дешевым товаром. Сама знаешь, какие там цены. Когда Зинаида стала продавать шмотки за копейки, ей предрекали полный крах. Говорили, молодежь на Тверскую за футболками не сунется, она думает, что около Кремля за простенькую шмотку триста евро попросят, поэтому пойдет в большой мегамолл на МКАД. А человек с толстым кошельком не переступит порога лавки, где в центре зала стоят корзинки с объявлениями: «Все по пятьдесят рублей». Москвичи большие снобы, им надо ехать в метро с фирменным пакетом, торжественно поставить его себе на колени и поглядывать на окружающих с превосходством: «Видите, где я отовариваюсь? В Гуччи-Пуччи-Легуччи-Дуруччи!» Но оказалось, что обладатели золотых кредиток охотно разбирают свитерочки «три за одну цену». Зинка учла российский менталитет. Пакетов с рекламой заведения не напечатала, на кассе тебе все положат в бумажную сумку без опознавательных знаков. Она много сил положила на отвоевывание своего куска пирога, и тут, бабах, приперлась Капа! Открыла почти вплотную магазин той же ценовой категории, можно сказать, пользуется сливками из Зинкиного кувшинчика, даже идею с безымянными пакетами стырила. А теперь еще и конкурс. Бабло к Капе льется, Зина теряет прибыль. Вот она и решила повесить камень на шею наглой захватчицы. Если конкурс «Комареро» накроется медным тазом, будет облом, Капа не вернет деньги, вложенные в шоу. Зина наняла тебя для грязной работы. Невестку Капитолина в нечестной игре не заподозрит. И ты начала! Нашла под базу отвратительное место! Думала, если участниц и устроителей в параше поселить, то непременно скандалы начнутся!

   – Никакого отношения к съему особняка я не имею, – стала оправдываться я, – это здание вроде приглядела Рита.

   Тамара хлопнула ладонью по кровати.

   – Не ври-ка, Зяма очень возмущался ужасными условиями, он мне сказал: «Чертова Евлампия! Из-за нее тут очутились! Небось ей Михаил за рекомендацию денег дал».

   Я на секунду потеряла дар речи.

   – Да быть такого не может! Я ничего не слышала о Груздевых, пока в дом не вошла. Сама была в шоке. С Зиной я незнакома!

   – Я видела, как ты целовалась с конкуренткой Капитолины, – уперлась Тамара.

   Я попыталась найти логическое объяснение увиденному ею.

   – Мой муж Макс знаком с огромным количеством народа, Кира делает татуировки почти всей Москве, у меня масса шапочных друзей. Охотно верю, что кто-то подошел ко мне в «Рисо» со словами: «Давно не виделись, ты чудесно выглядишь», – и чмокнул меня в щечку.

   Тамара встала с кровати.

   – Предлагаю сделку. Я молчу и не рассказываю Капитолине о том, что невестка ведет двойную игру, не говорю ей: «Капа, поинтересуйся, куда подевалась Катя? Зачем Евлампия ее спрятала? Не потому ли, что ей приказала так поступить Зина, а? Если из десяти финалисток одна внезапно исчезает, это не очень хорошо для конкурса». Ты думала, что отвратительные условия, предоставленные Михаилом Матвеевичем, вызовут бунт у участниц и администрации конкурса, никому не захочется здесь жить. Только откровенно недоброжелательный к хозяйке «Комареро» человек мог снять эту базу. Но твой расчет не оправдался, и тогда в ход пошли совсем грязные технологии.

   Я онемела, а Тамара не замолкала:

   – Не встречалось мне невестки, которая не мечтала бы съесть свекровь. Мать мужа способна здорово влиять на него. Прочувствуй перспективу, я растолковываю Капитолине суть твоих махинаций, и та считает делом своей жизни развести вас. Мне вообще-то наплевать на конкурс. Когда ты дела куда-то Катьку, я только обрадовалась, у Ольги появилось больше шансов. Но сейчас, когда ты решила поиграть в Шерлока Холмса, предупреждаю: не лезь не в свое дело. Лена умерла случайно, про ее аллергию никто не знал! Ты молчишь, и я молчу. Ты болтаешь языком? Извини, и мой на привязи не удержится!

   – После этой беседы я совершенно уверена: глупость с зельем и чердаком устроила Оля, – рявкнула я. – Ты на короткое время потеряла самоконтроль, но уже через пять минут в твоей голове возник план, как выбраться из капкана. Оля ринулась к тете, а та схватила леску, салфетки и понеслась на чердак. Думаю, через какое-то время ты собиралась сказать про наличие чердака. А после обнаружения трупа ты бы напомнила народу про «киллера красоты». Но я залезла туда до того, как поднялась суматоха. Ты подумала, что следователи обязаны сами вспомнят про маньяка. А если нет, то ты им через некоторое время подскажешь. А? Тамара!

   – Значит, договорились, – словно не услышав моих слов, заявила стилист, – мы друг от друга зависим.

   – Я не прятала Катю! – взвилась я.

   – Ой ли! – ухмыльнулась Тамара. – Я видела, как она через окно спальни вылезла, а ты стеклопакет захлопнула. Ладно, я выразилась неверно, ты Катьку не сховала, ты ей удрать помогла.

   Я вновь растерялась, но быстро взяла себя в руки.

   – Чушь! Здесь все забрано решетками, и как можно что-либо увидеть ночью, осенью, в кромешной тьме?

   Тамара ткнула пальцем на занавески.

   – МКАД в двух шагах, там стоит большой рекламный щит, он подсвечен мощными прожекторами. Занавески дерьмовые, в моей комнате, даже когда лампу гасишь, светло. Решила я от бессонницы покурить, приоткрыла раму, прислонилась к решетке, гляжу, из самого последнего окошка две девушки вываливаются, одна в куртке, шапке, лицо не разобрать, не понять, кто ночью погулять решил. Вторая без верхней одежды, в толстовке от «Комареро», брючках, на башке капюшон. Они секунду постояли, обнялись, первая к МКАД поспешила, вторая назад, в Катеринину спальню влезла, она последняя по коридору.

   – Ну, и при чем тут я? – Мне стало даже интересно.

   Тамара выпрямила спину.

   – Если хочешь оставаться незамеченной, не носи ярко-синие лаковые ботинки! Они в свете прожектора прямо засветились. У тебя же есть такая обувь?

   Я машинально глянула на свои ступни, Тамара радостно заржала:

   – Вот-вот, ты в них и сейчас. Моднючие баретки, могу сказать, кто их выпустил, где ими торгуют и сколько они стоят. Недешевые и, уж прямо скажем, не элегантные. Такие тапки больше подходят молодым, для твоего возраста не годятся.

   Я проглотила хамство по поводу своей старости, но молчать не стала:

   – Ты сейчас на ходу придумала про двух девушек! Обратила внимание на мои ботиночки и нафантазировала. Каким образом мы с Катериной протиснулись сквозь прутья? А?

   – Не знаю! – воскликнула Тамара. – Но вы проделали этот фокус! Я сразу сообразила, кто Катьке помогал.

   Я стала отбиваться:

   – Не логично выходит. Сначала я увожу Катерину, а затем пытаюсь помочь спасти шоу? Пляшу на сцене в шароварах, нащипываю арфу?

   – Очень уж ты хитрая, – довольно заулыбалась Тамара, – отводила от себя подозрения, Зяме с Ритой сделала подлянку и свекрови гадишь.

   – Знаешь, что я думаю, – вконец разозлилась я, – Оля тебе не племянница!

   Тома щелкнула языком.

   – Да ну? Наше родство легко проверить!

   – О дочери сестры так переживать не станут, – зашипела я, – ты в двадцать лет фактически превратилась для нее в мать. Думаю, Олю на самом деле ты родила в подростковом возрасте, лет в пятнадцать. А старшая сестра прикрыла твой грех, записала девочку на себя, чтобы дать возможность тебе спокойно доучиться. Не оригинальный шаг.

   – Придет же в голову такая глупость! Ничего подобного! У меня своих детей нет! И никогда не было! Родить в пятнадцать лет позор! Придумать можно что угодно! У меня есть документы! Нужно ориентироваться на них!

   В эту секунду вновь затрезвонил мой мобильный, на дисплее возникло слово «Кира». Меня царапнуло беспокойство. Подруга отлично знает, если я не реагирую на вызов, значит, занята. Кирка в курсе, что при первой же возможности я соединюсь с ней, и никогда не станет проявлять настойчивость, если только у нее не случилось нечто из ряда вон, и скорей плохое, чем хорошее. Люди редко столь упорно хотят поделиться своей радостью.

   Я прислонила трубку к уху и осторожно спросила:

   – Все в порядке?

   – Ты когда приедешь? – громче, чем обычно, спросила Кира. – Мы тебя ждем! До начала не так много времени осталось, правда, и ехать нам недалеко, но если мы опоздаем, то… Эй, надеюсь, ты не забыла? Сегодня стартует «Спани-шоу».

   У меня затряслись коленки. «Спани-шоу» – это выставка собак, а Кирка – страстная любительница спаниелей. Дома у нее живут трое вислоухих друзей: Мартин, Данди и Вася. Отчего двое носят элегантные иноземные клички, а третьего назвали Васькой, я понятия не имею. Но самым удивительным образом имена повлияли на характер животных. Мартин аккуратен, даже брезглив, лужу он непременно перепрыгнет или попытается обойти. Он не капризен, но абы что есть не станет. Мартину не придет в голову охотиться на мышей, он слушается Киру, купание в ванне переносит стоически. Видно, что спаниелю не нравится мыльная пена, но он молча подает Кире лапы. Мартин весьма разборчив в знакомствах. Если посторонний человек попытается его погладить, пес не выкажет агрессии, он просто ловко увернется от чужой руки, ни за какие пряники не станет дружески махать незнакомому хвостом и не побежит на его зов. Услышав крики «Мартин, Мартин, сюда», спаниель сначала внимательно посмотрит в сторону, откуда идет звук, а потом решит, следует ли подчиниться. Кроме Киры, Мартин любит только меня, со мной он послушно ходит на поводке, и, когда я вхожу в квартиру подруги, первым несется облизать гостью с головы до ног.

   Данди капризен, словно поздний, единственный ребенок пожилой и богатой пары. Ест он исключительно корм класса «премиум» американского производства, от одной фирмы. Другого можно не предлагать. Владельцы всех знакомых мне спаниелей жалуются на бескрайнее обжорство своих питомцев. К слову сказать, мопсы тоже не дураки подкрепиться, дай им волю, они будут лопать сутки напролет. Но Данди демонстративно отворачивается от миски, если, по его мнению, в ней лежит не тот продукт. Когда консервы его излюбленной фирмы задержали на таможне, у Кирки наступили тяжелые времена. Она приобрела для собак другой харч, на мой взгляд, он ничем не отличался от американского, выглядел и пах так же. Мартин с Васей укладывали «сочные кусочки во вкусном желе» в свои желудки, а Данди застыл над миской с видом глубоко оскорбленной добродетели. Он стоял, словно памятник, не пошевелившись даже тогда, когда Вася, нарушив все неписаные собачьи законы, стал нагло жрать его порцию. Когда пошли вторые сутки добровольной голодовки Данди, Кира принялась ругать пса, затем упрашивала, умоляла, подносила еду на чайной ложечке. Ан нет. Данди лишь горестно вздыхал. Кира стала угощать капризника «человеческой едой», до которой все животные большие охотники, гречкой, геркулесом, творогом, сыром, курицей.

   Вы не можете себе представить выражение морды Данди, когда он увидел куски телячьей вырезки. Я не способна его описать. Когда корм баловника наконец-то снова возник на полках магазина, Кира на радостях распила бутылку шампанского и с той поры держит в доме годовой запас банок для Данди. Из-за жестянок с мясом у Киры не осталось места, где хранить разные необходимые в быту вещи, рулоны туалетной бумаги, стиральный порошок. За каждой ерундой она теперь несется в магазин. Если раньше она приобретала пять тюбиков зубной пасты и не думала о ней месяцами, то сейчас ей приходится часто забегать в лавку. Но главное, Данди обеспечен едой. А теперь представьте, каково это, запихнуть в подобного безобразника лекарство! Есть лишь один человек на свете, способный заставить упрямого спаниеля проглотить таблетку. Это я.

   Вася – полная противоположность приятелям, он их антипод. Если у Киры собираются гости, то первое, что они слышат, переступив порог квартиры, это заявление:

   – Пожалуйста, не опускайте руки вниз, если держите пирожок.

   Кирка отлично печет, ее кулебяки из дрожжевого или слоеного теста буквально тают во рту. Народ мигом расхватывает выпечку, а поскольку квартира Киры не велика и она частенько устраивает фуршет, люди рассеиваются по столовой, соединенной с кухней, и начинают беседовать. Кое-кто, заболтавшись, опускает руки, а в них зажат вкусный кусочек! И тут наступает час Васи. Спаниель с самым невинным видом прошмыгивает мимо, на ходу выхватывает у вас еду, немедля глотает ее и рулит дальше. Если вы возмутитесь и воскликнете: «Василий! Что ты себе позволяешь!» – озорник оборачивается и с непонимающим видом смотрит на вас. Кажется, еще мгновение, и он спросит: «Что случилось? Съели ваш пирожок? Ну и хамы встречаются на свете. Но при чем здесь я? Просто шел мимо».

   У Васи менталитет джипа «Патриот», ему безразлично, какая погода на улице, снег, дождь, жара, град, цунами. Невзирая на природные катаклизмы, Василий выскочит из подъезда и будет носиться по лужам. Он может в секунду окунуться, ловко вывернуться из ошейника и удрать за привлекательной четырехлапой девушкой. Один раз ушлый Вася исчез в январе, Кира пришла в ужас, мы с ней около часа обшаривали окрестные дворы и в конце концов обнаружили спаниеля около рынка, на горке, где он катался с детьми. Шлепался на живот, со счастливым визгом съезжал вниз, потом торопился наверх и так до той поры, пока Кира не схватила его.

   В быту Вася до изумления неприхотлив и не капризен. Может разве что полаять. И еще он страстный охотник: ловит мух, комаров, на даче выискивает лягушек, мышей, может схватить на лету стрекозу или жука. Короче, за Василием нужен глаз да глаз, никогда не знаешь, что он отчебучит.

   Есть лишь один человек, способный заставить Васю спокойно вышагивать рядом на поводке. Это я. Почему собаки Киры прониклись ко мне любовью и уважением? Понятия не имею, но это случилось, и я всегда помогаю Кирке вывезти псов на выставку. «Спани-шоу» – обязательное ежегодное мероприятие. Если ваш пес получил медаль, то большое количество собаковладельцев захочет щенка. Хозяину кобелька потом достанется симпатичный малыш, которого можно выгодно продать. Чем более титулован папа, тем дороже его дети.

   Воспитанники Киры регулярно уезжают с выставки с дипломами, и, как это ни странно, чемпионом из чемпионов является не интеллигентный Мартин, не избалованный Данди, а отвязный Василий. Судьи, как правило, приходят от него в восторг. Первые два пса спокойно получают свои награды, а на Васю вместе с Кирой кроме бумажек, призов и бранзулеток выливается еще и море судейского обожания. И есть один пикантный момент. Собаки, они, знаете ли, как люди, если кобельку не нравится предложенная дама, то хоть умри, он не станет проявлять к ней сексуальный интерес. Мартин слишком разборчив, из десяти «девушек» ему может приглянуться лишь одна. Данди капризен без меры, на выезде он «не работает», невест к нему приводят на дом, и наш Ромео на пару дней погружается в любовь. Сразу накидываться на Джульетту Данди не станет, начнет длительный период ухаживания, который не всегда завершается интимными отношениями.

   А вот Вася! Тот готов к сексу всегда, ему безразличен рост, вес и внешний вид партнерши. Пару раз Василий по ошибке приставал к кошкам, за что был нещадно бит когтистыми лапами. А когда Кира купила себе сумочку из меха, Василий принял ее за особо податливую даму и решил осчастливить ее своим мужским вниманием.

   На выставках за Васей нужен глаз да глаз. В позапрошлом году Кире дали место неподалеку от женщин, которые вместе со спаниелем приволокли еще и свою шарпеиху, так сказать, за компанию. Мы с Кирой замотались, и на короткий срок Васенька остался без присмотра. Вроде он мирно лежал на матрасике, никуда не отбегал, не покидал отведенного вольера, получил свои очередные чемпионские звания и отбыл в родные пенаты. Но спустя пять месяцев на очередную экспозицию наша бывшая соседка прихватила десять очаровательных шарпейчиков и стала бесплатно раздавать их в хорошие руки. Чем объяснить этот аттракцион неслыханной щедрости? Шарпеи дорогие псы, на продаже щенят можно отлично заработать. Однако назвать малышей стопроцентно породистыми было нельзя: у них оказались серо-черные висячие уши и пройдошисто веселое выражение морд.

   – Поймать бы «папочку», он точно из спаниелей, – ругалась хозяйка, – да вручить его хозяйке половину «внуков». Десять штук! У моей Линды сроду больше одного не бывало!

   Надеюсь, после всего вышесказанного вам стало понятно, что в одиночестве Кирке на выставку нельзя поехать. К тому же у нее нет машины: старая развалилась, на новую она пока не заработала. Три месяца назад я пообещала подруге свою помощь, и вот сейчас она, полностью готовая, поджидает меня, а я начисто забыла про «Спани-шоу».

   Мне крайне неудобно покидать дом Груздева даже на короткое время, необходимо заглянуть в апартаменты старика, но подвести Киру невозможно. Если ее псы не покажутся на ринге, чемпионские титулы незамедлительно перейдут к другим спаниелям, а моя подруга лишится солидного заработка от продажи алиментных малышей. Как я уже объясняла, количество собачьих свадеб зависит от статусности жениха.

   – Еду уже, – воскликнула я, – тут пробка, но скоро примчусь!

   Кира встретила меня в состоянии почти истерического оживления.

   – Голова, – стонала она, – о, голова! Катастрофа! Голова!

   – Выпей цитрамон, – посоветовала я, собирая кучу вещей, сваленных у вешалки.

   Человеку, который не имеет пса или не выставляет свою собаку, трудно представить, сколько всего надо прихватить с собой на соревнования. Поводки. Одни простые для того, чтобы спокойно добраться до отведенного устроителями места, и другие, из кожи, со стразами, вышивкой, аппликациями, они нужны для показа на ринге. Появление участника в первом, втором, третьем туре в одной и той же шлейке неприемлемо. Это все равно что целый год ходить в гости в дешевом платьишке из ситца.

   Миска для корма, под воду и, соответственно, пара бутылок. На выставке лучше пользоваться исключительно тем, что привез сам, бывали случаи, когда фаворитов травили. Матрас и зонтик. Вполне вероятно, что вам достанется местечко на солнцепеке или, наоборот, пойдет дождь. Если шоу устроено под крышей, зонтик тоже не помешает. Зачем он нужен в здании? Ну так, на всякий случай. Любимая игрушка, корм, излюбленное лакомство, лекарства, расческа, щетка, гель, пудра, пара полотенец, фен, духи. Да, да, я не оговорилась, давным-давно придумали парфюм для собак, а заодно выпускается и лак для когтей.

   – Голова! – причитает Кира. – Ох! Голова!

   – Цитрамон, – повторила я, подхватывая сумки, – проглоти и перестань жаловаться.

   – Не моя башка, а его! – со слезами в голосе пробормотала Кира и ткнула пальцем в Васю.

   Я прищурилась, но ничего не увидела, Василий выглядел как обычно.

   – Голова! – бубнила Кира.

   – И что с ней? – не поняла я.

   – Неужели ты не заметила кудрявости? – всплеснула руками Кира.

   – Вроде торчит небольшой хохол, – признала я.

   – Это не хохол, – возмутилась Кира, – а катастрофа! У спаниеля должно быть на макушке ровно. Он не пудель! Ваське не видать медалей! И откуда кучеряшки? Вчера ничего не было! Сегодня я посмотрела! Мама родная!

   – Не впадай в панику, – велела я, – всего-то надо побрызгать Василия лаком.

   – Уже, – захныкала Кира, – но не берет.

   – Замазать гелем! – предложила я.

   – Пыталась, шерсть дыбится, – зашмыгала носом Кирюша, – лучше вообще не ездить! Судьи такие сволочи! Если Васька сейчас проиграет, они ему в дальнейшем никакой медали не дадут, решат, что чемпион с горы съехал. Лучше пропустить шоу! Хотя это очень-очень плохо!

   – Без истерики, – приказала я. – Воск пробовала?

   Кира махнула рукой.

   – Желе для жесткой фиксации? – продолжила я.

   Подруга начала загибать пальцы.

   – Клейкую ленту, холодец для волос, жидкий пластырь, – все мазала, прыскала, напшикивала, сначала вихор укладывается, но спустя минут десять задирается вновь. Ужас!

   – Остается одно, постричь шерсть, – посоветовала я, – покороче!

   Кира поджала губы.

   – Издеваешься? Щетина вздыбится! У спаниеля по стандарту гладкая голова с прямой шерсткой. Разрешен легкий завиток по краям ушей и внизу по туловищу. Но макушка и спина должны быть идеально прямыми! Ужас, ужас!

   – Побрить наголо? – посоветовала я.

   – Круто, – кивнула Кирка, – и вместо собачьей выставки принять участие в шоу «Лучший бильярдный шар»? Беда! Катастрофа!

   – Спокойствие! – отчеканила я. – Есть один способ!

   – Только не предлагай налить Васе между ушей жидкий бетон, – простонала Кируся.

   – Никогда не была сторонницей экстремальных методов, – улыбнулась я, – и после конкурса будет трудно срубать с пса «подушку». Есть замечательное средство. Моя мама перед выходом на сцену всегда щедро обрызгивала волосы лаком «Цукерман». Поверь, даже кирпич, рухнув на укрепленную этим раствором укладку, отскочит, не повредив ее.

   – Лак «Цукерман»? – в полнейшем недоумении произнесла Кира. – Где его купить? У нас времени в обрез, на поход по магазинам времени нет.

   Я побежала на кухню, приговаривая на ходу:

   – Через пять минут «заливка» будет в нашем распоряжении.

   – Ну и глупость ты делаешь, – изумилась Кира, глядя, как я старательно растворяю в теплой воде куски рафинада.

   – Неужели твоя мама никогда ничего подобного не мастерила? – засмеялась я.

   Кира замялась.

   – Я росла в интернате, наши воспитательницы такими деталями не делились.

   – Прости, пожалуйста, – смутилась я, – ты никогда не рассказывала о своем детстве.

   Кира вздохнула.

   – Неохота вспоминать. Когда мне исполнилось шесть, мать вышла замуж за отчима, а тот конкретно сказал: «Расписываюсь с тобой, но не с девчонкой, нажитой в подворотне. Кормить лишний рот не намерен». Мать подумала и сдала меня в приют, доверила мое воспитание государству.

   – Разве при живых родителях можно поместить ребенка в детдом? – охнула я. – То есть я хотела спросить: неужели любая женщина, которая приведет дочь… вернее…

   Кира сказала:

   – Я тебя поняла. Мать не пила, по мужикам не шлялась, работала, имела стабильный доход. В советские годы можно было написать заявление: «Прошу временно поместить мою дочь в интернат в связи с тем, что…» А далее женщина указывала причину, объясняющую желание сбагрить малышку. Отъезд в длительную командировку. Плохое состояние здоровья. Напряженный рабочий график. Понимаешь?

   Я молчала, а Кира вдруг улыбнулась.

   – Не переживай. Это была отличная школа жизни, после нее я ничего не боюсь. Вообще. Смешно только, когда рассказы о тяжелом детстве от кого-то слышу. Был у меня когда-то парень, он всерьез злился на мать за ее привычку врываться к нему в комнату и кричать: «Солнышко, уже семь. Кто рано встает, тому бог подает». Андрей считал, что родительница таким образом его унижает. И еще очень забавно смотреть американские фильмы, в них иногда показывают их семейные детдома и возмущаются: «Ах, ах, несчастные сиротинушки! Ну как им плохо! Каждая комнатенка размером со спичечный коробок, кормят макаронами и мясом, из фруктов одни яблоки с апельсинами!» Интересно, что бы сказали штатники, засунь они нос в наш интернат? Я жила в пятиметровке с тремя девчонками, а на сорок человек у нас был один душ! Два сортира! Столовка в подвале, зимой там от сырости тараканы дохли!

   Я почему-то забеспокоилась. Последние слова Киры показались мне очень важными. Но тут Вася залаял, и я начала аккуратно обмазывать его не пойми откуда появившиеся кудряшки липким составом.

   Спустя короткое время из груди Киры вырвался вздох облегчения:

   – Супер! Башка словно каток! Лампа, отломлю тебе кусок Васькиной медали. Погнали, иначе опоздаем.

   Я намотала на запястье поводок Васи, схватила в объятия не желавшего самостоятельно ходить Данди и поспешила к машине. Кирка топала сзади. Она напоминала верблюда, который приготовился к многодневному переходу через пустыню, вся обвесилась тюками и сумками. Спасибо интеллигентному Мартину, который самостоятельно шагал к моей иномарке, тщательно обходя любое пятнышко грязи, попадающееся на пути.

   «Спани-шоу» является частью масштабной выставки псов всех пород. Как правило, подобные мероприятия проходят в спортивных залах. Огромное пространство делят на ринги, куда судьи по очереди вызывают участников. Неподалеку от территории, где предстоит выступать под прицелом строгих глаз, расположены места для собак и их владельцев. Вы подходите к распорядителю, платите небольшой взнос и получаете квитанцию с номером вольера. Это своеобразная лотерея, можете устроиться очень удачно, вплотную к рингу, но есть вероятность получить и темный угол. Нам с Кирой не очень-то повезло, пришлось размещаться вплотную к территории мастиффов – огромных, размером с паровоз псов, которых я могу с легкостью использовать вместо пони. У этих собак крупные головы, лошадиные ноги и смотрятся они устрашающе. Спаниели возле них выглядят как мыши. Будто назло, наш непосредственный сосед оказался особенно величественным экземпляром, и вдобавок он не сидел в клетке, а лежал рядом на матрасе.

   Едва мы с Киркой скинули на пол торбы, как хозяйка мастиффа воскликнула:

   – Не шумите, Фил нервничает!

   На мой взгляд, мастифф напоминал истукана, он даже не моргнул, когда переполненный эмоциями Василий начал лаять, но владельцы собак на выставках бывают порой хуже своих питомцев.

   Хозяйка мастиффа оказалась из рода крайне истеричных особ.

   – Филя, котик, – задергалась она, – не смотри на эту тупую спаниелину! Она сейчас тебя разволнует.

   Мы с Кирой переглянулись, но никак не отреагировали на хамство дамы. А та решила развязать военные действия. Сначала ей показалось, что матрасик Мартина слегка заехал на ее территорию, затем ее возмутил лак, которым Кира начала обрызгивать Данди.

   – Эй, вы там, поосторожней! У Фила начнется аллергия!

   Следом тетка потребовала у Киры выключить фен, прекратить греметь медалями, не шуршать пакетами, не ходить взад-вперед, не шевелиться, не моргать, не дышать.

   Через десять минут я рассвирепела, набрала побольше воздуха в легкие, желая достойно ответить этой сумасшедшей, но тут Фил сел, повернул здоровенную морду к хозяйке и оглушительно произнес:

   – Вау!

   Мастифф не лаял, он просто высказался один раз. С большой долей вероятности его речь следовало перевести так:

   – Заткнись!

   Самое интересное, что скандалистка тут же прикусила язык и не произнесла более ни слова. Разобравшись с владелицей, мастифф осторожно зашел на нашу территорию, боднул гигантской головой Кирку, меня, облизал Мартина, Данди, Васю, а потом выразительно покосился на упаковки сырных дропсов, вожделенного собачьего лакомства.

   Я вытряхнула из тубы две конфетки и спросила у хозяйки:

   – Можно угостить вашего очаровательного мальчика?

   Тетка неожиданно улыбнулась:

   – Меня зовут Таня. Не бойтесь Фила, он никого не тронет.

   – Скорей уж мы вас испугаемся, – ляпнула Кирка.

   Таня не обиделась.

   – Я нервничаю очень. Вдруг Филу последнее место присудят!

   Мастифф глянул на Татьяну и шумно вздохнул.

   – Спаниели с пятнадцатого до двадцать восьмого номера вызываются на ринг «Б», – пропело радио.

   Я подхватила Данди и покрепче вцепилась в поводок Васи, Кирка повела Мартина.

   – О! Мяо но? – восхитился судья при виде меня. – Соу ноу?.

   Арбитры на крупных соревнованиях теперь часто иностранцы, а в моем образовании есть пробелы, – я не владею китайским. Мужчина же, который оценивал по достоинству участников, судя по внешности, прибыл из Поднебесной.

   – Бео ля? – спросил он.

   Я на всякий случай кивнула.

   – Нео мей? – продолжал китаец.

   – Че он хочет? – занервничала Кира.

   – Понятия не имею, – фальшиво улыбаясь, ответила я, – но арбитру нужно понравиться.

   – Нео мей? – повторил человек из страны шелка, фарфора и лучших махровых полотенец.

   – Нео, нео, – закивала я.

   Китаец начал озираться, похоже, он искал переводчика, но того рядом не наблюдалось, и судья продолжал:

   – Кео иза?

   – Иза, иза, – радостно воскликнула Кира, решив подлизаться к дядечке, который выдает медали.

   – Бьютифул! – обрадовался судья. – Ду ю спик инглиш?

   – Ноу, – ответила я, – ихь… э… ихь…

   Все немецкие слова, когда-то вбитые в голову девочки Романовой замечательной учительницей Красновой, напрочь вылетели оттуда. А ведь говорила мне Наталия Львовна:

   – Овладевай как следует языком, в жизни пригодится!

   Я сосредоточилась и вдруг отрыла в глубине памяти искомое выражение:

   – Нео бам, – затараторил Ван Ли, – бам бамбао!

   – Надо потерпеть, – перевела Лариса, – Ван Ли нейтрализовал действие червя Джеда. Ваша аллергия не развивается.

   Я мужественно старалась справиться с неконтролируемым слюнотечением.

   – Пшик-пшик, – сказал китаец, – вери найс пшик-пшик.

   Я наконец-то сумела сглотнуть. Да уж, «пшик-пшик» у китайца убедительного действия, его можно использовать вместо оружия, сейчас у меня во рту не осталось никаких ощущений, все онемело.

   – Не переживай, – по-свойски похлопала меня по плечу Лариса, – к вечеру начнешь различать, где сладкое, где горькое.

   Прозвучал гонг, мы с Кирой, мигом позабыв про идиотское происшествие с конфетами, бросились на ринг с такой скоростью, что орава мух отстала. По дороге нам попался непонятно как очутившийся в квадрате спаниелей мастифф Фил, который не преминул приветливо облизать голову Василия.

   Начались соревнования. Мы шеренгой кружили по рингу. Ван Ли улыбался и, указав на какого-либо пса, приказывал:

   – Гоу хом!

   Хозяева, не скрывая разочарования, удалялись. В конце концов нас осталось трое, Кирка, я и девушка в клетчатой рубашке. Ван Ли встал напротив нашей малочисленной группы и зацокал языком:

   – Бьютифул! Вери-вери найс! Догс вери найс!

   – Май нейм из Галя, – решила сообщить владелица нашего конкурента.

   Несмотря на тотальное невладение ни одним из иностранных языков, я сообразила, что сказала хозяйка пса, и решила последовать ее примеру:

   – Май найм Лампа!

   – Вери вери найс, – протянул Ван Ли, – вери, вери.

   Глаза арбитра перемещались от одного спаниеля к другому. Китаец впал в глубокую задумчивость. Было понятно, ему нравятся все представленные единицы, но ведь предстоит выбрать одну! Ван Ли уставился на Данди и зацокал языком.

   – Хорошо бы он засудил моего Чарлика, – тихо бормотнула Галя.

   Я поразилась до глубины души и еле слышно спросила:

   – У тебя нет желания уехать отсюда с медалью?

   Ван Ли присел около Данди и забормотал какие-то непонятные слова.

   Галя переминалась с ноги на ногу.

   – Чарли пес моей свекрови. Если он отсюда без бронзулетки уедет, то больше мне не придется таскать его по рингам! А ты хочешь медальку?

   – Да, – честно призналась я.

   – Тогда незаметно пригладь своему кудряшки, – посоветовала Галя, – не стандарт получается, китаец тебя вышибет, награда достанется Чарли, а мне этого не надо.

   Я скосила глаза на Василия и ахнула. На макушке спаниеля бойко курчавилась шерсть. Ну почему? Лак «Цукерман» до сих пор никогда не подводил! Может, нынешний сахар потерял липкость? Недоумение сменилось пониманием. Мастифф Фил! Вот кто виноват в произошедшем! Перед выходом на ринг мы столкнулись с огромным добродушным соседом, а тот от полноты, как мне показалось, чувств облизал голову Васи. Язык у Фила размером напоминает плед, ясное дело, он в секунду развалил Васькину прическу. Лишь сейчас до меня дошло: мастиффа привлек запах рафинада, вот почему он демонстрировал такую нежность.

   Пользуясь тем, что Ван Ли никак не хотел отойти от Данди, я быстро присела и погладила макушку Васи. Шерсть покорно улеглась, из моей груди вырвался вздох облегчения. Слава богу, проблема решена, на башке еще осталось немного липкого раствора.

   Китаец выпрямился и, подойдя к Мартину, завел:

   – Бьютифул, вери-вери найс.

   Я украдкой глянула на Васю и похолодела. Между ушами спаниеля словно вырос одуванчик.

   – Немедленно плюнь ему на лысину, – шепнула Галя.

   Я посмотрела на гладко отполированную голову Ван Ли и, понизив голос до минимума, спросила:

   – Ты уверена, что это поможет?

   – А что еще можно сделать? Давай скорей, иначе твой спаник останется в лузерах, – бубнила Галя, – ну!

   – Как-то неудобно, – засомневалась я.

   – Хочешь пролететь как фанера над Парижем? – зачастила Галя. – Вот человек! Из-за тебя Чарли выбьется в лидеры, моя свекровь вечеринку закатит! Мне придется потом посуду мыть! Ну же! Не тормози! Ну! Ну!

   Науськанная Галей, я собралась с духом и плюнула прямо на макушку Ван Ли. Китаец вздрогнул и поднял голову, Галя издала кудахтающий звук и присела на корточки. Ван Ли посмотрел прямо мне в глаза, потом спросил:

   – Куси, куси?

   Что ответить арбитру, который определенно задает вопрос: «Зачем вы на меня плюнули?»

   Я яростно затрясла головой:

   – Ноу, ноу.

   – О, иес, – улыбнулся Ван Ли.

   Арбитр выглядел невозмутимым, но я читала Абэ Кобо и знаю, что мужчины-азиаты никогда не теряют лица, на их устах всегда играет приветливая улыбка. Правда, Абэ Кобо был японец, но ведь Страна восходящего солнца где-то неподалеку от Поднебесной, наверное, у них одни порядки. Или я ошибаюсь? И у этих государств нет общей границы? Мне стало совсем нехорошо. Милая, на первый взгляд, Галина оказалась коварной интриганкой! Её слова про нежелание видеть Чарли на верхней ступени пьедестала – гадкая ложь. Она решила устранить конкурентку, оттого и посоветовала владелице возможной собаки-победительницы совершить эпатажный поступок. Ну и как оценит Ван Ли Васю, если учесть то, что сейчас проделала я?

   – Иес, иес, – кивал китаец.

   – Ноу, ноу, – почти в обмороке возражала я, – ищь бин ништь вам плевать! Ништь! Ай донт! Ноу! Невер! Жамэ! Никогда! Нет!

   Ван Ли поманил пальцем помощницу и выдал короткую реплику. Лариса метнулась к столику, схватила зонтик, раскрыла его над китайцем и вздохнула:

   – Какие иностранцы капризные! Он решил, что идет дождь! Это под крышей-то!

   Я перевела дух, вспомнила про Васю, испугалась, глянула на спаниеля, но поняла, что поздно, арбитр уже навис над основным претендентом на первое место. Галина с самым невинным выражением на лице стояла около Чарлика.

   Ван Ли выпрямился и ткнул пальцем в Васю:

   – Иес! Намбер уан!

   Затем он указал на Данди и Мартина.

   – Намбер ту энд фри! Сорри!

   Последнее слово относилось к Гале. Кирка завизжала от восторга, я посмотрела на Васю и не поверила своим глазам. Макушка спаниеля была абсолютно гладкой.

   – Ну ты сильна! – засмеялась Галина, уводя Чарли с ринга – Харкнула на судью! Кому сказать, не поверят!

   – Ты сама посоветовала! – возмутилась я. – Кто сказал: «Плюнь ему на лысину»? Хотя, как ни странно, твой странный совет изумительно подействовал! Васины кудряшки прилипли к черепу. Ну как это возможно?

   Галя начала хохотать, в промежутке между приступами истерического смеха она говорила:

   – Я велела тебе послюнить голову спаниеля! Думала, его хохол пригладится. Когда Ван Ли решил, что начался дождь, я нагнулась и пришлепнула вихор твоей собаки. У меня ладошка липкая, я в ней мармелад для Чарлика держала. Слава богу, это сработало! Ой, не могу!

   Я почувствовала себя дурой и пролепетала:

   – У Ван Ли совсем нет волос, а ты говорила про лысину!

   Галя промокнула рукавом выступившие на глазах слезы.

   – Ну это же просто так! Неужели ты не поняла, что под лысиной имелась в виду башка твоего Василия?

   – Нет, – честно призналась я.

   Галина схватилась за живот, согнулась пополам и утянула Чарлика в толпу. Откуда ни возьмись, материализовался мастифф и кинулся к Василию. Огромный язык Фила начал быстро облизывать новоявленного чемпиона, от которого теперь зазывно пахло липким мармеладом, но мне уже было все равно. Сейчас Вася может напоминать кочан декоративной курчавой капусты. Медали присуждены, обратного хода решение судьи не имеет. Жаль, что здесь не вручают дипломы за глупость. Ей-богу, мне бы точно достался Гран-при!

   Когда я подъехала к дому Груздевых, мое сердце затряслось, словно заячий хвост. Во дворе толпилось много машин: «Скорая помощь», «седан» Макса, легковушка нашего приятеля, следователя Леонида, малолитражка Герасима, темно-синий минивэн и старенькая «девятка»! Ноги задрожали. Я бросилась в дом и налетела на Тамару, которая стояла в холле, обхватив себя руками за плечи.

   – Что случилось? – спросила я.

   – Жуть, – пролепетала Тома, – она… его… Хрясь! Хрясь! Потом… её! Крови море! Фонтан! Она с ума сошла! О!

   – Лампа, – сказал Макс, выходя в прихожую, – что у тебя с телефоном? Я не смог дозвониться.

   Тут только я вспомнила, что отключила перед выходом на ринг сотовый, а уехав с выставки, забыла его оживить.

   – Прости, – залепетала я, – отлучилась ненадолго. А что здесь произошло?

   Макс рассказал мне новости.

   Наташа, жена Антона, похоже, совсем лишилась рассудка. Днем – точное время никто из присутствующих назвать не мог, – она вошла на кухню и открыла холодильник. Старик Груздев немедленно разозлился и задал ей вопрос:

   – Зачем лезешь?

   – Надо, – коротко ответила Ната.

   – Захлопни, – приказал отец.

   – Не хочу, – нагло ответила всегда послушная дочь.

   – Не смей спорить с отцом! – вступила в беседу мать.

   Кроме семьи Груздевых в тот момент на третьем этаже находились еще Тамара, Оля и Сандра. Последняя сидела в туалете, она не видела того, что произошло. Выскочила из санузла, услышав дикие вопли Антона и Томы, но и без нее свидетелей происшествия оказалось достаточно. Правда, Тамара не смогла ничего сказать, ей сразу стало дурно, она убежала вниз, затаилась в прихожей, где я с ней и столкнулась. В суматохе про нее все позабыли. Но Оля на удивление сохранила самообладание, она бросилась к Зяме, а тот немедля позвонил Максу.

   Москва погибает в пробках. Пока муж добрался до базы, прошло немало времени, но на кухне всё осталось в нетронутом состоянии. На полу лежали два трупа: Наташа зарезала острым шеф-ножом сначала отца, а потом мать. Молодая женщина испытала невероятный приступ ярости. Она действовала, как хорошо обученный киллер. Старику Груздеву одну из ран нанесли прямо в сердце, его жене недрогнувшей рукой перерезали горло.

   Макс вызвал Леонида, спецбригаду и решил зайти в комнату Наташи. Мой муж ни на секунду не сомневался: убийца давным-давно сбежала, у нее имелась масса времени для побега, но Нату обнаружили на кровати. Она спала, даже не удосужившись вымыть руки и не сняв окровавленную одежду. Рядом с преступницей на матрасе лежал тот самый нож.

   – С ума сойти, – прошептала я. – Но почему она так поступила? Что произошло? Мне Наташа не показалась агрессивной, наоборот, в момент нашего посещения кафе она выглядела запуганной, боялась даже притронуться к эклеру. Хотя…

   – Хотя что? – поторопил меня Макс. – Говори.

   Я потрясла внезапно заболевшей головой.

   – Я общалась с Наташей несколько раз. Как-то поднялась на кухню, а она нападала на Антона, придиралась к нему, была крайне недовольна неумением супруга зарабатывать деньги. Потом я узнала, что старик Груздев использует дочь и зятя в качестве дармовой рабочей силы. Вроде платит деткам копейки за службу, но тут же отнимает их в качестве платы за жилье и еду. Почему Ната требовала от Антона деньги? Она что, не знала, как у них в доме заведено? Через некоторое время я столкнулась с Наташей в прихожей, но это уже была другая женщина. Ни малейшей агрессии, напора, уверенности. Только униженность, забитость и желание угодить.

   Макс сообщил:

   – В письменном столе старика Груздева я нашел историю болезни дочери. Наташа страдала биполярным расстройством. Она ранее посещала психиатра, принимала соответствующие лекарства.

   – Маниакально-депрессивное состояние, – пробормотала я.

   – Знаешь, что это такое? – поинтересовался Макс.

   – В общих чертах, – ответила я, – больной словно раздваивается, подвержен резким перепадам настроения. То излишне активен, то впадает в глубочайшую депрессию. Радуется жизни, способен запланировать сто встреч на один час, а через сутки валится в кровать и не шевелится.

   – Довольно точное описание, – похвалил меня Макс. – В принципе, такого человека вполне возможно удерживать в состоянии равновесия. Ему необходимо принимать соответствующие таблетки. Но Наташа, похоже, их не пила, в доме медикаментов не найдено.

   – Пилюли дорогие, а денег нет, – предположила я. – По почему родители не озаботились состоянием дочери?

   Макс взъерошил волосы.

   – Тут такая ситуация. Наталья не родная дочь Груздевых. Ее удочерили совсем малышкой. Первые признаки психиатрического заболевания у девочки появились в подростковом возрасте. Врач, к которому обратился старик Груздев, похоже, был хорошим специалистом, но он скончался, когда Наташе исполнилось двадцать лет. Более Михаил Матвеевич ни к каким докторам дочь не водил.

   Я вздохнула.

   – И почему это меня не удивляет? Готова поспорить, что любящий папаша не платил за лечение денег, доктор пользовал Наташу бесплатно, а когда он ушел из жизни, Груздев и не подумал обратиться куда-нибудь еще! Ладно, с лечением несчастной более или менее ясно. Груздев мог отвести дочь в диспансер, где ей выписали бы рецепты. За визит к бесплатному врачу раскошеливаться не надо, но потребуется пойти в аптеку. Не представляю, сколько могут стоить препараты для лечения биполярного расстройства, но предполагаю, что это не копейки.

   – Груздеву было жалко и медной монетки, – мрачно напомнил Макс.

   – Сплошные странности, – сказала я. – Зачем они взяли на воспитание девочку?

   – Обычная практика для бездетных пар, – пожал плечами Макс. – Хотят ребенка, а свой не получается.

   – Груздевых нельзя назвать любящими родителями, – заспорила я. – Скрягами не становятся, ими рождаются! Судя по найденной мною на чердаке одежде, Михаил Матвеевич с давних пор копил даже сношенные тряпки. И на тебе, новый сюрприз – в сундуках полно детской одежды разных размеров и видов!

   – Они хотели получить бесплатную прислугу, – перебил меня муж. – Брали девочку с расчетом на то, что она, став чуть постарше, будет ухаживать за папочкой и мамочкой. Что, в конце концов, и получилось.

   – Одежда, – бормотала я, – почему скряга приобретал несколько платьиц? Не в его привычке тратить деньги! Маленькой Наташе с лихвой бы хватило на лето сарафанчика, а на зиму халата из байки. А наверху много одежды, плохой, дешевой, уродливой, но целый ассортимент! И зачем Груздеву наряды для мальчиков?

   Макс хмыкнул:

   – Понятия не имею.

   – Согласись, это странно, – не успокаивалась я, – одна Наташа и гора шмоток, в том числе мальчуковых.

   – Забирали у знакомых, – выдвинул свою версию Макс. – Многие люди не могут выбросить хорошие вещи, но они им не нужны, поэтому они отдают всякие там штаны-рубахи-юбки знакомым. Старик патологически скуп, вот и забирал, а потом складировал.

   – Что-то мне здесь не нравится, – бубнила я. – А где Антон?

   – Ему стало плохо, – пояснил Макс, – его отправили в больницу, он в обморок упал. Да кто бы на ногах устоял, увидев, что натворила жена!

   – Ужасно, – еле слышно сказала я, – наверное, надо сообщить его матери. Она живет тут неподалеку. Дом стоит на другой стороне МКАД, надо лишь перейти дорогу по переходу.

   – Откуда ты знаешь? – удивился Макс.

   Я рассказала о безуспешных попытках Антона продать «покойника» и прибавила:

   – Номер квартиры я не выяснила, но женщину с фамилией Лидияалексеевская легко отыскать. Вроде ее зовут Нина Егоровна.

   – Лидияалексеевская? – повторил Макс. – Мда.

   – Странные бывают фамилии, – кивнула я.

   Макс вытащил из кармана наладонник, соединился с одной из своих сотрудниц и велел:

   – Лена, живенько выясни паспортные данные родителей Антона Пулкова. Ага, секунду, записываю.

   – Мать Антона зовут Нина Егоровна, – сказал Макс, закончив беседу со своей подчиненной, – и она…

   – Ты хорошо проверил Катю? – перебила я мужа.

   – В смысле? – не понял Макс.

   – Позвонил ее родителям, побеседовал с женихом, – зачастила я, – порасспрашивал подруг? Вероятно, девушка сбежала. Мы были уверены, что она затаилась в доме, но вдруг Катя незаметно выбралась?

   – Красавица не москвичка, – пояснил Макс, – живет на съемной квартире. Вернее, в «трешке» занимает одну комнату. Я только сегодня за пару минут до звонка Зямы выяснил имена ее соседок, они тоже модели, Вера и Сандра. Вера уезжала из города, вернулась сегодня рано утром, а…

   – Сандра, – подпрыгнула я, – редкое для России имя! Думаю, это наша.

   – Точно, – не стал спорить Макс, – наверное, мать девчонки начиталась любовных романов и назвала новорожденную в честь одной из героинь. Иных причин не вижу, потому что, пока ехал сюда по пробкам, успел узнать, что Сандра роддом из города Манска, а среди ее родственников сплошные Маши, Тани и Саши. Ей-богу, некоторым матерям нужно сначала крепко подумать, а уж потом нарекать своих отпрысков.

   – Если Сандра и Катя жили в одной квартире, значит, они дружили! – предположила я. – Жилье на паях снимают лишь те, кто испытывает друг к другу симпатию. Но я ни разу не видела, чтобы девушки на базе общались между собой. Вне конкурсных занятий они почти не разговаривали и не походили на хороших знакомых.

   – Ну какая дружба в конкурсной обстановке? – усмехнулся Макс. – Знаешь, что мне кажется странным? Ну, в самом доме?

   – Он весь идиотский, – буркнула я, – вспомнить хотя бы единственный сортир под крышей! Ладно, пусть один туалет, но почему не разместить его около душевой? Или, на худой конец, в коридоре второго этажа, поблизости от спален?

   – Здесь отсутствует гостиная, – неожиданно произнес Макс.

   – Ты о чем? – не поняла я.

   Муж почему-то понизил голос.

   – Дом сдают под свадьбы, юбилеи и всякие двухдневные мероприятия. Торжества проходят в большом зале, там ставят столы, устраивают танцы, а на возвышении играет оркестрик и выступают нанятые артисты. Но где телевизор?

   – Телевизор? – переспросила я. – Зачем он?

   – Кино смотреть, – уточнил муж.

   – И много ты встречал людей, которые во время пьянки включают информационные программы? – хмыкнула я.

   – Сколько я ни жил в гостиницах, и больших, и крохотных, там всегда есть местечко с диваном, креслами и теликом, – не успокаивался муж, – и в ресторанах-кафе тоже.

   – Вспомни про жадность старика, – сказала я, – небось он посчитал, что подобное развлечение лишнее. Спорю, в жилой половине хозяев спартанские условия.

   – Анна, Наташа и Антон жили в чуланчиках с минимумом мебели, – согласился Макс. – Сейчас там спецбригада осматривается. А вот сам Михаил Матвеевич обитал в отлично обставленных апартаментах: ковры, хорошая мебель, шелковое постельное белье, холодильник с деликатесами.

   – Вы вошли на половину старика! – обрадовалась я и тут же сникла. – Но, похоже, Кати там нет.

   – Нет, – ответил Макс. – Сейчас самым тщательным образом осматриваем весь дом. Но ты не дала мне договорить. Мать Антона зовут Нина Егоровна, вот только…

   Дверь в спальню распахнулась без стука, в комнату влетел взъерошенный паренек и громко сказал:

   – Там ребята вроде нашли кое-что, кажется, подвал!

   – Толя, – остановил юношу Макс, – для начала познакомься с Лампой.

   – Здрассти, – опомнился вошедший.

   – Лампа, это Анатолий, – представил его Макс, – мой новый помощник, пока находится на испытательном сроке. Толя, это Лампа, ведущий детектив от нашего агентства на этом деле.

   – Очень рад, – кивнул Толя, – о вас все говорят!

   – Да ну? – удивилась я. – Не являюсь ни поп-звездой, ни актрисой из сериала. Какой смысл обсуждать обычную женщину? Насколько знаю, в доме нет подпола. Я вынудила Антона устроить для меня экскурсию по зданию. Он показал мне все чуланы, кладовки и в конце концов рассказал про личные апартаменты старика, но муж Наташи утверждал, что дом стоит на цельном бетонном фундаменте.

   – Нет, – возразил Анатолий, – там есть люк, только он тщательно заделан. Вскрывать?

   – Конечно, – кивнул Макс.

   Я встала и хотела направиться к двери.

   – Вам лучше туда не ходить, – заботливо сказал Анатолий, – шуму будет! И грязи!

   – Верно, – согласился Макс, – посиди в спальне.

   – Думаю, в подвале хранится нечто очень интересное, – протянула я, – иначе почему Антон отрицал наличие в доме этого помещения?

   – Герасим предположил, что люк заварили давно, – вмешался в нашу беседу Толя.

   – Вероятно, Антону были известны не все тайны дома, – вздохнул Макс, – кое о чем он и понятия не имел. Как только поднимем крышку, я тебя кликну. Лучше поболтай пока с Сандрой, порасспрашивай про Катю.

   – Ладно, – согласилась я, собралась пойти искать девушку и притормозила на пороге:

   – Все тут очень странно.

   – Да уж, – кивнул Макс, – мне здание все больше и больше напоминает…

   Муж замолчал.

   – Что напоминает? – спросила я.

   – Так, ерунда, – отмахнулся Макс.

   – Мы упустили какие-то детали, – протянула я. – В столе Груздева найдена история болезни его приемной дочери, страдавшей с пятнадцати лет биполярным расстройством. Девочку лечил друг Михаила Матвеевича и, как мы думаем, бесплатно. Но лекарства! Что она пила?

   – Ты у нас всемогущий Алладин? Сейчас потрешь лампу, и я стою в диадеме?

   – Нет, – засмеялась Катя, – хотя, согласись, совсем неплохо иметь личного джинна. Я просто хорошо знаю организаторов, Зяму и Риту, только и всего.

   – Почему сама не желаешь занять первое место? – удивилась Сандра.

   – Я вообще не хочу участвовать, – призналась Катерина, – а Зиновий с Маргаритой настаивают. Идиоты, блин!

   – Зачем ты им нужна? – удивилась Сандра.

   Катерина поморщилась:

   – Ну слушай. Ничего красивого в этой истории нет, но и страшного тоже. Про тотализатор знаешь?

   – Конечно, – кивнула Сандра.

   Катюша прищурилась.

   – Меня делают временно лидером, до финала. Я, типа, звезда, а в самый последний момент: упс! Проигрываю! Сладкая косточка достается серой мышке, на которую ваще-то никто не ставил. Сообразила?

   Сандра опять кивнула.

   – Зяма и Рита делают через подставных лиц ставки и слизывают сливки!

   – Умница, – похвалила Катя подружку, – все просто, как воды попить!

   – Давно они этим занимаются? – спросила Сандра.

   – Всегда, – ответила Катерина.

   – Странно, что еще до сих пор живы! – улыбнулась подруга. – И не за такие фокусы букмекеры людям руки-ноги ломали.

   – Зяма с Ритой не зарываются, – пояснила Катя, – работают умно, их ни разу не заподозрили. У меня за плечами несколько побед, если я спотыкаюсь, никто не настораживается. Предлагаю работать в паре.

   – Страшно, – поежилась Сандра. – Вдруг что не так покатит? Мне уши оборвут.

   Катя начала уговаривать соседку:

   – Тебе нечего опасаться. Получишь золотую медаль вроде случайно, потому что фаворитка ошиблась. Основной риск мой. Народ активно болтает, что в зале будет сам Том Клампенски, он может предложить тебе контракт.

   – Старовата я для разбега на Западе, – грустно констатировала Сандра.

   Подруга вздрогнула, Катя обняла ее и зачастила:

   – Тут такое дельце. Завтра на полуфинале Алиска объявит, что меня похитили!

   – Вау! – испугалась Сандра. – Кто?

   – Никто, – ухмыльнулась Катя, – ты же видишь, я сама ухожу. Хочу Зямке с Риткой поднасрать за их подставу. Алиска заголосит: «Катю украли, за нее ждут выкуп». То-то шум поднимется! Всё их шоу к чертям полетит.

   – Но тебя никто не тронет? – запоздало сообразила Сандра.

   – Точняк, – хихикнула Катя, – это им подарочек.

   – И Алиска согласилась тебе помочь? – напряглась Сандра. – Она в курсе?

   Катя замотала головой.

   – Я ей насвистела, что агентство «Синяя звезда» ради пиара спектакль с моим похищением замутило. Алиске за участие первое место дадут. Вот дура-то! Не бойся, победишь ты, Зяма с Ритой ничего изменить не смогут.

   Не успела подруга ойкнуть, как Катя схватила курточку, приоткрыла решетку и выскочила наружу. Сандра бросилась за подругой, просочилась на улицу, девушки обнялись, потом одна ушла, а вторая вернулась в комнату и закрыла решетку.

   – У тебя есть лаковые голубые ботинки, – сказала я, – ты в них пришла к Кате.

   – Точно, – кивнула Сандра, – я все время в них хожу, очень удобные.

   Я хотела сказать, что в моем гардеробе такие же, но не успела. В комнату без стука вошел Макс.

   – Вот ты где, – произнес он, – прерви разговор. Пошли.

   Я, решив чуть позднее продолжить беседу с Сандрой, поспешила за мужем.

   Макс привел меня на первый этаж, обогнул душевую, и я увидела вскрытую часть пола. Внутрь вела старая, но с виду вполне крепкая деревянная лестница.

   – Полезешь, – поинтересовался Макс, – или побоишься? Сразу предупреждаю, зрелище неприятное.

   – А что там? – на всякий случай спросила я.

   – Скелет, прикованный к стене кандалами, – на полном серьезе ответил муж.

   Под потолком вспыхнула пятирожковая люстра. Безжалостно яркий свет осветил стройную женщину в обтягивающем свитерочке с глубоким у-образным вырезом. Тонкую талию незнакомки перехватывал широкий лаковый ремень. Уже упомянутый лоскут ткани, чуть больше носового платка, служил юбкой. На ногах вместо уютных тапочек красовались туфли на каблуках. Ярко-белые вытравленные волосы каскадом искусно завитых локонов падали на прямые плечи. Но самым впечатляющим было лицо. К телу юной стройной девушки прилагалась голова старой черепахи со слишком вульгарным макияжем. Толстый слой тонального крема цвета загара покрывал щеки, лоб, подбородок, спускался на шею и обрывался в районе декольте. Веки цвели бело-сине-голубой гаммой перламутровых теней и заканчивались щетиной накрашенных, карикатурно загнутых искусственных ресниц, на которых висели комки туши. На щеках пылал кирпично-оранжевый румянец, пухлые губы походили на две сардельки, обмазанные перламутровой помадой. Довершало образ огромное количество бижутерии. Серьги в виде колец, ожерелье из пластмассовых шаров размером с куриное яйцо, штук десять браслетов и примерно такое же количество перстней на морщинистых, смахивающих на куриные лапы, руках. Ногти у хозяйки были явно наращенными. Ни разу в жизни я не видела женщину с натуральными десятисантиметровыми, загнутыми, словно у старого грифа, когтями. На секунду мне захотелось осведомиться у дамы:

   – Наверное, вам крайне неудобно умываться? И сколько колготок вы рвете за день?

   – Хай, – приветливо произнесла тетенька, но ее лицо сохранило неподвижность маски. Слишком много ботокса вколото в мышцы, отвечающие за мимику.

   – Здрассти, – выдохнула я, – мне нужна Нина Егоровна.

   Дама уперла тощую ручонку в костлявое бедро.

   – Ну к чему отчество? Я еще не в том возрасте, когда оно необходимо. Зовите меня Нинулей.

   – Очень приятно, – кивнула я, – Лампа.

   Нина чуть наклонила голову набок.

   – Торгуете электроприборами? Давно хочу купить малюпусенький ночничок в ситцевом абажуре. Ищу такой беленький, в голубенький цветочек. Заходите, покажу занавесочки, нужно под них подобрать.

   Я вошла в холл и моментально отразилась в несчетном количестве зеркал.

   – Прикольно? – радостно воскликнула Нина. – Бойфренд подарил мне на Новый год ремонт. Пабло душка! Сам дизайн придумал и всем руководил. Меня отправил в Ниццу. Я в море купалась и ни о чем не знала. Пабло решил сделать мне сюрприз, ну и получилась белибердятина! Я на побережье встретила Марко, влюбилась, переселилась на пару месяцев к нему, отправила Пабло емайл: «Милый, давай останемся друзьями. Ко мне пришла новая любовь». Он ответил: «Нинон, я рыдаю, но ничего поделать не могу. Будь проклят Марко, который вытеснил меня из твоего сердца! Дома тебя ждет сюрприз».

   Нина вцепилась горячими пальцами в мою ладонь и потащила меня в глубь квартиры. Я покорно шла за хозяйкой, изумляясь, как можно жить в помещении, где стены оклеены ярко-красными в белую полоску обоями. Похоже на зебру, заболевшую краснухой. А Нина говорили и говорила:

   – Я приехала в Москву, отпираю замочек! Вау! Крастотень! Зеркала! Плитка! Мебель! А на кухне ваза с розами и записка: «Дорогая! Люблю! Пабло». Из-за меня мужчины дерутся. Мне это неприятно, не хочу ничьих страданий! Но!

   Нина втолкнула незваную посетительницу в кухню. Я на секунду зажмурилась, потом осторожно приоткрыла один глаз. Наверное, именно так должен выглядеть дом взбесившегося мандарина: в убранстве представлены все оттенки оранжевого. Думаю, Нина Егоровна здорово экономит на угощении для гостей. Пока они идут к кухне, получают головную боль, а сев за стол, испытывают приступ тошноты и напрочь теряют аппетит.

   – Иные женщины никак не могут выйти замуж, – частила хозяйка, – а я отбиваюсь от кавалеров! Луплю их тряпкой! Обливаю водой! И ни малейшего эффекта! Выстраиваются в очередь! Так вы торгуете ночниками? Показывайте! Обожаю покупать вещи! Устраивайтесь удобненько! О! Посидите секундочку! Сейчас!

   Нина Егоровна крутанулась на месте и убежала, я не успела перевести дух, как она вернулась и продолжила разговор:

   – «Мыло» проверила, переписываюсь с Эдуардо, он живет в Милане, зовет в гости, обещает незабываемое Рождество! Но я в колебаниях. В Италии зимой сыровато, промозгло, у Эдуардо дом на побережье, замерзну там непременно. Лучше слетать к Фридриху в Гамбург или к Генри в Бостон. Как считаешь? Где прикольнее на праздник? В Германии? В Америке? Тебе в какой стране больше нравится? Так ты торгуешь торшерами?

   Я попыталась ответить, но, похоже, Нина не ожидала, что собеседница поддержит беседу.

   – Или мне поехать в Бразилию? Там, говорят, шикарные карнавалы! О! Емайл! Слышу! Прилетела весточка от Томаса!

   Нина вновь умчалась и стремительно вернулась.

   – Ну, где ночник? – воскликнула она.

   Я быстро сказала:

   – Меня зовут Евлампия, сокращенно Лампа! Я пришла поговорить о вашем сыне, не имею ни малейшего отношения к торговле.

   – О! Здоровское имя, – восхитилась Нина, – ржачное. Жаль, что не принесли ночник!

   – Антон в больнице, – выпалила я, – у него нервный срыв.

   Нина Егоровна захлопала ресницами. Несколько комочков туши свалилось на обильно отштукатуренные щеки.

   – Кто? – переспросила она. – Зачем он к ним пошел?

   Я решила, что информация подействовала на мадам шокирующее, и повторила:

   – Ваш Антон под присмотром доктора, ему плохо.

   – Мой Антон? – изумилась Нина. – Не помню такого жениха. Понимаешь, за мной бегает вся Москва, Питер, Париж, Лондон, Нью-Йорк и…

   – Речь не о мужиках, – рассердилась я, – а о сыне.

   – О ком? – воскликнула Нина Егоровна.

   – О сыне, – повторила я, – надеюсь, вы не забыли его имя: Антон. Истерический припадок с ним случился после того, как Наташа зарезала кухонным ножом своих родителей.

   – Наташа? – очумело повторила Нина Егоровна.

   Вот тут я разозлилась по-настоящему.

   – Перестаньте прикидываться. Наташей зовут вашу невестку. Не знаю, какие отношения связывают вас с сыном, да и не мое это дело. Но сейчас Антону необходима помощь. Давайте напишу адрес больницы, съездите к нему.

   – У меня нет детей, – с подкупающей искренностью ответила Нина Егоровна, – я еще слишком молода для заведения потомства. Может, лет через пять, шесть и задумаюсь о ребенке, но пока хочу пожить для себя.

   Я обомлела, потом в голову стали закрадываться сомнения в психическом здоровье Нины Егоровны. Интересно, сколько ей лет? Некоторые женщины считают, что, наложив на лицо тонну краски, будут смотреться моложе, но дело обстоит с точностью наоборот. Избыток косметики старит. По моим подсчетам, Нине Егоровне, вероятно, к семидесяти, может, чуть больше, но она смахивает на бабу-ягу. Никакие уколы ботокса, подтяжки, гель в губы и прочие ухищрения не превратят нимфу пятой свежести в нежный бутон розы. Гладкое личико, отсутствие морщин и пигментных пятен на коже не сделают вас восемнадцатилетней. Взгляд не натянешь, жизненный опыт не исчезнет под пудом силикона. Правда, душа может остаться молодой, но тогда вы и без пластической хирургии будете выглядеть юной. Самая лучшая лифтинговая процедура – это обычная улыбка. Как только вы разучитесь радоваться жизни и смеяться от чистого сердца, мгновенно постареете.

   Уж и не знаю, что бы я сказала хозяйке, но от резких замечаний Нину Егоровну спас звонок в дверь. С воплем «иду, иду» она полетела в прихожую. Я, взбудораженная общением с бабушкой-припевочкой, двинулась следом.

   – О! Костик! – бурно обрадовалась Нина Егоровна. – Что принес? Миленький!

   Парень лет двадцати ловко увернулся от морщинистой костистой руки, которой хозяйка попыталась ущипнуть его за щеку, и сказал:

   – Как заказывали. Проверьте по списку, сами знаете, иногда на складе продукты путают.

   Из лабиринта квартиры послышалась характерная трель мобильного.

   – Стой! Не шевелись! – приказала Нина и кинулась на поиски сотового.

   Посыльный прислонился к стене.

   – Вы доставляете на дом продукты? – спросила я.

   Юноша выпрямился и привычно затарабанил хорошо вызубренный текст:

   – Сеть «Кенгумама», огромный ассортимент, низкие цены, бонусы и подарки постоянным клиентам. Хотите каталог? Он бесплатный.

   – Спасибо, нет, – отказалась я. – Мне нравится самой выбирать еду. Но если работаешь с восьми до двадцати, потом не захочешь бежать в супермаркет, лучше заказать коробку с едой прямо на дом.

   – Ящик, – поправил посыльный. – У нас пластиковые боксы, сейчас хозяйка его освободит и мне вернет. Многоразовая тара дешевле для компании и экономичнее, она не засоряет природу.

   – Но я вижу картонный куб! – удивилась я.

   – Вот черт! Перепутал! Во второй раз! Фамилия у них одна! Инициалы совпадают, вон, написано Н. Е. Ну не кретин ли я? И что теперь делать? Она уже пошла проверять список доставки!

   Я решила успокоить паренька:

   – Нет нужды убиваться из-за ерундовой оплошности, сейчас хозяйка вернется, поймет, что ей привезли не тот набор, а вы спокойно извинитесь, сходите в машину и поменяете продукты.

   Доставщик скорчил гримасу.

   – Если с нормальным человеком дело имеешь, то нет проблем, у меня с собой талоны на десятипроцентную скидку, на день дают три штуки, сам их могу раздавать тому, кто понравится. Дашь человеку бумагу, извинишься, и он тебе еще и «спасибо» скажет. А Нина странная. За пару дней до Нового года я заказы перепутал. Глупо оправдываться, но сами гляньте: улица одна, фамилии с инициалами одинаковые, только дома и квартиры разные. В конце декабря снегу насыпало до носа, повсюду пробки, не проехать. Заказов полно, диспетчеры клиентов обзванивали, предупреждали, что курьеры опоздают, а я еще ящики перепутал. Вперся сюда, дал Нине список, стою, жду, пока она его прочитает, гляжу тупо на тару, и вдруг понимаю: Серж, ты идиот!

   Юноша осторожно поправил очки, сползающие на кончик носа, и продолжил:

   – Вынул скидку из кошелька и говорю: «Нина Егоровна, извините, но я принес не ваш заказ. Прошу простить, у меня сессия, сижу ночами над учебниками, вот мозг и рухнул. В одну минуту смотаюсь к машине и совершу обмен. Верните список». Ну, и как бы вы на ее месте поступили?

   Я улыбнулась:

   – А есть варианты? Меня бы обрадовала возможность заплатить следующий раз меньше.

   Доставщик горестно вздохнул:

   – Верно, да только Нина ответила: «Забираю этот набор, он мне по душе». Я попытался ее уговорить, прибег к логике, сказал, ну зачем вам то, что другие заказали? Ща сбегаю в машину, вмиг поменяю упаковки. Знаете, как она поступила?

   – Не смею предположить, – ответила я.

   Курьер покосился на картонную упаковку.

   – Это точно, потому что пальцем в небо попадете! Нина как заорет: «Не смей ко мне приставать, надоели мужики, вечно лапы распускают!» Я испугался и убежал!

   Я улыбнулась:

   – Немного странно, когда молодой здоровый студент уносится прочь от немощной бабульки. Ну что плохого она могла вам сделать?

   Сергей поежился:

   – Позвонить начальнику смены, пожаловаться. Знаете, как трудно найти хорошую работу, если на дневном учишься? Нужен свободный график. Ну не в сетевую же закусочную подаваться? Там сидеть на кассе одуреешь! А доставщиком продуктов служить очень выгодно, прямо то, что надо. Сам смены выбираешь, чаевые имеешь. Но клиент всегда прав. Нажалуется на курьера, старший менеджер ему ускорение придаст, разбираться не станет, желающих на мое место полно. Нина раз в неделю жрачку заказывает, на большую сумму всегда алкоголя просит, кофе, дорогой шоколад, и много чаевых дает. Я уже понял: если ей комплимент отсыпать, красоту похвалить, то здоровые бабки огребешь. Вот Нинель, той яйца, крупа, сахар нужны, и она не очень часто заказы делает, наверное, не хочет тяжесть с оптушки таскать. Ваще-то прикольно: эта Нина, та Нинель, обе Пулковы, живут через квартал друг от друга, отчество у них одно, может, сестры? Я раз у Нины поинтересовался: «Знаете, у вас на этой улице почти полная тезка живет, вы часом не родственницы?» Так она обозлилась и давай орать: «Кто тебе сказал? Какая сестра? Я у мамуси с папочкой одна. С молодых лет красавица, от женихов отбивалась». Ваще-то похоже, что бабулька ку-ку! Переклинило ее на мужиках! Вот Нинель, та нормальная, ведет себя по возрасту.

   Я покосилась на картонную упаковку.

   – Слушай, хватай заказ и несись в машину за другим, пока хозяйка занята. Успеешь поменять, я пригляжу, чтобы дверь за тобой не захлопнулась.

   Сергей моментально вцепился в коробку и ринулся к лифту. Нина, продолжавшая упоенно болтать с кем-то по телефону, не заметила рокировки. Когда хозяйка вплыла в кухню, на столе громоздилась пластиковая упаковка. Нина открыла крышку и начала вытаскивать еду. Похоже, дама не слишком экономит и уж точно живет не на одну пенсию. На свет появилась сначала банка красной икры, затем французское масло, сыр из Парижа, коробочка с клубникой, прилетевшая в Москву из Амстердама, бутылка импортного шампанского.

   – Стой тут, – велела красавица, – сейчас принесу деньги.

   Когда Нина исчезла в коридоре, Сергей перевел дух.

   – Фу! Спасибо! Я иногда теряюсь, стою пнем, старуха моментом все забывает, ну почему я сам не допер, что надо коробки поменять? Хотите талон на скидку?

   – Нет, – улыбнулась я.

   – Тогда шоколадку дам, – не успокаивался парень, хотевший отблагодарить меня за помощь, – у меня в машине есть.

   Я отказалась от дармового угощения.

   – Спасибо, лучше познакомь меня с Нинель.

   – Зачем? – удивился курьер.

   – Надо, – ответила я.

   – Ладно, – согласился парень, – сейчас деньги возьму и поедем.

   – Вам не трудно отнести заказ на кухню? – спросила она.

   Сергей покорно поволок ящик, я пошла следом. Хозяйка, совершенно не удивившись, что курьер явился не один, тяжело переваливаясь, следовала за нами. Потом она аккуратно проверила продукты, среди которых не было деликатесов. Похоже, Сергей прав: Нинель не хотела нести домой тяжелые пакеты с крупой и сахаром. Расплатилась хозяйка мелкими купюрами, на чай дала десять рублей.

   – Ну я пошел, – бодро заявил курьер и испарился.

   Только сейчас на лице пенсионерки появилось живое выражение.

   – Девушка, а вы решили остаться? – спросила она.

   Я откашлялась.

   – Извините, сразу не представилась, не хотела вам мешать. Меня зовут Лампа. Вы знакомы с Ниной Егоровной Пулковой? Ее квартира неподалеку от вашей.

   Нинель села на стул и безнадежно спросила:

   – Что она натворила?

   Я обрадовалась и рассказала пожилой даме о ситуации в доме Груздевых. За то время, что я говорила, Нинель оставалась неподвижной, она никак не реагировала на новости, и я не выдержала:

   – Простите, вы меня слышите?

   – Слышу, – подтвердила Пулкова.

   – А почему молчите? – невежливо брякнула я.

   Нинель отвернулась к окну.

   – Сказать мне нечего. С сестрой отношения не поддерживаю. Долгие годы я думала, что в нашем разладе виновата она, но теперь понимаю, что тоже немало поспособствовала отчуждению. Да, неприятно, но ничем ему помочь не смогу.

   – Антону сейчас очень плохо, – напомнила я, – он, похоже, несмотря на разногласия, любит мать, старается продать автомобиль своего отца подороже, чтобы принести Нине денег.

   – Кто сказал вам про автомобиль? – поразилась Нинель.

   – Сам Антон, – пояснила я.

   – Сын своей матери, – неодобрительно заявила хозяйка, – как ребенка ни воспитывай, генетика лезет. От Нины слова правды не услышишь, ну и сынок у нее соответствующий вышел.

   – Наверное, вам надо съездить к племяннику в больницу, – посоветовала я.

   Нинель вытянула правую ногу и принялась ощупывать коленку.

   – Я хожу с трудом, артрит замучил. Пью, пью таблетки, а толку нет! Какой смысл ехать?

   Я опешила.

   – Ну… поддержать родственника, показать ему свою заботу, любовь. Антон перенес стресс.

   Нинель озадаченно смотрела на ногу.

   – Мы практически не знакомы. Виделись один раз очень давно, до его, так сказать, похищения, которого, как я понимаю, никогда и не было.

   Я заморгала, Нинель поморщилась.

   – Сделайте одолжение, дайте мне лекарство, оно в шкафчике.

   Пришлось встать и открыть дверку.

   – Здесь один баралгин.

   – Отлично, он и нужен, – подтвердила Нинель.

   – Простите, но данное средство не лечит артрит, – сказала я, – это болеутоляющее. Неужели врач не выписал вам другие пилюли? Мазь?

   Нинель принялась массировать больное место.

   – Я не ходила к доктору, в аптеке девушка посоветовала взять этот препарат.

   – Вот здорово! – возмутилась я. – Фармацевт не имеет права лечить людей. Баралгин снимает боль, но он имеет массу побочных эффектов. Необходимо обратиться к профессиональному специалисту. Сейчас придумали хорошие таблетки от проблем с суставами, вам станет легче.

   Нинель постучала тростью о пол.

   – Поликлиника далеко, до нее не доковыляешь, на дом только терапевт приезжает, да и его не дождаться. На такси денег нет, и врачу нужно конвертик сунуть. Не по карману мне лечение. Пилюльки раньше хорошо действовали, а сейчас перестали помогать.

   – Человеческий организм привыкает к дозе и прекращает на нее реагировать, – пояснила я. – Чтобы облегчить свое состояние, вам придется увеличивать количество таблеток.

   – Пить две? – с надеждой поинтересовалась Нинель.

   – По идее, да, – кивнула я, – но этого нельзя делать ни в коем случае. Повторяю, баралгин вас не вылечит, придется идти в поликлинику.

   Нинель протяжно вздохнула.

   – Ни один специалист не вернет мне молодости. Семьдесят с лишним лет не шутка, начнут меня лечить и до могилы доведут. Как-нибудь так дошкандыбаю. Наверное, в моем возрасте организм потихоньку отказывать начинает. С этим надо смириться.

   Я покосилась на пенсионерку.

   – У вас беда с правой ногой?

   Нинель кивнула.

   – Огнем печет. Днем еще ничего, кое-как брожу, а ночью мочи нет, выкручивает, словно внутри зверь живет, грызет кость. Старость не радость.

   – Левой ноге тоже восьмой десяток, а она держится бодрячком, – улыбнулась я. – Значит, дело не в годах, а в воспалительном процессе, который нужно купировать.

   Нинель моргнула.

   – Да? Забавный аргумент. Вероятно, вы правы, но я уже говорила: до врача мне не дойти, денег на визит нет.

   Я встала.

   – Моя лучшая подруга Катя работает в больнице. На ваше счастье ее клиника расположена недалеко от места, где вы живете. Катюша отличный врач, ни копейки с вас не возьмет и, вполне вероятно, сможет снабдить бесплатными таблетками. Давайте опирайтесь на палку и пошли в мою машину.

   Но Нинель Егоровна даже не пошевелилась.

   – Поехали, – повторила я, – глупо мучаться от артрита, если от него можно избавиться.

   – Заманчивое предложение, – протянула пенсионерка, – однако странно. Мы не знакомы. Чего вам надо? Бесплатный сыр бывает исключительно в мышеловке. Залезу в салон, а вы дверки запрете и убьете меня. Телевизор постоянно предупреждает: в Москве сплошные преступники! Честных людей не осталось!

   Мне стало смешно.

   – А вы сами-то чем промышляете?

   Брови Нинель Егоровны поползли вверх.

   – Извините?

   – Вы сказали, что честных людей не осталось, значит, вы тоже мошенница, – сделала я логический вывод.

   Пулкова поджала губы.

   – Я-то как раз никого не обманываю.

   – Замечательно, – обрадовалась я, – значит, одну положительную личность в столице обнаружили. Почему бы вам не поверить, что я вторая?

   Нинель Егоровна неожиданно рассмеялась.

   – Вы мне напомнили Костика Егорова. Учился у меня такой мальчик, любое замечание отбить мог. Симпатичный паренек, прямолинейный, правда, нетерпимый, как все подростки, но с хорошим стержнем. Если вы меня на самом деле познакомите с хорошим бесплатным доктором, буду очень благодарна, мне боль душу вымотала.

   Я помогла Пулковой спуститься вниз, усадила ее в свою малолитражку и осторожно поехала в сторону клиники, где работала Катя. Естественно, через пять минут мы очутились в плотной пробке на МКАД и встали.

   – Город безумен, – тоскливо сказала Нина Егоровна. – Во время моего детства тут были деревни. Мама все расстраивалась, что на окраине живет, она приехала в Москву из Иваново, очень хотела выйти замуж, у нее на родине найти жениха было невозможно, одни бабы, все работали на ткацких фабриках.

   Москва казалась юной Анфисе маняще прекрасной. Через год она встретила Егора Пулкова и родила Нинель. Отец назвал малышку новым революционным именем, если прочитать его наоборот, то получится «Ленин», мягкий знак добавили для благозвучия.

   Анфиса и Егор жили вполне счастливо, работали в столице, проживали в Подмосковье, имели свой огород, выращивали овощи, держали кур, корову и никогда не голодали. Фиса хорошо шила, вязала, Егор умел тачать обувь. С такими талантами всегда будешь при деньгах.

   Потом у них появилась вторая девочка, отец дал ей имя Нина, как многие простые малообразованные люди. Егор тянулся к прекрасному, ему хотелось необычного. Отцу показалось здорово, если сестрички получат парные имена: Нинель – Нина.

   Жизнь налаживалась, в магазинах появились вещи и хорошие продукты, в деревню провели электричество, а в местной конторе установили чудо цивилизации – телефон. Анфиса приобрела новый диван и два кресла, дети не болели, корова давала много молока, в подвале теснились банки с домашними консервами. Егор не пил, не курил, не гулял от жены. Конечно, Пулковы знали, что в СССР развелось много шпионов и славные органы НКВД их постепенно ловят, но в их деревне царили тишь да гладь, на работе никого не арестовывали. Анфиса служила уборщицей в большом магазине, Егор – механиком в автобусном парке. Пулковы верили, что Сталин заботится о народе, знали, что Красная армия всех сильней, и были спокойны за свое будущее.

   А потом пришла война и разом разрушила тихий семейный мир. Егор отправился на фронт добровольцем, Анфиса осталась с детьми. Крошечная Нина лежала в колыбельке, она ничего не понимала, а вот дошкольнице Нинель досталось. Ей пришлось помогать маме, которая постоянно твердила:

   – Ты большая, старше Ниночки, заботься о сестре.

   В некотором роде Пулковым повезло: их деревню немцы не заняли, дом Анфисы остался целым, даже корова благополучно пережила тяжёлые годы. Только вот Фиса тщетно ждала мужа домой. Она ни разу не получила весточки с фронта, но, с другой стороны, похоронка тоже не приходила, что внушало надежду. Шло время, надежда таяла, потом стало ясно: Егорушка не вернется. Судьба его осталась неизвестной.

   Нинель практически не помнила отца, а Нина его совсем не знала, но Анфиса весьма нелогично говорила:

   – Нинуша у нас сирота, ей лучший кусок дать надо.

   Лет до тринадцати Нинель не задумывалась, но потом вдруг удивилась:

   – Почему Нине даешь самое лучшее?

   – Она без отца растет, – вздохнула Фиса.

   – И у меня папы нет, – уперлась Нинель, – несправедливо получается!

   Всегда мягкая, спокойная Анфиса отчитала старшую дочь с редкостным гневом. Нинель, понурив голову, выслушала мать и с той поры более ничего для себя не просила. Года через три соседка по деревне Любка Кулова с крестьянской прямотой сказала старшей дочери Пулкова:

   – Страшная ты, Нинелька, на морду образина, тумба тумбой. Вели матери, чтоб сшила тебе нарядов получше. А то останешься в девках, тебе парней надо приданым завлекать.

   – Мама занята, – девочка покраснела и убежала.

   Весь вечер после она прокрутилась около шкафа с зеркалом и поняла: Любка озвучила правду. Нинель смахивала на кабачок, а черты ее лица были словно смазаны, ни одной яркой, запоминающейся нет. Зато Ниночка росла на редкость хорошенькой и с каждым месяцем расцветала все краше. Когда младшая сестра впервые пришла на танцы, к ней кинулись все юноши. А на Нинель никто не обращал внимания. Шло время, у старшей не появлялись кавалеры. Как-то раз в деревню приехал отдыхать из Москвы симпатичный инженер с беременной женой. Супруга постоянно лежала в саду на раскладушке, а муж частенько заглядывал к Пулковым, брал молоко, творог, сметану, яйца. Ходил он… ходил, а когда пара уехала, Нинель через месяц сказала матери:

   – Наверное, у меня ребенок родится!

   – Инженер! – ахнула Анфиса. – Ах он леший!

   Нинель втянула голову в плечи, она была готова ко всему, даже к побоям, но будущая бабушка неожиданно мирно сказала:

   – Ну и хорошо. Я уж беспокоилась, что ты в девках останешься! Не плачь, воспитаем.

   Общественное мнение тех лет резко осуждало появление младенца вне брака, но к трудолюбивой Нинели народ отнесся с пониманием.

   – Страшная больно деваха, – судачили бабы. – Замуж ее никто не возьмет, пусть хоть малыша заведет, всё не одна.

   Едва на свет появился мальчик, названный в честь деда Егором, как деревню снесли. Жителей вместе с другими людьми из соседних сел разместили в больших домах, которые споро возвели на месте прежнего скопления избушек. Пулковым повезло. Анфисе и Нине дали двушку, Нинель и Егорка тоже получили двухкомнатную квартирку, правда, в другом здании.

   – Вовремя ты родила! – радовалась Анфиса. – Кабы не забеременела, не дали бы тебе хором, и хорошо, что мальчик, с девкой ехать бы тебе в однушку.

   Правда, Анфиса недолго радовалась центральному отоплению, горячей и холодной воде в кранах да газу. Она довольно быстро после новоселья скончалась. Нинель, никогда не рассчитывавшая выйти замуж, устроилась в школу уборщицей, поступила на вечернее отделение института и в конце концов стала учительницей. Егор подрастал, малыш получился хороший, нетребовательный, не капризный. А вот у Нины дела обстояли совсем не радужно. Учиться она не хотела, работать не собиралась, любила танцевать, гулять, весело проводить время и раньше полудня из кровати не выбиралась. В советские годы нигде не служивший человек именовался тунеядцем. Рано или поздно к нему приходил участковый и говорил:

   – Надо бы вам трудоустроиться.

   Если человек не обращал внимания на интеллигентное предупреждение и продолжал балбесничать, то через некоторое время его могли отдать под суд. Будущий нобелевский лауреат, великий поэт Иосиф Бродский оказался в исправительной колонии именно по обвинению в тунеядстве. Никакие его доводы, что литератор должен писать, а не ходить на службу, на судью не подействовали. Если ты член творческого союза, тогда да, можешь сидеть дома в кабинете, но если такого удостоверения нет, ступай на завод. Именно поэтому большое количество творческой интеллигенции в советской стране числилось дворниками, истопниками в котельных и сторожами. Гибкий график работы оставлял время для написания книг, музыки и картин.

   Но Нина не пыталась реализовать себя на ниве искусства. Почему же ее не трогали? Да очень просто. Озабоченная заработком Нинель оформила сестру в другую, не свою школу воспитателем продленки, и пахала на двух работах. Утром преподавала одним детям, а после пятнадцати часов мчалась к другим. При коммунистах запрещалось иметь две службы, но народ ловко обходил закон. Мне нельзя трудиться и там и там? Оформлю по совместительству маму, сестру, племянницу. Отделы кадров сквозь пальцы смотрели на подобные нарушения. Конечно, на оборонном предприятии такие штучки не прошли бы, но работа в школе была не очень престижной и малооплачиваемой, в классах не хватало педагогов. Нинель вертелась белкой в колесе, делила заработок с Ниной, а последняя занималась поисками хорошего мужа. Но, несмотря на кукольную внешность, Нине никак не удавалось устроить свою судьбу. По молодости она капризничала, отвергла несколько предложений, сделанных, по ее мнению, не теми парнями. Девушка любила повторять:

   – Такая красавица, как я, достойна самого лучшего. Замуж выйду за писателя или актера, ну, в крайнем случае, за академика.

   Неведомыми путями Нинуша проникла в околотворческие круги и начала рыбалку. Увы и ах, все достойные претенденты оказались давно окольцованы. Нина решила не отчаиваться и увести чужого мужа. Снова увы и ах! Любовники охотно встречались со смазливой женщиной, одевали ее, обували, водили по ресторанам, но через некоторое время, трусливо поджав хвост, сматывались к толстой, страшной супруге.

   Нина впадала в отчаяние, прибегала к Нинели, бросалась на диван и, рыдая, причитала:

   – Ну почему? Я же красавица! Отчего жизнь катится под откос?

   Нинель, как могла, утешала сестру, пыталась вразумить ее, осторожно говорила:

   – Смени приоритеты, получи профессию, иди работать, непременно найдешь супруга.

   Нина вытирала глаза и парировала:

   – Жить, как ты? В нищете? Не иметь приличной шубки? Вечерами штопать чулки? Фу! Это не мой размер! Сшей мне поживей новое платье и дай денег. Я младшая, сирота, тебе мама велела помогать мне.

   Сыграли скромную свадьбу, во время которой Нина напилась и устроила истерику.

   – Нашла себе бобра, – кричала она, не обращая внимания на обомлевшего мужа сестры, – урод лысый! Нищий! Купил тебе говеное кольцо! Медовый месяц в Ессентуках! Фу! Лучше жить одной, чем с таким.

   Сергей Петрович молча проглотил оскорбления, но потом сказал Нинели:

   – Давай сделаем так, чтобы твоя сестра не приходила к нам каждый день обедать и клянчить деньги. Нина вполне может пойти работать, пусть сама себя обеспечивает.

   – Она сирота, – привычно сказала Нинель.

   Сергей Петрович рассмеялся:

   – С железными клыками и острыми когтями. Нинелечка, очнись, ты содержишь дармоедку, у которой на уме лишь тряпки и деньги. Понимаю, она тебе родня, но я не хочу потакать ленивой бабе.

   Нинель испугалась. Меньше всего ей хотелось, чтобы супруг и сестра ссорились. Но тут у Нины завязался роман, и веселая стрекоза перестала забегать к скромному муравью. Иногда Нинель звонила Нине и слышала из трубки:

   – Чего тебе надо?

   – Просто узнать, как ты живешь, – смущалась та.

   – Расчудесно, – отвечала Нина, – ездили в Карловы Вары. Ах, Чехословакия красивая страна! Я привезла сервиз, украшения из граната, попила минеральной воды. Не поверишь, от этих источников невероятная бодрость появляется.

   У Нинели успокаивалась душа. Слава богу, кажется, младшенькая наконец-то обрела то, что искала. Перед самым Новым годом Нинель звякнула Нине и услышала полный раздражения голос:

   – Хватит мне надоедать.

   – Что? – растерялась сестра.

   – Непонятно? – взвизгнула Нина. – Прекрати трезвонить. Если ждешь, что я дам тебе денег, то ошибаешься. У тебя есть муж, пусть он жену и содержит. Все! Довольно! Я выхожу замуж! Нам с тобой не по пути. Буду супругой известного литератора, мне нищие родственники ни к чему.

   Нинель проплакала три дня, Сергей Петрович, как мог, утешал жену. Он ни разу не сказал: «Вот видишь! Я же предупреждал о сущности Нины».

   Несколько лет от младшей Пулковой не было ни слуху ни духу, а потом Нинель неожиданно увидела на пороге своей квартиры очень постаревшую сестру.

   – Привет! – весело заявила она. – Угости чаем!

   – Входи, – ошарашенно предложила Нинель.

   Нинка впорхнула в прихожую и затараторила. Как водится, она не спросила сестру о ее жизни, не поинтересовалась делами Сергея Петровича и не вспомнила про Егорку. Зато в подробностях изложила свои обстоятельства.

   Писатель оказался гадом, он кормил Нинушу обещаниями расписаться, но тянул с разводом и в конце концов дал любовнице от ворот поворот.

   – Завел себе другую пассию! – орала Нина. – Сволочь! Ну ничего, я ему еще покажу! Попляшет, скотина! Ты обязана мне помочь.

   – Чем? – настороженно поинтересовалась Нинель, исподтишка разглядывая шикарную одежду нежданной гостьи. – Сомневаюсь, что ты захочешь носить сшитое мною платье.

   – Даже в гроб твое рукоделие не надену, – фыркнула Ниночка, распахнула входную дверь и заорала:

   – Антон! Где ты спрятался?

   На лестнице появился маленький мальчик, одетый в неаккуратно зашитые штанишки.

   – Это твой сын? – ахнула Нинель. – Почему ты бросила мальчика у лифта?

   – Надоедливый очень, – поморщилась Нина, – то ему пить, то есть, то писать.

   – Сколько пацанчику? – спросил Сергей Петрович, которого привлек шум.

   – Три года, – задумчиво протянула Нина, – понимаешь, какая этот прозаик сволочь? Я ему родила, думала, привяжу на всю жизнь, а он! Ребенка не признал, денег на него не дает. Негодяй! Отнесу заявление в партком Союза писателей, живо гению шею намылят. Да не о том речь. Я влюбилась!

   Сергей Петрович крякнул, а Нина продолжила:

   – Новый кавалер потрясающий! Обожает меня! Мы едем в Сочи! Пусть Антон у тебя поживет. Немного, с годик, потом я его заберу. Тебе хорошо, все заграбастала: и мужа, и квартиру, и оклад. А я сирота, мне помогать надо. Ерунду прошу! Кстати, Антон тебе племянник, родная кровь. Гляди!

   Нина схватила мальчика за подбородок и резко подняла его голову.

   – Правда, он на маму Анфису похож? Твой долг его обогреть.

   Нинель растерялась, а Сергей Петрович воскликнул:

   – Мальчик болен, лицо в розовых пятнах, глаза блестят. Похоже, у него корь.

   – Чушь, – отмахнулась Нина, – отвратительный ребенок, весь в отца-подлеца, вечно притворяется!

   – Кожную реакцию трудно подделать, – возразил директор школы. – Уходите домой. Вы заразите Егора.

   – Глупости, – топнула ногой Нина, – забирайте Антона! У меня скоро поезд.

   – Никогда! – отрезал Сергей Петрович.

   – Милый, – робко пискнула Нинель, – мальчик в плохом состоянии, ему трудно ходить.

   – Вот и отлично! – обрадовалась Нина. – Купи надоеде пару штанов, старые в лохмотья превратились. Ну, пока!

   Сергей Петрович преградил ей путь:

   – Нет! Ничего у тебя не выйдет! До твоей квартиры пять минут неспешным шагом! Ни я, ни моя жена не возьмем на себя ответственность за жизнь чужого ребенка. Забирай сына и проваливай.

   Нина возмутилась:

   – У меня поезд!

   Но Сергей Петрович не дрогнул.

   – Ничем не могу помочь.

   – Дорогой, – пролепетала Нинель, – Антон еще малютка, на улице холодно, а на нем тонкая куртенка и шапочки нет.

   – Он тебе никто, – отчеканил супруг. – О его рождении тебя не предупредили и, кстати, в гости к писателю не позвали. Не хотели свинью в калашном ряду видеть. Как аукнется, так и откликнется.

   – Моя жизнь рухнет, – захныкала Нина.

   – Каждый человек – кузнец своего несчастья, – съязвил директор школы.

   – Значит, вы не приютите Антона? – побагровела Нина.

   – Нет, – отрубил Сергей Петрович.

   – Чтоб вы тут все сдохли, – заорала Нинка, – сгинуть сукам, проклятье вам! Пошли, идиот.

   Малыш послушно посеменил за мамой. Нинель чуть не зарыдала от жалости, но она понимала: муж прав. Единственное, что тетка сделала для племянника – натянула ему на голову старую, самолично связанную из синей шерсти шапочку Егора.

   Можно не верить в черную магию и наложенные проклятья, но после спешного отступления Нины на семью Нинель обрушилась череда несчастий. Сначала сама учительница заболела корью, она заразилась от Антона и чуть не умерла. Сергей Петрович преданно ухаживал за супругой и временно выпустил из вида сына. Егор получил невиданную ранее свободу, быстро подружился с нехорошими ребятами во дворе и пошел с ними гулять на строительный карьер, где брали песок для строек. Нинель и Сергей Петрович строго-настрого запрещали ему приближаться к глубокой яме с отвесными краями. Но мать лежала с высокой температурой, отец хлопотал на кухне, и Егорка порысил на прогулку.

   Домой он не вернулся. Тело ребенка нашли утром рабочие, явившиеся на службу. Мальчик упал с крутого обрыва и сломал шею. Сергей Петрович получил инфаркт и очутился на больничной койке. Долго директор школы не протянул, его хоронили на девятый день после трагической гибели сына.

   Несколько лет Нинель жила словно в замороженном состоянии, потом постепенно начала оттаивать. С Ниной она не общалась и ни малейшего желания встречаться с сестрой не испытывала. Именно избалованная младшая Пулкова привела в дом сестры корь. Нинель не выпустила бы сына из виду, ее муж остался бы жив. Первопричиной бед являлась младшая сестра, которая исчезла из жизни старшей.

   Шло время. Нинель уволилась из школы, – она навевала слишком много негативных воспоминаний, и устроилась в органы опеки. Теперь в ее обязанности входило посещать неблагополучные семьи, проверять, как с детьми обращаются взрослые, ревизовать матерей-одиночек. Работа неожиданно ей понравилась, Нинель любила малышей и толерантна к подросткам, у нее даже появилось несколько подруг из числа мамаш. Они почитали Нинель как гуру и с любым вопросом мчались к ней.

   Как-то раз одна из упомянутых женщин, Алёна Резникова, сказала Нинели:

   – Моя Вера рассказывает странную историю про некий дом, в котором вроде живет девочка. Ее похитила, истязают, мучают морально и физически, наказывают, запирают в какой-то синей комнате! Может, ты проверишь, а?

   – Обычная болтовня, – отмахнулась Нинель, – вроде машины из сказки, которая по ночам прикатывает к детям и увозит неслухов в ад. Еще есть байка про черную руку. Дети – фантазеры.

   – Вера никогда не врет, – возразила Алёна, – у нее с воображением беда, на редкость приземленная девочка. И она здорово напугана.

   – Хорошо, приводи дочку, поговорю с ней, – согласилась Нинель.

   Когда девочка появилась в кабинете, Пулкова задала ей массу вопросов и выяснила подробности.

   С Верочкой в одном классе учился Миша Воронов, у того есть сосед по дому Сережа Глазов, вместе с ним в секции занимался Павлик Колосков, у которого была сводная сестра Соня от первого брака мамы. Папа Колоскова недолюбливал падчерицу за ершистый характер, постоянно лаялся с девочкой, а потом Соня пропала. Отец сказал, что третьеклассницу отправили к ее бабушке в деревню, она теперь будет жить и учиться в Подмосковье. Павел ненадоло расстроился, но потом сообразил, что отныне стал единственным владельцем комнаты, и обрадовался. Никто больше не лез на его сторону стола, не хватал без спроса машинки, не нарушал строй солдатиков на полках, не ябедничал маме. Кроме того, родители купили ему щенка, и Паша пришел в восторг: собственный пес намного лучше капризной девчонки. Короче, Паша жил себе да радовался, о Соне он и думать забыл.

   Как все мальчишки, Паша любит побезобразничать. И отец и мать строго настрого запрещают сыну приближаться к МКАД, но непослушный подросток решил отправиться на рыбалку. Много лет назад за внешним кольцом Московской кольцевой дороги, в том месте, куда поехал Павел, стоял лес. Ни огромных супермаркетов, ни строительных рынков, ни больших домов тогда не было и в помине.

   Павел на автобусе добрался до нужной остановки, рискуя жизнью, перебежал магистраль, прошел совсем чуть-чуть по узенькой тропинке и растерялся. Удить рыбу он отправился в гордом одиночестве, всех его друзей-приятелей родители отправили отдыхать кого в деревню к бабушке, кого в лагерь. Паше предстояло самому завтра уехать к деду, суровому, властному старику, который все лето держал шаловливого внука на привязи, не разрешая ему самостоятельно и шагу ступить. Вот Пашка и решил напоследок оторваться, да только слегка заплутал и вместо крошечного озерца, которое хорошо видно с дороги, вышел на поляну, где стоял добротный, большой дом, огражденный забором. Калитка была заперта, Павлик подергал доски, одна отодвинулась, мальчик пролез во двор. Он почему-то решил, что к озеру можно пройти через чужую территорию, но, уже очутившись около дома вплотную, разозлился на собственную глупость, повернулся, хотел убежать и услышал за спиной судорожный шепот:

   – Павлушка!

   Мальчик обернулся. Из зарешетенного окна первого этажа показалась тоненькая рука, которая махала из стороны в сторону. Мальчик подошел поближе и увидел за железными прутьями худое, бледное до синевы лицо своей сестры.

   – Сонька! – ахнул Павел. – Что ты здесь делаешь?

   Софья судорожно зашептала:

   – Скажи маме, что я живая. Пусть придет и заберет меня! Павлуша, меня украли, заперли, он очень страшный. Павлушенька, пожалуйста, спаси меня! Я болею, кашляю, а он в синей комнате меня запирает! Павлик, скажи маме! Она же меня ищет, да? Скажи! Ищет? Павлуша! Вот счастье, что ты пришел, ты меня искал, да? Я знала.

   Трудно оценить растерянность подростка, который ничего не понял. Он-то считал, что Софья распрекрасно устроилась у своей бабки, а она живет в здании с решетками, плохо выглядит, сильно похудела и вовсе не кажется счастливой.

   – Беги, Паша, – шептала сестра, – они за картошкой уехали, сейчас вернутся, если тебя поймают, тоже украдут, посадят в подвале в синюю комнату. Поторопись, братик. Помоги мне!

   Перепуганный Павел ринулся домой и… промолчал. Он боялся рассказать родителям о встрече с Соней. Почему? Да первое, что спросит отец:

   – Сын, как ты очутился за МКАД? Наш дом находится у метро «Динамо». Неужели ты наплевал на наш с матерью приказ и поехал без спроса гулять туда, куда строго запрещено?

   Лето Павел провел у дедушки, в конце августа вернулся в Москву и по секрету рассказал приятелям про страшный дом.

   – Может, съездишь, проверишь? – спросила Алёна.

   Нинель укоризненно покачала головой.

   – Абсурдная просьба.

   – Вдруг девочке действительно плохо? – настаивала Алёна.

   – Следует обратиться в милицию, – сказала Нинель.

   – А если Паша все придумал? – вздохнула Резникова.

   – Сходи к его родителям, – предложила Пулкова, – пусть они свяжутся с родственницей, которой отдали Софью, и выяснят, где она.

   Алёна нахмурилась.

   – Вера говорит, что отец у Павла – зверь, у него один метод воспитания – ремень. Чуть не так себя сын повел, он его колотит.

   – Да уж, настоящий Макаренко, – неодобрительно буркнула Нинель.

   – Понимаешь, каково Павлику будет? – воскликнула Резникова. – Если он наврал – его выдерут за ложь, сказал правду – побьют за то, что не послушался родителей и далеко уехал. У тебя есть удостоверение работника службы опеки, ну придумай что-нибудь.

   – Я не имею права вторгаться на чужую территорию, – сопротивлялась Нинель, – меня на порог не пустят. И как спросить у хозяев: «У вас тут за решетками похищенная девочка не сидит?» Если Соню и правда украли, то мне ничего не скажут.

   – А вдруг девочку на самом деле мучают? – прошептала Алёна. – Вера очень напугана.

   Резникова долго упрашивала Нинель, и в конце концов та сдалась, поговорила с Павлом и поехала по указанному подростком адресу. Подъезжая к нужной остановке на автобусе, Нинель вдруг поняла: она совершает потрясающую глупость. Мальчик фантазер, он наплел одноклассникам сказок, решил привлечь к себе внимание. Она зря тратит время, никакого дома с решетками не существует! Одно хорошо: таинственное здание находится неподалеку от ее квартиры.

   Ругая себя, Нинель все же пошла по узкой тропинке и напряглась. Дорожка привела ее к участку, посередине которого высилось здание, окруженное забором. Вспомнив про качающуюся доску, Нинель подергала несколько деревяшек. Одна поддалась. Женщина пролезла во двор, даже не подумав, что там может быть собака, увидела окна, забранные решетками, и храбро позвонила в дверь.

   Если поведение Нинели покажется вам по меньшей мере безрассудным, то поспешу напомнить, что все происходило в идиллические советские времена. Основная масса людей считала: преступность в СССР искоренена, а редкие воры отбывают справедливое наказание на зоне. Нинель работала в органах опеки, она видела родителей-алкоголиков, сталкивалась с матерями-садистками, отцами-насильниками, но наивно полагала, что этих выродков всегда обнаруживают. Того, что многие дети скрывают, как их мучают дома, бывшая учительница не знала, и ей в голову не могло прийти, что кто-то посмеет навредить чиновнице с удостоверением. Наивно? Но таков был менталитет граждан тех лет.

   Дверь открылась, Нинель увидела женщину в аккуратном халате, продемонстрировала ей корочки и сухо сказала:

   – Инспектор Пулкова. Нам сообщили, что здесь живет девочка, которая не посещает школу. Если вы не отправили ребенка соответствующего возраста на учебу, то нарушили закон.

   Хозяйка не выказала никакого волнения, она посторонилась, впустила незваную гостью в прихожую и спокойно ответила:

   – Меня зовут Анна. Вы ошибаетесь. У нас с мужем есть дочь, но она пока маленькая. Я из-за нее работу оставила, малышка постоянно болеет. Других ребят тут нет. Если хотите, можете подождать, муж поехал за дочкой в больницу, ей вчера гланды удалили, сегодня домой забираем.

   В здании стояла тишина, Анна не нервничала, в холле было чисто. Нинель слегка успокоилась, но сказала:

   – У вас не дом, а крепость! На всех окнах решетки.

   Анна кивнула:

   – Мы на отшибе живем, рядом других людей нет, неподалеку шоссе, по нему всякие люди ездят, вот и пришлось загораживаться.

   Нинель окончательно успокоилась. Павлик видел дом, он существует реально, а вот встреча с якобы похищенной Соней – плод болезненной фантазии подростка. Пулкова уже собралась откланяться, как увидела на вешалке темно-синюю шерстяную шапочку с белыми инициалами «Е. П.»

   Сердце Нинели оборвалось. Это был старый головной убор ее умершего сынишки Егора.

   Нинель пожала плечами.

   – Сама его связала. Второго такого в природе не существует. Отлично помню, как нахлобучила шапочку на голову маленького Антона, она ему оказалась велика.

   – Наверное, вы изумились? – пробормотала я.

   Нинель кивнула.

   – Конечно. И не удержалась от вопроса: «Откуда у вас этот шерстяной колпачок?»

   Анна спокойно ответила:

   – Мы с мужем небогаты, поэтому покупаем одежду дочери в комиссионке, новая нам не по карману, да и не нужна она ей.

   Нинель расслабилась, а Анна добавила:

   – Здесь неподалеку есть рынок, на нем была барахолка, жаль, ее закрыли, теперь приходится на Тишинский рынок мотаться, там детские подержанные вещи продают. Раньше мне удобнее было – пересекла МКАД, и выбирай малышке все необходимое.

   Нинель распрощалась с Анной и направилась домой. От ее квартиры до зарешеченного дома было две остановки на автобусе, но городской транспорт ходил с большим опозданием, и Пулкова решила прогуляться, пересекла шоссе и пошла неспешным шагом по улице. В голове у нее крутились разные мысли.

   Сначала она просто удивилась совпадению. Вот как в жизни бывает! Нинель связала шапочку Егору, потом отдала ее Антону. Нина отнесла сношенную ее сыном вещицу в скупку, Анна приобрела ее для своей дочери, и она вновь попалось на глаза Нинели. Прямо шапка-бумеранг!

   Но спустя некоторое время бывшую учительницу начали обуревать сомнения.

   Шапку связали для мальчика, она темно-синяя. Зачем девочке мужской головной убор? Нинель сама, когда был жив Егор, захаживала в ту самую комиссионку и знала: на полках большой выбор вещей, для удобства покупателей сделано два торговых зала: один для мальчиков, другой, соответственно, для девочек, туда ведут разные входы. Отчего Анна не приобрела девчачий головной убор? Белый, розовый, зеленый, с помпонами? Чем ей приглянулся «петушок»? Он же смешно смотрится на малышке.

   Нинель снова охватило беспокойство, она замерла у какого-то дома, перевела дух и поняла: стоит возле здания, где расположена квартира Нины. Не спрашивайте, по какой причине старшая сестра вошла в подъезд и поднялась на нужный этаж. Она не смогла бы объяснить свой неожиданный порыв.

   Из апартаментов младшей сестры доносилась веселая музыка. Нинель ткнула пальцем в звонок.

   – А вот и Ася, – закричала Нина, гремя цепочкой.

   Дверь распахнулась.

   – Аська! – взвизгнула хозяйка. – Свинство так опаздывать!

   – Это я, – тихо сказала Нинель.

   Нина ойкнула, вышла на лестницу и, не забыв прикрыть дверь, зло спросила:

   – Чего тебе надо? У меня день рождения!

   Нинель поразилась:

   – Сегодня восемнадцатое октября, а ты родилась весной.

   – И чего? – фыркнула Нина. – Мой день рождения, когда хочу, тогда и праздную. Проваливай, муж не любит чужих!

   – Ты расписалась? Поздравляю, – искренне обрадовалась Нинель.

   Нина разозлилась.

   – Какая разница, есть у меня штамп в паспорте или нет? Главное любовь!

   – Антон, наверное, здорово вырос, – пробормотала Нинель.

   – Его нет! Мальчика украли! – выпалила сестра.

   – Кто? – попятилась старшая сестра. – Когда?

   – Отец его забрал, – спешно поправилась Нина. – Чё те надо?

   – Мы давно не виделись, – прошептала Нинель, – я хотела узнать, как твои дела? В порядке ли сын?

   Нина нахмурилась.

   – Вон оно что! Дошел до лисички-сестрички слух про моего мужа! Богатого! Красивого! Молодого писателя! Как ты меня приняла, когда я попросила своего сына пригреть? На три буквы послала! Носа потом не показывала! Чего тогда не волновалась о моем житье-бытье? Прорезалась, когда я снова на белом коне? Вали в задницу! Сегодня вечером я уезжаю с супругом отдыхать, с нищими не вожусь. Тебе нужны деньги? Иди работать! Вроде такой совет мне твой муж в тяжелую минуту дал? Кстати, как он?

   – Сергей умер, – прошептала Нинель, – и Егор тоже.

   – Здорово, – кивнула Нина, – меня нельзя обижать, я врагов проклинаю, и они дохнут!

   Нинель примолкла. Я въехала во двор больницы, где работает Катюша, и не устояла перед искушением задать следующий вопрос:

   – Вы не обеспокоились? Не пошли в милицию? Не рассказали про похищенного мальчика, чью шапочку видели в доме, где держат тоже якобы украденную девочку?

   Щеки Нинели слегка порозовели.

   – Я не поверила Нинке, она мастер художественного свиста. Вечно про богатых мужей лгала, а с ней так ни разу никто и не оформил отношения. Знаете, за счет чего она сейчас шикует? Небось шантажирует бывших любовников, они все женатые люди. Икру жрет! Сливки пьет!

   – Вы вроде не общаетесь, так откуда знаете про содержимое холодильника сестры? – поддела я собеседницу.

   Нинель начала тереть колено.

   – К моему глубокому сожалению, мы живем рядом, поэтому порой сталкиваемся. Пару раз я видела, как Нинка из шикарных машин вылезает в дорогой шубе. И мы в одной фирме продуктами затариваемся, доставляет их молодой парень – студент, он бестолковой, путает наши коробки, видела я, что Нинка приобретает! А теперь скажите, почему так получилось? Я всю жизнь на тяжелой работе копейки получала, на старость не скопила. Нинка дня на чужого дядю не трудилась, но жила припеваючи, по курортам ее возили, одевали, обували, кормили. Ненамного она меня младше, но я старуха, а сестра до сих пор мужчинами вертит и в ус не дует. Почему у меня все отняли, а у нее сладкая судьба? Нинка ни одной душе ничего хорошего не сделала, под себя все гребла. А я всегда о других пеклась, чужими детьми занималась, где награда?

   Я сделала вид, что поглощена парковкой. Если совершать хорошие поступки и ждать за них от судьбы конфетку, вряд ли ее получишь. Добро только тогда добро, когда оно бескорыстно. Вспомним Антона. Тетя не заволновалась о племяннике, хотя у нее были все основания поднять тревогу. Сначала сестра ей сообщила о похищении сына, затем заявила, что мальчика забрал отец. Нинель забыла, как рассказывала мне о писателе, который отказался признать мальчика и бросил его мать? Разве такой человек мог принять в свою семью бастарда?

   Словно прочитав мои мысли, Нинель продолжила:

   – Судьба Антона меня обеспокоила. Я бы непременно начала искать мальчика, но вечером того дня упала, сломала ногу, провела в больнице месяц, мне сделали три операции. В клинике я познакомилась с врачом, у нас случился роман, мы пару лет жили вместе. Чуток счастья мне досталось. Как-то не до чужих детей стало. Ну а потом… все забылось…

   – Забылось, – повторила я, – бывает. Своя рубашка ближе к телу. Давайте помогу вам выйти из машины.

   Пока Катюша осматривала Нинель, я позвонила Максу и попросила:

   – Можешь проверить, не подавалось ли заявление о похищении мальчика Антона Пулкова?

   – Прикольно, – ответил муж, – полагаю, что нет. Антон жив, он, если ты забыла, женат на Наташе Груздевой и сейчас находится в больнице с сердечным приступом. Или ты ведешь речь о его полном тезке? В этой истории есть еще один Антон Пулков?

   – Нет, – вздохнула я, – но, пожалуйста, подними документы, воспользуйся своими обширными связями в узких кругах.

   – И когда его по-твоему украли? – с недоверием спросил Макс.

   – Полагаю, когда мальчику исполнилось три-четыре года, – сказала я.

   – Круто, – засмеялся супруг, – малыша уперли у мамы, где-то подержали, затем вернули, он вырос, женился. Бразильский сериал. Просто Мария и рабыня Изаура отдыхают.

   – Можешь считать меня полной дурой, однако удовлетвори мое любопытство, – настаивала я, – и еще узнай о прошлом Наташи.

   – Уже, – напомнил Макс, – ее удочерили.

   – Помню, – перебила я, – но у девочки были биологические родители. Кто они? И Катя. Необходимы подробности ее детства.

   Макс со вкусом чихнул.

   – Будь здоров, – пожелала я, – в доме у старика дикий холод. Ой!

   – Что? – тут же спросил Макс.

   – Я сказала про колотун в здании и вдруг поняла, что оно мне напоминает, – воскликнула я, – клетушка, решетки, один туалет, неудобное размещение кухни и душа. Вдобавок скелет в подвале и цепь, к которой был прикован несчастный подросток.

   Я замолчала.

   – Внимательно слушаю, – тихо сказал муж.

   – Еще до нашего с тобой знакомства, – зачастила я, – мне пришлось заниматься одним делом, которое привело меня в детскую колонию, расположенную в далекой провинции. Понимаешь, в крупных городах систему исполнения наказаний тщательно проверяют, по исправительным учреждениям постоянно ездят комиссии. А в глубинке начальник колонии царь и бог, делает, что хочет.

   Специнтернат, в который я приехала, был жутким. Подростки, правда, жили в отдельных конурках, куда с трудом вмещались кровать и кукольная по размеру тумбочка, но у них не было гостиной с телевизором, кормили их отвратительно. А еще меня поразило, что на всех был один сортир, во дворе. И душ тоже единственный.

   Я возмутилась и сказала начальнику:

   – Даже голодная свинья не съесть обед, которым вы кормите мальчиков.

   – У нас маленький бюджет, – ответил тот, – мяса, свежих овощей, фруктов на эти деньги не купить.

   – А туалет? – разозлилась я. – Пусть вы лишены госдотаций на хорошее питание, но что мешает вам поставить на улице пять будок? Вырыть выгребные ямы нетрудно. Дайте мальчикам лопаты, они сами для себя постараются. И душ! Никто не просит вас ставить джакузи или сооружать бассейн, сделайте им пару «леек»! Неужели вам детей не жаль?

   – Они преступники, – отрубил мужчина, – почти на каждом висят убийство, изнасилование, грабеж. И уж поверьте, абсолютное большинство преступило закон не потому, что голодали, а из-за дурных наклонностей. Их надо сломать, чтобы сообразили: за антиобщественными действиями следует наказание. Один сортир! Один душ! Вода холодная! Еда плохая! Здесь не курорт, сюда их не за отличные отметки привезли. Вот тем, кто пятерки носит и отца с матерью уважает, полагаются супчик-котлетка-конфетка и одеяло пуховое. А вам, ребята-бандиты, суровый быт. Пять будок им поставить? Хрен им! Пусть в одну толпятся! Освободятся, захотят снова разбойничать, авось вспомнят, как тут жилось, и остановятся. Суровый быт ломает личность. Моя задача их обстругать, сделать послушными, а не спинку мерзавцам чесать.

   – И ты подумала, что дом Груздева – точь-в-точь тюрьма? – тихо спросил Макс.

   – Все плохое, что с нами случается, всегда оборачивается к лучшему. Я попал в колонию озлобленным существом, готовым к постоянной драке. В отряде, куда меня зачислили, был воспитатель, Валентин Юрьевич. Избитое выражение, но он из меня человека сделал. Не встреть я его, все плохо могло обернуться. Так вот, едва я вошел на базу, как она мне показалась до боли похожей на интернат времен Козла. Здание словно возвели для издевательств, с целью подавлять личность тех, кто в нем поселился. Подвал – это карцер. Думаю, Михаил Груздев слишком жестоко обошелся с кем-то из своих воспитанников, и тот умер. Хозяин заделал вход в подпол и постарался забыть об этом. Понимаешь?

   Я кивнула.

   – Необходимо срочно допросить Зяму с Ритой. Полагаю, они полностью в курсе. Сандра рассказывала, что Катя, увидев из окна автобуса здание базы, перепугалась. И еще пропавшая конкурсантка открыто сказала подруге, что она раньше тут жила, мечтала убежать и, как граф Монте-Кристо, смогла выбраться на волю. Сандре показалось, что Зяма и Рита тоже обитали тут ранее. Она начала расспрашивать Катю, но та умчалась, так ничего до конца и не прояснив. Пойдем, потрясем режиссера с помощницей, у меня к ним масса вопросов.

   – У меня тоже, – тихо сказал Макс, – я нарыл кое-какие факты.

   Мне следовало остановиться и тут же спросить: «Какие?» Но я так хотела загнать в угол эту парочку, что сломя голову понеслась по коридору.

   Зяма нашелся в зале для репетиций, там же оказалась и Рита. Кроме них в огромной комнате находилась еще Капа. Она мирно сидела у стола и чертила какие-то линии на бумаге. При виде свекрови у меня затряслись руки. По сю пору я не испытывала к Капитолине особой любви, но уважала бизнесвумен за талант и твердость характера. Однако после рассказа Макса я с огромным трудом сохранилаь на лице подобие приветливости и, вместо того чтобы вежливо завязать беседу, буркнула:

   – Капитолина, кто вам посоветовал снять этот дом?

   – Зяма, – ответила свекровь. – А что?

   Режиссер закашлялся, Рита попыталась возмутиться:

   – Какая теперь разница?

   – Большая, – отбила я мяч на территорию противника, – гигантская! Можно было найти массу других помещений! Отчего выбор пал на этот неудобный коттедж?

   – Привлекла скромная арендная плата, – вмешалась Капа, – везде просили запредельные цены. Спасибо Зяме, это его идея.

   – Интересненько, – протянула я, – а вот Тамаре Зиновий почему-то сказал, что место для базы нашла я. Дескать, здание отвратительное, но спорить с невесткой хозяйки нельзя.

   Капа повернулась к режиссеру.

   – Да ну? Я отлично помню, как приехала сюда. Сначала разочаровалась – не особо шикарное здание, бытовые условия, мягко говоря, не ахти. А ты мне объяснил: «Москва не Америка, народ оборзел, миллионы хочет за секунду получить. Только заикнешься о базе для конкурса, как тебе космическую цену называют. А Груздев не задирает плату. Ничего с девками не случится, они у себя дома не во дворцах жили, а мы перетопчемся».

   – Эта Тамара вечно все путает, – отмер Зяма. – Не было у нас с ней беседы, ничего я ей про тебя не говорил.

   – Могу позвать Тамару! – резво прервала его я.

   – Или я что-то сказал, а она неправильно поняла, – тут же выдвинул другую версию Зиновий.

   Капа сделала брови домиком, я сказала:

   – Тамара не бунтует против плохих условий проживания, потому что задумала водрузить на верхнюю ступень пьедестала почета свою племянницу или же родную дочь. Девочки-конкурсантки мечтают заполучить контракт с иностранным агентством и потому не капризничают, понимая, что сейчас не время. Капитолина не живет в коттедже, она сюда является наскоками, не стоит в очередь к унитазу, не носится с чашкой, полной кофе, с третьего этажа на первый и не лязгает зубами в ледяной спальне. Владелица «Комареро» рада разумной арендной плате. Но вам-то с Ритой что за радость здесь сидеть?

   Тут включился Макс:

   – Думаю, кто-то усердно уговаривал Михаила Матвеевича разместить в особняке участниц и организаторов конкурса.

   – А ты у него спроси, – немедленно схамила Рита.

   Я кинулась мужу на помощь:

   – Не волнуйся, мы непременно все разузнаем. Но начать все же лучше с тебя. Зачем вам с Зямой понадобился этот дом?

   – Черт возьми, да ни за чем! – вышел из себя постановщик. – Просто деньги сберег.

   – Чужие, не свои, Капины, – отрывисто произнес Макс. – Всё чудесатее и чудесатее! Капитолина вам никто, простая заказчица. Добро бы для старинной приятельницы старались. Ради дружбы можно стиснуть зубы и дрожать в ледяной сырой спальне. Но мучиться из-за того, кого впервые увидел? Не понимаю.

   – Это бессмысленный разговор, – огрызнулся Зяма.

   Макс чуть наклонил голову.

   – У вас очень редкое имя.

   – Знаю, – буркнул Зяма.

   – И кто же вас так назвал? – спросил Максим.

   – Мать, – односложно ответил режиссер.

   – Проясните один момент, – почти ласково попросил мой муж. – Совершенно случайно я выяснил некие обстоятельства, не знаю, как к ним относиться. Примерно в середине девяностых годов Оксана Григорьевна Виноградова пришла в милицию с заявлением о пропаже сына, школьника Зиновия. Мать сообщила, что Зяма страдает так называемым синдромом дороги, постоянно удирает от нее, не хочет учиться, не слушается, короче говоря, исчадие ада. Ранее, когда мальчик убегал от матери, та не шла в милицию, потому что не видела никакого смысла. Зиновий всегда возвращался, но год назад Оксана Григорьевна удачно вышла замуж, а супруг забеспокоился, не обнаружив утром пасынка в комнате, и настоял на его поисках. Милиция не суетилась, заявление приняли, что-то там сделали, мальчика не нашли и забыли о нем. Поскольку в базе данных имеется лишь один Зяма такого возраста, смею предположить: вы тот самый беглец. Где вы провели несколько лет, прежде чем очутились в Москве и поселились в квартире у Риты, а? Кстати, ваши мать и отчим здоровы, пребывают на том же месте, в трешке, из которой сбежали вы. Не желаете повидаться? Могу устроить свидание.

   Зяма глянул на Риту, у той на лице промелькнул испуг, а я проглотила возглас удивления. Надо было делать вид, что я отлично все знаю. Так вот о какой информации говорил Макс в тот момент, как я выбежала из своей спальни! Следовало внимательно выслушать мужа.

   Макс повернулся к Рите:

   – И с вами непонятка. Маргариту Николаевну Краснову украли на оптовой ярмарке. Девочке едва исполнилось семь, и милиция посчитала, что она стала жертвой сексуального насильника. Девяностые годы, когда пропала Рита, – время разгула преступности, развала правоохранительных органов и почти анархии. Маргарита сгинула, как утонула. Объявилась девочка лишь в середине нулевых. Мать ее на тот момент скончалась, отца у Риты не имелось, зато была бабушка, древняя старушка, которая с распростертыми объятиями приняла внучку и оставила той квартиру, где сейчас Маргарита живет вместе с Зямой. Рита, а где вы были столько лет? Ваша мамочка, наверное, все глаза выплакала! Вот бедняжка, подумала, что доченьку увели. А Риточка сама усвистела. Так?

   Помощница режиссера издала странный клокочущий звук. Макс не утихал.

   – Антон Пулков. День сурка, да и только. Нина Егоровна заявила о пропаже пятилетнего сына. На дворе все те же девяностые. Показания матери были короткими: вошла в метро, пропустила сынишку первым в вагон, а сама сесть в поезд не успела, оттеснила толпа. Состав умчался, навсегда унося малыша! Милиция не очень старалась, ребенка не отыскали. Кто у нас там еще на очереди? Катя!

   Макс обвел взором притихших присутствующих и закатил глаза.

   – Ох уж эти девяностые! Люди пропадали, словно их корова языком слизывала, ам, и нету! В особенности дети. К сожалению, молодое поколение непоседливо, плюет на разумные советы родителей и влипает в неприятности. Когда Катюша поселилась у Сандры, она рассказала новой подруге о своем провинциальном происхождении и совсем не удивила приятельницу. Сандра сама явилась в столицу из Манска, чтобы добиться успеха. Ах, уж эта Катя! Вот ведь крутой вираж! Оказывается, девица москвичка, из самого центра, проживала с дедушкой академиком, да не где-нибудь, а на Чистых прудах. Ученый воспитывал внучку после смерти своего сына и невестки, те были наркоманами, темным пятном в биографии математика. Катюша радовала дедулю, а тот, еще не трухлявый пень, женился на прекрасной женщине, у которой подрастала девочка, ровесница внучки новобрачного. И как поступила неблагодарная школьница? Ей следовало радоваться счастью деда, ан нет! Катя убегает во время семейного похода на рынок. Имеем расклад, как в преферансе. Зяма, Рита, Антон, Катя. Рынок, метро, магазин. Кого похитили, кто сам удрал в людных, практически не охраняемых местах. И вот основной прикол: все очутились в доме старика Груздева!

   Рита резко побледнела, Зяма открыл было рот, но я быстро остановила его:

   – Не трать время, не обманывай нас, мы слишком много знаем. Мы умеем не только искать информацию, но и складывать из отдельных кусков целую картину. Иногда случайная оговорка важнее пачки с документами. Рита в момент одной из наших бесед обронила фразу: «Груздев обгорелые спички собирает и в лампе использует».

   Я очень удивилась и спросила, что Рита имеет в виду, она живо нашла ответ: «Это поговорка моей мамы!»

   Или бабушки, прости, Рита. Я не запомнила твое вранье во всех деталях. Думаю, старик на самом деле собирал горелые спички, бросал их в керосиновую лампу и поджигал, экономя топливо. Подобный трюк вполне в его вкусе. Давай побеседуем начистоту. Зачем вы настояли на съеме дома Михаила Матвеевича?

   – Ничего не знаю! – топнула ногой Рита.

   Зяма погладил ее по плечу.

   – Ладно, я расскажу!

   – Ты сошел с ума! – закричала она, вскакивая.

   – Это была психотерапия! – переорал ее Зяма. – Чистой воды лечебная процедура.

   Рита обвалилась на стул и спрятала лицо в ладонях, а Зиновий откашлялся и завел рассказ.

   Школьник Зяма никогда не собирался удирать из дома. В день исчезновения мать повела его на рынок, велела помочь донести покупки. Толпа отрезала Оксану от мальчика, Зиновий хотел пойти искать маму, но тут ему на лицо упала тяжелая мокрая тряпка. Очнулся он в крохотной каморке, дверь оказалась запертой, окна зарешечены. Ясное дело, он принялся кричать, в каморку вошел мужчина и сказал:

   – Чего орешь? Ты теперь тут живешь.

   – Хочу к маме, – пролепетал Зяма.

   – Она тебя продала, – нехорошо улыбаясь, пояснил незнакомец, – зови меня дядя Миша. Буду о тебе заботиться, кормить, поить, одевать, обувать, но и от тебя потребую работы. Ее в доме много. Есть у нас огород, корова, куры. Не будешь лениться, проявишь аккуратность, станем друзьями. Забузишь – я тебя другому человеку перепродам.

   Последнюю фразу дядя Миша произнес улыбаясь. Зяма счел ее за очередную гиперболу, его мать частенько говорила:

   – Отвинтить бы тебе башку, дурь вытряхнуть, ум вложить и на место вернуть!

   Но это ведь не значит, что ему и впрямь череп от шеи отделят.

   Зяма скривился и заорал:

   – Хочу к маме!

   – Дурак, – беззлобно сказал Груздев. – Ладно, на первый раз прощается! Посидишь в синей комнате, одумаешься. Ну, а если и по выходе продолжишь ерепениться, то поедешь хлопок собирать. Эй, сюда!

   Зяма не успел опомниться, как в каморку вошла темная фигура и достала из кармана шприц. Дальше – провал. Сколько Зяма провел времени без света, еды? Может, день, два, вероятно, неделю, год. И воды он не получал. Глаза ничего не видели, уши не улавливали звуков. Единственное, что мальчик смог, это ощупать руками стены. Натолкнулся на кольца, из которых свисали цепи, и перепугался до беспамятства. Оказывается, его могли приковать. Правда, тут еще имелась лестница, упиравшаяся в потолок, и это внушало надежду: может, есть шанс выйти? В качестве туалета подросток использовал один угол помещения и скоро начал задыхаться от вони.

   Когда несчастный стал думать, что его судьба умереть в заточении, и почти смирился с этой перспективой, над головой загрохотало, появился квадрат света и лицо в нем, раздался голос:

   – Ну ты там как?

   – Дяденька, спасите, – заплакал Зяма.

   – Будешь себя хорошо вести? – спросил хозяин.

   – Да, да, да, – истово затвердил школьник.

   – Поди, пить и жрать охота? – заботливо осведомился дядя Миша.

   – Очень! – признался Зяма.

   – Вылезай, – велел хозяин.

   Когда мальчик вскарабкался по ступенькам, Михаил ему вручил ведро, веник, тряпку и велел:

   – Убирай синюю комнату, она еще другим пригодится.

   Зяма отдраил помещение, он так и не понял, почему его называют синим, был впущен в душ, где из лейки текла холодная вода, получил два куска черного хлеба и кружку простой воды. Еще недавно Зяма бы даже не прикоснулся к этим «деликатесам», но сейчас он проглотил клеклые ломти без остатка и облизнулся.

   – Ай, молодца, – похвалил его дядя Миша, – теперь слушай. Есть у меня жизненный принцип: надо людям говорить правду. И тебе лгать не хочу. Объясню, как ты ко мне попал. Муж твоей матери условие поставил: или я, или Зиновий. Пасынок отчима хулиганством достал. Мать твоя подумала и решила: какой с мальца толк? Воспитывай его, поднимай на ноги, благодарности не дождешься. Ну и продала тебя.

   – Кому? – остолбенел Зяма.

   – Мне, – спокойно ответил дядя Миша, – заплатила хорошо, чтоб я тебя подальше спрятал. Ты теперь мой раб. В доме полно дел.

   – А школа? – глупо спросил Зяма.

   – Во! Об учебе вспомнил, – хмыкнул дядя Миша. – Чего ж раньше двойки таскал? Вел бы себя хорошо, и отчим бы не озлобился. Ты сам виноват! Сразу предупреждаю: бежать не вздумай. Поймаю. Знаешь, почему комнату синей называют?

   – Нет, – прошептал Зяма.

   – Будешь в ней до посинения сидеть, – со смешком пояснил хозяин.

   Зиновий оцепенел. Михаил, не реагируя на реакцию «раба», мирно бубнил:

   – Драпать тебе некуда. Мать, если тебя увидит, меня кликнет. И ты сейчас не в Москве.

   – А где? – окончательно пал духом Зяма.

   – Это другой город, – пожал плечами мучитель. – Какая тебе разница?

   – И вы ему поверили? – усомнилась я. – Неужели со двора торговый центр не видели? МКАД? Рекламный щит?

   Зиновий сморщился.

   – В тот год, когда я сюда попал, вокруг здания лес стоял. Ни шоссе, ни рекламы. А если и увидишь, то как узнать, где тебя спрятали? Магистрали одинаковые. Ну шоссе. И какое? В Питер? Новосибирск? Владивосток? Михаил меня конкретно запугал, я даже заикаться начал.

   У меня от ужаса по спине покатился пот.

   – Вот что хранится под крышей!

   – Он их не убивал, – уточнил Зяма, – а перепродавал. Детей забирали в Среднюю Азию на плантации хлопка, увозили в горы, делали из них бесплатных работников. Себе Груздев оставлял лишь тех, кто ему нравился, казался послушным, ел мало. Старик – отвратительный жлоб. Он вещи тех, кого из дома отправлял, себе оставлял, новые хозяева рабам другую одежду покупали. Я дико старался, чуть ли не целовал ему ноги. В его доме было ужасно, но я привык, даже находил время для отдыха. Книжки читал, в особняке полно всего. А если меня увезут на юг? Там точно сдохну!

   Спустя некоторое время в доме образовался костяк, как говорил Груздев, воспитанников: Рита, Зяма, Катя и Антон. Последний жил тут с незапамятных времен, попал в приют крошкой и позабыл, как выглядела мама. Но Михаил Матвеевич был вдохновенным садистом. Каждый вечер он собирал деточек за скудным ужином и с иезуитской настойчивостью рассказывал им, как поступили с ребятами родители, непременно называл их имена, фамилии и сокрушался:

   – Сами виноваты. Появились на свет у хороших людей, нет бы, жить, почитать отца с матерью, слушать их! Но вы своего счастья не ценили, учились плохо, грубили старшим, плохо ели, вещи портили. Вот и надоели им.

   Дальше шел детективный рассказ о том, как родственники попросили дядю Мишу позаботиться о плохих детях. Груздеву заплатили денег, чтобы он забрал Зяму, Риту, Катю и Антона.

   – Хорошие вам от рождения мамы достались, – вздыхал Михаил, – могли утопить или пристрелить, но они вас в добрые руки отдали, в мои. Доведу вас до ума, обучу трудовым навыкам, но, если исправиться не пожелаете, перепродам другим людям.

   Зяма привык к подобным беседам, он старался не думать, что ждет его впереди. Рита, Антон и Катя тоже выглядели сломленными. Девочки были тихими-тихими, скользили по дому тенями, но через год у Зямы установилось с ними некое подобие дружеских отношений. Рита часто помогала на кухне и имела возможность утащить чуть-чуть еды: кусок хлеба, отварную картошку, горсть риса. Слава богу, в девяностых технический прогресс еще не зашел далеко, никаких камер видеонаблюдения в доме не было, и когда Михаил уходил спать в свои роскошные апартаменты, дети имели возможность поболтать. Один раз Зяма и Рита спасли Катю от посадки в подвал. Девочка случайно отбила край у керамической вазы, которая стояла в углу коридора. Несчастье случилось поздно вечером, когда Катя кралась в комнату к Маргарите. Представляете, какой ужас обуял девочку? В страшную синюю комнату можно было угодить и за меньшую провинность.

   – Я там умру, – в панике шептала Катя, – все, прощайте.

   Но Риту осенило, как спасти подружку. Она пошла на отчаянный риск, сбегала на кухню, отковыряла немного хлеба, разжевала его, а Зяма, имевший умелые руки, залепил этой массой вазу.

   В доме у старика было много вещей, в одном из чуланов нашли краску, и ваза стала как новая. Удивительно, но затея сошла детям с рук. Утром Михаил обнаружил расковырянную буханку хлеба, но, как и надеялась Рита, решил, что в дом вновь пришли мыши. В порыве щедрости он отдал детям испорченный хлеб, сказав:

   – Нехорошо еду выбрасывать, угощайтесь.

   В сторону вазы садист даже не посмотрел. Потом в доме появился новый жилец, Слава. Воспитанники быстро узнали его историю. Лидия Алексеевна, мать мальчика, умерла от болезни, сироту забрала тетка, вернее, она переехала из своей однокомнатной квартиры в просторные апартаменты покойной, чтобы якобы воспитывать племянника. Дальше ситуация стала разыгрываться как в сказке про лису и зайчика. Помните? Была у зайки избушка деревянная, а у Патрикеевны ледяная, растаяла она весной, заявилась рыжая хитрюга к длинноухому, попросила Христа ради пригреть ее и выгнала прежнего владельца вон!

   У тетки было двое детей и муж-ефрейтор. Надо ли продолжать дальше? Слава очутился у Груздева. Спустя некоторое время Зяма и Рита поняли, что Славик влюбился в Наташку, дочку Груздева, а та на беду отвечает ему взаимностью.

   Наташа была тише всех, она сторонилась воспитанников. Ребята знали, что девочка дяде Мише не родня, он ее удочерил. И, вот уж странность, никаких рассказов о биологических родителях дочери не заводил. Почему Груздев официально признал Наташу? Ответ на этот вопрос нашелся случайно. Однажды Катя, которой вменялось в обязанность тщательно приводить в порядок покои хозяина, совершила шаг, который можно было оценить как подвиг. Воспользовавшись тем, что Михаил Матвеевич ушел на рынок, она во время уборки кабинета хозяина, заглянула в его письменный стол и стала аккуратно изучать находящиеся там бумаги. Первой на глаза попалась метрика Наташи, потом свидетельство о смерти ее биологического отца. Ната оказалась племянницей Анны, дочерью ее брата. Когда родственники погибли, Михаил записал их дочь на себя. Катя продолжала рыться в бумагах и поняла, чем был вызван порыв доброты Груздева. Родители Наты оставили ей в наследство большую каменную дачу. До достижения девочкой восемнадцати лет жилплощадь находилась в распоряжении опекуна, коим являлась Анна. После удочерения Михаил мог сдавать дом на законных основаниях. Что он и делал, качая деньги. Все законно – отец временно управляет собственностью дочери. Анна, забитая мужем, молчала, а Наташа, наверное, даже и не знала, чем обладает. Михаил Матвеевич не делал девочке никаких поблажек. Она питалась, как все, ходила в старой, штопаной одежде. А вот к Славе хозяин неожиданно воспылал любовью. Начнем с того, что не отнял у подростка красивую рубашку, в которой паренек пришел в приют. Сорочка была невероятно яркой, по светло-голубому фону разбросаны ярко-красные попугаи, желтые бабочки, зеленые цветочки. Славе разрешалось надевать ее раз в месяц. Это было удивительным баловством, остальные всегда ходили в застиранных тряпках.

   Я вздрогнула.

   – Я видела эту сорочку в одном из сундуков. Антон ее вытащил и воскликнул: «Ее следовало выбросить». Помнится, я весьма удивилась, у старика достойный зять, который им восхищается, одобряет все начинания Михаила Матвеевича, ну почему он вдруг был готов расстаться с хорошей рубашкой? До того, как взял ее, Антон тряс перед моим лицом лохмотьями и повторял: «Хорошие вещи, их сохранить надо, тестю клиенты часто одежду в подарок оставляют». Странное заявление про клиентов, отдающих непотребные вещи, но чего только не бывает. Хотя удивлял и разброс размеров брюк и платьев, но теперь все стало понятно.

   – Совсем не все тебе понятно! – взвился Зяма. – Антон мразь, из-за него Слава умер!

   – Замолчи, – шепнула Рита.

   – Сама заткнись, – рявкнул Зиновий, которого воспоминания лишили самообладания, – мы старика боялись, служили ему из принуждения. Жили в постоянном ужасе, а Антон его обожал. Между прочим, он тут дольше всех жил! С малолетства! Как он мог это чудовище любить!

   – Стокгольмский синдром, – пояснил Макс.

   – Это что такое? – удивилась Рита.

   Макс вздохнул, вытащил коммуникатор, потыкал в него пальцем и сказал:

   – Цитирую вам Интернет-энциклопедию. Там написано:

   «Стокгольмским синдром – популярный психиатрический термин, защитно-подсознательная «травматическая связь», возникающая между жертвой и агрессором в процессе захвата и применения (или угрозы применения) насилия. Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия и в конечном итоге отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели. После освобождения выжившие заложники могут активно поддерживать идеи захватчиков, ходатайствовать о смягчении приговора, посещать их в местах заключения и т. д. Стокгольмский синдром может принимать односторонний или взаимный характер.

   Авторство термина приписывают криминалисту Нильсу Бейероту, который ввёл его во время анализа ситуации, возникшей в Стокгольме во время захвата заложников в августе 1973 года. Механизм психологической защиты, лежащий в основе стокгольмского синдрома, был впервые описан Анной Фрейд в 1936 году, и получил название «идентификация с агрессором».

   Стокгольмский синдром формируется после 3–4 дней лишения свободы и усиливается в случае изоляции пленников. В некоторых ситуациях (внутрисемейное насилие, похищение людей с целью обращения в рабство) пострадавшие добровольно отклоняют идею освобождения, даже когда побег становится возможен».

   – Похоже, – подвел итог Зяма, – Антон прямо расцветал, когда Михаил ему мимоходом бросал: «Ты стараешься, продолжай дальше в том же духе». А парень от счастья ему в ноги кидался. Фанат садиста.

   – Он хотел выжить, – вступилась я за зятя хозяина, – спасал себя. Вы вели себя в том же духе.

   – Нет! – возмутилась Рита. – Ты не понимаешь. Нас Михаил сломал, лишил воли, но мы пытались друг друга выручить. Груздева считали врагом, просто не имели сил и средств с ним бороться. А Антон мечтал сталь членом его семьи, он оказывал Наташе знаки внимания. Он давно задумал на ней жениться.

   – Подлый и хитрый, – подхватил Зяма, – умел очки втирать. Гениальный актер, способный исполнить любую роль. Ухитрился Михаила вокруг пальца обвести, тот в его искреннюю любовь поверил.

   – Ребята, вы не психологи, – кашлянул Макс. – Человек, страдающий стокгольмским синдромом, не прикидывается. Он по-настоящему обожает своего мучителя. Понимаю, в такое сложно поверить, но это так!

   Зяма вскочил, потом сел.

   – Нет! Антон сволочь. Слушайте, что он устроил!

   Каким образом Славе и Наташе удалось встречаться, не знает никто. Вроде у молодых людей не было ни времени, ни места на любовь, но, как потом выяснилось, время они выкроили и место нашли. Зяма с Ритой заметили, что Слава и Ната старательно отворачиваются друг от друга, и сообразили: ребята влюбились. Но они и помыслить не могли, как далеко зашли их отношения. Трагедия разыгралась в начале мая. Михаил и Анна отправились, как всегда, закупать продукты на неделю. Зяма ковырялся в огороде – старик приказал ему вскопать грядки. Рита мыла полы, Антон вроде отдраивал окна, Наташа гладила, а Слава присматривал за мальчиком, которого завтра должен был забрать новый хозяин.

   Неожиданно из дома полетели вопли Груздева. Зиновий поразился, каким образом Михаил там очутился? Но на всякий случай решил ничего не выяснять и затаился. А в коттедже, похоже, бушевал вселенский скандал. Лишь вечером, во время ужина, подростки узнали правду.

   Когда они молча сели за стол, Михаил каменным голосом сказал:

   – В нашем доме завелась гадина! Но, слава богу, есть у нас и хороший человек, который все мне рассказал! Крыса посажена в синюю комнату. Антон, тебе за правильное поведение причитается лишняя порция еды.

   Напускное спокойствие, с которым говорил Груздев, немедленно исчезло, Михаил Матвеевич начал орать. Стало понятно: Антон наябедничал старику, рассказал, что Наташа и Слава встречаются в одном из чуланов. Садист решил поймать парочку, сделал вид, что вместе с женой укатил на рынок, а сам затаился в доме и с успехом осуществил задуманное. Славу заперли в подвале, Наташу приемный отец выдрал, а остальным объявил:

   – Теперь у вас еда один раз в день! У всех, кроме Антона!

   Запуганные, лишенные воли, бесправные воспитанники не посмели возражать. Около двух недель в доме царила полнейшая тишина, прерываемая лишь воплями Михаила Матвеевича и криками Наташи, которую добрый папочка каждый вечер сек ремнем.

   Четырнадцатого мая – число Зяма запомнил на всю жизнь – ночью к нему в комнату пробралась Катя.

   – Уходи, – зашептал в ужасе мальчик, – немедленно! Что, если Антон увидит? Нас тогда убьют!

   – Надо бежать! – сказала Катя.

   – С ума сошла? – подпрыгнул Зяма. – Как? Двери заперты, окна тоже! Куда идти? Документов и денег нет! Мы не в Москве! Если и доберемся до родителей, то они нас сюда снова сдадут!

   Катя села на кровать к Зяме и начала говорить такие вещи, что юноша не поверил своим ушам. Оказывается, девочка несколько лет расковыривала решетку и добилась того, чтобы конструкция с железными прутьями отходила в сторону. Более того, она сделала хитрое приспособление: если посторонний человек начнет трясти заграждение, оно не пошевелится.

   Старик приказал Кате убирать свой кабинет, и она нашла там все документы. Сейчас у нее на руках были паспорта Зямы, Риты и ее собственный.

   – Очнись, – шептала она, – тебе не двенадцать лет, а намного больше, давай, решайся! Будь мужчиной. Мы уже не дети, а взрослые, совершеннолетние.

   – Как Груздев оформил на нас паспорта? – удивился Зяма.

   – Не знаю, – ответила Катя. – Помнишь, он нас фоткал? Теперь ясно, зачем. Наверное, у него есть знакомые в милиции.

   – Зачем ему наши документы? – недоумевал Зиновий.

   Катя пожала плечами:

   – Понятия не имею, но они есть, и я их украла. Слышал, Слава умер!

   – Нет! – ужаснулся Зяма. – Когда? Почему?

   – Сегодня вечером, – молвила Катя, – Михаил велел Антону заделать вход, он похоронил Славу в синей комнате. Бежать надо сегодня или никогда, я могла бы одна уйти, взять свой паспорт и улепетнуть. Но помню, как вы с Риткой мне с вазой помогли, поэтому предлагаю: уходим вместе. Маргарита согласна, очередь за тобой.

   – Куда направиться-то? – шептал начисто деморализованный Зяма.

   – В никуда, – жестко ответила Катерина, но потом добавила: – Ритка надеется на свою бабку, та ее очень любила, приютит нас, если, конечно, она жива.

   Откуда в вечно испуганной Кате появились решительность и смелость? Она твердила не останавливаясь:

   – Пошли, хуже, чем здесь, не будет.

   – У нас нет денег, – бубнил Зяма, – я боюсь!

   – Как хочешь, – сказала Катерина, – упрашивать не станем. Было бы подло удрать и не предупредить тебя. Но если ты трусишь, то мы не можем тебя долго уговаривать. Время уходит, старик просыпается в восемь. Оставайся здесь до смерти, а мы с Риткой предпочитаем сдохнуть на улице чужого города, чем помереть в новой синей комнате, которую Мишка оборудует. Он тебя там тоже заживо похоронит.

   – Я с вами, – решился Зяма. – А Наташа? С нею что будет?

   Катя махнула рукой:

   – К ней не пройти. Они с Антоном тут останутся. И мне до нее дела нет, Наташка с нами дружить не хотела.

   В истории лагерей и тюрем есть немало страниц, посвященных побегам заключенных. Не счесть литературных произведений, в которых описано стремление человека оказаться на воле. Но мало кто из очутившихся за решеткой был так затравлен и унижен, как Катя, Рита и Зяма. Михаил Матвеевич не сомневался: молодые люди, волю которых он методично подавлял с юных лет, не смогут никогда выпрямить спины. Ни Рита, ни Зяма, ни Катя ни разу не демонстрировали неповиновения, они старательно служили садисту, выполняли любые его прихоти. И все же удрали! Троица вылезла через отодвинутую решетку, вернула прутья на место, закрепила их, чтобы Михаил не понял, как убежали рабы, и понеслась через лес. Спустя короткое время маленькая групка вышла к МКАДу и поняла: Груздев им врал, из Москвы ребят не увозили!

   Зяма примолк, Рита вскинула подбородок.

   – Дальше начинается другая история, и она вам неинтересна. Мы адаптировались в обществе, научились жить почти как нормальные люди, стали зарабатывать. Спасибо моей бабушке, она очень меня любила, горевала, когда я пропала… Ладно, дальше не стоит ничего говорить.

   – Вот почему Антон уверял меня, что в доме нет подвала, – прошептала я. – Он-то знал: там под землей лежат останки Славы.

   Наташа не забыла первую любовь, она по сию пору считает Славу своим мужем, умершим, а его мать, никогда не виденную ею Лидию Алексеевну, свекровью! Слава очутился у Груздева после ее смерти. Остальных находящихся здесь детей мамы предали, а его нет. Думаю, подросток очень тосковал, рассказывал Наташе о своем счастливом детстве, они строили планы, хотели стать семьей. Наташа полюбила Лидию Алексеевну, считала ее своей близкой родственницей.

   Бедная Наташа, она была явно психически нестабильна. Теперь понимаю, отчего несчастная испугалась, когда я упомянула про подпол. И она при нашем разговоре казалась странной, вспомнила скончавшуюся Лидию Алексеевну! Антон, когда я ему назвала это имя, живо сориентировался: якобы его мать зовут Нина Егоровна, а фамилия Лидия Алексеевская. Вот почему Антоша почти сразу выдал правду про личные апартаменты Груздева. Зять хозяина опасался, что я начну искать подвал и, не дай бог, обнаружу заделанный вход. Антон рассудил просто: натреплю чрезмерно любопытной тетке про апартаменты, она подумает, что я с ней предельно откровенен, и успокоится, поверив, что нету в здании подпола. Зять по-прежнему преклонялся перед тестем. Одно не понятно, почему он не донес старику о моих расспросах?

   Макс потер затылок.

   – Думаю, Антон хорошо играл свою роль. Машина, которую он продавал, помесь «Мерседеса» с собачьей будкой, никогда не принадлежала Нине Егоровне. Развеселая мамашка, которая сплавила крохотного сына Груздеву, потому что мальчик мешал ее отношениям с мужчинами, и не слышала про автомобиль. Гибрид принадлежал старику Груздеву.

   – Антон задумал обмануть хозяина? – с сомнением спросила я. – Мало на него похоже. Он женился на Наташе, остался в доме Груздева, не покинул его, став взрослым мужчиной. Маленького мальчика, подростка можно удержать за забором, но Антон вырос, он спокойно выходил из дома, ездил по городу и всегда возвращался назад. Он не делал попыток убежать, считал Груздевых своей семьей, одновременно боялся, уважал старика и восхищался любыми его действиями. И вдруг – украсть машину. Выдумал для меня целую историю про отца, который был ну просто замечательным! Собирал авто по частям, бегал по помойкам!

   – Людям, выросшим в интернатах, свойственно придумывать себе семью, – пояснил Макс. – Я сам врал о родителях-дипломатах, которые служат за границей.

   – Но как он решился обворовать Груздева? – недоумевала я. – Отчего изменил свое отношение к нему? Неужели не понимал, что рано или поздно старик зайдет проведать чудовищный механизм, не найдет его на месте и поднимет шум!

   – У меня другие вопросы, – подхватил Макс и посмотрел на режиссера. – Зачем вы вернулись в этот дом?

   Зяма вздернул подбородок.

   – Объяснить заново? Это психотерапия. Мы хотели избавиться от груза воспоминаний, а для этого следовало приехать сюда и понять: Груздев – жалкий старикашка, Анна – его тень. Мы избавились от их власти. Вот по какой причине мы выбрали их дом базой.

   – И Михаил Матвеевич вас не узнал? – пробормотала я.

   Рита неожиданно улыбнулась.

   – Представьте, нет. Ему и в голову не могло прийти, что организаторы конкурса – его воспитанники. Прошло довольно много времени, мы сильно изменились внешне, я отрастила волосы, сделала химзавивку, перекрасилась. Катерина подправила у пластического хирурга нос, ей хотелось стать звездой подиума, поэтому она убрала небольшую горбинку. У меня силикон в губах. Знаешь, даже подправив форму бровей, можно стать почти неузнаваемой. Зямик бреет голову, год назад ему на щеке удаляли жировик, остался шрам, он пополнел, щеки округлились, второй подбородок появился. Но главное, Михаил и помыслить не мог, что мы вернемся.

   – Но ваши имена! – не успокаивалась я.

   – Рита и Катя? – хмыкнула помощница. – Вот уж эксклюзив.

   – А Зиновий? – вдруг подала голос Капитолина, до сих исполнявшая роль безучастной слушательницы.

   – Михаил Матвеевич с нами практически не общался, – пояснила Рита, – мы к нему всегда Лампу со всякими проблемами посылали. Один раз он со мной в кухне столкнулся и спросил:

   – Как вашего режиссера по паспорту зовут?

   – Зинаидий, – не моргнув глазом, солгала Маргарита, – отец его так в честь своей матери назвал, а мы кличем его Зяма. Не Зина же. Неудобно так к мужчине, которому хорошо за тридцать, обращаться, еще подумают чего плохое.

   – За тридцать, – кивнул Михаил Матвеевич и ушел.

   – Хитро, – одобрил Макс, – если старика и смутило редкое, но знакомое имя, то ты выкрутилась. И возраст режиссера категорически не подходил. Обычно людям не нравится выглядеть старше своих лет, но вам внешность Зямы помогла. Трудно принять его за парня, которому едва стукнуло четверть века. Он похож на человека, перешагнувшего четвертый десяток. Следующий вопрос. Зачем вы устроили базу в этом доме?

   – Издеваетесь? – зашипел Зяма. – Уже сто раз объясняли.

   – Психотерапия? – переспросила я. – Метод шокового воздействия? Вернуться в ад, где вас мучили, чтобы изгнать страх?

   – Да, – подтвердила Рита. – Многие узники фашистских концлагерей после освобождения раз в год собираются в Освенциме, Биркенау, Бухенвальде, чтобы понять: они на свободе.

   – И Катя была в курсе? – продолжала я. – Она одобрила эту идею?

   – Ну конечно, – кивнул Зяма.

   Я заглянула режиссеру в глаза.

   – Тогда объясните мне одну странность. Ваша троица на протяжении большого времени занимается мелким мошенничеством, связанным с тотализатором. Прибыль вы потом делите. Отчего же Катя, увидев здание базы, перепугалась? Она же знала о психотерапевтическом методе, согласилась, по вашим словам, на его применение. И это еще не самое удивительное. Катя удрала оттуда, подпилив решетку. Старик так и не понял, каким образом покинули дом его воспитанники. Наверно, решил, что вы сумели подобрать ключи к входному замку. О том, что прутья могли расшатать, он даже не подумал, или потряс их и успокоился. Устройство девочки сработало, железки не дрогнули. Катя по приезде сюда сразу попросилась в свою старую комнату. Но перед тем как сбежать, она пообщалась с Алисой и предложила ей сделку. Та должна была сообщить, что Катерину похитили. За это модельное агентство «Синяя звезда», которое затеяло масштабную операцию, якобы устроит Алисе заграничный контракт. Алиса объявит о похищении. «Синяя звезда» якобы обнаружит того, кто украл Катю, и все хлопают в ладоши. Лишь по чистой случайности этот план не осуществилось. Алиса растерялась, увидев меня, закутанную в костюм принцессы востока, и спросила: «Мы делаем, где задумали?» Хотя вопрос идиотский. Как можно кричать о похищении Кати, когда та стоит на сцене? Но Алиса задала его, а я, не поняв о чем речь, ответила на всякий случай: «Нет!»

   И попытка Катерины сорвать шоу накрылась. Ну с какой стати ей срывать мероприятие? Катя ждет свой куш от тотализатора. Можете ответить?

   Зяма и Рита молчали, я заявила:

   – Ладно, сама скажу. Вы ни словом не обмолвились Катерине, куда ее везут. Девушка испытала шок, увидев здание, предназначенное для базы. Полагаю, она сначала ужаснулась, но потом поняла, что вы задумали, и решила отомстить, сорвав конкурс. Плевать ей на фирму «Комареро» и ее хозяйку. Букмекеры, которые потеряют большие суммы, не оставили бы вас в покое.

   – В связи со всем услышанным возникает вопрос: зачем вы приехали в этот дом? – с упорством попугая осведомился Макс. – Про психотерапию можете больше не сообщать! Почему вы молчали про решетку? Не рассказали, что она отодвигается, значит, Кати в доме нет!

   – Они вам правду не откроют! – прозвенел от двери тонкий голосок.

   Я обернулась, на пороге стояла стройная девушка.

   – Убежала, – честно ответила девушка, – разозлилась на вас, что в курс дела не ввели. А потом в «Желтухе» прочитали про то, как Натка стариков прирезала, и решила вернуться. Сволочи вы! Решили подставить убогую?

   – Кать! Замолчи, – предостерегающе произнес Зяма. – Хуже будет.

   Катерина без приглашения плюхнулась на стул.

   – Неа! Я, ребята, теперь никого не боюсь! Сработала, Зямка, твоя психотерапия.

   Она повернулась ко мне и, тыча пальцем в режиссера и его помощницу, зачастила:

   – Я за дверью давно стою, все слышала, но не вмешивалась, а теперь пора. В тот день, когда мы от старика ушли, моей смелости лишь на побег хватило. Когда мы на шоссе очутились, я в истерику впала, ноги отказали, не могла идти.

   – Мы тебя не бросили, – напомнила Рита, – на себе потащили.

   – Правда, – согласилась Катерина. – Потом с собой поселили, и пошла у нас новая биография. Я поняла, только когда здесь очутилась: Ритка и Зяма со мной как Груздев поступили.

   – Вот тебе на! – всплеснула руками Маргарита. – Кто тебя одевал, поил, кормил, на подиум выводил? Скажи спасибо моей бабуле, которая мне не только жилплощадь, но и деньги оставила. На ее сбережения мы существовали, пока место в жизни не нашли!

   – И это верно, – не стала спорить Катерина. – Но вы постоянно твердили, что я без вас ничто и звать меня никак.

   – И ты решила продемонстрировать свою самодостаточность, – горько вздохнул Зяма.

   – Нет, – топнула ногой Катя, – вы замыслили подлость. Светка, понятно, с вами скорешилась. А Наташку за что? Ее на всю жизнь в психушке запрут? Светка Наташу еще за Славку ненавидит! Вот вы этим и воспользовались. Всем они одним человеком казались. Но я-то их различаю.

   – Кого? – не понял Макс.

   – Кто такая Светлана? – поразилась я.

   Катя сложила руки на коленях.

   – Ну понятно. О ней они вам говорить не собирались. Светка – сестра Натки, они близнецы, но вообще-то их можно различить. Уж не знаю, почему отец Натке квартиру отписал, а Светке фигу показал, но так получилось. Наташку Груздев удочерил, а Светка ему не нужна была. Близняшки не дружили, Наташка тихая, а Светка скандальная. И она тоже в Славку влюбилась, а тот выбрал Наташу. Чем это закончилось, вы знаете. Только мы удрали не втроем, а вчетвером, Светлана с нами ушла.

   – Вот это поворот! – перебила я Катю. – Макс, но почему мы не знали про сестру-близнеца?

   Муж ответил:

   – По документам у Груздевых одна дочь Наталья. Они взяли ее на воспитание. Никаких упоминаний о втором ребенке в официальных бумагах нет. Хотя я не копался в биографии Наташи, запросов по ее родителям не делал, удовлетворился свидетельством об удочерении. Копни я глубже, узнал бы, что у Наты есть сестрица.

   – Но каким образом Анне с Михаилом удалось утаить вторую девочку? – недоумевала я.

   – А как Груздевы прятали остальных? – нахмурился Макс. – В прежние годы территория, где находился их «интернат», считалась медвежьим углом, соседей не было. Некому было удивиться: что за подростки в доме? К старику не ходили гости, не заглядывали мастера, рабочие.

   – Один раз пришла Нинель, – протянула я, – до нее кружным путем дошли слухи, что в доме у Михаила творится чертовщина! Женщина увидела в прихожей шапочку, которую сама надела на голову Антона, но Анна сказала ей: «Я приобрела головной убор в скупке».

   И Нинель ушла, успокоившись!

   – И ты еще спрашиваешь, как Груздеву удалось здесь долгое время тайно удерживать детей? – горько спросил Макс. – Да никому не было до них дела! Нинель могла разоблачить садиста, но удовлетворилась объяснением Анны. Наверное, ей ситуация с шапкой показалась странной, раз она о ней помнила. Но нет, она не захотела вмешаться! Элементарно отмахнулась!

   – Нинель потом сломала ноги, у нее начался роман с врачом, она занялась личной жизнью, забыла про странный дом, – пролепетала я.

   Макс махнул рукой, я предпочла замолчать и стала слушать Катю и Риту, которые, перебивая друг друга, говорили без умолку.

   Судьба оставленной сестры не очень волновала Свету. Первые годы жизни на свободе молодые люди были озабочены устройством своей жизни. У Зямы и Риты началась любовь. Катя не хотела мешать парочке, поэтому перебралась на съемную жилплощадь. Света тоже отделилась. Но работали они вместе. Зяма ставил шоу, Рита ему помогала, Катерина играла роль промежуточной фаворитки, оттягивала на себя ставки, а Светлана занималась артистами, из которых составлялась концертная программа мероприятий. Синдикат работал слаженно до той поры, пока Зяма не сказал:

   – Мы обязаны отомстить Груздеву за свои мучения. Пока не сделаем этого, я буду считать себя трусом.

   – Да, – подхватила Рита.

   – Согласна, – кивнула Света.

   – Лучше нам забыть о прошлом, – прошептала Катя. – Я как о том доме вспомню, умираю! Они еще там живут?

   – Живут, – мрачно подтвердил Зяма, – я все узнал. Михаил испугался после нашего побега, перестал детей «воспитывать». Он теперь бизнесмен, сдает особняк под праздники.

   – Надо про него милиции рассказать, – предложила Катя, – Груздева арестуют.

   – Наивняк, – хмыкнул Зяма, – ничего ему не сделают. Нам не поверят. Сами разберемся.

   – Как? – прошептала Катя.

   – Если ты с нами, расскажу, – пообещал Зяма.

   – Нет, нет, – замотала головой Катерина, – увольте. Я решетку расковыряла, удрать вам помогла, но это все!

   – Лучше и впрямь забыть о тех временах, – внезапно вмешалась в беседу Рита.

   – Ладно, – неожиданно согласился Зяма.

   Кате следовало насторожиться, ранее Зиновий никогда так быстро не сдавал своих позиций. Но она просто порадовалась тому, что Зяма выбросил из головы безумную идею, и успокоилась. Понимаете, какие эмоции охватили бедняжку, когда автобус с конкурсантками въехал в хорошо знакомый ей двор? Екатерина кинулась за объяснением к Зяме, а тот ответил:

   – Спокойно! Это особый метод лечения. Над нами довлеет прошлое, сейчас мы проведем тут шоу и избавимся от фобий. Я специально не предупредил тебя заранее, нужно пережить шок, иначе не достигается нужный результат. Я консультировался у лучшего психолога России, он посоветовал, как нам действовать. И ты, узнав, чего я хочу, могла отказаться.

   – Точно бы не согласилась! – воскликнула Катерина.

   – Ну и осталась бы с фобиями навсегда, – объявил Зяма. – Скажи спасибо, что я о тебе позаботился!

   Катерина встала и указала на Зиновия пальцем:

   – Я ему поверила! Решила, что он прав, страху надо в лицо посмотреть. Чуть в обморок не упала, когда на Груздева наткнулась, а он просто сказал: «Здрассти» – и ушел! Не узнал! Стал старым! Жалким! Я его бояться перестала!

   – Вот видишь! – обрадовался Зяма.

   – Но потом я с Наташкой столкнулась! – взвизгнула Катя. – Она мне все не попадалась! Антон по дому ходил, Анна шастала, а Натка от меня словно пряталась. И вдруг идет! Глаза в пол, по стене скользит. Но я вмиг поняла! Это Светка! Не Натка!

   В зале стало тихо.

   – Вот почему ты, перед тем как удрать, произнесла перед Сандрой маловразумительную речь про чашки, одинаковые, но разные! – закричала я. – Не могла открыть подруге правду, а поделиться хотелось!

   Катя села и сгорбилась.

   – Ох! Жуть! Я все оговорки Зямы и Ритки, обмолвки за последние месяцы вспомнила и поняла, что они задумали. Светка прикинется Наткой, убьет Михаила с Анной, а все подумают, что это дело рук Наташки. Здорово, да? Психически больная дочь лишила жизни родителей. Про Светлану никто не знает, о ней и не вспомнят.

   Макс поднял руку.

   – Кто первый расскажет правду, получит снисхождение от судьи!

   – Неужели надо было Михаилу торт вручить? – заголосила Рита. – Медаль ему дать?

   – Я, я, я, – засуетился Зяма, который быстро сообразил, что игра проиграна и необходимо спасать свою шкурку. – Слушайте меня!

   План, разработанный человеком, умеющим ставить шоу, оказался гениально прост. Зиновий выяснил распорядок жизни Груздевых, узнал, что Михаил и Анна по-прежнему раз в неделю ездят за продуктами, а Наташа в это время тащит белье в прачечную самообслуживания. Антон никогда не помогает жене, та в одиночку возится с тюками.

   Зиновий уговорил Капитолину снять дом старика, а за день до приезда конкурсанток Ната, как обычно, озаботилась стиркой. В торговом центре к ней подошла Светлана, ее сестра испугалась и обрадовалась одновременно. Света предложила:

   – Забрасывай простыни, цикл длится полтора часа, давай попьем у меня дома кофе.

   – Белье! – забеспокоилась Ната. – Его могут украсть. И отец разозлится, если поймет, что я с тобой встречалась.

   – Ничего он не узнает, – пообещала Светлана. – Я живу в двух шагах, дом около супермаркета, мы же родные сестры, давно не виделись!

   Вот только милая близняшка забыла уточнить, что однушку сняли для операции. На самом деле Светлана живет на другом конце Москвы. Но для успешного осуществления плана Наташку следовало спрятать в непосредственной близости от коттеджа Груздева.

   Жена Антона под давлением сестры согласилась, но уже на выходе из магазина вдруг уперлась:

   – У меня нету тапочек домашних. Без них в гости нельзя, натопчу тебе, а босиком неприлично.

   Светлана решила не спорить, купила ей тапочки и препроводила ее в квартиру. Напоила чаем со снотворным, уложила Нату спать и понеслась в прачечную.

   Внешне ничего особенного не произошло. Наташа ушла стирать белье, и она же вернулась с чистыми комплектами. Зяма не мог сорвать шоу, слишком много денег вложили в него букмекеры. Поэтому расправу над стариком и Анной наметили на тот день, когда конкурс успешно завершится. Светлана играла роль тихой, забитой женщины, и она вначале вполне успешно справлялась с ролью. Но потом возникли трудности. Ее ужасно раздражал Антон. До такой степени, что Света буквально тряслась от злости.

   – Один раз Света сорвалась, – вмешалась я в речь Зямы. – Сначала она терпела «мужа», а потом закатила истерику. Я стала свидетельницей этой вспышки и была немало удивлена. Полагаю, вы ей сделали суровое внушение за несдержанность?

   Рита зябко поежилась.

   – Взрыв негатива мог все испортить, но он случился в отсутствие Михаила и Анны, и ей это сошло с рук. Но потом произошла большая неприятность.

   – Я, я, я рассказываю, – засуетился Зяма. – Не лезь! Светлана каждую ночь бегала к Натке. Мы не знали, что на входе в дом есть камера! Капа с нами была не откровенна.

   – Конечно, – нахмурилась Капитолина, – если нанимаешь народ, за ним следить надо. Мало ли кого вы ночью впустить могли! Или выпустить!

   – Света будила Наташу, кормила и снова одурманивала, – выкладывала Рита. – То ли Зяма неправильно дозу рассчитал, то ли Наташин организм к лекарству быстро привык, но она однажды проснулась, вышла из квартиры и приперлась домой.

   Из моей груди помимо воли вырвалось:

   – Я дура!

   – Смелое замечание, – немедленно отреагировал Макс. – Чем его мотивируешь?

   – Я вышла в прихожую и увидела там Наташу, – сказала я, – она стояла в верхней одежде и ботинках. Под ногами грязь. Я спросила: «Ты куда?» Она ответила: «Надо картошки купить». Если бы я сконцентрировалась на грязи, оставленной ее обувью, то непременно поняла бы: Ната только что вошла, а не собирается покидать дом.

   – И почему она тебя обманула? – спросила Капа.

   Макс повернулся к матери.

   – Она не врала. Провела немалый срок под снотворным и потеряла ориентацию. Иногда проснешься, и в первые секунды не сообразишь, где находишься. Кое-как, на автопилоте, бедняга добралась до дома. Ната никак не могла прийти в себя. Ее мозг настроен на выполнение нудных домашних обязанностей, поэтому, когда Лампа, не поняв, что та только-только пришла, поинтересовалась, куда Наташа уходит, она ответила:

   – За картошкой.

   Все правильно, бедняга в основном бегала в прачечную да притаскивала тяжелые сумки с корнеплодами. Она никогда не гуляла без дела, ей в голову не приходило пойти с подругой в кино. Да и друзей у Наты нет. Тюков с бельем она не увидела, зато на полу лежала сумка. Вот несчастная и подумала о картошке. Нельзя человека в том психическом состоянии, в каком не один год пребывала Наташа, кормить на протяжении пары недель пилюлями от бессонницы. Результат может оказаться плачевным.

   Я встала и забегала по залу.

   – Верно, Наташа выглядела безучастной, испуганной, я с трудом убедила ее заглянуть в кафе. А там случилось небольшое происшествие. Неуклюжая официантка пролила на меня стакан воды, я ушла в подсобку сушить кофту, вернулась, а Наталья неожиданно изменилась и стала бойкой. Она даже слопала пирожные, а потом сбежала. Я все удивлялась, что с ней случилось. А сейчас понимаю: в пиццерии, кроме нас, посетителей не было. Кому официантка на подносе несла минералку? Да еще со льдом? Кто захочет в промозглый день освежиться? Думаю, красотке из кафе заплатили, а та и рада стараться: облила меня и утянула в служебное помещение. Пока я приводила себя в порядок, вместо Наты появилась Света. Бедная Наташа, у нее очень мало вещей, поэтому она взяла из квартиры новые тапочки, не могла их там бросить. Копеечные баретки для несчастной очень дорогой подарок! Так? Вы окончательно сделали Нату сумасшедшей, она небось не понимала, что происходит, где была, приняла встречу со Светой за сон.

   – Сядь, голова кружится, – велела мне Капитолина.

   Я проигнорировала просьбу свекрови. Рита тоже вскочила и подошла ко мне.

   – Я увидела вас случайно в окно и обмерла: топаете вдвоем к машине! А Светка-то в доме! Что делать? Я бросилась на улицу, гляжу, малолитражка у торгового центра встала. Проехали вы всего триста метров! И я со Светкой внутрь пошли! Дальше было так, как ты и говорила. Светка официантке заплатила. Пока тебе шмотку сушили, она Нату выволокла и мне вручила, я ее в квартиру отвела! Наташа не сопротивлялась, выглядела марионеткой, шагала молча, не спорила, ни о чем не спрашивала. Я была рада ее послушанию, проблем не возникло.

   Макс положил ногу на ногу.

   – Теперь мой черед строить предположения. Поправьте, если я ошибусь! У Светланы окончательно сдали нервы, и понятно почему. Сам дом навевал страшные воспоминания, и ей, в отличие от остальных, приходилось часто контактировать с Михаилом и Анной. К участникам и администраторам шоу хозяева не лезли, но к дочери Михаил Матвеевич обращался часто, он ею привычно командовал. Кем надо быть, чтобы не сломаться? И Светлана схватилась за нож раньше намеченного дня.

   – Она убила Груздевых, – перебила я Макса, – Антон в ужасе сбежал. Сандра тоже. Зяма, как и положено, вызвал милицию. Но сначала он подложил в стол Михаила Матвеевича фальшивую историю болезни Наташи, в которой был указан диагноз: биполярное расстройство.

   Зяма молитвенно сложил руки.

   – Мы не хотели ей навредить!

   – Ну да, – кивнул Макс, – всего-то представить убийцей.

   – Ната болела психически! – ажитировалась Рита. – Ее никогда к врачам не водили, но любой психиатр только взглянет на нее и поймет: имеет дело с сумасшедшей! Ей надо помочь!

   – Мы не собирались мстить Антону, хотя он и гнида, это из-за него погиб Слава, но понимали, парень – жертва, хоть и мерзавец, – звенящим голосом продолжал Зяма. – Думали наказать исключительно Михаила и Анну! И Наташу бы в тюрьму не посадили! У нее есть история болезни с нужным диагнозом. Ее вылечат! Ей помогут!

   – Могло прокатить, – согласилась я. – Но человек, который состряпал этот документ, ошибся, указав, что больная много лет подряд принимала ноофазол. Потом врач якобы умер, Наташа лишилась лекарства, случился всплеск агрессии. Так часто бывает, когда перестают пить таблетки. Вот только ноофазол новое средство, оно на рынке недавно. Косяк вышел!

   Катя по-детски подняла руку:

   – Можно мне? Наташка и Света – близнецы. Михаил и Анна не заметили разницы. К старости у человека портится зрение, и вообще Груздев даже предположить не мог, на что способны его бывшие рабы. Но Антон! Наташа ему жена! Если Катя узнала Светлану, то почему этот ее не узнал?

   Рита переглянулась с Зямой.

   – Ну… нет у нас ответа. Но Антон точно ничего не заподозрил!

   – Иначе б он Михаилу все растрепал, – подхватил Зяма. – Мы Светку предостерегали, просили вести себя поосторожней, а она отмахивалась: «Спокуха! Всех обведу вокруг пальца, Антона в первую очередь, он с женой не спит, ему секс не нужен, бабло предпочитает!»

   – Смелая, – задумчиво протянула я, – даже безрассудная.

   – Ха! – выкрикнула Катя. – Светка Натку ненавидела за то, что ее Слава полюбил! Очень ей хотелось Наташку или в психушку, или в тюрьму засунуть. В отместку!

   Зяма поморщился.

   – Чушь! Слава давно умер! Света решила наказать наших мучителей.

   Катя возразила:

   – Мы тоже давно убежали, а отомстить ты только сейчас собрался.

   – На некоторые желания срок давности не распространяется, – выпалила я. – Антон все понял! Он узнал Светлану, но решил вести свою игру.

   Все повернулись в мою сторону, а я продолжала:

   – Стокгольмский синдром – это навсегда. Не всякий психотерапевт с ним справится. Но имейте в виду: обожая мучителя, жертва подсознательно пытается от него избавиться. Антон – достойный ученик Михаила, он скуп и склонен везде искать наживу. Я уверена: Антон понял, что в доме теперь орудует Светлана, и решил заполучить свое. Может, он подслушал разговор Риты и Зямы? Он их тоже узнал. Катя права: у Груздева к старости испортилось зрение, бывшие воспитанники изменились, но у Антона-то глаза молодые. Он сообразил: неспроста тут вся старая команда собралась, и догадался, зачем в доме появились Зяма, Рита и Света. Ну, а теперь попытайтесь рассуждать, как Антон. Если Груздевых убьют, а Наташу арестуют, то кому достанется дом и все состояние?

   Капа подпрыгнула на стуле.

   – Ему! Дочь наследует за родителями, а муж за женой.

   – Натка жива, – буркнула Рита.

   – Верно, – согласилась я, – но ее по вашим планам с большой долей вероятности должны были объявить сумасшедшей. Антон станет опекуном супруги. Вот почему он без страха взялся продавать колымагу тестя. Знал, Михаилу недолго жить осталось, он никогда не узнает, что зять подделал его подпись на генеральной доверенности. Может, он нашел «серого» нотариуса, не знаю, как технически решил проблему с документами на труп машины, но он явно оформил бумагу, потому что очень спокойно вел переговоры с покупателями. Про мои расспросы о доме, подвале и местных тайнах Антон ничего старику не сообщил, не желая насторожить Груздева. Ждал, когда того убьют.

   – Ну и чего тогда в обморок падать? – разозлился Зяма. – Если все понял, за фигом чувств лишаться и в больницу с сердечным приступом ехать?

   – Одно дело – думать об убийстве, и совсем иное – увидеть его воочию, – вздохнула я. – Нервы у него не выдержали!

   – И последний вопрос, – потер руки Макс. – Зачем вы сняли дом под базу?

   На секунду мне показалось, что муж глупо пошутил.

   – Эй, ты что, не врубился? – заорал Зяма. – Уже все по сто раз объяснили.

   – Слышал, – отмахнулся Макс. – Но ведь Света могла просто подменить Наташу? За каким чертом вам всем тут маячить?

   Зяма вздрогнул, а Катя усмехнулась:

   – Ткнул ты его в больное место. Зямке с Ритой неинтересно просто убить! Они хотели понаблюдать за стариком, насладиться мыслями: «Ходит Груздев по дому и не знает, что ему жить с комариный нос осталось». Они планировали лично при убийстве присутствовать, полюбоваться на расправу, да Светка подвела, не доставила им полного удовольствия. Михаил был садист, но он и из Зямы с Риткой почти свое подобие сделал. Зиновий ни о чем, кроме как об убийстве, в последний год не говорил. Накупил себе дисков с фильмами про казни, тыкал пальцем в экран и кричал:

   – Во! Так им надо сделать! Повесить! Нет, лучше на части разрезать!

   А потом план придумал, как Груздевых убить, а самому в тени остаться. Ладно, у Наташки крыша съехала, после того как Слава умер. Светка сестру ненавидит, ее корчит от злости, когда имя Ната слышит. Зяма офигел на почве мести. Ритка ему в рот смотрит и любой приказ дорогого-любимого исполняет. Михаил Матвеевич ее приучил мужикам повиноваться. Я по ночам не сплю. Ветер занавеску шелохнет, а у меня паника – Груздев за нами пришел. Антон способен лишь о бабле думать, он за рубль удавится. Не за миллион, а за жалкий рублик, прочувствуйте фишку. Мы все психи, нормальных среди бывших воспитанников нет. Но главные сумасшедшие – это родители, которые от своих детей избавиться захотели и Михаилу Матвеевичу их отдали. Хотя нет, они сволочи! Опять не то слово! Не могу подобрать подходящее выражение для этих нелюдей.

   Катя закрыла лицо руками и зарыдала.

   – Наташка не убивала, не убивала, не убивала, – повторяла она. – Я пришла правду рассказать, иначе меня совесть съест!

   В ту же секунду заплакала Рита. Некоторое время в зале раздавались всхлипывания, потом они стихли, повисло тягостное молчание, прерванное коротким, громким звуком. Я обернулась. Бледная Капа трясущимися руками пыталась поднять упавший на пол мобильный.

   Стилист Тамара упорно твердила, что тархун с успокаивающей настойкой Лене дала она сама, Оля ничего о задуманном теткой не знала. И хотя все понимали, что к старухе-травнице ездила именно Оля и это она угостила на чердаке Елену, доказать вину девушки не удалось. Тамара нашла хорошего адвоката, который успешно провел дело. Обвинение рассыпалось в прах. Законник сумел убедить судью, что его подзащитная понятия не имела об аллергии у Лены, и кончина девушки – несчастный случай. Не стану пересказывать весь процесс, скажу лишь, что Тамара отделалась малым сроком, который отсидела, ожидая суда, и была освобождена прямо в зале.

   Зяме, Рите и Свете повезло меньше. Несмотря на то, что и следователи, и пресса, и даже прокуроры пришли в ужас, узнав о страданиях, которые пришлось пережить воспитанникам Груздева, они выросли, задумали и осуществили убийство, поэтому были отправлены на зону. Впрочем, наказание троица отбывает в условиях максимально комфортных для российской пенитенциарной системы. Зяма руководит самодеятельным театром в колонии, Рита занимается тем же на женской зоне, а Светлана заведует в лагере библиотекой и пишет книгу о том, что случилось. Она уже заключила договор на ее издание.

   Катерина осталась на свободе, и насколько знаю, собралась выйти замуж. Наташа находится на лечении в психиатрической клинике. Мне хочется думать, что у нее есть шанс выйти оттуда здоровой.

   Но все это станет известно позднее. После финала конкурса мы с Максом не пошли на банкет, затеянный Капитолиной, заглянули в небольшое кафе, заказали пиццу и некоторое время ели молча. Потом я сказала:

   – Как ты думаешь, почему Груздев перестал брать детей «на воспитание»? Судя по большому количеству одежды на чердаке, он давно основал интернат. И сколько их было?

   Макс отрезал от лепешки с сыром аккуратный кусок.

   – Имен всех несчастных, прошедших через этот дом, мы никогда не узнаем, равно как и фамилии тех, кому он продавал детей. Зяме, Рите, Кате, Антону, Свете и Нате в некотором роде повезло. Они остались в Москве, не поехали ни в Среднюю Азию, ни в горы.

   – Да уж, везение, – вздохнула я.

   – Если знать перспективу, то да, – продолжил Макс. – Даже нечеловеческие условия у старика были лучше, чем жизнь на плантациях хлопка. А почему он перестал заниматься работорговлей? Через день после побега воспитанников в непосредственной близости от коттеджа началось строительство крупного торгового центра. Здание уже не находилось в уединенном месте, появилось огромное количество людей, техники, стало шумно, вырубили лес. Груздев элементарно испугался, вдруг кто-нибудь что-нибудь увидит, и прикрыл лавочку. Да и время изменилось. Беспредельные девяностые годы ушли в прошлое, в России начал устанавливаться мало-мальский порядок, Михаил Матвеевич старел. Даже мерзавцам хочется спокойной жизни на пенсии. Вот он и придумал новый бизнес, легальный. А для удовлетворения своих садистских наклонностей имел Наташу, Антона и Анну. Членов семьи хозяин мучил по-прежнему, но попасться в руки закона не хотел. Думаю, что все происходило так, хотя сам Михаил Матвеевич нам уже ничего не расскажет!

   Я ковырнула вилкой пиццу.

   – Знаешь, что забавно? Зяма и Рита на какое-то время поверили Лене, подумали, что Шота Руставели – реальный персонаж.

   – Меня это не удивляет, – кивнул муж, – первое правило пиара: лучшая сплетня о тебе – та, которую ты запустил сам. Второе правило: чем безумнее и фантастичнее слух, тем быстрее в него поверят.

   – Жаль, что Антон вышел сухим из воды, – грустно сказала я. – Ни на секунду не сомневаюсь, что зять догадался, какая судьба уготована его теще и тестю. Он очень старался, чтобы Светлана смогла выполнить задуманное. В тот день, когда лже-Наташа устроила на моих глазах истерику, Антон не удивился нехарактерному поведению жены, а стал ей подыгрывать, изображая тихого подкаблучника. Он пособник преступников.

   – Сомнения к делу не пришить, а прямых улик против зятя Груздева нет, – сказал Макс и поманил официантку.

   – И почему Катя честно сказала Алисе, что победу на шоу пророчат Сандре? – не успокаивалась я. – Получается, она подставила подругу, растрепала секрет.

   – Сглупила, – ответил Макс, вынимая кредитку, – не продумала свое поведение в деталях. Все совершают ошибки, большие и маленькие. Поехали домой. Не нравится мне давать людям обидные прозвища, но, похоже, все участницы конкурса красоты королевы без башни.

   Ночью меня разбудило тихое прикосновение к плечу. Сначала я решила, что щенки, спавшие в моей постели, проснулись, и сонно забурчала:

   – Муся, Зефирка! Вставать еще рано! Немедленно укладывайтесь!

   – Лампа, ты поможешь мне с ним договориться? – спросил женский голос.

   Я села, включила ночник, увидела растрепанную Капу в халате и испугалась. Макс около полуночи улетел в Екатеринбург по рабочим делам. Муж позвонил из аэропорта, сообщил, что он уже сидит в самолете, рейс не задерживается. Почему сейчас в нашу спальню влезла Капитолина?

   – Что с Максом? – вырвался у меня вопрос.

   – Он меня поймет? – спросила Капа и без приглашения села на край кровати. – Понимаешь, я забеременела случайно, но родила ребенка, решила, раз получился, пусть живет. А потом оказалось, что он то болеет, то капризничает. Исключительно ради его здоровья я отвезла сына в интернат. Там хорошо, вовремя покормят, спать уложат, я отдала его временно.

   Я перестала слушать Капу. Со дна души поднялась злость. Временно отдала? Почти на десять лет! Не приезжала, не забирала домой даже на летние каникулы, не утешала, вообще выкинула сына из своей жизни. Ну чем Капа лучше Нины Егоровны?

   – …а сейчас, после истории со стариком Груздевым, я в ужас пришла, – прорезался голос свекрови. – Что же я наделала?

   – Не беда, – старательно борясь со злостью, отвечала я. – Макс вырос хорошим человеком.

   Капа зашмыгала носом.

   – Я не понимала последствий своего поступка, а теперь все спокойно оценила и сна лишилась. Очень надеюсь на твою помощь. Ты должна объяснить Максу, что я хотела как лучше!

   – Полагаю, тебе самой следует побеседовать с сыном, – пробормотала я.

   – Мне прямо плохо, – прошептала Капа. – Знаешь, иногда что-то совершишь, полагаешь – хорошо придумала, а спустя некоторое время становится понятно, мама родная, что я натворила-то! Я же хотела как лучше! Но не приняла в расчет реакцию Макса, а она, вероятно… может… все этого Антона вспоминаю… он ради денег убийцам поспобствовал… хитро вывернулся…

   Капа стиснула руки и прижала их к груди, ее лицо было таким несчастным, растерянным, что я сказала:

   – Макс не Антон, он удивительный человек, его не испортило тяжелое детство. Тебе очень повезло с сыном.

   – Думаешь? – с надеждой спросила Капа.

   – Уверена, – твердо сказала я.

   – Он не станет… ну… не решит… – лепетала свекровь.

   Я погладила Капу по плечу.

   – Хочешь совет? Не ищи посредников, которые помогут тебе наладить отношения с сыном. Сама подойди к нему и скажи: «Макс, я наделала ошибок, не знала, что чувствуют дети в интернате, каково им там приходится. Верила, что малышам на попечении государства хорошо живется. Прости меня».

   – За что? – вдруг спросила Капа.

   – За ужасное детство, – машинально завершила я.

   – У него все было нормально, – заморгала Капа, – сам хулиганил, учиться не хотел, в колонию попал, но потом одумался. С чего ты сейчас об этом вспомнила?

   Я растерялась.

   – Разве ты пришла не для того, чтобы попросить меня стать парламентарием, который от твоего имени пойдет к Максу с белым флагом в руках?

   Капа вытаращила глаза.

   – Ты о чем? Когда я затеяла в России бизнес, без договоренности с Максом использовала кое-какие его счета. Это было связано с налоговой, я действовала аккуратно, сын бухгалтерией не занимается, нашел теток, они финансами рулят. Я с ними законтачила. Сегодня одна из них позвонила…

   Я вздрогнула.

   – Ты говорила о деньгах?

   – О чем же еще? – изумилась Капа. – Надо, чтобы Макс мне кое-что подписал. Сама не хочу его просить, он может взъерепениться, что я втихую действовала, и плакали большие суммы, которые только что пришли. Понимаешь, эта дура бухгалтерша взяла с меня бабки за помощь, обещала, что все тихо произойдет, но не случи…

   – Все! – рявкнула я. – Капа, ступай к себе! Не хочу знать про твои махинации! До свидания!

   Свекровь поджала губы.

   – Ты должна мне помочь! Объясни Максу…

   – Уходи, – велела я, – сама разруливай ситуацию. От меня ничего не жди.

   – Вот ты, оказывается, какая! – возмутилась Капитолина. – Макс обязан мне за заботу и внимание! Думала, ты ценишь, что я к нему хорошо отношусь и мы все уладим! Прямо страшно стало, когда я сообразила, что Макс на мои деньги сейчас права имеет, ну как Антон на наследство Груздева!

   Я онемела, Капа поднялась, дошла до двери, обернулась и сказала:

   – Вечно я в людях ошибаюсь. Думаю, они хорошие, добрые. И что? Всякий раз убеждаюсь, каждый думает только о своей выгоде! Вот, как ты, например, о себе беспокоишься, обо мне не думаешь! Как мне перестать витать в облаках? Научиться цинизму?

   Дверь хлопнула, Капитолина удалилась. Я натянула на голову одеяло и попыталась заснуть. Бойтесь людей, которые витают в облаках. Если они оттуда свалятся, то шлепнутся прямо на голову своим крепко стоящим на земле родственникам.