Я сделала вид, что до крайности заинтересована ценой на конфеты, и принялась сосредоточенно разглядывать витрину. А сама тем временем слушала чужую беседу.

   – Девонька, – бубнил тщедушный старичок, одетый, несмотря на август, в теплую куртку, – очень у вас пельмени гадкие!

   Продавщица, ярко накрашенная пергидрольная блондинка, разинула рот, и я невольно втянула голову в плечи. Ну, сейчас дедушке достанется по полной программе. Надеюсь, чуткий микрофон, спрятанный под футболкой, не заклинит от силы звука. Ах, дедуля, зачем ты полез укорять тетку! Неужели по ее виду не понял, с кем имеешь дело?

   Но события совершенно неожиданно стали развиваться совсем не так, как я ожидала.

   – Пельмешки не понравились? – прогудела торговка. – Они у нас всегда свежие, сама их беру.

   – Глупость получилась, детонька, – пожаловался старичок. – На пенсию мало что себе позволить можно, надо рассчитывать покупки до копеечки. А тут я пельменей захотел, ну и махнул рукой на экономию, схватил у вас вчера аж целый килограмм. И чего? Бросил в воду, помешал ложкой, пошел к холодильнику, горчицу достал, телик включил, приготовился полакомиться в свое удовольствие, как раз футбол начинался. Вернулся к кастрюльке, стал в ней шумовкой шуровать и… чего?

   – Что, дедуля? – участливо спросила продавщица. – Развалились? Тесто отдельно от мяса?

   – Кабы так, то не страшно, – закряхтел божий одуванчик. – Можно выловить и по отдельности съесть. Нет. Они исчезли!

   Я оторвалась от изучения цен и уставилась на деда. Похоже, у него не все дома. Продавщица оперлась руками о прилавок.

   – Вас как зовут?

   – Андрей Палыч, – ответил пенсионер.

   – А я Нина, – нараспев представилась блондинка. – Может, вы, Андрей Павлович, не заметили, как пельмешки-то ко дну прилипли?

   – Нет, Ниночка, – с достоинством ответил дедуля. – Воду слил, пусто!

   Я без приглашения влезла в их беседу.

   – Крэкс, фэкс, пэкс, чудесная пропажа.

   – Дорогой фокус, – вздохнул дедок. – И непонятно, что случилось! Вот, пришел разузнать: если продукт мной не съеден, мне деньги вернут?

   Нина горестно вздохнула.

   – Чек остался?

   – А как же, – обрадовался Андрей Павлович, – я всегда сохраняю кассовый документ. Вот, полюбуйтесь, деточка.

   Нина взяла протянутый клочок бумаги и вздернула брови.

   – Дедуля, покажите, пельмешки-то какие из себя были?

   Искалеченный артритом палец указал на стеклянную вазочку в центре витрины. Она была наполнена белыми шариками, сверху торчала бумажка, на которой большими буквами чернела надпись «Зима», чуть пониже шел совсем мелкий текст. Мне пришлось прищуриться, чтобы прочитать: «Печенье помадно-сдобное».

   – Ничего, что вразвес, – деловито сказал дедуля. – Без упаковки дешевле. Зачем мне коробка? Съесть ее нельзя, деньги выброшены на ветер. Так как, деточка? Есть у меня шанс расход вернуть? Поклясться могу, не ел пельмени, растворились они в кипятке.

   – Я вам верю, – вздохнула Нина. Она сделала пару шагов в сторону, взяла пакет, положила в него несколько пачек с надписью «Сибирские», полбатона докторской колбасы, кусок сыра, кулек конфет, белый хлеб, пачку чая и протянула притихшему старичку. – Держите, Андрей Павлович, извините нас за досадную оплошность. Вы в другой раз всегда у продавца поинтересуйтесь: «Как эти пельмени, вкусные?» Не показывайте просто пальцем на товар: «Взвесьте этого килограмм».

   – Столько продуктов! – пришел в восторг дедушка. – Давно колбаску с сыром не пробовал, не по карману они мне. Дай тебе, детонька, бог жениха хорошего.

   – Спасибо на добром слове, Андрей Павлович, – улыбнулась Нина. – Лучше прибавку к зарплате пожелайте, мужиков не надо, от них никакого толка!

   – Не горюй, еще попадется добрый, трезвый, работящий, – пообещал пенсионер и, сильно прихрамывая на правую ногу, ушел.

   – Вань! – закричала Нина. – Там дедуля с пакетом, пропусти его без чека.

   – Ладно, – проорали в ответ.

   Нина поправила вытравленные локоны, сложила трубочкой покрытые кроваво-красной помадой губы, смахнула с прилавка крошки и обратилась ко мне:

   – Чего хотите?

   – Хозяин магазина не погладит вас по головке, если узнает, что вы раздаете продукты бесплатно, – сказала я.

   Нина горестно вздохнула.

   – Ой, беда! Жало мне стариков до слез. Как начнут копейки на ладони считать, рыдать готова. Неужели у них детей нет? А если есть, почему им колбасы не покупают? Видали беднягу? Перепутал печенье с пельменями! Засыпал помадно-сдобное в кипяток, оно и растворилось. Не убудет с хозяина, ему целая сеть маркетов принадлежит, много чего списывают: где упаковка плохая, где срок годности прошел. На помойку свозят, лучше б старикам бесплатно отдали!

   – Не дай бог, отравится кто-нибудь из пенсионеров, – вздохнула я.

   – А так они с голоду перемрут, – возразила Нина. – А вы что хотите?

   – Небольшой тортик, – попросила я, – вон тот, с ягодами. Он свежий?

   – Да уж, – сказал Нина. – В обед привезли, берите, не сомневайтесь. Бисквит шоколадный, хорошо пропитан, российские изделия без импортных консервантов. Видите, написано: «хранить не более трех суток». А вот там, на полках, итальянские кексы, они год не портятся. Понимаете?

   – Спасибо за совет, – улыбнулась я.

   – Ешьте на здоровье, приходите еще, – ласково прожурчала Нина.

   – Говорите, торт у вас вкусный? – еще раз спросила я. – А вон то пирожное «Картошка», оно какое? Раньше я очень их любила, но сейчас они заметно ухудшились.

   – Хотите тот, советский вариант? – улыбнулась Нина. – Я сама его обожала. Тогда возьмите «Трюфельное».

   – Вы уверены? – усомнилась я. – Оно какое-то треугольное.

   – Главное не форма, а содержание, – справедливо заметила Нина. – Не разочаруетесь.

   – Давайте, – решилась я.

   Нина аккуратно запаковала «Трюфельное» в небольшую коробочку, подала мне покупку и обратилась к стоящей у прилавка девочке:

   – А тебе чего?

   – Шоколадку, – бойко ответила та, – в красной бумажке!

   – Мама знает, что ты сладкое покупаешь? – поинтересовалась Нина. – Ох, думаю, она тебе денег на обед в школе дала, на первое да второе!

   Я пошла к кассе. Внешность обманчива. На первый взгляд продавщица кажется грубиянкой, впрочем, и на второй тоже. Отлично помню советские времена, когда за прилавками сплошь стояли такие «красавицы», вот только они разговаривали с робкими покупателями совсем иначе. Может, Нине сменить цвет волос и макияж?

   Мой взгляд упал на зеркало, перед которым стояли плетеные корзиночки со жвачкой, леденцами и фруктовыми пастилками. Я невольно вздрогнула. Да уж, измени прическу, воспользуйся тональным кремом цвета загара, и тебя не узнает родная мама. Сейчас на меня смотрит незнакомая дама – шатенка с короткой стрижкой и смуглой кожей. Вот только глаза принадлежат Виоле Таракановой, их голубизну лишь слегка удалось притушить серыми тенями и накладными ресницами. Странно, но «боевой раскрас» прибавил мне возраста. Может, темно-бордовая помада меня старит? Раньше я всегда пользовалась прозрачным розовым или коралловым блеском, правда, и волосы у меня были светлые.

   – Оплата наличными? – устало спросила кассирша. – Или по карте?

   Я открыла кошелек и в ту же секунду заметила на стойке газету «Желтуха» с броской шапкой «Названо имя убийцы трагически погибшего адвоката Николая Литягина. Это писательница Арина Виолова».

   – Еще ежедневник посчитайте, – попросила я и схватила издание.

   Девушка за кассой закатила глаза.

   – Охота вам деньги зря выбрасывать? Журналисты все врут! Или пиар-кампании устраивают, берут от звезд деньги и пишут, что те велят.

   Я никак не отреагировала на слова девицы, быстро сунула «Желтуху» под мышку, покинула магазинчик, дошла до метро, спустилась вниз, села на скамеечку и погрузилась в чтение.

   «Не так давно на улице Шепихина был обнаружен труп адвоката Николая Литягина. По версии следствия, озвученной для прессы, Николай Семенович был сбит иномаркой. Элементарное ДТП. Но мы в это не поверили и начали свое независимое расследование. Николай Семенович являлся несгибаемым борцом за правду и справедливость, он никогда не брал денег с подзащитного, если видел, что человеку нечем заплатить, и почти всегда выходил в суде победителем. Коллеги звали Литягина Дон Кихот Московский и недолюбливали его за излишнюю принципиальность. Литягин был последней надеждой для тех, кто отчаялся добиться справедливого приговора. Перед смертью он занимался судьбой Ивана Радченко, двадцатипятилетнего парня, которому было предъявлено обвинение в убийстве нескольких женщин. Радченко категорически отрицал свою вину, а Литягин заявил в последнем интервью, данном нашей газете: «Следственные органы поспешили состряпать дело. Очень скоро я смогу назвать имя настоящего маньяка, на счету которого не одна загубленная жизнь. Преступник хитер, он орудует давно, но я понял, где искать убийцу. Радченко отпустят на свободу, мы добьемся для Ивана компенсации за моральный и физический ущерб». На просьбу журналиста сообщить подробности о настоящем серийном убийце Литягин ответил:

   «Ранее мне не хватало улик, но сейчас в моих руках имеется вещественное доказательство, которое будет передано следователю, и я сразу оглашу имя преступника. Поверьте, оно произведет впечатление разорвавшейся бомбы. Вы даже представить себе не можете, какой поднимется скандал, потому что маньяк – высокопоставленный человек».

   На вопрос нашего корреспондента, не боится ли Николай Семенович делать подобные заявления, не опасается ли он за свою семью, Литягин пояснил:

   «Я одинок, ни родителей, ни жены, ни детей. Моя жизнь всецело отдана работе, я обязан спасти невиновного человека».

   На следующий день Литягин погиб. Еще через сутки следственные органы полностью лишили прессу информации. И вот сегодня утром репортер «Желтухи» сумел выяснить правду. Адвоката сбила Виола Тараканова, более известная широким читательским массам как писательница Арина Виолова. Она же унесла с места трагедии ноутбук юриста и сумку, в которой находилась та самая улика. На данном этапе Тараканова находится в бегах. Издательство «Элефант» отказывается обсуждать произошедшее. Но наш читатель хочет первым узнать правду. Поэтому мы покопались в этой истории и узнали много интересного. Виолу Тараканову и господина Литягина связывали любовные отношения. Кое-кто из жильцов дома, где обитал адвокат, за пару дней до его кончины видел, как писательница входит в подъезд и поднимается на девятый этаж. Там расположена квартира, куда после рождения Николая Литягина его принесли родители, оба успешные адвокаты советского времени. Литераторша приехала в десять вечера и ушла в восемь утра следующего дня. Мы также нашли свидетеля, который в день гибели юриста слышал в кафе бурную ссору между госпожой Таракановой и Литягиным. Писательница в категоричной форме требовала от любовника предоставить ей все материалы по делу Радченко, но Литягин отказал. Выяснение отношений длилось почти полчаса, и в конце концов Тараканова сказала: «Мерзавец, ты обещал все рассказать мне первой и молчать, пока не выйдет моя новая книга. Значит, обманул меня? Я найду способ получить документы и заткнуть твой рот. Я убью тебя». Как часто обозленные женщины кричат своим любовникам эти слова: «я убью тебя»? Как правило, через секунду после такого заявления красавица заливается слезами, и скандал гаснет. Но у адвоката с детективщицей получилось иначе. Виола убежала из кафе, предварительно залепив любовнику пощечину, а поздно вечером Литягин был сбит насмерть принадлежащей ей иномаркой. Виола Тараканова, прозаик средней руки, пишет под псевдонимом Арина Виолова детективные романы. В интервью прессе она всегда подчеркивает: «Я рассказываю лишь стопроцентно правдивые истории, в которых принимала личное участие, ни малейшей выдумки в моих книгах нет». Удивительное дело, но дамочка не врет, она на самом деле обожает засунуть свой длинный нос в какое-нибудь расследование, а затем со вкусом описать его. Несмотря на достоверность своих произведений, особого успеха Арина Виолова не достигла. Российский читатель, похоже, навсегда отдал свою любовь Миладе Смоляковой. Всех остальных писак народ почитывает неохотно. И в отличие от патологически трудолюбивой Милады Виолова ленива: в прошлом году у нее вышла одна книжка, а в этом, когда календарь похудел более чем наполовину и показывает начало августа, на полках магазинов так и не появилось новой «нетленки» от бойкой дамочки. Похоже, у Виоловой творческий кризис. Наиболее активно Арина работала, будучи в браке с сотрудником милиции Олегом Куприным, который безотказно поставлял ей сюжеты. После развода она стала писать медленно и в конце концов окончательно выдохлась. Суммируя все факты, делаем вывод: Арине Виоловой необходим источник занимательных сюжетов. В надежде получить побольше информации трэш-романистка завязала интрижку с адвокатом Литягиным. Николай Семенович в порыве страсти пообещал ей доступ к своим материалам, но потом опомнился, понял, что будет исключен из адвокатского сообщества за разглашение тайн клиента, и отказался предоставить любовнице столь необходимые ей документы. Взбешенная Арина убила Литягина и завладела его рабочими бумагами. Правильность нашей догадки подтверждает и откровенность одного сотрудника издательства «Элефант», чье имя мы по понятным причинам не называем. Аноним сообщил, что в июле госпожа Виолова рассказала о своей работе над новым произведением. В центре сюжета – Иван Модченко, несправедливо обвиненный в убийстве многих женщин. Но на самом деле серийным маньяком является не он, а некое высокопоставленное лицо. На вопрос главного редактора, когда же издательство получит возможность лицезреть великую книгу, Арина ответила: «Работа в разгаре, я веду расследование, вероятно, роман будет готов в сентябре». «Элефант» выдал Виоловой большой аванс и предупредил ее, что задержка сдачи рукописи чревата крупным штрафом. Похоже, издателю здорово надоела лень и необязательность подзвездка криминального жанра. Мы утверждаем: писательница ждала документов от Литягина, а когда Николай Семенович отказался их предоставить, потеряла голову. Сейчас наши читатели прячут усмешку, думая: что за ерунда, ну не написана книга, кто будет убивать из-за столь незначительного повода? Позвольте объяснить. Арина Виолова получает за каждый роман такую сумму, о которой простые люди и не мечтают. Она уже истратила аванс, а его потребуют вернуть в случае нарушения договора, кроме того, в нем предусмотрены серьезные штрафные санкции для автора, не сдавшего рукопись в определенный срок. Все, как обычно, упирается в вульгарное бабло. Нет текста – нет гонорара, зато есть авансовый вычет и штраф. У Виоловой новая квартира, кредит за нее банку не выплачен. Если Арина не получает материалов от Литягина, она полнейший банкрот, в перспективе бомж, потому что хоромы отберут у нее за долги. Сотрудники МВД уверены на сто процентов: адвокат был сбит джипом Таракановой. Виола Леонидовна схватила сумку, ноутбук любовника и умчалась, оставив его умирать на дороге. Литягин был обнаружен случайным прохожим и скончался в машине «Скорой помощи». Внедорожник Таракановой со следами крови адвоката на бампере и капоте отыскался на одной из улиц спального района Москвы. Сейчас полиция безуспешно ищет Виолу Леонидовну, но убийца словно сквозь землю провалилась. Наша газета включается в розыск. Если кто-то знает, где нынче находится писательница, просим позвонить по приведенным ниже телефонам».

   Материал иллюстрировали четкие снимки, сделанные хорошей оптикой, а не камерой мобильного телефона. Вот мы с Литягиным выходим вместе из подъезда, следующий кадр – нежный поцелуй, которым обменивается пара. Потом идут совсем не пасторальные снимки. Мы с Николаем за столиком в кафе, у меня перекошенное от злости лицо. И папарацци ухитрился подсмотреть самый острый момент: я отвешиваю адвокату оплеуху.

   – Я его потеряла. Думаю, адвокат нашел, положил в карман, а потом, наверное, сережка вывалилась.

   – Три! – вдруг произнес Коровин и растопырил пальцы на правой руке.

   – Что? – не поняла я.

   – Вы сейчас допустили три ошибки, – заявил Георгий Львович. – Первая. Серьга лежала у тела адвоката, в луже крови. Эксперт установил, что украшение упало в нее, а не было запачкано ею сверху. Поясню, что означают мои слова: кровь уже была на асфальте, когда в нее уронили серьгу, ее потеряли после убийства Литягина. Второе. Даже если вы скажете, что украшение не ваше, мы докажем обратное. На дужке с застежкой всегда остаются клетки эпителия хозяйки, из них можно получить ДНК. Анализ дорогой и долгий, но я обещаю, его сделают. И третье. Вы не удивились тому, что Николай мертв, новость вас не шокировала. Я не услышал ни оха, ни даже простого восклицания: «Как убит?» Похоже, вы уже знали новость, о которой пока не сообщала пресса.

   Мне захотелось как следует себя отругать. Косяк! Еще одна подобная оплошность – и все пойдет прахом. Соберись, сосредоточься, внимательно следи за каждым своим словом и движением, не волнуйся, у тебя получится, мобилизуй всю свою фантазию, ум, силу воли и действуй.

   Я вскинула брови.

   – Вы неправы. Я ехала к вам, слушала в машине радио, и в новостях упомянули о трагической смерти Николая. Очень жаль его, Литягин был достойным человеком.

   – Название радиостанции подскажите, – тут же потребовал Коровин.

   – Понятия не имею, – отбила я подачу, – ведущая ни разу его не произнесла.

   – Но у вас ведь угнали джип, – опомнился следователь, – на чем вы сюда прикатили?

   Я снова отправила мяч на половину противника.

   – Никогда не слышали про такси?

   – Номера его, конечно, вы не помните, – вздохнул Коровин.

   – Естественно, нет, – пожала я плечами, – стояла на краю тротуара, взмахнула рукой, притормозил «бомбила». Если вопросов более нет, то мне пора. Отсутствие сережки я заметила, думала, что оставила ее в раздевалке фитнес-центра.

   – Джип угнали, а серьга потеряна, – съязвил следователь.

   – Машину свистнули, подвеску кто-то присвоил, – уточнила я, – где этот человек потом уронил ее, я не знаю. Вероятно, он и убил адвоката.

   – Сделаем анализ ДНК, – решил припугнуть меня Георгий Львович.

   – Пожалуйста, – милостиво разрешила я, – но занесите в протокол: я не отрицаю, что носила девочку из пластмассы, наличие эпителия на застежке это подтвердит. Что случилось с украшением после того, как я его посеяла? А меня это не волнует. Любой адвокат растопчет вашу улику. Вам будет трудно привязать меня к убийству Литягина.

   Коровин треснул кулаком по столу.

   – Ты его переехала джипом! Мы найдем машину и обнаружим внутри твои отпечатки, волокна с одежды, мы докажем твое присутствие в салоне.

   – Не стоит тратить скудные лабораторные средства на поиски очевидного, – твердо сказала я, – это же моя машина.

   – Ничего, – пригрозил Коровин, – хорошо смеется тот, кто смеется последним. Только что мы закончили обыск квартиры Литягина. Знаешь, что мы нашли у него в сортире?

   – Наверное, унитаз, ершик и рулон бумаги, – как ни в чем не бывало ответила я и встала. – Кстати, мне как раз надо в туалет. Я же не арестована?

   – Пока нет, – буркнул следователь.

   – Прекрасно, – сказала я, – сбегаю и вернусь.

   – Сумку оставь, – приказал Коровин.

   У меня внутри все тряслось от напряжения, в районе пупка булькало, левую ногу свело судорогой, но внешне я выглядела невозмутимой, как бронзовая статуя.

   – Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне? – воскликнула я. – Что за тыканье? Соображаете, с кем разговариваете? Я не нелегальный гастарбайтер, которого полицейский может безнаказанно пинать ногами! У вас есть ордер на изъятие моей сумочки? Предъявите – и получите ее.

   Георгий Львович опомнился и дал задний ход.

   – Виола Ленинидовна, у нас в сортире грязно, крючков нет, вы испачкаете красивую вещь, лучше ее в моем кабинете оставьте.

   Я открыла кожаную планшетку, демонстративно добыла из нее пачку носовых платочков и сказала:

   – Полагаю, с туалетной бумагой в санузле напряженка. Спасибо за заботу, сумка тут подождет. Внутри лежат мобильный, паспорт, кошелек с приличной суммой денег и дорогая косметика. Я могу не беспокоится за ее содержимое? Оно не испарится?

   – Идите спокойно, – процедил сквозь зубы Коровин. – Женский сортир на первом этаже, я никуда из кабинета не денусь!

   Я вышла в коридор и, изо всех сил сдерживая желание помчаться во весь опор, двинулась к лестнице. Сама знаю, где в здании дамская комната, несколько раз приходила сюда к Шумакову. Правда, Юра сидит в другом крыле, но вход-то один.

   Ноги вынесли меня во двор, я смешалась с толпой людей, которые, радуясь окончанию рабочего дня, бодро шли к проходной. У меня нет подписанной следователем бумажки на выход, но я знают один фокус. Дойдя до турникета, я вытащила из кармана прямоугольник из пластика и прижала его к тому месту, куда сотрудники прикладывают свои пропуска. Послышался тихий щелчок, загорелась зеленая стрелочка, я толкнула никелированную рогульку. Прощай, Георгий Львович, надеюсь, более никогда не встретимся. Прости, пришлось тебя обмануть, но иначе никак нельзя. Мне совершенно не с руки маяться в следственном изоляторе. Там неуютно, плохо пахнет, отвратительно кормят, и маловероятно, что я встречу за решеткой добропорядочных, интеллигентных людей. Я знаю, что нашли в туалете у Николая! На стене прямо над унитазом висит большая доска, где прикреплено мое письмо к Литягину. Послание более чем откровенное, оно хоть и короткое, но емкое. «Колька! Ты скотина и мерзавец! Сукин сын! Из-за тебя я буду оштрафована издательством на большую сумму! Немедленно отдай мне материалы по делу Ивана Радченко! Ты обещал мне сюжет для романа, я заверила редактора, что сдам рукопись. А сейчас ты в кусты, негодяй! За такое и придушить можно. Имей в виду, если до среды я не получу бумаги, то возьму их сама, даже если для этого придется тебя убить. Твоя бывшая Вилка».

   Моих отпечатков в квартире, этого письмеца и серег вполне достаточно для моего задержания, но у меня иные планы. Поэтому, Коровин, расстаюсь с тобой без сожаления. Надеюсь, ты когда-нибудь узнаешь, что коллеги наградили тебя прозвищем Головастик, его ты получил за редкостное тупоумие и полнейшее отсутствие сообразительности. Но и такие специалисты подчас очень нужны и полезны. А вот сумочку мне жаль. Прощайте, розовый дорогой кошелек с кредитками и купюрами, удобное зеркальце, мобильный телефон в чехле с надписью «Хелло, Китти», расческа с перламутровыми вставками, вовсе не копеечная губная помада, связка ключей и пять вкусных леденцов «Черная смородина».

   Почему я оставила ридикюль в кабинете? Пришлось решать старую, как русские народные сказки, проблему: кошелек или жизнь. Над жадностью и тупостью Коровина давно подсмеиваются коллеги. Георгий Львович часто становится объектом не совсем добрых шуток. Ранней весной Шумаков показал мне на ютубе ролик: Коровин наклоняется, чтобы поднять лежащий в коридоре кошелек, а тот внезапно едет в сторону.

   – Вот дурак! – захихикала я, глядя, как следователь пытается поймать «живой бумажник». – Он что, никогда не слышал о трюке с привязанной к кошельку леской? Мы в детстве так развлекались довольно часто, пока тетка Раиса не выдрала меня за баловство ремнем.

   Юра махнул рукой.

   – Жорка – долдон! Когда о деньгах думает, ум теряет. Ребята над ним подшутили и ролик в Интернет скинули.

   Вот я и решила: лучший способ получить возможность удрать из кабинета без охраны – это оставить Коровину свою планшетку. Георгий Львович и помыслить не может, что кто-то способен уйти, бросив дорогие вещи. А еще я прямо сказала, что в кошельке много денег. Прихвати я сумочку с собой, в деревянной голове Коровина могли возникнуть ненужные подозрения. Он бы кликнул человека для сопровождения меня к унитазу. Но планшетка-то висит на спинке стула. Коровин уверен: это стопроцентный гарант моего возвращения. Сейчас Георгий Львович терпеливо ждет подозреваемую. Интересно, через какое время до него дойдет, что на свете все же существуют люди, способные ради спасения собственной шкуры поступиться кровно заработанными деньгами?

   Я замахала рукой, у тротуара притормозили старые, дышащие на ладан «Жигули».

   – Красавыц! Куда тэбе ехать? – с сильным акцентом спросил черноволосый мужчина и обнажил в улыбке золотые зубы.

   Я сняла с пальца кольцо с фианитом и протянула шоферу.

   – Денег нет. Возьмешь это в качестве платы?

   Кавказец окинул меня быстрым взглядом.

   – Брыльянт?

   – Нет, – честно ответила я, – камень намного дешевле, думаю, перстень стоит тыщи две, но все равно тебе выгодно.

   – Ай! Харашо, что не врешь, – обрадовался водитель. – Ирек разницу видит! Я дарагое от дешевки сразу отличу! Дагаварились!

   Я влезла на заднее сиденье. Дребезжащий всеми частями своего старого, измученного организма автомобиль неожиданно резво покатил вперед. Я подавила вздох. Ну вот, теперь еще надо сказать «прощай» колечку. Хорошо хоть у меня не связано с ним никаких нежных воспоминаний.

   Ехать по пробкам пришлось полтора часа.

   – Эй, красавыц, вот твой улиц! – сказал наконец шофер. – Какой дом?

   – Спасибо, выйду здесь! – встрепенулась я.

   – Эй, красавыц, тут женщин вечером один ходить плохо, – проявил заботу водитель. – Сиды, довезу до дом.

   – Тормози, – решительно приказала я и, высадившись среди конгломерата мрачных двухэтажных бараков, пошла вперед, разыскивая дом под номером семь.

   Вход в квартиру украшала дверь, обитая по моде моего детства темно-коричневым дерматином, простегнутым металлическими шнурами. Кое-где дешевый кожзаменитель был порван, из прорех торчали клочья желто-серой ваты.

   Я нажала на звонок два раза, потом, подождав, повторила, замерла, а затем энергично постучала в створку ногой.

   – Кто там? – проскрипел тусклый голос.

   – Маша к Ване, – ответила я.

   Послышался скрип, появилась щель, в ней я увидела один глаз, часть щеки и нос.

   – Хороша Маша, да не наша, – произнесли из квартиры.

   – Ваня Машу знает, – сказала я, – Маша с пирожками.

   Дверь отворилась. На пороге, опираясь на ходунки, стояла бабка в байковом халате и телогрейке. Одежду старуха заносила до невозможности, и пахло от нее совсем не розами, зато на ногах красовались совершенно новые мужские ботинки, размера этак сорок пятого.

   – Входи, – велела она, – стой тут! Ванька! К тебе приперлись! Ходют и ходют! Покою нетуть! Помереть не дадут спокойно! Бегай им к двери! Ванька! Тебя, анафему, кличу!

   Из коридора вышла тоненькая, хрупкая девушка.

   – Бабуля, умереть ты еще успеешь, – сердито сказала она, – иди, пока живая, посмотри телик, там «Папиных дочек» повторяют.

   – Ох, итить твою, опоздала! – огорчилась старуха и, громыхая ходунками, порысила в комнату.

   – Что тебе надо? – нелюбезно поинтересовалась девица.

   – Я к Ване, – сказала я.

   – Кто прислал? – не дрогнула красавица.

   – От Леонида Фомича через левую дверь к пятому шкафу, – произнесла я хорошо заученную белиберду.

   – Иди за мной, – приказала девушка.

   Я чихнула.

   – Ну и запах у вас! Варите на ужин рагу из вороны?

   – Нет, – не замедлила с ответом хозяйка, – кинули в кастрюлю пару болтливых языков.

   Она распахнула, как мне показалось, шкаф и велела:

   – Лезь.

   Я всунулась в полутемное пространство, наткнулась на узкую железную лестницу и начала карабкаться по ступенькам. Голова уперлась в потолок.

   – Чего застряла, шагай, – поторопила меня снизу девушка.

   – Дальше хода нет, – ответила я.

   – Сейчас будет, – пообещала она, и в тот же миг часть потолка бесшумно отъехала в сторону. Мне в глаза ударил такой яркий свет, что пришлось на секунду зажмуриться. – Ну, теперь что? – сердито поинтересовалась девица. – Топай в офис.

   Я пролезла в образовавшийся лаз и выпалила:

   – Ух ты!

   Было от чего впасть в изумление. Со всех сторон на меня смотрели компьютеры, принтеры, сканеры и множество каких-то приборов, названий которых я не знаю.

   Девушка тоже поднялась в мансарду и ткнула пальцем в стену. Отверстие в полу в секунду закрылось.

   – Ну, говори, – приказала хозяйка.

   – Мне бы Ваню, – ошарашенно произнесла я.

   – Маня, я Ваня, – вздохнула девушка, – времени ни у тебя, ни у меня нет. Хватит резину тянуть!

   – Ты стиратель? Я думала, это мужское занятие.

   – Если я тебя не устраиваю, можешь идти искать мужика, – спокойно отреагировала Ваня, – плакать не стану.

   Я без приглашения села на стул. Помните русские сказки? Добрая девочка Машенька помогает немощному старичку, исключительно по доброте душевной угощает его хлебушком, а несчастный дедуля оказывается могущественным волшебником, и получает Манечка от него счастья полной мерой.

   Со мной в начале лета случилась похожая история, жаль, пока не могу рассказать подробности, потому что дала слово крепко держать язык за зубами. Но вы недоумеваете, зачем я пришла к этой хорошо законспирированной Ване? Ладно, попробую ответить.

   Я, прямо как Маша из сказки, взялась помочь некой особе, а у нее оказались огромные, буквально неограниченные возможности, и мне было сказано:

   – Если тебе понадобится спрятаться, изменить внешность, биографию, обратись к Ване. Это лучший стиратель России.

   – Кто такой стиратель? – не поняла я.

   – А еще детективные романы пишешь, – укорил тот, кому я согласилась помочь. – Стиратель уничтожает, «стирает» твою прежнюю личность и создает новую. Ваня ас, работает безупречно.

   И вот настал день, когда мне пришлось использовать полученный контакт. Вас интересует, кому я помогла? Что сделала? Это не моя тайна, раскрыть ее не имею права. Может, позднее расскажу. А пока просто знайте: я затвердила адрес и кодовые фразы – пароль для специалиста, который «сотрет Тараканову» и создаст мне новую биографию.

   – Трудно привыкнуть к новому имени, в особенности если нет опыта, – внушала Ваня, смывая с моей головы пену, – получишь паспорт на какую-нибудь Физдипеклу Козоногову-Задунайскую и проколешься. Спросят тебя:

   – Девушка, как вас величать?

   А ты по привычке ляпнешь:

   – Виола!

   Конечно, всегда можно выкрутиться, объяснить потом:

   – В документе стоит Физдипекла, Виолой меня в детстве для удобства звали!

   Но кое у кого вопросы возникнут. Поэтому я подобрала тебе личность Виолетты Тарановой. Буркнешь, что зовут Виолой, никто не удивится: запросто за сокращение от «Виолетты» сойдет. Вот только Вилкой не представляйся, забудь. И Таранова – Тараканова похоже звучит. Переспросит кто:

   – Как-как ваша фамилия? Говорите, Тараканова?

   А ты, глазом не моргнув, спокойно говори: «Вы не расслышали, Таранова, без слога «ка». Виолетта, правда, на несколько лет моложе тебя, но ты неплохо выглядишь.

   – Кто она, эта Таранова? – на всякий случай уточнила я. – Не появится на горизонте? Не уличит меня в присвоении своей личности?

   – Не должна, – совершенно серьезно сказала Ваня. – Потому как в возрасте шестнадцати лет из дома удрала. Родители Леонтий Сергеевич…

   – Она еще и Леонтьевна, – обрадовалась я, – вот совпадение! Здорово на Ленинидовну смахивает.

   Ваня хмыкнула.

   – Ага! Прямо чудом станцевалось! Не идиотничай! Я горы бумаг перелопатила, пока вычислила Виолетту Леонтьевну Таранову.

   – Прости, – тихо сказала я.

   – Проехали, – кивнула Ваня, – вот новая биография, постарайся ее выучить. Мой тебе совет: особенно о предках не распространяйся. Начнет кто любопытничать, отвечай коротко: я сирота. Ну, а теперь читай, будут вопросы, задавай.

   Я пробежала глазами по тексту. Леонтий Сергеевич Таранов, учитель математики, Галина Николаевна Таранова, преподаватель биологии, оба работали в одной школе. Жили, похоже, счастливо и умерли в один день, даты смерти совпадали – 15 июня.

   Я оторвалась от листка.

   – Почему они ушли из жизни вместе?

   Ваня почесала нос.

   – Хороший вопрос. В свидетельстве о смерти теперь не пишут причину. Раньше указывали, допустим, «острое нарушение мозгового кровообращения», а сейчас просто число стоит. Вероятно, авария, катастрофа, пожар. Но Виолетте Тарановой эти подробности неизвестны.

   – Почему? – удивилась я.

   – Дальше читай, – чуть повысила голос Ваня.

   Я покорно уткнулась в текст. У Тарановых было четверо детей, как по заказу – одни девочки. Старшая – Виолетта, потом через год родилось по сестре: Ксения, Роза и Людмила.

   – Ну, поняла? – спросила Ваня.

   Я постучала пальцем по странице.

   – В шестнадцать лет Виолетта исчезла. Вот тут копии заявлений ее родных в милицию. Галина Николаевна спохватилась лишь в восемь вечера; по расчетам матери, Виолетта должна была до семи находиться в кружке при институте, где готовят педагогов. Старшая дочь собиралась, как родители, стать учителем. Вот только девочка пропала. Отец с матерью, судя по количеству отнесенных в разные места заявлений, упорно искали Виолетту. Но не нашли. Спустя положенный по закону срок Таранову признали умершей.

   – Леонтий и Галина – покойники, – деловито сказала Ваня. – Судьбу сестер Виолетты я не уточняла. Зачем тебе забивать голову информацией, которую по легенде ты знать не должна? Да и о смерти родителей старшей сестре не должно быть известно, это я уж так, на всякий случай, сообщила, чтобы ты не волновалась. Самых близких людей, способных даже через много лет после разлуки опознать дочь, в живых нет. Живи спокойно с новым паспортом. Что же касается сестер, то, конечно, есть шанс с ними столкнуться, бывают в жизни всякие казусы. Будешь действовать по обстоятельствам, но, надеюсь, ничего экстремального не случится. Главное, много о себе не болтай. Чем меньше сообщишь подробностей из прошлого, тем целее будешь.

   – А что случилось с Виолеттой? – никак не могла успокоиться я.

   Ваня рассердилась.

   – Удрала от родителей, попала в руки сексуального маньяка, была сбита машиной, связалась с плохой компанией, умерла от наркоты – вариантов куча, и все плохие. Уж поверь мне, если девочка не объявилась, значит, ей кирдык. Теперь о бытовой стороне вопроса. Вот адрес квартиры, там ты снимаешь комнату. Держи телефон Михайлова Вадима Ивановича, он возьмет тебя на работу.

   – Кем? – деловито уточнила я.

   – Президентом, – съязвила Ваня, – будешь сидеть в Кремле, указы подписывать, на кортеже с мигалками кататься, без пробок по МКАД полетишь! Круто? А кем тебя со средним образованием можно пристроить? Уборщицей?

   – Знакомая должность, – кивнула я, – когда-то мыла полы в разных организациях.

   – Я получше тебе местечко нарыла, – хихикнула Ваня, – провокатором станешь.

   Вот тут мое изумление зашкалило за все разумные пределы.

   – Кем-то вроде Мальчиша-Плохиша?

   Ваня кивнула.

   – Точно.

   – Издеваешься? – фыркнула я.

   – Вовсе нет, – улыбнулась она. – Михайлову принадлежит фирма, которая рассылает по разным магазинам покупателей-провокаторов. Ну, допустим, ты владелица обувной точки и хочешь узнать, хорошо ли продавцы клиентов обслуживают. Как это осуществить? Камеры повесить? Или самой все время в зале толкаться? Первое дорого, второе неудобно, да и в присутствии хозяйки менеджеры – слаще вафли. Стоит церберу уйти, вот тут-то и начинается! Покупатели побоку, занимается персонал личными делишками, на тех, кто за туфлями заглядывает, зубы скалят. Вот поэтому бизнесмены обращаются к Вадиму Ивановичу. Его сотрудники обвешиваются специальной аппаратурой и рулят по указанному адресу, изображая из себя покупателей, капризных, избалованных, наглых, провоцируют продавцов на скандал. Ну, а потом отдают видеозаписи заказчику. На мой взгляд, это лучше, чем шваброй махать…

   Я вынырнула из воспоминаний, оглядела вагон метро и аккуратно поправила крупную брошь, прикрепленную к воротнику. В ней спрятана камера. Надеюсь, продавщице Нине, пожалевшей старичка, купившего вместо пельменей сливочно-помадное печенье, не влетит за ее доброту от хозяина магазинчика. Я бы с удовольствием стерла эту запись, но, увы, у меня в кармане есть пульт только с одной кнопкой. Я могу включить аппаратуру или прервать ее работу, более ничего.

   Добравшись до офиса, я отнесла торт с пирожным в холодильник. На кухне сидела коллега, Алена Косорукова, которая тут же спросила:

   – Чего хорошего купила?

   Я показала коробки.

   – Торт в подарок квартирой хозяйке на день рождения, себе пироженку. Сейчас отрапортую начальству о проделанной работе и полакомлюсь.

   – С твоей фигурой можно лопать тирамису каждый день, – вздохнула Алена, – а я опять сижу на диете.

   – Чем меньше думаешь о том, как стать стройной, тем скорее превратишься в газель, – сказала я.

   – То бишь в грузовик? – захихикала Косорукова.

   Я улыбнулась и пошла отчитываться перед Вадимом Ивановичем. Доклад завершила фразой:

   – Попросите заказчика не штрафовать Нину.

   – Она не должна бесплатно раздавать товар, – буркнул Михайлов.

   – Продавщице стало жалко старичка, – не успокаивалась я.

   – Ступай, Таранова, – отмахнулся шеф, – завтра подъезжай к десяти, не опаздывай.

   Я пообещала ему быть точной, как Восточный экспресс, и поспешила в туалет: перед тем как насладиться чаем с пирожным, надо помыть руки.

   Из бутылочки с жидким мылом не выдавилось ни капли, похоже, маленькая дырочка, через которую гель вытекает наружу, засорилась. Я начала трясти емкость, колпачок отскочил, на ладонь выплеснулось слишком много пахнущей персиком массы. Следующие четверть часа я старательно избавлялась от сугробов пены, которые упорно возникали на руках. Средство оказалось на удивление мылким. В конце концов с неприятностью удалось справиться, и я заторопилась к холодильнику. На полке стоял только тортик, пирожное пропало.

   – Эй, чего надулась? – спросила Косорукова, входя на кухню.

   Алена очень вкусно готовит. Она постоянно притаскивает слоеные пирожки, сырники, всякие самодельные консервы.

   – Ешьте, ребята, – радушно угощает она всех, – наготовила от души, сама на диете сижу. Расстраиваюсь, если харчи пропадают.

   Кулинария для Косоруковой – любимое хобби, она постоянно вырезает из газет и журналов рецепты, а потом встает к плите. Вот только дома ее стряпню оценить некому. У Алены нет ни детей, ни мужа.

   – Видок у тебя обескураженный, – констатировала она, швыряя на стол несколько газет. – От Вадима досталось? Опять камеру включить забыла?

   – Нет, – ответила я, – больше не допускаю досадных промахов. Пирожное пропало!

   – Вкусное? – спросила коллега и почему-то хихикнула.

   – На вид да, – вздохнула я, – вроде «Картошки», я такие очень люблю. Купила сегодня торт, у квартирной хозяйки день рождения, и не удержалась, взяла для себя сладкое. Ну теперь и нет его!

   – Ничего удивительного, – фыркнула Алена и взяла со стола «Желтуху», – у Козы спроси, куда оно подевалось.

   И она весело засмеялась. Мне ее реакция показалась странной, что веселого в украденном пирожном?

   Я села к столу.

   – Думаешь, Козлова без спроса чужую еду взяла?

   – Я не думаю, а знаю, – пропела Алена. – Она давно такое проделывает. Стырит с полки и сожрет втихаря. Вот от целого торта не отрежет, батон колбасы не тронет, а что-то небольшое, например творожный сырок или йогурт, за милую душу схомячит. Тут все про ее замашки знают.

   – И ни разу не поймали ее за руку? – удивилась я. – С нашими возможностями? Надо взять видеокамеру…

   – Таранова, – понизила голос Алена, – ты до сих пор не поняла, что Верка Козлова – любовница Вадима?

   – Нет, – растерянно ответила я. – Михайлов ведь женат, его супруга Карина Егоровна наш главный бухгалтер.

   Косорукова снова захихикала.

   – Ну ты даешь! Вадим Иванович давно с Верой спит, поэтому с ней народ дружить старается. Коза та еще стерва! Ой, смотри какой суперрецептик! Запеканочка из капусты с ветчиной! Веруся, ты такую ела?

   Косорукова отложила ежедневник и обернулась. Я тоже посмотрела в сторону двери. Остается лишь удивляться острому слуху кулинарки – я не уловила звука шагов.

   – Не люблю свинину, – сквозь зубы процедила Вера и пошла к подоконнику, на котором стоял электрочайник.

   – Пить хотите? – улыбнулась я.

   – Жажда замучила, – ответила Козлова, – и слегка подташнивает.

   – Это от сладкого, – вкрадчиво пропела я.

   – Не люблю его, – солгала Вера, – никогда конфеты не покупаю.

   – Вы кофточку измазали, – не успокаивалась я, – вон там, с левой стороны груди, коричневое пятнышко.

   Козлова сделала попытку рассмотреть отметину.

   – Где?

   – Слева, – повторила я, – вы очень торопились, когда лопали чужое пирожное, вот и уронили кусочек на блузку.

   Вера покраснела и вскинула подбородок.

   – Намекаешь, что я воровка?

   – Прямо говорю, – спокойно подтвердила я, – вернее, мелкая тырщица, которая без зазрения совести лакомится чужим. Может, вам обратиться к психотерапевту? Они помогут справиться с проблемами поведения!

   – Мне и в голову не пришло бы взять «Картошку»! – взвизгнула Козлова. – Пятно от губной помады!

   Я улыбнулась.

   – Врать надо уметь. У вас губы намазаны розовым блеском, а отметина на блузке цвета горького шоколада. И откуда вы знаете, что в пакетике была «Картошка»?

   Из груди притихшей Алены вырвался нервный смешок, Козлова раздула щеки, скрестила руки на животе и взвизгнула:

   – Ну, хватит! Ты тут больше не работаешь! Наглая сволочь!

   Я сделала шаг вперед.

   – Нет, это ты здесь больше не работаешь! Сейчас пойду к Вадиму Ивановичу, опишу ему ситуацию, он вызовет полицейских, они возьмут твою блузку на анализ, убедятся, что пятно от пирожного, и задержат тебя!

   Верка резко повернулась и унеслась в коридор.

   – Ну ты даешь, Таранова, – протянула Алена, – так из-за ерунды завестись! Верушка, подожди! Ты куда побежала?

   Косорукова ринулась за любовницей шефа, а меня охватило недоумение. Вилка, ты что? Почему так разнервничалась? Никакое пирожное не стоит потраченных нервов. Надо успокоиться и сгладить конфликт, я не могу поменять работу, зря решила уличить любовницу босса, аукнется мне глупое поведение. Единственное, чем могу оправдать свой срыв, это стресс, который я испытала из-за статьи в «Желтухе». Спокойно, Вилка, временно забудь про Литягина, лучше думай, как помириться с Верой.

   «Вчера поздно вечером в поселке Форкино загорелся дом. Приехавшие пожарные быстро справились с огнем. Внутри здания был найден сильно обгоревший труп женщины. При погибшей обнаружены документы на имя Виолы Леонидовны Таракановой, творческий псевдоним Арина Виолова. Следственные органы выясняют причины возникновения огня. Компетентный, но пожелавший остаться неизвестным источник сообщил нашему репортеру: «Тараканова понимала, что ее непременно найдут и посадят. Вот и решила свести счеты с жизнью. Приехала в принадлежавшую ей избу, выпила водки и отравилась угарным газом от печки. Пожар случился, когда писательница была уже мертвой».

   Мы попытались связаться с единственным родственником Виолы, известным российским актером Леонидом Таракановым, но он оказался недоступен. По непроверенным данным, у отца писательницы инфаркт, еще он, вероятно, впал в депрессию и тоже думает о самоубийстве».

   Я скомкала бульварный листок. Да уж! Я сегодня герой «Желтухи». В утреннем выпуске одна статья про меня, в еженедельном издании другая. Избушка в Форкино некогда принадлежала воспитавшей меня тетке Раисе. После ее смерти домик достался мне, если честно, он больше напоминал курятник и расположен в одном из самых плохих по экологии мест Подмосковья, недалеко от Шатуры, там постоянно горят торфяники. Из Форкино давным-давно убежали жители. В последний раз я наезжала туда… дай бог памяти в каком году. И «Желтуха», как обычно, перепутала имя папеньки, а заодно и мое отчество. Но остается маленький шанс, что она не солгала по поводу угнетенного душевного состояния папашки.

   Я потерла рукой лоб, вытащила из сумочки мобильный и набрала знакомый номер.

   – Пресс-секретарь лучшего артиста России на трубке, – торжественно заявил папенька.

   Несмотря на серьезность ситуации, мне стало смешно. Никаких служащих у бывшего уголовника нет, он сам отвечает на вызовы.

   – Здравствуй, Ленинид!

   – Это кто? – слегка изменил тон папенька.

   – Виола Тараканова, – представилась я.

   – Ох ты, ё-моё, – зашипел он, – чего надо?

   – Прочитала в газете, что у тебя плохо с сердцем, – сказала я, – мол, ты услышал о преждевременной кончине дочери и разнервничался. Решила тебя успокоить, я жива.

   – Не сомневаюсь в твоем умении вылезти чистой из дерьма, – разозлился папенька, – не верь папарацци! Избрехались совсем! Какого черта трезвонишь?

   – Послушай, – мирно начала я, – хочу…

   – Денег нет, – перебил меня папенька.

   – Пойми…

   – Ни копейки не получишь, – снова не дал договорить мне Ленинид, – я сам в долгах. Короче, забудь мой телефон. Навсегда! Более не обращайся! Не порть мне биографию.

   Я испытала сильное желание швырнуть мобильный в стену. От глупого поступка меня остановил элементарный расчет: если я превращу сотовый в кучу пластмассовых осколков, купить новый будет не на что. Поэтому я ограничилась вопросом:

   – Как же я могу тебе навредить?

   – Так уже поднасрала! – возмутился папашка. – Журналюги у подъезда топчутся, телефон мне оборвали!

   – Ты всегда хотел побольше пиара, вот и хлебай его полной ложкой! – не утерпела я. – Купайся в лучах славы!

   – Дура, да? – взвизгнул Ленинид. – Я снимаюсь в лучших сериалах российского производства! Их смотрят семьей, вместе с детьми и престарелыми родителями! Моя фамилия никак не может быть связана с криминалом, я человек с кристальной репутацией! И вдруг дочь-преступница. Из-за тебя я потеряю рейтинг. Зрительницы спросят: может ли Ленинид дать нам хороший совет, если воспитал убийцу? Объясняй им потом, что я всю душу в девчонку вложил, а у той кривая мамашкина натура отличные отцовские качества победила.

   На короткое мгновение я лишилась дара речи, потом спросила:

   – Чайку? Только что купила роскошную коврижку! Медовую.

   Я, полагая, что квартирная хозяйка устроит мне допрос, сообщит о заведенных правилах, запретит пользоваться чайником, холодильником, не разрешит приглашать в дом друзей и сразу потребует залог, растерялась. Наина пригорюнилась и отбросила церемонное «вы».

   – Не любишь сладкое?

   – Обожаю, – призналась я.

   Орлова вновь обрела радостное расположение духа.

   – Восхитительно! Пошли!

   Наину не смутило даже то, что новая квартирантка явилась без багажа, с одним пакетом в руке. Об оплате она заговорила лишь один раз, мимоходом бросила:

   – Будут денежки, принесешь.

   – Сколько? – уточнила я.

   Вдова начала накручивать на палец прядь волос.

   – Ну… как получится!

   Через пару дней я поняла, что Наина дружит со всеми, кто когда-либо обитал в ее бестолковых хоромах, а бывшие жильцы стараются помочь старушке. Наине без конца притаскивают продукты, корм для ее любимого кота, покупают лекарства, одежду, всякие мелочи. Собственных детей у Орловой нет, зато она обзавелась кучей приемных родственников. Неделю назад, придя с работы, я обнаружила в ванной не гадкого кота Бубенчика, который обожает писать в бачок с грязным бельем и грызть зубные щетки, а тетушку, похожую на тюленя. Незнакомка покрывала волосы Наины серой массой и бормотала:

   – Скоро будешь самой красивой. Пошел вон, Бубенец. Как тебя зовут? – это уже адресовалось мне.

   – Ви… олетта, – как всегда, слегка запнувшись, представилась я и мысленно поблагодарила Ваню.

   Стиратель абсолютно права: мне постоянно хочется произнести «Виола».

   – Красиво, – с легкой завистью произнесла тетка, – а я Клава. Ничего элегантного. Будь другом, унеси чертова кота, иначе он на морду блондином станет, постоянно в краску рожей лезет. Мерзкое создание.

   – Не ругай Бубенчика, он все понимает, – прошептала Наина.

   – Зачем тогда он мне в сумку нассал? – возмутилась Клава и погрозила котяре кулаком.

   – Ты его не уважаешь, а он в ответ тебе мстит, – вздохнула Наина, – вот со мной Бубенчик всегда мил.

   Я схватила кота поперек туловища и попыталась поднять. Он моментально расслабился и стал похож на желе. Вы когда-нибудь пробовали взять на руки кошака весом более десяти килограммов, если тот превратился в аморфную массу без костей? Бубенец на редкость вредный, у него огромный диапазон способов отомстить тому, кто ему не по нраву. Но любимец хозяйки никогда не царапается, не кусается, не проявляет агрессии, дает себя погладить, даже нежно мурлыкает. Однако в тот момент, когда человек расслабится и решит, что наладил с котом на редкость дружеские отношения, Бубенец внезапно прыгает с его коленей и стремглав мчится в недра квартиры. А на одежде обескураженного гостя останется мокрое, неописуемо вонючее пятно. Бесполезно бежать по коридорам и орать:

   – Ну, Бубенчик, ну, погоди!

   Кошак – мастер спорта по игре в прятки. Почему он на вас написал? А спросите его! Вероятно, пару лет назад вы косо глянули в его сторону. У Бубенчика память эпилептоида и мстительность графа Монте-Кристо. Как Наина обзавелась хвостатым чудовищем? О! Это рождественская история, которую она озвучивает каждому, кто переступает порог ее жилища.

   Когда-то, год Орлова не помнит, к ней заселилась милейшая девушка. Имя жилички Наина забыла, а вот то, что та оказалась на редкость добросердечной, помнит. Рассказывая мне историю Бубенца, вдова через каждое предложение повторяла:

   – Очень хорошая девочка!

   Так вот, «очень хорошая девочка» аккурат тридцать первого декабря нашла на улице крохотного котенка, принесла его в квартиру и через день съехала в неизвестном направлении. А котик остался. Наине пришлось вывести у приемыша блох и вылечить его от кучи болячек. За первый год жизни Бубенца Орлова почти превратилась в ветеринара, она теперь умеет делать уколы, ставить клизмы и виртуозно дает таблетки всем соседским животным. Откуда у кота такая идиотская кличка? Нет ответа. Вообще-то Наина нарекла его Бутончик, а уж как имечко трансформировалось в Бубенчик, мне неведомо.

   Как вы уже поняли, гости к Орловой приходят часто. Сегодня, когда я, прихватив благополучно переночевавший в холодильнике торт, приехала после работы домой, в прихожей валялась куча уличной обуви, а из гостиной доносились веселые голоса. Орлова принимала поздравления по поводу дня рождения. Уж не знаю, почему она созвала всех на следующий после даты день. В поступках Наины Глебовны не стоит искать логики. Спросишь ее: «Вот странно, почему же вы вчера не пошли погулять?» – и услышишь в ответ: «Мне не нравится среда! Несчастливая она! Лучше четверг». Наина Глебовна непредсказуема и ребячлива.

   Я вымыла руки, пригладила свои каштановые волосы и отправилась в большую гостиную.

   – Это Виолетточка! – радостно объявила Наина, сидевшая во главе стола, на котором теснились миски с салатами и блюда с овощами-фруктами. – Максик, она живет в твоей комнате!

   Лысый пузатый мужчина лет пятидесяти весело помахал мне рукой, я ответила ему тем же.

   – Положи себе селедочку под шубой, – предложила Наина, – ее Марина сделала!

   Юная, похожая на зефирку блондинка протянула руку.

   – Давай тарелку! Моя селедка – вкуснее всех.

   Я улыбнулась. Марина живет в угловой спальне, она прикатила в Москву из глубокой провинции поступать в театральное училище, срезалась на первом же экзамене, но уезжать домой не захотела. Вчерашняя школьница решила идти к своей мечте нестандартным путем. Она нанялась домработницей к ректору того самого учебного заведения, которое месяц назад безуспешно штурмовала. Готовит Марина великолепно, убирает тщательно, и я не сомневаюсь: следующим летом у нее не будет проблем во время вступительных экзаменов.

   – Опять где-то шлялась? – спросил грубый голос.

   Я уже успела набить рот салатом из курицы, поэтому просто кивнула.

   – Небось снова с кем-то в парке целовалась? – продолжил бас.

   Я оторвалась от тарелки и скосила глаза влево. Чуть поодаль с куском хлеба в руке воздвигалась крупная фигура, облаченная в пиджак и рубашку. Коротко стриженные темно-русые волосы, хриплый баритон, большие руки с квадратными ладонями и короткими пальцами с обломанными ногтями – все это Наташа Бугрова. Нет, нет, все правильно, именно Наташа, хотя, увидев ее впервые, вы решите, что это мужчина. Наташа очень хочет выйти замуж, все ее разговоры и шуточки сводятся лишь к одной теме: мужики. Но вот странность: о представителях сильного пола Ната всегда высказывается пренебрежительно. Если к Наине приходят в гости ее бывшие жильцы, Бугрова тут же принимается изводить их. Отчего-то ей кажется, что подобным образом она быстро очарует жениха. Но пока никакого успеха на ярмарке невест она не добилась. Наташа – москвичка, почему она очутилась у Наины, я не знаю. В отличие от болтуньи Марины, Бугрова о себе ничего не рассказывает. Мужеподобная дама развозит пиццу, она курьер в фирме «Донна Мобилиа». Вон та огромная лепешка на блюде, очевидно, ее подарок.

   В квартире есть еще несколько пустых комнат, но пока жильцов, включая меня, трое.

   – Где Зина? – неожиданно заволновалась Наина. – Зинуля! Иди сюда! Куда ты подевалась?

   В гостиную вползло маленькое, щуплое, ранее мною не виденное существо в сером платье.

   – Наина Глебовна, вы меня звали?

   – Ну конечно, Зинуша! – радостно воскликнула хозяйка. – Где ты прячешься?

   – В комнате сижу, – робко ответила женщина, – читаю Егорке сказку. У вас гости, не хотела мешать.

   – Садись к столу, – приказала Марина, – попробуй селедочку.

   Зина затеребила рукав платья.

   – Спасибо.

   – Устраивайся, – не останавливалась Марина, – когда ты поселилась? Я тебя не видела. В какой комнате устроилась?

   – В маленькой, – шепнула Зинаида, – с голубыми обоями. Я днем приехала, после обеда.

   – Картошечки? – ласково предложил Макс. – У тебя очень красивое платье!

   Зина покраснела.

   – Спасибо.

   – Сядешь ты наконец или нет? – прогудела Наташа. – Чего на Макса уставилась? Знай, если мужик хвалит твою одежду, значит, он считает, что у тебя прическа жуткая!

   Зина машинально поправила волосы.

   – Глупости, – быстро сказал Макс. – Очень даже симпатичная укладка.

   – Во! – засмеялась Наташа. – Мужики просты, как веники. Сказал тебе парень: «Зина, у тебя красивые юбка и укладка». Думаешь, это комплимент? Не-а! Так он намекает, что у тебя макияж отвратительный!

   Максим начал выгребать на свою тарелку остатки оливье из хрустального салатника и бубнить себе под нос:

   – Вечно ты докапываешься. Зина, не слушай ее! Платье у тебя чудесное, волосы красиво уложены, цвет лица изумительный.

   – Ха! – подпрыгнула Бугрова. – Если мужик произнес такие слова, значит, он думает, что ты жирная туша!

   Зина в растерянности моргала. Мне стало жаль ее.

   – Присаживайтесь, Зиночка, не обращайте ни на кого внимания.

   – Пойду Егорке почитаю, – сделала Зинаида попытку удрать.

   – Мальчик, наверное, голодный, – встрепенулась Наина, – быстро веди его сюда.

   – Не надо, – сказала женщина.

   – Намекаешь, что у нас еда плохая? – нашла повод обидеться Марина. – Я готовлю из свежих продуктов.

   – Не стесняйся, – приободрила новенькую Наташа, – все равно мы столько наготовили, что половину выбросить придется, не сожрем. Тащи малыша!

   – Ему восемь лет, он уже большой, – уточнила Зина.

   – Отлично, – обрадовалась Наина, – вон там куриные котлетки, Виолетта чудесный торт принесла, с фруктами. Нам в радость мальчика покормить.

   – Он вам не понравится, – вдруг сказала Зинаида. – Егор несимпатичный.

   – Во дура! – покачала головой Наташа. – Все дети симпатичные.

   – С этим можно поспорить, – вздохнул Макс. – Коли ребятки – спошное очарование, то откуда берутся мерзкие взрослые?

   – Перестали спорить! – приказала Наина Глебовна. – У меня день рождения. Желание новорожденной – закон. Не хочу объедаться вкусным и знать, что в соседней комнате сидит голодный мальчик! Зина и Егор, приглашаю вас принять участие в праздничном ужине!

   – Хеппи берздей! – заорала Марина. – Та-да-да-дам! Бум!

   – Егорушка! – позвала Зинаида. – Ты чем занимаешься?

   – С котиком играю, – крикнул в ответ звонкий голосок.

   – Иди сюда, – приказала мама, – надень спортивный костюмчик.

   – Он в нем спарится, – немедленно заявила Наина, – на улице жара, в квартире духота! Деточка! Не натягивай теплые брючки!

   Из коридора послышался бойкий топот. В гостиную вбежал мальчик. Он держал в руках апатично свисающего Бубенца. Я онемела. Увесистый кот почти скрывал нижнюю часть тела ребенка, оказавшегося слишком маленьким для второклассника. Зато руки, шея и голова были на виду и выглядели ужасно. В первую секунду я подумала, что малыш болен корью или ветрянкой, но, присмотревшись, поняла: кожа несчастного покрыта не сыпью, а странными, багрово-черными язвами. Часть ран зажила, их затягивала корочка, другие, очевидно, вскрытые, были заклеены пластырем. На ребенке буквально не имелось живого места, он весь был покрыт коростой, а на голове отсутствовали волосы.

   – Здоровский котик! – весело произнес Егорка. – Ласковый!

   В гостиной повисло молчание. Первым от шока отошел Макс, он хлопнул себя по лбу ладонью.

   – Ё-моё! Совсем забыл! Надо Катьку из школы забрать! У нее сегодня три урока! Жена не смогла с работы отпроситься! Спасибо за угощение, я полетел за дочкой!

   Я посмотрела, как Макс, обойдя по широкой дуге Егорку, бросился в коридор, и вздохнула. Уже поздний вечер. Надеюсь, Катя не стоит одна во дворе гимназии, а мирно смотрит дома мультики. Максим от растерянности придумал глупый предлог для побега.

   Потом настал черед Наташи.

   – Во дура! – заголосила она. – Я замочила в ванной чулки, надо их постирать.

   – Пироги! – подпрыгнула Марина. – Они в духовке!

   Обе женщины вскочили и опрометью кинулись из гостиной. Глаза Зины наполнились слезами.

   – Хороший котик, – щебетал Егорка. – Ма, погладь его!

   Наина укоризненно покачала головой.

   – Посади кота на диван и устраивайся около меня. Сначала еда, потом игра. Ты руки мыл?

   – Конечно, я аккуратный, – деловито пояснил Егор.

   – Молодец, – похвалила его Наина.

   Мальчик подошел к столу.

   – Ты забыл поздороваться со старшими, – остановила сынишку Зинаида.

   Егорка в этот момент как раз шел мимо моего стула. Малыш остановился, протянул мне испещренную язвами руку и произнес:

   – Привет. Я Егор.

   Первым моим желанием было отпрянуть от больного и, вероятно, заразного ребенка как можно дальше, но в ту же секунду я увидела большие голубые наивные глаза мальчика и, с огромным трудом подавив отвращение и страх, пожала тоненькие пальчики со словами:

   – Очень приятно, я Виолетта.

   – Это не инфекция, – вдруг сказала Зина, – ни на кого не переходит. Началось давно, сперва появились пятна, а потом они вон во что превратились! В нашем городе это не лечат, мы в Москву приехали, я хочу у профессора проконсультироваться. Вы не бойтесь, Егорка выглядит страшно, но вам ничего не грозит.

   Наина начала накладывать мальчику еду.

   – Не понимаю, что за глупости ты несешь! Нормальный ребенок, только очень худенький. Ешь, дорогой, побольше! Вкусно?

   – Очень! – с набитым ртом откликнулся мальчик. – Ма, попробуй курочку! Ты так готовить не умеешь!

   Наина бесстрашно погладила ребенка по безволосой голове.

   – Ай-ай-ай! Нельзя маме такое говорить! Очень невоспитанно! Мамочка самая лучшая, все она может, просто времени нет. Зина, бери салат, Виолетта, режь торт! Сейчас Марина с Наташей вернутся, будем чай пить!

   – Эй, ты в курсе?

   – Знаю много чего интересного, – ответила я, – в особенности по литературе и истории.

   – Верка умерла! – заявила Алена.

   Я выронила сумочку.

   – Врешь!

   – Я похожа на дуру? – обиделась Косорукова. – Она точно тапки отбросила.

   – Значит, врач со «Скорой» оказался прав, – пробормотала я.

   – Ага, – кивнула коллега, – слава богу, у нее инфаркт оказался. Мне Верка не нравилась, очень заносчивая, хамоватая, внаглую свою связь с Вадимом Ивановичем демонстрировала, не стеснялась Карины Егоровны. Но помереть в тридцать лет как-то неправильно. Мы на цветы собираем. Сколько дашь?

   Я смутилась.

   – Немного, у меня с наличкой напряженка.

   – Я пять тысяч отсчитаю, – раздался за спиной голос главной бухгалтерши, – за себя и за Виолетту. Вот, держи, Аленушка, купишь от офиса бедняжке лучший венок, с лентой «От безутешных коллег».

   Карина Егоровна положила на стол Косоруковой купюры и посмотрела на меня.

   – Иди к Вадиму Ивановичу, он тебя ищет. Козловой уже не помочь, а у нас дел выше крыши.

   – Карина снова главная жена, – ехидно сказала Алена, когда супруга босса выплыла в коридор. – Интересно, надолго ли? Место любовницы вакантно. Может, мне счастья попытать?

   – Михайлов похож на обезьяну, – скривилась я, – не молод, не красив, совсем не мачо.

   Алена достала из сумочки зеркальце и принялась сосредоточено разглядывать свое лицо.

   – Мачо с пустым кошельком – это самец. А вот обезьяна со счетом в банке сразу становится принцем, и плевать на ее возраст и мерзкий запах из пасти. Чем больше у мужика миллионов, тем он прекраснее, умнее, желаннее. Как ты думаешь, мне пойдет стать блондинкой? Вадика глючит на светловолосых.

   Я встала и, не говоря ни слова, отправилась в кабинет шефа. Признаюсь, Вера Козлова не принадлежала к числу женщин, с которыми мне хотелось бы дружить, Алена казалась мне намного приятней. Но сейчас мое мнение о Косоруковой приобрело негативный оттенок, слишком уж активно она собралась бороться за свое счастье.

   Сегодняшнее задание оказалось стандартным. Хозяин сети бутиков «Леопард» захотел проверить, готовы ли служащие его VIP-магазина, торгующего шубами, исполнить любой каприз клиента. Как продавщицы отнесутся к небогато одетой женщине? Не потратил ли владелец бутиков зря средства на обучение девиц?

   – Я нанял психолога, тот внушал девкам: «Имейте в виду, в магазин могут прислать домработницу, велят ей купить хозяйке манто. Или разбогатевшие родственники отслюнили самому бедному члену семьи рубликов на шубейку. Извольте кланяться каждому, кто переступил порог», – просвещал меня заказчик. – Ты их там взбаламуть как следует! Продажи у нас по нулям. Небось дуры не приветливы. Почему в соседние магазины народ прет, а у меня пустота?

   В бутике оказалось очень холодно, кондиционер в зале был включен на полную мощность. Мои обнаженные руки и шея моментально покрылись гусиной кожей. Две девушки, сидевшие в креслах у небольшого столика, оборвали разговор. Одна из них лениво поинтересовалась:

   – Вы к нам?

   Я посмотрела на бейджик, прикрепленный к форменной блузке.

   – Хороший вопрос, Катя. Магазин, надеюсь, работает?

   Красотки встали и вспомнили уроки психолога.

   – Здравствуйте! – фальшиво радостно произнесла Екатерина. – Рады приветствовать вас в VIP-магазине «Леопард и братья», чем могу помочь?

   – Хочу шубу, – капризно протянула я.

   Катя скептически посмотрела на мою сумочку из кожзаменителя и не удержалась:

   – Вы уверены, что пришли по адресу?

   Я подняла бровь и поправила медальон, висевший на шее.

   – Простите?

   – Кто вам наш бутик порекомендовал? – поинтересовалась вторая торговка.

   Я изучила ее бейджик и вежливо ответила:

   – В Интернете адрес нашла, Надя.

   Надежда хмыкнула и закатила глаза.

   – Езжайте лучше на ВВЦ, там на ярмарке шубы гляньте.

   – Ваш магазин не работает? – прикинулась я дурой. – У вас учет?

   – Нет, – сердито буркнула Катя.

   – Тогда предложите мне шубку! – потребовала я. – Самую лучшую, в пол! И не из кусков, а из целых шкурок.

   В глазах Екатерины мелькнуло раздражение.

   – Самую лучшую? Момент!

   Продавщица сделала пару шагов и выдернула со стойки вешалку с белым, изумительно красивым манто.

   – Плиз, африканский соболь. Примерите?

   – Кать, – предостерегающе кашлянула Надя, – фильтруй базар.

   – Ничего, – азартно ответила Екатерина, которая явно решила поставить на место нищенку, решившую по глупости сунуться в бутик «Леопард и братья». – Накиньте, мадам!

   Я влезла в услужливо поданную доху и завертелась у зеркала.

   – Будто на вас сшито! – лицемерно заявила Катя. – Лучше не найти.

   – Очень маркое, – вздохнула я. – Один раз в магазин сходишь и запачкаешь!

   Надя хмыкнула, а Катя решила развлечься по полной программе.

   – Да, согласна, за картошкой в африканском соболе бегать не с руки.

   – Почему этот зверь так называется? – проявила я любопытство.

   Дверь магазина распахнулась, и вошел мужчина. Надя бросилась к новому покупателю.

   – Чего изволите?

   – Шарф из меха, – сказал он, – норковый, черный. И воды со льдом!

   – И мне тоже, – попросила я, поправляя висевший поверх кофточки медальон, – очень пить хочется.

   Надя закатила глаза и ушла, я повернулась к Кате.

   – Соболь данного вида живет и отлавливается в Африке, – заявила девушка, – что обеспечивает его подшерстку густоту и суперцвет.

   Я пошевелила вешалки.

   – Осторожнее, – с вызовом воскликнула девица, – не лапайте манто.

   Мужчина, успевший сесть в кресло, внимательно посмотрел на меня, а я, в очередной раз ощупав медальон, показала пальцем на темную шубку.

   – На ней указано «Баргузинский соболь», значит, зверька поймали в Баргузинии?

   – Верно, – фыркнула Катя, – вам такой для похода за картофелем в самый раз.

   Я подавила улыбку. Баргузин – это ветер. Знаете песню «Славное море, священный Байкал»? В ней есть слова «Эй, баргузин, пошевеливай вал, молодцу плыть недалече». Вот про баргузинского соболя ничего не скажу, никогда о нем не слышала, как и о стране Баргузинии.

   – Пожалуйста, напитки, – провозгласила Надежда, выруливая из подсобки.

   Девушка поставила поднос на прилавок, взяла хрустальный стакан, наполненный водой, кубиками льда, кусочками лайма, и подала мужчине.

   Тот протянул руку. Манжет белоснежной рубашки с запонкой с большим камнем чуть задрался, на запястье показались плоские золотые часы на ремешке из кожи рептилии. Надя расплылась в улыбке, словно на американской рекламе.

   – Сейчас в нашем бутике меховые шарфы отсутствуют.

   – Жаль, – вздохнул мужчина, – обещал маме купить, она свой где-то оставила.

   – Если соблаговолите подождать минут десять, их привезут из другого магазина, – пообещала Надежда.

   – Отлично, – обрадовался покупатель.

   – Можно попить? – попросила я.

   – Берите, – милостиво разрешила Катя.

   Я подошла к столику и взяла пластиковый, отнюдь не хрустальный стакан, в котором не было ничего, кроме воды. Ни льда, ни лайма туда не положили.

   – Очень невкусная, – констатировала я, сделав глоток. – Пахнет хлоркой.

   Надя сделала вид, что не слышит.

   А Кате надоело забавляться с нищенкой.

   – Мадам! Шуба, на которую вы нацелились, стоит одиннадцать миллионов. Вопросы есть?

   Я кивнула.

   – Да. Скидку делаете?

   Екатерина засмеялась.

   – Господи!

   – В другом бутике есть более дешевый вариант, – свысока произнесла Надя, – за десять миллионов девятьсот девяносто тысяч.

   Я подошла к креслу.

   – Хорошо. Несите, померяю!

   – Тетя, вы не поняли? – разозлилась Катя. – Тот соболь в другой торговой точке.

   Я опустилась на сиденье.

   – Отлично. Доставьте его сюда.

   Катя раздула щеки, но, к огромному моему сожалению, гневный вопль не успел вылететь из ее рта. Дверь в магазин хлопнула, в бутик вплыла дама в комбинезоне, покрытом заклепками, с крохотной собачкой в руках.

   – Арина! – кинулась к ней Катя.

   – Жорик! – бросилась к песику Надя. – Ути-пути, мой хорошенький!

   Я поудобнее устроилась в кресле и стала наблюдать за суматохой. Катя и Надя окружили Арину вниманием. Даму усадили в кресло, подсунули ей под спину подушку, под ноги подставили скамеечку, принесли воды в хрустальном стакане со льдом и лаймом. Лохматому Жорику подали миску, куда Надя на моих глазах вылила содержимое из бутыли из Франции. Обо мне торговки забыли напрочь, а вот о мужчине нет. Притаскивая очередные шубы для Арины, Надя регулярно говорила ему:

   – Ваши шарфики уже едут.

   – Эта страшная, та жуткая, коричневая очень лохматая, черная гладкая, – капризничала Арина, – ну-ка, покажите розовую.

   – Гав, – тихо сказал Жорик, сидевший на коленях у хозяйки.

   – Тебе нравится? – засмеялась Арина и поцеловала песика в макушку.

   – Гав, – ответила собачка.

   Катерина встряхнула шубу цвета утренней зари.

   – Аравийский соболь! Внимание, новинка, воротник из леопарда.

   – Прикольно, – одобрила Арина.

   Жорик неожиданно зарычал.

   – Чего это он? – удивилась Надя.

   Песик спрыгнул с коленей хозяйки и начал яростно облаивать манто.

   – С ума сошел? – попятилась Катя.

   – Жоринька, мальчик, – закудахтала Арина, – не нервничай. Может, он заболел? До сегодняшнего дня Жора так только на кошек реагировал, он их ненавидит.

   – Наверное, от манто пахнет киской! – стараясь не расхохотаться, предположила я. – У пса тонкий нюх.

   – Да откуда у нас кошки! – взвилась Катя. – Одни соболя.

   – А воротник из леопарда, – напомнила я.

   Мужик засмеялся, Екатерина побагровела, Жорик продолжал кидаться на шубу, Арина пыталась успокоить его, и тут в магазин вошел парень с большим подносом, на котором лежали свернутые меха.

   – Шарфы! – коротко возвестил он. – Кто распишется?

   Надя начала царапать ручкой по бумаге, мужчина привстал.

   – Ой, симпотные какие! – зачастила Арина. – Хочу! Вон тот! Черный! Дайте! Померяю! Фу! Жорик! Уберите вон тупую шубу! Шевелитесь, лентяйки!

   – Черный шарфик единственный, – проблеяла Надя.

   – Шикарно! – кивнула Арина. – У меня шея тоже одна! Два не надо. Несите его сюда!

   – Черный шарфик под заказ, – жалобно повторила Надежда, – его покупатель ждет!

   Арина уперла в меня ледяной взгляд.

   – Эта, что ли?

   – Нет, мужчина, – быстро ответила Катя.

   Капризница вскочила и подбежала к лотку с шарфами.

   – Я хочу черный! Я! Хочу! В чем проблема? Если я хочу, то все, что хочу, мое!

   Мужчина прижал руку к груди.

   – Вы правы. Ни малейших сложностей. С удовольствием уступлю вам эту вещь.

   Арина схватила шарф и накинула на плечи.

   – Беру!

   – Тем более что мне больше понравился ярко-рыжий, – добавил покупатель, – оригинальный цвет!

   Арина замерла, затем пробормотала:

   – Рыжий? Ну-ка, прикину его.

   Тонкие, украшенные сверкающими кольцами пальцы жадно схватили другой шарф и водрузили его поверх первого. Жорик отпрыгнул от хозяйки и осел на задние лапы.

   – Этот прикольнее, – отметила Арина, – сделан, как горжетка, с лапами, головой и хвостом. И цвет богаче! Беру! Оба!

   – Минуточку, – кашлянул мужчина, – я готов уступить вам один шарф, но второй куплю сам!

   – Я хочу! Хочу! – заявила Арина. – Если я хочу, то другие уже не хотят! В чем проблема?

   – В моей маме, которая ждет меня дома с шарфом, – ответил покупатель.

   – Вам еще принесут, эти мои, – заявила Арина.

   – Шарфиков больше нет, – голосом побитой собаки пролепетала Надя. – Последние перед вами.

   – Он моргает, – подпрыгнула я.

   – Ой, замолчи, – взвилась Катя, – делать людям нечего! Нашла себе развлечение! Ходит по дорогим бутикам, шмотки меряет, солидной дамой прикидывается. Обзаведись для начала приличной сумкой и достойной обувью. Все, ты нам надоела, канай отсюда, пока охрану не вызвали.

   Мужчина повернулся ко мне.

   – Кто моргает?

   – Шарф, – испуганно ответила я, – вернее, глаза на морде шкурки.

   – Ты тупая? – рассвирепела Надя. – В горжетке вместо глаз бусины. Вау!

   – Ага, вы тоже увидели! – воскликнула я.

   – Кать, шарф веками шевелит, – обморочным голосом произнесла Надежда.

   – Осталось понять, где у него веки, – не утерпела я.

   Продавщицы разинули рты и уставились на палантин.

   – Морг-морг, – протянула Катя.

   – Интересно, – бормотнул мужчина.

   – Вы о чем? – не поняла Арина. – Теплый такой шарфик, здорово греет, как живой на ощупь.

   – Он, наверное, на батарейках! – с облегчением возвестила Катя. – Новая фенька! Живая горжетка! Поэтому и глаза двигаются. В живот элемент питания вшит!

   – Вот любопытно, где у шарфа брюхо? – проговорил покупатель и подмигнул мне.

   – Наверное, это очень дорогая вещь, – предположила я, подошла к Арине, взяла в руки ценник, свисавший с хвоста изделия, и прочитала: «Внимание персонала! Кошка привезена сегодня, в девять утра, для ремонта шубы из леопарда, которую вчера порвала при примерке клиентка. Не кормить».

   В эту секунду «горжетка» дернула ушами и чихнула.

   – Живая! – взвизгнула Надя. – Не на батарейках.

   – Вот несчастная киса, – пожалел мужик мурку, – из нее собрались сделать заплатку для леопардовой шубы.

   – Снимите ее немедленно! – завизжала Арина. – Не хочу ходить с кошкой на шее.

   – Сейчас! – пообещала Катя и протянула к ней руки.

   Кошка оскалилась и подняла лапу с выпущенными когтями.

   Катерина отступила.

   – Ой, боюсь!

   – Убери гадину! – заорала Арина. – Она вцепилась в меня!

   – Лучше не кричите, – предостерегла я. – Животное вело себя мирно, пока не услышало громкие голоса. Успокойтесь. У вас есть что-нибудь вкусное?

   – Печенье с кокосом, но оно исключительно для клиентов, – окрысилась Надя. – Вам не положено!

   Я улыбнулась.

   – Спасибо. Не собиралась просить у вас обед. Надо угостить киску, она полакомится и перестанет нервничать.

   – Неси печенье, – распорядилась Катя.

   – Сомневаюсь, что кошка польстится на него, – усмехнулся мужчина.

   – Сделайте что-нибудь, – еле слышно произнесла Арина. – Я оставлю чаевые. Мне страшно, кошка когти выпускает.

   – Надо ее за хвост дернуть! – предложила Надя. – Резко и внезапно. Вот так.

   – Стой! – крикнула я. – Не трогай!

   Но поздно: Надя вцепилась в филейную часть кисы.

   – А-а-а! – заорала Арина. – Больно!

   – Ишь, уцепилась! – возмутилась Надя. – Не хочет слезать.

   – Замаячь перед тобой перспектива стать заплаткой на шубе, ты тоже сопротивлялась бы, – резонно заметил покупатель.

   – Она воняет свиньей, – застонала Арина.

   – Не может быть, – сказала я. – Это нелогично. От кошки пахнет кошатиной.

   Мужчина почесал затылок.

   – Я потерял веру в логику после того, как меня в детстве на пасеке укусила коза.

   Я рассмеялась.

   – И что тут странного? – спросила Катя. – У нее ведь есть зубы.

   – На пасеке пчелы, – уточнил мужик. – Они жалятся. При чем здесь коза?

   – Да, при чем? – эхом повторила Катя.

   – Немедленно…! – заорала Арина. – Ой, она шипит!

   – Кошки не любят громких звуков, говорите шепотом, – велела я.

   – Хочу от нее избавиться, – просипела Арина, – я хочу! Точка! Исполняйте!

   – Ну, какие будут предложения? – спросил покупатель. – Полагаю, если сказать кисе: «Арина приказывает тебе уйти», она не послушается.

   – Надо позвать Куклачева, – ляпнула Катя. – Это кошачий дрессировщик.

   – Отметается, – отреагировал мужчина.

   – Дайте кошке поесть, – вздохнула я. – Пусть Арина сядет на диван, расслабится, мы спокойно поговорим, киса перестанет нервничать и слезет. Но печенье не подойдет. Сходите в ближайший магазин, принесите рыбы.

   – На нашей улице одни бутики с одеждой, – пояснила Надя. – Ни супермаркетов, ни кафе. Ой! Аганезов!

   – Даже не думай! Нас убьют! – замахала руками Катя. – Осетрина для него!

   – У вас есть осетр? – зашептала Арина.

   Катя сложила руки на груди.

   – В восемь вечера приедет господин Аганезов с женой. Он ей всегда три-четыре манто за раз берет. Арам Ашотович обожает сэндвичи с рыбкой, специально для него их доставляют.

   – Несите осетра, – заверещала Арина, – дуры!

   – Давайте, девочки, – поторопил мужчина.

   – Нельзя трогать бутерброды Аганезова, – жалобно пискнула Надя. – Нас накажут!

   – Если кошка меня поранит, я вас засужу! – пообещала Арина.

   Катя побежала в служебное помещение, быстро вернулась и протянула кошке блюдечко.

   – Кушай, это вкусно.

   «Заплатка» отвернулась от угощения.

   – Вот стерва! – рассердилась Катерина. – Аганезов ест и причмокивает, а эта, помойная, рожу воротит!

   Кошка неожиданно принюхалась, повернула морду к еде и лизнула кусок рыбы.

   – Жрет, – заликовала Надежда.

   – Отлично, – сказала я, – теперь подождем.

   Через пять минут плотно закусившее осетриной животное странно изогнулось и подняло хвост.

   – Ой! Фу! Дайте противогаз! – застонала Арина. – Ну и вонища!

   Кошку стало корчить, изо рта у нее полезла пена.

   – Мама! – зашептала Катя. – Хорошо, что мы Аганезова не угостили!

   – Осетринка, похоже, несвежая, – констатировал мужчина. – Как бы не померла, бедняга!

   – Не хочу сидеть с дохлой кошкой на шее! – заорала Арина и затрясла плечами.

   Тут откуда-то из-под стойки с шубами на хозяйку кинулся Жорик. Я, забывшая про собачку, поджала ноги. Песик стал карабкаться на диван, кошка вздыбила шерсть и заорала утробным голосом.

   – Спасите! – взвыла Арина.

   Мужчина схватил стакан и резко выплеснул воду. Он явно метил в кошку, но попал в лицо покупательнице. Арина завизжала, начала тереть глаза руками, кошка спрыгнула с ее шеи и рванула под прилавок. Жорик ринулся за ней. По дороге он ухитрился завалить стойку с жилетками.

   – Офигеть! Они их порвут! – хором завопили торговки и начали собирать с пола товар.

   Арина перестала орать и отвела руки от лица.

   – У нее глаза отвалились! – в ужасе сказал мужчина.

   – Нет, всего лишь отпали накладные ресницы, – успокоила я перепуганного посетителя. – Ладно, пойду отсюда!

   Очень осторожно, стараясь не наступить на разбросанные повсюду душегрейки, я добралась до двери и оглянулась.

   Продавщицы спешно спасали меховые изделия. Задача была непростой, потому что Жорик, словно обезумевший, носился по залу и зубами сдергивал с вешалок манто. Если вспомнить реплику Арины о том, что песик ненавидит кошек, то справедливо будет спросить: а из чьих шкурок сделаны соболя? Арина, прикрывшись подушкой, сидела на диване. Покупателя не было видно, но он меня совершенно не волновал.

   Я вышла на улицу, осторожно проверила, не отвалился ли прикрепленный к телу микрофон, сделала несколько шагов и зажмурилась от солнца. Очков у меня нет, купить их пока не могу, денег очень мало. На первую зарплату, полученную от Вадима Ивановича, мне пришлось приобрести кое-какую одежду и необходимые мелочи. У меня остались считаные рубли, их едва хватит на еду.

   На мое плечо опустилась тяжелая рука.

   – Стоять, не шевелиться! Ты арестована! – произнес чей-то голос.

   Желудок сжался и упал в пятки, ноги онемели, руки заледенели, а уши, наоборот, словно обожгло кипятком. Меня узнали? Как? Это невозможно! Что делать? Бежать? Катастрофа!

   – Прости, напугал, да? – спросил баритон.

   Я медленно обернулась и увидела того самого мужчину, хорошего сына, который собрался купить маме меховой шарф.

   – Извини, я глупо пошутил, дурак! – произнес он.

   – Вы что-то сказали? – сказала я, стараясь казаться спокойной. – Извините, не услышала! Мигрень разыгралась. В бутике было слишком шумно и душно.

   Мужчина протянул мне руку.

   – Костя. А тебя как зовут?

   – Виолетта, – ответила я и обрадовалась.

   Чужое имя вылетело изо рта спокойно, без задержки.

   – Пошли, угощу тебя кофе, – распорядился Константин, – вон там есть уютное местечко.

   – Спасибо, – сказала я, – к сожалению, я тороплюсь на работу.

   Но от Константина оказалось не так-то легко избавиться.

   – Может, в пятницу вечером встретимся?

   – Нет, мне надо навестить на даче детей, – отрезала я. – Поищите не обремененную семьей даму. У меня пятеро сыновей.

   – Ты не носишь обручальное кольцо, – улыбнулся Костя.

   Я скорчила гримасу.

   – И что? Вы никогда не сталкивались с одинокими матерями? До свидания.

   Костя схватил меня за запястье.

   – Виолетта, погоди, я не приставала.

   – А кто? – фыркнула я.

   – Фотограф, Константин Франклин, слышала?

   – Нет, – ответила я.

   – Меня поразила твоя внешность, – быстро сказал нахал, – давно ищу такую модель: темные волосы, голубые глаза, смуглая кожа, идеальная фигура. Я сейчас снимаю проект для фирмы элитной косметики. Никак не мог найти типаж. Сегодня ночью мне приснился сон: женщина, невероятно интересная, в глазах тайна. Я проснулся, посмотрел на будильник и расстроился. Где такую найти наяву? Захожу в магазин, а там она, то есть ты! Я не могу тебя лишиться! Хочешь стать лицом косметической фирмы? Получишь славу и большие деньги.

   Франклин постучал пальцем по циферблату часов.

   – Время обеда, пошли.

   Я засмеялась.

   – Дорогой Константин! С юного возраста я отлично усвоила простую истину: никогда не стоит отправляться на прогулку с незнакомым мужчиной, в особенности если добрый дядя предлагает конфеты, кукол, милого щенка, духи, сняться в киносериале, стать моделью и так далее. Я польщена вашим предложением, но нет!

   – Всего-то кофе! – заморгал Константин. – В приличном месте, где полно официантов и посетителей!

   – На каком языке вам ответить нет? – рассердилась я.

   – Где-то я тебя видел, – пробормотал наглец, – ты случайно не актриса? Не снималась у Люка Бессона? У тебя очень запоминающиеся глаза, невероятные, меняющие цвет, сейчас они синие!

   Я прикусила губу, вырвалась от доморощенного Казановы и, не посмотрев по сторонам, выскочила на проезжую часть. Сделала шаг, другой. Услышала громкое тарахтение, повернула голову и увидела, как чуть выше по улице от тротуара резко стартует мотоцикл. За рулем, чуть согнувшись, сидел человек, полностью затянутый в черную кожу. Голову байкера закрывал шлем с тонированным стеклом, во всем его облике было только одно яркое пятно – красная наклейка в районе лба. «И не жарко ему?» – машинально удивилась я и решила пропустить лихача. Переулок, где расположен бутик «Леопард и братья», малопосещаем, по всей Москве пробки, а здесь пустая проезжая часть. Парадокс легко объясним: тут одностороннее движение, один конец улицы упирается в парк, окаймляющий крупный музей, а второй ведет в глубь так называемой мили олигархов. Стоимость однокомнатных квартир здесь стартует с пяти миллионов евро. По бокам улицы находятся дорогие магазины, их вовсе не посещают толпы народа.

   Байкер стремительно приближался ко мне. Я не двигалась и видела, как пятно на шлеме превращается в картинку, изображающую что-то вроде головы льва, насаженной на палку с четырьмя сосисками. Понимаю, это бред, но в подробностях наклейку мне рассмотреть не удалось. Мотоциклист резко завалил байк влево, почти чиркнул коленом по асфальту, и я испугалась. Какого черта парень летит в мою сторону, я специально не двигаюсь, чтобы он на меня не наехал! Он псих? Кто-то с силой рванул меня вбок, я почувствовала удар и упала на колени. На секунду все звуки пропали, перед глазами запрыгали разноцветные пятна, затем я услышала встревоженный голос:

   – Виолетта, ты жива?

   – Да, – прошептала я, – а что случилось?

   – Сейчас помогу, только не сопротивляйся, – велел Костя, – вот, обопрись на мою руку.

   Я послушалась и оказалась в вертикальном положении.

   – Мотоцикл, – выдохнул Константин, – ты пошла вперед, и тут он вылетел. Я испугался, дернул тебя за плечо назад на тротуар, байк вильнул, наклонился набок, зеркало чиркнуло тебя по плечу. Надо срочно ехать в больницу.

   – Нет, – сквозь зубы прошептала я, – ни в коем случае.

   – Возможны последствия, – суетился Константин.

   Я пошевелила руками и опустилась на корточки.

   – Не похоже на перелом. Просто будет синяк.

   – Что ты делаешь? – испугался Костя.

   – Хочу поднять сумку, собрать рассыпанные вещи.

   – Стой смирно, – приказал Костя, – я все сделаю. Прислонись к машине, облокотись о джип.

   – Лучше о малолитражку, – сказала я, – меньше будет неприятностей. Вдруг владелец увидит, что на капоте висит женщина, еще скандал устроит.

   – Это мой внедорожник, – сказал Костя и наклонился. – Мобильный, губная помада, расческа, браслет, носовые платки, паспорт. Все?

   Меня слегка подташнивало, слова его доносились, как сквозь вату.

   – Все? – повторил Константин. – А, вон там кошелек! Далеко отлетел.

   – Спасибо, – через силу ответила я.

   – Нет, тебе необходима помощь врача, – заявил Константин, – и надо позвать полицию.

   Вот тут я испугалась по-настоящему.

   – Костя, пойдемте, выпьем кофейку. Вы говорили, тут неподалеку ресторанчик. Мне лучше поесть, тогда сразу все пройдет.

   – Ладно, – после небольшой паузы согласился он. – Нам сюда.

   Едва мы сели за стол, Константин потребовал:

   – Даме чаю, давайте покрепче, принесите мед. А мне кофе.

   – Хочу латте, – возразила я.

   – Чай! – повторил Константин, а когда официантка ушла, пояснил: – Тебе надо успокоиться. И непременно пойти в полицию!

   – Зачем? – спросила я.

   – Байкер специально хотел наехать на тебя, – воскликнул Константин. – Вылетел, как пробка из шампанского.

   – На мотоциклах катаются сумасшедшие, – возразила я, – для них главное удовольствие – скорость.

   – Он стартовал, когда ты начала переходить дорогу, – не успокаивался мой спаситель. – Рванул, словно ждал тебя. Как я среагировать успел?! Дернул тебя что есть силы, уволок почти на тротуар, так подонок специально левее взял, чтобы достать жертву. Это покушение на убийство!

   – Ерунда, – сердито сказала я. – Обычный вор, но только на колесах, хотел вырвать сумку у меня из рук, но потерпел неудачу.

   – Нет, – уперся Константин, – он тебя караулил. Причем давно. Я, когда приехал в бутик, обратил внимание, что на другой стороне дороги стоит мотоцикл, а на нем сидит мужчина, весь в коже и в шлеме. Еще подумал: ну как он от жары не сварился? Сколько времени мы в меховой лавке провели? Час? Полтора? Когда я вышел и за тобой поспешил, байкер находился на прежнем месте. Но стоило тебе ступить на мостовую, и заработал мотор.

   – Простое совпадение, – отбивалась я. – Во многих странах мира орудуют моторизованные бандиты, сдергивают с прохожих сумки. Кстати, где ваша поклажа?

   – Может, перейдешь со мной на «ты»? – предложил Константин. – А сумка моя вот.

   – Ой, она шевелится! – удивилась я.

   Он улыбнулся, расстегнул молнию, и я увидела рыжую кошку.

   – Купил маме шарфик! – сказал Костя.

   – Вы забрали киску? – удивилась я.

   – Украл, – весело подтвердил он. – Справедливости ради замечу, что она сама ко мне подошла, очень испуганная. Я молнию расстегнул, а она в сумку занырнула. Я подумал, что из нее могут заплатку на чертову шубу сделать, и решил отвезти ее Анюте, пожалел.

   – Надеюсь, ваша Анюта не выгонит бедолагу, – вздохнула я.

   – Вроде мы договорились общаться без «выканья», – вздохнул Костя. – Хочешь, отдам Афродиту тебе?

   Я усмехнулась.

   – Дворовая кошка обрела имя?

   Константин взял меню и начал изучать.

   – Афродита! Звучит красиво. Хочешь, забирай ее себе.

   Я быстро отвергла его предложение:

   – Нет.

   – Не любишь животных? – спросил Константин.

   – Я живу на съемной квартире, – сообщила я правду.

   – Откуда ты приехала? – поинтересовался собеседник.

   – Родилась в Москве, – коротко ответила я.

   – Почему же нет своей жилплощади? – удивился Константин. – С родителями поругалась или развод? Я слишком любопытен, да? Но ты мне так нравишься, что я хочу побольше узнать о тебе!

   – Пойду умоюсь, – закокетничала я. – Поправлю макияж, причешусь, а то похожа на растрепу.

   – Нет, ты чудесно выглядишь, – заверил Костя.

   – Ну какой же ты непонятливый, – укорила я Константина. – Неудобно ведь честно сказать: «Хочу пописать». Девушки в подобных случаях вспоминают о ремонте мордочки. Где тут дамская комната?

   – За бордовой занавеской, – подсказал он, – у входа, рядом с закрытым на лето гардеробом.

   Я взяла сумочку.

   – Скоро вернусь.

   – Постой, – окликнул меня новый знакомый, – что ты будешь на горячее? Рыбу? Мясо?

   – Курицу, – сказала я, – в любом виде.

   – Киевская котлета? – предложил Костя.

   – Отлично, – обрадовалась я.

   – У нее внутри много масла, а на гарнир молодой отварной картофель с укропом, – уточнил Константин, – очень калорийно.

   Я пожала плечами.

   – Не сижу на диете, поэтому с удовольствием съем еще и десерт – кусок шоколадного торта.

   Костя захлопнул меню.

   – Наконец-то я встретил нормальную девушку, которая не считает каждый листик салата!

   Я усмехнулась и поспешила в сторону сортира. Милый Константин, ты даже не представляешь, насколько ненормальный объект для съема попался тебе сегодня в меховом бутике. Вот интересно, почему средства массовой информации всегда предупреждают об осторожности исключительно лиц слабого пола? С экранов телевизоров во время криминальных передач часто повторяют: «Девушки, не знакомьтесь на улице с парнями. Социопаты, готовые на преступления, как правило, милы, сексуальный маньяк может прикинуться обаяшкой». Но никто не предостерегает мужчин, а ведь они тоже в зоне риска. Вот, например, Костя, которого угораздило пристать к писательнице, способной на убийство.

   Я оглянулась, быстро вышла на улицу и почти побежала к метро. Извини, Константин, ты хороший человек, спас кошку, заботишься о маме, но я тебе не пара, и в мои жизненные планы не входит заводить роман. Надеюсь, ты не очень расстроишься, когда поймешь, что тебя обманули. Думаю, тебе будет нетрудно слопать два горячих блюда и кусок шоколадного торта в придачу. Уж не знаю, являешься ли ты на самом деле фотографом. Ни один фэшн-парень не испугается, как ты в бутике, при виде упавших накладных ресниц. От души желаю тебе удачи и счастья, надеюсь более никогда не встретиться с тобой.

   – Сука! – донесся из коридора голос Вадима Ивановича. – Понимаешь, что ты наделала?…!…!

   – Вадик, тише, – умоляюще произнесла Карина Егоровна.

   – Заткнись…, и слушай! – заорал на жену шеф.

   – Вадя, мы на работе, – напомнила супруга, – не дома! Здесь посторонние люди.

   – Никого нет! – загремел Михайлов. – Я всех отослал, мы вдвоем! Понимаешь, что ты натворила?

   – Вадюша, умоляю, – всхлипнула Карина. – Не сейчас! И не здесь!

   – Когда? Где? – босс перешел почти на визг. – Оцениваешь, какую сумму отстегнуть придется? Тридцать тысяч евро! Минимум!

   – Я ничего не сделала, – рыдала Карина. – Домой хочу!

   – Нет, дорогая, – неожиданно тихо произнес Вадим Иванович. – Не желаю тебя видеть в своей квартире! И на работе тоже! Проваливай!

   – Ты сошел с ума, – застонала жена.

   – Надо же, – засмеялся Вадим Иванович, – то же самое я подумал о тебе.

   Я стояла, прижавшись к холодильнику. Очень неприятно быть свидетельницей чужой ссоры, и вдвойне плохо, если ты невольно подслушиваешь семейные разборки человека, у которого работаешь. Мне нужно было сразу, едва зазвучали голоса Михайловых, выглянуть в коридор и сказать: «Я вернулась с задания».

   Но я упустила подходящий момент, и остается лишь надеяться, что никто из супругов не зайдет на кухню.

   – Вон! – бушевал Вадим Иванович. – Продам твои вещи, машину и оплачу отмаз! Не за мой счет! Сука! Дрянь!…!…!

   Потом послышались шаги, громкий хлопок дверью, истерические рыдания Карины Егоровны, шарканье. Главный бухгалтер возникла на пороге кухоньки. Несмотря на слезы, потоком текущие по лицу, она сразу узнала меня, но ничего не сказала, дошла до стола, села на стул и зарыдала с удвоенной силой. Я налила воды в стаканчик, подала его Карине и выдавила из себя:

   – Все обойдется.

   Бухгалтер залпом опустошила емкость и вдруг успокоилась.

   – Ты слышала наш разговор?

   – Ни слова не разобрала, – солгала я, – у меня… э… воспаление среднего уха, я простудилась!

   Карина Егоровна сгорбилась.

   – А! Все равно! Можете сплетничать!

   – Я никому ничего не расскажу, – пообещала я.

   – Плевать, – поморщилась она, – я не вернусь сюда!

   Слезы снова потекли по щекам Михайловой.

   – Уеду, далеко, вот… не знаю куда…

   Я осторожно погладила жену шефа по плечу.

   – Все перемелется.

   – Вадим меня из дома вытурил, – по-детски пожаловалась Карина, – и со службы гонит.

   – Все семейные пары ругаются, – вздохнула я, – мужчины вспыльчивы, наговорят ерунды, потом прощения просят. Погуляйте по городу до полуночи, муж остынет, испугается, начнет вас искать.

   – Нет, – тихо произнесла Карина, – он не такой. Это полный разрыв. Я осталась на улице без ничего! У меня теперь нет ни дома, ни работы, ни вещей. Вадим вовсе не шутил, когда сказал, что продаст все, что мне принадлежит. Тридцать тысяч евро – огромная сумма, он ее из своего кармана платить не станет.

   – В случае развода имущество супругов делится пополам, – авторитетно заявила я, – вам положена половина всего. И, кстати, если вы наделали долгов, то супруг тоже за них отвечает.

   Карина взяла салфетку и окончательно размазала макияж по лицу.

   – Спасибо за лекцию, но мне достанется фига. Наш брак не оформлен в загсе, по закону я Михайлову никто.

   – Посоветуйтесь с адвокатом, – не растерялась я. – Бывают случаи, когда гражданские жены, доказав факт совместного проживания и ведения хозяйства…

   Карина выпрямилась.

   – Нет! Если он считает меня убийцей, то я сама не хочу иметь с Вадимом дела. Я Верку не трогала.

   Я села напротив бухгалтера и сказала:

   – Вера умерла от инфаркта!

   Карина всхлипнула.

   – Нет. У Вадима чертова прорва приятелей, куда ни плюнь, повсюду дружки. Он с ними в баню, на рыбалку ездит, по девкам ходит, в бильярд играет. Сегодня в районе обеда…

   Карина замолчала.

   – Говори, – сказала я, переходя с ней на «ты», – лучше горем поделиться. А почему у тебя с боссом одинаковые фамилии, если вы не расписаны?

   – Я с рождения Михайлова, – пояснила Карина, – мы из-за этого и познакомились. Очень смешно получилось! Хочешь, расскажу?

   – Конечно, – согласилась я, – мне торопиться некуда.

   Пять лет назад Карина работала на фабрике, где шили пальто. Мир вокруг менялся, научно-технический прогресс шел вперед, а ужасные изделия из драпа с крохотным меховым воротником шились по старым лекалам. Ни революция, ни перестройка, ни разбушевавшийся в России капитализм – ничто не влияло на цеха. Самое интересное, что эти пальто покупали. Правда, с каждым годом количество женщин, желавших носить уродливую одежду, делалось все меньше, соответственно, падала и зарплата сотрудников. В конце концов всем стало понятно: предприятие доживает последние дни. Карина очень нервничала, она боялась перемен, а еще понимала: ей будет трудно устроиться в приличное место, бухгалтеров-то полно.

   В конце концов у Михайловой от хронического стресса началась бессонница, она записалась к врачу, тот выдал рецепт, и Карина пошла в аптеку. К окошку змеилась очередь, провизор, пожилая усталая тетка, брала сразу несколько препаратов, несла их на кассу, а потом говорила:

   – Николаева кто? Оплачивайте!

   В конце концов она крикнула:

   – Михайлова!

   Карина быстро подошла к кассе.

   – С вас пятьдесят рублей, – объявила фармацевт.

   Карина обрадовалась. Она предполагала, что успокаивающее средство, которое выписал невропатолог, будет намного дороже.

   Михайлова получила пакетик, но не ушла из аптеки, а стала изучать витрину с витаминами. Очень скоро до нее долетели звуки скандала. Мужчина, стоявший у кассы, громко возмущался:

   – Что у вас за цены? Две тысячи за элементарные таблетки от кашля? Хватит того, что меня за ними к доктору отправили, без рецепта не отпустили!

   – В рецепте указан антидепрессант, – заскрипела фармацевт.

   – У меня бронхит, – разозлился покупатель.

   – Все вопросы к врачу, – не дрогнула провизор.

   Мужчина перегнулся через прилавок, схватил листок с печатью и заорал:

   – Это не мне прописали, я Михайлов.

   – Ну и там ваша фамилия стоит, – заявила тетка.

   – Глаза разуйте, – рявкнул посетитель. – Михайлова! На бабу рецепт выдан!

   Карина Егоровна открыла пакетик, увидела там блистер с таблетками от кашля, вернулась к кассе, и недоразумение уладилось. Вадим Иванович предложил ей выпить вместе кофе. Он сразу стал ухаживать за Кариной. Через неделю она переехала к любовнику, и у нее началась сказочная жизнь.

   Вместо тесной комнаты в коммуналке Михайлова теперь жила в просторной квартире. Вадим оказался щедрым, обеспеченным кавалером, он одел Кару с головы до ног, купил ей машину и привел на работу в свой офис.

   Карина Егоровна, преисполненная благодарности, изо всех сил старалась угодить Вадиму Ивановичу. Она была идеальной хозяйкой, верной женой и преданной сотрудницей. Друзья, приходившие к Вадиму в любое время суток, не уставали повторять:

   – Повезло тебе, мужик.

   – Я нашел свое счастье в аптеке, – улыбался Михайлов. – Получил вместе с таблетками от кашля.

   О своей жизни до встречи с Карой Вадим рассказывал скупо, о бывших бабах не распространялся, но она понимала: кто-то же у Михайлова был.

   Спустя месяцев шесть Каре позвонила женщина. Она не представилась, сразу сказала:

   – Наверное, ты ошибалась в отношении чувств, которые Вадим Иванович испытывал к Вере, – протянула я. – Большинство мужчин, узнав, что одна его баба отравила другую, рванут в ближайшее отделение полиции. А Михайлов решил спасти тебя от отсидки.

   Карина застучала кулачком по столу.

   – Я не способна даже таракана прихлопнуть! Убийство – страшная вещь, оно находится за гранью моего понимания. Да, я ненавидела Веру! Мечтала нагадить ей по-крупному, желала всего плохого, например, чумой заболеть! Но я не убийца! Вадик прожил со мной не один год, он отлично знает мой характер. Почему поверил Леньке, когда тот огульно заявил: «Кара Веру отравила!»? Гаврилов – урод, мерзавец, он женщин за людей не считает, воспринимает их лишь в качестве временной секс-игрушки. У Леонида в больнице полнейший геноцид. Если врач – дама, будь она хоть семи пядей во лбу, талантливее Гиппократа, никогда выше должности палатного доктора он ее не поднимет! Но Вадик! Как он мог меня заподозрить?

   Я отвернулась к окну. А как мог Шумаков посоветовать мне бежать сдаваться в полицию? Ну-ка, вспомним! Юра не предложил: «Дорогая, приезжай в мой отдел, я попытаюсь уладить дело», не пожелал найти мне адвоката. Он сразу открестился от меня. На его фоне Вадим Иванович, который решил отдать тридцать тысяч евро, чтобы отмазать гражданскую жену от тюрьмы, просто нежный Ромео.

   – Думаешь, он нежный Ромео? – неожиданно озвучила мою мысль Карина. – Вадька спасает собственный бизнес. Что будет с его конторой, если пойдет слух о моем аресте? Полагаешь, он лишь подсылает на чужие объекты провокаторов? Ха! Он проворачивает для друзей-приятелей темные делишки, ловко увиливает от закона! Михайлову не нужен полицейский интерес. Начнут меня закапывать, я молчать не стану. Он жуткий хитрец и врун! Я много чего знаю, не зря главбухом сижу! Вадюша рассчитал, что ему выгоднее меня выкупить! Автомобиль он мне на Новый год подарил, не спорю, хорошая тачка, дорогая. Но вот прикол, машину мне отдал, а оформил ее на себя. Я его, правда, спросила: «Милый, мне что, по доверенности ездить?» А он песню спел про большую скидку, которая только ему в салоне положена. Теперь Михайлов машину продаст, и – оп-ля, больше половины суммы взятки на руках.

   Карина схватила со стола пластиковую вилку, с треском сломала ее, отшвырнула останки и выпалила:

   – Просчитался, голубок! Я стукну про его художества в налоговую!

   – Глупо, – не одобрила я ее идею. – Ты же помогала Михайлову, это все равно что на саму себя донести!

   Карина разрыдалась.

   – Значит, мне обиду молча проглотить? Уйти вон? Без объяснений? Вадька даже слушать меня не захотел, он уверен: Верку отравила я. И куда мне идти? В комнате в коммуналке живет моя двоюродная сестра-неудачница, родила троих детей от игрока, а он их жилплощадь в казино на кон поставил. Все говорил ей: «Не реви, отыграю квартиру». А потом умер. В общем, темная история. Я Елену в свою халупу пустила, живут они теперь на двенадцати метрах вчетвером, куда пятому? Вытурить Ленку и племянников невозможно, рассказывать о разрыве с Вадькой и о том, как он со мной поступил, не хочу, очень стыдно. Куда мне деваться? На вокзал?

   – Поехали со мной, – предложила я. – Пристрою тебя, а там разберешься. Хозяйка хорошая, денег сразу не потребует. Короче, тебе будет где переночевать.

   Карина шмыгнула носом.

   – А работа? На что жить? И вещи! Вадим их мне не отдаст. Он мои шмотки на помойку отнесет. Колечки-серьги продаст, а одежду вышвырнет.

   Я пожала плечами.

   – Трудности надо решать по мере поступления и радоваться любой, пусть самой крохотной удаче. Временно проблему жилья можно вычеркнуть из списка. Что касается работы, то завтра с утра зайдешь в Интернет и устроишься куда-нибудь. Хороший бухгалтер всегда востребован. Пусть зарплата окажется невелика, но она будет. Потом отыщется достойное место, вот увидишь.

   – Я осталась в одном сарафане, – пожаловалась Карина, – даже смены белья нет!

   – Ничего, постираешь, что имеешь! – воскликнула я.

   – Вдруг завтра дождь польет? – захныкала она.

   – Возьмешь мой плащ, – отрезала я. – Он очень красивый, новый, изумительного ярко-синего цвета. Рядом с квартирой Наины Глебовны открыт секонд-хенд, я там задешево с головы до ног оделась!

   – Секонд-хенд, – повторила Карина и заплакала. – Нет, не хочу!

   – Давай, пошли, – приказала я. – Плащ, кстати, новый, никто его до меня не носил, просто он в Америке из моды вышел, вот его в Россию и сбагрили. В понедельник я в нем сюда заявилась, так Алена Косорукова обзавидовалась, нарезала вокруг меня круги, спрашивала: «Где раздобыла, давно такой хочу!»

   Всю дорогу до квартиры Орловой Карина мрачно молчала. Небольшая комнатка, забитая мебелью, произведенной в семидесятые годы прошлого века, не вызвала у гражданской жены Михайлова ни малейшей радости. Я провела ее по апартаментам, показала, где находятся кухня, ванная, туалет, и, минуя в очередной раз прихожую, решив приободрить Карину, воскликнула:

   – А вот и мой плащик, правда, милый?

   – Ничего, – вяло пробормотала Карина. – У меня голова болит, спать хочется.

   – Ложись и отдыхай, – улыбнулась я.

   – Вроде еще рано, – вздохнула новая соседка.

   – Значит, встанешь на заре, – засмеялась я. – Будет больше времени на поиск работы. В гостиной найдешь компьютер, он допотопный, но на удивление хорошо работает. В твоей комнате раньше жил студент мехмата, он Орловой интернет-линию провел и оставил системный блок с монитором и клавиатурой. Пользуйся сколько хочешь.

   – Ага, – буркнула Кара и исчезла за дверью.

   Она настолько расстроена, что забыла сказать мне «спасибо». И у меня полно вопросов по поводу смерти Веры Козловой. Ну, например, такой: если молодую женщину отравила не Карина, то кто? Зачем лишать жизни пусть вздорную и нахальную, но, в общем-то, безобидную особу? Может, Козлова знала чью-то страшную тайну?

   Кстати, о тайнах! Я выбросила из головы все мысли о Вадиме Ивановиче и любовнице босса, пошла в свою комнату, тщательно заперла дверь, открыла ноутбук и нажала на кнопку. Экран замерцал голубым светом.

   Если вы один раз сподобились написать детективный роман, то, скорее всего, захотите повторить свой опыт. Я добилась некоторого успеха на ниве литературного творчества и совершенно не собираюсь бросать писательскую деятельность. Но есть небольшая сложность. У меня плохо с выдумкой. Я отлично пишу, редактор Олеся Константиновна всегда хвалит меня за хороший слог, да вот беда: Господь не одарил писательницу Виолову большой фантазией. Сюжеты я придумываю с трудом, они получаются плоскими и неинтересными, могу просидеть пару часов над пустым листом и выжать из себя в конце концов гениальную фразу: «Анна Ивановна очень не любит своего зятя Васю». Все. Дальше тупик. Нет, я понимаю, что в детективе Анна Ивановна должна убить противного Василия, но кому будут интересны мои рассуждения о семейных дрязгах? Читатель пролистнет первую главу, мигом сообразит, кто опустил на голову вечно нетрезвого Васеньки сковородку, и ничтоже сумняшеся отправит опус Виоловой в мусоропровод. А следующий покупать не станет.

   Если же мне удается узнать некую историю, да еще самой поучаствовать в ней, вот тут я способна очень быстро написать потрясающий криминальный роман. Теперь вам понятно, почему я связалась с адвокатом Литягиным? В ноутбуке Николая Семеновича много интересной информации, и самая захватывающая – дело серийного маньяка Ивана Радченко.

   Я терпеливо ждала, пока ноутбук настроится на работу. Почему я не боюсь совершенно открыто держать чужую вещь в своей комнате? А кто знает, что плоский, похожий на папку агрегат принадлежит Литягину? Никаких опознавательных знаков на нем нет, и если тщательно спрятать компьютер, ну, допустим, сунуть его под матрас, запихнуть за шкаф, то вот тут любопытный человек сразу сообразит: на жестком диске хранятся крайне важные сведения. Если же ноут лежит на столе, то интереса он не вызовет. Уж так устроен человек: находящаяся на виду вещь кажется ему малоценной. Бриллианты хранят в сейфе, а не швыряют в пепельницу в прихожей. То, что находится в ней на тумбочке, стопроцентно копеечные стразы.

   До сих пор я не находила времени, чтобы тщательно пошуровать в записях Николая. После его смерти пришлось решать большое количество проблем: добывать новые документы, перебираться в другое жилье, устраиваться на работу. Мне было не до новой книги, и вот сегодня я наконец добралась до кладезя информации. Ба, сколько здесь файлов! Сейчас, образно говоря, я сижу на берегу озера с золотыми рыбками. Какую папку ни открой, везде оригинальная криминальная история. Но не зря же в свое время Николай пообещал мне именно материалы про Ивана. Отлично помню, как он воскликнул:

   – Там такие повороты! Получится захватывающая книга, она возглавит список бестселлеров.

   Я щелкнула мышкой и начала изучать информацию, добытую юристом.

   Несколько лет назад в Москве нашли тело изнасилованной, а потом задушенной голубым шарфом Майи Рощиной. Преступник оказался хитер, он практически не оставил следов. И, если честно, их и не очень-то искали. Майя была проституткой, не имела родственников, подрабатывала на дороге и находилась в группе риска. Сколько девушек легкого поведения исчезает без следа, сев в машину к клиенту? Рощина приехала в столицу из какого-то маленького городка, не поступила в институт и очутилась на шоссе. Простая и, к сожалению, нередкая история. Убийцу не обнаружили, дело сплавили в архив и благополучно забыли. Через год на окраине столицы патруль наткнулся на труп Светланы Юркиной, задушенной с помощью шарфика небесного цвета. И опять сыщики не слишком заволновались. Юркина работала массажисткой в круглосуточном салоне. Сами понимаете, зачем мужчины приходят после полуночи в вышеназванное заведение. Света была молодой, симпатичной, но не очень сообразительной, она с огромным трудом окончила девять классов, пыталась выучиться на продавца, кассира, парикмахера, но так и не смогла освоить ни одну профессию. В конце концов Юркина пристроилась в публичный дом и там неожиданно превратилась в звезду. Клиенты шли к девице потоком, хозяйка знала, что Света в свободное от работы время обслуживает мужиков частным образом, но не сердилась на нее. Наоборот, она очень ценила массажистку и была расстроена сообщением о Светиной гибели. Дело Юркиной тоже превратилось в висяк и сгинуло на полках архива.

   Прошло двенадцать месяцев, и в лесопарковой зоне нашли останки Марины Ефимовой, стриптизерши из недорогого заведения, куда пускали всех желающих без разбора. Никто из служащих не заметил, с кем и когда Марина покинула зал. Танцовщицы получали сдельную оплату, им каждое утро после окончания работы выдавали конверт с банкнотами. Ефимова плотно сидела на кокаине, поэтому, когда она не вышла в очередной раз к шесту, менеджер не удивился и не расстроился. О Марине он забыл через сутки. Нужно ли продолжать? Думаю, вы уже догадались, где оказалась тонкая папочка с делом танцовщицы. Да, маленькая деталь: Ефимову лишили жизни с помощью шарфа голубого цвета.

   Миновал еще год, и на берегу Москвы-реки вездесущие мальчишки нашли девушку, лежащую лицом в землю. При изнасилованной, а затем задушенной голубым шарфом красавице не обнаружили документов. Милиционеры, прибывшие по вызову, сразу сделали вывод: жертва – проститутка. О профессии несчастной говорила ее одежда: девушка была облачена в очень обтягивающую коротенькую маечку, мини-шортики, колготки в крупную ажурную сетку и, несмотря на теплый весенний день, в кожаные сапоги-ботфорты. Слишком яркий макияж, татуировка на бедре в виде кошки, выкрашенные в цвет майонеза волосы, короче говоря, сомнений в роде занятий девушки не оставалось. Труп попал в руки эксперта, который при осмотре сделал интересные открытия.

   Для начала он обнаружил, что шевелюра неопознанного трупа – парик. Дальше больше: татуировка оказалась временной, просто нарисованной на коже. Под вульгарными оранжевыми накладными ногтями скрывались аккуратные ноготочки. Криминалист вызвал следователя Антона Игоревича Спиридонова и заявил:

   – Тут странная ситуация. Парик очень дорогой, из натурального материала, понять, что волосы не свои, почти невозможно. Девочка хорошо питалась, занималась спортом, у нее прекрасные зубы, на них изнутри стоят совсем не дешевые сапфировые брекеты, маникюр-педикюр явно делался регулярно и не в дешевой цирюльне.

   – Элитная проститутка? – предположил сыщик.

   – В такой одежде? – вопросом на вопрос ответил эксперт. – Эта категория носит исключительно мировые бренды, ездит на дорогих иномарках, часто с охраной. И нет никаких физиологических признаков постоянного секса в любой форме. Проверь заявления о пропавших, вероятно, девушку ищут. Она не шлюха.

   Антон Игоревич порылся в базе и притих, потому что буквально через минуту после запроса увидел сообщение от известного актера, звезды телесериалов и театральных спектаклей, любимца не только простой публики, но и богатых, чиновных людей Семена Киркова. Его дочь, семнадцатилетняя Оксана, студентка театрального вуза, пятого сентября отправилась на вечеринку в честь дня рождения Ивана Радченко и пропала. Тусовка проходила в подземном переходе под проспектом Бирюкова в небольшом кафе, где подавали бургеры и плохой кофе. Почему Иван Радченко, которому исполнилось двадцать пять лет, выбрал столь странное место для праздника? Ну кому интересно идти в клуб и тупо прыгать на танцполе или сидеть в ресторане, набивая живот едой? К тому же у Вани, актера, перебивавшегося случайными заработками, в основном съемками в массовых сценах, не много денег, вот он и придумал тематическую гулянку под названием «Проститутки и бандиты девяностых годов». Дешевая кафешка была идеальна для такой тусовки. Друзья Радченко восприняли его идею на ура и постарались нарядиться максимально достоверно. Мальчики влезли кто в спортивные костюмы, кто в малиновые пиджаки, обвесились «золотыми» цепями. Девочки натянули откровенные наряды, нанесли соответствующий случаю боевой раскрас. Иван потирал руки от удовольствия, он умудрился повеселить всех за копейки. Хозяин кафе в переходе сдал помещение за ерундовую сумму, в качестве подарков Радченко попросил принести спиртное. Получилось здорово, выпивки оказалось много, закуски мало, народа набежала уйма. В какой момент и с кем ушла Оксана Киркова, никто не заметил.

   А Оксане – напомним, она была студенткой театрального вуза – показалось забавным сыграть роль проститутки, и она села в автомобиль. Алкоголь лишил дурочку способности соображать, глупышка не подумала, какие последствия может иметь ее поступок. Наверное, Киркова полагала, что просто прокатится с парнем, пококетничает с ним, а затем скажет: «Это шутка! Я учусь на актрису, захотелось понять, смогу ли изобразить проститутку».

   Шофер посмеется и доставит ее назад. Киркова, дочь любящих родителей, избалованная, капризная, обеспеченная, и помыслить не могла, на что способен разъяренный мужик в состоянии сексуального возбуждения. Веселая игра закончилась совсем невесело.

   Семен каждый день звонил Антону, требовал бросить все дела и заниматься исключительно поисками убийцы его дочери. Актер дернул за все свои связи, и жизнь следователя превратилась в кошмар. Кирков теребил полицейское начальство, а то пинало подчиненного, грозило в случае неудачи наказать всех примерным образом. На беду, о деле пронюхали журналисты и начали состязаться в увлекательной игре под названием «Нападай на следователя».

   В один из рабочих дней Антон мрачнее тучи пошел в туалет и наткнулся там на коллегу, Шуру Мамонтова.

   – Расклевали на фарш? – сочувственно поинтересовался тот. – Карьерное дело? Соберись и действуй. Если раскроешь убийство, получишь повышение.

   – А если нет? – возразил Антон. – Зацепок ноль. Улик никаких, из свидетелей группа молодежи, которая помнит лишь одно: пятого сентября они ужрались до поросячьего визга.

   – Киркова погибла пятого сентября? – неожиданно спросил Шура.

   – В ночь на шестое, – ответил следователь.

   Мамонтов протянул:

   – Интересно. Год назад у меня организовался висяк. Стриптизерша Ефимова, ее убили того же числа, что и твою Киркову.

   – Бывает, – поморщился Антон.

   Мамонтов выключил воду.

   – Я тогда потыкался носом, но ничего не нашел. А Миша Бортников, ну тот, что от инфаркта месяц назад умер, мне сказал: «Одной шлюхой меньше, воздух чище». Мишка был очень уж строгий, да и женщин не любил. Но не о его характере речь, мы с ним поговорили немного, и он вдруг заявил: «Прошлой осенью я тоже убийцу б…и искал. Ее пятого сентября пришили». Вот я сейчас и подумал: странная закономерность вырисовывается. Мишкина девка в ночь на шестое коньки откинула, потом моя Ефимова, теперь твоя Киркова. Убили их в один и тот же день, все трое проститутки. Ну, кроме Кирковой, но она оделась под ночную бабочку. Пошуруй в базе, вдруг чего выпадет?

   Антон ринулся к компьютеру и получил информацию о Майе Рощиной, девице легкого поведения, которая также завершила свой жизненный путь в первых числах осени. Следователь расширил поиск и добыл сведения еще о двух погибших, Ирине Марковой и Галине Федосеевой. Профессия и день смерти у всех совпадали, различались только годы.

   Но больше всего Антон удивился, когда он распечатал и повесил на доску прижизненные фотографии всех несчастных.

   – Одно лицо! – воскликнул его начальник. – У них даже прически одинаковые. Мы ищем маньяка, который убивает молодых женщин древнейшей профессии. Почему пятое сентября?

   – Интересный вопрос, – согласился Антон, – мне бы тоже хотелось получить на него ответ. Ты не обратил внимания на шарфик?

   Шеф склонил голову.

   – Их всех задушили при помощи шарфа!

   – Серо-голубого цвета, – кивнул Антон. – Мы имеем совпадение в датах, внешности и орудии убийства. Думаю, его мерзавец приносит с собой.

   – Семену Киркову пока никаких подробностей не сообщай, – безо всякого энтузиазма сказал начальник, – актер безостановочно раздает интервью прессе, что от нас узнает, тут же репортерам докладывает. Услышат корреспонденты про маньяка, вой поднимется.

   Антон был абсолютно согласен с шефом, но информация неведомыми путями просочилась из служебных кабинетов. И началось! «Болтун» с «Желтухой» стали соревноваться в хлестких заголовках. «Осенний убийца на тропе войны», «Маньяк оживает в сентябре», «Смерть с шарфом на шее», «Пятое число проклято». К каждому материалу непременно прилагалось интервью безутешного отца Оксаны, которые он теперь постоянно завершал фразой:

   – Вот как работает наша полиция! Погибло несколько бедняжек, а зашевелились стражи порядка лишь после того, как умерла Оксаночка. Займись они раньше своей работой, моя дочь осталась бы жива! Почему никто не обратил внимания на дату и шарфы? Оксана погибла из-за полицейской лени и снобизма! Следователи не пожелали возиться из-за убийства проституток!

   Антон взбесился и позвонил Киркову.

   – Семен Андреевич, пожалуйста, перестаньте рассказывать о версиях следствия. Преступник прочитает ваше интервью, заляжет на дно, и мы его не найдем. Вы будете виноваты в том, что маньяк уйдет от ответственности.

   – Арестуйте меня! – схамил Кирков. – Посадите под замок!

   Антон опомнился и дал задний ход.

   – Я очень хочу наказать убийцу. Не мешайте работе бригады.

   – А кто путался у вас под ногами, когда погибли Рощина, Юркина, Ефимова? – ринулся в бой актер. – Нет, вы мне рот не заткнете! Хотите по-тихому запихнуть дело в темный угол и забыть? Со мной этот трюк не пройдет. Вы шевелитесь только тогда, когда над головой кнут свистит. Газеты ему не по вкусу! Сейчас телевидение и радио подключу!

   Антону оставалось лишь скрипеть зубами. Рычагов воздействия на артиста у него не было, лицедей – идиот, он не понимает, что его действия на руку серийному убийце.

   Через неделю после того, как следователь поругался с Кирковым, ему позвонила неизвестная женщина и сказала:

   – Я узнала из газет, что вы ищете человека, убивающего проституток. Это Иван Радченко. Его бросила мать. Она обслуживала дальнобойщиков, родила мальчика от неизвестного отца и сдала его в детдом. У Радченко есть машина, квартира и дом в деревне Малинино, он достался парню от бабки. Обыщите автомобиль и избу, найдете много интересного, непременно проследите за парнем сегодня вечером. Я знаю, он задумал плохое.

   Антон не успел задать никаких вопросов. Информаторша отсоединилась. Звонила она из телефона-автомата, установленного в огромном торговом центре. Основания для получения ордера на обыск собственности Радченко не было, Антон слегка приуныл, но за Иваном проследил. Парень весь день провел на съемочной площадке очередного телешедевра, ни разу не покинул павильона, изображал беженца времен Второй мировой войны, был соответственно одет и загримирован. После съемок Радченко приехал к себе в городскую квартиру. Следователь уже собрался уезжать, но тут Иван вышел во двор, выбросил в мусор пакет и вернулся домой.

   Спиридонов поспешил к контейнеру и обнаружил в нем… женскую сумку с монограммой «ОК». Антон, в процессе следствия тщательно изучивший снимки, сделанные участниками вечеринки «Бандиты и проститутки», сразу узнал клатч. Почти на всех фотографиях именно этот дорогой аксессуар находился в руках Оксаны Кирковой. Находка была изъята и доставлена в лабораторию. На ней, как и ожидалось, обнаружились «пальчики» Радченко и отпечатки несчастной жертвы.

   Вот теперь можно было получить ордер. Клубок начал разматываться с бешеной скоростью. В Малинино в заброшенном доме, в кухонном шкафчике, обнаружили запас серо-голубых шарфов, идентичных тем, которыми задушили жертв, а в гардеробе отыскались сумки убитых проституток: это были трофеи маньяка.

   Ивана арестовали, Антон Игоревич начал «ломать» преступника, а тот весьма правдиво изображал полнейшее неведение. Шарфы? Он о них ничего не знает.

   – А сумки? – вкрадчиво поинтересовался Спиридонов.

   – Какие? – заморгал Ваня и тут же получил снимок.

   – Знакомы? – ехидно спросил следователь.

   – Впервые вижу, – опешил Радченко.

   Спиридонов постучал пальцем по изображению клатча Кирковой.

   – И эту тоже?

   Ваня, очевидно, успел сообразить, что за ним присматривали, поэтому поступил хитро. Он признался:

   – Эту я выбросил в мусор.

   Спиридонов вздернул брови.

   – Да ну? И как она к вам попала?

   Артист потер рукой лоб.

   – Пришел домой, а она на тумбочке в прихожей лежит.

   – Сама пришла! – издевательски констатировал следователь.

   Иван поник.

   – Нет. Понимаете, у меня есть девушка, Неля Барабанщикова, она закупает вещи на продажу для крупного магазина, часто ездит в командировки. Я люблю Нельку, но ее порой по три недели в Москве нет, а я типа того, ну, не монах. Иногда девчонку привожу на ночь. Ничего серьезного, в клубах снимаю, там полно веселушек, купишь им пару коктейлей и делай, что хочешь. В воскресенье я с одной познакомился, мы с ней почти до утра на матрасе скакали, очень активная киса попалась. Ну я и проспал, не услышал будильника. Вскочил за десять минут до выхода из дома, побежал на съемки, вернулся поздно, смотрю, сумочка.

   Ваня взглянул на Антона.

   – Я решил, ее та девчонка забыла. А в четыре утра должна прилететь Нелька, она прямо из аэропорта сюда двинет, всегда так поступает. Нехорошо получится, если она чужую вещь увидит, ну я и выкинул.

   – Дорогое эксклюзивное изделие из кожи рептилии с золотой монограммой? – хмыкнул Антон. – Наш эксперт полагает, оно стоит не одну тысячу евро.

   Радченко смутился.

   – Я ничего в сумках не понимаю, решил, что это дрянь.

   – Имя случайной любовницы назовите, – приказал Антон.

   – Вроде Таня, – неуверенно протянул Иван, – или Аня.

   – Фамилия?

   – Не знаю.

   – Местожительство?

   – Понятия не имею.

   – Где работает?

   – Не спрашивал, – монотонно бубнил Радченко.

   – Затащил в кровать девчонку, забыв спросить у нее самые простые сведения? – взвился Антон.

   – А вы у баб перед тем, как потрахаться, всегда паспорт требуете? – огрызнулся Ваня. – По-моему, постель не место для знакомства.

   На этой стадии допроса в комнату вошел мужчина, отозвал Спиридонова и стал ему что-то тихо рассказывать. Глаза Антона расширились, он кивнул, вернулся к столу и с плохо скрытым торжеством сказал:

   – Вас на днях видели в Малинино, полагаю, вы приезжали сумочки спрятать, раньше держали их в другом месте?

   – Я в деревне в последний раз появлялся, когда бабка умерла! – закричал Ваня. – То ли семь, то ли восемь лет назад, не помню.

   – Хватит врать, – разозлился следователь. – Вас вспомнила старуха-соседка. Вы с ней поздоровались, сказали: «Здравствуйте, я приехал бабушкин дом проведать, вот вам тортик к чаю, помяните свою умершую подругу».

   – Офигеть! – завопил Радченко. – Больше ни слова вам не скажу!

   – И не надо, – пожал плечами Антон, – улик хватит на пожизненное заключение.

   На суде Ваня рыдал и отчаянно повторял:

   – Все вранье! Я не убивал!

   С каждым новым заявлением подсудимого о своей невиновности судья хмурилась все больше. Адвоката Радченко предоставило государство, пожилой мужчина в поношенном костюме дал подзащитному совет:

   – Не зли суд! Признавай вину, рассказывай о матери-проститутке, которая тебя бросила, о детских мучениях, умоляй о прощении, может, удастся избежать пожизненного.

   Но Радченко отреагировал на его слова агрессивно.

   – Я не виноват. Никого из жертв, кроме Кирковой, не знал. Мать свою не помню, зла на нее не держу, интернат, где жил, был замечательным, лучше родного дома. Нет у меня причин девушек душить.

   – Ты дурак? – надулся юрист. – Полагаешь, судебный процесс – что-то типа спектакля? Покрасовался на сцене, исполнил роль, откланялся и домой? Впрочем, и прокурор, и судья, и зрители домой-то разойдутся, а ты отправишься на особую зону, где просидишь до конца своих дней! В зале полно журналистов, в первом ряду рыдает Семен Кирков, а ты запоешь про отсутствие причин для убийства жертв? Это не в твою пользу. Все решат: если Радченко просто так убивал проституток, то он социопат, и его необходимо запереть навсегда. А вот если ты не смог справиться с детской травмой, нанесенной матерью-шлюхой, тогда у тебя есть крошечный шанс вдохнуть когда-нибудь воздух свободы. Не упусти эту возможность!

   – Если я признаюсь, меня сочтут маньяком, – отрезал Ваня. – Я не виноват ни в чем!

   Адвокату осталось лишь развести руками.

   Радченко получил пожизненное заключение. Когда его уводили из зала, парень кричал:

   – Меня подставили! Клянусь своей жизнью! Настоящий убийца на свободе!

   Неля Барабанщикова вскочила на стул и заорала в ответ:

   – Буду любить тебя до самой смерти!

   – Лучше найди маньяка! – успел попросить ее Иван.

   Я на секунду оторвалась от компьютера. Радченко на редкость повезло с любовницей. Или женщины более самоотверженны, чем мужчины? Если представительница слабого пола нарушает закон и оказывается на зоне, то, как правило, она теряет семью. Статистика безжалостна, из десяти зечек восемь оформляют развод в первый год отсидки, и, как вы понимаете, вовсе не бабы являются инициаторами разрыва отношений. Мужья, а уж тем паче любовники редко навещают своих жен в местах заключения, впрочем, отцы и братья тоже неохотно везут оступившимся «девочкам» передачи. А вот с парнями ситуация обратная. К ним бегут и мамы, и супруги, и сестры. Неля бросилась спасать Ивана. Она не поверила, что ее любимый – серийный убийца, простила ему походы налево с другими девушками, начала толкаться во все двери и в конце концов набрела на Николая Семеновича Литягина, который заинтересовался делом Радченко.

   У адвоката был менталитет терьера. Вцепившись в добычу, он уже не отпускал ее. Первым делом Николай спросил: почему пятое сентября? Ясно, что это не совпадение. Какое значение дата имеет для преступника? Антон Игоревич стыдливо обошел данную тему. На следователя давило начальство, его подгоняла пресса, шпынял Семен Кирков, который мечтал увидеть убийцу его единственной горячо любимой дочери за решеткой.

   Почему судья не обратил внимания на недоработку следствия? Прочитайте предыдущий абзац и не задавайте пустых вопросов.

   Николай Семенович посидел над материалами следствия и сделал смелое предположение. Пятого сентября с преступником стряслось что-то страшное. Вероятно, событие, самым сильным образом повлиявшее на человека, было связано с проституткой, голубоглазой блондинкой в возрасте до двадцати пяти лет. Что-то она совершила нехорошее, и теперь преступник в день трагедии вновь и вновь лишает ее жизни.

   Литягин как адвокат имел много знакомых среди полицейских и возможность пошарить в архивах. Николай начал поиски, ограничившись датой – ночь с пятого на шестое сентября, и набрел на интересное дело. В середине девяностых рано утром шестого сентября на одном из шоссе был найден труп Марии Сочневой. Федор, муж погибшей, рассказал, что его супруга занималась перегоном иномарок из Германии.

   Семья Сочневых была не совсем обычной. Федор и Мария вместе работали на заводе. Когда начался развал советской экономики, муж пал духом и осел дома, перебивался случайными заработками. А вот Мария, водитель экстракласса, стала перегонщицей. Женщина мало походила на трепетную нимфу. Она была грубой, материлась безо всякого стеснения, не увлекалась никакими дамскими занятиями, кое-как вела домашнее хозяйство, а занявшись перевозкой тачек из-за границы, и вовсе стала редко бывать в родном доме. Но зато она зарабатывала неплохие деньги, семья Сочневых жила благодаря им. Пятого числа около полуночи она должна была встретиться со своим сыном Борисом, студентом третьего курса. Боря собирался познакомить мать с выгодной клиенткой, которая хотела прямо на месте приобрести автомобиль. Вот только парень к месту встречи не явился. Когда дознаватель спросил:

   – Почему вы обманули мать? – сын нервно ответил:

   – Это меня надули. Я прождал клиентку Викторию Малышеву больше часа у метро, а она не появилась. Дам вам ее телефон, позвоните, она подтвердит.

   Убийство человека, занимавшегося перегоном машин, в те годы было не редкостью. Следователь допросил Малышеву, а та спокойно ответила:

   – Да, я не пришла на встречу! В чем я виновата? В том, что не смогла предупредить Бориса? Мы вообще-то не близкие друзья, я на него по цепочке через знакомых вышла, хотела подержанную тачку из Германии приобрести.

   Спустя год Федор снова женился, Борис поругался с отцом и ушел из дома. Интересный момент: вдовец связал свою судьбу с Викторией Малышевой, той самой выгодной клиенткой, которую Борис в день убийства матери тщетно прождал в условленном месте.

   Николай Семенович с резвостью охотничьего пса помчался по следу. Для начала он выяснил, что после кончины матери Боря на год исчез из института. Сочнев оформил академический отпуск и куда-то подевался. Литягин так и не выяснил, где провел двенадцать месяцев студент и чем он занимался, но по истечении этого срока Боря восстановился в учебном заведении и женился на Лене Никитиной. Она была старше мужа на десять лет, работала невропатологом. А Федор и Виктория получили рабочую визу в США и отбыли за океан, где и находятся по сию пору.

   Николай Семенович не сразу раздобыл семейные фотографии Сочневых, но, когда ему удалось отыскать снимки всех участников той истории, адвокат понял: он прав в своих предположениях. Мария Сочнева оказалась крупной, ширококостной брюнеткой с круглым лицом и большими глазами. Говорят, мужчины выбирают себе в спутницы жизни девушек, похожих на своих матерей. Не знаю, верно ли это предположение, но Лена Никитина здорово смахивала на Сочневу. Боря постарался найти себе вторую маму. А вот Виктория Малышева, мачеха Бориса, оказалась полной противоположностью Марии – стройной голубоглазой блондинкой. До того, как стать счастливой мадам Сочневой, она плясала в низкосортном стриптиз-клубе.

   И Литягин выстроил версию. Он полагал, что смерть матери нанесла Боре сильную травму, студент не смог с ней самостоятельно справиться и обратился к врачу, коим оказалась Лена Никитина. Наверное, войдя впервые в ее кабинет, младший Сочнев испытал новый шок. Елена очень походила на покойную Марию, она была на десять лет старше парня и легко могла подчинить его себе. В психологии есть такое понятие: «перенос». Ну почему у некоторых свекровей невестки виноваты во всех грехах? Думаете, дело в обычной ревности? Не всегда. Любящей матери очень трудно признать, что ее сынишка – выпивоха, лентяй и никчемный человек. Редко кто может признаться: «Не получилось у меня правильно воспитать ребенка, бутылка ему лучшая подруга, не желает он работать, бузит дома, с ним невозможно жить».

   Как правило, женщина считает свое дитятко замечательным. Если парень пьет, виновата жена. Она плохо ведет хозяйство, скандалит, не создала мужу условий для душевного комфорта, вот тот и тянется к бутылке. Вина любимого сына переносится на другого человека, которого начинают страстно ненавидеть. Боря знал, что Вика – причина гибели Марии. Из-за Малышевой отец задушил первую жену, но парень не мог отомстить Виктории и Федору. Шло время, но желание наказать Викторию делалось все сильнее. Почему гнев Бори обратился исключительно в сторону Малышевой? Младший Сочнев перенес на нее всю вину за случившееся. Боря был не способен спокойно поразмыслить над ситуацией и понять, что смерть Марии дело рук не только Вики, но и Федора. Отца Борис оправдал, а вот Малышева в сознании младшего Сочнева стала просто вселенским злом. Вот убей Боря тогда, пятого сентября, Викторию, родители по сию пору мирно жили бы вместе, а Борис не испытывал бы тягостное чувство вины.

   Виктория Малышева прикинулась покупательницей для того, чтобы Мария ждала ее в тихом, безлюдном месте. Вика вступила в контакт с Борей, который уже не первый раз находил для матери клиентов, вышла на него через знакомых и договорилась о встрече. Мария же совершенно не беспокоилась: приобрести машину хотела женщина, и ее приведет Боря, незачем тревожиться. Парень ждал у метро так и не появившуюся Малышеву, а к месту показа иномарки явился нанятый Федором киллер. В девяностые годы найти исполнителя было просто, бывшие военные охотно брались за подобные дела и запрашивали за свои услуги недорого. Пока Боря топтался у метро, Марию убили. Никаких подозрений Федор и Виктория у милиции не вызвали, да и смертью Марии в районном отделении занимались спустя рукава. Но Боря догадался обо всем и начал себя изводить. Он мечтал вернуться в то пятое сентября и задушить Викторию. Чем больше времени проходило с момента кончины матери, тем сильнее становилось это желание. У Сочнева развивалась душевная болезнь, но окружающие, включая жену-невропатолога, не замечали этого.

   Ну а потом настал день, когда Боря решил избавиться от Вики. Малышева работала танцовщицей у шеста, в понимании Бориса являлась шлюхой. Сочнев поездил по улицам, выбрал проститутку, похожую на мачеху, и задушил.

   Преступление осталось нераскрытым, убийца успокоился. До весны Боря, наверное, пребывал в нормальном расположении духа, но потом снова занервничал, впал в депрессию, вспомнил, какое облегчение испытал, убив ночную бабочку, и осенью, пятого сентября, повторил тот опыт. Сочнев превратился в маньяка, тяжелобольного человека, которому было необходимо раз в двенадцать месяцев снова и снова лишать жизни мнимую Викторию. Судебная психиатрия знает подобные случаи. Борис был не уникален. Он продолжал безнаказанно убивать девушек, пока ему не попалась Оксана Киркова, студентка театрального вуза, решившая поиграть в особу легкого поведения.

   Ивана Радченко Борис успешно подставил, когда газеты начали публиковать интервью отца Кирковой. Николай Семенович решил узнать, где сейчас Сочнев, чем он занимается. Оказалось, что после женитьбы Борис взял себе фамилию супруги. Он превратился в Бориса Федоровича Никитина. Литягин ощутил беспокойство. Сочетание имени, отчества и фамилии было ему хорошо известно.

   Николай Семенович внес эти данные в поисковую систему и опешил. Никитин – известный человек, лидер одной из политических партий, депутат, очень влиятельная фигура со связями и, что немаловажно, с большими деньгами. Елена теперь владелица крупного медцентра, нескольких поликлиник, косметологической лечебницы, до кучи у нее есть сеть магазинов одежды. Борис Федорович – частый гость телеэфиров, за красноречие его любят режиссеры разных программ. Никитин толерантен к журналистам, терпеливо отвечает на вопросы репортеров, не раздражает народ дорогими часами, шикарными костюмами, рубашками, шитыми вручную, и ботинками из кожи новорожденного крокодила. Нет сомнений: Борис богат и имеет все, что душа пожелает, но у депутата хватает ума не являться на встречи с избирателями, унизав свои пальцы перстнями с многокаратниками и накинув на плечи доху из соболя. Борис Федорович не буян, не дебошир, не заводит юных любовниц, не гоняет по Москве на эксклюзивном автомобиле, не напивается в лохмотья, не участвует в драках. О Никитине не пишет желтая пресса, Борис даже не курит, никаких сплетен о нем не ходит, он – представитель редкого отряда настоящей интеллигенции, старается верно служить народу. Никаких пятен на биографии Никитина нет, кроме одного: он серийный маньяк.

   Литягин был абсолютно уверен в своей правоте. Подставить Ивана Радченко – детская задача для Бориса Федоровича. Никитин превращался в чудовище раз в году, остальные триста шестьдесят четыре дня он был нормален. Монстр в его душе оживал лишь в ночь с пятого на шестое сентября. Боре нет необходимости лишать людей жизни в другое время, для него значима лишь одна дата – дата кончины его матери. Несколько лет Никитин совершал преступления безнаказанно, но потом задушил Оксану Киркову. И тут же сообразил, что произошла ошибка, исправить которую невозможно. Семен Кирков поднял гигантский шум, следственные органы зашевелились. Все могло завершиться плохо для Бориса, и он услужливо подсунул полицейским Ивана Радченко. Ваня-то не скрывал романа с Нелей Барабанщиковой. Куча народа знала, что девушка часто уезжает в командировки, а Радченко не гнушается провести ночь с мимолетной любовницей. Замок на двери в квартиру Ивана проще некуда, его легко открыть изогнутой проволокой. Как поступит ловелас, если поздно вечером незадолго до возвращения Барабанщиковой обнаружит в своей прихожей дамскую сумочку? В доме, где проживает Иван, нет мусоропровода, выкинуть клатч в стоящее на кухне ведро неразумно, Неля вполне может обнаружить его. Следовательно, Ваня непременно пойдет к бачку во дворе.

   Борис подбросил сумку Радченко и анонимно позвонил следователю Антону Игоревичу. Стоп, скажете вы, Спиридонова проинформировала женщина! Навряд ли депутат рискнул нанять помощницу, Литягин полагал, что Борис действовал в одиночку, даже его жена не знает о «хобби» мужа. Так откуда в истории появилась баба? А ее не было. На Горбушке за небольшие деньги можно купить приспособление, которое радикальным образом изменит ваш голос – сделает бас дискантом, баритон трансформирует в контральто, детский лепет – в речь взрослого человека.

   И все получилось, как задумывалось. Откуда взялся пакет с шарфами в деревне Малинино? Почему убийца решил душить жертв именно ими, да еще запас их в большом количестве?

   Ответ Литягину подсказали снимки мачехи Бориса. В распоряжении Николая Семеновича было всего три фотографии, но на каждой шею Виктории украшал симпатичный шарфик приятного голубого цвета. Малышева явно питала слабость к этому аксессуару. А Борис, похоже, приобрел на рынке большую упаковку подобных. В начале девяностых, когда челноки стали привозить в Москву товары из Китая, люди очень часто покупали у них так называемые экономичные упаковки: три футболки по цене двух, пять мужских рубашек, которые стоили как одна, двадцать шарфиков, сорок пар носков и т. д. Получалось дешево и сердито. Но для Бориса дело было не в экономии. Он специально подобрал шарфики, один в один похожие на тот, который обожала мачеха.

   Трудно ли съездить в Малинино и положить в кухонный шкафчик шарфы? Легче только чихнуть. А как же старушка-пенсионерка, которая видела Ваню, разговаривала с ним и даже получила от него в подарок торт? Давайте вспомним, что бабуле очень много лет, зрение у нее потеряло остроту. Борис Федорович ведет здоровый образ жизни, занимается спортом, подтянут, не обзавелся животом. Никитин надел джинсы, пуловер, натянул пониже на лоб бейсболку, оставил свою машину у кромки леса, пешком пришел в село, постучался к соседке в дверь и сказал:

   – Здравствуйте, я Ваня Радченко, приехал посмотреть на свою избушку, как у вас дела? Вот, тортик к чаю.

   Ясное дело, соседка запомнила любезного молодого человека, она увидела стройную фигуру, а не очень молодое лицо депутата бабуля в подробностях не рассмотрела.

   Все детали головоломки идеально складывались в целую картину. Одна беда: против Бориса Никитина не было никаких улик, исключительно домыслы Литягина. Хороший адвокат моментально найдет ответы на любые вопросы судьи. Почему Борис поменял фамилию? Наверное, он, зная, что Федор – убийца его матери, не захотел идти по жизни Сочневым. А ему сразу ответят:

   – По закону Борис Федорович имеет полное право взять фамилию супруги. Обратите внимание, он оставил отчество.

   Но до бесед с законником дело не дойдет. У депутата неприкосновенность. Чтобы лишить государственного человека этой привилегии, нужны очень серьезные основания.

   Неля Барабанщикова была в курсе поисков Литягина и, узнавая от Николая Семеновича все новые и новые сведения, впадала в отчаяние.

   – Иван будет пожизненно сидеть в тюрьме, а преступник разгуливать на свободе? Никитин непременно убьет еще кого-нибудь пятого сентября! Надо остановить его! Необходимо помочь Ване, вызволить его с зоны!

   И Литягин совершил невероятное: он нашел улику, которая стопроцентно доказывала связь Никитина с убийством Оксаны Кирковой.

   Конечно же, Николай Семенович поделился радостной вестью с Нелей, однако предупредил ее:

   – Пожалуйста, пока никому ничего не рассказывай.

   Но Барабанщикова не сдержалась, позвонила в «Желтуху» и заявила:

   – Держитесь, гады. Вы долгое время измывались над Ваней Радченко, писали про моего любимого ужасы, давали ему мерзкие прозвища, теперь пришел час расплаты! Ивана скоро освободят. Николай Семенович Литягин может доказать, что настоящий убийца разгуливает на свободе, он сядет в тюрьму, несмотря на свой депутатский статус.

   Слава богу, адвокат не сообщил Неле фамилию Никитина, Барабанщикова не выдала ее прессе, но и озвученной информации хватило для поднятия цунами. Полосы «Желтухи» вновь запестрели заголовками «Маньяк не маньяк», «Литягин хочет выпустить Радченко», «Адвокат снова раскрыл дело», «Кто из депутатов современный Потрошитель?».

   Николай Семенович был взбешен. Он сурово отругал Нелю.

   – Неужели не понятно, что своим наиглупейшим поступком ты помешаешь Ване выйти на свободу?

   – Лучше предъявите улику в полиции, – потребовала Барабанщикова, – прямо сегодня.

   И Николай Семенович согласился, хотя и считал, что надо бы еще поработать. Поздним вечером он съездил к тайнику, достал из него пакет с вещественным доказательством и хотел утром направиться в полицию. По дороге он встретился со мной и категорично заявил:

   – Извини, дорогая, не смогу дать тебе материал для романа. Улика очень весомая, начнется новое разбирательство, оно продлится не один месяц. Твой роман выйдет быстро, наделает шума, а он мне не нужен. Прости.

   Сказал как отрезал и пошел по улице, а я села в свой джип и…

   Я громко чихнула.

   Ну что же, сейчас улика надежно спрятана, и только я знаю, где она. Последние недели у меня выдались тяжелыми, суетными, но теперь вроде все успокоилось. Любая новость живет на страницах газет, пока не появится новая, простите за тавтологию. Скоро и «Желтуха», и «Болтун» найдут себе других ньюсмейкеров. О Литягине и маньяке забудут, Арина Виолова тоже канет в лету. Вместо нее родится новая литераторша, имя ей я пока не придумала, может, назваться Виолеттой Тарановой? Или Ви Тарано! Последний псевдоним просто замечателен, читатели подумают, что перед ними книга иностранного автора, кинутся приобретать детектив. Я напишу про историю Радченко, отошлю рукопись в «Элефант» по почте, объявлю себя писательницей-затворницей, не буду общаться с представителями прессы. Испытываю ли я раскаяние из-за убийства Литягина? Будет ли меня мучить совесть в связи со смертью Николая Семеновича? Честно? Нет. Почему?

   Я зевнула и закрыла ноутбук. Ну, хватит пережевывать эту ситуацию. Что сделано, то сделано, назад не воротишь. Лучше сейчас лечь спать.

   Я умостилась на кровати, натянула на голову тонкое одеяльце и прошептала:

   – Спокойной ночи, Вилка, не дрейфь, все у тебя получится, все будет хорошо. И вообще все, что ни происходит, случается к лучшему. Юрий Шумаков не выдержал испытания. Вот Неля Барабанщикова, та выстояла, она на самом деле любит Ваню. А Юрий испытывал ко мне какое-то другое чувство, я ему нравилась, у меня легкий уживчивый характер, я не истерична, не ревнива, меня не надо содержать. Ну чем не жена? Тем не менее Шумаков не спешил отвести любовницу в загс. Что-то его удерживало. И я теперь понимаю причины этого нежелания: Шумаков меня не любил. А что такое любовь?

   Я засунула руку под подушку. Нет у меня ответа на сей философский вопрос. Может, это чувство, которое заставляет нас всегда оправдывать партнера, верить ему вопреки всем уликам, наплевав на доказательства и свидетелей, считать: я живу с самым лучшим человеком на земле, он не способен на плохие поступки. Я повернулась на правый бок. Ладно, Вилка, не плачь, тебе просто не везет. Сначала Олег Куприн, теперь Шумаков. С другой стороны, хорошо, что все это случилось сейчас, а не на двадцать лет позже. Шумаков непременно предал бы меня, пусть уж лучше он уходит. У меня все будет хорошо. Я напишу книгу про дело Радченко, она выйдет большим тиражом, на книжном рынке появится новая, очень успешная писательница Ви Тарано. Все лучшее у меня впереди.

   – Бубенец, отвали!

   Но кот не собирался уходить, он продолжал сидеть на моей груди. Котяра обладает отвратительной привычкой. Он считает, что все население квартиры обязано вставать на заре и наперегонки бежать на кухню, дабы наполнить его миску вкусным кормом. С теми, кто не желает бодрствовать на рассвете, Бубенец поступает элегантно. Сначала он просто устраивается на шее у несчастного и принимается дышать ему в лицо. Зубов кот не чистит, поэтому человек с тонким обонянием просыпается сразу. Если же у него насморк или он способен мирно кемарить в мусорном бачке – ну не досталось ему от природы гипербрезгливости, – то Бубенчик изменяет тактику. Кот водружает лапу вам на лицо, чаще всего на нос, но сойдет и глаз, а затем слегка выпускает когти. Лично меня данный фортель выбивает из объятий Морфея мгновенно. Поэтому я не знаю, как орудует чертов котяра далее. Но судя по тому, как часто Наташа Бугрова стирает пододеяльник, с ней Бубенец пускается во все тяжкие.

   – Дай полежать пять минуточек, – взмолилась я.

   – Тетя Котлета, – прозвенел бойкий голосок, – можно мне Бубенчика взять?

   Мне стало смешно, сон испарился.

   – Конечно, Егорка, буду тебе очень благодарна, если унесешь своего приятеля, но меня зовут не Котлета, а Виолетта.

   Мальчик приблизился к кровати, залез на матрас и обнял кота.

   – Хороший какой! Пушистый! Мягкий! Он со мной спал!

   Я села. Похоже, Бубенцу тоже понравился мальчик, сейчас кот вовсю ластится к нему и мурлычет. Егорка начал яростно скрести ногтями свою ногу.

   – Прекрати, – велела я.

   – Чешется, – пожаловался малыш.

   – Только хуже сделаешь, – предостерегла я, – лучше потерпеть. Вы с мамой вчера ездили к врачу? Что он сказал?

   Егорка прижал к себе Бубенчика.

   – Надо ехать в другую страну, на убитое море, жить там осень, зиму, весну, долго очень. У мамы денег нет.

   – Наверное, Мертвое море, – улыбнулась я.

   – Правильно! – подпрыгнул мальчик. – Я перепутал. Иногда взрослые трудные вещи произносят, я не все понимаю. Кто такой сифилитик-спидоносец?

   – Где ты это услышал? – напряглась я.

   Егорка указал рукой на дверь.

   – Я утром умылся и в коридор вышел, а там тетя незнакомая стоит, в платье. Я к ней подошел и сказал: «Здравствуйте». А она попятилась и завела: «Сифилитик-спидоносец, сифилитик-спидоносец», потом плащ с вешалки схватила синий и на лестницу убежала. Я, наверное, ее напугал, меня люди из-за болячек боятся.

   Меня охватила злость. Ну, Карина, погоди, увижу и выскажу в глаза тебе все, что думаю о глупых бабах, которые обижают несчастного малыша. Егорка выглядит не слишком привлекательным, но разве можно назвать его сифилитиком?

   – И давно эта тетя удрала? – уточнила я. – Хотя ты, наверное, не знаешь.

   Егор вытянул руку.

   – А у меня часы есть! Настоящие, электронные, мама подарила на Новый год, чтобы в школу не опаздывать! Тетя ушла в восемь! Сейчас девять.

   – Ой! Проспала! – испугалась я. – Мне тоже надо в это время выходить.

   – Нужно будильник заводить, – менторски сказал Егорка. – Вам чайник поставить? Я умею и бутерброды намазывать!

   – Спасибо, – поблагодарила я, – давно мне никто завтрак не готовил.

   – Сейчас сделаю, – деловито кивнул Егорка и убежал, не забыв прихватить Бубенца.

   В офис я вползла, стараясь не дышать. Очень надеюсь, что Вадим Иванович пока не искал сотрудницу Таранову, иначе не избежать мне хорошей взбучки. Михайлов не злой человек, с ним легко договориться, он всегда разрешит взять денек за свой счет, но вот если вы опоздаете без предупреждения, жди беды.

   На улице похолодало, с неба сыпался противный мелкий дождь, и я замерзла. В процессе бега от метро до работы моя злость на Карину стала еще сильнее. Она уже не казалась мне несчастной, меня шокировали ее слова, обращенные к несчастному Егорке, и удивило, почему она надела мой плащ. Карина не подумала, в чем я пойду на службу? Ах да, ведь вчера я сама опрометчиво предложила ей воспользоваться своим тренчем.

   Я поставила в углу кабинета раскрытый зонтик, открыла дверь шкафа и начала причесываться перед зеркалом, прикрепленным с ее внутренней стороны.

   – Эй, кто тут? – крикнула Алена.

   Я высунула голову из укрытия.

   – Привет.

   – Виолетта? – подпрыгнула Косорукова. – У тебя ничего хорошего не случилось?

   Я быстро глянула в посеребренное стекло.

   – Ну, вроде нет, а что?

   – А-а-а, – протянула Алена, – я думала, Карина нашлась! Вдруг она сюда зашла!

   – У нее свой кабинет, – напомнила я, – она с нами не сидит. И разве она пропадала?

   Косорукова округлила глаза.

   – Похоже, Кара поругалась с Вадимом Ивановичем, на работу не вышла. Михайлов ее ищет, по телефону названивает. Что у них произошло?

   Я вздохнула. Прощай, милый синий плащик. Вероятно, Карина Егоровна решила не приходить в офис, она всерьез восприняла вчерашние слова Михайлова. Сомневаюсь, что Кара останется жить в квартире Наины Глебовны: вид Егорушки здорово напугал ее.

   – Ну и дела у нас творятся, – зашептала Алена, – сначала Верка умерла, сегодня Карина растворилась в тумане.

   – Таранова! – заорал из коридора Михайлов. – Ты где?

   Я поспешила на зов и обнаружила начальника в крайне раздраженном настроении.

   – Вчера поздно уходила с работы? – забыв поздороваться, осведомился он.

   – Точно время не скажу, – осторожно ответила я, – а что?

   – Карина Егоровна где была? – не успокаивался шеф.

   Я старательно изобразила недоумение.

   – Может, в своем кабинете?

   – Ты ее не видела? – наседал босс.

   – Простите, нет, – нагло соврала я.

   Продолжить увлекательную беседу не удалось. В дверь деликатно постучали, и она начала медленно открываться.

   – Заказчик приехал, – шепнул Вадим Иванович и громко произнес: – Константин, мы вас ждем.

   В комнату легким шагом вошел стройный мужчина в серых льняных брюках, полосатой рубашке и кожаной куртке.

   Я лишилась дара речи. Гость потряс головой.

   – Наверное, я похож на мокрого пуделя, дождь сильно зарядил, я поставил машину почти впритык к подъезду и все равно промок. Разрешите представиться, Константин Франклин, владелец сети «Пицца, просто пицца».

   – Виолетта Таранова, – представил меня Вадим Иванович, – она займется вашей проблемой.

   – Отлично, – кивнул Константин, – давайте сразу объясню суть дела.

   Я закашлялась. Неужели Константин не узнал наглую обманщицу, которая вчера бросила его в ресторане? Меня так и подмывает спросить: «Как поживает кошка Афродита?»

   Но Костя вел себя так, словно увидел меня впервые.

   – Таранова, – сердито произнес Вадим Иванович, – ты слушаешь Константина Петровича?

   Я кивнула:

   – Очень внимательно.

   – Хорошо, – буркнул шеф, а мне пришлось сосредоточиться на том, что говорил заказчик.

   Полгода назад Константин подписал договор с крупным мебельным магазином. Франклин заплатил большие деньги за разрешение установить в центре зала ларек для торговли горячей пиццей.

   – Я не рассчитывал получить сверхприбыль, – честно рассказывал он, – воспринимал точку скорее как рекламный объект, в магазине есть несколько ресторанов с разной кухней, я полагал, что основной посетитель пойдет туда.

   Костя поставил перед входом в магазин пару рекламных щитов с логотипом своей фирмы и вменил в обязанность продавцу раздавать визитки с телефонами, по которым можно заказать на дом итальянский фаст-фуд.

   Но неожиданно покупатели ринулись за дешевой едой. Людям понравилась возможность перекусить за небольшие деньги, им было удобно ходить по залу и рассматривать мебель, одновременно поглощая пиццу.

   Через несколько месяцев владелец молла связался с Константином и заявил:

   – Закрывай свою лавочку.

   – Почему? – насторожился Франклин и услышал в ответ:

   – Народ жрет, роняет крошки на диваны-кресла, хватает масляными пальцами шкафы-серванты. Мне это не нравится.

   – Надо было подумать как следует до заключения контракта, – возразил Костя. – Я занимаю место официально, аренда оплачена на два года вперед. Какие претензии? Разве я обманул кого-то? И не собираюсь нести ответственность за неаккуратных обжор.

   – Выметайся, – зашумел хозяин.

   – Только через суд, – уперся Костя, – представлю все правильно оформленные документы и легко выиграю процесс. Давай не ссориться, а поищем компромисс.

   Но мебельщик не пожелал сесть за стол переговоров.

   – Ладно, разорится твоя лавка, – пообещал он и швырнул трубку.

   Через месяц Косте стало ясно: хозяин магазина объявил войну его торговой точке. Нет, он не творил ничего противозаконного, но продавцы в ларьке сменялись быстрее, чем листки в отрывном календаре. Больше трех дней там никто не задерживался.

   Франклин решил разобраться в происходящем и сам допросил нескольких женщин. Они мялись и несли чушь.

   – Там нечисть живет, – сказала одна.

   – Отошла в туалет, вернулась, а под прилавком марсианин сидит, – заявила вторая.

   – Ой, ой, проклятое место, – зачастила третья, – лучше на улице в мороз пирогами торговать, чем там в тепле около барабашки пиццу выпекать.

   Весть о «проклятом месте» разлетелась по офису, и менеджеры по персоналу теперь постоянно слышали от сотрудников:

   – Нет, нет, не ставьте меня в ларек, где мебель. Ну и пусть там зарплата больше, я боюсь, говорят, в нем черти водятся.

   Последний месяц за прилавком в мебельном молле никто не работает, Костя терпит убытки.

   – Ваша задача, – внушал мне он, – разобраться, что там происходит, желательно поскорее. Вы верите в инопланетян?

   – Нет, – улыбнулась я, – в чертей тоже.

   – Отлично, – приободрился он, – начнем прямо сегодня. Будете торговать пиццей. Вопросы есть?

   Я подняла руку.

   – Обычно я провоцирую продавцов на скандал и наблюдаю, кто как себя ведет. Вадим Иванович взял меня на ставку провокатора.

   – Ничего, – махнул рукой Михайлов, – осваивай другое амплуа, учись.

   – В магазине надо печь лепешки? – спросила я.

   – Вроде того, – подтвердил Костя.

   – Маленькая проблема: я не умею готовить, – призналась я. – Максимум, на что способна, – сварить пельмени.

   Франклин улыбнулся.

   – Навыки шеф-повара вам не нужны. Поехали, объясню, там справится даже косорукая мартышка.

   – Давайте адрес молла, – со вздохом сказала я, – какое ближайшее метро?

   Константин встал.

   – Поедем в моей машине.

   – Как ты узнал, где я работаю? – сердито спросила я, усаживаясь на переднее сиденье джипа.

   Костя вздернул брови.

   – Простите? Мы знакомы?

   – Вчера впервые встретились в бутике мехов, – сквозь зубы процедила я, – как поживает кошка Афродита? Так ты фотограф или владелец пиццерии?

   – А-а-а, – протянул Костя, – ясно! Вы столкнулись с Костей Франклином, он фотохудожник. А я Костя Франклин – бизнесмен.

   – Думаете, я поверю? – фыркнула я. – Фамилия очень редкая. Два Константина Петровича не вызовут недоуменной реакции. Но двое Франклинов?! И фотограф до противности похож на пиццатника или пиццерийщика, не знаю, как правильно называть того, кто готовит лепешки с овощами и сыром.

   – Мы близнецы, – не смутился Константин, – слышали, наверное, что такое бывает?

   – Но их не называют одинаково, – уже с меньшей уверенностью произнесла я.

   Константин повернул в небольшую улочку.

   – Папа наш был большой оригинал, всегда старался выделиться из толпы, мечтал о славе. Вот и дал нам с братом одно имя на двоих. Костя очень на папеньку похож, он балабол, шутник, пристает на улице к женщинам, знакомится с любой особой старше двенадцати и младше девяноста лет, профессиональный бабник.

   – Мне он показался добрым, – возразила я, – спас кошку, из которой собрались накроить заплаток для леопардовой шубы.

   – Не верьте, – с жаром воскликнул Костя, – брат уже продал кису в ларек на шаурму. Он гениальный психолог, вычислил ваше доброе сердце и сообразил, как действовать. Удивительное совпадение. Вчера вы встретили Костю, сегодня меня. Ну-ка гляньте, у нас разные машины.

   – Ваш родственник тоже раскатывает на внедорожнике, но у него колеса японского производства, а у вас «немец», – согласилась я.

   – Вот видите, – обрадовался Франклин, – в чем-то мы все-таки различаемся. Кстати, Виолетта, я не женат.

   – Отличная новость, – вздохнула я, – или, наоборот, печальная. Не расстраивайтесь, еще успеете создать семью.

   – Не хотите поужинать со мной? – неожиданно выпалил Константин.

   Я опешила.

   – Поесть?

   – Ну да, вечером, – уточнил он, – кафе на ваш выбор, угощение за мой счет.

   – Спасибо, нет, – отрезала я.

   – В смысле, вы не согласны? – уточнил Костя.

   – Нет! – гаркнула я, но потом устыдилась собственной грубости и соврала: – Вы милый человек, но нам строго запрещено заводить отношения с клиентами.

   Владелец пиццерии отреагировал странно, он не стал меня уговаривать, замолчал и вновь обрел дар речи лишь около громадного торгового здания.

   – Приехали, нам вон туда, через служебный вход.

   – Пицца «Итальяно».

   Я вынимаю корж, вытряхиваю на него колбасу, помидоры, зелень, посыпаю сверху сыром и запихиваю в мощную свч-печь. Три минуты, и горячая пицца готова. Пока «итальяно» печется, надо предложить посетителю напитки-мороженое, получить с него деньги и, услышав звонок, вытащить противень. Дальше несколько движений ножом, куски пиццы укладываются на картонную тарелку, прикрываются фольгой, и, оп-ля, гутен аппетит!

   Я правда сразу предупредила Константина:

   – Могу запутаться с деньгами, неправильно посчитать.

   – Неприятно, но мне придется это пережить, – серьезно ответил Франклин. – У вас другие обязанности, вы не продавец. Но, пожалуйста, все-таки поаккуратнее.

   На этой фразе я окончательно растерялась. Фотограф и владелец пиццерии выглядели идентичными, но все сходство ограничивалось внешностью. Мой вчерашний знакомый постоянно улыбался, шутил, сыпал комплиментами, на второй минуте общения перешел на «ты». А сегодня передо мной мужчина, чья речь текла, как полноводная река, медленно и величаво. Костя-2 не собирался заводить со мной дружеских отношений, он держал дистанцию, был сух, корректен и не расположен к веселью. При этом почему-то пригласил меня ужинать и совсем не расстроился, услышав категоричный отказ.

   – Надеюсь, вам не понадобится много времени для прояснения ситуации. Каждые сутки простоя ларька приносят мне убытки, – деловито сообщил заказчик. – Ну, оставляю вас.

   Франклин, выпрямив спину, пошел в сторону двери. На секунду мне показалось, что сзади у него волочится длинный, мощный хвост. Представьте крокодила, вставшего на задние лапы. Сможет рептилия быстро передвигаться? Нет, ей помешает продолжение позвоночника.

   – Пицца работает? – спросил милый голос.

   Я повернулась. У ларька стояла симпатичная девушка в белом платье с розовой отделкой.

   – Сделайте «Наполеон», – велела она.

   – Простите, мы сладким не торгуем, – ответила я.

   Покупательница скривилась.

   – Очень смешно. Вон там, у вас над головой, указан ассортимент. Пицца «Наполеон» с тунцом, оливками, белым луком и томатами черри.

   – Я первый день на работе, пока плохо ориентируюсь, – призналась я.

   – Ничего, научишься, – прогудел справа бас. – Наплескай, доча, попить!

   – Сейчас обслуживают меня, – воскликнула девушка. – Вы, дедушка, не лезьте вперед.

   Я вытащила из холодильника кусок тонко раскатанного теста и посмотрела на шпаргалку, лежавшую слева. Так, «Наполеон». Оливки и помидоры. Я нагнулась, зачерпнула совочком зеленые ягодки, потом взяла щипцами ломтики томатов, аккуратно выложила их кругом, посыпала зеленью, тертым сыром, полюбовалась на творение своих рук и понесла к печке.

   – Алло, гараж! А тунец? – возмутилась девушка.

   Я замерла. Действительно! Забыла про рыбу, пришлось возвращаться назад и искать куски тунца. Навряд ли их держат там, где овощи. Я распахнула холодильник и старательно изучила полки.

   – Нельзя ли побыстрее? – начала злиться покупательница.

   – Доча, дай воды, – потребовал дед.

   – Мама, тетя продаст мороженое? – заканючил детский голосок.

   – Скоро обед закончится, а вы все тунца ищете, – выговорила мне девушка, – ладно, пойду вам навстречу, насыпьте креветок.

   – Доча, пить, – взмолился дедушка.

   – Ванильное, шоколадное и клубничное, – ныла девочка лет десяти.

   – Заодно «Маргариту» состряпайте, – прилетел новый заказ.

   – Ау, – закричала девушка, – вкусная у тебя была сегодня на завтрак тормозная жидкость?

   Я вздрогнула и начала действовать. Креветки стояли в вазе на дальнем конце стойки. Не было времени осознавать, почему их не поместили в холод. Я одним прыжком добралась до морских гадов, зачерпнула их схваченной по дороге чашкой, швырнула на пиццу, впихнула противень в свч-печь, живо сняла пробку с горлышка темно-коричневой бутылки, стоявшей около вазы с фруктами, налила стакан, подала деду, открыла холодильник… печь истошно запищала. Я закрыла холодильник и открыла свч.

   – Мороженое, ванильное, шоколадное, клубничное, – стонала девочка, – хочу-у-у!

   – Дайте же ребенку десерт, – приказала мама.

   Я захлопнула печь, распахнула холодильник.

   – Пить! – сдавленным голосом произнес дед. – Просто воды, не надо сока! Ик! Ик!

   – Где моя пицца? – перешла на крик девица.

   – Воды! Скорей! Ик! Ик! – бормотал дед.

   Я решила, что старик может и подождать. Он уже выхлебал одну порцию, пусть стоит спокойно.

   – «Наполеон»! Немедленно! – потребовала заказчица.

   Я закрыла холодильник, открыла печь.

   – Клубничное-е-е! – во все горло зарыдала девочка.

   – Воды! Любой! Стаканчик, – выводил пенсионер.

   – Когда вы займетесь «Маргаритой»? – присоединился к общему хору парень. – Мам, ты что хочешь?

   – Селедочки с картошкой, – визгливо произнесла бабуля в платочке, – и пивка! Светлого.

   Я зависла между печкой и холодильником.

   – Мороженку, – жалобно произнесла девочка, а мать добавила:

   – Танечке жарко.

   – А Катенька жрать хочет, – в тон ей ответила девушка, – у Катеньки перерыв всего полчаса, Катенька раба, она торгует кухнями, чтоб они сгорели вместе с хозяином.

   – Ребенку надо уступать, – взвилась мамаша, – эй, вы, там, за прилавком, подайте айскриму!

   – Во-ды, – хрипел дедуля, – умираю, доча!

   – Пивка для рывка, – бойким речитативом пропела бабуля, – селедочки мне на язык!

   – Мать, ты сегодня зажигаешь, – с восхищением заметил парень, – «Маргариту» сварганьте.

   Мои руки действовали, не подчиняясь голове. Я схватила вазочку, плюхнула туда белой массы из ведра с надписью «Ваниль», добавила толику шоколадного пломбира, а вот с клубничным вышла заминка, я не сразу его обнаружила, но потом заметила в самом низу холодильника пластиковую емкость, набитую розовыми комочками, швырнула один к остальному набору и подала девочке.

   – А ложечку? – тут же спросила капризница.

   Я живо сунула в десерт столовый прибор.

   – Тетя, это ножик, – сообщила малышка.

   Ну до чего дети стали капризными! Я бы в детстве живо слопала мороженое пальцами и не чихнула.

   – Девушка, вы над нами издеваетесь? – осведомилась мамаша.

   – Пить, – на одной ноте тянул дед.

   – Если пива не получу, помру! – объявила бабка.

   – Да замолчите вы наконец! – взвилась самая первая заказчица.

   – С какой стати нам молчать? – мгновенно вступила в скандал мать девочки. – Сама заткнись!

   – Эй, бабы, спокойно, – велел парень.

   – Свою мамашу успокаивай, – огрызнулась девушка. – И за ее диетой хорошо бы последить, пиво в пожилом возрасте не пьют! Почки откажут!

   – Глупая ты, – беззлобно произнесла бабка, – молодая и поэтому безмозглая. Запоминай лучший рецепт мочегонного средства, народного, безотказного, помогает всем без исключения.

   Очередь уставилась на старуху, даже дед перестал выпрашивать воду. Я, очень обрадованная тем, что меня перестали теребить, живо нашла пластиковую ложку, сунула ее в белый шарик, схватила нож и начала кромсать пиццу. До сих пор мне казалось, что порубить на части излюбленное блюдо итальянских бедняков легче простого, но сейчас широкое лезвие никак не хотело перерезать креветки, которых я в припадке щедрости насыпала слишком много. Морские обитательницы почему-то стали коричневыми и сопротивлялись изо всех сил.

   – Значит, вот вам микстура, – вещала бабка, – берете по сто граммов крапивы, душицы, зверобоя, рябины, черники, голубики, перемалываете в кофемолке. Лучше лекарство делать на заре, стоя у окна на север. Да, свечку зажгите, она порчу отгоняет. Потом отсчитайте три капли керосина, перемешайте с намолышами и разведите десятью литрами пива.

   – Темного или светлого? – неожиданно заинтересовалась мать девочки.

   – А по барабану, – легкомысленно отмахнулась пенсионерка, – средство долго не хранится, выпить его надо за три, а еще лучше за два дня. Описаетесь от лекарства, все болячки выйдут, почки заработают, инфекция утечет.

   Пользуясь тем, что народ внимал безумному рецепту бабки, я, наплевав на санитарию с гигиеной, схватила креветки за хвостики и, перемещая их, благополучно раскромсала пиццу и громогласно заявила:

   – «Наполеон» готов, мороженое ждет, поторапливаемся, господа!

   Думаете, мне сказали «спасибо»? Девица унесла картонную тарелочку к круглому столику, девочка с матерью ушли в глубь магазина.

   – Воды! – ожил дедушка. – Ик! Ик! Сочок у тебя едкий, из чего он?

   – Ну и где моя «Маргарита»? – забурчал парень.

   – С селедочкой и пивом, – потерла ладошки бабуля, – и лучку туда с постным маслицем.

   – Мать, ты лучшая в мире, – восхитился клиент и дружески щелкнул родственницу по носу.

   Маманя моментально ткнула сына кулаком в живот и радостно заржала.

   – Соку больше не лей! – ныл дедок.

   Я бросила взгляд на коричневую бутылку, из которой недавно наплескала ему зелено-желтой жидкости. Капризная Таня и противная Катя так заморочили мне голову, что я не удосужилась посмотреть, какой сок в емкости. Только сейчас разглядела этикетку «Оливковое масло первого отжима».

   Меня охватил ужас. Я отравила дедулю! Потом вернулось самообладание. Вилка, спокойно. Судя по внешности, старичок появился на свет в начале двадцатого века, это поколение пережило сталинский режим, Вторую мировую, построение социализма, разные экономические эксперименты, опасность ядерной атаки США, книги «Малая земля», «Целина», «Возрождение», перестройку, бандитизм, голод девяностых, разгул капитализма… Что дедуле стакан оливкового масла? Он остался жив после всех революций, дефолтов и реформ, его такой ерундой не свалить с ног. И потом, старичок просил сок, а если разобраться, что такое растительное масло? Это выжимка из плодов оливы, следовательно, может быть названо соком.

   – Икота замучила, – пожаловался пенсионер, – а в животе крутеж-вертеж! Сваргань-ка пиццу, видно, от голода желудок бунтует!

   Я с шумом выдохнула. От масла плохо не станет! Взяла большую бутыль с прозрачной жидкостью и наполнила стакан.

   – Обслужи их, пока я водички похлебаю, – разрешил дед.

   – Дошло и до нас! – весело заявил парень. – Не буду я «Маргариту». Что такое пицца «Волшебство»?

   – Любые наполнители по вашему выбору, – пояснила я, – одна порция начинки восемь рублей двенадцать копеек.

   – Маманя, давай наберем? – обрадовался сынок.

   – Я не против, начинай, Вован, – скомандовала та.

   – Значитца так, – хищно протянул Вован, – расстилай лепеху!

   Я достала корж и замерла в ожидании.

   – Лук, помидор, огурец, перец, – начал перечислять парень.

   Я покорно зачерпывала ингредиенты и вываливала на тесто.

   – Оливки, маслины, сыр, – бубнил Вован.

   – Это что такое? – завизжали над моим ухом. – Я вас спрашиваю! А?

   Моя рука дрогнула, нарубленная петрушка дождем спланировала на пол.

   – Сейчас наша очередь, – окрысился Вован, – не мешайте. А ты не стой мочалкой, ложи помидоры.

   Мне захотелось сказать шумному парню, что мочалка может лишь лежать, впрочем, еще и висеть, а вот стоять никак, и восхитительного глагола «ложить» в великом и могучем русском языке нет, в нем есть только «класть» или «положить». Но какой смысл мне просвещать Вована, мое дело – отпускать пиццу, поэтому я произнесла:

   – Томаты уже есть.

   – Поклади еще, – распорядился парень.

   Бац! Передо мной на прилавке очутилась картонная вазочка. Ванильное и шоколадное мороженое девочка выскребла, а вот розовый комочек остался нетронутым.

   – Что это? – взвизгнула мамаша.

   – Клубничный пломбир, – выпалила я, – как просили.

   – Съешь его немедленно! – затопала ногами женщина. – На моих глазах проглоти!

   – Мороженку! – затянула подкравшаяся к прилавку Таня.

   – Ну ексель-моксель! – обозлился Вован, протянул руку, без спроса выхватил из вазы на стойке одну креветку, отправил ее в рот и заработал челюстями.

   Я не стала возражать против истребления морских гадов, авось в ближайшие минуты Вован помолчит.

   – Селедочки! – проорала старушка.

   Я машинально сыпанула на пиццу куски филе из лотка и решила внести ясность:

   – Хотите еще мороженого?

   – Сама жри, – схамила мамаша.

   – Спасибо, я на работе не ем, – спокойно ответила я.

   – Ну конечно, – ехидно протянула женщина, – поковыряй свое клубничное! Это не пломбир!

   – А что? – изумилась я.

   Тетка подняла вазочку и сунула мне в лицо.

   – Нюхай!

   Знакомый запах защекотал ноздри, я отпрянула от десерта.

   – Не может быть! Это же…

   В первую секунду я обрадовалась. Ага, теперь знаю, где лежит тунец. Затем пришло беспокойство. Минуточку, а где же клубничное мороженое? Пиццу «Наполеон» я теперь смогу сделать за считаные секунды, но как быть с десертом?

   – Рыба в сладком соусе? – подпрыгнула бабка. – Хочу! Вован, будешь? Селедку в сгущенке с какао?

   Сынок не ответил, он сосредоточенно работал челюстями.

   Я, не задумываясь, швырнула розовый комок из вазочки на середину пиццы, которую составляли старуха с сынком и услышала нервный крик мамаши.

   – Ты отравила моего ребенка!

   – Мороженое, – канючила капризница, – еще хочу, с орешками!

   – Пить! – ожил дедок. – В животе пустыня!

   Я протянула руку, схватила темную бутылку, наполнила картонный стаканчик, сунула старику, тот залпом опорожнил его и начал судорожно икать. Лишь тогда я посмотрела на этикетку.

   – Моя дочь умирает! – патетически воскликнула мать.

   Но у меня возникла другая, более серьезная проблема. О здоровье ребенка не стоит беспокоиться. Тунец – рыба, которую можно есть сырой, да и девочка не тронула его, а вот дедуля получил второй стакан оливкового масла, и сей факт меня встревожил. Как поступить? Посоветовать старичку поспешить в сторону туалета? Угостить его крепким чаем?

   – Папа! – закричали из центра зала. – Сколько тебя ждать можно? Хватит пить воду!

   Дедуля рысцой поспешил на зов. Я выдохнула: одной проблемой меньше.

   – Ребенок погибает! – визгливо напомнила мать.

   – Хочу пломбир! – зарыдала Таня.

   Я навалила в вазочку гору шоколадного лакомства, добавила к нему айсберг ванильного, набросала сверху орешков, полила все клубничным сиропом и подала противной Тане со словами:

   – За счет заведения.

   Надеюсь, девчонка слопает килограмм десерта, охрипнет и более не произнесет ни слова.

   – И мне такое же, – не растерялась мамашка, – бесплатно, за страх потерять ребенка!

   Я безропотно выполнила заказ. Очень хорошо. Теперь они обе временно лишатся дара речи и молча отправятся покупать диван.

   – Больше в пиццу ничего не влезет, – разочарованно протянула старушка, – ставь на газ и считай!

   Я запихнула противень в печь, потыкала пальцем в калькулятор и с нежной улыбкой заявила:

   – Сто четыре рубля!

   – Офигеть! – подпрыгнула старуха. – Откуда столько?

   – Основа для пиццы и десять наполнителей по восемь рублей двенадцать копеек, – отрапортовала я.

   – Восемьдесят два получается, – живо подсчитала мать Вована.

   – Тесто и сыр! – напомнила я.

   – Их не надо, – сказала она.

   – И куда начинку положить? – удивилась я.

   – На тарелку! – нашла выход старушка. – Не желаю платить за лепеху! И сыр на фиг!

   – Но у нас пицца, – попыталась я воззвать к ее разуму, – сыр обязательный ее элемент.

   – Стряхни, – уперлась бабуля.

   Печь начала противно пищать, я вытащила противень, неожиданно ловко накромсала пиццу, положила ее на тарелочки и протянула бабке.

   – Приятного аппетита.

   – За сто четыре рубля мне приятно не будет, – взвилась старуха, – из-за тебя теперь на кровать не хватит, она, зараза, двести тысяч стоит!

   – Ну и цена! – выпалила я.

   – Стряхивай сыр, – велела пенсионерка.

   – Он расплавился, – пробормотала я.

   – Значит, сковыривай, – не дрогнула она, – и где наша скидка? Сейчас конец лета.

   – Простите, на еду сейла не бывает, – ошарашенно ответила я.

   Корявый палец бабки указал на огромный плакат в центре зала.

   – Читать умеешь? Похоже, нет. Ну сама тебе продекламирую. «Суперакция. Две вещи за одну цену. Распространяется на весь ассортимент, кроме отдела сувениров». Поняла? Значит, с меня пятьдесят два рубля!

   – Пицца не вещь! – отбила я мяч на поле противника.

   – А что, – насупилась бабулька, – животное?

   – Нет, конечно. Пицца – это пицца, – решительно ответила я.

   – Ты отдел сувениров? – пошла ва-банк старушенция.

   Мне пришлось признать:

   – Нет.

   Вредная бабка стукнула кулачком по стойке.

   – Тогда дели сто четыре пополам!

   Я поняла, что скандалистку надо побеждать ее же оружием.

   – Реклама обещает за одну цену две вещи. Значит, вам положена еще одна пицца, а не скидка на первую «Волшебную».

   – Годится, – обрадовалась бабуля, – собирай. Эй, Вован, чего молчишь?

   Сынок открыл рот, вытащил из него абсолютно целую креветку и по-детски удивился:

   – Мамань, чего она не жуется? Может, мне к дантисту пойти? Вдруг зубы затупились?

   Я поспешила отвернуться к печке, чтобы не расхохотаться во все горло. У одних людей прорезаются зубы мудрости, у таких, как Вован, вырастают зубы тупости.

   – Она резиновая! – сообщила маманя. – Где ее взял?

   Я резко изменила позу.

   – Где добыл эту ерунду? – вопрошала старуха.

   Вован показал на вазу в центре стойки.

   – Там!

   – Идиот ты, сына, – ласково укорила ребенка-переростка мать, – кто же рыбизделие без холода оставит? Оно же стухнет! В другой раз не пытайся сожрать украшение витрины, этак отравиться можно. Девушка, мы берем пиццу за пятьдесят два рубля.

   Я кивнула. Креветки резиновые? Ой, мама! Сколько я их насыпала девушке в «Наполеон»? Вот почему они стали почти коричневыми!

   – Двух целковых у нас нет, – воскликнула старушка, – держи полтинник, и разойдемся без обид.

   Я не стала спорить, голова была занята отнюдь не денежным вопросом. Что будет с вредной Катей? Девица, видно, очень проголодалась, раз проглотила, не жуя, творение моих рук, обильно сдобренное несъедобными креветками.

   – Людиии, посторонитесь! – заорали слева. – Уйдите с дороги! Я очень спешуууу!

   Мимо моего ларька со скоростью зайца, укушенного осой, промчался дедок, недавно выпивший два стакана оливкового масла. Старичок летел быстро, его прыти могли позавидовать бегуны из Эфиопии, вечные лидеры Олимпийских игр и мировых чемпионатов. Может, тренерам нашей сборной по футболу воспользоваться моей наработкой? Вероятно, если напоить футболистов перед игрой выжимкой из оливок, они перестанут выглядеть дохлыми мухами и смогут забить хоть один гол в ворота игроков все той же Эфиопии?

   Дедок исчез за дверью с табличкой «Для дам». Я перевела дух, вот бы еще удостовериться, что Катя жива, и сегодняшний день можно считать удачным.

   Справа послышалось тихое шуршание, меня охватила паника. Опять собираются пиццееды! Но у стойки я увидела одну пожилую женщину, она занесла руку над креветками.

   – Не трогайте! – гаркнула я.

   Старушка покраснела.

   – Простите. Я думала, они выставлены на пробу.

   Мне стало неудобно.

   – Извините. Морские гады не настоящие, это украшение витрины.

   – Искусно сделаны, – улыбнулась пожилая дама, – вот я и соблазнилась.

   Я быстро оглядела посетительницу. Платье, сшитое по моде восьмидесятых годов прошлого века, потертая сумочка и стоптанные, но начищенные туфли, на голове древняя соломенная шляпка, никакого макияжа, на запястье дешевые электронные часы. Похоже, старушка пытается выжить на нищенскую пенсию, креветки для нее царское, совершенно недоступное лакомство.

   Я схватила тесто.

   – Какую пиццу желаете?

   Старушка сглотнула слюну.

   – Спасибо, не надо.

   Я указала пальцем на рекламный щит.

   – Лепешка со скидкой!

   – Наверное, рублей пятнадцать получится, – протянула пенсионерка, – лучше сэкономить. Да и вредны в моем возрасте деликатесы!

   – У нас акция, – затарахтела я, – каждому двадцатому покупателю пицца бесплатно. А я как раз до вас девятнадцатого обслужила.

   – Мне так повезло? – поразилась бабуля.

   Я начала накладывать на тесто помидоры, ветчину, грибы… Через десять минут страшно довольная старушка пошла с тарелкой к столику, а я стала обслуживать других покупателей.

   Рабочая смена заканчивалась, я устала, как цирковая обезьянка, весь день крутившая на арене сальто. Оказывается, собирать из готовых, уже нарезанных продуктов пиццу очень трудно, покупатели считают тебя автоматом, за всю смену «спасибо» мне сказали лишь несколько человек, остальные злились на мою нерасторопность, ругались, хорошо хоть не стали драться. В районе шести я наконец получила передышку и облокотилась о прилавок. Похоже, завтра мне опять придется скакать тут между плитой и холодильником. Сегодня я не узнала, почему другие продавщицы мигом подавали заявление об уходе. Мне не встретилось ни инопланетное чудовище, ни группа зеленых человечков. Лучше бы им объявиться до девятнадцати: я бы мигом отловила монстров, велела никогда не соваться в ларек и покинула торговый центр с чистой совестью.

   – Девушка, – спросили сбоку, – вас как зовут?

   Я завертела головой и увидела ту самую пожилую, бедно, но аккуратно одетую даму.

   – Хотите еще пиццы? Можете обращаться ко мне Виолетта.

   – Ольга Евгеньевна, – представилась бабуля, – что, я опять юбилейный клиент?

   – Дважды в один день вам повезло! – заверила я.

   Ольга Евгеньевна улыбнулась.

   – Вы милая девочка, да только хозяин заругается, когда поймет, что вы старух бесплатно подкармливаете. Спасибо за угощение. Отблагодарить мне вас нечем, кроме этого.

   Пенсионерка вынула из сумки пластиковую бутыль с водой.

   – Огромное спасибо! – воскликнула я. – Очень пить хочется.

   Ольга Евгеньевна прижала емкость к груди.

   – Виолетта, послушайте меня внимательно. Я историк, всю жизнь проработала в архиве, посвятила свою жизнь изучению чудотворных мест Москвы, написала о них книгу. Вода эта не простая, она из озера, которое издавна существует в том месте, где Филимоновская улица упирается в лес, это недалеко отсюда. Если выйти из магазина и пересечь пустырь, покажется и озерцо. В шестнадцатом веке на том месте стоял дом, в котором жила Зинаида Филимонова. Она помогала людям, лечила бедняков, богатых не принимала, говорила: «Они за деньги знахаря найдут». Но не все тогдашние врачи были умелыми, а о Зинаиде шла слава как о замечательной целительнице.

   Я старательно удерживала на лице улыбку. Ольга Евгеньевна осеклась.

   – Разболталась я. Объясню суть. Избы Филимоновой давно нет, но ее фамилия сохранилась в названии магистрали. Зато есть озерцо. Умоетесь из него и станете моложе, кожа очищается, сходят прыщи, пигментные пятна. Я набрала для вас бутылочку.

   – У меня есть знакомый, восьмилетний мальчик, у него что-то вроде псориаза. Эта вода может помочь? – заинтересовалась я.

   – Ему лучше целиком искупаться, – сказала Ольга Евгеньевна. – Поллитра не хватит. Вы умойте ребенка и посмотрите на эффект. И еще!

   Бабушка наклонилась к стойке.

   – В этом магазине работают злые люди, они меня постоянно шпыняют, понимают, что я не куплю их мебель, и замечания делают: «Не садитесь на диван». Я сюда захожу, чтобы дух перевести, иду домой от метро, устану, ноги отдыха просят. На вашем месте много женщин работало. И всех их Юрий извел, война у него с пиццерией не на жизнь, а на смерть. Вы не пугайтесь, когда страхолюдина выползет.

   – Кто такой Юрий? – быстро спросила я.

   Ольга Евгеньевна поморщилась.

   – Администратор магазина. Сегодня его, слава богу, нет, наверное, выходной взял, а то бы и вас напугал. Там, под стойкой, есть плиточка, она сдвигается.

   Я присела на корточки и постучала кулаком по полу. На десятом ударе часть покрытия сместилась, показались трубы, на них полулежало нечто зеленое, мохнатое, жутковатое.

   – Обалдеть! – воскликнула я.

   – Это что-то вроде игрушки, – пояснила Ольга Евгеньевна, – управляется на расстоянии, похоже на машинки, которыми мальчики увлекаются. Я во дворе своего дома часто их вижу, ребенок в одном углу стоит, а механизм в противоположном находится и его слушается. Продавщицы до вечера спокойно работают, устают, и тут эта нечисть выползает. Все бедняжки, как одна, от ужаса кричат. Уж простите меня, Виолетта, но пиццей в основном торгуют люди невежественные. И каков результат? Увидит продавщица чудо-юдо зеленое, и завтра уже ее тут нет. Вы ничего не бойтесь. Юрий точно монстра «оживит», пиццерия давно пустовала, а теперь вы здесь появились, он вас, как и остальных, пугать будет.

   Я достала из сумочки выданную Вадимом Ивановичем камеру и начала снимать пол, отодвинутую плитку, зеленую гадость на трубах, потом двумя пальцами вытащила радиоуправляемую игрушку, запечатлела ее, засунула на прежнее место, вернула плитку в исходное положение и решила узнать у Ольги Евгеньевны, кто рассказал ей про проделки администратора. Я оперлась рукой о стойку, выпрямилась и поняла: старушка ушла. О ее присутствии напомнила лишь бутылка с водой, оставленная на разделочной доске.

   Я побежала вперед и успела достичь задней двери, около которой стояла почти полностью закутанная в армейскую плащ-палатку фигура. Лицо человека маскировал большой капюшон. Разобрать, кто это, мужчина или женщина, было затруднительно, но меня, честно говоря, сие не волновало. Я была рада удаче. Автобусы в Москве ходят отвратительно, порой их можно прождать целый час. А еще существует странная закономерность: если на улице холод, дождь, снег, ветер, то общественный транспорт парализует. Бедным москвичам с самым серьезным видом коммунальные службы заявляют:

   «В город неожиданно пришла зима» – или: «Никто не думал, что в октябре зарядят дожди, мы ведем битву со стихией».

   Может, не стоит ни с чем бороться, а просто надо иметь в виду, что в столице России зимой идет снег и ударяет мороз, а осенью возможен ливень, и заранее подготовиться к катаклизмам? Хотя бы почистить водостоки, вон у задних колес автобуса разливается лужа размером с Каспийское море.

   Но, повторяю, сегодня мне повезло. Сейчас влезу в сухой салон, потом переберусь в теплое метро. Тот, кто постоянно ругает подземку, может топать пешком по лужам, лично мне в метро будет очень комфортно.

   Фигура в плаще почему-то не торопилась в автобус.

   – Вы едете? – клацая зубами от холода, спросила я.

   «Плащ» посторонился, я уцепилась за поручень, поставила одну ногу на ступеньку, поднялась чуть выше, «Икарус» зашипел.

   – Эй, эй, стой, я еще не села, стойте! – закричала я.

   В ту же секунду я ощутила резкий рывок сзади. Моя рука отпустила гладкую ручку, другая попыталась хоть за что-нибудь зацепиться, ноги поехали, словно коньки по отполированному льду, я стала заваливаться на спину. Последним усилием я попыталась удержаться на подножке, но поняла, что падаю, надо напрячь шею и постараться податься вперед, иначе я тюкнусь затылком об асфальт.

   Пятая точка соприкоснулась с тротуаром, я плюхнулась на бок и почувствовала ощутимый пинок сзади. Мои сорок пять килограммов легко переместились вперед, лицо очутилось в луже, раздался шум, в ноздри вполз запах выхлопных газов, я приподняла голову и увидела, как в паре сантиметров от моего носа проносится огромное черное страшное колесо.

   Все происшествие заняло считаные секунды. Я промокла полностью. Кое-как встав на четвереньки, я отползла к стеклянному павильончику, уцепилась дрожащими руками за скамейку, попыталась встать, потерпела неудачу, повторила попытку и с третьего раза таки села на лавку.

   Ноги тряслись, голова кружилась, в ладонях появилось странное ощущение, словно я их отсидела. Хотя это не очень удачный речевой оборот, разве можно отсидеть руки? Но был и положительный момент: теперь я совершенно не чувствовала холода, впрочем, жары тоже, у меня пропали все ощущения. Настало время подсчитать потери. Сумка! Слава богу, она на месте и, вот уж удача, не раскрылась.

   – У меня их нет, – ответила я.

   – Не хочешь быть откровенной? Не надо! – с легкой обидой произнес Костя. – Но сделай правильный вывод из происходящего. Мы приехали. Какой подъезд?

   – Он тут один, – ответила я, – дом очень старый.

   – Лакомый кусочек для риелторов, – подхватил новую тему Костя. – Но, судя по внешнему виду здания, элитных жильцов в нем нет.

   – Район всегда считался непрестижным, – пояснила я. – Наина Глебовна рассказывала, что, когда они с мужем сюда въехали, рядом были одни промзоны и гаражи. Только в начале нулевых тут стали строить магазины. Сейчас вокруг то ли шесть, то ли восемь огромных торговых комплексов, где постоянно народ бурлит. Не совсем подходящее место для богатых и знаменитых.

   – Какой номер квартиры? – поинтересовался Костя.

   Я попытылась избавиться от провожатого.

   – Спасибо, сама дойду.

   – Ну уж нет! – отрезал Франклин. – Лично провожу тебя до прихожей!

   Мне было холодно, хотелось влезть под душ, поесть, попить горячего чаю, побыстрее заползти под одеяло и включить телевизор. Но какой смысл скрываться, если Константин знает дом, где я живу?

   Мы поднялись по широкой лестнице, я отперла дверь и сказала:

   – Спасибо. Постираю твой костюм и отдам, но, как понимаешь, не раньше завтрашнего дня.

   – Тетя Котлета! Добрый вечер! – радостно крикнул Егорка, выбегая в холл.

   В руках мальчик, как всегда, держал апатично свисавшего Бубенца.

   Я решила не поправлять малыша, в конце концов, какая разница: Виолетта или Котлета. Погладила Егорушку по лысой макушке и спросила:

   – Хочешь фокус?

   – Да, – обрадовался он.

   – Закрой глаза и вытяни руку, – предложила я.

   Егорка мгновенно выполнил указание и радостно запищал:

   – Шоколадка! Ух ты! Большая! Спасибо, тетя Котлета! Я ее сейчас съем!

   – Только если мама разрешит, – притормозила я мальчика.

   – Ее дома нет, – сказал Егор, разворачивая фольгу. – Она ушла на работу устраиваться.

   – Так поздно? – удивилась я. – Куда?

   Мальчик вздохнул.

   – Не знаю. Оставила мне домашку по математике, задачки, но я их не понял. Тетя Котлета, вы мне поможете? Вы это уже учили, про землекопов и канавы!

   Я сняла прилипшие к ногам балетки.

   – Землекопы? Кошмар моего детства. Вообще-то я неплохо училась, но именно задачки про несчастных людей, которых составители пособия заставляли рыть окопы почти на каждой странице, доставляли мне настоящие страдания. У меня регулярно получалось в ответе четыре с половиной человека.

   Егорка захихикал.

   – Половина дяди не бывает.

   – Именно эти слова и говорила учительница, ставя мне двойку. Извини, Егорка, с рабочими тебе придется разбираться самостоятельно.

   – Я могу помочь, – подал голос Костя. – У меня нет никаких проблем с математикой.

   – Здорово! – подпрыгнул мальчик. – Пойдемте, да?

   – Ты забыл поздороваться и познакомиться с гостем, – укорила я ребенка.

   Егорка быстро подошел к фотографу и протянул ему ручонку.

   – Здравствуйте, меня зовут Егор, а вас?

   До сих пор в прихожей горел лишь не очень яркий торшер, но в тот момент, когда мальчик приблизился к Франклину, я пошатнулась и задела локтем выключатель. Под потолком вспыхнула яркая семирожковая люстра. Мне стало не по себе. Сейчас Костя испугается и убежит. С другой стороны, если Франклин отправится с малышом в комнату, он все равно увидит его болячки и непременно удерет. Но Костя спокойно пожал крохотную лапку ребенка и ответил:

   – Очень приятно. Константин. Давай обойдемся без слова «дядя». Может, угостишь меня шоколадкой?

   Егор отпустил Бубенца, отломил кусочек от плитки и протянул Франклину.

   – Вот.

   – Тогда уж давай и чай, – вздохнул незваный гость. – Где у вас кухня? Виолетта, мы с Егоркой пойдем бороться с землекопами, а ты сложи костюм в пакет и отдай мне, не надо его стирать.

   – Егорушка, сможешь включить чайник? – спросила я.

   – Ага, – подпрыгнул он и убежал.

   Я посмотрела на Костю.

   – Он не заразен.

   – Ты о чем? – вполне натурально удивился Франклин.

   – Мальчик не разносчик инфекции, – пробормотала я, – выглядит ужасно, но не надо его опасаться.

   – Первый раз встречаю кота, который лопает шоколад! – засмеялся Костя и показал пальцем вниз. – Когда Егор кусочек от плитки отломил, крошки просыпались, смотри, как животное их слизывает.

   – Бубенец способен на многое, – улыбнулась я, – он богат разными талантами. Может, например, за один раз описать ботинки всех гостей.

   Под душем я стояла долго. Вымыла волосы специальным окрашивающим шампунем, потом, завернувшись в полотенце, начала аккуратно складывать спортивный костюм, сперва широкие брюки, затем схватилась за куртку, встряхнула… На пол упала кредитная карта. Я нагнулась, подняла ее, увидела на ней фото Кости и поняла: к банковским счетам находка ни малейшего отношения не имеет. Это пропуск в фитнес-центр с нелепым названием «Осел». Я замерла с карточкой в руке. Чем поразил меня самый обычный входной билет в спортзал? В принципе ничего особенного, кроме одного: он выдан на имя Валерия Львовича Кутепова.

   Меня снова затрясло. Вот оно что! Теперь понятно, по какой причине этот тип так стремился познакомиться со мной! Никакой он не фотограф, а шпион, нанятый Борисом Никитиным. Перед Костей поставили задачу втереться в доверие к писательнице, чтобы узнать, где она спрятала улику.

   Я прислонилась спиной к дорогой стиральной машине, которую Наине Глебовне подарила одна из ее прежних квартиранток. Так, спокойно, давайте разбираться в ситуации. Пришла пора признаться: я очень хочу, чтобы Никитин нашел меня. Чем объяснить столь странное желание? Непременно отвечу на этот вопрос, но чуть позднее. Передо мной стоит сложная задача. Мне надо надежно спрятаться от полиции, но попасться в поле зрения маньяка. Убийцу Николая Семеновича ищет большое количество народа. Мне пришлось превратиться в Виолетту Таранову. Следует признать: стиратель Ваня – настоящий ас своего дела. Вот только ее талант создавать новую личность слегка осложнил ситуацию, потому что меня потеряла из зоны видимости не только полиция, но и депутат Никитин. Нужно каким-то образом дать ему подсказку, где меня искать. Но, с другой стороны, никак нельзя пустить по моему следу полицейских. Оцениваете сложность проблемы?

   Я села на бортик ванны и начала вертеть в пальцах пластиковый прямоугольник. Давайте еще раз вспомним, что случилось с Николаем. Допустим, адвоката Литягина, интеллигентного, но весьма жесткого в профессиональном плане человека, я убила в состоянии аффекта. Понимаю, что это слабое оправдание, но другого нет: в тот момент, когда я, возмущенная тем, что не получу ожидаемый сюжет для нового романа, наехала своим джипом на Литягина, я не владела собой. Но очень скоро поняла: мало того, что моя жизнь теперь пойдет совсем по-иному, так еще и несчастный Радченко может остаться в тюрьме, а Никитин – на свободе. На календаре первая треть августа, пятое сентября стремительно приближается, никак нельзя допустить нового убийства. Вот я и задумала поймать Бориса Федоровича на живца. И кто же у нас сей жирный, вкусный «живец»? Кто сладкая, сочная наживка? Угадаете с трех раз? Конечно, я. Борис Никитин понятия не имеет, какую улику нашел Литягин. Но убийца в курсе, что она существует. Если доказательство вины попадет в руки следователя, то нашего депутата мигом лишат неприкосновенности и отправят за Можай. Карьера, свобода, да и сама жизнь Никитина зависят от вещицы, которую припрятала я. Борис Федорович просто обязан найти госпожу Тараканову и выбить из нее улику. Представляю, как он вертится по ночам в кровати и пытается сообразить, где прокололся! Ну что раздобыл Николай Егорович, а? Некую вещь Никитина с каплями его крови и следами ДНК? Волос Бориса, упавший на труп одной из несчастных девушек? Предположения можно строить бесконечно, но правду Никитин узнает, лишь встретившись со мной.

   Теперь у вас непременно должен возникнуть следующий вопрос: каким образом женщина, чей вес после плотного обеда составляет сорок пять кило, предполагает справиться со здоровым мужиком? Не волнуйтесь, у меня есть четкий план, я все продумала, детали сообщу позднее, ей-богу, сейчас не до них. Просто поверьте: как только Борис Федорович получит улику, он набросится на меня с желанием убить. И вот тут-то негодяю конец. Поведение Никитина можно будет считать признанием. Нападая на меня, он без слов подтверждает: «Да, я тот самый современный Джек Потрошитель, я не могу оставить в живых женщину, которая знает правду».

   Попытка расправиться со мной будет ярким доказательством вины депутата. Что же случится со мной дальше? Ну, знаете ли, в истории полиции почти всех стран мира есть много случаев, когда простого человека, случайно нарушившего закон, отпускали за то, что он помог задержать опасного преступника. Давайте не будем сейчас просчитывать варианты моей судьбы, лучше займемся поимкой маньяка.

   Я встала с бортика ванны и облокотилась об автоматическую прачку. Итак, как у нас развивались события после смерти Литягина?

   – Человек, убивший Литягина, лишил моего жениха надежды на свободу. И самое ужасное состоит в том, что теперь, имея на руках ноутбук Николая Семеновича, убийца прочитает записи адвоката, узнает имя маньяка и предложит тому купить улику. Полагаю, серийный преступник отдаст любые деньги, чтобы завладеть изобличающей его вещью.

   А теперь вспомним, что сделала я, узнав из «Желтухи» о своей смерти? Я звякнула папеньке и совершила две «ошибки», отправила ему эсэмэску и «проговорилась», написав: «Мне так страшно, на меня идет охота, на всякий случай называю тебе имя маньяка. Борис Федорович Никитин, он депутат, человек со связями, не пожалеет средств, чтобы найти меня!» Вот только моя «оговорка» была не случайной.

   Ленинид всегда читает «Желтуху», выискивает на страницах упоминания о себе, любимом, он точно видел интервью с Нелей. И что же сделал папашка, когда получил эсэмэску от дочери и узнал данные серийного убийцы? Он подумал про деньги, нашел способ соединиться с Никитиным и передал депутату определившийся у него при получении эсэмэс номер телефона. Вульгарно захотел продать дочь, уж не знаю, за что именно: за деньги, новую роль в сериале или… Я уверена, мой расчет оправдается, я совершенно не сомневаюсь в Лениниде, но как должен отреагировать депутат на предложение артиста Тараканова? Стопроцентно он воскликнет: «Милейший, ничего не понимаю. Зачем мне номер телефона вашей дочери-убийцы? Я не знаком с Ариной Виоловой и безразличен к ее судьбе. С чего вы взяли, что я захочу приобрести у вас эту информацию? Прощайте. Мало ли что вам наврала преступница».

   Маньяк не глуп. То, что он не может справиться с желанием убивать женщин легкого поведения в ночь с пятого на шестое сентября, не делает его идиотом. Профессионалы знают, что умственный уровень серийного убийцы, которого безуспешно разыскивают годами, высок. Никитин никогда не пойдет на сделку с Ленинидом, он не захочет, чтобы появился человек, который сможет его потом шантажировать. Нет, Борис Федорович просто обязан выгнать папеньку. Но через пару часов после ухода моего жадного отца Борис Федорович получит мой телефон. Как? Теперь, когда мы наконец-то живем в мире, набитом разными «волшебными» техническими штучками, пользуемся компьютерами, сохранить личную информацию очень трудно. Нанятый хакер за сравнительно небольшие в понимании депутата деньги легко доберется до эсэмэсок, которые получил Ленинид. И вот вам, пожалуйста, нужный номер. Как теперь найти Виолу Тараканову? Проще простого! Позвонить ей и затеять глупую беседу. Многие современные модели трубок оснащены GPS-передатчиком. Тот же хакер легко отследит при помощи компьютера, из какого места Москвы ведет беседу Арина Виолова, узнает название улицы, номер дома, квартиры. Вот такая сложная, многоходовая комбинация. Она базируется исключительно на психологическом расчете и может дать осечку на любом этапе. Ленинид не пойдет к Никитину. Или, если папенька отправится к депутату, последний не предпримет никаких шагов, не обратится к компьютерщику, просто вытурит незваного гостя. Что я стану делать в этом случае?

   Давайте не гадать на кофейной гуще. Знаете детскую считалочку: «Если бы да кабы, во рту выросли б грибы». Зачем заморачиваться попусту? Кстати, есть и запасной план на случай провала первого, но ведь все сработало с блеском!

   Помните ночной звонок от Галины Ивановой, которая пыталась найти бросившего ее жениха? Бедняжка так расстраивалась! Я сразу поняла: охота началась, мой телефон пеленгуют, и специально поддержала беседу, чтобы хакер засек местопребывание объекта. И что я имею в сухом остатке?

   Поздно вечером меня разжалобила рыдающая Галя, а днем в бутик «Леопард» пришел веселый Константин Франклин. Борис Федорович Никитин полагает, что он владеет ситуацией. Интересно, какое вранье депутат преподнес фотографу, что налгал ему про меня? Или просто дал задание: давай, найди у Таракановой то, сам не знаю что? Но в действительности спектакль поставлен другим режиссером. Я «проговорилась» Лениниду про Никитина и достигла желаемого. Полиция не знает, за какой камень заползла убийца Литягина, а Борис Федорович живо прислал к ней шпиона.

   Я отошла от стиральной машины. Константин Франклин, он же любитель фитнеса Валерий Львович Кутепов, посмотрим, какой из тебя игрок в кошки-мышки. Первый раунд ты бездарно продул, нельзя оставлять при себе подлинные документы, если представляешься фальшивым именем. Ну да у меня еще будет возможность сообщить тебе о косяке. А сейчас погоняем мячик по полю.

   Я пощупала висящий на груди медальон. Даже если очаровашка-душка фотограф или его излишне серьезный братец-близнец доберутся до бумажки с шифром, им ни за что в жизни не догадаться, где находится замок, который надо открыть. И уж будьте уверены: местонахождение железного ящика я покажу исключительно Никитину и только сама, без всяких посредников.

   Я сделала шаг к двери и замерла. Уже не один раз повторяла: я необходима Никитину живой и здоровой. Таковой я останусь до момента, пока депутат не заграбастает улику. Борис Федорович не должен лишать меня жизни сейчас, это глупо, маньяк обязан получить улику, и он уже подослал ко мне шпиона, продемонстрировал желание заиметь доказательство. Пока вещь не у него, Никитин будет сдувать с меня пылинки, попробует хитростью заполучить находку Литягина, потом, наверное, разозлится и начнет действовать жестко. Но сейчас ему невыгодна моя кончина. Ну, а теперь скажите, кто же тогда покушается на мою жизнь? Я не могу считать эпизод с мотоциклистом простой случайностью. Я скорее рассматриваю внезапное появление байкера как повод, чтобы Константин произвел наилучшее впечатление на меня. К человеку, который выдернул тебя из-под «Харлея», поневоле станешь относиться с благодарностью. Пойдешь с ним в кафе, пригласишь к себе домой. Никитин поставил перед Костей задачу втереться в доверие ко мне, тот узнал, куда я поехала, заявился в бутик «Леопард» под видом клиента, начал зазывать меня попить кофе, но я категорически отказалась, и тогда Франклин задействовал запасной вариант, стал героем-спасителем. Ясное дело, я изменила свое решение и двинулась с ним в трактир. Вот только очень скоро мое желание общаться с фотографом испарилось, и я удрала. Что же происходит дальше? Константин решает повторить спектакль, он просит брата…

   Я вздохнула. Дорогая, очнись, нет никакого брата! Можно ли представить наличие в семье близнецов Костя-Костя? Серьезного, дистантного, приторно-вежливого Константина и его двойника – фотографа, у которого в голове ветер? Это один человек, и ситуация с автобусом подстроена, чтобы попасть ко мне домой. М-да, не очень-то хорошо у Франклина с фантазией, вероятно, он из тех мужчин, которые считают женщин тупыми мартышками. Не получилось с мотоциклом, выйдет с автобусом!

   Я вздернула подбородок. Отлично, дружок! Когда враг считает тебя дурой, он расслабляется, совершает ошибки и в конце концов ломает себе шею.

   Я положила пропуск на место в карман спортивной куртки и пошла в кухню.

   Костя и Егорка сидели за столом. Около мальчика устроился Бубенец, он протяжно мяукал. У плиты стояла Зина. Я не слышала, как она вернулась домой, наверное, как раз в тот момент принимала душ. Напротив Константина устроилась мужеподобная Наташа Бугрова и изо всех сил строила ему глазки.

   – Вот костюм, – сказала я, протягивая фотографу пакет.

   – Он мне решил задачу! – радостно заявил Егорка.

   – Ты нашла работу? – спросила я у Зины.

   – Да, – кивнула мать мальчика, – меня взял домработницей Олег Евгеньевич Войкин, ему нужна прислуга. Очень приятный дядечка. Мы с ним встретились у метро, так он, когда к подъезду подошли, дверь распахнул и меня вперед пропустил.

   – Если мужик предлагает бабе раньше него войти в парадное, значит, его там недавно побили, раздели и изнасиловали, – заявила Наташа. – Теперь на кошках проверяет, есть ли опасность.

   Зинаида замерла с приоткрытым ртом.

   – Интересное заключение, – весело сказал Костя. – Все мужики гады?

   – Да, – кивнула Бугрова, – исключений не бывает.

   – Изредка попадаются и хорошие парни, – защитил свой пол Франклин. – Кое-кто любит делать подарки, ну, например, покупает своей женщине машину.

   – Значит, он жадина, который не захотел преподнести ей особняк, – отбрила Наташа.

   – А если он оформил на красавицу дом? – не успокаивался Костя.

   – У мужиков на уме лишь тебя трахнуть! – невпопад заявила Бугрова. – Иначе никак. Пригласил на ужин? В планах постель! Пришел помочь переставить мебель? Мысленно раздевает тебя! Отвел в кино? Жди продолжения банкета в койке. Надоешь ему, бросит тебя и за другой побежит.

   – Кое-кто из парней все-таки женится, – возразил Костя.

   – Только по двум причинам: им осточертела лапша быстрого приготовления и раздражает пыль на полу, – не дрогнула Наташа.

   – Можно нанять домработницу, – улыбнулся Франклин, – и она обойдется значительно дешевле жены.

   – Вот тут не поспоришь, – заулыбалась Бугрова, – осторожно, Зинка, коли он вежливый, дело плохо. Может, маньяк! Секс-разбойник!

   – Мама, не ходи на работу! – испугался Егорка.

   – Пошли, у меня для тебя есть волшебная вода, – сказала я мальчику, – одна тетя подарила. Сказала, Егорушка умоется и выздоровеет.

   – Сразу? – обрадовался мальчик.

   – Кабы так, – вздохнула Зина.

   – Она из убитого моря? – ликовал Егор. – Ой, тетя Котлета, вот здорово! Со мной снова ребята играть станут, я в школу пойду.

   – Меня в детстве совсем не радовала перспектива ходить на занятия, – улыбнулся Костя. – Егорка, ты прямо как Ломоносов.

   – Я никому нос не ломал, – обиделся мальчик.

   Я посмотрела на Костю.

   – Большое тебе спасибо, но уже поздно, мне завтра рано вставать.

   – Понял, – не стал сопротивляться засланный казачок. – Егор, завтра будешь задачки решать?

   – Конечно, – закивал наивный ребенок.

   – Я приду вечером, помогу, – пообещал Костя.

   Егорушка подошел к нему и обнял его.

   – Правда?

   – Я никогда не вру, – торжественно солгал мерзавец.

   – Ты мой лучший друг! – закричал паренек. – Мама, у меня теперь есть друг! Лучший друг!

   Зина молча отвернулась к плите, Наташа тяжело вздохнула, у меня защемило сердце, а потом проснулась злость. Поведение Франклина отвратительно. Нельзя играть на чувствах больного ребенка, чтобы закрепиться в доме и выполнить задание Никитина. Я схватила Егорку за плечи, оторвала его от мерзавца и повела в ванную. Очень надеюсь, что после того, как умою мальчика водой, полученной от милой старушки Ольги Евгеньевны, более не встречусь с Константином, он уберется восвояси.

   – А можно на Бубенчика брызнуть? – спросил Егор, когда мы очутились у рукомойника.

   – Коты не любят воду, – предостерегла я.

   – Только на носик, – уперся мальчик, – у него там белое пятно, пусть оно потемнеет! Это же волшебная водичка?

   На долю секунды я растерялась. Сама не знаю, почему поверила в сказку, озвученную старушкой, и очень надеюсь, что страшные болячки ребенка немного подсохнут. Но если этого не случится, Егор невероятно расстроится и потеряет веру в людей. Если же я честно признаюсь: «Чудес не бывает», – мальчик заранее настроится на неудачу, и ничего не получится. Как поступить?

   – Она поможет? – продолжал Егор.

   – Непременно, – ляпнула я, – но не за пять минут, надо подождать несколько месяцев. Ты, главное, помни: вода волшебная, но она медленного действия.

   – Начнем с котика, – деловито предложил Егорушка. – Я буду Айболит. Бубенчик, сиди тихо, вот так!

   Я терпеливо ждала, пока ребенок намочит ватную палочку и приложит ее к носу кота. Слава богу, Бубенец решил не кочевряжиться. Он стоически перенес процедуру, не попытался удрать, похоже, котофей полюбил ребенка от всего своего кошачьего сердца.

   Я умыла Егора, отпустила его и отправилась на боковую.

   В офис я приехала за пять минут до начала рабочего дня, поняла, что Вадима Ивановича еще нет, и отправилась попить чаю на местную кухню. У шкафчиков спиной ко мне стояла Алена.

   – Привет! – бодро воскликнула я. – Сегодня дождя нет!

   Косорукова, оправдывая свою фамилию, выронила из рук чашку, а та, упав на пол, неожиданно осталась целой.

   – Виолетта? Ну, рассказывай! – воскликнула она. – Как прошла встреча?

   – С кем? – спросила я. – С Годзиллой? Фредди Крюгером? Джеком пальцы-когти? Привет, Алена. Сейчас утро, ты на службе, все хорошо, проснись, наконец! Я еще никуда не ездила!

   Косорукова нагнулась за кружкой.

   – Погода меня доконала! То ливень, то солнце, никакого здоровья не хватит. Меня постоянно в сон клонит, еле доехала в офис, глаза закрываются, дрыхну на ходу. Как дела?

   – Прекрасно, – дежурно соврала я. – А где босс? Неужели опаздывает?

   – Шеф не опаздывает, он задерживается, – буркнула Алена, и тут из кармана ее цветастого сарафана понеслась бравурная мелодия.

   Забыв про кофе, Косорукова вытащила мобильный и со словами:

   – О! Ты уже проснулась? – спешно ушла в коридор.

   Я заварила себе чаю, выпила кружечку и решила в отсутствие Вадима Ивановича заняться личными делами, используя служебный Интернет. Алена уже сидела за своим столом, уткнувшись в монитор. Офис Михайлова занимает в большом здании три этажа, всех сотрудников я не знаю, потому что работаю в конторе меньше месяца. Основная часть служащих размещается на пятом и шестом этажах, но я очутилась на седьмом, там, где находятся кабинеты начальника, главного бухгалтера и некоей Ирины Сергеевны, пиар-директора. Последнюю я ни разу не видела, она в отпуске. Понятия не имею, кто раздает задания остальным сотрудникам, но небольшой круг людей, имеющих рабочие комнаты на одном с ним этаже, шеф курирует лично. Михайлов серьезно относится к вопросам безопасности, в контору могут попасть лишь работники и заказчики, последним секретарь оформляет пропуск. А еще шеф предпочитает сам беседовать с каждым клиентом. Если он понимает, что заказ выгодный, он вызывает своего зама Сергея Боркина, а уж тот назначает, кто будет его исполнять. Но власть Сергея распространяется лишь на два этажа. Те, кто сидит на седьмом, общаются напрямую с Михайловым. Почему в фирме работа построена таким образом, я не знаю, равно как и не понимаю, по какой причине я попала в узкий круг приближенных к императору. Но, поскольку на службу меня устроила стиратель Ваня, могу предположить, что эту девушку и Вадима Ивановича связывают отношения, достаточно близкие для того, чтобы она позвонила Михайлову и сказала: «Возьми на службу мою протеже».

   Сейчас август, и большая часть сотрудников разъехалась кто куда. На седьмом этаже нас осталось всего несколько человек, остальные купаются в теплом море, пьют вино и пляшут на дискотеках.

   Я включила компьютер и вбила в поисковую систему «фотограф Константин Франклин». Ноль ответов. Может, Костя и на самом деле занимается съемками, но Интернет о нем ничего не слышал. Впрочем, о владельце пиццерии, тезке человека с камерой, Всемирная паутина тоже не знала. Никакой информации по поиску «близнецы Франклин» не выпало. Я откинулась на спинку кресла. Значит, мои мысли работают в правильном направлении, Костя существует на земле в единичном варианте, никаких братишек у него нет, и красавчик подослан Борисом Федоровичем Никитиным.

   Я обрадовалась. Вилка, ты молодец! Твой план сработал, депутат всполошился, он хочет получить улику! Ну-ка, интереса ради посмотрим, что есть на Валерия Львовича Кутепова, члена фитнес-клуба «Осел». Ничего. Господин Кутепов не является ни поп-звездой, ни удачливым бизнесменом, ни известным ученым, писателем, спортсменом. Он самый обычный человек.

   Я порылась в социальных сетях. Но ни в «Одноклассниках», ни «В контакте», ни на «Фейсбуке» не нашла Валерия Кутепова, он не присутствовал в виртуальном пространстве.

   – Девочки! – воскликнула секретарь Людмила, заглядывая в нашу комнату. – Вадима Ивановича сегодня не будет.

   – Заболел? – поразилась Алена. – Он же Терминатор, весь железный и на батарейках.

   Людмила округлила глаза.

   – Ой, девочки! Тут такое!

   – Какое? – хором спросили мы с Косоруковой.

   Людочка прижала палец к губам.

   – Тсс! Карина Егоровна не ночевала дома, и…

   – Ни за что не поверю, что у нее есть любовник, – заржала Алена.

   Люда скривилась.

   – Дура ты, Косоручка! Кара умерла!

   – Почему? – ахнула я. – Она выглядела совершенно здоровой!

   Людмила оглянулась на дверь и совсем понизила голос.

   – Она попала под автобус вчера рано утром. Что-то у них с Вадимом Ивановичем произошло. Они всегда вместе на одной машине приезжали. Верка так злилась! Хотя о покойных ничего, кроме хорошего, говорить нельзя, но Козлова была та еще штучка с ручкой! Вечно из холодильника чужие продукты таскала, не стеснялась Михайлову истерики устраивать. Пролетит мимо меня в кабинет шефа, даже не поздоровается, плевать ей на всех. В последний месяц совсем обнаглела!

   Людочка снова обернулась на дверь.

   – Дней десять назад я опоздала. Выехала вовремя, дошла до метро, каблуком за какую-то ерунду зацепилась и шлепнулась. Пришлось возвращаться, платье грязное переодевать, я Вадима Ивановича предупредила, он с пониманием отнесся, ругать не стал. Примчалась я на службу, села за стол, дверь в кабинет босса закрыта. «Ну, – думаю, – клиент у него». А потом прислушалась и сообразила: нет, там Вероида бушует. Уж как она орала! Я живо створку в коридор закрыла и табличку вывесила: «Не беспокоить. Совещание». Побоялась, вдруг кто, кроме меня, хай услышит. Ну, скажу я вам, наглость – второе счастье! Верка Вадиму Ивановичу конкретно заявила:

   – Или я, или Карина, выбирай. Кто тебе дороже? Молодая, красивая, сексуальная или потертая, тупая калоша?

   Михайлов что-то тихо ответил, нахалка продолжила:

   – Тогда ты ее из дома убираешь, пусть живет где хочет, и перестань Карину утром подвозить. Когда вы вместе из машины выходите, народ считает вас парой!

   Нет, какова дрянь, а? Сожрала мою конфету! Заказчик подарил мне дорогую шоколадку, я ее в стол спрятала, хотела вечером домой унести, заглядываю в ящик – пусто!

   – Про Веру все понятно, – перебила я Людмилу. – Ты лучше про Карину Егоровну.

   – Ну так я про нее и рассказываю, – надулась секретарша. – Вероида от инфаркта померла, а Вадим Иванович психанул и разругался с Кариной. Наверное, ему обе бабы надоели. Но вчера утром шеф переживать начал, все ходил, искал Михайлову, а Кара на работу не явилась. В обед он мне сказал:

   – Если Карина Егоровна позвонит или, паче чаяния, в офис приедет, сразу мне сообщи.

   Людочка решила успокоить нервничающего босса:

   – Все будет хорошо, Карина никуда не денется.

   – Она дома не ночевала, – неожиданно воскликнул Михайлов. – Не звонит, мобильный отключила. Ладно, ступай, Люда, да не болтай лишнего.

   Секретарша кивнула и ушла. Главбух так и не появилась в офисе. Сегодня утром рабочий кабинет Кары тоже стоял пустым, а некоторое время назад позвонили из полиции и спросили:

   – Карина Егоровна Михайлова у вас работает?

   – Да, – чуя беду, ответила Людмила.

   – Кто-нибудь может приехать, опознать тело? – продолжил полицейский.

   – Умерла! – ахнула секретарша.

   – Она попала под автобус, – уточнили из трубки. – Запишите адрес, куда надлежит явиться кому-то из коллег. Или у Карины Егоровны есть близкие родственники?

   – Не знаю, – прошептала Люда, – хотя да, конечно. Сейчас соединю вас с нашим хозяином, они с Кариной… ну… как лучше сказать…

   – Сожители, – нашел нужное слово полисмен.

   – Да, – выдохнула Людмила…

   Секретарша замолчала.

   – Жуть, – поежилась я, – как это могло случиться?

   – Не знаю, – сказала Людочка, – никаких подробностей мне не сообщили, Карина погибла утром в начале девятого на улице Кочеткова, что ее туда занесло, наверное, на работу торопилась, вчера весь день шел дождь, дорога мокрая, туман, водитель легко мог не заметить пешехода.

   Я стиснула кулаки. Меня вчера тоже пытались спихнуть под колеса. Правда, происшествие со мной случилось вечером после окончания работы в пиццерии. Это совпадение или кто-то открыл охоту на подчиненных Вадима Ивановича?

   – Людмила, – раздался из коридора бас, – ты где?

   – Ой, он все-таки приехал, – ахнула секретарша и поспешила на зов.

   Косорукова, сильно побледнев, убежала, а я осталась сидеть, уставившись в стену. Карина Егоровна погибла недалеко от дома Наины Глебовны. Похоже, Михайлова проснулась утром, пошла в ванную, увидела там Егорку и перепугалась. На что угодно готова спорить: она решила, что ребенок заразен. Кара воскликнула: «Сифилитик-спидоносец», сдернула с вешалки мой синий плащ и удрала подальше от разносчика инфекции. В то утро Карина Егоровна продемонстрировала «лучшие» качества своего характера, выказала просто махровый эгоизм. Вчера весь день шел дождик, не сомневаюсь, что она натянула на голову просторный капюшон. Меня на покупку тренча сподвигли его яркий синий цвет и то, что у него нет воротника. Я не люблю лавировать с зонтиком в толпе, а с капюшоном руки всегда свободны.

   От квартиры Орловой до метро сравнительно недалеко, но в плохую погоду лучше воспользоваться общественным транспортом. Кара помчалась на остановку, которая называется «Улица Кочеткова», и угодила под колеса. Теперь вернемся к происшествию с Верой. Я приехала из магазина, поставила в холодильник торт с пирожным и рассказала любопытной Алене, что большой бисквит предназначен для квартирной хозяйки, а «Картошку» я купила себе, сейчас съем ее вместе с чаем. И отправилась сначала к шефу, а потом мыть руки.

   Когда я вернулась на кухню, пирожное уже было слопано наглой Козловой.

   Через короткое время Вера ощутила недомогание и умерла. И только сейчас мне в голову пришла мысль: что, если римиталис предназначался не Верке?

   Я неожиданно ощутила озноб.

   В холодильнике мое пирожное. Мы с Косоруковой беседовали громко, никого не стесняясь, фразу:

   – Сейчас отчитаюсь перед боссом, приведу себя в порядок и слопаю вкусную «картошечку», – я произнесла, выходя в коридор.

   Кто-то услышал мои слова и, воспользовавшись ситуацией, ввел в десерт лекарство. Не знаю, какой вкус имеет римиталис, однако большое количество сахара легко замаскирует даже сильную горечь. Но вот беда! Пока я была у Михайлова, а потом долго смывала пролившийся на руки гель, жадная Козлова открыла холодильник и, не особо мучаясь, сожрала «Картошку». Мораль: никогда не бери чужого, оно способно убить.

   Теперь разберемся с кончиной Карины Егоровны. Кто знал, что главбух поедет к Наине Глебовне? Никто, включая меня. Я пригласила Михайлову спонтанно, под влиянием минуты, просто пожалела ее. В офисе в момент нашей откровенной беседы не было никого. Чудесно помню, как Карина Егоровна, уходя из конторы, сдала ключи на вахте и сказала дежурному:

   – Седьмой этаж закрыт, можно включать сигнализацию.

   Теперь внимание! Утром я безответственно проспала на работу, спасибо Бубенцу, который явился царапать меня за нос. Но вот Карина Егоровна выбегает на улицу как раз в то время, когда мне положено спешить к метро. На ней мой приметный, очень яркий плащ, он имеет трапециевидную форму и скрывает очертания фигуры, а глубокий капюшон прячет лицо. Бухгалтер полнее меня, но рост у нас примерно одинаковый. Понимаете, куда я веду? Убийца поджидал меня у дома, шел за жертвой до автобуса и там в людской толчее ухитрился толкнуть ее под колеса. Киллер надеялся, что случившееся сочтут обычным дорожное происшествием. Утро, жаждущих вскочить в транспорт полно, на остановке толпа. Разве удивительно, что какая-то дамочка не удержалась на мокром асфальте и очутилась прямо под колесом некстати двинувшейся махины?

   Я схватила лист бумаги и стала чертить схему. Так! Сначала Вадим Иванович отправляет меня в меховой бутик. Туда же прибывает лжефотограф, который, ну прямо герой, успевает спасти меня от сумасшедшего байкера. Это подстроено нарочно, чтобы я прониклась доверием к Франклину и у нас завязались отношения. Но до этого Вера уже отравилась моим пирожным. Что мы имеем? Одна настоящая попытка убить меня и одна ложная, инсценированная по приказу Никитина. Хорошо, берем вчерашний день. Утром погибает Карина Егоровна, я, ничего не зная о ее кончине, получаю задание Михайлова, отрабатываю день в пиццерии и чуть не погибаю под колесами автобуса. Что имеем в результате? Одна настоящая попытка лишить жизни автора детективных бестселлеров и одна постановочная. Я удрала позавчера из кафе, не стала любезничать с Константином, вот и пришлось им снова затевать наезд. Кстати, я реально испугалась, когда, лежа в луже, ощутила сильный тычок пониже спины и покатилась под колеса. Стоп!

   Я подпрыгнула на стуле. Позавчера фотограф схватил меня за плечо и с силой дернул в сторону тротуара, он действовал решительно, причинил мне боль, но спас от наезда. Вчера же Франклин появился в тот момент, когда автобус укатил прочь, а я, еле живая от ужаса, выползла из лужи и искала в воде балетки с сережками. Костя меня не спасал, возник позднее экстремального момента. Константину следовало заранее явиться на остановку, чтобы, как в случае с мотоциклом, выглядеть героем, человеком-пауком и Бэтменом в одном флаконе. Но в стеклянном павильончике был лишь один пассажир, закутанный в армейскую плащ-палатку. Это он толкнул меня в сторону «Икаруса», больше просто некому. У Константина есть сообщник!

   У меня закружилась голова. Нет, это нелогично. Франклина нанял Борис Федорович, он велел ему втереться в доверие ко мне, узнать, где хранится улика. Меня нельзя убивать! Госпожу Тараканову должны оставить в живых до того момента, пока она не вручит пакет с уликой маньяку. Вот тогда ее песенка спета. Но я реально чуть не погибла под колесами. Костя попал в пробку, опоздал, а его подельник все равно привел план в исполнение? Вчерашнее вечернее происшествие – спектакль? Или новая неудачная попытка отправить меня к праотцам? Я ничего не понимаю. На меня охотятся двое? Костя, инсценирующий нападения, чтобы спасти меня и стать в моих глазах героем, и кто второй?

   Я вытащила из сумки бутылку воды и одним махом опустошила ее. Спокойно, Вилка, не дергайся. Начинай заново. На меня охотится Никитин. Тут все понятно, игра идет по моему сценарию. Но второй человек, пожелавший меня убить, не знает, что я Виола. Я непонятно объясняю? Кто в курсе, что Виолетта Таранова на самом деле писательница Арина Виолова? Я, стиратель Ваня и Борис Никитин. Но последний не намерен меня пока убивать. А больше ни одной живой душе правда про меня неведома. Я молчу, Ваня тем более, она имеет безупречную репутацию, не выдаст клиентку. И что у нас получается?

   Я покосилась на пустой стол Алены Косоруковой. Кто знал, как я принесла «Картошку» и собиралась полакомиться пирожным? Кто восхищался моим синим плащом и позавидовал мне, купившей замечательный тренч? Кто знал, куда я отправлюсь на задание? Кто у секретарши Людочки мог спросить мой адрес? Кто? Кто? Кто? Алена Косорукова. И куда сейчас подевалась Аленушка? Она звонит братцу Иванушке, который безуспешно пытается меня убить, и ругает его за очередную накладку. Нестыковки повторялись с завидной регулярностью. Пирожное слопала бесцеремонная Козлова, плащ надела Карина… Но убийца не остановится и теперь будет предельно внимателен.

   В комнате стало душно, Вадим Иванович не потратился на кондиционеры, поэтому здесь атмосфера как в парной. Я пошла к окну, чтобы распахнуть его, и притормозила. Вдруг в соседнем доме сидит снайпер, который только и ждет, когда глупая Таранова очутится на линии огня?!

   Я быстро вернулась за свой стол. Снайпер – чушь. До сих пор убийца не использовал оружие. По какой причине? Ответов на этот вопрос много: он не владеет пистолетом-револьвером-винтовкой, не имеет оружия, патологически боится крови. Сомневаюсь, что сейчас киллер схватится за какую-нибудь «М-15» с лазерным прицелом. Но окно на всякий случай открывать не стану. Хотя это глупо, стекло для современных пуль не помеха.

   Я встала, бочком добралась до длинной веревочки, свисавшей с карниза, и дернула за нее. Серо-белые жалюзи с тихим шуршанием закрылись. Стало намного спокойнее. Я посидела еще минут пять, потом пошла к Людочке.

   – Тсс, – зашипела секретарша, увидев меня на пороге приемной, – лучше езжай домой. Михайлов в ужасном состоянии. Представляешь, как ему досталось? Сначала у Верки инфаркт, теперь Карине кирдык. Уходи, я все назначенные встречи отменила, сегодня заказов не будет.

   – Ты не знаешь, куда подевалась Алена? – осведомилась я.

   – Домой уехала, – ответила Людочка, – утюг она забыла выключить! Прибежала в приемную, заныла: «Милочка, прикрой меня, сгорит квартира». А я ей как тебе, сказала: «Сегодня работы не будет, не возвращайся».

   – У тебя, конечно, есть ее адрес и номер мобильного, – начала я.

   – Людмила! – раздался из кабинета бас Михайлова. – Зайди.

   – Вон на углу стола книжка лежит, посмотри там, – шепнула секретарша и помчалась на зов шефа.

   Я раскрыла темно-коричневую обложку, нашла букву «К» и спокойно списала все данные Косоруковой. Затем переместилась на букву «Т» и вздохнула. Никаких сложностей. Я не знала о существовании гроссбуха, куда, похоже, со дня основания фирмы заносят все координаты сотрудников, а Алена работает у Михайлова не первый год, естественно, она в курсе всех заведенных тут порядков. Вам кажется странным, что в век глобальной компьютеризации в успешной московской фирме держат амбарную книгу времен эпохи неолита? А вот мне – нет. Многие люди предпочитают дублировать сведения старым дедовским способом. Компьютер может сломаться, электричество – отключиться, и вы останетесь у потухшего экрана. А блокнотик вот он, лежит в ящике, кушать не просит, он не зависит ни от энергоснабжения, ни от природных катаклизмов. Я вернула книгу на угол стола, но слегка не рассчитала, она упала на пол, пришлось наклониться, чтобы поднять ее. Шлепнувшись, справочник распахнулся на букве «М», и я машинально прочитала: «Мухамадова Ксения Леонтьевна». Сочетание имени и отчества показалось мне знакомым, но я не стала рыться в памяти. Со второй попытки удачно устроила книгу на столе Людмилы и ушла. Теперь предстояло решить вторую задачу: как пройти через центральный вход незамеченной для убийцы? Вполне вероятно, что киллер поджидает меня на улице, точит кинжал на Таранову.

   Минуты текли, а в голову ничего не приходило. В конце концов я вышла в коридор, спустилась на шестой этаж, пошлялась по коридору, съехала на второй и там наткнулась на охранника, который выговаривал парню, одетому в синюю куртку с надписью «Доставка суши»:

   – Иди отсюда! Мы никого с улицы в туалет не пускаем.

   – Будь другом, – ныл юноша, – мне очень надо!

   – Тут не общественная уборная, – отрезал секьюрити и захлопнул дверь, ведущую в коридор.

   На лице разносчика появилось отчаяние, я тронула его за рукав.

   – Хочешь, проведу тебя в сортир?

   Минут через десять парень вышел из туалета и воскликнул:

   – Всю жизнь буду тебе благодарен.

   – Не стоит долго вспоминать женщину, спасшую твои брюки от неприятности, – засмеялась я, – но мне нужна ответная услуга.

   Спустя минут десять я выбежала из здания и направилась к крохотной машинке, разрисованной розовыми цветочками. Очевидно, это была попытка изобразить сакуру. Мою фигуру почти до колен скрывала синяя плащовка с логотипом «Доставка суши», на голове громоздилась бейсболка с широким козырьком, в руке я несла сумку-холодильник, белые буквы на ней складывались в слова «Японская кухня». Открыв дверцу микролитражки, я влезла внутрь, завела мотор, влилась в поток автомобилей, повернула налево, направо и замерла на парковке у торгового центра. Довольно быстро туда прибежал и парень. Я вернула разносчику суши обмундирование, ключи от таратайки и шмыгнула внутрь молла. Денег у меня не так уж много, Вадим Иванович не самый щедрый босс, но, убегая от полиции, я предусмотрительно прихватила некую сумму в евро. Это мой запас на случай форс-мажора, и, похоже, пришла пора запустить лапку в заначку.

   Много времени на покупки и переодевание не ушло. Из торгового центра я вышла одетой в самые обычные голубые джинсы, просторную серую майку и ничем не примечательные кроссовки. Мои волосы прикрывала бойсболка, на носу сидели темные очки. Никакого интереса у прохожих я не вызову, убийца сейчас высматривает Виолетту, одетую в симпатичное платье в горошек и белые балетки. Единственное, что у нас теперь общего с Тарановой, это сумка. Но она самая простая, без броских фирменных знаков, брелоков, цепей или бахромы. Обычный ридикюль из кожзаменителя, не стоило тратиться на другой такой же, тем более что моя торбочка очень вместительна, в нее легко влезли мое платье и туфли.

   Мобильный Косоруковой был отключен от сети, подъезд Алены охраняла консьержка.

   – Вы к кому? – бдительно поинтересовалась она.

   – В пятую квартиру, – вежливо ответила я.

   – Аленушка недавно уехала, – теперь уже приветливо произнесла лифтерша.

   Я отреагировала спокойно.

   – Подожду ее во дворе, погода хорошая.

   – Она в отпуск отправилась, – уточнила консьержка. – На вокзал спешила, чемодан везла большой, на колесах.

   – Косорукова не сказала случайно, где собралась отдыхать? – спросила я.

   Консьержка опустила уголки губ.

   – Нет, просто бросила на ходу: «Евгения Захаровна, я отправляюсь на море, если кто спрашивать меня станет, скажите, вернусь в конце сентября». Ну, я ей удачного полета и мягкой посадки пожелала, порадовалась, что отпуск Алене такой длительный дали. Она хорошая женщина, вежливая, аккуратная, всегда здоровается, вот только личной жизни нет. Не ходят к Аленушке мужчины.

   – Длительный отпуск, – повторила я, – да уж, не всем так повезет.

   Было обеденное время, но мне совершенно не хотелось есть. Выйдя из подъезда, я устроилась на лавочке возле песочницы, в которой копошились малыши, и пригорюнилась. Алена поспешила скрыться, сильно сомневаюсь, что Косорукова двинула за рубеж. Она сейчас прячется у подруги или родственницы, смылась в Подмосковье, которое по площади сравнимо с большой европейской страной. Поди найди Косорукову в какой-нибудь деревеньке. Значит, мои рассуждения верны. Алена замыслила меня убить, это она упорно подсылала ко мне убийц. Что я ей сделала? Будучи Виолой Таракановой, я никогда не пересекалась с Аленой. Да и внешность моя сильно изменена, от прежней писательницы остались одни глаза. Похоже, Косорукова успела меня возненавидеть за тот короткий срок, что мы сидели в одном кабинете. Нет, глагол «сидеть» тут не подходит. Сотрудницы фирмы пересекались исключительно по утрам, получали очередное задание и расходились по магазинам, прачечным, химчисткам, кафе, ресторанам. Вечером мы могли и не столкнуться, потому что возвращались, только выполнив поручение. Иногда хватало часа, чтобы заказчик получил исчерпывающую информацию, но очень часто клиент желал проверить на вшивость сотрудников многих отделов. Хорошо помню, как мне за одну смену пришлось объехать десять аптек и везде с серьезным видом требовать:

   – Дайте микстуру из слюны серого зайца.

   Два провизора с воплями выгнали меня прочь, третий хотел вызвать психиатрическую перевозку, остальные просто крутили пальцем у виска и бормотали:

   – В сумасшедшем доме сегодня каникулы.

   И лишь симпатичная блондиночка с бейджиком «Елена» молча сходила в подсобное помещение, принесла пузырек с прозрачным содержимым и сказала:

   – Пожалуйста, с вас десять копеек.

   Я на секунду растерялась, но потом попросила таблетки от плоскостопия. Елена снова не продемонстрировала агрессии.

   – Могу посоветовать специальные стельки.

   – Хочу пилюли! – уперлась я.

   – Зачем вам гробить печень? – попыталась урезонить придурковатую тетку провизор.

   Но я стояла на своем.

   – Мне врач прописал! Сказал, пилюли еще натоптыши с пяток уберут, избавят лодыжки от кривизны.

   – С доктором спорить не стоит, – кивнула Елена, снова исчезла за белой дверью и вернулась назад с коробочкой, на которой была отпечатанная на принтере наклейка «От плоскостопия». – Пожалуйста, – улыбнулась Елена, – еще десять копеек.

   Я открыла упаковку, увидела в ней штук двадцать желтых круглых таблеток, издающих характерный, обожаемый кошками всего мира запах, и поняла, что больше не хочу издеваться над доброй девушкой, которая в отличие от своих коллег не стала грубить умалишенной…

   Наше общение с Косоруковой было поверхностным, мы болтали о ерунде, никогда не конфликтовали. Почему Алена хочет меня убить? Может, Косорукова душевнобольная?

   Мои размышления прервал тихий голос.

   – Миша, не мешай тете.

   Я вернулась к окружающей действительности, увидела толстощекого бутуза, который тянул ручонку к моей сумке, и сказала:

   – Ничего, я просто отдыхаю.

   Мама мальчика, слишком полная для своего возраста блондинка, сидела на другом конце скамейки и сосредоточенно качала коляску, в которой спал крошечный младенец.

   – Миша, отойди! – приказала родительница.

   Мальчик с визгом отскочил от лавочки. Из коляски без задержки полетело недовольное кряхтение.

   – Опять Лизу разбудил, – вздохнула женщина, – такой противный стал, чуть ему что скажешь, сразу кричит: «Неть» и делает по-своему.

   – Самоутверждается как мужчина, – улыбнулась я.

   – С ума сойти, как с двумя детьми трудно, – пожаловалась мамаша. – Думала, Миша уже большой, понятливый, три года ему исполнилось. А он безобразничает, не слушается.

   – Отнимите у него скорей ведерко, – воскликнула я.

   Мать оглянулась и успела выхватить у шалуна пластмассовую емкость, полную песка, которую «большой, понятливый» собрался опрокинуть в коляску на задремавшего младенца.

   – Ах ты маленький монстр! – разозлилась родительница и шлепнула неслуха.

   Миша не заревел, он отошел чуть в сторону, встал около меня и громко сказал:

   – Катя кака!

   – Нет, вы слышали! – покраснела женщина. – Почему он меня не мамой зовет, а Катей?

   Я пожала плечами. Миша копирует отца или бабушку, которые обращаются к ней по имени, ничего странного, на мой взгляд, надо сердиться на слово «кака».

   – А-а-а! – заорал Миша.

   Маленькая Лиза снова захныкала, я погрозила хулигану пальцем.

   – Ты нехорошо себя ведешь. Лучше помоги маме, покачай коляску с сестричкой.

   Миша прищурился, быстрым движением схватил мою сумку, перевернул ее, тряхнул, швырнул на асфальт и удрал за дерево.

   – Ой! Простите, пожалуйста, – запричитала Катя. – Сейчас вещи соберу!

   Я попыталась остановить удрученную мамашу.

   – Не волнуйтесь, внутри нет ничего бьющегося.

   Катя присела на корточки.

   – Выдеру парня со всей строгостью! Он мне надоел!

   – Всего за три года? – улыбнулась я. – Мальчик просто очень активный, отдайте его в хоккей, футбол, будет дома тихий.

   – Ключи, расческа, – бормотала Екатерина. – Ох! Мобильный. Если он сломался, я повешусь! Проверьте, работает?

   Я нажала на зеленую кнопочку.

   – Гудит!

   – Фу! – выдохнула Катя. – У нас с деньгами плохо, новый сотовый затруднительно покупать. Я с детьми сижу, у мужа зарплата маленькая, он сейчас на вторую работу устроился, уходит из дома в шесть, возвращается к полуночи, ни выходных, ни праздников. Злой стал, орет на меня, придирается по любому поводу. Ужасная жизнь у нас пошла, а как хорошо все начиналось! Когда Миша родился, мы много времени проводили вместе, а теперь семья распадается. Почему? Я специально Лизу родила, чтобы отношения цементировать, вон, в журналах пишут: дети – залог счастливого брака.

   Ну и что ответить Екатерине? Читай статьи в глянце, но думай своим умом? Не следует рожать второго малыша, если в семье маленький или нестабильный доход? Лучше подождать, пока материальное положение окрепнет, или вовсе остановиться на одном наследнике? Ребенок – затратное удовольствие, дети обходятся родителям все дороже и дороже в прямом смысле этого слова. Ребенка нужно кормить, одевать, учить. Долго ли сохранит любовь к жене муж, который пашет, как негр на плантации, без сна и отдыха? В конце концов он подумает:

   – На фига козе баян?

   И решит пожить один, в тишине и покое.

   – Вот и ваша любовь лопнула, да? – вдруг спросила Катя.

   Я испугалась, на секунду мне показалось, что блондинка знакома с Юрием Шумаковым, поэтому излишне резко спросила:

   – Что вы имеете в виду?

   Катя заметно смутилась.

   – Браслетик «Навек с тобой».

   Я прищурилась и увидела, что Екатерина держит в руке небольшой круг из желтого металла.

   – Он раскрыт, – пробормотала Катерина, – значит, любовь умерла. Простите, если я проявила бестактность. Мне жаль. Очень хорошо понимаю, как вам тяжело. Отправьте украшение к Илоне на кладбище, вам легче станет. Поверьте, я это точно знаю.

   – Илона не рассказала про похороны любви? – задала вопрос Катя. – Она всем это говорит, кто браслеты закрепляет. Странно, что вас не предупредила.

   – Это не моя вещь, – сказала я.

   – Но он из вашей сумочки, – протянула Катя. – Вот! Расческа, паспорт, губная помада, браслетик…

   Я вздрогнула и немедленно ощутила, как заныло плечо справа. Память вернула меня в позавчерашний день. Вот несется мотоцикл, я стою на месте, жду, когда он пролетит мимо. Байкер наклоняет ревущий «Харлей», еще секунда, и он заденет ошарашенную дуру, но тут Костя с силой отпихивает меня в сторону. Мотоциклист почти чиркает боком об асфальт, затем выпрямляется и исчезает. На месте происшествия лежит выпавшая из моих рук перевернутая сумочка, рядом веером разбросанные разные мелочи. Франклин наклоняется и начинает собирать их, приговаривая точь-в-точь как Катя сейчас.

   – Помада, расческа, носовой платочек, браслет…

   На тот момент я была здорово обескуражена происшествием и поэтому никак не отреагировала на слово «браслет», не воскликнула: «Никаких украшений при себе не имела».

   Я начисто забыла, о чем говорил Костя, вспомнила лишь сейчас. Алена Косорукова успела сбежать, но у меня осталась улика – золотой браслет с руки киллера. Он расстегнулся и упал с его запястья в тот момент, когда убийца проносился почти вплотную ко мне.

   – Чем замечательно это украшение? – спросила я Катю. – Почему оно называется «Навек с тобой»?

   Та захлопала длинными ресницами.

   – Не знаешь? Но браслетик-то был в твоей сумке.

   – Он случайно ко мне попал, – вздохнула я, – расскажи, пожалуйста, про безделушку.

   – Это чистое золото, – почему-то с обиженным видом возразила Катерина. – Илона раньше делала серебряные, но потом вывесила на сайте объявление: «Любовь достойна лучшего. Солнечное золото, а не лунное серебро. Пусть узы, соединяющие вас, будут исключительно золотыми».

   – Кто такая Илона? – не останавливалась я.

   – Великая жрица любви, – заявила Катя и добавила: – Ну, с одной стороны, конечно, это прикол, а с другой – очень торжественно. Я до сих пор рыдаю, когда вспоминаю, как нас обраслетивали.

   – Сделай одолжение, – взмолилась я, – рассказывай все по порядку.

   – Где Миша? – спохватилась она.

   – В песочнице, в упоении строит замок, – успокоила я Катю.

   Та перевела дух и завела рассказ.

   Восемь лет назад одиннадцатиклассница Катя без памяти влюбилась в двадцатилетнего Романа и собралась с ним в загс. Родители обоих пришли в ужас. Мама и папа Катерины считали, что простой шофер, имеющий за плечами лишь среднее образование, не пара их девочке, которой вымощена дорога в институт. А предки жениха хором твердили:

   – Сыночек, зачем тебе неумеха, кривляка и дурочка? С хозяйством она не справится, избалована до предела, будешь всю жизнь ей на туфли работать.

   Катя и Роман не поддавались уговорам, они спокойно отвечали:

   – Это наша жизнь, у вас совета, как ее провести, не спрашиваем.

   Кое-как матери удалось уговорить дочь подать документы в вуз. А родители Романа проявили иезуитскую хитрость. Бабушка парня неожиданно тяжело заболела, и внука попросили улететь в Челябинск, поухаживать за старушкой. Отказаться Роман не смог, он же не сволочь, чтобы бросить бабулю. За день до расставания Рома сказал Кате:

   – Надень красивое платье, отвезу тебя в одно место.

   Катерина с радостью выполнила просьбу любимого, и он доставил ее в квартиру, где их встретила женщина по имени Илона.

   – Вы готовы к церемонии? – важно поинтересовалась она.

   – Что надо делать? – занервничала Катюша.

   – Сейчас увидишь, – загадочно возвестила Илона и отвела пару в богато убранную комнату.

   Хозяйка поставила юношу с девушкой в центр красного ковра, сама поднялась на небольшое возвышение, взяла со столика два плоских золотых браслета и торжественно произнесла:

   – Отныне и навек вы связаны одной цепью. Будете в разлуке, посмотрите на браслеты и поймете: вы рядом, любовь с вами. Давайте руки.

   Золотые полоски были закреплены на запястьях и закрыты при помощи маленьких ключей, один Илона протянула Кате со словами:

   – Только ты сможешь освободить свою половину от обета любви.

   Второй ключ получил с той же речью Рома. Процедура была не очень длинной, но Илона постаралась, чтобы церемония напоминала свадьбу. Она попросила ребят расписаться в большой книге, Катя чувствовала себя как в загсе. Когда стихла торжественная музыка, лившаяся из усилителей, Илона толкнула речь:

   – Любовь живая, она цветок, за которым вы ухаживаете вдвоем. Сначала растение маленькое, тоненькое, потом делается крепче, на нем появляются бутоны. Помните, плохое обращение, отсутствие тепла, света может убить вашу розу. Постарайтесь, чтобы она не завяла. Роман, ты ответственен за Катю, должен ее оберегать…

   Ну и дальше в подобном духе минут на пять, завершилось выступление пассажем:

   – Но иногда все же цветок погибает. Не выбрасывайте браслеты, принесите их мне назад, они упокоятся на кладбище любви.

   Катя грустно посмотрела на меня.

   – Я была такой счастливой, слушая Илону, да и Рома тоже. На следующий день он уехал в Челябинск, звонил сначала часто, потом реже, а затем и вовсе перестал. Отключил мобильный, пропал, словно его и не было.

   Катерина не понимала, что происходит, она промучилась несколько месяцев и в конце концов решилась позвонить Роме домой. Трубку сняла его мать и неожиданно приветливо сказала:

   – А, Катюша! Как дела?

   Девушка обрадовалась ласковому приему и ответила:

   – Все хорошо, а где Рома?

   – Они с Анечкой поехали ему костюм выбирать, – радостно заявила мать жениха.

   – С кем? – переспросила Катя. – Рома разве в Москве?

   – Недавно назад вернулся, – сообщила мамаша, – передам, что ты звонила, но уж не обижайся, если мальчик не сразу с тобой соединится, перед свадьбой у них с Аней много хлопот, надо ресторан заказать, гостей оповестить, ну, сама понимаешь!

   – Кто такая Аня? – пролепетала Катя.

   – Невеста Ромочки, – весенним воробышком зачирикала несостоявшаяся свекровь. – Милая, умная, работящая девушка из отличной семьи. Рома с ней в Челябинске познакомился, Анечка – москвичка, приехала к бабушке, а та подруга нашей бабули. Вот так случается, в столице не встретились, а за тридевять земель отправились и… Постой, разве ты не знала об Ане?

   Катя молчала, у нее закончились слова.

   – Роман сказал, что он с тобой объяснился, – бормотала мать экс-жениха. – Сообщил мне, что любовь у вас закончилась, теперь вы просто хорошие друзья.

   Катерина огромным усилием воли заставила себя произнести:

   – Да, все отлично. Я звонила, чтобы рассказать: выхожу замуж за очень богатого, красивого молодого парня.

   – Дай тебе бог счастья, – вроде искренне обрадовалась собеседница, – видишь, я была абсолютно права, когда говорила, что ваши с Ромой отношения детские, настоящее чувство у обоих еще впереди.

   Катя повесила трубку и прорыдала неделю. Она пыталась успокоиться, но едва слезы высыхали, как взгляд падал на браслет на запястье, и истерика начиналась с новой силой. Ключик от украшения хранился у Романа, но звонить бывшему кавалеру Катерина не могла, а снять его самостоятельно не получилось. В конце концов Катя отправилась к Илоне и попросила:

   – Разломайте браслет!

   Илона освободила руку девушки и показала на небольшое дерево.

   – Повесь символ разбитой любви на ветку.

   – Сколько тут их! – поразилась Катя. – Так много пар расходится.

   – И все они потом встречают новую любовь, – заявила Илона. – В жизни так заведено: чтобы нечто получить, надо что-то потерять. Или можно сказать иначе. Если лишилась парня, скоро встретишь другого. А теперь уходи, свою тоску ты оставила здесь.

   Катюша взяла меня за руку.

   – Мне стало намного легче, я перестала постоянно рыдать, спустя год встретила Андрея, теперь мать двоих детей. Правда, иногда вспомню Рому и всплакну, какая я была наивная и глупенькая.

   – Можешь дать адрес Илоны? – попросила я.

   Катя поковыряла асфальт носком туфли.

   – Метро «Электрозаводская», по улице налево. Как идти, помню, но номер дома не назову, квартиры тоже. Зайди в Интернете на ее сайт «Навек с тобой», там вся информация есть!

   От песочницы полетел обиженный рев.

   – Ах ты негодник, немедленно прекрати! – закричал сердитый голос. – Чей это ребенок? Уберите хулигана от нормальных детей.

   Мы с Катериной одновременно повернулись в сторону источника звука. Миша увлеченно лупил ведерком по голове маленькую девочку в розовом платьице.

   – Ну, сейчас получишь! – взвилась Катя и поспешила к драчуну.

   Домой я приехала через полтора часа, приняла душ, включила компьютер и нашла сайт Илоны. Катерина оказалась права: Илона выложила на главную страницу все свои координаты, а еще указала: «Торжественная церемония обмена браслетами любви происходит исключительно по предварительной записи. Заполните анкету и укажите удобный для вас день».

   Я нажала на стрелку и очутилась в «Ритуальном зале». Название показалось мне неудачным, в моем понимании «ритуальный зал» – это место, где прощаются с покойным, но Илона считала иначе.

   Опросник был коротким: имя, фамилия, год рождения. В левом углу экрана открылось окно с сообщением: «Свободные часы для торжественной церемонии». Заведение Илоны пользовалось большим успехом, завтра дама собиралась «обраслетить» четыре пары, у нее оставалось свободным лишь время с десяти до полудня.

   Я быстро оформила заявку, нажала на строчку «регистрация» и почти мгновенно получила ответ: «Дорогая Виолетта! С нетерпением жду вас и вашего друга Льва завтра, ровно в десять утра. Стоимость церемонии триста рублей. Цена браслета четыре тысячи, возможен эксклюзивный заказ у ювелира. Если вы желаете иметь украшение собственного дизайна, вам необходимо сначала встретиться с мастером, который его изготовит, в этом случае церемония будет отложена. Обращаю ваше внимание на то, что стандартные браслеты могут удовлетворить любой, даже самый изысканный вкус. Зайдите на страницу «Товары для церемонии», выберите необходимое и вернитесь к регистрации».

   Я углубилась в изучение сайта и искренне позавидовала современным подросткам. Я в четырнадцать лет отчаянно влюбилась в одноклассника Ваню Буромского. После занятий мы с ним, взявшись за руки, бродили по улицам. В кафе школьники советских лет пойти не могли, заведений общественного питания в Москве было раз-два и обчелся. Основная масса ресторанов находилась в центре столицы, вход в них стерегли швейцары со зверскими лицами, столики всегда были заняты, а цены настолько не детские, что подростки даже и не пытались проникнуть внутрь. Дешевых кафешек, где мальчик мог угостить девочку пирожным или мороженым, не было и в помине, о клубах мы даже не слышали. Что оставалось делать тинейджерам? Сидеть на подоконнике в подъезде или кучковаться во дворе на лавочке. Впрочем, и из парадного, и со скамейки нас почти всегда прогоняли взрослые.

   А у современных ребят полный набор развлечений.

   Я выбрала два браслета, подтвердила свое участие в торжественном обряде завтра утром. Потом, после небольшого колебания, набрала домашний номер секретарши Вадима Ивановича. Трубку сняли не сразу.

   – М-м-м, кто там? – недовольно пробормотала Людмила.

   – Ты уже спишь? Извини, пожалуйста, это Виолетта, – сказала я, – у меня зуб заболел, завтра немного опоздаю, поеду к дантисту. Предупреди Вадима Ивановича.

   – Мила, ты скоро? – послышался из трубки мужской голос.

   – Хорошо, не беспокойся, – быстро сказала девушка и отсоединилась, похоже, я здорово помешала ей.

   – Тетя Котлета, – закричал Егорка, врываясь в мою комнату, – посмотри скорей, ничего не видишь?

   Я оторвалась от экрана.

   – Что случилось?

   – Тетя Котлета, – расстроился Егорушка, – вам не понятно? Щеки, лоб!

   Я всмотрелась в лицо мальчика.

   – Болячки вроде засыхают, их стало меньше.

   – Твоя волшебная вода действует! – запрыгал мальчик. – Давай скорей еще умываться!

   – Воды больше нет, – пробормотала я.

   – Ой! – расстроился Егорка. – А где ты ее купила? Надо туда поехать! Дорого, да? Денег не хватит?

   – Водичка бесплатная, – успокоила я мальчика, – она в озерце на улице.

   Егор развернулся на пятках и убежал. Я выключила компьютер. Никогда бы не поверила, расскажи мне кто историю про кожное заболевание, которое излечивается водой из московского пруда.

   До моего слуха долетел лязг, спустя секунду в спальню вкатился здоровенный бидон на колесах.

   – Пошли, – деловито сказал Егор, – наберем побольше! Тетя Котлета, вставай!

   – Где ты это взял? – удивилась я.

   – В чулане, – пояснил паренек, – там много-много всего интересного, тетя Наина разрешила посмотреть. Ты же отведешь меня к волшебному озеру?

   Я посмотрела на часы.

   – Уже поздно.

   – Сейчас каникулы, – заспорил Егорка, – завтра можно долго спать. Мама разрешает мне не заниматься математикой вечером.

   – Ладно, – сдалась я, – но нужно спросить разрешения у Зины.

   – Мама спит, – подпрыгнул мальчик, – у нее голова жуть как болит. Она точно отпустит меня, так обрадовалась, когда увидела засохшие болячки. Давай ей сюрприз сделаем? Ну пожалуйста!

   – Хорошо, – кивнула я, – но, чур, слушаться меня, никуда не отбегать, идти рядышком. Пустую баклажку к озеру ты катишь самостоятельно, полную потянем вместе.

   – Я могу и назад один бидон везти, – деловито заверил Егор, – а где озеро?

   – Я место представляю, но никогда там не бывала, – призналась я, – придется нам его поискать.

   – Возьмем фонарик, – мальчик начал загибать пальцы, – перочинный нож, компас…

   – Остановись, пожалуйста, на этих предметах, – улыбнулась я, – котелок, дрова для костра и надувную лодку лучше оставить дома.

   – Мы идем не в поход на Северный полюс, оставь поклажу дома.

   – Тетя Котлета, там только нужное и полезное, – серьезно ответил мальчик и схватил за ручку тележку с баклажкой.

   – Ладно, – сдалась я, – но имей в виду, если устанешь, все равно сам отвечаешь за свои вещи. Я тебя предупредила, ты настоял на своем, следовательно, за твое решение тебе и отвечать.

   – Ага, – кивнул Егор, – ты говоришь прямо как моя мама.

   До мебельного магазина, где я получила опыт продавщицы пиццы, мы с мальчиком добрались без особых проблем. Потом, правда, немного запутались, но в конце концов вышли к пруду. Я испытала большое удивление. Пейзаж мало походил на городской. Справа громоздились развалины здания, похожего на замок. От него остались круглая башня и ажурные ворота. Слева начинался лес, перед ним был пруд.

   – Дворец! – восхитился Егорка. – Там жило чудовище или людоед.

   Я вернула Егорку к реальности.

   – Это бывшая пожарная часть, от которой сохранилась каланча.

   – Тут страшно, – поежился мальчик и ткнул пальцем в сторону леса. – А там поселился зять собаки Баскервилей.

   Я рассмеялась.

   – Ты знаешь, кто такой зять?

   – Это мой папа, – серьезно ответил Егор, – бабушка ему теща, а он ей зять. Еще бывают деверь, шурин, невестка, сватья, сват и всякие другие родственники. Мы в школе на уроке семьи делали специальное дерево, учительница нам объяснила, кто как называется, сказала: «Про дедушек-бабушек все знают, а про других нет, это некультурно».

   Вокруг озера и впрямь было мрачно. В августе темнеет рано, но сегодня было полнолуние, спутник Земли очень низко висел над бывшей каланчой, серо-голубой свет заливал округу, заботливо припасенный Егоркой фонарь пока не понадобился. Рядом ни души, жилые дома стояли на значительном удалении. Судя по кострищам, пустым бутылкам-банкам, смятым газетам и оберткам, днем тут отдыхают люди, но сейчас на берегу не было ни одного человека, и мне внезапно стало не по себе. Чтобы разрядить обстановку, я опять засмеялась.

   – Почему тебе в голову пришла мысль о зяте собаки Баскервилей?

   Егорка снял со спины мешок и положил его на траву.

   – Та злая собачища умерла! Она была не виновата, ее люди испортили! У страшной псины родилась дочка, она вышла замуж за зятя. Теперь они вон в той башне живут!

   – Ну ты и фантазер, – восхитилась я, – давно не перечитывала Конан Дойля, но что-то мне подсказывает: тот монстр из книги про Шерлока Холмса был кобель.

   Егор начал расстегивать рюкзак.

   – И чего? У мужчин тоже дочь бывает! А зять и его жена удрали из Англии от собаки Баскервилей, приехали в Россию и теперь тут прячутся, не хотят быть на виду. Когда я женюсь, у мамы будет невестка или сноха! Но не зять.

   Я решила прервать ребенка.

   – Егор, нам фонарь не нужен, оставь его в мешке.

   – Там Бубенец, – сообщил мальчик и вытащил кота.

   – С ума сошел! – возмутилась я. – Зачем ты его сюда приволок?

   – Бубенчик погулять попросился, – надулся Егорка. – Подошел и сказал: «Гошик, возьми меня на озеро».

   – Прямо так и произнес? – усомнилась я.

   – На кошачьем языке, – уточнил Егорка, – я хорошо его понимаю!

   – Полагаю, умению лопотать на кискиной мове тебя обучил зять собаки Баскервилей, – хмыкнула я, – завидую твоей способности фантазировать.

   – У Бубенчика нос болит, – решил надавить на жалость Егор, – его надо волшебной водой помыть.

   Я молча открыла баклажку. Какой смысл ругать Егора? Ну ничего, потащит мешок с тяжелым котом назад, устанет и больше не будет устраивать Бубенцу променады при луне.

   – Ты не сердишься? – поинтересовался Егорка.

   – А толку? – вздохнула я. – От моего негодования Бубенец дома в секунду не очутится, только головную боль заработаю. Пусть сидит в котомке, а мы с тобой наполним баклажку. Где черпак?

   Егорка округлил глаза.

   – Вау! Я его не взял!

   – Молодец! – похвалила я компаньона по водозабору. – Кота ты не забыл, а ковш оставил. Где логика? Как нам теперь поступить? Опускать Бубенца в озеро, а затем выжимать над бидоном?

   – Ему это не понравится, – испугался мальчик. – О! Есть ложка!

   Он вытащил из кармана вещмешка столовый прибор.

   Я подняла брови.

   – Издеваешься? Ну-ка, посчитай, сколько времени мы будем наполнять многолитровый бидон при помощи чайной ложки?

   – Давай опустим пустой бидон в воду, а потом вытащим его полным, – предложил Егор.

   – У нас руки коротки, – отмела я его идею, – в прямом смысле этого слова.

   – Я занырну и подам тебе баклажку, – придумал новый ход Егор, – я хорошо плаваю. И вообще искупаться хотел, полотенце взял.

   – Твоя предусмотрительность восхищает, – съехидничала я, – жаль, она не распространилась на ковшик. Вытаскивай ремень из брюк.

   – Штаны упадут, они мне велики, – предупредил паренек.

   – Сними их и оставь на берегу, – велела я и начала выдергивать пояс из своих джинсов, – смотри, привяжем твой ремешок за правую ручку, мой за левую, опустим бидон в озеро, а когда он наполнится, потянем за пояса.

   – Вау! Ты самая умная! – восхитился Егорка. – Тетя Котлета, я тобой горжусь.

   – Давай действуй, – приказала я.

   Мы с мальчиком быстро снабдили бидон «вожжами» и подошли к озеру. Пологого спуска в воду не было, чтобы окунуться, следовало прыгнуть с довольно крутого бережка. Мы встали на колени, спустили бидон вниз и наблюдали, как он тонет, медленно наполняясь водой. Когда его горло исчезло в глубине, я посмотрела на мальчика.

   – Готов?

   – Угу, – кивнул он, – на счет, да?

   – Раз, два, – скомандовала я.

   – Три! – завопил Егорушка. – Тяни, тетя Котлета!

   Я дернула за ремень и поняла, что моя вроде бы замечательная идея с поясами не так уж и хороша. Бидон оказался очень тяжелым, у нас с ребенком попросту не хватало сил, чтобы его вытащить.

   – Ноги скользят, – прокряхтел Егорка.

   – Давай отольем половину, – предложила я.

   – Как? – поинтересовался он. – Его надо сначала из озера достать.

   – Вам помочь? – спросил сзади чей-то бас.

   – Зять собаки Баскервилей пришел! – заорал Егорка и выпустил ремень.

   Мне стало страшно. На секунду перед глазами вместо озера появилась морда с оскаленными зубами, с клыков капала кровь, глаза горели бешеным огнем, шерсть торчала пучками. Огромным усилием воли я прогнала леденящую душу картину, ощутила, как некая сила тащит меня вперед, и, не успев чихнуть, полетела вниз с обрыва.

   Вода оказалась теплой. Отфыркиваясь, я выплыла на поверхность, ощутила под ногами дно и встала. Озеро было довольно глубоким, из воды высовывались лишь мои голова и шея. Слева послышался плеск.

   – Кто там? – испуганно спросила я. – Егор, ты?

   – Ага, – откашлялся мальчик.

   – Зачем в воду прыгнул? – рассердилась я.

   – А ты почему в озеро сиганула? – не растерялся он.

   Пришлось честно признаться:

   – Меня баклажка утянула.

   – Я подумал, что тетя Котлета плавать не умеет, – чихнул Егор, – сейчас утонет.

   – Эй, вам там хорошо? – спросили с обрыва.

   Егорушка вцепился в мою шею ледяными ручонками.

   – Зять собаки Баскервилей! Он нас преследует! Сейчас сожрет!

   Но ко мне уже вернулся разум.

   – Не пори чушь! Псы не умеют говорить!

   – Он волшебный! – зашептал Егор, касаясь меня своим холодным носом. – Тетя Котлета, давай уплывем на другой конец озера!

   Я откашлялась и заорала:

   – Вы кто? Что хотите? Уходите, не мешайте нам спокойно отдыхать.

   – Я Костя Франклин, ты меня не узнала? – ответил зять собаки Баскервилей.

   Я чуть не захлебнулась.

   – Какого черта ты здесь делаешь?

   – Гуляю, – сообщил фотограф, – а ты?

   – Купаюсь, – в тон ему ответила я.

   – Тетя Котлета, слышишь? – начал дергать меня Егор.

   – Что? – не поняла я.

   – Тише! – приказал мальчик.

   Я примолкла и услышала истошное мяуканье.

   – Он там, – закричал Егор, – уплыл! Смотри налево.

   – Что у вас еще случилось? – занервничал на берегу Константин.

   – Тише! – шикнули мы хором с Егором.

   – Мяу-мяу-мяу, – надрывался Бубенчик.

   Я обвела глазами озеро и ойкнула. Почти посередине водоема, чуть ближе к противоположному берегу, примыкавшему к опушке леса, виднелось темное пятно, издававшее отчаянные звуки.

   – Как он туда попал? – изумилась я.

   – Бубенчик тонет, – заорал Егор и повернулся ко мне спиной.

   Я успела схватить его.

   – Куда ты собрался?

   – Бубенчик погибает! – закричал Егорка.

   – Похоже, он сидит на бревне, сейчас сообразим, как его достать, – начала я.

   Договорить мне не удалось. В воду с шумом плюхнулся большой мешок. Я взвизгнула и увидела… Костю.

   – Немедленно рассказывайте, чем занимаетесь! – потребовал он.

   Вот оно что! Франклин следит за мной денно и нощно. Никитин велел своему клеврету во что бы то ни стало разнюхать, где я прячу улику.

   – Там котик, – застонал Егор, – Бубенчик, он умирает! Вода волшебная, она исполняет желания, мы хотим… баклажка… ремешок…

   – Мяу-мяу-мяу, – прибавил децибел Бубенец.

   Егорка задергался.

   – Он умоляет его спасти! Он погибает. Кот мой лучший друг! Я уже бегу!

   Костя придержал ребенка.

   – Стоп, я ничего не понял, кроме одного, вы отправились купаться, взяв кота, а тот неведомо как очутился в воде?

   – Бубенец не умеет плавать, – объяснила я, – он сидит на какой-то деревяшке.

   Издалека послышался всплеск.

   – Он перевернулся! – истошно завопил Егор.

   – Ё-моё, – вздохнул Костя, – Виолетта, иди правее, там через метров десять можно вылезти, сейчас выловлю чертова дурака.

   Последние слова Франклин произнес, делая широкие гребки.

   – Он успеет? – с надеждой спросил мальчик.

   Я начала подталкивать Егора в направлении, указанном лжефотографом. Бедняга Бубенец уже утопленник, надо подобрать такие слова утешения, чтобы это происшествие как можно меньше травмировало психику Егора.

   Кое-как мы выбрались на берег и заклацали зубами.

   – Хорошо хоть ты брюки снял, – похвалила я мальчика.

   – Они сами свалились, – чихнул он.

   – Значит, спасибо им, – сказала я, ощущая, как мои джинсы превращаются в липкие холодные компрессы, – начинай бегать, иначе простудишься.

   – Котик! – заорал Егор, бросаясь к Константину, который вышел на берег, держа в руках темно-серое тельце. – Бубенчик! Милый! Почему он не радуется, а? Не шевелится!

   Я посмотрела на длинный хвост, безвольно свисающий с предплечья Франклина, потом умоляюще глянула на Костю: ты, конечно, гад, верой и правдой служащий маньяку, но, пожалуйста, придумай, как утешить мальчика.

   Из глаз мальчонки горохом посыпались слезы, он сел на траву и зарыдал. Я молча гладила его по голове. Словами тут не поможешь!

   – Никогда нельзя сдаваться! – заявил Костя. – Ви, иди сюда! Будем реанимировать кота.

   Егор замер, а я разозлилась на Франклина, разве можно дарить ребенку зряшную надежду? Это жестоко.

   – Не стой огнетушителем! – гаркнул Константин. – Я буду делать коту массаж сердца, а ты искусственное дыхание. Раз-два – вдох, три-четыре – выдох. Начали.

   – Мне надо дуть ему в пасть? – засомневалась я. – Не слишком приятная процедура, и, полагаю, она не поможет.

   – Егор, беги к машине, – приказал Костя. – Возьми из моего пиджака ключи, найди аптечку. Ви! Действуй!

   Я наклонилась над Бубенцом и на минуту удивилась, оказывается, смерть меняет не только людей, но и животных. Кот словно усох, морда у него стала значительно меньше, а нос почернел.

   – Отжала утопленнику пасть, – командовал Франклин, – пошла дышать. Ать, два!

   Я наклонилась над трупом Бубенца, закрыла глаза и дунула коту в рот.

   – Энергичнее, – приказал Костя, – работай! Не спи!

   – Он давно умер, – сказала я.

   – У котов семь жизней, – возразил Франклин, – работай без болтовни! Не лишай Бубенца шанса.

   Я прижалась губами к мокрой пасти несчастного котяры и начала судорожно вдувать в него воздух.

   – Давай, давай, очнись, – гудел Константин, ритмично нажимая на грудную клетку тощего, облепленного мокрой шерстью тельца.

   – Аптечка, – пропыхтел Егор и поставил на траву железный ящик.

   – Ви, смени меня, – приказал Костя, – Егор, теперь ты вместо Виолетты.

   Мы оперативно выполнили приказ, Франклин открыл кофр, и я удивилась. Обычно у автомобилистов лежит в багажнике маленькая сумочка с просроченными таблетками аспирина, а у Константина полно ампул, и, похоже, вон в том боксе он хранит хирургические инструменты.

   – Сейчас он забегает, запрыгает, затанцует, – пообещал «Айболит», всаживая в Бубенца иглу.

   Я краем глаза успела прочитать на одной из ампул название «Сульфокамфокаин», и тут Егор взвизгнул:

   – Глаза открыл!

   – Что я вам говорил, – засмеялся Франклин и живо переместил Бубенца на живот, – давайте, сэр, выливайте воду!

   – Его тошнит! – испугался мальчик.

   – Очень хорошо, – сказал Костя, потом повернулся ко мне, – ну, поняла? Причитать: «Умер, умер» надо, лишь когда кто-то правда отдал концы. Паникерша!

   – Он мяукает! – ликовал Егорка.

   – Пока молчит, – возразил Костя, – но скоро запоет.

   – Уже кричит! – запрыгал мальчик. – Слышите: мяуууу!

   Я напрягла слух.

   – Наш утопленник занят делом, которое никак не позволяет издавать другие звуки, кроме бэээ, – произнес Франклин, глядя на кота, которого тошнило на траву.

   – Звук идет слева, – сказала я, – пойду гляну.

   По мере того как я приближалась к месту, где Егорка оставил вещи, кошачий вопль становился громче. Я заглянула в рюкзак, схватила его за лямки, вернулась на лужайку к Косте с Егором и сказала:

   – Крэкс, фэкс, пэкс, Бубенец, покажись!

   Из горла рюкзачка высунулась круглая голова с треугольными ушами.

   – Бубенчик! – завизжал Егор и бросился к четверолапому другу.

   – Супер! – выдохнул Костя. – А это кто?

   Спасенное животное село и фыркнуло. Сейчас, когда мокрая шерсть начала подсыхать, стало понятно: у незнакомца шубка полосатая, и сам он значительно меньше Бубенца.

   – Бродячая кошка, – ответила я, – ей повезло, что мы очутились рядом в момент, когда она терпела бедствие.

   – И что с ней делать? – не успокаивался Франклин. – Оставить ее здесь невозможно.

   – Заберем с собой, – протянула я, – похоже, иного выхода нет.

   – Здорово! – запрыгал Егор. – У Бубенчика появился друг! Сейчас имя ему придумаю.

   – Все хорошо, что хорошо заканчивается, – процитировал Костя любимую поговорку воспитавшей меня Раисы. – Гоша, бери Бубенца, Ви прихватит мешок, я понесу найденыша.

   – Барабан! – воскликнул Егор.

   – Где? – оглянулся Франклин. – Отчего меня не удивляет, что вы прихватили на вечернюю прогулку ударную установку?

   – Его будут звать Барабан, – захлопал в ладоши Егор. – Очень красиво получается. Бубенец и Барабан, на одну букву.

   – Лучше Васька или Тишка, – предложила я.

   – Барабан красивше, – возразил Егор.

   Мы пошли по тропинке, мальчик вдруг остановился.

   – Баклажка!

   – Барабан мне нравился больше, – возразил Костя.

   – Мы забыли бидон, – уточнил мальчик.

   – Фиг с ним, – легкомысленно махнула я рукой.

   – Он тети Наины, – напомнил Егорушка, – нужная в хозяйстве вещь. Некрасиво взять чужое и не отдать.

   – Зато мы везем ей второго кота, – усмехнулась я. – Произведем обмен: забрали баклажку, возвращаем Барабан.

   – Неправильно, – захныкал Егор и неожиданно заплакал.

   Бубенец высунул из мешка голову и принялся нежно вылизывать малыша.

   – Ну вот! – вздохнул Костя. – Только рева нам не хватало!

   – Он устал, перенервничал и проголодался, – вступилась я за ребенка.

   – Садитесь в джип, я сейчас вернусь, – велел Франклин.

   Мы с Егором и двумя котами залезли на заднее сиденье. Спустя минут десять появился Костя с бидоном.

   – Он пустой, – разочаровано протянул мальчик, – мы вообще-то за водой приехали.

   – Экий ты зануда! – восхитился лжефотограф. – Ну-ка, ответь, ты планировал заполучить второго кошака?

   – Нет, – после небольшой паузы ответил Егор.

   – Привыкай, братец, к гримасам судьбы, – с самым серьезным видом заявил Франклин. – Просишь у нее битончик с водичкой, а получаешь киску. И так будет всегда. Закон вселенской несправедливости. И не нужна тебе вода из озера, она быстро протухнет.

   – От нее кожа очищается, – сонно промямлил мальчик. – Я стану как все.

   – Только не это, – ответил Костя, – постарайся быть самим собой, как все не стоит.

   – Болячки, – зевнул Егор. – Они мне жуть как надоели.

   – Две хорошие новости, – заявил наш шофер. – Можно ездить на озеро купаться, я готов тебя туда возить ну… раз или два в неделю. Вторая. Скажи своим прыщам «спасибо», благодаря им ты сразу понимаешь, кто нормальный человек, а кто гоблин. Нет ничего стопроцентно плохого. В любой бочке дегтя найдешь полкило меда, из грязной глины лепят красивую белую посуду. Он спит?

   – Да, – ответила я.

   Костя притормозил.

   – Сунь пацанчику под голову подушку, а сама садись вперед.

   Я совершила рокировку, и некоторое время в салоне стояла тишина. Джип катил по дороге, аккуратно притормаживая на каждом светофоре, потом Франклин нарушил молчание.

   – Какой у тебя необычный медальон! Он открывается?

   Я пощупала золотое украшение.

   – Как ты догадался?

   Костя улыбнулся.

   – Слишком массивный, велик для тебя, но ты спокойно носишь подвеску, значит, она не тяжелая, а полая внутри. Хранишь там фото любимого человека?

   – Троих сразу, – не моргнув глазом соврала я, – моя подпольная кличка: Вилка Красная Шапочка.

   – Вилка? – поразился Франклин. – Почему не ложка?

   Больше всего мне сейчас захотелось ущипнуть себя за болтливый язык. Понятия не имею, что рассказал обо мне своему подручному Борис Федорович, но в любом случае прозвище нельзя произносить вслух.

   – Вилка? – пытаясь выглядеть удивленной, переспросила я. – Какая такая вилка? Я сказала: Виолетка Красная Шапочка.

   Костя кашлянул.

   – Ты перепутала героев. Милая девочка с пирожками ни при чем. Нужен граф по кличке Синяя Борода. Это он имел дурную репутацию убийцы своих жен. Хотя бедный аристократ честно просил супружниц не лезть в чулан, не пользоваться крохотным ключиком, а они поступали по-своему. Ты бы как себя повела, а?

   Я засмеялась, и тут за нашими спинами возник Егорка, он обхватил Костю за шею и затараторил:

   – Спасибо тебе, спасибо. Костя, ты спас Барабана, ты его оживил. Теперь Бубенец, я и Барабан – твои лучшие друзья.

   – Рад стараться, – ответил Франклин, – ложись и спи.

   Егор опустился на сиденье.

   – Ты волшебник! Настоящий зять собаки Баскервилей. Она была доброй и несчастной! Вот!

   – Чей я зять? – изумился Константин.

   Мои глаза начали закрываться.

   – Ау, Ви, спишь? – тихо осведомился Франклин.

   Я хотела ответить, но язык не шевелился, на плечи навалилась тяжесть, мокрые джинсы наконец-то стали теплыми. Еще секунда, и я провалилась во временное забытье.

   Чьи-то пальцы зашарили по моей груди, оцепенение прошло, я резко стукнула Константина по руке и гневно воскликнула:

   – Что за наглость? Это как понимать?

   – Извини, извини, – зачастил негодяй, – меня очень заинтересовал твой медальон, давно ищу такой для съемок. Можешь одолжить мне его на пару дней?

   – Даже не надейся, – отбрила я, – он всегда со мной. Еще раз позволишь себе распустить лапы, получишь по носу. Я очень хорошо дерусь, у меня плохое воспитание, привыкла отвоевывать свое счастье в кулачном бою.

   Костя молча повернул направо. Я позабыла про сон. Вот так, Франклин, можешь передать Никитину, что Виолетта тщательно защищает полый золотой кулон, украшающий ее декольте. Хочешь выяснить, где спрятана улика? Тогда у Бориса один путь: украсть госпожу Таранову-Тараканову и лично побеседовать с ней.

   Джип въехал во двор дома Орловой. Я расслабилась. Сегодня меня никто не похитит, мерзавцу мешает Егор. Константин – странный человек, у меня теперь нет сомнений, что он именно тот, кого депутат-маньяк послал за уликой. А кто мог согласиться выполнять деликатные поручения Бориса Федоровича? Исключительно подлый или очень жадный до денег человек. Костя спас меня от смерти под колесами мотоцикла, не испугался покрытого болячками Егора, но мне понятно: это лишь игра, чтобы втереться к нам в доверие. Выпадает из общей картины реанимация бездомного кота. Франклин мог прекратить спасательную операцию, я-то уверяла его, что кот мертв. Но Костя, не обращая внимания на мои слова, нашпиговал киску дорогостоящими препаратами, и теперь Бубенец обзавелся дружком. Я никак не ожидала от Константина такого милосердия… Хотя самые страшные злодеи истории были сентиментальными, многие обожали домашних животных.

   – Мама! Мамочка! – закричал Егорка, едва мы с ним вошли в квартиру. – Смотри, я купался в волшебном озере. Мама! Ты где? Мамуля!

   Дверь моей комнаты приоткрылась, появилась Зина. Я удивилась: что она делает в моей спальне в отсутствие хозяйки?

   – Слава богу, нашелся! – всплеснула руками Зина и обняла сына. – Я лежала с головной болью, заснула, внезапно очнулась. В квартире тишина, на часах десять вечера, Егора нет. Кинулась к Наташе, у нее пусто. Побежала к Наине, старушка спит в кресле у телика. Совсем разволновалась, бросилась к тебе, Виолетта. Зажигаю свет, в комнате ни души! Стою, в голове туман. Где Егорушка? И тут, слава богу, ваши голоса!

   – Мама, это Барабан, – частил Егорка. – Он утонул! Костя котика спас! От волшебной воды болячки больше не чешутся! Бубенец спал в мешке! Мама! Скажи что-нибудь!

   – Ничего не понимаю, – засмеялась Зина, – пошли, я тебя покормлю. Виолетта, хочешь пюре?

   – Мечтаю добраться до подушки, – призналась я, – никаких сил нет, а завтра рано вставать.

   – Виолетта Таранова? Проходите, жду вас. А где ваш любимый человек?

   Я старательно изобразила смущение.

   – Пока не обзавелась им, надеюсь, когда-нибудь встречу свою любовь.

   – Вам нужен всего один браслет? – поразилась Илона. – Но, понимаете, церемония рассчитана на пару.

   Я снова постаралась выглядеть сконфуженной.

   – На самом деле я редактор нового проекта телеканала «А-Сорок восемь». Уж не ругайте меня за обман, я хотела прикинуться клиенткой, посмотреть на ритуал, поучаствовать в нем, даже уговорила коллегу изобразить влюбленного мужчину, но потом вдруг подумала: плохая примета абы с кем даже в шутку браслетами меняться. Лучше честно все вам рассказать.

   – Пойдемте в кабинет, – радушно предложила Илона.

   Мы переместились в просторную комнату, я села на диван и начала плести историю.

   – Канал, который я представляю, не федеральный, конкуренцию ни первой, ни второй программе мы составить не можем, но у нас свой постоянный круг зрителей. Позиция нашего руководства не современна. Хозяин канала не допускает ни малейшей чернухи и страшных репортажей. Новостных программ у нас нет, сплошь игровые шоу. Придумать новое зрелище трудно, заниматься плагиатом нам не позволяет совесть, купить права на иностранный продукт хозяину средств не хватает. Поэтому мы частенько реанимируем забытые, давно канувшие в Лету проекты. Ну, допустим, «Веселые старты». Когда-то эта программа с огромным успехом шла в эфире, соревнование семей вызывало интерес, потом о ней забыли. Мы слегка переделали формат состязаний и выпустили проект в эфир.

   – А я при чем? – перебила меня Илона.

   – Сейчас объясню, – сказала я. – Месяц назад некий Роман принес нам заявку, от которой все – и начальники, и рядовой состав – пришли в полнейший восторг. Рабочее название шоу «Любовь-браслет». Суть вкратце такова. К нам обращаются пары, которые хотят скрепить свои отношения, но не могут по разным причинам пойти в загс. Одни слишком молоды, другие не желают ссориться с родителями, которым не нравится партнер любимого чада. Мы устраиваем красочную церемонию, закрепляем на запястьях Ромео и Джульетты золотые браслеты, запираем их ключом и…

   – Девушка берет тот, который отпирает замочек на руке мужчины, а он получает ключ от ее украшения, – опять перебила меня Илона. – Это мой бизнес, он официально зарегистрирован, мои права защищены, я подам на вас в суд!

   – Боже упаси, – замахала я руками, – поэтому я и пришла сюда. Один из моих помощников случайно наткнулся на ваш сайт в Интернете. Стало понятно, что «автор» шоу решил выдать вашу идею за свою. Мы без жалости выгнали обманщика и теперь лелеем мысль: может, вы согласитесь сделать телеверсию своей церемонии?

   На лице хозяйки появилась улыбка.

   – Интересное предложение.

   Еще бы! Редкий владелец малого бизнеса откажется от бесплатной рекламы, пусть даже и на затрапезном канале. Хотя что значит «затрапезный канал»? Даже небольшое телепредприятие имеет аудиторию в несколько сотен тысяч человек. Ясное дело, Илона обрадовалась. Сейчас она предложит мне выпить и поставит на стол около вазочки с дешевым печеньем дорогую закуску.

   – Что же мы сидим над пустым чаем? – всплеснула руками хозяйка. – Виолетта, дорогая, у меня есть замечательный коньяк. Я сооружу нам горячие бутерброды. Что вы предпочитаете? Ветчину или колбаску без жира?

   – Спасибо, но у меня впереди рабочий день, – отказалась я от распития спиртного. – Надо сохранять трезвую голову. И обойдемся без сэндвичей. Лучше расскажите о церемонии. В Интернете представлена лишь общая канва, а нас интересуют подробности. Где вы берете браслеты?

   – Заказываю у ювелира, – ответила дама.

   – Украшения на самом деле золотые? – Я медленно подбиралась к интересующему меня вопросу.

   Хозяйка подняла край скатерти, выдвинула небольшой ящик, вынула оттуда черный мешочек и протянула мне.

   – Смотрите, там стоит проба.

   Я вытащила браслет и прищурилась.

   – Действительно! На внутренней стороне есть клеймо! Но почему тогда «наручник» стоит недорого?

   Илона улыбнулась.

   – В сознании человека слово «золото» тесно связано с понятием богатства. Но драгоценный металл бывает разного качества. Загляните в магазин и поймете, о чем я говорю.

   – Весной я искала подарок для одной знакомой, – сказала я, – проходила мимо лавки с кольцами, из чистого любопытства зашла внутрь и удивилась. В разных витринах лежали два почти одинаковых кольца, но вот стоимость их отличалась в разы.

   – Это вам они показались идентичными, – засмеялась Илона, – а более или менее разбирающийся в украшениях человек сразу поймет, где авторская, а где поточная работа, какой камень в оправе, натуральный или выращенный, оценит качество золота. Браслеты – штамповка, но они завораживающе действуют на девушек, которые сюда приходят. Купи им кавалер туфли дороже украшения, браслет все равно воспринимается как драгоценность.

   – Наверное, большинство ваших клиентов подростки, – гнула я свою линию.

   – Не поверите, сколько взрослых людей прибегает! – воскликнула Илона. – Это все равно что заключить брак по местным обычаям на каком-нибудь острове. Юридической силы акт не имеет, но пара считает себя семьей.

   Я продолжала изображать теледеятельницу, заинтересованную новым проектом.

   – И вы соединяете всех обратившихся, никому не отказываете?

   Илона побарабанила пальцами по столешнице.

   – Один раз сюда пришел мужчина лет пятидесяти с девочкой-подростком. Мне кавалер очень не понравился, он выглядел отвратительно: сальные глаза, суетливые движения, говорил слишком много, был хорошо одет, с дорогими часами, но привел школьницу не в шикарный ресторан, не в бутик, а сюда, на не очень дорогую церемонию. Я под благовидным предлогом отвела дурочку в сторону и посоветовала ей как можно быстрее бежать домой и более не общаться с педофилом. Знаете, что вышло в результате моей беседы? Девчонка кинулась к папику с жалобой, он разозлился, разбил пару дорогих хрустальных подсвечников, пригрозил мне разными карами. Они ушли, пообещав рассказать в Интернете, как к ним тут отвратительно отнеслись. После этого я более не рискую бизнесом.

   – И у вас нет неприятностей с законом? – удивилась я.

   Илона осторожно взяла заварочный чайник, аккуратно наполнила чашки и ответила вопросом на вопрос:

   – Почему они должны у меня возникнуть? На сайте четко написано: церемония законной силы не имеет, здесь не загс. Просто торжественная процедура, повод лишний раз сказать партнеру: «Я тебя люблю», прикольная фишка с браслетами на замочках. Если вам дарят букеты, конфеты, духи, игрушки, это ведь законно? Браслет – такая же безделушка.

   – Но церемония смахивает на свадьбу, – пояснила я.

   Илона пожала плечами.

   – Всем понятно – это прикол. Правда, пары получают свидетельство, сейчас покажу какое. Вот, читайте.

   Я взяла протянутый лист бумаги.

   «Настоящим подтверждается, что «M» и «N» обменялись браслетами в знак вечной любви. Торжественная церемония была проведена главным магистром ордена всех влюбленных Илоной Беркутовой, что удостоверено печатью». Чуть пониже шла затейливая роспись с завитушками и стоял лиловый штамп с изображением сердца, пронзенного стрелой.

   – Даже первокласснику ясно: бумага совершенно не похожа на законное свидетельство о браке, – хмыкнула Беркутова. – Какие могут быть ко мне претензии? Правда, иногда случаются конфликты. Вчера, например, пришел парень и на полном серьезе заявил: «Вы нас обманули, обещали вечную любовь, а Ольга мне изменила, ушла к другому. Возвращайте деньги за церемонию».

   – И как вы поступили? – заинтересовалась я.

   – С сумасшедшими и дураками лучше не спорить, – вздохнула Илона. – Отдала ему жалкие рубли, которые тот потратил, и постаралась забыть жадного идиота. Могла бы прочитать ему лекцию на тему неверности, объяснить, что мужчина укладывается в постель с женщиной, когда ее хочет, а вот слабой половине человечества нужна причина для измены. Если жена-любовница изменила тебе, ты сам виноват: не уделял ей внимания, обижал, не делал подарки, не говорил комплиментов, не жалел ее. Но какой смысл разжевывать истину дебилу, который решил, что мой автограф гарантирует ему вечное счастье?

   – Пары регистрируются в книге? – обрадовалась я удачному повороту беседы.

   – Да, я уже говорила, это придает процедуре торжественность, – кивнула Илона. – Но паспортов я не прошу. Если кто-то называется Венерой Милосской или Александром Македонским, не спорю. Еще раз повторяю, обмен браслетами – милая шутка.

   – На украшениях не ставят номера? – поинтересовалась я.

   – Зачем? – удивилась Илона. – Это не эксклюзивные часы, а дешевая побрякушка, имеющая ценность исключительно для ее владельца. Если вы принесете безделушку в скупку, у вас там ее не возьмут, потому что это невыгодно.

   Я достала из сумочки браслет.

   – Значит, вы не сможете сказать, кому он принадлежал?

   Илона цокнула языком.

   – Я должна была догадаться, что вы не имеете ни малейшего отношения к телевидению. Зачем глупое вранье? Следовало сразу представиться, я законопослушная гражданка, всегда готова помочь полиции. Вы ищете хозяйку этого браслета?

   – Почему вы решили, что украшение принадлежало девушке? – удивилась я.

   Илона приподняла бровь.

   – На размер гляньте. Встречали юношей с таким объемом запястья?

   – Человек, потерявший браслет, ехал на мотоцикле, – пробормотала я.

   – Ну и что? – возразила Беркутова. – Вы не видели девиц на байках?

   Я постаралась вспомнить, как выглядел человек, сидевший за рулем. Черный комбинезон, шлем с тонированным стеклом. Ботинки? Ну, наверняка преступник был обут, босиком на мотоцикле ехать неудобно. Но я ничего не помню о размере обуви и описать ее не могу. Руки? И здесь ничего. Может, были перчатки? Или нет? Отчетливо помню только шлем с какой-то наклейкой, картинкой в центре… Почему мне не пришло в голову, что киллер – женщина? А теперь признайтесь, о ком вы подумаете, если я скажу, что преступник, решивший во что бы то ни стало убить меня, несся на двухколесном коне? Скорее всего решите, что этот негодяй – мужчина. Девушка как-то не вяжется ни с байком, ни с желанием лишить человека жизни. Хотя уж кому-кому, а мне известно, сколь злыми порой бывают женщины. Подчас они намного более кровожадны, чем представители сильного пола.

   – Единственное, что могу сказать точно: браслет приобрели в последние четыре месяца, – неожиданно произнесла Илона.

   – Как вы это установили? – встрепенулась я.

   Беркутова вновь открыла ящик и достала еще одно украшение.

   – Видите разницу?

   – Справа металл чуть желтее, – протянула я, – и он не так блестит. Еще края иные, они слегка вырезаны.

   – В марте я поругалась с поставщиком, – пояснила Илона. – Он, несмотря на договор, решил взвинтить цену. Поэтому я нашла другого партнера, и с конца апреля браслеты слегка видоизменились. Вы показываете новый образец, такие у меня появились весной.

   – Можно посмотреть вашу книгу регистраций? – обрадовалась я.

   Илона встала.

   – Нет проблем, пойдемте, она в зале. Но гроссбух вам не поможет. Там только имя и фамилия, ни отчества, ни года рождения, ни адреса, часто указано прозвище. Ну, допустим, Зайка Семенова. Что вам это даст?

   – Ничего, – уныло согласилась я. – Бывают потери браслетов?

   – На моей памяти было несколько случаев, – ответила Беркутова, – замочек хоть и маленький, да надежный. Но, конечно, сломаться может любая вещь. Как-то приходила сюда девушка, она потеряла украшение в бассейне и не хотела, чтобы ее парень узнал о неприятности, купила новое. Я его закрыла и отдала ей ключик. Еще появился парень, он сломал руку, врачи, чтобы наложить гипс, сняли браслет. Больше на ум никто не идет. Думаю, у кого-то еще безделушки ломались или терялись, но их владельцы ко мне не обращались. Могу рассказать об обратных ситуациях, когда просят снять браслет и уходят, швырнув его на пол.

   – Девушка на байке все-таки редкость. Может, попытаетесь ее вспомнить? – безо всякой надежды на успех промямлила я.

   – Дорогая Виолетта, я ведь не вижу, на чем прибывают мои клиенты, – терпеливо пояснила собеседница, – сюда они входят, не въезжают в прихожую ни на автомобиле, ни на самокате. Вы знаете марку байка?

   – «Харлей», какой же еще? – ответила я. – Зеркала, как рога у оленя.

   – Поинтересуйтесь в салонах, – улыбнулась Илона. – Вы правы, женщины не часто садятся на мотоцикл, вероятно, продавцы вспомнят покупательницу.

   – Спасибо за ценный совет, – уныло произнесла я. – Запишите, пожалуйста, номер моего телефона. Если к вам придет девушка, чей объем запястья совпадет со сломанным браслетом, и попросит продать ей украшение, задержите ее под благовидным предлогом и позвоните мне.

   – Ну уж нет, – отказалась Беркутова, – не нравится мне эта идея.

   – Хотя бы запишите ее фамилию, – взмолилась я.

   Илона спрятала руки за спину.

   – Я не обещаю своим клиентам хранить тайну их посещения, но если они не хотят быть узнанными, то оставляют в книге любое прозвище. Я честно рассказала вам о своем бизнесе, но работать стукачкой для полиции? Увольте!

   Я решила надавить на Беркутову.

   – Девушка, потерявшая браслет, преступница, она подозревается в совершении нескольких убийств.

   В глазах магистра ордена всех влюбленных заплескался ужас.

   – Тем более я никогда не воспользуюсь вашим номером. Вдруг бабенка меня заподозрит в связи с полицией и зарежет? Нет и нет! Ваше время истекло, сейчас придет пара, не надо портить людям праздник. Я вам ничем помочь не могу, прощайте.

   В офисе стояла тишина, в кабинетах не было ни души, только в приемной восседала Людочка, сосредоточенно работающая за компьютером.

   – Чего пришла? – удивилась она.

   – Сегодня вроде не выходной, – ответила я, – вчера предупредила тебя, что опоздаю, иду к дантисту.

   – Вадим Иванович занят похоронами, – шмыгнула носом секретарша. – Он велел всех предупредить, что фирма не будет работать три дня. Разве тебе не позвонили?

   – Нет, – вздохнула я, – а кто должен был меня поставить в известность?

   – Ну… я, – смутилась Мила. – Неужели я ничего не сказала тебе? Всех обзвонила!

   Я скорчила гримасу.

   – Мы с тобой говорили поздно вечером, но ты даже не намекнула на внеплановый отпуск!

   Люда вытерла нос тыльной стороной ладони.

   – Во блин!

   Я неожиданно разозлилась.

   – Тронута твоими извинениями. Не переживай, Людмила, мне совсем не трудно приехать на работу и узнать, что у нас выходной. Очень люблю толкаться в метро!

   Людочка отодвинулась от стола.

   – Вчера я так расстроилась! Не передать словами! Мы с моим парнем сначала пошли в кино, а потом… сама понимаешь… романтический вечер. Лежим в постели, болтаем, целуемся, Игоряша про жену рассказывать стал. Она у него жуткая! Толстая, страшная, тупая! И дура дурой! Такие штуки откалывает! Игоряшкины деньги на ветер пускает.

   Я постаралась замаскировать кашлем некстати вырвавшийся из груди смешок. На месте Людмилы я непременно поинтересовалась бы, по какой причине Игорь отвел под венец столь непривлекательную особу и почему он продолжает жить с ней? Хотя я предполагаю, какой ответ даст потаскун: он сохраняет видимость брака ради детей. Или: супруга смертельно больна, непорядочно разводиться с умирающей. Сколько лет мужчины используют эти две уловки? И, что самое удивительное, женщины на них по сию пору ведутся.

   – И вдруг, – запричитала Людмила, – у Игорюни мобила заорала, он на дисплей взглянул, шепнул: «Тише, это моя теща» и трубку к уху прижал. Минут пять слушал, весь посинел и давай талдычить: «Елена Петровна, вы не поняли! Сейчас приеду и объясню! Пожалуйста, умоляю, ничего не говорите Олечке, она моя котенька, заинька, солнышко…» Думаешь, приятно слушать, как твой парень о своей жене ласково мурлычет? Ты бы как поступила на моем месте?

   – Я верю в эффект бумеранга, – ответила я. – Поэтому никогда не смотрю в сторону окольцованного мужчины.

   – И при чем здесь бумеранг? – не поняла секретарша.

   – Чем сильнее метнешь бумеранг, тем быстрее он вернется и щелкнет тебя по лбу, – пояснила я. – Закон сохранении энергии срабатывает безотказно. Сказала о человеке хорошие слова? Кто-то похвалит тебя! Выдумала гадкую сплетню? Получи в ответ мерзкую историю про себя. Ненавидишь коллегу? Она ответит тебе тем же. Помогла старухе перейти дорогу? Через некоторое время упадешь, а тебя заботливо поднимут и отряхнут. Что ты кому сделала, то назад и получишь. Эффект бумеранга не дает осечек, правда, не всегда ответ приходит моментально, порой злой поступок аукается через несколько лет. Но в том, что гадость прилетит назад к тому, кто ее совершил, сомневаться не приходится. Заведешь интрижку с мужем подруги или соседки, потом лишишься возлюбленного. Око за око.

   – Я не слышала про правило бумеранга, – всхлипнула Людочка. – Мне о нем не рассказывали. Игорек сразу побежал в прихожую, ничего не объяснил, удрал. Сегодня позвонил, и выяснилось: у него на телефоне есть голосовой вызов, любят парни с мобильниками прикалываться. То у него трубка орала: «Эсэмэска-а!» Я чуть не описалась, когда первый раз услышала. Потом вместо звонка паровоз гудел, музыка разная играла, утка крякала. Сейчас новая байда. Скажет Игоряшка: «Жена!» – телефон сам номер набирает!

   – Понятно, – перебила я расстроенную Людмилу, – в какой-то момент говоривший о супруге гадости Игорь слишком громко и четко произнес: «Теща», а сотовый любезно соединился с ней, та ответила на вызов и стала незримым свидетелем адюльтера.

   – Он сказал «коза драная», – уточнила Людмила, – а в остальном ты правильно угадала.

   – Всегда интересно узнать, под каким именем ты записана в чужой телефонной книжке, – хихикнула я. – Вариант с рогатым домашним животным еще не самый экстремальный.

   – Я весь вечер нервничала, – со слезами в голос продолжала Людочка, – понять не могла, ну что произошло? Почему Игоряша улетел? Поэтому забыла тебя предупредить! Совсем не помню, что мы с тобой вечером беседовали. У меня ужасный стресс и депрессия. А вместо сочувствия одни упреки. Ты сердишься?

   – Нет, – вздохнула я, – в другой раз не связывайся с женатиком.

   – Он богатый, – всхлипнула Людмила, – обещал мне машину купить!

   – И где она? – прищурилась я. – Ты на метро катаешься.

   Люда выдернула из коробки бумажные носовые платки.

   – Не всем везет. Вот у Косоруковой есть подружка Ксения, они в одном классе учились. Знаешь, как ей подфартило? Познакомилась на улице с мужиком, прямо на проспекте, подошла к ларьку за газетой, а он из машины вылез и к той же будке за журналом направился. Случилась у них с Ксюхой любовь с первого взгляда! Как замыканием коротнуло. Бумс! Фейерверк. Мужик оказался богатым адвокатом, без родителей, весь упакован, с деньгами, квартирой, дачей, автомобилем, молодой, красивый…

   Я попыталась остановить разболтавшуюся секретаршу:

   – Похоже на сказку Шахерезады, – но добилась противоположного эффекта.

   – Везет некоторым! – взвизгнула Люда. – Знаю я Ксению! Плюнуть там не на что! Ноги – кривые спички, высокая, тощая, на лицо страшная. Она у нас две недели проработала. Ее Алена привела, упросила Вадима Ивановича свою подруженцию взять, да еще на наш этаж! Люди в фирме несколько лет пашут, мечтают на седьмом, поближе к шефу, оказаться, и не фартит им, сидят на пятом, максимум на шестой поднимутся. Сюда лишь особенных сажают, приглашают под теплое хозяйское крылышко либо очень умных, либо своих. Косорукова шефа не один день уламывала, расписала Ксению золотыми красками. «Подруга в театральном учится, она талантливая, любой клиентский заказ исполнит, разноплановая актриса, ей капризную покупательницу сыграть как чихнуть!» Ну и что вышло? Полмесяца ее тут все нахваливали, ловко Ксюха с заказами справлялась, не спорю. Но потом она звезду словила. Одна баба захотела проверить ясли, и тут наша намбер уан заявила:

   – Нет! Не пойду!

   Вадим Иванович прямо обалдел, но спросил:

   – Почему?

   Ксюха в ответ:

   – Детей ненавижу! Видеть их не могу! Чтоб они все сдохли!

   Ногами затопала, головой затрясла…

   Мне надоело выслушивать глупости, я повернулась и пошла к двери.

   – И такая, блин, лахудра богатого мужика оторвала! – частила мне в спину Людмила. – Где справедливость? Почему не я в тот день у киоска стояла?

   Следовало сказать секретарше: тебя тот адвокат и не заметил бы, ему судьбой предназначена «лахудра». Но я молча выскользнула в коридор, прошла в наш с Косоруковой кабинет и включила компьютер.

   Раньше у меня были большие возможности. Я всегда могла позвонить Юрию Шумакову и попросить: «Ищу магазины, где продают «Харлеи». Можешь прислать список, а заодно соединиться с менеджерами, чтобы те сообщили данные о покупательницах-девушках?»

   Надо отдать должное Шумакову, он всегда старался мне помочь. Если Юрий оказывался занят, я беспокоила его коллег. Но у Виолетты Тарановой нет ни малейших связей в системе МВД, придется действовать самой. Я вошла в поисковую систему, напечатала на белом поле «купить мотоцикл «Харлей» и погрузилась в изучение материала.

   Через час голова пошла кругом. Байки предлагали не только салоны. Двухколесным транспортом торговали на рынках, а еще Интернет пестрел объявлениями от людей, которые хотели избавиться от надоевшей игрушки. Я по наивности полагала, что все «Харлеи» одинаковые. Ан нет, нашлось множество разновидностей, отличавшихся друг от друга мелочами. У одного зеркало круглое, у другого прямоугольное, в технические детали я даже не вникала.

   Вспомнив про лозунг «Никогда не сдавайся», я залезла в магазины, торгующие обмундированием для байкеров, и поняла: девушка запросто подберет себе здесь и костюм, и обувь, а от количества шлемов просто глаза разбегались! Еще я просветилась в области байкерской лексики. Однако через секунду я замерла у монитора. Виола, по какой причине ты решила, что у охотницы – «Харлей»? Я облокотилась о стол. Ну надо же быть такой дурой! Меня извиняет лишь полнейшее незнание предмета. В моем сознании слова «Харлей» и «байк» – синонимы. Исключительно по наивности я считала, будто все мотоциклы сошли с конвейера «Харли Дэвидсон». Но ведь нет же! Полно автогигантов, которые их выпускают: «Хонда», «Судзуки», «БМВ». Мотоциклы есть на каждый вкус и любой кошелек. Девушка могла рулить на чем угодно. Да, мне ее байк показался дорогим и новым. Но, как выяснилось, я полнейший профан в этой области. Вероятно, у охотницы дешевые колеса, просто их разукрасили. Нет ни малейшего шанса найти преступницу через торговые точки. Похоже, пора выключать компьютер, я там не найду никаких нитей, тянущихся к ней. Остается одно: ждать, когда убийца снова нападет на меня, и постараться ее схватить. Ничего себе задача!

   Мое детство прошло в подворотне в прямом смысле этого слова. Я все свободное время проводила на улице, в компании у нас были дети из так называемых неблагополучных семей, они не имели отцов, а с мамами встречались лишь по ночам, когда несчастные женщины, отработав по три смены, вваливались домой. Все воспитание чад сводилось к проверке тетрадей и ору:

   – Убить тебя, шалаву, надо! Опять двоек нахватала!

   И это еще самый сносный вариант, потому что кое у кого родители завтракали и ужинали исключительно водкой, в дневники к детям не заглядывали, напрочь забывали о них, не думали ни о чем, кроме выпивки.

   Во дворе у нас действовали свои законы. Умение драться было основным условием выживания. Я до сих пор могу постоять за себя, но ведь пулю зубами не поймаешь. Да, пока убийца не пользовалась огнестрельным оружием, только мотоциклом, ядом и общественным транспортом. Но где гарантия, что она не изменит тактику? Хотя женщины редко хватаются за пистолеты. Ага, а еще они предпочитают удобные иномарки, а не бешеные двухколесные табуретки.

   Я снова положила ладонь на мышку. Мне нужно что-нибудь для защиты, например электрошокер. Главное – приобрести его в специализированной точке, а не на рынке. На своей безопасности не стоит экономить. И где у нас ближайший магазин? Не задерживаясь, поеду туда.

   За прилавком с шокерами и баллончиками неожиданно оказалась голубоглазая блондинка с пухлыми губами.

   – Вы продавец? – с некоторым сомнением поинтересовалась я.

   Продавщица весело засмеялась.

   – Да. Что вы хотите?

   Я показала пальцем на витрину.

   – Электрошокер вроде этого.

   – А он вам зачем? – спросила кукла Барби. – Ерундовая штука, «убойными» вариантами нам торговать запрещено, они на вооружении только у военных и спецподразделений полиции. Нашим шокером мужика с ног не свалишь, только разозлишь. Выхватит он у вас «рогульку» и нажмет на пуск. Вот вам, чтобы сознание потерять, тока хватит. Оцениваете перспективы? Я хоть ими и торгую, но женщин честно об опасности предупреждаю.

   – Может, тогда газовый баллончик? – протянула я.

   – Не советую, – скривилась красавица, – придется всегда учитывать направление ветра, а оно способно измениться за секунду.

   – Ну и что? – не поняла я.

   – Пшикнешь на нападающего, ветерок в твою сторону дунет, и сама свалишься, – весело объяснила продавщица. – Получит насильник девушку на блюдечке, тихую!

   – Как же защититься? – расстроилась я.

   – Не ходи ночью одна через пустырь, не садись поздно вечером в машину, набитую парнями, не носи мини-юбку и кофту с вырезом до талии, – перечислила продавщица. – Запишись на курсы самообороны. Из легальных средств ничего не поможет.

   Я уловила в ее вопросе подсказку.

   – А из нелегальных?

   – Это не ко мне, – протянула Барби.

   – Посоветуй, к кому обратиться, – не отставала я, – помоги, пожалуйста.

   Барби скосила глаза в сторону окна.

   – В клубе «Девушки-ангелы» есть председатель, Лариса, вот у нее девчонки приобретают всякие любопытные штуки. Ручка-шприц! Или…

   Дверь магазина открылась, пропуская внутрь парочку. Барби моментально замолчала.

   На секунду я зажмурилась, потом открыла глаза и услышала голос парня:

   – Хай!

   – Хай! – эхом пропищала «розовая» девица.

   – Нам баллончик, – потребовал юноша, – убойный!

   – При помощи спрея трудно лишить человека жизни, – сказала Барби, – если только противник не аллергик.

   – Умная, да? – проявила агрессию покупательница. – Марья-отличница?

   – Меня зовут Елена, – представилась продавщица.

   – Не тренди! – оборвал ее парень. – На фиг нам твое имя? Гони пшикалку!

   Елена открыла витрину и достала несколько аэрозолей.

   – Вот, выбирайте!

   – Чем они отличаются? – деловито осведомился парень.

   – Ценой, состав примерно одинаковый, – улыбнулась Елена. – Вот объем разный.

   Девица взяла в руки одну упаковку.

   – Какой это аромат?

   – Аромат? – переспросила Елена.

   – Чем пахнет? – капризно уточнила посетительница. – Мне не нравится, когда дерьмом несет.

   Продавщица не успела ответить. Привычным движением девица вытянула руку и, прежде чем кто-нибудь из присутствующих крикнул: «Стой!», нажала на распылитель.

   Я, задержав дыхание, немедленно пнула маленькую дверцу, около которой стояла, и очутилась в подсобном помещении. Спустя секунду туда же влетела Елена, прикрывшая лицо какой-то тряпкой.

   – Видела дуру? – спросила она. – Решила, что в парфюмерном отделе находится, захотела аромат протестировать! Нет, люди психи! Тебя как зовут?

   – Что теперь делать будем? – спросила я. – Имя у меня длинное. Виолетта.

   Лена распахнула небольшое окно.

   – Технический перерыв объявлю. Сейчас парень идиотку на воздух вытащит, помещение проветрится, ну и снова за работу.

   – Кто такие девушки-ангелы? – вернулась я к прежней теме. – И что у их предводительницы такого замечательного приобрести можно?

   Лена положила ногу на ногу.

   – Название своему клубу они неправильное придумали, лучше подошло бы «Девушки-черти». Да и слово «девушки» не очень верное. Там не только молодые есть, дамы разного возраста. Объединяет их одно: они все без башки, сплошняком экстремалки. Я о них случайно узнала. У моей матери есть подруга Соня. С ней беда случилась: какой-то подонок напал на нее в подъезде, затащил на чердак и изнасиловал. Соня в полицию обратилась, ну и получила по полной программе, ее заставили пройти освидетельствование, раз пять допрашивали, таскали по кабинетам, а в результате никого не поймали. Мне Соню было очень жаль, она на улицу выйти боялась, дома пряталась, с работы ушла. Мама уговаривала ее обратиться к психологу, но Соня только рыдала и отвечала:

   – Спасибо, уже к полицейским ходила, хватит с меня унижений.

   Потом она и с мамой встречаться перестала. Целый год мы ее не видели, думали, в психушку угодила. Знали только, что она от мужа ушла. И вдруг! Здравствуйте! Объявилась! Я чуть не упала, когда ее увидела. Приехала к нам одетая, как подросток, постриглась, покрасилась, сделала татуировку, похудела килограммов на двадцать. Села Соня на кухне и маме говорит:

   – Тамарка! Хватит свою жизнь на других гробить! Обслуживаешь мужа, детей, бросай ерундой заниматься, иначе жизнь пройдет, а ты и не заметишь. Айда к нам, в клуб «Девушки-ангелы».

   У нас с мамой челюсти отвалились, а Соня давай про главную этих сумасшедших Ларису Рязанову рассказывать. Предводительница экстремалок воспитывалась в очень строгой семье, за нее все родители решали, замуж по своему усмотрению ее выдали, велели на врача учиться, хотя дочь хотела другую профессию выбрать. В общем, загнобили ее по полной программе. В тридцать пять лет она заболела. Диагноз – рассеянный склероз.

   – Очень неприятно, – вздохнула я.

   – Хорошего мало, – согласилась Елена. – Лариса умирала, у нее быстро процесс пошел. Супруг, понятное дело, смылся, не нравится мужикам из-под жен горшки выносить, родителям тоже неохота было с дочкой возиться. Сами они к ней не совались, но наняли сиделку, а та Ларисе сказала:

   – Ни одна болячка просто так на человека не нападает. Любые неполадки в организме являются сигналом от Бога. Он тебе дает понять: неправильно, мол, живешь, изменяйся, у меня на тебя есть планы, не можешь их выполнить – значит, пиши завещание.

   – Как меняться-то? – не поняла Лариса.

   Сиделка пожала плечами.

   – Всякий сам понять должен, без чужой подсказки. Ты подумай так – я, Лара, сильно занедужила, у меня почти нет шансов. Но, если я превращусь в другого человека, рассеянный склероз отступит, потому что он послан Ларисе, а не новой личности.

   Слова медсестры здорово подействовали на больную. Она встала с постели и первым делом коротко постриглась. Ей всегда хотелось иметь на голове «ежик», но сначала о такой прическе не хотели слышать родители, а потом муж.

   Через год Лариса выздоровела. Она порвала отношения со всеми родственниками, сменила работу, внешность, переехала на другую квартиру и организовала клуб «Девушки-ангелы». Теперь Лара помогает тем, кто более не хочет или не может вести прежнюю жизнь. Соню она спасла от самоубийства.

   – Никогда не слышала, чтобы рассеянный склероз проходил без следа, – протянула я. – Знаю о существовании лекарств, которые могут поддерживать больного долгие годы в состоянии ремиссии, позволяют вести нормальный образ жизни, но о полном выздоровлении речи быть не может.

   – Я в медицине пустое место, – улыбнулась Лена. – Может, эта Лариса и врет, но Соня здорово изменилась! Она всегда была тихой, незаметной, просто серая мышь, а стала яркой, шумной. Вытащила из сумки ручку и сказала маме:

   – Тамарка! Купи себе такую, стреляет капсулами с сильнодействующим препаратом. Пристанет насильник, ты его легко из строя выведешь.

   Мама испугалась.

   – Ой, нет! Вдруг человек умрет!

   А Соня в ответ:

   – Он не человек, а мерзавец! Ладно, не хочешь ручку, возьми зонтик-шокер. Бьет не по-детски, с теми, которыми легально торгуют, не сравнить. Давай, отвезу тебя к Лариске, подберешь себе средство защиты.

   Но мама отказалась. Уходя, Соня оставила свою визитку, сказала:

   – Тамарка, не живи червяком. Захочешь стать свободным человеком, приезжай, Лариса всех принимает. Мы одна семья, друг за друга горой. Если кто девушку-ангела обидит, будет иметь дело с командой, мы отомстим.

   Села на мотоцикл и укатила.

   – Софья обзавелась байком? – насторожилась я.

   – Чума, да? – хихикнула Лена. – Ей на пятый десяток перевалило. Уму непостижимо, как Лариса это проделала! Я Соню давно знаю, она даже такси раньше не пользовалась, боялась, что ей попадется нетрезвый или неопытный шофер, а тут! Шлем нацепила – и фрр! Полетела по улице, словно ею из рогатки выстрелили. Мне так интересно стало, что же за Лариса такая! Мысль появилась маму уговорить в ее клуб записаться. А то она после работы на диван у телика ляжет, в экран уставится, а затем рыдать начинает. Спросишь, почему плачет, ответ один: жизнь не удалась!

   Я внимательно слушала Лену.

   Девушка, озабоченная состоянием матери, подумала, что той пойдет на пользу общение не с тухлыми коллегами по работе, которые тоже постоянно жалуются на горькую судьбинушку, а с активными женщинами, и поехала к Ларисе. Председательница клуба «Девушки-ангелы» тепло приняла Елену, подробно рассказала ей об организации, и Лена поняла: она не хочет, чтобы мать связывалась с экстремалками. Все они поголовно бросали семьи, детей и делались, как выразилась Лариса, «свободными во всех отношениях женщинами».

   – Наверное, я эгоистка, – охарактеризовала свое поведение Лена. – Но как представила себе маму в кожаном костюме, в шлеме с этой их наклейкой… Тетка на метле. Прямо не по себе стало. Увидела мысленно, как мамуля от меня на мотоцикле уезжает, и перепугалась. Пусть уж лучше прежней останется. Свожу ее к невропатологу, пропишут микстуру какую-нибудь, не хочу, чтобы она на Соню походила. Но сама Лариса мне понравилась. Веселая, бойкая, выглядит молодо, я к ней иногда женщин посылаю, если им помочь надо, ну, как тебе.

   – Почему ты решила, что мне нужна помощь? – тихо поинтересовалась я.

   Лена скрестила руки на груди.

   – Магазин у нас специфический. В правом зале оружие, туда бабы почти не ходят. А вот ко мне в отдел заглядывают, баллончики рассматривают, шокеры, спрашивают совета. Так вот, я всегда вычисляю тех, кто после изнасилования решил себя обезопасить. Они представленным ассортиментом недовольны, им товар кажется ненадежным. Поговорю с клиенткой и предлагаю к Ларисе обратиться, у нее реально работающие примочки есть. Баллончик-то ерунда, и шокер здоровый мужик у девушки выхватит и в нее же воткнет.

   – Меня никто не трогал, – возразила я.

   Елена кивнула.

   – Понятно, не признаешься. Но, если хочешь скрыть следы нападения, не надевай майку-алкоголичку.

   – На улице сегодня жарко, – улыбнулась я. – В блузке с рукавами расплавишься.

   – Зато синяки спрячешь, – серьезно сказала продавщица, – вон зеркало на стене висит, полюбуйся.

   Я повернулась вокруг своей оси и взглянула в зеркало. Предплечья и часть шеи покрывали синие пятна.

   – Утром, когда из дома выходила, их не было, – вырвалось у меня. – И Людмила, секретарша в офисе, ничего мне не сказала.

   Лена состроила гримаску.

   – Воспитанный человек промолчит. Иногда бланши проявляются не сразу. Ночью побили, на следующий день к обеду разукрасишься.

   – Егорка, – пробормотала я. – Когда он подумал, что Бубенец утонул, он вцепился сначала в мои руки, а потом схватил за шею.

   Елена осторожно приоткрыла дверь в торговый зал.

   – Выветрилось, можем возвращаться. Я тебя ни о чем не спрашиваю, не мое дело разбираться – в какую неприятность ты попала, просто предлагаю: если хочешь иметь хорошее средство защиты, обратись к Ларисе.

   – С удовольствием воспользуюсь твоим советом, – поблагодарила я девушку. – Как связаться с председательницей клуба?

   Лена подошла к прилавку, открыла ящик, вынула оттуда мобильный, набрала номер и сказала:

   – Лара, привет, это я. Отлично. А у тебя? Ну, супер. Ты где? Когда в клуб придешь? Женщину хочу к тебе отправить. Зовут ее Виолетта. Ладно! Спасибо.

   Потом девушка нацарапала на бумажке несколько слов и протянула мне листок.

   – Держи адрес. Лариска ждет тебя через два часа, можешь не бежать сломя голову, она в клубе до ночи просидит.

   – Скажи, ты не помнишь точно, какая эмблема у девушек-ангелов на шлеме? – вкрадчиво спросила я.

   – Женщина в бежевом платье сидит на метле, – захихикала Лена. – Волосы у нее рыжие, вокруг головы стоят ореолом. Думаю, это их идеал – отвязная ведьма.

   Я еще раз поблагодарила продавщицу и вышла на улицу. Когда мотоциклист несся в мою сторону, я успела заметить у него на шлеме картинку. Она показалась мне непонятной, будто голова льва с торчащей в разные стороны гривой. Вместо туловища какая-то палка и четыре сосиски. Но сейчас неожиданно стало понятно: я видела рыжеволосую ведьму на метле. Грива – это ее прическа, а сосиски – на самом деле растопыренные в разные стороны руки-ноги. Если преступница принадлежит к клубу «Девушки-ангелы», я сумею ее вычислить, только действовать необходимо с предельной осторожностью, не бросаться в омут с головой. Конечно, очень хочется понять, кто и по какой причине открыл сезон охоты на Виолетту Таранову, но моя основная задача – заставить Бориса Федоровича Никитина выползти из укрытия и отправиться за вещественным доказательством совершенного им преступления.

   Желудок противно сжался, я посмотрела на часы. Надо бы съесть чего-нибудь.

   Писательница Арина Виолова, не задумываясь, зашла бы в приличное кафе, но у Виолетты Тарановой каждая копейка на счету. Поэтому я направилась в супермаркет и стала бродить между полками с продуктами, выбирая, чем перекусить. Йогуртом не наешься, готовый салат как пить дать не свежий, да еще утоплен в майонезе. Зачем заливать пару столовых ложек оливье большим количеством соуса? Ответ прост: чтобы скрыть вкус прокисших ингредиентов. Шоколадные энергетические батончики я тоже отвергла, благосклонно посмотрела в сторону нарезки сыра, но тут же отошла от холодильника. Пятьдесят граммов продукта, смахивающего по виду на наш «Пошехонский», стоят двести рублей. Лучше не подсчитывать, на какую сумму тянет килограмм.

   Почти рядом со мной шли две девушки с тележкой. Я случайно стала свидетельницей их неспешной беседы.

   – Значит, Тань, ты Серегу бросила? – спросила невысокая брюнетка. – И как настроение?

   Татьяна повисла на ручке тележки.

   – Лизка, ты когда-нибудь расческу теряла?

   – Наверное, – недоуменно ответила Лиза, – а при чем здесь расческа?

   – Ощущение у меня от разрыва с Серегой такое же, – зевнула Татьяна. – Вроде жалко, но не очень. Мне перемен захотелось. Вечером пойду в салон, волосы покрашу, постригусь.

   – Везет тебе, – с плохо скрытой завистью воскликнула Лиза. – Можешь себе это позволить, а у меня все перемены – покупка туалетной бумаги. Один рулон закончился, надо другой повесить.

   – Заставь своего Пашку работать, – посоветовала Татьяна.

   – Он болеет, – бросилась защищать мужа Лиза, – ему здоровье не позволяет!

   – Смешно, – скривилась Таня, – а жрать за твой счет ему совесть разрешает? Гони придурка вон! Иначе всю жизнь в одних босоножках проходишь. На меня посмотри! Я куколка, чудо как хороша, одета суперски, а почему? Не боюсь перемен и никогда себе на шею захребетника не посажу. А ты? Чего так растолстела?

   – Зато у меня мужик есть, – вытащила козырь Лиза. – И лучшее средство от морщин – пирожное, от него кожа на щеках натягивается. А тебе пора ботокс колоть, почти в шарпея превратилась.

   Таня остановилась.

   – С ума сошла? Я любого парня вмиг окручу. На что поспорим?

   – На духи, – предложила Лиза. – Если сейчас тебе вон тот красавчик свиданку назначит, подарю парфюм в синем флаконе, который во всех журналах рекламируют.

   – У тебя денег только на кефир, – с пренебрежением заметила добрая подруженька. – Всю зарплату на дурака тратишь.

   – Если дурак свой, то он приятным кажется, – возразила Лиза. – Чужой идиот противный, а собственный вполне ничего. Пашка меня любит и защищает.

   – От кого? От тараканов на кухне? – съязвила Таня. – Нашла себе камень на шею!

   – Мне деньги на духи не понадобятся, – заявила Лиза. – А вот ты их готовь, сейчас проиграешь. Симпатичный мужик, прямо как мой Паша!

   – Сравнила фигу с брюликом, – возмутилась Таня. – Твоему нищему идиоту до этого олигарха лесом тысячу километров ехать и по пути застрять!

   Я повернула голову, посмотрела в ту сторону, куда не отрываясь пялились девушки, и живо опустилась на корточки у полок с печеньем. Вот только Константина мне сейчас не хватает! Ну как Франклин вычислил мое местонахождение? Ей-богу, у прилипалы талант собаки-ищейки. Костя должен доложить Никитину, куда я отправилась за уликой. Но сейчас-то я собралась перекусить и ехать к Ларисе! Франклин в клубе «Девушки-ангелы» мне не нужен. И как поступить? Временно забыть про Ларису? Ну уж нет, я почти добралась до особы, которая пытается давить женщин мотоциклом, нашпиговывает римиталисом пирожное и толкает людей под автобус. Я обязана поймать преступницу и выяснить, что она имеет против меня.

   – Владелец огромного состояния, – понизив голос, сказала Татьяна, – это по внешнему виду понятно.

   – Не выдумывай, – отмахнулась Лиза, – он одет как все.

   Таня облокотилась о ручку коляски.

   – Совсем ты нюх потеряла. Смотри и слушай. Ботинки! Вроде простые?

   – Говнодавы, – хихикнула Лиза, – сейчас продвинутые мужики в лоферах из крокодила ходят.

   – Сбоку полосочка, – перебила Татьяна, – будто зигзаг из фольги.

   – Ну и?.. – не поняла Лиза.

   – Торговый знак фирмы «Сомс энд Сомс», – пояснила Таня. – В наш бутик один раз подобные доставили. Их шьют исключительно на заказ, о цене не спрашивай, тебя стошнит.

   – Чего они так дерьмово выглядят? – недоверчиво протянула Лиза. – Вроде пенсионерских туфель?

   – У богатых теперь модно к себе внимание не привлекать, – пояснила Таня. – Брюки у мужика из «Мара», они там меньше тысячи рублей стоят.

   – Во! Он нищий, – обрадовалась Лиза, – мужчина со средствами…

   – Встретишь парня, разодетого с ног до головы в бренды, чеши мимо, – отрезала Таня. – У нас в магазине сплошняком «форбсы» толкутся. У них нынче фишка такая: одежонка из «Мара» или из «Бопшоп». Зато обувь, часы, кошелек за нереальные бабки. И на голову смотри. Этот стопудово в «Бальдо Мопполо» стрижется, только там такие прически делают. Я один раз из интереса в этом салоне уложилась, угадай, сколько на кассе отдала?

   – Тысячу? – предположила Лиза. – Слышала, у них жуть как дорого.

   – Десять штук, – снисходительно сообщила Таня. – За начес у простого мастера! Стилисту надо еще больше заплатить плюс чаевые.

   – Вау! – ахнула Лиза.

   – Он часы снял, – продолжала Таня, – загар не из солярия, и такой цвет в Сочи не получишь. На яхте он плавал где-то в океане. Делаю вывод: мужчинка денег не считает, за собой следит, фитнес-массаж-диета. И пришел в обычный магазин без будильника на запястье. О чем это нам говорит?

   – Не знаю, Тань, – жалобно пропищала Лиза. – Мимо ехал и в туалет захотел.

   – Когда ты головой пользоваться научишься? – рассердилась Татьяна. – «Форбсу» в нашем районе делать нечего, и сортир он в ресторане найдет. Нет, красавчик тут кого-то ждет, ишь, высматривает. Кольца на пальце нет, но сердце мне подсказывает, жена у мачо имеется. В Лондоне живет или в Ницце. Я в бутике эксклюзивном не первый год торгую, знаю плейбойские привычки. У олигарха взгляд уверенный, хозяйский, бедняки по-другому глядят, заискивающе, а этот знает: мир ему принадлежит. Сладкий кусочек. Свидание у него тут!

   – В супермаркете? – удивилась Лиза. – Не гламурненько.

   – Подцепил девчонку, дуру, как ты, – парировала Таня. – Тратиться не хочет, в шикарный трактир оборванку звать стыдно. Сейчас он ей дешевой шипучки купит, конфет, трахнет где-нибудь по-быстрому и в свой дом на Рублевке отвалит. Слышала я про такие забавы. Называется «придушить цыпленка».

   Лиза заморгала, но никаких вопросов не задала. Похоже, она не хотела в очередной раз услышать от подружки слово «дура».

   – Шикарные блондинки с резиновыми сиськами и губами-ластами всем надоели, – безапелляционно отрубила Таня. – Сейчас требуется естественность, а где ее взять? Вот центровые мужики и знакомятся с провинциалками. Поиграют с ней пару недель, туфли подарят и на новую цыпу переключаются.

   – Понятно, – протянула Лиза, – мой Паша не такой.

   Таня топнула ногой.

   – Твой Паша – урод, да тебе, похоже, такой и нужен. А я другая. Смотри, как мужика брать надо.

   Таня схватила с полки бутылку кетчупа, чуть приоткрыла пробку, быстрым шагом приблизилась к Константину, который беседовал с кем-то по мобильному, легонечко взвизгнула, сделала вид, что подвернула ногу, схватила Франклина за руку и будто бы случайно выплеснула ему на майку ярко-красную массу.

   Лиза схватилась за щеки.

   – Ой, мама! Сейчас он ей вломит.

   Но события развивались не так, как предполагала Елизавета. Татьяна со стоном села на пол и схватилась за щиколотку.

   – Вы ушиблись? – вежливо спросил Франклин. – Осторожнее надо быть.

   – Наверное, пол мокрый, – очаровательно заулыбалась Таня. – О! Ваша футболка! Что я наделала!

   – Ерунда, сейчас куплю другую, – легкомысленно произнес Костя и протянул потерпевшей бедствие руку. – Вставайте.

   Таня с видимым трудом приняла вертикальное положение, наступила на «больную» ногу, тут же поджала ее и пожаловалась:

   – Больно.

   – Надеюсь, скоро пройдет, – без особых эмоций произнес Франклин и сделал шаг в сторону.

   Татьяна вцепилась ему в локоть.

   – Сделайте одолжение, помогите мне дойти до аптеки. Потом я вам майку приобрету. На втором этаже открыт отдел «Мара», там точь-в-точь такие продаются.

   Константин сделал попытку высвободиться.

   – Не стоит беспокоиться.

   Но Татьяна держала добычу хваткой питбуля.

   – Я обязана возместить ущерб.

   – Футболка копеечная, – сопротивлялся Франклин.

   Я с возрастающим злорадством наблюдала за этой сценой, сидя на корточках около ряда с печеньем. От Кости меня надежно закрывала чья-то тележка с продуктами, шпион Бориса Федоровича ничего не заметил, а я в подробностях видела его сквозь промежутки в прутьях.

   Косте удалось-таки оторвать от себя Таню. Он шагнул вперед, хитрюга снова упала и вскрикнула.

   – Господи, да что с вами такое! – чуть раздраженно отреагировал Франклин.

   – Подвернула ногу, – жалобно пропищала Таня. – Опиралась на вас, а когда лишилась опоры, свалилась. Вы идите, я справлюсь. Если не хотите новую майку, не надо. Настаивать не в моих интересах. Я посижу немного и попытаюсь подняться. Мне бы до аптеки добраться, там продают специальные подушечки, разминаешь ее в пальцах, она сразу холодеет. Приложу одну к щиколотке, авось до дома доковыляю.

   Тане следовало учиться на психолога. Сейчас она произнесла правильные слова. Нормальный парень вряд ли уйдет, оставив в беде не скандальную, милую девушку, стоически терпящую боль и не просящую помощи.

   Костя наклонился к обманщице.

   – Давайте доведу вас до ларька с лекарствами.

   – Не стоит, – измученным голосом пробормотала Лиса Патрикеевна. – Я и так переживаю из-за вашей майки.

   – До дома довезти вас не могу, – предупредил Костя. – Жду приятельницу, она сюда зашла.

   – Что вы! – залепетала Таня. – Разве я похожа на нахалку, способную отвлечь занятого человека? Ау! Нога! Оу! Больно! Простите, случайно вырвалось!

   – Опирайтесь на меня, – приказал Костя.

   – Как? – смутилась Таня.

   Франклин вздохнул и обнял «несчастную» за талию. Таня обвила рукой спину доброго самаритянина и на одной ноге запрыгала вперед.

   – Офигеть, – прошептала Лиза. – Ну, Танька! Ну, блин!

   Я вскочила, убедилась, что парочка удаляется в противоположном от меня направлении, и бодрым аллюром, забыв о еде, поскакала к выходу. Эх, Танечка, жаль, ты никогда не узнаешь, что, расставляя силки на мужчину, очень помогла мне. Спасибо тебе, дорогая. А Костя, похоже, не профессионал, раз отвлекся на рухнувшую к его ногам девицу. Настоящий сыщик спокойно переступит через любую преграду и продолжит свое дело.

   Клуб «Девушки-ангелы» располагался в обычной московской квартире на первом этаже старого дома. Здание стояло особняком, прямо за ним расстилался пустырь, слева торчали заводские трубы, справа тянулись ряды гаражей.

   – Вы, похоже, от Лены? – закричал из домофона резкий, словно скрежет ножа по стеклу, женский голос. – Виолетта, да?

   – Лариса? – спросила я в ответ.

   Дверь распахнулась. В ярко освещенной прихожей стояла миниатюрная, но крепко сбитая тетка с короткой стрижкой. Ларису нельзя назвать мужеподобной. На лице предводительницы «ангелов» я заметила стильный макияж, в воздухе носился аромат легких духов, ногти на руках и ногах были накрашены синим лаком. Вот татуировки на предплечьях смотрелись брутально. Как правило, слабый пол накалывает цветы, бабочек, орнаменты, птичек. А у Ларисы были кинжалы и какие-то монстры.

   – Балетки не снимай, – приказала хозяйка, – иди за мной.

   Я послушно двинулась за ней по длинному коридору и попыталась завести беседу:

   – У вашего дома большой двор, сейчас это редкость.

   – Очень мрачный и унылый, но хорошо, что мне квартира хоть здесь досталась, – ответила Лариса, – когда я от мужа ушла, нашу с ним площадь не делила. Дочь осталась с Олегом, им требовались три комнаты. Как я эти хоромы добывала, это просто роман про дикий американский Запад.

   Мы очутились в квадратном, примерно двадцатиметровом помещении. Везде, куда ни посмотри, висели и стояли фотографии в рамках.

   – Садись, – радушно предложила Лариса. – Чаю хочешь?

   – Неприлично признаваться, но очень, – ответила я.

   – У нас в клубе все можно, – заверила хозяйка. – Хочешь поужинать? Готовить я не люблю, за семейную жизнь напрыгалась у плиты, теперь меня косорылит при виде кастрюль. Но бутербродов легко тебе настрогаю. Пойдет?

   Я сглотнула слюну.

   – Ну, если вам не трудно, то я с огромным удовольствием поем.

   – Отлично, – потерла руки Лариса. – Масло употребляешь или подвержена новомодным веяниям? Жиры из рациона вон, мясо смерть, яйца погибель, сладкое главный враг?

   – Я всеядна, как медведь гризли, – заверила я.

   – Диета тебе и не нужна, – засмеялась Лариса. – Имеешь недобор веса, надо бы мышечную массу нарастить. В фитнес ходишь?

   – Времени нет, да и лень, – честно ответила я.

   – Муж, дети, родители? – перечислила Лариса. – Уборка, стирка, котлеты?

   – Нет, живу одна, – сказала я. – Дома от тишины звенит, вот и хватаю работы побольше, чтобы от одиночества умом не тронуться. Можно, я пока снимки посмотрю?

   – Любуйся на здоровье, – кивнула Лариса и пошла к двери. – Мы с девчонками летопись ведем, куда ездили, где отдыхали.

   Я начала разглядывать фотографии, Лариса вдруг обернулась.

   – Кто тебя побил?

   – Вчера купалась в озере с племянником, – пробормотала я. – Он глубины испугался, вцепился в меня. Синяки только сегодня, после того как я на работу уехала, проявились, иначе б я надела кофту с рукавами.

   – А-а-а, – протянула Лариса, – знаешь, Виолетта, врать надо уметь. Секунду назад ты сказала, что одна дома от тоски воешь, и вдруг племянник. Сдается мне, это «малыш» высокого роста с крепкими кулаками, и он любитель залить за воротник, а потом «поучить» любимую женщину.

   – Нет, нет, мальчику восемь лет, – сообщила я чистую правду.

   Лариса хмыкнула и ушла.

   Нарезать бутерброды – дело нехитрое, но хозяйка пропала минут на двадцать. Я успела хорошо изучить карточки в рамках и поняла: я пришла по нужному адресу. Главное – не вызвать у Ларисы никаких подозрений. Пусть она думает, что я типичная жертва домашнего насилия, которая стесняется признаться вслух: меня бьет мужчина.

   Уж не знаю, насколько хорошей хозяйкой была она в прошлой жизни, но сейчас Лара криво нарезала батон, шлепнула на него толстые куски сыра, а чай был из пакетика. Но я так хотела есть и пить, что накинулась на угощение, как голодная кошка на сосиску.

   – Лена сказала, что тебе нужно хорошее средство защиты, – начала деловой разговор Лариса.

   – Да, пожалуйста, – с набитым ртом произнесла я, – хотела приобрести баллончик или шокер, но Елена отсоветовала.

   – И правильно сделала, – громогласно заявила Лариса. – С твоими физическими данными лучше не дразнить мужика. Кто над тобой издевается? Отец? Любовник? Брат?

   Я опустила глаза в пол.

   – Мать? – предположила Лариса.

   – Ну что ты, – отмела я это предположение. – Я вышла из того возраста, когда родительница учит дитятко оплеухами.

   – Ошибаешься, – скривилась хозяйка. – Вон на том фото Юля Панова. Она к нам пришла три года назад, после того как ей родимая маменька в припадке сильной любви нос сломала.

   – Жуть, – поежилась я.

   – Юле тридцать с хвостом стукнуло, – продолжала Лариса. – Но мамуля дочь далеко не отпускала. За любую провинность жучила, Юлька терпела, а потом терпелка лопнула. Теперь она свободный человек. Мне не трудно тебе интересную примочку продать, но ручка-самострел и прочие ухищрения от домашнего насильника не спасут.

   – Нет, меня никто не принуждает к сексу, – быстро возразила я.

   – Раз руки распускает, то он насильник, – жестко сказала Лариса. – Впрочем, если тебе неохота в кровати кувыркаться, а муж принуждает к сексу и свое удовольствие получает, он тоже насильник: штамп в паспорте – не оправдание. Ты не раба, не его собственность, ты появилась на свет не для того, чтобы обслуживать двуногую свинью. Ты личность, имеешь право жить, как хочешь. Знаешь, что тебя хорошо защитит от участи боксерской груши? Уход от мерзавца.

   – Страшно, – прошептала я, – останусь одна.

   – Уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало, – процитировала Лариса известное выражение. – Вступай в наш клуб – и стопроцентно забудешь про синяки.

   – Вы на мотоциклах ездите, – проблеяла я.

   – Купить байк не трудно, – воскликнула Лариса, – научиться рулить можно в любом возрасте. Если сама категорически не захочешь с техникой связываться, будешь пассажиром. У нас есть девочки без колес. Мотоциклы нам нужны летом для поездок за город, по Москве мы не гоняем. У большинства «ангелов» есть обычные малолитражки.

   – Страшно как-то без семьи остаться, – промямлила я.

   – Зато сейчас у тебя все отлично, – ехидно воскликнула Лариса. – Имеешь любовь, взаимопонимание, заботу. Ну, колотят тебя до синяков, так это ерунда. Приходила сюда одна девушка, хотела, как и ты, что-нибудь особенное приобрести. Я ей попыталась мозги на место поставить, а она мне в ответ заявила:

   – Муж руки распускает не каждый день, всего-то пару раз в неделю. И это свидетельство неравнодушия ко мне. Другим мужикам наплевать, что за человек его супруга, а мой Сережа пытается дома свой мир создать.

   Здорово, да? Спрашивается, зачем ты тогда за ручкой-самострелом прикатила, если всем довольна? Многим бабам нравится, когда их мутузят. Чем сильнее наподдадут, тем им приятнее.

   – Ну это ты загнула, – воскликнула я, отбросив церемонно-вежливое «вы», – я не знаю никого, кому бы понравились побои.

   Лариса хмыкнула.

   – На себя погляди. Многие женщины родителями недолюблены, мужьями недоласканы, детьми не уважаемы. На работе у десятой батареи сидят, ничего собой не представляют, начальник их не замечает. Дома они домработницы, с ними глаголами в повелительной форме общаются: принеси, подай, убери. А вот если такую тетку муж колотить начинает, тут она в центре внимания оказывается. Ее жалеют, советуют, как с супругом справиться, обсуждают проблему, а ей приятно. Поэтому она зуботычины терпит. Если на самом деле хочешь от насильника избавиться, уйдешь куда глаза глядят, босой по снегу. Да только для такого поступка мужество нужно и твердое желание свою жизнь переиначить. Помнишь, я тебе про девушку говорила, которая побои мужа за признак внимания считала?

   Я кивнула. Лариса поморщилась.

   – Убил ее парень. Ударил по шее и сломал позвонки. Потом рыдал на суде: «Простите, люди добрые, это несчастный случай, не хотел жену жизни лишать, не сажайте меня, я хороший». Тебя такая участь устраивает?

   – Нет, – поежилась я.

   – Вот и подумай, – вздохнула Лариса. – Имей в виду: если подонок один раз руку на женщину поднял, он непременно это повторит, потому что понял – раз ему не дали отпор, можно продолжать.

   – Неужели тебя тоже до создания клуба избивали? – усомнилась я.

   – У меня другая ситуация, – пояснила собеседница. – Родственники один на один с тяжелой болезнью меня бросили, решили: я покойница, отработанный материал, зачем о Ларке заботиться, все равно на тот свет отправится. В нашем клубе у каждой своя история, и, знаешь, побои еще не самый худший вариант.

   Я показала пальцем на одну из фотографий.

   – И у этой красивой женщины тоже были неприятности?

   Лариса прищурилась.

   – Кого ты имеешь в виду? Там их три.

   – Посередине, с короткой стрижкой, – уточнила я. – У нее у единственной на руке тонкий золотой браслет, остальные члены клуба, похоже, не слишком любят украшения.

   – Почему? – удивилась Лариса.

   – На снимках почти все без серег, цепочек, бус, – улыбнулась я. – Вы презираете побрякушки?

   – Вот уж глупость, – фыркнула Лариса, – мы нормальные женщины. Просто основная масса фотографий сделана во время пикников на свежем воздухе. Ясное дело, в лес или на речку в кольцах не поедешь. Приглядись, на девочках джинсы, рубашки, майки, они плохо сочетаются с подвесками и ожерельями.

   Я направила внимание Ларисы в нужную сторону.

   – А эта с золотым браслетом, похоже, он ей очень дорог, раз она не расстается с украшением.

   – Ну, для Ксюши оно дороже бриллиантовой диадемы, – засмеялась Лариса. – Любимый человек его подарил. Свозил ее на какую-то церемонию, они там «наручниками» обменялись, вроде как свадьба, но не настоящая. Мы очень удивились, никто из нас про такую феньку не знал. Она нам рассказывала, прямо тряслась от счастья. А мы очень обрадовались, думали, Ксю никогда после того, что пережила, себе пару не найдет.

   – Постой, разве вы не мужененавистницы? – удивилась я.

   – Кто сказал? – поразилась Лариса. – У меня друг есть, да почти у каждой из девочек теперь наконец-то началась счастливая личная жизнь.

   – Но на фото исключительно дамские компании, – пробормотала я.

   Лариса засмеялась.

   – Ты решила, что мы лесбиянки, которые, избавившись от жестоких спутников жизни, общаются исключительно с женщинами? Ну, во-первых, среди нас много таких, кого притесняли родители. А во-вторых, став свободными, мы научились строить правильные отношения с мужчинами, больше не попадаемся на крючок к тем, кто свои внутренние проблемы за счет баб решает. Вот, например, Ксюша. Я могу рассказать тебе ее историю. В клубе действует правило: вступая в него, ты непременно объясняешь всем, что привело тебя к «Девушкам-ангелам». Нелегкое дело – прилюдно откровенничать, но это первый шаг к новой жизни. Открыто и честно озвучить проблему, признать, что она есть, и попросить помощи бывает очень трудно, но необходимо понять: тебе непременно помогут. Только ты должна произнести: протяните мне руку. Иначе как люди догадаются, что тебе плохо? А мы как привыкли: сядем на диване, надуемся, а потом обижаемся на окружающих, что они нас не поняли, не посочувствовали. Ты скажи прямо: «Люди, у меня на работе неприятности, нужен совет». Поэтому мы учимся быть откровенными. Расскажешь свою историю, в ответ наши узнаешь, так в хороших семьях поступают. Очень полезно про чужое горе услышать, часто после этого свое ерундой покажется. Так рассказать про Ксюху?

   Я опустила взгляд в пол. Не хочу, чтобы Лариса заметила в моих глазах радость. Мне повезло: Ксения единственная из девиц-«ангелов», кто носит браслет от Илоны. Как только что сказала Лариса, никто ранее не слышал о церемонии. Осталось совсем чуть-чуть – выяснить фамилию, адрес красотки и понять, по какой причине эта особа пытается убить меня. Сейчас нельзя выпасть из роли тетки, которой очень хочется, но пока страшно присоединиться к «ангелам».

   – А Ксения не будет против, что ты ее тайны первой встречной выкладываешь?

   Лариса сделала большой глоток чая.

   – Наоборот. Она мне часто повторяет: «Лара, моя история – пример остальным, пусть они знают, из какой ямы выкарабкаться можно». Чего ты так напряглась? Расслабься и слушай.

   Ксения появилась на свет в крепкой семье. Родители, оба педагоги, произвели на свет четырех дочек. Ксюша была второй по счету, после нее появились еще двое. Как звали сестер Ксении, Лариса не помнит. Впрочем, по именам родители к девочкам не обращались, у каждой имелось ласковое прозвище. Старшую именовали Солнышко, Ксюшу Заинька, третья девочка отзывалась на Ягодку, четвертую величали Малышкой. Правда, мило? Родители обожали девочек, вот только их любовь была тяжелой, давящей, как бетонная плита.

   Сколько Ксюша себя помнила, она слышала от матери одну песню:

   – Хорошая девочка всегда слушается старших. У взрослых есть жизненный опыт, они лучше знают, что подходит детям. Нельзя спорить и отстаивать свое мнение. Вот выйдешь замуж, родишь малышей, станешь ими руководить. А пока живешь при родителях, выполняй их волю.

   Мать ни на секунду не выпускала дочерей из поля зрения. Девочки учились в школе, где работали родители, а после занятий отправлялись в кружки, которые им выбрали они же. Личные пристрастия детей не учитывались. Например, Ягодка очень хотела посещать театральную студию, мечтала об актерской карьере. Но отец категорично заявил:

   – Кривляка нам в семье не нужна, какой от нее толк? Неприятно видеть в телевизоре родную дочь, корчащую рожи. А вот хороший врач нам очень даже пригодится. Ягодка, забудь о глупостях, лицедейство не для девочки из хорошей семьи, оставь сие занятие плохим детям. Мы с мамой хотим, чтобы ты стала доктором. Это благородное дело, и в семье нужен свой врач, хорошо, когда у пенсионеров под рукой отличный специалист.

   Ягодка попыталась отстоять свое желание играть на сцене, и тогда отец хорошенько выдрал дочь, приговаривая:

   – Или ты образумишься и будешь готовиться в медицинский, или я отправлю тебя на год в школу-интернат, где содержатся дети, которые не подчиняются родителям.

   Ягодка перепугалась и пообещала папаше стать врачом. Забегая вперед, скажу, что девочка окончила школу с золотой медалью, без проблем попала в медвуз и выучилась, как хотел отец, на кардиолога. Ягодка была почти счастлива. Одна беда: папаша не разрешал студентке весело проводить свободное время, ходить на свидания, повторял:

   – Ты будущий доктор, а не какой-нибудь журналист. Вот последний может прогуливать лекции, напиваться, куролесить, его профессия глупая, суетная, от знаний не зависит. А если ты материал не изучишь, можешь спровоцировать смерть больного. Поставишь неверный диагноз, и нет человека.

   Приученная всегда и во всем повиноваться родителям, Ягодка боялась даже посмотреть на мальчиков. Она безостановочно зубрила учебники, заработала у преподавателей славу самой ответственной, умной студентки. На любовь-морковь времени не оставалось.

   Аналогичная история случилась и с Малышкой. Только ее родители отправили на юридический факультет.

   – Свой адвокат в семье всегда пригодится, – объясняла мать. – Не дай бог случится неприятность, а у нас специалист есть. Ягодка нас вылечит, Малышка всякие бумаги составит. Будем жить вместе, и вам, девоньки, не стоит торопиться замуж. У вас есть родители. Мы вас выпестовали, вырастили, людьми сделали. Вот получите дипломы, пойдете на работу, тогда и отдадите нам с папой долг сполна. Вы обязаны нас обеспечивать в старости. Когда умрем, делайте, что хотите.

   Ксении предстояло стать переводчицей.

   – Люди, владеющие иностранными языками, отлично зарабатывают, – потирал руки отец, – если после института пристроить тебя в хорошее место, ты будешь ездить за границу, сможешь привозить нам с мамой вещи. Намечается отличная перспектива: мы получим на пенсии хорошее медицинское обслуживание. Если Ягодка сама нам помочь не сможет, то за годы учебы и работы обрастет полезными знакомствами, мы с мамой легко попадем в лучшие клиники. И никто нас не обманет ни с какими документами, будет свой адвокат. А Заинька привезет нам красивую одежду и хорошую обувь из-за границы. Мы можем не беспокоиться о нищей больной старости. Мы воспитываем правильных детей, делаем все для их счастья.

   На самом деле родители Ксении думали исключительно о своем благополучии, но, как все тираны и деспоты, прикрывались красивыми словами о благе окружающих.

   Ксюше, в общем-то, было все равно, где учиться и кем работать, никаких особых пристрастий у нее не имелось. Заиньке легко давался в школе английский язык, поэтому девочка не спорила, мысли о профессии переводчика не вызывали у нее большой радости, но и не злили.

   Но мы забыли о самой старшей девочке, о Солнышке. Куда предполагали отправить ее?

   Первый блин, как известно, комом. Первенец у мамы с папой получился, по их мнению, неудачненьким. Солнышко оказалась не очень умной и совсем не послушной. Спорить со старшими она начала, едва освоив горшок, первое слово, произнесенное ею, звучало коротко: «нет». Родители перепробовали все методы воздействия на строптивую дочь, ее наказывали, подчас очень жестоко, лишали подарков, сладостей, не покупали новую одежду, но Солнышко не собиралась меняться. В дневнике девочки с первого класса стройными шеренгами теснились двойки. Нечего было и думать, чтобы пристроить лентяйку в институт. А еще старшая плохо влияла на младших. У послушных, задавленных родителями девочек могло зародиться желание спорить с мамой и папой. Следовало как-то ограничить ее влияние, и отец блестяще справился с этой задачей.

   – Главное для человека семья. Ради нее он живет, и у каждого в ней свои обязанности. Мы с мамой очень тебя любим и изо всех сил пытались направить дочь на путь истинный, дать образование. Но, увы, не смогли обтесать тебя.

   – И не надо! – буркнула Солнышко. – Я хочу жить по-своему.

   – Ты уже взрослая, – занудил отец. – Должна понимать, что вокруг слишком много зла: наркотики, насилие, курение. Ты можешь оказаться на краю пропасти!

   – Отстаньте от меня, – схамила нахалка. – Я уже получила паспорт, значит, сама за себя отвечаю. Начну собственную жизнь.

   – Куда направишься? – вступила в разговор мать.

   – Без разницы, лишь бы от вас, зануд, подальше, – огрызнулась Солнышко. – Заиньку, Ягодку и Малышку вы к рукам прибрали, а со мной не получилось. Я вашей рабой становиться не собираюсь и сестрам постараюсь объяснить: они родителей не просили их на свет рожать, вы сами решили детьми обзавестись. Готовите себе бесплатную прислугу и кормилиц на старость.

   Предки переглянулись, дружно встали, в ногу дошли до порога, потом отец обернулся и объявил:

   – Отныне ты под домашним арестом. Посиди, подумай, авось изменишь свое решение, попытаешься стать достойной дочерью.

   – Солнышко, мы тебе поможем, – ласково запела мать. – Репетиторы объяснят плохо усвоенный материал, вместо двоек в твоем дневнике появятся пятерки, ты поступишь в институт.

   – Не хочу! – рыкнула девочка.

   – Даю тебе неделю, – вздохнул папа, – знай, это твой последний шанс.

   Семь дней десятиклассница просидела одна в спальне. Кормили ее скудно. Ни интересных книг, ни газет, ни телевизора, ни радио. Зато предки притащили учебники и велели делать пропущенные классные и домашние задания.

   Солнышко закусила удила, тетради она разрисовала не совсем приличными картинками, а на седьмой день заключения заявила родителям:

   – Если меня не выпустите, я открою окно и буду звать на помощь. То-то красиво получится.

   Родители неожиданно сдались и вернули старшей дочери свободу. Солнышко поняла, что поборола отца с матерью, и принялась праздновать победу. Дня не проходило, чтобы она не говорила младшим девочкам:

   – Дуры! Предки вас как пластилин мнут. Ягодка, ты хотела стать актрисой, почему готовишься в медицинский? Наплюй на папашку.

   Самое интересное, что родители словно воды в рот набрали и никак не реагировали на ее хамство. С горем пополам Солнышко получила аттестат об окончании школы, принесла домой серую книжечку и сказала:

   – Теперь я от вас свободна, на днях уеду подальше.

   Ночью Солнышко хотела пойти в туалет, но дверь оказалась заперта. Девушка начала барабанить в нее руками и ногами, но стук никого не привлек. Утром в спальню неожиданно вошли две женщины и трое мужчин, все незнакомые. Шествие замыкали родители.

   – Познакомься, Солнышко, – приказала мама, – Лейла и Ибрагим, родители твоего жениха Искандера.

   От неожиданности дочь разинула рот и так растерялась, что не стала хамить, а машинально произнесла: «Добрый день». Гости закивали, защелкали языками, Ибрагим протянул руку отцу вчерашней школьницы и произнес какое-то короткое слово, Солнышко не разобрала. Папаша в ответ коснулся гостя ладонью, и все ушли. Их визит длился не больше минуты.

   Девушка опомнилась и кинулась к двери, но та снова оказалась запертой. Около полуночи, когда Солнышко устала от собственного вопля, в комнате материализовались родители.

   – Сволочи, – прошептала дочь.

   Но отец даже бровью не повел.

   – Слушай меня внимательно, – холодно сказал он, – мы испробовали все методы, но ты не воспитуема.

   – Мы ответственные люди, – заявила мать, – не можем разрешить тебе ломать свою жизнь. Наркотики, алкоголь, проституция, болезни, ранняя смерть – вот выбранный тобой путь. Нам страшно за тебя, поэтому мы нашли хорошего жениха. Завтра он увезет тебя к себе, под наблюдением Лейлы подготовит к свадьбе. Надеюсь, ты станешь хорошей женой и матерью.

   Вот тут Солнышку стало страшно. Где-то в глубине души она полагала: родители любят ее и в конце концов разрешат жить так, как она хочет. Но ее пытаются сбагрить с рук!

   – Офигели? Мне нет семнадцати лет! – прошептала выпускница. – В загс можно идти только с восемнадцати!

   – По особому разрешению вас распишут до достижения брачного возраста, – пояснил отец. – Прими наш последний совет. Ибрагим и Лейла – хорошие люди, они очень богаты. Искандер – единственный их сын, веди себя скромно, не буянь, не хами. Молча выходи замуж, иначе плохо будет.

   – Не хочу, – взвизгнула девушка.

   – Тебя не спрашивают, – отрезал отец. – Теперь ты мне не дочь, а невеста Искандера. Слава богу, он за тебя отвечать будет, свалилась с наших плеч забота.

   Родители ушли, не забыв запереть дверь. О чем думала Солнышко, оставшись одна, остается лишь гадать. Но в десять утра, когда Лейла в сопровождении нескольких человек вошла в спальню, та оказалась пуста. Строптивая девчонка связала из простыни, пододеяльника, скатерти и занавесок подобие каната и спустилась на улицу. Квартира располагалась на втором этаже, находись апартаменты выше, побег бы не удался.

   Куда могла отправиться девушка в ночной сорочке и шлепанцах? На дворе стоял июнь, но даже в теплую погоду не принято разгуливать по улицам неглиже.

   Родители опрометью кинулись в милицию, отец с матерью старательно искали беглянку, но никаких следов дочери так и не обнаружили. Солнышко исчезла, растворилась, словно ее никогда не было.

   Через год после описанных событий школу окончила Ксюша. Наутро после выпускного вечера родители усадили девочку в гостиной, и отец сказал:

   – У нас с мамой есть для тебя сюрприз.

   Ксения очень обрадовалась, решила, что ей сейчас вручат подарок. Вероятно, мама отдаст свои серьги или красивую цепочку. Ксюша получила аттестат, в котором сплошняком стояли пятерки, к нему прилагалась коробочка с золотой медалью. Такой трудолюбивой дочерью можно гордиться.

   – Ты выйдешь замуж за Искандера, – заявил отец.

   Бедной Заиньке показалось, что она ослышалась.

   – Я? – подпрыгнула она. – Мне играть свадьбу с бывшим женихом Солнышка?

   – Да, дорогая, – кивнула мать, – этим ты поможешь своей семье.

   Ксения онемела, а папаша затвердил:

   – Мы приняли решение, мы лучше понимаем, что для тебя хорошо. Главное в жизни – семья, и у тебя она будет.

   Потом появилась Лейла и увезла Ксюшу. Отец, наученный горьким опытом, решил не оставлять дочь на ночь в родном доме: побег старшей научил его предусмотрительности.

   Бедной Ксюше казалось, что она спит наяву. Свадьбу невеста помнила плохо, жениха впервые увидела лишь в брачную ночь. Правда, Искандер оказался не хамом, не грубияном, а вполне милым парнем, но, несмотря на симпатичную внешность и обходительные манеры, муж совершенно не нравился ей. Ксению коробило, когда она ложилась с ним в одну постель. Впрочем, это не помешало девушке быстро забеременеть.

   За десять лет брака Ксения родила четверых ребят. Все они оказались мальчиками, как две капли воды похожими на Искандера и потому совершенно ею не любимыми. Свекор со свекровью не могли нахвалиться на сноху, заваливали ее ювелирными изделиями. Лейла часто говорила:

   – Счастье, что твоя старшая сестра удрала, ты лучшая из невесток.

   Ксюша молчала. Она теперь знала, по какой причине ее отдали замуж за Искандера. В свое время, договариваясь о замужестве старшей дочери, заботливый папочка получил от Ибрагима большой выкуп. Семья Искандера переписала на отца Ксении загородный дом, а когда Солнышко удрала, естественно, потребовала особняк назад.

   Искандер, который в порыве откровенности рассказал Ксении правду, презрительно произнес:

   – Жадный мой тесть! Все отцу говорил: «Ну как же так! Дом нам на старость с женой необходим. Выйдем на пенсию, поселимся на природе, городскую квартиру сдавать будем. Плохо нам с женой без особняка». А потом предложил: «Пусть Искандер на Ксении женится».

   – Папа меня променял на коттедж, – горько констатировала Ксюша.

   Почти одиннадцать лет, проведенные с нелюбимым мужем, превратили ее в больного человека. Ксения никогда не говорила Искандеру, что он ей противен, почтительно относилась к Ибрагиму и Лейле, принимала отца и мать, слава богу, последние не слишком часто навещали дочь. С младшими сестрами Ксюша не общалась, у многодетной матери и засыпанной выше головы хлопотами домашней хозяйки не было ничего общего ни с Ягодкой, ни с Малышкой. Если честно, Заинька о них вспоминала всего несколько раз в году: тридцать первого декабря и в дни рождений, когда следовало звонить с поздравлениями. Сестрички тоже не рвались поддерживать тесные отношения с Ксенией, и в конце концов молодые женщины стали чужими друг другу.

   А вот о Солнышке Ксюша думала часто. Всякий раз после близости с нелюбимым мужем она откатывалась на свою половину кровати, накрывалась с головой одеялом и, глядя в темноту, твердила про себя:

   «Сволочь, сволочь, сволочь. Это была твоя судьба, не моя. Старшей девчонке за ее непочтительный, вредный характер надлежало обслуживать Искандера и рожать ему одного за другим сыновей. Чтоб ты сдохла, дрянь. Из-за тебя я живу чужой жизнью, на меня натянули твою судьбу. Сама удрала, а мне беду оставила».

   Повторяю, Ибрагим и Лейла любили и ценили Ксюшу, Искандер хорошо относился к жене. Мухамадовы были мусульманами, но не религиозными, не требовали от Ксюши носить хиджаб, не соблюдали поста, не посещали мечеть, имели менталитет европейцев. Невесту для сына они подбирали не по национальному признаку, искали молодую, невинную, хорошо воспитанную девушку.

   Неизвестно, какой женой стала бы строптивая Солнышко, но Ксюша, по мнению Лейлы, была замечательной невесткой. Всякий раз, когда семья устраивала праздники, кто-нибудь из друзей или родни Мухамадовых со вздохом говорил:

   – Повезло вам с Ксенией, хоть и православная она, а намного лучше некоторых мусульманок. Родила вам много внуков, все мальчики, хозяйка золотая.

   – Лучше моей Ксюши нет, – улыбалась Лейла и целовала супругу сына.

   Ксения всегда в ответ обнимала свекровь, но на самом деле ей очень хотелось крикнуть: «Ненавижу тебя и всех остальных. А в особенности свою старшую сестру. Надеюсь, что она сдохла на улице и горит сейчас в аду».

   С каждым прожитым совместно с семьей Мухамадовых годом нелюбовь Ксюши к мужу делалась сильнее, потом переросла в отчаяние и в конце концов в безнадежность.

   Ксюша выполняла свои обязанности, словно старая рабочая лошадь. Утром хозяин открывает конюшню, и Савраска привычно трусит на поле, вечером бредет в стойло. Владелец кормит коняшку, лечит ее, похлопывает по крупу, лошадка служит ему верой и правдой. Тоска. На одиннадцатый год совместной жизни с Мухамадовыми у Ксюши пропали все эмоции. В душе не осталось ни злости, ни горечи, ни обиды. Ничего. Пустыня. Если Искандер приносил жене подарок, та всплескивала руками и целовала мужа, но это было исключительно внешнее проявление. Дети оставляли мать равнодушной. Заинька даже перестала думать о своих родителях как о врагах, которые обменяли ее на дом. Вот только негатив по отношению к старшей сестре рос. Это она виновата в том, что произошло с Ксюшей, сама удрала, перевела стрелки судьбы на другую сестру.

   Вероятно, Ксении мог помочь хороший психотерапевт, но она никогда бы не решилась обратиться к специалисту. Кроме того, визиты к душеведу стоят дорого, Заинька не работала, своих собственных средств не имела. Как объяснить Искандеру, зачем ей, вроде со всех сторон счастливой, необходим психолог? Многим женщинам обрести душевное равновесие помогает откровенная беседа с подругами. У Ксюши была единственная приятельница, ее бывшая одноклассница Алена Косорукова. Но рассказать правду той, с кем она много лет сидела рядом за партой, Заинька не могла. Во-первых, ей было почему-то стыдно, а во-вторых, на фоне жизни Косоруковой, которую очень часто бил пьяный отец, проблемы Ксении выглядели ерундой. Из-за обширных домашних обязанностей Ксюши подруги встречались редко, в основном перезванивались. Но если им удавалось выкроить часок для личного общения, Ксения с ужасом видела то синяки на лице Алены, то выбитый зуб, то сломанный нос, отмечала ее старую одежду и затравленный вид. Сама Ксения в новой шубке и красивых украшениях выглядела принцессой, у Мухамадовой язык не поворачивался сообщить подруге о своих проблемах. А потом Алена перестала звонить. Ксения случайно узнала, что Косорукова ушла из дома в неизвестность. Других близких друзей Заинька не имела. И, повторяю, внешне молодая женщина казалась счастливой, хотя в душе у нее творился ад. Долго так продолжаться не могло. Оцените богатырское здоровье Ксюши: десять лет она справлялась с депрессией, а на одиннадцатый год угодила в больницу с прободной язвой желудка, сразу на операционный стол.

   Болезнь всегда бывает некстати, но Ксюшин недуг подкрался в самое неподходящее время. Вся семья Мухамадовых, родители Ксении, ее сестры и еще человек двадцать других родственников были приглашены в далекое село на столетний юбилей отца Ибрагима. Дед протрубил всеобщий сбор. Дожив до столь знаменательной даты, он решил собрать всех близких, как кровных, так и богом данных, всего получилось более тысячи человек, которые слетались на праздник со всей страны и даже из-за рубежа.

   – Что нам делать? – всполошилась Лейла. – Нельзя бросить Ксюшу, но и невозможно проигнорировать день рождения старика!

   – С Ксенией все в порядке, – успокоил мать Искандер, – она уже очнулась от наркоза и просит нас ехать на праздник. Больница хорошая, врачи внимательные.

   – Ну ладно, – вздохнула Лейла, – летим к деду.

   Перед тем как войти в самолет, свекровь позвонила невестке и сказала:

   – Мы уже идем на посадку. Не волнуйся, поправляйся скорее. Я тебя люблю.

   – И я тебя, – привычно ответила Ксюша.

   Она положила трубку на тумбочку и вдруг со злобой подумала: «Чтоб вам всем сдохнуть. Я бы стала свободной».

   Около одиннадцати вечера в палату к Ксении вошел главврач с белым лицом, за ним спешила медсестра со шприцами. Самолет с родственниками Ксюши упал где-то в горах. Погибли все – Ибрагим, Лейла, Искандер, дети, отец, мать и сестры.

   Лейла и Ибрагим не вызывали добрых чувств у невестки, но почему-то ей сейчас хотелось услышать мягкий голос свекрови из кухни:

   – Ксюша, присмотри за тестом.

   Отчего Ксении не хватает запаха трубки Ибрагима и его ворчания? Почему ей невыносимо жаль Искандера, нелюбимого, постылого мужа? По какой причине она боится зайти в детские комнаты? Может, ответ один? За одиннадцать лет Ксюша полюбила свою новую семью, но не понимала этого? И уж совсем пугала мысль о том, что это она сама, сказав мысленно со злостью: «Чтоб вам всем сдохнуть. Я бы стала свободной», убила родных. Пожелание было таким сильным и яростным, что сбылось.

   В это тяжелое время на помощь к Ксении пришла Алена Косорукова, которая, узнав из газет о трагедии, приехала к бывшей однокласснице домой. Алену было не узнать. Вечно испуганная, избитая женщина превратилась в уверенную даму с улыбкой на лице. Косорукова поселилась у Ксюши и в конце концов уговорила ту прийти в клуб «Девушки-ангелы».

   – Там каждая со своей драмой, – объясняла она подруге. – Все выкарабкались, я к Ларисе приползла на карачках. А сейчас жизнь устроилась, у меня есть работа, появились друзья, мужчина. Не бойся, тебя встретят хорошо.

   История Ксении потрясла и Ларису, и членов клуба. На вдову вылился океан любви, ей помогали всем коллективом, старались не оставлять одну, ради Ксюши устраивали вылазки на природу, а когда Лариса заметила, что та с явным интересом смотрит на мотоциклы, «девушки-ангелы» сложились и купили ей байк. После авиакатастрофы Ксения осталась единственной наследницей как отца с матерью, так и мужа с его родней. Материальных проблем она не имела, зато душевных был воз и тележка: Ксения ощущала вину за смерть своей семьи и не могла тратить на себя состояние. Она бы никогда сама не купила мотоцикл.

   Через некоторое время Ксюша оправилась, научилась улыбаться и виртуозно пользоваться байком. Вот только с работой у нее не ладилось. В конце концов Алена пристроила одноклассницу на фирму, где служила сама, и Ксения вроде там прижилась. Но потом шеф дал Мухамадовой задание, которое предусматривало посещение ясель, и с ней случилась истерика.

   – Не хочу, не буду иметь дело с детьми, – кричала она в кабинете Михайлова, – никогда!

   Никто в офисе, кроме Алены, не знал историю Ксюши. Косорукова понимала, что чужие любопытные взгляды, сочувственное оханье или бесцеремонное любопытство будут ранить подругу, поэтому она ничего не сообщила ни коллегам, ни начальству. Ясное дело, после скандала Ксения уволилась. Одна из «девушек-ангелов» пристроила ее администратором в клинику пластической хирургии. А потом произошла невероятная история. Совершенно случайно около ларька с газетами Мухамадова познакомилась с молодым, очень богатым красивым бизнесменом Яковом, который влюбился в Ксению с первого взгляда и вот уже год предлагает ей руку и сердце. Ксюша отвечает Якову взаимностью, они сейчас живут вместе, но расписываться в загсе она боится, пока согласилась лишь на ни к чему не обязывающую церемонию обмена браслетами.

   – Удивительно счастливый конец страшной истории, – вздохнула я, когда Лариса примолкла.

   – Видишь, из какой пропасти человек выбраться может, – назидательно произнесла Лариса. – Ну что, по-прежнему думаешь, что тебя сильнее всех жизнь долбанула?

   – Похоже, меня лишь чуть ущипнуло, – ответила я. – Спасибо, что рассказала про Ксению, на фоне ее мои беды и другие неприятности выглядят детскими.

   – Все еще хочешь купить ручку-самострел? – прищурилась Лариса.

   – Пожалуй, нет, – ответила я. – Можно прийти на очередное собрание вашего клуба?

   – В субботу, в семь, – кивнула председательница.

   – И Ксения будет? – уточнила я.

   Лариса почесала переносицу.

   – Обещать не могу, как понимаешь, обязаловки у нас нет. Ксюха, похоже, занялась личной жизнью. Вчера Олеся Ремизова день рождения отмечала, так Ксения не появилась. Я подумала, что она забыла, ну и звякнула ей, Ксюха сразу трубку не взяла, потом небось пропущенный вызов заметила и откликнулась:

   – Я помню про Олесин праздник, поздравила ее утром, но не приеду.

   Лариса забеспокоилась. В чей-либо день рождения «девушки-ангелы» всегда стараются обнять и расцеловать именинницу.

   – Ты не заболела? – спросила она.

   – Нет, – коротко ответила Ксюша.

   Лариса уловила в голосе Мухамадовой напряжение и решила выяснить, что происходит с Ксенией.

   – У тебя неприятности?

   – Наоборот, – вдруг весело сообщила та, – сейчас расчищу завал и приглашу вас всех на нашу с Яковом свадьбу.

   – Вот здорово! – обрадовалась Лариса, которая сначала сакцентировала свое внимание на предстоящем радостном мероприятии.

   Но потом спросила:

   – О каком завале ты говоришь?

   – Ерунда, – живо ответила Ксюша, – пытаюсь изгнать привидение.

   Приехав домой, я попыталась сложить из разрозненных кусочков головоломки целую картину. Сомнений не осталось: меня задумала убить Ксения Мухамадова. Это она хотела сбить меня мотоциклом. Спасибо Константину, успел среагировать вовремя. Потеряв браслет, Мухамадова унеслась прочь, но не оставила попыток лишить меня жизни. Ксения подстерегла жертву у ее дома и толкнула под «Икарус». Откуда было знать убийце, что приметный синий плащ надела не я, а Карина Егоровна, гражданская жена Вадима Ивановича?

   Теперь я могу ответить на многие вопросы. Кто нашпиговал пирожное сердечным лекарством? Стопроцентно Алена Косорукова. Я ей открыто сказала: «Торт несу квартирной хозяйке, а «Картошку» сейчас съем с чаем. Вот только пообщаюсь с шефом».

   Косорукова обрадовалась предоставленной возможности, отравила пирожное и убежала в кабинет. Но, похоже, у меня невероятно влиятельный ангел-хранитель. После того как я вышла из кабинета Михайлова, ангел задержал меня у рукомойника. Я пролила на ладони целый флакон геля, и, пока боролась с пеной, Вера Козлова слопала мой десерт.

   Первая попытка убрать меня оказалась неудачной, впрочем, остальные тоже. Откуда киллерша узнала мой адрес и то, какие задания я получала? Ответ ясен: информация шла от Алены. Помню, как она восхищалась моим синим плащом, повторяя: «Супервещь. Давно такой хочу. Цвет восхитительный!»

   Значит, Косорукова и Мухамадова действовали вместе. Может, Карину Егоровну под автобус толкнула Алена? Я не видела человека, который это сделал, впрочем, того, кто стащил меня со ступенек автобуса, тоже не опишу: лицо его скрывал капюшон плаща.

   Я молча смотрела в мерцающий монитор компьютера. Да, на одни вопросы я получила ответы, но возникли новые. Кто жаждет стереть меня с лица земли? Алена Косорукова или Ксения Мухамадова? С последней я никогда не сталкивалась, а насчет первой могу поклясться: мы с ней тоже ранее не встречались. Чем я досадила коллеге по работе? Устроилась в фирму Вадима Ивановича недавно, ни разу ни с кем не поругалась.

   Я хотела положить руку на мышку и замерла. Минуточку. На мотоцикле неслась Ксения, у меня в этом теперь нет сомнений. Но тогда получается, что Константин Франклин не инициировал наезд, он действительно спас мне жизнь.

   Посидев пару минут в растерянности, я решительно открыла поисковую систему. Ладно, со лжефотографом разберемся потом, сейчас попытаюсь узнать кое-какие детали о Ксении. Ну-ка, посмотрим сайт «Авиакатастрофы России». Вероятно, там найдутся статьи о падении самолета, в котором погибли все родственники Ксюши. Надо узнать ее девичью фамилию, может, тогда я пойму, где мы могли встречаться. Ага, вот и материалы. Так. Самолет попал в зону грозы, пилоты не справились с управлением, лайнер упал, не долетев несколько десятков километров до аэропорта назначения. К месту крушения быстро отправили пожарных, медиков, солдат из близлежащей военной части, но спасать оказалось некого. Экипаж и все пассажиры погибли. Но мне нужен список тех, кто летел в самолете. Вот он, фамилии идут по алфавиту. Мухамадовых очень много: Ибрагим, Лейла, Искандер и еще человек тридцать. Ну да, на юбилей старика летели почти все члены семьи, наверное, москвичи решили отправиться вместе. Но как найти родственников Ксюши? Лариса не назвала имен ее родителей и сестер, не знала она и девичью фамилию и отчество Ксении.

   Я потерла глаза кулаками. И как только люди часами сидят у экрана? У меня почти сразу начинают течь слезы. Помните, я уронила со стола секретарши Людмилы телефонную книгу, а та раскрылась на странице, где было написано «Мухамадова Ксения Леонтьевна»? Следовательно, ее отца звали Леонтий, хорошо, что не Андрей или Алексей, имя редкое и…

   Я вцепилась руками в край стола. Список жертв авиакатастрофы замыкала семья… Тарановых. Леонтий Сергеевич, Галина Николаевна, Роза и Людмила. Ближайшие родственники пропавшей без вести Виолетты Леонтьевны Тарановой.

   Сначала мне показалось, что в комнате исчез воздух, потом я смогла сделать вдох. Вот почему отец и мать Виолетты умерли в один день: они разбились в авиакатастрофе. А про ее сестер стиратель Ваня уточнять не стала, сказала: «Незачем тебе о них знать, ты давно из дома удрала и не интересовалась судьбой своих родственников».

   Представляю, как обомлела Алена, узнав, что на работу наняли Виолетту Леонтьевну Таранову, старшую сестру ее лучшей подруги Ксении, ту самую сбежавшую из дома школьницу. Косорукова моментально рассказала шокирующую новость Ксении, и вместе они решили, что гадкая старшая сестра, из-за которой судьба Заиньки пошла наперекосяк, достойна смерти. Ну надо же было Ване устроить меня именно в фирму Вадима Ивановича Михайлова! Роковое совпадение. Думаете, такого не бывает? Могу рассказать несколько невероятных историй на эту тему. Вот, например, такую. Англичанин Ричард Брук попал под колеса такси. У него была сломана правая нога. Водителя не наказали, так как Брук перебегал дорогу в неположенном месте. В такси сидел пассажир Генри Остин, который подтвердил, что пешеход нарушил правила дорожного движения. Прошло пять лет. Ричард опять переходил улицу и был сбит такси. Брук повредил правую ногу, наезд случился на том же самом месте, что и в прошлый раз, пострадала та же конечность, за рулем машины сидел тот же водитель. А самое главное – пассажиром оказался Генри Остин.

   Можно припомнить и другие истории. На их фоне появление Виолетты Леонтьевны Тарановой в офисе, где работает лучшая подруга ее сестры, не кажется чем-то невероятным. Вот о каком привидении Ксения говорила Ларисе, вот какой завал она расчищала! Заинька решила отомстить Солнышку за все свои страдания. Полагаю, Алена Косорукова, напуганная смертью двух невиновных – Веры Козловой и Карины Егоровны, – отказалась помогать Ксюше и где-то прячется. Но Мухамадова на свободе, она знает мой домашний адрес и представляет для меня нешуточную угрозу. Думаете, Ксения должна была понять, что я не ее сестра, ведь у меня другая внешность? Вспомните, в последний раз девушки виделись много лет назад. Даже будь Ксюша психически нормальной, она могла подумать, что Виолетта постарела, сменила цвет волос, прическу. Но у Ксении явно не все дома. Ей хватило имени. Услышала про Виолетту Леонтьевну Таранову и открыла на нее охоту. В Мухамадовой бушует всепоглощающая ненависть, Ксения не оставит меня в покое. К сожалению, она знает, как выглядит сейчас «сестра», а я видела Ксению лишь на фотографии. И что делать? Позвонить Ларисе и рассказать ей правду? Но я не могу этого сделать!

   Резко зазвонивший телефон заставил меня вздрогнуть, я схватила трубку.

   – Слушаю.

   – У вас есть нечто, не принадлежащее вам, – вкрадчиво произнес странный, «металлический», явно измененный с помощью аппаратуры голос.

   Я моментально забыла про Ксению.

   – Может, есть, а может, нет. Кто говорит?

   – Друг, который хочет избавить Арину Виолову от крупных неприятностей, – раздалось в ответ.

   Я постаралась изобразить испуг:

   – Вы ошиблись номером. Беседуете с Виолеттой Тарановой.

   Из телефона донесся звук, похожий на короткое хрюканье.

   – Не стоит ломать комедию. Отдашь ноутбук и улику, получишь новые документы и деньги.

   – Сколько? – алчно поинтересовалась я.

   – О сумме договоримся, – протянул голос. – Где встретимся?

   – Пластиковая карточка на предъявителя, на счету миллион долларов, – твердо произнесла я.

   – О’кей, – не стал спорить Никитин, ведь это, несомненно, был именно он. Наконец-то! – Дело займет пятнадцать минут.

   – И как я удостоверюсь, что ты меня не обманываешь? – хмыкнула я.

   – Жди звонка! – буркнул маньяк и отсоединился.

   Я забегала по комнате. Вот оно! Удалось! Сработало! Только бы рыбка не сорвалась с крючка!

   Трубка вновь запищала спустя полчаса.

   – Входи в систему онлайн банка «Окомо», – велел Никитин. – Видишь окно «номер клиента»? Вбивай цифры. Шесть, девять…

   Я послушно тыкала пальцем в клавиши.

   – Теперь пароль, – приказал Борис Федорович. – Буква «m» маленькая, семь, восемьдесят четыре, дробь десять. Ну, видишь?

   – Данные о специальном карточном счете на предъявителя, – прочитала я, – открыт семь минут назад. Баланс – один миллион долларов.

   – Так где мы встретимся? – прогудел маньяк.

   – Шереметьевская улица, – сказала я, – там есть помещение, сдаваемое под склады. Третий этаж, коридор «Б», отсек номер восемьдесят пять. Буду на месте через час.

   – Не опаздывай, – приказал серийный убийца. – Иначе миллион пролетит мимо твоего носа.

   Я опрометью бросилась в прихожую и замерла на месте. Что, если на улице затаилась Ксения? Я схватила с вешалки идиотское светло-серое пальто Зины. Прости, дорогая, я нахлобучу на голову твою ужасную шляпку с букетиком искусственных цветов на полях. Буду выглядеть чучелом. Очень надеюсь, что Мухамадова не прячется во дворе.

   Часы показывали без десяти полночь, народу на улице было мало, я встала на краю тротуара и начала размахивать руками. Из припаркованной неподалеку раздолбанной «шестерки» высунулась голова в кепке:

   – Куда ехать?

   – На Шереметьевскую, – крикнула я.

   – Триста рублей дашь? – спросил шофер и пригладил усы.

   Господи, сейчас не время торговаться, я готова отсчитать водителю в десять раз больше, лишь бы отвез меня куда надо!

   – Согласна! – заорала я и побежала к автомобилю.

   К складу мы подъехали около половины первого.

   – Выходи, – скомандовал шофер.

   – Вы первый, – не согласилась я. – Пойдете впереди.

   Он поправил кепку.

   – Догадливая.

   – В следующий раз, когда захотите прикинуться бедным бомбилой, зачерните слегка зубы, – посоветовала я. – У вас слишком дорогие коронки. И усы не очень изменили вашу внешность, Борис Федорович. Где моя кредитка?

   – А где ноутбук? – спросил Никитин.

   Я вытащила компьютер из сумки.

   – Вот. Наверное, вы понимаете, что скопировать информацию с жесткого диска – плевое дело, но я этого не делала.

   – Где улика? – проявил нетерпение убийца.

   – На складе, – храбро ответила я.

   – Пошли, – коротко распорядился Никитин.

   Дружно, словно лучшие приятели, решившие погулять при луне, мы прошли внутрь пустынного здания. Охранника тут нет, люди не держат ценные вещи в подобных местах. Хранят здесь старую мебель, всякую ерунду, и никто не хочет увеличивать арендную плату за чуланы, наняв сторожа с берданкой.

   – Где карточка? – спросила я, вынимая из медальона бумажку с шифром.

   – А где улика? – повторил Никитин.

   Я набрала цифры, открыла дверь, щелкнула выключателем, вошла в узкую, пеналообразную комнатенку, набитую хламом, порылась в куче поломанных корзинок, достала пакет и прижала его к груди.

   – Вот! Давайте пластик!

   В глазах Никитина засветилась радость. Он протянул мне конверт. Я понимала, о чем сейчас думает депутат: Тараканова берет кредитку, он получает улику и убивает бабу-дуру. Что будет с миллионом? Счет на предъявителя, нет проблем вернуть средства назад. Хорошо иметь дело с жадной глупой блондинкой. То, что она перекрасилась в шатенку, не поможет ей стать умней.

   Мы протянули друг другу руки.

   – Ви! – раздался в тишине знакомый голос. – Эй, ты в порядке?

   Борис уронил конверт, но я ухитрилась сунуть ему пакет. Ну, дело сделано! Вилка, ты герой!

   – Что случилось? – закричал Константин, входя в чуланчик.

   Я скривила губы.

   – Борис Федорович! Весьма неразумно посвящать в дело своего шпиона. Или вы способны убивать исключительно в ночь с пятого на шестое сентября? И нападаете лишь на женщин, похожих на…

   Договорить мне не удалось. Кучи хлама у стен хранилища разлетелись в разные стороны, показались мужские фигуры в камуфляже, с потолка заорал грубый голос:

   – На пол. Всем твою… лежать!

   Я рухнула на грязный пол и вжалась лицом в холодную керамическую плитку. Все. Меня поймали на месте передачи улики.

   Через десять дней после той памятной ночи я сидела за длинным столом в компании мужчин, одетых в темные, совсем не летние костюмы. Передо мной колыхалась огромная толпа корреспондентов, безостановочно щелкавших фотоаппаратами.

   – Господа, полагаю, хватит снимать, – сказал румяный толстяк, вставая. – Нас раздражают вспышки. Начнем пресс-конференцию. Я Фарафонов Влад Андреевич. Прежде чем вы начнете задавать вопросы, хочу ввести всех в курс дела. Благодаря дружной работе разных структур и частных лиц был пойман серийный убийца Борис Федорович Никитин.

   По залу пробежал общий вздох. Я рассматривала орду журналистов, не вслушиваясь в отчет Влада. Отлично знаю историю про смерть матери Бориса, которую подстроили его отец и любовница. О том, что Федор Сочнев и Виктория Малышева безнаказанно удрали за рубеж. Об убийствах, которые совершал Боря. Кстати, когда депутата стали допрашивать, он не запирался, быстро и даже охотно рассказал обо всех совершенных преступлениях. Не скрыл правды и о том, где провел год после кончины матери. Борис очень тяжело переживал ее смерть, у него пропал сон, начались истерические припадки, пришлось обратиться к невропатологу Елене. Между врачом и пациентом вспыхнула любовь, Лена тайком пристроила жениха в хорошую клинику, где тот лечился двенадцать месяцев под чужим именем. Любовница понимала: лучше, если ничего не будет известно об обращении Сочнева к психиатру. В противном случае проблем не оберешься: откажут в выдаче водительских прав, не возьмут на престижную работу. Лена же посоветовала ему после свадьбы взять ее фамилию. Она думала, что таким образом Борис быстрее справится со стрессом. Фамилия Сочнев вызывала у него нервное подергивание. Но ни лечение у психиатра, ни изменение паспортных данных, ни внимание и забота жены не помогли. Борис Федорович начал убивать молодых женщин. В качестве трофеев он забирал их сумочки. Почему Никитин прихватывал ридикюли проституток, стриптизерш и массажисток? Сам он не смог ответить на этот вопрос, растерялся, услышав его от следователя, и выдавил:

   – Ну… они мне были нужны. Каждый год четвертого сентября я понимал: маме на том свете нет покоя, я должен задушить ее убийцу. Пятого вечером брал серо-голубой шарфик, смотрел на сумки и собирался с силами. Совершив акт справедливого возмездия, успокаивался. Но через год четвертого сентября снова начинал нервничать. Обрести душевное равновесие я мог, только уничтожив убийцу мамы. Все мои жертвы были никчемными людишками, зря топчущими землю, маму лишила жизни одна из шлюх, я должен был отомстить всем. Я делал доброе дело.

   Сейчас Борисом Федоровичем занимаются врачи, которым предстоит выяснить, вменяем ли он. Его жена Елена дергает за все нити, пытаясь добиться для супруга статуса душевнобольного, а значит, не подлежащего к отправке в обычные места заключения. Елена надеется, что муж останется в Москве в спецклинике и довольно скоро очутится на свободе. Но я рассчитываю, что психиатры примут во внимание, как находчиво Борис Федорович, когда запахло жареным, впутал в дело несчастного Ивана Радченко, как искусно депутат подставил его. Может, в ночь с пятого на шестое сентября Борис Федорович и делался психом, но в остальные дни года он, на мой взгляд, был нормален: строил карьеру, богател, получил значок депутата. Но, повторяю, я не специалист. Хотя знаю: многие серийные маньяки в быту – милейшие люди, добросовестные работники, хорошие родители, верные супруги. В подавляющем большинстве случаев, когда отца семейства, на счету которого десятки изнасилованных и убитых женщин, арестовывают, его жена рыдает в кабинете у следователя, повторяя:

   – Вы взяли не того! Мой муж – хороший человек, он ходит за продуктами, моет посуду, по выходным занимается с ребенком.

   Родные никак не могут поверить, что жили с чудовищем, но насколько преступник ненормален, должны решать врачи. Очень надеюсь, что в случае с Никитиным они будут объективны.

   Ивана Радченко скоро отпустят на свободу. К сожалению, уйти из места заключения даже невиновному человеку непросто, поэтому пока Ваня на зоне. Но начальник лагеря уже перевел Радченко в так называемый дом для длительных свиданий с родственниками, и туда примчалась самоотверженная Неля Барабанщикова.

   Ивану предстоит получить денежную компенсацию за несправедливо отбытый срок. Он сейчас герой прессы. Только ленивый журналист не написал о парне статью, а один из каналов телевидения собирается снимать сериал с Иваном в главной роли. Думаю, шумиха поможет Радченко стать популярным артистом, он возьмется за ум, перестанет устраивать глупые вечеринки в пешеходных переходах, женится на Неле Барабанщиковой и попробует примерить на себя образ верного мужа и хорошего семьянина.

   Вот арест Ксении Мухамадовой, в девичестве Тарановой, прошел тихо. Ни один репортер не заинтересовался подробностями этого дела. В отличие от Бориса Никитина, который сразу понял, что проиграл и лучше сотрудничать со следствием, Ксения впала в агрессию и, как говорят в определенных кругах, «ушла в глухую несознанку». Зато Алена была исчерпывающе откровенна и рассказала правду.

   Косорукова не хотела ничего плохого. Просто, узнав, что новую сотрудницу зовут Виолетта Леонтьевна Таранова, она позвонила Ксении и затараторила:

   – Представляешь? Умереть не встать! Твоя сестрица отыскалась! Нанялась к нам на работу. Ну и совпадение! У тебя есть родственница, ты не одна на этом свете.

   Наивная Косорукова не представляла, до какой степени Ксюша ненавидит Виолетту, она надеялась обрадовать подругу. Ксения сначала опешила, но через десять дней сказала Алене:

   – Дам тебе лекарство, впрысни его в еду и угости Виолетту.

   – Что ты задумала? – спросила Косорукова.

   – Хочу сестрице неудобство доставить, – вроде откровенно призналась Ксения. – Зла я на нее за все неприятности, случившиеся из-за побега дурочки из дома.

   – Я думала, ты после смерти всей семьи простила Солнышко, – пробормотала Алена.

   – Плохого ей не желаю, – быстро произнесла Мухамадова. – Но хочется немного нагадить. Все знают, что ты отменная кулинарка, обожаешь всех угощать. В следующий раз, когда притащишь пирожки, впрысни в один мое лекарство и дай его Виолетте.

   – И что будет? – напряглась Алена.

   – Понос ее прошибет, – засмеялась Ксения. – Минут через десять к унитазу приклеится и сутки не отлипнет.

   – Глупая идея, – не разделила ее веселья Алена. – Мы же не первоклашки.

   Но Мухамадова нашла правильные слова.

   – После маленькой мести Виолетте я обрету душевное спокойствие, окончательно закрою страницы прошлого и буду жить дальше, не оглядываясь. Ты знаешь, какую я пережила беду, и пойми: мне надо поставить точку. Для тебя моя идея – глупость, а для меня она знаменует конец прошлой жизни.

   Алена не отличается большим умом. Она подумала, что в применении слабительного средства нет ничего ужасного. Если мелкая месть Виолетте поможет Ксюше окончательно похоронить прошлое, то почему бы и нет? И Алена через несколько дней нафаршировала пирожное, которое я собиралась слопать, ни на секунду не сомневаясь: новенькая спустя четверть часа оккупирует сортир. Косорукова даже представить не могла, что пирожное принесет смерть. Как все нормальные люди, Алена никогда не задумывалась об убийстве, ей в голову не могла прийти идея решать проблемы с помощью чужой смерти.

   Я верю Алене. Почему? Когда Козлову уносили из офиса, перепуганная Косорукова спросила: «Инфаркт? А можно от поноса сильно заболеть? Если желудок внезапно расслабился?»

   В тот момент я не обратила внимания на ее слова, как, впрочем, не всполошилась, заметив трясущиеся руки Алены. Если твою только что здоровую товарку уносят на носилках, то, ясное дело, задрожишь от волнения. Но сейчас я понимаю: Алена испугалась, что именно лекарство навредило Вере, вызвав потерю сознания. Чуть позже, рассказывая мне про смерть Козловой, Косорукова бросила и вовсе странную фразу. Она с явным облегчением произнесла: «Слава богу, у нее инфаркт оказался». Почему «слава богу»? С какой стати возносить хвалу Господу за кончину молодой женщины от сердечного заболевания? Да потому что «слава богу, инфаркт, а не отравление слабительным, которое я добавила в пирожное». Вот как следовало понимать слова Алены.

   Покушение на меня с помощью римиталиса не удалось. Ксения требует у нее сказать, куда завтра утром я пойду. И снова Алена настороже.

   – Зачем это тебе? – спрашивает она.

   – Пора нам помириться, – отвечает Ксюша. – Не буду ей гадить, я передумала. Подойду к тому магазину, предложу Виолетте кофе попить. Лучше внезапно с ней встретиться, чем заранее договариваться, получится сюрприз.

   – Ты молодец! – похвалила подругу Алена и без колебаний сообщила про меховой бутик «Леопард и братья».

   Я никому не рассказывала про случай с мотоциклом, поэтому Алена ничего не знала о попытке Ксении наехать на меня. И вот почему, встретив меня утром в офисе, она спросила, есть ли у меня хорошие новости. Косорукова ожидала услышать рассказ про воссоединение сестер. Но я ничего не сказала. Аленушке же безумно хотелось узнать подробности встречи. Она позвонила Ксюше и воскликнула:

   – Ну, помирились?

   – Не получилось у меня вчера с работы удрать, – соврала Ксения. – Слушай, дай ее домашний адрес.

   Косорукова с радостью продиктовала название улицы, номер дома, квартиры и на другой день задала мне вопрос:

   – Ну, как встреча?

   А я опять удивилась. Косорукова сообразила, что у Ксюши снова не получилось пообщаться с сестрой, и она обратилась к Мухамадовой с вопросом:

   – Опять вы с Виолеттой не поговорили?

   Ксения почему-то ответила ей не сразу и произнесла странные слова:

   – Почему ты решила, что мы с сестрой не виделись?

   – Так она мне ничего не сказала, – обиженно воскликнула Косорукова.

   – Кто? – нервно поинтересовалась Ксения.

   – Виолетта, – ответила Алена. – Она в кабинете сидит, радостью не поделилась. Ну когда же вы помиритесь?

   – Кто? – невпопад переспросила Мухамадова. – Кто и где сидит?

   – Виолетта, – повторила Алена, – в нашей комнате.

   – Она пришла на работу? – со странной интонацией уточнила подруга. – В синем плаще?

   – Ну да, что тут удивительного? – не поняла Косорукова.

   Мухамадова молчала. А я, слушая рассказ Алены, понимала, почему Ксения лишилась дара речи. Она считала Виолетту погибшей утром под автобусом. Ан нет! Опять произошла ошибка. Представляю, какое усилие воли понадобилось преступнице, чтобы проскрипеть:

   – Ты права, не успела я к ней вчера подъехать. Скажи, куда Виолетту сейчас направляют?

   Спустя короткое время Алена разузнала про пиццерию в магазине мебели и сообщила подруге адрес. У Косоруковой не возникло никаких подозрений. Лишь когда секретарша Людмила принесла весть о кончине Карины Егоровны, да еще назвала улицу, где случилось несчастье, в голове у Алены что-то щелкнуло. Она немедленно позвонила Ксюше, рассказала про смерть Карины и залепетала:

   – На фирме невесть что происходит! Сначала Козлова умерла, теперь Карина Егоровна, мне страшно. Может, мне уволиться?

   – Не смей! – заорала Ксюша. – Сиди тихо. Иначе у полиции могут возникнуть подозрения. Вчера вечером под автобусом погибла Таранова, а ты спешно увольняешься.

   – Кто погиб? – залепетала Косорукова. – Ты что-то путаешь. Виолетта в порядке, она на работе. Под «Икарус» угодила Карина, и не вечером, а утром, когда спешила на службу.

   – А-а-а! – завизжала Ксения, потеряв способность сдерживать эмоции. – Ее сам дьявол бережет! Сначала одна дура пирожное сожрала, потом другая в ее одежде к метро поперла! Это была не Виолетта! А ее плащ?

   – Чей плащ? – боясь осознать правду, прошептала Алена.

   – Ты сама мне все уши прожужжала, какой шикарный тренч купила Виолетка! – бесновалась Мухамадова. – Завистью исходила: «Мне б такой! Синий-синий! С капюшоном!» Что я должна была подумать, когда эта сука рано утром из своего дома в плаще цвета берлинской лазури вышла? А? Кто она? Виолетка!!! Вечером я ее снова под автобус пнула! Почему она утром опять жива? Ненавижу! У-у-у!

   Крик Ксении перешел в вой. Алена в полном ужасе выкинула из телефона симку, бросилась домой, схватила кое-какие вещи и спряталась у своей двоюродной сестры, наврав, что у нее дома из-за аварии отключили и горячую, и холодную воду. Там Косорукову и нашли люди Влада Андреевича Фарафонова, которым я изложила все, что узнала. Но эту историю Влад не собирался рассказывать журналистам. Он изложил лишь то, что касалось Бориса Никитина, и под конец спросил:

   – Будут вопросы?

   – Да! – дружно заорали репортеры.

   Влад указал на парня в очках.

   – Начинайте.

   – Радио «Фанфары», – представился юноша. – А что делает здесь писательница Арина Виолова, убийца адвоката Николая Семеновича Литягина?

   – Отличный вопрос. Начинается самое интересное. Тишина в зале!

   Огромная толпа народа затихла. Влад указал на меня рукой.

   – Благодаря Виоле Ленинидовне мы смогли поймать маньяка. Никаких прямых доказательств его вины не было. Литягин молодец, у него талант сыскаря, он понял, кто настоящий убийца, догадался, как тот подставил Ивана Радченко, но где улики, а? ДНК? Отпечатки пальцев? Ну хоть что-нибудь, при помощи чего можно привязать Никитина к делу. Он депутат, человек со связями, деньгами, окружен лучшими адвокатами, имеет влиятельных друзей, легко выходит на контакт с любым начальством в полиции, прокуратуре. А что у нас? Бла-бла! И тогда родился план бросить наживку. Мы очень надеялись, что Никитин заглотит ее вместе с крючком. Огромное спасибо всем, кто нам помогал. Адвокату Литягину, Неле Барабанщиковой, которая оказалась замечательной актрисой и «проболталась» в нужный час журналистам. И, конечно, мы наградим коллектив ежедневника «Желтуха» грамотой.

   По залу пролетело общее «ах». Фарафонов повысил голос:

   – Да, вручим ее владельцу газеты, который печатал по нашей просьбе статьи об убийстве Литягина и другие материалы.

   Я опустила глаза в стол. А еще «Желтуха», обливая помоями Арину Виолову, упомянула ее первого мужа Олега Куприна, но ни разу не сообщила о том, что писательница в последние годы счастливо жила с майором Юрием Шумаковым. Странно, но мой бывший любимый не удивился этому факту. Юру не поставили в известность о деле, все готовилось, запускалось и разворачивалось в условиях строжайшей секретности. Влад Андреевич не сотрудник полиции, Фарафонов служит в другой структуре, он и его коллеги понимали: даже самая крохотная утечка информации может все провалить. Кто-нибудь очень жадный стукнет Никитину об операции, и она не завершится ничем. Поэтому, несмотря на мои просьбы, Шумакова оставили в неведении. Ленинид тоже ничего не знал, но о нем «Желтуха» писала без устали, потому что группа Фарафонова рассчитывала: именно мой папенька, получив от меня эсэмэс, попытается продать дочь Никитину. Это была многоходовая комбинация, над ней работали серьезные люди, и, знаете, она не сработала. Ленинид оказался лучше, чем мы о нем думали. Он просто послал дочурку на три веселые буквы, и все. Но кто же сообщил мой номер телефона Никитину? Помните русскую пословицу: не было бы счастья, да несчастье помогло?

   Когда «Желтуха», выполняя план Фарафонова, опубликовала статью о кончине Арины Виоловой, наступил кульминационный момент операции. Я получила повод позвонить Лениниду и отправить ему эсэмэс. Но я проявила своеволие: несмотря на категорический запрет ни с кем не общаться, кроме строго ограниченного круга людей, я наплевала на приказ и позвонила Юре. Я ждала эту статью, я знала, что она появится, жила в страхе, что какой-нибудь глазастый, ретивый полицейский или обыватель узнает в шатенке Виолетте Тарановой блондинку Виолу Тараканову. Мне было очень страшно, одиноко, я боялась провалить операцию. В каждом человеке, который подходил ко мне ближе чем на десять метров, я подозревала шпиона Бориса Никитина. А когда уже после ареста маньяка стало ясно, кого тот подослал следить за мной и искать улику, я не поверила. Это было слишком. Но в ту минуту, когда я увидела заголовок «Писательница Арина Виолова умерла», я вдруг подумала, в какой ужас придет Шумаков, и позвонила ему, чтобы успокоить любимого.

   Но Юра отреагировал совсем не так, как я ожидала. Мало того что он безоговорочно поверил публикации в «Желтухе» и счел меня подлой бабой, так еще, беседуя со мной, он велел узнать номер моего телефона и запеленговать его местонахождение. Я разговаривала с Юрием из офиса Михайлова, мы беседовали до того момента, пока на заднем фоне не послышался голос эксперта Лени: «Готово», и Шумаков отсоединился. Мне в ту минуту не пришло в голову ничего плохого. Я подумала, что Леонид, которого я очень хорошо знаю, зашел в кабинет шефа, сообщил ему о выполнении какого-то задания. Ну, «готово», в смысле, «я сделал анализ по делу». А Юра прервал нашу беседу и пошел с Леонидом в лабораторию. Но, оказывается, словечко «готово» означало другое: Леня отследил, откуда шел мой звонок, определил адрес и номер звонившей. Далее просто. Шумакову оставалось лишь просмотреть список сотрудников Михайлова и найти там Виолетту Леонтьевну Таранову, недавно устроившуюся на работу. Назвать дураком Юрия нельзя, он сразу понял – это я.

   Получив необходимые данные, Шумаков направился к своему начальству и доложил: убийца Литягина находится сейчас по такому-то адресу, вот цифры ее сотового. Почти все коллеги майора знали о нашей связи, Юрию очень хотелось обелить себя, доказать, что он не имеет ничего общего с преступницей.

   В рекордно короткий срок, меньше чем через час, вся информация попала в руки Никитина. Пусть группа Влада Андреевича ошиблась в отношении Ленинида и операция оказалась под угрозой провала, но благодаря моей глупости план осуществился. Кто из полицейского начальства слил серийному убийце сведения обо мне, я не знаю, да и не хочу знать. Мне важнее иное. Юра оказался не тем человеком, с которым я могу вместе жить.

   Фарафонов не станет рассказывать эту часть истории журналистам. Впрочем, он не упомянул и о стирателе Ване, одной из своих тщательно законспирированных сотрудниц. А вот о шпионе Никитина говорит сейчас во весь голос.

   – Не надо осуждать Зинаиду Маслову, домработницу депутата. Во-первых, она понятия не имела, что работает у преступника. Во-вторых, у нее на руках больной сын, восьмилетний Егор. Мальчику рекомендовано длительное дорогое лечение в Израиле. Борис Федорович пообещал Зине оплатить пребывание Егора на Мертвом море. Взамен он попросил ее спешно поселиться в квартире Орловой и тщательно изучить вещи Тарановой, поискать квитанции об оплате банковской ячейки, найти потайное дно в сумке, послушать разговоры Виолетты по телефону, проследить, куда она ходит, пошарить в ее ноутбуке, скопировать информацию с жесткого диска.

   – Таранова украла у меня ценную вещь, – соврал хозяин прислуге, – надо ее найти.

   – А что это? – спросила Зина и поставила маньяка в тупик. Тот не мог ответить, потому что сам не знал, как выглядит улика.

   Я молча слушала Фарафонова и удивлялась собственной глупости. Борис Никитин был обязан действовать оперативно. Едва в его руки попали сведения о Виолетте Тарановой, как депутат заслал в квартиру Орловой шпиона, надеясь с его помощью найти улику. Я ожидала подобного поворота событий и заподозрила Константина. И ведь отлично знаю: никогда нельзя останавливаться на одной версии, необходимо учитывать все варианты. Да только Костя выглядел слишком подозрительным, а о Зине, матери с больным ребенком, я даже не подумала. Меня не смутило, что она появилась в доме Орловой вскоре после моих бесед с Ленинидом и Юрием, не насторожило, что Зинаида выходила из моей комнаты в тот день, когда я вместе с Егором, Костей и двумя котами вернулась с озера.

   Сержусь ли я на Зину? Нет. Она ничего не знала, искренне считала меня воровкой, обокравшей ее хозяина, хотела помочь Никитину, который якобы по доброте душевной не желал впутывать в дело полицию, а хотел лишь вернуть без скандала свою собственность, и мечтала свозить сына в Израиль.

   Зина провела у Наины несколько дней и растерялась. Виолетта не походила на воровку, она единственная хорошо отнеслась к Егорке, не кривилась при виде усыпанного язвами мальчика, даже пыталась ему помочь, отвела на озеро. Егорка настолько поверил в «волшебную воду», что болячки у него начали подсыхать. Но Зина надеялась на поездку в Израиль, поэтому она доложила Никитину:

   – У Виолетты в комнате ничего особенного нет, информацию с ноутбука я вам сняла, но у нее на шее всегда висит медальон.

   – Посмотри, что там, – приказал депутат.

   – Не могу, – ответила Зинаида, – она с ним не расстается, постоянно ощупывает. Вы уверены, что Таранова воровка? На мой взгляд, она хорошая женщина.

   Никитин понял: наверное, в украшении спрятан ключ, и решил действовать. Остальное вы уже знаете.

   – Следователь Коровин, от которого убежала писательница, был в курсе дела? – поинтересовалась худенькая девочка в очках.

   – Нет, – коротко ответил Влад.

   – Вы наблюдали за Ариной Виоловой? – спросил мужчина в мятой клетчатой рубашке.

   – Ну, конечно, – удивился Фарафонов. – В телефоне Виолы Ленинидовны есть передатчик, мы всегда знали, где она находится. Еще ее сережки в виде пластмассовых собачек на всякий случай тоже переделали в маячки. Мы опасались, что телефон у Виолы могут отнять, а на копеечную бижутерию никто не обратит внимания. Еще у автора замечательных детективов были часы. На вид дешевые электронные, но с дорогостоящей начинкой. Едва госпожа Тараканова договорилась о передаче улики Никитину, она нажала на маленький винтик, и «будильник» послал сигнал, который был пойман спецгруппой, немедленно занявшей позицию на складе. Часы тоже служили маяком. Мы опасались за жизнь Виолы, поэтому тщательно подстраховались. Да, мы здорово рисковали, но нашей основной задачей было поймать Никитина в момент передачи улики. Только таким образом мы могли привязать его к делу.

   – Почему? – задала совершенно идиотский вопрос тетка из первого ряда.

   Журналисты захохотали.

   – Потому что ни в чем не повинный человек не поедет за вещественным доказательством, оставленным им на месте преступления, – терпеливо растолковал Влад. – Никитин вроде как признался: я, ребята, убийца.

   – Вы скажете, какую улику обнаружил Литягин? – закричали из толпы.

   – Я ее покажу, – заулыбался Фарафонов, – смотрите.

   Влад взял со стола газету, скомкал ее и подбросил в воздух, раз, другой, третий.

   Корреспонденты следили глазами за импровизированным мячом.

   – Эй, ребята, вы чего? – засмеялся Фарафонов. – Как у вас с ловлей мышей?

   Мне надоела напряженная тишина, я откашлялась и первый раз за всю пресс-конференцию раскрыла рот.

   – Не было улики! Никакой.

   – Ага, – весело подтвердил Влад и швырнул ком в публику. – Вот так! Взяли парня на туфту. В пакете лежала рваная тряпка, но то, что Никитин кинулся искать вещдок, сделало его вину доказанной!

   Журналисты вновь в массовом порядке лишились дара речи.

   Первой пришла в себя тучная баба с диктофоном, смахивающим на мыльницу.

   – То есть как не было? Вы обманули преступника?

   – Точно! – кивнул Влад Андреевич.

   – И прессу? – возмутилась баба. – Нам с самого начала не сказали правду! Ввели в заблуждение общественность!

   Фарафонов оперся ладонями о стол.

   – Отличное выступление. А насчет «введения в заблуждение общественности» могу лишь сказать: очень скоро настанет пятое сентября, но Никитин уже никого не убьет.

   – Но получается, что Литягин с вами заодно, – занервничал юноша в мятой бейсболке. – Он первый сообщил про улику.

   – Верно понято, – обрадовался Влад, – Николай Семенович очень нам помог. Если бы не он и не Виола Тараканова…

   – Какова будет судьба писательницы? – закричал бородач из третьего ряда. – Куда она направится после пресс-конференции?

   Фарафонов повернул голову.

   – Виола Ленинидовна, вопрос тебе.

   Но я не успела ответить, потому что справа запищала девушка в неприлично коротком платье:

   – Почему вы выбрали для участия в операции Арину Виолову? С Литягиным и Барабанщиковой понятно. Но с какой радости ее?

   Влад усмехнулся.

   – Ну мы в нашем узком профессиональном кругу наслышаны о Виоле. Она храбрый, умный, осторожный, честный человек. Нам требовалась известная личность, был необходим шум в газетах. Даже учитывая помощь «Желтухи», убей Николая Семеновича какая-нибудь Катя Иванова, большой волны могло не получиться. Одной из основных целей операции было выведение Никитина из равновесия. Он должен был панически бояться, что Арину Виолову найдут раньше, чем он сам подберется к улике. «Желтуха» бросила, образно говоря, кость, и СМИ налетели на нее, словно свора. Не мне вам объяснять, какая лакомая тема: известная писательница детективов убивает своего любовника, чтобы завладеть его рабочими бумагами, поскольку собралась написать роман, используя эти документы. Натуральное кино, сладкий пирожок. Мы добились, чего хотели. Почти месяц случай с Литягиным не сходил с первых полос. Повторяю, если бы убийцей стала Катя Иванова, вы, господа, настрочили бы один раз по маленькой заметке. Да, Николай Семенович – известная личность, но он не певец, не телеведущий, не хоккеист. Два дня шума, и конец. И зачем потом «Желтухе» писать о смерти Кати? Кому на фиг нужна Иванова? А мы вам подали жирный кусок с перцем. Литератор. Детективщица. Убийца. И, как оказалось, отличная актриса. Вилка, так куда ты пойдешь после пресс-конференции?

   Я улыбнулась.

   – В кафе, съем пару пирожных.

   – Тараканову отпускают? – заверещала тетка с диктофоном-мыльницей. – За участие в операции ей простили убийство адвоката? Интересно, как бы сам Николай Семенович отнесся к подобному повороту событий, а?

   Влад посмотрел на меня и тихо спросил:

   – Как у них с мозгами?

   Я тоже шепотом ответила:

   – Говорила тебе, журналисты – тяжелая аудитория. С ними надо попроще.

   Фарафонов кивнул и встал.

   – Ладно. Давайте спросим у него. Ну, где наш Дон Кихот Московский?

   Небольшая дверь в углу зала приоткрылась. Показался стройный мужчина в летнем костюме. Быстрым шагом приблизился к столу и хорошо поставленным голосом произнес:

   – Добрый день, господа. Готов ответить на ваши вопросы.

   В повисшей тишине раздался громкий стук: юноша в первом ряду уронил на пол айпад.

   – Он жив! – заорала девушка в мини-платье. – Тараканова никого не убивала! Это был блеф!

   – Ну наконец-то! – обрадовался Влад и по-детски добавил: – Дошло, как до жирафа.

   – Они не любовники, – надрывалась девица. – Все подстава, фотографии и… и… но были же снимки трупа.

   Николай Семенович сел около меня и придвинул к себе микрофон.

   – Скажу честно, весьма неприятно лежать на асфальте в луже искусственной крови.

   – «Скорая помощь», которая увозила труп, сотрудники морга, – зачастила тетка с диктофоном, – сколько же людей участвовало в операции?

   – Не так много, – спокойно ответил Влад, – все наши сотрудники, никого со стороны. Давайте не будем вдаваться в технические детали, хорошо? Они неинтересны. А вам следует теперь написать правду о госпоже Таракановой, о том, какая она храбрая, самоотверженная женщина. Кстати, тут есть представители еженедельника «Слухи»?

   – Да, – тихо ответила девушка в сильно потертых джинсах. – Я, Олеся Рыбина!

   Влад усмехнулся:

   – Рад знакомству. Мне понравились ваши статьи, они почти слово в слово повторяли материалы «Желтухи». Зато заголовки были супер. «Дьявол убил адвоката», «Виола Тараканова – дьявол московских улиц», «Дьявол по имени Виола», «Тараканова на дьявольской охоте». Что вас заклинило на слове «дьявол»? Хоть бы один раз написали «сатана». В газете «Слухи» редактор есть?

   Девушка сделала вид, что не слышит ни обвинения в плагиате, ни критики в отношении названий материалов. Я осторожно наступила под столом Владу на ногу, он сейчас сильно нервничает, поэтому и налетел на корреспондентку.

   – Серьга Таракановой! – внезапно ожил парень с айпадом. – На трупе, то есть на Литягине, нашли подвеску Виолы, пластмассовую девочку с книгой в руке. Как она туда попала?

   Влад вздохнул. Мне захотелось помочь ему, Фарафонов не привык иметь дело с прессой, а писательница Арина Виолова – стреляный воробей.

   – Я ее сама положила на Николая Семеновича, когда забирала ноутбук и пакет с якобы уликой.

   – Расскажите, что вы чувствовали в тот момент, – потребовал корреспондент в бейсболке.

   – Ты герой прессы, – весело констатировал собеседник. – Все газеты пишут исключительно о писательнице Арине Виоловой. Тиражи твоих книг взлетят в заоблачную высь.

   – Надеюсь, – кивнула я. – На самом деле у меня очень хорошие детективы, я талантлива, но немного несобранна.

   – Лень и пьянство – вот основные болезни писателей, – заявил Константин.

   Я аккуратно отломила ложечкой кусочек своей любимой «картошки».

   – Ты, как сын поэта Константина Фокина, знаешь, о чем говоришь.

   Франклин улыбнулся.

   – О! Я польщен! Ты копалась в моей биографии.

   – Не отрицаю, – спокойно ответила я. – Едва мы взяли Никитина, я сразу попросила Влада Андреевича выяснить, что за человек постоянно ошивался вокруг меня. Не скрою, я считала тебя шпионом Бориса Федоровича, но ошиблась.

   – Ну, и кто же я? – засмеялся Костя.

   – Константин Фокин, сын поэта Константина Фокина и брат-близнец бизнесмена Константина Фокина, – ответила я.

   – Чума, да? – совершенно серьезно спросил Костя. – Папаша начудил с именами.

   – Откровенно говоря, я думала, ты врешь про двойняшек, – призналась я. – Трудно было поверить, что существуют родители, способные назвать мальчиков Костя и Костя.

   – Отец был странным, – вздохнул Фокин, – у нас в семье все не очень просто.

   – Под псевдонимом Франклин ты пытаешься сделать карьеру фотохудожника, но пока безуспешно, – продолжила я. – Твои снимки не публикуют. Кстати, кто из вас старше, ты или брат?

   – Я появился на три минуты раньше, – улыбнулся Константин.

   – И с тех пор всегда первый, – кивнула я. – Ты получил медицинское образование и даже пару лет проработал врачом-реаниматологом, что объясняет наличие в твоей машине невероятной аптечки. Повезло, однако, коту Барабану.

   – Как он там? – заинтересовался Фокин.

   – Живет у Наины. Вполне счастлив. Маленькая деталь: Барабан оказался не мужского, а женского пола, посему Орлова теперь зовет подругу Бубенца Барабанкой, а ее жилички Марина с Наташей нарекли кису Баранкой. Боюсь, она так и останется Баранкой навсегда. Бубенца-то Наина сначала назвала Бутончик. Но мы отвлеклись от основной темы. Я продолжу. Ты ушел из медицины и занялся компьютерами. Сейчас тебе принадлежит много проектов. Ты один из богатейших людей России, имеешь дома в нескольких странах мира, не женат, живешь вместе с матерью и поддерживаешь бизнес брата. Тот не столь удачлив, имеет сеть «Пицца, просто пицца». Закусочные давно бы разорились, если б не ты.

   – Ну, молодец, – протянул Фокин, – все выяснила.

   – Остались вопросы, – продолжила я. – Зачем тебе понадобилась я?

   – Понравилась с первого взгляда, – не моргнув глазом солгал Константин.

   Я начала ковырять ложечкой сахарный песок в хрустальной вазочке.

   – Моя неземная красота поразила тебя в самое сердце?

   – Со светлыми волосами ты еще симпатичнее, – ответил Костя. – Нет, шатенкой тоже было хорошо, но блондинкой просто супер. У тебя удивительные глаза, они светятся изнутри.

   – И нюх, как у собаки, и ноги, как у горной козы, – хмыкнула я. – Твоему братцу я тоже вроде бы запала в сердце. Он меня даже в ресторан пригласил, вот только совсем не расстроился, когда услышал отказ, не стал настаивать, а вздохнул с облегчением. По его поведению я поняла: Костя-два совсем не увлечен, кто-то велел ему поухаживать за мной. Что это вообще было?

   Константин прищурился.

   – Я очень хотел наладить с тобой близкие, доверительные отношения, но быстро понял: не нравлюсь тебе. Похоже, ты не любишь мужчин, которые без промедления заводят знакомство с женщинами, сразу зовут их выпить кофе. Вот я и подумал: брат другой, он всегда в костюме, обстоятельный, не похож на повесу и, кстати, тоже не женат. Авось он тебе покажется привлекательным. Ну и попросил Костю обратиться к Михайлову. Братишка не должен был столкнуться с тобой на улице, это не солидно. Я придумал отправить его к тебе на службу, кстати, у Костика на самом деле были неприятности с той точкой. Но у вас контакта не возникло. Брат мне позвонил и недовольным голосом заявил: «Она агрессивна и не хочет вступать в дружеские отношения. Очень противная, вздорная баба».

   – Неправда! – возмутилась я. – Разговаривала с ним более чем вежливо. Но мне и впрямь не хотелось пить с Костей-два кофе. Извини, твой брат мне ни капельки не понравился.

   Фокин кивнул.

   – Я понял и поспешил сам встретить тебя после работы. К сожалению, попал в пробку, слегка опоздал к закрытию магазина, понял, что ты направилась к остановке, и нашел тебя выползающей из лужи.

   – Слушай, зачем тебе пропуск в фитнес-зал на имя Валерия Львовича Кутепова? – перебила его я.

   – Это мой помощник, – пояснил Константин. – Я человек при деньгах и не ходил в загс, посему являюсь объектом охоты. Сосчитать не могу, сколько раз меня пытались женить и какое количество сумасшедших желает получить от богатого Буратино золотые монеты. Стоит мне купить новый телефонный номер на имя Константина Константиновича Фокина, записаться в тренажерный зал, приобрести машину, как меня пробивают по базе – и конец спокойной жизни. Я не светский персонаж, не ходок по тусовкам, не общаюсь с прессой, стараюсь жить тихо, мои фотографии не тиражируются в глянце, но фамилия Фокин присутствует в разных списках и глупых рейтингах вроде «Десять самых завидных женихов России».

   – Можешь не продолжать, – кивнула я. – На Валерия Львовича Кутепова никто не сделает стойку, в фитнес-зале и не предполагают, что на тренажерах занимается очень богатый холостяк.

   – Верно, – согласился Костя, – хотя девушки нынче подкованные. У меня есть тест, проверяю им новых знакомых. Часы.

   – Часы? – не поняла я.

   Фокин протянул руку.

   – Как они тебе?

   – Извини, я плохо разбираюсь в мужских игрушках, – призналась я. – Ну, красивый циферблат с множеством окошек.

   Костя взял с тарелки эклер.

   – Я буквально сунул тебе при нашей первой встрече под нос «будильник», даже постучал по нему пальцем, сказал что-то вроде: «Пора обедать», а ты никак не отреагировала. Я понял, красавица не охотница на богатых мужиков.

   Я изумилась.

   – Да? Почему?

   Фокин откусил половину пирожного и произнес с набитым ртом:

   – Те, кто ловит парней с платиновыми кредитками, отлично знают, почем такие часики. Цена на эту марку стартует с пяти миллионов рублей.

   – Надо же, – восхитилась я, вспоминая девушку Таню из супермаркета. Она с жаром объясняла подруге, что увиденный ими мужчина очень богат, а потом изобразила страдалицу с подвернутой ногой, чтобы с «принцем» познакомиться. – Без слез не взглянешь, а оказывается, они супер-пупер!

   – Посмотрит охотница за деньгами на хронометр, и у нее в глазах… ну, не могу объяснить, – сказал Костя. – Короче, часы – это тест. А ты никак на них не отреагировала и вообще удрала.

   – Оригинальный способ выявления нормальных женщин из толпы жадных крокодилиц, – усмехнулась я. – Но вернемся к моему первому вопросу: почему ты решил завязать знакомство с посетительницей бутика «Леопард и братья»? Только не надо опять говорить про поразившую тебя с первого взгляда любовь. Как ты узнал, где я работаю?

   – Ну, это даже не просто, а очень просто, – сказал Костя. – Помнишь, я собирал рассыпанные из твоей сумочки вещи?

   – Спасибо, – опомнилась я, – ты спас меня в тот день от смерти.

   – Ерунда, – отмахнулся Константин, – обращайся по мере надобности. Так вот, я прикрепил к изнанке торбы маячок, крохотный такой, совсем незаметный. А потом на ноутбуке видел, куда ты поехала. У меня много компьютерных прибамбасов, кое-что всегда ношу с собой, на всякий случай.

   – Какого черта ты за мной следил? – вскипела я. – Очень глупый поступок! Я могла взять другую сумку, найти «шпиона».

   – Вероятно, – согласился Фокин, – женщины выбирают аксессуары под одежду, но ты не расставалась с этой сумкой, я постоянно знал, где ты, запросто выяснил место твоей работы.

   – Зачем? – повысила я голос. – Какого черта тебе от меня надо?

   Костя начал пальцем собирать со скатерти крошки.

   – Где твой медальон? Золотой кулон с вензелем «АБ»?

   – Он не мой, – удивилась я.

   – А чей? – тут же спросил Фокин. – Где ты взяла его?

   – Сначала ответь, почему ты им интересуешься? – уперлась я.

   Константин сплел пальцы рук в замок.

   – У меня была сестра Аня, намного моложе нас с братом, любимица мамы, а мать зовут Алла. Давным-давно на день рождения бабушка подарила нашей маме золотой медальон. Это семейная ценность. Несколько поколений подряд она передается от старшей женщины младшей в день, когда последняя празднует шестнадцатилетие. Поэтому девочек в нашей семье называют на букву «А». Мама не нарушила традицию, она повесила украшение на шею Анечке. Сестра ходила с ним пару лет, никогда не снимала, считала своим оберегом. А потом Аня пропала, ушла из дома на занятия и не вернулась. Ане едва исполнился двадцать один год, я тогда еще был не богат, больших денег в семье не водилось, а милиция не пожелала заморачиваться. Мы с мамой требовали начать поиск, писали заявления, но от нас только отмахивались. Менты говорили:

   – Взрослая совершеннолетняя студентка просто загуляла, подождите, вернется. Сейчас где-нибудь с подружками чудит или с любовником веселится.

   – Знакомые речи, – пробормотала я.

   – Бесполезно было объяснять, что Аня – маменькина дочка, которая всегда ее предупреждала, даже если шла в кино, – продолжал Константин. – Нас просто футболили по кабинетам. Через два года после исчезновения Ани я стремительно разбогател и первым делом, получив деньги, нашел сыщиков, лучших специалистов, но они ничего не выяснили. Мама держится молодцом, она не завесила весь дом портретами дочери, не говорит об Ане ежечасно, пытается жить дальше. Фото сестры есть только в спальне матери, сестра там запечатлена улыбающейся, с медальоном на шее. Мне в раннем детстве украшение очень нравилось, я его часто рассматривал, а мама говорила:

   – Костик, это для девочки. Если бог пошлет нам с папой дочку, медальон ей достанется, в противном случае мне придется ждать внучку.

   Понимаешь мою оторопь, когда я вошел в лавку с шубами из кошек, нагло выдаваемых за соболей, и увидел покупательницу с нашей семейной реликвией на шее? Чуть было не схватил тебя и не заорал: «Немедленно отвечай, где раздобыла это украшение!»

   Чудом удержался, решил познакомиться с тобой, проследить. Уже говорил, что всегда ношу при себе кое-какие штукенции, вот и запихнул одну в твою сумку.

   – Похоже, ты крайне предусмотрительный человек, – сказала я. – Меня впечатлила аптечка.

   – От некоторых привычек трудно избавиться, – кивнул Константин. – Бывших врачей не бывает. Я старался понять: кто ты, как связана с Аней? Сомневался, наш ли это медальон, вдруг просто похожий?

   Мне стало жаль Константина.

   – Поэтому и взял его в руки, когда я задремала в твоей машине?

   Фокин отодвинул на край стола пустую чашку.

   – Да, и сразу убедился, что подвеска мамина. Где она сейчас?

   Мне очень не хотелось сообщать Косте правду, но и молчать в этой ситуации невозможно.

   – Понимаешь, мне для спецоперации выдали все вещи: одежду, обувь, сумку, часы, мобильный телефон, с виду очень простой, но на самом деле настоящий компьютер с многими функциями, он умеет почти все. Ну и медальон.

   – Можешь спросить у своего Фарафонова, где он его взял? – с надеждой воскликнул Костя.

   Я сделала вид, что допиваю кофе. Где Влад добыл украшение? Полагаю, в специальном фонде, где хранятся разные вещи. Как они туда попадают? Ох, лучше не знать. Как правило, с невостребованных трупов.

   – Ты мне поможешь? – не успокаивался Фокин.

   Разговор прервал звонок его мобильного. На экране появилась фотография Егорки, затем я услышала его голос:

   – Дядя Костик! Здесь так жарко! И в море нельзя утонуть, на воде можно лежать, как на кровати. Ты к нам приедешь? Ты обещал! Я хочу Бубенцу и Баранке пахучие листики с дерева привезти, им они понравятся.

   Я поставила чашку на блюдце. Теперь ясно, кто оплатил Зинаиде с сыном пребывание в Израиле.

   – Дядя Костя, ты где? – не успокаивался Егор.

   – Сижу с тетей Котлетой в кафе, – без тени улыбки ответил Фокин.

   – Ой-ой, передай ей привет, – обрадовался мальчик. – У меня волосы на голове растут! Я скоро вернусь, соскучился.

   Послышался щелчок, связь прервалась. Через секунду раздался новый звонок. Теперь это был мой сотовый. На дисплее телефона не появляется фото, и аппарат не включается дистанционно, но на экране возникает фамилия того, кто меня ищет.

   – Не ответишь? – спросил Костя.

   Я посмотрела: «Шумаков».

   – Нет. Надо поменять номер, этот, к сожалению, знают многие посторонние.

   А еще меня ждут другие перемены. Я уеду из квартиры, возьму себе другой псевдоним, вот только пока не знаю какой.

   – Попроси своих приятелей, – после паузы сказал Костя. – Сообщи, что я готов выкупить медальон, заплатить любые деньги тому, кто расскажет, откуда он взялся. Я знаю, Аня жива, она нуждается в помощи.

   Я поморщилась.

   – Не стоит сразу о деньгах. Разузнаю для тебя все о кулоне, а дальше посмотрим, составим план действий.

   – Если я правильно понял, ты хочешь мне помочь, – уточнил Константин. – Я не смею просить об этом. У тебя полно своих проблем.

   Мой телефон снова затрезвонил. Человек по фамилии Шумаков оказался настойчив. Я отключила аппарат от сети. Знаю отличный способ справиться с назревшей проблемой. Надо создать другую такую, чтобы она затмила первую, и жить дальше.