— Маноре Манире, старший знающий Атанар вылетел в столицу, поэтому вы будете замещать его два дегона на выпускных курсах! — непререкаемым тоном заявил глава Академии, выдавая мне расписание занятий групп «Атакующие» и «Ведущие».

   От удивления Книга записей выпала из рук, а я осталась стоять с открытым ртом. Впрочем, перспектива оказаться под пристальными взглядами молодых военных пугала больше, чем тон главы:

   — Знающий третьего танра инор Осане, я вынуждена отказаться от великой чести… Да к арарсар эти условности! Инор Осане, там занимаются те, кто старше меня на много лет! Я лишь первый год младшая знающая! Я обучаю ранмарнов от двенадцати и до семнадцати лет, а вы отправляете меня в группы, где обучаются ранмарны от двадцати семи до тридцати пяти полных оборотов Талары! При всем моем уважении к вам, «Атакующие» и «Ведущие» не будут воспринимать меня как преподавателя!

   Темный кабинет главы Академии, личного советника таара Иргадема, изменил оттенок до светло-серого. Овальное помещение теперь напоминало кион, в котором родным доставляют тела убитых. Намек был недвусмысленным: на кого посмела голос поднять!

   Я испуганно вздрогнула и невольно сделала шаг назад. На губах инора Осане промелькнула полная превосходства и некоторого садизма усмешка, заставляющая поверить в те ужасы, которые о нем рассказывали в кулуарах преподавательской, но когда он заговорил, голос был исполнен вежливого участия.

   — Лирель, позвольте называть вас так, — проникновенно начал глава Академии, — мы с вами прекрасно знаем, что после последнего изменения политики партии нашего горячо любимого правителя таара Иргадема преподавателей «Истории становления Талары» стало значительно… меньше. Вам был предоставлен шанс войти в коллектив знающих Академии Ранмарн. Мы приняли вас как родную, мы обучили вас, вы стали членом нашей семьи. Сейчас ваша очередь сделать шаг во имя учебного заведения, где вам оказали честь! Вы справитесь, маноре Манире! Я верю в вас!

   Вот и все. Серые как бетон глаза инора Осане смотрели пристально, даже с некоторой долей сочувствия, но непоколебимо. И что тут было сказать, кроме благодарностей и заверений в том, что высокое доверие будет оправдано?

   Остался, правда, последний шанс:

   — Позвольте лишь спросить, в расписании обучающих занятий у старших групп получаются накладки с младшей и первой средней, которые веду я, и…

   — Не стоит беспокоиться, — нетерпеливо прервал меня глава Академии, — на два дегона эти группы отправляются на полевые учения!

   Мой личный кион с глухим стуком захлопнулся. Еще раз смиренно поклонившись, я покинула кабинет инора Осане. За спиной с тихим шипением закрылась дверь, вынуждая поторопиться к лифту. Кабинет главы располагался на сто сорок четвертом этаже, венчая здание Академии Ранмарн, а комната преподавателей находилась на первом этаже, рядом со входом — наверное, чтобы знающие могли сбежать, когда все совсем надоест.

   Еще раз взглянула на сеор с расписанием и глухо застонала — первое занятие у «Атакующих» через девять кан. Мне предстоит занятие с группой, которую я видела мельком раза два на построении!

   Войдя в оге, прислонившись спиной к прохладному стеклу лифта, доехать до первого этажа. Пройти под полными сочувствия взглядами знающих к своему столу, взять сеор с планом занятия… для второй средней, потому как к занятию с выпускной группой «Атакующие» я, естественно, была не готова, и снова выйти к лифту. Лифт — все время применяю это древнее название к оге, впрочем, они сходны по действию, хоть и принцип другой: в оге может перемещаться до тысячи человек одновременно и на разные этажи, но вы будете ехать лишь с тем, кто вошел одновременно с вами.

   Думай, думай, думай. О чем угодно, даже об оге, главное, не позволять страху и неуверенности охватить сознание. Я продолжала совершать механические действия, чтобы не предаваться панике. Взглянуть на себя в зеркальную стену, одернуть юбку, которая и так скрывает даже носки строгих туфель, поправить темно-синюю блузку с высоким воротом и широкими рукавами, стянутыми манжетами на запястьях — стандартная форма знающих: даже мужчины носили юбки, но иного покроя.

   Лифт замер на отметке «восемьдесят восемь», пришлось, гордо подняв голову, проследовать на урок. Подойдя к двери, приложила сеор с расписанием уроков. Еле удержалась от горькой улыбки, когда дверь с тихим шипением ушла в сторону, пропуская меня в ад. Не то чтобы атакующие были жестокими или любили срывать уроки… просто те, кого называли «надеждой Талары», больше внимания уделяли предметам военным, напрочь игнорируя предмет «История становления Талары», вполне обоснованно считая его ненужным и лживым.

   — Рада приветствовать атакующих старшего ранга! — не глядя на обучающихся, произнесла я, направляясь к доске.

   Пройти по рядам под напряженное молчание, стараясь не смотреть на накачанные шеи и широкие спины, обтянутые черными мундирами, пытаясь не замечать удивленные и гневные взгляды. Подняться на наран, подойти к столу, поставить на мраморную поверхность сеор с расписанием и сеор с планом урока. Ввести преподавательский код на панель управления доской и с вежливой улыбкой повернуться к обучающимся.

   Это было страшно! Действительно страшно пытаться учить тех, кто сильнее, старше, во многом умнее и вообще не уважает предмет. Соберись, Лирель Манире, это твое первое обучающее занятие здесь, а их еще очень много впереди…

   — Группа «Атакующие», встать и поприветствовать знающего! — Это точно я сказала?

   Я умею говорить таким голосом?

   Они подчинились, и грохот отодвигаемых стульев был немногим громче биения моего сердца. О, великие свидетели, за что вы так со мной?! Тридцать два обучающихся стояли, мрачно разглядывая… меня — мелкую по сравнению с ними девятнадцатилетнюю младшую знающую, которая была готова упасть в глубокий обморок под этими суровыми, неприязненными взглядами.

   — Спасибо, садитесь!

   И это снова выдала я, пытаясь не смотреть им в глаза… а ведь это необходимо, нас этому еще в младшей группе учили. Необходимо поддерживать зрительный контакт с аудиторией, чтобы отслеживать действенность преподаваемого материала! Попыталась напомнить себе, что у меня лучшие результаты в группе, и вообще меня все обучающиеся любят, значит, должна справиться! Я и так держала голову высоко поднятой, а спину прямой, теперь нужно поднять глаза и посмотреть… А может, толкователи ошиблись, и линия знающих не моя? И вообще, меня в двенадцать хотели перевести в познающие искусство… Атакующие были воинами, уже неоднократно участвовавшими в сражениях. Они обучались в Академии Ранмарн, чтобы стать лучшими, а тут я… со своей «Историей становления Талары».

   — Меня зовут маноре Манире, я младшая знающая и буду замещать старшего знающего Атанара два дегона. Итак, приступим к занятию.

   Они подчинились и не проронили ни звука, но на лицах промелькнули победные ухмылки, многие начали переглядываться, некоторые писать сообщения. Проблема в том, что вся их переписка отражалась на моем столе сияющими надписями, о чем они были осведомлены.

   «Агейра, прими поздравления!»

   «Агейра, ты сделал это!»

   «Осталось от этой пигалицы избавиться, и тогда они наконец уберут этот долбаный предмет из курса!»

   Записи мелькали на моем столе, подписанные именами обучающихся, — молчать я не стала… может, и зря…

   — Инор Триме, инор Тео, инор Млен, встать! — В моем голосе прозвучали стальные нотки, все же постановкой речи знающие занимались с младенчества.

   Эти трое почти один кан молча смотрели на меня, но я не отвела взгляда, и обучающиеся подчинились. А теперь начнем воспитательный процесс:

   — Инор Триме, все поздравления после окончания занятия, инор Тео, вас это также касается! Инор Млен, если у вас проблемы со слухом, я назначу повторную комиссию, и, возможно, дефекты восприятия не позволят вам оставаться в группе «Атакующих»! Если мои подозрения по поводу вашего слухового восприятия верны, повторяю еще раз. — И уже значительно громче добавила: — Меня зовут маноре Манире, я младшая знающая и буду замещать старшего знающего Атанара два дегона! Теперь вы расслышали?

   Видимо, первое испытание на прочность я прошла, потому что обучающийся глухо ответил:

   — Простите, знающая Манире, я все расслышал… еще в первый раз…

   — Рада за вас! — Ликование подавила волевым усилием. — Все трое можете сесть и приготовьтесь использовать юан по назначению! — Пройти, встать за стол, начать делать записи, которые вспыхивают на доске за моей спиной. — Тема занятия: «Битва при Карадаре — уроки и последствия».

   На столе вспыхнул красный огонек, подняла голову, посмотрела в правый угол аудитории, на того, кто попросил возможности задать вопрос. Я впервые увидела столь красивое лицо, но значительно больше меня поразил взгляд темно-фиолетовых, очень умных и проницательных глаз.

   — Инор Агейра, у вас есть вопрос? Можете задать.

   Он поднялся, и помещение сразу стало казаться мелким и незначительным по сравнению с его величием.

   — Позвольте поправить вас, маноре Манире, мы остановились на изучении Сиарийской битвы, — произнесло это видение из девичьих грез и без разрешения опустилось на стул.

   Быстрый взгляд на сеор и просмотр пройденных тем, затем ответ:

   — Боюсь, вы ошибаетесь, инор Агейра, здесь указано, что вы прошли проверяющее занятие по Сиарийской битве, и сейчас по плану битва при Карадаре. — В его глазах появилось выражение абсолютного превосходства, и он вновь поднял руку. Пришлось прервать спектакль прежде, чем эта легенда группы успела сорвать занятие: — В любом случае, инор Агейра, вы сможете наверстать упущенное со старшим знающим Атанаром, а мы будем следовать учебному плану.

   Милостивый кивок, словно это он здесь командует, а не я, знающая! Ладно, потерпим.

   — Итак, вернемся к теме урока. Это был хмурый день, когда свинцовые тучи грозили разразиться не столько дождем, сколько крупинками льда, но командующий Ласвааль не отказался от планов и расположил войска клином. — Несколько штрихов, и на доске вспыхнул схематический план расположения войск. — Также было решено использовать лучевые войска, их поставили на подступах в ущелье.

   Стол вновь вспыхнул красным, и снова это был вопрос от инора Агейра.

   — Слушаю! — Я обязана быть сдержанной, но нотку раздражения себе позволила.

   Подчеркнуто медленно эта белобрысая тварь поднялась, обвела взглядом класс и задала вопрос:

   — Простите, маноре, но позвольте поинтересоваться, какое отношение свинцовые тучи, грозящие разразиться не столь дождем, сколько крупинками льда, имеют отношение к занятию по Карадарской битве?

   Должна признаться, я всегда гордилась умением рассказывать так, чтобы обучающиеся прониклись моментом, чтобы почувствовали атмосферу, и это неизменно давало положительные результаты, так лучше запоминалось, а тут…

   — Инор Агейра, — в моем голосе звучали только вежливость и учтивость, — позвольте мне вести обучение так, как я и Совет знающих считаем нужным. Вы не относитесь к знающим, поэтому, согласитесь, ваше мнение не может являться компетентным в вопросах преподавания. На этом все, садитесь.

   Этот нахал вместо того чтобы подчиниться прямому указанию, позволил себе продолжить срывать занятие:

   — При всем моем уважении к вам, маноре Манире, я не высказывал мнение, я лишь задал вопрос, от ответа на который вы демонстративно ушли!

   Вежливая улыбка коснулась моих губ, я позволила себе улыбнуться благосклонно и с небольшой долей превосходства — всегда срабатывало с детьми и подростками, а тут реакция была иной. У Агейры правая бровь взметнулась вверх, улыбаться он перестал, зато в глазах промелькнуло нечто такое, что заставило мое сердце испуганно замереть. Одно я поняла точно — здесь приемы, отработанные в младших группах, не работают!

   — Инор Агейра, после занятия я отвечу на ваши вопросы, если вы так сильно желаете улучшить свои знания в области техник обучения, а сейчас садитесь и постарайтесь более не прерывать меня!

   К моему искреннему изумлению он сел, продолжая разглядывать меня с тем же странным выражением лица. Но все же сел, а значит, можно продолжить урок.

   Я очень люблю процесс обучения, ту ауру, которая возникает в аудитории, когда дети, замирая, слушают мой голос. Нет ничего прекраснее блеска этих жаждущих знаний глазенок, в которых светятся интерес и любопытство. В рабочем квартале говорят, что знающим платят неподобающе много, но я понимаю, что большинство из нас работают не ради денег, а ради этого искреннего восторга в глазах обучающихся. И я люблю свою работу, горжусь тем, что знающая и мой долг дарить знания, ценю каждый миг обучающего занятия — потому что это моя Мечта.

   И когда я начинаю говорить, это уже словно не я, это младшая знающая Манире, это знающая, которая несет свет знаний:

   — Битва при Карадаре уникальна тем, что здесь впервые способствовал победе именно гений полководца. Командующий Ласвааль использовал и свои знания, и погодные условия, и… идею, которую не поддержал никто из его подчиненных. Запомните этот момент — все исполняли приказы командующего лишь из-за военного устава! — На доске вспыхнули схематические изображения основных моментов битвы. — Мы имеем стандартную схему «Сокол и клещи», идеальную на начало боевых действий, но вот начинается буря, и командующий Ласвааль вводит дополнительные наземные войска.

   Это был мой любимый момент данной темы, сейчас на видео показывали, как из-под земли прямо в месиво вражеских войск врываются низкие стальные таге на воздушных подушках. С этого момента исход битвы был предрешен.

   — Я хочу, чтобы вы уяснили один момент, — остановила изображение и повернулась к обучающимся, — в любой битве главное значение имеют тактика и стратегия, а также идея! Войска объединенных народов уничтожили благодаря идее главнокомандующего, с которой все были не согласны, но именно идея привела к победе. Битва при Карадаре одна из ключевых в Осаэсской войне, именно с этого момента наши войска начали серию победоносных сражений. А теперь запишем основные моменты и даты и вернемся к изучению обучающего материала.

   Мгновения триумфа, когда вся группа заинтересованно смотрела на меня и внимательно слушала, закончились. Первым поднял руку инор Тео с чуть раскосыми карими глазами, темной загорелой кожей и длинными волосами сиреневого оттенка. Вторым инор Гаме, зеленоглазый, светлокожий, с зелеными волосами. Не думайте, что волосы у них от природы такие, просто атакующие всегда в черном, строгий устав лишь прическу оставил на усмотрение военных, поэтому в этой группе имелось шестеро с малиновыми волосами, двое с ярко-оранжевыми, остальные меняли оттенки шевелюр от белоснежного до серебристо-серого. Не скрывали черного оттенка волос лишь трое — «Соколы Аране», группа, которая в любых военных схватках держалась вместе, и их действия были отработаны до автоматизма. Пожалуй, еще одним, не скрывающим своего цвета волос, был Агейра, но тот даже не красился, и в мочке его уха блестела одна-единственная серьга, в то время как остальные любили себя украсить. И вот именно Агейра внезапно склонился к своему столу, и у всех вспыхнула одна-единственная запись: «Не мешайте знающей вести занятие!» Удивление, появившееся в глазах атакующих, не шло ни в какое сравнение с моим искренним удивлением. Поблагодарив обучающегося признательным кивком, я продолжила урок.

   Под диктовку атакующие записывали даты и события, я же давала необходимые пояснения. На моем столе вспыхивали строки, сообщающие, кто сделал ошибки при записях, их необходимо было скорректировать в процессе:

   — Инор Алин, исправьте ошибку в слове «договор». Инор Сарн, год семь тысяч шестьсот девяносто восьмой, а не семь тысяч шестьсот восемьдесят девятый! Инор Тео, две ошибки в слове «репарация»! Атакующие, знание грамматики у вас нуждается в значительной доработке.

   Я завершила преподавание нового материала в рекордные сроки, а до конца занятия еще оставалось девятнадцать кан. По плану урока далее шла игра на закрепление материала. Мы с детьми игры обожали, они всегда ждали момента, когда я скажу: «И так как вы сегодня просто замечательно себя вели и великолепно усвоили материал, давайте поиграем». Менять прием закрепления полученных знания я не видела смысла, во-первых, все было выверено, и именно игровой метод предусматривался по плану, во-вторых, а что мне еще было с ними делать девятнадцать кан? Подняла голову, обвела группу шальным взглядом и тихо изрекла:

   — Так как вы сегодня просто замечательно себя вели и великолепно усвоили материал, давайте поиграем!

   Они действительно думали, что уже разучились удивляться? Сердце мое замерло, но профессиональная привычка держать лицо и сохранять спокойствие, даже если за стеной пожар, выручила и на этот раз.

   — Игра очень простая и великолепно позволяет закрепить пройденный материал. Итак, мы сейчас встанем, поделимся на две команды. Ваша главная задача добежать до доски и написать правильный ответ. Я даю по одному икате на каждую команду. — Они все так же взирали на меня, как на сбежавшую из Дома лечения. Пришлось подбросить «пряник». — Те, кто побеждает, освобождаются от домашнего задания, а проигравшая команда будет писать работу на тему «Предполагаемые итоги поражения Талары в битве при Карадаре». Размер не менее трех листов на сеоре!

   Вот теперь они вдохновились моим предложением поиграть и, поднявшись, отошли на шаг от столов. Нажала на панель, и учебные места с тихим шипением втянулись в пол, оставив пространство для игры.

   — Выберите капитанов команд, — уже менее уверенно проговорила я, осознав, что передо мной не дети.

   Ко мне подошли… Агейра и темноволосый инор Даган из тройки «Соколы Аране». Ну да, как и везде, в группе имелся формальный лидер — Даган, прославленный в битвах, и неформальный лидер — Агейра. Хуже всего то, что лидеры находились в ярко выраженном конфликте, а это не обещало сделать обучающий процесс легким.

   — Ранмарны, — протянула обоим по икате, — предупреждаю — за шум и выкрики с мест количество баллов снижается!

   Рост у меня чуть выше среднего, но я испытала несколько не слишком приятных моментов, когда проследовала в конец аудитории, чтобы лучше контролировать обучающихся, потому что абсолютно все в этой группе были выше меня на голову как минимум! И как-то не чувствовала я себя здесь в безопасности…

   Дойти до конца помещения, развернуться и поймать на себе изучающие взгляды тридцати пар глаз (потому что две пары глаз недружелюбно уставились друг на друга… капитаны команд). В этой группе больше никаких игр!

   — Все приготовились? — радостно улыбнулась я. — Первый вопрос: в каком году произошла битва при Карадаре?

   Это не было командной игрой! Это было сражение между Агейрой и Даганом. Лидер «Соколов Аране» метнулся к доске первым, но Агейра ловко подсек его и, совершив невероятный кульбит с кувырком в воздухе, оказался у доски первым, мгновенно написал верный ответ. И все это в абсолютной и благопристойной тишине!

   — Первый балл за командой инора Агейры, — еле слышно произнесла я, — вернитесь на место.

   Устало прислонившись к стене, поставила палочку первой команде, счет тут же отразился на доске.

   — Вопрос второй, — уже почти дрожащим голосом произнесла и очень тихо добавила: — Как назывался договор, заключенный командующим…

   Договаривать не имело смысла, потому что Агейра уже метнулся к доске, перескочил преградившего ему доступ Дагана, извернулся и, совершив еще один прыжок, написал верный ответ.

   Они превратили безобидную игру в весьма… небезобидное сражение!

   — Балл первой команде. — Так хотелось сесть и поплакать, но пришлось держать себя в руках. — Атакующие, я понимаю, что вы не привыкли к командной игре, но все же… Давайте усложним процесс — отныне капитаны не могут отвечать. Привыкайте работать в команде!

   О Великие Свидетели, что же я делаю? Лучше бы Агейра и Даган соревновались между собой, чем вот так… Едва прозвучал третий вопрос, как началось сражение, не уступающее Карадару! Нет, они не дрались, и тишина стояла оглушающая, но прорваться к доске не было никакой возможности, так как обе команды не позволяли членам другой написать ответ.

   — Так, хватит! — Гневной меня на занятиях видели редко, но если видели… — Это соревнование в знаниях, а не в умении удерживать соперника! Разошлись, немедленно! — Тридцать два здоровых военных хмуро посмотрели на одну маленькую меня, но подчинились.

   Быстро дошла до стола перед доской, задала новые параметры — теперь аудитория была разделена на две половины сияющей стеной.

   — Надеюсь, с этого момента соревнование примет более подобающую форму! Третий вопрос — количество актов, подписанных после битвы при Карадаре!

   По обе стороны от стены метнулись две черные тени, едва не снесли меня, почти одновременно на доске высветились два верных ответа… Вторая команда была на долю секунды быстрее — ей балл и засчитался.

   Медленно, напряженно следя за атакующими, отошла подальше от доски и прочитала следующий вопрос. Ответ на него был дан еще до того, как я успела дочитать. На этот раз снова команда Агейры. А обучающиеся вошли во вкус! Перешла к предстоящей контрольной по Карадару и начала быстро читать вопросы, оставив подсчет доске. Через несколько кан и я азартно следила за игрой, и уже невольно забывшись, поддерживала команды:

   — Первая команда вырвалась вперед… снова. Вторая команда, что ж вы так, где ваше рвение? Инор Даган, к следующему занятию проведите воспитательную беседу. И… а-а-а, счет двенадцать — одиннадцать, вторая команда, еще рывочек. Счет тринадцать — четырнадцать, инор Агейра, мне стыдно за вас! Счет двадцать два — двадцать два, обе команды молодцы! — до конца занятия оставался лишь один кан, и последний вопрос должен был стать решающим. Суть в том, что за время этой игры я прогнала все вопросы из контрольной, а обычно вопросов для игры было всего десять. Впрочем, самое время дать возможность ответить командирам. — Инор Даган и инор Агейра, на последний вопрос можете давать ответ и вы, на вас ляжет ответственность за поражение или победу вашей команды. Согласны? — Оба командира кивнули, впрочем, судя по сверкающим глазам, азартом здесь заразились все. — Отлично, командиры в конец класса, икате держим в руках.

   Агейра и Даган, схватив по грифелю, медленно прошли к дальней стене, не сводя взглядов с друг с друга, затем развернулись и напряженно замерли. Момент был интересный.

   — Последний вопрос, — произнесла нарочито неторопливо, — количество войск, участвующих в нападении с тыла при Карадарской битве! — выпалила я на одном дыхании, и все повернулись к командирам.

   На этот раз они не торопились, видимо вспоминали цифру, которую я произнесла лишь раз, и вообще в контрольной это задание шло как очень сложное.

   — Ну же, инор Агейра, инор Даган! Теперь все зависит только от вас! — Мне действительно было безумно интересно узнать, кто победит, хотя подсознательно я болела за Агейру — все же каждый из знающих имеет своих любимчиков, хоть это и запрещено. — Занятие почти на исходе, атакующие!

   Агейра метнулся к доске первым, Даган отстал лишь на долю секунды, и тут атакующих понесло — начались выкрики с мест, все вопили имя командира, подбадривали, проклинали предводителя соперников. Совершив немыслимый рывок, Даган опередил Агейру, но светловолосый сделал подсечку, провел странный боевой прием и оказался у доски первым… Даган написал свой ответ на мгновение позже, но именно его ответ был верным.

   — Правильный ответ у второй команды, — с улыбкой произнесла я, — поздравляю!

   Сигнал окончания занятия слился с разочарованными и довольными выкриками, переросшими в гул. Даган победно смотрел на расстроенного Агейру, тот вглядывался в свой ответ, теперь это были те самые ребята, которых я привыкла обучать.

   — Инор Агейра. — Подошла ближе, положила руку на его плечо. Жест был выверенным и выражал дружескую поддержку и участие. — Не стоит отчаиваться, наверстаете на следующем уроке.

   То, что произошло дальше, повергло меня в шок — неуловимым движением Агейра схватил мою руку, поднес ее к губам и, нежно поцеловав, тихо произнес:

   — Если за поражение я буду получать подобную награду, — еще одно прикосновение губами к поледеневшим пальцам, — то я готов проигрывать каждое занятие…

   И это на глазах у всей группы, которая на подобное отреагировала как на нечто весьма интересное, но вполне обыденное. Даган же стоял с презрительной усмешкой. Мой характер, с которым работали лучшие читающие души, дал о себе знать:

   — Инор Агейра, а старшего знающего Атанара вы доводили такими же методами? — Вопрос был задан самым невинным тоном, но результат не заставил себя ждать — Агейра мгновенно отпустил мою руку и отступил на шаг. — Домашнее задание проигравшей команды ожидаю завтра утром, за два акана до занятия, естественно! — Отвернулась, подошла к столу, собрала свои вещи, выключила доску, вернула аудиторию в прежнее состояние, вновь повернулась к атакующим: — Благодарю вас за занятие, все свободны.

   И в абсолютной тишине покинула группу, радостно улыбаясь своей маленькой победе. Улыбка несколько померкла, когда я вспомнила, что впереди еще занятие с ведущими.

   Снова лифт и спуск на первый этаж. Для группы «Ведущие» использовалась и другая программа и другие методы преподавания.

   — Маноре Манире, — окликнула меня старшая знающая по логистике, — как вы?

   — Ох, маноре Иллина, — села на край стола, с благодарной улыбкой приняла чашечку с дымящимся паеро и сделала блаженный глоток, — сложно, очень сложно. У меня все методики рассчитаны на другую возрастную группу, а тут… Сложно…

   — Вам стоит попросить у главы Академии планы и наработки старшего знающего Атанара, — мягко посоветовала Иллина.

   — Да, несомненно, вы правы, но это после, ведь потребуется время на изучение и согласование, а сейчас еще занятие с ведущими…

   — Удивлена решением главы Академии, — грустно и задумчиво произнесла шатенка средних лет и длинными пальцами с ухоженными ноготками забрала у меня пустую чашку. — Ранее в выпускных и старших группах преподавали лишь знающие мужского пола.

   — Можете представить себе степень моего удивления, — печально произнесла я, — благодарю за участие.

   К «Ведущим» требовалось прибыть до начала занятия, и вообще, эта группа в каждом потоке находилась на положении элиты, как, впрочем, и «Атакующие». Выйдя за пределы преподавательской, я тревожно вглядывалась в сеор, с ужасом понимая, что занятия в каждой группе будут ежесуточными за исключением двух дней отдыха.

   Шелест открываемых дверей оге и топот маленьких ножек заставил поднять голову от сеора и улыбнуться детям.

   — Маноре Манире! — Из распахнувшегося лифта ко мне бежали мои самые обожаемые ученики — младшая группа. — Маноре Манире, у нас полевые занятия!

   — Мы летать будем! — завопил вихрастый темноволосый Винеси, подбежал ко мне первым и радостно обнял.

   — Я всех арарсар убью! — закричал подбежавший следом Тинко, тоже прижимаясь ко мне.

   — Два дегона летать будем! — Это малышка Ариси с розовыми кудряшками, моя любимица.

   Сорок семь двенадцатилетних шалопайчиков, моих самых любопытных, любимых и непредсказуемых обучающихся из второй младшей группы. И я радостно кивала каждому, ахала и охала вместе с ними и безумно радовалась их радости, стараясь уделить внимание всем и каждому. В результате посреди холла образовалось столпотворение, центром которого была я, но меня это ничуть не смущало. В отличие от других знающих.

   — Маноре Манире, — старший обучающий Рхан прервал наше восторженное общение, — нас ожидает катер.

   — Простите, инор Рхан, — кивнула я и обратилась к детям. — Вам пора. Ведите себя хорошо, и чтобы я всеми могла гордиться. Иниан, смотри без шалостей! — Рыженький мальчик насупился, но все же кивнул в ответ, а я уже знала, что если он даст слово, то сдержит. — Риной, следи за Орди и Бинге. — Глава группы, самый серьезный из них, усмехнулся в ответ — типа «и сам знаю». Судя по показателям обучаемости, ему предстояло стать атакующим.

   Помахав ребятам на прощание, я поспешно направилась к лифту. Уже собираясь войти в кабину, оглянулась на детей в последний раз и натолкнулась на внимательный, задумчивый взгляд стоящего у преподавательской Агейры. С каких это пор атакующие спускаются на первый этаж в перерывах между занятиями? К арарсар атакующих, впереди занятие с ведущими.

   Устало посмотрев на себя в зеркальную стену кабинки, поправила локон, выбившийся в период обнимашек с детьми. При воспоминании о младших на лице невольно появилась улыбка — обожаю этих деток, мы на каждом занятии придумываем что-то новое, в результате знания схватывают на лету, не зря почти у всей группы по «Истории Талары» высшие баллы. Локон был безжалостно закреплен, и я улыбнулась своему бледному изображению. Знающим запрещено краситься, менять прическу, менять стиль одежды, менять обувь. Серость и безликость — вот наше кредо, ибо мы должны привлекать сердца обучающихся знаниями, а не красотой. Меня отобрали в шесть лет, к двенадцати встал вопрос об отчислении — внешность неподходящая. Моя старшая сестра была определена в познающие искусство с пяти лет, с ее красотой это было неудивительно, а мы так похожи. И меня бы отчислили, но высокие баллы и мое направление специализации заставили отбирающих пойти на маленькую хитрость. Меня оставили, но рекомендовали использовать косметику — специальный крем, скрывающий естественный цвет кожи, придающий ресницам и бровям серый оттенок. Вот теперь я не выбивалась из общей массы, а значит, соответствовала облику истинной знающей. Я не испытывала огорчения по поводу внешности, ну разве что лишь в те моменты, когда в родительском доме появлялась Олини, затмевающая все вокруг сладким ароматом духов, яркими, цветными тканями и чарующим смехом. Познающие искусство и сами были подобны шедевру — красивые, яркие, привлекающие внимание. Олини пела, на ее концерты собирались тысячи поклонников прекрасного голоса и таланта, да и сама сестричка не была обделена вниманием.

   Лифт остановился, что заставило собраться и решительно направиться в нужную аудиторию. Никогда не жалела о своей судьбе, мне нравилось обучать, и я действительно любила детей… Жаль, что с моей специализацией внезапно оказалась слишком ценным кадром, чтобы меня могли оставить в младших группах. И в результате в мои девятнадцать в начале года обучения меня сорвали с собственных лекций и направили в Академию Ранмарн города Исикаре, причем не на практику, а на полноценную работу. А ведь до окончания обучения оставалось шесть лет… Возможно, я смогу доучиться позже, а возможно, мне придется познавать азы теории на практике и изучать ее в свободное время под руководством курирующего.

   Оге остановился на отметке восемьдесят восемь — практически все выпускные группы обучались здесь. Прошла по коридорам, под удивленными взглядами многочисленных групп фланговых, наблюдающих, прикрывающих. Стояли здесь и малочисленные в сравнении с остальными атакующие, мимо них я так же прошла с уверенной осанкой и полной благожелательного расположения улыбкой.

   Аудитория группы «Ведущих» располагалась в центре кругового шайгона, подчеркивая их значимость для Талары.

   Ведущие встретили меня подчеркнуто вежливо. Двадцать шесть рослых молодых мужчин в ярко-красных мундирах, с коротко остриженными темными волосами, квадратными подбородками, правильными чертами лиц, широкими плечами. Истинные лидеры, за которыми в атаку устремятся сотни и тысячи подающих, фланговых, тыловых, следующих, разведывающих… Не устремятся вслед за ведущими лишь атакующие — эти вольные птицы-одиночки, которых учат выживать и побеждать… любой ценой!

   И все же среди ведущих я чувствовала себя уверенно — эти не станут срывать занятие, да и поведение здесь более чем консервативное… во всем. Но легкий трепет испытала: ведущие — это мечта каждой девушки, потому что стать спутницей жизни ведущего значило обеспечить себе безбедную жизнь, полную любви и внимания супруга. У ведущих никогда не было разводов, они оказывались превосходными отцами, их уважали и боготворили, они были воспитаны иначе… чем все остальные. Именно из них формировалось высшее военное начальство, да и во главе нашей планеты стоял выходец из ведущих — таар Иргадем. И не то чтобы остальным доступ к власти был запрещен, просто их этому учили, а остальных — нет. Исключения были, но они лишь подтверждали правило.

   Итак, пройти к доске, ввести код на панель управления, получить доступ, положить оба сеора и, выпрямившись, произнести:

   — Приветствую лучшую группу Академии Ранмарн! — Это было важно, всегда поддерживать их значимость и статус, от знающих этого требовали неукоснительно. — Меня зовут маноре Манире, я младшая знающая и буду замещать старшего знающего Атанара два дегона. Мне безумно приятно находиться здесь и передать вам ту часть знаний, которой я обладаю. Садитесь.

   Сейчас, глядя на этих, несомненно, красивых, серьезных и очень внимательных обучающихся, я не испытывала угрызений совести, а вот когда такое говоришь деткам… А ведь ведущих отбирали с трех лет путем долгих проверок и тестов и в дальнейшем отсеивали… тех, кто не вышел ростом и внешностью, тех, кто не был готов слепо подчиняться, тех, кто принимал слишком поспешные и невыверенные решения, тех, кто не набирал достаточное количество баллов… неблагонадежных. Вот и эти, явно вначале их было более трехсот в группе, теперь осталось всего двадцать шесть… зато все уже с нашивками сотенных, тысячных, а трое даже десятитысячные. Точнее не так, двое исполняющих обязанности десятитысячных, на их алых мундирах символы JE-нкора нейтрально-серые, а вот у сидящего в третьем ряду ведущего с чуть раскосыми темными глазами знак десятитысячного отливает алым — значит, он действующий десятитысячный не менее трех полных оборотов Талары. Достижение, достойное восхищения.

   — Приступим к занятиям!

   На мою реплику они отреагировали спокойно, всем своим видом выказывая желание начать обучение, поэтому мелькнувшая на моем столе запись меня более чем удивила:

   «Лирель, ты что на моську намазала?!»

   Окинула аудиторию несколько удивленным взглядом, и улыбка едва не появилась на моем лице: Санорен Эстарге. Лучший друг моего старшего брата и моя безумная детская любовь, окончившаяся слезами и истерикой, когда «взрослые мальчики» хотели посмотреть серьезное видео без всяких «соплюшек» и выставили меня, такую влюбленную и довольную нахождением рядом с героем, из комнаты. Читающие души говорят, что детские обиды не забываются — увы, вынуждена согласиться, хоть давно простила и все поняла, но любовь моя к герою в алом мундире прошла окончательно. Как оказалось, это и к лучшему — в отличие от остальных знающих, я перед ведущими не робела и относилась к ним спокойно.

   — Насколько мне известно…

   Героически попыталась проигнорировать следующую запись: «Элька, это же я, Саня, не узнала? По глазам же вижу, что узнала, еле сдерживаешься, чтобы не улыбнуться!»

   Это было уже невыносимо, взяла себя в руки и строгим голосом произнесла:

   — Инор Эстарге, по вопросу детских воспоминаний можете подойти после окончания занятий!

   — Так долго ждать? — возмущенно выкрикнул Санька, белозубо улыбаясь.

   Глаза мои чуть сузились, и это был единственный признак вполне обоснованной ярости — здесь я знающая, а значит, обязана «держать лицо», и он об этом прекрасно осведомлен.

   — Передам вашей матушке, что буду иметь честь видеть вас ежедневно последующие два дагона! — с коварной улыбочкой изрекла я и с затаенной радостью увидела, как изменилось выражение его лица.

   — Прошу простить меня, маноре Манире, — хмуро изрек герой моих детских фантазий, — вероятно, я ошибся и был неправ.

   — Принимаю извинения! — Конфликт должен быть погашен раньше, чем у обучающихся возникнет к нему интерес. — Итак, тема нашего занятия: «Битва при Карадаре». Цель: изучить основные факторы, повлиявшие на решение командующего Ласвааля, его методики в отношении личного состава, итоги и последствия сражения. Приступим к изучению материала. Это был хмурый зимний день, и командующему Ласваалю пришлось столкнуться с общим неудовлетворительным состоянием личного состава. Для поднятия боевого духа он использовал следующие методики — воззвание к моральным ценностям (защита семьи, родины, страны), повышение мотивации, прямой приказ, требующий беспрекословного подчинения в соответствии с Военным уставом Талары…

   История — она всегда такая разная. Ведущим она преподавалась как история побед решительных и сильных людей, атакующим — как история сражений и поражений, логистам — как идеально выверенный расчет, как закономерность, и много раз вдалбливался тот факт, что история всегда повторяется. Для всех остальных преподавание «Истории становления Талары» было универсальным, но преследовало одинаковые цели — заставить верить, что наше государство лучшее и равных ему нет, что мы непобедимы, что мы всегда умнее и значимее всех.

   И подобная идеологическая политика давала свои результаты — жители планеты были абсолютно убеждены, что все открытия совершены таларийцами, все изобретения сделали на Таларе, что самое лучшее вооружение у нас, что культурные достижения нашего народа не имеют аналогов во вселенной, что любой, кто придет к нам с оружием, будет рано или поздно уничтожен. Последняя догма была особенно актуальна в свете затянувшейся и далеко не победоносной войны с арарсар. Арарсар — мы так мало знали о тех, кого называли врагами, впрочем, с некоторых пор все враги Талары были объединены этим названием. Когда я начинала обучение, учебники были одни… за одиннадцать полных оборотов Талары они сменились трижды, последний раз в начале этого учебного года. Многие из знающих не пожелали следовать идеологии правящей партии… их отправили на передовую, им на смену бросили нас — недоучек-максималистов, свято верящих в непогрешимость таара Иргадема.

   Я утешала себя тем, что преподавала историю, пусть это была и обрезанная правда, но все же лучше, чем ничего. Еще утешала себя тем, что каждый народ должен свято верить… в себя. И эта вера в силу таларийцев заменила нашему обществу веру в богов, ведь правительство признало их «детской фантазией», а никто не хочет казаться глупым ребенком. И мы все казались, а не были! Мы учились «держать лицо», защищали ценой жизни «честь мундира» и всем миром порицали индивидуальность и желание быть не такими, как все. Исключение составляли лишь познающие искусство и атакующие — им позволялось выделяться из толпы. Еще одним исключением считались ведущие, но они были прирожденными лидерами, и серая, безликая толпа слепо шагала за кумирами в алых мундирах. Мы свято верили в свою непогрешимость и правильность, мы не допускали даже мысли, что наши догмы и аксиомы ложны…

   Это были лишь мысли, мои глупые мысли, которые я гнала по ночам, а утром и сама верила в величие Талары — если нет веры, смысл жизни теряется. Стоя перед элитой таларийских войск, я рассказывала о действиях непогрешимого командующего Ласвааля… Однажды старший знающий Тогоре с горькой усмешкой начал рассказывать, что Ласвааль был пьяницей и домогался подчиненных… Больше мы знающего Тогоре не видели!

   Стол вспыхнул красным. Бросила взгляд на расположение обучающихся, схематически отраженное на наране, и прочитала имя попросившего возможности задать вопрос: Киен Шао. С вежливой улыбкой кивнула инору Шао, вероятнее всего, сыну командующего подразделением «Черного клина» Отнара Шао, позволила задать вопрос.

   Ведущий не поднялся, им позволялись и эти вольности, возвеличивающее их над остальными обучающимися.

   — Маноре Манире, в свете изложенных фактов должен признать, что командующий Ласвааль неоправданно рисковал личным составом. Учитывая количество имеющихся в распоряжении войск, у него была возможность построить личный состав в комбинацию «Парящий осченге» и таким образом значительно снизить потери людей и техники!

   Прежде чем ответить, вспомнила, что он здесь именно действующий десятитысячный, единственный в группе, поэтому и ответ должен подчеркивать его значимость и достижения:

   — Инор Шао, мне ваше решение кажется вполне логичным и верным, однако не будем забывать, что история не терпит сослагательного наклонения, и мы не можем изучать ее в направлении «а если бы»! И все же мне ваш вариант действительно нравится, и я также считаю его более целесообразным в указанной ситуации, — с ласковой улыбкой завершила я.

   Мы обязаны хвалить ведущих при любой возможности, придавая им уверенности в себе. Еще раз взглянула на Шао — умное лицо справедливого командира, решительный взгляд, выверенные движения — истинный лидер, за таким не размышляя идут в огонь, воду и космос. Теперь и в этой группе у меня будет свой любимчик.

   Занятие мы завершили к сигналу об окончании, я едва успела продиктовать названия мемуаров трех военных для изучения в качестве домашнего задания.

   — Благодарю за занятие, — с вежливой улыбкой произнесла обязательное и от себя добавила: — Мне очень понравился вопрос инора Шао, в дальнейшем ожидаю подобных и от остальных членов группы. Все свободны.

   Дождавшись, пока обучающиеся покинут аудиторию (это еще одно отличие по отношению к «Ведущим»), я начала собирать вещи, отключила управление доской, ввела код в наран, сложила сеоры стопочкой.

   — Ну ты и вредина! — Санька, радостно улыбаясь, ждал меня у двери.

   — Зайди-ка и дверь закрой, — подчеркнуто ласково попросила я.

   Эстарге с ликующей ухмылкой отошел от стены и подождал, пока она с легким шипением сольется с полом. Я тоже ждала именно этого момента.

   — Слушайте, инор Эстарге, — Санька обиженно засопел, — я тут знающая! Знающая! Вам это о чем-то говорит?

   — Элька, — он подошел ближе, обиженно посмотрел, и это выражение на его лице так не подходило общепризнанному герою, — Лирель, ну я так рад видеть тебя.

   — Видеть вас, маноре Манире! — занудным тоном поправила его. — Это раз, а второе… Санька, совесть имей, а! Мне и так непросто, меня бросили как в огненный вихрь на ваши две группы, сняв с прежнего расписания. В результате у «Атакующих» Агейра сильно умный и достает, думала, у «Ведущих» поспокойнее будет, а тут ты едва занятие не сорвал.

   — Извини, — он умопомрачительно улыбнулся и подал руку, помогая спуститься с возвышения у доски, — я так обрадовался, когда увидел тебя, что просто не удержался. А ты хорошо ведешь занятия, раньше было скучно.

   — Разве ведущие умеют скучать? — лукаво спросила я, искренне любуясь героем моего детства.

   — Мы умеем этого не показывать. А что там с Агейрой? Этот хмырь всех умудрился достать.

   — Разберусь, — пожала плечами, — он всего лишь обучающийся, главное, подобрать верную методику.

   Санька открыл двери, и мы вместе пошли к лифту, сохраняя на лицах невозмутимые выражения. Странно, Агейру я впервые увидела в группе «Атакующих» в начале учебного года, когда они ровным строем поднимались наверх — выделялся он чем-то из общей массы, хоть и не было у него ярко-малиновых волос, — но с тех пор второй раз видела только сегодня на занятии у «Атакующих». А сейчас заметила уже третий раз за день со скучающим видом стоящего у лифта. Неужели ранее я на него не обращала внимания? Странно, но, с другой стороны, закономерно — раньше он не был моим обучающимся.

   — Ты домой сегодня? — тихо спросил Санька, следуя за мной в кабинку лифта.

   — Ага, маме твоей ничего не скажу, не боись, а не то буду в академию таскать тебе «жареного табасе да мясика».

   Мы весело рассмеялись, потому что маниакальное желание маноре Эстарге накормить своего сыночка-героя давно стало поводом для беззлобных шуток в наших семьях.

   — Так, а что ты на лицо-то намазала? — поинтересовался Санька, проведя по моему подбородку и уставившись на серый налет на собственном пальце.

   — Это в целях конспирации, — подмигнула я другу, — чтобы никто не догадался, сколько мне лет, и не выгнал из Академии Ранмарн.

   Если бы Санька не являлся ведущим, он бы повелся, как и все мои знакомые, но Эстарге дураком не был:

   — А, понял, ты же симпатичная и в образ серой и безликой знающей не вписываешься, а знающих «Историю Талары» сейчас мало осталось, вот и не пожелали начальники терять такой ценный кадр.

   — Какой ты умный, — не удержалась я от иронии.

   — Но, Элька, ты такая мелкая, как тебя к нам поставили?

   — Добровольно-принудительно! — Я тяжело вздохнула: — С малышами мне больше нравится проводить занятия.

   — Значит, снова эксперименты ставят, — хмуро подытожил Санька, — а преподаешь ты потрясающе и очень интересно, не ожидал, что у Сана такая сестричка вымахает.

   Сан и Санька — они всегда были друзьями, вот только дорожки их разошлись. Мой братец стал исследующим, и так как разрабатывал оружие, мы много лет его не видели, а Санька выбился в ведущие, такие, как он, всегда на виду.

   — Все, бывай, — подмигнула я Саньке и вышла из лифта, Эстарге поднялся наверх.

   В преподавательской было пусто, только знающий исчисление вежливо кивнул мне в знак приветствия. Ответив ему улыбкой, я бросила оба сеора на свой стол и прошла в комнату омовений. Быстро раздевшись, встала под теплые струи, затем переоделась в свою обычную одежду, на этот раз светло-бежевый брючный костюм, в котором было так удобно в теплое время, распустила волосы и вышла в преподавательскую. К этому времени началось очередное занятие, поэтому я не опасалась встретить обучающихся и могла спокойно отправляться домой. В другое время я бы осталась еще на несколько акан, чтобы подготовить урок на завтрашний день, но сегодня… слишком устала, это раз, и, судя по сообщению, мелькавшему на моем столе, методики и планы занятий для «Атакующих» и «Ведущих» мне передадут только утром. Следовательно, занятие на завтра придется готовить самостоятельно.

   Захватив сеор с собственными разработанными планами занятий, я, весело напевая, покинула преподавательскую через выход для знающих и направилась на остановку мигана.

   На улице была чудесная погода, ветер играл с моими распущенными волосами, и я чувствовала себя очень счастливой, оттого что справилась и оправдала высокое доверие и, вообще, провела занятия достойно. И еще очень радовали слова Саньки — всегда приятно, когда тебя искренне хвалят. Казалось, счастливое пение всей моей сущности сливалось с пением машин и моторов, рокотало песней отбойных ломателей, взрывалось раскатами отдаленного грома и стрекотало тысячей плывущих по мигану перемещателей. Наш техногенный мир был в апогее своего развития, а все развивающееся всегда прекрасно.

   Идиллию нарушило очень знакомое:

   — Маноре Манире!

   Невольно вздрогнув, обернулась на голос и увидела улыбающегося Агейру. Моя реакция соответствовала моей профессии:

   — Инор Агейра, как вы можете прогуливать занятия? Неужели вы не понимаете, что обучаться вам осталось всего три дегона? Вы должны использовать каждый день, впитывать каждую частичку передаваемых вам знаний! Обучение, инор Агейра, это сложный многоступенчатый процесс… как строительство космолета. Пропустить одно занятие — все равно что пропустить приварку ходовой части — рано или поздно космолет рассыпется. Так и с вами. Недопустимо игнорировать занятия, инор Агейра, вам должно быть стыдно!

   Я была возмущена и не пыталась скрыть данную вполне справедливую реакцию. Темно-фиолетовые глаза потемнели еще сильнее. Он хотел что-то сказать, но на губах мелькнула горькая усмешка, и, чуть склонив голову, Агейра произнес:

   — Простите, маноре Манире, вы совершенно правы.

   — Рада, что вы это осознали. — В этот миг как раз пришел вызванный мною перемещатель, и я решила пропустить ту часть высказывания, в которой требовалось продемонстрировать порицание. Протянула руку, коснулась его ладони: — Мы все совершаем ошибки, но главное уметь их принять и осознать. Ступайте на занятия, инор Агейра.

   Благожелательно улыбнувшись атакующему, села и забыла об обучающемся, сконцентрировавшись на вводе данных. На повороте, значительно отдалившись от высокого серого здания Академии Ранмарн, невольно обернулась и увидела все еще стоящего у мигана Агейру, задумчиво глядящего мне вслед. Он так ничего и не понял! Нужно будет связаться с курирующим Вейдо и обсудить данную ситуацию.

   — Доложите результаты! — Главный проверяющий Талары, инор Шиеро, сложив пальцы домиком, внимательно смотрел на бледнеющего под столь пристальным взглядом главу Академии Ранмарн.

   — Маноре Лирель Манире определенно вызвала интерес в обеих группах, но на решительные действия отважился лишь Алес Агейра…

   Лицо проверяющего покраснело от гнева:

   — Агейра проверен лучшими специалистами, он чист! А мне нужно найти того, кого они внедрили!

   Знающий третьего танра инор Осане невольно вздрогнул, но не высказать собственного мнения не мог:

   — При всем моем уважении, инор Шиеро, маноре Манире не подходит на роль «приманки». Эта девушка прирожденная знающая, она не допустит ничего личного с учащимися, и более того, с двенадцати лет состоит в отношениях с Шенондаром Кисаной.

   Инор Шиеро вежливо улыбнулся и включил видео из лифта. Просмотрев запись, глава Академии Ранмарн удовлетворенно кивнул:

   — Только дружеские интонации и жесты, даже вы не можете этого отрицать!

   — Да. — Шиеро коварно улыбнулся. — Но известно ли вам, что Лирель Манире перенесла в детстве психологическую травму, связанную с Санореном Эстарге, вследствие чего совершенно не испытывает трепета перед ведущими.

   — Да, я видел отчет читающих души, не могу назвать это травмой. Мы с вами в свое время были влюблены в Фею Роз, но это не мешает нам восхищаться познающими искусство и сегодня. Лирель Манире очень ответственный работник, у нее высокие показатели во всех группах и особо выдающиеся показатели в младших группах. Во всех рекомендациях от обучающих значится: «Для младших групп»…

   Шиеро устало махнул рукой, прерывая собеседника, и тоном, не терпящим возражений, добавил:

   — Лирель Манире прекрасная молодая девушка, это должно сработать и без проявления инициативы с ее стороны. Таар Иргадем ждет от меня результатов, и ждет их давно. Если в течение дегона результатов не будет, тогда мы смоделируем ситуацию, но столь же органично, как и в этот раз. Они ничего не должны заподозрить! Продолжайте наблюдение, инор Осане!

   Перемещатель мчал меня по прозрачной трубе мигана. Наша линия была одной из самых красивых в Исикаре. Особенно здорово было перемещаться ночью, когда все сияло тысячами огней, но даже днем взлеты и падения над огромным промышленным городом вызывали восторг. В начале пути наша тридцать шесть тысяч семьсот тридцать вторая линия шла под городом, затем резко взмывала вверх над спиралевидным зданием Академии познающих искусство и снова падала вниз, едва ли не касаясь военного завода Тишису, производящего двигатели для рикаргов. После миган снова совершал головокружительный пируэт и проходил у самого пищевого завода. Иногда я выскакивала именно здесь, если ма просила что-то купить, потому что в нашем магазине, увы, все продукты очень быстро заканчивались, а здесь работал друг моего отца… Всегда хорошо иметь друзей. Вообще миган использовали не все в нашем обществе — лечащие не рекомендовали его больным и пожилым, некоторые так вообще признавали опасным, но правительству и так хватало забот с непрекращающейся войной, к тому же другого, более безопасного, транспорта не было придумано и построено.

   Война… Она велась еще до моего рождения, и я как-то привыкла, а вот те, кто был старше, иногда с тоской произносили: «Вот когда не было войны, жизнь была совсем иной…» Лично мне это казалось странным, потому что как знающая я давно поняла, что на Таларе до образования единого государства войны были абсолютно всегда, а теперь война идет вне Талары, но все же идет. И еще очень странным казалось выражение: «Эта молодежь совсем испортилась, вот во времена моей молодости все было иначе…» Странным оно было потому, как на протяжении нашей десятитысячной истории так говорили абсолютно все и каждое новое поколение порицалось старым.

   Легкая тошнота и головокружение отвлекли от посторонних мыслей — на этом участке мигана всех и всегда тошнит, а мама обычно предпочитает выйти раньше и пройтись пешком здесь, но я слишком ленива для этого. Головокружительный спуск по спирали, и механический голос сообщил:

   — Пункт доставки!

   — С-спассибо. — Вышла, чуть пошатываясь, впрочем, как и всегда.

   — Пожалуйста. Удачного трудового вечера! — пожелал перемещатель и сорвался подвозить очередного пассажира, искренне надеющегося что «и в этот раз пронесет».

   Естественно, мы все знали, что по статистике в мигане ежедневно гибнут до сотни пассажиров, но при населении в семнадцать миллиардов цифра казалась смешной. Да и вообще, мы планета оптимистов, мы верили, что с нами ничего плохого случиться не может и о безопасности мало кто думал… может, и зря…

   Шагая по пластиковым улицам, радостно улыбалась встречным — большинство из нашего квадрата, поэтому всех знала хорошо. У яркого здания местного магазина свернула к триста пятнадцатому входу, поднялась по лестнице на наш девятый этаж. Можно было бы использовать лифт, но я предпочитаю прогуляться, потому что дом у нас элитный и на окнах растут цветы, которые посадили мама и бабушка Отро. В городе зелени нет, и я по-детски восторгаюсь каждый раз, когда вижу это зеленое цветущее чудо.

   — Эля, поторопись уже, я тебя еще из окна видела! — Мамин голос совсем как в детстве.

   Взбежала по лестнице вверх, глубоко дыша, чтобы ощутить аромат цветущих алых лирелей, в честь которых меня и назвали. Мама терпеливо ждала, улыбаясь моей счастливой мордашке:

   — Ты сегодня рано, Эль, все хорошо?

   — Мам, — бросилась на шею с разбега, радостно поцеловала в обе щеки, — у меня сегодня такое было-о-о-о…

   — Идем, маноре знающая, расскажешь, что твои детки сегодня еще выдали.

   — Мам, «детки» — не совсем подходящее определение, меня перебросили в группы от двадцати семи и до тридцати пяти лет!

   Люблю удивлять маму, у нее всегда так смешно поднимается вверх правая бровь, словно и верит и не верит одновременно. А еще мне нравится, как начинают улыбаться ее зеленовато-серые, очень красивые глаза, словно в них загораются искорки, и хоть лицо еще серьезное, а уже понимаешь, что она смеется.

   — Рассказывай, маноре знающая! — требовательно произнесла мама, накрывая для меня стол.

   Рядом с мамой всегда чувствую себя маленькой девочкой, и этот так чудесно — просто побыть маленькой и такой нужной. Мама слушает очень внимательно, не перебивая, словно все, что я скажу, очень значимо для нее, а мои проблемы она воспринимает как свои собственные и очень переживает за меня. И я бесконечно благодарна ей за это, только со временем все чаще одолевает мысль — а смогу ли быть настолько же прекрасной мамой, с которой дети делятся абсолютно всем и которая всегда может дать дельный совет?

   — В общем, вызывает меня утром глава Академии, — начала рассказывать в перерывах между поглощением любимого сырного супа, — и говорит: «А ступайте-ка вы, маноре Манире, учить деток постарше».

   — Прям так и говорит? — засмеялась мама, садясь напротив и с улыбкой глядя, как я ем.

   — Ну не совсем так, — я чуть побледнела, вспоминив его намек, — но смысл был такой.

   Мама протянула еще кусочек хлебного коржика, который испекла сама, и уже серьезно спросила:

   — Неужели в выпускные группы?

   — Ага, — кивнула, как всегда удивляясь ее проницательности, — я теперь веду выпускные группы «Ведущих» и «Атакующих»! Представь себе!

   Чуть хмурясь, мама переспросила:

   — И надолго?

   — Два дегона, — тяжело вздохнула, — а моих мелких на полевые учения отправили, хнык… Мам, ну не переживай так. — Нет, она не показала беспокойства, только чуть уголки губ поджались, а глаза стали чуть шире, но я очень хорошо ее знаю. — Мам, первые два занятия прошли отлично, в группе «Ведущих» так вообще Санька обнаружился, поэтому уверена — там сложностей не будет.

   — Санька? Это который Эстарге?

   — Ага, Сана друг… Сан же звонил вчера, ну чего ты так бледнеешь… Ну, мам!

   — Нет, все хорошо. — Она улыбнулась, а в глазах слезы. — И как Санька?

   С грустью посмотрела на нее — мама по Сану очень тоскует, хоть и старается не показывать. Он и звонит каждый день, но голос такой грустный, и вроде улыбается, а в глазах отчаяние. И мама, она же все чувствует, плачет по ночам…

   — Санька, как и всегда, красавец! Не лидер в группе, но на положении звезды. Чуть занятие мне не сорвал.

   И я начала рассказывать в подробностях, стараясь акцентировать на самых интересных моментах и отвлечь маму от мыслей о Сане. Вообще наша семья очень хорошо живет — папа у нас законник, причем один из лучших в Исикаре, а дети все трое одаренные, никого в рабочие не отправили. Я догадываюсь, почему это так — мама воспитала в нас это стремление к совершенству, поддерживала наши самые, казалось, нелепые таланты. Первые песенки сестрички Олини вызывали желание закрыть уши и бежать подальше, а мама слушала очень внимательно, поправляла, направляла и хвалила за малейшие достижения, но никогда просто так. Я в семье младшая, и меня слушать никто не хотел, а мама слушала. Выслушивала все мои детские обиды и глупые мечты, и, когда отбирающие меня тестировали, я уже знала, что хочу быть знающей, хочу помогать другим находить свой путь. И пусть мне было непросто, но мамина поддержка помогла добиться этой самой заветной для меня мечты. А Сан любил мастерить все — от стула-трансформера, который мы, дети, подсовывали гостям и весело хохотали, когда он начинал чавкать и сворачиваться, до икате, способного писать абсолютно везде. Когда к Сану пришли отбирающие, мы им этот стул и подсунули. Реакция отбирающих удивила — это был полный и абсолютный восторг, после которого братика определили в исследующие. Мы тогда очень радовались за Сана, а родители потом всю ночь сидели в комнате для еды и старались не смотреть друг на друга. Только повзрослев, я поняла, что они оттягивали тестирование до десяти лет… и только став взрослой, осознала причину. С тех пор как Сану исполнилось двадцать пять, мы его больше не видели вживую, только в переговорнике, потому что Сан знал «Тайну», а, следовательно, не покидал пределов острова Харда. В тридцать он должен был вернуться на полный оборот Талары, чтобы найти спутницу, заключить стандартный семейный союз и снова уехать…

   Рассказывая маме о событиях, случившихся за день, я помыла посуду, сделала нам по чашке успокоительного сбора и села, схватив жареный арше на закуску.

   — И Агейра… а он больше ничего не спросил? — Ох не понравился мне мамин тон.

   — А что еще он мог сказать, мам? Он был неправ и осознал свою ошибку.

   — А-а-а… — Мама так по-хитрому улыбнулась, что мне стало не по себе. — А он симпатичный?

   — Кто? — уже возмущенно переспросила.

   — Ну, этот Агейра…

   — Мам! Он обучающийся, какое мне дело, симпатичный или нет, если он атакующий. Вот если бы был среди ведущих, был бы красивым, а так… обычный неформальный лидер, естественно, привлекательный по-своему. — Я задумалась, поняла, что нужно идти и разрабатывать план занятий на завтра. — Наверное, у «Атакующих» все же буду и дальше проводить игры, может, в другом формате, но там же нужно воспитывать стремление к совершенству и дух соперничества, так что это идеальная методика.

   — А «Ведущие»? Что у них используешь?

   — Знаешь, мне вот очень идея Шао понравилась, наверное, буду давать задания на альтернативное развитие событий при непосредственном изучении личности командующего. Таким образом они научатся видеть сразу несколько вариантов решения проблемы, и это в дальнейшем поможет.

   — Ох, маноре знающая, — мама погладила меня по руке, — тяжело тебе придется.

   — Всего два дегона… справлюсь. Справилась же в начале года, когда меня из Академии знающих перевели в Ранмарн на должность работника. А вы с папой переживали.

   — Эля, мы и сейчас переживаем, — с неожиданной грустью сказала мама, — все вы у нас какие-то выдающиеся получились…

   — Было бы о чем печалиться, — я подскочила и обняла мамочку, — все будет хорошо!

   Резкий звонок переговорника заставил подпрыгнуть от неожиданности. Подбежала к стене и нажала кнопку приема. Темноволосый зеленоглазый парень радостно мне улыбнулся:

   — Элька, ты сегодня рано!

   — Привет, Шен, сегодня да, пришла пораньше.

   — Так идем гулять!

   — Э-э-э-эм…

   Мама встала, подошла ближе:

   — Добрый день, Шенондар, куда ты ее сегодня вести хочешь?

   — Добрый вечер, маноре Манире, мы на озеро хотели, пока еще тепло… Можно?

   Не обращая внимания на мои отчаянные знаки, мама, смеясь, произнесла:

   — Конечно, можно, вытаскивай ее, а то она опять в хранилище знаний залезет до ночи, так и вся молодость пройдет. Заходи, она будет готова через пять — десять кан.

   И самым подлым и коварным образом мама отключила переговорник.

   — Мам! Это жестоко! У меня на завтра занятия не подготовлены, информацию нужно посмотреть, не буду же я их опять по конспектам младшей группы учить!

   — Марш гулять! — безапелляционным тоном заявила эта мучительница. — Шен тебя обожает, а ты только и знаешь, что о работе думать. Все, слышать ничего не хочу, иди переодевайся!

   — А-а-а-а, как несправедливо-о-о! — Отчаянно вопя, потопала в свою комнату и стала яростно переодеваться в костюм для купания. — Я все равно не могу с ним в стандартный союз вступить, мне нет еще двадцати пяти.

   — Зато ты уже работаешь, а значит, детей рожать можешь, и не забывай, что мы с отцом настаиваем на традиционном союзе! — хладнокровно заявила мама и уже очень тихо добавила: — Не нравится мне вся эта история с «Историей Талары»!

   — Мам, ты неисправима! — Надела поверх весьма откровенных лоскутков непромокающей ткани цветастое платье на запах. — Но я хочу сначала обучение завершить, а потом уже думать о стандартном семейном союзе.

   Едва успела подкраситься и волосы присобрать, заявился Шен, как обычно с конфетами для мамы и очередным подарочком для меня.

   — Лирель… — восторженно выдохнул заводила нашего квартала, — ты такая красивая…

   — Ты тоже ничего, — буркнула я, забирая коробочку с браслетиком из сияющих сине-зеленых океанских камней, а браслетик был восхитительным, поэтому искренне произнесла: — Спасибо, камни очень красивые.

   — Увидел, что они похожи на твои глаза, и не смог пройти мимо, — радостно улыбнулся Шен, я редко его хвалю.

   Осторожно двинулась к выходу, придерживая пакетик с полотенцем и пляжным покрывалом.

   — Эля! — строго произнесла мама.

   — Мамочка, пока, буду до заката…

   — Эль!

   — Ну, мама!

   — Эль, оставь его дома! — Хмуро, чеканя каждый шаг, подошла к столу и достала сеор, захваченный для работы у воды. На лице мамы тут же появилась довольная улыбка. — Все, мои хорошие, удачно вам отдохнуть.

   Даже не оборачиваясь, вылетела из нашего кимарти и тут же зашла в лифт, Шен едва успел догнать.

   — Элька, что на тебя нашло? — возмущенно спросил он и поймал мою улыбку. Затем я демонстративно развязала ленты на платье и достала второй сеор, который успешно спрятала за пазухой. — Эля, мы же отдохнуть собирались! — простонал мой будущий спутник.

   — Ты собирался, а у меня занятия завтра! — И, видя его расстроенную физиономию, добавила: — Поплаваем, поныряем, а потом я тихонечко поработаю на берегу. Не хмурься!

   — Лирель, ты неисправима, — обреченно произнес Шен и попытался меня обнять.

   Вот не понимают некоторые с первого раза. В результате мы пошли к его кийту разобиженными друг на друга. Лучше бы я дома посидела.

   Водоем Оранто создали для разведения полезных водорослей. Никто не знает почему, но в результате познающие там что-то напутали с изучающими, и водоросли позорно погибли, не оправдав надежд правительства на витаминное питание. Жители Исикаре особо не расстроились, потому что взамен невкусных, но очень полезных водорослей у нас появилось целое озеро в пределах города. До заката здесь собирались все мы — обучающиеся и избранные отбирающими, после заката рабочие, у которых трудовой день был значительно дольше.

   На нашем месте уже веселилась обычная компания — друзья Шена, такие же законники, как и он, и мои друзья: голубоглазая и светловолосая Идит, которая обучалась как познающая, Синта, тоже знающая, а также кареглазая шатенка Винен и ее возлюбленный Айдо, оба будущие читатели душ.

   — Привет, народ! — изрекла я, едва мы дошли от стоянки до друзей. — Как вода?

   — Привет, наша трудяжка, — засмеялась Идит. Они все меня подначивали с тех пор, как я получила место в Академии Ранмарн. — Вода отличная, пошли плавать.

   — Элька, я тебе такое скажу-у-у-у, — таинственно произнесла Винен, обнимая меня, — это было та-а-а-ак…

   Интересно, вот как объяснить подруге, что ее постельные приключения меня не интересуют, а от подробностей и вовсе тошнит? Так нет же, приходится выслушивать, потому что иначе Вин чуть прищурит глазки и начнется: «Эль, отношения между мужчиной и женщиной интересны всем, а если тебе это неприятно, значит, наличествуют глубоко скрытые комплексы в подсознании… А давай я тебя протестирую!» Брр! Приходится делать вид, что я ее внимательно и с интересом слушаю.

   У моих друзей, конечно, есть недостатки, но в целом это замечательные ребята, а вот друзья Шена мне определенно не нравятся, Шен из них самый лучший. Лорхо, Дев, Симан и крепыш Тодо — все законники, все из одной группы, все со странными взглядами. Шен и не знает, что каждый из его «друзей» предлагал мне стать его девушкой, стоило Шену отлучиться, причем чисто из желания обойти «друга». Мне хватило такта и уважения, чтобы сохранить это в тайне, но то, как они смотрят… неприятно.

   Переговариваясь и обмениваясь новостями с девочками, сняла платье, расстелила покрывало, осторожно положила сеор под демонстративно-недовольное всеобщее: «Элька, ты опять!» — и побежала к воде.

   …Все тревоги отступают, стоит с разбегу нырнуть в воду, плыть все глубже, уносясь от шума, людей, города… замереть на миг, наслаждаясь этой удивительной тишиной, а затем резко, с некоторой обреченностью вынырнуть, возвращаясь в реальный мир. И отдышавшись, вновь погрузиться в воду, ловя краткий миг наслаждения, которое принадлежит только тебе… Рядом ныряет Шен, обеспокоенно вглядывается, и приходится снова выныривать.

   …Сегодня был замечательный, очень теплый день, и светило успело прогреть песок настолько, что его тепло ощущалось даже сквозь покрывало. Расчесав мокрые волосы, я легла на живот и, включив сеор, принялась писать план занятий на завтра, игнорируя возмущение друзей.

   — Элька, ты зануда, — обиженно произнесла Идит, — нельзя столько работать.

   — Можно, — устало ответила я, выводя: «И таким образом следует отметить, что Ркарский договор стал вехой в отношениях с подчиненными народами…» — Все можно, если аккуратно и осторожно. Просто у меня новые группы, очень сложные.

   — Мм, ведущие-э-э-э… — с восторгом протянула Вин.

   Удивленно подняла голову и посмотрела на нее:

   — Откуда ты знаешь?

   — Знаю что? — переспросила Винен. — Я говорю, вон ведущие пришли, м-м, какие красавчики…

   Идит тоже посмотрела куда-то поверх меня. С некоторой обреченностью повернула голову и с ужасом взглянула на группу в меру накачанных, сильных, гибких, загорелых темноволосых молодых мужчин — ведущие выделялись сразу, особенно если шли вот такой группой в семнадцать человек. Но хуже всего было то, что это оказались не какие-либо иные ведущие, а именно обучающиеся в выпускной группе! Мои обучающиеся! За что мне все это?!

   — О Великие Свидетели, — с ужасом произнесла я, разглядев среди них еще и Саньку, — они же всегда на той стороне сидят…

   — А сегодня нам повезло, — едва не подпрыгнула от радости Идит, обнажая все, что можно, — и не будем упускать такую чудесную возможность.

   Я энтузиазма подруг не поддержала, наоборот, прикрыла все подставленное солнцу полотенцем Шена и отчаянно призвала взглядом его владельца, сидящего с парнями чуть в отдалении. Мой будущий спутник никак не отреагировал, ибо смотрел не на меня, а на эталоны мужской красоты, как и все остальные на озере.

   К моему великому счастью, ведущие расположились вдалеке, и осталась еще надежда, что меня не заметят. Хоть бы уйти, когда они пойдут купаться. Во избежание любых случайностей перекинула волосы так, чтобы мое лицо было невозможно разглядеть с их стороны, и погрузилась в написание конспекта занятия.

   И вот когда я уже совершенно успокоилась и мысленно была в событиях подписания Ркарского договора, рядом со мной на покрывало плюхнулся кто-то, но я и не глядя знала, что это Шен, потому что больше просто некому.

   — Я занята, — не поворачиваясь, произнесла грозно, — а вообще, Шен, хватит предаваться употреблению алкоголя, поехали домой! И больше я на озеро ни ногой… все два дегона.

   Рядом раздался веселый хохот, а затем и веселый голос Саньки:

   — Элька, ты даже вне стен Академии такая серьезная?

   О Великие Свидетели, за что вы так со мной? Как он меня вообще заметил?! Что за ужасный день! Не глядя на этого смеющегося хроста, я со стоном опустила голову на сеор и издала протяжный глухой стон.

   Думала, что хуже уже быть не может, но, как оказалось, может и еще как, потому что после моего стона раздалось:

   — Маноре Манире, вам плохо? — Инор Шао, а такой глубокий, вызывающий расположение голос мог принадлежать только ему, опустился рядом на колено, взял мою руку, обхватил пальцами запястье, отмеряя пульс.

   Странно ощущать свою руку в его ладони…

   — Нет, не плохо, — нагло выдал Санька, — это она всегда так злится. Сейчас стонет, а потом начнет швырять все, что под руку попадется! Элька, она такая.

   Еще один тяжелый, обреченный выдох, и я мягко забрала свою руку у обучающегося. Пора прекращать данное представление.

   — Нет, инор Шао, со мной все в порядке. — Пришлось поднять голову, откинуть назад волосы и вежливо улыбнуться. — Спасибо, не стоит переживать.

   Киен Шао был в черных ате, выгодно оттенявших загорелое тело с рельефными мышцами. Смотрел он на меня с подчеркнутым вниманием… впрочем, чего еще можно было ожидать от ведущих, которых воспитывали как положительных героев.

   Поднялась, замотавшись в полотенце чуть ли не по подбородок, и поняла, что подошли к нам только Санька, нагло лежавший в данный момент на моем покрывале, и Киен Шао… А-а-а-а, зря я обрадовалась — вся остальная часть их «вылазки по воду» лежала не так уж и далеко и приветственно махала мне руками. Чудесно!!! Теперь все присутствующие перевели взгляды с ведущих на меня.

   Медленно выдохнула, представила, что на мне не полотенце, оставляющее открытым шею и руки, а форма знающей, и стало немного легче. Так, теперь нужно избавиться от свидетелей.

   — Инор Шао, не могли бы вы оставить нас одних? — вежливо произнесла и хмуро кивнула на Саньку.

   Странно смотреть на ведущего, который сидит у твоих ног и пристально разглядывает. Причем именно разглядывает, явно проводя аналогию со мной той, собранной знающей, и этой — сопливой по сравнению с ним растрепанной девчонкой. И вот как после подобного унижения вести занятия в группе ведущих?!

   — Да, конечно, маноре Манире. — Шао гибко, одним движением поднялся, бросил на вежливо улыбающуюся меня еще один странный взгляд и удалился под восторженные стоны всех находящихся на берегу девушек.

   Невольно посмотрела на Идит и Вин, которые не в силах были вымолвить даже слова. Осознав, что внимание на их состоянии лучше не акцентировать, повернулась к Саньке.

   — Санорен Эстарге… вы что себе позволяете? — сказала тихо, но не скрывая недовольства и гнева.

   — Эль, ты чего? — обиженно выдал он.

   — Встать, когда к вам обращается знающая! — Санька поднялся, и я тут же об этом пожалела, потому что воспитывать комфортнее тех, кто значительно ниже. — Вы хоть соображаете, что творите, инор Эстарге?

   — Эль, мы просто поздороваться подошли…

   — Здороваться вы будете в Академии на занятиях! — Я не кричала, но была настолько зла, что позволила себе чуть повысить голос.

   Санька явно подобного не ожидал:

   — Лирель, я не понимаю… ты чего?

   — Не понимаешь? — чуть прищурила глаза. — А представь, что ты оказался в одних купальных ате перед высшим командованием? Вот это примерно то, что сейчас испытываю я! Недопустимы контакты знающих и обучающихся вне стен академий!

   До него начало доходить… или мне так показалось…

   — Лирель, прости, я не думал, что ты так отреагируешь. Я должен тебе рассказать, и… Киен очень хотел тебя увидеть, и я вспомнил, что раньше мы всегда здесь сидели с Саном, подумал, что ты тут… прав оказался.

   — Инор Шао будет видеть меня почти ежедневно в течение следующих двух дегонов, и я сомневаюсь, что это была его идея! — Он попытался что-то сказать, но я оборвала поток возражений одним резким движением: — Оставьте меня, инор Эстарге!

   — Эль, я хотел поговорить и…

   — Я непонятно выразилась?

   — Лирель!

   — Вы обязаны выполнять мои требования!

   — Маноре Манире… простите. — Его глаза зло сузились. Это я довела ведущего до состояния ярости? Чему их только учат… — Подчиняюсь вашему требованию! — отчеканил Санька и ушел к явно удивленным одногруппникам.

   Тем самым одногруппникам, которые продолжали смотреть на меня! Я заметила, как поднялся Киен Шао, но Санька, взяв его за руку, удержал. Хоть за это спасибо!

   Устало опустилась на покрывало, все так же замотанная в полотенце, которое уже и не собиралась снимать. Шен подбежал, едва Санька отошел на десяток шагов.

   — Лирель, ты знакома с ведущими? — удивленно спросил мой кавалер.

   — О да. Знаю ровно двадцать шесть выпускников… Шен, — с мольбой посмотрела на него, — увези меня отсюда, очень прошу.

   За что люблю наши отношения — Шен всегда исполняет мои просьбы, и это очень радует. Через несколько кан я уже была в платье, торопливо собирала покрывала и полотенца, аккуратно укладывала в пакет поверх них сеор и не слушала многочисленные вопросы подруг. В конце концов я не выдержала:

   — Они мои обучающиеся, Вин, Идит, они для меня работа, как для тебя, Вин, тестируемые, а для тебя, Идит, исследуемые.

   — Но они же ведущие! — восторженно произнесла Идит, косясь на группу мускулистых положительных героев, нагло следящих за моими торопливыми сборами.

   — Идит, — я со стоном протянула пакет Шену, — мне и так плохо, не надо меня доставать этим «веду-у-у-ущие-е-е». Все, всем пока, удачного окончания трудового вечера!

   Шен, что примечательно, ни о чем больше не спрашивал, и мы пошли к его кийту молча. На стоянке выделялись шесть дорогих кийтов черно-красного цвета, и всем сразу стало понятно, чьи они. Пока Шен укладывал пакеты в отделение для груза, нервно стояла и ждала его у дверцы.

   — Маноре Манире. — И снова этот глубокий, волнующий голос Киена Шао…

   Пришлось вновь вежливо улыбнуться и, удерживая это вежливо-благожелательное выражение на лице, повернуться к обучающемуся:

   — Да, инор Шао.

   Он все еще в ате, но его, похоже, это не смущает. Как не смущают и откровенно разглядывающие его дневные. Шао, казалось, вообще никого не замечал и смотрел исключительно на меня.

   — Простите за вопрос, — у ведущих голоса хорошо поставленные и из-за этого словно сразу проникают в сознание, — но вы покидаете озеро из-за… нашего вторжения?

   Последний раз мне было так неудобно, когда мы с Шеном и Вин после алкоголя прыгали в фонтан, и тут я повернулась, а там стоят два мальчика из группы, в которой я один дегон вела практику, и вежливо так со мной здороваются. С тех пор я поняла: знающая — это на всю жизнь, и расслабляться нельзя, потому что неизвестно, в какой момент и где тебе встретится один из бывших обучающихся. Но раньше я обучала детей, а они на берег озера в такое время не ходят, в гоаре их тоже не встретишь, а теперь…

   — Я покидаю озеро не из-за вашего присутствия, мне действительно пора, — вежливо солгала я.

   Киен Шао выдал умопомрачительную улыбку, призванную вызвать расположение, и это против моей воли сработало… Хотя знаю я, как малыши из ведущих кривят перед зеркальной панелью рот, выдавая звериный оскал, пока натренируются вот так улыбаться.

   — Маноре Манире, — тихо, но очень отчетливо, отработанным голосом произнес Киен и добавил, используя методики, заставляющие верить его словам: — Я лишь хотел напомнить, что формально вы не являетесь нашей знающей, вы лишь замещаете, и, следовательно, запрет на отношения между знающими и обучающимися к вам не относится.

   И что он этим хотел сказать? Или я ничего не поняла, или он на что-то пытался намекнуть… Судя по выражению ожидания на лице — пытался намекнуть. На что? Удивленно посмотрела на него, затем с улыбкой произнесла:

   — Благодарю за разъяснения! Удачного вам окончания суток. — А что еще тут можно сказать?

   Шао не менее удивленно вскинул бровь, но в итоге чуть поклонился и покинул меня, пожелав также приятного окончания суток.

   — Стать спутницей ведущего мечтает каждая. — Сзади подошел Шен, который не смел прервать общение.

   — Что? О чем ты думаешь, Шен? Он мой обучающийся! Что сегодня за день такой?! Я домой хочу!

   Домой мы не полетели, потому что Шен долго катал меня вокруг города, зная, как я люблю скорость. А я, закрыв глаза и раскинув руки, наслаждалась движением, стараясь выкинуть из головы все глупые мысли. Мы с Шеном подпишем традиционный супружеский контракт, как он хочет, как пожелали его и мои родители. Если нам позволят… Шен будет хорошим мужем и отцом…

   — Лирель… — Он наклонился ко мне, нежно поцеловал в губы…

   — Шен… не надо, не сейчас… я еще не готова…

   …Мы полетали еще немного, а после… я знающая, и тот факт, что я уже работаю, освобождал меня от посещений гоара, но Шен обязан был быть тут не менее двух акан ежедневно, и я иногда составляла ему компанию.

   И мы снизились к квадратной территории гоара прямо к трапециевидному комплексу из серых пластиковых стен. Оставив кийт на стоянке, почти побежали к крайнему трехстенному строению, где Шен проводил свои обязательные акан.

   Гоар — городской центр отдыха молодежи. Здесь каждый житель Исикаре обязан проводить определенное количество акан начиная с двенадцати лет и завершая двадцатью шестью годами. Время нахождения в гоаре делилось в зависимости от возраста.

   От двенадцати до четырнадцати лет каждый из дневных, то есть тех, кто не определен отбирающими в рабочие, обязан проводить в гоаре не менее двух акан.

   От пятнадцати до девятнадцати лет не менее шести акан ежедневно, не менее восьми акан в первый выходной и четырех во второй выходной.

   От девятнадцати до двадцати шести это время снижается вполовину при наличии отношений с противоположным партнером и не снижается, если отношения отсутствуют.

   Это что касается обязательного времени, но часто время увеличивают сами дневные, просто потому, что в гоаре весело и всегда есть чем заняться. Я с двенадцати лет посещала секцию по оратори — искусству говорить, и секцию изучающих останки древних цивилизаций, которую вели работники Главного хранилища Талары. Могла бы посещать только одну секцию, потому что родители получили разрешение на наши с Шеном отношения, еще когда мне было двенадцать, но мне в гоаре нравилось. В пятнадцать к двум секциям добавились «Утерянные языки», «Танцевальные традиции Талары» и дополнительный курс по предмету «Изучение поведения», на который имели право только знающие и читающие души и где я познакомилась с Вин и Синтой. Долго, почти полный оборот Талары я добивалась разрешения посещать курсы «Раскрытие возможностей» и «Способности человеческого подсознания», на которые допускались только читающие души старшей группы, то есть от двадцати одного года. К моему огромному счастью хранящий Адан, используя связи, добился для меня разрешения, и с замиранием сердца я ходила в эти дополнительные секции, хотя могла и не посещать их, учитывая отношения с Шеном.

   В этом году все изменилось. После семидневного отдыха новый учебный год начался для меня с вызова в кабинет главы Академии Арреше инора Гевене, там уже находился глава Академии Ранмарн инор Осане.

   — Лирель Манире, — пристально следя за моей реакцией, произнес инор Гевене, — вы завершаете обучение в стенах Академии Арреше.

   Контроль Сер-Вейслера — и я сумела сдержаться. После того как в двенадцать лет меня хотели отчислить из Академии для знающих, этот страх не оставлял меня никогда… особенно в те кан, когда Шен начинал говорить, какая я красивая. И вот мне восемнадцать, и все повторилось — вызов в кабинет главы Академии, суровый и тогда еще неизвестный мне посторонний, в котором как знающая я определила одного из наблюдающих, и вердикт: «Вы завершаете обучение в стенах Академии Арреше». Тогда, в зеленом квадратном кабинете инора Гевене, мне хотелось молить о втором шансе, но… я сумела сдержать слезы и в двенадцать и не стала позорить себя недостойным поведением.

   — Поразительная выдержка, маноре Манире, — заметил инор Осане, — и тем радостнее мне сообщить вам, что с сегодняшнего дня вы зачисляетесь в штат знающих Академии Ранмарн.

   После подобного сообщения я протянула руку, на ощупь схватилась за спинку стула, прошла и села, пытаясь понять услышанное. Я, Лирель Манире, обучающаяся в Академии Арреше в средней группе, буду знающей в Академии Ранмарн, где воспитывается цвет таларийской нации, иными словами, военные? Не могу сказать, что для меня случившееся стало шоком — это было чем-то значительно большим, чем просто шок! В свете последних событий недоучившихся назначали на должность знающих, но… я не в старшей, завершающей обучение группе, я находилась в средней. Это первое, и второе — знающих-недоучек не назначали в Академии Ранмарн… Это было немыслимо.

   — Инор Гевене, — я обратилась к тому единственному присутствующему, которого знала, — при всем моем уважении, мотивы данного назначения мне непонятны.

   — Маноре Манире, — оборвал меня глава Арреше, — позвольте представить вам главу Академии Ранмарн города Исикаре, знающего третьего танра, личного советника таара Иргадема, — после этих слов мои глаза увеличились, — старшего знающего инора Осане.

   Поднявшись, я поклонилась человеку, который отныне был и моим главой.

   Инор Осане ничего объяснять мне не стал, перешел непосредственно к инструкциям:

   — Сейчас вы направитесь в Академию Ранмарн, где вам передадут расписание ваших обучающих занятий, код допуска в хранилище знаний Ранмарн, введут код допуска на уровни Академии. Добро пожаловать в коллектив знающих Ранмарн, маноре Манире!

   Мне оставалось лишь поклониться и покинуть кабинет главы Академии Арреше.

   Тогда, спускаясь по лестницам, так как нас, будущих знающих, учили выносливости, и оге были разрешены лишь для младших групп и обучающих, я испуганно думала о будущем. Мимо спешили на занятия знающие в серых рубашках до колен и широких брюках. В Академии Арреше форма не делилась по половому признаку, более того, прическа и форма были равными для всех. Я смотрела на тех, с кем училась с шести лет, и сердце сжималось… это все оказалось так неожиданно.

   Когда вернулась домой, мама испуганно посмотрела на выходящую из оге меня и даже побоялась спросить. Страх, тот страх в мои двенадцать она перенесла, пожалуй, тяжелее, чем я, и вот я вернулась домой, пройдя по пустым утренним улицам, так как все уже разошлись на занятия или работу, и замерла, глядя на маму.

   — Нет, не отчислили, — попыталась улыбнуться, — меня назначили знающей в Академию Ранмарн.

   На лице мамы отразились все те эмоции, которые испытала и я: недоверие, удивление, осознание и страх перед будущим.

   — Эля, тебе восемнадцать всего…

   — Знаю. — Я поспешно прошла в свою комнату и начала переодеваться.

   — Эля… ты даже не в старшей группе.

   — Тоже знаю, мам.

   — Тогда почему?!

   Ответа я не нашла ни тогда, ни сейчас. Просто, переодевшись в строгий костюм, поторопилась на свое место работы. Радовало, что академия Ранмарн была гораздо ближе к моему дому, и путь на мигане занимал теперь всего двадцать шесть кан, в отличие от акана и сорока восьми кан, которые приходилось затрачивать ранее. Тогда, впервые приблизившись к высокому пикообразному зданию, возвышающемуся над всеми иными строениями, я с восторгом рассматривала Академию Ранмарн, где должна была быть знающей.

   Старший знающий инор Этаен, курирующий всех знающих по предмету «История становления Талары», ожидал меня на стоянке мигана, но… видимо, все же не думал встретить перепуганную девушку, едва вышедшую из подросткового возраста.

   Высокий седовласый знающий, заложив руки за спину и гордо расправив плечи, внимательно смотрел на вышедшую из прозрачной трубы меня, и единственное, в чем проявилась его нервозность, это в едва заметном пошатывании, когда он переносил вес с носка на пятку и обратно. Одним этим едва осознанным движением знающий унизил меня так, как никто ранее. Заметил мои чуть сузившиеся глаза и, осознав произведенный эффект, поспешил уточнить:

   — Маноре Манире?

   Склонив голову в приветственном поклоне, я сдержанно ответила:

   — Лирель Манире, старшая средняя группа, специализация «История становления Талары», прибыла по личному распоряжению главы Академии Ранмарн.

   — Инор Этаен, старший знающий, курирующий знающих по специализации «История становления Талары». Следуйте за мной.

   Сдерживая трепет и стараясь казаться невозмутимой, я впервые вошла в здание академии и самой себе казалась… взрослой. Впрочем, ощутить все свое ничтожество и незначительность положения я смогла в тот же день, когда была представлена коллективу знающих. Неподобающая внешность — вот что вызывало осуждение с первого взгляда, далее следовало — несоответствующий возраст и незавершенное образование. Знающие не смели проявлять недовольство в отношении руководства, а я была удобной мишенью для демонстрации презрительно поджатых губ, но лишь до того момента, пока не надевала форму знающих. Тогда мир менялся, и там, где еще недавно было едва осознаваемое презрение к недоучке, оставалось лишь профессиональное уважение к равной знающей.

   — Эля, — Шен обнял меня, вырывая из водоворота воспоминаний, — побудешь со мной?

   — Нет, прости. — Не люблю я их предмет «Древнее право и его реализация».

   Шену двадцать пять, он лучший в своей группе и к тому же состоит в отношениях со мной, поэтому вместо трех ежедневных акан имеет право проводить только два. Вот он и оставил себе две любимые секции, первую профильную по законодательству и вторую спортивную.

   — А на втором акане? — погрустнев, спросил мой будущий спутник. — У нас будут соревнования.

   — Зайдешь за мной, — разворачиваясь и направляясь к хранилищу знаний, ответила я.

   В гоаре шумно и весело, время перерыва, и молодежь переходит в другие здания на следующие дисциплины или в тренировочные секции, но вот сейчас прозвенит звонок, и вновь станет тихо. Прозвенел. Все сорвались, торопясь на выбранные занятия, дорожки опустели, а я… неторопливо шла по белому пластику, думая о новых изменениях в жизни.

   Мне торопиться некуда, теперь я могла и вовсе не посещать гоар, так как работала и время после Академии занимала изучением методик преподавания, подготовкой к предстоящим занятиям и чтением дополнительной литературы. Вот и сейчас я направлялась к хранилищу знаний, чтобы найти достойную карту на завтрашнее занятие с ведущими.

   О ведущих я вспомнила, вероятно, зря — легкие, почти бесшумные кийты пронеслись над головой, направляясь в центр гоара. Ранее я, как и все, следила за красно-черными машинами, с некоторым чувством зависти думая о героях Талары, но с момента работы в Ранмарн мое отношение кардинально изменилось — да, ведущими можно было восхищаться, но не завидовать, так как именно ведущим приходилось работать над собой втрое больше, чем остальным дневным.

   Стайка кийтов пронеслась и, судя по звукам, уже приземлилась, но один красно-черный завис надо мной. Странно.

   Поднявшись по ступеням в хранилище, я оставила свои вещи на входе и, взяв сеор, заняла один из столиков у прозрачной стены. Код допуска младшей знающей Ранмарн давал мне возможность просматривать гораздо большее количество материалов, нежели дозволялось обучающимся.

   Контролирующий хранилище бросил в мою сторону быстрый взгляд, заметив использование допуска седьмого уровня, но инор Авеше меня знал, а потому, приветливо улыбнувшись, вновь погрузился в работу.

   В зале хранилища работали еще четверо: три девушки с красными лентами на руках, означающими, что они свободны, и один мужчина, видимо, из лечащих души: он украдкой следил за поведением девушек.

   Я загрузила в сеор карты и, пока шла передача информации, смотрела на гоар сквозь прозрачный пластик стены. С моего места просматривались двустенные и трехстенные помещения для занятий, обучающие, сидящие ко мне лицом, и обучаемые, разместившиеся спиной к дорожкам и другим учебным классам. Однажды один юноша из нашей группы шепотом сказал, что гоар создан исключительно для того, чтобы контролировать молодежь. Глупейшее предположение, на мой взгляд, гоар создан для того, чтобы молодые таларийцы с пользой проводили время и вместе с тем находили себе пару в тех случаях, когда об этом не сумели позаботиться родители, вот как у нас с Шеном.

   Мы учили, что в древние времена молодые люди проводили время по-иному, агрессивно и неконтролируемо, последствия были плачевными: юные умы поддавались влиянию тех, кто желал свергнуть политический режим. Сейчас все иначе: каждый молодой талариец — верный сын Талары, и в гоаре часто собираются клубы, где каждый высказывается о своей родине, о том, как нам повезло родиться в это светлое время. Мы часто смотрим фильмы о прошлом, и каждый понимает — именно мы живем в лучшие времена. Нам повезло, что правительство заботится о свободном времени таларийцев, что есть гоар. Именно здесь юными дарованиями сочиняются стихи и поэмы, пишутся песни и музыкальные произведения о Таларе, создаются шедевры, прославляющие величие нашей родины. А контролировать… но ведь и мы, знающие, контролируем своих обучающихся, разве в этом есть что-то плохое?

   На сеоре вспыхнул символ загрузки, и я ушла в работу.

   Кто-то входил в зал хранилища, но, отмечая краем сознания шаги, я даже не поднимала голову, целиком погрузившись в поиск и обработку информации по карте до тех пор, пока перезвон ветряных колокольчиков не отмерил окончание акана занятий. Но и тогда не прервала работы.

   Вскоре на мои плечи легли теплые руки Шена, пальцы осторожно перекинули мои распущенные волосы на левое плечо, ласковые губы коснулись шеи. Здесь, в гоаре, проявление чувств даже с сексуальным подтекстом поощрялось, так как это толкало свободных на поиск партнеров, посему я не стала сопротивляться.

   — Эля, хватит работать, — громким шепотом потребовал Шен, — идем на соревнования.

   — Сейчас, я только сохраню все.

   — Нашла, что хотела? — присев на корточки и целуя руку от локтя до запястья, спросил он.

   — Нашла… ай, щекотно!

   — Ай или щекотно? — потребовал ответа Шен.

   — Щекотно, — задумчиво ответила я. И едва процесс сохранения информации и закрытия канала связи был завершен, стремительно обернулась: — А что у вас за соревнование?

   — Играем в дайкоше с командой Ренго. Элька… — Шен поднялся и, взяв меня за руку, потянул к себе, заставил встать, — ты такая красивая…

   В обтягивающей сине-черной форме для спортивных состязаний с мячом он казался как-то старше и мужественнее.

   — Никогда не говори мне такое, — потребовала я и, обняв за шею, быстро поцеловала. — Обещаешь?

   — Я подумаю, — схитрил Шен.

   — А так? — пришлось еще раз поцеловать.

   — Уже почти принял решение. Еще раз поцелуешь?

   — Инор Кисану, — притворно возмутилась я, — да вы наглец!

   Шен хмыкнул, властным жестом законника взял меня за руку, сеор ухватил второй рукой и внезапно замер, глядя куда-то за мою спину.

   — И что там? — трагическим шепотом вопросила я, и не думая оборачиваться, так как никого интересного там точно не было, в это время мои друзья не могли тут находиться. — Там Великие Свидетели?

   — Хуже, — как-то напряженно ответил Шен.

   — Совсем-совсем хуже? — Я рассмеялась, у него был забавный вид обиженного ребенка.

   — Идем, Лирелька, — раздраженно произнес мой партнер по отношениям.

   Я усмехнулась, позволила ему потащить себя за руку по проходу и только сейчас заметила странности в поведении тех трех девушек, которые работали тут еще до моего появления — они все тоже посматривали назад, и лица были такие восторженные… Ну, так и оказалось, позади места, на котором сидела я, обнаружились ведущие. Поймала на себе задумчивый взгляд Киена Шао, сидящий рядом с ним Йен Райхо о чем-то тихо говорил, так же глядя на меня. Остальные из их группы отсутствовали, но и этих двоих хватило, чтобы бедные свободные девушки лишились спокойствия.

   — Интересно, и что это они тут делают? — не скрывая злости, весьма громко спросил у меня Шен.

   — Не знаю. — Я пожала плечами и постаралась забыть о ведущих. — Мне бы польстил тот факт, что они здесь из-за меня. — Шен замер, и пришлось пояснить: — Я задала прочитать мемуары трех генералов периода Карадарских сражений, поэтому им и могло понадобиться хранилище знаний. Но с другой стороны, заданный материал они сумели бы найти и в хранилище Академии Ранмарн.

   — Вот-вот, — как-то странно произнес Шен.

   Мы забрали вещи и, забыв о ведущих, стали обсуждать предстоящее соревнование в дайкоше. Эта игра, в которой пятнадцать членов каждой команды пытались забросить мяч в пять вертикально вбитых колец, пользовалась популярностью, и секции дайкоше всегда были переполнены. Шен занимался с двенадцати, а их команда «Красный рассвет» всегда соперничала с «Великими дайонами», но знающие редко позволяли соперничающим командам сойтись на одном поле. И именно сегодня был тот самый знаменательный оборот Талары, когда командам позволили встретиться на одной площадке.

   — Элька, только на поле не выбегай! — Усаживая меня среди запасных игроков, Шен как капитан команды давал распоряжения: — Лорхо и Тодо, сдерживайте их нападающих, особенно Ренго, он еще и в секцию по древним видам борьбы ходит. Симан, Гае, Давир, прикроете меня в момент атаки, и никакой самодеятельности.

   Шен — лидер в команде, но никогда в компании или среди сверстников. И если на поле он может наорать и даже дать подзатыльник, то вне игры никогда не позволяет себе подобного — законники обязаны сдерживать проявление эмоций.

   Впрочем, почти все в команде Шена были законниками, поэтому и вел себя «Красный рассвет» значительно сдержаннее, чем «Великие дайоны», там в основном играли познающие.

   Команда «Красный рассвет» выиграла с отрывом в два очка. Радость от победы мы с Шеном отметили очередным виражом над Исикаре, его друзья сопровождать нас не могли, остались на обязательные занятия.

   — Знаешь, — внезапно произнес Шен, — когда ты рядом, мне очень хорошо.

   Я улыбнулась, мне тоже было хорошо сейчас и даже думать не хотелось о завтрашнем дне.

   — Лирелька, — позвал Шен, — предварительные результаты уже пришли…

   Отвечать я не торопилась, я, в отличие от вечно беспокоящегося Шена, как-то была уверена в положительном ответе, но вежливо спросила:

   — И?

   — Мы совместимы. — Улыбка Кисану стала совершенно счастливой. — И когда я завершу обучение…

   — Это замечательно, Шен. — Не могу сказать, что я испытывала радость, наш союз был тем, что казалось незыблемым, как сама Талара.

   — Элька, это просто чудесно, и мы будем вместе.

   — Да. — И вот теперь то, о чем я все время хотела сказать: — Но после окончания учебного года в Ранмарн.

   Другой бы на месте Шена разозлился, позволил себе проявление недовольства или настоял на своем, но… Шенондар Кисану посмотрел на меня, улыбнулся и едва слышно ответил:

   — Хорошо, Эля, я понимаю, что ты еще не готова. Но предварительное соглашение желательно заключить до того, как я получу назначение на место трудовой деятельности.

   И кийт помчался быстрее, возвращая нас в город. Я счастливая, у меня будет чудесный и понимающий спутник, как мой папа у мамы, как Ран у Олини… Я счастливая, у меня есть все: государство, которое заботится обо мне и позволяет работать там, где я могу принести наибольшую пользу Таларе. Семья, в которой меня понимают, мечта, которая стала моей работой даже раньше, чем я могла надеяться. И будущее — с Шеном оно станет светлым и радостным… Я очень счастливая.

   Мы вернулись после заката, долго стояли, обнявшись, перед входом в мое кимарти, слушали, как стучат наши сердца. И мне было хорошо, но… время. Еще не весь материал готов на завтра. После быстрого поцелуя я вырвалась и, захватив свой пакет, отправилась домой.

   — Ты мое счастье, — прошептал Шен.

   — А ты мое. — И мне стало очень радостно от этого.

   Олини уже спала, поэтому я на цыпочках прошла мимо ее двери, но неожиданно из комнаты для еды меня окликнул отец:

   — Эля, ты вернулась?

   Аккуратно положила пакет с сеором, прошла к родителям.

   — Привет, папа. Вы чего не отдыхаете?

   Мама мне ласково улыбнулась, а вот отец оказался чем-то расстроен. Расстроен настолько, что все еще сидел в мундире, не потрудившись снять жесткую форму, и сейчас сине-желтый цвет одежды законника словно призывал к осознанию собственной вины. Папа только ворот расстегнул и, судя по полным тарелкам, так ничего и не съел.

   — Лирель, — полным именем он обращался ко мне, только если был очень зол, — объясни… не знаю, как сказать… сегодня к окончанию трудового дня мне пришел типовой договор на заключение стандартного супружеского соглашения… на твое имя.

   Устало опустилась на стул, позволила маме себя обнять и опустила голову на ее плечо:

   — Пап, ну я говорила с Шеном, мы вроде договаривались ждать окончания, видимо, его отец ничего не понял, я разберусь…

   Папа оборвал мою речь одним движением, обхватил голову руками и простонал:

   — Лирель, договор пришел от имени командующего подразделением «Черного клина» Отнара Шао, на имя его сына Киена Шао! Эля, в этой семье все ведущие, но ведущие не берут в спутницы знающих! Если бы контракт пришел на имя Олини, я бы еще понял, но ты… У нас были планы на Шенондара Кисану, вы так давно вместе, столько усилий потрачено для заключения между вами традиционного соглашения, и тут это!

   Мне нечего было сказать, потому что мое удивление не знало границ. Это казалось странным, непонятным и… невозможным. Киен Шао, ведущий, который вообще меня видел лишь раз… ну не раз, но всего один день.

   — Пап, что ты ответил?

   Мой папа был законником, поэтому мог отказывать многим.

   — Лирель, я ответил, что мы рассчитываем на традиционное супружеское соглашение… Но если их сторона согласится на наши условия… я не смогу отказать Отнару Шао, это не тот человек, который прощает отказы.

   Ведущие никогда не берут в спутницы знающих. Дело даже не в том, что познающие искусство им ближе по статусу, проблема в том, что мы, знающие, видим их насквозь. Но чтобы выбрать знающую из собственной Академии… Это же просто глупо!

   — Эль, — мама прижала меня к себе сильнее, — если бы мы были уверены, что он тебе нравится, мы бы согласились даже на стандартное супружеское соглашение, но…

   — Мне никто не нравится. — Я тяжело вздохнула. — И если Шен для меня как родной, то ведущий… Это просто смешно, мам! И стать спутницей ведущего — значит забыть о работе, а мне нравится быть знающей! Я даже думать об этом не хочу! Попробую разобраться… Он, наверное, подошел сегодня, чтобы сказать, а я… Разберусь завтра! Долгого сна, мама, долгого сна, папа!

   Войдя в свою комнату, я не плакала — на это просто не было времени. Подключилась к системе хранов информации, ввела код и вошла в хранилище знаний — нужно было подготовиться к занятиям.

   Утренний звонок разбудил всех разом. Звонкая сирена пронеслась по улицам, возвещая начало нового рабочего дня. Подскочив, я быстро надела форму для бега и помчалась на улицу, отстав от Олини на несколько мгновений.

   — Привет, младшая. — Оли сбегала вниз по лестнице. — Поговаривают, соглашение на тебя пришло…

   — Привет, старшая, было дело… — За Олини бежать тяжело, все же, в отличие от знающих, познающие искусство больше внимания уделяют телу и физическим нагрузкам.

   — Что намерена делать? — Сестричка чуть притормозила.

   — Буду перенимать твой прогрессивный опыт!

   Мы весело рассмеялись, привлекая внимание. Олини сумела тактично отказаться от четырех стандартных соглашений, присланных на ее имя начиная с двадцати трех лет, ведь к тому времени уже было заключено предварительное соглашение с Рананданом Ашедо. С Раном Оли познакомилась в гоаре. Мы как раз шли со стоянки мигана к корпусам спортивных секций, когда увидели группу читающих души, возвращающихся с профильных занятий. На Рана я обратила внимание сразу — высокий, широкоплечий и светловолосый, но при этом со смуглой кожей и чуть раскосыми глазами, как у древних таларийцев. Но я смотрела не на внешность, просто увидев этого молодого человека, как-то сопоставила его образ с пройденным в тот день обучающим материалом на тему «Влюбленность: признаки проявления и методы борьбы». Так вот Ран был истинным олицетворением влюбленного. Он смотрел на не заметившую его взгляда Оли так, словно в этот миг весь мир сузился до этой конкретной таларийки в ярком желто-зеленом платье. Затем Ран очень медленно перевел взгляд на ее руку и, увидев красную ленту, улыбнулся так радостно, словно стал самым счастливым человеком на свете.

   Я не удержалась и, дернув сестру, прошептала:

   — Оли, он на тебя так смотрит…

   Зеленые глаза Олини чуть свысока, как и полагалось познающей искусство, оглядели идущих нам навстречу, и я услышала сдавленный стон.

   Мне тогда было двенадцать, это был мой первый год в гоаре, и я беззаботно отнеслась к происходящему, пошла дальше, рассказывая Оли о происшествиях на обучающих занятиях, и даже не заметила, что сестричка отстала. Прозвенели колокольчики, возвещая новый акан занятий, я обернулась, и оказалось, что Оли и Ран так и стоят на белой пластиковой дорожке, глядя друг другу в глаза. На занятия опоздали оба, но обучающие были лояльны, к сожалению, лишь до тех пор, пока не выяснилось, что Ран из читающих души. Познающая искусство и читающий души не пара. Ранандану Ашедо порекомендовали в течение дегона найти партнера по отношениям. Тогда в силу возраста я многого не замечала, только то, что Олини по утрам встает с красными глазами. Вскоре Оли уже выступала на народных празднествах, пришел первый контракт на ее имя. Отец отказал, даже не задумываясь, а через полный оборот Талары на пороге нашего кимарти появился Ран с разрешением на проверку совместимости для традиционного союза. Как он этого добился, я до сих пор понять не могу, тогда даже у отца ничего не получилось, а он очень старался.

   Стоит ли говорить, что, пока шли проверки на совместимость, Олини всеми способами пресекала попытки рассматривать ее как объект стандартного супружеского соглашения. Вплоть до того, что однажды изобразила злоупотребление алкоголем перед родителями ранмарнца, дабы те не удовлетворили просьбу сына и не прислали отцу контракт. Но Оли познающая искусство, она играла роли, и ее эмоциональное состояние менялось, как ветер, я так не умею, меня учили иному.

   — Не грусти. — Устав от моего молчания, Оли поспешила утешить: — Сама посуди: если они пойдут навстречу требованиям отца и решат заключить традиционный союз, у тебя будет не менее трех лет, пока пройдут проверки на совместимость, чтобы… ну, перенять мой прогрессивный опыт. С другой стороны, это же веду-у-у-у-щий!

   — Не начинай! — Кажется, я испытала гнев и раздражение.

   Мы бежали по дороге уже на выходе из нашего квадрата, и вскоре нас догнал Шен.

   — Привет, Шенондар. — Олини поцеловала его в щеку. Вот все в моей семье любят Шена больше, чем я! — Как жизнь молодая?

   — Хорошо. — Шен приноровился бежать рядом со мной. — Ведущих много вокруг развелось, — укоризненный взгляд в мою сторону, — а так жизнь прекрасна.

   — О-о-о, — выдала зеленоглазая предательница, — так ты ничего не знаешь?

   — Не знаю чего? — удивленно спросил Шен.

   — Молодежь, разбирайтесь! — И, истерично хихикая, Олини умчала вперед.

   — Эля, рассказывай! — Шен сурово посмотрел на меня, я улыбнулась и побежала быстрее… надеясь догнать… предательницу!

   Площадь Пяти Воинов! Каждое утро на утреннюю зарядку здесь собиралась большая часть дневных нашего города. Площадь была поделена на пять частей, и мы обычно тренировались с Воином Огня.

   — Займите место! — прозвучал приказ, мы встали по центру квадратиков, готовые приветствовать своего учителя.

   Далее шло традиционное:

   — Утренний свет — это энергия светила. Светило — это огонь. Готовы ли вы впитать силу огня?

   — Да, великий учитель! — прозвучал хор почти трех сотен тысяч человек. В других концах площади раздавалось нечто подобное, но все сливалось в общий гул, который казался отдаленным рокотом грома.

   Великого учителя Огня не было в живых вот уже двенадцать тысяч полных оборотов Талары вокруг светила, но его наследие жило в нас. Его приемы мы повторяли каждое утро, искренне веря, что впитываем энергию светила. В любом случае после упражнений все тело наполнялось легкостью, а жизнь казалось настоящим чудом. На площадь Пяти Воинов народ сбегался и сходился сонный и хмурый, а после упражнений все разбегались с радостными улыбками, приветствуя знакомых и незнакомых и искренне наслаждаясь бегом.

   — Ученики, время огня завершилось. Удачного дня! — прозвучало сверху, возвещая окончание урока.

   — Благодарим, великий Мастер Огня!

   И мы наперегонки помчались домой. К Учителю Огня я сманила Олини и Шена, меня завораживала эта стихия, и в одно прекрасное утро мы ретировались от Мастера Ветра и присоединились к самой малочисленной группе Мастера Огня, традиционно считавшегося предназначенным для военных. Это было настоящим открытием для нас — его уроки приносили гораздо больше энергии и радости. С тех пор мы исправно занимались с Мастером Огня каждое утро вот уже три полных оборота Талары вокруг светила.

   — После занятий я зайду! — крикнул Шен, направляясь к своему дому.

   — Хорошо, — ответила я и толкнула Олини к нашему входу. Она хохотала и упиралась, грозилась все рассказать, и мы так и добежали до дома, шутливо переругиваясь.

   — Как позанимались? — спросила мама, накрывая для нас стол.

   — Чудесно. — Олини уселась первая, начала есть салат и плоды деревьев.

   Еду для Оли доставляли отдельно, потому что познающие искусство питались не так, как все. Мой завтрак состоял из сладкого и минерализированной воды — мне мозг питать нужно, а не красоту. Но мама все делала по-своему, в итоге мне тоже достался салат, а сок Олини был разбавлен минерализированной водой. Мы не возмущались, мы давно привыкли.

   — Олини, сегодня вернись пораньше, — вежливо напомнила мама о подписании ее супружеского соглашения.

   — Я помню! — Олини словно светилась от счастья, этот союз был долгожданным, хоть и несколько… поспешным.

   — Эля, тоже будь пораньше! — Мама ласково погладила меня по волосам.

   — Не обещаю. — Я вспомнила, что нужно разбираться с планами старшего знающего Атанара, взглянула на обиженное лицо сестрички и добавила: — Но постараюсь.

   Оли с визгом бросилась меня обнимать, но повторный сигнал сирены прервал сестринские изъявления чувств. Мы почти одновременно побежали в комнаты и вскоре покинули кимарти. Я в зеленовато-синем под цвет глаз костюме, прижимая к груди сеоры, Олини в ярком цветастом платье, надевая на голову шляпку.

   — Мамочка, до вечера! — выкрикнули мы разом и помчались к остановке мигана.

   — Ведущие — это лучший вариант на Таларе, — внушала мне Олини по дороге, — посмотри на себя — никакой женственности! На уме одни обучающиеся да занятия! Этот ведущий для тебя идеальная партия, хоть мне и Шен нравится, он хороший.

   — Олин, — я нетерпеливо вбила в панель у прозрачной трубки мигана вызов на два перемещателя, — а давай я сама буду решать, что для меня лучше!

   — Эля, ты еще не знаешь, что тебе лучше, поверь мне!

   Сану двадцать восемь, Олини двадцать пять, я самая мелкая, мне всего девятнадцать — и все считают, что имеют право меня поучать! Иногда мне кажется, что существует огромная проблема братьев и сестер, потому что те, кто старше, уверены, что только их опыт позволит младшим избежать ударов Асаны. Но мы не хотим идти по пути, проторенному старшими, мы хотим создавать свой путь, пусть неправильный и болезненный, но свой. В нашем мире выбор — запретная роскошь, наверное, именно поэтому я так дорожу своим пусть и ограниченным, но правом избирать.

   Олини умчалась первой, придерживая шляпку на поворотах, я запрыгнула на следующий перемещатель, стараясь не думать о статистике смертельных случаев в мигане. Включив сеор, просмотрела еще раз расписание — первое занятие у «Ведущих», затем два свободных занятия, и четвертое у «Атакующих». Злость вспыхнула при воспоминании о Киене Шао, но тут же исчезла, подавленная привычным волевым усилием — впереди показались очертания Академии Ранмарн.

   Академия была моей службой вот уже восемь дегонов, и это оказалось лучшим временем в жизни… до вчерашнего дня. Остановив перемещатель, я покинула миган и направилась к входу для знающих. В преподавательской царил обычный утренний переполох, но это мог заметить лишь знающий, обучающимся показалось бы, что здесь идеальный порядок, и степенные знающие лениво проходятся между столами в ожидании начала занятий.

   Не здороваясь ни с кем, быстрым шагом подошла к своему столу, положила сеоры и направилась в омывательную. Вошла в свой отсек, разделась, включила теплые струи и быстро охладила их до почти ледяных. Затем режим теплого океанского ветра, и я начала переодеваться. Нательное асте, затем тонкие шес, открыла отделение с формой. После занятий мы складывали форму, утром доставали ее чистой и отглаженной. Синяя блузка под шею, длинная темно-серая юбка, строгие, на небольшой платформе, очень удобные туфли — и я уже почувствовала себя совершенно иначе. Достала айке с кремом, быстрыми привычными движениями втерла в кожу. Затем собрала волосы на затылке, накрыла черной тканью, заколола тонкими деревянными исе.

   Когда я выхожу из комнаты омовений, моя спина всегда прямая, движения четкие и уверенные, голос и эмоции контролируются. Я направляюсь в преподавательскую, произношу традиционное: «Удачного дня, знающие!» — и слышу в ответ: «Продуктивных занятий!» Мы все рады этому дню, потому что мы знающие! Цель нашей жизни — передать знания обучающимся, и эта цель становится единственной, стоит надеть форму и уложить волосы в строгую прическу. Мы — знающие! Мы гордимся этим! Мы никогда не будем кричать, бежать или предаваться панике, если на нас форма. Даже в спешке мы держим спину прямой, а все движения наши уверенные и правильные, потому что мы знающие!

   Олини говорила, что когда она поет, она чувствует себя центром вселенной. А я не хотела быть в центре, потому что истинное удовольствие для знающей — это направить обучающегося так, чтобы он нашел свой центр вселенной. Я знающая! Это мой путь, мой долг, мое призвание! И это моя мечта, которая стала реальностью.

   Взяла сеор с планом занятия и с доброй, полной искреннего расположения улыбкой вышла из преподавательской вместе с десятками таких же собранных, приветливо улыбающихся знающих с блеском в глазах. Мы — знающие, наша цель нести знания!

   Лифт поднял меня на этаж ведущих и, глядя в зеркало на себя, такую уверенную и собранную, я поняла, что сумею справиться. Я — знающая!

   Выйти из лифта, пройтись по коридору и приблизиться к аудитории. Прикосновение, и дверь взлетает вверх, открывая для меня путь к обучающимся. Ведущие уже здесь, все двадцать шесть, они расселись по местам, едва я вошла.

   Пройти к доске, ввести код на панель управления, получить доступ, положить оба сеора и, выпрямившись, произнести:

   — Приветствую лучшую группу Академии Ранмарн! Для меня честь находиться здесь и передать вам ту часть знаний, которой я обладаю. Садитесь.

   И только теперь я заметила странность в их поведении. Они сели, но не дружно, а как-то неохотно, вразнобой, не сводя с меня глаз. Что происходит? Выглядела я, как и вчера, если бы с формой был непорядок, система сообщила бы об этом еще на выходе из комнаты омовений. Бросила взгляд на Саньку, тот виновато опустил голову. Посмотрела на Киена Шао — этот глядел в упор, с каким-то чувством торжества, улыбаясь странной улыбкой… Ненормальная улыбка, ведущие такого не отрабатывают, иначе малыши мне показали бы… Разберусь позже, сейчас время занятий!

   — Прошу вас, опустите сеоры с домашним заданием на панель неоса, введите мой код — 754993872009. — Ведущие подчинились, и вскоре выполненные задания загрузились в мой сеор, а на столе отображались лишь имена тех, кто произвел загрузку. Задание выполнили все, приятно иметь дело с группой «Ведущих». — Благодарю, сообщение с результатами придет после окончания занятий.

   Поворачиваюсь к доске и зачитываю новую тему, повинуясь моему голосу, надпись вспыхивает алым.

   — Итак, тема, которой мы сегодня уделим внимание, называется: «Карадарское и Сиарийские соглашения». Цель: рассмотреть основные моменты договоров, изучить этапы перехода на новый уровень отношений с подчиненными народами. — Завершив обозначение темы и цели, поворачиваюсь к группе. — Приступим к изучению материала. На прошлом занятии вы порадовали меня своими знаниями и эрудицией, — нельзя забывать хвалить ведущих, — мы рассмотрели битву при Карадаре, вследствие которой были уничтожены основные силы Объединенных войск сопротивления.

   Стол мигнул красным, кивнула, позволила задать вопрос Йену Райхо.

   — Прошу прощения, маноре Манире. — Он встал, такой же красивый и безупречный, как и все в этой группе. — Существует теория, что борьба с Объединенными войсками носила не освободительный характер, то есть мы выступали агрессорами. Интересно было бы узнать ваше мнение по данному вопросу.

   И чему это тут их старший знающий Атанар обучал, если они имеют доступ или хотя бы даже знают о подобном? И ведь это явно испытание… испытывают меня! Позволила себе ласковую улыбку и дала ответ:

   — Историю пишут победители, инор Райхо. Вы все здесь будущие победители, многие уже знакомы с триумфом победы — вам писать историю будущего!

   Вопрос был исчерпан. С ухмылкой истинного покорителя народов и планет Йен Райхо чуть склонил голову в знак полного согласия. И как-то разом ведущие распрямили плечи, сели ровнее, стали смотреть на меня, как прежде, — как на знающую, которая несет свет учения! О Великие Свидетели, что же мы творим! Мы превращаем мальчиков в героев, которые пишут и кроят историю по собственному усмотрению, уничтожая тех, кто против, подавляя тех, кто слабее, расширяя границы нашего замкнутого мира, где судьба каждого расписана заранее. Но если мы не будем растить своих победителей… нас уничтожат чужие герои…

   — Вернемся к теме занятия… — Я знающая! Соберись, Эль! И речь моя плавно потекла, ибо моя цель — нести знания. — Карадарское и Сиарийские соглашения перекроили мир по-новому, потому что отныне мы могли диктовать свои условия, а силы Объединенных войск оказались призрачным отсветом былого величия. Перед командующей партией стояли три задачи — заставить покоренные народы расформировать военные подразделения, захватить контроль над идеологией и изменить экономическую модель. Первый вопрос был решен Карадарским соглашением. — Нажала на соответствующие символы, и у каждого из ведущих на столе появилась копия договора, теперь, когда я буду называть каждый пункт, соответствующая запись будет вспыхивать перед обучающимися. Таким образом я задействую зрительную и слуховую память, в конце занятия они будут записывать основные пункты под диктовку, это задействует моторную и повторно слуховую память.

   Группа работала и следовала за моими пояснениями. Я наслаждалась! Ведущие сейчас были как единый организм, и этот организм впитывал новые знания.

   — Переходим к Сиарийскому соглашению. — Касанием к экрану сеора перенесла на доску карту территорий подчиненных народов. Икате, повинуясь прикосновению, удлинилось, превращаясь в указку. Карта была очень четкая, я обнаружила ее вчера в папке недавних снимков из космоса, более четкого изображения не нашлось, а использовать неточную карту из обучающей программы не хотелось, все же ведущие должны отчетливо представлять масштаб работы, проведенной нашим правительством. — По Сиарийскому соглашению на территории государств Оскго, Райне, Сабико, Дене, Исато были расположены транслирующие сати. — Указала на металлические башни, и они вспыхнули маячками, демонстрируя разветвленную сеть. — Это позволило взять под контроль все средства передачи информации — аудио, видео, передатчики, формы визуального творчества. Были задействованы лучшие знающие и обучающие, сформирована новая идеология, в которой мы, таларийцы, вели свою линию от божественного Саояна. Кто мне скажет, почему был избран именно этот идеологический прием?

   Они не знали! Я удивленно переводила взгляд с одного на другого, и в их глазах светились очевидные непонимание и незнание. Чему их учили?! Это же серьезный пробел! Мигнул красным стол, отвечать вызвался Киен Шао, я кивнула, позволяя.

   — Маноре Манире, судя по вашему взгляду, мы обязаны знать ответ на данный вопрос, но должен заметить, что мы не изучали культуру покоренных народов… Не могу сказать, что это наша вина! — Я уже просто жаждала получить планы старшего знающего Атанара… — И все же отвечу на ваш вопрос, так как данная тема поднималась в моей семье, — продолжил Шао. И, снова странно взглянув на меня, произнес: — Божество с именем Саоян основное в пантеоне покоренных народов, считается, что царствующие семьи ведут свой род от его потомков. Внеся изменения в идеологию, мы внушили покоренным, что ведем свой род от самого божественного Саояна, таким образом они уверовали, что наша власть выше власти царственных семей.

   — Великолепный ответ, инор Шао, — с искренним восхищением произнесла я, — и совершенно верный. Группа, мы обязательно наверстаем упущенные знания по идеологии покоренных. А сейчас вернемся к теме занятия. Итак, действительно, это было идеальным решением, в дальнейшем в образ Саояна внесли некоторые дополнения, что придало ему сходство с расой таларийцев. Стоит отметить, что спустя два поколения работа идеологов дала свои плоды, и любые проявления бунта или недовольства свелись к нулю — покоренные окончательно склонились перед «божественной» властью Талары.

   Мы завершили занятие вовремя, и когда прозвучал сигнал об окончании, успели записать и основные даты, и пункты договоров.

   — «Ведущие», должна признать, вы лучшие из обучающихся, с кем мне доводилось работать! — Хвалить я обязана всегда, но особенно приятно, что их было за что хвалить. — Задания на дом сегодня не будет, вы прекрасно усвоили материал. Благодарю за занятие, все свободны… но инора Шао и инора Эстарге я просила бы задержаться.

   И снова эти странные взгляды на меня, эти непонятные ухмылки. «Ведущие» покинули аудиторию, дверь с тихим шуршанием опустилась. Отключив доску, я повернулась к обучающимся, прислонилась к краю стола и, сложив руки на груди, спокойно произнесла:

   — Я жду объяснений!

   Санька зло взглянул на Шао, а вот Киен не сводил с меня весьма нахальных, изучающих глаз. Он вообще все занятие не сводил с меня взгляда, в нарушение обучающего процесса. Да что же происходит?!

   — Инор Шао, пожалуй, начнем с вас и того странного предложения, которое поступило на имя моего отца!

   Он поднялся, и я тут же снова вспомнила, что это не дети и авторитетом на них не надавишь…

   — Я не обязан отвечать на личные вопросы! — холодно заявил Киен Шао, подойдя ближе ко мне. Только благодаря тому, что я находилась на возвышении, наши глаза оказались на одном уровне, и это позволило выдержать самоуверенный взгляд. — Не здесь и не сейчас, — спокойно и даже как-то загадочно произнес инор Шао, — и когда вы… маноре Манире, не будете позволять себе подобный тон!

   Резко развернувшись, Шао покинул аудиторию… Как я люблю детей! Они такие чудесные, импульсивные, непосредственные, но когда они вот так вот уходят — всегда возвращаются, потому что понимают, что сделали больно, а извиняться еще не разучились…

   — Сань, что происходит? — Я устало посмотрела на героя своего детства, такого сильного и всегда очень уверенного Саньку.

   В нашем квадрате меня никто никогда не обижал, потому что все знали — придет Санька, и обидчикам будет плохо. А сейчас мой герой сидел растерянный и растерявший всю свою самоуверенность.

   — Я хотел помочь… — убитым голосом сообщил этот красивый молодой мужчина, — а вышло, что подвел… Нам не стоило приходить вчера к озеру и искать тебя… Я забыл, какая ты… красивая… И потом в гоаре… ты все-таки очень красивая…

   Начинается, если еще и дифирамбы про мои глазки петь станет, тресну сеором по голове — с детства мечтаю!

   — Инор Эстарге, я требовала объяснений, а не непонятных описаний моей внешности! — Холодный тон необходим, если разговариваешь с тем, кто отдался во власть эмоций.

   Он встал, подошел ближе, сел на ближайший к доске стол и хмуро начал рассказывать:

   — Никто не знает, правда или нет, но ходят слухи, что арарсар внедрили в исикарскую Академию Ранмарн своего воина. — В жизни не встречала худшего бреда, но сделала вид, что слушаю очень внимательно. — Весь год у нас были проверки, заборы крови и снова проверки. Проверяют две выпускные группы: «Ведущих» и «Атакующих»… Слухи ходили, мы и сами присматривались друг к другу, но… я поверил в это только тогда, когда ты сказала, что тебя поставили к нам.

   — И где же здесь связь? — Интересно, как они проносят в академию алкогольные напитки?

   — Эля, — он впервые посмотрел мне в глаза, — сколько знающих «Историю Талары» в Академии? Десять? Пятнадцать?

   — Восемнадцать, — спокойно ответила я.

   — А поставили тебя, девчонку-недоучку! Неужели не понимаешь?

   — Нет, — я удивилась совершенно искренне, — но уже начинаю догадываться, почему — у вас основательные пробелы в знаниях!

   Санька взглянул на меня как на больную, но, сдержавшись, продолжил:

   — В общем, ты не поняла, оно и к лучшему. Я долго думал, что можно сделать, и нашел выход — семья Шао очень известная, если бы ты носила статус его невесты, никто не смог бы тебя заставить… выполнить поручение правительства.

   Шпионские фильмы нужно запрещать, это надо же как они влияют на восприятие и психику даже взрослых людей! А он все продолжал:

   — Киен мой друг, и он поддержал эту идею. Его отец принял выбор сына мгновенно, и твоему отцу было отправлено соглашение…

   Та-а-ак, вот это уже меня заинтересовало. Уточнила:

   — То есть вы пытались меня таким образом защитить? Интересный ход. Пожалуй, мне стоит извиниться перед инором Шао, но настоять на том факте, что в защите я не нуждаюсь.

   — Эль, — вид у Саньки стал совсем виноватым, — он… не отзовет контракт!

   Вот теперь я действительно удивилась:

   — Почему?

   Но вместо объяснений Саня снова начал невнятно лепетать извинения:

   — Эля, прости меня, я же забыл, какая ты красивая… Привык, что ты соплюшка, не воспринимал тебя никогда как… — Ну, это-то вполне объяснимо, фактически я для него всегда была как младшая сестричка, но к чему подобные речи? А Санька все говорил совершенно убитым голосом: — У тебя же мама из познающих искусство, Олини у вас тоже красавица, и тоже по искусству пошла, а ты… Даже в этих хламидах знающих и с кремом на лице такая хорошенькая, особенно когда урок ведешь, у тебя тогда глаза горят, ты вся словно светишься…

   — Сань, к чему весь этот бред? — уже не сдержалась я.

   Ведущий посмотрел на меня и тихо ответил:

   — Я хотел порадовать тебя, рассказать об этом, и мы нашли вас на озере…

   Теперь понятно, почему он вчера был таким обиженным. Пришел герой спасать прекрасную девушку, а девушка устроила скандал и не выслушала. Да-а-а, хороша я вчера была. Просто выше всяких похвал! Нужно было выслушать и разобраться на месте. Герои!

   — Прости, что я так повела себя, — холодно извинилась, — действительно, нужно было выяснить, в чем дело.

   — Это еще не все. — Санька глубоко вздохнул и добавил:, — Киен увидел тебя вчера и сказал… что не будет отзывать контракт.

   Я же его тоже обидела! Осознание собственной глупости было болезненным, но с другой стороны… Причем его обида, пусть даже и обида ведущего с невероятным самомнением, и стандартное супружеское соглашение? Это он так сильно обиделся, что решил меня сделать спутницей жизни? Как глупо, а еще и ведущий.

   — Не поняла… Сань, при чем тут все это? Вы повели себя глупо, я повела себя глупо, поговори с ним, и прекращайте геройствовать, я не нуждаюсь в спасении.

   — Эля… — Санька встал, с грустью посмотрел на меня, — ты ничего не поняла… Просто осознай, что Шао не отзовет контракт… А если и отзовет, то все, кто видел тебя вчера, пришлют свои… Прости, Лирель, я сглупил…

   Герой моего детства покинул аудиторию с поникшей головой и опущенными плечами, а я… ничего я не поняла! Совсем ничего! Собрала свои вещи и задумчиво направилась к лифту. Возле него стоял Агейра с небольшим сеором, явно ожидая меня.

   — Маноре Манире, доброго дня.

   — Доброго дня, инор Агейра. Вы с домашним заданием?

   — Да, маноре. — Он улыбнулся мне очень тепло, и я невольно улыбнулась в ответ. — Вы просили принести утром, но я не застал вас в преподавательской.

   Приглашающим жестом указала на кабинку лифта, и он вошел вслед за мной.

   — Я вам сейчас покажу свой стол и дам код, сможете отныне сбрасывать информацию и в мое отсутствие, — ответила я, нажимая на символы. — Все в команде выполнили?

   Он улыбнулся шире и кивнул. Невольно залюбовалась этим лицом с тонкими чертами, этой искренней улыбкой, которая, казалось, играла не только на губах, но и в темно-фиолетовых глазах, заставляя улыбаться в ответ.

   — Вы чем-то расстроены? — очень приятным, низким голосом спросил Агейра.

   Я тяжело вздохнула и тихо ответила:

   — Иногда встречаются трудности, которые на первый взгляд трудно преодолеть, но история учит нас, что нет ничего невозможного.

   Агейра кивнул, соглашаясь с моими словами, и в глазах его мелькнула мудрость… Наверное, это глупо, но иного определения для странного взгляда у меня не было… Словно на меня смотрел очень знающий и проницательный человек… Но вот лифт остановился, и Агейра стал прежним, умным, но слегка нахальным и взбалмошным… А может, мне показалось?

   — Идемте. — Я вышла из лифта, прошла к преподавательской и, подождав, пока дверь с шипением втянется в стену, вошла. — Мой стол третий от окна в семнадцатом ряду, — давала я указания, следуя к своему месту, — чтобы скинуть выполненные задания, необходимо подойти, внести свой код. — Я указала на сверкающую зеленую панель. — Затем вставите сеор в панель неоса и введете мой код — 754993872009. Если код не запомните, он здесь…

   Я протянула руку к основной части стола и замерла… На поверхности лежали шоколадные фигурки и коробочки конфет, маленькие самодельные открытки, украшенные бантиками цветочки. Пока я стояла с глазами, полными счастливых слез, Агейра взял одну из открыток и своим тихим, завораживающим голосом прочитал:

   — «Мы без вас скучаем, маноре Манире! Мы вас любим!» — положил открытку поверх вороха и достал другую: — «Маноре Манире, я вчера летал! Почти пять кан, у меня баллы девяносто восемь! Подпись: «Ваш самый вредный обучающийся, Елька!» — Агейра перевел взгляд на растроганную меня и спросил: — Вы так любите детей?

   — Очень, — не стала я лгать, — особенно этих. Видимо, принесли во время занятия, сегодня катер должен был вернуться, а малыши появятся только через два дегона. — Глубокий вдох, и я вытерла так глупо навернувшиеся слезы. Потом обязательно все перечитаю и сложу в стол. — Итак, мой код. Остальные мои обучающиеся знают, теперь показываю и вам…

   Вообще-то это было запрещено, но нам с детьми так оказалось проще, теперь подключила к нашему маленькому заговору и «Атакующих». Нажала символы «Лирель», и код высветился на панели.

   — Это первый вариант, — шепотом сообщила я, — а вот это второй…

   Подняла вазочку с искусственными цветами (сегодня поставлю их в шкаф и буду наслаждаться живыми…), на пластиковом донышке написан код.

   — Это вариант для самых маленьких, но на всякий случай показываю и вам. Запомнили? — спросила и, повернувшись, посмотрела на Агейру. Он странно меня разглядывал, словно вообще впервые видел, потом, будто нехотя, кивнул. — Вот и отлично, теперь проделайте всю операцию по передаче вашей знающей домашнего задания, — шутливо приказала я.

   Алес улыбнулся, набрал свой код, вставил сеор, проследил, как идет передача информации, и, завершив, вынул инфоноситель.

   — Спасибо, — я обошла его и села на стул, — результаты будут уже перед занятием. Можете идти.

   Агейра еще несколько мгновений смотрел на меня, потом резко вскинул руку, провел пальцами по моей щеке и внимательно рассмотрел серый налет, оставшийся на подушечках пальцев.

   — Я все не мог понять, как это вы так почти до неузнаваемости вчера преобразились, — задумчиво проговорил атакующий, и не думая извиняться за свое поведение.

   — И как? — Мне всегда смешно наблюдать у детей подобную реакцию, они тоже норовят выяснить, почему я такая, а потом пытаются подражать и приходят на занятия, намазанные всем, чем угодно, от крема, который взяли у мамы, до черной пудры, предназначенной для обуви. И стоит им намазаться, ходят с такими серьезными лицами, словно сами стали знающими.

   — Я понял. — Агейра улыбнулся.

   — Очень рада за вас. — Улыбка у него бесподобная, добрая и искренняя. — Ступайте.

   Атакующий покинул преподавательскую, а я поймала удивленный взгляд маноре Лейсе, пожилой знающей науки.

   — Они все как дети, — произнесла тихо, та понимающе улыбнулась, — я думала, вести занятия у старших будет проблематичнее.

   — Чем мы старше, тем все более скупы на эмоции, — мудро ответила Лейсе, — многие знающие неодобрительно относятся к той эмоциональной связи, которая образовалась у вас с младшими группами, но я вспоминаю свои первые годы и прекрасно понимаю вас… Дети любят молодых, да и вы их обожаете.

   — А разве их можно не любить? — удивленно переспросила я.

   — Можно. — Маноре Лейсе грустно пожала плечами. — Рутина со временем затягивает, и это становится просто работой, и даже уже не любимой…

   Знающая взяла сеор и направилась на урок, явно шла к прикрывающим, только эти группы постоянно учили терпению, приучали ожидать знающего, чтобы затем они столь же терпеливо ожидали приказа командующего. Проводя ее взглядом до двери, я взялась за проверку выполненных заданий. Сначала «Атакующие», шестнадцать работ на тему «Предполагаемые итоги поражения Талары в битве при Карадаре». Что примечательно для «Атакующих» — война с покоренными называется Оаэсская война, а «Ведущим» преподается с ее истинным названием и значением. Лучшие баллы, как и следовало ожидать, у Агейры и, как ни удивительно, у Тео.

   Расположила их работы на экране рядом, интуиция отчего-то завопила — работы похожи, но не могу понять чем. Даже не слова, но обороты речи подобны. Сравнила с другими работами и поняла, что эти две выделяются из общего потока — может, выполняли вместе?

   Ввела код доступа к внутренним файлам Академии и просмотрела оба профиля — Агейра типичный отличник. Высшие баллы по всем предметам, с такими баллами должен был бы попасть в «Ведущие», но внешность не та, не похож он на целиком и полностью положительного героя, да и тело более тонкое. Поразилась количеству сериге внизу его файла — похоже, Алеса Агейру проверяли все мыслимые и немыслимые силовые подразделения… Интересно…

   Просмотрела файлы Дана Тео. Успеваемость явно зависит от настроения, потому что скачет то вверх, то вниз. Тоже тонкое телосложение, хотя и мускулистый, как и Агейра. Я тихо рассмеялась, представив, как это выглядит со стороны — одинокая знающая рассматривает весьма откровенные фотографии двух обучающихся. Радовало, что в преподавательской никого не было, потому что уже шли занятия, и я оказалась совершенно одна. Просмотрев еще раз Агейру и Тео в одном нижнем белье, свернула файлы, собираясь вернуться к проверке заданий.

   — Маноре Манире! — От неожиданности я подскочила и испуганно прижала руку к груди. — Что вы делаете?

   Сильный и властный голос вынудил повернуться.

   — Инор Осане, вы напугали меня!

   Он победно усмехнулся, бесшумно подошел ближе, присел на край моего стола.

   — Так что же вы тут делаете, Манире? Просматриваете личные файлы обучающихся? Интересно, с какой целью…

   На что он намекает? Я боялась главы Академии до дрожи в коленках, как, впрочем, и все остальные знающие в Ранмарн.

   — Меня несколько удивило сходство работ Агейры и Тео, была уверена, что они росли в одной местности, оказалось, что это не так.

   Инор Осане с интересом взглянул на меня, затем ввел свой собственный код, и, подключившись к управлению преподавательской, создал себе стул рядом с моим, быстро сел.

   — Покажите работы!

   Я показала. Несколько кан глава Академии внимательно вчитывался, затем с недовольным лицом произнес:

   — Действительно, сходство есть, но не могу понять в чем… Странно, никогда прежде не замечалось, чтобы между ними… Очень странно… Агейра и Тео… А личные изображения зачем смотрели?

   Я несколько смутилась, но все же ответила:

   — Строение тел тоже чем-то похоже… на мой взгляд…

   На изображения инор Осане глядел значительно дольше, затем удовлетворенно откинулся.

   — Неверно вас отбирающие определили, Лирель, — с усмешкой произнес знающий третьего танра, — совсем неверно… С вашими способностями следовало бы направить вас в структуры контроля и разведки! — Он с торжествующей усмешкой щелкнул меня по носу: — Ну да поздно уже! И даже использовать вас уже не получится, будущая маноре Шао!

   Мое возраставшее по мере его слов удивление достигло апогея, и глава Академии с мальчишеской ухмылкой щелкнул моей отвисшей челюстью.

   — То есть в академию действительно проник шпион? — возмущенно спросила я.

   — Действительно, — благосклонно согласился инор Осане.

   — И он в группе «Атакующих»?

   — Или «Ведущих», — с улыбкой отозвался глава академии, — суть в том, что найти его никак не получалось, хотя нам было достоверно известно, что он в одной из этих выпускных групп.

   Я вспомнила глаза Агейры, не хотелось верить, что это он…

   — Это Агейра? — расстроенно спросила я.

   — Сами посудите, если бы Агейра был шпионом, стал бы он так выделяться из общего потока и внешностью и знаниями?

   — Нет. — На душе сразу стало легче. — А Тео действительно норовит не выделяться из массы, да и успеваемость у него то вверх, то вниз… Хотя я их знаю лишь день…

   — Но уже заметили то, что другие несколько лет увидеть не могли! — Глава академии смотрел на меня очень пристально, видимо, ожидал вопросов. Не дождавшись, продолжил: — Киен Шао, насколько мне стало известно, согласился на условия вашего отца и подписание традиционного супружеского соглашения. Судя по вашей реакции в аудитории «Ведущих» и покаянному рассказу инора Эстарге, вы этому не рады?

   Из всего этого монолога я вынесла две истины — в Академии прослушивается все, и мы тоже под постоянным наблюдением. Так это я и раньше знала. Но вторая истина не радовала — Санька оказался прав, во всем прав.

   — По-вашему, мне есть чему радоваться? — спокойно спросила я.

   Чуть склонившись ко мне, инор Осане тихо уточнил:

   — Это из-за отношений с Шенондаром Кисаной? — Я промолчала, он продолжил: — Смотрел ваше личное дело, вы с двенадцати лет вместе.

   Лично я никогда не задумывалась над этим вопросом, просто Шен всегда находился рядом, хоть и был старше меня на шесть лет, как и Олини. На мой пятнадцатый день рождения он меня поцеловал, мне не понравилось, но Шен всем объявил, что теперь будет добиваться традиционного супружеского соглашения. Я была не против, потому что это позволяло не ходить на собрания молодежи и меньше посещать гоар. Наши отцы находились в дружеских отношениях с детства, в результате матримониальные устремления Шенондара поддержали все родственники. В этом году Шен оканчивал обучение, и родители настаивали на подписании супружеского соглашения, едва придет разрешение от связующих. Хотела ли я этого? Наверное, хотела, потому что не представляла рядом никого иного, да и Шен мне все же нравился, когда не начинал странно дышать и трогать. Я догадывалась, чего он хочет, но, видимо, рассказы Вин отбили всякое желание этим заниматься… Шен терпел и это, за что я ему была безмерно благодарна… была… Даже думать о том, что на месте Шена может быть Киен Шао, не хотелось.

   — Я все же рассчитываю, что моим спутником будет Шенондар Кисану, — после недолгого раздумья сообщила я. — Киен Шао пытался помочь Сань… Санорен Эстарге, уверена, они отзовут контракт в ближайшее время.

   Чуть склонив голову набок, глава Академии ответил:

   — Я бы не был так в этом уверен. Хотя мне жаль, что мы потеряем столь талантливую знающую, потому что ваш дар преподавания можно оценить лишь как великолепный.

   То есть действительно всё? Этого не может быть! Это просто немыслимо!

   — И вы ничего не сделаете, чтобы оставить меня в Академии Ранмарн? — Мой голос дрогнул.

   — Ничего. — Инор Осане с грустью посмотрел на меня. — Разве что искренне порадуюсь за вас, Лирель. В любом случае до возвращения знающего Атанара вы будете вести эти группы.

   — А как же Тео?

   — Пока у нас не будет доказательств, о вашей находке вы обязаны молчать. Вам все понятно? — Невольно вспомнилось, как изменился цвет его кабинета, поэтому я кивнула весьма поспешно. — Вот и замечательно. И, маноре Манире, вы станете прекрасной спутницей для Киена Шао. В глубине души, отринув мысли об Академии, я понимаю, что он сделал лучший выбор, и рад за вас обоих.

   На глаза набежали слезы, и я не услышала, как глава Академии покинул преподавательскую… Просто в одночасье хорошо продуманное будущее рухнуло, и теперь все казалось скрытым в тумане… Есть ли у меня выбор? Я знала ответ, хоть и не хотела его принимать. Киен Шао для меня лишь обучающийся, стать его спутницей — все равно что стать спутницей малыша Ельки. Это неправильно! Моим спутником должен стать Шен, потому что… потому что так должно быть.

   С трудом взялась за проверку работ «Ведущих», мстительно срезала балл в идеальной работе Шао… Но все же этика знающих и профессионализм взяли верх, и в результате я выставила заслуженный высший балл. Как и всегда — у «Атакующих» баллы колебались от восьмидесяти и до ста пятидесяти (у Агейры и Дагана) — высшего балла. У «Ведущих» традиционно от ста тридцати до ста пятидесяти, эти предпочитали во всем быть лучшими, впрочем, так их воспитывали.

   Мысли вернулись к Киену Шао — идеальный почерк, идеальная работа, идеальное владение фактами… идеальная жизнь!

   Проверив все, отправила баллы каждому на сеор, потом коснусь ошибок и мизерных недочетов, а сейчас нужно готовиться к занятию у «Атакующих». Почему-то вспомнились добрая улыбка Агейры и его умные глаза… Странно, к чему бы это… Неужели уже начинаю тосковать по любимой работе?

   …Поднимаясь в лифте на занятие к «Атакующим», улыбнулась своему бледному серо-синему отражению и решила, что о ситуации с Шао буду думать после, о шпионах также, об Агейре… а он тут при чем? На отметке восемьдесят восемь лифт остановился, и я направилась в аудиторию. На этот раз меня встретили стоя. Начинаю любить эту группу, особенно за разнообразие в прическах и лицах.

   — Рада приветствовать «Атакующих» старшего ранга! — произнесла, направляясь к доске.

   Поднялась на наран, подошла к столу, ввела свой код, поставила сеоры с расписанием и планом урока. Выпрямилась и с улыбкой взглянула на тех, кто являлся совершенной противоположностью «Ведущим».

   — Садитесь, «Атакующие». — Они подчинились и приготовились меня слушать, я не стала их разочаровывать. — Сегодня у нас очень увлекательное занятие. — Обучаемые невольно заулыбались, едва в моем голосе прозвенели нотки, с которыми обычно обращаются к детям. — Мы рассмотрим Карадарское и Сиарийское соглашения, коснемся идеологии вошедших вследствие этого в состав Талары народов и… — Выдержала паузу, потом с улыбкой добавила: — И в конце поиграем, потому что у вас это получается бесподобно, у меня еще никто из обучающихся не дрался, соблюдая абсолютную тишину, а учитывая, что все делается с таким стремлением к победе… В общем, команда инора Агейры, — у вас есть шанс отыграться. Команда инора Дагана — надеюсь, вы сумеете удержать первенство?

   Вот после этих моих слов в глазах всей группы зажегся алчный огонек жаждущих знаний, и все занятие они ловили каждое слово, а даты явно старались заучить на ходу, в результате игру мы начали за пятнадцать кан до окончания занятия. Было бы ложью, если бы сказала, что не заразилась азартом, у меня у самой горели глаза, но на сегодня я подготовилась лучше. Разослав всем баллы за домашнюю работу, быстро прокомментировала основные недочеты — ибо откладывать критику, как и похвалу, никогда нельзя, и потому наряду с недочетами отметила также положительные моменты.

   А затем загрузила на доску вопросы и ответы, создав себе через панель высокий стул в конце аудитории, поубирала парты обучающихся. «Атакующие» уже были охвачены азартом, вскочили раньше, чем я успела сказать, отошли от своих мест. Расчистив место для маневров и едва не подпрыгивая от нетерпения, объявила:

   — Сегодня вопросы зачитывать буду не я, они будут вспыхивать на доске, правильность ответа также контролирует система. — Достала два икате нестандартной формы и добавила: — Всего вопросов сто двадцать, я включила и вчерашнюю тему, поэтому выдаю икате, которые будут сканировать вас, на моем сеоре будет отражено, кто на какой вопрос ответил, соответственно вы получите баллы. Это же лучше, чем проверяющая работа, правда? — Они согласно закивали в ответ, боясь даже прервать меня. — Итак, капитаны?

   Даган и Агейра подошли ко мне, протянула им икате и почувствовала себя прекрасной познающей искусство, которая подает кинжалы для дуэли… Да, были в нашей стране темные времена… Даган взял икате резко, словно действительно это было оружие, Агейра принял аккуратно и нежно, коснувшись пальцами моей руки… С трудом подавила желание отдернуть руку, потому что странное тепло словно пронзило все тело… Нужно провериться у лечащих.

   В конец аудитории я почти бежала, придерживая сеор, забралась на стул, радостно ощутила себя самой высокой и весело крикнула:

   — Начали!

   Я нажала символы на сеоре, и на доске вспыхнул первый вопрос: «Соглашение по экономическим и идеологическим вопросам носило название…»

   Мы кричали, вопили, подбадривали друг друга и безбожно обзывали тех, кто давал неправильные ответы. Теперь две команды не дрались и словно хранили грань посреди аудитории, но сколько было азарта! Вопросы вспыхивали, и двое из команд мчались давать ответы, чуть замирали с икате, словно боясь ошибиться, и таки писали. Впервые совершенно забыла, что это я тут знающая и по идее должна контролировать весь процесс. Я орала со всеми, два раза едва не свалилась с высокого стула, раза три нагло подсказывала, если было заметно, что никто не знает ответа, и едва не завизжала, когда с отрывом в двадцать баллов победила команда Агейры.

   Когда все закончилось и прозвучал сигнал окончания занятия, искренне порадовалась, что в каждой аудитории идеальная звукоизоляция. Слезть со стула мне помог Агейра, не знаю, как быстро он оказался так близко, но я едва не упала.

   — О-о, это было нечто! — произнесла восхищенно, обращаясь к обеим командам. — Но, похоже, что выполнение домашнего задания дало первой команде преимущество! Даган, теперь ваша очередь использовать все возможности выполнения работы на дом.

   Темноволосый атакующий подмигнул мне:

   — В первый оборот мы от них оставим лишь воспоминание! — Его команда выразила молчаливое согласие.

   — Я в вас верю! — искренне произнесла я, думая, что такими темпами они подтянут свой балл до уровня «Ведущих». — Домашнее задание проигравшей команды ожидаю в первый оборот утром, за два акана до занятия, — сообщила, как и накануне. Затем прошла к доске, поднялась на наран и, повернувшись к группе, добавила: — Благодарю за чудесное, неповторимое и волшебное занятие! Все свободны!

   Они покидали аудиторию с улыбками, громко обсуждая эту интеллектуальную схватку, полные намерения повторить пройденный материал, чтобы на следующем занятии быть еще лучше. Я и сама никак не могла скрыть счастливую улыбку и едва не напевала, пока возвращала помещению прежний вид и выключала доску. На время занятия обо всех проблемах забыла, да и сейчас вспоминать не хотелось. Только свет знаний, только мысли об обучающем занятии, только радость от этой маленькой, но победы.

   — Маноре Манире… — Подняла голову и встретилась взглядом с темно-фиолетовыми глазами.

   Агейра подождал, пока я соберу сеоры, помог спуститься с нарана.

   — У вас талант вести занятия, — улыбаясь, сказал он.

   — Спасибо, «Атакующие» просто замечательная группа, и я рада, что нашла к вам подход. Но, инор Агейра, — строго посмотрела на него, чувствуя странный, непонятный дискомфорт, — надеюсь, сегодня вы не будете прогуливать другие занятия?

   Он таинственно улыбнулся и большим пальцем погладил мою ладонь. И тут я поняла, отчего испытывала дискомфорт — Агейра помог мне спуститься, но все так же держал мою ладонь. Он прикасался ко мне не как обучающийся, в этом прикосновении было что-то запретное…

   — Отпустите… — Голос странно дрогнул, жар от прикосновения накрыл удушливой волной, ноги внезапно ослабели.

   Подчеркнуто медленно Агейра поднес мою руку к губам и нежно поцеловал. Я не могу назвать это прикосновением, это был поцелуй. Что со мной? Я стояла и не могла пошевелиться, не могла оторвать взгляда от темно-фиолетовых глаз, не могла остановить его… А должна была! Жарко стало настолько, что хотелось расстегнуть тесный ворот, а потом бежать от него… бежать от себя… от этих странных ощущений. От чувства собственной беспомощности…

   — Простите, — он, виновато улыбаясь, отпустил мою руку, — мне не стоило так делать… простите…

   Но в глазах такой блеск. Агейра прекрасно знал, что делает, и был чем-то очень доволен… И я подозревала, что моей реакцией… А я…

   — Инор Агейра, прошу вас больше никогда так не делать! — Нужно было сказать это строгим, ледяным тоном, но у меня вырвался лишь жалкий шепот. — Пожалуйста… — А это и вовсе прозвучало как просьба… — Никогда…

   Я резко отвернулась, глубоко вдохнула и вышла. Нужно было остановиться, указать обучающемуся на его недостойное поведение, направить к лечащим души, но… я не смогла. Только в лифте позволила себе перевести дыхание и попытаться проанализировать происходящее. Холодный как лед Агейра опалял меня прикосновениями словно огонь… Я заболела? Или это стандартная реакция на поцелуи подобного рода? Попрошу, чтобы Шен поцеловал руку… Шен!..

   Мысли, которые я так упорно гнала от себя, ворвались в сознание, разрушая тот уютный мирок, в котором я счастливо жила. Не было никакого желания оставаться в Академии! Едва лифт опустился, влетела в преподавательскую, прошла к столу, переслала оценки курирующему «Атакующих» и курирующему «Ведущих», получила от обоих знак восхищения. Потом прочитала сообщение от главы Академии: «Ваше занятие с группой «Атакующие» несколько отличается от общепринятых норм, но я никогда не видел их столь воодушевленными и стремящимися к знаниям, поэтому действуйте, как считаете нужным. И… помните, что Алес Агейра… впрочем, вы и сами понимаете!»

   Осознала, что инор Осане все видел, и мне окончательно стало плохо. Выключив стол, взяла сеор старшего знающего Атанара, который наконец принесли, и сгрузила его в пакет к двум своим, затем переложила со стола открытки от моих деток в пакет — почитаю дома, хоть настроение себе подниму. Жаль, что не смогу ответить, но связь с местами полевой практики отсутствовала. Собрав пакет, отправилась в комнату омовений. Как ни странно, едва сняла форму, стало совсем тоскливо, словно теперь я оказалась беззащитной перед всем миром. Расчесав еще чуть влажные волосы, переоделась в свою одежду и вышла в преподавательскую. Забрав пакет, через выход для знающих покинула академию и направилась к остановке мигана.

   …Высокую фигуру в черном мундире с длинными светлыми волосами я заметила сразу. Агейра стоял, прислонившись спиной к бетонной стене остановки, и ждал меня. И все повторилось снова — удушливая жаркая волна, я почувствовала, что даже кончики моих ушей покраснели, странная слабость, такая, что пакет показался безумно тяжелым, и дрожь в ногах, вынуждающая остановится. А ведь он и вчера ждал, просто я не заметила! Вот только зачем?

   Агейра увидел меня, лениво оттолкнулся от стены, сложил руки на груди, выжидательно посмотрел. Пришлось идти, взяв под контроль все чувства. Это, наверное, после игры, не зря на Таларе азартные игры запретили еще две тысячи лет назад. Этот азарт, эти эмоции сделали меня слабее. И я шла, с трудом делая каждый шаг, и всё старалась взять чувства под контроль.

   — Инор Агейра, — приблизилась, обошла его, проследовала к прозрачной стенке мигана, набрала на панели код вызова переместителя, — вы же обещали не прогуливать занятия!

   Молчание, а затем тихие, но отчетливые слова:

   — Я хотел извиниться.

   У него был сильный, уверенный голос, перекрывающий шум промышленного города, заставляющий прислушиваться против воли… Властный голос, который должен бы был принадлежать ведущему.

   — Вы уже извинились, я приняла извинения, — упорно смотрела на панель мигана, боясь взглянуть на Агейру.

   Шорох шагов, и я поняла, что он стоит за моей спиной, совсем рядом, так что я сквозь легкую ткань костюма ощутила его тепло, но он не касался меня. Необходимо было повернуться и прекратить это, поставить его на место, используя нужные методики… Нужно повернуться прямо сейчас! Он коснулся моих волос… Провел пальцами по всей длине, и я оцепенела, не в силах противостоять этому. Сердце замерло, дыхание стало поверхностным и прерывистым, а все чувства сосредоточились на его прикосновениях.

   — Я знаю, что не должен так делать, — Агейра шептал, все так же едва касаясь моих волос, — но очень трудно удержаться… Почти невозможно… Я заболел вами… Лирель…

   И мое сердце замерло… «Я заболел вами» — это почти признание в чувствах, которые на Таларе запрещены. Любовь — болезнь. Неправильная, нелогичная, странная. И в нашем языке словосочетание «люблю тебя» давно заменено на «заболел тобой». Я должна это остановить! Прекратить на стадии формирования. Но… сердце замирает, и губы снова и снова беззвучно повторяют его слова: «Я заболел вами… Лирель…» Что же я делаю? Он, он обучающийся, он не понимает, что творит… Но я, я знающая, я должна это остановить… И в тот момент, когда почти собралась с силами… Поцелуй! Нежный, едва ощутимый… ласковое касание его губ…

   Все, так больше не может продолжаться. Резко развернулась, посмотрела в фиолетовые глаза:

   — Инор Агейра, что вы себе позволяете! Отойдите от меня немедленно! Как вы смеете говорить подобное вашей знающей? Вы понимаете, что это недопустимо?! — Я била его фразами, используя специальные, запрещенные тона голоса. Он вздрогнул и сделал шаг назад. — Я ваша знающая, инор Агейра! Вы не имеете права даже помышлять о личных отношениях! О вашем поведении будет доложено курирующему!

   Его взгляд стал каким-то странным, тяжелым и таким… словно ему больно от моих слов. С перестуком подъехал перемещатель, я понимала, что долго он ждать не будет.

   — Это недопустимо, инор Агейра, — уже мягче произнесла я, — прошу вас, никогда больше не подходите ко мне и не прикасайтесь… — Хотелось кричать, а я лишь попросила: — Пожалуйста… Ради меня…

   Он вздрогнул, кивнул в ответ, сделал еще шаг назад и одними губами ответил:

   — Хорошо… маноре Манире…

   Я уезжала по прозрачной трубке мигана и умоляла себя не оглядываться. Слезы текли по щекам, глупые бесполезные слезы, застилающие панораму любимого города, застилающие все мое будущее. Я старалась думать о чем угодно, но в ушах звучал его голос: «Я заболел вами… Лирель…» Вся моя жизнь рассыпалась на осколки, а я не могла думать ни о чем, кроме Агейры. Мне было неважно, что сейчас произойдет, я забыла обо всем… Я ненавидела себя за ту странную слабость, которую испытала рядом с ним. Агейра словно опалил меня огнем, и теперь этот огонь медленно тлел в сердце, грозя перерасти в пожар… Но зачем… Зачем?!

   Я не замечала, что доехала до нужной остановки, пока не раздался скрипящий электронный голос перемещателя. Когда успела ввести данные? Не помню… Вылезла и побрела по дороге, не обращая внимания на прохожих. Свернула к триста пятнадцатому входу, впервые за много лет села в лифт, который поднял меня на девятый этаж, и замерла от удивления, увидев белые крупинки от поздравительных цветов, а затем и сами цветы, украшающие вход в наше кимарти. Несколько мгновений с непониманием взирала на дверь, потом вспомнила — Олини и Ран! Сегодня день подписания супружеского соглашения!

   Взяла эмоции под контроль, начала радостно улыбаться, держала улыбку, пока она не стала похожей на натуральную, и вошла в кимарти. Все же сегодня день Олини и Рана, я не имею права портить им праздник!

   — Мама, я пришла. — Сгрузила пакет на столик в прихожей, вдохнула вкусные ароматы, доносящиеся из комнаты для еды, и прошла в гостевую — мама явно ее как раз сейчас украшала… наверное. Или все уже собрались? Из гостевой неожиданно вышел Ран, весь великолепный, темноволосый, в белоснежном праздничном костюме.

   — Ран! — Бросилась ему на шею, радостно расцеловала в обе щеки. — Какой ты красивый, у вас с Олини прекрасные детки будут, главное, чтобы много. Оли уже пришла?

   Он серьезный вышел, словно хотел что-то сказать, но после моих слов про деток не выдержал и рассмеялся:

   — Эля, ну ты скажешь! — И, продолжая смеяться, окликнул: — Оли, ты слышала? Надо план выполнить!

   Сестричка вылетела из гостевой пунцовая от смущения, и казалось, готова была меня придушить, но Ран удержал, прижал к себе, коснулся губами ее уха и что-то прошептал — Олини успокоилась мгновенно.

   — Эля, хоть бы не при гостях! — Ран прошептал что-то снова. И Олини, счастливая, уже ласково, но очень тихо добавила: — Будут тебе детки, в большом количестве, уговорила!

   Люблю я Рана, он всех может успокоить, но на Олини действует просто волшебно. И вдруг сестра побледнела, еще раз взглянула на меня и, указав кивком на гостиную, прошептала:

   — Иди, тебя уже ждут!

   — Меня? — Я растерянно посмотрела на нее и на Рана, поняла, что никого приятного не встречу, но идти пришлось.

   Наша гостевая была украшена цветами и светящимися фонариками — умела мама создавать волшебную атмосферу. Ближе к входу устроились родители Рана — инор Ашедо и маноре Ашедо, радостно улыбнулась им, поднесла руку ко лбу и к сердцу и чуть поклонилась в знак уважения, повернулась и замерла: на большом диване сидел высокий, мощный темноволосый мужчина с тяжелым, проницательным взглядом, который мог принадлежать лишь ведущему. И смотрел он исключительно на меня. Рядом с ним устроился отец, чувствующий себя явно не слишком уверенно. А по правую руку от мамы виднелась худощавая темноволосая женщина с чуть раскосыми глазами, ярко накрашенными губами, и губы она несколько презрительно поджимала.

   — Это и есть Лирель Манире? — Голос у мужчины оказался под стать его размерам, грубоватым и властным. И напоминал он мне кого-то. — Нас устраивает! — неожиданно вынес вердикт этот странный человек. — Лирель, ознакомьтесь с контрактом, условия которого вы обязаны соблюдать!

   И тут я поняла, что передо мной знаменитый на всю Талару командующий Отнар Шао! Отнар Шао в нашем кимарти! Отнар Шао, человек, чьи подвиги я изучала… говорит о контракте… Каком контракте?!

   — Эля, — мама поднялась, подошла ко мне, обняла за плечи, — это инор Шао и маноре Шао. Отец сегодня… подписал… традиционное супружеское соглашение…

   Этого не может быть! Этого просто не может быть! Я думала, что у меня не менее трех лет! Мы с Киеном Шао не прошли исследование на традиционный союз, а без разрешения связующих ни о каком контракте и речи быть не может! Я… я задала самый глупый вопрос, который только могла задать:

   — А Шен?

   В гостевой воцарилось молчание. Кто такой Шен, родители Рана знали очень хорошо, мы даже вместе к ним в гости ездили. В итоге папа с намеком произнес:

   — Под моей подписью расписались два свидетеля: инор Ладоре, — он был папиным начальником, — и инор Кисана.

   Значит, расписался и отец Шена, и тот уже все знает. Я стояла, безвольно опустив руки, и не понимала, что сказать. Мне было плохо, просто очень плохо… Все растворилось и исчезло — мое будущее, мои надежды, моя мечта… И только одна мысль не давала покоя — почему так быстро? На получение разрешения для традиционного соглашения уходят годы… Почему?!

   — Лирель, — командующий Шао поднялся, — я настаиваю на вашем ознакомлении с пунктами соглашения.

   Настаиваю… да, столь знаменитый талариец, как Отнар Шао, может и настаивать…

   Кивнув, подошла к столику, села, взяла дрожащими руками тонкий пластиковый разовый сеор, попыталась вчитаться, но не получалось. Слезы замерли в глазах, готовясь сорваться, а все смотрели на меня… Абсолютно все смотрели на меня… Кто-то подошел сзади, положил руку мне на плечо, выражая поддержку, ласково заговорил:

   — Здесь указаны условия до подписания соглашения Киеном. Ты должна уделять ему не менее двух акан ежедневно, он будет привозить тебя в Академию Ранмарн, домой ты тоже должна летать только с ним. Миган слишком ненадежен, а мы не хотим тебя потерять. — Маноре Шао нежно погладила меня по волосам. — Также Киен оставляет за собой право контролировать твой круг общения. Сейчас тебе нужно просто это подписать, давай, девочка. Ты поставишь подпись, и все закончится. Только подпись. И все закончится… все будет как прежде… Подпись…

   Она уговаривала меня как маленького ребенка, поместила мою руку на сеор, и я, поймав курсор, расписалась полным именем с указанием статуса и места работы. И только тогда поняла суть — мать Киена Шао была не из познающих искусство, в ней ощущалась читающая души, и она нашла те единственные слова, которые могли заставить меня расписаться, — «Ты поставишь подпись, и все закончится». Мною только что очень искусно манипулировали, причем используя запрещенные техники, а я, подавленная крушением всех надежд на будущее, даже не поняла очевидного!

   — Вот и все, вот хорошая девочка. — Она отобрала сеор, хотя я неосознанно вцепилась в него пальцами, словно не знала, что моя подпись уже находится в базе, и то, что я выкину сеор в окно, уже не имеет никакого значения… — Тебе нужно отдохнуть. — Маноре Шао продолжала управлять мной, потому что ощущала нарастающий протест. Она не могла не ощутить. — Маноре Манире, покажите, где комната Лирель, она устала после работы, ей нужно отдохнуть.

   Меня, в ужасе взирающую на эту женщину, отвели в мою комнату, уложили на кровать, укрыли и дали странное успокоительное. А я хотела кричать, бежать, сказать всем, что не желала подписывать, что все это неправильно, что… Но мама Киена была рядом, пока я не уснула, и только слезы выражали мое отношение ко всему происшедшему… Уже засыпая, вспомнила слова: «Я заболел вами… Лирель…»

   — Эль, Эля! — На краю моей кровати сидела Олини уже в простом домашнем платье, сняв праздничное алое. — Элька, ты нас так напугала!

   — Да уж, неприятная ситуация. — Ран устроился в кресле у стола и смотрел на меня с жалостью.

   — Они уже ушли. — Олини гладила меня по руке. — Жаль Шена.

   Я горько усмехнулась:

   — А меня?

   То, как переглянулись Ран и Оли, мне не понравилось, но сестричка тут же начала утешать:

   — Эль, все же выйти за ведущего — лучше вариантов просто нет. Тем более что его семья тебя одобрила, а это в их кругах очень много значит. Да и заботиться о тебе будут, станешь женой знаменитого командующего. Инор Шао нам почти акан о достижениях сына рассказывал, какой тот замечательный командир, и что у него в подчинении уже десять тысяч, и он не исполняющий обязанности, а именно…

   — Оли, — с тоской прервала я ее, — Олини… Это же традиционное соглашение! Это навсегда, понимаешь?! Это запрет на трудовую деятельность! Это…

   Ран поднялся и, взяв Оли за руку, вывел ее из моей комнаты — он всегда меня понимал, впрочем, и неудивительно, ведь Ранандан Ашедо был военным законником и читающим души — высшее достижение для читающих. Они с Оли имели отношения уже много лет, и Ран уважал ее желание завершить академию, поэтому подписали соглашение только сейчас, за два с половиной дегона до окончания образования. Почему так поспешно? Олини ждала ребенка. На малышей я и намекнула, так смутив ее. Не стоило, наверное… До окончания академии Оли и Ран решили жить у нас, потом он увезет ее к себе… Вот там состоится праздник, на который соберутся родственники, друзья, коллеги…

   …А я? Теперь мое имя Лирель Манире Шао… это до того момента, как Киен Шао закончит академию, а после я стану только Лирель Шао. У нас мужчины имеют право подписывать соглашение лишь по завершении образования. Обычно все заканчивают обучение в двадцать пять лет, и только обучающиеся в Академии Ранмарн военные из-за строгого отбора часто перебрасываются из групп и делятся не по возрасту, поэтому кончают учиться в период от двадцати восьми и до тридцати пяти лет. Да и обучение в Академии Ранмарн длится на десять лет дольше, чем в остальных учебных заведениях. Сколько лет Киену Шао, я не знала…

   Но традиционное соглашение… В нашем государстве существовало три вида браков — стандартный, традиционный и государственный.

   Государственный брак заключался на определенный период, после его расторжения детей, если таковые рождались, помещали в Академии по специальностям, и родителей они больше не видели. Такой вид союза поощрялся правительством, за него выплачивалась премия.

   Стандартный мог быть расторгнут в том случае, если не имелось детей. В него вступали все, кто хотел, и никаких исследований не требовалось. Стандартный брак расторгался указом правительства при объявлении военного положения, а также в том случае, если один из супругов требовался государству.

   Традиционный брак государство не одобряло, более того, за его заключение приходилось платить весьма солидный штраф, на который далеко не у всех были асене — трудовые часы. Заплатить можно было и деньгами, но они имелись лишь у военных. При традиционном супружеском соглашении оба вступающих в брак проверялись комиссиями лечащих и исследующих на совместимость, ведь государство оставляло за собой право расторгнуть такой союз, если в семье имелось менее трех детей… это правило не касалось только ведущих. Но хуже всего, что и я и Киен Шао проходили подобные комиссии, и, видимо, влияния его отца хватило, чтобы достать результаты, проверить и предоставить для ознакомления связующим. И наверное, Отнару Шао не посмели отказать, в итоге то, на что у моего отца со всеми связями и друзьями ушло пять лет, он проделал за сутки! А я надеялась, что у меня есть время… Мы с Шеном прошли комиссию, потому что отец настаивал на том, чтобы наш союз был именно традиционным — в этом случае женщина имела право не работать, если есть дети, а в случае военного положения супруга не призывали в воинские подразделения. Наши родители хотели нас защитить, я была не против, хоть и предпочитала стандартный союз, при котором за Шеном оставалось право его расторгнуть. С усмешкой вспомнила, что мы ждали результатов проверки на совместимость больше трех лет… Интересно, как Отнар Шао добился выдачи конфиденциальных данных?

   Единственное, чего я не могла понять, так это зачем все это понадобилось Киену Шао? Зачем? За ведущими бегают толпы девушек, стать женой ведущего мечтают практически все! Почему же не повезло только мне? Вспомнились фиолетовые глубоко посаженные чуть раскосые глаза и тихое: «Я заболел вами… Лирель…»

   — Лирель, — вошел отец, — идем, поешь. Впереди два выходных дня, успеешь успокоиться.

   Скорее, смириться… Папа, конечно, прав… по-своему. С другой стороны… что мне еще остается, кроме как примириться со случившимся? Отнар Шао вполне способен из мести навредить Сану… и все в моей семье это понимают.

   Переоделась в короткое домашнее платье, его полагается носить с облегающими штанишками, но я же дома… Когда пришла в комнату для еды, мама уже заваривала мне успокоительный чай, отец переговаривался с кем-то по работе. Увидев меня, отключился, сел рядом и стал терпеливо ждать, пока поем. Только есть не было никакого желания.

   — Говори уже. — Я отодвинула тарелку, взяла обеими руками чашку с отваром.

   Отец вздохнул и задал вопрос:

   — Как получилось, что ты привлекла внимание Киена Шао?

   — Это Санька. — Сделала глоток чая и продолжила: — Он вчера притащил Шао и других ведущих к озеру.

   Родители переглянулись.

   — Эль, у озера много красивых девушек собирается… — Мама с тревогой посмотрела на меня.

   — Знаю, мам, знаю. Мы даже не говорили ни разу, я и сама ничего понять не могу.

   И снова они переглянулись, как всегда с таким видом, словно я маленькая и наивная Эль.

   — Лирель, — мама вдруг словно немного смутилась, — а тот молодой человек из «Атакующих»… кажется, Агейра…

   Чашка выпала у меня из рук и разлетелась с громким звоном… И мама все поняла! Это отец бегал по комнате, собирал осколки, положил на мою облитую горячим отваром ногу мокрое полотенце, а мама взглянула на меня глазами, полными слез, и только простонала:

   — Эля…

   Я встала, начала помогать папе, и вскоре от маленького бедлама не осталось и следа. Отец сделал мне другую чашку чая, и я снова села за стол, боясь даже взглянуть на маму — теперь она еще и за меня переживать будет, мало ей Сана!

   Тихо заверещал переговорник, нарушая наше тягостное молчание, папа встал и ответил:

   — Да, удачного вечера. Да, конечно.

   Отец отключил связь и повернулся ко мне:

   — Эля, к тебе пришли…

   — Шен? — Я радостно подскочила и, не дожидаясь ответа, побежала в прихожую, потому что уже слышала шорох открывающейся двери, но, едва увидев вошедшего, замерла.

   — Контракт вступает в силу с сегодняшнего дня, — низкий, сильный голос Киена Шао наполнил, казалось, все наше кимарти. — Одевайся, мы идем гулять.

   Застыла, не в силах пошевелиться. Что-то внутри кричало и протестовало, но другая часть души понимала, что подчиниться придется.

   — Доброго вечера, Киен, она сейчас будет готова. — Мама обняла меня и увела.

   Одежду для меня выбрала тоже мама, позаимствовала часть у Олини, украшения тоже моей старшенькой. Подкрасила и причесала меня, сама я была не в силах, потом нежно обняла:

   — Эля, из ведущих получаются хорошие мужья. Лучшие! Хотя, конечно, нам очень нравился Шен, он такой, как мы, и вам было бы проще привыкать к совместной жизни, но случилось иначе. Так случилось, Эль, и с этим нужно жить. Посмотри на меня! — Я подняла глаза на такое родное лицо. — Эль, когда забрали Сана, мне было очень тяжело, мне жить не хотелось, но я держалась… ради вас всех. Я вставала утром и, улыбаясь, готовила завтрак, я старалась научиться жить дальше и не думать, что каждую секунду моего сына могут убить. Эля, ты полюбишь его, по крайней мере, будешь уважать, а этого уже немало для счастливого брака. — Я невольно всхлипнула. — Знаю, знаю, что не такую жизнь ты планировала, но так случилось, Лирель, так случилось, мой цветочек… Ты у меня очень сильная, Эль, а Киен, он совсем не плохой, он даже очень хороший, не нужно думать, что на этом жизнь закончилась. Для тебя все только начинается, Эль… Где же моя маленькая и благоразумная девочка, которая так хотела, чтобы ее все слушали?

   — Все будет хорошо… — Это мой голос такой безжизненный?

   — Мы ждем тебя. — Мама поцеловала меня и вышла.

   А я смотрела ей вслед и пыталась успокоиться. Просто успокоиться и перестать думать. Через несколько кан вышла к ним. Инор Шао и папа увлеченно обсуждали что-то из последних военных законов. Отец заметил меня и незаметно для Шао показал знак — великолепно. Мама тоже смотрела на ведущего с искренним расположением. Родители от него были в восторге и даже не скрывали этого. Я не удивилась — он же ведущий, он учился располагать к себе людей, ему достаточно и одного кан. В отличие от мамы и отца, я различала и те улыбки, которые он использовал, и вибрации голоса, и жесты, и слова. Ведущие — хищники, но не те, которые охотятся и настигают жертву, а те, которые привлекают жертв, завораживают и бросают в жерло войны. Инор Шао поймал мой взгляд и поднялся:

   — Нам пора. Инор Манире, было очень приятно и познавательно. Маноре Манире, благодарю за угощение, ваши руки творят чудеса, еще ни разу мне не доводилось посещать кимарти, в котором столь виртуозно сочетаются атмосфера уюта и ощущение свободного пространства.

   Мама обставляла кимарти сама, и действительно, пыталась совместить это на первый взгляд несовместимое. Ведущий нашел то единственное, чем она втайне очень гордилась, и счастливая улыбка мамы стала окончательной победой инора Шао.

   Пожелав родителям удачного вечера и получив в ответ аналогичное пожелание, ведущий практически потащил меня за собой.

   Едва за нами с тихим шипением закрылась дверь, Шао обнял меня, прижал к себе и замер, словно пытаясь запомнить этот миг.

   — Цветы на окнах, — прошептал ведущий, — это же лирели, так?

   — Да, инор Шао, — не могла обращаться к нему иначе, — меня назвали в их честь.

   Чуть отодвинувшись, он приподнял мое лицо и совершенно иным голосом, лишенным каких либо специальных ноток, холодно произнес:

   — А теперь скажи: «Ки-и-иен!» Живо!

   Он не должен мне приказывать! Не должен. Он обучающийся, а я знающая. Это все неправильно, так не должно быть! Но так случилось… Послушно повторила:

   — Ки-и-иен!

   — Хорошая девочка, — ведущий наклонился ближе, — сладкий цветочек, сладкая Эль…

   Это не было похоже на робкие и нежные прикосновения Шена. Киен Шао не целовал, он подчинял властно и безжалостно, он завоевывал новую территорию и уверенно обосновывался на ней. И у него не дрожали руки, как у Шена, руки Шао исследовали все мое тело решительно и умело. Очень жаль, что накрасила меня мама косметикой Олини, если бы моей, он хотя бы был сейчас весь измазан алой шессе.

   — Лирель, — ведущий оторвался от меня, — …идем, не будем терять время.

   Словно это я его тут задержала! От обиды слезы снова застилали обзор, и несколько раз я едва не споткнулась. Придержал… он же ведущий. Мы спускались на лифте, когда вспомнила, что Киен не сказал моим родителям, во сколько вернет меня домой. Едва сели в его роскошный кийт, решилась задать этот вопрос. Киен взлетел, поднявшись значительно выше разрешенной отметки, и спокойно спросил:

   — Ты контракт читала?

   Пришлось признать, что все же нет, но вслух ответила:

   — Там три пункта, и…

   Его громкий смех оборвал мои слова:

   — Их тридцать девять, Эля. Кто тебе сказал, что всего три?

   Понимание накрыло волной! Страшное осознание неотвратимой катастрофы, которая безжалостно рвала на части мой мир. И я едва слышно ответила:

   — Твоя мать!

   — А, — Шао усмехнулся, — она может. Пункт двадцать семь: «До заключения супружеского союза Киен Шао оставляет за собой право распоряжаться личным временем Лирель Манире Шао».

   Я лишь закрыла глаза и постаралась сдержаться. Единственное, что я могла, — это решать, какими будут наши отношения до заключения союза… у меня отобрали и это. Кийт завис, остановившись, а мое кресло мягко отъехало назад, раскладываясь.

   — Киен!.. — Я открыла глаза, и крик оборвался, потому что он смотрел на меня очень странно.

   — Пункт пятый, — прошептал ведущий, — «Киен Шао имеет право настоять на добрачных супружеских отношениях!»

   Как завороженная, следила за снимающим мундир ведущим, за тем, как он через голову стянул облегающую инше и остался лишь в брюках. Его кийт был улучшенной комплектации, поэтому я даже не удивилась, когда поняла, что оба кресла разложились в одно ложе. Шао протянул руку, и купол закрыл нас от свиста ветра, но не потемнел, оставляя возможность любоваться звездами. Видимо, любоваться предстояло мне… Я и подумать не могла, что все будет настолько… ужастно!

   — Киен, прошу тебя. — Что еще можно сказать в такой ситуации? — Я не готова! — Он придвинулся ближе, вынуждая почти инстинктивно отстраниться. — Инор Шао, ну не надо! Не надо…

   Ответом мне была безжалостная усмешка, ведущий придвинулся ближе, склонившись надо мной. Я попыталась отодвинуться дальше, понимая всю тщетность этого действия, но Киен мягко толкнул меня и, прижав мои руки к кровати, навис, удерживая свой вес на локтях.

   — Не надо… — я отвернулась, спасаясь от его настойчивых губ, — прошу тебя…

   Хриплый стон, и Шао завел мои руки за голову, удержал оба запястья, одной своей свободной рукой сильным движением схватил за подбородок, повернул, заставляя смотреть на себя, и его губы накрыли мои, требовательно и настойчиво вторгаясь сквозь стиснутые зубы. Я сопротивлялась отчаянно, забыв про все мамины слова. Хотелось кричать, сказать все, что думаю, но затем… Мне просто придется с этим жить… Я это поняла и отчетливо осознала. А Киен Шао просто имеет право. И вскоре его язык свободно блуждал по завоеванной территории, настигая и касаясь моего. Шен никогда так не целовал, только раз, тогда мы много выпили, а потом меня стошнило, потому что было неприятно. Но то, что делал Киен Шао, несмотря на всю мою ярость, трудно было назвать неприятным…

   Я не знаю, сколько прошло времени, в какой-то момент мысли о несправедливости и неправильности создавшегося положения потеряли смысл. А может, я успокоилась, осознав, что Киен только целует, не стремясь взять большее. И его прикосновения, умелые и приятные, стали нравиться.

   Внезапно Киен Шао остановился, все так же удерживая вес на локтях, чуть приподнялся, с каким-то восторгом посмотрел на меня и начал говорить:

   — Я ощутил сильное желание, когда ты только вошла и быстрой, летящей походкой направилась к доске, но когда ты повернулась и заговорила… — Киен тяжело дышал, а после этих слов на миг задержал дыхание и, глядя мне в глаза, продолжил: — Это было как безумие, как наваждение, как… Я впервые не мог сосредоточиться на уроке… Мне казалось, что я должен слушать твой голос бесконечно… Я сидел и любовался тобой, переводя взгляд с сияющих глаз цвета морской воды на так пленительно очерченные губы… Когда ты говоришь, воодушевленная желанием передать нам знания, ты словно светишься, Лирель… Но когда ты мне улыбнулась, позволив задать вопрос… Ты забрала мое сердце! И то, как ты слушаешь… А потом похвалила, так искренне и с неподдельным восхищением, и улыбнулась снова… Эля, я ведь не помню, что тогда говорил, но очень хотелось, чтобы ты просто посмотрела на меня, задержала на мне взгляд…

   Он смотрел на меня так, словно рассказывал о самом сокровенном, а я обнаженной грудью ощущала биение его сердца и не могла понять, в какой момент он успел раздеть меня. И почему-то этот вопрос волновал больше, чем все, сказанное ведущим.

   — Когда Санорен Эстарге рассказал, что давно знает тебя и что ты не такая серая в реальной жизни, я не знаю, что на меня нашло. Это было почти болезненное желание увидеть… Увидеть такой, какая ты есть на самом деле… — Киен наклонился и нежно поцеловал, затем лег рядом на бок, все так же возвышаясь надо мной и поглаживая то, что я пыталась прикрыть руками, продолжил: — В тот момент, когда Санорен предлагал свой план спасения тебя, я особо не вслушивался, до слов «супружеское соглашение». Я и представить не мог, что ты еще свободна… И все же в одном Санорен оказался прав — истинную тебя я увидел на озере. Все вокруг отдыхали, а ты сосредоточенно строчила на сеоре… Истинная знающая… только очень красивая…

   И тогда я задала свой главный вопрос:

   — Киен, почему я? Ты ведущий, у таких, как ты, много женщин… Традиционное соглашение, это ведь навсегда…

   В его глазах появилось что-то странное, и снова завладев моими губами, Киен прошептал:

   — Ты мое наваждение, Эля… Мой наркотик, мой стимулятор, моя слабость, и в то же время моя сила… Рядом с тобой мне хочется быть собой, таким, какой я есть, потому что только ты видишь меня истинным…

   Но почему-то мне вспомнились другие слова: «Я заболел вами… Лирель…» — и другие губы, которые так нежно касались моей руки, словно он целовал мою душу…

   — Мы сейчас еще полетаем. — Киен резко встал, потянулся, начал одеваться. Я смотрела на него и думала о том, что спутницы ведущих редко видят своих мужей… это радовало. Он повернулся, взглянул на меня. — Эля, одевайся, времени мало.

   Только сейчас я заметила, что передатчик над панелью управления мигает красным. Быстро привела себя в порядок, Киен трансформировал кровать в два кресла, хрипло приказал пристегнуться и направил кийт резко вверх. Подавив приступ тошноты, я взглянула на того, с кем мне предстояло жить. Сейчас Киен Шао был собранным и сосредоточенным, ничем не выказывал своего напряжения, но я слышала его дыхание и понимала, что он использует методики для обретения спокойствия — значит, нервничает.

   — Киен, что…

   — Молчи! — резко оборвал меня истинный ведущий, сосредоточившийся на цели.

   Мы продолжали взмывать вверх, миновали атмосферу, включились дополнительные двигатели, купол кийта стремительно темнел, значит, мы выходили в космос. Я испуганно вжалась в кресло, мне было плохо и страшно. Еще ни разу я не покидала Талары, как, впрочем, и родного Исикаре. Киен сосредоточенно управлял, как выяснилось, малым эсше, так как кийт не способен летать вне атмосферы, и вскоре я разглядела на поверхности встроенного сеора огромный JE-нкор.

   — Это мой, — без тени хвастовства произнес Киен, — а теперь уже и твой.

   — Почему и мой? — Я неосознанно вжалась в кресло, глядя, как мы влетаем в открытый шлюз, потому что создавалось впечатление, что огромный крейсер пожирает наш эсше.

   Киен посмотрел на меня и улыбнулся, заметив страх:

   — Потому что ты будешь жить здесь, со мной!

   Мы влетели в кассэ, и купол эсше вновь стал прозрачным, несколько кан двигались над ровными рядами блестящих кораблей: синих истребителей, желтых фланговых… маленьких черных кораблей атакующих… Киен посадил свой эсше на платформу у лифта. Отключил все системы, выпрыгнул и протянул мне руку:

   — Живей, Эля!

   Я встала, подошла ближе, протянула руку, но Киен, схватив меня за талию, аккуратно вынул из эсше, который теперь трансформировался и был без боковых дверей, и, прежде чем позволить моим ногам ощутить поверхность пола, прижался к губам.

   — Командующий Шао, мы за вас рады, конечно, но как бы не время… — Насмешливый голос справа заставил меня вздрогнуть, но Киен невозмутимо продолжал сжимать в стальной хватке. — Арарсар были замечены возле спутника, — спокойно произнес тот же голос, и Киен мгновенно меня отпустил.

   — Время?

   — Двенадцать кан. — Немолодой мужчина в темно-сером мундире контролирующего пристально меня разглядывал.

   — Эль, идем. — Киен схватил за руку, потянул к лифту.

   Едва вошли, ведущий стремительно набрал код, и мы понеслись вверх, затем вправо. На космических кораблях такого класса оге двигался и вертикально, и горизонтально, и маневры его были головокружительнее, чем у мигана. Заметив мое состояние, Киен спокойно произнес:

   — Привыкнешь. — Привыкать, похоже, придется ко многому. — У меня не будет сейчас времени, Эля, поэтому тебя проведут в мое кимарти, сможешь отдохнуть.

   Я кивнула, понимая, что просить о том, чтобы он провел меня сам, или чтобы мне позволили вернуться домой — совершенно бессмысленно. Мы вышли в огромном слабо освещенном тоннеле. Впервые оказавшись на JE-нкоре, я не знала, ни что это, ни для чего столь значительные масштабы, казалось, бесполезного пространства. Мы двигались вперед по мягкому покрытию, и вскоре я поняла, что направляемся в освещенное помещение, где мигали огоньки сотен датчиков, шумели переговорники, царила нервная суета. Невольно взглянула на Шао — на его губах играла довольная усмешка, спина прямая, плечи расправлены, шагал он уверенно. Едва ведущий вошел в коанити, стало тихо, и все повернулись к Шао. Я впервые видела, как это бывает — ведущие в своей естественной среде. Это оказалось завораживающим зрелищем.

   Командующий Шао мгновенно начал отдавать приказы, называя десятки имен, давая отрывистые точные распоряжения, и все пришло в движение — логисты проверяли его теорию точки выхода арарсар, чтобы блокировать их отступление, разведывающие стартовали, и сейчас на панель управления скидывались тысячи символов и показателей. Фланговые и центровые в состоянии боевой тревоги расположились вокруг JE-нкора. И теперь страх и ужас сменились расчетом и готовностью дать отпор любому агрессору.

   — Логист Гене, какова вероятность того, что арарсар знают координаты базы? — совершенно спокойным голосом спросил ведущий Шао.

   — Вероятность сто семь из ста двадцати! — не поворачиваясь, отрапортовал мужчина в зеленом.

   — Значит, снова действуют по наводке. — Шао усмехнулся. — Атакующие прибыли?

   Я эти несколько кин, пока Киен брал ситуацию под контроль, стояла позади него. На меня не смотрели — все были слишком заняты, но при упоминании об атакующих странное чувство спазмом сжало горло. Смутно я понимала, что происходит, — Шао был вызван по тревоге из-за обнаружения возле данного сектора Талары кораблей арарсар. За последний год подобное происходило в седьмой раз, и в это время по тревоге поднимали всех ранмарнов, начиная с пятой средней группы. Военные обучались на десять лет дольше именно по причине того, что, начиная с перехода в старшую группу, совмещали военную службу и обучение. Становилось понятным и почему JE-нкор, которым командовал Шао, находился над территорией Исикаре — о таинственной базе в преподавательской говорили давно, но очень тихо и прикрывая рот рукой.

   — Атакующие прибыли, — сообщил все тот же контролирующий, видимо, приставленный к Шао.

   Я обернулась, и сердце забилось быстрее, а предательская слабость вновь охватила все тело. Они двигались по тоннелю, весело переговариваясь, и смех звучал так странно, гулко отдаваясь в пространстве. Затянутые в черные облегающие костюмы для полета, атакующие шли, держа столь же черные шлемы в руках, и их яркие, окрашенные во все цвета радуги торчащие прически выглядели удивительно органично. Впереди группы из восьми человек легко и спокойно шагал Агейра, улыбаясь и смеша всех, потому что едва его губы начинали шевелиться, атакующие новым взрывом смеха сотрясали пространство. Сейчас его светлые волосы были зачесаны назад, а единственная алая серьга в отсветах огней коанити ярко сверкала. В нем чувствовалась спокойная уверенность, и это ощущение, похоже, передалось остальным атакующим, которые к опасной для жизни ситуации относились как к очередной игре…

   Но вот Агейра движением головы откинул с плеча светлые локоны, улыбка стала шире, — он демонстративно стремился показать Шао, что совершенно не торопится исполнять его приказы. Я взглянула на Киена — сложив руки на груди, тот спокойно ожидал атакующих, и, видимо, подобное противостояние характеров происходило не в первый раз. Агейра нагло смотрел в глаза своего ведущего и нахально улыбался. И вдруг улыбка превратилась в оскал, Агейра сбился с шага, а все его движения стали резкими и отрывистыми. Я не удержалась и посмотрела в его глаза — атакующий глядел на меня, и в его взгляде была боль…

   Они вошли на территорию коанити, собранные и улыбающиеся — они привыкли хохотать в лицо смерти. Вот только Агейра больше не улыбался, продолжал смотреть на меня.

   — Агейра, — несколько более холодным тоном, чем следовало, произнес Шао, — мне эти твари нужны живыми! Если будет схватка, вы не вмешиваетесь… как в прошлый раз! Задача ясна?

   Остальные атакующие с интересом уставились на Агейру, ожидая его ответа, а Алес продолжал смотреть на меня…

   — Задача ясна, — наконец глухим голосом произнес он, — приступаем к исполнению!

   Атакующие получали задачу и выполняли ее, они не подчинялись прямым приказам, поэтому и не прозвучало из уст бледного Агейры стандартного: «Разрешите исполнять». Развернувшись, атакующий подошел к логистам, видимо, чтобы скачать информацию о точках выхода. Информацию он получал напрямую, поэтому передатчик подключался к его руке, и, судя по всему, это было болезненно. И тут Киен вспомнил обо мне:

   — Хаес, проводите маноре Манире Шао в мое кимарти.

   Вот теперь на меня уставились все атакующие, особенно инор Тео, чьи волосы сейчас были фиолетовыми и смешно торчали во все стороны.

   — Маноре Манире, — Тео был единственным, кто решил высказаться, — вы теперь в военных подразделениях? Или вас подняли по тревоге? А вы молоденькая совсем, я думал, значительно старше… И хорошенькая такая, чем вы раньше мазались?

   — Тео, — спокойно оборвал его словоизлияния Киен, — перед тобой маноре Манире Шао!

   — Понял, — Тео отвесил ироничный поклон, — все всё поняли! Добрачные супружеские отношения? Впрочем, у ведущих иначе не бывает! Агейра, ты все слышал?

   Атакующий, сжав зубы, закатал рукав, стараясь не показать, какую боль испытывает после процедуры передачи информации, и взглянул на Тео так, что тот моментально смолк, а нахальная улыбка стерлась с лица.

   — Всем на задание, — ледяным тоном приказал Агейра, и атакующие покинули коанити.

   Он не обернулся и больше не взглянул на меня… Было больно до слез, но почему? Почему так стыдно от того, что он узнал, ведь быть спутницей ведущего престижно, на таких женщин смотрят с уважением… И почему, глядя ему вслед, я готова была молить богов, которых мы давно прокляли и забыли, чтобы он обернулся… Я ненавидела себя за эту слабость, но, глядя вслед высокой фигуре, молила об одном — обернись!.. Атакующие остановились возле оге, в самом конце широкого тоннеля, и входя в сверкающую кабину, Агейра бросил на меня последний взгляд… Тогда я поняла страшное — он стал для меня наваждением… Прекрасным светловолосым наваждением. Я осознала, что больна… Мою болезнь звали Алес Агейра!

   — Маноре Манире Шао, следуйте за мной, — прервал мои размышления инор Хаес.

   Я взглянула на контролирующего, кивнула и покинула коанити. На Киена не смотрела — может, он и прав, может, и поступил в соответствии с законами Талары, но я почувствовала себя мерзко.

   — Эль, — Киен окликнул меня уже на выходе, видимо, был так занят, что и не заметил моего ухода, — Эль, сладкий цветочек, — развернул меня к себе, взял безвольную руку и нежно поцеловал, — отдохни, это надолго. Утром отвезу тебя к родителям.

   Я кивнула, осторожно забрала руку и направилась к оге. Чувствовала, что он так и стоит там, но не обернулась, не хотела его видеть…

   Кимарти Шао оказалось почти в центре корабля — самое безопасное место, так как даже если JE-нкор будет атакован, эта часть не пострадает. Умеет государство заботиться о безопасности своих высокопоставленных ведущих.

   — Маноре Манире Шао чем-то расстроена? — тихо спросил Хаес, когда мы шли по извилистому коридору.

   И спросил так проникновенно… кажется, он далеко не контролирующий или же просто на службе у наблюдающих, потому как контролирующие такому не обучаются. Догадывается ли Киен, что за ним столь пристально приглядывают, что даже в контролирующие поставили одного из агентов?

   — Мне неприятно, — ответила предельно честно, прекрасно зная, что каждое мое слово будет проверено и перепроверено. — Все атакующие временно являются моими обучающимися, и как знающая я потеряла лицо.

   — О-о-о. — Он взглянул на меня с сочувствием. Даже наблюдающий все понял, не понял лишь Киен! Или не пожелал понять… — Мне жаль. — Инор Хаес указал на вход в кимарти, и мы остановились, пока дверь сканировала контролирующего. — Могу утешить вас лишь тем, что они временно обучающиеся, значит, вы замещаете?

   — Да, так получилось, что меня поставили к выпускным группам.

   — Неблагоразумное решение. — Хаес пропустил меня вперед, вошел следом. — Позвольте задать вам еще один вопрос?

   — Спрашивайте. — Не ответить наблюдающему себе дороже, они умеют узнавать правду любыми методами.

   — Вы ведь догадались о том, кто я? — Вопрос был задан совершенно спокойно, но глаза…

   Прошла в комнату, села в удобное кресло и смотрела на инора Хаеса несколько долгих кин, но ответить все же пришлось:

   — Я знающая, инор Хаес, и баллы у меня всегда были высокими… естественно, вижу, что вы не контролирующий, вы используете методики наблюдающих.

   Он кивнул, подтверждая правильность моих слов и, улыбаясь, произнес:

   — Командующий Шао избрал достойную спутницу. Отдыхайте, маноре Манире Шао, ночь будет долгой.

   Инор Хаес покинул кимарти Шао, и дверь за ним с шипением закрылась.

   А я задумалась о своей болезни. В нашем мире не было любви, интимные отношения тоже никогда не являлись предметом разговоров — да и как можно любить, если не знаешь, кто в этот момент наблюдает и сколько этих наблюдающих. Впрочем, некоторым, таким, как Вин, это даже нравилось, но большинство… Любить на Таларе рисковали немногие, предпочитали заключать проверенные комиссиями связующих и выверенные читающими души супружеские союзы. Мои родители были исключением, по крайней мере, я всегда искренне верила, что они любят друг друга, и Олини с Раном тоже были исключением, таких, как они, насчитывалось крайне мало…

   Любовь правительством порицалась! Влюбленные люди не могут отдавать все силы и все эмоции работе, а значит, невыгодны. Мы изучали любовь как болезнь, нам рассказывали о том, как это порицаемое обществом чувство возникает, как с этим бороться, и почему оно недопустимо. В качестве главного аргумента против любви приводилась статистика самоубийств… надо полагать, завышенная. Еще одним доводом против любви была теория, причем вполне доказуемая, что сексуальная энергия либо растрачивается на интимные отношения, либо используется для генерирования творческой деятельности, сублимируется, если выражаться правильно. Эксперименты ставились на познающих и исследующих, данные, предоставленные нам, были впечатляющими. И лишь ведущим любить разрешалось, как нам сообщали, для того, чтобы снизить уровень агрессии, что помогало принимать правильные решения. Странно, у меня впервые возникла мысль, что правительство, сплошь состоящее из ведущих, просто позволяло себе все то, что остальным запрещалось…

   Почему в программе обучения знающих столь много внимания уделялось этой теме? Потому что любить решались лишь молодые — а мы, знающие, должны были пресекать это мгновенно. Ведь на ранних этапах, когда симпатия не переросла во влюбленность, с чувством можно бороться, и арсенал методик был широк, от высмеивания, до… применения запрещенных техник.

   Сейчас, анализируя поведение Агейры, я пришла к неутешительному выводу — он спровоцировал мое чувство. Разум анализировал то, как часто после первого занятия с «Атакующими» он появлялся передо мной, и то, как повел себя. Разум, располагающий полученными знаниями, требовал освободиться от этой глупой и ненужной болезни, но впервые я не слушала доводов разума, потому что сердце мое отказывалось верить… «Я заболел вами… Лирель…» — эти слова я не могла забыть. Его голос, его глаза, его прикосновения — я не хотела забывать… Но между нами ничего не могло быть… Отныне я собственность Киена Шао, и этого уже не изменить…

   Холод ознобом охватил меня, слезы горькими ручейками стекали по лицу, а сердце отдавало болью, но выхода у меня не было… Как же трудно оказалось гасить пламя любви… Трудно, но иначе нельзя…

   Я не люблю тебя, Агейра… нет, это неправильно, подсознание не воспринимает частичку «не»… Ты безразличен мне, Агейра… А сердце кричало: «Нет, ты лжешь самой себе»… Судорожный всхлип, и я сдалась… Меня лишили выбора в тот день, когда родилась… Мама позволила мне добиться того единственного, чего я хотела — стать знающей. Меня лишили и этого… А вскоре меня лишат имени, работы, того, чему отдавала всю себя, но никто не отнимет у меня мою любовь! Я буду любить тебя, Алес Агейра, пусть даже в качестве протеста. Буду больна тобой, но ты никогда не узнаешь об этом… Никто не узнает и не отнимет того малого, что я позволила себе — просто любить…

   Я улыбнулась… И пусть любить — это очень больно, но это мой выбор, и я не буду лечить себя от этого чувства… И другим не позволю!

   …Наверное, я уснула, потому что очнулась от тихого: «Маноре Манире, проснитесь, пожалуйста…» Открыла глаза и вздрогнула, увидев полную грусти улыбку Агейры.

   — Инор Агейра? — перевела взгляд на его спутника: — Инор Хаес? Что случилось?

   Агейра сидел на корточках перед креслом, на котором я спала, но едва проснулась, встал и отошел. Упорно старалась смотреть только на Хаеса, видимо, под влиянием моего взгляда он и ответил:

   — Непредвиденная ситуация, маноре. Так получилось, что… арарсар повредили корабль, на котором перевозились дети…

   Резкий смех заставил вздрогнуть, но Агейра столь же резко оборвал свою неконтролируемую реакцию и с яростью произнес:

   — Она… спутница ведущего, так что можете говорить правду!

   Хаес с неприязнью взглянул на него, но все же сказал:

   — В процессе боевых действий… — Снова смех атакующего, и наблюдающий резко завершил фразу: — Был поврежден корабль с детьми, атакующий Агейра сумел попасть на корабль и довести его до JE-нкора, мы сделали все, чтобы…

   Хмыкнув, Агейра отвернулся к дверному проему, я не выдержала:

   — Возраст?

   — Пять — семь лет, — хрипло ответил атакующий и взглянул на меня.

   Больше вопросов не было, точнее, не было времени их задавать и получать ответы. Вскочив с кресла, мгновенно обулась и, на ходу заплетая волосы, приказала:

   — Ведите к ним, быстрее!

   Раз перевозились дети, значит, это дети от государственных браков — будущие военные. Остальные категории подрастающего поколения не покидали Талару, так как только военных возили на полевые учения. Этих детей всегда переправляли предельно осторожно — в таком возрасте стрессы недопустимы, потому как в дальнейшем полученная в детстве психологическая травма могла обернуться ошибкой в боевых действиях. И если ребенок пережил психологический стресс, связанный с войной или смертью… его отбраковывали, и он становился рабочим… Его уже не тестировали отбирающие…

   Конечно, был шанс все исправить, но, во-первых, шанс представлялся очень маленьким, а во-вторых, действовать необходимо было немедленно. Если бы их доставили на Талару… время оказалось бы упущено — крейсер не эсше, он опускается на поверхность планеты не менее трех акан. Осознание ответственности сдавило спазмом горло, но это была моя работа — я знающая! Я справлюсь!

   Мы быстро шли по коридорам в глубь корабля, и я поняла, что время задавать вопросы у меня есть:

   — Инор Агейра, потрудитесь объяснить ваш неконтролируемый смех!

   Он взглянул на меня, но сейчас все мои мысли сосредоточились на вспоминании техник при работе с шоком, неожиданно для себя отметила, что реагирую на атакующего совершенно спокойно.

   — Боюсь, это не слишком… приятная информация, но вы должны знать — эти… логисты… — Он резко выдохнул, затем продолжил: — Удар по кораблю, в котором перевозились ранмарнцы, был нанесен нашими войсками! — Я едва не сбилась с шага, удивленно посмотрела на него. И он голосом, полным ярости, добавил: — Естественно, общественности будет рассказана слезная история о том, как арарсар атаковали корабль с детьми!

   Логично, иначе наше правительство и не поступало.

   — Среди детей раненые или убитые есть? — спросила спокойно, но сердце замерло от страха.

   — Только ушибы и переломы, — хмуро ответил Агейра.

   Заметила, что Хаес значительно отстал, потому что мы почти бежали, но ждать его я не собиралась, Агейра явно тоже. Атакующий застыл перед огромной дверью и собирался ее открыть.

   — Подождите. — Остановив его, я сделала глубокий вдох. Я знающая! Я само спокойствие! Я знающая! Поймала восторженный взгляд Агейры, но в этот миг он был лишь обучающимся, а там, за дверью, дети, которые сейчас находятся в группе риска. — Это подразделение атакующих? — Он кивнул. — Открывайте!

   Их было около ста сорока — маленьких испуганных детей, которые впервые столкнулись с реальным ужасом.

   — Оссолоне шитаро! — И они все повернулись на мой голос. Многие плакали, некоторых еще перевязывали лечащие. — Первая младшая группа «Атакующие», — ледяным тоном продолжила я, — вас приветствует знающая!

   Они поднялись, все же их учили подчиняться знающим беспрекословно.

   — Оссолоне еит шитарин! — Малыши с серьезными лицами поклонились.

   «Оссолоне шитаро» — это пожелание пути воина, так обращаются лишь к младшим группам Академии Ранмарн, и стандартный ответ: «Оссолоне еит шитарин» — мы идем путем воина. Это были не наши дети, значит, из другой Академии Ранмарн, таких на Таларе сотни тысяч.

   — Лиэро деит сархашсе! — Мой приказ о свободном построении.

   И они стали в строй, даже те, кто прихрамывал от боли, поднялись с врачебных постелей и те, у кого были перевязаны лица, ручки, головы, тела. Я и без объяснений лечащих понимала, что многие ранены осколками, но малыши терпели… терпели боль. Что же мы делаем? Что же я делаю? Но если ничего не сделаю, у них больше не будет пути… Лишь работа от рассвета и до заката, страшная трудовая жизнь людей, которые не видят света светила…

   На моем лице властность, в глазах строгость, дети понимают, что я недовольна, и встают прямее… Маленькие мои, если бы вы знали, что я недовольна совсем не вами… Крохотные суровые воины, которые готовы сделать вид, что все в порядке… Но это неправильный путь… Единственный способ снять шок безболезненно и заставить их забыть о том страхе, который они пережили, это говорить с ними… И я начала говорить:

   — Садитесь! — Они сели прямо на пол, некоторые морщась от боли. Все, вот теперь нужно использовать совершенно другие интонации, нужно заставить их говорить — каждого! Обычно для такой работы на одного знающего всего трое-четверо детей, и я понимала, что многих могу упустить… Но я сделаю все, чтобы помочь! И я начала говорить с притворным ужасом: — Я так испугалась! Сильно-сильно!

   Дети смотрели на меня недоверчиво, а лечащие так вообще с ужасом, услышала, как тихо простонал Агейра. Внутренне улыбнулась — они ничего не понимают, но это и неважно.

   — Такой грохот стоял, и огонь, и так было жутко! — Дети невольно начали кивать — первый шаг сделан. Малыши должны понять, что страх не нужно прятать, раз его показывает знающая, значит, можно бояться, а это первое, что они должны сделать, чтобы забыть ужас. Именно забыть, а не загнать в глубину своего сердечка — тогда этот страх, как жуткий зверь, затаится, заставляя малышей плакать по ночам. — А вы тоже слышали?

   И они начали говорить, говорить разом, перекрикивая друг друга. Старалась услышать каждого, а тех, что молчали, пыталась разговорить, задавала вопросы. Это тяжело, работать с таким количеством детей… но необходимо. Я знающая, я должна справиться. И я обошла раненых, с некоторой долей восторга и восхищения расспрашивая о ранениях, — когда отошла, они уже гордились своими травмами, рассказывая о них другим. Именно гордились, страха уже не было, была гордость. Вскоре каждый маленький воин рассказывал, как было страшно, — страх высказанный становится менее страшным!

   Атакующий, разгадав мой замысел, включился в работу и тоже разговаривал с детьми… Алес сумел разговорить мальчика, которого я не заметила… Теплая волна благодарности поднялась в моем сердце… Ты снова поцеловал мою душу, Агейра!

   И мы говорили и говорили, дети уже начали смеяться, рассказывая, как от страха прятались под кровати. Смех, как и страх, очень заразителен…

   Боковым зрением заметила, как вошел Киен, бросил взгляд на Агейру, потом на меня… Кажется, назревал скандал! Нужно предотвратить.

   — Дети… — Я подошла к Киену и, словно сообщая страшный секрет, произнесла: — Это ведущий!

   Распахнутые от удивления и полные восхищения глазенки. Впервые посмотрела на Киена глазами детей — он красивый, сильный, такому хочется довериться сразу и без слов, он ведущий, на него нельзя взирать без восхищения.

   — Эля, — ледяным тоном произнес Шао, со злостью глядя на меня.

   — Ой, — в притворном испуге прикрыла рот, — кажется, ведущий Шао настолько испугался, что даже забыл, что я знающая маноре Манире! — Дети начали хохотать, но Киен упорно не хотел замечать моего выразительного взгляда. — Маленькие мои, — я тяжело вздохнула, — мне придется пойти и успокоить ведущего, а то он совсем расстроенный. — Они уже только хихикали, а часть топала ближе к Агейре, тот рассказывал что-то интересное, детки вокруг него улыбались. — Идемте, инор Шао, так и быть, расскажу вам сказку на ночь…

   Дети, те, которые услышали, снова начали смеяться. Конечно, это смешно — такой большой ведущий, а ему будут сказку рассказывать.

   Шао попытался что-то сказать, но я подтолкнула его к выходу, продолжая улыбаться детям. Едва вышли в коридор, вскинула руку и зажала его рот, с нарастающим гневом подождала, пока дверь закроется, и убрала руку… Зря я это сделала…

   — Эля… — В коридоре человек двенадцать, в том числе и лечащие… — Я просил ждать меня в кимарти! Ты не обязана заниматься этими детьми. Ты пережила сегодня стресс, я понимаю это, поэтому позволил тебе отдохнуть! И ты, вместо того чтобы понять, что я о тебе забочусь…

   Все, я так больше не могу… остановила его одним жестом, и он против воли замолчал, потому что его приучили молчать, когда знающие демонстрируют вертикально раскрытую ладонь. Заметила, что и остальные невольно вздрогнули, стали ровнее — этот жест на них отрабатывали с детства, ведь все здесь выходцы из Академий Ранмарн!

   — Инор Шао, — в моем голосе нотки ярости и гнева, он против воли должен почувствовать себя виноватым, — я знающая! Знающая! А там дети! Мои или не мои — это неважно! Я знающая и обязана сделать все, чтобы не гнили заживо в квартале рабочих! А если вам, командующий Шао, так нужна спутница, которая будет исполнять малейший ваш приказ и терпеливо ждать у двери, — ищите себе такую, буду только рада! — Он открыл рот, но я снова вскинула руку в приказном жесте. — Там дети, и я обязана быть с ними! А вы, пожалуйста, потрудитесь приказать, чтобы их покормили, и желательно чем-то сладким!

   Я все сказала. Стало легче. А потом произошло то, чего я совсем не ожидала.

   — Эля! — Киен схватил обе мои руки и нежно поцеловал. — Моя маленькая, сладенькая Эля. Мне тоже очень жаль этих детей, и я тоже не хочу, чтобы они гни… работали в рабочем квартале. Поэтому я приказал оставить их на JE-нкоре и отправил семь эсше в ближайшую Академию Ранмарн за знающими и читающими души. Знающие уже тут, сейчас поднимаются, читающие души на подлете. Эля… я просто хотел, чтобы ты отдохнула… И я не желаю, чтобы ты все это видела… Так тяжело, когда малыши сталкиваются с ужасом. А я знаю, как ты любишь детей и как близко принимаешь их боль. — Он ласково поцеловал мои пальчики, нежно спросил: — Хочешь побыть с детьми, пока не подойдут знающие? — Я кивнула, мне стало стыдно. — Моя маленькая отважная знающая, ты просто прелесть. Но после возвращайся в кимарти!

   — Хорошо… прости. — Стыдно настолько, что побоялась глаза на него поднять…

   — Эля… — Киен наклонился, поцеловал кончик моего носа и ушел, улыбаясь.

   Все свидетели нашего скандала тоже улыбались и восторженно смотрели на ведущего — Киен действительно был достоин восхищения, он идеальный… слишком идеальный для меня…

   Вернулась к детям, невольно прислушалась к сказке, которую рассказывал Агейра. Малыши тут же начали придвигаться ближе. Села на пол, усадила на колени девочку, обняла ближайших детей и стала слушать тихий голос атакующего. Как-то неожиданно все остальное потеряло значение. Сейчас с детьми остались только мы, лечащие вышли, когда заходил Киен. Странно, голос Агейры слушали все ранмарны, и он… завораживал. Алес рассказывал сказку, удивительно красивую. Следуя за его словами, я перенеслась в мир, где росли тенистые леса, цвели цветы… не в горшочках и не в секциях, а прямо в лесу, и даже текли настоящие, полноводные реки, в которых плавали маленькие серебристые рыбки. И в этом мире была даже трава! Зеленая, по ней так хотелось пробежаться босиком, а поторм упасть и любоваться летающими бабочками…

   Внезапно атакующий поднял голову, посмотрел в мою сторону и продолжил так, словно говорил именно мне:

   — Там живет принц, а принцесса, она в другой стране, злой, неправильной, заколдованной. У принца белые длинные волосы. Он прирожденный воин, но вынужден молчать. А принцесса очень красивая, с глазами цвета морской воды, с прекрасной белоснежной кожей и длинными ресничками, ее локоны каштанового цвета и на солнце блестят, словно в них вплели золотые нити. Но принцесса заколдованная. Она живет в зачарованном мире, где все могут ходить только по белым дорожкам, и ни у кого нет выбора. Это очень печальный мир, и все-все там зачарованные, даже дети. В этом мире малыши не играют в игрушки, а учатся быть воинами. Любовь там называют опасной болезнью и пытаются уничтожить. Принц полюбил заколдованную принцессу, но та ничего не видит и не понимает. Она согласилась стать женой страшного черного колдуна, одного из тех, кто заворожил и этот мир и ее саму. Принцу очень больно и очень плохо, он так хотел спасти любимую, ту, что стала его сердцем, чтобы вместе с ней бегать по траве и любоваться полетом бабочек… Увы, принцесса его не замечает, она думает, что любит колдуна, который только притворяется хорошим… Но принц на принцессу не обижается и продолжает любить, он понимает, что она заколдованная…

   Алес замолчал, пристально посмотрел в мои глаза, и я словно очнулась от сна… Дети мирно спали прямо на полу… а Агейра… смотрел на меня, и в глазах был вопрос… Я молчала, не понимая, почему снова странный жар охватывает все тело… Молчала и не знала, что ответить…

   — Сказка не о нас… — вдруг прошептал атакующий.

   — А жаль… — не подумав, ответила я.

   Его взгляд изменился, он судорожно вздохнул и тихо спросил:

   — Но соглашение?…

   — Меня никто не спрашивал.

   Агейра поднялся одним плавным движением, не сводя с меня глаз, и я поняла, что он сейчас подойдет… Сердце забилось быстрее… Щелчок, и дверь начала открываться. Алес остановился и произнес:

   — Вам понравилась сказка?

   И дети тут же закивали, сели ровно, словно это не они тут уснули за те несколько кан, которые Агейра рассказывал… Дети уснули, повинуясь его голосу, и проснулись по его приказу! Я с ужасом посмотрела на атакующего и заметила странный блеск в его глазах! А малыши улыбались, пересказывая друг другу, как им понравилась сказка о роботе, который попал на завод и убегал от злого рабочего. Но атакующий рассказывал другую сказку! Испуганно посмотрела на Агейру и ничего не поняла!

   — Маноре Манире, — от дверей меня окликнула знающая в форме. Я сняла с коленей девочку, поднялась и подошла ближе, женщина тихо сказала: — У нас специалисты по работе со стрессом в младшей группе, но командующий Шао сообщил, что вы уже начали процесс, на какой вы стадии?

   Подумала и уверенно произнесла:

   — На третьей!

   Недоверие в глазах знающей сменилось полным восторгом, когда она посмотрела на детей и проанализировала их поведение.

   — Вы знающая какого уровня? — мгновенно спросила маноре.

   — Младшая знающая, специализация «История Талары», возраст девятнадцать лет, рекомендована к работе с первой возрастной группой. Была временно снята с обучения и переведена в штатный режим в связи с нехваткой специалистов.

   На меня смотрели с долей восхищения и грусти:

   — Мне очень жаль, что специалист с вашими талантами покидает наши ряды, маноре Манире Шао! Действительно жаль, — искренне добавила знающая.

   Мне тоже было жаль, и она это поняла. Повернувшись к ожидающим распоряжений, маноре радостно возвестила:

   — Успешно пройдена третья степень!

   Повинуясь ее жесту, знающие с улыбками входили и начинали разговаривать с детьми, деля их на группы очень профессионально, так что малыши этого даже не замечали. Знающих было двадцать восемь, и многие из них, начав разговаривать с детьми, бросали на меня одобрительные взгляды. Но сомневаюсь, что здесь работала только я… Оглянулась, осмотрела помещение — Агейры нигде не было.

   — Маноре Манире Шао, — Хаес ждал меня у двери, внимательно разглядывая, — командующий Шао просил вас подняться в коанити.

   Я устало кивнула, выражая полную готовность следовать за контролирующим, и мы направились к лифту. Только сейчас поняла, настолько устала… Мы перенеслись к коанити, и, идя по широкому тоннелю, я невольно сравнила его с грибом: тоннель — это ножка, а коанити — шляпка гриба… Настоящих грибов на Таларе не было уже несколько тысяч лет, только искусственные… Грустно…

   Киен заметил меня еще издали, посмотрел с ласковой улыбкой, но отвлекаться надолго ему было нельзя — он ведущий, и все ориентировались на него. Подошла, он обнял, но продолжал отдавать приказания, а судя по движению маячков на экране, сейчас шла битва.

   — Триста семьдесят шестой вышел из строя, прикрывающего на правый фланг, — механическим голосом сообщил логист.

   — Нет, прикрывающим отступить, — вдруг приказал Шао, — атакующие в бой! — Он усадил меня в кресло, которое, похоже, принадлежало ему, и подался вперед, положив руки на спинку кресла. — Тео, Айон, правый фланг!

   — Выполняем, — раздалось в переговорнике.

   Я подняла глаза и посмотрела на Киена — вот теперь я видела его истинным. Глаза неотрывно следили за монитором, зубы стиснуты, пальцы вцепились в кресло настолько сильно, что побелели.

   — А теперь фланговые в бой, он нужен мне живым, отрезайте от основной группы. Четыреста пятьдесят пятый, выстрел на поражение. Восемь тысяч девятьсот одиннадцатый, залп неохроном. Отлично, вы молодцы. Не расслабляться! Айон, залп! Тео, прикрывай! Тео, что ты творишь! Тео! Двести семьдесят три, двести семьдесят четыре, двести семьдесят пять, уничтожить атакующего Тео! Рр-р-ра! Где этот Хаес?! Хаес, Тео — агент арарсар? — А в гневе Киен Шао страшен! Хаес кивнул и почему-то посмотрел на меня… И все посмотрели на меня вслед за ним. Киен издал рык, а затем продолжил операцию: — Восемь тысяч девятьсот сорок пять, уничтожить Тео! Живыми они не сдаются в любом случае! Восемь тысяч девятьсот первый, второй залп неохроном! Да! Все! Он наш! Он наш!!! Двести семьдесят три, двести семьдесят четыре, двести семьдесят пять, добить остатки корабля атакующего Тео! Фланговые на позиции, построение «Сокол в огне». Прикрывающие, комбинация TXR. Отлично, отделение черных, залп на уничтожение!..

   Шао, как истинный ведущий, отдавал команды, наставлял, контролировал. Бой являлся его стихией, стихией, в которой ему не имелось равных. И он жил этими мгновениями, как я жила обучением. Я смотрела на него и понимала, почему Киену уже доверены JE-нкор и десять тысяч личного состава — он был прирожденным лидером. Сильным, не боящимся рискнуть и в то же время не подставляющим своих летчиков. Теперь у меня даже не осталось сомнений в том, что своего положения он добился без помощи отца… Вот только Тео… Это было правильно, и я понимала, что Шао совершенно прав, но убивать вот так… не оставляя никакого шанса на выживание… Что-то внутри меня было против…

   Громкие, исполненные ликования возгласы отвлекли от размышлений. В коанити едва ли не танцевали от радости — хотя танцы запрещал устав Ранмарн.

   — Эля! — Киен подхватил меня, подкинул и поймал. — Эля, мы захватили космолет арарсар! — И тут же опустив меня, шокированную неожиданным полетом, вообще страшно же, продолжил командовать: — Отступаем, держим позиции. Построение «Спящий осченге».

   Я смотрела на монитор, и казалось, что светящиеся красным корабли арарсар словно бросаются на построение наших военных. Но Шао не зря выбрал именно эту комбинацию — идеально для защиты. Арарсар отступили, замерли возле точки выхода и исчезли с экрана… Никто не знал их технологий построения пространственных тоннелей, но именно благодаря им победить противника было невозможно. Боюсь даже представить, сколько изучающих и познающих бились над этой проблемой!

   Ликование в коанити сменилось собранностью и сдержанностью, все вернулись к исполнению обязанностей.

   — Связь по личной линии с тааром Иргадемом! — отдал приказ Киен.

   И связующие, подчиняясь приказу Шао, набрали под диктовку код. Монитор мигнул, вспыхнул золотым свечением, и нашему взору предстал таар Иргадем. Это был уже почти седой властный мужчина, который, и находясь на вершине власти, продолжал носить стандартный мундир ведущего, а в жизни, по слухам, предпочитал обходиться без полагающейся ему роскоши.

   — Командующий Шао… — Усталый голос таара Иргадема заполнил все коанити, создавалось ощущение, что его голос коснулся каждого из нас. С благоговением я смотрела на нашего правителя, чуть усталого, но сильного и справедливого… Он был идеалом для каждого таларийца! — Я вас слушаю! — Вот в этом выражении уже чувствовался приказ.

   И мы все затаили дыхание — а Киен Шао вел себя совершенно спокойно, словно разговаривал не с самим тааром Иргадемом, а с равным…

   — Был захвачен космолет арарсар. По предварительным данным имеются неповрежденные технологии перемещения и… военнопленные. Жду приказаний!

   Таар Иргадем улыбнулся, так ласково и благожелательно, что мы все тоже невольно заулыбались. Это был момент истинного счастья!

   — Киен Шао, вы оправдали мои надежды, — произнес наш правитель, — сегодня день вашего триумфа! Жду в ближайшее время для личной встречи и поздравлений. — Киен кивнул, но благодарить не спешил, ожидал приказов, и они не замедлили последовать. — Корабль вскрыть, военнопленных поместить в специализированные секции. Сохранить для допроса. Исполняйте, а я немедленно направлю к вам группу исследующих. И… — И тут взгляд таара Иргадема упал на меня. Я замерла, не в силах поверить, что удостоилась внимания великого отца Талары. — И, командующий Шао, примите мои поздравления в связи с изменением семейного положения.

   На лице Киена появилась полная самодовольства улыбка, он с благодарностью поклонился. Экран мигнул и погас.

   — Держать строй, — приказал Шао летчикам, — они могут атаковать вновь, эти своих не бросают. Группа «Черных харсаш», на позиции. Шергон, приступайте к вскрытию. — Киен склонился ко мне и прошептал: — Хочешь посмотреть на корабль арарсар?

   Я отчаянно закивала, потому что после всех событий этого длинного дня, кажется, утратила дар говорить. Ведущий улыбнулся и, подхватив меня на руки, понес к лифту. Последний раз меня носили на руках, когда я была совсем маленькой… Было приятно… Войдя в оге, он одним взглядом остановил следующих за нами контролирующего и связиста, нажал на символы, и мы понеслись вниз.

   — Эля… — Шао опустил меня, прижал к себе, а затем очень нежно поцеловал, и я невольно ответила, обнимая его. — Эля… — Хриплый стон, и поцелуй перестал быть нежным.

   Приподняв, Киен прислонил к сверкающей зеркальной стене оге. Я невольно сжала его ногами, и от моего движения он застонал громче, навалился всем весом, прижимая к стенке, кусая губы от страсти и совершая странные, ритмичные движения бедрами… Это было страшно и так… удивительно, но…

   — Киен, — попыталась оттолкнуть от себя обезумевшего мужчину, — остановись… Не здесь!

   Он закрыл мне рот поцелуем, одной рукой схватил волосы на затылке, второй поддержал ягодицы, не давая соскользнуть вниз… Киен как зверь… как рычащий, страшный зверь… И мне стало страшно… Я задыхалась, пыталась вырваться, но он не дал, прижал меня сильнее, поднимая традиционную айке… Я билась в его руках, когда он касался моей груди и больно сжимал, не прекращая этого безумного, терзающего поцелуя.

   — Эль, — прохрипел Киен, — Эля…

   Его рука, отпустив холмик груди, двинулась вниз, стягивая с ягодиц традиционные облегающие штанишки, а затем спустила их ниже, все так же удерживая меня. Я начала вырываться, отчаянно, надеясь на милосердие… Но истинный воин упрямо шел к победе, и когда что-то странное прижалось ко мне, вздрогнула и испуганно вскрикнула. Боль взорвала мое тело, и я невольно закричала, пытаясь оттолкнуть его, избавиться от того, что почти разрывало меня, но Киен, словно не замечая, начал двигаться все быстрее, пронзая мое тело… И я замерла, тихо всхлипывая и надеясь, что это закончится быстро…

   — Эля… — Киен остановился, поглядел на мои мокрые глаза. — Эля, что не так?…

   Почувствовала, как он сжимается, как пульсирует внутри меня, и слезы против воли потекли по лицу… Шао посмотрел на меня с непониманием и побледнел:

   — Эля, у тебя же был мужчина… Шенондар Кисана… Вы же проходили исследование на традиционный союз… Эля, вы с ним с твоих двенадцати лет! — В его голосе прозвучало отчаяние, словно он не хотел верить. Осторожно, очень аккуратно вошел в меня глубже, и я снова невольно вскрикнула от боли. — Эля! — Хриплый, полный отчаяния стон, и он опустил голову на мое плечо. — Почему ты не сказала?!

   Потому что ты не спрашивал… И что мне делать? Я понимала состояние Киена — он сейчас ощущал почти физическую боль, а возбуждение — естественное следствие после победы в сражении… Это вполне объяснимо и понятно, я знала, что избежать подобных отношений не получится… Он же не виноват, что с Шеном я так и не смогла, а Шен был достаточно благороден, чтобы не настаивать… Но Киен уже взрослый мужчина, к тому же он воин, для него психо-эмоциональная разрядка, которую дает физический контакт, необходима… И я сделала то, что до меня делали многие тысячи женщин и будут делать после меня миллионы — я поставила потребности мужчины значительно выше собственных желаний…

   — Киен, поцелуй меня…

   Он поднял голову, с удивлением и надеждой посмотрел на меня, и я, закрыв глаза, потянулась к губам… Его поцелуй был вначале нежным, потом вернулся к тому неистовому желанию, и Киен продолжил начатое. А я… стонать можно и от боли, но этого никто не заметит… Его хриплый, полный наслаждения крик слился с моим всхлипом, но едва ведущий посмотрел на мое лицо, я улыбнулась ему в ответ, стараясь не показать, как мне плохо.

   — Эля, — он с нежностью поцеловал меня, — тебе было не очень больно?… Тебе понравилось?

   Лучше бы не спрашивал… Еще лучше отпустил бы, потому что еле сдерживалась из-за сильной, тянущей боли…

   — Только в начале… чуть-чуть… — обняла, пряча лицо с заплаканными глазами на его плече, — мне очень понравилось… ты такой сильный…

   Ведущих нужно хвалить… всегда… Киен обнял меня, поцеловал, прошептал что-то ласковое и благодарное, назвал своим сладеньким цветочком… Аккуратно опустил… постаралась не вскрикивать… заправил одежду, продолжая гладить и целовать мое лицо, волосы, плечи…

   — Я так устала, — на этот раз сказала правду.

   — Эля… — Он снова подхватил меня на руки, обняла его, положила голову на его плечо и закрыла глаза. Киен нажал на символы, и мы понеслись вверх. — Эль, отдохни, корабль будут вскрывать долго, когда закончим, я приду за тобой. Эля, сладенькая Эль.

   Киен принес меня в кимарти, прошел в спальную комнату, мягко положил на кровать и снял мою обувь. Начал аккуратно раздевать, видимо, все же сознавая мое состояние. Хрипло простонал, увидев следствие первых половых отношений, принес салфетки. А мне хотелось, чтобы он ушел, просто ушел, а не смотрел на меня такими виноватыми глазами, стараясь то ли просить прощения, то ли найти себе оправдание… Хотя мне не за что его винить, он имел на это право…

   — Эля, что тебе принести? — Киен присел перед постелью, заглянул мне в глаза.

   — Ничего, я просто устала…

   Еще несколько ласковых, исполненных нежности и заботы поцелуев, и он ушел. С тихим стоном легла на бок, обняв руками колени, и замерла в позе эмбриона, той единственной, в которой мы еще с утробы чувствуем себя защищенными от всего мира, и одновременно такими беззащитными. Уже почти уснула, когда вошел Киен, несколько кан смотрел на меня, а затем лег рядом и обнял, нежно погладил по волосам, и на душе стало светлее — он будет хорошим спутником…

   Мне впервые снился сон… Яркий, цветной и очень красивый. Я была принцессой в длинном сиреневом традиционном платье, и бежала по настоящей зеленой траве, которая устилала бетонный пол, а еще ее можно было свернуть как ковер. И я бегала по разным дорожкам, но только не по белым, я больше не хотела бегать по белым дорожкам…

   Разбудил меня аромат фае — чуть терпкого травяного напитка, который на Таларе считался роскошью… Открыв глаза, увидела столик с двумя чашками фае, салатом и фруктами. Рядом на кресле лежал мой зеленый традиционный костюм — прямая рубашка с разрезами на бедрах и длинными рукавами и облегающие эластичные штанишки. Традиционной называлась та одежда, в которой не было застежек, креплений, резинок. Для традиционного костюма полагалось еще и сате — прямоугольный отрезок прозрачной ткани, которой скрывали шею и плечи, но как знающая я могла не использовать его.

   — Проснулась? — Киен вошел в комнату для сна, наклонился, нежно поцеловал.

   Шао был собран и улыбался, но под глазами темнели тени — было видно, что он так и не спал.

   — Сутки уже начались? — Я села, прикрыв обнаженные ноги покрывалом, взяла чашку с фае и сделала глоток, наслаждаясь приятным вкусом.

   — Еще нет. — Он внимательно посмотрел на бедро, и я невольно поправила покрывало, его реакцией был полный притворной грусти вздох. — Мы открыли корабль арарсар! — Киен торжествовал, хоть и пытался это скрыть. — Таким образом, это самый счастливый день в моей жизни!

   — Почему?

   — По многим причинам. Первая причина — это ты… я и не наделся, что отец сможет столь быстро добиться разрешения на заключение традиционного соглашения… — А уж как я была удивлена! — Второе — это корабль арарсар… — Он выдержал паузу, и уже не скрывая своего почти детского счастья, произнес: — Они не смогли уничтожить технологии переноса! Мы получили все!

   Удивленно посмотрела на него и почувствовала, как глаза становятся шире… Это прорыв! С этой победой имя Киена Шао войдет в историю. Я была так рада за него, за ту победу, которую одержали его войска, за то, что сумели выстоять и захватить корабль врага в плен.

   — Киен! — Поставила чашку и бросилась к нему. — Киен, это же невероятно!

   С радостным смехом он подхватил меня и начал кружить по комнате:

   — Эля, это же ты помогла! — Шао поставил меня на кровать, и теперь наши лица находились на одном уровне. — Это ты помогла, понимаешь?

   — Нет. — Удивленно посмотрела на него, я же все время там просто сидела, пока он командовал.

   Киен засмеялся, обхватил мое лицо ладонями и начал целовать все, до чего только мог дотянуться… как ребенок.

   — Эля, на занятии ты дала задание продумать, какие комбинации можно было использовать в бою при Карадаре, и я думал! Думал очень долго, просматривал информацию о самых знаменитых сражениях. Иногда, кажется, что сражение… оно нелогичное, но потом происходит словно щелчок, и ты начинаешь видеть! И вчера я увидел! Я начал просчитывать все ходы арарсар наперед, словно это игра! Эль, ты открыла во мне что-то новое, чего раньше не было, и эта победа… Эля, ты все для меня!

   Быть знающей — значит передавать знания… Помогать обучающимся находить в себе скрытые ресурсы, делать их лучше… И я чувствовала гордость… за всех знающих! А Киен смотрел на меня… с ожиданием…

   — Теперь в «Истории Талары» будет и твое имя, Киен Шао! Это чудесно! — с искренним восхищением сказала я.

   Он улыбнулся шире, поцеловал меня в кончик носа и уже голосом истинного ведущего произнес:

   — Там будет наше имя, Эль! Наше! Теперь мы одно целое! — Киен отпустил меня возле столика, сел напротив и начал торопливо есть. — Сейчас покажу тебе корабль арарсар, ты же у меня любопытная, я знаю. — Он посмотрел на меня с нежностью. — Потом отвезу к родителям… или не отвезу, мне хорошо, когда ты рядом. Ммм, на занятиях меня несколько суток не будет, и… девятый пункт контракта можешь пока не исполнять.

   Я была заинтересована информацией, но решила в данный момент не акцентировать на ней внимание, потому что волновал меня другой вопрос.

   — Киен, а почему я все для тебя? — Он оказался прав, я была любопытной.

   Шао вскинул голову, хитро посмотрел на меня, но ответил:

   — Существует теория, Эля, что ведущий ничто, если за его спиной не стоит любимая женщина. Я не понимал этого, пока не увидел тебя. Есть исследования, которые… не для всех. — С интересом слушала Шао, впервые столкнувшись с чем-то, о чем совершенно не имела представления. — Возможно, тебе это покажется глупым, но наш мозг настроен работать в гармонии с окружающими людьми. Нельзя ничего создать, если вокруг атмосфера страха и ненависти, а в атмосфере всеобщего восхищения творческий потенциал становится почти неограниченным, понимаешь?

   Я не понимала, но уже начинала догадываться — ведущих всегда нужно было хвалить! Критика в группах «Ведущих» была недопустима и каралась очень жестоко! И если слова Киена были правдой, то все наше общество работало на маленькую верхушку командующих, потому что ведущими всегда восхищались!

   — Но при чем тут я? — спросила очень тихо, с ужасом думая о его словах.

   — Суть в том, — Киен довольно улыбнулся, — что лучше всего мозг мужчины гармонирует с мозгом любимой женщины. Даже интимный физический контакт с нелюбимой отбирает творческую энергию. Но если ласкать любимую женщину… это не просто удовольствие, это подзарядка всего организма… Как стимулятор, который делает сильнее, умнее, увереннее! Ты мой стимулятор, Эль! И эта победа состоялась благодаря тебе.

   — И… каждый ведущий, у него есть любимая?

   — Практически у всех, кто добился выдающихся успехов. Таар Иргадем, мой отец, Гао Иссинкай, Там Зарге, Акеше Тариге, Оран Севеге — за спиной каждого из них любимая женщина. — Киен назвал имена самых знаменитых командующих и правителей. — Это, скажем так, наш секрет, наше тайное оружие. Понимаешь, мужчина способен на невероятные вещи ради любви женщины. Нам важно мнение окружающих, но нет ничего важнее, желаннее и лучше, чем восхищение в глазах любимой.

   Странно, сейчас я думала не о Киене, не о себе и даже не о том, что меня ждет. Мне вдруг стало очень больно от того, что нам всегда вдалбливали одну истину: «Любовь — это болезнь. Плохая, вредная и ненужная болезнь!» Нам запрещали любить! Нас, знающих, обучали бороться с этим чувством, в то время как ведущие… Интересно, сколько еще знают ведущие?

   — Киен, эта теория, она ведь не преподается в Ранмарн.

   — Нет. — Шао с интересом посмотрел на меня. — Обрати внимание на одну деталь — настоящего успеха добиваются в основном те ведущие, которые были рождены в семьях ведущих. Ребенок до трех лет как губка впитывает все, что дается в семье, — модели поведения, стремление к совершенству, умение решать конфликты. Семья, Эль, это первый шаг на пути к успеху.

   Наше правительство не одобряло традиционные супружеские соглашения, более того, за подобный вид брака приходилось платить штраф… исключение составляли только ведущие… Мне всегда казалось, что мы привилегированные по отношению к рабочим… Но мы оказались такими же рабами, как жители рабочих кварталов! Им не дано видеть свет, нам не дано видеть истину! Но в то же время нам внушали гордость, гордость тем, что мы знающие, познающие, законники, логисты, читающие души, исследующие… И мы гордились своей работой, и своим статусом, и своей сутью! Я невольно вспоминала, какая гордость охватывала меня, стоило надеть форму знающих. Словно я уже не я, а представительница огромного сообщества, словно я избранная! А ведь рабочие убеждены, что они те, на ком держится вся Талара! Они рабочий класс, они столп нашего общества. Они презирают нас — оканчивающих рабочий день до заката, за то, что мы неженки, не ведающие, что такое настоящая работа!

   Однажды на закате на озеро пришли рабочие, и в них говорил алкоголь. Они орали, что таких, как мы, нужно уничтожать, что мы паразиты, а они — они настоящие герои, которые своим трудом пробивают путь к победе Талары. А мы смеялись, мы-то знали, что Талару ведем к процветанию именно мы… Как грустно и больно! Мы были рабами, рабами, которые слепо верили в свою свободу и гордились своей работой!

   — Эль, — Киен Шао был проницательным, — отныне ты одна из нас, поэтому я и рассказываю тебе все это. Зато теперь понимаешь, почему и я и мой отец сделали все, чтобы ты была со мной!

   Да, теперь понимала, но радости… и даже гордости не испытывала. Мы все оказались заколдованными людьми, которые живут в заколдованном мире и могут ходить только по белым дорожкам, чтобы нас было легче контролировать. А наши дети не играют в игрушки…

   — Киен, а у тебя в детстве были игрушки?

   — Конечно, — он встал и направился в комнату омовений, — целая комната была. У наших детей тоже будет много игрушек…

   Ведущий ушел, а я, медленно допивая фае, с трепетом думала о том, что узнала. Но мои ли это мысли? Ведь мы были счастливы по-своему… И рабочие были счастливы и горды тем, что работают на благо Талары… Агейра, твоя сказка что-то сделала со мной! И это что-то разрушает мой мир.

   А затем вспомнила таара Иргадема, его ласковую, усталую улыбку, и почувствовала себя счастливой — наше правительство заботится о нас! У нас нет голодающих, никто не остается один. У нас нет брошенных детей и бездомных, у нас нет нищих, у нас нет насилия и преступности. Часто, изучая историю древних, я с ужасом читала о преступности, воровстве и даже… насилии. Сейчас в нашем просвещенном обществе насилия не было. Молодые люди могли встречаться с двенадцати, и отношения, даже физические, не запрещались… Мы имели возможность ходить по любому уголку Талары и не боялись… мы никогда не испытывали страха, не опасались, что можем физически пострадать! Каждый член нашего общества был сыт, одет и занимался делом, к которому у него проявлялись наибольшие способности. И мы все любили свою работу, мы гордились ею!

   А ведущие… они и должны быть особыми, ведь на них лежала ответственность за благополучие нашего общества. Так, может, все правильно? Только почему же все время хотелось сойти с белой дорожки и испытать красную, черную, синюю, желтую? Почему хотелось сделать свой, пусть и неправильный, выбор?

   — Эля, — Киен уже вернулся, — у нас мало времени. Переодевайся. Я отправил контролирующего Хаеса за твоей одеждой, твоя мама все собрала. Поторапливайся, я жду тебя.

   Меня ждали мой спутник и потрясающее открытие — я могла впервые увидеть корабль арарсар!

   — На корабль я тебя проведу. Там уже масса исследующих и дознающих, поэтому не отходи от меня ни на шаг. — Поспешно кивнула, торопливо пытаясь поспеть за его быстрым шагом. Киен остановился, с улыбкой обнял за плечи и начал идти медленнее, приноравливаясь к моим шагам. — Инор Осане связывался со мной три акана назад, дети, с которыми ты работала, похоже, все в полном порядке. — Шао сжал мои плечи чуть сильнее, и я поняла, как он горд за меня. — Тебя собираются повысить до звания старшей знающей за проявленную доблесть и профессионализм в заведомо невыполнимой работе.

   — О-о-о, — иронично выдала я, — буду старшей знающей Манире ровно три дегона… даже чуть меньше!

   — Полагаю, — на лице Киена заиграла счастливая улыбка, — что значительно меньше!

   — Почему?

   Загадочная усмешка Киена Шао была малоинформативна, но, видимо, спрашивать далее не имело смысла. В молчании подошли к оге. И почему лифт вызвал у меня странное чувство страха? Мы вошли, Киен нажал на символы, и нас унесло вниз… наверное, теперь я возненавижу оге.

   Шао наклонился, поправил прядь распущенных волос и шепнул в самое ухо:

   — Не могу забыть, как ты стонешь… это было волшебно… — А у меня воспоминания об этом вызвали лишь озноб. — Эля, — его губы коснулись моих, — больно только в первый раз…

   Вот как раз об этом я была наслышана от Вин, и в подробностях. Надеюсь, Киен не станет требовать от меня всей той мерзости, о которой, едва не захлебываясь от восторга, она рассказывала. Представляю, что скажут Вин и Идит, когда о контракте станет известно, они на Киена и на озере насмотреться не могли.

   Оге остановился, и мы покинули кабинку — Киен с явным сожалением, я с искренней радостью. Спускаясь по извилистому коридору, ведущий менялся на глазах, Теперь он шел ровнее, на лице появилась полная благодушного расположения и искреннего внимания улыбка, походка стала уверенной, и уже я старалась приноровиться к его шагу.

   Корабль арарсар удерживался сеонным полем, поэтому висел над полом на уровне моего пояса. Вокруг него уже суетились познающие и исследующие, разбирая на детали обшивку. Детали и детальки лежали горками на столах вокруг корабля. Они были красивыми и цветными. Киен подвел меня к входу и, схватив за талию, поставил на сходни, сам легко забрался следом.

   — У них совершенные технологии, — прошептал тихо, — сейчас изучающие копируют строение корабля, чтобы запустить линию производства. Новые корабли будут носить название «Аркий». Идем, там, внутри, тебя кое-что порадует.

   Наши корабли были надежными и потому какими-то громоздкими, а здесь во всем чувствовалась легкость. Но легкая конструкция в виде серебристого клинка даже на вид казалась очень прочной. Мы прошли по узкому сверкающему проходу мимо трех кают. Корабль оказался маленьким, но во всем ощущалось стремление сделать полет комфортным. Коанити здесь было странным — серебристая поверхность корабля в этом месте сделали прозрачной, и сейчас прекрасно просматривалось все вокруг. Три удобных кресла, яркая и очень красивая панель управления.

   — Сядь, — порекомендовал Киен.

   Кресло обхватило, мгновенно приняло очертания тела, став идеально удобным именно для меня…

   — Я уже заказал себе подобное, — сообщил ведущий, — технологии у них невероятные. Раньше захватывались только грузовые корабли, не снабженные перемещателями, это первый с пассажирами.

   А нам всегда внушали, что лучшие технологи именно у нас, а оказывается… они просто грубые копии с захваченных кораблей. Стало очень жаль тех, для кого строился этот чудесный кораблик.

   — Киен, а можно увидеть арарсар? — Он отрицательно покачал головой, но я впервые захотела чего-то так сильно, что была не в силах удержаться. — Киен, — подошла ближе, обняла, заглянула в глаза, — ну я очень-очень хочу… Всего один раз…

   Ведущий с удивлением на меня посмотрел, а я вспомнила, как один раз Олини уговаривала Рана дать ей поводить его кийт. Он с радостью ей позволил, впрочем, у него было такое лицо, что в тот момент он позволил бы ей все, а когда сестра все же кийт разбила при посадке, даже не ругался… Хотя на Олини сложно было злиться, она умела просить прощение одним взглядом… Попробую повторить. Итак, обняла за шею одной рукой, прижалась всем телом, скромно посмотрела на его мундир и повела пальчиком от шеи вниз… Не реагирует, но дышит странно… Повела ниже… Я не могу еще ниже, там же это… Но арарсар увидеть так хочется, все же нам говорят о них всегда, но еще ни разу не показали! С мыслями об арарсар спустилась туда… Киен перехватил мою руку и, грубым жестом взяв волосы на затылке, впился каким-то диким, страстным поцелуем в мои губы, а второй рукой прижал к себе до хруста в ребрах.

   — Командующий Шао, — чуть насмешливый голос прозвучал как спасительный сигнал об окончании занятия, к которому не подготовилась.

   Киен оторвался от меня, прижал к себе и холодно осведомился о причине, по которой его посмели побеспокоить, а я слушала, как бьется его сердце — сильно и мощно, словно огромный молот на заводе.

   — Командующий Шао, прибыл отряд дознающих, чтобы забрать пленников.

   — Это хорошие известия, — задумчиво произнес Киен, поглаживая меня, — я подойду.

   И мы направились к выходу из корабля. Ведущий легко спрыгнул и протянул мне руки…

   — Эля! — Знакомый голос заставил вздрогнуть и невольно отпрянуть назад. Голос принадлежал худому, усталому и совершенно счастливому Сану!

   — Сан! — Мой радостный визг заставил нескольких познающих выронить переносимые детальки, и они со звоном упали на пол. Я спрыгнула и побежала к самому любимому братику на свете. — Санаден!

   — Элька! — Он подхватил меня, прижал. — Элька, как же ты выросла! — И вдруг голос его изменился: — Лирель, а что ты тут делаешь? И в таком виде?

   Следуя за его взглядом, невольно прикоснулась к губам — они были припухшими, что неудивительно.

   — Исследующий Манире? — Киен подошел ближе. — Не знал, что брат моей спутницы будет прислан, в ином случае встретил бы вас лично.

   Совершенно неосознанным жестом Сан закрыл меня собой и с ненавистью посмотрел на Киена. Да что происходит?!

   — Сан, — обняла брата сзади, как делала всегда в детстве, — у нас традиционное супружеское соглашение с Киеном Шао. — Почему-то Сан вздрогнул и безвольно опустил руки. — Сан, ну что не так?

   Обошла его и заглянула в глаза… Абсолютно потерянные, полные ужаса и невыразимой тоски глаза… Сан, что с тобой? Что же происходит?

   — Эль… Лирель, тебе пора, — тихо проговорил Санаден, не глядя на меня. — Все хорошо, надо работать. Иди, Лирель.

   Я застыла, ничего не понимая, а Киен обнял меня за плечи, увел от моего родного брата, которому так плохо… Поймала взгляды остальных исследующих и познающих… сочувствующие взгляды…

   — Нам уже пора, — мягко напомнил Киен.

   Мы вышли, поднялись по коридору, шагнули в кабину лифта, которая снова вызвала у меня странный ужас, и чуть погодя оказались рядом с кимарти Шао.

   — Почему Сан здесь? Почему он такой уставший? Что происходит! — Я остановилась в коридоре, вырвалась из объятий и с ужасом посмотрела на явно недовольного ведущего.

   — Эля, — Киен явно собирался сказать что-то неприятное, — Эля, пойми… Я ничего не могу сделать в этой ситуации, исследующие не подчиняются мне, а Санаден, судя по всему, понижен в звании, и, вероятно, проступок был очень серьезным. Постараюсь узнать и постараюсь помочь, но гарантировать ничего не могу, прости.

   — Я… я хочу домой. — А еще мне хотелось просто уйти и ни о чем не знать, а еще хотелось назад к Сану!

   И, забыв обо всем, совершила необдуманный поступок: сорвалась на бег, влетела в оге и нажала на те символы, которые в прошлый раз набирал Киен. Я должна узнать, что с Саном! Должна!

   Оге остановился, и я быстро вышла из кабинки. Вышла я не там… совсем… Этот коридор был выкрашен черным, но освещался очень ярко. А кода возвращения я не знала! Нужно было найти кого-то, чтобы отвели меня назад. Быстро пошла вперед по коридору, чуть щурясь от яркого света. Услышала впереди шаги и пошла быстрее, но едва удалось рассмотреть идущих, испуганно замерла…

   Арарсар — они были прекрасны! Тонкие, гибкие, их кожа словно сверкала! Первым шел мужчина с длинными светлыми волосами почти до пояса, сияющими в свете ламп. Второй оказалась женщина, ее волосы были чуть темнее, но глаза… Огромные, умные, миндалевидные… в них была печаль… И только тут я заметила конвоиров. Я совершенно не обратила внимания на дознающих, потому что любовалась нашими заклятыми врагами, которых нельзя было ненавидеть. Внезапно поняла, почему мы знали о наших исконных врагах, но никогда не видели их! В арарсар не было злобы, не было ненависти, только грусть и… боль! Когда они подошли ближе, я поняла, что их били… Долго и жестоко. У мужчины лицо оказалось в кровоподтеках, из порезов на его белоснежном комбинезоне капала кровь, которую я издали приняла за узор на костюме! А женщина… у нее были припухшие губы и израненная шея… Но губы… неужели они…

   Дознающие остановили арарсар, едва поравнявшись со мной, испуганной, вжавшейся в стену. Один шагнул ко мне и, больно схватив за запястье, зло спросил:

   — Кто вы и как проникли на нулевой уровень?

   Нулевой уровень… секретная территория, вход на нее запрещен! Я переводила взгляд с дознающего на женщину арарсар и вдруг заметила на его серо-черном мундире длинный белоснежный волос, запутавшийся в застежке…

   — Подонок! — простонала я, сползая по стенке вниз. Он вздрогнул, бросил взгляд на женщину арарсар. Я поняла, что мои предположения верны. Из меня вырвался уже крик: — Грязный, жестокий насильник!

   Дознающий яростно сузил глаза и занес руку для удара… Удара?! Я знающая! А он обучался в Академии Ранмарн!

   — Тхар! — Дознающие замерли, испуганно глядя на меня. Да, это подло, я знаю. Мы не имели права пользоваться подобным. Это слово произносили всегда, когда детей наказывали. Знающие вырабатывали условный рефлекс на это слово, произнесенное с определенными интонациями, и сейчас я воскресила в них настоящий детский ужас.

   — Знающая! — Дознающий отпрянул от меня и с ужасом смотрел, как я поднимаюсь. — Что вы здесь делаете, маноре?

   Впервые в жизни я испытывала желание убить… Смотрела на дознающего, который, похоже, был старше моего отца, и мечтала его убивать… долго, мучительно, чтобы он понял женщин, которым причиняют боль! Но я не имела права убивать… хоть и могла…

   — Вы не можете… — Голос сорвался, с трудом попыталась выговорить: — Так нельзя… нельзя так! Они же живые, а вы… Как можно?

   В моих глазах появились слезы, я понимала, что произошло, и не могла понять… Дознающий молчал, медленно расплываясь в моих глазах, потому что сквозь пелену слез я плохо видела. Опустила ресницы, позволила слезинкам скатиться по щекам и снова посмотрела на него…

   — Они враги, маноре, — тихо произнес дознающий, — они враги Талары! Они наши враги!

   Взглянула на него и сказала, что вижу. Нас учили определять, когда ребенок лжет. И сейчас я разговаривала с ним как с ребенком:

   — Ты лжешь! Ты сам знаешь, что это ложь… — Он вздрогнул, зубы его сжались, попытался что-то сказать, но я остановила его жестом: — Тебе самому не противно?! Не противно от того, каким ты стал чудовищем! Недостойным чудовищем!

   Что я делаю? Я же ломаю его психику… так нельзя! Нельзя! Но то, что он сделал с этим божеством, разве так можно? Где она, грань наказания? Он сломал ее, но имею ли я право разрушать его сознание? Если я сломаю его, я стану, как он… Как все они… И буду ненавидеть себя за это…

   Бросила взгляд на женщину арарсар — она мне улыбалась! Словно поняла и мой порыв, и то, что я остановилась… Как же ты прекрасна, сияющая женщина, в тебе совсем нет ненависти… ты тоже не хочешь быть как они… И мы похожи с тобой в этом стремлении простить и забыть, но только не ненавидеть…

   — Маноре Манире! — По коридору с противоположной от конвоиров стороны спешил Агейра. — Это спутница командующего Шао, она неприкосновенна! — Агейра подбежал ближе. Увидел, как по моим щекам текут ручейки бессильных слез, и когда начал говорить, в его голосе была ярость: — Дознающий Харган! Что вы себе позволяете?

   Странно, сквозь слезы заметила, что Агейру он испугался даже больше, чем меня.

   — Атакующий Агейра, я лишь спросил… посторонняя на секретном уровне… и я…

   — Ступайте, — холодно оборвал его Алес, — вас уже ожидают…

   И они ушли… почти сорок дознающих и всего двое невыразимо прекрасных арарсар… Их же будут пытать и… и даже…

   — Стойте! — Я вскочила с единственным желанием остановить это безумие и помочь прекрасной женщине с такими добрыми глазами.

   — Молчи, только молчи… тихо! — Агейра закрыл мне рот, прижал к стене, а я смотрела на женщину арарсар, которая обернулась, словно прощаясь… И это было неправильно, я должна была помочь! Должна! Но атакующий продолжал удерживать меня, очень бережно, но крепко, так что я могла лишь бессильно биться в его руках. — Лирель, ты не поможешь… Лирель… — Он обнял, терпеливо пережидая и мою истерику и то, что в порыве я била его кулаками, пытаясь вырваться. — Маленькая отважная Лирель… Ты ничего не сможешь сделать, моя добрая девочка…

   Я знала… Знала! Но мне было так больно! И я всхлипывала, уткнувшись в его мундир, бессильно приникнув к атакующему и пытаясь успокоиться…

   — Они… они… — Горло сжал спазм, я не могла говорить, не могла, а так хотелось…

   — Тш-ш-ш… — Алес гладил меня по волосам и терпеливо ждал, когда я успокоюсь…

   И несмотря на всю боль и отчаяние, охватившие меня, я почувствовала невероятную защищенность, когда эти руки так нежно и бережно обнимали… Когда он дотрагивался до моих волос… Когда его губы прикасались к моим волосам… Подняла голову и встретилась с темно-фиолетовыми глазами, в которых отразилась моя боль как его собственная… Ты понял, Агейра… ты все понял, и тебе тоже жаль… Он взял обе мои ладони в свои, поднял и поднес к губам… И когда прикоснулся губами, нежно и бережно, словно целовал сокровище, я уже не хотела уходить… Хотела стоять и смотреть в эти красивые умные глаза, глаза человека, который понимает и принимает меня такой, какая я есть… Рядом с ним оказалось не нужным притворяться сильной, потому что рядом с ним я могла просто быть…

   — Я заболела тобой… Агейра…

   Он вздрогнул, в глазах показалась тоска. Дикая, невыразимая тоска смертельно раненного, для которого нет шанса на спасение…

   — Лирель…

   Я знаю… Я все знаю… Эта сказка не о нас… а жаль… Так жаль! Но напоследок я хочу спросить:

   — Зачем? — Я произнесла лишь одно слово, но вопрос был гораздо конкретнее. Просто хотела знать, зачем он заставил любить себя… Зачем эта любовь, от которой я сгораю?

   И он ответил, не сразу, но ответил:

   — Я знаю, что не должен был этого делать… Но это сильнее меня… Я болен тобой, Лирель… И это болезнь, которую я не отдам никому… Она умрет только вместе со мной…

   Как получается, что любовь появляется в сердцах тех, кто любить не должен? Словно два ростка, чудом пробившиеся сквозь бетон в стремлении расцвести… И нет даже сомнений, что они будут безжалостно растоптаны…

   — Проводите меня, инор Агейра.

   Так тяжело оторваться от его глаз, отпрянуть от его тела, вырвать руки из его горячих ладоней… Как тяжело уходить от того, с кем до крика не хочется расставаться… И ты идешь за мной, а я сдерживаю желание обернуться и обнять… Если бы ты только знал, как сильно я люблю… И это болезнь, которую я не отдам никому…

   Мы вошли в лифт, ты медленно набрал комбинацию символов… А я смотрела на твое отражение в зеркальной стене, прислонившись ладонями к прохладной поверхности, чтобы унять жар от твоих прикосновений… Ты подошел ближе, и мое сердце замерло… Ты подошел близко, так близко, что я почти ощущала тепло твоего тела, а ведь ты даже не прикасался ко мне.

   — Мне кажется, что мой мир безжалостно растоптан… — Я говорила почти шепотом, но понимала, что ты слышишь. — Все, что я знала, все, во что верила… оказалось ложью… Я ищу оправдания, но они разбиваются об увиденное! — Я вздрогнула, и ты обнял меня за плечи. — И я не знаю, как жить дальше… Не знаю! Мне плохо и страшно…

   Ты обнял меня крепче, нежно поцеловал в висок и тихо прошептал:

   — Ты должна жить, Лирель… ради себя… ради меня… И ты должна быть счастливой… он, он любит тебя…

   Не говори мне о нем! Только не о нем и не здесь! Не говори! Не надо… Оге остановился, и ты сделал шаг назад, потому что никто не должен знать…

   — Лирель! — Агейра произнес мое имя, но его губы не двигались… — Лирель, они спасутся, не плачь…

   И мне стало все равно, как он это сделал, потому что я верила ему… Просто верила!

   — Эля! — В наш хрупкий мир ворвался Киен, безжалостно круша его.

   — Прости, я не должна была этого делать… — Вот только не жалею ни о чем, но тебе же все равно знать об этом необязательно.

   Ведущий подошел ко мне, стиснул так, словно еще не мог решить — обнять или задушить на месте. Потом обратился к Агейре:

   — Где ты ее нашел?

   — На нулевом уровне, — спокойно сообщил атакующий, словно он мне чужой. — Она видела арарсар… после допросов. Ее реакцию нетрудно предугадать.

   При этих словах Киен тяжело вздохнул и, подхватив меня на руки, вынес из лифта.

   — Эля, дознающие имели право расстрелять тебя без вопросов! — Мой спутник снова нес меня по коридору на руках, а мне было все равно. — Или ты могла выйти на уровнях, где отсутствует воздух! Или на нижних, где располагаются рабочие, а они не пощадили бы тебя! Я попробую сделать все, что в моих силах, чтобы Санаден Манире был переведен в Исикаре. Даже не так, я не попробую, я все сделаю, Эля. И он вернется домой. Эля, ты меня слышишь?

   Слышу… Мы уже вошли в кимарти, и ты даже внес меня в комнату для отдыха. Подняла взгляд и впервые заметила, какого цвета у тебя глаза — черные… И твой зрачок медленно расширялся… Надеюсь, второй раз это не больно… Надеялась я зря.

   — Доложите результаты! — Таар Иргадем сурово смотрел на инора Шиеро, главного проверяющего Талары, и инора Осане, главу Академии Ранмарн города Исикаре.

   Инор Шиеро нервно теребил край одноразового сеора, боясь даже взглянуть в глаза правителя Талары, и с радостью думал только о том, что в данный момент их общение происходит через транслятор, и проверяющий не находится в кабинете таара Иргадема.

   — Взятые в плен командующим Шао арарсар перехватили контроль и бежали в момент их транспортировки на базу… — с трудом выдавил Шиеро. — Корабль остается на JE-нкоре Шао, его исследование ведут лучшие из познающих и исследующих, включая Санадена Манире.

   И все же Шиеро поднял глаза и встретился с полным ярости взглядом таара Иргадема. Это для других правитель Талары был любящим и заботливым отцом, а приближенные знали о количестве трупов, которые ежедневно выносились из его кабинета. Таар Иргадем чуть подался вперед и с яростью спросил:

   — Как получилось, что всего двое арарсар, стоявших на ногах, и один… плохо перенесший допрос и находившийся на момент передачи с JE-нкора Шао без сознания, смогли захватить контроль над сотней дознающих?

   Инор Шиеро от ужаса с трудом выговорил:

   — Достоверных сведений нет. По правилам безопасности на нулевом уровне не имеется отслеживающих устройств. Известно лишь, что арарсар использовали слово «Тхар» и после этого на крейсере была отключена связь.

   — Тхар? — Таар Иргадем удивленно вскинул бровь. — Означает ли это, что арарсар проникли в состав знающих?

   — Это невозможно! — тут же вмешался в разговор инор Осане. — Знающие со специализацией, подходящей для Ранмарн, проходят семиступенчатый критерий отбора, проникнуть в наши ряды невозможно!

   Инор Шиеро был безумно рад этому спонтанному ответу инора Осане, так как теперь существовала возможность избежать мгновенного наказания, а там… кто знает, возможно, появится шанс заслужить высочайшее прощение.

   — Я доверяю вашему мнению, инор Осане, — таар Иргадем милостиво кивнул главе Академии, — вполне вероятно, что эти знания были переданы одним из обучающихся Ранмарн. — Правитель вновь повернулся к инору Шиеро: — Доложите результаты по проекту «Приманка».

   Инор Шиеро окончательно понял, что это не его день, и, возможно, этот день один из последних в его жизни.

   — Проект «Приманка» дал неожиданные результаты, — нервно произнес главный проверяющий. — Лирель Манире… Шао отныне не может быть в полной мере использована в наших целях… — И тут же торопливо заговорил, словно опасаясь, что его могут перебить и не будет более возможности высказаться: — Но должен заметить, знающая Манире идеально подходит на роль «Приманки», более того, ее наблюдательность позволила отследить и выявить шпиона арарсар Дана Тео, находящегося в выпускной группе «Атакующих»!

   Таар Иргадем остановил его ленивым жестом, чуть задумался и переспросил:

   — Лирель Манире… Шао? Весьма привлекательная молодая особа с яркими выразительными глазами и длинными локонами темно-каштанового оттенка? Та самая знающая, ради которой командующий Отнар Шао пошел на превышение должностных полномочий и открыто угрожал связующим, чтобы получить результаты ее обследований на традиционный супружеский союз? — Инор Шиеро кивнул, и правитель Талары задумчиво улыбнулся: — Лирель Манире Шао неприкосновенна. Снять с выполнения задания!

   Инор Шиеро и инор Осане невольно переглянулись, и глава Академии Ранмарн решился заговорить:

   — При всем моем уважении к семье Шао должен отметить, что у знающей Манире выдающиеся способности к обучению. Мы уже имели возможность наблюдать высокие показатели ее работы в младшей и средней возрастных группах, однако результаты работы в выпускных группах можно назвать феноменальными. Также нельзя не вспомнить роль Лирель Манире в последних событиях, связанных со спасением детей. Это прорыв в наших методиках! — Глава Академии на мгновение запнулся, словно пытаясь собраться с мыслями, и уже значительно менее эмоционально произнес: — Я хотел бы просить вас пересмотреть решение в отношении Лирель Манире и оставить ее на должности знающей Академии Ранмарн. Мы возлагаем большие надежды на Манире и после завершения образования рекомендовали бы ее к должности разрабатывающей методики обучения.

   Таар Иргадем устало улыбнулся, снова войдя в образ отца таларийцев:

   — Инор Осане, таких, как Лирель Манире, тысячи, таких, как Киен Шао, единицы. У меня большие планы на командующего Шао. Должен даже признать, что планы грандиозные.

   — Понимаю. — Инор Осане чуть поклонился. — Мои действия?

   — Возобновить проект «Приманка»! — Таар Иргадем чуть повернул голову в сторону инора Шиеро: — Вы были ознакомлены с отчетом инора Осане в отношении атакующего Тео. Почему не предприняли соответствующих мер? — Инор Шиеро невольно внутренне сжался. — Ваша ошибка едва не повлекла за собой гибель личного состава в момент атаки на арарсар. Только своевременные и бескомпромиссные действия командующего Шао позволили своевременно ликвидировать подосланного и успешно завершить операцию! Я ожидаю вас лично, сегодня же!

   Таар Иргадем отключился, фактически подписав приказ об отстранении главного наблюдающего. Шиеро покинул кабинет инора Осане без слов. Глава Академии несколько кан сидел, уронив голову на сложенные руки. Ему предстояло все начинать снова. Ему предстояло найти новую Лирель… А до этого была Пиредо — казнена за измену, Арне — закончила самоубийством, Ашикана — снята с задания в связи с некомпетентностью. Тысячи Академий Ранмарн, и так мало тех, кто действительно идеально подходил для Академии Ранмарн в Исикаре, стратегически значимой из-за расположения вблизи секретной базы исследования арарсар.

   С тяжелым вздохом инор Осане подключился к системе:

   — Поиск по базе знающих. Параметры: от двенадцати полных лет, наличие первичных половых признаков, внешность, не соответствующая стандартам знающих, рапорт о переводе в познающие искусство. Дополнительные параметры: средний балл от ста сорока пяти и до ста пятидесяти, наличие в личном деле таких характеристик, как сопереживание, альтруизм, самопожертвование, сдержанность, высокие показатели эмпатии, а также характеристики, соответствующие привлекательной личности. Выдать список.

   Система обработала запрос по многомиллионной базе и выдала результаты. Инор Осане просмотрел столбик имен и фотографий и с грустью улыбнулся — семь лет назад их было вдвое больше… Закатав рукава, глава Академии начал отбор наиболее подходящих. Спустя десять акан в его списке осталось лишь сорок шесть имен. Эксперимент начинался снова…

   Киен спал и улыбался во сне как ребенок. Я смотрела на него и невольно тоже улыбалась. Он казался таким добрым, мягким. Хотелось обнять и погладить по жестким черным волосам, но я не шевелилась.

   Черные длинные ресницы дрогнули, и он проснулся. Поймал мой взгляд, улыбнулся лишь уголками губ, потом метнулся ко мне, резко, как зверь, и с неожиданной нежностью поцеловал.

   — Давно не спишь? — шепотом спросил Киен.

   — Давно. — С грустью подумала о том, что и не спала, но правду говорить не собиралась.

   Главное, что он выспался, видимо, смог уснуть только после того как передал арарсар познающим. Киен хитро улыбнулся и начал пальцем медленно отгибать край белоснежного тонкого покрывала, под которым на мне ничего не было. Я столь же осторожно покрывало удерживала, но обеими руками. Мы продолжали улыбаться, но в глазах каждого появилась решимость настоять на своем. Я искренне была убеждена, что с меня на сегодня хватит… хотя врать, что мне очень понравилось, уже стало как-то легче… А вот его мотивы мне были неизвестны, но уступать сегодня больше не собиралась!

   — Тебе так нравится эта игра? — со смехом спросил Шао, все же отобрав у меня покрывало, и теперь, веселясь, наблюдал за тем, как я пытаюсь прикрыться подушкой.

   — Какая игра? — невольно переспросила я, вцепившись в подушку и не желая ее отдавать.

   — В скромную недотрогу, — усмехнулся Киен и, прижав меня к кровати, выдрал из рук мое последнее прикрытие, чтобы швырнуть его подальше. — Эля… — Он замер, с каким-то странным выражением разглядывая красную от стыда и досады меня. — Эля… ты прекрасна!

   Ну нет! Только не это! Все равно больно, стыдно, противно! Как такое может нравиться?! Шао на мое лицо уже и не смотрит! Я не хочу! Не хочу!

   — Киен, — прикрылась руками и волосами, попыталась отползти к краю кровати, — ты обещал отвезти меня к родителям. Еще утром!

   По выражению лица увидела, что отвозить командующий Шао меня никуда не собирается. Попыталась отодвинуться еще дальше, но Киен поймал мою ногу и с коварной улыбкой потянул к себе. О Великие Свидетели, за что мне это? Мне говорили, что мужчины хотят раз в два-три оборота Талары, почему мне достался самый неправильный из всех спутников! Упрямо схватилась за край кровати, готовясь сопротивляться до последнего… Я лгала сама себе — я не имею права сопротивляться, я обязана подчиниться! И когда Киен, смеясь, навалился сверху, прижимаясь к моей спине, не посмела даже просить о пощаде.

   — Тебя отвезут, — он поцеловал мою шею, нетерпеливым жестом отбросив волосы, — и ты будешь без меня скучать…

   О если бы! Невольно всхлипнула, но мою реакцию он воспринял по-своему.

   — Вот видишь, — снова коснулся губами шеи… даже приятно… — я как всегда прав! А раз прав, значит, победитель. А что нужно победителю?

   — И что же нужно победителю? — Невольно расслабилась под его ласковыми прикосновениями… как оказалось, совершенно зря!

   — Победителю нужна Эля. — На этот раз он растягивал удовольствие. — Мне нужна сладенькая Эль…

   Его руки легли поверх моих, вцепившихся в край кровати, чуть придавили мои ладони, примеряясь, а затем Киен сжал их сильнее, словно помогая себе… И ведь даже не закричишь, что неприятно и больно! Что задыхаешься от тяжести, и единственная мысль, которая бьется в сознании, — только бы это закончилось!

   Звук открывающейся с легким шипением входной двери заставил его замереть, а меня едва ли не с облегчением выдохнуть. Вызвав у меня невольный стон, Киен резким движением поднялся, мгновенно укрыл меня, а затем ткань традиционного хате взметнулась, чтобы опасть уже на его совершенном теле. В момент, когда дверь в комнату для отдыха распахнулась, пропуская вошедшего, Шао спокойно завязывал пояс, а я лежала все в той же позе утопающего, продолжая держаться за край кровати.

   — Киен!

   Отнар Шао взглянул на подчеркнуто невозмутимого сына и перевел взгляд на меня… Я не умела выглядеть невозмутимой в подобной ситуации и, судя по опалившему кожу теплу, покраснела до кончиков ушей. Под пристальным взглядом старшего ар-командующего и весьма веселым младшего командующего аккуратно села, натягивая покрывало по шею.

   — Лирель, — радостно изрек отец Киена, — я слышал, вас можно поздравить?

   Интересно с чем? С исполнением супружеского долга до подписания супружеского соглашения? Да, наверное, можно. Спасибо, что зашли поздравить… лично и в этот самый момент исполнения!

   — Киен, — а смотреть Отнар Шао продолжал на меня, — она такая забавная и так смущается! Я очень доволен твоим выбором! И, Эля, — вздрогнула, подняла на него взгляд, — о вашей работе с детьми стало известно даже правителю Иргадему. Он высоко оценил заслуги и сообщил, что полностью одобряет выбор Киена. Вы оба приглашены к нему на прием! И наряд, — под выразительным взглядом снова покраснела удушливой волной, — должен быть традиционным.

   На этом общение со мной закончилось. Отнар Шао повернулся к сыну:

   — Арарсар удалось бежать. — Улыбка Киена мгновенно исчезла. Отнар Шао продолжил: — Виновные наказаны. Прощайся с Эль и следуй за моей сотней. — Еще один взгляд на меня и слегка восторженное: — Ты, как и всегда, не теряешь времени даром!

   И, не прощаясь, командующий Шао нас покинул. Киен, чуть склонив голову набок, с веселой улыбкой смотрел на меня, затем рассмеялся и нагло стащил покрывало.

   — Мне оставили время попрощаться, — с намеком произнес мой будущий спутник, развязывая пояс, — не могу же я бросить любимую, не завершив начатого… Тем более такую очаровательную, розовую от смущения, сладенькую Эль!

   Домой меня отвозил контролирующий Хаес. Киен долго целовал на прощание… на глазах у всех пилотов, находящихся в тот момент в кассэ… Я не видела ничего смешного в моем смущении, тем более ему не следовало привлекать к моему румянцу всеобщее внимание!

   Он сам, не позволяя контролирующему, посадил меня в кресло, тщательно пристегнул, проверил системы эсше и только после этого разрешил Хаесу стартовать. Когда мы вылетели из кассэ, невольно вскрикнула, поразившись увиденному — Отнар Шао командовал десятью JE-нкорами, а JE-нкор Киена был одиннадцатым. Как величественно смотрелись корабли в космосе… Куда же вы летите, уверенные в своей непогрешимости ведущие?

   Дома была только мама, которая радостно меня встретила и с нетерпением в глазах ожидала подробностей. Вяло пошла за ней в комнату для еды, с благодарностью приняла настой из трав, а вот что сказать?

   — Эля? — Любопытство в глазах мамы сменилось тревогой. — Эля, он тебя обидел?

   Теоретически нет, фактически приятного было мало. Попыталась перевести тему:

   — Мам, а все уже знают?

   С некоторым непониманием, чуть задумчиво, мама произнесла:

   — У Киена очень заметный кийт, вопросов у соседей было много, пришлось сказать правду.

   Настроение мое стремительно упало — ненавижу, когда завидуют. Наша семья и так у всех оскомину набила.

   — Мам, это не кийт, это эсше. — Она посмотрела удивленно. — Я на его JE-нкоре была…

   — Вот как раз это я знаю. — Мама улыбнулась: — Там, на столике, тебя ждут премия и благодарственная запись.

   Бросила взгляд на столик, но открывать одноразовый поздравительный сеор не хотелось. Надо бы рассказать про Сана, но не могла… И про Агейру не могла, а так хотелось! И про лифт… и про свой первый раз… никогда не расскажу. Прости, мама, я просто не хочу делать тебе больно… И про арарсар тоже никому не скажу… никогда…

   — Киен хороший, мам, он меня любит, и у нас все будет хорошо… — Это у него все и всегда будет хорошо, а я… я потерплю.

   Трелью взорвался передатчик, нарушая тягостное молчание, подбежала и увидела сообщение от хранящего Адана. Включив, услышала довольное:

   — Доброго вечера, маноре Манире. — Радостно улыбнулась человеку, которого безмерно уважаю. — Вы хотели привести ко мне своих малышей, я нашел для вас время и жду первого дня в двенадцать акан.

   Ой, да! Я его просьбой о проведении образовательного путешествия дегон изводила, все хотела детей порадовать, но теперь… Порадую старшеньких!

   — Инор Адан, — чуть поклонилась, прикоснулась рукой ко лбу и к сердцу, в знак преклонения перед его умом и безмерного уважения, — я благодарна за приглашение и сделаю все, чтобы прибыть к указанному времени. Однако теперь у меня обучающиеся постарше… значительно старше… Вы не против?

   — Маноре Манире, я не против ваших обучающихся и с радостью проведу для вас образовательное путешествие. Тема не изменилась?

   Задумываюсь и с улыбкой произношу:

   — Наверное, моим обучающимся будет гораздо полезнее узнать о культуре покоренных народов.

   — Великолепно, моя любимая тема, — искренне произнес хранящий Адан, — с нетерпением буду ожидать вас.

   — Благодарю за то, что нашли для меня время. Удачного выходного.

   Он отключился, а я едва не запрыгала от радости — именно обучающее путешествие позволит наверстать «Атакующим» и «Ведущим» тему, которую они пропустили. Вспомнила, что меня ждут планы старшего знающего Атанара и записки от моих малышей — жизнь не так плоха, как кажется! С сияющим лицом повернулась к маме:

   — Вот мои удивятся, когда я их в Главное хранилище Талары поведу!

   — Ты туда малышей и средненьких отвести хотела, — улыбается мама. — Ох, маноре знающая, тебе главное обучающиеся, а личная жизнь всегда где-то там, за горизонтом.

   Настроение стремительно упало — как же я буду жить без этого восторга в детских, жаждущих знаний глазах?…

   С тяжелым вздохом села и рассказала маме о Киене, о том, как он решил получить меня, о битве, его победе, моей работе с детьми… О том, как нас на самом пикантном едва не застал его отец, и какой Киен подлый, что так себя ведет.

   Мама не перебивала, но затем рассмеялась:

   — Эля, мужчины редко говорят о своих чувствах, но их отношение всегда можно понять по поведению. Например, смотри — кто из вас старался приноровиться к шагам другого?

   — Киен…

   — Кто заботился и хотел, чтобы другой отдохнул?

   — Киен… — еще тише сказала я.

   — И кто так боялся отпускать тебя, что лично сам все перед полетом проверил?

   — Снова Киен, но, мама…

   — Но, Эля! — перебила она меня. — Киен не Шен, с этим не поспоришь. Киен не будет много лет глядеть на тебя и тяжело вздыхать — воин привык получать все и сразу. И он ведущий, а значит, мысли не допускает, что может не нравиться.

   И что тут сказать? Она права, я и сама это понимала…

   — Эля, — мама коснулась моей руки, — с одной стороны, очень плохо, что так получилось, потому что ты лишилась своей главной мечты — быть знающей. Но с другой стороны… у вас родятся дети, и ты найдешь свое продолжение в них. А Киен Шао никогда не оставит тебя — у ведущих нет разводов.

   И снова ты права, мама, но всей правды ты не знаешь… а я не скажу.

   Входная дверь открылась, и кимарти наполнилось веселым смехом Олини. Она вбежала вся раскрасневшаяся и прекрасная — как же я люблю тебя, сестричка… Сзади догонял Ран, но Олини, не обращая на него внимания, тут же набросилась на меня с вопросами:

   — Эля, как все прошло? Пункт о добрачных отношениях реализовали?

   Снова покраснела удушливой волной и безвольно опустила руки… И за что я тебя люблю, сестричка? Наверное, по привычке! Пора от нее избавляться!

   — Это тебе за детишек, — захохотала довольная собой Оли, — так я только спросила, а у тебя был прямой намек!

   — Ран, — подняла голову и посмотрела на него умоляюще, — уведи ее, пока не остался без любимой спутницы. Я и так на грани…

   Как же приятно видеть, когда двое так любят друг друга — Ран только прикоснулся к ее плечу, а Олини уже обернулась к нему, и в ее глазах он был всем миром… Вот только… раньше я всегда радовалась за них, а теперь их счастье причиняло боль… Наверное, это очень плохо и эгоистично, наверное, я плохая, но сейчас не могла радоваться их счастью, потому что тот, который в моих глазах затмевает весь мир, никогда не сможет вот так обнять и прижать к себе, а я никогда не смогу смотреть на него с любовью… Наше чувство останется болезнью, которую мы оба переживем… потому что нет ничего вечного…

   — Ладненько, иду работать, — поднялась, чуть поклонившись в знак уважения к маме, и медленно пошла в свою комнату.

   Первое, что сделала — это достала все открытки от моих деток, с наслаждением перечитала каждый корявенький символ. В Ранмарн обучают писать от руки, несмотря на все технологии. Даже используемые сеоры не с клавишами, а сенсорные, позволяющие писать тонкими икате. Идея в том, что, обучаясь выводить сложные символы, будущий воин обучается терпению, но это лишь вершина айсберга. Искусство писать дает гораздо больше — выверенность движений, умение правильно прикладывать силу, умение видеть картину в целом, но учитывая ее общие детали, умение быть сдержанным ради цели. И так приятно видеть, как корявенькие детские символы со временем превращаются в идеальные, ровные и безупречные. У Киена был идеальный почерк, словно каждый символ он выводил долго и старательно, но я знала, что это дается выпускникам очень легко, и порой даже письмена знающих далеки от почерка выпускников.

   Закончив читать про то, какая я хорошая и как меня обожают, сложила открытки в стол, к остальным, и принялась за просмотр планов знающего Атанара. Просматривала очень долго, но в результате заметила странное несоответствие. Везде шло все, как и полагалось: номер занятия, тема, цель, ход занятия, предполагаемые результаты, необходимые навыки, домашнее задание, но… в конце каждого занятия внизу стоял символ. Люблю логические загадки. Начала выписывать символы, их в общей сложности двадцать семь — получилось что-то непонятное. Снова просмотрела темы занятий и заметила несоответствие. Например, битва Рийсена должна идти после изучения реформ Гаитсана Шитайона, а тема по Ригитскому соглашению и вовсе последней, после всей войны за Тшаг. И странная догадка потрясла меня.

   Внезапно показалось, что свет в моей комнате стал чуть приглушеннее, а отовсюду за мной наблюдают десятки глаз. Нервно оглянулась, убеждая себя в том, что разыгралось мое воображение. Обычная комната стандартной планировки — кровать, прикроватный столик, встроенный в стену шкаф для одежды, маленькая комнатка омовений и санитарный отсек за перегородкой поблескивали зеленоватым из-за полупрозрачной двери, мой стол для работы, прислоненный к стене с единственным окном… Обычная комната в элитном доме улучшенной планировки, но почему-то показалось, что именно так меня легко было бы просматривать…

   Странное ощущение. Забыла обо всем, начала выстраивать логическую цепочку: верное занятие-символ. Так увлеклась, что время пролетело незаметно, и вскоре поняла, что уже ночь, потому что в окнах напротив погас свет, недвусмысленно намекая на то, что пора спать. Но как оторваться, если уже получается что-то осмысленное. Выписав все символы в нужном порядке, с довольной, победной улыбкой начала читать:

   «Мы все рабы, и ждет нас смерть! Кто бы ты ни был, мой продолжатель, беги!»

   Где-то выла сирена взлетающего кийта, шуршала на пластиковой дороге моющая машина, разбрызгивая воду, шелестели тонкие зеленоватые занавеси на моем открытом окне… Все было как всегда, вот только сердце сковал страх… жуткий, липкий, не поддающийся логике… В свете всего, что я узнала за прошедшие сутки, сообщение было обоснованным, но откуда об этом знал инор Атанар? А его ли это сеор? И почему планы мне не передали сразу, как полагалось?

   С одной стороны, хотелось бросить сеор и забыть обо всем. Мелькнула мысль отнести его инору Осане и… забыть, но почему-то я сделала иное.

   Однажды Сан показывал, как можно вскрыть базу персонального сеора без знания кода и шифра. Он тогда вводил беспорядочно символы и команды, пока сеор не отключался от основной базы и не выдал на панель ошибку, тогда он начал вводить код, который позволял открыть базу самого сеора. Спать все равно не хотелось, а загадка требовала ответа. Это как в видеоалах ужасов — знаешь, что все будет плохо, но так трудно оторваться, потому что больше всего страшит именно неизвестность.

   И я попыталась взломать базу, раз за разом действуя методом «тыка» на клавиши и символы, потому что… иначе я не умела. Не знаю, сколько времени прошло прежде, чем вышло сообщение «Отключен от базы хранов», а затем и сообщение «Перегрузка системы, требуется ввести доп. параметры. Подтвердите допуск». И вот тут возникал вопрос — если бы я выбирала код, какой бы поставила? На моем собственном стояло «Триста сорок семь дитят учить задание хотят». Это по общему количеству детей, которых я обучала. А какой код здесь? По идее на выпускные группы «Атакующих» и «Ведущих» шел отдельный знающий, а в остальных совмещались… Долго думала, затем задумчиво ввела: «Атакующие» и «Ведущие», выпускная группа».

   Тихая трель, и выплыло сообщение системы: «Код принят. Доступ открыт». Все оказалось так просто. С замиранием сердца, едва дыша, вошла в базу и ввела имя владельца… Их было больше двадцати… Их оказалось двадцать семь! Имен старших знающих, которых больше не было в нашей Академии Ранмарн! Последним стояло имя инор Ориго Атанар… Вот теперь стало не просто страшно, стало жутко настолько, что пальцы невольно сжали края сеора… На его панели тут же проскочила надпись: «Все, что мы знаем, — ложь. Все, во что верим, — ложь. Мы не знающие — мы те, кто заставляет верить в лживое учение! Разорвать порочный круг не дано никому!»

   Тихий стук в двери заставил вздрогнуть и уронить сеор на пол. Испуганно прижав руки к груди, взглянула на входящего Рана.

   — Эля, ты чего не спишь? Уже вставать скоро. — Ран поднял сеор, взглянул на него, брови выразительно поползли вверх: — Рассказать ничего не хочешь?

   Рассказать?! Мне хотелось кричать от ужаса, но…

   — Ран, это детская страшилка, обучающиеся пошутили, — с нервной улыбкой проговорила, забирая и отключая сеор.

   — А-а-а, — он устало сел на мою кровать, — помню, мы так знающих тоже доставали. У нас было такое страшное аудиопослание типа: «Возродившийся дух смерти ровно через восемь оборотов Талары приходит за тем, кто прослушает запись». Ну и там имелось семь признаков приближения смерти, которые мы рисовали на столе знающего, и надписи, и типа капельки крови… Смешно…

   Да уж, смешно. У нас даже был предмет «Детская жестокость: виды и методики борьбы». Странно, что знающий, который преподавал в группе Рана, попался, потому что мы эту «невинную детскую шалость» изучали в разделе «Последствия просмотра видеоалов и их влияние на психику обучающихся». На мой взгляд, такое видео стоило бы запретить, но правительство считало иначе, и я только сейчас начинала понимать, почему — в видеоалах ужасов нам показывали, как плохо и страшно было жить раньше! Не было ни одного видеоала ужасов, где действия происходили в современную эпоху. И каждый раз, просмотрев подобное видео, мы все искренне радовались, что живем в такое светлое и чудесное время!

   «Мы все рабы и ждет нас смерть! Кто бы ты ни был, мой продолжатель, беги!» — сейчас, когда в комнате находился Ран, я уже более спокойно воспринимала это, потому что очень четко осознала… что бежать некуда! И это осознание заставило вздрогнуть… Некуда бежать!

   — Эля, — Ран внимательно посмотрел на меня, — что с тобой?

   Я задумалась — говорить или не надо? Решила все же спросить, но о том, что беспокоило чуть меньше этого страшного послания:

   — Ран, у вас с Оли… если бы ты знал, что она не твоя и в ее сердце другой, ты бы ее отпустил?

   Странный взгляд моего теперь уже родственника и задумчивое, но очень искреннее:

   — Нет! — Ран очень серьезно смотрел на меня. — Эля, мы все понимаем, как много Шен значил для тебя, но поверь моему опыту — Киен Шао гораздо лучший вариант. Это как… как быть младшей знающей и стать старшей знающей. Киен на многое пошел, чтобы быть с тобой, цени это!

   «Поверь моему опыту» — как легко говорить тому, кто не задыхался в оге под напором целеустремленного ведущего. Тебе просто, Ран, а для меня прошедший оборот Талары стал испытанием, откровением и…

   — Ценю. — Я посмотрела на свои руки, вспомнила то, как ладони Киена легли поверх моих, больно сжимая… — Но, Ран, ты ради Олини согласился жить у нас, пока она не завершит образование. Ты даже от повышения отказался, чтобы не уезжать далеко, а ведь мог бы забрать ее, и все… И никто бы не осудил, потому что это твое право, а ты обучение уже завершил, и тебе можно. Ты пошел на жертвы ради нее… Шен также ценил мое желание работать, а если я останусь с Киеном, больше не буду знающей.

   Я больше не буду знающей… понимание придавило, лишая сил даже говорить.

   — Знаешь, Эля… — Ран поднялся, положил руки мне на плечи и прошептал: — Может, это и слухи, но говорят, что знающие, специализирующиеся по «Истории Талары», долго не живут. Будь с Киеном и будь благодарна за то, что он с тобой. И, Эля… в вашей семье уже есть отступник… подумай, что станет с твоими родителями, если появится второй!

   Прозрение! Какой точный древний термин, характеризующий тех, кто перестал быть слепыми! Прозрение… страшное и жуткое, которого не желаешь и страшишься, прозрение, разбивающее иллюзии на осколки, потому что:

   — Ран… — простонала я… — ты не законник! Ты только что использовал методику наблюдающих!

   — Я совмещаю, Эля, — тихо сказал тот, кого я так любила и уважала, которого я приняла в свою семью… — Иначе мне никто и никогда не позволил бы взять в спутницы познающую искусство, такую прекрасную Олини Манире, точнее, ее бы просто отняли у меня, как отняли тебя у Шена! — Он больно сжал мои плечи: — Не делай глупостей, а сеор верни завтра же главе Академии инору Осане… Ты не первая, кто прочитал надпись, но ты первая, взломавшая базу и выяснившая имена всех. Считай это шуткой, детской и безобидной! Ложись спать, Эля, не копай яму себе и своим родным!

   Когда Ран вышел, я тихо заплакала, закрыв лицо руками — мы все рабы и заложники, оступится один, упадут и те, кто привязан к нему цепью!

   В этот миг я даже не могла ненавидеть Рана — он и сам стал заложником своей любви, пойдя ради нее на все. Я не могла его ненавидеть, но у меня не осталось к нему родственных чувств и уважения — ты больше не член моей семьи, Ранандан Ашедо!

   Устало приняла омовения и легла спать, невольно сжавшись в позу эмбриона, — счастливы неведающие!

   Не знаю, как я уснула, помню, что снился мне тот самый сказочный сон, в котором я бежала по траве, и не было никаких дорожек… совсем никаких. Только деревья и реки… реки текли правильно и все в одном направлении, как наши водоканалы, а по берегам росли деревья, все одинаковые. И я копала яму сеором, было тяжело, и яма очень медленно увеличивалась, а земля оказалась серой, как бетон. И вдруг прозвучала сирена… И тут же поверх рек и деревьев легли белые дорожки, а по ним побежали люди… Глупо улыбающиеся, слепо верующие, на что-то надеющиеся таларийцы…

   — Эля, Эль, бежим, пора уже! — Олини трясла меня за плечо, одетая в форму для физических упражнений.

   Устало поднялась, стараясь не думать о том, сколько же я спала. Сегодня был второй день отдыха, но только первый выходной мы отдыхали, а второй уже являлся днем подготовки к трудовой ган, состоящей из восьми оборотов Талары. Кое-как встала, переоделась и, умывшись, выбежала на улицу вслед за сестричкой.

   Обычно на площади занималась только молодежь, все после пятидесяти делали упражнения дома, под трансляцию на передатчики, но в выходные дни было много и пожилых, которые, словно желая вспомнить молодые годы, старались бежать наравне со всеми. И они бежали, радостно улыбаясь и слепо веря… Во что?

   Я остановилась. Просто замерла, не в силах продолжать этот стремительный каждодневный бег по белым дорожкам… Мимо меня, иной раз больно задевая, но чаще раздраженно взирая, бежали таларийцы, молодые и старые… И все улыбались… И все были счастливы… или казались такими. А я стояла, не в силах улыбнуться и позволить людскому потоку увлечь себя вперед…

   — Эля, — крик Олини заставил сбросить странное оцепенение, — догоняй!

   Подбегая к Олини и Рану, заметила неподалеку Шена и, не обращая внимания на выразительный взгляд Рана, помчалась к нему. Шенондар стоял, как и я кан назад, он не улыбался, не радовался новому дню, ему тоже было плохо…

   — Лирель… — Шен выглядел очень бледным, под глазами залегли тени, руки дрожали.

   Еще несколько оборотов Талары назад он был центром моей вселенной, он был моим будущим, моим партнером по отношениям и моим другом. Единственным, кроме мамы, с которым я могла говорить, не прикрывая рот ладонью от страха быть неверно понятой.

   — Шен, я не… — Не знала совершенно, что сказать, но и промолчать, сделав вид, что не заметила, тоже не могла.

   — Я знаю, что ты не хотела… — Шен взял меня за руку, чуть погладил пальцы, как делал всегда, чтобы успокоить. — А я ничего не смог сделать…

   И я посмела сказать то, что не решилась бы сказать никому, кроме него:

   — Мы все рабы системы… — Я говорила очень тихо, но он услышал и чуть кивнул.

   На площадь мы побежали вместе, сзади догоняли Ран и Олини…

   Странно, но сейчас, в потоке бегущих людей, я впервые ощутила не радость единения, а чувство дикого острого одиночества… Я была совсем одна и не имела права оступиться… Оступлюсь, со мной упадут скованные узами родства…

   …Площадь Пяти Воинов… мне казалось, впервые так долго бежала до нее. Я, Олини и Шен направились к части Воина Огня, Ран традиционно занимался с Воином Воздуха.

   — Займите место! — прозвучал приказ того, кто уже двенадцать тысяч лет не ходил по земле Талары, и мы встали по центру расчерченных белым квадратиков, готовые приветствовать своего учителя. — Утренний свет — это энергия светила. Светило — это огонь. Готовы ли вы впитать силу огня?

   — Да, великий учитель! — прозвучал хор почти шести сотен тысяч человек, сливаясь с общим гулом на площади.

   Отбросив все мысли и все переживания, я сконцентрировалась на упражнениях и вскоре снова стала частью этого мира, который жил по расписанию, любил по разрешению и был счастлив.

   — Ученики, время огня завершилось. Удачного всем дня! — прозвучало сверху, возвещая окончание урока.

   — Благодарим, великий Мастер Огня!

   Поклон тому, кто пользуется уважением даже после смерти! Люди покидали площадь Пяти Воинов. А я смотрела на лица пробегающих мимо и невольно думала о ночном предостережении.

   — Эля, идешь с нами на озеро? — тихо спросил Шен.

   — Да, — не задумываясь, ответила я, — только давай сегодня на другое место пойдем?

   Шен кивнул, посмотрел на меня с благодарностью, а мне… просто хотелось побыть рядом с друзьями.

   — Тогда бежим домой, переоденемся, и я тебя жду. — И я подмигнула Олини, затем сорвалась на быстрый бег, обгоняя прохожих.

   — Эля, — послышался сзади крик Рана.

   Даже не обернулась! Ты больше не член моей семьи, наблюдающий Ранандан Ашедо!

   К счастью, мамы не оказалось. Ничего предосудительного я не делала, но в свете последних событий она была бы против. Перехватила настой из трав и несколько конфет, быстро переоделась, положила в пакет полотенце, покрывало, свой сеор и выбежала из кимарти. Олини с Раном как раз входили. Оли весело мне подмигнула, Ран смотрел так, словно готов был убить… Странно, вот, кажется, общаешься с человеком, принимаешь его, но происходит всего одно событие, и перед тобой словно кто-то другой… и ты его совсем не знаешь!

   — Эля, я бы не рекомендовал… — тихо произнес мой родственник.

   — Ран, я бы тоже! — поцеловала сестричку и выбежала на лестницу.

   Я впервые вот так сбегала из дома, не предупредив маму, но настроение от этого не испортилось, скорее даже наоборот.

   Шен ждал меня внизу на стоянке, почти бегом приблизилась, сама села в кийт.

   — Ты так быстро шла… Ты из дома сбежала? — поинтересовался Шен.

   — Нет, Олини же знает, что я с тобой.

   — Но Ран не одобряет.

   — Ран… мне неважно, одобряет он или нет! — Упрямо посмотрела в сторону, подозревая, что Шен в этот момент заинтересованно поглядывает на меня — Шен знал, как хорошо я отношусь к Рану.

   И мы взмыли над городом, помчались над его прямыми улицами, над академиями и заводами, над темными рабочими кварталами… На Таларе все новые города похожи своей планировкой, и окажись я в соседних Отаге или Сайран, чувствовала бы себя как дома… странно, никогда раньше об этом не думала.

   …Мерцающее зеркало озера показалось, едва мы поднялись выше новых высоток, и Шен уверенно направил кийт к нему. Во второй выходной день мы всегда собирались здесь до обеда, поэтому, когда поставили кийт на стоянку и подошли к озеру, нас уже приветствовал гомон дружеских голосов.

   — Эля, Шен, вы сегодня рано! — Идит подбежала ко мне, и мы радостно обнялись.

   С улыбкой осмотрела нашу компанию — Идит и Винен сегодня без парней, значит, те опять на лабораторных, Сита Асшаго, зеленоволосая хранящая, и ее парень Юстаг Итомо, узкоглазый блондин, мы с ним часто устраивали соревнования по плаванию. Ну и все друзья Шена, без девушек.

   — Чем сегодня займемся? — весело спросила, развязывая пояс на платье, и поймала хитрую улыбку Юстага — ну уж сегодня я буду первая!

   — Есть два предложения. — Идит тоже сняла платье. — Сначала устраиваем заплыв, потом играем в адаше, потом ты мне все рассказываешь про того красавчика, который подходил к тебе с Саней! Можно поменять пункты и сначала про красавчика-ведущего.

   Они ведь ничего не знают! Совсем! Они думают, что мы с Шеном все еще партнеры по отношениям.

   — Идит, если я тебе расскажу, тебе это все равно не понравится, — говорить об изменении моего семейного положения не хотелось, — так что оставим данный вопрос на самый конец.

   Блондинка надула губки:

   — Значит, сначала заплыв!

   — И забег, — улыбнулся Шен, — давайте место поменяем.

   Мне эта идея понравилась, остальным не очень. После недолгих споров решили, что девушки поплывут, а все вещи парни перенесут на противоположную сторону. Торжественно передала свой пакет Шену и нырнула первая. Рядом, взметая столп брызг, нырнула Сита, следом за ней Идит и самая последняя Вин.

   Мы так смешно плавали, глядя, как разметались в воде волосы, и когда вынырнули, дружный хохот разнесся над водой.

   — Девочки, — неожиданно громким шепотом сообщила Сита, — там рабочие!

   Мы разом повернулись и стали разглядывать толпу парней, которые спускались к воде. Рабочие были серокожими, огромными, безволосыми, с перекатывающимися буграми мышц и угрюмыми лицами. Все молодые, возможно, с одной смены.

   — А что они тут делают, сейчас же день? — Идит испуганно подплыла ближе к нам.

   — Наверное, им за перевыполнение плана дали выходной, — ответила Вин. — У рабочих такое бывает, плывем быстрее.

   Но я заметила, что за нами уже следят, и смотрели они весьма недружелюбно — мы же для них как раздражающий фактор, мы не такие, как они, а значит, плохие. Будь они постарше — было бы не страшно, а эти наказания не боятся.

   — Плывем, — тихо произнесла я, — но большей частью под водой, а на поверхности двигаемся неторопливо.

   Винен кивнула:

   — Правильно, не нужно их провоцировать, они пьяны.

   Даже не спросила, как она это поняла, она читающая души, и ей признаки опьянения гораздо больше заметны, чем мне. И мы нырнули, чтобы плыть как четыре разноцветные испуганные рыбки в искусственном водоеме, куда запустили заборник для воды. Я и Син плаваем быстрее, сказываются заплывы с Юстагом, Вин тоже не отстает, а вот Идит позади всех, она плавать не слишком любит. Мы вынырнули разом, тут же посмотрели на рабочих и заметили, что их стало гораздо меньше. Странно. Терпеливо подождали, пока догонит Идит.

   — Эля, — Вин подплыла ближе, — не хватает семи…

   Мы все поняли, о чем речь, но, с другой стороны, те рабочие, что остались, спокойно сидели, правда, продолжали смотреть на нас. До противоположного берега плыть еще долго, а ребят не видно.

   — Думаешь — это опасно? — поинтересовалась у Вин, в отношении поведения людей она тут самая образованная.

   — Думаю, что да. — Подруга встревоженно глянула на меня. — Они пьяны, есть желание выместить злость, присутствуют все признаки агрессивного поведения. И самое главное — это озеро, здесь нет контролирующих!

   — Но, Вин, думаешь, они решатся здесь причинить нам вред? — Это казалось смешным.

   Винен подплыла ближе, обняла меня одной рукой за шею и тихо прошептала:

   — А ты думаешь, такое в первый раз происходит? Или ты действительно считаешь, что рабочих выпускают только после заката просто так? — Ее шепот стал еле слышным. — Эля, нам нельзя всего рассказывать, но многим приходится устраивать временную потерю памяти… и устранять следствия агрессии рабочих.

   Мой тихий, полный отчаяния стон заставил Идит плыть быстрее.

   — Вин, — я судорожно набирала воздух, повернулась и посмотрела в глаза подруге, — Вин, тебе тоже приходится молчать?

   И я увидела в ее глазах такое же дикое выражение тоски и одиночества, которое не покидало меня… Ответа уже не требовалось…

   Мы снова нырнули и поплыли еще быстрее, чем прежде. Я оглянулась, чтобы посмотреть, где Идит, и в темной воде заметила быстрые серые тени, которые приближались. Идит смотрела на меня, поняла, что что-то не так, но вместо того чтобы плыть быстрее, вынырнула наверх. С ужасом увидела, как за ней выныривают две серые тени.

   Мы с девочками всплыли одновременно и с замиранием сердца посмотрели на Идит, зажатую между двумя безволосыми чудищами, и на остальных пятерых, которые целенаправленно плыли к нам. Вин тоже остановилась. Переглянулись, взглянули на парней. Итак, задача: определить лидера. Один из рабочих внимательно следил за нашими переглядываниями, те, что зажали Идит, тоже посматривали на него, значит, этот. Не сговариваясь, поплыли к лидеру, но тут я позволила Вин обогнать себя — она читающая души, ей будет проще.

   — Привет. — Вин, улыбаясь, остановилась возле рабочего. Этот тоже без волос, но глаза трезвее, чем у остальных. — Я Вин, это Эля, первенство в заплыве берет Сина, а вот та блондиночка — это Идит. А тебя как зовут?

   Син нас бросила и теперь резвой рыбкой уплывала, потому что за ней никто не погнался. Не то чтобы мы были против, но стало немного обидно.

   — Чего она уплывает? — У рабочего был низкий, сиплый голос, словно он болел.

   И действительно, едва выговорил, тут же закашлял. Кашель оказался сухой, астматический.

   — Она вас испугалась, — спокойно и дружелюбно ответила я.

   — А вы? — как-то подозрительно спросил другой рабочий.

   — А нам интересно узнать, как вы живете. — Вин подплыла ближе и с искренним любопытством попросила: — Расскажете?

   На нас подозрительно посмотрели, но смутить знающую и читающую души не так просто.

   — Плывем на берег, — с улыбкой предложила я, — не привыкла быть в воде долго.

   Мы развернулись и целенаправленно двинулись к остальным рабочим на берегу, прихватив по дороге испуганную Идит с полными слез глазами. Плеск позади показал, что они следуют за нами. Вскоре мы очутились на берегу, рабочие вышли следом, не сводя с нас напряженных, пьяных глаз.

   Вин действовала профессионально. Вышла, не выказывая и намека на страх, прошла, села рядом с остальными, взяла у одного бутылку и сделала глоток из горла. Поступала она правильно, демонстрируя, что мы такие же, как и они, а значит, не враги… Но суть в том, что они были мужчинами, а Вин смуглой симпатичной девушкой в купальном костюме, который выставлял все тело на обозрение.

   — Иди, — хрипло приказал один из рабочих, чуть толкнув меня в плечо.

   Пришлось подчиниться. И вот мы втроем сели рядом под пристальными взглядами работяг, которые расположились вокруг. Было страшно, даже жутко, но тут Вин громко рассмеялась, и остальные рабочие тоже.

   Я прислушалась — Вин рассказывала, какие хлюпики у нас, дневных, парни, и как они вопят, стоит чуть пальчик поранить. Вскоре хохотали уже все, включая и нас с Иди. Но Вин, Вин была на высоте, она сумела сделать то, на что не решились бы многие — она разговорила рабочих. И те с достоинством рассказывали, какие травмы получали, показывали огромные шрамы, иногда пересекающие весь торс, а мы испуганно и восхищенно охали и восторгались их силой и мужеством.

   Несмотря на жуткий внешний вид, рабочие оказались неплохими парнями одного с нами возраста, правда, жизнь у них была невеселой.

   — А вы хорошие, — сказал лидер Ашот, рядом с которым сидела Вин. — Хочешь получить настоящего мужчину, а не слюнтяя? — с вызовом спросил он, положив руку на ее обнаженное колено.

   Я испуганно вздрогнула, потому что уже видела подобный взгляд у Киена и знала, чего хочет рабочий, но Вин поступила как профессионал.

   — Ашот, — она мгновенно погрустнела, — я не рабочая… — Они все мгновенно напряглись. Вот и конец, с грустью подумала я, но Винен не зря была читающей души. — Я не рабочая, — повторила девушка с грустью, — поэтому не могу выбирать, с кем мне быть. Наши судьбы решают за нас родители, нам выбирать не дано… — Сказала она это с такой тоской в голосе, что невольно навернулись слезы. — Это вы свободны избирать и быть избранными, а у нас все…

   — И даже если выбрали родители и ты согласна с выбором, — тихо произнесла я, — в любой момент на тебя может претендовать тот, кто по положению выше, и ты обязана подчиниться, да еще и делать вид, что все в порядке и ты счастлива!

   Вин и Идит уставились на меня… Из рук Вин выпала бутылка, со звоном перекатилась на камешках и песке…

   — Эля, — в глазах подруги, полных искреннего сочувствия, появились слезы, — значит, ты и Шен…

   Я судорожно вздохнула, посмотрела на небо, чтобы слезы не выкатились из глаз, и произнесла:

   — Два оборота назад отец был вынужден подписать на мое имя традиционное супружеское соглашение, оно вступит в силу через два с половиной дегона… Вот и кончилась моя счастливая жизнь…

   Для рабочих, у которых отношения между полами были свободными, и часто женщина в течении дегона меняла нескольких спутников, такое казалось дикостью. Смотрели на нас теперь с сочувствием, агрессивности эти хронически усталые, изработанные парни больше не испытывали.

   — А что сказал Шен? — Это было первое, что произнесла Идит с тех пор, как мы оказались на берегу.

   — Шену больно, как и мне, но мы оба ничего не можем сделать… — Посмотрела в сторону и заметила ребят, которые быстрым шагом приближались к нам.

   Поднялась, теперь и девочки наших заметили и тоже встали. Вин присела на корточки, поцеловала Ашота в щеку, что-то прошептала на ухо. Не знаю, что сказала, но когда мы уходили, нас никто не задерживал.

   Наши встретили нас полотенцами и осуждающими взглядами. Полотенца мы приняли, завернулись, так как неприлично девушкам ходить в купальных ате, но затем прошли мимо них с таким видом, словно это они во всем виноваты.

   — Вин, — я догнала подругу, — ты великолепно справилась!

   Она чуть повернула голову, подмигнула:

   — Ну, Идит ничего не поняла, а ты должна была заметить хоть часть моих методик. Что разглядела?

   — Большую часть. Перенос ты хорошо выполнила! Не думала, что мы так от них уйдем.

   — Тут главное лидера выявить, — призналась она, — а этот — классический рабочий, мы таких еще в средней группе проходим. Вот с военными я бы не смогла так, а с этими… Пойми, ну что у них есть? Работа, еда, сон, ну женщины минут на десять, больше они из-за усталости и не могут, так как утром вставать затемно, а временем сна дорожат. Все просто с ними, главное — снять агрессивность.

   — А мне показалось, что Ашот тебе приглянулся… — произнесла невинно.

   — Этот? Ха-ха, Эля, не смеши меня, он же на… даже не знаю, с чем сравнить, но какой из него мужик? Сейчас ему еще и двадцати нет, в двадцать пять пить начнет, к тридцати уже сработанный и взять с него нечего, а до сорока они не доживают. Ты их женщин еще не видела, вот те готовы рожать хоть ежегодно, главное, чтобы получить свои два дегона выходных до родов и дегон после.

   Споткнулась на ровном месте и, опустив голову, пошла дальше… Наверное, это неправильно, но я не хотела больше слышать об этом, я не хотела знать весь этот ужас.

   — Элька, — догнала Вин, — ну чего ты так расстроилась? Эль, у них, в отличие от нас, значительно более счастливая жизнь, поверь. У них стрессов нет, они стабильно выполняют норму и получают зарплату. Влюбляются, сходятся, заключают государственные союзы и получают за них премии, рожают, отдают детей и тоже получают премии. Пойми, от такой тяжелой работы у людей совершенно меняется психика, им наш умственный труд кажется ненормальным. Ну и ты же знаешь, что в рабочих кварталах распространяется бесплатный алкоголь…

   Не знала, поэтому и спросила:

   — Зачем?

   — Ну, как это зачем? — Вин чуть смутилась. — Чтобы они были счастливее, детей больше рожали и умирали быстрее… Я не это хотела сказать, — внезапно испугалась подруга, — а вообще забудь, меньше знаешь — легче дышишь!

   И, оставив меня, она торопливо зашагала вперед, уже смеясь и отшучиваясь… Что же ты еще скрываешь?

   Пока мы плавали и болтали за жизнь с рабочими, ребята заняли места у стены, и теперь нас закрывал от палящего солнца тенек. Мы все разлеглись на покрывалах и слушали, как Вин рассказывала о героическом спасении нас с Идит, мы кивали и восторгались ею. Парни имели несколько иное мнение по поводу происшедших событий, но мы их мнением не интересовались, а высказать не позволили. Син сидела, надувшись, потому что мы ее коллективно обвинили в подлом предательстве, не рассмотрев версию о поспешном отплытии с целью предупредить наших. Мы ее, конечно, простим… потом, как-нибудь.

   Шен лежал рядом со мной, как всегда, и взгляд его задумчиво блуждал по моей шее. После перенесенного испуга жизнь казалась простой и прекрасной, а привычный Шенондар рядом словно перенес на несколько дней назад, когда я еще жила и наслаждалась каждым прожитым каном.

   — А вот интересно, — неожиданно вмешался друг Шена Лорхо, — а если бы не получилось, что бы тогда делала, а, Вин?

   — Поработала бы на благо рабочего квартала, — беззастенчиво усмехнулась читающая души, — получился бы занятный сексуальный опыт, а ты завидуешь?

   Ответ Лорхо потонул в нашем издевательском хохоте, он пытался еще что-то сказать, но покрасневший от гнева, с внезапно проявившимся заиканием, выглядел настолько забавно, что смех грянул вдвое сильнее. Только Вин загадочно улыбалась, прекрасно понимая, что вместе со смехом нас покидает и стресс. И даже я, отслеживавшая все примененные ею методики, не могла не поддаться. Вин профессионал, настоящая читающая души. Отсмеявшись, повернулась на бок и закрыла глаза — бессонная ночь давала о себе знать. Шен протянул руку, и я сжала его пальцы. Так и уснула, продолжая держать его за руку, под дружескую перепалку наших.

   Это было скорее похоже на дремоту: я просыпалась и засыпала снова под смех друзей и плеск воды… Внезапно стало очень тихо… Наши больше не смеялись, а Шен неловко отнял руку. В тишине спать даже лучше, и я, улыбнувшись, попыталась заснуть снова.

   — Эля…

   Глубокий, сильный голос тихо, но как-то напряженно меня позвал. Безумно лень было даже глаза открыть, поэтому я прошептала: «Я сплю…» — и попыталась сказанное воплотить в реальность.

   — Эля!

   Киен!!! Эта мысль вспыхнула в сознании, вынуждая мгновенно сесть и встретится с напряженным взглядом очень злого и даже не пытающегося скрыть эту злость ведущего. Киен сидел на корточках и спокойно смотрел на меня, но в глазах… была холодная ярость.

   — Я… — даже не знаю, что и сказать в подобной ситуации, учитывая, что он должен был где-то далеко бороздить просторы космоса в составе армады Отнара Шао. Глаза Киена чуть сузились, заметила его трансформированный в подобие кийта эсше неподалеку и поняла, что мне будет плохо… — Я сейчас вещи соберу…

   — Жду, — ледяным тоном ответил взбешенный Киен.

   Лихорадочно натянула платье поверх влажного еще купального ате, полотенце и покрывало беспорядочно запихнула в пакет, пляжные сайкене надела не сразу — нога с первого раза промахнулась. В результате все же обулась и замерла, ожидая Киена. Наши переводили взгляды с блистательного ведущего в мундире с блестящими нашивками десятитысячного на растрепанную и испуганную меня. На Шена я старалась не глядеть, зато Киен, не отрываясь, смотрел исключительно на него, только смотрел, но Шен был бледен, как покрывало.

   Ведущий поднялся медленно, уверенно. Бросил взгляд на Вин:

   — Винен Иронто, поражен вашим профессионализмом. Вашему курирующему будут направлены благодарность и вызов на службу после окончания обучения. Уверен, вы проявите себя столь же достойно и при работе на JE-нкоре. — Выслушав бессвязный благодарственный лепет Вин, Киен повернулся ко мне:. — Эля, попрощайся с бывшими друзьями.

   Побледнев, прошептала: «Всем пока!» — После чего мне благородно протянули руку и отвели к эсше. Уже сев в кресло, бросила прощальный взгляд на наших. Интересно, что он имел в виду под словом «бывшими»? Он же не может запретить мне общаться с теми, с кем мы с детства вместе. Наши смотрели на меня шокированно, да и вокруг люди несколько напряженно отходили от видения прекрасного, сияющего космического героя.

   Киен плавно и уверенно поднял эсше в воздух, резко взмыл вверх. На меня он не глядел и продолжал молчать. Эсше перешло на какую-то запредельную скорость, потому что пейзаж внизу стал смазанным пятном, а ведущий все продолжал напряженно молчать. Я не выдержала первая:

   — Киен…

   Не взглянув на меня, он подался чуть вперед, открыл секретное отделение в панели, достал оттуда синхр-сеор и швырнул мне на колени. Больно…

   Взяла хранитель, включила, начала просматривать изображения: мы на озере… Шен помогает снять платье… Мы бежим в воду… Мы прыгаем… Мы под водой… Я и Идит светлокожие, я в темно-фиолетовом купальном ате, Идит в розовом, смуглая Вин в красных лоскутках ткани. Сина в закрытом купальном костюме зеленого цвета… Действительно, похожи на рыбок, когда плывем… Рабочие… Мы в воде в окружении рабочих… Мы выходим из воды… Я крупным планом, с мокрыми волосами, облепившими плечи и спину… Мы смеемся… Так странно, мы такие яркие, цветные на фоне рабочих, а они словно черно-белые… Я лежу рядом с Шеном, он смотрит на меня и гладит мою руку…

   Съемка велась сверху, значит, с одного из кораблей… За мной наблюдали… Все время наблюдали…

   — Киен, я не…

   — Заткнись! — резко, грубо, безжалостно.

   Замолчала, глотая слезы. Мне стало страшно находиться рядом с ним в этом эсше… Хотелось выпрыгнуть, пусть разбиться, но не испытывать этой давящей атмосферы… Так страшно, что я забыла, что нужно дышать, и от этого начала кружиться голова… Эсше сбросило скорость, посмотрела вниз и заметила небольшой дом, прижимающийся к скале вровень с верхушками сосен. Деревья на Таларе?! На скале ровная посадочная площадка, туда Киен уверенно направил эсше. Все так же молча после посадки вытащил меня, схватил за запястье, больно сжал, и пришлось бежать за ним. Мы прошли мимо трех склонившихся людей в одежде… слуг! Слуги на Таларе?!

   Киен не обратил на них ни малейшего внимания и продолжил тащить за собой, даже когда мои сакене спадали с ног и дальше я бежала босиком. Он сам открыл настоящую деревянную дверь, и именно об этом раритете я думала, пока мы проходили в следующую комнату.

   Рассмотреть, что в ней, я не успела, потому что Киен, резко остановившись, позволил мне по инерции пройти вперед и нанес сильный, хлесткий удар по щеке.

   От боли и обиды на глаза навернулись слезы… Всхлипнув, я села на кровать, закрыла лицо руками и склонила голову… Мне удалось не расплакаться, но плечи все равно вздрагивали от еле сдерживаемых рыданий…

   — Эля, сладенькая Эль. — Киен сел передо мной на корточки, властно убрал мои руки, взял за подбородок, приподнял, разглядывая лицо. — Ну, вот и чудесно, следов не останется. А теперь смотри на меня. Я сказал — на меня, Эля!

   Сглотнув, открыла глаза, из последних сил стараясь не расплакаться от страха, боли, обиды… Он смотрел странно, даже улыбался.

   — Не плачешь, значит, виновата, — спокойно произнес Киен, — и прощения не просишь, значит, собираешься поступать так и впредь! Да, Эля? — Говорить что-либо было страшно… — Я задал вопрос!

   — Нет… Я просто хотела побыть с друзьями… там рабочие, мы не знали, что делать…

   — Эля, Эля, стой, остановись. — Он ласково улыбнулся, поцеловал мои пальчики. — Вот это, — потянувшись, прикоснулся губами к горящей от удара щеке, — это, Эля, за то, что позволяла другому к себе прикасаться… Ты должна раз и навсегда понять, что подобное недопустимо! Ты поняла меня, Эля?

   — Да…

   — Вот и замечательно. Жаль, что пришлось причинить тебе боль, но так ты запомнишь на всю жизнь! Теперь обсудим другой твой поступок. — Он говорил ласково, чуть поглаживая большими пальцами мои ладони, которые продолжал держать в руках, но глаза… Холодные, безжалостные, жестокие… — Ты, Эля, не согласовала со мной поездку на озеро… а обязана была!

   С каких это пор? Затем с ужасом вспомнила о контракте…

   — Киен, — голос задрожал, — я не прочитала… времени не было и…

   Он улыбнулся своей идеальной отработанной улыбкой, которая заставляла невольно улыбаться в ответ, протянул руку, от этого жеста я невольно вздрогнула, аккуратно заправил прядь волос за ухо и совершенно спокойно произнес:

   — Незнание законов от ответственности не освобождает. Копия контракта есть у твоих родителей, твоей обязанностью было прочитать.

   Мне стало совсем страшно, потому что я боялась того, что он скажет в следующий миг. Киен, чуть склонив голову, внимательно меня разглядывал, словно видел впервые, затем задумчиво произнес:

   — Эля, сладенькая, ты на меня злишься?

   Я тебя боюсь, Киен. До ужаса, до крика, до безудержного желания бежать… И я не могу поверить в то, что всю жизнь ты будешь моим спутником… А вслух произнесла:

   — Нет, я не злюсь…

   Он улыбнулся шире, совершенно довольный моей реакцией:.

   — И ты понимаешь, что я прав?

   То, что ты вправе, я знаю. Но за что мне все это, осознать не могу…

   — Да, понимаю.

   Он с улыбкой встал, протянул мне руку, пришлось протянуть ему свою, подняться, вытерпеть долгий нежный поцелуй.

   — Идем, вымою тебя, — прошептал Киен, — пахнешь этим вашим озером, а не моей сладенькой Эль.

   Только сейчас рассмотрела комнату. Здесь все из дерева — на Таларе даже статуэтки из него стоят очень дорого… Деревянный пол, деревянные старинные шкафы, даже кровать из дерева. И дерево здесь разное — темное, почти черное, красивого красноватого оттенка, светло-желтое на оконных рамах, под этот цвет часто делают шкафы из пластика. На окнах белоснежные занавеси, подрагивающие от ветра… В комнате только кровать, два невысоких шкафчика и маленький столик, на котором стоит ваза с цветами. Два окна, через которые виден сосновый лес…

   — Это заповедный Тирамерийский лес. — Киен подвел меня к окну, обнял сзади. — Мы в доме моих родителей, но у нас дом будет больше. Тебе нравится?

   — Да…

   — Я рад. Тебе придется жить здесь в то время, когда я буду находиться на Таларе, а в остальное время со мной на JE-нкоре.

   — Это после заключения союза? — уточнила я, боясь что-либо спрашивать.

   Тихий смех, и его руки начали развязывать пояс на платье.

   — Это сейчас, Эля. Ты нарушила пункт договора, следовательно, пункт о добрачных супружеских отношениях переходит в пробный брак. Домой, Эля, ты не вернешься… если у меня ничего не изменится.

   И все было сказано таким будничным тоном, словно он говорил о погоде за окном, а не о том, как лишает меня всего…

   — Эля, — Киен снял мое платье, и оно зеленым пятном опало на пол, — я не хочу быть жестоким, но твое поведение… Твое общение с этим Шеном недопустимо! Пойми! Эля, я хочу улетать на задания, зная, что та, которую я люблю, не попадет в ситуации, из которых может живой не выбраться. И я желаю, чтобы та, которую я люблю, не позволяла другим прикасаться к себе! Я понятно объяснил?

   Молча кивнула, ощущая, как его руки раздевают меня, развязывая влажные тесемочки и расстегивая застежки. Глядя в окно, услышала, как раздевается Киен, и поняла, что наказание еще не закончилось. Он подошел сзади, обнял, прижал меня к своему обнаженному телу и тихо прошептал:

   — Эля, скажи мне правду, на JE-нкоре ты солгала, что тебе нравится?

   Я не знала, что ответить, поэтому сказала правду:

   — Я не хотела тебя расстраивать… Ты после победы, и я понимала, что в тот момент это было необходимо, и поэтому… прости…

   Напряженное молчание за моей спиной, затем тихое и властное:

   — Не лги больше! Никогда, Эль.

   И что тут можно ответить? Я смолчала. Не дождавшись ответа, Киен взял меня за руку и повел за дверь. Мы спустились по деревянным ступеням в комнату, большую часть которой занимала круглая ванна, наполненная водой. Такую ванну я видела впервые в жизни. Мы подошли ближе, он сам сел в воду и усадил меня, прислонив к себе спиной.

   — Возможно, — с грустью произнес Киен, — я сам виноват, что у нас с тобой не так все сложилось. — Взяв ароматное мыло, намылил сначала свои руки, а затем начал медленно намыливать меня, покрывая ароматной пеной с запахом цветов. — Ты ведь не обратила на меня внимания как на мужчину, хоть я и видел восхищение в твоих глазах. Видимо, ты оказалась первой женщиной, которую восхищал только мой ум! Потом в оге… тебе было больно, я понимал, а удержаться уже не мог. Надеялся исправиться позже, но сейчас понимаю, что ты умеешь скрывать свои чувства, а ведь тогда мне казалось, что нет никого более открытого, чем моя Эль…

   Сейчас я полулежала на нем, с одной стороны, мне было хорошо, особенно когда руки Киена нежно касались моей кожи, а с другой стороны, продолжала его бояться. Он медленно намыливал мою шею, тщательно грудь, ласково поглаживая, живот… Нас учили избавляться от страха очень действенным методом — нужно было представить самое страшное, что могло произойти, наихудший вариант событий. И я представила, как Киен меня убивает, просто душит своими сильными руками, и поняла, что не боюсь смерти. В этот момент смерть была выходом из западни, в которой я оказалась. Расслабилась, откинув голову на плечо моего спутника, уже, к сожалению, настоящего.

   — Вот так, Эль, — прошептал Киен, — и не смей сейчас шевелиться! — Я вздрогнула, но отшатнуться побоялась. — Эля… — Он прикоснулся языком к моему уху, вызвав сотни странных мурашек по всему телу. — Ты чувствительная, — прошептал ведущий, — значит, все не так безнадежно… — Его рука скользнула вниз, и я испуганно вскрикнула, едва ощутила прикосновение там. — Сказал, не смей шевелиться!

   Одной рукой Киен продолжал меня намыливать, а вторая… Сначала было неприятно, даже немного больно, а потом странное удовольствие, словно огонь, разгорелось внизу.

   — Ты такая красивая, Эля, — шептал Киен, не останавливаясь ни на мгновение, — такая сладкая, пленительная. У тебя кожа, как лепесток цветущей акине, нежная и восхитительная. Но твои глаза — они сверкают, как морские камни, и иногда, когда я смотрю в них, мне кажется, что я тону… — Тепло внизу расплылось по телу, отдавая сладкой истомой, а Киен все продолжал шептать, лаская губами край уха. — У тебя такие умные глаза, словно ты знаешь все ответы на все вопросы, но хочешь узнать больше…

   Я выгнулась, не понимая, что происходит со мной и откуда эти ощущения…

   — Киен, остановись, прошу тебя… это неправильно… Что ты делаешь? Киен…

   Тихий, низкий смех, от которого завибрировало его тело:

   — Что я делаю? Я проверяю одну теорию, хочешь узнать какую?

   Забыв про его приказ не шевелиться, выгнулась снова, но Киен второй рукой прижал сильнее, лаская мою грудь и не прекращая своих касаний там…

   — Киен, остановись, умоляю тебя. — Я уже стонала, не в силах говорить связно…

   — Остановиться? — Снова тихий, довольный смех. — Сейчас, Эль, еще совсем чуть-чуть осталось… Ты уже чувствуешь это, правда? Моя сладенькая Эль, мой сладкий цветочек, нежный и ласковый… отпусти себя, Эля, не сдерживайся… Эля, моя красивая сладкая Лирель…

   Что происходит, что со мной? Я уже почти не слышала его голоса, только собственное прерывистое дыхание… А это странное, невыразимое желание, чтобы он не останавливался, чтобы только не прекращал эти странные движения, зажигающие мою кровь…

   — Киен… Киен…

   — Да, Эля, я твой Киен, только твой, сладенькая моя, тебе ведь нравится?

   — Нет… нет… Киен…

   — Скажи «да»!

   Он чуть сильнее прикусил мое ухо, и его рука начала двигаться быстрее, заставляя меня изгибаться, нарушая его запрет и почти кричать от странного невыразимого ощущения где-то внутри.

   — Киен… что ты… делаешь? — Я уже бессильно всхлипывала, теряя связь с реальностью.

   — Ты не ответила, Эля, — его рука начала двигаться медленнее, — сладенькая моя, тебе нравится?

   — Киен… нет… да…

   И он снова ускорил темп, одновременно чуть сжимая мою грудь и лаская языком ухо… И мир взорвался тысячей осколков удовольствия, а судорожный, полный наслаждения стон невольно вырывался, заглушая довольный смех Киена и его тихое:

   — Теперь я знаю, как ты взлетаешь на вершину… И вот теперь ты больше не сможешь меня обмануть…

   Несколько кан лежала на нем совершенно опустошенная и какая-то безумно счастливая, уже просто наслаждаясь ласковыми поцелуями ведущего и его нежными поглаживаниями. Постепенно возвратились все звуки, и теперь я слышала пение птиц за окном, поскрипывание сосен на ветру… Мне стало так хорошо и вместе с тем так… стыдно.

   — Киен…

   — Ммм?

   — Что это было? — говорить тяжело, губы пересохли, и даже шевелиться не хотелось.

   — Это была моя месть, — его тихий смех, который я снова ощутила спиной, — и твое сладкое наказание, моя сладенькая Эль…

   Почему-то я улыбалась, и эта улыбка не сходила с губ…

   — Это не наказание… это… чудесно, но так… неправильно… наверное…

   Даже думать ни о чем не хотелось… И теплая вода только добавляла желания уснуть… Он, словно ощущая мое состояние, снова коснулся губами уха и еле слышно произнес:

   — Это было наказание за оге. — Его рука, которая только что нежно поглаживала мои бедра, снова вернулась туда, где все еще продолжало пульсировать, успокаиваясь. — Еще два раза, и я, возможно, удовлетворюсь… на сегодня…

   И его рука, зажигая, казалось, уснувшее пламя, начала снова свой сводящий с ума танец. Понимая, что говорить и сопротивляться сейчас бесполезно, я легла удобнее, подняла руки и обняла его за шею.

   — Эля, сладкая Эль, — прошептал Киен, — а теперь сыграем в другую игру…

   Уже начиная сходить с ума от его ласк, я лишь простонала:

   — Какую?

   Он снова тихо рассмеялся, чувствуя, как я пытаюсь следовать за его рукой, и подключил к медленному сведению меня с ума и вторую руку. Несколько кан, чувственно лаская и добившись того, что мои стоны заглушали все вокруг, Киен тихо прошептал:

   — А теперь ты будешь рассказывать мне все, что чувствуешь, и говорить, чего ты хочешь…

   Я мгновенно покраснела, осознав, о чем он просит, но в этот момент его вторая рука двинулась еще ниже, проникая в меня. Тихо вскрикнула, но тут же прикусила губу…

   — Ты нарушаешь правила игры, Эля. — Его вторая рука, которая уже была во мне, остановилась, первая продолжала движения, заставляя снова расслабиться. — Ты… сейчас… будешь рассказывать обо всем, что чувствуешь, иначе я не стану делать вот так.

   И он перестал меня ласкать… Сейчас, когда все тело требовало продолжения этой странной, зажигающей игры, когда все ощущения были сосредоточены там, это казалось самой жестокой пыткой на свете…

   — Киен…

   — Да, Эля…

   — Киен… я… не останавливайся…

   — Ммм, — его рука скользнула обратно, — продолжим. Я хочу слышать все, Эля, все, что ты чувствуешь… Абсолютно все!

   Я всхлипнула, мне казалось это унизительным, но…

   — Там, внутри… больно. — Закрыла глаза, боясь услышать его смех.

   — А вот так? — тихо, совершенно серьезно спросил Киен.

   — Тоже больно…

   Киен задумчиво поцеловал мое ухо, затем, легко приподняв, уложил меня к себе на колени, придерживая одной рукой, заглянул в мои испуганные глаза и с хитрой улыбкой снова опустил руку туда, проникая только одним пальцем.

   — А если так?

   — Так не больно. — Покраснела под его испытующим взглядом, вспоминая все, что успела наговорить, и от стыда захотелось вырваться и убежать. — Киен, не надо…

   Откинув голову назад, он расхохотался, заставив меня ощутить еще большую неловкость и невольно прикрыться руками. Уловив мое движение, смеяться прекратил, склонился ко мне и у самых губ прошептал:

   — Эля, твое: «Киен, не надо», — уже начинает меня заводить. Как только я слышу «не надо», появляется безумное желание продолжать начатое. И, Эля, то, что я делаю сейчас, невинные шалости, поверь… Дальше все будет гора-а-а-аздо интереснее… А теперь, моя сладенькая, мы продолжим нашу игру. — Он пошевелил пальцами, я невольно вздрогнула. — И если ты будешь говорить то, что чувствуешь, стану делать вот так. — Я снова застонала, но на этот раз от удовольствия. — А если попытаешься солгать или смолчать, тогда вот так! — Я вскрикнула от боли и сжалась. — Тебе все понятно?

   Мне захотелось исчезнуть. Раствориться в воде, в воздухе, просто перестать существовать, чтобы никогда больше не слышать этого голоса и напоминания в приказном тоне:

   — Эля, я задал вопрос!

   И я вынуждена была ответить:

   — Мне… понятно…

   Как перевести ощущения в простые слова? Как передать чувства стыда, бессилия и наслаждения одновременно?… Теперь горели обе мои щеки, но не от боли, а от того, что делал Киен, что заставлял говорить, безжалостно наказывая, едва я переставала следовать правилам навязанной игры… И постепенно мне начинало это нравиться, не то, что он делал, не то, что заставлял говорить, а ощущения, которые становились все сильнее… Но стоило открыть глаза, и я видела задумчивый, исследующий взгляд ведущего, словно я была… испытуемой, чьи возможности он выяснял… И мгновенно закрывала глаза снова, зажмуривала сильнее, стараясь вернуть это чувство удовольствия и не думать о том, как, что и зачем делает Киен Шао… Это было бы прекрасно, если бы в глубине души не росло ощущение, что я для него игрушка, эксперимент, изучаемая… И когда вселенная была готова взорваться снова, я услышала спокойный приказ:

   — Открой глаза, Эля… Я хочу видеть твои глаза!

   — А мне казалось, что на Таларе нет деревьев. — Киен подал руку и помог перепрыгнуть через маленький ручей. — И рек тоже нет, только водоканалы.

   — А кто сказал, что мы на Таларе? — Ведущий, на этот раз в черном хате, весело подмигнул мне: — Это Дайган, спутник Талары. Здесь живут те, кто правит. Здесь экология лучше, продукты для нас тоже выращиваются тут. Кстати, я проголодался, идем назад.

   Я впервые оказалась среди настоящих деревьев, в настоящем лесу, где по настоящей грязной черно-коричневой земле текли ручейки из шумящего неподалеку водопада… к которому мы и направлялись…

   — Киен, я хочу его увидеть, прошу тебя!

   Желание увидеть спадающую по скалам воду охватило меня, едва Шао об этом чуде рассказал, когда мы, оба обессиленные, лежали в уже остывшей деревянной ванне. И было бы обидно вернуться, так и не дойдя до цели.

   — Киен, — подошла к нему, с мольбой заглянула в черные глаза, — ну прошу тебя… Я очень-очень хочу…

   На его лице промелькнуло выражение раздражения, но тут же сменилось странной усмешкой, чуть вздернулась левая бровь.

   — Ты очень-очень хочешь? — Рука требовательно коснулась пояса на моем платье. — И прямо здесь?… Да, это предложение мне определенно нравится…

   Осознав, что он имеет в виду, я поспешно отступила и невольно произнесла:

   — Киен, не на… — оборвала себя на полуслове, вспомнив его слова.

   — Ну же, скажи мне это еще раз. — Он подошел ближе, наклонился, поцеловал в шею, тихо повторил: — Скажи мне это, Эля… Это так возбуждает…

   Странный звук вырвался из черного кулона на его шее, и Киен мгновенно изменился. Включил связь, выслушал какой-то код, выключил. Несколько мгновений невидящим взглядом смотрел вдаль, с яростью сжимая зубы, затем холодно произнес:

   — Тебя отвезут домой, меня несколько дней не будет.

   Он торопливо шел, мне же приходилось почти бежать, и это снова был истинный ведущий. Мы поднялись вверх по винтовой деревянной лестнице, снова оказались в его спальной комнате, и Киен, ни слова не говоря, начал переодеваться в военный мундир. Командующий Шао ушел, не прощаясь, словно меня тут и не было. Едва я поверила в то, что он не вернется, как деревянная дверь распахнулась снова, Киен вошел, протянул мне пластиковый сеор и с усмешкой произнес:

   — Я настроил доступ к существующим пунктам контракта, но не к тем, которые вступят в силу после моего подписания. Ознакомься, ради собственного блага! А теперь идем, проводишь.

   Встала, взяла сеор, пошла вслед за Киеном, стараясь не перейти на бег. Мы поднялись наверх, на ту самую круглую посадочную площадку, и, нежно поцеловав меня на прощание, Киен уверенно направился к эсше, а вскоре превратился в темную точку на зеленоватом небосклоне — это действительно была не Талара.

   Тяжело вздохнув, перевела взгляд на пейзаж внизу и замерла от восторга — темно-зеленые сосны, словно нарисованные, усеивали подножие скал, а чуть дальше, в долине, текли реки среди зеленых холмов, покрытых цветущими садами и ровными квадратиками засеянных полей… Будто снимок с Талары семь тысяч лет назад…

   — Даканэ Лирель, — обратился ко мне человек в одежде средневекового слуги, и это слово «даканэ» — госпожа!

   — Маноре, — поправила я.

   Мужчина, чуть седоватый, с улыбкой отрицательно покачал головой и произнес снова:

   — Даканэ Лирель, мне приказано доставить вас домой. Даканэ Киен решил простить вам вашу беспечность.

   Это казалось дикостью! Средневековьем, сном, другой реальностью! Медленно мысли вернулись к тому, что произошло в комнате с круглой деревянной ванной, и жар стыда и смущения опалил щеки.

   Мы покидали этот удивительный мир с маленькими домиками, примыкавшими к скалам, и лишь сейчас я поняла, что большая часть кимарти была вырублена в скале, а в домиках располагались только комнаты хозяев Талары… у которых были слуги. Хотя нет, это не могут быть слуги. Мы поднялись выше, и купол эсше потерял прозрачность, значит, покидали атмосферу…

   С тяжелым вздохом включила сеор. Традиционное супружеское соглашение пробежала глазами, особо не вчитываясь, — и так все понятно. Затем перешла к описанию добрачных отношений.

   Киен Шао был идеален во всем, и в каждом пункте словно слышались интонации его спокойного уверенного голоса.

   1. Лирель Манире обязуется подчиняться Киену Шао.

   Это было стандартное условие, оно стояло в любом договоре на Таларе, где фигурировали отношения подчинения. Обучающие подписывали договор, в котором обязаны были подчиняться знающим и руководителю Академии, те, кто работал, обещали подчиняться прямому начальнику… Мы все обязаны были подчиняться, и это не вызывало волны негодования в душе. Просто так есть, так должно быть.

   2. Лирель Манире обязуется сохранять в тайне информацию, полученную от Киена Шао.

   Тоже вполне стандартное условие, я бы удивилась, будь это иначе. А вот третий пункт меня заинтересовал:

   3. Лирель Манире принимает дополнительное имя Шао вне зависимости от подписания Киеном Шао заключительного соглашения.

   Кровь отхлынула от лица, в висках застучало, сердце замерло, а затем забилось с удвоенной скоростью. Бросила взгляд на седого водителя эсше, он приветливо мне улыбнулся. Улыбнулась в ответ, контролируя каждый вдох и выдох. Все, я успокоилась. Еще раз внимательно прочитала третий пункт, и волна ярости охватила все тело, заставив сжаться мышцы, стиснуть зубы… Я могла и ошибаться, и я понимала это, я не законница, но все же… Получается, что если Киен передумает, а у него есть на это право, если погибнет, полюбит другую, если примет иное решение… я все равно останусь Лирель Манире Шао и, следовательно, не буду иметь права вступать в другие стандартные или традиционные супружеские отношения, только государственный брак! Это было подло! Я бы никогда не подписала договор с таким условием, если бы прочла его! Да, у меня не оставалось бы выбора, и подписать пришлось бы, но исключить данный пункт я была вправе! Киен не зря так настаивал на ознакомлении с контрактом — он хотел, чтобы я знала, что выбора у меня уже нет и не будет!

   Откинулась в кресле, закрыла глаза и попыталась успокоиться… После того, что произошло между нами, после его нескромных ласк и поцелуев, после того, как он открыл для меня новые ощущения… Зачем?! Это так подло, Киен! Лучше бы ты избил, причинил боль! Это так подло! Так… Судорожный всхлип вырвался из стиснутых до боли губ…

   В начале года обучения мы просматривали дела младшей группы — трех обучающихся назначили на отчисление, и их путь лежал… из ведущих во фланговые. Эти трое были замечательными ребятами, просто они… они были непоседами. Веселыми, дружными непоседами, как и большинство в их возрасте. Я не смогла поставить свою подпись под бланком об отчислении, не хотела ломать их жизнь. И тогда инор Осане вызвал меня в кабинет, положил передо мной сеор с бланком и спокойно сказал:

   — Или вы подписываете, или покидаете Академию Ранмарн с соответствующей пометкой в личном деле. Решать вам, маноре Манире.

   И я подписала… моя подпись стояла двенадцатой, я понимала, что ничего не могу изменить, но… Я прокляла себя и подписала.

   — Идеализм, маноре Манире, — с улыбкой произнес глава Академии, глядя в мои полные слез глаза, — никогда ни к чему хорошему не приводит. Я рад, что вы сумели отказаться от своих принципов во имя общего блага.

   И сейчас, сидя в дорогом эсше, я чувствовала себя так же мерзко, как и тогда… Знала, что ничего не могу изменить, но что-то внутри рвалось и рыдало, заставляя спазмом сжиматься горло… Тогда, после разговора с инором Осане, я долго плакала в комнате омовений, а затем сделала все, чтобы из моих групп больше никого не отчисляли. Я ночами просиживала над методиками, стараясь не только передать знания, но и сформировать из детей лучших, тех, кого никогда не отчислят! И все равно чувство вины не отпускало никогда… Если бы я не поставила подпись, была бы назначена комиссия, и, возможно, у детей появился бы шанс… Пусть призрачный, пусть один из сотни, но шанс…

   «Лирель Манире принимает дополнительное имя Шао вне зависимости от подписания Киеном Шао заключительного соглашения».

   Я перечитала этот пункт снова и грустно улыбнулась. Древние учили, что все возвращается, значит, это мое наказание за троих маленьких мальчиков, которым я побоялась помочь. Это мой урок, который предстоит пройти. Теперь и у меня нет выбора и даже шанса что-то изменить. Пусть так, ведь наказание должно быть полным!

   Четвертый пункт: «Лирель Манире обязуется прилюдно оказывать знаки внимания и расположения Киену Шао».

   Вспомнились его слова в Академии: «Не здесь и не сейчас, и когда вы… маноре Манире, не будете позволять себе подобный тон!»

   Вот теперь я понимаю, к чему четвертый пункт — отныне мне запрещено повышать голос, вести себя грубо и высказывать мнение, обратное мнению Киена Шао!

   И знакомый пятый пункт: «Киен Шао имеет право настоять на добрачных супружеских отношениях!»

   Уже настоял, выполнил и перевыполнил! Злость охватила, поднялась удушливой, затмевающей сознание волной. Глубокий вдох, и снова разум продиктовал свое — выбора нет!

   И уже отрешенно я прочла остальное, сделав вывод, что отныне мне запрещено общаться с друзьями, покидать родительское кимарти без Киена Шао, вступать в отношения с другими мужчинами, позволять прикасаться к себе и даже… носить грим в Академии. Впрочем, это был девятый пункт, и его Киен разрешил нарушать…

   Жизнь каждого таларийца расписана по часам. Мы просыпались по общему сигналу, спешили на утреннюю зарядку, затем на работу и обучение, после возвращались в кимарти, но даже там… подчинялись правилам. Никаких праздников после заката, никаких прогулок с наступлением тьмы, если только вы не состоите в супружеском соглашении. Мы имели свободным лишь один выходной, а второй день отдыха был посвящен подготовке к предстоящим рабочим оборотам Талары. Мы являлись рабами, которые шагали по белым дорожкам, чтобы нас проще было контролировать! И как же я раньше этого не замечала?!

   И все же в нашем мире жили те, кто обладал большей свободой, — мужчины. Для подписания супружеского соглашения согласие женщины никогда не требовалось. Мы оказывались бесправными до брака, когда за нас отвечали родители, и после брака, когда ответственность брал на себя спутник. Семьи были разными и отношения тоже, но факт оставался фактом — нашего согласия не требовалось, мы изначально приравнивались к самой бесправной части населения.

   Я отключила сеор, не желая читать дальше. Не желая делать себе еще больнее. Счастливы не ведающие!.. Еще несколько дней назад я была такой же, как и все, а сейчас…

   Агейра, и почему мне так хочется рассказать тебе обо всем? Почему я уверена, что именно ты не осудишь и не потребуешь замолчать? Почему уверена, что только ты сумеешь понять и принять… Как много вопросов, на которые мне никогда не получить ответы, потому что отныне… я не имею права даже разговаривать с тобой наедине!

   …Эсше мягко планировал, опускаясь в мой квадрат. Как странно — эсше Киена проделал этот путь за полтора десятка кан, а обратно мы летели почти акан. Оказалось, что у нас уже ночь, значит, с Киеном я провела более семи акан… странно, мне казалось, что не более трех…

   Меня провели до дверей кимарти, поклонились и дождались, пока войду. Мама и папа сидели в комнате для еды… я поздоровалась и прошла мимо, краем глаза заметив, как вскочил отец, а мама, удержав его за руку, усадила обратно… Мамочка, ты всегда меня понимаешь…

   Я пришла в свою комнату, переоделась и после быстрого душа легла спать, мечтая провалиться в забытье без сновидений. Но все же мне приснился сон… Мне снилось, что я нахожусь в маленькой комнате с круглой деревянной ванной в полу, мои плечи нежно целует Алес Агейра, и рядом с ним мне не стыдно быть обнаженной…

   Резкий звонок моего сеора заставил подскочить на постели. Взглянув на счетчик акан, узнала, что сейчас глубокая ночь, но все же ответила на вызов.

   — Привет… — полный грусти голос Киена и его усталое лицо, — разбудил?

   Учитывая, что он прекрасно меня видел, вопрос был риторическим.

   — Что случилось? — Несмотря на всю мою ярость и злость, сейчас я ощутила, как плохо ведущему, и во мне заговорила знающая.

   Киен улыбнулся. Сеор он, видимо, держал в руках, потому что когда лег, положение его лица на изображении не изменилось.

   — Ты такая смешная, когда сонная, — он ласково улыбнулся, — так и хочется обнять и погладить, чтобы снова уснула у меня на плече… Эля, мне без тебя плохо…

   Спазм сжал горло, потому что мне без него было очень хорошо, с ним гораздо хуже!

   — Ты расстроен, — мягко попыталась уйти от темы, — что случилось?

   Улыбка медленно сошла с его очерченных губ сильного человека. Несколько мгновений он невидящим взглядом смотрел вдаль, потом тихо произнес:

   — Я потерял сто семьдесят шесть человек личного состава…

   И столько тоски было в этом простом предложении, столько боли… Ведущих учили чувствовать ответственность за жизни тех, кем они управляли, поэтому я понимала, насколько ему сейчас плохо.

   — Киен, мне очень жаль. — Действительно очень жаль, когда узнаешь о погибших.

   — Это моя вина, Эля, я поторопился… Я виноват!

   Киен, как же странно видеть тебя таким. Ты действительно винишь себя, и, видимо, не напрасно. Я знающая, я обязана поддержать ведущего.

   — Был шанс их спасти?

   — Да…

   — И какова вероятность в процентах?

   Он задумался, удивленно взглянул на меня, но ответил:

   — Процентов двадцать… может, чуть меньше…

   — Киен, — я позволила себе улыбнуться, — у них больше шансов было погибнуть здесь, передвигаясь на мигане, чем выжить там!

   Его полный изумления взгляд, затем хохот. Значит, я справилась. Ведущим нельзя терять веру в себя, иначе они перестают быть ведущими. Отсмеявшись, Киен снова посмотрел на меня:

   — Ты действительно думаешь, что я…

   Конечно, он не мог использовать термин «расстроен», это же не подходит образу ведущего. А моей задачей было вселить в него уверенность, что он все сделал правильно. Села, поставив сеор на подголовный валик, и начала работу:

   — Киен, ты лучший в выпускной группе. Твои ответы заставляют знающих удивленно приподнимать брови. Ты единственный, кто уже является действующим командующим, а не исполняет обязанности. Я видела, как ты действуешь в бою, — ты практически никогда не ошибаешься!

   — Но я ошибся, Эля…

   — И это замечательно, — постаралась придать голосу нотки искренней убежденности. — Ты только в начале пути, Киен, ты учишься. Эта ошибка сегодня поможет тебе быть собраннее и не ошибиться завтра. Согласись, ты лучший в выпускной группе, и я уверена, что ты лучший среди молодых командующих!

   Его лицо вопреки моим ожиданиям потемнело, затем Киен тихо произнес:

   — Отец потерял JE-нкор…

   Паника! Паника накрыла, заставляя сердце сжаться, потому что JE-нкоры — неприступные крепости, которые невозможно уничтожить! Что это? Кто смог нанести такой удар? Почему Киен так спешил с этим договором, и почему тогда армада двигалась на покорение неведомого врага? Что происходит?!

   — Эля, — усталый голос Киена вывел меня из шока, — знаешь, в чем твоя главная проблема? Ты очень умная, Эль. Слишком умная для того, чтобы быть запрограммированным на подчинение и служение Таларе человечком. Знаешь, я отбирал большинство для своей десятки сам, есть у меня умение разбираться в людях. Ты, Эля, видишь шире, чем остальные, ты видишь, но верить не хочешь. Сейчас у тебя участилось дыхание, и хотя продолжаешь улыбаться, в глазах промелькнул ужас. Твой страх обоснован… Я приказал доставить тебя на Талару, потому что сейчас там безопаснее… они знают, что Дайган — это место для избранных. Не ведаю, откуда у них эта информация, но они знают. Удар уже был нанесен…

   Я вздрогнула, посмотрела на него, но промолчала.

   — Эль, — голос Киена опустился почти до шепота, — так хочу снова услышать, как ты стонешь от наслаждения… Никогда не думал, что удовольствие женщины бывает важнее собственного… Хочу тебя снова, мой сладкий цветочек…

   И этот голос, этот тихий шепот напомнил мне то, что ведущий делал в маленькой комнате с деревянной круглой ванной…

   — Ты скоро вернешься? — Мне вдруг очень захотелось, чтобы он был рядом.

   — Я не знаю… Мы отбили удар, но никто не ведает, что у них на уме… Нет ничего ужаснее неизвестности… Даже смерть воспринимается спокойнее. Ты права, Эль, я лучший, и мои потери незначительны по сравнению с потерями других. Но это люди, и я мог их спасти, от этого больно и тяжело… Ты права и в другом — отныне я не совершу подобной ошибки, значит, смогу сохранить тысячи… И все же…

   — И все же больно терять тех, кто доверил тебе жизни. Я понимаю… — постаралась сосредоточиться на его словах. Знающих учили слушать, поэтому отбросила все мысли, концентрируясь на Киене. — Расскажи, как это случилось?

   Мы никогда раньше не разговаривали вот так, когда он только рассказывал, словно изливая свою боль. Киен говорил много, говорил о тех, кто погиб, вспоминал, как их звали и каким каждый из них был. Шао действительно оказался истинным ведущим — он знал почти всех из своей десятки тысяч. Это казалось невероятным, но он их помнил, и если не по имени, то по номеру. Он словно чувствовал, на что каждый способен, и в его словах была горечь потери. Мы говорили до рассвета, забыв о времени, забыв обо всем, и впервые я не испытывала ужаса при мысли, что с этим человеком проведу всю жизнь. За одну эту боль в глазах, когда он говорил о погибших, я простила ему все!

   Когда прозвучала сирена, призывая к утренним упражнениям, мы вздрогнули оба. И оба не хотели расставаться.

   — Киен, заберешь меня после занятий? — Нужно было вставать и одеваться, а так не хотелось.

   — Нет, Эля, там ты в безопасности, а рисковать тобой я не хочу. Впрочем… все может измениться. Удачного дня, моя сладкая.

   Из нас двоих Киен был сильнее, он смог отключить связь, а у меня рука не поднималась…

   — Эль, — в комнату вбежала Олини, — ты еще в кровати? Вставай, время! Во сколько вчера вернулась?

   Посмотрела на счастливую сестричку и невольно улыбнулась:

   — Мне кажется, я и не возвращалась…

   На площади Пяти Воинов издали увидела Шена… он не подошел. Неожиданно с нами начал заниматься и Ран, упорно игнорировала его. Утром так и не успела поговорить с мамой… наверное, так и лучше, потому что боялась проговориться, а маме лгать не привыкла…

   Я постаралась не думать о тех, кто уничтожил JE-нкор, кто нанес удар по прекрасному спутнику Талары, где росли деревья и текли ручьи…

   Дома я быстро проглотила завтрак под пристальным взглядом мамы, но она ничего не спрашивала… Я ее поняла, иногда действительно лучше просто не знать.

   — Мам, — оторвалась от чашки с минеральной водой, — мам, у меня все хорошо. Киен чудесный, правда.

   У мамы серо-зеленые глаза и длинные вьющиеся каштановые волосы — как и у меня. Сегодня ее локоны просто зачесаны назад… значит, опять дрожат руки… Мама, как же сильно ты переживаешь за нас всех…

   — Эля, тебе не следовало вчера сбегать к озеру. — Ран вошел в комнату для еды, и мое лицо против воли выдало гримасу отвращения.

   Мама это увидела… Мама, иногда твоя проблема в том, что ты слишком умная! И, кажется, это я унаследовала от тебя.

   — Мне пора, — подскочила, допивая и дожевывая на ходу, — ма, не переживай, очень прошу.

   Она редко провожала до двери, но сегодня поспешила за мной. Забрала чашку, затем недоеденный бутерброд, и пока я завязывала пояс на кружевной кофте, внимательно смотрела на меня.

   — Мам, я не могу сказать, — виновато взглянула на нее. Мама кивнула, но продолжала смотреть. И слова вырвались сами собой: — Киен хороший, правда. Немного такой, как и все ведущие, но хороший. Не переживай только.

   — Ты уже знаешь про Рана? — Тихий вопрос, который прозвучал скорее как утверждение.

   — Да… — Солгать маме я не смогла.

   — Прежде чем его ненавидеть, — еще тише произнесла мама, — пойми одно — он делает это ради Олини и их ребенка. А для Оли Ран — это вся жизнь, и Оли для него тоже.

   Пакет с сеорами едва не выпал из моих внезапно ослабевших рук. Как долго я могла быть такой слепой! Они же все знали! Знали про Рана, наверное, знают что-то и про Сана! Знали и не говорили мне, позволяя оставаться в счастливом мире неведения! Я ничего не замечала…

   — Мама… — Посмотрела на счетчик кан и поняла, что опаздываю, а так хотелось просто поговорить с самым дорогим в мире человеком… который все поймет и не осудит, который примет такой, какая я есть…

   — Вернешься, и мы поговорим. — Мама с ласковой улыбкой открыла дверь…

   — Мам, у меня все будет отлично. — Она кивнула, а в глазах слезы. — Киен действительно хороший…

   — Киен идеальный. — Мама опустила голову и, не глядя на меня, добавила: — Надеюсь, твоя болезнь пройдет быстро…

   И снова ты все поняла, мамочка! Абсолютно все…

   — Это не болезнь, мам, — я чувствовала себя в этот миг такой мудрой и такой взрослой, — это чудесное чувство, которое будет со мной вечно!

   На пол нашего кимарти упали две капельки… Мама кивнула и просто ушла в свою комнату… Почему она плакала? Хотелось догнать, расспросить, понять… Для ребенка самое ужасное — это видеть слезы в глазах матери! Я уже не ребенок, но эта недетская боль за маму застилала глаза бесполезной соленой влагой. Я вернусь, и мы поговорим. Обязательно поговорим, я должна рассказать ей все!

   Миган встречал толпой спешащих обучающихся и служащих. Терпеливо ждала своей очереди, вспоминая, есть ли в контракте пункт про перемещения в Академию Ранмарн. Гул кийта над головой подтвердил мои худшие опасения. Жаль, миган я любила, несмотря на удручающую статистику смертности.

   — Маноре Манире Шао, — военный в форме служащего чуть склонился, привлекая всеобщее внимание, — утром я буду отвозить вас в академию. Прошу следовать за мной.

   Возле мигана собрались те, кто проживал в нашем квадрате, — все меня знали! Под обстрелом любопытных, возмущенных, откровенно злых и порицающих взглядов проследовала в красно-черный кийт, игнорируя руку военного, забралась на сиденье. Надеюсь, я сейчас менее красная, чем обшивка.

   И мы взлетели над любопытной толпой, над прозрачной трубкой мигана, над городом.

   — Я ожидал вас на стоянке. — В голосе военного послышались укоризненные нотки.

   — Рада за вас. — Да, он ни в чем не виноват, но… мог бы сообщить о своем присутствии менее официально, а так «Маноре Манире Шао», и все всё сразу поняли — мало кто на Таларе не знал, кто такой командующий Шао! — После занятий вы же меня забираете?

   Первый раз позволила себе взглянуть на него: молодой, судя по всему, едва завершивший обучение, кареглазый, улыбчивый, со светлым ежиком волос. Посмотрела на его манеру вести кийт и осознала, что передо мной еще один наблюдающий — только у них чуть подрагивают руки.

   Он проследил за моим взглядом, и улыбка стала шире:

   — В окружение Киена Шао проникло всего трое из наших. Командующий Шао весьма… хорошо разбирается в людях. Что он рассказал вам?

   Грустно улыбнулась и очень спокойно спросила:

   — Вы действительно полагаете, что я буду сотрудничать с вами? Все, что сообщает мне Киен Шао, является личной информацией, и как его будущая спутница я имею право не разглашать ее. Вопросы?

   Вот теперь улыбка наблюдающего превратилась в оскал, а руки начали дрожать сильнее. Я вела занятия в группе «Наблюдающих» — их формируют только в старшей средней группе, отбирая наиболее устойчивых к подавлению. Этих обучающихся запугивают, заставляют подскакивать от жуткой сирены по ночам… Страшно смотреть на подростков, у которых дрожат руки… Пусть лишь чуть-чуть, и для несведущего это будет незаметно, но я знающая, я отличаю эту дрожь… Наблюдающие формируются из детей от государственных браков, у них нет семьи… И все же на Таларе всегда не хватает наблюдающих, поэтому есть те, кто работает на их организацию… как Ран. Странно, я только сейчас подумала: а кто наблюдает за наблюдающими?

   — Вы знаете законы. — В его голосе только вежливая констатация факта.

   — Вы знаете мой балл. — Уверена, мое личное дело ему читать давали.

   — Значит, мы с вами не подружимся? — Теперь это снова улыбающийся молодой парень.

   — Значит, нет. — Я тоже ласково и дружелюбно ему улыбнулась. — А вы рассчитывали на иной ответ?

   — Если говорить откровенно, то нет. — Он весело подмигнул мне. — Я же говорю, что командующий Шао разбирается в людях. А вы знаете, что указом таара Иргадема Киен Шао был переведен в ар-командующие «Алым клином»?

   С искренним удивлением посмотрела на военного, не в силах осознать сказанного. Переспрашивать смысла не видела, но осознать…

   — Надеюсь, он отказался… — очень тихо произнесла я.

   — Ему не позволили. — Наблюдающий с искренним интересом взглянул на меня. — А как вы догадались, что его ответом был отказ?

   Я просто поняла. Потому что для Киена тяжело командовать теми, о ком у него нет информации. Он привык именно знать, на что способны его войска. Сейчас ему трудно, он не чувствует себя способным командовать десятью JE-нкорами… Очень тяжело ощущать чужую боль, а сейчас мне казалось, что я чувствую, как горько Киену. Поддавшись эмоциям, достала сеор, вписала параметры связи, оставленные им ночью, и вскоре на экране мелькнула надпись о перестройке графического модуля в видео, а затем на меня посмотрели усталые черные глаза, он улыбнулся мне, и низкий, вызывающий доверие голос произнес:

   — Эля…

   — Ты справишься, Киен! — Я вложила в голос как можно больше уверенности, затем произнесла, используя методики убеждения: — Ты лучший и знаешь это. Да, будет не просто, да, придется работать с личным составом… но ты единственный, кто способен сделать это за такой короткий срок. И если не ты… больше просто некому, Киен!

   Он смотрел на меня несколько кан, просто смотрел, и на губах появилась улыбка. Ведущий сел прямо, плечи расправились, во взгляде появились уверенность и решимость:

   — Эль, я… просто знай, что люблю тебя. Свяжусь позже.

   Связь прервалась, а я с улыбкой посмотрела на приближающиеся очертания Академии Ранмарн. И каков бы ни был мой завтрашний день, сегодня я помогла ведущему. Я — знающая, и если моя задача сделать Киена лучше — я справлюсь и с этим. Перед глазами встал образ Алеса Агейры и его тихое: «Я заболел вами, Лирель…» Я тоже больна тобой, Агейра, но мое место рядом с ведущим… Так случилось, и я сделаю все, чтобы рядом со мной Киен Шао становился увереннее, сильнее, лучше! Я знающая, я сумею!

   А впереди день занятий и посещение Хранилища Талары. От одной мысли, что я вновь увижу хранящего Адана, стало светлее на душе.

   Знающие! Сила и ум, решимость и сдержанность… Мы скользим безликими тенями в комнату омовений, а выходим гордыми носителями света знаний. Мы несем свое знамя, и если есть сомнения, они исчезают, стоит лишь надеть форму. Мы не здороваемся в преподавательской с теми, кто не одет в форму знающих, потому что они просто люди.

   Я вышла из комнаты омовений, вошла в преподавательскую и произнесла традиционное: «Удачного дня, знающие!» — и услышала в ответ: «Продуктивных занятий!» И все радовались этому дню и предстоящим занятиям, потому что мы знающие! Цель нашей жизни — передать знания обучающимся, и эта цель остается единственной, стоит надеть форму и спрятать волосы в строгую прическу. Мы — знающие! Мы гордимся этим! Мы никогда не будем кричать, бежать или предаваться панике, если на нас форма. Даже в спешке мы сумеем держать спину прямой, а все движения останутся только уверенными и выверенными, потому что мы — знающие!

   Распахнулись двери, пропуская руководителя, и все мгновенно повернулись, готовые внимать словам инора Осане.

   — Знающие Академии Ранмарн 2776, я рад оповестить вас об успехах члена нашего танра! — И все внимали его словам. Инор Осане повернулся ко мне: — Младшая знающая, специализация «История становления Талары», маноре Манире… Шао!

   Я почувствовала странную дрожь в коленях, но едва сделала шаг, как все сомнения отступили — я знающая, сомнения непозволительны. Уверенно подошла, опустила голову в ожидании слов инора Осане.

   — Младшая знающая, специализация «История становления Талары», указом нашего великого отца таара Иргадема вы получаете звание «Свет Талары» за проявленное мужество и успешную ликвидацию стрессового состояния учащихся младшей группы Академии Ранмарн 2774!

   Знающие синхронно изобразили знак восхищения, и я склонила голову ниже, принимая поздравления. Это были бы мгновения моего триумфа… если бы инор Осане не добавил к моему имени приставку Шао. И теперь вместе с восхищением в глазах знающих было осуждение…

   — Инор Осане, — старший знающий и мой курирующий инор Этаен сделал шаг вперед, — позвольте уточнить… Вы сказали маноре Манире Шао?

   Он озвучил один вопрос, а в глазах читалось: «Знающая нарушила законы этики!»

   — Вы расслышали верно, — произнес инор Осане, закрывая крышку моего персонального киона…

   На меня смотрели с осуждением, которое даже не считали нужным скрывать, а я… я не имела права оправдываться. Старший знающий инор Этаен позволил себе продолжить:

   — Именно в силу… именно эти предположения и вынудили меня просить вас пересмотреть свое решение в отношении маноре Манире! Надеюсь, вы понимаете, сколь ценного сотрудника теряет наш танр!

   Хитрая усмешка на тонких губах инора Осане и полное угрозы:

   — Я понимаю… но надеюсь, вы понимаете, что распоряжения таара Иргадема не обсуждаются!

   Воцарилось напряженное молчание, которое угнетало больше, чем всеобщее осуждение. Не могу этого выносить, сделала шаг вперед, ненавязчиво прося уделить внимание.

   — Мы слушаем вас, знающая Манире Шао, — милостиво произнес глава Академии.

   — Инор Осане, в начале дегона я просила вас позволить посетить Главное хранилище Талары с младшей и средней группами отделения «Ведущие». В дни отдыха я получила разрешение от хранящего Адана. Могу ли посетить Главное хранилище Талары с двумя выпускными группами сегодня в двенадцать акан? — подняла голову, увидела искреннее удивление и поспешно добавила: — У группы «Ведущие» обнаружились значительные пробелы в знаниях по культуре покоренных народов. Лекция хранящего Адана позволит мне сократить время обучения по данному направлению на три занятия.

   Инор Осане бросил задумчивый взгляд на курирующего предмет «История становления Талары», инор Этаен вежливо кивнул и произнес:

   — Это именно то, о чем я пытался вам сказать — маноре Манире прирожденная знающая, ее способности к обучению впечатляют, ее умение строить процесс обучения достойно не только внимания, но и подражания. И вынужден сообщить — старший знающий Атанар действительно пропустил данную тему, чем вызвал нарушение в систематизированной подаче новых знаний. Мое решение — позволить.

   Вежливый кивок инора Осане и обращенное ко мне:

   — Но это не дети, маноре Манире, надеюсь, вы понимаете, и… посещение Главного хранилища Талары не завершится… набегом на заводы сахарной зоны!

   Я наклонила голову ниже, стараясь скрыть невольную улыбку. А некоторые из знающих откровенно улыбались, вспоминая, как в начале года обучения я и две младшие группы посещали музей Славы Талары, а оттуда я повела их на завод, где работал друг моего папы, и детям разрешили попробовать продукцию в дегустационном зале. Ничего плохого, кроме массы восторга малышей, не произошло — учащиеся Ранмарн никогда не позволяют себе нарушать дисциплину, но… к моему великому сожалению, инор Осане об этом узнал… И по возвращении ожидал нас на стоянке, а скрыть перепачканные сладостями мордашки и ладошки не удалось.

   — Подобное более не повторится, — заверила я, чем вызвала еще более широкие ухмылки — иного проявления эмоций знающие не допускали.

   Ну, действительно, сложно было представить себе «Атакующих» и «Ведущих» с мордашками, перепачканными шоколадом. Я усмехнулась и подняла голову, чтобы тут же замереть под пристальным взглядом главы Академии. Инор Осане задумчиво произнес:

   — Хорошо. Проконтролирую.

   Вот последнее предложение меня обрадовало — все же я испытывала некоторое смущение и страх перед выпускниками. Особенно в свете последних событий.

   Инор Осане покинул преподавательскую, а я, как и остальные знающие, направилась к своему столу, чтобы свериться с расписанием, взять подготовленный материал и покинуть преподавательскую. Правда, в отличие от меня, остальные знающие не изучали с такой повышенной внимательностью пол под ногами.

   И только выйдя из преподавательской, вновь почувствовала себя не человеком — знающей! Моя спина прямая, движения четкие и уверенные, все эмоции под контролем. Вошла в оге, нажала восемьдесят восьмой символ и стремительно помчалась на первое занятие в группу «Ведущие». Выйти из лифта, пройтись по коридору и подойти к аудитории. Прикосновение, и дверь взлетела вверх, освобождая для меня путь к обучающимся. На моем лице открытая, дружелюбная улыбка, в глазах уверенность и решимость. И еще немного радости — все же уверена, что «Ведущим» обучающее путешествие понравится. И я не буду думать о… Не буду!

   Прошла к доске, ввела код на панель управления, получила доступ, положила оба сеора и, выпрямившись, произнесла:

   — Приветствую лучшую группу Академии Ранмарн! Мне безумно приятно находится здесь и передать вам ту часть знаний, которой я обладаю. Садитесь.

   Осмотрела ведущих и вновь заметила эти странные, нацеленные на меня взгляды. На этот раз я знала причину. Невольно посмотрела на пустое место Шао. Помимо него отсутствовали также инор Лаор и инор Асене, то есть те, кто исполнял обязанности десятитысячных, все остальные оказались на месте. Поймала виноватый, встревоженный взгляд Саньки — да уж, наворотил же ты дел, герой моего детства.

   — Прошу вас внести изменение в расписание занятий, — невольно произнесла это с улыбкой, — в одиннадцать акан сорок кан я ожидаю всю группу на стоянке. Присутствие обязательно, а выделенное время приравнивается к полноценному занятию.

   В их глазах появилось любопытство. Дети тут же приступили бы к расспросам, атакующие, даже выпускники, я уверена, от расспросов не удержатся, но это ведущие, а, следовательно, вопросов ни у кого нет. Прекратила таинственно улыбаться и перешла к занятию:

   — Итак, тема, которой мы сегодня уделим внимание, называется: «Иссарийский конфликт». Цель: изучить причины конфликта, проанализировать процесс решения и необходимость военного вмешательства. — Закончив писать, повернулась к группе. — Приступим к изучению материала. На прошлом занятии, выявившем пробелы в вашем образовании, мы говорили о переходе к новым отношениям с покоренными народами. И меня очень порадовали ваши успехи в изучении данной темы. — Нельзя забывать хвалить ведущих. — Надеюсь, и сегодня вы будете столь же старательными.

   После моих слов обучающиеся невольно заулыбались, и в этих улыбках была уверенность в собственных силах. Эта уверенность невольно напомнила о Киене… Соберись, Лирель! С сеора загрузила необходимую информацию и начала преподавание нового материала:

   — Иссария — небольшая планета, расположенная в ста восьмидесяти ансер от Талары, фактически на перекрестке девятого торгового пути. На протяжении тысячелетия Иссария использовалась как перевалочный пункт, и кто поведает мне, сколько таларийских военных баз расположено на данном объекте?

   Внимательно посмотрела на обучающихся. Ответ на этот вопрос они должны знать, проходили по предмету «Военные формирования вне системы Отара». Это очень важно — задействовать знания и навыки, полученные на других занятиях, именно так формируется целостное обучение.

   Стол мигнул красным, возможности отвечать просил инор Артени, кивнула в знак разрешения.

   — На объекте Иссария расположено шесть военных баз уровня Аторро Шас.

   — Благодарю, инор Артени, великолепный ответ! — Моя одобряющая улыбка обучающемуся, и я продолжила вести занятие. — Конфликт не был неожиданностью для правительства Талары. — Вот тут я откровенно лгала, но… мы обязаны формировать у обучающихся веру в информированность и правильность действий руководства. Обязаны!

   И ведущие ловили каждое мое слово, следя за рукой, когда я показывала на доску, повинуясь указаниям, делали записи. И как же красиво звучало: «Иссарийский конфликт»… Еще одна глава в победоносной истории Талары, но впервые, рассказывая об этом, я подумала о маленькой планете, населенной гордым народом… Теперь по земле Иссарии ступают лишь таларийцы…

   Стол вспыхнул красным, отвлекая меня от странных мыслей. К моему искреннему удивлению, пришло сообщение от главы Академии.

   — Запишите основные события, — отдала указания, и записи вспыхнули на доске.

   Убедившись в том, что обучающиеся заняты, активировала сообщение и замерла, вчитавшись в послание:

   «Маноре Манире Шао, после посещения Хранилища Талары потрудитесь зайти в мой кабинет и объяснить — как получилось, что ваш традиционный союз вступил в силу со вчерашнего оборота Талары?!»

   — О Великие Свидетели, за что мне все это?! — невольно прошептала я и вздрогнула, осознав, что мои слова расслышали все ведущие.

   Как оказалось, не только они. Следующее сообщение инора осанне гласило:

   «Маноре Манире, принимайте удары судьбы, как полагается знающей!»

   Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох, взяла эмоции под контроль и, схватив икате, написала ответ:

   «Я не обязана давать объяснения по поводу моей личной жизни!!! И, инор Осане, не мешайте знающей вести занятие!»

   Написав и отправив, невольно побледнела, вспомнила, как изменился цвет кабинета главы Академии… Но на этот раз инор Осане ответил с несвойственной ему несерьезностью:

   «Видимо, обстоятельства касаются глубоко интимных подробностей личной жизни…»

   Удушливая волна, поднимаясь, опалила даже кончики ушей. Инор Осане отправил следующее послание:

   «В отличие от загримированного лица, ваши ушки сейчас гордо алеют, привлекая и так весьма подчеркнутое внимание обучающихся».

   И смущение мгновенно сменилось гневом — я знающая! Я веду занятие! Глаза мои чуть сузились, и это единственный признак вполне обоснованной ярости! Уверенным движением прервала нашу связь и подняла глаза на обучающихся. Оказалось, что ведущие действительно внимательно следили за нестандартным поведением знающей. Как я люблю детей…

   — Вернемся к теме урока, — властно произнесла я, и ведущие, подчиняясь моему приказу, вновь начали внимать своей знающей.

   Занятие я завершила к сигналу об окончании, на этот раз домашнее задание не диктовала, а, отдав распоряжение подключить сеоры к системе, отправила каждому на личный хранитель информации.

   — Вы получили схемы трех основных сражений Иссарийского конфликта. Ваша задача рассмотреть все три битвы и найти решение, которое позволило бы сохранить больше жизней в данном военном противостоянии. Благодарю за занятие. Все свободны.

   Терпеливо дождалась, пока обучающиеся покинут аудиторию, постаралась не смотреть на Саньку, который стоял возле своего стола и внимательно взирал на меня.

   Собрав сеор и пластину преподавательского доступа, быстро пошла к выходу, не обращая на него внимания.

   — Элька! — Он догнал, преградил мне дорогу: — Эль… Киен обидел тебя?

   Резко отвернулась, пытаясь скрыть вполне обоснованные гнев и… отчаяние. Санька коснулся моей руки, чуть сжал похолодевшие пальцы, потом все же произнес это:

   — И там… был пункт о добрачных супружеских отношениях?…

   Если бы на мне не было формы знающих, я бы расплакалась от отчаяния и безысходности… Но я знающая, поэтому контролирую каждый свой жест.

   — Что я могу сказать вам, инор Эстарге. — В моем голосе не было эмоций, только обреченность. — За последние три оборота Талары моя жизнь изменилась… Меня лишили моей мечты, моих планов, моего будущего!

   Санька отвернулся и замолчал… действительно, в данной ситуации ему осталось только молчать.

   — Только не спрашивай меня, как там Шен! — невольно позволяя злости присутствовать в моей интонации, произнесла я. — Потому что ему больно почти так же, как и мне! — И снова, взяв себя в руки, улыбнулась побелевшими от гнева губами. — Жду вас в указанное время, инор Эстарге!

   Я шла к лифту, и, используя техники обретения спокойствия, контролировала каждый свой вздох. Шла с безупречно прямой спиной, стараясь не смотреть на обучающихся, которые в перерыве между занятиями наводнили коридор. И очень боялась увидеть Алеса Агейру… а он не боялся, стоял и терпеливо ждал меня у лифта.

   Любовь — это действительно болезнь… Болезнь, которая слабостью охватывает все тело, вынуждает сердце замирать, а дыхание сбиваться, заставляет совершать немыслимые усилия, чтобы сохранить на лице безразличие… Зачем ты так мучаешь меня, Агейра? Зачем…

   — Маноре Манире, — он сделал шаг навстречу, — я хотел… узнать…

   И не оборачиваясь, поняла, что сейчас внимание всех обучающихся направлено на нас… Хотя мне не было смысла оборачиваться, в отражении на зеркальных дверях оге я видела их заинтересованные взгляды, их странные усмешки… Красивы ведущие: все такие одинаковые, темноволосые, в красных мундирах… Отдельно стоят атакующие в своих черных костюмах с яркими, привлекающими внимание прическами. Чуть дальше выделяются серые, будто безликие, истребляющие… хорошо хоть не приходится вести занятия у тех, кого с младшей группы приучают к жестокости.

   Эти мысли позволили не думать о том, кто стал моей болезнью, и, собрав все силы, я дружелюбно и благожелательно, как и полагается знающей, произнесла:

   — Инор Агейра, я позволю вам задать вопрос на занятии, а сейчас вынуждена спешить.

   Он хотел войти в оге вместе со мной, но после моих слов… Прости меня, Агейра, но я никогда не смогу смотреть в твои такие умные и добрые глаза, потому что отныне… Мне стоит излечиться от этой болезни… Мое место рядом с ведущим. Я не хотела, но так случилось, и мне с этим жить…

   Агейра остался стоять рядом с лифтом, а я уверенно нажала на символ первого уровня и стремительно понеслась вниз… Было так больно, что хотелось сползти по гладкой стене и выть… Но… я стояла и с грустной улыбкой рассматривала свое отражение… И мне стало легче, потому что я знающая, а мы всегда ставим обязанности выше желаний. И я старалась не думать, что впереди занятие у атакующих…

   Входить в преподавательскую не хотелось, я понимала, что меня сейчас осуждают все… Но все же войти пришлось, и, идя по проходу к своему столу, я чувствовала взгляды тех, в чьих глазах не хотела видеть осуждения.

   Пройдя к столу, села, ввела код доступа и вставила сеор, сгружая план и материалы к занятию с атакующими. Неожиданно на мой стол поставили чашку с теплым асстене. Успокаивающий сбор — то, о чем я могла сейчас только мечтать.

   — Нам очень жаль, маноре Манире, — ласково произнесла маноре Раттана, знающая по предмету «Военная статистика», — и вы должны понять, что не все осуждают… происшедшее.

   А между строк явственно читалось — не все, но большинство… Я работала в Ранмарн почти полный оборот Талары, мне казалось, что я стала частью знающих, частью системы, такой же безупречной, как и те, кто каждый день нес свет знаний… Как больно быть отверженной!

   — Я не хотела, — сказала тихо, но уверена, что расслышали все…

   — Это не ваша вина, — с нажимом, уверенно произнесла маноре Раттана, — я искренне убеждена и не желаю скрывать — ответственность целиком и полностью лежит на иноре Осане! Недопустимо было направлять знающую вашего возраста в выпускные группы!

   Она действительно так думает? С надеждой посмотрела на эту высокую седовласую женщину, которая никогда не боялась выразить свое мнение… Внезапно в преподавательской стремительно потемнело, и на стене проявился экран с изображением главы Академии, который пристально смотрел на маноре Раттану.

   — Старшая знающая Раттана, — почти ласково произнес инор Осане, но это была убийственная ласковость, от которой холодок пробегал по спине, — вы искренне убеждены, что достойны осуждать поступки вашего руководителя?

   Экран исчез, в преподавательской вновь стало светло, а знающие… мы сделали вид, что ничего не произошло, и только чашка с теплым асстене была напоминанием, что все это не привиделось. Я быстро выпила отвар, поспешно занялась подготовкой к занятию. Остальные знающие тоже уделяли внимание лишь работе, привычно игнорируя друг друга, словно стыдясь… своего страха.

   Открылась дверь, и на пороге преподавательской появился несколько смущенный инор Даган. Приветливо улыбнулась обучающемуся и жестом подозвала ближе. Атакующий в черном мундире, с черными длинными волосами уверенно подошел к моему столу, протянул сеор. Я приняла пластик с вкраплениями кристаллов, сгрузила данные в систему.

   — Инор Даган, вам полагалось сдать домашнюю работу акан назад, — вежливо сообщила в процессе.

   — Прошу прощения, маноре Манире. — Даган был собран и сдержан и так напоминал этим ведущих. — Передать вам данные планировал по договоренности, но вследствие того, что преподавательская блокировалась, был вынужден отложить.

   Действительно, когда глава Академии появлялся в преподавательской, на дверях автоматически высвечивался знак, запрещающий входить обучающимся.

   Завершив скачивание данных, возвратила сеор атакующему и вежливо извинилась:

   — Вы абсолютно правильно поступили. Проверку выполненных заданий я завершу к занятию, можете идти, инор Даган.

   Обучающийся невольно улыбнулся и, отринув сдержанность, весело произнес:

   — С нетерпением будем ждать. Должен признать, с вашим талантом к преподаванию даже столь скучный предмет, как «История становления Талары», вызывает интерес. И я уже не говорю о том, что ваши занятия заставляют задумываться над тактическими ходами противника в бою.

   С этими словами атакующий покинул преподавательскую, а я осталась сидеть. С самой счастливой улыбкой приступила к проверке домашних заданий.

   И уже стало как-то неважно, что думают обо мне остальные знающие — я справлялась со своими обязанностями, и это главное!

   Спустя акан, завершив проверку работ, отправила данные курирующему выпускной группы атакующих и продолжила подготовку к занятию. Снова был перерыв, и знающие неторопливо сновали по преподавательской, сдержанные и собранные, как и всегда.

   Поднялась, взяв стопку из двух сеоров и преподавательскую пластину доступа, и уверенно пошла на занятие к «Атакующим». После слов инора Дагана на душе сделалось спокойно и светло, словно ничего и не было, а я снова знающая маноре Манире, без Шао.

   С улыбкой сошла на восемьдесят восьмом уровне, проследовала в аудиторию атакующих, и все так же, невольно улыбаясь, направилась к своим любимым обучающимся. Удивительно, мне казалось, что проще будет у ведущих, но все же именно у атакующих мне процесс обучения доставлял истинное удовольствие.

   — Рада приветствовать «Атакующих» старшего ранга! — произнесла, направляясь к доске.

   Поднялась на наран, подошла к столу, ввела свой код, поставила сеоры с расписанием и планом урока. Выпрямилась и с улыбкой посмотрела на тех, кто вызывал мое искреннее расположение.

   — Садитесь! — Они сели, тоже невольно улыбаясь мне, причем не теми похабными улыбочками, которые были у «Ведущих». Бросила взгляд на инора Дагана, затем… пустое место инора Тео стерло мою улыбку.

   Невольно в глазах появились слезы… Может, он и был шпионом арарсар, да и приятным этого обучающегося было назвать сложно, но все же… Атакующие заметили и мой взгляд и мои слезы и молча позволили знающей взять контроль над своими эмоциями. Я была благодарна им за это… вот только никак не могла заставить себя взглянуть на Агейру… Соберись, Эль! Ты знающая!

   Заставила себя вновь улыбнуться, только слезы невольно катились по щекам. Поспешно вытерла, ругая себя и свои эмоции, и произнесла:

   — Атакующие, у меня для вас сюрприз. — В глазах обучающихся появился интерес, взглянула на Агейру — он тоже был заинтригован. — Прошу вас внести изменения в расписание занятий: в одиннадцать акан сорок кан я ожидаю всю группу на стоянке Академии. Присутствие обязательно, а выделенное время приравнивается к полноценному занятию.

   Я не ошиблась — вопросы посыпались тут же. Проследив, как вспыхивает мой стол десятками просьб задать вопрос, подняла руку и, все так же радостно улыбаясь, прервала этот неконтролируемый поток:

   — Атакующие, все вопросы после занятия. Могу лишь сообщить, что вас ожидает увлекательное обучающее путешествие, которое позволит наверстать упущенные знания. И гарантирую, что вам понравится.

   Вопросов у них больше не было, точнее, было и много, но слово знающей — закон. Постаралась прекратить улыбаться и приступила к занятию.

   — Итак, тема, которой мы сегодня уделим внимание, называется: «Иссарийский конфликт». Цель: изучить причины конфликта, выявить факторы, способствующие непростому решению правительства о геноциде. — Закончив писать, повернулась к группе. — Приступим к изучению материала. Планета Иссария всегда являлась противником внешнеполитической стратегии Талары. И неудивительно, что наступил тот день, когда правитель Налисар решился на открытое противостояние, причем нападение на таларийские военно-торговые базы оказалось внезапным и подлым.

   В отличие от ведущих, которые обязаны были знать истинные мотивы правительства, атакующим история преподавалась адаптированно… Это такое политическое выражение… так сказать, смягчающее истинное значение… И, пожалуй, я чувствовала бы себя несколько неправой, если бы не усвоила одну истину — народ должен гордиться своим прошлым! А историю… пишут победители!

   Я рассказывала, рисовала схемы трех основных битв, доказывала, что у таларийского правительства не было иного выбора, кроме полного и бескомпромиссного геноцида, и неожиданно мой стол вспыхнул красным.

   — Да, инор Агейра, можете задать вопрос, — машинально произнесла я.

   Странно, на этот раз мне показалось, что в глазах атакующего ярость…

   — Простите, маноре Манире… Шао. — Он произнес мое полное имя и одним этим напомнил всем, что я… неважно. Постаралась удержать вежливую, полную внимания улыбку и не показать, как больно стало от этих слов, словно лезвием провели по сердцу…

   Агейра продолжил все в том же гневно-пренебрежительном тоне:

   — Мне просто бесконечно любопытно… неужели вы оправдываете уничтожение населения целой планеты… Ведь там были дети… женщины… старики… я уже не говорю о мужчинах, которые не побоялись выступить против таларийского гнета!

   В его словах сквозили гнев и ярость, которых он не пожелал скрывать. В его словах звучало обвинение, которое он бросал мне в лицо. Внезапно я поняла, почему он столь жестоко доводил старшего знающего Атанара…

   Главное не опускать глаза, не отводить взгляда, не перестать вежливо и благожелательно улыбаться… Странно, если бы это сказал любой другой, мне было бы легче, а так… Как будто я снова в оге, а Киен разрывает мое тело… Больно!..

   — Инор Агейра, — произнесла его имя, а вспомнила сильные руки Киена Шао, которые не позволяли вырваться, отстраниться… — Как бы я к этому ни относилась, с точки зрения истории этот шаг правительства был оправдан.

   — Мне следует понимать ваш ответ как полное одобрение действий нашего правительства? — ледяным тоном осведомился Агейра.

   И все же я сдержалась. Продолжая говорить в ласково-доброжелательном тоне, сообщила:

   — Я не могу назвать действия нашего правительства неразумными.

   Зато не пожелал сдерживаться Агейра:

   — И все же я повторю свой вопрос: неужели вы оправдываете уничтожение населения целой планеты?

   О Великие Свидетели, этот день становится слишком сложным… а учитывая бессонную ночь… и не одну…

   — Инор Агейра, — попыталась совладать с собой, и мне это удалось, — если говорить о моем мнении — лучше погибнуть, чем быть рабом. А после Иссарийского конфликта иного данному народу было не дано! Повторюсь, — я не могу назвать действия нашего правительства неразумными. Это первое, и второе — историю пишут победители, инор Агейра, задумайтесь об этом.

   Внезапно его глаза словно поменяли оттенок, и я услышала слова Алеса, хотя он не открывал рта:

   «Как можно быть столь жестокой? Как?!»

   Что это? Что происходит? Я невольно вздрогнула, и пришлось предпринимать просто титанические усилия, чтобы сдержаться и продолжить улыбаться. Да за что же ты так со мной?!

   — Садитесь, инор Агейра. — Это точно мой голос? Такой спокойный и холодный. — Вернемся к изучению темы занятия.

   Атакующие несколько напряжены. Слова Агейры затронули многих. Если оставить их без внимания, у обучающихся появятся сомнения, а это недопустимо. Пришлось вернуться к крайне неприятному для меня вопросу.

   — История Таларийского государства насчитывает пятнадцать тысяч лет! — Я говорила спокойно и уверенно, потому что то, о чем собиралась рассказать, было правдой. — И в то время как другие цивилизации зарождались, развивались и гибли, Талара процветала! Мы сумели сформировать идеальное общество, в котором у каждого свое место. Наши отбирающие позволяют каждому заниматься тем делом, к которому у человека наиболее развиты способности. У нас нет бедных, голодающих и брошенных. Наше правительство заботится о каждом члене общества! Я не могу утверждать, что на протяжении всей истории таларийцы не совершали ошибок… иной раз жестоких и безнравственных… Но я могу с уверенностью сказать, что правительство Талары каждый раз училось на своих ошибках и стремилось стать лучше! И с этим нельзя не согласиться! На этом нравственный вопрос считаю закрытым!

   В глазах обучающихся прочла полное согласие со сказанным, и даже Агейра был вынужден холодно кивнуть.

   На этот раз я успела завершить занятие к самому концу, и на игру времени не осталось. Что ж, это была не моя вина, и атакующие это понимали.

   — Я бы хотела вам дать не совсем обычное домашнее задание, — произнесла, уже слыша сигнал об окончании, — ваша задача — третье Иссарийское сражение: изучить и предположить, какая тактика противника могла бы привести к его победе. Атакующие, благодарю за занятие, все свободны.

   Собрала сеоры и пластину и покинула аудиторию прежде, чем Агейра успел подойти… а он намеревался.

   И только скрывшись от всех обучающихся за стеной оге, я позволила себе закрыть глаза и прислониться спиной к зеркальной стенке. Я устала… моя нервная система на пределе, и даже методики обретения спокойствия не помогали… И судя по странной слабости, бессонные ночи не прошли даром для моего организма… Но это ничего — вернусь в кимарти и высплюсь… И с мамой поговорю… И… выпью что-то успокоительное, чтобы просто забыться и не думать ни о чем.

   В преподавательской подошла к своему столу, села и уронила голову на сложенные на столе руки. Хотелось просто сидеть и не думать… Замигал мой стол, принося сообщение от инора Осане:

   «Ваша речь в классе атакующих… бесконечно жаль терять столь выдающуюся знающую, как вы…»

   Грустно улыбнулась и встала. Время! Проследовала в омывательную и, стоя под струями теплой воды, почувствовала, как становится немного легче. В конце концов, впереди встреча с хранящим Аданом, которого я безмерно уважала, которым искренне восхищалась и который так часто помогал во время моего обучения.

   Под водой я простояла слишком долго, и когда спохватилась, поняла, что времени практически не осталось. Поспешно надела традиционный темно-бежевый брючный костюм и серую кружевную кофту с поясом — знала, что придется быть перед обучающимися без грима и формы, поэтому и выбрала столь строгий стиль в одежде. А вот влажные волосы успела только причесать и в небрежную косу заплетала уже на ходу. Время!

   В преподавательскую почти вбежала, схватила со стола личный сеор и торопливо пошла к стоянке. Как выяснилось, сложно и сеор под мышкой держать, и прической заниматься. Откинула недоплетенную косу назад, подхватила сеор, который решил в этот самый момент упасть, и подняла голову… А я до последнего надеялась, что инор Осане будет нас сопровождать, но его на стоянке не было. Возле катера Академии меня ожидали тридцать один атакующий и двадцать три ведущих… Не то чтобы ранее мне не приходилось сопровождать группы более чем в пятьдесят обучающихся, но… когда это дети, как-то не так… страшно.

   И вынуждена признать еще один не особо радостный факт — дети встречали меня улыбками, а не вот такими странными взглядами. Как же я люблю своих малышей! Атакующие и ведущие стояли и мрачно разглядывали мелкую меня, которая уже не считала идею совершить обучающее путешествие такой хорошей. Я мало кому до плеча доставала, даже на небольшом каблучке летних туфель… Так, соберись, Манире, ты знающая. Знающая! А они всего лишь обучающиеся!

   Подошла ближе, радостно улыбнулась и весело произнесла:

   — А дети всегда, когда видят меня не в форме, долго спрашивают, чем я лицо намазала! — Заявление не слишком соответствовало облику знающей, зато напряжение исчезло.

   Или не исчезло, потому что следующее, что я услышала, было:

   — А Шао всегда выбирает лучшее! — Это произнес ведущий Отархо, и все снова уставились на меня, разглядывая так, словно видели новую, усовершенствованную модель эсше.

   Как же я люблю своих малышей! И ведь рекомендовали меня исключительно для работы в младших и средних возрастных группах! И как же права была знающая Раттана — это абсолютный просчет руководителя Академии Ранмарн! А расплачиваться мне!!! Так, успокоиться, взять себя в руки! Я знающая! Знающая!

   Доброжелательно улыбнулась и почти ласково проговорила:

   — И вот теперь, когда и данный вопрос вы обсудили, потрудитесь занять места в катере.

   Дети после такого поспешно направились бы в зияющее сумраком брюхо машины, а эти…

   — Только после вас, прекрасная маноре Манире, — с приторно-вежливой улыбкой произнес опять же ведущий, инор Арсоло.

   И они действительно полагали, что я потерплю подобное?

   — Инор Арсоло, — в моем голосе звенел лед, — неужели вы, ведущий выпускной группы, смеете позволять себе неуставной тон по отношению к знающей?!

   Больше не было улыбок, больше не было странных взглядов. Я знающая, а значит, они обязаны подчиниться. Спокойно проследила за тем, как обучающиеся занимают места в катере, и внесла данные о времени вылета напрямую в информационную базу Академии.

   Сзади послышались шаги…

   Резко обернулась и встретилась взглядом с инором Осане.

   — Я вижу, что мои опасения были напрасными, — произнес глава Академии, — желаю продуктивного путешествия.

   Осталось лишь вежливо кивнуть и поспешить в катер, держа свое мнение за крепко стиснутыми зубами.

   В катере Академии мое место было впереди, и сидеть полагалось лицом к обучающимся… впервые это доставляло дискомфорт. Обычно дети во время взлета начинали шуметь, а эти… все смотрели на меня. Пристально и… неприятно.

   Взревели двигатели, мы оторвались от земли, и шум моментально стих — теперь летели на геранэоде.

   Поднялась, стараясь вежливо улыбаться:

   — Во время полета у меня есть возможность поведать вам о правилах поведения. Примите во внимание тот факт, что я впервые сопровождаю группу вашего возрастного уровня, поэтому отнеситесь с пониманием к форме инструктажа.

   В их глазах появились интерес и предвкушение… Даже не желаю думать о том, что сейчас будет! Вставила сеор в панель передачи и включила видео, смонтированное мною для… группы от семи до двенадцати полных оборотов Талары.

   Яркая трехмерная надпись появилась перед каждым обучающимся, и она гласила:

   «Мой юный друг, сейчас ты отправишься в увлекательное путешествие… Тебя ждут подземелья Талары и самый секретный архив, где ты увидишь покоренные цивилизации… Ты готов открыть дверь в неизведанное?»

   На этом моменте все мои детки дружно кричали: «Да!» — а вот эти… разом отклонились в сторону, дабы иметь возможность видеть, как я давлюсь смехом, и серье-е-е-зно так посмотрели. Один Агейра молча хохотал, только плечи вздрагивали.

   Но это было только начало, и следующей вспыхнула надпись:

   «Я рада, что ты, мой маленький друг, готов к приключениям, но помни:

   1. В соседа, даже самого вредного, нельзя целиться из орудий, которые помещены в хранилище.

   2. Хранитель Адан, он не старый и лысый, а мудрый и ведающий о множестве тайн, загадок и… конечно, о секретах!

   3. В хранилище нельзя шуметь, плеваться и отвлекать хранящего Адана, иначе — устрою проверочную работу лично для тебя, мой маленький друг, и уши надеру!

   4. В хранилище можно — открывать рот от удивления, говорить: «Ух ты!» — и самое главное, можно задавать вопросы, если сначала спросишь разрешения у меня! Ясно?!»

   Вот тут обычно дети снова кричали: «Да-а-а-а-а, маноре Манире!» — а эти… снова последовали такие ну о-о-о-о-чень серьезные взгляды. Спины у них тренированные, отклоняются в сторону хорошо, а я… Продолжала мило улыбаться, потому что знала, что будет дальше…

   Еще одна яркая надпись:

   «Хороший мой, перестань кричать и приготовься к посадке. Сейчас будет немножно трясти, но ты же у меня очень смелый, мой маленький друг, и бояться не должен, хорошо? Ты же хочешь, чтобы я тобой гордилась, правда? А трясти будет, потому что мы приземлимся у ассарана, а здесь сильное магнитное поле. Такое магнитное-премагнитное, как маленькие магнитики, которыми мы прикрепляем к стене твои нарисованные картинки, только намного сильнее».

   К окончанию прочтения данной записи нас действительно начало трясти, но тут всегда так, а я знала, что пока детки будут читать, никто не испугается. Все же больше всего страшит неизвестность, а так все малыши в этот момент начинали улыбаться и крепче хватались за подлокотники. Но эти… сколько уже можно смотреть!

   Эх, дальше веселее. Едва сели, появилась новая надпись:

   «Сейчас дружно выходим, беремся за ручки и идем строем к о-о-о-громным черным воротам, украшенным гербом Талары. Ворот бояться тоже не нужно, они уже десять тысяч лет стоят и еще никого не съели. Честно-честно, ну не будет же знающая Манире обманывать такого хорошего, дисциплинированного и послушного обучающегося».

   В этом месте возникала моя улыбчивая мордашка, и дети разом начинали улыбаться. К моему искреннему удивлению, «цвет нации» тоже заулыбался, причем радостно, так же… как дети.

   И следующая надпись:

   «А теперь самое главное. Ты готов, мой маленький друг?»

   По всем поведенческим законам дети снова кричали: «Да!» — эти же промолчали, но улыбаться не перестали.

   Последняя надпись была очень яркая, украшенная цветочками, и гласила следующее:

   «Подземный миган безопасен и перемещает группы. Без меня на платформу не становиться! Ты меня хорошо понял или про ухо напомнить? Вот и умничка, а теперь поднимайся, и на выход».

   Когда запись погасла и мне стали видны их лица, я была вынуждена прикрыться сеором, потому что… А-а-а, даже у детей не было таких уморных мордашек и обескураженного вида. Я смеялась практически беззвучно, но обучающиеся все поняли…

   По сходням поспешно сошла первая. Я всегда сходила первая, но на этот раз охранники с удивлением проследили за давящейся от смеха мною, причем это оказались охранники, которые знали меня уже давно, еще с тех пор, когда я была только обучающейся.

   — Маноре Манире, — поприветствовал меня инор Тшасе, седеющий высокий мужчина в традиционном для сотрудника хранилища темно-зеленом комбинезоне, — вы с малышами? Сейчас опять будут держаться за ручки, пока вы их строем вести станете?

   Кричал он громко, так что ведущие и атакующие все хорошо расслышали.

   Я в ответ на приветствие отчаянно пыталась бороться с приступом неконтролируемого смеха.

   Справилась, выпрямилась, ответила на приветствие и поторопила:

   — Обучающиеся, нас ждут!

   И вот когда из катера начали выходить атакующие, лица у охранников вытянулись, а затем появились и ведущие… Я и сама невольно залюбовалась «надеждой Талары» — сильные, высокие, широкоплечие, уверенные и очень серьезные.

   Дождавшись, пока выйдут все, поторопилась вперед, игнорируя шокированных охранников. Ну да, хороши «детки»!

   Поле для посадки перед входом в подземные уровни было черным, и здесь действительно находились магнитные плиты. Несколько тысяч оборотов Талары назад именно здесь располагался вход в секретные бункеры для правительства, на случай военных действий на территории планеты. Впоследствии бункеры были переданы под хранилища, и теперь я знала почему: нужны ли правительству мрачные подземелья, если они оборудовали для себя прекрасную планету!

   Постаралась выбросить из головы все мысли о Киене Шао, слугах и… тирамерийских соснах…

   Вход в подземелья на этот раз был открыт, и гербовые ворота представляли собой зияющую чернотой арку… действительно, несколько жутко выглядело, поэтому и было придумано столь шутливое напутствие для детей. Войдя в проход, остановилась и посмотрела на своих «деток». За руки они не держались, да и строем не шагали, все-таки атакующие и ведущие — это элита таларийских войск.

   Терпеливо дождалась, пока все пройдут мимо меня и столпятся на черной платформе определителя, и только после этого произнесла:

   — Маноре Манире… Шао и группа из пятидесяти четырех обучающихся Академии Ранмарн. Разрешение от хранящего Адана, допуск пятого уровня.

   Вот теперь вспыхнул яркий свет, и рядом со мной из пола поднялась тонкая кристаллическая пластина — началось мое самое нелюбимое. Поставила руку ладонью на пластину и невольно прикусила губу, чтобы не вскрикнуть от боли, когда пять игл вторглись в подушечки пальцев. Сканирование и обработка данных завершились через одну кан, и система выдала результат:

   — Маноре Лирель Манире Шао, возраст девятнадцать полных оборотов Талары, звание младшая знающая, специализация «История становления Талары». Состояние неудовлетворительное! — перестала дышать от удивления и уже испугалась того, что система сообщит далее. Как выяснилось, опасения были обоснованными. — Состояние нервной системы — неудовлетворительное. Состояние дистресса пятый оборот Талары! Стадия истощения с третьего оборота Талары периода дистресса! Рекомендовано обратиться за успокоительными средствами. Общее состояние организма — неудовлетворительное. Рекомендовано скорректировать режим сна!

   После этого пластина исчезла, а я осталась. Значит, допуск на секретные уровни все же разрешен, и это не может не радовать.

   — Обучающиеся, — постаралась говорить уверенно, — сейчас проследуем вниз по проходу, через два кан за нами приедет перемещатель.

   И, не глядя на атакующих и ведущих, уверенно пошла вперед. Если бы это были младшая или средняя группы, я не испытывала бы столь жгучего… стыда. Но здесь находились выпускные группы, прошедшие и физиологию и основы медицины. О том, что сообщила система, они знали больше меня, не завершившей полного образования…

   Темный проход с решетчатой поверхностью и тусклым освещением по бокам. Здесь я всегда что-то рассказывала детям, стараясь отвлечь от гнетущей обстановки, а сейчас… До того как система не сообщила мне о состоянии дистресса, я и не задумывалась, насколько все происшедшее было для меня ударом. Знающих в подобном состоянии не допускают к занятиям, значит, необходимо принять успокоительное и провести утренние упражнения с Мастером Воды.

   — Маноре Манире… — Инор Даган догнал и теперь шел рядом, стараясь приноровиться к моим быстрым шагам.

   — Слушаю вас, инор Даган. — Я вновь улыбалась, заставив любые проявления тревоги исчезнуть.

   От этого обучающегося не ждала вопросов о личном состоянии, а потому мой внимательный взгляд выражал только расположение.

   — Насколько я понимаю, это вход в Охтарон, — произнес атакующий.

   — Да, вы определили совершенно верно. Это один из двухсот восьми входов на нижние уровни. И нам повезло, что ассаран расположен неподалеку от нашей Академии Ранмарн. — Сделала глубокий вдох и начала рассказ: — Сейчас мы продвигаемся по главному проходу, но обратите внимание — по правую сторону расположены тараге олвер. Не мне вам рассказывать об этом древнем орудии уничтожения. Фактически ассараны Охтарона неприступны и по сей день, и выяви система несоответствие моей крови с указанными данными, мы никогда не смогли бы проникнуть на нижние уровни.

   — Кстати, о ваших данных, — это произнес инор Райхо, — как вы себя чувствуете, маноре Манире?

   Проигнорировать подобное нельзя, как бы ни хотелось просто промолчать… Что бы я ответила детям? Отшутилась бы, рассказала про то, как проверяла их работы ночь напролет, и какой это для меня был стресс — увидеть огромное количество ошибок. А эти… И ведь понимают всё! Понимают даже, возможно, в большей степени, чем я.

   — Спасибо, инор Райхо, — ответила не оборачиваясь, без зрительного контакта с обучающимся, — но о данном вопросе я буду думать по завершении обучающего путешествия. И вам рекомендую сосредоточиться на более… приближенных к процессу получения знаний вещах!

   Стальная платформа перемещателя уже ожидала нас. Прошла первая, приложила ладонь к зеленоватой панели приема, второй указала обучающимся становиться на платформу. Нужно было использовать вербальное обращение, и я понимала это, но у меня… не было сил говорить. Впервые я чувствовала себя на пределе и боялась, что не сумею подавить эмоции.

   Все заняли свои места, отвела ладонь и ввела на панель код хранящего Адана. И все же вот сейчас нужно было произнести:

   — Это прототип мигана, он очень древний, поэтому здесь иной раз несколько трясет и раздается скрежет. Опасения по поводу безопасности безосновательны — за последние тысячу полных оборотов Талары не было ни одного несчастного случая.

   И тут голос подал инор Млен:

   — А не нужно нам все это объяснять, маноре Манире, мы не дети!

   Я знающая! Соберись, Эль! И речь моя плавно потекла:

   — Инор Млен, вы не дети, но вы обучающиеся, и я несу за вас ответственность.

   Я, невысокая девятнадцатилетняя девушка, и группа выпускников, где каждый выше минимум на голову и старше меня минимум на десять лет… Но хуже всего, что теперь об этом факте им было известно… Странная, тягучая и тупая боль в груди отвлекла мое внимание, и следующие слова я произнесла уверенно, как и полагается знающей:

   — И раз уж я несу за вас ответственность, моя задача предугадать все возможные ситуации и предотвратить любые негативные последствия. Надеюсь, с этим у вас хватит благоразумия не спорить?!

   Конфликт был исчерпан… А боль в груди усилилась.

   Перемещатель нес нас по прозрачной пластиковой трубе вниз… И атакующие и ведущие с интересом разглядывали проплывающие мимо развалины древних построек, заметные в пластах земли кости и горные породы, с восторгом рассматривали подземный Центр исследований, над сияющими огнями которого нас несла платформа. Уже зная, что будет впереди, я с улыбкой предупредила:

   — Страшной черной морды не пугаться!

   И с каким-то мстительным чувством радости проследила, как все вздрогнули, узрев каменную образину, изображающую мистического ящера. Едва мы пронеслись мимо, на меня выжидающе уставились пятьдесят четыре пары глаз.

   — Это изображение бога подземного царства. По предположениям исследующих, этой статуе более тридцати тысяч лет, ее создала раса, которая населяла Талару до нас. У них была весьма… примечательная религия. Считалось, что у человека есть неумирающая частица — душа, которая после смерти попадала в подземный мир. И, по верованиями древних, на входе в Подземное царство их встречал Мудрый дракон Черного Пламени, который просматривал каждую душу. Та, что была черной и злой, попадала в темный мир… у него было странное название, и, к сожалению, сейчас я не могу вспомнить. А светлые души, души людей, которые жили в добре и радости, попадали на небеса, и их встречал Великий светлый Дракон. Эту статую обнаружили в момент прокладки пути для перемещателя, и строители приняли решение оставить ее для всеобщего обозрения. Моя искренняя благодарность им и за это и за то, что в этом месте скорость перемещения чуть замедляется, позволяя все рассмотреть.

   Еще несколько кан мчались вниз, и вскоре впереди показался яркий свет и одинокий встречающий на освещенной желтыми огнями платформе, при виде которого я невольно начала улыбаться. Перемещатель замедлился, и вскоре мы вышли у Главного хранилища Талары.

   — Маноре Манире, — высокий пожилой хранитель Адан не желал скрывать своей радости и при виде меня изобразил знак восхищения, — вы все растете, маленькая знающая.

   С улыбкой поспешила к нему, подойдя ближе, продемонстрировала уважение, коснулась пальцами лба, а затем поклонилась, сложив руки в знак восхищения его мудростью.

   Хранящий Адан легко кивнул в знак принятия моего отношения и перевел глаза на обучающихся.

   — Маноре Манире, вы предупредили, что с вами будут детки постарше, но привели не обучающихся, а маленькую армию!

   Смущенно улыбнулась и, сделав шаг в сторону, произнесла:

   — Хранящий Адан, это выпускные группы, «Атакующие» и «Ведущие», практически в полном составе. Обучающиеся, позвольте представить вам одного из самых выдающихся хранителей Талары, обладающего такими наградами, как «Свет Талары», «Ведающий первой степени», «Знак Тайны» и многих других. Хранящий Адан последние пятьдесят полных оборотов Талары является руководителем Главного хранилища Талары, и только благодаря его милости и расположению мы с вами имеем возможность увидеть то, что скрывают архивы.

   Обучающиеся чуть склонили головы. Неудивительно, все же они по положению выше любого, даже самого заслуженного жителя Талары. Хранящий Адан чуть наклонил голову в ответ — он тоже гордый. А затем обратил свой взгляд на меня:

   — Моя дорогая маноре Лирель, — хранящий Адан имел право на подобное обращение, — я предполагал, что будут обучающиеся несколько… более юного возраста, поэтому в конце путешествия приготовил сладкий сюрприз, но теперь вынужден спросить у вас разрешения на это. Или же сюрприз останется дожидаться ваших более юных обучающихся?

   Стремительно побледнела, вспомнив о том, о чем так не хотелось думать.

   — Боюсь… — так тяжело было это говорить, но все же я должна, — к моему сожалению, это последняя группа обучающихся, которую я имею честь привести к вам.

   Искреннее изумление в глазах инора Адана. Полное возмущения:

   — Но как?! Маноре Манире, сомневаюсь, что ваше заявление связано с Главным хранилищем!

   Как не было больно говорить об этом под внимательными взглядами выпускных групп, но пришлось…

   — Боюсь, по прошествии следующего дегона путь знающей будет для меня закрыт. — Сделала судорожный вдох, постаралась улыбнуться и бодро продолжила: — А потому, смею надеяться, сегодня вы устроите для нас незабываемое обучающее путешествие!

   Хранящий Адан на мою завуалированную просьбу прекратить обсуждение данной темы не отреагировал. В его глазах светились непонимание, разочарование и… возмущение.

   — Но как такое возможно, маноре Манире? — Хранящий не стал скрывать своих эмоций, он не понимал, как больно мне от каждого его слова. — За много лет вы первая знающая, которая выбрала данный путь сознательно и радовалась каждому достижению на пути света знаний! Я помню вас еще обучающейся младшей группы, вы подпрыгивали, стараясь рассмотреть экспозицию получше! Вы столько лет являлись моим маленьким наказанием, которое требовало раскрыть техники лекций и изводило сообщениями во время подготовки домашних заданий. Вы столь яростно стремились изучить техники привлечения и удержания внимания обучающихся, у вас даже получилось удерживать внимание детей после пиковых двадцати кан! И что же я слышу, маноре? Маленькая девочка, у которой была такая большая мечта, отказывается от нее? Но ради чего?!

   Слезы для знающей недопустимы! Любое проявление эмоций, кроме вежливой, полной благожелательного расположения улыбки, — недопустимо! Я знающая! Я собираю все силы, и я спокойна! Я не позволю эмоциям взять верх над разумом. Я знающая, я несу свет знаний, я помогаю обучающимся стать лучше, и я не имею права думать о себе! Я знающая!

   — Хранящий Адан, — в моем голосе уверенность и отсутствие проявления эмоций, — не время и не место для обсуждения мотивов и желаний знающей.

   Пожилой талариец посмотрел на меня с удивлением, а затем в его глазах появились сочувствие и сожаление.

   — Техники «Запрет», «Концентрация», «Подавление эмоций», «Отказ от желаний» и замещение долгом… Я же все вижу, маноре Манире… Значит, это не ваше решение… Не передать словами мое сожаление…

   И мое тоже! Мне казалось, что перед обучающимися раскрыли самое интимное, и в это мгновение я была искренне рада, что их знающей буду недолго… И стыд, он словно сжигал все изнутри…

   Теперь хранящий сдержан, собран и старается не смотреть на меня.

   — Обучающиеся, — его голос вынуждает прислушиваться и повиноваться, — следуйте за мной.

   Вход в Главное хранилище Талары раскрылся при его приближении, а система выдала тонкую пластиковую пластину с описанием моего статуса и… состояния. Беглый взгляд инора Адана, и он резко повернулся ко мне. Смотрел долго, в его глазах появилось сожаление, и я едва расслышала тихое и полное отчаяния:

   — Лирель…

   И от этого было так больно и так тяжело, и так хотелось скрыться от всех, чтобы дать волю эмоциям, разрывающим изнутри.

   Но хранящий не допустил проявления жалости и уверенно повел группы за собой, а я шла следом. Сейчас была благодарна правилам, предписывающим знающим идти позади обучающихся во время учебных путешествий. Но другое требование не могла выполнить. Я была обязана следовать за группой, демонстрируя внимание к словам хранящего, и вежливой улыбкой побуждать обучающихся следовать моему примеру. А эти… Выпускники постоянно оборачивались, смотрели на меня, не скрывая заинтересованности, удивления, ожидания чего-то. Нас учили, что самыми жестокими бывают обучающиеся младшей и двух первых средних групп, но сейчас я не согласилась бы с мнением знающих — дети не были настолько жестоки.

   Когда обернулся и долго смотрел на меня Санька, и в его глазах была жалость, я нашла в себе силы улыбнуться и удерживать на лице выражение, предписанное требованиями.

   Когда обернулся Агейра… я отвернулась. Слишком больно, слишком тяжело, слишком неправильно. Мне не нужна эта боль, меня убивает эта болезнь, Агейра. Отчаяние накатило новой волной, заглушая все иные мысли и эмоции… Есть ли предел этому чувству?

   Заставила себя прислушаться к рассказу хранящего Адана и поняла, что слышу, но не слушаю. Мы неторопливо пошли мимо изображений ныне разрушенных городов и храмов покоренных народов… Когда-то это были цивилизации, гордые и уверенные в своей значимости, а сейчас от них остались светящееся над экспозицией название и экспонаты за толстым прозрачным пластиком… У нас есть возможность знать их имя, видеть их достижения, изучать их историю, а у них… такой возможности нет. Вот гордые кессарийцы… Тонкокостные, строением тела напоминающие подростков, с глазами широкими и круглыми, с темно-оливковой кожей. И их здания были столь же стройными и казались невесомыми… Мы шли по пластиковому тоннелю, продвигаясь по городу кессарийцев. Интересно, знают ли обучающиеся, что вот эти композиции «Кессарийские дети играют в глупую игру с мячом», «Кессарийки вышивают странные узоры», «Кессарийские мужчины хвастливо заявляют о своем превосходстве» — это не статуи, а те, кто когда-то жил, ходил, дышал…

   Услышала вопрос ведущего Нарада:

   — Хранящий Адан, то, что мы сейчас видим, — это имитация?

   Инор Адан ответил с вежливой улыбкой:

   — То, что вы сейчас видите, — это часть кесарийского города, привезенная для хранилища Талары сразу после военных действий. Данной композиции более тысячи лет. Обратите внимание на жителей Кессарии — нам удалось заполучить прекрасные образцы, столь идеально сохранившиеся после применения харойдо снарядов.

   — То есть все они были живыми? — тихо спросил Агейра.

   — Естественно, — гордо ответил хранящий, — все, кого вы здесь увидите, ранее были живыми. Харойдодержащие снаряды применялись исключительно для того, чтобы мы получали образцы для Главного хранилища. Они замораживали фракции, позволяя сохранить их целостность. И, как видите, здесь кессарийцы в своем естественном состоянии, то есть сначала точечно применялись харойдодержащие снаряды, и лишь затем начиналось наступление. Вот как раз сейчас вы можете видеть состояние кессарийцев в момент атаки непобедимых таларийских войск.

   Мы остановились возле следующей композиции — разрушенный взрывами город, бегущие кессарийцы, чьи лица искажает гримаса ужаса и страха, женщина, прижимающая младенца к груди… Привычно подавила странное ощущение несправедливости и неправильности. Композиция была верхом совершенства — познающие даже изобразили огонь и взрыв снаряда, и казалось, что если это словно замершее время отпустить, будет видно, как обломок здания накрывает женщину с ребенком, как осколки от снаряда догоняют бегущих в страхе, как огонь сжигает растения по обочинам дороги…

   — Вы видите, как кессарийцы в страхе пытаются спастись от неминуемого поражения, — прокомментировал хранящий Адан, — глупое стремление. Современная Кессария — это планета умных, сосредоточенных на цели жителей, и там нет места ни странным играм, ни смертям от болезней, ни бесполезному времяпрепровождению. Талара принесла свет знаний и процветание Кессарии!

   Агейра медленно обернулся и посмотрел на меня. Я выдержала и этот полный гнева взгляд атакующего. Понимаю его чувства, сама испытывала подобное, впервые оказавшись здесь, но… Миновала тысяча полных оборотов Талары, и все кессарийцы в любом случае уже были бы мертвы, так что… Почему-то под внимательным взглядом темно-фиолетовых глаз все эти доводы больше не приносили успокоения.

   — А покоренные народы знают о том, какие достижения были у их цивилизации до вступления в объединение? — с нескрываемым чувством превосходства поинтересовался ведущий Лаерго.

   — О-о-о, — хранящий Адан позволил себе тихий смех, — видимо, знающая Манире недавно вас обучает. Естественно, все покоренные народы изучают только адаптированную историю Талары и никакую более. Кессарийский язык, как и языки других народов, ныне является мертвым. И это, согласитесь, совершенно верно — наши союзники должны говорить на нашем языке.

   Двигаемся дальше. Мимо нас под неспешную и увлекательную лекцию инора Адана проносятся цивилизации белокожих и светловолосых эрайде с их тяжеловесными городами и стремлением к стали и камню… Цивилизация нари, которые строили дома на огромных деревьях, не нанося этим гигантам вреда. У нари была удивительная религия, они считали, что после смерти их сущности перерождаются, возрождаясь в живых существах, поэтому они никогда и никого не убивали… Сейчас на этой планете выращиваются продукты для Талары, а леса распаханы под посевы. Отасе — маленькая планета, которой больше нет… неудачный эксперимент с протоплазмой… Таса — в данный момент совершенно безжизненная… после чего указом таара Ороно были запрещены генетические мутации и эксперименты с генным кодом покоренных народов. Спустя семьдесят оборотов Талары вновь разрешены указом таара Манхоре. Остановилась возле композиции «Нарийский ребенок бесполезно тратит время» и залюбовалась этой маленькой особью женского пола. У нарийки маленькие торчащие на макушке ушки, вьющиеся зеленые волосы и огромные голубые глаза, которые восторженно взирают на сидящую у цветка бабочку — изумительно красиво. И так печально. Когда-то я целый акан простояла рядом с данной экспозицией в глупой надежде, что девочка оживет и заговорит со мной… тогда я была ребенком…

   Пошла дальше, вслед за группами.

   Внезапно хранящий Адан повысил голос, и я невольно прислушалась к его речи, вырываясь из плена невеселых мыслей:

   — А вот это вы все обязательно должны запомнить — эта композиция создана под моим руководством сорок полных оборотов Талары назад. Итак — цивилизация Аскаи!

   Я невольно вздрогнула и поспешно отвернулась — это действительно была страшная страница в истории Талары.

   — Стоит признаться, — продолжил хранящий, — что детям я никогда не показал бы данную экспозицию, но вы все состоявшиеся таларийцы, вы гордость Талары, вы элита наших непобедимых войск, именно поэтому должны знать, что… есть и те существа, которых следует опасаться!

   И неожиданно инор Адан вспомнил обо мне:

   — Маноре Манире, я не думаю, что в вашем… состоянии стоит смотреть на подобное. Полагаю, будет лучше, если вы проследуете вперед, подождете нас в гостевой и выпьете чашечку успокоительного отвара.

   Неужели я настолько жалко выгляжу? Благожелательная улыбка и спокойное:

   — Я прекрасно себя чувствую, не стоит беспокоиться. К тому же это прошлое, а история, как нам с вами известно, не терпит слов «а если бы». Прошлого не изменить, его можно лишь изучать и принимать уроки.

   Тихий смех, и в голосе хранящего появились нотки ностальгии:

   — Ах, маноре Манире, это не дети, и вам не стоит демонстрировать свою невозмутимость столь старательно. А ведь я помню, как маленькая знающая, отстав от группы, плакала, сквозь слезы глядя на нарийских детей в композиции «Результат применения ядовитых паров». Долго же вы шли к осознанию, что прошлое нельзя изменить. Помню, ваш курирующий даже совещался со мной по вопросу вашего дальнейшего обучения в качестве знающей. Вам тогда было уже двенадцать, а вы как пятилетний ребенок не желали понять обоснованность бескомпромиссного уничтожения народов и планет…

   — Хранящий Адан, — прервала его несколько резко, — разве это и было самым страшным в истории Талары? — И, перейдя на мертвый ныне язык киатоссов, которых считали прародителями таларийской расы, добавила: — Это не дети, они значительно более жестоки, и после ваших слов я могу потерять лицо!

   Осознав сказанное, инор Адан мгновенно вернулся к лекции, а я была вынуждена с улыбкой встретить взгляды всех атакующих! Надеюсь, моя благожелательная улыбка не трансформировалась в оскал… Какое длинное обучающее путешествие…

   Цивилизация Аскаи! Мало кто из знающих ведал, что во многом Талара позаимствовала уклад и структуру от аскаианцев. Но классовые различия, полное подчинение единому правителю и деление по профессиональным способностям были взяты именно у Аскаи.

   С любопытством и нескрываемым злорадством обучающиеся взирали на тех единственных, кто едва не одержал победу над Таларой. На переднем плане экспозиции стоял воин Аскаи. Единственная ассоциация, которая возникала у меня — муравей! Темное тело, выдающиеся вперед черные клыки, глаза наподобие глаз насекомых, и такие же огромные, на пол-лица. Три пары рук, тонких, но сильных: нам показывали, как без усилия воины Аскаи разрывали таларийцев на части, а затем вгрызались в истекающую кровью плоть. Да, мы были для них едой. И даже лакомством. Особенно дети…

   На втором плане экспозиции демонстрировались способы убийства аскаианцев, те немногие яды и орудия, способные нанести им вред. К сожалению, те же яды уничтожали и таларийцев, поэтому война была… кровопролитной.

   Я отрешенно слушала правдивый рассказ хранящего, который не скрывал всех неприятных фактов.

   — У аскаианцев отсутствовал институт брака, все особи появлялись из яиц, которые откладывала правительница колонии, — вещал инор Адан, — время взросления до состояния особи, способной дать отпор, — один полный оборот Талары.

   И когда это выяснилось, аскаианцам позволили захватить корабль с детьми рабочих… в чьих генах была созданная в лабораториях болезнь. Надежды таларийцев оправдались, и правительница Аскаи погибла… В течение года мы уничтожили захватчиков. Но какой ценой!

   — Обучающиеся, — привлекла я всеобщее внимание, старательно не глядя на задний план экспозиции, где демонстрировалось, как аскаианцы нас… едят. — Я хочу, чтобы вы еще раз взглянули на экспозицию и ответили мне, чем она отличается от остальных, увиденных вами сегодня.

   Эту тему мы еще не проходили, но мне хотелось, чтобы они ответили. Пожалуй, за все обучающее путешествие мой интерес проснулся впервые, и я внимательно вглядывалась в тех, от кого ждала логического мышления.

   Ответил, к моему удивлению, Даган:

   — Здесь нет городов, части планеты. Нам следует сделать вывод, что аскаианцы… прилетели?

   Чуть склонив голову и не скрывая радостной улыбки, я ответила:

   — Примите мое искреннее восхищение, инор Даган, ваше логическое мышление на высоте. Аскаи действительно прилетели. Несмотря на их невероятную силу, выносливость и разумность, их технологии не позволяли совершать быстрые космические перелеты, поэтому экспансия на территории Талары была разовой, но… она принесла много смертей нашему народу. Лишь уничтожение правительницы Аскаи дало шанс на победу, но… Мы не забыли жестокий урок, и сейчас наши корабли могут дать отпор подобным завоевателям. Также спецкурс по ядам против негуманоидных форм жизни изучается абсолютно всеми обучающимися Академии Ранмарн.

   — Хм, — заявил Райхо, — был убежден, что это совершенно ненужный предмет… до этого момента.

   Я понимающе улыбнулась и добавила:

   — Все, что вы изучаете в Академии Ранмарн, — это выверенные и необходимые знания, которые не только дают вам возможность служить на благо Талары, но позволят выжить. — И вновь повернувшись к хранящему, извинилась: — Прошу прощения, я посчитала нужным привнести элемент обучения в вашу лекцию.

   — Не стоит оправдываться, маноре Манире, я бесконечно восторгаюсь вашим умением обучать, что возвращает меня к печальным думам, увы, преследующим неотрывно. — Хранящий Адан тяжело вздохнул, выдав свое угнетенное состояние. — Но продолжим.

   Обучающее путешествие продолжилось. Я неторопливо шагала позади группы на небольшом расстоянии и думала… о великой нации Талары… которая ступала только по белым дорожкам.

   Два акана подходили к концу, и я знала, что мы уже на выходе из экспозиционной территории, когда хранящий Адан неожиданно широко ухмыльнулся и направил группу не к выходу, а в боковые двери.

   — Раз уж маленьких обучающихся маноре Манире я не побалую, буду использовать момент и порадую выпускную группу.

   С этими словами он шагнул первым, соответственно ведущие и атакующие следом, а я оказалась самой последней. И едва вошла, не сдержала вопль:

   — Только аккуратно, если инор Осане увидит ваши перепачканные сладостями мордашки и ладошки, он меня…

   Полсотни взрослых мужчин посмотрели на меня так, что, несмотря на статус знающей, я ощутила свое ничтожество. Видимо, эмоциональное истощение дало свои плоды, и, пожав плечами, я произнесла, обращаясь скорее к самой себе:

   — В любом случае особой разницы уже нет…

   Хранящий Адан понимающе улыбнулся и совершил подлость:

   — Итак, кто выиграет самый вкусный приз для маноре Манире?

   Это была одна из моих идей по оптимизации обучения. Тогда инор Осане не поддержал меня, а вот хранящий Адан — с большим энтузиазмом, и в результате для младших групп всех академий, кроме Ранмарн, были изготовлены сладости в виде памятников архитектуры Талары. Дети получали сладости в виде поощрения, а тут… Судя по всему, все эти шоколадные города покоренных народов, замороженные молочные хлопья, отображающие даты, и сладкие фруктовые конфеты, повторяющие божественный пантеон покоренных народов, изготовили специально для сегодняшнего занятия. И все это сладкое чудо находилось на игровом постаменте, следовательно, чтобы получить, нужно было подойти, указать на сладкий учебный материал и назвать его, только тогда система запускала маленькую платформу, которая и несла сладость к отгадавшему обучающемуся.

   Атакующие и ведущие, растеряв весь свой надменный вид, столпились у постамента… совсем как дети.

   Посмотрев на хитро улыбающегося инора Адана, я невольно призналась:

   — Это великолепно, у меня просто нет слов.

   — Ах, маноре Манире, — пожилой хранящий жестом предложил занять один из столиков в этой гостевой, временно обращенной в комнату сладостей, — я хотел вас порадовать.

   — И вам это удалось, — присаживаясь, ответила ему, — каждый раз удивляюсь вашему умению превратить обучающее путешествие в настоящее чудо!

   Сев напротив, мой личный знающий, который неоднократно помогал в нелегком обучении, проницательно спросил:

   — И кто из этих напыщенных ведущих разрушил ваши мечты? Это ведь ведущий, так? Атакующие не имеют права вступать в традиционный брак, а на иной ваш отец не согласился бы. Да и Шенондар Кисану не отдал бы вас никому… кроме ведущего. Я прав? Так кто это?

   Опять! Сердце сжалось, в глазах появились слезы, руки дрогнули, и хранящий положил свои старческие сухие ладони поверх моих, словно хотел взять часть моей боли.

   — Его здесь нет, — шепотом ответила я, — его имя Киен Шао…

   Я ожидала сочувствия, но… инор Адан как-то напрягся, кивнул каким-то своим мыслям и, чуть сжав мои ладони, поднялся. А я продолжала сидеть, опустив голову и пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами… И как же это было сложно. В гостевой царило оживленное веселье — обучающиеся пытались понять смысл игры, обсуждали возможное устройство данной машины и искали сложное в простом. В этом отличие взрослых от детей — дети идут простейшим и оттого верным путем.

   Инор Адан вернулся с двумя чашками асстене, затем протянул заостренную ир — для внутримышечных инъекций.

   — Используете только когда вернетесь в ваше кимарти, — деловито порекомендовал хранящий, — это выбор системы, одобрение лечащего получено. Лекарство позволит вам не только выспаться, но и снизить нагрузку на нервную систему.

   Благодарно кивнула и, забирая ир, поместила в нагрудный кармашек.

   — Вы снова меня спасаете, инор Адан, — с улыбкой произнесла я.

   Он кивнул, продолжая пристально смотреть на меня. Сделав глоток успокоительного отвара, хранящий неожиданно жестко произнес:

   — Я сейчас попробую вам… помочь советом, и с вашей стороны будет благоразумно прислушаться к моим словам, Лирель.

   Поспешно сделала глоток, потом еще несколько и только после этого кивнула, выражая готовность слушать. Хранящий ждал этого, чтобы продолжить. И то, что он сказал, что произнес тихо, но отчетливо — било по нервам резко и жестоко:

   — Забудьте свои мечты стать знающей! Забудьте раз и навсегда! Вероятно, я первый, кто высказал вам это в столь жесткой форме, но поверьте, Лирель, в данной ситуации это необходимо, потому что сейчас я разговариваю с женщиной, которая обязана стать идеальной спутницей нового таара! Это ваш долг, Лирель! Таар Иргадем пристально следил за успехами Киена Шао, и я не сомневаюсь, что именно его он назовет своим преемником. Теперь вы понимаете, какая ответственность лежит на вас?

   Впервые я усомнилась в разумности и мудрости инора Адана. Впервые смотрела на него не с восхищением, а с… ужасом. Бросила взгляд на обучающихся. Увидев, что они все еще осваивают правила игры, невольно подвинулась вперед и дала волю эмоциям и страхам, терзающим столько дней:

   — Но я не хочу… не могу… А как же я? Мне девятнадцать, не двадцать шесть! Я знающая-недоучка! Я… я так мечтала обучать детей, я… Столько лет работы над собой, столько идей и планов, столько… Почему я?!

   Слезы текли по щекам и падали на стол, бросая брызги на руки… А слова давили горло, не желая вырываться, подавляемые разумом и волей. Хранящий снова сжал мои ладони, на этот раз сильно и безжалостно, и его голос беспощадно уничтожил то, на что я еще смела надеяться:

   — Лирель, это твой долг! Долг! Отныне твои желания не имеют значения! Ни желания, ни стремления, ни надежды! Твоя задача — сделать все, чтобы Киен Шао был счастлив и чтобы с каждым днем он становился лучше. Слышишь?! И у тебя нет права на ошибку, Лирель! Ты выполнишь свой долг!

   Спазм сжал горло, я была не в силах остановить слезы, и тогда хранящий Адан заговорил иначе:

   — Сегодня я увидел ту, прежнюю Лирель Манире, которая рыдала над экспозицией с нарийскими детьми. Увидел таларийку, которую разрывают сомнения в правильности современного режима власти, не отрицай, я вижу это! И это недопустимо! Сомнения ведут к поражению, Лирель!

   Мне осталось лишь виновато опустить глаза.

   — Лирель, ты дочь Талары, ты должна быть Светом Талары, и поверь — Киен Шао сделал абсолютно верный выбор, потому что я не знаю иной женщины, которая сумела бы стать его достойной спутницей! Лирель, ты сильная, ответственная, умная, ты прирожденная знающая и как никто другой понимаешь, что необдуманные, спонтанные и основанные на эгоизме решения могут привести к необратимым последствиям! Забудь о себе, забудь о прежней жизни, отныне твоя жизнь — это Киен Шао! Твои мечты — это его мечты! Твои желания — это его желания! Твои победы — это его победы! Ты стремилась быть идеальной знающей, отныне ты должна стремиться быть идеальной спутницей! И ты станешь идеальной для Киена Шао! Это твой долг, Лирель. Долг! И ты выполнишь свой долг!

   Я слышала… все слышала, а так хотелось закрыть уши руками и забыть о сказанном. Просто забыть, не думать, не осознавать этого огромного груза давящей ответственности… Долг… наш вечный неоплатный долг перед Таларой!

   Внезапно хранящий отпустил мои ладони, а я отрешенно услышала вопль Саньки:

   — Атакующим никогда не быть первыми, ведущие — вот цвет таларийской расы. Элька, я первый!

   Ведущий стремительно подошел ко мне, не замечая, как сладкие капли тающей фигурки Саояна стекают по рукам. Зато это отчетливо видела я, даже сквозь пелену слез… И то, как Агейра с шоколадным образчиком кессарийского дворца самым коварным образом подставил ему подножку… А Агейре молчаливо, но уверенно преградил дорогу Даган… О Великие Свидетели, за что мне все это???

   Пока я поспешно вытирала слезы, выяснилось, что атакующие и ведущие — это извечные соперники, и теперь… Как оказалось — беззвучно драться умеют не только атакующие.

   — Обучающиеся! — Мой полный гнева голос заставил прекратить потасовку, но поздно.

   Хмуро осмотрела испачканные лица, руки, мундиры и даже волосы… И ладно, ведущие — там коротко стриженные ежики, а вот атакующие со своими разноцветными волосами… Обойдя замершую после моего крика толпу, инор Триме из группы «Атакующие» подошел и с самой счастливой улыбкой протянул мне шоколадного дракончика.

   Машинально взяла, искренне произнесла: «Спасибо, хоть что-то приятное за весь день!» — и возвратилась за столик. Обучающиеся устыдились, понабирали еще сладостей и расселись, не забыв прихватить и чашки с чаем по своему вкусу. Ведущие и атакующие не смешивались, подчеркнуто игнорируя друг друга. Как дети…

   Мы с хранящим сидели молча. Я, не глядя на него, отрывала кусочки от дракончика и запивала сладкий шоколад горьковатым отваром… Мне нечего было ответить. Как сказали бы древние: «Зерна брошены, остается ждать всходов». И я понимала, что всходы будут, хранящий Адан всегда умел влиять на меня самым правильным образом, и я осознала это, но принять не желала.

   Когда дракончик лишился всего хвоста, отставила обезображенную съедобную статуэтку, резко допила чай и поднялась, не в силах больше здесь находиться.

   — Обучающиеся, ожидаю вас на платформе.

   С этими словами стремительно покинула гостевую таларийского хранилища. Уже на выходе меня остановили слова хранящего Адана:

   — Маноре Манире, вы знаете, что я прав.

   Заставила себя остановиться и посмотреть на того, кто отчетливо видел мои страдания.

   — Знаю… — тихо ответила я и вышла.

   На платформе гулял ветер. Это было удивительно, учитывая то, что я находилась под землей, но все же здесь веял ветер. Свистел в сводчатом потолке этой громадной пещеры, лишь изредка прерываемый далеким скрежетом перемещателя. Я не смотрела на прозрачную трубу, не хотелось смотреть и на вход в Главное таларийское хранилище, меня привлекали тьма неотесанных стен, пласты земли, гротескные линии в разломах породы. И я знала, что на сохранении первозданного вида этой пещеры настоял именно инор Адан. Когда-то мне это казалось глупым, и я убеждала его в необходимости облицевать стены пещеры, украсить огоньками, чтобы придать обжитой цивилизованный вид. Прошли годы, и я поняла, как был прав этот мудрый человек, что оставил пещеру практически нетронутой… Сколько помню, хранящий Адан всегда был прав… И сейчас я знала, что даже вентиляция здесь природная, и это происходит из-за нетронутости огромных древних пещер. Подойдя к краю платформы, взглянула вниз, в зияющую чернотой пустоту. Отсюда невозможно было упасть, так как края платформы ограждались силовым полем, и все равно было немного жутко вот так стоять на самом краю…

   — Маноре Манире! — раздался испуганный голос того, кто шептал: «Я заболел вами… Лирель».

   Даже оборачиваться не захотела! Я ведь такая жестокая! Подлая! И вообще плохая!

   — Лирель, отойдите от края! — это тоже сказал Агейра.

   Повернулась. Алес стоял бледный, внимательно смотрел на меня. Кроме него, на платформе никого не было. О чем он подумал?

   — Инор Агейра, — постаралась скрыть раздражение, — независимо от того, что вы себе напридумывали… я не планирую завершить свой жизненный путь на дне данной пещеры! Даже мысли об этом не допускаю!

   — Тогда отойдите… пожалуйста! — Атакующий говорил странно, продолжая едва заметно волноваться.

   Демонстративно сделала три шага от края и резко отвернулась, предпочла вновь рассматривать стены пещеры. Услышала его тихие шаги, которые замерли, едва он подошел на расстояние вытянутой руки. Сделала вдох и почему-то начала рассказывать:

   — Эта пещера только кажется пустой… На самом деле здесь есть змеи, пауки и даже крысы, которых на поверхности уже не осталось. Хранящий Адан рассказывал, что иногда в разломах он видел насекомых, а однажды здесь нашли летучую мышку… К сожалению, она вскоре погибла…

   — Жаль ее, — произнес Агейра так, что я поняла, как ему жаль меня…

   — А еще тут есть целая колония тараканов. — Открылся вход, и я услышала шаги остальных обучающихся, но все равно продолжала рассказывать: — Насколько мне известно, несколько образцов сбежали из института возрождения древних форм жизни и каким-то образом размножились. Хранящий Адан рассказывал, что одного из них заметили как раз в гостевой, и сотрудники начали потихоньку их прикармливать, потом даже имена давали…

   — А вы… их видели? — В голосе Агейры была странная печаль… какая-то невыразимая грусть, словно он разговаривал со смертельно больной.

   — К сожалению, нет. — Я обернулась, осматривая подошедших, поняла, что еще не все, и продолжила: — Несмотря на все старания сотрудников, тараканы не пожелали здесь жить и мигрировали в соседнюю пещеру. По крайней мере, их видели там в последний раз.

   — А вы часто бывали здесь? — поинтересовался ведущий инор Ютоми.

   Невольно улыбнулась, вспоминая детские годы, и так же с улыбкой ответила:

   — Часто, а все ради хранящего Адана. Вы слышали его лекции — этот человек умеет рассказывать так, что невольно слушаешь, не теряя интереса. Если вы обратили внимание, на занятиях знающие не рассказывают дольше двадцати кан. Это связано с процессами восприятия информации, обычно возможность запоминать сказанное снижается именно через двадцать кан, а инор Адан рассказывал часами! Услышав его впервые, я увлеклась лекционными методиками, именно по данной теме писала свои первые научные работы в старшей средней группе. И именно благодаря хранящему Адану выбрала специализацию «История становления Талары».

   Снова открылся вход, подтянулись остальные. Было заметно, что они явно мылись, но если лица и волосы были хоть и влажными, но чистыми, то мундиры хранили неизгладимый след сладкого побоища.

   — Будем надеяться, что инор Осане ожидает меня в кабинете, а не на стоянке, — печально произнесла я. Затем улыбнулась и добавила: — Надеюсь, обучающее путешествие вам понравилось?

   Довольные улыбки были слабой заменой восторженному детскому: «Да-а-а-а!!!» — но лучше так, чем никак.

   Вызвала перемещатель, и едва сверкающая платформа замерла вровень с платформой Главного хранилища, уверенно шагнула вперед, поместила ладонь на панель. Гордость таларийской нации бодро загрузилась следом, и мы полетели вверх, возвращаясь к выходу. И тут все тот же невыносимый инор Райхо задал главный, по его мнению, вопрос:

   — А почему вам всего девятнадцать, маноре Манире?

   Подавив усмешку, вежливо ответила:

   — Вероятнее всего, причина заключается именно в том, что мне довелось увидеть свет Талары только девятнадцать полных оборотов назад. Понимаю, что как истинная дочь великого народа, я должна была появиться значительно раньше, но… время моего рождения не зависело от меня. Вы меня осуждаете, а, инор Райхо?

   Скрытую насмешку распознали все, и, улыбаясь, мы добрались до поверхности. Но едва расселись по своим местам, Райхо вновь задал вопрос:

   — А почему к детям вы обращаетесь на «ты», а к нам исключительно на «вы»?

   Тяжело вздохнув, заняла свое место, и катер взлетел. Едва шум стал тише, ответила:

   — Потому что для детей еще не имеет значения социальный статус, следовательно, с младшей и первой средней группой я позволяю себе как ласкательно-уменьшительные обращения, так и более дружеское расположение. К тому же большинство из детей лишены возможности видеть членов своих семей, в отличие от ведущих, например, атакующие понимают, о чем я, именно поэтому не сдерживаю ни проявлений любви, ни проявлений нежности. Детям любовь необходима, без любви дети растут неполноценными.

   Мои слова вызвали какую-то странную реакцию и полные сарказма усмешки.

   — Не только детям любовь необходима, — заметил ведущий Айнери и авторитетно дополнил: — Мужчины без нее погибают!

   Не сразу поняла, о чем он, когда поняла — стало… противно. Атакующего я бы осадила, а ведущего не имела права. И все же…

   — Мужчина имеет возможность добиться любви, — тихо, но уверенно произнесла я, — а ребенок может на нее только надеяться. Дети беззащитны…

   Вспомнила малыша Ельку, который всегда стремился как-то обнять, прижаться и тихо называл меня «мама», когда думал, что не услышу. В глазах снова появились слезы, поспешно их спрятала, склонившись к сеору. Там маячило сообщение от инора Осане, который почему-то напомнил о своем желании видеть меня в кабинете… Надеюсь, этот оборот Талары закончится…

   Внезапно услышала:

   — Простите меня, маноре Манире. — В голосе инора Айнери отчетливо слышалось искреннее сожаление.

   Подняла голову, улыбнулась и кивнула. Не ожидала извинений от ведущего, тем приятнее. Отложила сеор и спросила:

   — Ну, кому и что больше всего понравилось сегодня?

   Запомнилось многое и всем, а понравились больше всего потасовка со сладостями и мой шутливый инструктаж. К концу полета мы все искренне хохотали, и я тоже, как ни пыталась сдерживаться.

   — А вы уши за драку сладостями надерете? — поинтересовался инор Млен.

   — Обязательно, — смеясь, ответила ему, — выстраивайтесь в шеренгу!

   — А мне понравилась фраза: «Хранитель Адан, он не старый и лысый, а мудрый и ведающий!» — признался ведущий инор Тансере. — Самое ужасное, что, увидев хранящего, едва не высказался: «Смотрите, это лысый и старый инор Адан».

   Ну да, стариков у нас практически нет, и пожилой инор Адан всегда вызывал у детей массу вопросов. При посадке мы уже откровенно рыдали от смеха, и, выходя, я добавила:

   — Вы хоть не сказали, а до этого непосредственные детки раза два при встрече интересовались, почему он такой старый и лысый. Причем у хранящего Адана и интересовались.

   Я выходила из катера под громовой хохот, от которого едва не дрожал пластик на окнах, зато мне уже было не до смеха — на стоянке нас ожидал инор Осане.

   — Опоздание на двенадцать кан, — ледяным тоном сообщил глава Академии.

   Не успела пробормотать извинения, как толпой из катера вывалились атакующие… у этих были видны только белые пятна от замороженного молока, но следом показались ведущие, на чьих красных мундирах явственно выделялись пятна и от шоколада и от замороженного сока.

   Последовало несколько кан потрясенного молчания, а затем громогласное:

   — Вы!!! — фактически закричал инор Осане. — Вы гарантировали, что подобное более не повторится!!!

   Побледнела и невольно сделала шаг назад, а скандал набирал обороты:

   — Маноре Манире, вы мне только утром обещали! Что вы за знающая, если у вас даже выпускные группы возвращаются измазанными в сладостях!!! Выговор с занесением в личный файл!

   Опустила глаза, печально размышляя над тем, что руководство не озаботилось печальным фактом — мы еще не переступили порог кабинета и обучающиеся все прекрасно слышат. И все же не выдержала:

   — Я плохая, безответственная, неисполнительная и недисциплинированная младшая знающая!!! И, понимая это, вы отправили меня в группы, где обучаются ранмарны от двадцати семи до тридцати пяти полных оборотов Талары! Невзирая на рекомендации, где четко прописано: «Для младших и средних групп!» И при всем моем безмерном уважении я указывала на свое несоответствие порученной должности!

   — Маноре Манире!!! — Крик инора Осане, впервые позволившего себе настолько поднять голос, больно ударил по ушам.

   Внезапно ведущие решили вмешаться в разговор. Я поняла это, едва заметила, как обучающиеся уверенно сделали шаг вперед, требуя возможности высказаться. Только этого мне и не хватало! Резко обернувшись, я жестом приказала им молчать. Моя вертикальная ладонь заставила успокоиться не только ведущих, но и главу Академии.

   — Считаю недопустимым продолжать данный разговор в присутствии обучающихся, инор Осане, — тихо, но решительно произнесла я.

   — Второй раз за этот оборот Талары вынужден согласиться с вами, маноре Манире! Но мы продолжим! — столь же тихо ответил инор Осане.

   И тут послышался очень спокойный, но словно приглушенный яростью голос Киена Шао:

   — Инор Осане, предварительно вы уделите внимание мне!

   Только сейчас мы увидели у входа в академию Киена Шао и еще двух ведущих с нашивками… уже действующих, а не исполняющих обязанности десятитысячных. Судя по всему, до нашего появления они разговаривали, а теперь двое, не скрывая удивления, рассматривали своих испачканных сладостями одногруппников, а Киен неотрывно смотрел на инора Осане.

   Побледневший глава Академии кивнул, соглашаясь с решением обучающегося, и это… вызвало мое искреннее изумление. Киен все же только обучающийся! А потом послышался голос Райхо:

   — Шао, ты стотысячный! И нашивки командующего «Алым клином»!!!

   Эта новость отвлекла внимание от безобразного конфликта, и ведущие устремились поздравлять Киена. Инор Осане долго смотрел на меня, потом тихо, так чтобы никто не услышал, спросил:

   — Как вы допустили подобное?

   Опустила голову и призналась:

   — Не справилась с ситуацией… Отвлеклась на беседу с хранящим Аданом и… Сосредоточилась на собственном эмоциональном состоянии… Мне искренне жаль…

   Тяжелый вздох и обреченное:

   — Это не дети! Вы должны были держать их под контролем каждое мгновение, если уж взяли на себя ответственность!

   — Я знаю… это полностью моя вина.

   Подняла голову и бросила взгляд на Киена, которому вездесущий Райхо что-то говорил, и я уверена, что обо мне, потому что невольно указывал головой. То, что Киен в ярости, можно было понять, и не глядя на его лицо, достаточно было взглянуть на его стиснутые кулаки. Видимо, услышав больше, чем мог выдержать, ведущий стремительно направился к нам, и мне внезапно стало бесконечно жаль инора Осане.

   Сделала шаг и строго произнесла:

   — Инор Шао, я не думаю, что ваше вмешательство…

   — Четвертый пункт, Эля! — на ходу бросил он мне и стал, фактически закрыв от меня главу Академии Ранмарн.

   А дальше:

   — Вы, — его уверенный, четко поставленный голос словно проникал прямо в мозг, — не имели права отпускать маноре Манире Шао одну с двумя группами! Но самое главное, вы не имеете права повышать голос на мою спутницу! И особенно в присутствии обучающихся!

   Инор Осане склонил голову в знак признания правоты и одновременно в знак уважения, а затем покинул стоянку, возвращаясь в академию. Так хотелось сбежать отсюда: от Киена и навязанных обязательств…

   Проводив главу Академии тяжелым взглядом, Шао вновь повернулся ко мне. Внезапно улыбнулся и сказал:

   — Хочу увидеть инструктаж!

   С подозрением посмотрела на него, потому что хорошо видела сжатые от злости зубы, которые даже в улыбке не разжимались, отчего и просьба выглядела несколько фальшиво.

   Очень тихо спросила:

   — Киен, а на что ты больше всего сейчас злишься?

   Злобная ухмылка и столь же тихий ответ:

   — На Агейру и на то, что ты оставалась с ним наедине!

   Побледнела и прошептала еще тише:

   — Я не оставалась… он пришел сам…

   — Я знаю, — спокойно кивнул ведущий, — но ты спросила, на что я больше всего злюсь. Я ответил.

   Моему удивлению не было предела, потому что, несмотря на всю ярость, Киен все же держал себя в руках. Любопытство вынудило спросить:

   — Киен, а почему… ты такой добрый?

   Очередная усмешка, и совсем спокойное:

   — Учитывая твое состояние… А что мне еще остается?

   И едва я поверила, что все опасения напрасны и все будет хорошо, как Шао начал медленно ко мне наклоняться с недвусмысленными намерениями. Поспешно сделала шаг назад и нервно заявила:

   — Инор Шао, мне кажется недопустимым…

   Тяжелый, полный раздражения вдох, после которого Киен шагнул ко мне и угрожающе произнес:

   — Ты повторно нарушаешь четвертый пункт, Эля, где ясно сказано: «Лирель Манире обязуется прилюдно оказывать знаки внимания и расположения Киену Шао».

   Схватила ртом воздух и внезапно выдала:

   — Прилюдно… а здесь обучающиеся!

   Как оказалось, к нашему разговору прислушивались… все, и, судя по всему, последние две фразы расслышали тоже все…

   — Маноре Манире, ваше заявление следует рассматривать как прямой намек на то, что мы не люди? — Инор Райхо рассмеялся, невольно заулыбались и остальные ведущие.

   Атакующие не улыбались, ни один. Но продолжали стоять на стоянке и наблюдать за бесплатным представлением с участием знающей. Киен оглянулся и внимательно посмотрел на Райхо, после чего тот побледнел и невольно сделал шаг назад, а Шао… Быстрым движением схватил мою руку, глядя в мои перепуганные глаза, ласково поцеловал дрожащие пальцы и только после этого произнес:

   — Тебе нужно взять вещи из преподавательской? — Я кивнула, и он добавил: — Жду.

   И едва Киен отпустил мою руку, я быстро, стараясь ни на кого не смотреть, направилась ко входу в академию. Уже пройдя в двери, услышала:

   — Шао, теряешь квалификацию. С каких это пор ты позволяешь девчонке тебе отказывать?

   И это снова был инор Райхо!.. Мысленно простонав, все же осталась стоять, не в силах уйти, не услышав его ответа.

   — Райхо, — насмешливый голос Киена звучал негромко, но отчетливо, — речь идет не о девчонке, а о моей спутнице! Осознай раз и навсегда! Это первое, и второе — иной раз стоит признать правоту женщины… Сейчас Лирель была права. — А затем со смехом добавил: — Я же не виноват, что твоя рожа настолько отвратительна, что отбила желание у моего цветочка поздравить своего спутника с повышением.

   Ведущие расхохотались, а затем я услышала взволнованный голос Саньки:

   — Спутника? Ты сказал спутника? Уже действительного? И какой контракт?

   — Традиционный, — спокойно ответил Киен. — Агейра, ты расслышал?

   Но вместо Агейры снова заговорил Санька:

   — Этого не может быть…

   Тишина в ответ, и снова голос Саньки:

   — Этого не может быть, Шао! Для традиционного контракта требуется не менее трех лет, комиссии отбирающих и связующих, тестирование читающих души, генетическая совместимость должна быть проверена, это просто немыслимо… Ты… как такое возможно, Шао?

   Я не услышала ответа Киена, вероятно, он просто молча смотрел на Саньку, не считая необходимым что-то объяснять. Да и что ему объяснять — он из семьи Шао, семьи, приближенной к таару Иргадему. Санька тоже ведущий, но он такой, как мы все, а Шао… Киен Шао знает то, о чем не догадываются таларийцы. Киен Шао живет на отдельной планете, там, где есть игрушки и растут деревья. Киен Шао уже командующий «Алым клином». Но если мыслить объективно — Киен Шао достоин столь высокого положения, он сильнейший в своей выпускной группе, он истинный ведущий, он лидер, способный нести ответственность. Способен ли на такое Санорен Эстарге? Наверное, все же нет. Киен лучший, и хранящий Адан прав — Шао станет новым тааром, и он будет достоин этой великой чести. А я… так случилось, что я буду рядом с ним, и мой долг быть верной спутницей великого сына Талары.

   Вот только Санька не желал понять очевидного и пытался бороться там, где битва давно была проиграна, договоры подписаны и вступили в силу… И я услышала его полные гнева слова:

   — Эль всего девятнадцать, Шао! Ты… ты!.. Она не женщина, она наивный ребенок, она… Умная — да, талантливая — да, и как знающая она такая, слов нет, но она ребенок! А ты…

   — Договаривай, Эстарге! — Резкий голос Киена заставил вздрогнуть даже меня.

   И Санька не смог сказать то, о чем думали все. Санька хорошо знал меня и хорошо знал Шена, и вероятно, он был единственным, кто понял больше остальных… а сказать не смог. И с трудом выговорил:

   — Да ты хоть знаешь, о чем Эль всегда мечтала? Ты хоть понимаешь, чего ты ее лишаешь?! Да она соплюшкой была ниже стола, а уже мечтала быть знающей! Эль, она… она знающая… всем своим существом… — Голос Саньки становился все тише, но внезапно он громко, не скрывая ярости, добавил: — Ты ведь даже понятия не имеешь, что у нее отнял, Шао!

   Тишина, а затем прозвучал ледяной голос Киена:

   — Эстарге, раньше нужно было думать!!!

   — Шао, — Санька снова говорил тихо, — это все равно что поймать птицу и сломать ее крылья. Ты сломал! Гордись собой!

   Я нашла в себе силы войти в преподавательскую раньше, чем Санька направился в академию. Приблизилась к своему месту, села… Устало посмотрела на живые цветы, которые подарили мне дети… Мои дети… Санька прав, теперь у меня сломаны крылья… И хранящий Адан тоже прав… Но Санорен говорил о прошлом, а инор Адан, пусть и жестко, заставил задуматься о будущем. Какое оно у меня? Я буду спутницей ведущего… А потом у меня появятся дети, и я стану их любить, как моя мама… И постараюсь, чтобы их мечты исполнились… как делала и моя мама… А потом буду смотреть на то, как мечты моих детей разобьют?! Как сейчас видит все это мама… Пустая преподавательская пошатнулась, а я продолжала сидеть, глядя на цветы…

   Дверь тихо ушла в стену, на пороге стоял Киен.

   — Эля, — голос его был нежным, — сладенькая моя, идем.

   — Киен, — не было сил встать, — я буду тебе плохой спутницей, Киен…

   Ведущий спокойно подошел ко мне, наклонился и заставил смотреть на себя, потом тихо, но уверенно проговорил:

   — А это уже мне решать, Эля. Идем!

   «Отныне твои желания не имеют значения! Ни желания, ни стремления, ни надежды! Твоя задача — сделать все, чтобы Киен Шао был счастлив». Вы правы, хранящий Адан, как и всегда… Вы правы!

   Поднялась, обняла ведущего и услышала его полный облегчения выдох, а затем меня сжал в объятиях Киен и ласково поцеловал волосы…

   — Эстарге мне только что такую лекцию прочитал, — внезапно признался Шао, — и знаешь… После его слов я о многом задумался, только поздно уже…

   — Почему? — невольно замерев, спросила я.

   — Ты читала третий пункт? — Впервые Киен говорил так виновато.

   — Да… — И мне было очень больно, только говорить об этом я не буду…

   — На этом настоял отец, — Киен сжал меня сильнее, — это было единственное его условие… Тогда я не понимал, почему для него это так важно, теперь понимаю… Если бы не третий пункт, я бы отпустил тебя… возможно. Мучился бы, рычал от боли, но отпустил… или дал время. А теперь поздно!

   Я отстранилась, собрала сеоры и позволила ведущему взять меня за руку. Единственное, о чем могла думать — Киена включить в соглашение этот пункт договора заставил отец, меня подписать не глядя подтолкнула его мать. Знали ли они о планах таара Иргадема на Киена Шао? Не могли не знать! Тогда зачем?!

   Едва собралась покинуть преподавательскую, как на столе вспыхнуло сообщение от инора Осане: «Маноре Шао, поднимитесь в мой кабинет!»

   Киен тоже увидел, усмехнулся и повел прочь из преподавательской, прямо к сияющей кабине оге. И мы начали подниматься наверх, стремительно и неотвратимо.

   — Даже не переживай, — с улыбкой произнес Киен, гладя меня по волосам и распуская наполовину распавшуюся косу.

   — Не буду. — Я позволила ведущему обнять себя.

   Что-то хорошее можно найти в любой ситуации, вот и сейчас я с грустью подумала, что раньше боялась инора Осане, а теперь… только Киена.

   Кабинет главы Академии Ранмарн встретил нас нейтрально-зеленоватым цветом стен и наличием двух стульев напротив стола инора Осане. Это было непривычным, так как сидеть здесь позволялось только начальнику, а знающие всегда внимали словам главы стоя.

   Вот и сейчас, даже пройдя к стульям, я осталась стоять, пока Киен не нажал на плечо, вынуждая все же присесть. Сам ведущий вольготно расположился на соседнем месте и демонстративно приготовился слушать.

   — Я… — заметно нервничая, начал инор Осане, — хотел принести поздравления.

   — Благодарю, — сдержанно ответил Киен.

   — Но должен прояснить один момент, — никогда не видела инора Осане таким… эмоциональным, — сегодня в полдень… пришло уведомление о вступлении в силу традиционного контракта. В причинах указывалось на нарушение Лирель Манире Шао пункта предварительных соглашений.

   Я промолчала, Киен, как ни странно, тоже, и инор Осане был вынужден продолжить:

   — То есть фактически с сегодняшнего дня я обязан освободить знающую Лирель уже Шао от занимаемой должности.

   О Великие Свидетели!

   Киен внимательно посмотрел на меня, побледневшую и осознавшую все отчаяние своего положения, затем на инора Осане и уверенно произнес:

   — Вы обязаны были не допустить Лирель к обучающему процессу уже сегодня! — Вот и все… но он продолжил: — Однако я готов пойти навстречу пожеланиям моей спутницы, позволить Эле и далее вести занятия в том случае… если меня не отзовут из Академии Ранмарн, а такой вариант, к сожалению, возможен.

   Впервые задумалась над тем, что наличие нашивок ар-командующего «Алым клином» резко изменило привычное течение жизни Киена Шао.

   — Я настаиваю на прекращении обучения Элей группы «Атакующих», — вновь заговорил Шао, — по поводу остального проинформирую вас по окончании данного оборота Талары. На этом все!

   И ведущий поднялся, не позволив инору Осане даже прокомментировать сказанное. Мне же оставалось лишь мысленно распрощаться с атакующими, которых я успела оценить и занятия с которыми приносили радость. Впрочем, в свете происшедшего, возможно, это и к лучшему.

   Попрощавшись с хранящим молчание инором Осане, я позволила Киену увести себя к сверкающей кабинке оге.

   Когда подошли к стоянке, там уже не было атакующих, да и из ведущих остались лишь те, что тогда собрались у озера. Я выслушала: «Прекрасного вечера, маноре Манире!» — заставила себя вежливо кивнуть в ответ, потом Райхо крикнул:

   — Шао, в «Ансель» появитесь?

   Киен остановился, посмотрел на меня и отрицательно покачал головой:

   — Эле нужно отдохнуть. Удачного вечера.

   Почему-то его заявление вызвало улыбку. Киен заметил мою реакцию и чуть сильнее сжал руку. Потом помог сесть в эсше, и вскоре мы неслись прочь от Академии…

   К моему удивлению, Киен привез меня ко мне домой. Снова помог выбраться из эсше, затем достал тринейджи сеор и, взяв меня за руку, повел домой.

   — Киен, идем по лестнице, — тихо предложила я.

   — Зачем?

   — Я покажу…

   Когда входили в подъезд, Шао сначала не понял, потом посмотрел на окно и начал улыбаться. Мы поднимались и на следующем окне тоже видели цветы, и выше, и выше…

   — Ты даже когда очень уставшая, идешь по лестнице? — догадался ведущий.

   — Да. — Я улыбнулась.

   Мы поднялись выше, и я замерла, потому что там был Шенондар…

   Киен остановился, но так, что я практически оказалась за его спиной, и спокойно произнес:

   — Оге там!

   — Я хочу поговорить с Лирель! — заикаясь, но все же решительно произнес Шен.

   — Оге там! — властно повторил Киен.

   И Шенондар подчинился, потому что не подчиниться приказу ведущего, который использовал свое влияние, было невозможно. Шен ушел, а мы в молчании поднялись до моего кимарти. И как-то странновато было входить, если сзади стоит Киен Шао.

   — Мам, я пришла, — привычно крикнула и, услышав мамины шаги, вспомнила, что пришла не одна.

   — Эля. — Мама появилась в прихожей. — О, Киен. Доброго вечера.

   — Доброго вечера, маноре Манире. — Шао спокойно начал снимать с меня кофту. — Вы не против моего вторжения?

   — Конечно нет. — Похоже, Киену мама действительно была рада. — Жду вас в комнате для еды.

   Дождавшись, пока мама уйдет, ведущий обнял меня и тихо прошептал:

   — Идем, переодену тебя.

   Его идея меня не обрадовала… Совсем.

   — Киен, давай ты подождешь меня с мамой, а?

   — Нет, — протянул ведущий и потребовал: — Показывай, где твоя комната.

   Мы отправились ко мне. Олини и Рана не было, что неудивительно, учитывая время. Киен осторожно втолкнул меня, замершую на пороге, и, входя следом, запер двери. От возмущения я открыла рот, но сказать ничего не успела.

   — Раздевайся, — веселым тоном приказал Киен, и тут же сам стянул с меня верхнюю айке. — И надень то милое платьице, в котором я видел тебя в прошлый раз. — После этих слов с меня стянули и штанишки.

   Насладившись моим смущением, Киен произнес:

   — Переодевайся, Эль. — Ведущий вышел из комнаты…

   …Когда я вошла в комнату для еды, стол уже был накрыт, а Киен о чем-то очень серьезно разговаривал с мамой. Разговор шел точно обо мне. Ведущий, заметив, что я стою на пороге, поднялся, усадил возле себя, подвинул стул ближе, затем поставил передо мной две зеленоватые капсулы:

   — Их нужно выпить, Эль, сейчас.

   Молча проглотила, запивая минеральной водой, за что получила ласковый поцелуй и приказное:

   — И поесть не забудь.

   Мама наблюдала за нами с улыбкой, потом спросила:

   — Эля, как свозила своих к хранящему Адану? Они сильно удивились?

   Я невольно начала смеяться и чуть не подавилась салатом.

   — Мам, — я откашлялась, — не знаю, кто больше удивился. Инор Адан, который вместо младшеньких узрел маленькую армию, или обучающиеся, когда им в качестве сюрприза по завершении обучающего путешествия предложили сладости.

   Киен, глядя на мое воодушевленное лицо, тяжело вздохнул, взял палочками еще лист салата и нагло скормил его мне. Я, гневно посмотрев на ведущего, яростно прожевала, и мне скормили еще и вареный рис… Прожевала и это, после чего Киен милостиво произнес:

   — Теперь рассказывай!

   Мама громко рассмеялась и похвалила Шао:

   — Киен, правильно, иначе она как начнет о своих детях рассказывать, так отвар и обед остынут, а она все будет говорить.

   Ведущий с улыбкой посмотрел на меня и восторженно произнес:

   — Истинная знающая… Рассказывай уже.

   И я рассказывала… Как включила им инструктаж, какие у них при этом были лица… Киен так искренне хохотал, особенно предполагая реакцию своих одногруппников. Потом начала рассказывать про обучающее путешествие. Мне было так хорошо, я словно забыла, кто такой Киен, хотя видела, какие методики он использует, чтобы я сейчас чувствовала в нем равного и не боялась, но тут сидела еще и мама, поэтому… я сама не заметила, как проговорилась про Агейру… Поняла это только по мгновенно увеличившимся глазам мамы и резко повернулась к Киену.

   — Повтори, — спокойно произнес истинный ведущий, используя техники дознающих.

   Ведущие никогда не срывали занятий, ведущие всегда были предельно сдержанны и вежливы, ведущие всегда были дисциплинированны, потому что… ведущие могли подавить даже волю знающих. Легко и без усилий могли заставить говорить правду, потому что их этому учили, а знающих нет. Но ведущие никогда не использовали свои возможности на знающих, потому что это было запрещено уставом Ранмарн.

   — Инор Агейра сделал мне больно, — сказала против воли и оставалось лишь надеяться, что мама не поняла, что происходит, — словно это я виновата в гибели покоренных планет и…

   — Не это! — так же спокойно, даже чуть насмешливо оборвал Киен, и снова техники дознающих. — Почему мнение этого атакующего так важно для тебя?

   Сейчас он почувствует любую ложь, поэтому ответила предельно честно:

   — Агейра — неформальный лидер в группе «Атакующих», наш конфликт мог подорвать доверие ко мне как к знающей и…

   — Эля, не юли!

   — Я не знаю, Киен, — оторвала глаза от сжавшихся рук, посмотрела на ведущего. — Хоть это и запрещено уставом знающих, но в каждой группе всегда есть один или несколько любимцев… В группе «Атакующих» это Агейра и Даган…

   Киен кивнул и продолжил есть рис с оранжевыми кружочками нарийских овощей. Я взглянула на маму, поймала ее встревоженный взгляд, но тут же потянулась к чашке, стараясь скрыть страх.

   — Эля, — мама прервала молчание, — в академии тебя поздравили?

   Тяжело вздохнула и продолжила рассказывать о перипетиях сегодняшнего дня.

   — Сначала поздравили, потом… потребовали, чтобы на этот раз обучающее путешествие прошло без… сладостей.

   — И? — Мама улыбалась, предчувствуя, что все оказалось не столь просто.

   — …И попробуйте себе представить полсотни из элитарных таларийских войск, которые, давясь смехом, выходят из катера с перемазанными сладостями мундирами, — завершил за меня Киен, протянул руку, ласково погладил по щеке и продолжил: — Должен признать, что видел подобное впервые в жизни.

   Мама посмотрела на смущенную меня и расхохоталась. Глядя на маму, я тоже улыбнулась и снова почувствовала себя счастливой.

   — И самое интересное, — продолжил Киен, — что я впервые видел такое воодушевление в своей группе… Искренне сожалею, что Эля только сейчас начала вести у нас занятия.

   — А я нет, — снова сорвалось с языка, — для меня было удовольствием работать в младших группах.

   — Почему? — снова внимательный взгляд.

   Что происходит? Я начала говорить то, что думаю, а не то… что нужно.

   — Потому что это большая нагрузка. У вас выпускные группы, следовательно, сейчас у вас прогоняются в основном предметы, формирующие мировоззрение. Сам посмотри: у младших групп «История Талары» два раза в рабочую ган, у средних три раза, у вас — ежедневно. И если моя цель в младших группах — формирование навыков логического мышления и новый материал, в средних к этому добавляется формирование интереса и уважения к историческому прошлому Талары, то у вас… В ваших группах необходимо формировать умение анализировать, сопоставлять и логически мыслить, способствовать пониманию единства исторического прошлого, учить извлекать уроки из истории, строить прочные связи с другими предметами… Последнее для формирования целостного процесса обучения… Очень сложно… Приходится контролировать каждое свое слово, каждый жест, каждый вопрос. И вместе с тем очень разный подход к преподаванию! У ведущих я обязана говорить полуправду и акцентировать ваше внимание на гении исторических личностей, у атакующих преподается адаптированный вариант истории, формируются навыки работы в команде, и вместе с тем я обязана закладывать в их сознание мысль о необходимости подчинения ведущим и… Сама не могу понять, почему я все это тебе рассказываю?

   — Потому что мне интересно, и ты чувствуешь это. — Киен улыбнулся, хотел сказать еще что-то, но в это время раздался резкий звук, ведущий поднялся. — Маноре Манире, прошу меня извинить.

   Мама понимающе кивнула, и Киен оставил нас одних, судя по шелесту открывающейся двери, разговаривать с вызвавшим его он вышел на лестницу.

   — Сан вернется. — Мама сказала очень тихо, словно боялась, что если скажет громко, это не сбудется.

   — Как? — Я поняла ее: сама боялась поверить.

   — Киен сказал, что Санадена переведут в Исикаре… на базу, и он будет жить здесь…

   Мама вытерла слезы радости, посмотрела на меня и тихо прошептала:

   — Спасибо…

   — Мам, это не я… я видела Сана, но… не смогла тебе сказать, прости… а Киен…

   — Киен мне рассказал, — мама пересела ближе, ласково обняла, — не все, но многое. Я благодарна ведущему и понимаю, что он сделал это только ради тебя.

   Вспомнила, как Киен не стал принуждать меня на стоянке, что сказал в преподавательской, и тихо ответила:

   — Я тоже благодарна… Ты была права, мама, Киен хороший.

   Отстранившись, она поднялась, достала маленькие сладкие айрес и разложила по тарелкам:

   — Что же такого сказал этот молодой атакующий, что ты так злишься?

   — Мам! — Вскочила, начала торопливо помогать. — Он сделал больно словами… но очень больно… Как будто обвинил меня во всем… Как будто я такая, как все…

   — А ты не такая? — с хитрой улыбкой спросила мама.

   Ответ? У меня его не было…

   Открылась входная дверь, послышались уверенные шаги ведущего. Киен вошел в комнату для еды, снял свой мундир со спинки стула, неторопливо надел и только после этого посмотрел на меня. Он смотрел долго, потом перевел взгляд на маму:

   — Маноре Манире, как Эля в детстве реагировала на стресс? И сразу сообщите методы выведения ее из подобных ситуаций.

   Мама задумалась, посмотрела на меня и медленно произнесла:

   — Мы не допускали стрессовых ситуаций в детстве, Киен. Только в третьей младшей группе возникли сложности, но, несмотря на рекомендации лечащих, Эля всегда решала психологические трудности по-своему, а точнее, полностью уходя в работу. Я понимаю, что ты волнуешься, но… Эля сильная девочка, вмешательство лечащих не потребуется.

   Ведущий вновь задумчиво посмотрел на меня, потом, не отрывая изучающего взгляда, решительно спросил:

   — Ты на меня еще злишься?

   Отрицательно покачала головой, чувствуя, как по спине прошел холодок.

   — Но виновным считаешь!

   — Да. — На маму даже взглянуть побоялась.

   Киен кивнул, продолжая неотрывно смотреть в глаза, и продолжил:

   — Меня переводят на внешний хатран…

   Мама испуганно вскрикнула и опустилась на стул, а я… В голове молоточками стучали слова: «…Лирель, это твой долг! Долг! Отныне твои желания не имеют значения! Ни желания, ни стремления, ни надежды! Твоя задача — сделать все, чтобы Киен Шао был счастлив…» Опустила голову, долго смотрела на босые ноги… Путь знающей отныне был закрыт для меня… А слова хранящего Адана жгли изнутри, заставляя думать о новом долге… Надеюсь, я смогу сделать все, чтобы мечты моих детей исполнились… Даже не так — я сделаю все, чтобы у меня были дети и чтобы они были счастливы… А сейчас я наступлю на горло собственной песне, потому что… это мой долг!

   — Киен, — подняла голову, заставила себя улыбнуться ведущему, — я соберу вещи…

   Мама отвернулась, пытаясь скрыть слезы, а ведущий… В черных глазах Киена была благодарность, но он тут же отвернулся от меня, сел возле мамы, взял ее за руку. Выходя из комнаты для еды, я не переживала — Киен ведущий, он умеет успокаивать. Пусть даже мама не сразу согласится, ведь она умная и все понимает, но успокоить ее он в силах.

   Войдя в свою комнату, остановилась… Что собирать? Что брать с собой? Можно ли захватить сеор? Услышала стремительные мамины шаги. Не успокоил! Точнее, успокоил, но не совсем. Мамочка очень умная, с ней такое не срабатывает…

   — Эля! — Самый родной человек взял меня за руки и посмотрел глазами цвета морской воды, такими же, как и у меня… — Эля, я понимаю, что Киен не допустит, чтобы с тобой что-то случилось… Понимаю, что ты будешь в безопасности… но мой цветочек, это…

   — Это далеко, я знаю. — Обняла маму, положила голову на ее плечо.

   Мама едва не плакала и все пыталась отстраниться, чтобы заглянуть в мои глаза, понять.

   — Что с тобой? — Она вздрогнула от негодования и осознания, что уже не сумеет изменить моего решения. — Что так повлияло на тебя? Оборот назад вся твоя сущность рвалась на свободу, а сейчас ты словно сдалась, гаснешь, как свеча на ветру… Эля!

   Проблема мамы в том, что она слишком умная… иногда лучше просто не замечать. Отстранилась, взяла ее за руку и усадила на свою постель, опустилась на корточки, вытерла мамины слезы:

   — Утром Киен был назначен командующим «Алым клином». — Мама удивленно посмотрела на меня, не веря услышанному. — Он не сообщил?

   — Нет…

   Ну да, Киен не будет хвастаться, он выше этого… даже мундир снял и повесил так, чтобы нашивки не были видны… истинный ведущий.

   — Киен не рад? — Мама снова все поняла без слов.

   — Для него это так же нелегко, как для меня вести занятия в их группе. — Посмотрела на маму и постаралась говорить решительно: — Я должна ему помочь, должна поддержать, должна сделать все, чтобы он справился.

   Мама горько усмехнулась:

   — Должна… должна… должна… Долг превыше всего! Так влиять на тебя может только хранящий Адан! — виновато отвела взгляд, но мама не унялась. — И не надо умолять меня глазами! Эля! Я понимаю, что изменить ничего уже нельзя… понимаю, что тебе придется быть спутницей ведущего, но… враждебные территории не то место, куда ведущие берут своих спутниц!

   Я резко поднялась, подошла к полке с одеждой, начала собирать вещи…

   — Эля, цветочек мой, останься…

   — Я не могу, мам, не могу… Я нужна Киену, действительно нужна.

   — Как раз в этом у меня сомнений нет… — Мама встала, развернула меня к себе и тихо прошептала: — Ты еще такой ребенок, Эля… сумеешь ли вынести все, цветочек мой? Эля, Киен любит, действительно любит, попроси, и он оставит тебя на Таларе, слышишь?

   — Мам, — вырвалась из объятий и сложила выбранные вещи на стол, — я не оставлю Киена… Он мой спутник и…

   — Он еще не подписал контракт, Эля! — сдавленно оборвала мама. — А ты уже горишь этим новым долгом, ты сейчас и сама не понимаешь, что делаешь!

   Действительно не думаю… думать буду потом, завтра или… в другой оборот Талары. Я устала и не хочу видеть академию… презрение и неодобрение в глазах знающих… эти странные взгляды обучающихся… Агейру не желаю видеть! Да и не увижу уже… А Киен… мой долг быть рядом, мой долг помочь ему стать лучше!

   — Мам, я приняла решение и не изменю его!

   — Вижу. — Мама снова села на постель, плечи ее вздрогнули, лицо спряталось в ладонях…

   Только сейчас заметила седую прядь в волосах… мамочка…

   — Сан вернется, мама… Олини будет здесь… А мне хорошо с Киеном, правда, он меня любит, а я… я его уважаю. Два дегона все равно ничего не изменят!

   — Изменят, Эля… ты смиришься… успокоишься… И это не будет внешний хатран!

   Вспомнила спутник Талары, слова Киена… договор…

   — Мам… ничего не изменится, мне с этим жить.

   Судорожный всхлип, и мама резко встала, выходя из комнаты, бросила на ходу:

   — Олини утром отложила вещи, которые носить больше не сможет, возьмешь с собой.

   Методики ведущих и знающих в паре действуют даже на маму, и я тихо ответила:

   — Спасибо.

   Она не обернулась и ничего не сказала. В комнату вошел Киен. Осмотрел масштаб приготовлений и улыбнулся:

   — Мама у тебя непростая, на нее обычные методики не действуют.

   — Знаю. — Я снова начала складывать вещи. — Тут можно добиться результата только разумными доводами.

   — И что за доводы ты использовала?

   В это время в комнату со стопкой традиционных костюмов Олини вошла мама и ответила вместо меня:

   — Не слишком разумные доводы, Киен. Но это решение Эли, а если она что-то для себя решила, моих доводов уже не слышит.

   Ведущий тяжело вздохнул:

   — Я не допущу, чтобы с Элей что-то случилось, маноре Манире, и вы это знаете.

   — Знаю, Киен, — мама поставила все на стол, опустила голову, пряча слезы в глазах, — знаю, что ты постараешься сделать все, что в твоих силах… Только… береги ее, Киен, от всего береги, не только от физической боли…

   Она снова оставила нас одних, отправилась за другими вещами. Киен долго смотрел в пол, потом едва слышно произнес:

   — Ты можешь остаться… Сейчас с внутреннего хатрана свозят все младшие группы ранмарнцев; твоих детей, вероятнее всего, тоже вернут. Я поговорю с инором Осане, он переведет тебя на прежние группы, мне не посмеет отказать.

   У дверей замерла мама, с мольбой посмотрела на меня… А я не могла поверить, что он это сказал… Теплая волна благодарности и…

   — Я буду с тобой, Киен.

   Не сдержав стон, мама прислонилась спиной к стене.

   — Эля, — Киен говорил спокойно и рассудительно, — я благодарен тебе уже только за то, что ты сама проявила инициативу и согласилась даже без намека на просьбу с моей стороны. Я ценю это… но маноре Манире права — от всего уберечь я не смогу. Ты сейчас чувствуешь себя обязанной, вероятнее всего из-за того, что я настоял на переводе твоего брата в Исикаре, но подумай еще раз.

   — Мое решение ты уже слышал. — Внезапно стало легко и спокойно. Я улыбнулась: — Мам, не нужно за меня переживать, ты просто не видела Киена в бою. Он действительно лучший, со мной все будет хорошо.

   — Эля!.. — Мама швырнула вещи на стол и вышла.

   Мы вздрогнули, когда услышали громыхание из комнаты для еды… затем еще… и еще… Потом мама вернулась, хмуро посмотрела на меня:

   — Долго стоять будешь? Киена подняли по тревоге, значит, каждый кан на счету.

   Быстро собраться удалось только благодаря маме. Киен несколько удивленно рассматривал яркие цветные одежды, потом спросил:

   — Это ведь не твое, так?

   — Это вещи Олини, — ответила за меня мама. — Олини — познающая искусство, поэтому и одежда такая же красивая… как мои девочки. Эля тоже должна была стать познающей искусство, но выбрала путь знающей… Как оказалось, ненадолго, всего на семь полных оборотов Талары…

   Мама была расстроена, но пыталась держаться, только губы поджимала слишком часто, потом неожиданно вспомнила:

   — Киен, теплые вещи.

   Ведущий невольно рассмеялся, но тут же поспешил загладить промах:

   — Маноре Манире, я уже несколько кан пытаюсь найти слова, чтобы обсудить количество одежды… Я обо всем позабочусь, маноре, о вещах тоже.

   Кивнув, мама начала все складывать в ашед и уже не задавала вопросов. Я улыбнулась Киену и продолжила загружать в сеор выбранные храны — там связь с Таларой будет непостоянной, я знала об этом.

   — Это надолго? — сдавленно спросила мама, когда мы уже стояли в прихожей.

   — Я не могу назвать точный временной промежуток, — признался Киен, — если будет необходимость, Эля вернется на Талару.

   — Береги ее, Киен, — попросила мама и обняла меня.

   Обняла так крепко, что дышать стало трудно, я поцеловала ее ладони, преданно посмотрела в глаза. Мама взяла меня за руку и пошла к оге — значит, будет провожать до эсше.

   Сейчас конец рабочего дня дневных, многие наши соседи были на улице, многие приветственно кланялись, мама не отвечала никому, словно оглушенная горем. Когда вслед за нами появился ведущий, разговоры вокруг смолкли.

   Ашед нес Киен, я стопку сеоров, так и вышли на стоянку и пока ведущий размещал ашед, мама все смотрела и смотрела на меня, словно запоминала каждую черту лица.

   — Лирель, кричать хочу… Встряхнуть тебя, чтобы поняла… Когда ты контракт подписывала не глядя, вмешаться хотела вопреки разуму, но сделала вид, что смирилась… ради тебя… Чтобы тебе не было еще больнее… А сейчас не могу, не могу, Эля. Не могу…

   Я смотрела на наш дом… на наш квадрат… Я столько лет ходила здесь, а только сейчас заметила, что все дороги образуют ровные линии… Заставила себя не думать об этом… Много чувств боролось в груди, много мыслей, которые не допускала до уровня сознания…

   — Мам, знаешь, я еще утром все решила… Мое место рядом с ведущим… Так случилось, и я сделаю все, чтобы рядом со мной Киен Шао был счастлив! Я знающая, я сумею!

   Грустная улыбка мамы и очень тихое:

   — Постарайся быть счастливой и сама, Эля…

   Киен помог сесть в эсше, а затем… низко склонился перед мамой! Ведущие не демонстрируют уважение, никогда! Никогда… а Киен преклонялся перед мудростью и силой, и это было больше чем уважение…

   Гордый ведущий в алом мундире, как обычный дневной, ждал исполнения древнего и давно забытого обычая. И все, кто был в нашем квадрате, ошеломленно взирали на полный благодарности, уважения и в то же время просьбы поклон ведущего перед простой женщиной.

   В глазах мамы стояли слезы, когда она прикоснулась пальцами к голове склоненного мужчины и прошептала забытое многими слово:

   — Благословляю…

   Мы поднимались над нашим квадратом, над Исикаре, который был словно увенчан прозрачными трубками мигана, над шпилем Академии Ранмарн. Я покидала свою родину, которую ранее считала идеальной, и с грустью смотрела на пластиковые дороги… совершенно белые с такой высоты.

   Тихий звонок переговорника, и Киен включил панель, кивком ответил на приветствие Отнара Шао, который видел моего спутника, но не мог видеть меня.

   — Поздравляю, сын! — отрывисто произнес легендарный командующий «Черным клином».

   — Оссолоне еар шитарин! — с достоинством ответил Киен.

   «Оссолоне еар шитарин» — я иду путем воина. Древние слова, которым обучали детей в младшей группе от трех до шести лет. Ведущих учили немного иначе, их заставляли писать и говорить на древнем, запрещая общение на ином языке до шести лет. Считалось, что так формируются истинные воины, но… только знающие ведали, что ведущие и в старости в случае волнения переходили на забытый язык детства. Киен сейчас был взволнован…

   — Таар Иргадем сообщил и о твоем назначении, — продолжил ар-командующий Шао.

   — Остальные? — Видимо, этот вопрос мог понять только ар-командующий.

   — Киёте сместили, — без эмоций ответил Отнар Шао.

   Киен чуть сузил глаза, и это было единственное проявление гнева, допущенное им.

   — Да, — продолжил Отнар Шао, — только сместили… твоя задача сложна, сын.

   Киен промолчал, занятый трансформацией эсше, и на этот раз я уловила момент, когда мы покинули атмосферу Талары.

   — Для меня нет ничего невозможного, — уверенно ответил Киен Шао, и… посмотрел на меня, затем продолжил: — Подписание моего контракта состоится сейчас.

   — Понимаю, — сдержанно ответил Отнар Шао.

   Связь прервалась, но спустя несколько кин ведущий сам связался с кем-то:

   — Хаес, приготовь отчеты по всему личному составу. Гене, жду отчета по имеющимся резервам JXZ-нкора. Сведения предоставить через двадцать кан.

   Ведущий не ждал ответа, ведущий поставил задачу, и подчиненные обязаны были выполнить ее.

   — Знаешь, — внезапно произнес Киен, — у меня и мысли не было, что ты согласишься… Я даже не попросил бы, Эля, не смог бы.

   Странно, почувствовала себя так, словно все эмоции заморожены… точнее, не ощущала ничего, кроме пустоты внутри.

   Заставила себя улыбнуться ведущему и тихо спросила:

   — Мы вылетаем сейчас?

   — Через пять акан. — Шао переключил режим полета. — Мои корабли не готовы… уровень подготовки Киёте меня не устраивает, это главная причина.

   Понимаю — Киен принял пост стотысячного, теперь он ар-командующий, как и его отец, на нем большая ответственность.

   — Ты справишься, — с нежностью посмотрела на суровое лицо истинного ведущего, — ты лучший, Киен.

   Он бросил на меня быстрый взгляд и нехотя произнес:

   — Обряд подписания контракта состоится через акан, Эля. — Словно извинялся за поспешность, но решение он уже принял, и я поняла, что моего ответа не требуется. — Меня вызывает таар Иргадем, поэтому у тебя останется некоторое время на подготовку. Мама обо всем позаботится. Ты будешь обязана подчиниться всем ее распоряжениям.

   Воспоминания о маноре Шао были не слишком приятными, но она мать Киена, и я никогда не дам даже повода думать, что эта женщина мне не нравится.

   Дайган встретил нас сумраком ночного времени суток. Ярко вспыхнули огни, обозначающие посадочное астеро, и Шао уверенно приземлился. Выпрыгнул из эсше, не обращая внимания на мои попытки быть самостоятельной, вытащил, как и тогда на JE-нкоре.

   Нас уже ждали — двое склоненных мужчин в одежде слуг и маноре Шао. Мать Киена шагнула ко мне, приветственно протянула руки и радостно, а быть может, скрывая истинные эмоции, произнесла:

   — Эля, мы очень рады тебе. И скучать без Киена мы не будем, правда?

   Говорит как с ребенком… Но сейчас я не раздавлена грузом отчаяния и… и внезапно поняла скрытый смысл ее слов: «И скучать без Киена мы не будем, правда?» Значит, Киен не оставил бы меня в Исикаре! Я резко повернулась к своему спутнику. Но Шао уже уходил, переговаривался с кем-то, и лишь завершив связь, повысив голос, ответил матери:

   — Эля летит со мной, мама!

   Глядя вслед ведущему, я ощутила, как женщина сжала мои ладони, а затем тихо, словно боясь, что нас могут услышать, прошептала:

   — Нет, Эля!

   Что значит «нет»? Я с удивлением посмотрела на эту женщину, слишком нестабильную в эмоциональном плане для читающей души, и в то же время в ее взволнованности был… страх.

   — Эля, откажись, слышишь? — Маноре Шао смотрела на меня с нескрываемым отчаянием. — Девочка, тебе всего девятнадцать, а Киен… он…

   Техника подавления эмоций. Если знаешь, что искать, ее можно легко отследить: сначала меняется дыхание, затем мускулатура напрягается до дрожи, после этого идет расслабление на вдохе, вновь сжатие на выдохе.

   — Идем, Эля, — маноре Шао словно отстранилась, но не физически, а эмоционально, — мы готовили комнаты для тебя, наряды, книги… теперь нужно все собрать и переправить на JXZ-нкор. Идем, времени мало.

   И я шла следом, молча и с немым укором глядя на эту женщину. Маноре Шао невысокого роста, волосы собраны, словно она следует древним традициям жен воинов, платье также традиционное, черное, расшитое серебряными драконами. Странно, глядя на ее шею, заметила пятно… посиневшее. Рядом еще одно, прямо у корней волос. Как можно было так удариться, чтобы остались следы на шее?

   Уже знакомая лестница, деревянная, как и полы в этом удивительном доме семьи Шао. Действительно деревянные, а не имитация, словно в домах таларийцев.

   Внезапно маноре Шао остановилась, когда мы уже спустились с лестницы и шли по направлению к знакомой мне части кимарти. Она резко повернулась, посмотрела на меня и тихо спросила:

   — Эля, ты меня ненавидишь?

   Мне оставалось только произнести:

   — Нет. Что вы. Я уважаю вас, маноре Шао, как спутницу великого Отнара Шао, как дочь Талары, как мать…

   — Эля. — Она перебила меня, что считалось недопустимым у читающих души.

   Покачала головой, словно не соглашаясь с собственными мыслями, и вновь устремилась вперед.

   Совершенно странное, нелогичное и не поддающееся объяснению поведение. Маноре Шао не намного старше моей мамы, стройнее, движения ее более резкие. Странно, когда мы только прилетели, она выглядела более радостной, а сейчас… ее словно разрывали противоречия.

   Комната, в которую привела меня мать Киена, оказалась с балконом, и я побежала туда, желая хоть в темноте, но увидеть… деревья. И сосны, могучие, поскрипывающие на ветру, освещенные светом из окна и двери позади меня, не разочаровали.

   — Ты еще такое дитя. — Маноре Шао вышла за мной, остановилась рядом, но руки… вцепившиеся в поручень пальцы побелели. Впрочем, заговорила мать Киена спокойно, словно отключив все эмоции. — Управляющий Цинобу сообщил, что деревья привлекли твое внимание, и я решила выделить тебе эту комнату с балконом… Когда-то здесь жила моя дочь, она тоже любила… деревья.

   Я не сдержалась и спросила:

   — А где она сейчас?

   Вместо ответа маноре Шао фальшиво улыбнулась и торопливо произнесла:

   — Поторопимся! Киен сейчас у отца, видимо, принимает отчеты о состоянии своей «сотки», а нам нужно еще многое успеть, начнем с ванны. Ты ведь уже принимала ванну… с Киеном, да?

   Покраснела так, что ощутила, как пылает лицо… даже думать не хотела, что об этом кто-то может знать… И страшно представить, что это могли услышать.

   — Эля, — быть тактичной маноре Шао не пожелала, так напомнив мне этим Винен Иронто, — ты смущаешься? В отношениях между мужчиной и женщиной нет ничего предосудительного, Эля, но если ты хочешь поговорить об этом, я…

   — Нет, — знающим перебивать собеседника дозволялось, — нет, спасибо. Я бесконечно благодарна за заботу, маноре Шао, но сейчас… не время для разговоров, согласитесь.

   — Согласна, — с улыбкой ответила эта странная женщина. — Идем, пока слуги соберут вещи, я помогу тебе искупаться.

   Но я не пошла следом за маноре Шао, пытаясь понять — я буду одна в ванне или?… Судя по поведению спутницы ведущего, это было «или». Пройдя в комнату, я с удивлением остановилась, потому что присутствующие там две женщины и мужчина склонились при моем появлении.

   — Эля, — поторопила меня мать Киена, — я жду тебя, хате взяла.

   Пришлось пойти следом, не понимая, зачем вообще нужна ванна, и… и тут я вспомнила — обряд. Ведущие же соблюдают традиции. Пришлось пройти в ванную, на этот раз отделанную под каменный грот, с округлым бурлящим бассейном в центре.

   В воду, чуть зеленоватую и прозрачную, женщина в одежде служанки сыпала лепестки роз, и это вызвало у меня оцепенение. Розы! Где-то еще существовали эти древние цветы? Может, имитация? Стремительно подойдя к краю бассейна, опустилась на колени и поймала один из лепестков… нет, это была не имитация, сделанная из мыла, это действительно оказались лепестки розы…

   — Тебя это удивляет? — заметив мой интерес, спросила маноре Шао.

   — А вас — нет? — в свою очередь изумилась я.

   И если лицом Киен походил на отца, то вот такая добрая улыбка ему явно досталась от матери, а затем маноре Шао прошептала так, словно делилась страшным секретом:

   — Во внутреннем дворе, под куполом, роз много. Хочешь увидеть?

   Отчетливо поняла, что со мной вновь говорят как с ребенком, видимо, маноре Шао специализировалась на младшей группе, но ничего не могла с собой поделать и выдохнула восторженное: «Да!»

   — После того как искупаешься, — вернула меня к реальности мать Киена, — и вот тогда я все тебе покажу.

   Я остановилась, ожидая, пока меня оставят одну. Женщина с незаметным лицом удивленно посмотрела на меня, я ответила благожелательной улыбкой, искренне не понимая, как вести себя с человеком, играющим роль древнего слуги.

   Женщина улыбнулась в ответ на мою улыбку и как ребенку сказала:

   — Вам нужно раздеться и войти в воду.

   Непонимание, вероятно, отразилось на моем лице, потому что служанка усмехнулась, повернулась к маноре Шао. Мать Киена тут же поспешила объяснить то, что я была не в силах понять:

   — Эля, ты не должна испытывать стеснение в присутствии женщин.

   Правда? А почему вы так решили? Это очередная дань традициям. Ну, так таларийцы не следуют давним традициям, отказавшись от прошлого ради того, чтобы уверенно шагать в будущее! И раздеваться при других, которые не являются лечащими? Немыслимо! Просто не могу поверить! Хотя… наверное, я ошиблась и нужно раздеться до купального ате, которое я не взяла. Точно, как я могла подумать об ином.

   — Мой купальный костюм в ашеде, — попыталась объяснить, — он в эсше и…

   — Эля! — вновь перебила меня маноре Шао.

   Невероятно, она же из лечащих души, их учат терпеливо выслушивать всю фразу и только потом тактично высказывать свое предположение. Хотя… много лет прошло, наверное. Но, с другой стороны, навыки, полученные в детстве, не забываются, и потому отбирающие приходят, едва ребенку исполняется три полных оборота Талары.

   — Эля, времени мало, просто раздевайся… полностью… и заходи в воду, — устало произнесла маноре Шао.

   Раздеваться полностью?! У меня возникло ощущение, что я смотрю один из видеоалов ужасов, повествующий о событиях далекого прошлого, и как только войду в воду, на меня нападет страшное чудовище, сбежавшее из хранилища генных мутаций. Но… видимо, придется.

   — Вы можете выйти? — краснея, спросила у явно раздраженной женщины.

   — Далеа, — резко произнесла маноре Шао, и служанка вышла, а мать Киена нет. — Эля, — Бросила взгляд на меня и применила технику подавления сопротивления: — Ты… сейчас… будешь…

   С тяжелым вздохом прервала ее:

   — Маноре Шао, на меня не действуют прямонаправленные приказы, я знающая!

   — Прости, — мгновенно поменяла линию поведения… странная женщина… — я забыла… Ты на мгновение такая растерянная стала.

   Мое вполне оправданное негодование нашло выход в словах:

   — И должна заметить, что подобные техники манипулирования запрещены к использованию вне стен специализированных лечебниц!

   А хотелось сказать больше… намного. Попыталась успокоиться и вместе с тем избежать конфликта:

   — Маноре Шао, вы должны понять мое нежелание раздеваться при вас или странных людях, играющих роль слуг в вашем доме, хотя… я не могу понять смысла их нахождения здесь. Но есть определенные принципы, в соответствии с которыми…

   Перевела дыхание, пытаясь подобрать слова, максимально точно выражающие мою позицию и вместе с тем не оскорбляющие достоинства этой женщины, которой… я уже просто опасалась!

   Взирая на меня с каким-то снисходительно-благожелательным видом, мать Киена молча развернулась и вышла. Едва за ее спиной захлопнулась дверь… деревянная, к наличию дерева привыкнуть не могла никак, я торопливо сняла традиционную айке, стянула штанишки и все же в нижнем белье подошла к бассейну.

   Наклонившись, прикоснулась к воде. Она теплая, но бурлит. С другой стороны этого водоема оказалась лесенка, и по каменным ступенькам я вошла в воду. Невероятное ощущение, словно тело подхватили тысячи пузырьков, и все существо наполнилось легкостью.

   Оглядев бассейн, увидела скамью, тоже каменную, и, пройдя к возвышению, устроилась на этом странном месте, явно рассчитанном на двоих.

   Хорошо здесь, спокойно, хочется снять те клочки ткани, которые сейчас наполнились пузырьками и тянулись на поверхность воды. И запах роз, настоящих, не имитации, добавлял какой-то нереальности происходящему, словно я попала в древние времена, примерно десять тысяч лет назад.

   Как открылась дверь, я не услышала, и только быстрые шаги показали, что я не одна. Открыв глаза, увидела двух женщин в одежде древних служанок, недовольную маноре Шао и еще одну женщину в традиционной одежде восточного направления.

   — Эля очень смущается, — на ходу говорила второй женщине мать Киена, — истинный продукт, воспитанный пропагандой, никакой женственности, никакой чувственности, только вера в идеалы Талары.

   — Это был выбор вашего сына, маноре Шао, — в упор разглядывая меня, произнесла незнакомка в длинном белом платье с ярко-малиновым сате на плечах, — а Киен всегда добивается желаемого.

   — Да, маноре Райхо, в этом я с вами согласна.

   Райхо! Мать того самого ведущего, который доставил так много неприятных минут сегодня.

   — Ну, — продолжая разглядывать съежившуюся меня, произнесла маноре Райхо, — она красивая… даже очень, совершенно неподходящая внешность для знающей, как подобное допустили? — И с презрением добавила: — Ее место среди познающих искусство!

   И я не сдержалась. Сколько можно? Я живая! Живая! Неужели так сложно это понять?!

   — Маноре Шао, маноре Райхо, — мой голос едва не дрожал от гнева, — я понимаю, что обязана вести себя в соответствии с правилами нахождения на территории вашего кимарти, но… не могли бы вы вспомнить о правилах приличия и оставить меня одну в момент гигиенических процедур!

   Произнесла и тут же пожалела — не стоило допускать проявления эмоций! Не стоило…

   Дверь распахнулась, вошли трое женщин в одежде слуг, поклонились маноре Шао и маноре Райхо и направились ко мне. Ощущение паники, и спокойный, какой-то безумно злой тон маноре Райхо:

   — Девушкам запрещено проявлять эмоции, выказывать неповиновение и говорить, если не спрашивали!

   Маноре Райхо я не сумела классифицировать, как ни старалась, и даже после сказанного все еще не могла понять, кто она. Но эти слова… эти слова были смутно знакомы… я их слышала ранее, они были из далекого прошлого Талары…

   — Даканэ Лирель, — одна из женщин села у моей головы, — я буду осторожна.

   Когда странная женщина начала расплетать мои волосы, я только вздрогнула, говорить что-либо было бессмысленно. Когда вторая потянула застежку моего белья, я не выдержала. Проворно выбравшись из воды, схватила свое платье и стремительно натянула. Я не… не могу так! Это неправильно! Так не должно быть! Они не имеют права смотреть.

   — Это твой выбор, Лирель, — произнесла маноре Шао и вышла из ванной комнаты.

   Маноре Райхо рассматривала меня с нескрываемой насмешкой… Платье стремительно намокало, и я ощущала, как по ногам текут струйки воды… Женщины в одежде служанок смотрели с непониманием, удивлением.

   Все молчали, а я не знала, что делать… Вскоре раздались шаги, уверенные, быстрые, дверь распахнулась, и вошел Киен — стремительный, раздраженный, не прячущий эмоций… Ведущий не скрывал своих негативных чувств! Появилось ощущение, что я где-то в другой, неправильной реальности, и страх… я сделала шаг назад, не понимая почему. Мне было страшно, я боялась такого Киена.

   — Эля! Что?! — В голосе ведущего слышалась злость.

   За ним неторопливо вошла маноре Шао, она улыбалась. Точно такая же улыбка сияла на лице маноре Райхо. Что происходит?!

   — Прости, — мне было сложно произнести это слово, как и принять факт необходимости полного подчинения маноре Шао, я опустила голову, скрывая заблестевшие глаза, — прости, я… больше не буду тебя отрывать, я…

   Киен развернулся и ушел… молча. Когда дверь за ним закрылась, отвернулась к стене, пытаясь взять эмоции под контроль… Я понимала, что традиционный брак несет в себе не только определенные ограничения, но и необходимость следовать правилам семьи спутника… Я просто была не готова следовать таким правилам. Но видимо, придется отказаться и от этого принципа, как и от надежд на будущее… как и от мечты… как и от всей жизни… Вспомнились Шен и его мать… Маноре Кисану мне нравилась, это была очень добрая и вежливая ведающая вкусом, она любила меня как дочь, которой у нее не было. Маноре Кисану очень хотела девочку, но инор Кисану решил иначе, и в их семье родилось трое сыновей.

   — Лирель, — вернула меня к реальности маноре Шао, — у нас мало времени, немедленно раздевайся и вернись в ванну!

   Я не успела ответить, открылась дверь, послышались шаги, а затем уверенный голос Киена Шао:

   — Оставьте нас.

   Молчание, словно секундное замешательство, и ответ:

   — Да, Киен… — В голосе маноре Шао слышалось откровенное недовольство, но она не осмелилась возразить сыну.

   Зато осмелилась маноре Райхо:

   — Вот что бывает, когда в семью входит женщина… не нашего круга!

   Я резко развернулась и с удивлением посмотрела на нее, совершенно не понимая смысла фразы. Маноре Райхо ответила насмешливой улыбкой и неторопливо вышла, оставив нас с Киеном наедине… нет, не наедине — три женщины стояли на коленях, опустив головы… Что с ними?!

   — Эль, — Киен стремительно подошел ко мне, — что случилось?

   Я с трудом перевела взгляд с женщин на ведущего, потом снова на женщин… Киен понял это по-своему.

   — Вон! — Те, кто был значительно старше моего спутника, стремительно поднялись и, все так же опустив головы, торопливо вышли.

   Дверь закрылась… теперь мы остались наедине…

   — Я не понимаю, Киен…

   — У меня мало времени, — отрезал ведущий.

   Да, я знаю… там твой «Алый клин», тысячи людей ждут приказов, а здесь только я и мои глупые принципы.

   — Прости…

   Прости, я не должна была настаивать на сохранении своих моральных убеждений… Я же более не знающая… знающим запрещено демонстрировать свое обнаженное тело… у меня даже купальное атеа было наиболее закрытым, в соответствии с моим положением. Только ведь я больше не знающая, так… так к чему мои этические терзания?! Да что же за день такой! Когда же он завершится, этот бесконечно долгий оборот Талары!

   — Эль… — Киен подошел, осторожно взял за подбородок, вынуждая поднять лицо, заглянул в мои полные слез глаза.

   Я не хотела, чтобы ты видел меня слабой, просто, наверное, для меня это слишком… Не знаю, что подумал ведущий, но спросил главное:

   — Ты испытываешь стыд, обнажаясь при посторонних?

   Я покраснела, поджала губы и кивнула, не в силах ответить.

   — Это потому, что ты была знающей?

   «Была»… умеет ведущий расставлять акценты и продемонстрировать приоритеты. Я вновь кивнула. Шао продолжал придерживать подбородок, не позволяя отвернуться, скрыть эмоции, взять себя в руки. О чем он думал? Не знаю, никогда не смогу понять его…

   — Хорошо, Эля, я понял, — склонившись, легко прикоснулся губами к моим губам, — только одна меидо… И еще доза успокоительного.

   Не поверила тому, что слышала… нет, не про успокоительное, про меидо… слугу, точнее, служанку… этого быть не может… Или может…

   — Эль, — Киен поцеловал снова, затем, отпустив наконец мое лицо, крепко обнял, — Эля, сейчас тебе будет трудно. Я не подозревал, что настолько, но как оказалось… ты должна понимать, Эля, что женщины нашего… круга… несколько отличаются. Я все тебе объясню, позже. Сейчас времени совершенно нет. Ты должна делать все, что скажет мама, и запомни… — Он снова заглянул в мои глаза. Уверенный взгляд ведущего, сильного, справедливого героя… — Запомни, Эля, — повторил Киен, — от жены ведущего требуется не просто повиновение, а полное, абсолютное и беспрекословное подчинение. Ты не должна допускать даже мысли о непослушании… во всем! Сейчас я делаю шаг навстречу твоим… желаниям. Только один. В остальном ты обязана подчиниться традициям, поняла?

   Мне казалось, что на Таларе я лишена свободы выбора? Я ошибалась… сильно-сильно ошибалась.

   — Эля! — Ведущий требовал ответа.

   — Я все поняла, Киен…

   Он улыбнулся, поцеловал снова и ушел.

   Очень медленно опустилась на край ванны, обняв плечи руками. Мама… мамочка… это даже хуже, чем я думала… это намного хуже… Я боюсь его… я их всех боюсь… Я… Открылась дверь, впуская пожилую женщину в одежде служанки… Меидо — созданная служить…

   — Даканэ Лирель, — женщина сложила у двери хате и стопку полотенец, — у нас мало времени, даканэ Лирель.

   А после меидо повернулась к двери и заперла ее. Я поднялась и начала раздеваться. Сначала платье, мокрое, измятое, затем нижнее атеа… Я обязана беспрекословно подчиняться… это мой долг как таларийки, как жены ведущего…

   Странная женщина, которой не должно существовать в эпоху господства Талары… это даже хуже чем атавизм, она как призрак из безумно далекого прошлого… Служанка ловко мыла мои волосы… а запах настоящих роз душил, не давал сделать вдох. После того как волосы были промыты, меня растерли необычным мыльным составом — он давал мало пены, но после него не стягивалась кожа, не оставалось резкого запаха дезинфектора. Затем попросили вновь вернуться в воду, осторожно смыли состав. Успокойся, Эля… просто успокойся.

   — Дакане Лирель, теперь нам нужно пройти в ваше кимарти, вас требуется обрядить, — произнесла женщина, подавая мне руку, чтобы помочь выбраться из ванной. — Но нижнее атеа вы сможете надеть здесь… даканэ Киен приказал.

   Не сразу поняла смысл фразы. Затем посмотрела на стопку полотенец, из которых меидо взяла два и направилась ко мне. Я молча позволила ей вытереть и себя и волосы, удивляясь тому, что здесь нет сушителя. Потом надела протянутое атеа. Странное, очень странное. Мы носили нижнее одеяние из прочных, эластичных и непрозрачных тканей, а это атеа казалось совершеннейшим антиподом и смотрелось на теле не одеждой, а прозрачной паутинкой…

   Меидо осторожно надела на меня атеа, завязала пояс. Только после этого отперла двери. А там нас уже ожидали: Маноре Шао, маноре Райхо и еще три женщины средних лет. Все были в традиционной одежде древневосточного направления, которое почти не использовалось уже более семи тысяч лет. Высоко поднятые прически, белые, раскрашенные яркими красками лица, открытые шеи и руки, обнаженные до локтя, полностью скрытое темным одеянием наподобие хате тело. На этих одеяниях сверкали древние драконы… красиво, но как-то жутко.

   — Ты заставила себя ждать, Эля! — Маноре Шао не скрывала раздражения.

   — Простите… — Я обязана беспрекословно подчиняться… обязана. Иного от меня не ждут!

   — Присмирела, — с насмешкой произнесла маноре Райхо, — долго же до вас доходило, Лирель!

   Не могла ей ответить… просто не могла. Это было выше моих сил…

   — Молодости свойственно совершать ошибки, маноре Райхо, вам ли не знать. — Ко мне подошла незнакомая женщина, с интересом начала разглядывать. — Лирель, вы совершенно не подходите для знающих! Недопустимо! С каких пор отбирающие совершают столь… недопустимые ошибки?

   — Ты должна много читать, много работать над собой и тогда обязательно станешь знающей, — шептала мама, обнимая меня, а в это время отец разговаривал с отбирающими.

   Я слышала, о чем они говорят, слышала слова отца… Папа законник, он сумел настоять на своем, и меня определили в знающие, а не в познающие искусство, как Олини… Я так радовалась…

   — Маноре Харуси, если вы будете копаться в прошлом, мы не успеем совершить нужное в настоящем, — с раздражением произнесла маноре Шао, — Эля, идем. И поторопись.

   И я шла следом за мамой Киена, проговаривая и проговаривая про себя: «Ты обязана беспрекословно подчиняться… обязана!»

   Мне казалось, что это все сон, это происходит не со мной, со мной просто не может случиться ничего подобного. Меня не могли привести в комнату, где ожидало еще не менее тридцати женщин в подобных нарядах. Меня не могли поставить перед зеркалом и снять хате при всех. А затем странные меидо не могли одевать так, словно я кукла… причесывать, красить лицо, рисовать символы на ногтях… И это не меня осматривали так, словно я… да так никого не осматривают, даже при взгляде на статуи таларийцы испытывают больше уважения и ведут себя гораздо сдержаннее. И они все время говорили, говорили, говорили… смеялись, обсуждали что-то… Из оцепенения меня вывели насмешливые слова:

   — У Лирель даже был спутник… кажется, Шен или Шенни, — произнесла маноре Шао. — Она так и спросила у отца: «А как же Шенни?» И столько отчаяния на личике… так забавно было.

   И тогда что-то оборвалось внутри. Упало, разбилось и умерло… В этот момент одна из странных меидо подняла голову, и я увидела в ее глазах сочувствие. На мгновение, всего на мгновение, но промелькнуло сочувствие…

   — Ну, Киен ее быстро утешил, — так же смеясь, произнесла маноре Райхо, — пункт о добрачных отношениях реализовал в тот же вечер и так заигрался, что не отпустил свою спутницу даже наутро.

   — Мой сын никогда не теряет времени понапрасну, — в голосе маноре Шао слышалась гордость, — Киен достойный продолжатель своего отца.

   — Киен превзошел своего отца, — вставила какая-то из женщин.

   Она была не видна мне, а поворачивать голову… казалось ниже моего достоинства.

   А маноре Шао продолжала:

   — Ее отец всего лишь какой-то законник, даже не выбившийся в руководство, он более пяти лет добивался разрешения на традиционный союз, представляете? — Все рассмеялись. Смех был фальшивым, наигранным, и это бесило больше, чем если бы они действительно насмехались. — В конечном результате все получилось так, словно инор Манире специально старался для нас! — Снова смех. — Благодаря этому Отнар добился разрешения на традиционный союз всего за несколько акан!

   Теперь все изобразили восторженное: «О!» А я продолжала стоять… молча. Просто молча стоять… нет… не могла больше. И я медленно повернулась к матери Киена, к женщине, которая доставила мне больше неприятных кан, чем кто-либо другой. Они замолчали, все ждали моих слов… ждали с предвкушением, с любопытством. Так смотрят обучающиеся, проверяя знающего, когда пытаются сорвать занятие…

   — Маноре Шао, — я говорила спокойно, очень спокойно, — вы понимаете, насколько мне неприятно все это слышать? — Она хотела ответить, но я прервала ее: — Только «да» или «нет»!

   Не только читающие души умеют командовать. Маноре Шао тихо ответила:

   — Да…

   — Это все, что хотела узнать! — Я снова отвернулась.

   Разве я проявила неповиновение? Нет. Оскорбила? Тоже нет. Но если знаешь обучающихся, общаться с теми, кто уподобился жестоким подросткам, познающим основы социализации, несложно. Они молчали… все. Моя маленькая и такая ничтожная победа…

   Послышались быстрые тяжелые шаги, распахнулась дверь, и послышался низкий голос Отнара Шао:

   — Она уже одета?

   Интересно, а если бы ответом было «нет», вы в любом случае вошли бы?

   И странно, что никто из женщин не ответил, видимо, отвечать должна была маноре Шао, но маноре молчала. Решив нарушить правила, уверенно произнесла:

   — Да, я готова, инор Шао, — и сошла с возвышения.

   Две женщины меидо тут же подставили две таотэ… их же не носят! Но мне настойчиво совали под ноги эту доисторическую обувь, и пришлось надеть.

   — Идем, Эля. — Инор Шао, схватив меня за руку, потащил за собой. Хотела попросить быть поаккуратнее, но следующие слова ар-командующего лишили дара речи: — Тебя вызывает лично таар Иргадем.

   Все женщины издали испуганный вскрик, но было в этом и что-то еще… Зависть? Да. Негодование и зависть. И бледное лицо маноре Шао, которая шептала что-то одними губами… я не смогла разобрать. Мне пришлось следить за каждым шагом, я пыталась не упасть.

   — Ты как? — неожиданно весело спросил инор Шао. — Кобры не слишком громко шипели?

   Не сразу поняла, о чем он, и потому переспросила:

   — Кто?

   — Эля, — в голосе слышались благожелательность и терпение… он же ведущий, — ты поняла, о ком я.

   Поняла… сейчас, но распространяться на данную тему не было желания.

   — А Киен? — спросила я.

   — Уже там. — Инор Шао продолжал тянуть меня за собой.

   Мы вошли в оге, деревянный, но быстрый. Я невольно вздрогнула, едва двери закрылись, и осторожно забрала руку у ар-командующего.

   Отнар Шао смотрел на меня пристально, я почти чувствовала его взгляд.

   — Странно, — после недолгого молчания произнес ведущий, — в твоем личном деле не упоминалось о страхе в замкнутом помещении.

   Это вопрос, я поняла. Прекрасно осознала, что ар-командующий ждет ответа. Но как я могла дать объяснение тому, чего не понимала сама… точнее, о чем не желала думать. И я не смогу рассказать об этом читающим души… Чувство давящей безысходности накатило, смывая волну недавних волнений… Странно, сейчас я увижу отца Талары, великого таара Иргадема, но вместо ликования в душе какая-то опустошенность.

   — Эля, — позвал меня ар-командующий «Черным клином», — протяни руку.

   Выполнила просьбу. Инор Шао закатал первый рукав древнего одеяния, потом второй и третий, обнажая изгиб локтя. Я догадалась, зачем, и сжала губы, когда к руке прижалась капсула. Успокоительное… очередное.

   К тому моменту как мы дошли до кийта, черного, со знаком «Черного клина» на борту, мне уже было спокойно. Все происшедшее казалось не более чем сном, и я даже улыбалась… еще бы понять чему.

   — Эля, — начал ар-командующий, едва мы взлетели, — ты не относишься к женщинам нашего круга, ты результат пропаганды, а потому… просто помни, что все, что ты скажешь, может повредить Киену.

   Сквозь марево спокойствия и счастья слова ведущего медленно опускались на уровень сознания, как опускались бы два листка, сорванных порывом ветра с дерева… Мне всегда нравился этот видеоал с названием «Падающие листья»… Но тут листья пали, и я осознала сказанное. Медленно повернулась к ведущему:

   — Мне лучше молчать?

   — Да, Эля, ты действительно умная девочка, тебе лучше помалкивать и делать вид, что все идет так, как и должно идти. Таар Иргадем — наш правитель, и он… сложный человек.

   Я посмотрела на Отнара Шао и невольно прошептала:

   — Каждый человек сложен по-своему.

   Он удостоил меня взглядом, усмехнулся и кивнул, соглашаясь с моими словами. Ведущий… в ярко-алом мундире с нашивками стотысячного, с символикой побед в битвах на плечах и груди, с верой в то, что он лучший и равных ему нет. Великий Отнар Шао… Мы изучали его биографию, сейчас я вспомнила ее почти дословно и… марево синтетического счастья внезапно исчезло… «Отнар Шао в возрасте сорока семи полных оборотов Талары назначен на должность десятитысячного. Оправдал высокое доверие и в возрасте шестидесяти трех переведен в ранг стотысячного и командующего «Черным клином». Неоспоримый военный гений и верность Таларе. Состоит в традиционном союзе, воспитывает двух сыновей…» Вспоминать битвы, в которых Шао добивался побед, я не стала, потому что никак не могла понять одного — дочь! Маноре Шао говорила о дочери!

   — Что тебя так возмутило? — Проницательный взгляд ведущего внимательно изучал. — Ты напряглась, глаза чуть расширены, дыхание изменилось. Ну, я жду объяснений!

   Имею ли я право задавать подобные вопросы? Вероятно — нет.

   — Ничего, просто… я волнуюсь…

   — Ложь!

   Ведущие… они лучшие во всем, пожалуй, даже дознающие не сравнятся с ними. Забавно наблюдать, как малыши из ведущих отрабатывают этот навык — видеть людей. Им закрывают уши. Их лишают слуха, заставляя воспринимать речь, движения, эмоции только посредством зрения. Их учат наблюдать, замечать малейшие движения, отслеживать изменения во всем… Это так забавно, входить в помещение, где три сотни маленьких глазенок напряженно следят за каждым твоим жестом. В младших группах ведущих количество обучаемых исчисляется сотнями, но к выпускной сокращается до пары десятков… Академию Ранмарн по специализации «Ведущие» оканчивают лучшие из лучших, избранные из избранных, элита таларийских войск. Но даже среди них есть те, кто стоит на порядок выше… как Киен в своей группе.

   — Знающая, — нарушил молчание Отнар Шао, — знающая Ранмарн… Тебя не так просто заставить подчиниться. Как давно твою специализацию составляло именно направление на Ранмарн?

   — С двенадцати лет.

   Вспоминаю те страшные дни, тогда мне казалось, что хуже быть уже не может… как оказалось, может.

   — Как получилось, что знающую с неподобающей внешностью допустили к продолжению обучения? — продолжил допрос ведущий.

   — У меня были высокие баллы и приоритетное направление «История становления Талары», — ответила правду, но в урезанном виде.

   — Да… — протянул ведущий, — редкая в наше время специализация. Не каждый способен правдиво и убежденно лгать обучающимся. Да, Эля?

   Нравственная составляющая… снова нравственная составляющая…

   — В истории Талары были негативные моменты, — произнесла тихо, тщательно подбирая слова, — но наше настоящее оправдывает ошибки прошлого. И да, инор Шао, то, что мы передаем в качестве знаний, не всегда соответствует истине, но… но мы обязаны растить своих героев, для того чтобы Талару не уничтожили герои иных государств!

   Удостоилась еще одного внимательного взгляда, а затем ведущий с улыбкой сообщил:

   — Что же, Киен сделал достойный выбор.

   А я почувствовала себя уставшей, опустошенной, даже не так — выпотрошенной.

   Резиденция таара Иргадема располагалась на Таларе. Это знал каждый талариец, но мы прибыли не к резиденции отца Талары, мы приземлились в тропическом лесу, таком же, какие показывали древние видеоалы, а на Таларе не было таких лесов.

   — Протяни руки, я опущу тебя. — Не дожидаясь моего ответа, ведущий осторожно поставил меня на землю.

   Я все так же удивленно оглядывалась. Лес, высокий, живущий удивительной ночной жизнью, повсюду цветы и полнейшее отсутствие техники. Создавалось ощущение, что мы перенеслись в древние времена…

   — Идем, Эля, нас ждут. — И вновь схватив за руку, Шао повел меня по дорожке к виднеющемуся впереди леса зданию.

   Громко пели цикады, кажется, их называют так, и этот стрекот почти оглушал, но теперь я могла лишь слушать, отчаянно пытаясь успеть за ведущим и не упасть в этой ужасной обуви.

   У складных деревянных дверей нас ждали контролирующие безопасность в черных сайкене, но инор Шао прошествовал мимо них не глядя. А дальше мы двигались по деревянному полу мимо бумажных расписных стен, мимо картин, которые составляли культурное наследие Талары и обязаны были находиться не здесь, а в главном культурном хранилище, и должны были содержаться под стеклом, в специально созданной атмосфере, предотвращающей их естественное тление. И факт обнаружения картин здесь меня на удивление возмутил. Я все еще осматривала полотна, те изображения, которые мы изучали по «Истории искусств», когда неожиданно инор Шао остановился. Я едва удержала равновесие и только сейчас посмотрела вперед — там стояли женщины. Все из познающих искусство, потому что яркие, накрашенные, да и подобные одеяния дозволялось носить лишь им. И на фоне этих ярких, как цветы, женщин уже не столь заметны показались несколько мужчин в нейтральных сайкене… даже не могла определить, кто они.

   Деревянная дверь медленно вошла в стену, открывая проход, и на порог вышел сам таар Иргадем. Восторженно замерла, но тихий шелест отвлек мое внимание от отца Талары. С удивлением посмотрела на женщин — они опустились на колени! На колени!!! А затем склонились, касаясь лбами лежащих на полу рук! Этот вопиющий факт поклонения не просто возмутил — взбудоражил. И тут я услышала тихое и гневное:

   — Эля!

   Подняла глаза на Отнара Шао и поняла — от меня ждут подобного! Чтобы я встала на колени?! Я, знающая Академии Ранмарн! Таларийцы — гордый народ, мы не поклоняемся богам, мы склоняемся перед мудростью, в знак уважения… То, что сделали эти женщины, — унижение! Но именно этого от меня ждали! Отнар Шао, поджавший губы и до боли сжавший мою ладонь, которую все еще держал, мужчины в странных сайкене без опознавательных знаков, женщины, украдкой поглядывающие в нашу сторону. Почувствовала, как жар опаляет лицо, и гордо, да, я обладаю гордостью, вскинула подбородок, впервые взглянув в глаза таара Иргадема. Он очень похож на Киена. Нет, не внешне, а этой внутренней силой… но таар сильнее. И он тоже ждал от меня действий. Я была бесконечно зла на инора Шао, на женщин, которые повели себя недостойно, на маноре Шао и ее… «кобр», но… передо мной находился человек, которым я безмерно восхищалась, которого я уважала, чьего одобрения желала бы заслужить… Таар Иргадем — это герой нашего настоящего, он герой каждого ребенка с раннего детства, о нем мне читали первые сказки, его мы изучали как пример несгибаемого борца за идеалы Талары. И я поняла, что предам идеалы Талары, если последую примеру этих женщин, потому что таар Иргадем не бог, он гораздо большее, чем боги древних, он эталон истинного таларийца.

   Вырвала ладонь из руки ведущего и склонилась перед отцом Талары, прикоснувшись рукой ко лбу и к сердцу. В моем жесте были уважение и преклонение, но… я не встану на колени! Никогда! И таар, тот таар Иргадем, которым я восхищаюсь, он поймет!

   — Шао сделал достойный выбор. — Голос таара оказался негромким, чуть усталым и оттого таким родным. — Лирель Манире Шао, вы не разочаровали меня.

   Справедливость существует! Не все в этом мире перевернулось с ног на голову. Он понял, оценил, признал… это ли не счастье для таларийки?

   Выпрямившись, не могла скрыть радости и восхищения, а таар Иргадем продолжал смотреть на меня, он улыбался — понимающе, благожелательно, как и положено великому отцу Талары.

   — Ар-командующий Шао сообщил, что вы изъявили желание следовать за своим спутником на внешний хатран? — спросил таар Иргадем.

   — Да, мой таар! — Нужно поклониться, но я не могла оторвать взгляда от этого великого ведущего.

   — Желание, достойное истинной спутницы, маноре Манире Шао.

   Таар Иргадем обернулся, я последовала за его взглядом и заметила стоящего в том, другом, помещении Киена. Он смотрел на меня и улыбался, в глазах ведущего светилось одобрение.

   — Ар-командующий, — продолжил таар Иргадем, — ступайте. Ваше время ограничено.

   — Мой таар. — Киен склонился, но лишь слегка.

   Киен Шао вышел, стал рядом со мной. Поняла, что аудиенция закончена, и снова склонилась перед идеалом Талары.

   — Забавно, — внезапно произнес таар Иргадем, — ловили змею, а попался дракон.

   Киен замер, резко повернулся, и в его глазах появилось что-то странное.

   — Я пришлю материалы, — с загадочной улыбкой сообщил таар и, развернувшись, покинул нас.

   Еще некоторое время удивленно смотрела на закрывшиеся двери, пока Киен не вернул к действительности:

   — Идем, мой несгибаемый цветочек. — В голосе ведущего были нежность и… гордость.

   И только теперь женщины, которые во время разговора находились в невероятной коленопреклоненной позе, начали подниматься. Познающие искусство действительно подобны шедеврам, и даже сейчас каждое их движение было наполнено красотой и грацией, вот только… мое восхищение значительно померкло после увиденного.

   А Шао уже вел меня прочь, на этот раз мы шли неспешно, Киен явно приноравливался к моим неловким в этой непонятной обуви шагам.

   — Киен…

   — Все разговоры позже, Эля, — оборвал меня Отнар Шао.

   И вскоре мы вновь вышли в ночь. Оглушительно пели цикады, теплый, напоенный ароматами трав и цветов ветерок касался лица, заставляя закрыть глаза и наслаждаться тем, чего я никогда не ощущала на Таларе… И уже не хотелось говорить, только стоять и чувствовать ветер… Но мне не позволили, и мы вновь сели в эсше. Отнар Шао на место пилота, Киен на второе кресло, а меня усадил к себе на колени и осторожно обнял.

   — Сильная девочка, — без эмоций произнес Отнар Шао, едва мы взлетели.

   — Да, — не скрывая гордости, ответил Киен.

   Меня не спрашивали, моих ответов не ждали, мне, видимо, полагалось молчать.

   — Ты решил вопрос с Киёте? — продолжил старший Шао.

   — Он остается. — Киен ласково погладил мои пальчики. — Так я решил.

   — Глупо.

   — Пусть наблюдающие уделяют внимание Киёте и ослабят надзор за мной.

   Смешок Отнара Шао и гордое:

   — Ты действительно превзошел меня, сын.

   — Это мой долг.

   — Таар был откровенен с тобой?

   — Даже слишком.

   — Будет сложно. — Хитрый взгляд старшего Шао на меня и насмешливое. — Но ты не один.

   Киен ничего не ответил, только обнял меня чуть крепче. На секунду замерла, а затем прижалась, склонила голову на его плечо. Теперь он вся моя жизнь.

   — Такой длинный день, да? — Ведущий поцеловал меня в висок. — Держись, мой цветочек, еще всего несколько акан.

   Кивнула, отвечать не хотелось.

   Мы возвращались в кимарти Шао, и еще издали заметила ярко-красные фонарики, реющие на ветру. Они поднимались над домом, украшали тропинку, бегущую по саду, и окружали маленькое строение, так напоминавшее древние культовые сооружения.

   — Это семейный храм, — заметив мой интерес, сообщил Киен.

   — Храм?! — Моему изумлению не было предела. — Вы… вы… вы богам поклоняетесь?

   — Предкам, — насмешливо поправил Отнар Шао, — нашим предкам. Тем, кто сделал род Шао великим.

   И я больше ничего не говорила, мне оставалось лишь удивляться.

   — Эля… — Киен поцеловал меня и продолжил: — Подписание традиционного соглашения у нас отличается от того, к чему ты привыкла.

   — У вас все отличается, Киен, — не смогла сдержать горечь.

   Он тяжело вздохнул и повторил сказанное ранее:

   — Запомни, Эля, от жены ведущего требуется не просто повиновение, а полное, абсолютное и беспрекословное подчинение! — В его голосе зазвучала сталь, и я поняла, что это та действительность, с которой мне придется примириться.

   Даже не так, речь не о примирении, речь о повиновении… полном и беспрекословном.

   Нас уже ждали все женщины, которые присутствовали при моем одевании… Яркие, раскрашенные женщины в одеждах древних, где на черном фоне замерли сверкающие золотом драконы, и лишь переливались в бликах ярких фонарей. И эти жены ведущих были столь органичны на фоне сада, украшенного бумажными фонариками, сада, где цвели розы, и их аромат витал в воздухе, сливаясь с запахом свечей в фонарях. Пока мы спускались на внешнем оге с прозрачными стенками, я рассматривала сад… Забавно, еще несколько оборотов Талары назад, увидев нечто подобное, я задержала бы дыхание от восторга, а сейчас… мне было просто грустно. Грустно от того, что в день подписания моего соглашения меня окружают чужие и неприятные лица, грустно от того, что я не просто меняю семейное положение, я теряю себя, и очень грустно, что я не могу даже заплакать, потому что понимаю, как глупо демонстрировать свою слабость.

   Первым из оге вышел Отнар Шао, следом Киен и лишь затем я. Ведущий протянул руку и помог спуститься, за что удостоился неодобрительного взгляда отца. Но ладонь Киен не забрал и так и повел меня, держа за руку. Я была благодарна ему за это, меньше всего желала сейчас упасть, потому что… ноги внезапно ослабели.

   — Помни, что я сказал, — прошептал Шао, подводя меня к женщинам. — Помни.

   И он ушел. Ушел первым, не оборачиваясь. Я смотрела на ведущего, стремительно покидающего освещенную часть сада. Что же еще мне предстоит, Киен? Что…

   — Ари, — голос Отнара Шао заставил вздрогнуть, но обращался он к маноре Шао, которая поклонилась чуть ниже, готовая внимать его словам, — неповиновение она уже проявила. Подобное следует предотвратить в дальнейшем.

   Почему-то я поняла, что после его слов хорошего мне ждать не приходится.

   — Следуй за мной, Эля, — произнесла маноре Шао и пошла вперед.

   Перед ней расступались женщины в драконах, драконы злобно сверкали в свете ярких фонарей. А я шла за матерью Киена. Посмотрела на ее затылок и заметила капельку пота… Что это? Следствие перенагревания или… или страха? Прохладный ветерок уничтожил сомнения… Значит, страх. Перед кем? Этих женщин маноре Шао не боялась, да, существовал страх критики, и потому эта читающая души вела себя как подросток, не желая насмешек, но… тогда это были лишь опасения, а сейчас появился именно страх. Смешно и горько — читающая души не способна контролировать свои эмоции… А теперь еще смешнее и еще грустнее — а чем я лучше? Ничем. Я все так же вздрагиваю, входя в оге, потому что не могу забыть перенесенный в нем кошмар, я, знающая, не способна бороться со своими страхами.

   Мы шли в центр сада, к тому окруженному светом фонарей строению, которое ар-командующий «Черным клином» назвал храмом. Судя по шелесту, остальные женщины спешили следом. Подойдя к храму, я заметила мужчин, сидящих за кругом света. Зрение привычно выхватило из полумрака знакомые лица… первым заметила Йена Райхо, он смотрел на меня и усмехался. Знающая не должна испытывать неприязнь к обучающимся, но ничего не могла с собой поделать. С некоторым удивлением различила и многих других ведущих из выпускной группы. Они смотрели заинтересованно — еще бы, такое представление с участием знающей! И еще очень много лиц — сильных, властных, безупречно правильных и красивых… Здесь ведущие! Только ведущие. Последним заметила подошедшего Отнара Шао и мгновенно отвернулась.

   Меня остановили у ступеней, ведущих в храм, ступеней насчитывалось всего три, и они оказались каменными, в отличие от деревянного строения. Дерево темное, блестящее, значит, покрыто сберегающим составом. Сейчас в храме семьи Шао горели свечи, освещая суровые лица мужчин рода. Здесь не было ни единого изображения женщины, только мужчины… уверена, что ведущими были все.

   — Эля, — тихо прошептала маноре Шао. Удивленно повернулась к ней, потому что показалось, будто она не хочет, чтобы ее слышали другие. — Эля, ты сейчас опустишься на колени, голову также опустишь и молча выслушаешь «Наставления для невесты». Молча, Эля, лишь в конце скажешь: «Я, Лирель Шао, обязуюсь подчиняться Киену Шао в соответствии с традициями клана Шао».

   Посмотрела на эту женщину, не желая воспринимать сказанное, и не поняла — на колени, опять?!

   В ответ на мой возмущенный взгляд маноре Шао почти беззвучно произнесла:

   — Выбора, Эля, у тебя нет…

   «Помни, что я сказал! — Да, Киен? — От жены ведущего требуется не просто повиновение, а полное, абсолютное и беспрекословное подчинение!» Так вот что ты имел в виду! Не там, так здесь, главное поставить на колени, продемонстрировать всю ничтожность, да? Поджала губы, стараясь не выдать их дрожи, попыталась сдержать рвущиеся наружу рыдания, которые сотрясали меня.

   — С чем связано промедление? — противный, действительно бесконечно отвратительный голос маноре Райхо. — Элечка не хочет коленки пачкать?

   Элечка ничего не хотела. Элечка с удовольствием умерла бы прямо сейчас… о чем я? Подобные мысли даже допускать нельзя! О чем я думаю!

   — Эля, — тихий шепот маноре Шао в наступившей тишине был слышен не только мне, остальные с радостью прислушивались. — Киен не подпишет ничего до тех пор, пока традиции не будут соблюдены. У тебя нет выбора, Эля.

   Закрыла глаза, сжала губы сильнее и медленно, ломая себя, наступая на горло своей гордости, попирая все свои моральные ценности, опустилась на колени. На Таларе нет богов, да? А вот они, сияют в свете сотни свечей! Их лица несут печать властности… Каждый талариец гордо хранит идеалы Талары, да? Но меня поставили на колени не враги Талары, не империалисты из древних эпох… Вот они, спутницы ведущих… Кобры… Да, какая точная характеристика, инор Шао!

   — Вот и умничка, — прошептала маноре Шао и опустилась на колени рядом, затем села, как древние женщины.

   Оглянувшись, поняла, что ее примеру последовали остальные спутницы ведущих, все, кроме маноре Райхо. Она продолжала стоять, и в ее руках появился… свиток.

   — Голову, Эля, — снова прошептала маноре Шао, — ты должна опустить голову на сложенные ладони и…

   — Нет, — так же шепотом прервала ее маноре Райхо, — она же знающая… Вот и полюбуемся умением знающих сдерживать эмоции.

   И я посмотрела на эту женщину с ненавистью, даже не желая этого скрывать.

   Маноре Райхо поднялась на одну ступеньку и, повернувшись к храму спиной, демонстративно развернула свиток. Древний бумажный свиток, такому место не здесь, а в культурном хранилище. Но свиток был здесь, маноре Райхо здесь, красноватый свет фонарей тоже здесь и я… стоящая на коленях.

   Бросив на меня полный презрения взгляд, маноре Райхо начала зачитывать со свитка:

   — Сегодня Лирель Манире удостаивается чести вступления в род Шао! Это великая честь, которой… Лирель недостойна!

   Какое верное наблюдение! Позвольте рукоплескать вам и отпустите меня домой! Маноре Райхо бросила взгляд на меня, ожидая реакции на сказанное, но… отреагировала не я.

   — Некоторым, — раздался ледяной голос Отнара Шао, — следует спуститься с небес на Талару!

   Маноре Райхо вздрогнула и спустилась… со ступеньки на дорожку. Я испытала злорадное чувство восторжествовавшей справедливости… ранее мне казалось, что на подобное неспособна, однако…

   Далее маноре Райхо зачитывала уже с меньшим апломбом:

   — Лирель Манире Шао, вступая в род Шао, обязана знать и соблюдать заповеди женщин рода Шао.

   Почему-то вспомнились слова инора Адана: «Забудьте свои мечты стать знающей! Забудьте раз и навсегда! Вероятно, я первый, кто высказал вам это в столь жестокой форме, но поверьте, Лирель, в данной ситуации это необходимо, потому что сейчас я разговариваю с женщиной, которая обязана стать идеальной спутницей нового таара!»

   — Лучшее в женщине — покорность!

   Правда?! Как мало женщине рода Шао нужно для счастья!

   — Женщине запрещается проявлять свои эмоции!

   Это вы, многонеуважаемая маноре Райхо, сейчас для себя прочитали? Да, вам это требуется, несомненно.

   — Женщина — собственность спутника.

   Так только, между прочим — мы живем в свободной стране, времена рабовладельческих государств давно миновали.

   А маноре Райхо продолжала:

   — У женщины нет тела, оно собственность спутника, а потому женщина обязана заботиться о сохранении красоты тела.

   Теперь у меня еще и тела нет… Интересно, а что у меня осталось?

   — У женщины не может быть собственных мнений, желаний, прав.

   А, понятно… ничего у меня не осталось. Совсем. Тогда получается, это не мое тело стоит на коленях перед храмом, которого вообще не должно существовать, и это не мое тело мечтает… О Великие Свидетели, впервые мечтаю ударить женщину!

   — Женщина обязана все свое время посвящать спутнику и детям.

   Какое «свое»? У этой гипотетической «женщины» уже ничего своего нет!

   — Женщине запрещается предаваться развлечениям.

   Какие уж тут развлечения! Почувствовала, как ирония исчезает под тяжестью этих невероятных правил! Да, все таларийцы жили в соответствии с законами, но эти вот «Правила невесты» — дикость! А маноре Райхо торжественно зачитывала далее:

   — Женщине запрещается покидать кимарти без разрешения спутника.

   Что, совсем? Это как? Это не только работать запрещено, но даже… даже выйти на улицу?! Они в своем уме?!

   — Женщина не смеет привлекать к себе внимание, ее удел быть тенью спутника!

   Даже слов нет… хотя нет, есть, я вспомнила слова хранящего Адана: «Лирель, это твой долг! Долг! Отныне твои желания не имеют значения! Ни желания, ни стремления, ни надежды! Твоя задача — сделать все, чтобы Киен Шао был счастлив и чтобы с каждым днем он становился лучше. Слышишь?! И у тебя нет права на ошибку, Лирель! Ты выполнишь свой долг!» И снова спазм сжал горло… Хранящий Адан, тогда, проговаривая, почти вдалбливая мне все это, знали ли вы о существовании этого свода правил? И я ответила сама себе — он знал! Не мог не знать!

   — Женщине запрещено проявлять физическую силу!

   Да какая сила? Ведущие — это не просто сильные мужчины, это тренированные воины! Сила… вся моя сила подобна силе цветка против молота… Нет у меня силы…

   — От женщины требуется не столько послушание, сколько беспрекословное подчинение. Непозволительно допускать даже мысль о неповиновении!

   Сколько раз еще мне будут это повторять? Пока не пойму? Уже поняла и осознала, хватит… не вынесу больше…

   Маноре Райхо бросила на меня полный презрения взгляд и с наслаждением, с каким-то воистину злорадным наслаждением зачитала:

   — Если спутник наказывает женщину, она не должна стонать, просить о прекращении наказания и не имеет права жаловаться на боль!

   — Что?! — это мой вскрик.

   Попыталась встать, но меня неожиданно крепко удержали маноре Шао с одной стороны и какая-то незнакомая мне женщина с другой.

   — Это сумасшествие! — захотела закричать, но от возмущения даже дыхание перехватило и вырвался лишь сдавленный хрип. — Это не может быть правдой! Это просто не может быть правдой! Это… немыслимо… вы ошиблись!

   Стало так тихо, что я даже слышала, как где-то капает вода, шумят сосны и вдалеке поют цикады. И сияние фонарей уже казалось каким-то зловещим, таким же, как усмешка маноре Райхо, которая наклонилась и, повернув свиток ко мне, указала пальцем на место, откуда прочитала. И я прочла те же слова: «Если спутник наказывает женщину, она не должна стонать, просить о прекращении наказания и не имеет права жаловаться на боль. Когда женщину бьют, она не имеет права плакать, роняя слезы!»…

   — Прочитала? — подчеркнуто заботливо спросила маноре Райхо.

   Я переводила взгляд со свитка на эту женщину и просто не могла понять… Спутницей ведущего мечтает стать каждая девушка на Таларе, но… но ведь о подобных правилах не знает ни одна! Мы даже по «Истории исчезнувших цивилизаций» не изучали ничего подобного! Даже рабы, которые когда-то существовали, даже для них не было создано ничего, подобного данному своду! Но нет, память услужливо подкидывала забытые факты: и великого философа далекой древности, породившего не столько религию, сколько устои государственного строя этого древнего восточного государства… как извратили тебя прошедшие тысячи полных оборотов Талары…

   — Ну, если Лирель уже закончила нарушать пункт о недопустимости проявления эмоций, тогда мы продолжим, — насмешливо объявила маноре Райхо, и я услышала: — Женщине рода Шао категорически запрещено смотреть на других мужчин, разговаривать с ними, позволять дотрагиваться до себя.

   Надо же… И я вспомнила поведение Киена в тот момент, когда он появился у озера, а Шен держал меня за руку… Шен! И сердце сжалось…

   — Женщине рода Шао категорически запрещено проявлять стеснительность и робость наедине со спутником. Любое желание спутника — закон и обязано исполняться немедленно!

   Перед глазами пронеслись поступки Шао в ванной, его требования…

   — Женщине рода Шао категорически запрещено сопротивляться наказаниям! Любые возражения запрещены!

   А я вспомнила, как щеку обожгла боль, а затем словно снова услышала слова Шао: «Не плачешь? Значит, виновата!»

   — Женщине рода Шао категорически запрещено скрывать от спутника даже мысли! Ложь в любой форме — запрещена!

   И я снова вспоминала слова инора Адана: «Сегодня я увидел ту, прежнюю Лирель Манире, которая рыдала над экспозицией с нарийскими детьми. Я увидел таларийку, которую разрывают сомнения в правильности современного режима власти, не отрицай, я вижу это! И это недопустимо! Сомнения ведут к поражению, Лирель!» Но как я могла принять все услышанное? Как?! Меня даже не унижали, меня растаптывали, медленно и со вкусом.

   — Радость женщины — дать радость спутнику. Цель женщины — способствовать достижению цели спутника. Удовольствие женщины — доставить удовольствие спутнику.

   Странно, я стояла на коленях здесь, в месте, которого не могло существовать, и вновь и вновь вспоминала сказанное инором Аданом: «Лирель, ты сильная, ответственная, умная, ты прирожденная знающая и как никто другой понимаешь, что необдуманные, спонтанные и основанные на эгоизме решения могут привести к необратимым последствиям! Забудь о себе, забудь о прежней жизни, отныне твоя жизнь — это Киен Шао! Твои мечты — это его мечты! Твои желания — это его желания! Твои победы — это его победы! Ты стремилась быть идеальной знающей, отныне ты должна стремиться быть идеальной спутницей! И ты станешь идеальной для Киена Шао! Это твой долг, Лирель. Долг! И ты выполнишь свой долг!» Мой долг? Мой долг?! Долг, который выбран не мной, который навязан мне, который отнимает у меня не просто всё, он отнимает всю меня!

   — Женщина обязана быть благодарной за любое проявление внимания со стороны спутника — от ласки до сурового наказания!

   «Лирель, ты дочь Талары, ты должна быть Светом Талары, и поверь — Киен Шао сделал абсолютно верный выбор, потому что я не знаю иной женщины, которая сумела бы стать его достойной спутницей!» И я думала именно об этих словах, сказанных мне тем, кого я с уверенностью могла назвать своим другом. О словах инора Адана, а не о диких, не поддающихся объяснению правилах для женщины рода Шао…

   — Эля, — шепот маноре Шао вырвал из оцепенения, — ты должна сказать, Эля…

   Знаете, что мне сейчас хотелось сказать? Что-нибудь в духе героического прошлого борьбы за единство Талары, эдакое «Лучше смерть!»… Да, как наивно… Как нелепо и наивно думать, что у меня все еще есть выбор…

   — Эля… — это снова маноре Шао.

   — Хватит нас всех задерживать! — а это уже маноре Райхо.

   — Лирель! — инор Шао.

   А затем я услышала тихое и насмешливое: «Она не скажет…» — И я безошибочно узнала голос Райхо. Все я скажу, потому что так надо, потому что это мой проклятый долг.

   И я встала, не могла больше находиться на коленях, а затем уверенно, как истинная знающая, проговорила:

   — Я, Лирель Шао, обязуюсь подчиняться Киену Шао в соответствии с традициями клана Шао.

   Надеюсь, это все на сегодня!

   Перевела взгляд на маноре Райхо и увидела абсолютную злость. Появилось ощущение, что она очень не хотела, чтобы я согласилась. Зато на губах поднимающейся маноре Шао была радостная улыбка… Чему тут радоваться? Чему?!

   — Теперь мы уходим. — Маноре Шао дернула меня за рукав, вынуждая поторопиться.

   А я… я чувствовала, как глаза наполняются слезами… Не могла больше, просто не могла. Я родилась свободной, в свободной стране, я не просто дочь Талары, я знающая! Я…

   — Идем, Эля, все хорошо. Все хорошо, цветочек, сейчас мы поднимемся в твою комнату, ты выйдешь на балкон и увидишь деревья… Тебе же нравятся деревья, да? Или я тебе сначала покажу розы, ты так хотела их увидеть. Давай, Эля, шаг, еще шаг, ты же сильная девочка и…

   И я шла, придерживая край одеяния и глядя под ноги. Передо мной расступались женщины, гул голосов слышала, но даже не хотела вслушиваться в сказанное. Когда-то я мечтала о счастье с Шеном, о жизни, наполненной светом знаний и радостью дарить знания обучающимся… Теперь у меня не было даже права мечтать…

   Хватит, Эля, хватит об этом думать! Ты должна извлекать из прошлого уроки, а не предаваться сожалениям! Хватит! Ты же сильная, ты знающая, ты… Ты никто! Ты тень своего спутника без прав, без желаний, без возможности даже просить! Ты…

   Погруженная в собственные мысли, я и не заметила, как мы подошли к кимарти, скрытому большей частью в скале, а там стоял Киен. Он стоял и смотрел на идущую с трудом меня и ждал… Чего?!

   — Эля… — Ведущий подошел медленно, продолжая пристально смотреть в глаза.

   Понимал ли Шао, как сейчас чувствую себя я? Понимал ли? Неважно, главное, чтобы я понимала, что чувствует он… потому что отныне только его чувства имели значение.

   Контроль Вейслера, техника, к которой прибегать не рекомендуется, но… но я использовала ее, чтобы заглушить то дикое чувство несправедливости, которое мешало дышать. И боль в груди замерла, стала просто тупой и неприятной. А я улыбнулась своему спутнику и сдержанно произнесла:

   — У семьи Шао древние традиции.

   — Да, Эля, — он улыбнулся, — очень древние…

   Возможно, он хотел сказать что-то еще, но нас столь внимательно слушали, и Шао обратился к матери:

   — Боюсь, времени крайне мало, и наставления уважаемых спутниц мы опустим. — Отчетливо услышала вздох разочарования, но даже маноре Райхо не посмела возражать. — Пусть Эля переоденется… сама переоденется! Мы покинем Дайган сразу после подписания мной соглашения.

   — Но, — попыталась возразить маноре Шао, — традиции предписывают проведение обряда послушания и…

   — Традиции недопустимы там, где есть реалии современности! «Алый клин» ожидает вылета! Возражения не принимаются! — И Шао обратился ко мне: — У тебя не более тридцати кан, мой цветочек.

   Кивнула и… и решила не думать о словах маноре Шао! Не думать! Не буду думать! Не буду…

   Едва Киен ушел все по той же дорожке, я совершила немыслимое — наклонилась и сняла с ног эти ужасные колодки, которые меня заставили надеть.

   — Эля! — испуганно прошептала маноре Шао, но я не могла больше.

   Я уже не могла остановиться, и даже контроль Вейслера не помогал. И я вынула заколки из волос, которые утяжелили прическу так, что я едва могла поворачивать голову, а затем сорвала первый хате, второй, третий, пока на мне не осталась рубашка до пола. И почти сразу волосы волной упали на спину, позволяя нещадно болящей шее хоть немного расслабиться.

   — Это в традициях знающих? — нарушила молчание маноре Райхо.

   Резко развернулась к этой женщине и сорвалась:

   — Это в моих традициях, маноре Райхо!

   — Неповиновение… — протянула Райхо.

   — Ну что вы, — я заставила себя вежливо улыбнуться, — я дословно выполняю указание своего спутника: «Пусть Эля переоденется… сама переоденется!»

   По ступеням в это странное огромное кимарти семьи Шао я поднялась сама. Нет, я не бежала, я шла, но очень быстро, оставив позади «кобр». Я уже не хотела видеть розы… Кажется, я возненавидела их аромат!

   Комнату нашла безошибочно, стремительно вошла и остановилась, увидев трех женщин, которых Киен назвал меидо. До моего появления они складывали вещи, которые мне не принадлежали… точнее, которые, видимо, теперь были моими. Хотя нет, я же собственность семьи Шао, так что ни о чем «моем» речи идти не могло.

   — Даканэ Лирель… — Все три женщины низко поклонились, а та, что обратилась ко мне, произнесла: — Вам требуется подготовиться для «Обряда наставлений», следуйте за мной…

   — Нет! — Как приятно было произнести это слово. — Мне нужна только одежда.

   И, не дожидаясь ответа, я подошла к разноцветным стопкам, совершенно не задумываясь, выбрала традиционный костюм и цвет под мое настроение — серый. Меидо протянула белоснежный сате… Я взяла прозрачную ткань и устало опустилась на край кровати… Сате — теперь я обязана его носить постоянно. Волна отчаяния накатила снова… Система Главного хранилища Талары верно определила мое состояние — дистресс! Плохо, мне просто плохо.

   — Эля, — вошла маноре Шао, следом за ней женщина, которая сидела по правую сторону от меня во время «Зачитывания приговора». — Тебе помочь?

   Кивнула и опустила голову ниже, стараясь скрыть слезы.

   — Маноре Харуси, попросите остальных подождать нас во внутреннем дворике, — торопливо произнесла маноре Шао.

   Женщина средних лет вышла и вскоре вернулась, а меидо, собрав мои вещи, поспешно оставили нас втроем.

   — Лирель, — маноре Харуси подошла и начала расстегивать мою рубашку, — не грусти, Лирель, Киен замечательный, ты будешь… вы будете счастливы вместе.

   Смахнула слезы и встала, позволяя ей снять рубашку, маноре Шао протянула выбранное мной серое айке, и я просто молча позволила одеть себя. Не было сил даже поблагодарить за помощь, а потом… потом я поняла, что пыталась сказать маноре Харуси. В этот момент маноре Шао нагнулась, натягивая на безвольную меня традиционные штанишки, и я… заметила синие пятнышки на ее шее… «Если спутник наказывает женщину, она не должна стонать, просить о прекращении наказания и не имеет права жаловаться на боль. Когда женщину бьют, она не имеет права плакать, роняя слезы!»…

   — Маноре Шао, — я протянула руку и коснулась этих отметин, — вы ведь не ударились, да?

   Мать Киена замерла, потом стремительно выпрямилась и села рядом на постель. В ее глазах появились слезы… но она не позволила себе «уронить слезу», и это было красноречивее всяких слез.

   — Никогда не разочаровывай Киена, Эля… Никогда.

   А я смотрела на нее и понимала, откуда в этой женщине столько страха и почему читающая души ведет себя так, словно она подросток, — ее сломали! И с губ сорвались слова:

   — Он… он бьет вас?

   На губах маноре Шао была улыбка, а в глазах слезы. И она тихо прошептала:

   — Мужчина в душе всегда остается зверем, но… только ведущие любят и убивают, как звери, без жалости и сожалений… Помни об этом, Эля, всегда помни.

   — И никогда не лги ведущему, — добавила маноре Харуси.

   Больше я ни о чем не спрашивала. Просто не хотела знать. Поднявшись, поправила одежду, набросила на плечи протянутый маноре Шао сате и позволила маноре Харуси расчесать мои волосы, в которых, как оказалось, запуталось несколько шпилек.

   В двери постучали, когда я осторожно стирала алую шессе с губ.

   — Войдите, — откликнулась маноре Шао.

   Вошел молодой мужчина… ведущий, чем-то похожий на Киена. Вместо слов долго смотрел на меня, потом представился:

   — Шаер, младший брат твоего спутника. А ты, значит, цветочек. — И, не дожидаясь моего ответа, продолжил: — Идем, цветочек, Киен ждет.

   Мы спустились все в тот же сад. Женщин там не было, только мужчины. Все поздравляли Шао, я слышала отголоски речей, но по мере нашего с Шаером приближения речи становились все тише, и в результате мы подошли в полной тишине. Ведущие… в ярко-алых мундирах, высокие, сильные, положительные герои, в которых… я больше не видела ничего положительного.

   Медленно подошла к Киену и невольно вздрогнула, когда спутник обнял за плечи. Но он заметил, и улыбка исчезла, сменившись едва скрываемым раздражением. Обнял крепче и, указав в небо, произнес:

   — Смотри…

   И я снова вздрогнула от грохота и шире распахнула глаза, потому что в небе началась огненная феерия. Грохот, и в темном небе расцветали огненные лирели… Так красиво… бесподобно прекрасно… Снова взрыв, и я читаю свое имя… Взрыв, и снова цветы, их сменила огненная Академия Ранмарн… Взрыв, и мой образ — образ знающей из синего огня…

   — Киен, я…

   — Ш-ш-ш, — он погладил плечи, наклонился и поцеловал, — просто смотри…

   И я смотрела, как расцветает на небосклоне история любви… Взрыв, и в небе сверкают огненные слова: «Мой любимый цветочек». Вновь грохот, и «Ты мое счастье, моя сладенькая Эль». Замерла и почувствовала, как по щекам катятся слезы… Я не ожидала подобного… И это было так прекрасно, что все страхи просто исчезли… Я сделаю все, чтобы Киен Шао был счастлив, потому что он этого достоин.

   — А теперь самое главное, — сообщил Киен и прижал меня к себе спиной.

   Я смотрела все так же вверх и не сразу заметила, что алые фонарики взлетели в небо.

   — Есть такая примета, — Шао взял мои ладони и чуть сжал, — если все фонарики поднимутся разом — союз будет счастливым… Как думаешь, мой цветочек, они поднимутся?

   Я закрыла глаза, стараясь отбросить все мысли, и произнесла то, что он хотел от меня услышать:

   — Да…

   И лишь затем открыла глаза — фонарики, алые яркие фонарики разом взмыли в небо. Они поднимались так, словно их несла невидимая рука… ни один не упал, ни один не отстал, и когда алые огоньки почти слились со звездами, я с удивлением увидела древний символ «Счастье».

   — Невероятно, — произнес один из ведущих, — никогда ничего подобного не видел.

   — Ты счастливчик, Шао, — я и не заметила, что инор Райхо стоит рядом с нами, — даже небеса благоволят тебе.

   — Сын, — на плечо Киена легла рука Отнара Шао, — это ты сделал?

   — Как я мог? Их зажигал не я. — Киен продолжал обнимать меня, и голос у него был очень счастливый. — Это просто судьба, а я… я действительно нашел свое счастье!

   …На память об этом долгом дне, дне, когда я стала Лирель Шао и покинула Талару, у меня осталось два самых светлых воспоминания: воспоминание о том, как гордый ведущий склонился перед моей мамой, и воспоминание о расцветающих в небе огненных цветах, в честь которых я была названа. Впереди меня ждали внешний хатран и новые открытия, позади я с сожалением оставляла мои мечты быть знающей, моего Шена, который стал для меня лучшим другом, и Алеса Агейру… мою странную болезнь, о которой я постараюсь больше никогда не вспоминать. Я знающая, я смогу…

   JE-нкор — маневренная военная база

   акан — временной отрезок, равный восьмидесяти кан

   ансер — световой год

   арарсар — обобщенное обозначение врагов Талары

   Асана — древняя богиня судьбы

   ате — короткая облегающая одежда для купания

   аторро шас — уровень безопасности

   ган — трудовая неделя, состоит из восьми рабочих дней

   гоар — центр развлечений, обязательный для посещения

   дегон — сорок оборотов Талары

   икате — кристаллический грифель

   инор — обращение к мужчине старше двадцати пяти лет

   Исикаре — город Лирель

   кан — отрезок времени, равный восьмидесяти кин

   кассэ — ангар

   кийт — летательный аппарат для перемещения в атмосфере

   кимарти — жилище

   кин — минимальный отрезок времени

   кион — овальный серый саркофаг

   коанити — капитанский мостик

   маноре — обращение к женщине старше восемнадцати лет

   миган — общественный транспорт, представляющий собой сиденье, передвигающееся по электрорельсу в заданном направлении

   нише — часть военной формы, эластичная, под шею, с длинными рукавами

   осченге — летающий ящер

   паеро — шоколадный успокаивающий напиток

   ранмарны — студенты Академии Ранмарн

   сеор — кристаллическая пластина для записей и хранения информации

   сериге — печать

   таар — верховный правитель

   хатран — внешний круг обороны, враждебные территории

   хрост — животное, использующееся как основной источник мяса

   шессе — помада

   эсше — космический корабль с легким вооружением для перемещения на небольшие дистанции